- Вот так тебе! Вот тебе! - завизжал он и взлетел под самый потолок.
      Однако в этот момент антизапойные травы начали действовать. Выразилось это в том, что демон мгновенной роковой любви позеленел, схватился за живот и свалился вниз.
      - Ой-ей... - запричитал он, вытаскивая из кармашка белый унитаз "Густавсберг" и склоняясь над ним в хрестоматийной позе наказанного собственным организмом алкоголика.
      - Ничего, сейчас прочистит и станет легче, - сердито буркнула потомственная ведьма, залепляя царапины пластырем. - Ты лучше скажи, выход отсюда есть?
      - Нету, - простонал Саллос.
      - А зачем меня сюда притащили? - глаза Ариадны Парисовны сузились.
      - Чтобы не мешала, ой... - последовал ответ.
      - Кому не мешала? - потомственная ведьма поморщилась. Еще бы! Не каждый день увидишь совершенно зеленого перепившего кота с розовыми крыльями.
      - Никому не мешала! Ой... - и Салдос снова горячо обнял фаянсовый сосуд.
      - Хватит уже стонать! - разозлилась Ариадна Парисовна. - Никогда не поверю, что тебе на самом деле так плохо!
      - На самом деле мне еще хуже! - возмутился демон мгновенной роковой любви и упал на спину, держась лапками за живот.
      - И что вы намерены со мной делать? - госпожа Эйфор-Коровина начала повторный, более тщательный осмотр стен.
      - Не знаю, - Саллос перевернулся на четвереньки и тяжело замахал крыльями.
      Взлетев на стол, он упал ничком без сил. - Как мне плохо... Как мне плохо...
      - Перестань ныть, - потомственная ведьма приложила палец к губам, так ей легче думалось.
      - Не перестану, - упрямо заявил демон мгновенной роковой любви и снова завел, - как мне плохо.., как мне плохо...
      - Интересно, что это болван герцог искал на полу, - снова задала себе вопрос потомственная ведьма.
      - Бриллиант, - ответил Саллос и снова забормотал о том, как ему плохо.
      - Что за бриллиант? - вздрогнула Ариадна Парисовна.
      - "Питт", - лаконично удовлетворил ее любопытство демон мгновенной роковой любви.
      - Вот спасибо! Сразу стало все понятно! - раздраженно огрызнулась потомственная ведьма.
      - О..; - - Саллос продолжал театрально стонать и прикладывать пузырь со льдом к разным частям своего тела.
      - И что с этим бриллиантом? - Ариадна Парисовна уселась в кресло и с горя наколдовала себе банановый десерт.
      - А мне? - демон мгновенной роковой любви моментально перестал скрипеть, как ржавая телега и облизнулся, глядя на красненькую вишенку, венчающую произведение из крем-брюле, взбитых сливок, кусочков банана и груши.
      - А у тебя нос в.., не в том повидле, - сердито буркнула потомственная ведьма.
      - Ах ты т-я-як?! - демон мгновенной роковой любви вскочил, огляделся по сторонам, пристроил свой пузырь со льдом на глянцевую голову вождя мирового пролетариата, со словами: "На-ка подержи!".
      Затем Саллос исчез в собственном кармане и появился оттуда с целым тортом из вафель, мороженого, взбитых сливок, фруктов, ягод, немыслимых присыпок, шоколадной стружки, украшенного горкой из специальных бескостных вишен. Демон мгновенной роковой любви показал госпоже Эйфор-Коровиной язык, разинул рот пошире и одним движением отправил внутрь все десертное великолепие.
      - Ы! - еще и язык показал, стервец.
      Ариадна Парисовна приподняла брови и положила в рот маленькую ложечку мороженого, задумчиво пошевелила челюстью и разочарованно произнесла:
      " - Понятно, ты просто ничего не знаешь об этом бриллианте. Слышал звон, да не знаешь где он. Действительно, с чего это я решила, будто бы серьезные черти станут объяснять тебе - что, зачем, да почему?
      - Это почему это?! - возмутился демон мгновенной роковой любви и принял позу Наполеона. - Я все знаю, только тебе не скажу! Ы!
