- Ты чего, милая, день перепутала? - спросила она у мадам Савиной.
      Проходивший мимо мужчина, окинул сочувственным взглядом Веру Николаевну, и бросил в ее раскрытый портфель пятьдесят копеек.
      - Что? - мадам Савина протянула руку вслед неизвестному жертвователю, но он уже скрылся в толпе, тогда она повернулась к тетке. - Что вы говорите?
      - День, говорю, ты перепутала! - повторила та.
      - В смысле? - наморщила брови Вера Николаевна.
      - Рвать и жечь современных писак приходи завтра, а сегодня все ваши митингуют перед зданием библиотеки, - терпеливо объяснила протестующая с плакатом "Ленин, Сталин, Партия!". - Тебе туда, наверное. Торопись, а то потом скажут, что ты не с начала пришла, и ни хрена не заплатят.
      - Ничего не понимаю, - тряхнула головой мадам Савина.
      Решив не вступать в диалог с пожилой коммунисткой, Вера Николаевна гордо расправила плечи, откашлялась и неожиданно громким и звонким голосом выкрикнула:
      - Граждане! Со всех сторон на наших детей обрушивается порнография! Они уже проходят ее в школах, где равнодушные учителя выдают это грязное явление за мировую художественную культуру; по мы забыли, что Фрагонар, Фальконе и Леверенс - это всего лишь грязные порнографы, рисовавшие сальные картинки для вельможного разврата...
      Остальные протестующие разом прекратили все свои разговоры и столпились вокруг мадам Савиной. Воодушевленная успехом, Вера Николаевна с жаром продолжила:
      - Так, на сто пятнадцатой странице учебника по истории музыки, для пятого класса детской музыкальной школы помещен интимный портрет Луизы О'Мэрфи, пятнадцатилетней любовницы Людовика Возлюбленного, работы знаменитого порнографа Буше...
      - Эй! - грубо прервал мадам Савину бородатый мужик в вытянутом коричневом свитере. - А ну, вали отсюда!
      - Зачем ты так? - встряла соседка Веры Николаевны по протестному ряду. - Женщина просто дни перепутала и места...
      - Идиотка, - хихикнул кто-то в заднем ряду.
      - Как вы смеете?! Я имею право выражать свой протест... - возмущалась мадам Савина, когда ее тащили в сторону подземного перехода.
      - Давай, давай, топай, - подтолкнул опальную учительницу музыки мужик в свитере. - Нам тут только больных не хватает..
      - Я вам покажу, - кисло буркнула ему вслед Вера Николаевна и побрела прочь.
      Последняя надежда на митинг у библиотеки...
      Возле большого серого здания мадам Савину ждал приятный сюрприз. Человек пятьдесят с плакатами: "Нет порнографии и копрофагии!". Правда, Вера Николаевна никак не могла вспомнить, что такое "копрофагия"... Но для счастья ей было вполне достаточно и первой части лозунга.
      - Нет порнографии! - выкрикнула она, присоединяясь к митингующим.
      Подняв над головой свой "плакат", мадам Савина влилась в общий хор: "Долой грязных писателей и художников! Даешь чистое искусство! Нет порнографии!".
      - Извините, - кто-то дергал Веру Николаевну за рукав.
      Она опустила глаза и увидела девушку небольшого роста, в модных позолоченных очках. В руках у девушки небольшой планшет с листами бумаги и ручкой.
      - В чем дело? - раздраженно спросила мадам Савина. - Я что, не в тот день пришла?
      - Нет, все правильно, - успокоила ее девушка, - просто вы у меня не зарегистрированы. Как ваша фамилия?
      - Савина, - недоуменно ответила Вера Николаевна.
      Девушка пробежала глазами списки, потом еще раз...
      - А, вы, наверное, вместо Куликовой! - воскликнула она. - Все понятно. Распишитесь тут, - регистраторша ткнула наманикюренным пальцем в какую-то строку.
      - Но я же не Куликова! - мадам Савина приложила ладонь к груди.
      - Да ничего страшного! - махнула рукой девушка. - Этого никто проверять не будет! Подписывайте.
