15

В Ориел все кипело, когда она вошла в свою спальню. Блэйд оставался все таким же властным и непреклонным. Он обращался с ней так, как будто она его рабыня! Если он беспокоится о ней, то мог бы просто попросить ее не отправляться в путь одной, ночью, а не разыгрывать из себя господина.

Ориел остановилась посреди комнаты и только сейчас заметила новую девушку из деревни, Мэри. Ориел спросила ее:

— Нелл все еще не вернулась?

Мэри сделала короткий реверанс.

— Нет, госпожа.

Вздохнув, Ориел повернулась, чем не замедлила воспользоваться Мэри, переставив несколько шпилек на прическе и убрав со лба волосы.

— Она сама не своя с тех пор, как ее застали в конюшне с этим наследником лорда Монтеню. Ну ладно. Завтра отправлюсь в деревню и разыщу ее там.

Ориел снова почувствовала, как ее переполняет гнев. И почему мужчины считают, что женщинам не дано обладать разумом? И все только потому, что у них другое строение тела? Она всегда убеждалась, что даже привлекательнейшие и красивейшие из мужчин скоро становятся невыносимы, когда принимаются изображать из себя господ. Она провела половину жизни, слушая постоянное шипение и ехидные замечания двух своих тетушек. Теперь у нее, наконец, появилась какая-то свобода, и она не собирается быть предметом чьих-то вельможных устремлений. А вдруг она беременна?

Ориел помогла Мэри натянуть себе на голову чепчик и забралась под одеяло. Она дала Блэйду слишком много власти над собой, с сожалением подумала Ориел, и потому он заставил ее забыть о добродетели. Ей стоит научиться управлять своими чувствами. Но как это сделать, если само его дыхание вызывает в ней невыносимое желание прикоснуться к его мускулистой груди, скользнуть рукой под вырез в его одежде…

Ориел безумно захотелось, чтобы дедушка Томас оказался рядом, и ему можно было бы доверить свои мысли и услышать разумный совет. Но он навсегда покинул ее, оставив свои советы в виде намеков и недомолвок. Дедушка был достаточно мудр, чтобы не раскрывать собственные тайны семье, и только Ориел понимала, что таилось за этими намеками.

Сэра Томаса наверняка беспокоила возможная угроза королеве с Севера, со стороны могущественных семейств: граф Вестморлендский и герцог Норфолкский были католиками. Большая часть Севера была католической, хотя сохраняла пока верность королеве Елизавете. Без сомнения, дедушка Томас подозревал, что затеваются какие-то интриги с целью свержения королевы, и стремился их раскрыть.

Ориел вспомнила, как дедушка Томас говорил ей, что восхищается королевой. Вот почему он прекратил свои ежедневные записи в дневнике. Ориел постаралась оживить в памяти его последние страницы. Эти строки читались очень легко, хотя писались уже дрожащей рукой. А в самом конце дедушка нарисовал лист дуба. Под листом было начертано его любимое изречение: «Fronti nulla fides» — «Не доверяй внешнему виду».

Ориел свернулась калачиком на кровати. Мэри опустила балдахин. До встречи с Блэйдом Ориел могла поговорить по душам лишь с дедушкой Томасом. Но теперь, конечно, все ее помыслы были только о Блэйде, его удивительном уме, о чарующем голосе, о благородных манерах. Ориел стала медленно погружаться в сон, но перед тем как заснуть, она еще успела дать себе слово — завтра вступить в непримиримую борьбу со своим деспотом.

Ориел снилось, что Блэйд лежит рядом. Внезапно в сон ворвались летящие дубовые листья. Они падали на Ориел и заслоняли от нее Блэйда, и, хоть она сбрасывала их, листья немедленно закрывали ее снова и скоро облепили полностью.

Но Блэйд почему-то не обращал на это внимания, он продолжал целовать ее, пока один из листьев не упал на ее лицо. Тогда она внезапно чихнула и проснулась.