      И снова показал потомственной ведьме язык. Ариадна Парисовна поморщилась.
      Саллос донельзя напоминал ей племянника Николеньку, единственного сына ее младшей сестры.
      В роду Эйфор-Коровиных ведьмами становились только старшие дочери, которые сохраняли свою фамилию и получали набор магических инструментов. Младшие же вели обычную человеческую жизнь - влюблялись, выходили замуж, рожали детей, разводились, тиранили детей и внуков. Конечно же, младшая сестра Ариадны Парисовны, Василиса, получившая в замужестве прозвище "Преглупая", воспользовалась привилегией замужества на всю катушку. Ныне ее единственный сыночек Николенька представлял собой эманацию избалованности. Николенька топал ногами и бился в истерике на полу, швырял игрушки и отшвыривал тарелки, разбрасывал книги и одежду, вытирал липкие пальцы о занавески, поднимал крик по поводу любого ущемления его желаний или самолюбия, считал, что все лица женского пола без исключения созданы для того, чтобы создавать ему удобства и выполнять чудовищные прихоти. Но Василиса Парисовна, несмотря ни на что, считала своего сына "и божеством, и вдохновеньем", сдувала пылинки, обороняла от всех и вся, была готова ради Николеньки и в горящую избу, и коню наперерез. Любой человек, позволивший себе неодобрение Николеньки в присутствии его мамы, рисковал нажить себе кровного врага, а также немедленно получить аналитическое заключение обо всех своих недостатках, плюс моральных уродствах родственников: до седьмого колена и, конечно же, рекомендацию закончить свои дни в придорожной канаве. Благодаря бронебойной материнской защите, Николенька не боялся никого и даже более, считал, что все ему что-то должны и чем-то обязаны. Все перечисленное, обыкновенно, производило не очень благоприятное впечатление на окружающих, особенно если учесть, что в этом году племяннику Ариадны Парисовны исполнилось сорок два года.
      - Ты похож на моего племянника, - презрительно бросила Саллосу потомственная ведьма.
      - Не может быть! - воскликнул демон мгновенной роковой любви. - У тебя племянник - кот?!
      Госпожа Эйфор-Коровина хотела ответить:
      "Нет - полный идиот!", но сдержалась. Во-первых, потомственной ведьме вдолбили в голову, что рифмы в прозе - это моветон, а, во-вторых, незачем сообщать кому попало о своих семейных проблемах.
      - Ничего ты не знаешь, - вернулась к обсуждаемой теме госпожа Эйфор-Коровина.
      - Нет; знаю! - возмущенный Саллос вытащил из кармашка тарелку горячей лапши и начал демонстративно развешивать ее на ушах у потомственной ведьмы. - Герцог искал бриллиант "Питт"! Подарок короля! Но не нашел - я не найдет никогда.
      Саллос хихикнул и посыпал лапшу на ушах Ариадны Парисовны тертым пармезаном.
      - Ты мне скажешь правду! - потомственная ведьма вцепилась в демона мгновенной роковой любви и они оба с диким визгом покатились по полу.
      Саллосу удалось вырваться, он выхватил из-за пазухи лук и розовую стрелу.
      - Я выстрелю! Я выстрелю! - визжал он, но Ариадна Парисовна бесстрашно бросилась навстречу опасности влюбиться в демона мгновенной роковой любви в случае попадания его стрелы ей в сердце...
      ***
      Маркиза де Помпадур вернулась в свой дворец в тяжелейшем расположении духа.
      - У меня больше нет сил! - топнула она ногой, схватила ближайшую вазу и запустила в стену.
      Переколотив несколько малоценных фарфоровых изделий собственной марки, которые держались в будуаре специально для подобных случаев, маркиза немного успокоилась и уселась на софу.
      - Что делать? - задала она хрестоматийный вопрос самой себе.
      В коридоре послышался грохот чьих-то быстрых шагов. Вздрагивание вычурной резной мебели подсказало мадам де Помпадур, что топот этот производит не кто-нибудь, а Максимилиан де Полиньяк.
      - Добрый день, дорогая маркиза, - приветствовал ее спустя мгновение громкий, раскатистый голос, в котором мадам де Помпадур послышалось что-то пугающее.
