Клод сделала жест рукой, чтобы он не оправдывался, и стала разливать вино в бокалы.
      - Тебя кто-нибудь сопровождал во время путешествия?
      - Клод, клянусь честью, ты хочешь выведать, есть ли у меня любовница.
      - Ха, это я уже знаю.
      Блэйд отпил немного вина, стремясь скрыть свою настороженность. Чтобы отвлечь внимание Клод, он провел языком по верхней губе, и, когда ее взгляд остановился на его губах, произнес:
      - Ты так хорошо осведомлена о моих пристрастиях?
      - Весь двор знает о твоих привычках. Мои друзья придумали новую игру, выслеживая светских дам и их любовников. Виконт де Талларт побился об заклад, что через три месяца ты бросишь Луизу Сен-Мишель ради Марии де Бурбон. Но я спутала ему все карты.
      - Значит, я что-то вроде негласного участника в вашей игре?
      Клод поставила бокал и коснулась рукой его щеки.
      - Нет, моя радость, ты - самый ценный приз.
      Она подтолкнула Блэйда к кровати, бросившись туда же сама, и притянула мужчину к себе. Он пробыл в ее постели до поздней ночи. И только когда комната погрузилась во тьму и лишь от тлеющих угольков шел слабый, красноватый свет, Блэйд поднялся, закутавшись в шелковое покрывало, подошел к камину и устремил свой взгляд на мерцающие угли.
      Он не в первый раз приносил свое тело в жертву королеве и стране, но никогда раньше не испытывал подобного упадка душевных сил, как сейчас. Первое время его возбуждали интрига и новизна ощущений, Но затем эта сторона его миссии стала все больше угнетать его. Заниматься любовью, не питая при этом никаких чувств, - тяжелое испытание. Все больше И больше он ощущал, что его тело отделяется от него, становится просто инструментом.
      Его жаждали многие дамы, приближенные ко двору французского короля, впрочем, как и некоторые мужчины. Каждая женщина, которая ему отдавалась, в его сознании также превращалась в некое подобие инструмента, даже в большей степени, чем он сам, хотя, безусловно, никто не догадывался о его сокровенных мыслях. Так или иначе, с наступлением Нового года он остро почувствовал потребность в чем-то большем. Он не мог бы сказать конкретно, чего он желал, но чувство неудовлетворенности, недовольства собой постоянно мучило и терзало его
      Блэйд взглянул на кровать; Клод по-прежнему спала. Через несколько дней он попытается разговорить ее-это будет выглядеть обычной светской болтовней, - чтобы выяснить кое-что относительно Шарля де Гиза-кардинала Лотарингии, приходившегося дядей Марии Стюарт - нынешней королеве Шотландии. Его друг - Кристиан де Риверс - и Сесил, государственный секретарь королевы Елизаветы, недооценивали возможности кардинала вмешиваться во внутренние дела Англии. Блэйд знал больше них. Шпионы кардинала заполонили дворы всех европейских монархов. Даже будучи занятым преследованием французских протестантов и попытками установить контроль над малолетним королем Франции, кардинал не оставлял мысли усадить на английский трон свою племянницу.
      Ни Кристиан, ни Сесил не знали в полной мере Шарля де Гиза. Блэйд сразу понял, что это за человек, когда увидел его смеющимся на публичной казни сжигаемого заживо протестанта-еретика. Кардинал сочетал в себе фанатическую приверженность католицизму и неистребимую жажду власти. Елизавета считала, что стремление кардинала лишить власти Екатерину Медичи, мать французской королевы, а также религиозные распри во Франции надолго отвлекут де Гизов от вмешательства в английские дела.
      Но Блэйд знал, что одним из искушений, которое кардинал не мог преодолеть, было желание видеть свою родственницу властительницей Шотландии и Англии одновременно: он постоянно внушал племяннице, что корона Англии по праву принадлежит ей как племяннице Генриха VIII. На банкете в честь посла английской королевы кардинал беседовал со многими гостями из Англии, после чего Блэйд стал проявлять особую осторожность.
      Одеяло зашевелилось, и над ним показалась светловолосая головка.
      - Николас?
      - Иду.
