Сиротский приют Андерсен-Холл - Скандальные намерения

– Что-то не так?

– Я смакую увиденное, Шарлотта. Вы выглядите восхитительно. – Положив ей ладонь на сгиб руки, он зашептал на ухо: – Если бы мы были не у Эйвери и Джорджины, я постарался бы сбежать с обеда, чтобы пообедать вами.

Она вспыхнула, почувствовав теплую волну во всем теле.

– Вы тоже весьма представительны, ваша светлость. Но я не стала бы вас есть. Слишком много шансов получить расстройство желудка.

– Я не заслужил даже того, чтобы вы назвали меня красивым?

– Вы не нуждаетесь в комплиментах для того, чтобы поднять ваше самоуважение.

Джеймс приложил руку к сердцу и театрально произнес:

– Вы зверски жестоки.

– Зверски честна. Довольно того, что вам льстят все леди и господа в высшем свете.

– Я бы предпочел услышать лестные слова от вас.

– Да полно, Джеймс, – увещевающим тоном сказала Шарлотта. – Зачем вам нужны мои комплименты?

Он вдруг сделался серьезным.

– Потому что я хочу именно вашего одобрения, а не чьего-нибудь еще. Для меня важно: нравлюсь ли я вам?

Она настороженно посмотрела ему в глаза. Этот мужчина, едва войдя в комнату, вызвал у нее желание лечь с ним... о Господи! Откуда у нее эта мысль? Она закусила губу и стала стряхивать с платья невидимый волос, опасаясь, как бы ее лицо не выдало фривольные мысли. Сделав глубокий вдох, Шарлотта выпрямилась.

– Вы знаете, что красивы. Зачем же вы заставляете меня говорить это?

– Красив, – повторил он, как бы смакуя это слово. – Меня никто не называл красивым. Говорили: элегантный, привлекательный, желанный. Но не «красивый». Вы действительно находите меня красивым?

– Не насмехайтесь надо мной. Это не делает вам чести.

– Когда я с вами, я хочу быть очаровательным, привлекательным и безупречным.

– Никто не может быть безупречным.

– Эйвери для Джорджины.

– Пожалуйста, объясните мне, почему он устроил настоящий спектакль, целуя мне руку?

Джеймс сделал гримасу.

– Он считает своим долгом подать пример.

Шарлотта вопросительно подняла бровь. Джеймс отвел глаза.

– Я стараюсь быть... более внимательным суженым.

Она заморгала.

– Для чего?

– Ну, потому что я хочу вам понравиться.

Господи, Джеймс был точно такой, как и любой другой мужчина; ему было приятно нравиться.

– Вы мне нравитесь, Джеймс, – негромко проговорила Шарлотта.

И это было правдой. Ей доставляло удовольствие общение с ним, у нее екало в груди, когда он подходил к ней. Ей было приятно разговаривать с этим красивым дьяволом.

Он наградил ее легкой улыбкой. Улыбка озарила его лицо, сделала его по-мальчишески открытым. И к тому же неотразимо красивым.

– Мы должны поработать над тем, чтобы вы почаще улыбались, Джеймс. Когда вы улыбаетесь, вы становитесь по-настоящему красивым.

– А вы для меня неизменно очаровательны. Давайте присоединимся к нашим друзьям.

Шарлотта чувствовала, как горят ее щеки, ощущала легкое щекотание в животе, и все это не имело никакого отношения к шутке Эйвери. Внезапно пришло осознание: она пьяна. Шарлотта подняла руку, чтобы почесать нос, но вместо этого коснулась щеки. Подавив смешок, она посмотрела на сидящего напротив Джеймса. Смуглые щеки его слегка покраснели, но выглядел он вполне пристойно. Сколько они выпили? Пять или шесть бутылок превосходного французского шампанского. Он смахнул со лба завиток волос. Боже, как ей нравились его волосы! И эти губы. Она готова умереть, лишь бы поцеловать его снова. Он поднес бокал к губам. Даже руки этого человека были красивы. Она наблюдала за тем, как он кончиками пальцев трогал хрустальный бокал, и ей хотелось, чтобы эти пальцы касались ее.