      Женская интуиция, предназначенная для угадывания желаний бессловесного и загадочного существа под названием "ребенок", безошибочно определила, что граф собирается сообщить о неком событии, которое наверняка не к месту и не кстати, и вообще, сулит прибавление неприятностей у мадам де Помпадур. Понятное дело, получив тревожный предупредительный сигнал от собственной интуиции, официальная фаворитка еще больше занервничала, приготовилась к обороне и повернулась к гостю с выражением лица "хорошего-не-жди".
      - Что-то случилось? - спросил граф де Полиньяк, ухмыльнувшись во весь рот.
      - Он назначил бал сегодня! Он объявит ее новой официальной фавориткой! - закричала мадам де Помпадур, скривившись от чувства происходящей жизненной несправедливости.
      - Франсуазу? - правая щека Максимилиана чуть заметно дернулась. Отчего такая спешка?
      - Это же король! - маркиза отвернулась и схватилась за голову, потом сдернула высокий, пышный парик и отшвырнула его в угол.
      Граф де Полиньяк некоторое время созерцал коротко стриженный затылок опальной фаворитки и даже начал ей сочувствовать.
      - Нужно заставить Его Величество передумать, - сказал он утвердительным тоном.
      - И как, интересно, это сделать? - язвительно спросила маркиза и разразилась мелким нервным смехом. - Все! Адье! Финита ля комидиа! Нищей родилась - нищей и умру...
      Плечи ее начали мелко вздрагивать.
      - У меня есть план, - медленно произнес Максимилиан и лукаво посмотрел на мадам де Помпадур.
      - Неужели вы надеетесь соблазнить эту.., эту.., в день ее торжества? Судя по всему, она не так уж глупа! Поговаривают, что ее мамаша одела вам на голову кастрюлю, - маркиза снова нервно рассмеялась, мелкая дрожь постепенно охватывала все ее тело, а кожа леденела, превращаясь в "гусиную".
      - Я хочу жениться на ней, - медленно, с расстановкой вымолвил де Полиньяк. - И вы мне поможете получить от короля разрешение на брак.
      Маркиза два раза хлопнула ресницами, превратившись на секунду в глухонемую и парализованную.
      - Ч.., ч... - издала она непонятный звук с вопросительной интонацией.
      - Я женюсь на ней, - повторил граф громче и медленнее.
      - О! - только и смогла выдохнуть маркиза. - О!
      - Но вы должны мне помочь, - Максимилиан решил наступать, пока мадам де Помпадур не опомнилась. - Во-первых, отдайте мне закладную на мой родовой замок, а, во-вторых, слушайте план...
      ***
      Герцог Шуазель сидел в своем кабинете.
      На столе перед первым министром справа лежал фальшивый бриллиант, который при дневном свете выглядел совсем жалко, а слева набор "Отчаяние", куда, как известно, входят веревка и мыло.
      Назвать выбор простым нельзя ни с какой натяжкой. Вариантов море: может быть, король передумает и отменит бал. Вполне вероятно, что Его Величество в пылу страсти вовсе не заметит бриллианта... Наконец, ближе к ночи англичане могут неожиданно переплыть Ла-Манш и напасть на Кале, тогда герцог Шуазель преспокойно смоется на войну и, таким образом, избежит королевского гнева.
      Есть и другие варианты: брошь упадет и разобьется на глазах у всех и будет понятно, что с бриллиантами ничего подобного произойти не может. Другой малоприятный исход: король пожелает еще раз поглядеть на свой подарок через увеличительное стекло и тогда Его Величество ожидает сюрприз. Третий вариант - самый ужасный: Франсуаза сходу заявит королю, что никак не ожидала получить от него в подарок дешевую бижутерию и на этом основании откажет Его Величеству в нежности и ласке.
      - Ваша светлость! - дверь распахнулась и в кабинет влетела старая графиня де Пуатье. - Моя дочь!
      - Что?! Что случилось? Она выбросилась из окна? - неожиданно для самого себя выпалил герцог и смел одним движением в ящик веревку, мыло и поддельный бриллиант.
