Нелл вернулась с Рене, который нес чашку с дымящимся вином.
      Блэйд высвободил руку и взял чашку. Ориел отрицательно покачала головой.
      - Милая, выпей это залпом. Ты не должна отказываться.
      Блэйд поднес чашку к ее губам - девушка сделала глоток. Он наклонил чашку, и Ориел выпила ее до дна. Пока она не закрыла глаза, Блэйд находился рядом, а затем накрыл ее одеялом и встал рядом с кроватью. В уголках ее глаз показались слезы, и одна скатилась по щеке. Блэйд снова сел на кровать и взял девушку за руку. Через какое-то время вино подействовало, и она уснула.
      Блэйд оставил Ориел на попечение Нелл и пошел к себе. Умылся, переоделся и пристегнул к поясу кинжал.
      - Я не верю в случайные падения с лестницы, - бросил он Рене.
      - Но он был старым человеком, месье.
      - И вместе с тем вполне крепким. К тому же, он упал, перевалившись через перила, - довольно высокие. Или же перелез через них и прыгнул вниз, что на него непохоже. Его могли сбросить с лестницы.
      - Все считают, что он поскользнулся на верхней площадке и покатился вниз по ступеням, - ответил Рене.
      - В таком случае он не скатился бы вниз, а задержался на одном из лестничных маршей и остался бы жив. Нет, он упал в пролет лестницы, и кто-то помог ему в этом.
      Блэйд расправил рукава камзола, и Рене набросил ему па плечи короткую накидку.
      - Старина, потолкайся среди слуг, поговори с ними. Узнай, слышал или видел кто-нибудь Томаса Ричмонда после того, как все разошлись по комнатам? Кто не спал в этот поздний час? Но будь осторожен.
      - Да, месье.
      Прошло несколько дней, в течение которых Блэйд не видел Ориел, за исключением короткой встречи во время похорон ее двоюродного деда.
      Он ничего не сказал о своих подозрениях лорду Джорджу или кому-либо еще. Если кто-то и убил сэра Томаса Ричмонда, то возможности выяснить причину и цель убийства не было. Пока он не узнает тайну этой смерти, пусть все остается как есть, решил Блэйд.
      Рене выяснил, что никто из слуг не слышал ничего подозрительного вплоть до самой трагедии. Вся семья спала, за исключением Лесли, который вернулся под утро. Все сошлись на мнении, что Томаса разбудил какой-то шум или ему не спалось, тогда он вышел на лестницу, оступился и упал.
      За восемь дней, прошедших после смерти сэра Томаса, жизнь дома вошла в обычную колею, и лишь траурные черные одежды напоминали о трагедии. Но Блэйд заметил, что Фейт и ее дочери, казалось, совершенно спокойно восприняли смерть родственника. Более того, Фейт с трудом скрывала свою радость: оставленное сэром Томасом завещание значительно увеличивало приданое ее дочерей. По мнению Блэйда, Томас верно оценил скромные шансы последних на замужество и материально компенсировал отсутствие у Джейн и Джоан каких-либо явных добродетелей. Кроме того, значительную часть своего состояния он оставил Ориел.
      По правде говоря, никто в доме, кроме Ориел, не переживал смерть Томаса Ричмонда. Джордж вновь занялся делами по управлению собственностью, пользуясь советами своей мамочки Ливии, всюду сующей нос. Роберт совершал секретные поездки в обществе соседей-католиков. Блэйд без труда вызнал, где они собираются на свои тайные мессы.
      Лесли, казалось, тоже был мало тронут смертью сэра Томаса, продолжая вести жизнь азартного игрока и кутилы.
      Прошедшие дни изменили положение Блэйда в доме. Теперь, когда у дочек появилось солидное приданое, Фейт вбила себе в голову мысль заполучить Блэйда и выдать за него свою старшенькую, Джоан. К своему великому неудовольствию, Блэйд оказался почти насильно втянут в общество двух сестер, тем более что Ориел почти не покидала свою комнату.