Лицо ее полыхало. Мог ли этот человек знать, что каждую ночь она мечтает о том, чтобы он лежал рядом с ней и касался ее? Такая ли уж это страшная вещь – выйти за него замуж, даже если его намерения были не вполне благородны?

– Вы не слышите меня, Шарлотта?

Она вдруг обнаружила, что Джеймс стоит рядом с ней.

– Мы отправляемся для осмотра портретной галереи.

– О да! – Она встала.

Комната вдруг закачалась и поплыла.

Джеймс схватил ее за руку и помог выпрямиться.

– Как вы себя чувствуете?

– П... превосходно.

Она позволила ему вести себя позади хозяев и была довольна своим поведением, когда они ходили по галерее. Она с умным видом кивала, когда он говорил, но ни за что не могла бы повторить того, что он сказал. Она редко выпивала лишнее и сейчас настолько наслаждалась своим нынешним состоянием, что не заметила, куда исчезли Эйвери и Джорджина и как они вдвоем оказались в бальной комнате.

Свечи были распределены в просторном зале таким образом, чтобы лишь обозначать свет, оставляя помещение в полумраке. Шарлотта подумала, что Планкертоны экономили воск, но вслух этого не сказала. Она оглядела зал в золотых и бежевых тонах с красивым резным орнаментом по потолку и элегантными статуями по углам. Благодаря Джорджине все было в полном порядке даже тогда, когда не ожидали ничьего приезда.

Звуки скрипки донеслись из другой части дома – звуки нежной, тихой мелодии.

Шарлотта улыбнулась.

– Это определенно не Альберт.

– Мисс Миртл, я полагаю.

– Это вальс.

Джеймс протянул ей руку и поклонился.

– Могу я пригласить вас на вальс, моя дорогая?

– Здесь? Сейчас? – Шарлотта смущенно подняла руку к губам и хихикнула.

– Именно. Я не намерен упустить шанс потанцевать с самой красивой леди в этом зале.

Легкий трепет пробежал по телу Шарлотты.

– Право, не знаю, Джеймс. Моя танцевальная карта вся заполнена.

– Ага, вы вынуждаете меня вызвать на дуэль вашего партнера! Этот трус убегает. Он не понимает значения вальса с моей Шарлоттой.

Он положил ей руку на талию и искусно повел на середину зала. Шарлотта ликующе засмеялась. Свечи кружились вокруг нее, она пыталась совладать с дыханием, когда они совершали круги по залу. Они танцевали, то погружаясь в круг света, то выныривая из него.

Скрипка продолжала петь, и Шарлотта больше не смеялась. Она притихла, прислушиваясь к трепету, который пронизывал все ее тело. Она млела, ощущая себя в объятиях Джеймса, млела от того, что все ее движения сопровождает божественная музыка. Она впервые до конца поняла всю опасность вальса. Не случайно некоторые до сих пор считали, что его следует запретить в высшем обществе. Бедро легонько касалось бедра, ее полная грудь мягко прижималась к твердой груди Джеймса. Она испытывала пьянящее ощущение полета.

Шарлотта закрыла глаза, прислушиваясь к биению пульса. Как ей нравился острый, мускусный запах его тела! Он держал ее по-хозяйски крепко в своих сильных руках. В какой-то момент он привлек ее к себе еще ближе, прижав свое твердое бедро к ее бедрам и вызвав у нее сладостные ощущения в животе.

На мгновение она представила Джеймса своим реальным мужем, представила, как он прикасается к интимным местам и прижимает обнаженное тело к ее телу, как это делают муж и жена. Он поцелует ее открытым ртом, как он это умеет делать, проникнет вглубь языком, станет ласкать ей груди, и ее тело наполнится сладостной истомой... У нее пересохло во рту. Сердце ее колотилось столь громко, что он, вероятно, мог слышать его удары.