      - Нет! - графиня приблизила свое морщинистое лицо к Шуазелю.
      Тот начал отодвигаться, потому что от сгнивших зубов мамаши Пуатье исходил такой амбре, что когда она спала лицом вверх, над ней начинали виться мухи. Герцог отодвигался, графиня придвигалась, он снова отодвигался, она еще придвигалась. Наконец, голова Шуазеля оказалась прижата к спинке кресла и запрокинута назад.
      - Что? - спросил он, стараясь не дышать.
      - Это не Франсуаза! - сообщила старая графиня и безумно сверкнула глазами. - Это не моя дочь!
      - О, Боже... - икнул Шуазель, а про себя подумал: "Старуха сошла с ума!".
      - Я спросила ее, не хочет ли она крем-брюле, и она согласилась! заговорщицки прошептала старая графиня и подмигнула герцогу. - Вы понимаете, что это значит?
      - Н.., не совсем, - герцог почти сполз под стол, спасаясь от чудовищного запаха, а рукой начал шарить по столу, нащупывая колокольчик, чтобы позвать на помощь.
      - Это значит, что та Франсуаза, что сейчас в спальне - не Франсуаза! выпалила мамаша Пуатье. - Она ест крем-брюле! А моя Франсуаза ненавидит крем-брюле! Еще вчера мне показалось подозрительным то, что госпожа Гурдан отказалась от своего любимого фасолевого супа. О чем это говорит?
      Мамаша Пуатье смотрела на герцога одним глазом, щуря второй. Пытаясь достать его светлость, графиня, незаметно для себя самой, влезла с ногами на стол и говорила, свесив голову вниз. Шуазель, забившийся под столешницу, морщился и затыкал нос.
      - Это говорит о том, что госпожа Гурдан - тоже не госпожа Гурдан! прошипела старая графиня. - Только т-с-с! Мы выведем их на чистую воду!
      - Хорошо, - жалобно закивал головой несчастный Шуазель.
      В этот момент двери распахнулись настежь и в кабинет вошла... Ариадна Парисовна.
      - Что здесь происходит? - замерла на пороге потомственная ведьма, увидев мамашу Пуатье, забравшуюся на стол и герцога, забившегося вниз.
      - О, Господи! Как это хорошо, что вы пришли, госпожа Гурдан! воскликнул первый министр так искренне и тепло, что госпожа Эйфор-Коровина почти простила ему склонность к педофилии.
      - Вылезайте из-под стола, ваша светлость, нам надо поговорить, - голос Ариадны Парисовны звучал очень жестко. - Мадам графиня, я надеюсь, нас извинит?
      Последняя фраза предназначалась мамаше Пуатье, которая, бормоча "Верую", быстро-быстро осеняла крестным знамением то себя, то потомственную ведьму.
      - Что с вами, Ида? Вы душевно больны?
      Оставьте нас, я настоятельно требую! - Ариадна Парисовна нахмурилась и сделала шаг вперед.
      - Наваждение! Нечистая сила! - старая графиня сделала огромный крюк по кабинету, чтобы обогнуть потомственную ведьму. - Нечистая сила...
      Повторяя эту манеру, мамаша Пуатье пятилась спиной, неотрывно глядя на госпожу Эйфор-Коровину. Упершись спиной в дверь, старая графиня повернулась и бросилась вон из кабинета с воплем:
      - В замке нечистая сила!
      - Какой кошмар, госпожа Гурдан! - воскликнул герцог, вылезая из-под стола. - Она сошла с ума! Кто бы мог подумать, что можно свихнуться на радостях? Надо же так любить деньги! Слуги говорят, будто она ночами напролет ходит по своей спальне и воображает себя в модных магазинах. На полном серьезе разговаривает с модистками и вертится перед зеркалом, примеряя воображаемые платья! Представляете?
      - Несчастная женщина, - тяжело вздохнула госпожа Эйфор-Коровина. Несладко ей, видимо, в жизни пришлось...
      - А, - махнул рукой Шуазель, - кому сейчас легко?
      - Я, собственно, хочу поговорить с вами, ваша светлость, об одной вещи, - Ариадна Парисовна провела ногтем по краю стола.