      Прошла еще неделя, к концу которой Блэйд был готов проклясть Кристиана де Риверса: лучше было попасть к чертям в преисподнюю, чем жить здесь. Каждая минута в обществе Джоан, ее сестры и мамаши казалась ему вечностью.
      Они его опекали так плотно, что у него не было ни малейшей возможности проскользнуть в комнаты Томаса Ричмонда, чтобы попытаться найти документы, касающиеся брака Анны Болейн с Генри Перси.
      Наконец Блэйд рискнул проникнуть в апартаменты сэра Томаса ночью. До этого он выдержал еще один вечер мучений, во время которого его упросили спеть для членов семьи. К его удивлению, Джоан умело аккомпанировала ему на спинете. Если б ее голова не уступала ее пальцам! В довершение ему предстояло пройти через пытку беседы с ней.
      - Вы играли прекрасно, госпожа Джоан.
      - Я люблю играть на спинете. Вообще - люблю музыку.
      - В самом деле?
      - Я упражняюсь почти каждый день.
      Он прикрыл ладонью зевок.
      - Еще я играю на лютне, но мне больше нравится играть на спинете. Я люблю музыку.
      - В самом деле? Вы любите играть на спинете?
      - Да, мне нравится этот инструмент.
      Она никак не реагировала на его иронию, и к концу вечера он был готов задушить Джоан струной от ее любимого музыкального инструмента.
      В довершение всего кошмара Фейт перехватила его, прежде чем он успел улизнуть, и стала нудно перечислять, какими достоинствами обладает Джоан.
      - И кроме того, теперь, когда Томаса нет в живых, она - богатая наследница. - Фейт положила свою ладонь, напоминающую клешню, на его руку и нагнулась к нему. - Он был очень болезненным. Как только он смог так долго прожить?
      Лишь его замечательное владение собой позволило Блэйду избавиться от Фейт, не нанеся ей обиды, и вернуться, наконец, в свою комнату. Он ждал до полуночи, потом выскользнул из комнаты, оставив Рене караулить в коридорчике, что вел в библиотеку сэра Томаса.
      Он постоял немного, давая глазам привыкнуть к темноте, затем прошмыгнул в библиотеку. Дверь щелкнула и закрылась за ним.
      - Кто здесь?
      Прежде чем он осознал, что голос принадлежит женщине, его рука уже выхватила кинжал. То была Ориел.
      Она сидела на диване у окна, настороженно глядя на него. Блэйд мгновенно спрятал кинжал в ножны, чтобы не напугать ее еще больше. В комнате царил мрак, поэтому он нашел свечу и установил ее на одном из столов.
      - Почему вы здесь в такой поздний час? - спросил он.
      Она вздохнула и, не отрывая взгляда, устремленного через окно на темный двор, ответила:
      - Я не могу уснуть.
      Блэйд находился в опасной близости от нее. Они не виделись с того самого трагического дня, и он не был уверен, помнит ли она, как прильнула к нему, когда он ее утешал.
      - Вы не должны истязать себя. Ваш дедушка не одобрил бы этого.
      Она передернулась, как от озноба; подойдя к окну, он опустил занавеску. Блэйд уже собирался проводить Ориел в ее комнату, когда она вдруг снова заговорила.
      - Он был единственный, кто... - Ее голос прервался, на глазах выступили слезы. Смахнув их, она продолжала:
      - После того, как мои родители умерли, он взял меня к себе и был единственным, кто по-настоящему заботился обо мне. Другие... для других я была лишь обузой. Тетя Ливия и тетя Фейт приходили в ярость по малейшему поводу... Кроме того, у меня никого не было. Он был такой добрый... Она улыбнулась сквозь слезы.
      - Мне было всего двенадцать, когда я осталась сиротой, и мне казалось, что придется вечно жить одной. Хотя я видела родителей только во время церковной службы и за обеденным столом, они все же по-своему заботились обо мне. Оставшись одна, я впала в отчаяние, но тут приехал дедушка, он сказал, что теперь я буду жить с ним. И что он будет присматривать за мной и заботиться. Мои страхи постепенно рассеялись.
      - И вот теперь вы снова одна.