Она украдкой посмотрела на его красивое лицо. Должно быть, он чародей, поскольку еще ни один мужчина не вызывал столь сладостных ощущений в ее теле и еще никогда она не была так готова согрешить. Она со всей определенностью осознала, что сделана не из камня.

Они замедлили движение, следуя замирающему шепоту скрипки, прижимаясь друг к другу, ощущая, как смешивается тепло их тел. Своей кожей она ощущала каждый его вдох. Он дышал тяжелее обычного, как бы успокаиваясь после долгой пробежки. Впервые она задалась мыслью, чувствует ли невозмутимый герцог Жирар, какая буря ощущений пронизывает все ее существо. Ее ладонь скользнула под черный шелковый фрак и мягкую рубашку. Кончиками пальцев она ощутила, что его сердце колотится с такой силой, с которой, должно быть, оно бьется у объятого паникой быка. Сглотнув, она подняла на него взгляд.

– Я не из дерева сделан, Шарлотта, – хрипло прошептал он. – Вы не представляете, какие ощущения я сейчас испытываю.

Знаменитый черный локон спустился ему на лоб, гармонируя с блестящей синевой его глаз. В них читалось такое желание, что Шарлотта задохнулась. Время остановилось. Более ничего не существовало в мире, кроме этого взгляда, да еще жара, который порождал у нее желание броситься в пламя.

Ей казалось, что она висит на краю обрыва. Ее тело ныло и рвалось к нему. Она была шокирована своим желанием, но еще больше ее пугало то, что она упустит возможность испытать это пьянящее, сладостное ощущение. Она облизнула пересохшие губы.

– Вы всегда испытываете такую страсть, такое желание?

– О Господи, Шарлотта, никогда в жизни и никого я не хотел с такой силой! Вы искушаете меня нарушить все запреты. – Он коснулся губами ее лба. – Вы так пленительны в своей невинности...

– Я не ребенок! – воскликнула она. – Мне уже почти двадцать три года.

– Но что вы знаете об отношениях между мужчиной и женщиной?

Шарлотта закусила губу.

– Мне известны некоторые вещи... Но я должна признаться, что мне они казались надуманными, пока я... ну, пока я не пережила ощущения, когда вы целовали меня.

То ли под влиянием шампанского, но сейчас вся ее жизнь казалась более значительной, более насыщенной, более красочной с того момента, когда она узнала его. Инстинктивно она понимала, что его поцелуи и прикосновения – лишь пролог чего-то более яркого. И ее тело стремилось к этому, она отчаянно хотела это познать.

– Джеймс, а можно измерить... силу притяжения между нами?

Он сделал прерывистый вдох, его руки крепко обвились вокруг ее талии.

– Вы не понимаете, что вы предлагаете.

– Думаю, что понимаю. – Она вдруг пришла к ужасному выводу, что ее жизнь будет совсем не такой после Джеймса, что после окончания сезона она не сможет упасть в скучные объятия другого мужчины.

– Подобное решение нельзя принимать слишком легкомысленно или, – Джеймс сделал гримасу, – после солидной дозы шампанского. Позвольте мне проводить вас в вашу комнату.

О Господи, он отвергает ее? После того, как она только что сказала, до какой степени она его желает? Она не знала, откуда пришла к ней эта бравада, но, откинув назад голову, спросила:

– Разве вам не хочется узнать, что я буду чувствовать, лежа под вами?

Он весь напрягся, его тело крепко прижалось к ее животу.

– Это не игра, Шарлотта, – хрипло проговорил он.

– Или вы боитесь, что вами овладеют более сильные эмоции, когда вы окажетесь во мне? Что касается меня, то мне очень хотелось бы ощутить то, что находится под вашей одеждой...

– Черт возьми, Шарлотта! – Его рот впился в ее губы с неистовой силой.

Этот мощный напор заставил ее задрожать. Пытаясь сохранить равновесие, она схватилась за его волосы, стянула кожаную ленту и распустила волнистую гриву. Она бессознательно погрузила пальцы в густую шелковистую массу, одновременно отдаваясь обжигающему, опьяняющему поцелую.