      - Какой? - замирающим голосом прошептал герцог.
      - О бриллианте "Питт", который Его Величество подарил Франсуазе де Пуатье, а вы - прикарманили! - выпалила потомственная ведьма.
      Шуазель почувствовал, как паркетный пол быстро уходит у него из-под ног.
      - Не виноват я! Не виноват! Он сам пропал! - завопил несчастный министр, раздирая камзол на груди и содрогаясь в рыданиях.
      - Ха! - потомственная ведьма изогнула правую бровь и уперла руки в бока. - И вы думаете, что хоть кто-нибудь поверит, что бриллиант стоимостью в полмиллиона ливров пропал сам? Без посторонней помощи?!
      - Да! Да! - вопил несчастный герцог, потом вытер сопли и забрался назад в свое рабочее кресло. - Выбор сделан, - вздохнул он, - Рубикон перейден...
      И вытащил из ящика мыло и веревку.
      - Оставьте меня, госпожа Гурдан! - взвизгнул он. - Я желаю достойно расстаться с жизнью, без свидетелей!
      - Это необязательно, - Ариадна Парисовна села на стол, - у меня есть план...
      Шуазель поднял на нее изумленные глаза и приподнял правую половину своего пышного парика.
      - Я на все согласен, - выпалил он с ретивостью утопающего при виде соломинки.
      - Так не пойдет. Пишите расписку, - Ариадна Парисовна уже один раз дала денег в долг одной близкой подруге под "честное слово" и "гарантии многолетней дружбы". И подругу потеряла, и пять штук вечнозеленых. Конечно, не Бог весть, какая сумма, но все-таки обидно. Три раза можно было на каком-нибудь не самом плохом курорте оттянуться.
      - А что писать? - растерянно захлопал глазами герцог.
      - Ну; пишите, мол, я, граф Сервиль, именующий себя герцогом Шуазелем, находясь в трезвом уме и ясной памяти, обязуюсь... - начала потомственная ведьма.
      - Да, но тогда и вы напишите мне расписку, что обязуетесь сохранить все в тайне, - перебил ее первый министр.
      - Хорошо, но вы в свою очередь напишите мне расписку, что не будете препятствовать, или пытаться изъять первую расписку, - согласилась госпожа Эйфор-Коровина.
      - Я напишу, но вы подпишите договор о том, что обязуетесь вернуть мне все мои расписки, если я исполню все обязательства, - закусил перо герцог Шуазель.
      - Обязательно, но только в том случае, если вы обязуетесь вернуть мне и мои, о чем напишете расписку, - подстраховалась потомственная ведьма.
      - А вы напишите мне расписку, что не будете пытаться подменить... вошел в раж министр.
      - Короче! Напишите хоть одну! - возмутилась потомственная ведьма, подсчитав в уме, что если не прервать это препирательство, то на "юридическое" оформление сделки у них может уйти никак не меньше недели.
      - Ладно, но и вы начинайте...
      В результате Ариадна Парисовна и герцог Шуазель уселись за один письменный стол и глядя в бумаги друг друга, начали писать расписки, строго следя, чтобы каждый из них не надул другого ни на букву.
      5. После бала...
      - Как ты думаешь, Вольтер, какой бант мне лучше надеть сегодня? Может быть, белый? - Его Величество прикладывал к себе разнообразные аксессуары.
      - О, сир! Вы украсите собою любой бант, - вздохнул философ."
      - Тьфу! - король окончательно расстроился.
      В такие моменты жизнь казалась ему невыносимой.
      - Должен же я что-то выбрать! - воскликнул монарх. - А от тебя никогда не дождешься никакого дельного совета!
      - Позвольте, я расскажу вам, сир, философскую притчу, - осклабился Вольтер.
      - Лучше б ты мне бант помог выбрать, - сердито буркнул король и забрался в кресло с ногами. - Давай, рассказывай, я августейше слушаю. Только чтобы покороче и посмешнее.
      - Жил-был на свете один человек, - сахарно начал философ, сопровождая свою речь изящными жестами, жеманными улыбочками и многозначительными взглядами.