      Он проскользнул под одеяло. Клод начала гладить его грудь, плечи и все тело, особенно задержавшись на упругих ягодицах. Он с трудом сдерживался, чтобы не оттолкнуть ее. Наконец она, покончив с ласками, уселась на него верхом и, скрестив руки на груди, расплылась в улыбке.
      - Мне очень хорошо с тобой. Я отбила тебя у Луизы Сен-Мишелъ и получила такое удовольствие, о каком и не мечтала. Виконт будет в бешенстве. - Клод рассмеялась.
      Блэйд стряхнул ее с себя и попытался освободиться из опутавших его простыней. Протестующе взвизгнув, Клод вновь притянула его к себе.
      - Тебе не нравится?
      - Не люблю, когда со мной обращаются как с игрушкой, которой хвастаются перед друзьями.
      - О бедный мальчик. Я уязвила твою гордость. Тебе разве не льстит, что многие добиваются твоего внимания? Виконт отдал бы часть своего состояния, чтобы оказаться на моем месте.
      Блэйд пристально посмотрел на нее.
      - Надеюсь, ты не пригласила его.
      - Конечно, нет.
      - И никого другого?
      - Нет. Не хочу делить тебя с кем-либо еще. Но ты же знаешь двор. Даже кардинал насмехается над моей слабостью к тебе.
      Блэйд постарался сохранить невозмутимость.
      - А что ему известно? Мне не приходилось с ним встречаться.
      - Две недели назад я с ним серьезно поругалась Он посмел оставить меня одну в постели лишь для того, чтобы усесться писать письма. - Клод шлепнула Блэйда по груди. - Писать письма! Я сказала, что он, видимо, недостаточно потрудился, если в силах взяться за перо. Он рассвирепел. Его лицо стало багровым, он шипел, как подгоревший пудинг.
      - Я не верю тебе. Кардинал? Боже праведный, Клод, ты хочешь придать себе вес, причисляя к своим любовникам такого влиятельного человека, - Блэйд покосился на нее.
      - Вовсе нет. Он на самом деле мой любовник.
      - Святая дева Мария, этого не может быть!
      Клод выпрямилась и немигающим взглядом уставилась на него.
      - Это правда! Можешь спросить у виконта или у своей глупой Сен-Мишель.
      - Это вряд ли возможно. Я же не могу спрашивать у людей, что они знают о любовницах кардинала.
      - Хорошо. Тогда я докажу тебе это иначе, по-другому. Я видела письма, которые он писал.
      Вытянув руки и позевывая, Блэйд покачал головой.
      - Ты можешь сочинить любую небылицу и сказать, что прочла это в письме кардинала.
      - А вот и нет. Письмо было очень странным. Его необычность станет моим доказательством, так как речь в нем идет о давнишних временах и о событиях, не имеющих отношения к Франции.
      - Скажи-ка лучше, чтобы принесли поесть. - Блэйд приподнялся, чтобы соскочить с кровати.
      Клод схватила его за плечо.
      - Ты не получишь еды до тех пор, пока не признаешь, что я достаточно красива, чтобы заполучить кардинала Лоранского.
      - Лучше вставай, - сказал Блэйд.
      Она слегка шлепнула его по щеке, и он сморщился. - Ну хорошо, расскажи об этом загадочном письме. Может, я и поверю тебе.
      - О, оно было очень странным. Кардинал писал кому-то о старом английском короле Генрихе. Просил выяснить все, что касается второй жены Генриха. Как ее звали? Кажется, Анной? Просил разузнать что можно о мужчине, с которым она была до того, как стала королевой. Его тоже звали Генрихом. Представь себе, кардинал Лоранский хочет выяснить, имела ли покойная королева возлюбленного.
      Блэйд промолчал, позволив Клод вновь увлечь себя в постель. Она снова принялась тискать его.
      - Ты слушаешь?
      - О чем ты?
      - Я спрашиваю, ты веришь моим словам?
      - Возможно. История и впрямь какая-то странная. Думаю, сама ты не могла бы сочинить ничего подобного.
      Клод продолжала щебетать о том, как она предстанет перед виконтом и сообщит о своей победе.
