1

Лондон, 1857

Если бы она тайно проникла в дом виконта, то без сомнения кончила бы в Ньюгейтской тюрьме. Может быть, она сошла с ума, нанявшись служанкой в дом виконта Радклиффа? Он имеет репутацию страшного человека. Когда говорят о нем, то представляются все ужасы ада: темные пещеры, накаленные докрасна стекающей в них лавой, где слышатся пронзительные крики и стоны проклятых людей. Но разве был у нее другой выбор? Конечно, нельзя было и ожидать, что лондонская полиция поверит ее подозрениям, что он — убийца и двое мужчин уже стали его жертвами.

Пройдя по коридору, Лайза направилась в господские покои, неся два ведра, наполненные углем. Она оглядывалась назад, посматривая на дверь комнаты прислуги. Кругом не было ни души. Может быть, сегодня вечером ей наконец-то удастся пробраться в его комнаты. Она должна найти улики, — ведь он приезжает из Америки уже совсем скоро.

Она поставила ведра и схватилась было за дверную ручку, но в тот же момент услышала шум у мраморной парадной лестницы. Это Тесси поставила лампу у входа. Лайза услышала, как дворецкий Чоук бубнил что-то недовольным тоном. Ей показалось, что все в доме вдруг пришло в движение, прислуга сновала взад и вперед. Хлопали двери, по паркетным и мраморным полам была слышна суетливая беготня слуг.

Стоя в преддверии комнаты хозяина, Лайза колебалась, войти или не входить туда. Ведь эти комнаты сейчас не использовались, хозяин отсутствовал, а поэтому и топить их не было никакой нужды. А вдруг кто-нибудь увидит ее здесь с ведрами, наполненными углем?

Она видела хозяина лишь на портрете, что висел в голубой гостиной. Ей не понравился этот портрет. На нем был изображен красавец-мужчина с холодными аристократичными чертами лица. Он пристально впивался в каждого своими зелеными, словно у кошки, глазами, за которыми не было человеческой души. Возможно, свою душу он потерял в тех перестрелках на американском Западе, о которых она слышала.

Пройдя военную подготовку, он провел несколько лет в Техасе и Калифорнии. Лайза, пожалуй, не знала ни одного из представителей сословия пэров, который добровольно отказался бы от цивилизованного общества и отправился бы в другой мир, мир диких обычаев и нравов. О нем не только ходила дурная слава безрассудного человека, но говорили, что он развратный, растленный тип, не пропускающий ни одной женской юбки.

Она ненавидела таких мужчин. Он был одним из тех, кто не может прожить и дня без женщины, но одна и та же женщина изо дня в день его также не устраивала.

Следж поговаривал, что виконт редко проводит ночь без женщины. Услышав такое, Лайза даже презрительно фыркнула. Некоторые мужчины — настоящие животные. Тесси говорила, что виконту скучно в компании одной женщины, поэтому даже в своем аристократическом кругу он имел не одну, а несколько любовниц. Он, такой титулованный, богатый, красивый, больше дорожит своими начищенными сапогами, чем репутацией соблазненных им женщин. Лайза питала отвращение к таким типам.

Его же она не только презирала, но и ненавидела, так как виконт отправился в Техас спустя два дня после убийства ее брата, и она была почти уверена в его виновности. Целых одиннадцать месяцев ждала Лайза возвращения виконта, чтобы разобраться во всем до конца.

…Лайза вздрогнула, услышав быстро приближающиеся шаги. Если кто-то ее увидит здесь, у господских комнат, она скажет, что заблудилась в коридорах. Она притворится дурочкой для большего правдоподобия. Она увидела седую голову запыхавшегося Чоука, чуть ли не бегом поднимавшегося по главной лестнице. Лайза уставилась на него, так как она никогда не видела подобной суеты слуг. Особенно странно было видеть в таком состоянии Чоука, которому всегда были присущи какая-то величавость, неторопливость, когда он проплывал по коридорам замка. Но сейчас он был совсем другим.