Она не помнила, как оказалась на диване, а он прижался к ней всем телом, не прерывая поцелуя. Его руки жадно скользили по всему ее телу, и она не оказывала ни малейшего сопротивления. Она наслаждалась этими прикосновениями и жаждала новых. Она услышала чей-то стон и поняла, что стонет она сама. Не существовало ничего во времени и пространстве, кроме этих сладостных прикосновений и трепета, который пронизывал все ее тело.

Он оторвался от нее, и она, протестуя, вскрикнула. Он сорвал с себя фрак, галстук, сбросил рубашку на пол. При свете свечей был виден его силуэт, смуглая кожа, окруженная золотистым ореолом. Шарлотта проглотила комок в горле: она никогда не видела мужчину без одежды и восхищенно смотрела на его великолепные широкие плечи, мускулистую грудь, могучие руки и плоский живот.

Он снова лег на нее, и она не могла сдержать улыбки, когда ее пальцы ощутили его гладкую спину. Она прижала рот к его обнаженному плечу, ощутив солоноватый, мускусный вкус, который и был Джеймсом.

Его губы снова отыскали ее рот, и она почувствовала, как страсть и жар распространяются по всему ее телу. То, что она ощущала между ног, было божественно сладостным!

Он завозился с пуговицами на ее платье, проклиная неуклюжесть своих пальцев. Когда он стянул тонкую рубашку через голову, ее тело ощутило прохладу воздуха, по коже побежали мурашки.

Джеймс снова бережно уложил ее на диван и стал целовать ей шею и плечи, при этом его длинные волосы мягко и щекотно скользили по ее чувствительной коже. О Господи, да что же он делает с ее грудями? Он так их лизал, посасывал и целовал, что можно было сойти с ума! Откинув голову назад, схватив руками его за волосы, Шарлотта наслаждалась блаженными ощущениями. Тайный голос внутри ее говорил, что она совершает безумие, но она прогнала его.

Она ждала этого мгновения, и оно настало. Пальцы Джеймса нежно и бережно коснулись опушенной девичьей плоти. Шарлотта задрожала, но не от страха или стыдливости, а от страстного желания. Она развела ноги и выгнулась ему навстречу.

– Дж... Джеймс...

Словно электрический разряд пробежал по всему ее телу, когда он вошел в нее. Все мысли покинули ее. Она закричала от все возрастающего чувства сладострастия. Джеймс двигался и скользил в ее лоне, а она задыхалась, кричала, просила о чем-то, ее рот был широко открыт, глаза закрыты. Она прерывисто дышала, крепко вцепившись в его широкие плечи, выгибалась ему навстречу, чувствуя, что в ней что-то созревает и готово выплеснуться. Откинув голову назад, она снова закричала. Внутри ее все пульсировало и содрогалось, волны экстаза пробегали по всему ее телу.

Джеймс глубоко погрузился в нее. В ней что-то разорвалось, и ее накрыла волна холодного страха. Она толкнулась навстречу Джеймсу. Он продолжал покачиваться и двигаться внутри ее. Затем вдруг вскрикнул и резко вошел глубже в нее, породив новые волны наслаждения во всем ее теле. Его разрядка совпала с ее пиком. Она лежала бездыханной, сердце ее гулко стучало в груди. Умом она пыталась осознать то, что сейчас совершила. Он забрал ее девственность, и победа эта досталась ему довольно легко. Но он был объектом ее бурной страсти, и она не смогла совладать со своим желанием. Это был весьма впечатляющий переход к женственности.

Джеймс продолжал тяжело дышать, сердце его гулко стучало, но он был расслаблен и неподвижен. Медленно подняв голову, он посмотрел на Шарлотту.

В его темно-синих глазах читалось удовлетворение. Он нежно поцеловал ее в пухлые губы, их дыхание перемешалось. Улыбнувшись, он уронил голову ей на шею.