      Никогда прежде Блэйду не приходилось вести свою партию так осторожно и тонко, как в последующие несколько дней. Уехать раньше времени означало вызвать возмущение Клод. Он не считал ее достаточно умной, чтобы она могла догадаться о причине, вызвавшей его внезапный отъезд. Однако он не мог и подвергать себя риску пробудить любопытство кардинала, который, безусловно, следил за действиями Клод, как и за действиями многих других в этой стране.
      В результате прошло две недели, прежде чем он смог покинуть болтушку Клод и отправиться в Париж. Только благополучно добравшись до своего городского дома, он наконец-то почувствовал себя в безопасности, позвал Рене - тот распаковывал его багаж.
      Развалившись на стуле, Блэйд вытянул ноги, скорчив гримасу от боли в мышцах, затекших от многодневного пребывания в седле. Когда Рене вошел, Блэйд сидел, зажмурив веки от яркого солнечного света, льющегося из окна.
      - Месье.
      Блэйд открыл глаза и сделал знак рукой.
      - Мы отправляемся ночью в Кале, - устало проговорил Блэйд. - Приготовь мою дорожную одежду и немного еды. Я должен попасть в Лондон как можно скорее. Сообщи всем, что зиму я проведу в загородном доме.
      - Но мы же только что...
      Блэйд посмотрел на Рене.
      - Я позабочусь об этом.
      Менее чем через неделю Блэйд уже поднимался на палубу речного суденышка, стоящего у лондонской пристани, - оно должно было доставить его ко дворцу королевы в Уайт-Холле. Когда он добрался до дворца, солнце уже садилось. Блэйд направился не к воротам королевской резиденции, а в близлежащую таверну, предварительно отослав Рене с особым поручением. Затем поднялся в комнату для гостей, растянулся на кровати и погрузился в сон. Но спал он меньше минуты.
      "Лишь с колыбельной можно забыться, лишь с колыбельной можно уснуть..."
      Звук голоса заставил Блэйда схватиться за кинжал, который он предусмотрительно положил на подушку, и резко повернуться. Тот, кто вошел к нему в комнату и теперь, сидя у изголовья, напевал у него над ухом, даже не шелохнулся, хотя острие кинжала коснулось его шеи.
      - Вижу, ты такой же кровожадный, как и прежде, старина.
      - Кристиан! Ах, ты, сукин сын!
      Кристиан де Риверс со смехом выхватил у Блэйда кинжал и с силой метнул в дверь. Лезвие впилось в дверной косяк и, подрагивая, застыло.
      - Лишь несколько лет провел при французском дворе, а уже выражаешься, как последний бродяга.
      - Только в твоем присутствии, Кристиан. - Блэйд потер глаза и зевнул. Рене нашел тебя? Который час?
      - Далеко за полночь. Королева недовольна, что ты не известил ее о своем прибытии.
      - У меня не было времени. Я добыл сведения, которые нельзя сообщать в письме или же доверить посыльному. - Блэйд посмотрел на дверь. - Рене там?
      - Да. Так что же, дружище, заставило тебя так спешно покинуть гнездо цивилизованных негодяев?
      - Анна Болейн.
      - Покойная королева?
      - Да. Мать нашей королевы.
      Кристиан встал, взял кочергу и стал мешать угли.
      - Что может связывать Францию и Анну Болейн?
      - Кардинал Лоранский.
      Блэйду доставляло удовольствие видеть, как его наставник пребывает в недоумении. Лишь несколько раз за все время ему удавалось так озадачить друга.
      - Ну, хватит, старина. Ты уже достаточно потешился.
      - Кардинал проявил неожиданный интерес к отношениям между Анной Болейн и лордом Генри Перси, наследником графа Нортумберлендского.
      Кристиан отбросил кочергу.
      - Почему?
      - Могу лишь предполагать.
      - Выкладывай.
      - Думаю, кардинал хочет найти доказательства того, что Анна Болейн и Генри Перси были обручены. - Блэйд вытянул ноги и улегся поудобнее.
      - Кардинал Уолси помешал их союзу, - сказал Кристиан. - Они были помолвлены, но окончательно брак не был оформлен. А...