Чоук суетился еще и потому, что ему предстояло представить новую служанку приезжающему вот-вот хозяину, и он не знал, понравится ли она ему. Дворецкий широкими шагами мерил парадный вестибюль, выкрикивая имена экономки и двух служанок, работавших наверху. Лицо его, обычно бледное, сейчас раскраснелось. Он прикрикнул на лакея и служанку, которая несла чистое белье, чтобы они поторапливались.

— Он приехал! — переводя наконец дыхание, сказал Чоук, обращаясь к Лайзе. — Быстрее, девочка, отнеси эти ведра в покои.

Но прежде чем Лайза сдвинулась с места, она увидела какого-то незнакомца, вдруг появившегося в парадном вестибюле. Она и представить не могла, что здесь увидит человека с большим чувством собственного достоинства, чем у дворецкого. Однако появившийся держался так, как будто бы он был по меньшей мере папой римским. Благодаря своей поразительной самоуверенности ему удавалось нагнать страху на людей. У него был высокий красный лоб, который окаймляли русые волосы. Чоук словно простонал, увидев незнакомца.

— Лавдэй, только не говори, что он уже здесь!

— Через пять минут он будет здесь, — последовал сдержанный ответ.

— Через пять! — пронзительно завопил Чоук, а затем что есть силы закричал:

— Через две минуты чтобы вся прислуга выстроилась у входа!

Услышав приказ Чоука, ливрейный лакей выскочил из комнаты хозяина и, толкнув Лайзу, скатился вниз по лестнице, спеша выстроить прислугу. Следж был здоровым молодым парнем и гордился своим физическим совершенством. Он умел хорошо драться и всегда был готов показать свой талант на людях: в трактирах или на шумных улицах восточной части Лондона.

Лайза только теперь почувствовала, каким страшным и грозным должен быть хозяин, если даже такой здоровяк и бесстрашный человек, как Следж, на глазах превратился в покорного и трусливого слугу. Она прислушивалась к причитанию прислуги, которая словно билась в конвульсиях перед смертью. В доме стояла настоящая паника, казалось, что всех охватило предчувствие близкого конца.

В горле у Лайзы пересохло, и она судорожно сглотнула. Она сейчас думала только об одном: как бы ей уцелеть в этом аду, как сделать, чтобы никто не догадался об ее истинной цели. От этих мыслей у нее пробежал мороз по коже, и тут же ей стало жарко, лоб покрылся испариной. В эту минуту перед ней возник Лавдэй, который схватился за ведра с углем так, будто он нашел выброшенные за ненадобностью драгоценности королевы.

— Я сам отнесу эти ведра в покои. Ты новая служанка? А ну, быстро беги и приведи себя в порядок, чтобы лицом в грязь не ударила перед его светлостью!

Лайза сделала реверанс и побежала вниз по задней лестнице. Прибежав в буфетную и стараясь не попадаться на глаза Тесси, она пробралась к зеркалу, висевшему в темном углу. Она стала поправлять выбившиеся из-под чепца волосы и одежду, тайком оглядываясь, не подсматривает ли кто-то за ней. Ее платье состояло целиком из многослойного кринолина, что придавало пышность всей ее фигуре. Она удостоверилась, что пуговицы пришиты прочно. Найдя свою мантилью, она одела ее. Услышав топот спешивших на призыв экономки слуг, Лайза побежала за ними в парадную, пропустив вперед себя кухарок и поваров, работавших на кухне. Они быстро спускались по белой каменной лестнице и выходили на улицу, где и должны были встретить хозяина.

Это был один из тех слякотных январских вечеров, когда проститутки Уайтчепела дрожат от холода на улицах. С черной железной ограды, окружавшей дом виконта, капали крупные капли. Сразу же за оградой стояли деревья, как бы дополнительно отделяя дом от улицы. Голые кроны были окутаны туманом.

Весь обслуживающий персонал выстроился в ряд по старшинству от подножья фасадной лестницы до подъездой аллеи, по которой должна была подъехать карета виконта. Все замерли в ожидании хозяина, замерзая от холода. Рядом с Лайзой стояла девушка, работавшая на кухне, которая подкашливала.