      Луи XV заранее ощутил приступ тошноты.
      - Работал этот человек, - философ сделал придыхание, паузу, хитрый вид, а затем воскликнул, - сортировщиком апельсинов! - и уставился на короля, ожидая бурной истерической реакции на такую "неожиданность".
      - Ха, ха, ха, - мрачно сказал король, и три раза хлопнул в ладоши. Это вся притча?
      - Нет, - обиженно продолжил Вольтер, не оставляя, впрочем, надежды просветить Его Величество, - и чувствовал этот человек себя отвратительно! Просто ужасно! Так, что ему постоянно хотелось утопиться, повеситься, или, в крайнем случае, забыться пьяным сном...
      - Должно быть, один из твоих студентов, - проворчал Луи, начав ковырять в носу, чтобы не заснуть во время сей поучительной басни.
      Философ стоически сглотнул обиду, принял вид оскобленной добродетели и высоким надрывным голосом проповедника истины, которого толпа закидывает гнильем, продолжил:
      - И этот человек пришел к философу, чтобы тот указал ему правильный путь, помог избавиться от ощущения несчастья...
      - Дай-ка я угадаю, что это был за философ, - саркастически хихикнул Его Величество и игриво пихнул Вольтера ногой.
      - Это был не я, - возмутился тот.
      - Тогда откуда ты знаешь, что тот сортировщик апельсинов чувствовал себя так плохо и вообще ходил к философу? - король начал впадать в состояние тоскливой сварливости, этим обыкновенно заканчивались все его философские беседы с апостолом просвещения. За такое влияние на Его Величество придворные Вольтера терпеть не могли, мечтая сбагрить зануду какому-нибудь другому европейскому двору.
      - Мне рассказывали другие философы, - замялся Вольтер.
      - А почем ты знаешь, что они не врут? - Его Величество задал вопрос, что называется "не в бровь, а в глаз".
      - Ну... Они же энциклопедисты! - возмутился светоч просвещения.
      - И к ним ходят сортировщики апельсинов жаловаться на жизнь? Я им что, для этого выделяю деньги? Чтобы они день-деньской валяли дурака, слушая ерунду про мучения сортировщика апельсинов? Нет, это невозможно! всплеснул руками король. - Все, секвестр бюджета на содержание гуманитариев. Однозначно! А твоя басня становится занимательной, ну-ка давай дальше! Расскажи-ка мне, на что идут казенные деньги, - король оживился и уставился на Вольтера грозными очами.
      - И философ стал расспрашивать сор... сор.., простите, - Вольтер трясущимися руками схватил со столика стакан воды и выпил его тремя жадными глотками, - в горле, знаете ли, пересохло... Так вот... Он, этот; сор.., сор...
      - Сортировщик апельсинов? - уточнил Его Величество.
      - Д.., да, - закивал философ. - Он сказал: "День-деньской...", то есть он не так сказал. Он сказал: "Каждый день я смотрю, как катятся по наклонному желобу апельсины. Я должен раскладывать их в три ящика.
      Маленькие в один, средние в другой, большие в третий". Философ ответил ему: "Чем же ты недоволен? У тебя прекрасная работа!
      Ты можешь думать о чем угодно, занимаясь ею!". А сор.., сор...
      - Сортировщик апельсинов, - подсказал король.
      - Д.., да, - снова кивнул Вольтер, - сказал: "О! Но эта ужасная проблема выбора!".
      Луи XV внимательно смотрел на философа, явно ожидая продолжения.
      - О, эта ужасная проблема выбора! - повторил Вольтер, подавшись вперед и нервно хохотнул.
      Король помрачнел, как туча.
      - И ради этого я отказался от нового охотничьего домика?! - взревел он через пару секунд. - Ради этого я спустил эти деньги на создание этой.., эн.., эн.., тьфу!
      Чтобы завтра же ноги твоей не было в Версале! И в Академии! И всех этих эн.., эн... Вон!
      Сортировщики апельсинов, ящики, выбор!
      Дессанж!
      - Да, сир? - сияющий парикмахер моментально предстал перед Его Величеством.