      Блэйд не хотел ранить девушку и тут-же обругал себя за вырвавшееся неудачное слово, видя, как она, закрыв лицо руками, расплакалась навзрыд. Обняв Ориел, он посадил ее себе на колени и стал гладить волосы.
      - Простите меня, милая. Пожалуйста, не плачьте. Иначе вы доведете себя до полного истощения.
      Ориел продолжала всхлипывать, а он гладил и успокаивал ее, пока она не перестала плакать и не подняла голову с его плеча.
      - Ваша рана!
      - Уже почти все зажило.
      Блэйд нежно взял девушку за подбородок и посмотрел ей в глаза - едва различимые в тусклом свете свечи, но было видно, что они полны слез. Его губы почти касались ее губ, но она отвела лицо.
      - Мне... мне нужно завтра начать разбирать вещи дедушки Томаса.
      Глаза Блэйда пожирали ее профиль, но, поборов желание, он не преминул воспользоваться предоставившейся возможностью.
      - Не беритесь за эту скорбную работу одна. Я могу помочь вам, если хотите.
      - Вы? - Она посмотрела на него, губы ее подрагивали. - Я очень вам признательна, милорд. Другие - Джордж, Роберт, Лесли - недостаточно образованны для такой работы. А мои тетки способны лишь побросать все в сундуки и продать.
      - Мы не допустим этого, - сказал он, не отрывая взгляда от ее губ.
      - Вы уверены? - Она обвела взглядом библиотеку. - Работа будет скучной и утомительной: здесь много книг на греческом, латинском и даже на итальянском языках.
      - Милая, не думаете ли вы, что я недостаточно грамотен для вашей работы?
      - Так вы сможете?
      - Насмехаясь, госпожа Ориел, вы рискуете потерять помощника.
      Она неожиданно улыбнулась, и он вопросительно посмотрел на нее.
      - Вы знаете, что произносите мое имя с акцентом?
      - Чепуха.
      - Нет, это действительно так. Вы говорите "Ори-елле".
      Улыбка снова осветила ее лицо, и Блэйд ощутил тебя так, будто совершил огромный подвиг. Но тут он вспомнил о своем задании.
      - Милая, я могу начать хоть с завтрашнего дня. Мне жаль, что я так и не смог по-настоящему поговорить с сэром Томасом, но, возможно, мы поговорим о нем во время нашей работы.
      - Зачем вам все это?
      - Вы не единственная в этом королевстве, кто интересуется науками. У меня есть собственная библиотека во Франции - больше, чем эта. Может быть, вы позволите мне приобрести для себя кое-что из собрания сэра Томаса?
      - Возможно.
      Она внезапно поднялась, будто только сейчас осознала, что они находятся в комнате одни. Блэйд тоже встал и взял ее за руку.
      - Вы опять боитесь меня.
      Она покачала головой, но все же попыталась высвободить руку. Накидка, которую она набросила сверху, чуть распахнулась, открыв знакомое ему домашнее платье, и он инстинктивно обнял ее за плечи.
      - Милорд, вы слишком бесцеремонны.
      Он сильнее притянул ее к себе, но она продолжала сопротивляться.
      - Не надо, не надо вырываться. Вы сами не знаете, что делаете.
      - Я пытаюсь освободиться.
      Он вновь вспомнил о своей главной цели. Сжав зубы, он превозмог желание и выпустил ее.
      - Прошу прощения. Я злоупотребил вашим доверием. Иногда мне кажется, что я теряю разум, когда прикасаюсь к вам.
      Ориел зябко куталась в накидку.
      - Вот здесь, милорд, я, пожалуй, соглашусь с вами. Несомненно, время, проведенное вами во французском высшем свете с его свободой нравов, сделало вас таким, таким... Вы должны изменить свое поведение.
      - Помилуйте, это не подвластно разуму. Поверьте моему опыту.
      - Мы даже не обручены, так что попытайтесь сдерживать себя.
      - Лучше не говорить на эту тему. Вы только возбуждаете во мне еще больший интерес.