Ориел открыла глаза. Затем села на кровати и потерла нос. Было слышно лишь дыхание Мэри, которая спала на лежанке около кровати. Ориел показалось, что она пробудилась от какого-то шума. Она прислушалась. Кроме тихого посапывания Мэри, никто не нарушал тишины. А Ориел, окончательно проснувшись, так и осталась сидеть, думая о том, как все во сне было сказочно прекрасно — и ее любовь, и эти листья…

— Листья дуба! Рисунок в конце дневника! Святые апостолы!

Дедушка Томас оказался вновь удивительно прозорлив!

Ориел, пошарив рукой, нашла пеньюар, набросила его на плечи и соскочила с кровати. Мэри так и продолжала спать, не услышав, как Ориел покинула спальню.

Бесшумно пройдя по темной галерее, Ориел на мгновение остановилась в лучах лунного света, льющегося из высоких окон, и прислушалась. Тишину нарушал только вой ветра. На цыпочках Ориел прошла библиотеку, коридор и наконец достигла дверей комнаты Блэйда. Когда Ориел осторожно отворила дверь, та тихонько скрипнула.

В этой комнате было так же темно, как и в библиотеке. Оконные ставни были наглухо закрыты, и кровать, стоящую в центре комнаты, окружал со всех сторон балдахин. Ориел стало зябко, она закуталась в пеньюар и подошла к кровати, потом приподняла край покрывала. И тут же кто-то схватил ее за руку и резко дернул. Ориел вскрикнула, пытаясь освободиться, и повалилась на кровать. Этот кто-то навалился на нее, и холодное острие кинжала уперлось ей в грудь чуть выше сердца.

— Ориел?

— О-о! — Она вгляделась в черную фигуру, которая говорила таким знакомым волшебным голосом.

За плечами Блэйда выросла черная тень..

— Хозяин?

— Ничего, Рене, все в порядке.

Тень исчезла.

— Мне больно, — сказала Ориел.

Блэйд убрал кинжал.

— Бог мой! Я же мог тебя убить! Мой кинжал был у твоего сердца. Твоя безрассудность могла погубить тебя. Что ты здесь делаешь?

Ориел дотронулась до его плеча — оно было обнажено. Ее рука скользнула по его телу — оно тоже было нагим. Дыхание его дрогнуло.

— Прекрати!

Он отодвинулся и натянул на себя одеяло.

— Что ты делаешь здесь? Когда мы расстались, ты вела себя, как сумасшедшая.

— Я не оцарапала тебе нос?

— Оцарапала.

— Вот и хорошо. Будешь вежливее в выражениях.

— Ориел, ты, похоже, становишься сварливой, как твои тетки.

— Нет. Это ты становишься тираном, и очень грубым. Теперь слушай меня. Я кое-что обнаружила в записках дедушки Томаса.

— И из-за этого ты прокралась в мою кровать?

— Да.

— А-а!..

В его голосе послышалось разочарование, но она это оставила без внимания, целиком захваченная своим потрясающим открытием.

— Оказывается, дедушка Томас оставил нам еще одну головоломку!

И она рассказала о рисунке с дубовым листом и о словах в конце дневника.

— Ты ведь помнишь этот рисунок?

— Да, но писатели часто завершают свои творения подобными изображениями.

— Только не дедушка Томас. И кроме того, эти дубовые листья я видела раньше.

— Их полно в библиотеке.

— Но там они не в прямоугольнике, как в дневнике.

— И…

— И я знаю, где можно найти множество таких листьев. В старом охотничьем домике!

В ответ послышался стон.

— Эта охота за головоломками когда-нибудь кончится?!

— Я думаю, эта — самая последняя, — сказала Ориел. — Больше нет библиотек и домиков с изображением листьев дуба.

— Дай Бог, чтобы ты оказалась права. — Блэйд сжал ее руку. — Хорошо, сокровище мое, завтра мы посетим этот домик. Ты поедешь будто бы на свою утреннюю прогулку, а я незаметно выскользну следом. Эта последняя загадка может быть действительно интересной. Здесь кроется, наверное, что-то важное, если сэр Томас включил это в свой дневник.

— Не знаю, но, Блэйд, в этом что-то есть!..

Он притянул ее, сжал так, что она не могла вздохнуть.

— Дорогая, я за тебя боюсь. Бог мой, я не могу даже подумать о том, что будет, если с тобой что-нибудь случится!

Прижавшись к нему, Ориел положила голову ему на плечо.

— Вот почему ты изображал тирана — страх сделал тебя таким.

— Я поступал разумно.

— Разумный человек должен все объяснять, а не диктовать другим свою волю, как Юлий Цезарь.

Поеживаясь от холода, Ориел забралась к нему под одеяло.

— Что ты делаешь?

— Мне холодно. Если мы и дальше будем продолжать нашу дискуссию, мне надо что-нибудь на себя набросить.

Она прижалась к нему.

Блэйд почти шарахнулся от нее.

— Уходи.

— Почему?

— Я же говорил тебе. Нам этого не следует делать, пока мы не женаты. К тому же ты можешь забеременеть.

— Но дедушка Томас говорил, что это естественно. И кроме того, а как же твои подруги? Во Франции и в других странах? Тогда ты тоже беспокоился о них?!

— Судьба заплатила мне за мое безрассудство.

— О чем ты говоришь?

Ориел потянулась, ища его руку, но ткнулась в бедро. Он перехватил ее руку.

— Боже мой, те женщины знали, на что шли, — большинство из них были замужем. Бог, к счастью, хранил меня, но у меня никогда не было связи с девушкой.

Ориел мало интересовали женщины из прошлого Блэйда. Душа ее отзывалась на его ласку, а низкий голос магнетически действовал на тело. Она прижалась еще теснее, зная, что он не может дальше отодвинуться, потому что уже лежит на краю кровати.

— Дорогая, остановись. Иди в свою комнату.

— Почему?

— Я же сказал тебе.

Она положила руки на его обнаженные плечи.

— Почему же это случилось тогда, в первый раз?

— Потому что я сошел с ума и не пришел в себя до сих пор. Ради Иисуса, не касайся меня, прошу тебя. Я думаю, что предпочел бы дыбу этим мучениям. Ориел, я стараюсь охранить твою честь и не получаю никакой помощи от тебя самой.

Она сняла свои руки и прильнула к его груди.

— Мне не нужна моя честь. Мне нужен ты.

Она сбросила пеньюар и швырнула им в Блэйда.

— Что ты делаешь? Надень сейчас же!

— Если хочешь, чтобы я вернулась к себе в комнату, отнеси меня туда.

— Я не прикоснусь к тебе!

Ориел скользнула ближе, и их тела соприкоснулись.

— Это ошибка, — процедил Блэйд сквозь стиснутые зубы. — Не делай этого.

— Ты уверен?

Ориел обнаружила, что ей принадлежат инициатива и даже некоторая власть, и это ощущение ей понравилось. Положение охотника имеет много преимуществ. Неожиданно обняв Блэйда, она коснулась губами его шеи. Он отдернулся, схватил ее за плечи и сильно встряхнул.

— Черт подери, как ты не понимаешь, что я забочусь о тебе?

Может, она надоела ему своей настойчивостью? Ориел закусила губу и прошептала:

— Я тебе внушаю отвращение?

— Что?

— Я знаю, что не так привлекательна, как твои бывшие подруги, которые… как все твои подруги. Может быть, я одна из тех проклятых ненасытных женщин, которых так часто обличает церковь?

— Нет, ты не такая.

— Но, должно быть, все же именно такая, потому что, когда я дотрагиваюсь до тебя… и даже когда не касаюсь тебя, а только думаю о тебе, я вся начинаю пылать. А теперь, когда я лежу на твоей груди, мое сердце бьется, будто я поднялась на высокую гору. Что-то со мной не так, если я столь нецеломудренна.

Она услышала жалобный стон; внезапно он повернул ее, и она услышала его шепот:

— С тобой все в порядке. Ты чувственна, и это прекрасно. — Его губы покрывали поцелуями ее щеки. — Ты сводишь меня с ума своей страстностью. — Губы продолжали скользить вниз, по шее, к груди. — Ориел, прикажи мне остановиться. Умоляю, прикажи!

Но, околдованная звучанием его голоса, не в силах произнести ни звука, она прижалась к нему еще ближе. Его губы замедлили движение. Ее наградой был тот жар, которого она так страстно жаждала; Его руки нежно гладили ее бедра, раздвинули ноги и заскользили вверх, лаская все ее тело. Ориел отзывалась на каждое движение этих рук, обхватив ладонями бедра Блэйда. Она чувствовала, как его лицо становится все жарче. Вдруг Блэйд огпрянул, резко вдохнул и притянул ее к себе за руки. Ласки его стали новыми, унося в какой-то неведомый ранее мир безумия. Ориел, чуть не задохнувшись от страсти, впилась ногтями ему в спину и слегка куснула шею.

— О черт! — воскликнул Блэйд, отстраняясь от нее.

Дыхание его прервалось, но тут он снова обнял ее, и она ответила ему, плотнее прильнув к его телу. И тогда они вместе достигли вершины наслаждения. Она вскрикнула, затрепетав всем телом. Затем оба, уже без сил, лежали на смятых простынях с переплетенными руками и ногами.

Некоторое время Ориел молчала, стараясь восстановить дыхание и наслаждаясь ощущением тяжести его тела. Благодаря Блэйду, весь мир, казалось ей, был полон счастья. Она поцеловала его горячую щеку, и он шевельнулся, чтобы поцеловать ее в лоб. Ориел нежно прикоснулась к его губам кончиками пальцев.

— В те мгновения, когда я вижу тебя, я теряю дар речи, мой язык немеет, меня охватывает пламя нежности, мои глаза перестают видеть, мои уши глохнут, и холодный пот омывает меня, я чувствую только, как трепет охватывает меня всю…

На мгновение воцарилась тишина, затем Блэйд произнес, опустив голову:

— О дорогая, я проиграл сражение.

В одном из древних замков на реке Луаре, окруженном в эти утренние часы туманом и чуть покрытом изморосью, взмывает вверх высокая башня, вокруг вьется маленькая лестница. На самой вершине башни лестница подводит к двери из красного дерева, за ней — комната, стены которой покрыты персидскими коврами и шелковыми гобеленами. Перед окном — стол на кривых ножках, а на нем серебряная чернильница с подставкой для перьев и золотая чаща для питья, украшенная аметистами и жемчугом.

У стола стоит хозяин замка — кардинал Лоранский. Его золотистые волосы гладко причесаны и покрыты черной шапочкой. Но одет он не в сутану, как обычно, а в дорожное платье. Впрочем, и в таком наряде кардинал выглядит величественно. Сын герцога, наделенный большой властью и волей, не уступающей воле его главного противника — Екатерины Медичи.

И ныне он стремился воспользоваться своей властью. В руках он держал измятый листок, освещенный пламенем стоящей на столе свечи. А тот, кто передал ему это послание, человек в простой дорожной одежде, ждал, нервно постукивая себя по ботфорту кнутовищем и сжимая в руке шляпу. Наконец пронзительные черные глаза оторвались от письма.

— Итак, Ален, — сказал кардинал. — Старик умер, а его тайна осталась нераскрытой.

— Да, монсиньор.

— И мой шпион в Англии только сейчас предупрежден о сире де Расине.

— Да, монсиньор.

— Мне не нравится эта задержка. — Кардинал поднес листок к пламени и держал его, пока тот не вспыхнул. — Я не желаю, чтобы мне мешали какие-то англо-французские менестрели, которые валяют дурака при дворе и разрушают то, что мы с невероятными сложностями создавали целые годы.

Кардинал повернулся и подошел к окну, глядя на крыши и башенки замка, на туман, который стелился по земле.

— Я думаю, Ален, вам нужно заняться этим соловьем. Он слишком опасен, чтобы разрешить ему и дальше порхать на воле.

Кардинал повернулся к посланнику и продолжал, остановившись взглядом на кнуте.

— Вы вернетесь к моему английскому слуге и передадите мою волю. Я поручаю вам взять все в свои руки: англичане не отличаются тонкостью, а именно утонченность нужна в таком деле, как государственный переворот.

Побледнев, как покойник, Ален попытался улыбнуться, но у него получилась гримаса, придавшая его лицу выражение грешника, горящего в аду

— А сир де Расин, Ваше Преосвященство?

— А, сир де Расин…

Кардинал вновь повернулся к окну и распахнул его кончиком кнута, который держал в руках. Затем оперся на оконную раму, и его взгляд остановился на каменной стене замка.

— Тут есть над чем подумать. — Кардинал немного помолчал, похлопывая кнутовищем по ладони. — Французы, — наконец произнес кардинал, — народ Франции, Ален. Ты согласен?

— Да, мой кардинал.

— Даже те, чья кровь разбавлена варварской английской кровью.

— Да, Ваше Преосвященство.

— Тогда я поручаю вам это дело. Надеюсь, вы скоро вернетесь с теми доказательствами, которые мне нужны.

Ален вышел, а кардинал поднял тяжелую чашу к губам. Его тревожили поиски сира де Расина. Он всегда гордился тем, что был в курсе всех важнейших дел и интриг, но этот парень перехитрил его. Но ничего, тот, кто осмелился пересечь дорогу кардиналу Лоранскому, дорого заплатит за это.

16

Ориел пригнулась к шее лошади и стегнула ее плеткой. Миновав лес, лошадь обогнула деревья на опушке и оказалась на лугу, где ей уже ничто не мешало перейти на быстрый галоп, как ей и было приказано всадницей. Вскоре Ориел оказалась у старого охотничьего домика, стоявшего на самом краю леса и утопавшего в зарослях высокой травы. Стены этого приземистого кирпичного дома были почти не видны из-за травы и кустарников, и только металлические решетки на окнах, поблескивающие на солнце, были заметны издалека.

Ориел осадила лошадь у входа так резко, что галька разлетелась под копытами животного. Не успела она перевести дыхание, как из домика выскочил Блэйд и помог ей сойти с лошади. Взяв поводья, он повел лошадь за дом.

Блэйд посмотрел на Ориел и рассмеялся.

— К чему такая спешка? Я мог и подождать.

— Нелл. — Она вытерла лоб рукавом. — Это Нелл. Она упала в колодец — тот, что позади дома, на кухонном дворе Она погибла. А я-то думала, что она где-то прячется.

Они дошли до конюшни, где стояла лошадь Блэйда. Блэйд не произнес ни слова, снимая седло и вытирая пот с боков лошади.

— Бедная Нелл! Как она могла упасть в колодец?

Блэйд накинул на лошадь попону и закрыл дверь конюшни.

— Дорогая, в колодцы падают дети, а не взрослые женщины.

— Не совсем так. В тот же самый колодец около трех лет тому назад упала Алис.

— Она была дряхлой старухой.

Блэйд взял Ориел за руку, и они пошли к дому.

— Я только и успел что привязать свою лошадь, как появилась ты. Ты уверена, что нас никто здесь не найдет?

— Убеждена. Джордж и остальные заглядывают в этот домик во время охоты, но сейчас они в Норфолке — охотятся там на кабанов, — и здесь не появятся.

Они вошли в дом. Ориел провела Блэйда по коридору в большую комнату. Остановившись посреди комнаты, она развела руки, показывая на дубовые панели на всех четырех стенах.

— Я говорила тебе. Листья дуба. Посмотри.

Она указала на перекладину над дверью. Там были изображены два дубовых листа, а ниже — та самая надпись на латыни, которую они видели в журнале дедушки Томаса: «Fronti nulla fides» — «Не доверяй внешнему виду».

— Знаешь, дедушка Томас любил бывать здесь, когда был помоложе, тут и работал. Он даже забрал сюда многие книги и записи.

Блэйд взглянул на надпись, затем подошел к окну. Оно занимало по длине почти целую стену. Выглянув из окна, он изучающе оглядел окрестности.

— Что-нибудь не так? — встревоженно спросила Ориел.

— Очень странная эта смерть. Вторая — и так скоро. Ты уверена, что никто не знает, где мы сейчас?

— Да. Я выскользнула, когда все еще сидели за обеденным столом. Конюх хотел послать кого-нибудь сопровождать меня, но я отказалась.

Блэйд посмотрел на нее. Таким встревоженным она его еще не видела.

— Дорогая, все это очень опасно. Неужели ты не понимаешь?

— Конечно, понимаю, но нам надо продолжать наши поиски.

— Нет, ты не понимаешь. Та, что была предана тебе, — убита, и я очень за тебя боюсь. Я оставлю своего человека, его зовут Рене, на время, пока буду в Лондоне.

Блэйд еще раз посмотрел в окно, Ориел ждала, что он скажет что-нибудь еще, но молодой человек молчал. Потом медленно стянул перчатки, думая о чем-то своем.

— Хорошо. Мы нашли эти листья дуба. Что будем делать дальше?

— Думаю, нужно продолжить поиски.

Ориел подошла к шкафам у стены и стала поочередно открывать их. Блэйд помогал ей, но они нашли только старые торговые счета, сохранившиеся еще с тех времен, как сэр Томас жил здесь. Присев у комода, Ориел отряхнула с рук пыль. Блэйд осматривал последние ящики.

Наконец он обернулся и обвел взглядом комнату.

— А есть здесь шкафы для посуды или шкафы для одежды?

Он подошел к камину и прикрыл ладонью вырезанный на деревянной панели лист. Ориел следила за ним, и в ней шевельнулось смутное подозрение. Похоже, Блэйд Фитцстивен не в первый раз ищет чужое добро. Она задумчиво потеребила подбородок. Блэйд принялся внимательно простукивать панели на стене. Потом он остановился и бросил ей через плечо:

— Иди сюда, помоги мне.

Ориел вздохнула, поднялась и тоже попробовала простукивать панели, но это не дало никакого результата. Она дошла до длинного стола, стоящего у окна, взялась за его край и отодвинула от стены.

Соединение панелей с полом было покрыто гладкими изразцами. Ориел стала дальше простукивать панели, но вдруг ее взгляд задержался на одном из изразцов плинтуса. В отличие от остальных, на нем был рисунок — ирис. Пальцы Ориел замерли, так и не ударив по панели. Ирис!

— Блэйд!

Он оглянулся. Ориел носком ноги указала на то, что привлекло ее внимание.

— Ирис — сказал Блэйд, встретив ее взгляд. — Ты думаешь…

— Послание, — завершила она его мысль.

— Плитка всегда была здесь?

— Насколько я знаю — нет.

— И я так думаю, — сказал он. — На ней совеем нет трещин.

Блэйд достал кинжал и осторожно просунул кончик между изразцом с ирисом и соседним.

— Стой, — сказала Ориел и осторожно надавила на изразец кончиком туфельки. Послышался щелчок, и одна из деревянных панелей на стене слегка повернулась.