12

Джорджиана выбежала на главную улицу, едва не столкнувшись с торговцем цветами, и быстро пошла по ней. Ник Росс, этот отвратительный тип, соблазнял ее своими поцелуями и запретными ласками только для того, чтобы потом посмеяться над ее слабостью. Почему он не хочет оставить ее в покое? Потому что он получает удовольствие, заставляя ее терять голову от страсти и оказываться в унизительном положении.

Продолжая торопливо шагать по улице, она оглянулась и увидела, что он энергично, словно переходит вброд реку, идет за ней. Если он ее настигнет, то найдет другие способы заставить тело предать ее и потом будет насмехаться над ней. Она не выдержит такого мучения.

К своему облегчению Джорджиана увидела впереди карету Трешфилда. Она подхватила юбки и побежала, лавируя между покупателями и уличными торговцами. На улице стало меньше карет и повозок и двигались они теперь быстрее, поскольку многие люди отправились обедать домой или в харчевни. Джорджиана оглянулась еще раз и увидела, что Ник сократил расстояние между ними.

— Горячие сосиски! Вкусные свежие сосиски, запеченные в тесте!

Джорджиана обогнула тележку торговца сосисками. Ей осталось бежать совсем немного. Она увидела, как в карету, стоящую на другой стороне улицы, садится Пруденс. Джорджиана свернула в сторону, шагнула с тротуара на мостовую и услышала голос зовущего ее по имени Ника. Она не стала оглядываться, взгляд ее был устремлен на карету Трешфилда. Голос Ника усилился и превратился в рев. Переходя улицу, она помедлила еще немного и наконец посмотрела на него.

— Смотрите! — закричал он, указывая на дорогу позади нее. — Экипаж!

Она повернулась и увидела, что к ней приближается кабриолет. Она ускорила шаг, но кабриолет свернул, и она вновь оказалась на его пути. Он продолжал нестись на нее, и в этот момент дорогу ей преградил проезжающий по улице омнибус. Не раздумывая, она повернулась и побежала обратно. Лошадь, тащившая экипаж, немедленно свернула, и он снова стал настигать Джорджиану. В этот момент она сделала последний отчаянный прыжок к тротуару.

Однако ее маневр оказался бесполезным, поскольку кабриолет теперь летел к тротуару, заставляя прохожих в страхе разбегаться перед ним. Колесо его наехало на тротуар прямо перед Джорджианой. Она увидела пену в пасти лошади, расплывшееся пятно спиц в стремительно вращающихся колесах кабриолета. В этот миг Ник прыжком налетел на нее, протащил через тротуар, и они оказались перед входом в магазин. Кабриолет прокатился как раз по тому месту на тротуаре, где секунду назад стояла Джорджиана.

Сердце ее бешено колотилось, словно стремилось вырваться из груди. Ник прижал ее к двери магазина и прикрыл своим телом. Он отступил на шаг и обнял ее, что было весьма кстати, так как ноги ее стали ватными. Джорджиана потеряла способность мыслить. Вцепившись обеими руками в сильную руку Ника, она почувствовала себя увереннее и попыталась успокоиться. Несколько прохожих поинтересовались ее самочувствием. Он заверил их, что у нее все в порядке, в то время как она прижималась к нему, растерянно моргала и дрожала всем телом.

Когда они снова остались одни, он посмотрел ей в глаза:

— С вами все в порядке, голубка?

— Думаю, да. Просто немного разволновалась. — Она глубоко вздохнула и отпустила его руку. — Да… да, просто немного разволновалась.

— Сомневаюсь, что это просто волнение, — выпалил он. — Должно быть, вы напугались до смерти.

Ее вновь охватила внутренняя дрожь.

— Это была всего лишь случайность. Наверное, лошадь понесла.

— Черт побери этих женщин! Если бы лошадь понесла, то она не стала бы гоняться за вами по всей улице и не выскочила бы за вами на тротуар.

Джорджиана прикусила губу и посмотрела в ту сторону, куда уехал кабриолет.

— Вы правы. — Она сжала свои руки в кулаки. Даже в перчатках они показались ей холодными. — Вы правы.

— Наконец мы с вами пришли к согласию. Пора идти, юный Джордж. А завтра мы уедем из поместья.

Джорджиана нахмурилась, услышав его безапелляционный тон.