С хрустальной лампой в руке Чоук обошел фалангу слуг и встал рядом с экономкой во главе шеренги. Лампа подрагивала в руке дворецкого, но дрожь эта была не от холода.

Пройдя по газону, лакей открыл ворота. К удивлению Лайзы, она увидела, что в них вошли двое мужчин в цилиндрах и длинных пальто. Когда они уже были близко, навстречу им выступил Чоук.

— Ваша светлость, — произнес дворецкий.

— Вы хотите сказать, что он еще не приехал… Ну, ладно, Эйл, мы подождем в доме, пока экипаж не прибудет.

Лайза посмотрела на подошедших мужчин. Герцог! Отец виконта, герцог Клермонтский, приехал, чтобы встретить сына, возвратившегося из Америки. Она вспомнила, что герцог живет рядом, на Гроуве-нор-Сквер, и ночевать здесь наверняка не собирается, и порадовалась этому. Второй мужчина, должно быть, брат герцога — лорд Эйл Маршалл. Но где же женщины? Где герцогиня и ее дочь Джорджиана?

Мужчины вошли в дом, а прислуга все так же продолжала стоять в ожидании. Туман окутывал все вокруг. Холод пронизывал тело. Она услышала, как где-то мяукнула кошка, а потом опять воцарилась тишина. Лайза прятала замерзший нос в воротник платья, пытаясь согреться. Прошел уже час, как они стояли на холоде в ожидании виконта. И когда терпение совсем уже иссякло, Лайза услышала, что где-то вдалеке раздается лошадиный топот. Звук приближался. Цоканье становилось все явственнее, отражаясь эхом от каменных стен и мостовой. Экипаж следовал по пустынным улицам.

Лакей поспешил к воротам, чтобы опять открыть их. Уже хорошо можно было разглядеть приближавшийся конный экипаж — две пары черных лошадей, подносившие к воротам покрытую черным лаком карету. Особую контрастность создавали подвешенные латунные фонари, освещавшие экипаж. Лайзе стало не по себе: она увидела, что кучер экипажа тоже был в черном.

Карета подъехала к дому, лошади, фыркая, остановились.

Было видно, что и кучер, и лошади замерзли. Кучер, закутавшийся в черный шарф, остался сидеть, неподвижный и безмолвный.

Лайза, продрогнув от холода, не могла сдвинуться с места, несмотря на то что ей становилось очень страшно. Может быть, ее состояние объяснялось мрачностью туманного вечера, нервозностью ожидания и, наконец, появлением светящегося черного экипажа, который, подъехав, как будто бы застыл, и несколько минут внутри все оставалось неподвижным.

Затем она увидела что-то странное. Это был сапог. Никогда раньше она не видела такого мерзкого черного сапога. Сапог, точнее, его подошва, торчал из окна кареты. Лайза от удивления даже приоткрыла рот, но тут же одернула себя и увидела, что изнутри кареты через окно струился табачный дым. Ошеломленная этим устрашающим прибытием и тем, что она увидела в окне экипажа, Лайза даже не обратила внимания, что рядом с ней остановились герцог и его брат, спустившиеся с лестницы навстречу виконту.

Лошади начали гарцевать на месте, вскидывая гривами, а сапог все торчал из окна. Вдруг он исчез, тотчас же лакей ринулся вперед, чтобы открыть дверцу кареты, однако внутри нее была кромешная тьма. Из темноты появился мужчина. Он был так высок, что вынужден был, выходя, сильно пригнуть голову.

Лакей отступил назад, пропуская этого мужчину. Лайза застыла: ее как будто бы парализовало то, что здесь происходило. Ей почудилось, что она видит страшный сон: этот человек во всем черном был словно порождением холодной темной ночи; мрачный экипаж, на котором он приехал, напоминал катафалк. На приехавшем были широкополая шляпа, практически скрывавшая его лицо, и длинный плащ. Когда он вылезал из кареты, одна пола откинулась назад, открыв пояс брюк, с которого свешивалась портупея с револьвером в кобуре.