По крайней мере она не вызывала в нем отвращения своей распущенностью. Шарлотта вздохнула. Несмотря на дурные предчувствия в отношении своего будущего, она ощущала себя необъяснимо спокойной и удовлетворенной.

Она погладила его удивительные шелковистые волосы и стала смотреть на освещенный неярким светом позолоченный потолок. Запах воска и пьянящий мускус их любви наполнял комнату.

Джеймс медленно оторвался от Шарлотты и сел рядом на диване.

– Больше не звучит музыка, – поговорил он, лениво смахнув со лба волосы.

Скрипка молчала. Шарлотта села и ощутила мокрое между ног. Она посмотрела вниз и увидела розоватую жидкость на внутренней стороне бедер. Щеки у нее заполыхали от стыда. Джеймс подал ей свой носовой платок, на котором были вышиты его инициалы.

– Я не хочу его пачкать...

– Не будь смешной. Мне очень жаль... – он наклонился к ней и убрал ей завиток за ухо, – что я причинил тебе боль.

Она воспользовалась платком и поправила смятые одежды. Как она будет после всего этого смотреть ему в лицо? Он взял ее за руку.

– Я не хочу, чтобы ты когда-либо переживала это еще.

Шарлотта закусила опухшую губу.

– Ну, тут была не только боль.

Он улыбнулся и, обняв ее за плечи, легонько поцеловал в лоб.

– Как мне рассказывали, вначале чувствуется только боль. Затем не будет ничего, кроме удовольствия. Для нас обоих.

У нее было множество вопросов. Ей так много хотелось узнать. Отбросив чувство стыда, она спросила:

– А ты испытывал такое могучее... такое ошеломляющее... оно происходило с тобой?

Джеймс широко улыбнулся белозубой улыбкой.

– Вполне определенно.

– Так бывает всегда, – она покраснела, но мужественно закончила вопрос, – когда это делаешь?

– Если все идет так, как надо.

Шарлотта медленно кивнула.

– Это изумительно.

– Я рад, что ты так считаешь. – Он поднялся, надел рубашку и панталоны. – У нас будет много возможностей для того, чтобы все шло как надо, когда мы поженимся. У меня нет намерения жить в отдельных комнатах. У нас все будет общее.

Шарлотта ощутила легкий холодок в позвоночнике. Прежний страх из-за того, что хотят ее приданое, а не ее самое, поднял свою мерзкую голову. Она посмотрела на Джеймса сквозь густые ресницы.

– То есть если мы поженимся, то все мое станет твоим?

– В общем, таков смысл, разве не так?

Мысль о том, что он хочет ее за ее приданое, словно ударила ей в грудь. Она поправила платье, тщательно скрывая появившийся на щеках румянец. Почему это так ранит ее, если она уже раньше подозревала эту истину? Тем не менее она хотела услышать это от него самого.

– Почему ты объявил о нашей помолвке в Саутбридже?

– Прошу тебя, не надо об этом, Шарлотта. – На его щеке нервно дрогнул мускул. – Это сейчас неуместно.

Она почувствовала, что ею овладевает гнев. Как же это унизительно – находиться в такой ситуации! Он не имеет никакого права обращаться с ней как с несмышленышем.

– Я могу сама решить, что уместно и что неуместно. Или же, если это намек на то, как ты будешь обращаться со своей женой, я могу пересмотреть свою позицию.

– Мы только что занимались любовью. – Джеймс сцепил руки и выглядел так, словно собирался грызть ногти. – Нет никаких оснований что-либо пересматривать. Ты моя, я обладал тобой и буду обладать впредь.

Шарлотта прищурила глаза.

– Я не какая-то вещица, черт возьми, Джеймс! Я сама делаю выбор, и меня насильно не втянут в брак.

– У тебя небольшой выбор в этом деле, Шарлотта. – Он схватил запачканный розовый носовой платок с дивана с торжествующим видом показал его ей. – Свой последний выбор ты сделала.

Она вдруг ужаснулась, насколько правильно он оценивал ситуацию. Тем не менее она не возьмет на себя всю вину.