— Никуда я не поеду.

— Но почему, черт возьми?

— Я уже просила вас следить за речью, мистер Росс.

— Если вы не уедете, то едва ли моя речь исправится.

— Я не настолько глупа, Ник.

Она встревожилась, когда он закрыл глаза и сделал глубокий вдох.

— Разрази меня гром, если это не хуже, чем когда вы на меня кричите.

— Вы о чем говорите?

— Произнесите еще раз мое имя, голубка. — Джорджиана поправила шаль на плечах и сердито посмотрела на него.

— Сейчас не время для фамильярностей, мистер Росс. Я согласна, что этот инцидент, возможно, не был случайным. Чтобы предотвратить дальнейшие подобные случаи, я сегодня же вечером серьезно поговорю с Трешфилдом и заставлю его признаться во лжи. Так что, как видите, мне совсем не обязательно менять свои планы. У того, кто допускает подобные шутки, не будет необходимости повторять их после сегодняшнего вечера.

— Ничего себе шутки! Кто-то пытается вас убить, глупое вы создание.

Джорджиана отошла от входа в магазин и сказала:

— Я сама о себе позабочусь, сэр. Однако я перед вами в долгу за то, что вы помогли мне увернуться от экипажа. Я чрезвычайно вам признательна и не знаю, как отблагодарить вас.

— О, я подумаю над этим, голубка, и найду способ.

Джорджиана уловила грубую нотку в его голосе и не решилась повернуться к нему лицом. Вместо этого она осторожно, все еще нетвердым шагом пересекла улицу и присоединилась к леди Лавинии и леди Августе, которые только что подошли к карете с разных сторон. Леди Августа первая увидела Джорджиану и поторопилась сесть в карету. Ник перешел улицу вслед за Джорджианой.

— О, Джорджиана, — сказала Лавиния, глядя на них с любопытством. — Мистер Росс, я очень рада видеть вас здесь. Мы как раз собираемся ехать обратно.

Пруденс высунула голову из окна кареты, наградила Ника обворожительной улыбкой, но тут же нахмурилась, увидев Джорджиану.

— Поторопитесь же, Джорджиана. Мне очень неприятно было смотреть, как вы на глазах у всех бегаете по улице.

Ник посмотрел на Пруденс и дотронулся до своей шляпы.

— Вы видели, что произошло?

— Все на улице видели это, — ответила Пруденс. Кольца она надела поверх перчаток; приложив одну руку к своей груди, она незаметно бросила взгляд на Ника.

— Но вы не предупредили леди Джорджиану о приближении экипажа. Я бы услышал. — Он испытующе смотрел на нее.

Пруденс с раздраженным видом поправила свои юбки.

— Джорджиана вполне может сама о себе позаботиться. — Она бросила на Ника хитрый взгляд. — К тому же зачем мне было лишать вас еще одной возможности заключить ее в объятия?

— О чем это вы, Пруденс? — спросила Лавиния. — Джорджиана, о каком экипаже идет речь?

Пруденс и Ник заговорили одновременно; леди Августа высунулась из окна кареты и сообщила им свое личное весьма оригинальное толкование недавнего происшествия. В конце концов, благодаря стараниям Ника, пришли к выводу, что все произошло случайно.

Удовлетворившись тем, что Джорджиана не пострадала, Лавиния обратилась к Нику:

— Вы поедете с нами, мистер Росс? Джорджиана ответила прежде, чем Ник успел открыть рот.

— У мистера Росса много дел в городе, тетя Ливи.

— Да нет, я уже закончил все свои дела, — сказал он с улыбки. — Вы отправляйтесь, а я догоню вас на своей лошади.

Джорджиана всем своим видом продемонстрировала раздражение, когда он помог леди Лавинии подняться в карету. Затем пальцы его обхватили ее руку. Она вырвала руку и подобрала юбки. Поставив одну ногу на подножку, она слегка подпрыгнула, чтобы войти в карету, но недооценила высоту и приземлилась обратно на тротуар. Обе его руки ухватили ее за талию и вновь подбросили вверх. Она торопливо залезла в карету и села, сердито уставившись на него.

— Прошу прощения, миледи, — произнес он с усмешкой. — Я боялся, что вы вылетите обратно как пробка.