      - Хорошо, а если брак был бы заключен по всем правилам?
      - Тогда церковь имеет все основания считать их последующие браки недействительными. И...
      - И тогда женитьба короля Генриха VIII на Анне ничего не будет значить в глазах церкви - как протестантской, так и католической, а наша королева станет в таком случае незаконнорожденной. Плодом внебрачной любовной связи.
      Кристиан подошел к кровати и оперся о ее спинку. Блэйд лежал неподвижно, прикрыв ладонью глаза.
      - Католическая церковь считает Марию Стюарт законной претенденткой на трон, промолвил Блэйд, - и если будет доказано, что наша Елизавета внебрачный ребенок, то многие начнут требовать возвести на английский престол Марию. История брака Анны Болейн и старого короля Генриха заинтересовала де Гизов только по этой единственной причине. Эта интрига часть более широкого плана, касающегося Марии Стюарт и католиков Северной Англии. Но где они хотят откопать доказательства законности брака Болейн и Перси? Это для меня загадка.
      - Дай подумать.
      Кристиан уткнулся лбом в спинку кровати. Блэйд почти заснул, но тут Кристиан вновь сел рядом. Блэйд взглянул на старого друга: на лице того застыло тревожное выражение.
      - Нашей стране грозит гражданская война.
      - Я знаю, - ответил Блэйд. - Все последние пять лет я наблюдаю, как это происходит во Франции. В Васси я видел, как герцог Гиз и его люди убивали протестантов только за то, что те слишком громко пели. Они насиловали женщин, а затем вешали тех на стенах домов, используя в качестве живых мишеней.
      - Слава Богу, Блэйд, что мы избавились от этой гнусной Марии Тюдор.
      - Теперь ты, надеюсь, понимаешь, почему я так спешил к тебе?
      - Да, дружище. - Кристиан улыбнулся. - Вижу, что мои труды не пропали даром.
      - Ты бы не мог порыться в документах королевского двора, особенно в тех, что относятся к кардиналу Уолси? Должны же остаться какие-то свидетельства об этом. Нам нужно найти то, что интересует де Гизов.
      - Я начну прямо завтра.
      - Пока ты будешь работать, я навещу твою очаровательную жену. Может, она накормит меня. Не видел Нору больше года.
      - Только смотри не объедайся, дружище. У меня предчувствие, что тебе снова придется седлать коня, несмотря на эту мерзопакостную погоду.
      - Мне?
      - Не смотри на меня, как на врага рода человеческого. Ты сумел проникнуть в замысли братьев де Гиз, будь они прокляты, и теперь тебе придется искать средство обезвредить их.
      3
      Иисус Христос и святой Бенедикт, огради этот дом от дурных людей.
      Джеффри Чосер
      Северная Англия. Январь 1565 года
      Ориел вспомнила отрывок из книги Аристотеля "Политика", которая ждала ее в библиотеке дедушки, Томаса. Там говорилось, что все правители похожи друг на друга. Если бы тетка Фейт или кузен Джордж знали, о чем пишется в сочинениях Аристотеля, то они сожгли бы все древние греческие книги: они не любили ничего экстравагантного.
      С неохотой она вернулась к реальности - к очередному ухажеру и жареной баранине Январь на исходе, приближается время Великого поста, а значит, снова придется есть только рыбу, которую она ненавидела почти так же, как Хью Уоторпа. Ориел украдкой взглянула на своего гостя. Они сидели за обеденным столом в большой гостиной: ее тетки, семеро кузенов и кузин-все жадно поглощали содержимое своих тарелок. Хью Уоторп отпил из бокала, и струйка вина тут же потекла по его подбородку. Он вытерся салфеткой и громко откашлялся.
      - Леди, я говорил вам, что моя родословная идет от короля Эдварда? Хью не стал дожидаться ее ответа. - Очень немногие ведут родословную от королевских фамилий, и еще меньше - от Плантагенетов.