      Вера Николаевна машинально подписала.
      - Спасибо, - отчеканила регистраторша и сунула мадам Савиной в руки конверт. - Здесь пятьдесят. Извините, но вы не с начала..
      Девушка виновато поморщила нос.
      - В следующий раз вовремя приходите, ладно? Чтобы мы до начала мероприятия вас зарегистрировали. Хорошо?
      Не дождавшись ответа, регистраторша сделала два шага назад и пропала среди митингующих!
      Конверт оказался незапечатанным. Вера Николаевна заглянула внутрь и увидела там.., пятьдесят рублей.
      Опечаленная мадам Савина опустила свой плакат и побрела прочь.
      ***
      Ариадна Парисовна крепко надавила на кнопку вызова дежурного.
      Когда в окошечке появилась бритая голова, потомственная ведьма тут же сунула ей в нос книжечку.
      - Санитарная инспекция! Плановый осмотр раздевалок и душевых! заявила она, стараясь говорить как можно громче и агрессивнее.
      - Задолбали, блин-н-н... - ответил равнодушно-раздраженный голос из-за двери.
      Стальная конструкция плавно, без скрипа, отворилась, и госпожу Эйфор-Коровину впустили внутрь.
      - Паспорт давайте, - переплюнул через губу дежурный, не отрывая глаз от телевизора.
      Ариадна Парисовна сунула ему в руки документ и внимательно оглядела помещение.
      Проходная из стали и бетона, с камерами наблюдения, автоматическими турникетами, металлоискателем. Будка охраны за толстым, пуленепробиваемым стеклом, крутящийся стальной лоток для документов, как в железнодорожной кассе, переговорное устройство...
      - Выходить будете, пропуск сдайте, - дежурный, не глядя на потомственную ведьму, бросил ее паспорт вместе с разовым пропуском в лоток, нажал кнопку и через пару секунд автомат доставил его к Ариадне Парисовне. Отделавшись от посетительницы, охрана полностью погрузилась в просмотр спортивной передачи.
      - Спасибо, - кивнула потомственная ведьма и спешно покинула проходную.
      Оказавшись на территории АЭС, госпожа Эйфор-Коровина попыталась сообразить, где именно находится реактор. О ядерных реакторах потомственная ведьма знала очень немного. Пожалуй, только то, что очень большая доза радиации устраняет любые магические воздействия.
      "Пойду прямо", - решила Ариадна Парисовна и двинулась к самому большому зданию.
      На нем оказалась табличка "Администрация".
      - Значит не здесь...
      "Но уж в администрации-то должны знать, где у них реактор!" - подумала госпожа Эйфор-Коровина и решительно дернула ручку двери.
      ***
      Лейтенант Миронов отгадывал кроссворд. Дежурство выдалось относительно спокойным. За весь день в КПЗ доставили только двоих женщин, да и те, похоже, городские сумасшедшие. Первую привезли около пяти часов дня из центра. Требовала остановить распространение порнографии и пресечь разврат в комитете по образованию, иначе грозилась поджечь себя. Однозначно, тронутая. Вызвали психиатра, но тот приедет только завтра. Лейтенант вздохнул, придется всю ночь слушать крики: "Нет порнографии! Нет растлению малолетних!".
      Вторая задержанная - субъект поинтересней. Пробралась на атомную электростанцию и пыталась выяснить точное расположение реактора. Приехала на дорогой иномарке, на руках куча поддельных документов. По паспорту семьдесят один год, а со спины смотреть, так не больше двадцати пяти... Лицо, конечно, очень морщинистое.
      Миронов даже подумал, что это может быть специальная грим-накладка, как в фильмах показывают, но проверять не решился. Да и зовут бабку, прямо сказать, не обычно. Фамилию с первого раза не выговорить. В общем, решили ее проверить по картотеке Интерпола, и заодно по линии внешней разведки. Вдруг шпионка или террористка? На курсах повышения квалификации Миронову так и сказали: "Ничего нельзя считать невозможным. При нынешнем развитии информационных технологий и обилии криминально-фантастических романов, возможно все!".