– Это несправедливо. Я невинна... то есть была невинна. Ты опытный мужчина... вероятно, у тебя было много женщин... – При мысли об этом она ощутила спазм в желудке и нервно глотнула. – Я не думала о замужестве... или о чем-то таком... – Голос ее прервался.

Он провел ладонью по волосам.

– Должен признать, что разум мой слегка затмился в силу твоей соблазнительной игривости. Мы были немного пьяны...

– Пьяны как сапожники... – Эти слова показались нелепыми даже для ее ушей.

– Ну и в чем беда? Мы помолвлены. Мы можем даже продолжить это.

– Я настаиваю на том, чтобы ты сказал, почему ты попросил у меня руки.

– Какое это имеет значение? – резко спросил Джеймс.

– Это основа... основа всего. – Шарлотта откинула локон за ухо. – Я имею в виду, что на этом строятся наши ожидания, наши перспективы – одним словом, все.

Возникла напряженная пауза.

– Мне нужно знать правду, Джеймс.

У него было такое ощущение, будто кто-то уронил на его голову карету, пригвоздив его к земле. Им овладел панический страх, во рту пересохло. Он не хотел этого делать, однако же, оторвав взгляд от ее блестящих голубых глаз и уставившись в дальнюю стену, он хрипло проговорил:

– Ты была тогда в Саутбридже, и ты отлично знаешь, что произошло. Мне нечего больше сказать.

Она долго молчала, и Джеймс засомневался, расслышала ли она вообще его слова. Она сидела мрачная, насупленная, плотно сжав губы, и ему стало не по себе.

Он отошел на пару шагов, затем снова вернулся, пытаясь понять смысл и причину ее неожиданного требования. Она должна попытаться принять все как есть и не настаивать на раскрытии правды.

– Я просто попросил тебя быть моей женой, Шарлотта. Моей герцогиней. Чтобы избежать все возможные скандалы, которые неизбежно возникнут, если мы разорвем помолвку. Чтобы ты была со мной, спала со мной. Я предлагаю тебе жизнь в качестве моей жены и матери моих детей.

Она распрямила плечи и поднялась.

– То, что ты мне предлагаешь, Джеймс, меня не устраивает.

Круто повернувшись, она подошла к двери и вышла из комнаты. Звук ее шагов еще долго раздавался в коридоре.

Джеймс смотрел ей вслед, будучи не в силах ее остановить. Он не мог вынести, чтобы она узнала, каким монстром он сделался. Он понимал, что с потерей ее в его груди образуется пустота. Он окинул комнату взглядом. Все шло так хорошо. Так удивительно, фантастично хорошо! А затем она попросила его поделиться с ней одной истиной, которую он не хотел раскрывать.

Он заметил маленькую кожаную ленточку с ее головы, лежащую на полу. Нагнувшись, он поднял ее, покрутил между пальцами. Затем увидел испачканный в розовый цвет носовой платок, который она оставила на диване. Он владел ею. Она отдалась ему. С желанием и любовью. Она любила его. Джеймс прижал кожаную ленточку к губам, ощутив легкий аромат. Война не завершилась за ночь победой. Он добьется того, что эта идея завладеет ею. А он будет сражаться. Сражаться со всем. Он вдруг понял, что воевал не просто за то, чтобы уложить ее в постель, или за ее руку. Он воевал за ее доверие. И несмотря на всю заварившуюся кашу, он докажет, что достоин доверия. И если Шарлотта сможет поверить ему, сможет полюбить его, то никаким монстром он не будет.

Глава 25

Джеймс и Эйвери медленно ехали на лошадях по тропе, которая шла вдоль ручья Нэнси. Они возвращались домой после посещения мельницы. Эйвери показывал Джеймсу свои недавние усовершенствования в хозяйстве.

– Так как развиваются у тебя отношения с твоей очаровательной Шарлоттой?

Над головой пролетела маленькая птичка. За ней другая. Джеймс проследил за их полетом и ответил:

– Кажется, я слишком поторопился. Я попросил ее выйти за меня замуж... скорее потребовал.