      От доброй порции перепелиного мяса Ориел впала в сонное оцепенение. Она позволила Хью и дальше бубнить о своих благородных предках - единственном козыре этого претендента на ее руку. Она старалась не замечать его неотесанности, зная, что он еще ребенком был заточен в Тауэр королем Генрихом и получил свободу, лишь когда на трон взошла Елизавета. Поэтому он мало знал об окружающем его мире, хотя и упорно стремился преодолеть свое невежество.
      - Леди Ориел, вы хорошо себя чувствуете? - Голос Хью вывел ее из дремоты.
      - Мне кажется, я съела слишком много мяса.
      - У лорда Джорджа прекрасный стол, - сказал Хью, обводя глазами гостиную.
      Слуги внесли десерт В честь Хью, по указанию Джорджа, повар-француз выпек в форме гербового щита Уоторпов изысканный марципан. Джордж был старшим сыном тетки Ливии. Он унаследовал титул лорда Ричмонда, а также массивное телосложение своей мамаши. Джордж был любителем традиций и старых ритуалов. Каждый раз, превращая трапезу в некое театральное действо, он настаивал на точном соблюдении церемонии, и поэтому слуги отвешивали поклоны при подаче каждого нового блюда. Блюда вносились в зал также в строгом соответствии с ритуалом.
      Ориел находила эти тонкости скучными и утомительными, как, впрочем, и младший брат Джорджа, Лесли. Она слышала, как тот что-то говорил об этом Джорджу в подчеркнуто любезном тоне, который он всегда напускал, когда хотел вывести братца из себя. Их мать благоволила Лесли, а он не стесняясь пользовался этой ее слабостью, чтобы тиранить своих братьев. Ориел опять посмотрела на Хью. Она приготовила ему еще один вопрос-загадку.
      - Лорд Хью, а как деревья узнают, где им раскинуть свои ветви?
      - Ветви? - Хью повернул к ней свой длинный нос и посмотрел так, словно она изъяснялась с ним по-китайски.
      - Да. Почему ветви располагаются на стволе в определенном порядке? Откуда они знают, где им расти?
      - На то воля Господня, чтобы они росли именно там, где следует, так Бог определяет и судьбы всех живущих на земле.
      - Но как?
      - Леди, это бессмысленный вопрос.
      Тетка Фейт, худая, костлявая женщина, хмуро поглядывала на нее. Тетка была взбешена тем, что Ориел привалило такое богатое наследство, а между тем ее собственные четыре дочери также находились на выданье. Джейн и Джоан было пятнадцать и семнадцать лет. Но вряд ли и та и другая смогут покинуть Ричмонд-Холл до того, как их сестры Агнес и Эми закончат учебу. У всех сестер волосы имели мышиный цвет, будто их посыпали пеплом. Ни у одной не было толком бровей, и только у самой младшей - Эми - имелось нечто, напоминающее подбородок. Когда они надевали платья с высоким воротником, их короткие шеи совершенно исчезали. Ливия, сидевшая рядом с Хью, пробасила:
      - Ориел, я вижу, вам с Хью есть о чем поговорить. Покажи-ка ему наш западный дворик.
      Ориел ничего не оставалось делать, как покорно отправиться с гостем вниз по лестнице. Ричмонд-Холл имел прямоугольную форму: галерея, соединяющая два крыла здания, делила его пополам. Три яруса зарешеченных окон смотрели во двор с обеих сторон галереи. Тетка Фейт распорядилась подстричь растущий во дворе кустарник так, чтобы каждый куст представлял из себя какую-нибудь геометрическую фигуру - шар, конус или куб.
      В январе все это закрыли защитные щиты, поверх которых лежал снег. Закутанные в теплые меховые накидки, Ориел и Хью ходили взад и вперед по заснеженным дорожкам, ибо тетки наверняка следили за ними и не позволили бы раньше времени закончить прогулку. Они продолжали мерить шагами дорожки, когда Хью внезапно остановился.
      - Это безнадежно, - сказал он, обращаясь к Ориел.
      - Что, милорд?
      Он отвернулся и высморкался в шарф.
      - Возможно, вы не заметили, леди, но я... я не совсем уверенно чувствую себя на людях, особенно в обществе женщин. Пока Ее Величество не освободили меня, единственными моими собеседниками были тюремные надзиратели.