      - От тебя и то больше проку, - буркнул король. - Как ты думаешь, какой мне следует надеть бант?
      - Позвольте узнать, сир, какой вы наденете камзол? - поклонился Дессанж.
      - Небесно-голубой с бриллиантовыми пуговицами, - ответил Его Величество. - Я хочу произвести на Франсуазу такое, знаешь, светлое впечатление...
      - А шляпа, сир? В какой вы будете шляпе? - поклонился еще раз Дессанж.
      - В белой, конечно, с лебедиными перьями, - улыбнулся король. - А на ней большая бриллиантовая брошь...
      - Последняя деталь, о сир, воротник вашего камзола, сир, белый, как и чулки? - парикмахер поклонился и изящно переступил ногами.
      - Да, - кивнул Луи XV.
      - Тогда вам следует надеть голубой бант с бриллиантово-жемчужной подвеской, о сир, - почтительно ответил Дессанж.
      - Вот видишь? - Его Величество повернулся к трясущемуся, как осиновый лист, Вольтеру. - А ты приплел! Сортировщика апельсинов, энциклопедию... Пошел вон! Без пенсии! А ты, Дессанж, начинай готовить меня к балу. Я хочу, чтобы крошка Франсуаза увидела короля таким, каким и не мечтала увидеть!
      - Да, сир, - поклонился парикмахер и взялся за щипцы.
      - Сир! - придворный письмоносец, шевалье де Бодрикур, церемонным шагом приблизился к Людовику XV. - Вам письмо! От Ее Величества, императрицы Всероссийской!
      Личное.
      Последняя ремарка означала, что это одно из ежедневных писем, которыми перебрасывались европейские монархи. Будь письмо "дипломатическим" и государственной важности, его бы доставил специально обученный офицер.
      - Давай, - король сгреб конверт с подноса, распечатал, лениво пробежал глазами по строкам и пару раз улыбнулся. - Угуугу, - кивал он головой. - Ах вот она как!
      Ну, ладно...
      Людовик прищурился и вдруг на королевских губах появилась нехорошая дрожащая усмешка.
      - Вольтер! - окрикнул он пребывающего в прострации философа, который покидал королевский будуар в сопровождении двух дюжих лакеев. - Не все потеряно, наш дорогой зануда. Повелеваю тебе присутствовать на балу.
      Философ встрепенулся, не веря своим ушам и бросился было целовать королевские ноги, но Людовик спрятал их под табурет.
      Гвардия правильно поняла указание и быстренько очистила королевский будуар от благодарной философии.
      - Господи, и этого человека церковь считает бунтарем! - всплеснул руками Его Величество. - Не будь кардинал Флери так скуп, мог бы получить дополнительного проповедника.
      - Нет, сир, - вступил в разговор Дессанж, надевая на лысеющую королевскую голову специальную сетку, чтобы парик не соскальзывал, - для проповедования требуются сообразительные острословы, следовательно, кардинал Флери поступает рачительно, не желая зря выбрасывать деньги.
      ***
      - Белфегор! Явись! - Максимилиан де Полиньяк стоял перед зеркалом, на котором изобразил специальный каббалистический знак.
      Зеркало отражало комнату, позади графа отчетливо виднелась дверь. Неожиданно она распахнулась и в нее вошел Белфегор в кургузом костюмчике с красной гвоздикой в петлице и несуразной кепке.
      - Здравствуйте, товарищ! - приветствовал он графа.
      Максимилиан обернулся и увидел, что демон уже расположился возле стола и налил себе воды из графина.
      - Вы позволите, милейший? - Белфегор положил рядом с собой на стол пухленькую книжку. - Собрание сочинений Маркса, знаете ли... Надеюсь, что вы, юноша, тоже пожелаете послужить делу революции.
      - Я желаю, чтобы ты, дух преисподней, доставил мне бриллиант "Питт", заявил граф, держа в кармане фигу на всякий случай.
      Белфегор аж поперхнулся водой.
      - Что сделать?!
      - Добудь мне бриллиант "Питт" и я соглашусь быть твоим агентом, сеять идеи революции, - произнес Максимилиан, усаживаясь напротив демона праздности.
      - Э... Ну, это потребует некоторого времени.. - замялся Белфегор. - И я не смогу отдать тебе его насовсем... Только до полуночи.
      - Вполне достаточно, - кивнул граф де Полиньяк.
      - Тогда подпиши, - демон праздности сунул Максимилиану под нос договор.
      - Нет, сначала бриллиант, потом подписи, - решительно отказался граф.
      - А зачем тебе "Питт"? - подозрительно спросил Белфегор.
      - Я хочу при всех объявить о том, что девственность Франсуазы де Пуатье - мнимая и предъявлю бриллиант в качестве доказательства. Всем известно, что любовницы дарят мне всяческие залоги любви. Король поверит, выгонит Франсуазу, а маркиза де Помпадур сможет остаться официальной фавориткой, я же получу обратно свой родовой замок, - честно ответил граф.
      - А как быть с настоящим бриллиантом?
      Он ведь, наверняка, будет на ней? - спросил Белфегор.
      - Мне и нужен настоящий бриллиант!
      Тот что на ней! - граф де Полиньяк вздохнул. - Боже! И этот демон умудрился облапошить половину Лувра!
      - Значит, если я возьму настоящий бриллиант, то у нее не останется бриллианта?! - догадался Белфегор.
      - Да, черт тебя дери! Ты забираешь у нее бриллиант "Питт", отдаешь его мне, она приезжает на бал без королевского подарка, а я предъявляю его королю, как доказательство влюбленности Франсуазы в меня! Ясно? Мадам Помпадур остается фавориткой и за это возвращает мне родовой замок! - граф де Полиньяк угрожающе сжал кулаки.
      Ему ужасно захотелось намять непонятливому Белфегору бока.
      - О! - в голове Белфегора неожиданно огненными буквами вспыхнули слова: "Мы должны помешать союзу графа де Полиньяка и Франсуазы де Пуатье!". - Неужели ты любовник Франсуазы де Пуатье?!
      Демон праздности почему-то ясно представил, как его лишают всех заслуженных наград за такой провал. Белфегор, как ни пытался, никак не мог вспомнить, при каких обстоятельствах получил приказ не допустить "соединения" Франсуазы де Пуатье и Максимилиана де Полиньяка, но твердо знал одно - если это случится, операция провалена. Что за операция, кто ее разработал? "Я слишком много работаю", - озабоченно подумал Белфегор. "Совсем заработался.., надо будет осторожно порасспросить моего безголового кузена Астарота".
      - Я не был ее любовником! - вопил тем временем граф де Полиньяк и тряс демона праздности за грудки. - Она будет все отрицать, но король от этого только больше разозлится, потому что маркиза подтвердит, что послала меня соблазнить Франсуазу! А все знают, что если я иду кого-то соблазнять, то ни одна женщина не устоит! Понятно?
      - А! - брови Белфегора взлетели вверх. - То есть вы хотите ее оклеветать?!
      - Дошло, наконец... - выдохнул Максимилиан и отпустил дьявола.
      - Прекрасный план! - воскликнул тот. - Почти такой же хороший, как был у Люцифера в отношении Евы! Я сию секунду приготовлю.., ой, простите, то есть принесу бриллиант! Пару часов можете поспать. Не извольте волноваться, бриллиант будет у вас Бормоча подобную чушь, демон поспешно растаял в воздухе. От него только и осталось, что красная гвоздичка.
      - Отлично, - потер ладони Белфегор. - Он скажет, что был любовником Франсуазы, она будет отрицать, король разозлится, маркиза де Помпадур останется фавориткой.., и скоро народ восстанет против разврата и сумасшедших трат знати! Все идет как нельзя лучше. Представляю себе рожу моего кузена Астарота! Этот неудачник никогда не умел придумывать многоходовых комбинаций! Только на развлечения и годен!
      Белфегор терпеть не мог красавца Астарота, которому с детства доставались все самые красивые дьяволицы и суккубихи, но однажды демон утонченного разврата действительно задел своего простоватого кузена по-настоящему. Королева Марго, демоническая красавица, пленила Белфегора. Тот пытался купить ее душу, предлагая баснословные богатства!