Он остановился, совершенно не обращая внимания на окружающих. Лайза попыталась вспомнить, кого ей напоминает прибывший господин. И поняла, что таких, как он, она видела в иллюстрированных брошюрах об американском Западе.

Чиркнув спичкой о пояс, он зажег тонкую сигару и закурил. Вспыхнувший огонь спички на мгновение осветил его лицо. Лайза увидела черные как смоль волосы, из-под густых ресниц сверкнули зеленые, как у кошки, глаза. Она отметила прямой нос и щетинистый, заросший за день подбородок. Уцепившись большими пальцами за ремень, небрежной походкой он прошел вдоль выстроившихся слуг, как бы и не заметив их.

Подходя к герцогу, он беззастенчиво потягивал сигару, бросая на старика наглые взгляды. Молчание все длилось. Чоук стоял сзади виконта, ожидая команды. Виконт затянулся последний раз и выпустил дым чуть ли не в лицо герцогу. Улыбнувшись и сдвинув шляпу на затылок, он произнес:

— Ну, так, так, так, отец! Привет! Приветствие было холодным и несколько развязным и отнюдь не сопровождалось сердечностью и почтением долго отсутствовавшего сына к вельможному отцу.

Оскорбленный герцог так разозлился, что стал похож на льва, готового броситься на свою добычу:

— Не забывайся, Джослин! Веди себя прилично!

Окурок сигары полетел на землю. Лайзе стало не по себе от злобного взгляда виконта, который тот бросил на герцога. Но он тут же овладел собой, улыбнулся и тихо, смакуя каждое слово, заговорил вкрадчиво, как бы подбираясь к своей добыче, но за его словами чувствовались напряжение и угроза.

— А я и не забываюсь, отец. Я никогда не забываюсь. Это у вас склонность к забывчивости. Вы не помните, как вы согрешили однажды? Или вы забыли, что моему дорогому дядюшке следует держаться подальше от меня?

Последние слова были адресованы к стоявшему рядом с герцогом брату. Эйл Маршалл был моложе герцога Клермонскго, но у него были такие же густые волосы с сединой на висках. Он был таким же высоким, как и его племянник, и напоминал Лайзе средневекового рыцаря. Он оскорбленно взглянул на племянника и, обращаясь к герцогу, пробормотал:

— Я же говорил тебе, что мне не следовало сюда приходить.

С чувством поистине рыцарского достоинства Эйл Маршалл повернулся, чтобы уйти. Рука Джослина автоматически потянулась к револьверу. Герцог грубо схватил сына за плечо, и виконт опустил руку.

Чоук, только и ждавший момента, интуитивно понял, что должен делать, и стремглав поднялся по лестнице, чтобы открыть дверь. Герцог пошел первым, давая виконту понять, что тот должен пойти за ним.

— Ну, ладно, — пробормотал виконт сквозь зубы, — в конце концов я всегда успею расквитаться с ним.

Лайза переглянулась со стоявшим рядом слугой. Когда герцог и виконт вошли в дом, Чоук передал лампу, которую все это время держал высоко поднятой, лакею и хлопнул в ладоши:

— Поторопитесь. Повар, ужин должен быть подан вовремя. Следж, займись багажом его светлости.

Повернувшись к слугам, работавшим на кухне, он прикрикнул:

— Чего стоите, как вкопанные! Марш на кухню!

— Гэмп, так тебя, кажется, зовут? — рявкнул на Лайзу Чоук. — Живее, зажги камин в комнате его светлости. Поторапливайся! Быстрее, это надо сделать до того, как туда поднимется хозяин.

Приподняв юбку, Лайза поспешила в дом, быстро поднимаясь по лестнице.

Дом виконта, построенный в стиле Роберта Адамса, отличался изяществом, воздушностью и элегантностью. Парадный вход украшала центральная мраморная лестница, состоявшая из одного центрального пролета, а затем расходившаяся на левую и правую части.