— Вы невоспитанный, гнусный, вульгарный…

Насмешливое вежливо-озабоченное выражение покинуло его лицо. Она посмотрела ему в глаза и неожиданно почувствовала леденящий холод.

— У нас нет больше времени для шуток, — тихо проговорил он.

Он захлопнул дверцу кареты перед ее лицом, дотронулся до шляпы пальцами, резко повернулся и отошел. Покрасневшая от злости Джорджиана продолжала осыпать его проклятиями. Карета тронулась, заставив ее откинуться на спинку сиденья. Тетя Ливи и все остальные пристально смотрели на нее.

— Право, Джорджиана, — раздраженно проговорила Пруденс, — вам следует постоянно контролировать свое поведение. Мне кажется, дочь герцога должна понимать, что ей не подобает набрасываться прилюдно на джентльмена, как жене уличного торговца. Это же элементарно.

Джорджиана устроилась поудобнее на сиденье и перестала слушать болтовню Пруденс. Ник был прав, черт бы его подрал. Кто-то пытался причинить ей вред. Эта мысль показалась ей очень странной. Она была не настолько важной персоной, чтобы представлять для кого-то угрозу. Ей начало казаться глупым то, что она поставила себя в такое опасное положение. Ник будет очень доволен, если узнает об этом. Но она не доставит ему этого удовольствия. Она предотвратит дальнейшие несчастья, потребовав от Трешфилда сегодня же вечером признаться, что он солгал. Она прижмет его к стенке сразу, как только они вернутся домой.

Если ей это не удастся, то Ник возьмет дело в свои руки. Она поняла это по его лицу. Он принял твердое решение. Все может кончиться тем, что он посадит ее в сундук и отвезет обратно в Лондон. Что будет, если он увезет ее насильно? Дочери герцога была отвратительна мысль о том, что ее скомпрометируют, что она может потерять достоинство и доброе имя. К тому времени, когда они добрались до поместья Трешфилда, у Джорджианы разболелась голова.

Несмотря на недомогание, она сразу принялась разыскивать графа. Ник ходил за ней по пятам, но графа дома не оказалось. Он уехал на свои фермы, расположенные где-то на окраине графства, и должен был вернуться только к вечеру. Ник сказал, что граф просто прячется в парке, не желая встречаться с ним. Джорджианой и тетей Ливи. Голова ее разболелась еще сильнее, оттого что Ник ходил за ней словно сторожевой пес.

Она удалилась в свою комнату, предварительно пообещав Нику, уступив его требованию, быть бдительной. Ребекка дала ей порошок от головной боли, и Джорджиана легла в постель. Она не надеялась, что ей удастся заснуть после такого ужасного дня, но как только служанка задернула все шторы и, сев подле ее кровати, начала читать ей «Сон в летнюю ночь», Джорджиана почувствовала, что ее тело отяжелело, и через мгновение она погрузилась в сон.

Проснувшись, она обнаружила, что мышцы ее одеревенели из-за утомительного бега по улице. Переодеваясь к обеду, она выбрала очень строгое черное платье из камчатной ткани, украшенное жемчугом и бриллиантами. Если она хочет нагнать страху на Трешфилда, то ей необходимо выглядеть и чувствовать себя старше, чем она есть на самом деле. Обед оказался для Джорджианы тяжелым испытанием, хотя члены семьи вели себя тихо и были подчеркнуто учтивы. Людвиг появился лишь после того, как подали рыбное блюдо. Он принес с собой древнеегипетский папирус с медицинским текстом и продолжал изучать его даже во время еды.

Августа была чем-то расстроена и постоянно постукивала своими туфлями по гладкому полу.

— Послушайте, Джон, Веллингтон разобьет французов под Саламанкой и захватит Мадрид. — Она указала вилкой на Джорджиану. — Вы должны помешать ей выдавать наши секреты Наполеону.

— Разумеется, моя дорогая, — сказал Трешфилд, не отвлекаясь от своего любимого блюда, фрикасе из кролика. Его больше никто не любил, и поэтому одновременно подали рагу из баранины.

Джорджиана вздохнула и отрезала кусок баранины. Голова ее по-прежнему была тяжелой со сна, и ее вовсе не забавляли причуды Августы. Она подняла глаза и увидела, что Ник смотрит на нее с сочувствием. Пальцы его взяли серебряную вилку. Они были такими же красивыми, как и вся рука. Ногти аккуратные и чистые, суставы пальцев маленькие, кончики узкие. Эта рука могла сжать с силой медведя и погладить с нежностью и очарованием волшебника.

— Джорджиана, я к вам обращаюсь. — Она повернула голову:

— Простите, я не расслышала.

— Я уже целых пять минут пытаюсь привлечь ваше внимание.

Она по очереди посмотрела на лица всех сидящих за столом и в конце концов ее взгляд остановился на Нике. Его довольная улыбка сказала ей, что он точно знает, что привлекло ее внимание, и что он упивается этим знанием. Она резко повернула голову туда, где сидела Пруденс, и все оставшееся время обеда старалась не смотреть в его сторону. Когда Пруденс поднялась (это был сигнал к тому, чтобы женщины вышли из-за стола), Джорджиана встала вместе с остальными, но когда они друг за другом начали выходить из столовой, она задержалась:

— Трешфилд, я хочу поговорить с вами в библиотеке.

Граф, наблюдавший за тем, как дворецкий разливает портвейн, посмотрел на нее с беспокойством.

— Немного позднее, моя дорогая.

— Сейчас, Трешфилд.

— Разговор можно отложить, моя дорогая.

— Трешфилд, у нас с вами будет серьезный и прямой разговор, касающийся, главным образом, вашего характера и вашего отношения ко мне. Мы можем поговорить об этом здесь, в присутствии слуг и джентльменов и можем поговорить в библиотеке, наедине. Выбирайте. У вас есть одна минута, чтобы принять решение.

Ник отрывисто рассмеялся и достал из кармана жилета золотые часы.

— Я засекаю время, Трешфилд.

Граф встал со своего кресла; дряблая кожа его лица покраснела.

— Я не позволю, чтобы мной помыкали в моем собственном доме!

Джорджиана молча скрестила на груди руки и стала ждать.

— Сорок секунд, старина, — произнес Ник, посмотрев, прищурясь, на часы.

Эвелин бросил свою салфетку.

— Право, Джорджиана, ваше поведение с каждым днем становится все более эксцентричным. — Он с гордым видом покинул столовую.

— Двадцать секунд, — сообщил Ник.

— Рандалл, Рандалл, я сейчас же удаляюсь в свои покои!

Ник захлопнул крышку часов, встал между дворецким и графом и улыбнулся. Улыбки этой оказалось достаточно для того, чтобы дворецкий остановился. Ник повернулся к графу.

— Лучше идите с ней в библиотеку, сэр, — сказал он спокойно. — В противном случае я сам доставлю вас туда.

Трешфилд стукнул тростью по полу:

— Я позову слуг и велю выгнать вас из моего дома.

— Вы не сделаете этого, — сказала Джорджиана. — Сейчас вы сделаете то, что вам говорят, или я расторгну нашу помолвку.

— Что? Это будет нарушением обязательства.

— Чем бы это ни было, вы больше не сможете терроризировать ваших близких предстоящим браком, если я расторгну ее.

Ник обошел вокруг кресла-каталки и взялся за ручки.

— Поехали. Вы свое отпели. Пора платить по счетам.

Когда они добрались до библиотеки, Джорджиана хотела попросить Ника оставить их с графом наедине. В конце концов, тема ее разговора с Трешфилдом была довольно дели-ка гной. Ник подкатил кресло графа к камину. Она остановилась на пороге и открыла было рот, когда он выпрямился и бросил на нее суровый взгляд.

— Забудьте об этом, — сказал он и прислонился плечом к каминной доске из итальянского мрамора.

Сжав губы, она захлопнула дверь и решительно подошла к графу. Старик встал, опершись на трость и улыбаясь ей своими водянистыми глазами.

— Наш разговор не займет много времени, — сказала она.

— Вы всегда обворожительно лаконичны, моя дорогая. Это одно из самых привлекательных ваших качеств.

— Не пытайтесь умаслить меня, Трешфилд. То, что вы совершили, непростительно. Никто не обвинит меня в том, что я откажусь выйти за вас, и если вы сейчас же не заберете назад свою отвратительную ложь, то я откажу вам. Вы знаете, что вы наделали? Из-за вашей лжи теперь кто-то пытается заставить меня уехать.

— О да. Я что-то слышал об этом. — Джорджиана вскинула руки:

— Что-то? Вы говорите гак, как будто речь идет о мелких хлопотах. Кто-то, возможно, пытался меня убить!

— Мне жаль, что с вами произошли эти недоразумения, дорогая, но ведь это всего лишь Августа. Я распоряжусь, чтобы за ней приглядывали повнимательнее.

— Ваше слово, — сказала Джорджиана. — Дайте мне ваше слово, что вы сегодня же вечером расскажете правду.

— Но дорогая, я вполне смогу сделать это и завтра.

Ник отошел от камина, взял графа за руку и, не обращая внимания на его протесты, усадил его обратно в кресло-качалку.

— Молчите. Ваше песенка спета. — Он подмигнул Джорджиане, которая улыбнулась ему в ответ и пошла впереди них к двери.

— Это заговор, — воскликнул граф и махнул тростью, когда Ник катил кресло-каталку мимо Джорджианы. — По какому праву вы вмешиваетесь в мои дела? Вы злоупотребляете моим гостеприимством, сэр. Вы не имеете права. Я сказал вам, чтобы вы подождали, пока она овдовеет, а вы ведете себя как бешеный бык.

Джорджиана отпустила ручку двери и повернулась к ней спиной.

— Что вы сказали?

— Ничего особенного, — ответил Ник, сердито посмотрев на графа.

Граф загоготал и стукнул тростью по полу.

— Вы думаете, я не знаю, что происходит, моя дорогая? Я вижу, как он смотрит на вас. Даже сатир, наверное, не смотрел на лесных нимф так похотливо. А вы вертите перед ним своим задом, как…

— Прекратите трепать своим грязным языком, — прорычал Ник.

— Ах, избавьте меня от вашей глупой обидчивости, — сказал граф. — Я же сказал вам, что не буду возражать против вашего пребывания здесь, пока вы соблюдаете приличия.

Рука Джорджианы сжалась у нее на груди.

— Боже мой, значит, вы говорили обо мне. Решали, как один передаст меня другому. Поделили меня, словно призовую кобылу.

— Послушайте, не нужно волноваться, моя дорогая, — сказал граф. Он наклонился и погладил ее руку. — Вы знаете, как эго бывает.

Женщина, которая была замужем и овдовела, становится, так казать, доступной. Это все только ей на пользу. Разве лучше, если она увянет, так и не удовлетворив своего желания. Ник сердито проговорил:

— Послушайте меня, старый распутник, если бы вы не были таким древним и дряхлым, то я вспорол бы вам глотку и оставил истекать кровью.

Джорджиане стало плохо. Кровь застучала у нее в висках, когда она представила сцену, разыгравшуюся между графом и Ником. Интересно, граф сам предложил ее Нику или Ник попросил, чтобы тот позволил ему попользоваться ею первым? Все это было очень похоже на то, что, как она это представляла себе, происходит в публичных домах: клиенты выстраиваются в очередь, и тот, кто пришел первым, первым обладает женщиной. К горлу ее подступила тошнота; ей показалось, что корсет сейчас задушит ее.

— Это было не так, голубка.

Услышав голос Ника, она вздрогнула. Он подошел к ней и взял за талию. Вскрикнув, она отбросила его руку и рывком открыла дверь. Он еще не успел сдвинуться с места, как она выскочила из библиотеки, хлопнув дверью. Она бегом миновала зал, поднялась по лестнице и влетела в свою комнату. Чтобы Ник не прокрался к ней, она придвинула к двери стол.

Она задыхалась, слезы застилали ей глаза, и в это время раздался стук в дверь. Ник ласково произнес ее имя. Она попятилась от двери и закрыла уши руками. Вскоре стук стал громче. По щекам ее текли слезы, и она еще сильнее прижала руки к ушам. Однако она по-прежнему слышала его стук, по-прежнему видела мысленным взором его стройное сильное тело, прижавшееся к ее двери. Вскрикнув, она устремилась через гостиную, миновала короткий коридор и вбежала в кабинет.

Она захлопнула дверь и повернула ключ в замке. Стук стал слабым, едва слышным, благодаря искусству строителей XVIII века. В темноте она нащупала шторы и отодвинула их от окна, чтобы впустить в комнату лунный свет. Потом она ушла в самый дальний от гостиной угол, опустилась на пол и заплакала.