      Госпожа Эйфор-Коровина сидела в "обезьяннике" и блаженно улыбалась.
      - Вот теперь-то я точно никуда не пойду! Ну что, съел? - говорила она время от времени конверту из желтоватой, плотной бумаги, который лежал рядом с ней. - Потом меня отпустят, а ты останешься здесь!
      Ха-ха! Тебя посадят, а меня отпустят, ясно?
      Понимаешь?
      На деревянной скамье, напротив потомственной ведьмы, сидела мрачная Вера Николаевна и настороженно следила за пожилой дамой, дразнящей конверт. Время от времени сама мадам Савина выкрикивала:
      "Нет распространению порнографии! Нет растлению малолетних!", иногда смотрела на "Романсы" Чайковского и добавляла: "Нет пропаганде гомосексуализма!". В такие моменты госпожа Эйфор-Коровина замолкала и, в свою очередь, настороженно глядела на возмутительницу спокойствия.
      Внимание Веры Николаевны привлекли странные короткие бусы на шее у сумасшедшей старухи. Необработанные камни мерцали в темноте загадочным синим блеском; мадам Савина подумала, что это могут быть сапфиры, но тут же отказалась от такого предположения. Не может быть, чтобы душевнобольная бабка носила на шее сотню тысяч долларов.
      - Эйфор-Коровина на выход! - раздался голос конвойного снаружи.
      Дверной замок щелкнул, железяка отворилась.
      - Письмо свое не забудьте! - крикнула вслед потомственной ведьме Вера Николаевна.
      - Фиг его забудешь... - последовал загадочный раздраженный ответ.
      Когда сокамерница сложила руки за спиной, мадам Савина успела заметить, что на правом запястье у бабки огромный серебряный браслет.
      - Фамильные драгоценности? - спросила сама себя Вера Николаевна. Воображение быстро нарисовало бывшей учительнице музыки следующую картинку в стиле черно-белого кино: дореволюционная балерина уезжает в Париж, где умирает от голода, но не продает фамильные украшения, а передает их дочери. Ее дочь, перенеся все тяготы приютской жизни, войны, трудовых лагерей, чудом сохраняет украшения как память о матери... И вот, в разгар перестройки возвращается на историческую родину, чтобы восстановить память о своей матери, великой балерине...
      В результате, мадам Савина так растравила себя воображением лирично-трагических образов под музыку Равеля, что по ее щекам покатились крупные слезы. Эх, какой автор сентиментальных романов пропал!
      Какие великолепные любовные истории могли бы выйти из-под пера Веры Николаевны! Увы, учительница музыки приходила в ярость даже при одном подозрении на то, что в тексте или изображении имеется намек на ЭТО. Хотя в последнее время мадам Савина стала замечать, что хотя бы маленький и очень прозрачный намек на ЭТО есть, буквально во всем! Взять любой среднерусский пейзаж. Опушка леса, безлюдное поле, кустарник... Куда, спрашивается, яснее?!
      - Одного взгляда на этот, так называемый, пейзаж, достаточно, чтобы понять похотливые мысли художника! - восклицала мадам Савина, глядя на стыдливо-целомудренные березки передвижников. - Он же просто одержим сексом! Посмотрите, на всех его картинах можно найти примятую траву! Более того, он навязчиво изображает идеальные для разврата ситуации! Жаркий летний день, берег реки... Он как бы говорит, что в такой обстановке можно спокойно обнажаться, не боясь замерзнуть. Смотрите сюда, вот этот участок скрыт кустарником от посторонних глаз с другого берега, то есть никто ничего не увидит!
      Постепенно Вера Николаевна пришла к выводу, что порнография пустила свои метастазы во все информационные сферы. Даже в детскую литературу! Совершенно непонятно, почему "Алиса в стране чудес" продается в обычных книжных магазинах! Да еще с откровенной вступительной статьей о том, что музой Льюиса Кэрролла была десятилетняя Алиса Лидэлл! Маленькая девочка ест гриб, после которого галлюцинирует кроликами и висящими в воздухе улыбками, то и дело уединяется с котом, терпит домогательства герцогини, и все это написано в высшей степени подозрительным субъектом, избравшим десятилетнюю девочку музой!
      Про Буратино мадам Савина вообще не могла и слышать. Мальчик с ярким фаллическим символом на лице, засовывающий этот "нос" в замочную скважину! Даже отвратительный, мерзкий Дали не заходил так далеко!
      ***
      Ариадну Парисовну повели в кабинет следователя. Совершенно неожиданно оказалось, что там ее ожидает Борис Никанорович, знакомый адвокат.
      - Ариадна Парисовна! Дорогая, здравствуйте! - Борис Никанорович, избавленный два года назад от алкоголизма, чудо как расцвел. Из государственного защитника, неудачника и пропойцы, превратился в преуспевающего "консультанта".
      - Здравствуйте, - насторожилась потомственная ведьма. Именно сегодня Борис Никанорович некстати; чего доброго, освободит раньше времени. Кстати... - А как вы узнали, что я здесь?
      - Мне позвонил ваш иностранный друг, и я сразу примчался! Кстати, вот и вещи ваши привез, - с этими словами, Борис Никанорович выдвинул из-под стула черепаховый чемоданчик.
      - О, нет! - простонала госпожа Эйфор-Коровина. - Только не это!
      - Да вы не волнуйтесь! Книгу вашу я тоже не забыл, - улыбающийся адвокат вытащил из портфеля книгу перемещений с кожаными листами.
      - Господи! Нет! - Ариадна Парисовна закрыла голову руками. - Черт бы тебя побрал, Алистер Кроули! Черт бы тебя побрал!
      - Что с вами? - лицо Бориса Никаноровича выразило сильнейшую тревогу.
      - Извините, - встрял в разговор следователь, которому поручили "разработку"
      Ариадны Парисовны, - что за иностранный друг? - спросил он подозрительно.
      "Неужели и правда шпионка?" - подумал он при этом, тут же мысленно прикинув на себя звание майора.
      - Ах, это... Капитан, я бы хотел кое-что с вами обсудить, наедине, адвокат сделал успокаивающий жест руками, в сторону Ариадны Парисовны. Потомственной ведьме стало совсем не по себе.
      - Отведите меня в камеру! - вцепилась она в конвойного. - Немедленно!
      - Вы что-нибудь забыли? - удивился Борис Никанорович.
      - Да! - завопила ведьма. - Письмо!
      Очень важное! Отведите меня обратно в камеру!
      Следователь и адвокат переглянулись.
      - Отведите, - кивнул следователь.
      - Слушаюсь, товарищ капитан, - ответил конвойный и повел госпожу Эйфор-Коровину обратно.
      Оказавшись в камере, Ариадна Парисовна тут же высунулась в окошко и крикнула конвойному:
      - До завтра я отсюда не выйду! Ни за что! Не вытащите!
      Мадам Савина еще больше насторожилась. На ее лице появилась натянутая, примирительная улыбка. Она дружелюбно закивала головой и на всякий случай пожала плечами.
      - Я отсюда до завтра - ни ногой! - сообщила Ариадна Парисовна своей соседке по камере. - Да и завтра тоже, пожалуй, еще подумать надо...
      - Эйфор-Коровина! - за дверью появился дежурный. - Вещи получите!
      - Не-е-е-т! Не надо никаких вещей! - завопила в ответ потомственная ведьма и бросилась к двери.
      Схватившись за ручку изнутри, она уперлась ногами, что было сил.
      - Эйфор-Коровина, прекратите истерику! Забирайте вещи! - возмутился лейтенант Миронов, которого капитан отправил отнести задержанной черепаховый чемоданчик и книгу.
      - Не-е-е-т! - вопила в ответ Ариадна Парисовна. - Вещи не возьму ни за что!
      И из камеры не выйду, и дверь вам не открою!
      - Егоров! Помоги, - Миронов сделал знак конвойному.
      Стражи порядка решили открывать вдвоем.
      - Раз! Два! Взяли!
      На последнем слове потомственная ведьма, намертво вцепившаяся в ручку, пребольно стукнулась об нее головой и вылетела наружу.
      - Вещи! - сердито буркнул Миронов, поставив в камеру чемоданчик и книгу.
      - Я туда не вернусь! Я не пойду в эту камеру! - кричала Ариадна Парисовна.
      Невзирая на протесты, конвойный отцепил ее от ручки и втолкнул обратно "в неволю".
      - Психиатр точно завтра приедет? - поинтересовался милиционер.
      - Не в наше дежурство, слава Богу, - ответил Миронов. - Хотя, интуиция, брат, подсказывает мне, что бабуся до его прихода не досидит.
      Лейтенант сунул руку в карман и потрогал новенькую тысячу, полученную от адвоката.
      ***
      - Так-так! Хороши проделки! Только все равно я отсюда ни ногой! Никуда не поеду, барахлом этим пользоваться не буду! - Ариадна Парисовна пнула черепаховый чемоданчик.
      Надо заметить, что магический скарб, доставшийся потомственной ведьме по наследству, имел интересное свойство. Всю жизнь госпожа Эйфор-Коровина хранила черепаховый чемоданчик, набитый всевозможными склянками, амулетами, сборниками заклинаний, ритуальными ножами, магическими костями, а также хорошей коллекцией галлюциногенов, как семейную реликвию.
      Все эти древние снадобья и странные предметы не имели совершенно никакой силы.
      Однако во время перемещений чемодан странным образом сжимался так, что оказывался как будто бы в кармане! И из этого кармана можно было достать любой нужный предмет! По возвращении в настоящее время, 2002 год, это полезное свойство пропадало, а с ним и 99 % магии. Оставшийся 1 % приходился на "разговорчивые грибы" и сушеный "разговорчивый кактус", из-за которых чемоданчик было небезопасно возить с собой.
      - Что это у вас? - спросила Вера Николаевна, которая устала, охрипла, и вообще, потихоньку начала вваливаться в депрессию.
      - Не бойтесь, порнографии там нет, - успокоила соседку Ариадна Парисовна.
      - А почему вы не хотели брать этот чемодан? - спросила мадам Савина, что прозвучало очень подозрительно.
      - Я же говорю, не бойтесь, порнографии здесь нет! - повторила ведьма и уселась на деревянную скамью, предварительно отодвинув книгу перемещений подальше. - Только, я вас попрошу, книжку эту не трогать, ни при каких обстоятельствах.
      - У меня нет привычки копаться в чужих вещах, - несколько высокомерно ответила мадам Савина.
      - Вот и хорошо, вот и договорились, - потомственная ведьма легла, скрестила руки и ноги. Застыв в такой позе, уставилась в потолок.
      - Вас за что посадили? - смягчилась Вера Николаевна.
      - За проникновение на режимный объект по поддельным документам, ответила потомственная ведьма. - А вы как здесь оказались?
      - Я - политическая, - гордо ответила мадам Савина.
      - Что-то они, по-моему, не туда вас привезли..
      - пробормотала ведьма.
      - Вы на что намекаете? - Вера Николаевна вытянулась в струну.
      - Ни на что, - пожала плечами Ариадна Парисовна, - политических раньше всегда возили в Большой дом, на Литейном.
      - А-а-а... - успокоилась бывшая учительница музыки.
      Разговор иссяк.
      Неожиданно госпожа Эйфор-Коровина почувствовала легкий, ледяной укол где-то внутри, отчего немедленно защекотало в носу и противно засосало под ложечкой. Потомственная ведьма знала, что это состояние нынче называют "подсесть на измену".
      - И-извините, - обратилась она к соседке, - у вас в личной жизни все хорошо?
      - Что вы имеете в виду? - лицо Веры Николаевны превратилось в холодную бесстрастную маску.
      - Все понятно, можете не отвечать, - Ариадна Парисовна почувствовала, как ее спина быстро покрывается холодным потом.
      Госпожа Эйфор-Коровина еще раз с подозрением оглядела даму в коричневом костюме, прижимающую к себе "Романсы" Чайковского, на оборотной стороне которых написано: "Нет порнографии и пропаганде гомосексуализма!". В глазах у ведьмы потемнело, она вскочила, схватила конверт, нетерпеливо разорвала его и вытащила маленький белый листочек.
      - Выпустите меня! Выпустите!! - заорала она через секунду и начала кидаться на дверь, колотя в нее руками и ногами.
      Вера Николаевна боязливо отодвинулась в самый дальний угол.
      "Буйная сумасшедшая", - мелькнуло у нее в голове. - "Припадок начался".
      Внезапно внимание мадам Савиной привлекло какое-то движение, нет, скорее... Она повернула голову и увидела, что книга, которую ее просили ни в коем случае не трогать, растет! Раздувается на глазах!
      - Этого не может быть, этого не может быть... - забормотала Вера Николаевна.
      Она сорвала с себя очки, поморгала почти слепыми глазами, потом опять попыталась трясущимися руками надеть очки, но ничего не получилось.
      - Выпустите меня!! Выпустите!! - Ариадна Парисовна не кричала, а просто выла, обрушивая на дверь удар за ударом.
      - Помогите! - завизжала Вера Николаевна и тоже бросилась к двери. Отталкивая госпожу Эйфор-Коровину, она тоже начала колотить ладонями по стальной поверхности.
      Лейтенант Миронов только начал смотреть новости.
      - Товарищ лейтенант, там задержанные чего-то голосят, - сообщил конвойный.
      - Так пойди, посмотри, - бросил дежурный, не отрываясь от экрана.
      Конвойный нехотя побрел в сторону КПЗ.
      Крики слились в одно протяжное: "Помогите!"; милиционер ускорил шаг.
      Внезапно резкая вспышка, как от удара молнии, сверкнула в камере. Конвойный заморгал, перед глазами несколько секунд было только цветное марево. Наугад, вытянув вперед руки, бросился к камере, открыл окошко...
      - Товарищ лейтенант! Товарищ!
      Бледный охранник с трясущимися руками и выпученными глазами влетел к дежурному.
      - Там... Там...
      - Что произошло? - Миронов вскочил и схватился за пистолет.
      - Там.., инопланетяне! - выговорил конвойный и рухнул в обморок.
      Лейтенант бросился в камеру, дергая пистолет, но кобура, как назло, никак не хотела расстегиваться. От ужаса Миронову свело челюсть, а на лице выступили крупные капли пота. Подкравшись к настежь открытой двери КПЗ вплотную, он прислонился к стене, а затем осторожно, медленно повернул голову и вытянул шею.
      В камере было пусто!
      - Что за е...
      Лейтенант вошел внутрь. Окно целое, замок на двери выбит изнутри, причем, будто одним мощным ударом. И никого! Миронов огляделся и не увидел чемоданчика.
      - Но этого не может быть... - лейтенант протер глаза. Даже если в этом чемоданчике была атомная бомба, она не могла взорваться бесшумно!
      Неожиданно сверху послышался шорох.
      Миронов поднял глаза и увидел, что от потолка отклеился маленький листок бумаги и падает вниз, только очень медленно. Когда листок поравнялся, наконец, с головой лейтенанта, тот схватил его трясущейся рукой и прочел следующее:
      Уважаемая госпожа Эйфор-Коровина!
      Верховный магистрат отметил ваше старание. Напоминаем (Вам, что решением (Верховного Магистрата № 232/56-C по результату тайной проверки вашей деятельности, за систематическое растрачивание магический силы на всякую ерунду (гадания, привороты и прерывание запоев) вы приговорены к пожизненному содействию смертным в исправлении их кармы. Будьте сегодня в 19.30 в камере предварительного задержания Центрального отделения милиции. Как, всегда, при себе иметь чемоданчик с магическими принадлежностями и книгу перемещений. Желаю (Вам достичь успеха, и в этот раз.
      Исполнительный секретарь
      Верховного Магистрата,
      Сэр Алистер Кроули
      19.08.2002г.
      - Что за чертовщина? - пробормотал лейтенант, начав озираться вокруг. Подозрительно шевельнулась тень в углу камеры...
      Миронов вздрогнул и рука его сама собой потянулась ко лбу, чтобы совершить крестное знамение. Тут раздался дикий визг, листок бумаги превратился в мышонка, соскочил с руки лейтенанта и исчез под деревянной лавкой!
      - Помогите... - прошептал дежурный, чувствуя, что пол под его ногами куда-то уплывает, а сам он медленно оседает вниз, пытаясь схватиться рукой за стену.
      Один черт за всех, и все за одного!
      Астарот сидел в каменном кресле с высокой спинкой и мысленно проклинал тот день, когда из пустого тщеславия выстроил себе жилище - точную копию Кельнского собора. Эффектный частокол из узких, острых башенок, огромные цветные витражи и гигантские внутренние помещения создавали все условия для сквозняка, холода и сырости. Высокая, пышногрудая и совершенно голая, дама-суккуб сосредоточенно полировала демону рога.
      - Апчхи! - хозяин завернулся в плед и недовольно посмотрел на медные тазики, расставленные там и сям. Черепичная крыша, потрепанная сильными ветрами, начала подтекать. Астарот мысленно обозвал себя козлом и подумал, что было крайне непредусмотрительно покупать земельный участок в грозовой части Ада. Конечно, темно-синее небо, разряды молний над скалами, бушующее где-то далеко внизу море - все это поражает воображение, но и только. Уже дважды в этом году Астароту пришлось восстанавливать каминную трубу, после ударов молнии, не говоря уже о постоянных расходах на кровельщика, который не успевал латать гигантскую площадь протекающей крыши.
      - Надо будет перебраться на озеро серной лавы, - сказал демон утонченного разврата, недовольно глядя, как в камине за звуконепроницаемым стеклом тлеют вязанки отсьфевших грешников. - Ревматизм замучил!
      Откуда-то сверху послышался свист, Астарот убрал копыто и в следующий миг на это место шлепнулся Бальберит.
      - Уф! - коротко выдохнул демон самоубийства, неловко поднимаясь и смущенно косясь на длинноногого, изумительно сложенного красавца с длинным, толстым, но пропорциональным хвостом.
      Черт выпрямился, дергая плечами, и, переминаясь с ноги на ногу, приветственно закивал.
      - Здрс-с-т, здрас-с-т... - прошипел он, переводя свои маленькие, бегающие глазки с Астарота на его суккубиху и обратно.
      - Спасибо, - процедил демон разврата сквозь зубы своей полировщице и показал ей на дверь. Дама молча удалилась. - Ну, здравствуй, Бальберит, здравствуй...
      Астарот повернулся к гостю боком, поправил какую-то большую черную подушку под своей поясницей и вальяжно закинул мускулистые ноги на подлокотник.
      - Присаживайся, - демон разврата показал черту на низенькую табуреточку напротив себя.
      - С-с-спсб, - черт одним прыжком примостился на ней и воззрился на Астарота восхищенными глазами.
      - Давненько тебя не видно, - вымолвил демон разврата, вставляя в рот трубку кальяна, а вторую протягивая Бальбериту. - Слышал, у тебя крупные неприятности. В новостях говорят, тебе дали тысячу лет барабашки условно.
      - Ой-е-хо-х... - махнул рукой черт, но углы его рта страдальчески поползли вниз.
      Глаз Бальберита нервно задергался, черт схватил предложенный кальян, глубоко затянулся, моментально позеленел и закашлялся.
      Астарот смотрел на своего бывшего одноклассника из-под опущенных век. Темно-зеленые очи демона извращений и утонченного разврата обладали слишком большой гипнотической силой. Из-за этого, вне рабочей обстановки, ему полагалось глаза прикрывать, или же носить очень темные очки. Очков Астарот терпеть не мог, поэтому внешне напоминал нечто среднее между роковым красавцем мачо и в доску обкуренным хиппи.
      - Говорят, что тебе еще и крылья подрезали, - продолжил допрос демон разврата, снова поправив черную подушку у себя за спиной.
      - Ox-ex! - икнул Бальберит, приподнимая рукой одно короткое, тощее крыло, забинтованное с краю.
      - Да, брат! Не повезло тебе, - сочувственно вздохнул Астарот. - Но две исправленных кармы подряд... Ты еще очень легко отделался!
      - О! Е-хо! - вскинул руки вверх черт, подняв плечи и прижав подбородок к груди.
      - Не переживай, брат. Крылья - не зубы, отрастут. Да что там колет?! демон снова поправил подушку.
      - Угу, угу, - закивал Бальберит.
      - Зубы у тебя болят, что ли? - поморщился Астарот.
      - Ы-ы-ы! - протянул черт, оскалив плотно сжатые челюсти и показывая на них пальцем.
      Во рту у Бальберита торчали осколки зубов и медвежий капкан.
      - А-а-а... - сочувственно протянул демон разврата. - Гагтунгр Самаэлевич рассердился?
      - Угу, - мрачно кивнул черт.
      - Хорошо не размазал по Стене Плача, - философски заметил Астарот. Да что такое!
      Демон разврата вытащил из-под поясницы черную подушку и энергично ее встряхнул.
      - Д-я-я? - раздался сонный голос. Подушка оказалась Саллосом. Демон мгновенной роковой любви приоткрыл один зеленый глаз, и почесал свое кошачье тело в нескольких местах. Наточенные рога сердечком упали ему на лоб, мятые розовые крылья висели за спиной, как две тряпки. В правой лапе Саллос держал маленький лук и светящуюся розовую стрелу.
      - Вот в чем дело! Дай сюда! - Астарот раздраженно выдернул у демона мгновенной роковой любви оружие.
      Показав в угол, где среди дров валялись металлические обручи, демон извращений и утонченного разврата пояснил:
      - Позавчера открыл бочку коньяку, думал позвать суккубов и провести приятный вечер.
      Так нет же! Вот этот, - Астарот приподнял Саллоса, - пролетал мимо, попал в дымовой столб, свалился в мою каминную трубу, подпалил себе задницу, увидел бочку и с воплем:
      "Горю!" бултыхнулся внутрь! Там, конечно, полыхнуло, как следует, но загорелось только сверху. Этот в коньяке плавает, под огненной пленкой, вынырнуть боится и орет что-то.
      Хоть бы рот держал закрытым! Вот результат.
      Коньяк в кошачьей шерсти, пришлось всю бочку в песок вылить, а это чучело целый день в аспирине отмачивать!
      Демон утонченного разврата сердито тряхнул Саллоса.
      - Положь, где взял! - рявкнул, или вернее сказать, "мявкнул" тот, уронил голову на грудь и захрапел.
      - Кошмар, - демон разврата вздохнул и снова сунул кошкообразного товарища себе под спину. - Совсем распустился! Кстати, я так и не понял, почему его не вздули вместе с тобой. Ну да ладно.
      С этими словами Астарот приподнялся, нагнулся к Бальбериту и одним движением извлек у того изо рта капкан.
      - Теперь рассказывай, зачем пришел, - демон откинулся назад и закрыл глаза, приготовившись внимательно слушать.
      - Шпашибо, - прошамкал беззубым ртом черт. - Шлушай, шут шакое шело, пошареш нушна швоя помош.
      - Тебе? - приподнял одно веко Астарот.
      - Не шолько! Иш-ша эшой шелишельницы кармы, под угрошой вше Шемные Шилы!
      - Не интересуюсь, - тут, же отрезал демон разврата.
      - От эшого шавишит моя шизнь, - пробормотал черт.
      - Другое дело, говори, - смягчился Астарот.
      - Шахтунгр Шамаэлевиш, прикашал шобрать шроих шобравольшев, штобы ишловить эту шелительницу кармы, вот я и подумал, што шы...
      - Куда отправляться? - спросил демон, поднимаясь со своего кресла.
      - В тышяча шемьшот шорок шесшой, - прошамкал Бальберит. - Фханшия.
      - К кузену Белфегору, значит, в гости...
      Хм! - Астарот задумчиво посмотрел на огонь. Почти минуту он думал, а затем ответил:
      - Я согласен!
      - Уф! - черт вытер пот со лба. - Шпашибо.
      - Вот второй доброволец, - демон разврата поднял за шкирку храпящего Саллоса.