Лайза быстро поднялась по основному пролету, затем повернула налево и ринулась по коридору в господские покои, куда надо было пройти через двойные двери. Она буквально влетела в гостиную, часть которой служила кабинетом виконту.

Одно ведро с углем Лайза поставила у камина в гостиной, а другое — в спальне, где также был камин. Она посмотрела на кровать, которая была подготовлена лишь наполовину.

«Боже мой! — подумала Лайза. — Времени нет, чтобы искать Тесси». Она стала поправлять кровать, стеля чистое белье и одергивая покрывало.

При мысли, что ей опять не удалось реализовать задуманный план, сердце ее больно сжалось. Она вновь подумала о виконте, о его презрении к традициям высшего света. Ведь никто в Англии не стал бы так открыто хвататься за оружие — не только аристократы, но даже самые закоренелые бандиты. А виконт вел себя, как в диких лесах Америки.

Она заправила кровать хозяина, как это полагалось, и на минуту задумалась. Все в спальне было гармонично. Стены покрыты шелком, который очень подходил к покрывалу серебристого отлива. Спальня казалась больше, чем она была.

Лайза очнулась от своих мыслей и ужаснулась, что все еще не растопила камин. Она возвратилась в кабинет и, торопливо сложив уголь в топку, зажгла его. Она запачкала фартук и лицо, растапливая угли, но ей некогда было заняться собой, надо было бежать к камину в спальне. И вдруг она услышала шаги. Дверь открылась, и вошла Тесси. У Лайзы отлегло от сердца. Тесси принесла поднос с чайным сервизом и поставила его на стол между окнами и камином.

— Поторопись, — предупредила она, выходя из комнаты.

Лайза стояла на коленях у белого мраморного камина в спальне, закладывая уголь. Она покосилась на лампу, темневшую рядом с серебряным чайником на столике, куда Тесси опустила поднос. «Надо было бы зажечь», — промелькнуло в ее голове, но она не смогла этого сделать, так как опять услышала шаги, будто кто-то подкрадывался к спальне. В комнате было темно, она быстро взглянула в просвет открывшейся двери и поняла, что это виконт. Из гостиной он медленно вошел в спальню. Стук его сапог вдруг оглушил ее — это он сошел с напольного ковра и прошел по паркету. Затем он снова ступил на ковер.

Не замечая ее, он подошел к столику и сбросил плащ на пол. В свете лампы, которую он зажег, она могла видеть его жесткий взгляд. Лайза заметила, что на нем одеты белая рубашка с жилетом и штаны из оленьей кожи, туго обтягивающие его бедра. Стоя у окна, он протянул руку и отодвинул занавеску. На оконном стекле осели капельки влаги. Пристально вглядываясь в ночную мглу, он видел лишь туман и темноту, да очертания деревьев во дворе.

Лайза сидела на корточках, не смея шелохнуться. Опустив руку с занавески, он тяжело вздохнул. Она даже не ожидала, что такой жестокий человек, каким он показался ей в момент приезда, способен на простые человеческие чувства, выразившиеся в этом вздохе. А он, казалось бы, задался целью удивлять ее еще и еще. Он повернулся к столику, где стоял чайник, и Лайза впервые увидела его лицо вблизи. Темные брови и грубые черты лица несколько смягчались гладкой кожей. Он аккуратно взялся за ручку серебряного чайника, а другой рукой также аккуратно приподнял чашку, налил чаю и поставил чайник на поднос. Такая размеренность движений, совершенно неожиданная для него, поразила Лайзу. Она не верила, что все это наяву.

Человек, постоянно готовый схватиться за револьвер, одевающийся в грубые шкуры животных, налил себе чай, как подобает сыну герцога, как подобает аристократической особе. Она вдруг усомнилась: убийца ли он? Разве может убийца так аккуратно наливать себе чай?

Она уже было хотела показаться ему, но вдруг перед ней что-то мелькнуло и щелкнуло. И в тот же момент она увидела наставленное на нее дуло револьвера и взглянула прямо в глаза Джослина Маршалла.

— Подойдите к свету, сейчас же! — скомандовал он.