      Блэйд сделал шаг навстречу, и она выпорхнула из комнаты. Он едва не рассмеялся - столь стремительным было ее бегство. Настроение его улучшилось - теперь у него есть доступ к вещам Томаса Ричмонда, а значит, его ночной визит принес плоды. Ему удалось также отвлечь Ориел от грустных мыслей, и он попытается добиться большего, что в конце концов должно принести ему наслаждение.
      9
      Поэтому я знаю точно: в каждом из нас заложены семена безрассудства, которые, оказавшись в благоприятной среде, могут дать обильные всходы.
      Бальдассаре Кастильоне
      Ориел украдкой взглянула на Блэйда поверх объемного тома, который она держала в руках. Он доставал с верхней полки тяжеленный фолиант, к которому сэр Томас не прикасался много лет из-за его неподъемного веса. Блэйд сбросил плащ и камзол, и Ориел видела, как под тонкой тканью его рубахи ходят мускулы. Едва он повернулся, она тут же спряталась за книгой.
      Прижав горящую щеку к раскрытой книге, она выругала себя. В течение трех дней он помогал ей приводить в порядок библиотеку дедушки Томаса, и она не могла не признаться самой себе, что интересуется больше Блэйдом, чем работой. И без того мучившаяся, что не может принять смерть Томаса как волю Божью, она теперь корила себя за порочность-именно так, считала она, называется ее безотчетное желание быть постоянно рядом с этим соблазнительным молодым человеком.
      Она отложила книгу и взялась за перо, чтобы занести в каталог краткое содержание тома. Сегодня она впервые вошла в библиотеку, сумев сдержать слезы. Нет, сейчас она не плакала дни и ночи напролет, но страдала в душе. Сердце ее обливалось кровью, когда она брала в руки вещи деда или когда просматривала книги на греческом языке, зная, что никогда теперь не прочтет их вслух для дедушки Томаса, как прежде.
      Боль ни на минуту не оставляла ее, становясь иногда такой же острой и пронзительной, как в ночь, когда дедушка Томас умер. Ее страдания со временем совсем не уменьшались, она даже сначала решила отказаться от помощи Блэйда, но передумала. В конце концов, разве имеет значение, кто ей будет помогать.
      Солнечный луч упал на руку, в которой она держала перо. Нет, с ее стороны глупость считать, что неважно, кто помогает. Еще как важно, особенно если речь идет о Блэйде. Контраст между молодостью и силой Блэйда и почтенным возрастом дедушки Томаса поражал ее. Она и не думала, насколько необычно будет оказаться за одним столом с этим подвижным и беспокойным молодым мужчиной, чей пронзительный взгляд повергал ее в смятение.
      Теперь, когда она пришла в себя, она могла все спокойно обдумать и оценить его действия в тот трагический день. Когда умер дедушка, она была в отчаянии, на грани помешательства. Блэйд пришел ей на помощь, смог утешить в самую тяжелую минуту. Она и подумать не могла, что он способен на такое, как не ожидала и от себя, что так доверится ему. В ту страшную ночь он крепко прижимал ее к себе, гладил ее волосы, и его мягкий голос, сильные руки вернули ее к жизни.
      Неожиданный шум заставил ее вздрогнуть и повернуть голову. Блэйд шарил рукой по пустой книжной полке. Было немного странно, что книжные полки его интересовали больше, чем сундуки или сами книги. Ориел видела, как он поморщился от досады и спрыгнул с табуретки на пол.
      - Что-нибудь не так? - спросила она.
      - Все в порядке.
      Блэйд стряхнул пыль с рук и взял свой камзол. Надев его и набросив сверху короткий плащ, он молча уставился на Ориел, и ей пришлось опустить глаза. Затем подвинул табуретку и сел рядом. Ориел почувствовала, как кровь приливает к ее лицу, и тщетно пыталась сосредоточиться на своем занятии. Едва он полушепотом произнес ее имя, как по ее телу побежали мурашки.
      - Ориел?
      - Да.
      Окунув перо в баночку с чернилами, она продолжала писать. На какой-то момент воцарилось молчание, затем он, фыркнув, выдернул из ее руки перо.
