– Алло? – Даже спросонья, отвечая по телефону, я говорю так бодро, словно только что поплавала в бассейне. Потянувшись к трубке, я толкнула Терминатора, и она свалилась прямо на телефон. «Опять ко мне в постель забралась», – промелькнуло у меня в голове, но никакого раздражения я по этому поводу не почувствовала. Терминатор недовольно посмотрела на меня и, пошатываясь, побрела к двери.
      – Даша? – Голос Любови Макаровны. – Что же я никак не могу дозвониться?
      – У меня телефон что-то…
      – Не важно. С Владимиром Викторовичем заниматься будете вы. Его личная просьба. И я тоже вижу в этом смысл – зачем руки менять?
      – Я? – Не знаю, как я оказалась в коридоре.
      – Ну да. И через час вы должны быть у него.
      Я снова была в спальне. В душе. В шкафу. На кухне. Нет, не успею. В машине.
 
      – А как вас зовут? Я все время стесняюсь спросить…
      Водитель повернулся ко мне, и я испугалась, что мы врежемся в троллейбус.
      Мы познакомились. Хотя, оказывается, он знал, что я – Даша.
      Я покормила собаку? Да, покормила. Горошек перемешала с остатками сухого корма.
 
      – Живы? – спросила я, и улыбку с моего лица не стерла бы смерть даже целого дельфинария, а не то что просто стайки цветных рыбешек.
      – Поздравляю с Днем влюбленных! – насмешливо проговорил Влад и отъехал на своем кресле от стола.
      Я не успела посмотреть в календарь.
      – Вот. Не знал, что тебе подарить, – он протянул мне листок бумаги. Шариковой ручкой на нем был нарисован Серый волк. Из мультфильма. В лапе он держал цветок.
      – Спасибо. Я тебя тоже поздравляю.
      – А где подарок?
      – Дай мне чистый листок.
      – Нет! Обезьянничать не надо! Давай свое что-нибудь!
      – Ладно. Я подарю тебе поцелуй.
      – О-о-о! Ну-ка, ну-ка, я даже подойду, давай!
      Влад встал рядом со мной, в его глазах плясали тысячи насмешливых искорок.
      Я очень медленно и манерно поднесла ладонь к губам, чмокнула собственные пальцы и, томно прикрыв глаза, отправила воздушный поцелуй Владу.
      – Всего-то? – возмутился он. – В этот прекрасный праздник? После того как я целое утро рисовал эту замечательную картинку, в то время как ты нагло дрыхла, совершенно не заботясь о моем подарке?
      Я хотела его поцеловать. Так, словно это был самый последний мой поцелуй. И самый первый. Я очень люблю целоваться.
      – Ну вот, – я не пыталась сдержать смех, – у меня теперь есть цветок, а у тебя – поцелуй. Правда, у меня еще есть волк, но зато у тебя – такой поцелуй! Ого-го!
      – Да уж… Если б ты знала, как давно я этого не делал. – Влад вздохнул.
      Я посмотрела на него удивленно.
      – Приглашаю тебя сегодня на ужин! Согласна?
      По моему виду было и так понятно, что да. Но я на всякий случай кивнула:
      – Согласна.
      – Форма одежды – парадная, – объявил Влад. – Ты вообще к парадам как?
      – А как ты, например, насчет этого: «Турка курит трубку, курка клюет крупку. Не кури, турка, трубку. Не клюй, курка, крупку».
      – А такой простой, без особых талантов человек, как, например, я, это в принципе может повторить?
      Он сел за стол, мы стали заниматься. Он смотрел на меня, и я, кажется, краснела. Не знала раньше за собой такой особенности.
      – Поговорим об ударениях. Я произнесу слова, в которых чаще всего встречаются ошибки. А ты запоминай, как правильно: к ухонный; балов аться; щав ель; по сред ам; премиров ать; обесп ечение; б очковое.
      – Пиво?