Лайза медленно сделала три шага. Он прищурился, рассматривая ее испачканный фартук. Мышцы на его подбородке дрогнули, но револьвер по-прежнему был наставлен на нее.

— Не двигаться! — скомандовал он, все так же растягивая слова, как с отцом в первые минуты приезда. — Пристрелю на месте, не задумываясь. У меня в этом деле многолетняя практика. Ладонью берешься за рукоятку револьвера, большим пальцем взводишь боек, а указательным пальцем подводишь курок. Одно неловкое движение — и все, цель поражена. С такого расстояния я убью тебя сразу, второй выстрел уже не потребуется.

Слушая виконта, Лайза боялась пошевелиться. Он говорил с явной издевкой, лениво растягивая слова. Затем он убрал в кобуру револьвер. По мере того как она выходила из оцепенения, овладевшего ею, она чувствовала в себе нарастающую ярость и гнев.

— Вы чуть было не убили меня? — вскрикнула она с возмущением и таким тоном, который мог выдать ее происхождение, но, к счастью, она вдруг это поняла и, сразу войдя в роль служанки, взмолилась:

— Разрешите мне уйти, милорд. Я вся дрожу от страха, я не желала ничего дурного, видит Бог! Я лишь должна была разжечь камин.

Виконта, казалось бы, разжалобили ее причитания. Он прищурился и убрал руку с кобуры. Она стояла, поглядывая на него, ожидая разрешения, а виконт вдруг переменился. Он выпрямил спину, расправил плечи. С приподнятым подбородком его лицо стало даже каким-то величественным.

Он убрал одну руку, сжатую в кулак, за спину. Непонятно почему, в его голосе ей вдруг почудились звуки барабана и труб и топот Королевской конной гвардии.

— Мне не нужны толстухи и капризные служанки, — процедил он наконец аристократическим тоном.

Сердце у нее екнуло. Она поняла, что переиграла в своем стремлении изменить себя так, чтобы не вызвать никаких подозрений на свой счет и по поводу своих намерений. Промелькнула мысль, что так недолго и расчет получить.

Виконт вдруг шагнул к ней. Она инстинктивно отступила назад и услышала:

— Я сказал — не двигаться!

Остановившись совсем рядом с ней, он сердито оглядел ее и произнес:

— Ты вся грязная и дрожишь. Как посмели послать тебя сюда, не приведя в порядок твою внешность и не дав согреться? Уходи.

— Ваша светлость, а… а… как же… камин?

— Я этим сам займусь, — виконт говорил теперь совершенно иначе. Такая речь была свойственна воспитанникам университета. — Если мне удавалось разводить огонь во время метели в Западной Виргинии, то уж здесь я как-нибудь справлюсь с углем… Без вас, мисс, — шутовски поклонился он ей.

— Но милорд…

— Черт побери! — выругался виконт раздраженно.

Он отвернулся от нее и позвонил, вызывая Лавдэя. Камердинер вошел.

— Кажется, ваша светлость, придется заменить сапоги для верховой езды.

— Что, уже?

— Да, господин. Придется заменить новыми, один из слуг-новичков вместо коричневой ваксы намазал их черной.

Услышав об этом, виконт почему-то не возмутился и не накричал, а лишь пожал плечами и отвернулся. Он опять взялся за ремень, ослабил его, и ремень соскользнул вниз. Лайза все это видела. Затем он сел на стул у столика, где был чай. Кожаные брюки натянулись на бедрах.

А Лайза все продолжала стоять и наблюдать за виконтом.

— Пусть она убирается, — сказал он, даже не глядя в ее сторону.

Положив кобуру и револьвер рядом с серебряным подносом, он взял чашку с чаем.

Она почувствовала, что кто-то подталкивает ее. Это был Лавдэй. Лайза выскочила стремглав, как будто за ней гнались. Она побежала к посудомойке, чтобы умыться. Руки у нее тряслись. Никогда она еще не встречала таких, как Джослин, виконт Радклифф — наполовину бандит, наполовину аристократ. И неизвестно, что было хуже, — его варварские замашки, приобретенные в Америке, или его аристократическое высокомерие. И Лайза вдруг осознала, что виконт-аристократ куда более опасен и страшен, чем виконт-бандит.

2

Джослин сидел в кресле, откинувшись на спинку, скрестив ноги, вспоминая о произошедшем инциденте с пухлой служанкой. Он сожалел, что напугал ее. Но, черт побери, она сама виновата. Ей следовало бы сразу сказать, что она в комнате.

Он долго путешествовал: был в Калифорнии, в Колорадо, Техасе. Он хотел забыть войну, стереть Балаклаву и Скатарское озеро из своей памяти. «Лечение» было успешным, хотя и длительным, на протяжении всего периода пребывания в Америке, но и цена за это «лечение» была немалая. В чрезвычайно неблагоприятной военной обстановке он находился в постоянном напряжении. Нервы были раздражены, чувство опасности стало чуть ли не звериным. Он слышал, как падает каждая капля дождя во время грозы, он чувствовал запах отдаленных костров, он ощущал безмолвное присутствие команчей. Удивительно ли, что он гневно обрушился на ни в чем неповинную служанку?

Из заднего кармана брюк он вытащил, пару никелированных наручников и бросил их на стол. Лавдэй сразу оглянулся, услышав их лязг. Джослин лишь слегка улыбнулся на реакцию камердинера, который скривился при виде этих наручников. Он вытащил из кармана жилета ключ от наручников и мундштук для сигар.

Лавдэй с брезгливостью взял наручники, держа их на расстоянии от себя, и сказал:

— Ваша светлость, может, это сохранить вместе с вашим американским снаряжением?

Ничего не ответив, Джослин продолжал смаковать чай.

— Я заметил, что мистер Тэпл не вернулся с вами, ваша светлость?

Откинувшись на спинку кресла, Джослин скрестил руки на груди и закрыл глаза:

— А, да, мистер Тэпл… Бедный Тэпл поссорился с команчами, когда мы ехали из Техаса в Калифорнию. Я предупреждал его, чтобы он не связывался с ними. Однажды ночью мы вынуждены были остановиться посреди дороги, так как колесо кареты сломалось. Он отошел от дороги слишком далеко и заблудился. Я говорил ему, чтобы не шлялся один…

— Как глупо с его стороны, ваша светлость, — печально проговорил Лавдэй.

— Да, глупо. Но от судьбы не уйдешь. В этот раз, как ни странно, она была справедлива.

Продолжая все еще держать наручники, Лавдэй вытащил конверт из кармана.

— Почта уже разобрана, ваша светлость, и после того как вы отдохнете, она будет принесена вам. Однако это письмо, я думаю, вас заинтересует сейчас же.

Молча взяв конверт, Джослин сел поближе к лампе. Он обратил внимание на пломбу. На ней была воспроизведена гильотина. Нику нравится устрашающая символика…

Виконт сорвал пломбу и стал читать. На отдельном листе к письму прилагался список из пяти имен с адресами. Он почувствовал, что мурашки пробежали по телу. Подобно рабу, который вечно несет свое ярмо, он ощутил кошмар неизбежного, который тяжким грузом лег на его плечи.

Лавдэй зажег огонь. Джослин отдал ему письмо, и камердинер бросил его на красные угли. Резко встав, Джослин начал скручивать список с именами в трубочку.

— Как насчет моей ванны? — спросил он с теми жесткими нотками в голосе, которые появились у него еще в Сандхесте, в Королевской военной академии.

— Лакей вскоре ее приготовит, ваша светлость, — ответил Лавдэй.

Виконт прошел в гостиную, не замечая, как она преобразилась, и не радуясь нежному серебристо-серому тону. Он подошел к камину. На камине стояли три антикварных сосуда: Веджвудская амфора в форме вазы с ручками, кубок времен Якова и третий сосуд, который напоминал огромный флакон на подставке, крышка его была отделана ляпис-лазурью. Эти вещи эпохи итальянского Ренессанса принадлежали Франческо Медичи. Он выбрал флакон, который был отделан золотом. У него было узкое горлышко, и крышка держалась на петлях и присоединялась к горлышку золотой цепью. Открыв его, он положил туда скрученный листок бумаги. Закрыв флакон, он поставил его на место, а затем подошел к конторке.

Он никогда не питал любви к многочасовому бдению за конторкой, которая имела вычурные формы и чрезмерно насыщенную отделку. Ему не нравилось все — от пестрой мозаики до золоченых бронзовых завитушек. Он открыл ее, взял перо и листок бумаги. К тому моменту, когда лакей уже подготовил воду в ванной, виконт написал ответ на полученное письмо со списком. Он запечатал его и отдал конверт Лавдэю, чтобы тот отправил письмо. Затем он пошел в ванную комнату. Но пробыл там недолго, так как валился с ног от усталости и опасался, что может заснуть прямо в ванне. Он лег в постель, пытаясь заснуть, но не смог. Он положил свой револьвер под подушку. Но покой не приходил, одолевали мысли. Он не ожидал увидеть сегодня здесь отца. И, конечно, уж подавно не думал, что увидит Эйла. Джослин редко виделся с дядей. С их последней встречи прошел уже целый год. Виконт избегал его с тех пор, как ему исполнилось четырнадцать лет. Его мысли сразу вернулись в те времена. Но он заставил себя не думать об этом и постарался запрятать имя дяди подальше в глубь памяти, где хранилось то, что было связано с болью и стыдом.

Сейчас он думал о том, как встретится с Эшером. Эшер готовится к выборам в Парламент. Теперь, когда Джослин вернулся, они смогут возобновить их политические баталии. Нет сомнения, что Эшер набрал достаточно союзников, возможно даже пришлось привлечь этого негодяя Палмерстона, чтобы победить. Эшер — в Палате Общин, и он, Джослин, — в Палате Лордов смогут добиться многого.

Он начинал уже засыпать, когда вдруг услышал, что кто-то постучал в окно. Он машинально схватился за револьвер. Откинув одеяло, он почувствовал, что холодок покрыл его тело мурашками. Накинув на себя обшитый мехом шелковый халат, он подошел к окну, выглянул из-за занавески и увидел знакомое бледное лицо. Выругавшись, виконт открыл окно. И тотчас через окно на ковер спрыгнул мужчина в грязных сапогах.

Закрывая окно, Джослин вздрагивал от холода.

— Черт побери, Ник! Я получил твою записку. Тебе не следовало приходить сюда.

— Он мертв?

Джослин впился взглядом в молодого парня, который своими грязными сапогами топтал сейчас его дорогой ковер. Из-под изношенной шляпы свисали влажные коричневые волосы. Намотанный вокруг шеи шарф скрывал и подбородок, на виконта смотрели бледные светло-голубые глаза. Он вспомнил, как он нашел Ника несколько лет тому назад в Хаундсдитче: тогда он служил в винной лавке и поругался с хозяином. Сейчас Ник работал на виконта.

— Ну так как, он мертв? — спросил опять Ник.

— Да.

— Ты отослал мне письмо? Отлично. Я пришел, это… ну как там… узнать… каковы твои планы, не нужно ли чего?..

— Ты что, овладеваешь хорошими манерами? — с иронией спросил Джослин, не обращая внимания на слова Ника и возвращаясь в постель.

— Да, я слежу за своим языком. Сейчас у меня достаточно денег, чтобы купить себе положение в обществе…

Забираясь под груду одеял, Джослин презрительно закончил:

— …и одеваться, как уличный разносчик…

— Но я же при деле. Я тут пронюхал одно местечко в Спитлфильдз. Там много юных дворянок… Везде стоят шикарные экипажи, белые шелковые шарфы, чертовски много выродков… Это то, что нам нужно.

— Чтоб тебя… — выругался виконт. — Сейчас я ничего не хочу. Я хочу побыть дома и вообще хочу спать.

— Ну, ладно, мы ведь оба знаем, что нам это всегда нужно…