      - Не бойся, милая. Я не такой законченный распутник, чтобы преследовать тебя в твоем нынешнем состоянии. Я еще не забыл, что такое рыцарские благородные манеры.
      - У дедушки Томаса есть книги о хороших манерах
      - Что?
      Она сделала вид, что очень занята приведением в порядок разложенных перед нею бумаг.
      - Меня всегда занимал вопрос - почему манеры разных людей так отличаются друг от друга?
      - Прошу прощения?
      - А вы задавали себе вопрос - что такое свет? - Она протянула руку к солнечному пятну на поверхности письменного стола. - Я вижу его, и он дает тепло, но я не могу его схватить. Как вы думаете, солнечный свет и свет огня - это одно и то же?
      - Хватит! - Он обхватил голову руками. - Я сейчас сойду с ума.
      - Вы когда-нибудь задумывались над этими вещами?
      - Не знаю. Мне нужно поговорить с вами на серьезную тему.
      - Вот как. - Она сложила руки на коленях и посмотрела ему в глаза.
      - Я никогда не стал бы об этом говорить, но, похоже, у меня нет выбора. - Блэйд наклонился к девушке; она, напротив, чуть отодвинулась. - Но вы должны хорошо понимать: то, что я скажу, должно остаться между нами. Вы можете дать слово, что никому не расскажете о нашем разговоре?
      - Я не могу этого сделать, пока не узнаю, о чем речь.
      Он смерил ее долгим взглядом.
      - Как бы то ни было, я должен доверять вам, тем более сейчас, когда вашего деда уже нет с нами.
      Видимо, решение далось ему нелегко. Он чуть помолчал.
      - Бог мой, если бы он узнал, что я доверился вам, он бы сбросил меня в Темзу... Ориел, мне не дает покоя смерть вашего деда.
      - Да, страшное несчастье. Я теперь держусь за перила, когда спускаюсь по лестнице.
      Он мотнул головой и понизил голос:
      - Вы очень сообразительная девушка. Подумайте немного. Вашего дедушку нашли не у основания лестницы и не на лестничной площадке, а на полу лестничной шахты. Для того чтобы упасть туда, он должен был перевалиться через перила. Однако, хотя он и был пожилым человеком, но достаточно крепко стоял на ногах. Иначе говоря, чтобы оказаться в лестничном пролете, ему пришлось бы перепрыгивать через перила или же...
      - Или же его должны были столкнуть.
      Ориел посмотрела на Блэйда. Она старалась следовать логике его рассуждений. Он кивнул, но она продолжала смотреть на него широко раскрытыми глазами. Наконец к ней вернулся дар речи.
      - Но это значит, что он или сам хотел умереть, или же кто-то...
      - ... убил его.
      - Дедушка Томас не мог пойти на грех самоубийства!
      Блэйд сделал жест рукой.
      - Успокойтесь, милая. Я с вами полностью согласен.
      - Как мило с вашей стороны.
      - Постарайтесь не выходить из себя.
      - Не надо со мной разговаривать так, будто я малое дитя.
      Он слегка улыбнулся, но она все еще хмурилась. Его лицо вновь посерьезнело.
      - Что за причина этого покушения?
      Насупившись, она барабанила пальцами по столу. Наконец она кивнула.
      - Вы правы. Мы должны держать свои подозрения при себе, пока не узнаем больше. - Она перестала отбивать дробь и распрямила ладонь. - В ваших словах есть логика, но мысль об убийстве кажется мне невероятной. Кто желал зла дедушке Томасу? Моих теток переполняют злоба и ненависть, но они не способны на убийство.
      - Однако должна быть какая-то причина. - Блэйд откинулся на стуле. Причин убийств множество; чаще всего убивают в приступе гнева или с целью грабежа, а то и для того, чтобы убрать свидетеля.
      - Гнева? - Ориел покачала головой. - Не думаю, в это трудно поверить. Людей убивают грабители с большой дороги или те, кто стремится к власти. Дедушку Томаса не ограбили, и он не был столь заметной фигурой, чтобы у кого-то появилось желание его устранить.
      Блэйд посмотрел на нее, словно она была оракулом.
      - А как насчет секретов? Были у вашего двоюродного деда секреты? Для кого-то опасные секреты?
      - Фи, милорд. Дедушка Томас жил долгое время вдали от суеты света. Он был ученым, а не каким-нибудь заговорщиком.
      Блэйд неожиданно с силой ударил по табуретке, и Ориел чуть не подпрыгнула от неожиданности.
      - Ради всех святых, думайте. Вы умная девушка и должны были заметить что-то, что может дать нам ниточку к разгадке тайной смерти сэра Томаса. Призовите в помощники весь свой ум и знания, девочка.
      - Сударь, почему вы понукаете мной, как служанкой?
      Он сложил руки на груди.
      - Или вы не столь разумны, как я считал, или же вы сознаете, что в Ричмонд-Холле может находиться убийца.
      - Ни один из членов нашей семьи не является убийцей. Так же, как и никто из наших слуг. - Ориел замолчала, встала со своего места и посмотрела ему прямо в глаза. Тревожная мысль пронеслась у нее в мозгу. - Но что мы знаем о вас?
      Он рассмеялся и, наклонившись, поцеловал ее руку.
      - Клянусь Всевышним, вы смелая девушка, раз так прямо высказываете мне в лицо свои подозрения. Но подумайте еще. Если бы я убил Томаса, стал бы я говорить об этом убийстве? Ведь все в доме считают, что его смерть результат несчастного случая.
      - О!
      Она вновь села на стул и попыталась обдумать то, что он сказал. Мысль об убийстве по-прежнему казалась ей невероятной.
      - Мне нужно время подумать.
      - Вы хотите сидеть и раздумывать, пока убийца гуляет на свободе? Блэйд резко вскочил. - Святая дева Мария, у вас, быть может, ум мужчины, но, стоит вам оказаться перед выбором, вы колеблетесь и теряетесь, как обычная женщина. Неужели вы не поняли? Речь идет о вашей безопасности!
      Она тоже вскочила на ноги, ее щеки пылали, а кулаки сжимались от гнева.
      - Колеблюсь? Теряюсь? Вы, чужой человек, приходите ко мне, говорите об убийстве, о своих подозрениях, об опасности, которая мне грозит, а когда я хочу спокойно обдумать услышанное, вдруг кричите на меня.
      - Вы недостаточно внимательны и наблюдательны. - Блэйд повысил голос.
      Она также заговорила громче:
      - Что вы хотите от меня?
      - Думайте, девочка, думайте.
      - Вы заставляете меня думать за вас, потому что вам самому ничего не приходит в голову.
      Он побагровел.
      - Клянусь Всевышним, я не позволю всякой пустоголовой девчонке насмехаться надо мной.
      - Да, сударь, вам больше подходит общение с моей кузиной Джоан. У вас с ней полная гармония во время ваших многочасовых музыкальных занятий
      В ту же секунду она пожалела о своих словах, ибо он торжествующе воскликнул:
      - Ах, вот оно что! Она, оказывается, у нас еще и ревнивица.
      - Вовсе нет!
      - Нет, ревнивица. И мне очень приятно.
      - Но вы отнюдь не приятны мне, милорд. Вы надменный, самодовольный распутник, готовый поверить льстивым словам развратных француженок.
      Он хищно посмотрел на нее, покачал головой и подошел поближе. Ориел быстро отскочила, спрятавшись за стул, как за бастион.
      - Не приближайтесь ко мне, - сказала она.
      - Как же мне не приближаться, если вы сами вынуждаете меня доказать, что все эти французские леди отнюдь не перехваливали меня?
      Она отбежала к дальнему концу стола, но он приближался к ней с дьявольской улыбкой на губах.
      - Мы говорили об убийце, милорд.
      - Да, и теперь я должен находиться к вам как можно ближе, чтобы защитить от опасности.
      Он дошел до конца стола и почти бросился навстречу ей. Ориел вскрикнула, схватила со стола увесистую книгу и швырнула в него.
      Он неловко поймал книгу двумя руками, в то время как она, подхватив полы юбки, выскочила из библиотеки и помчалась к галерее. Обернувшись, она увидела, что он преследует ее. Подняв угрожающе вверх руку, Ориел предупредила его:
      - Я позову Джорджа.
      Он не отставал. Она ускорила шаг.
      - Я позову тетю Ливию.
      Он лишь ухмыльнулся.
      Она поправила растрепавшиеся волосы.
      - Хорошо, тогда я позову Джоан.
      Он остановился.
      - Джоан? Джоан - это сушеная вобла. Так же как и Джейн.
      Она направилась к лестнице.
      - Вернитесь.
      - Как я уже сказала, мне нужно время, чтобы подумать.
      - Если вам так уж нужно подумать, думайте в моем присутствии.
      Ориел покачала головой и побежала вниз по лестнице, прежде чем он успел что-либо ответить. Она быстрее проглотит лягушку, чем признается ему, как трудно для нее думать о чем-то отвлеченном в одной комнате с ним. Наверняка он сам об этом уже догадался.
      Опасаясь, что Блэйд будет искать ее, Ориел прямо из дома направилась в церковь. Было время обеда, и полуденное солнце щедро рассыпало свои лучи сквозь храмовую розу. Обменявшись несколькими фразами со священником, Ориел прошла к алтарю и замерла в снопе света, пытаясь успокоиться. Ее мысли вернулись к теме ее разговора с Блэйдом. Она не могла представить себе, что кто-то мог убить дедушку Томаса. Но Блэйд прав, говоря о странных обстоятельствах его смерти. Томас упал в лестничный проем, а не скатился по лестнице, значит, он не оступился. Ориел кивнула; больше ей ничего в голову не приходило.
      Дорогой дедушка Томас говорил, что, если она будет испытывать какие-нибудь затруднения, ей следует отправиться на его могилу и прочесть надпись на надгробном камне.
      Она решила последовать этому совету и спустилась вниз, в темноту фамильного склепа. Подземная галерея была освещена тусклым светом единственного факела. Она остановилась у могилы Томаса и стала внимательно читать выбитые красивым, четким шрифтом слова:
      О, Господь Бог, всемогущий и милосердный, тот, кто принял на себя все грехи человечества.
      Слова утешали, но она никак не могла понять, почему дедушка советовал ей спускаться в склеп и читать то, что она и так знала наизусть. После нескольких минут раздумья, так ничего и не открыв для себя, она вернулась в церковный зал. Там она зажгла свечу в память о дедушке Томасе, встала на колени у алтаря и помолилась за него.
      Ее мысли вернулись к тому, о ком она думала все это время, - ее обворожительному гостю. Она стала понимать, что, несмотря на все его ехидные шуточки и шпильки, Блэйд вернулся в Ричмонд-Холл по собственной воле. Она была уверена, что никакие угрозы со стороны отца не могли бы заставить его вновь посвататься к ней, а в ее богатстве он не нуждался. Поэтому... Поэтому он, должно быть, искренне желал ее.
      Ориел едва не вскрикнула от этой мысли, почувствовав, как тепло разливается по всему ее телу. Ей представился сразу же Блэйд: стройная высокая фигура, голос, способный заворожить любого. Никогда она не могла предположить, что вызовет интерес у такого обворожительного мужчины. И кроме того, он хотел ее, ибо не было ему иной причины возвращаться после того, как она грубо выпроводила его из дома. И теперь он выносит ее прохладное отношение, да еще в унылой атмосфере дома, погрузившегося в траур.
      Да, он желает ее. Возможно, даже любит. Все это было для Ориел необычно, и она никак не могла поверить в свою счастливую звезду. Как она хотела, чтобы рядом оказался дедушка Томас. Дедушка Томас говорил ей, что Блэйд любит ее, но тогда она не поверила ему. А сейчас она нуждалась в его совете и помощи. Может быть, после того как она помолилась у алтаря, дедушка Томас пошлет ей знак: правильно ли она думает?
      Общаясь лишь с кузенами и приезжавшими свататься молодыми людьми, она не представляла, что в мужчине могут сочетаться и острый ум, и физическая красота. Блэйд свободно говорил на нескольких языках, не уступал ей в уме и питал склонность к наукам. Если бы только он не был таким... таким деспотичным. Не взрывался и не неистовствовал, как дикий викинг, когда она отказывалась подчиняться. Впрочем, она не могла просить у Бога, чтобы он ниспослал ей ангела во плоти.
      Колени заныли от стояния на жестком камне, и она, поднявшись, покинула церковь. Дома она сразу же столкнулась с Ливией, которая со второго этажа окликнула ее своим трубным голосом:
      - Где ты была? Джоан сказала, что ты еще не выучила роль в спектакле.
      - Каком спектакле?
      - Иди ко мне, расскажу
      Ориел поднялась на второй этаж и подошла к Ливии Массивная, как утес, Ливия была одной из тех женщин, которых Творец щедро наделил мужскими качествами. У нее были тяжелый подбородок и не менее тяжелая походка, а во взгляде" отсутствовал и намек на какую-либо женскую чувствительность.
      - Я вчера говорила тебе, что Фейт решила устроить небольшое представление. Конечно, мы все в трауре, к тому же сейчас продолжается Великий пост, но небольшой домашний праздник мы можем себе позволить, раз у нас гостит сир де. Расин. Ты должна сыграть роль злой ведьмы
      - Почему уродливую ведьму должна изображать именно я?
      - Ты всегда играла ведьм и никогда раньше не возражала. Уже поздно что-то менять, тетя Фейт и так затратила столько сил на подготовку вечера.
      - И все из-за того, чтобы Джоан покрасовалась перед сиром де Расином.
      - Прекрати! Тебя, кажется, он мало интересует. Почему ты против того, чтобы отдать его кузине?
      - Он не моя собственность, чтобы я его кому-то могла отдать, а кроме того, ему не нравится Джоан.
      Ливия ухмыльнулась.
      - Ты просто ревнуешь.
      Второй раз за день ее уличили в ревности. Она хмуро взглянула на тетку, которая, хохотнув, затопала своей слоновой поступью дальше. Ориел не имела возможности ответить на выпад Ливии, но уязвил он ее не меньше, чем выходка Блэйда.
      Она горделиво повернулась спиной к удаляющейся тетке и направилась к библиотеке. Ей необходимо теперь поговорить с Блэйдом: он уже, наверное, поделился своими догадками по поводу смерти дедушки с Джорджем. За дверью она услышала шум падающего стула и мужские проклятья, а войдя в комнату, увидела на полу клубок из переплетенных ног и рук.
      Рядом с книжными полками валялась перевернутая табуретка, а возле нее распластался Блэйд. Сверху лежала Джоан, которая пыталась его поцеловать. Он стонал и силился ее оттолкнуть, пока наконец не сбросил.
      - Черт возьми, моя голова...
      Джоан вновь навалилась на него, и он снова вскрикнул от боли.
      - Дева Мария, перестань упираться локтем в мой пах, ненормальная! Ориел!
      - Ну вот, - саркастически произнесла она. - Наконец-то вы удосужились обратить на меня внимание.
      - Ориел, - сказала Джоан, вставая с пола. - Он упал с табуретки.
      Блэйд свирепо посмотрел на нее.
      - Она набросилась на меня.
      - Он упал и стукнулся головой, - сказала Джоан. - После этого мы поцеловались.
      Ориел приподняла бровь, вопросительно глядя на Блэйда. Он поправлял на себе одежду, тихо ругаясь.
      - Мы не целовались. Это она целовалась. А вот я отбил себе задницу.
      - Не сомневаюсь.
      Он посмотрел на нее, потом на Джоан, затем снова на Ориел и самодовольно ухмыльнулся. Ориел решительной походкой зашагала прочь. Блэйд бросился за ней вдогонку.
      - Не убегай, милая. Мне очень приятно, что ты ревнуешь. Вспомни правила изысканной любви, которые гласят, что любовь и ревность идут рука об руку, и чем больше любовь, тем сильнее ревность.
      От бешенства Ориел потеряла дар речи. Вскинув голову она пронзила его горящим взглядом и носком своей туфельки резко ударила его по ноге.