Он почувствовал спазм под ложечкой, вспомнив, как он размахивал платочком со следами ее потерянной девственности, словно золотым кубком.

– Ну и как это меняет наши планы? Ухаживай и соблазняй, ухаживай и не отступай от нее. Пусть она в конце концов узнает и полюбит тебя.

Джеймс провел рукой по распущенным волосам.

– Кажется, я теряю над собой контроль, когда имею дело с Шарлоттой. Она делает меня слишком импульсивным.

– Так что же она хотела от тебя?

– Она хотела, чтобы я рассказал ей, почему я попросил у нее руки в Саутбридже.

– И что же ты ей сказал?

– Ничего.

У Эйвери округлились глаза.

– Ничего? Девушка дала тебе шанс разрешить эту шараду, а ты ничего ей не рассказал?

Джеймс скрипнул зубами.

– Я уже говорил тебе. Если бы она знала правду о том деле, она бы ушла.

Эйвери вздохнул. Мужчины некоторое время ехали молча.

– Любовь хорошей женщины и детей делают твою жизнь не просто существованием, – нарушил тишину Эйвери. – А ты все это поставил на кон из-за неоправданного страха.

– Мне просто нужно время для переосмысления.

Эйвери покачал головой:

– Я не хотел бы тебя поучать и ругать, но...

– Продолжай, – мрачно сказал Джеймс.

– Ты должен быть честным и правдивым перед своей леди во всех отношениях.

– Погоди, Эйвери. – Джеймс резко остановил свою лошадь. – Ты тем самым хочешь сказать мне, что ты никогда не заведешь себе любовницы?

Эйвери остановился рядом с другом.

– Это только осложнит мою семейную жизнь, а я этого совершенно не желаю. Кроме того, – полушутливо добавил он, – Джорджи сказала, что она убьет меня, если увидит меня с другой женщиной. А ты ее знаешь...

– Она это сделает, – с кислой гримасой согласился Джеймс. – У меня нет любовницы в настоящее время. И Шарлотта сейчас занимает все мое внимание. Но в будущем...

– Стало быть, история с Максин осталась в прошлом?

Джеймс позволил Бриару наклонить голову и пощипать траву возле дорожки.

– Именно так. Она была слишком уж привередлива. – Он любовно погладил Бриара по холке. – Это становилось невыносимым.

– Тем больше оснований остепениться.

Джеймс невесело улыбнулся, натянул повод и направил жеребца к дому.

– Как ты справедливо заметил, я должен еще обзавестись невестой.

Они свернули на более широкую дорожку. Эйвери кивнул.

– Несмотря на то, что наш план не выполнен, я все же надеюсь, что ты сможешь убедить Шарлотту.

– Почему ты надеешься?

– Потому что ты непременно добьешься того, на что нацелился. Так было всегда, сколько я тебя знаю.

Джеймс медленно проговорил:

– Похоже, раньше не было ничего столь же важного или трудного.

Оба некоторое время ехали молча; в кронах деревьев слышалось посвистывание пересмешника.

– Интересно, что сейчас делают дамы?

– Уже скучаешь по Шарлотте? Мы отсутствовали всего несколько часов, – поддразнил Джеймса Эйвери.

– Тебе не надоела такая ленивая езда? Или ты совсем раскис?

Эйвери засмеялся и пустил лошадь рысью. Джеймс бросился его догонять. Оба друга любили быструю езду и получали от нее настоящее удовольствие.

У Шарлотты ноги налились свинцовой тяжестью, когда она приближалась к гостиной, где ждали Джеймс и Эйвери. Ей страшно хотелось видеть Джеймса, хотя в то же время она боялась встретиться с мужчиной, который соблазнил ее рискнуть всем ради одной страстной ночи. У нее пока еще побаливало внизу живота, однако память сохранила фантастически сладостные ощущения, пережитые ночью. Она не могла освободиться от тягостных размышлений, которые мучили ее до самой зари. Она встала, придя к неотвратимому заключению, что если она не хочет выйти замуж за Джеймса Моргана, человека, который заставлял ее сердце бешено колотиться от желания, то она вообще вряд ли выйдет за кого-нибудь.