      - Это, наверное, ужасно - так долго сидеть в тюрьме.
      - Моя комната была довольно просторной - я мог разминаться. Но вы же умная девушка. Я это вижу по вашим глазам. - Хью облизал губы и продолжал:
      - Вы, конечно, знаете, насколько я беден.
      - Да. Тюдоры имели привычку убивать или пускать по миру всех, кто представлял хоть какую-то угрозу трону.
      - Мне стыдно. Все говорят, что я должен гордиться своей родословной, но как смотреть людям в глаза, если мои штаны заношены до дыр, а туфли давно прохудились? Я так долго жил подачками знатных особ, что те теперь, услышав о моем появлении, запирают двери.
      Ориел взглянула на ноги Хью и сразу поняла, что его ботинки давно промокли. Взяв мужчину за руку, она подтолкнула его ко входу в западное крыло замка.
      - Побудьте здесь, я сейчас вернусь.
      Она быстро взбежала по лестнице. По пути в свою комнату она заскочила к дедушке Томасу, чтобы захватить пару туфель и пару ботинок. Дедушка питал слабость к обуви. Его коллекция хранилась в десятке шкафов и сундуков: туфли из бархата и парчи, комнатные туфли, туфли с вышивкой, отделанные драгоценными камнями, и даже пара, сшитая из птичьего пера. В дорогу он обычно брал около сорока пар башмаков.
      Пристрастие деда к обуви забавляло Ориел. Он будет сожалеть о старых туфлях, которые она взяла.
      В своей комнате она достала шкатулку с драгоценностями и вынула оттуда дорогое ожерелье и несколько пуговиц из драгоценных камней. Сунув их в бархатную сумочку, она вернулась в галерею, где томился Хью. Убедившись, что они одни, она достала из-за пазухи туфли и ботинки.
      Хью покраснел, но все-таки взял обувь трясущимися от холода руками и спрятал под плащом.
      - Никто не будет ругаться, когда узнают о пропаже?
      - Нет. Я скажу дедушке Томасу, что отдала их бедному крысолову и нищему.
      Лицо Хью стало пунцовым.
      - Вы очень добры, леди Ориел. Я... Если хотите, я могу жениться на вас.
      - Ш-ш-ш. Не говорите об этом. Тетка Фейт может оказаться поблизости.
      Они огляделись. Галерея по-прежнему была пуста. Ориел подошла к Хью вплотную и прошептала:
      - У меня кое-что есть для вас. Но только обещайте, что никому не скажете, откуда это у вас.
      Она открыла сумочку и высыпала на ладонь четыре рубиновые пуговицы в золотой оправе. Затем к ним добавилось ожерелье из чистого золота, усеянное жемчугом и бриллиантами. Хью, открыв рот от изумления, уставился на Ориел. Та положила драгоценности обратно в сумочку и сунула ее ему в руки. Он продолжал смотреть на нее широко открытыми глазами.
      Ориел предупреждающе подняла палец.
      - Они ваши, и, надеюсь, с их помощью вы поправите свое положение. Но обещайте уехать и не просить моей руки.
      - Леди, вам не нужно подкупать меня. Я и так не стал бы настаивать.
      - Знаю, но у меня десяток коробок и шкатулок, набитых подобными безделушками. Мне их оставил дедушка. Они мне не нужны: ваше нынешнее положение волнует меня куда больше. Примите этот маленький подарок хотя бы ради меня. Клянусь вам, я не смогу спать спокойно, если вы откажетесь.
      Глаза Хью наполнились слезами.
      - Хорошо. Если вам когда-нибудь потребуется моя помощь, я всегда сделаю для вас все, что в моих силах, дорогая Ориел.
      - Спасибо. А теперь идите в свою комнату и просушите ноги. Всего вам хорошего, милорд.
      Она поспешила из галереи в библиотеку дедушки Томаса, опасаясь, что Хью может передумать. По правде говоря, библиотека принадлежала владельцу дома Джорджу, но ее двоюродный дедушка Томас жил со своей семьей в Ричмонд-Холле так долго и находился в этой комнате так часто, что она стала считаться его владением. Подходя к дверям библиотеки со стороны галереи, Ориел услышала, как Томас с кем-то спорил, и замедлила шаги, узнав голос Лесли.
      То, что Лесли находился в замке, было необычно: он предпочитал большую часть времени проводить на юге страны, в Лондоне. Ему нравилось бывать при дворе, он также любил азартные игры и пирушки-то, чего не бывало здесь, в деревенской глуши. Самым большим его желанием было получить по милости королевы важный государственный пост, который дал бы ему возможность управлять имущественными делами королевства и компенсировать все минусы его положения младшего сына.
      К удивлению Ориел, голос Лесли звучал раздраженно. Лесли - единственный среди Ричмондов-обладал острым умом, привлекательностью и умел сдерживать себя. Когда она оказалась в Ричмонд-Холле, он проявил к ней сочувствие и дружеское расположение. Ему было тогда тринадцать лет, ей-двенадцать. Он защищал ее от придирчивых нападок своих старших братьев - Джорджа и Роберта. Ориел сразу поняла, что он занимает привилегированное положение в Ричмонд-Холле. Тетка Ливия считала его чуть ли не гением, а над теткой Фейт он вообще мог измываться как угодно: никто не осмеливался сделать ему замечание. До Ориел донесся голос дедушки Томаса.
      - Я могу сказать, что нет...
      - Мне плевать, можешь ты сказать или не можешь. Ты сам был. Я же знаю эту историю.
      - Наглый щенок! Убирайся отсюда, чтобы ноги твоей здесь больше не было!
      Ориел взялась было за ручку приоткрытой двери, но дверь вдруг резко распахнулась, и из библиотеки выбежал Лесли. Он чуть не сбил Ориел, успев в последний момент поддержать ее, и, что-то пробормотав в извинение, устремился вниз по лестнице. Ориел смотрела, как он несется, перепрыгивая через ступени, - такой же высокий и стройный, как и она, с такой же, как у нее, темно-рыжей шапкой волос на голове. Повернувшись, она вошла в библиотеку.
      - Дедушка?
      Томас поднял на нее глаза. Он стоял за столом, на котором возвышалась груда книг. Впрочем книгами была забита вся комната.
      - Дедушка, что случилось с Лесли?
      - Ничего особенного. Ты же знаешь Лесли. Всегда у него в голове какая-нибудь сумасбродная очередная попытка сделаться богачом. Прошлой весной намекал, чтобы я финансировал его эксперименты в алхимии. Хотел получить золото.
      - О нет. Думаю, после всех своих неудачных опытов он вряд ли захочет заниматься чем-то подобным.
      Ориел подошла к столу и взяла одну из книг. Переплет книги потрескался, пряжка на нем проржавела.
      - Откуда ты ее взял, дедушка?
      - Эти книги из моего старого дома в Лондоне. Я распорядился привезти их сюда, опасаясь, что они там плохо хранятся, и, к сожалению, оказался прав.
      - Я помогу тебе, - успокоила его Ориел. - Нужно составить список всех книг, аннотацию к каждой из них и пометить, в каком они состоянии. Ты не сможешь все сделать один.
      - Ты хорошая девочка. - Томас потер переносицу. - Надо пойти подышать свежим воздухом. Я работаю с самого утра.
      После того как слуга принес плащ и трость, Томас предложил Ориел пройтись вместе с ним.
      - Я иду в церковь. Дорога сегодня скользкая из-за мокрого снега, дай мне свою руку, девочка.
      Церковь располагалась неподалеку от Ричмонд-Холла на широкой лужайке. К ней вела вымощенная камнем дорога. Церковь была сложена из каменных плит кремового цвета около трехсот лет назад. Построенная предком Ричмондов по его возвращении из Франции, она была уменьшенной копией французских собкоров в Сен-Дени и Шартре.
      Они вошли в церковь. Время вечерней службы еще не наступило, и алтарь, освещенный свечами, был пуст. Ориел никогда не пропускала вечернего богослужении, всегда любуясь заходящим солнцем, бросающим последние лучи в розу-круглое окно над главным входом в храм, и превращающим его внутреннее пространство в место причудливого сочетания света и тени. Красные, зеленые, голубые блики играли на рифленых сводах и мраморном полу церкви. В эти часы храм превращался в таинственное место, где божественное и человеческое сливались воедино.
      - Пойдем, - сказал Томас. - Я хочу посмотреть надпись на моем будущем надгробии.
      Внутри было по-прежнему безлюдно. Ориел зажгла факел от свечи в алтаре, и они двинулись вдоль южной стены храма. Наконец они подошли к винтовой лестнице, которая вела в подвал, где и размещался фамильный склеп. Толкнув массивную, обитую железом дверь, Ориел приподняла над головой факел. Пропустив вперед Томаса, она прошла вслед за ним. Склеп был таким же пустым, как и храм, и утопал во мраке. Томас кашлянул, и этот звук эхом отозвался в тишине.
      - Раньше ты боялась спускаться сюда.
      Ориел оглянулась вокруг. В свете факела она разглядела длинный ряд надгробий с изображениями лиц умерших, закругленные своды и массивные колонны.
      - Я уже взрослая, и, кроме того, духи и привидения не появляются в дневное время.
      - Верно.
      Томас подошел к длинному мраморному ящику, рядом лежала рабочая одежда и инструменты для резки по камню. На крышке была выбита свежая надпись. Ориел поднесла факел и прочла по-латыни: "Во имя Отца и Сына и Святого Духа..."
      - Очень хорошая работа, дедушка. - Ориел перевела взгляд на мраморный бюст сэра Томаса.
      - Да, - согласился дед. - Но запомни: твое лицо должно быть запечатлено, пока ты молода, чтобы потомки могли знать, как ты выглядела. Оригинал, с которого скульптор копировал этот бюст, изваяли, когда мне не было и тридцати. - Он дотронулся до кончика мраморного носа. Ориел было улыбнулась, но вновь посерьезнела, видя, как нахмурился дедушка Сэр Томас задумчиво разглядывал своего мраморного двойника.
      - Ах, Ориел, дитя мое. Когда я покину этот мир, ты, возможно, осознаешь, сколько мудрости и смысла содержит надпись на моем надгробии. Мир, в котором мы живем, - очень опасное место.
      - Я это запомню, дедушка.
      - Не сомневаюсь в этом. - Сэр Томас, повернувшись, двинулся к выходу. Я никогда не встречал девушки с такой острой памятью, как у тебя. Думаю, что ты могла бы выучить наизусть Библию - и по-латыни, и по-английски.
      Она взяла его под руку, помогая подняться по винтовой лестнице.
      - Дедушка, ты знаешь, что братья Роберт и Джордж вновь поссорились? Вчера вечером Роберт заявил, что все бандиты и грабители с большой дороги это еретики, обирающие благочестивый католический народ. Джордж едва не разорвал ему камзол.
      - Роберт смешон. Он никак не может смириться с тем, что вера его семьи изменилась. Упрямый, фанатичный молодой осел. Я уверен, что одна из причин, по которой он держит этого толстяка - переодетого католического священника и отправляет мессу, - его желание досадить Джорджу. Роберт - ничтожество.
      Ориел со вздохом кивнула.
      - Если он не придержит свой язык, то привлечет внимание Ее Величества. Королева не стремится контролировать мысли своих подданных и не следит за тем, кто каких обрядов придерживается, если люди тихо молятся у себя дома. Но Роберт никогда ничего не делает тихо, а сейчас даже отказывается посещать официальную церковь.
      - Если бы старый король Генрих был жив, - сказал Томас, - то торчать бы голове Роберта на лондонском мосту.
      Оказавшись вновь в тепле библиотеки сэра Томаса, Ориел взяла бумагу и перо и принялась за составление каталога дедушкиных книг, в то время как он рассортировывал их. Увлеченная содержанием, она подолгу задерживала внимание на каждой книге. Она как раз читала поэтический сборник сэра Томаса Уайета, когда ее двоюродный дед, задремавший в тепле, проснулся, фыркнул и, поправив колпак, защищавший его лысую голову от холода, приподнялся на стуле. Он поднял книгу, которая выпала у него во время сна, и положил ее на стол, за которым работала Ориел.