      – Пиво.
      Влад обошел стол и наклонился надо мной.
      – А как правильно? Целоваться? Или целовадза?
      – А как правильно? Р акушка или рак ушка?
      Влад задумался.
      – Р акушка.
      – Нет. Правильно – рак ушка. Поэтому сядь на место и поехали дальше.
 
      Я стояла у окна в пустой переговорной и наблюдала за детьми, выбегающими из школы напротив. Нараспашку, без шапок – для них не существовало ни мороза, ни зимы. Вернее, существовало, но имело совершенно другое значение. Не «холодно» и «можно заболеть», а «снежки» и «весело». Почему с возрастом все меняет смысл? Его меняет накопленный опыт? Вспомнила дурацкую поговорку: «Обжегшись на молоке, на воду дуют». Я предпочитаю интуицию. Интуиция – это опыт прошлых жизней. Все, что в нас есть, – оттуда. Например, гордость, в которой так часто обвиняет меня Рита. Откуда она? Может, тысячи лет назад я была императрицей? В Риме? И поэтому теперь могу позволить себе так мало? Или так много…
      А страх? Внезапный, ни на чем не основанный страх? Когда просыпаешься ночью и долго смотришь на звезды? Может, меня сожгли на костре в средневековой Испании?
      И эта мучительная жажда любви? Может быть, первую женщину звали не Евой?
      Влад был на переговорах уже час. Я съела всю малину у него на столе. Где он берет малину зимой? Да еще такую вкусную. Следующие посетители переговорной останутся голодными.
      Прошел еще час.
      Появилась секретарша. С улыбкой: «Не думайте, что я не умею сочувствовать».
      – Даша, Владимир Викторович распорядился отвезти вас домой. Непредвиденные обстоятельства. И вечером машина заберет вас в семь часов.
      Водитель уже открыл дверцу машины. «Ну и хорошо, – пыталась я себя успокоить, – зато придумаю, что надеть в ресторан». Рита была дома.
      – Он пригласил меня на ужин! – выпалила я с порога.
      Рита обняла меня и закружила по коридору. Терминатор залаяла. Это было похоже на сцену из мультфильма «Карлсон вернулся».
      Пока моя подруга не узнала все подробности, она не успокоилась.
      Я с гордостью демонстрировала ей рисунок Влада.
      Рита хихикала.
      – А ты как? – вспомнила я законы вежливости.
      – Он подарил мне потрясающие цветы, и сейчас мы поедем выбирать мне подарок.
      – Ого? А что ты хочешь?
      – Не знаю. Что-нибудь красивое. А вообще-то мне джинсы нужны. Или свитер какой-нибудь. С горлом, знаешь?
      Пока я думала, что мне надеть, Рита жаловалась на домработницу КБУ.
      – Представляешь, она совсем не убирает, а он ее выгнать не может!
      – Почему? – Я раздумывала над черной блузкой с розовым воротником. Достаточно ли это парадно?
      – Да она у него девять лет работает!
      – Ничего себе!…
      – Ну да. И ведет себя так, как будто член семьи. А ему неудобно что-то сказать. Он считает, что она его любит.
      – Ну, может, она его и любит? – предположила я.
      – Может, и любит. Но ей убирать надо, понимаешь? А не любить.
      – Рит, но так нельзя говорить. Она же не робот. Если она у него девять лет работала, и от души, то, правда, как он ее уволит?
      – Да запросто! У него в кладовке паутина на полочке! Ужас!
      – Она старая?
      – Ну, так…
      – Может, ей тяжело… – Я решила надеть коричневую юбку и бежевую кофту на пуговицах. – С моими сапогами хорошо будет?
      – Черная юбка, наверное, лучше. С черными сапогами. Но зато эта с бежевой кофтой здорово смотрится. А потом – у тебя сумка черная, так что нормально, – комментировала Рита.
      Домработница КБУ категорически не замечала ее присутствия в квартире. И Ритиных вещей. И Ритиной грязной посуды.
      – Я Косте пожаловалась. Она все вещи складывает, а до моих даже не дотрагивается.
      – А Костя что?
      – Ничего. Он, по-моему, ее сам боится. Ой, Даш, ты не опоздаешь?
      Рита выглянула в окно.
      – Приехал. Давай быстрей!
      Терминатор лежала на коврике в прихожей и грызла мои сапоги.
      – Отдай! – закричали мы хором. Она так ловко уворачивалась, что даже не получила ни одного шлепка.
      Молния была уничтожена. Левый сапог не застегивался. Я готова была расплакаться.
      – Может, мои? – неуверенно предложила Рита.
      – И хромать?
      У моей подруги удивительно маленькая нога. «Аристократическая», как она говорила всем. «Непропорциональная», как она говорила мне.
      Я не знала, что делать. Мы пытались закрепить молнию булавкой.
      – Надевай джинсы! Быстро! – скомандовала Рита. – И замотаем чем-нибудь голенище!
      Пока я натягивала джинсы, Рита принесла скотч и бечевку.
      – Я надеюсь, ты не собираешься раздеваться? – спросила она, усердно обматывая мою ногу.
      – Ты что? – испугалась я. – Конечно, нет.
      – Ну и отлично. Потому что сама ты это снять не сможешь.
      Под джинсами ничего заметно не было. Но как я приду в джинсах, если Влад просил при параде!
      – Вот что мы будем делать завтра? – задумалась Рита.
      – Молчи. – Я быстро поцеловала подругу. Зазвонил телефон. Влад.
      – Даш, ты не торопись…
      – Я уже бегу!
      – Ничего, ничего, я тут в машине еще могу полчасика посидеть…
      – Ритка, он в машине!
      – Быстро! – Рита вытолкала меня за дверь. Я вышла из подъезда так, как учат в книжках, – словно королева на собственный балкон.
      – Как настроение? – почему-то поинтересовался Влад.
      – Спасибо. Отличное.
      – Забыл тебя предупредить – это официальное мероприятие. Так что мы сейчас заедем в магазин и попросим поменять твои джинсы на что-нибудь подходящее…
      Больше всего на свете я хотела бы оказаться дома, под одеялом. Без сапога.
      – Может, я домой вернусь, переоденусь? – не очень уверенно предложила я.
      Машина остановилась напротив «Детского мира».
      – Даша, рекомендую – Третьяковский проезд. Мечта всех девушек этого города. За мной!
      Мои сапоги снять невозможно. Я не выйду из машины.
      Я отчаянно трясла головой.
      – Нет, Влад, прошу тебя. Я ненавижу магазины, отвези меня домой! Иди без меня!
      – Даша, что за истерики? – Влад веселился от всей души, буквально вытаскивая меня из салона. Я упиралась изо всех сил.
      Девушки на высоких шпильках смотрели на нас с удивлением.
      Влад тащил меня за руку и хохотал.
      Перед нами распахнули стеклянные двери самого первого магазина. С правой стороны. Я споткнулась на ступеньках.
      – Даша, веди себя прилично. Меня так раньше мама к зубному тащила.
      Манекены, вешалки, высокие потолки, лестницы. Как в музее, только холодно. Продавщицы похожи на секретаршу Влада.
      – Даш, ну говори, что ты хотела? – спросил Влад.
      Я не могла сказать ни слова. Все мои мысли сосредоточились на левом сапоге.
      – Ну вот. Тянула меня сюда весь день, а теперь молчит. Вот они – женщины, – Влад улыбнулся продавщице. Показал на манекен. – Вот это, пожалуй, а, Даш?
      Черный брючный костюм с фиолетовой рубашкой. Атласной. Красиво.
      Я отрицательно покачала головой.
      – В жизни не видел таких непокладистых девушек, – посетовал Влад.
      Продавщица рядом с ним уже держала в руках вешалку с точно таким костюмом.
      – У вас тридцать восьмой, я думаю?
      – Даша, быстро в примерочную!
      Я обреченно побрела за продавщицей. Она повесила костюм и задвинула занавеску.
      Я рассматривала свой сапог. Делать нечего. Я должна справиться с этой конструкцией из липкой ленты, веревки и булавок.
      Скотч пришлось отдирать двумя руками. Он предательски скрипел.
      – Даш, ты там не заснула? – интересовался Влад.
      – Нет, я меряю.
      – Ну, ты выйдешь?
      – Секундочку.
      Когда я наконец сняла с себя сапог, весь мусор, который образовался на полу, еле-еле уместился в моей сумке.
      Костюм был необыкновенный. И точно мой размер. Хотя я думала, что у меня сорок четвертый.
      В примерочной стояли чьи-то босоножки на высоком каблуке. И мои изуродованные сапоги.
      Я вышла босиком, на цыпочках.
      – Супер! Так и оставайся! – похвалил Влад.
      – Что же вы босоножки не надели? – засуетилась продавщица. – Не подошли по размеру?
      – Нам еще обувь какую-нибудь! – попросил Влад и довольно улыбнулся, когда я благодарно бросилась ему на шею. Глупо, конечно.
      Я шла по булыжной мостовой на высокой шпильке и больше всего на свете хотела, чтобы меня сейчас увидела Рита. И все девочки из института.
      Водитель распахнул перед нами дверцы.
      Перед входом в ресторан толпились люди. Швейцарам пришлось отодвигать их в стороны, чтобы мы смогли пройти.
      – Даша, улыбайся. Нас сейчас будут фотографировать.
      – Почему?
      – Потому что они – журналисты. А я, – Влад наклонился к моему уху, – когда-нибудь стану президентом. А ты – со мной. Так что улыбайся!
      Я улыбалась. Нас обступили фотографы, каждый просил посмотреть в его объектив, щелкали вспышки. Я жалела, что не накрасилась, и мне хотелось сбежать в туалет – проверить прическу. Но я улыбалась, как просил Влад. Было страшно и весело одновременно. И больше всего хотелось, чтобы в их фотоаппаратах не было пленок.
      Влад явно чувствовал себя в своей тарелке. Он шутил, смеялся, а на вопрос «Кто ваша спутница?» ответил: «Не завидуйте».
      Он заказал шампанское.
      К нашему столику постоянно подходили какие-то люди. Причем девушки первым делом смотрели на меня, а мужчины вообще не смотрели. Влад редко кому-нибудь меня представлял.
      – Влад, а где будут все эти фотографии?
      – В журналах.
      Официант налил нам шампанское, и Влад поднял свой бокал.
      – За День влюбленных!
      Я улыбнулась.
      – Даша! Ты же что-то хочешь у меня спросить, так? Не мучайся, спрашивай!
      Я сделала глоток. Шампанское было кислым.
      – А как же ты будешь на этих фотографиях, ну, понимаешь… со мной? У тебя же жена…
      Влад ответил очень серьезно и немного грустно:
      – Нет уже давно никакой жены. Так, одно название. Ей будет абсолютно наплевать, если она увидит меня с другой. Так же, впрочем, как и мне.
      Его было так жалко. Я протянула к нему руку. Он накрыл ее сверху своей ладонью.
      – Так что не ревнуй, – Влад улыбнулся.
      – Я не ревную. – Мне кажется, я покраснела. Это уже становится дурной привычкой.
      – Да? А я бы хотел, чтобы ты меня немножко ревновала.
      В машине я ждала, что он меня поцелует. Была уже ночь.
      – Спасибо, – сказал Влад. – Я потрясающе провел время. И ты ни разу не приставала ко мне со своими поговорками.
      Действительно, я совсем забыла о работе.
      – Не забудь сумку… А что это у тебя тут такое? – Он с удивлением разворачивал остатки липкой ленты и обрывки веревок, которыми была забита моя сумка. Я вырвала ее у него из рук.
      – Это мне надо было… – пробормотала я и выскочила из машины.
      – До завтра! – крикнул Влад мне вдогонку. Я ненавидела себя, Риту, сапоги, скотч, Влада, весь мир.
      Из-за этой сумки он не поцеловал меня на прощание. Мы вообще ни разу не целовались за весь вечер. Может, он вообще не хочет со мной целоваться? Не нравлюсь? Или говорила глупости? Или неправильно себя вела?
      Как я вообще выгляжу среди всех этих людей? Но берет же он меня с собой. Значит, я ему все-таки симпатична. И День влюбленных провел со мной, а не с женой. Конечно, я ему нравлюсь. А почему он ко мне не пристает?
      Все эти мысли странными образами витали в моих снах всю ночь.
      Утром позвонил Влад и сказал, что улетает в командировку. На три дня. Что он хотел бы взять меня с собой, чтобы не терять время, но там такие плохие условия, что он не может. Что я буду чувствовать себя некомфортно.
      Я поблагодарила.
      Он не взял меня с собой. И не поцеловал на прощание. Таких, как я, у него, наверное, миллион.
      Может, он полетел с женой?
      Представить Ладу в некомфортных условиях было невозможно.
      Влад сказал, что жена – это формальность.
      Я решила, что не встану с постели, пока он не позвонит.
      А почему он должен мне звонить? Из командировки?
      Рита включила свет.
      – Ты не заболела? Мы с Костей на минуту заехали. Выйдешь?
      КБУ с Ритой заняли два наших стула, поэтому я села на пол. Спиной к духовке. В которой никто никогда ничего не пек.
      – У вас поесть нечего? – спросил Костя. Он пил специальные таблетки. Для тех, кто хочет бросить курить. Пластырь ему не помог.
      – От этих таблеток есть хочется, – вздохнул Костя, закуривая сигарету, – я уже на три килограмма поправился.
      На нем была сиреневая рубашка и фиолетовый галстук.
      Они звали меня с собой.
      Я осталась дома. Я ждала звонка. Я очень упрямая. И вообще.

      Когда-то давно меня учили передавать мысли другому человеку. Надо представить себя им. Вспомнить его манеру говорить, жестикуляцию.
      Я лежала на кровати и представляла себя Владом. Вот так у меня кривится левый уголок рта, когда я хочу рассмеяться. Вот так я смотрю, когда хочу что-то спросить. Вот так я подхожу, когда хочу поцеловать. У меня на ногах начищенные ботинки. А одна рука все время в кармане. А сейчас я позвоню Даше. Я подойду к телефону и позвоню Даше. Зачем?
      Откуда взялся в моей голове этот вопрос? Но я очень отчетливо слышала его.
      Зачем? Влад сейчас думает: зачем мне Даша?
      И поскольку ответа у него нет, он пока не позвонит.
      Вообще-то я не склонна к депрессиям. Но когда потрясающе красивый мужнина говорит «У тебя такой сексуальный голос», а потом просто пропадает – это испортит настроение кому хочешь. Так еще и комплекс неполноценности развиться может.
      Хотя, с другой стороны – имею я право попереживать? Может, в моей жизни больше никогда не будет возможности расстроиться из-за того, что мне не звонит будущий президент! Или, как минимум, депутат.
      На второй день командировки Влада у меня не было ни дня, ни ночи, ни рассвета, ни заката.
      Были двадцать четыре часа, которые я просто переждала.
      Потом я поехала за зарплатой.
      Потом в детский дом. Была пятница. Я раздавала конфеты тем, «кто старался». Строго следя, чтобы конфеты достались каждому. Маленький Миша, который почти совсем не говорил из-за врожденной болезни гортани, получил банан. На конфеты у него была аллергия.
      Мы дышали по очереди на окно и писали буквы. А потом придумывали слова. Приз получал тот, кто придумывал самое веселое слово. Если «К» – то «клоун», если «С» – то «салочки», если «М» – то все равно «мама».
      Я думала о том, что как бы ни сложилась моя жизнь, у меня все равно будут эти дети. И я нужна им. И они мне. А это значит, что мое существование всегда будет иметь смысл.
 
      Влад позвонил в субботу утром. Спросил, можем ли мы считать, что выходные у меня уже были и поэтому суббота – рабочий день?
      Он выступал с речью перед избирателями и заметил, что когда волнуется, то глотает окончания и вместо «сегодня» говорит «сёня».
      Мы договорились, что я приеду к нему домой.
      Дверь открыла калмычка в спортивном костюме.
      – Владимир Викторович еще не прилетел, но вас просили обождать в гостиной.
      Я – в который раз – рассматривала фотографии на полках, когда услышала голос Лады.
      – …просыпаюсь, башка болит, первая мысль, ты же понимаешь, – где ключи от машины, кошелек и телефон?!
      Ее голос и смех то удалялись, то становились ближе. Видимо, она ходила по соседней комнате. Она вообще знает, что я здесь?
      – …думаю, поеду к тебе позавтракаю. Выхожу на улицу. Где моя машина? Нету! Блин, представляешь, не могу вспомнить, где ее оставила!
      Двери в гостиную распахнулись, и я увидела Ладу. А она меня.
      На ней был белый велюровый спортивный костюм, белая меховая куртка и белые меховые сапоги.
      Во всем этом она уселась на диван напротив меня. И продолжала разговаривать по телефону, не сводя с меня глаз:
      – …офигительно весело! Ну, так она-то стала двойные пить! А танец? Помнишь?
      Лада заразительно рассмеялась. Я чувствовала себя лишней.
      – …ну, да, да, я думаю, около «Зимы» я ее и оставила, блин! Надеюсь, не угнали… Хорошо, я сейчас что-нибудь придумаю. Да я сама хочу! Я половину не помню, может, ты чего расскажешь? Давай!
      Лада бросила телефон на диван рядом с собой и широко улыбнулась мне.
      – Привет! Влада ждешь?
      – Добрый день. Да.
      – Он еще не прилетел. Знаешь что? Поедешь со мной. Ты же на машине?
      – Меня водитель привез.
      – Вот я и говорю. Пошли быстрей, мне поговорить с тобой надо. Влад просил.
      – Но… – Я не знала, что мне делать.
      – Давай, давай! – Лада схватила меня за руку и потащила за собой. – Миленькие сапожки. Армани? – похвалила она мою обновку.
      Я пожала плечами:
      – Спасибо.
      Надеюсь, она не спросит, кто мне их купил. Я чувствовала себя неловко. И вообще, куда я еду?
      Лада небрежно кивнула водителю и развалилась на заднем сиденье, снова разговаривая по телефону.
      – Слушай, а ты взяла телефон у этого мужика? Кому дал визитку? Мне? А где она?
      Лада несколько секунд молчала. Потом начала хохотать и не могла остановиться до тех пор, пока не закончила разговор.
      – Ну мы вчера и погуляли, – сказала она, обращаясь как будто ко мне, но на самом деле просто в воздух. Поэтому я не стала комментировать.
      Мы зашли в красивый подъезд с кадками и охраной в бронежилетах. В лифте были ковер и зеркала.
      Нам открыла невероятно полная девушка в махровом халате с мокрой головой. Я ее уже видела. У Лады в гостях.
      – Яичницу будете?
      Мы кивнули. Девушка крикнула кому-то: «Еще две яичницы и салат!» – и сообщила, что через два часа ей надо быть в клинике. Она лежала в клинике для похудания.
      – Ну ты там хоть худеешь? – спросила Лада, наливая себе полный стакан минеральной воды.
      – Да, конечно. Я уже четыре кэгэ скинула. И три чая, пожалуйста! Или ты – кофе? – спросила она Ладу.
      – Нет, чай. А вы там вообще не едите?
      Я чувствовала себя невидимкой.
      – Почему? Нет, там знаешь как? Два дня овощи, а на третий – человеческая еда. А вчера – не дали! Уроды! Капусту, представляешь, третий день? Но нас-то этим не возьмешь! Мы быстро скинулись – и в магазин!
      – Ты, кстати, в «Зиме» макароны ела!
      – Макароны? Нет, я что-то другое ела.
      Приятная женщина в цветастом фартуке накрыла на стол. Яичница, салат, сыр, чай, конфеты. Все на очень красивой посуде с нарисованными фруктами.
      – А зелени нет? Мне укропчика в яичницу! – попросила девушка.
      – И сколько тебе там еще лежать? – спросила Лада.
      – Еще две недели.
      – Ого!
      – А что делать? Уже заплатила. И прилично, я тебе хочу сказать.
      В дверях появилась молоденькая девочка. Лет пятнадцати-шестнадцати. Улыбнулась Ладе, кивнула мне.
      – Мам, ты уезжаешь?
      – Да, через час. Будешь завтракать?
      – Нет.
      – Не нет, а садись ешь! Хочешь желудок испортить? Совсем ничего не ест, представляешь? – пожаловалась она Ладе.
      – Зато фигура какая клевая! – похвалила Лада.
      – Слушай, я же вчера пиджак купила! Ты помнишь?
      – Пиджак? – Лада задумалась.
      – Я видела, он в пакете в прихожей, – сказала девочка.
      – Вот его-то я и надену! Только с чем? Может, с этой юбкой из «James»?
      – Может, – кивнула Лада.
      – А ну-ка, померь быстро, а то у меня времени нет! – Скомандовала она дочери, и та сразу убежала.
      Девочка вернулась в юбке и пиджаке, который был ей велик размера на три.
      – Повернись, – попросила Ладина подруга.
      – Нет, – произнесла Лада, – что-то не то…
      – А знаешь что надень… – Девушка задумалась. – Праду зеленую сюда.
      Через минуту нам демонстрировали пиджак с зеленой юбкой.
      У Лады зазвонил телефон.
      – Алло. Да, дорогой. Но тебя же не было, и я взяла ее с собой в гости… К Ларчику. Нет, прямо сейчас я ее отправить не могу, потому что водитель поехал за моей машиной. Около «Зимы»… Ну а кто бы ее забрал? Ладно, ладно, я передам. У тебя все…
      Она не договорила. Удивленно посмотрела на телефон, потом убрала его в карман.
      – Тебе через десять минут надо спуститься, – она обратилась ко мне в первый раз. – За тобой Влад сам заедет.
      – Ну, с Прадой вроде нормально,– подытожила Ларчик. – А сапоги какие?
      Ее дочь принесла темно-коричневые сапоги на высоком каблуке. Надела. Прошла по комнате, словно по подиуму.
      – Ну, отлично. И сумку Tod's. И Christian Dior сверху. Окей, раздевайся.
      – Я пойду. Спасибо.
      Я встала. Лада мне кивнула. Хозяйка квартиры улыбнулась – и тут же обратилась к Ладе:
      – Ты визитку нашла?

      Рита уехала на Мальдивы на десять дней.
      Теперь я сама гуляла с Терминатором. Она прыгала по сугробам на своих коротеньких ножках и рычала от удовольствия.
      Интересно, хорошо быть собакой? Когда тебя любят просто за то, что ты есть. Какая бы ужасная ты ни была. А ты отвечаешь преданностью. И счастливой тебя делает малейшее проявление благодарности за эту самую преданность. Например, одно слово, брошенное на ходу: «Молодец». И ты уже улыбаешься. Как Терминатор.