Шарлотта задержалась у входа, попробовала взять себя в руки и приказала себе приготовиться к худшему. С чем она столкнется: с холодностью? с презрением? Или он просто-напросто не станет ждать окончания сезона? При мысли о том, что она больше не увидит его, не ощутит его прикосновений, ей стало не по себе.

Сделав глубокий вдох, Шарлотта шагнула в гостиную.

Высокий, блистательный Джеймс стоял у окна спиной к комнате. Лучи солнца, падающие из верхних окон, очерчивали его силуэт. Его костюм для верховой езды подчеркивал мужественность его форм, ширину плеч и тонкость талии. Сердце у Шарлотты затеяло бешеную пляску, щеки заполыхали.

Он обернулся. Лицо его являло собой маску, прочитать на нем мысли и эмоции было нельзя.

– Приветствую, Шарлотта, – ровным голосом произнес он.

Неужели на него ничего не подействовало? У Шарлотты пересохло во рту. Она облизнула губы.

– Ваша светлость.

Он сердито поправил:

– Джеймс.

Эйвери поднялся с кресла, бросив укоризненный взгляд в сторону друга.

Джеймс поправил свой сюртук и спросил более дружелюбным тоном:

– Как тебе нравится это утро?

– Да, как там мои маленькие разбойники? Должно быть, они себя вели безобразно? – спросил Эйвери.

Шарлотта решила следовать примеру Джеймса. Если он был способен оставаться бесстрастным после одного из самых важных событий в ее жизни, то и она сможет это.

Она с улыбкой повернулась к Эйвери:

– Дети вели себя замечательно. Малышка Ева – настоящее сокровище, а Альберт прочитал мне свои самые любимые отрывки из удивительной повести об Уильяме Уолласе.

– «Шотландские вожди» Джейн Портер? – Джеймс невинно вскинул бровь.

– О, вы знаете? – удивленно повернулась к нему Шарлотта.

– Я читал ему это, наверное, раз сто. И это было во время одного визита. – Он доброжелательно покачал головой. – И я обнаружил, что сам мечтаю об этом человеке и его подвигах.

– Надеюсь, что вам понравилась история не меньше, чем мне.

У нее вдруг появилось желание стукнуть этого человека.

– Только, пожалуйста, не рассказывайте членам моего клуба, что я получаю удовольствие от чтения детских историй, – шутливо проговорил он, театрально прижав ладонь к сердцу.

– Да, разумеется, это так немодно – любовно обращаться с детьми, – саркастически заметила Шарлотта.

В комнату вплыла Джорджина.

– Модно? Хотела вам сказать, Шарлотта, что я восхищена вашим чувством моды.

Шарлотта заморгала.

– Простите?

– О, мне нравится, что вы отказываетесь от украшений. У вас все просто. Меня это восхищает. Мне не хватало мужества отказаться от некоторых нелепых аксессуаров вплоть до появления второго ребенка.

Смутившись, Шарлотта не знала, что сказать. Она не думала, что Джорджина ее разыгрывает, но как кто-то мог думать, что у нее есть свой стиль?

– Ах, Джорджи, ты такая модница! – пожурил жену Эйвери. – Я столько денег потратил на ротонды, веера, ридикюли, шарфы и перчатки. Как можно тратить столько денег на всевозможные ленточки и тесемки?

Джорджина взяла его под руку.

– Ты еще ничего не сказал о моих чулках и высоких каблуках.

Эйвери лукаво улыбнулся.

– Может быть, мне нужно подробнее исследовать эти чулки и туфли, мадам? Чтобы лучше разобраться во всех аксессуарах?

Шарлотта бросила вопросительный взгляд на Джеймса, внезапно почувствовав себя лишней на сцене.

Сердце у нее подпрыгнуло, когда он наклонился к ней и прошептал на ухо: