Глава 12

Лилиан почти ничего не ела. Предложение Ника ее заинтриговало. К тому же ей было не по себе от сознания, что прошлой ночью она ему отдалась. Что же до Ника, он оставался совершенно невозмутимым и поглощал еду с волчьим аппетитом, будто это была последняя трапеза в его жизни.

– Не спешите, мистер Редфорд. Кухарка обычно готовит столько, что можно накормить даже лошадь.

– Директор Данн всегда говорил, что я ем, как лошадь, – заметил он, не донеся вилки до рта. Он не спеша положил прибор на стол, взял бокал и отпил вина.

– Мне не следовало делать вам замечание за столом, это неприлично, – промолвила Лилиан. – По правде говоря, мои слуги были бы рады, последуй я вашему примеру. Они говорят, что я ем, как птичка.

– Думаю, вы были в последнее время слишком озабочены. – Он положил себе еще ветчины.

– Скорее измучена. С тех пор как арестовали Диллона, моя жизнь… – Щеки ее порозовели.

– Те, кто вырос в приюте, ели тогда, когда представлялась возможность. И ничто – ни нервозность, ни несчастья, ни даже кровопролитие – не могло отбить у нас аппетит, особенно если пища была горячей.

Она почувствовала укол совести и отодвинула тарелку.

– Кажется, вы привыкли полагаться только на себя. Трудно представить вас ребенком, нуждающимся в чем-нибудь.

– Каждый ребенок в чем-нибудь нуждается. Вот почему я никогда не обзаведусь детьми.

– В самом деле?

– Разумеется. Зачем мне потомство?

– Но разве вы не хотите продолжить свой род, увековечить свое имя?

– Мое имя – всего лишь обозначение места, где меня бросили еще младенцем. – Заметив ее вопросительный взгляд, он добавил: – Редфорд – это искаженное выражение, означающее переправу через реку[5].

– И вы не хотите иметь детей, потому что они беспомощны?

Она подумала, что это противоречит его кодексу чести.

– Вряд ли я стал бы хорошим отцом.

Это объяснение прозвучало неубедительно, но ведь она никогда не чувствовала себя сиротой и никогда не жила в доме призрения. И понятия не имела о том, какие мытарства ему пришлось пережить.

Редфорд бросил салфетку и отодвинул тарелку, по-видимому, желая покончить с неприятной темой. Он кивнул лакею и принялся цедить мелкими глотками вино.

– Думаю, пора приступить к обсуждению дела Бомона, миледи. Если, конечно, вы закончили есть.

– Конечно.

Лилиан удивлялась спокойствию, с которым он говорил о столь ужасном деле. Может быть, так и следовало к этому относиться.

Она отпустила лакеев:

– Благодарю вас, Гиллман, благодарю вас, Джонс. Нам надо поговорить с глазу на глаз.

Лакеи удалились.

– У меня в конторе вы сказали, что явились причиной ареста Бомона, – заметил Редфорд. – А кто, по-вашему, убил баронессу Лэнгем и почему?

– Лорд Корнелиус Кейн приходится мне отцом только номинально, – начала она с тяжелым вздохом.

– Не родным отцом?

Она покачала головой:

– Моя мать вынуждена была выйти за него, когда соблазнивший ее человек уехал. – Лилиан не ожидала, что сможет без особого труда рассказывать об этой семейной тайне. – Кейн увяз в долгах, кредиторы стучали в его дверь. Мать оказалась в безвыходном положении. И мои дедушка с бабушкой устроили эту свадьбу, надеясь таким путем разрешить все проблемы, поскольку Кейн был баронетом. Они и не подозревали, сколько горя он принесет семье.

– Каким образом?

Лилиан пожала плечами. Ей было тяжело рассказывать о своем детстве.

– С точки зрения Кейна, человек может быть достойным или недостойным. Мою мать и меня он, разумеется, считал недостойными. Для матери этот брак явился настоящей тюрьмой. Она была слишком нежной и утонченной, чтобы выдерживать приступы гнева, и замкнулась в себе.

– А как он обращался с вами?

– Ну, откровенно говоря, если бы бабушка с дедушкой не забрали меня к себе, я ненадолго пережила бы свою мать.

– Итак, мы установили, что Кейн обладает необузданным нравом и склонностью к насилию. Верно?

– Да, – ответила она, стараясь сосредоточиться на более важных вещах. – Но речь идет не просто об агрессии.

– Потому что он аристократ? – Его вопрос прозвучал цинично.

– Нет, – возразила Лилиан, удивляясь тому, что он задал такой вопрос. – Потому что он проявляет насилие не ради самого насилия, а лишь когда считает его оправданным.

– Именно поэтому он поднял руку на вас, когда вы были ребенком?

– Да. По его мнению, это было вполне разумно.

– Почему вы считаете, что это он убил леди Лэнгем?

– Я ломала голову, пытаясь понять, но ответа не нашла. Не имею даже представления, зачем он мог это сделать. Ее муж – знакомый Кейна и, похоже, обожал жену. Но я, по правде говоря, едва знакома с этой леди. Мыс ней вращались в разных кругах общества.

– Но Кейн то принадлежал к ее кругу.

– Да.

Редфорд почесал подбородок.

– И чего же он достиг, поставив под удар Бомона? Испытал чувство удовлетворения, оттого что досадил вам?

– Мои дедушка с бабушкой очень раскаивались в том, что сочетали свою дочь браком с Кейном. Они изменили завещание и оставили все свое состояние мне. Кейн считает, что это его деньги и что я украла их у него.

– Но ведь они все равно не достались бы ему, если завещаны вам.

– Этот незначительный факт как-то ускользнул от его внимания.

– Но какую пользу он извлечет, если устранит Бомона? Он ведь все равно не сможет добраться до денег.

– Я теряю своего покровителя и близкого друга, а это как раз то, к чему Кейн всегда стремился. Чтобы я оказалась беззащитной перед его кознями.

– И что это за козни?

– Он пригрозил упечь меня в сумасшедший дом. Ау меня мало шансов противостоять ему, поскольку, как отец, он сохраняет все права на меня, пока я не замужем. – Она пожала плечами. – Кейн намекнул, что выдаст меня замуж за какого-нибудь извращенца, способного отписать ему мои деньги, если найдет для него партнера. Все дело в его власти надо мной и в моем затруднительном положении.

– Прошу прощения за то, что задаю такие щекотливые вопросы.

Она махнула рукой, отметая его извинения:

– А как еще вы можете разобраться в этом дьявольски запутанном деле?

– Многие мои клиенты не понимают этого и осложняют мне работу.

– У нас в распоряжении менее двух недель. И я не могу позволить себе такой роскоши, как замалчивание столь важных фактов.

– И все же я благодарен вам за вашу откровенность и готовность мне помочь. – Он поудобнее устроился на стуле. – Скандал начался из-за того, что Бомон предложил вам руку, а вы отказались. Прими вы его предложение, все решилось бы само собой.

– Я вам уже говорила, что не собираюсь выходить замуж.

– Признаться, я подумал, что вы просто пытаетесь позолотить пилюлю для меня. Значит, вы говорили серьезно?

Лилиан скрестила руки на груди и нахмурилась.

– Брак – это кандалы, ловушка. Согласиться на брак после того, как Кейн измывался надо мной, когда я была беззащитным ребенком? Подписать брачный контракт, а потом страдать, как страдала моя мать?

– Я вас не понимаю. Ведь в брачном союзе мужчина несет ответственность перед женщиной. Если вы замужняя дама…

– Согласна, что брак защитил бы меня на то время, пока я на законном основании не получу свои деньги, то есть пока мне не исполнится двадцать четыре года. К счастью, бабушка с дедушкой распорядились, чтобы в случае моей смерти до моего двадцатичетырехлетия все состояние отошло благотворительным учреждениям.

– Значит, Кейну ничего не достанется, если вы умрете раньше.

– Совершенно верно. К тому же я уже составила завещание, согласно которому, как это ни парадоксально, если я умру вскоре после вступления в права наследства, мои деньги, так или иначе, пойдут на благотворительные цели.

– Но вы все равно уязвимы для махинаций Кейна, если даже получите свое наследство.

– Я намереваюсь покинуть страну, предварительно приняв меры к тому, чтобы мои деньги были надежно защищены от него.

Почесав в затылке, Ник спросил:

– Бомон согласился помочь вам, потому что…

– Потому что он мой близкий друг.

– Почему в таком случае он не увез вас за пределы страны и не укрыл в каком-нибудь надежном месте?

– Потому что у него нет собственных средств. Все деньги у его отца, и тот крепко держит в руках кошелек.

– А! Значит, отец знает о склонностях сына?

– Грейстоун не хочет признавать фактов. Он надеялся, что, финансируя наше соглашение, сможет воспрепятствовать сплетням и заставить Диллона интересоваться слабым полом. Благодаря ему Диллон приобрел репутацию повесы и дамского угодника, не принуждая себя делать то, чего ему делать не хочется.

Редфорд согласно кивнул.

Лилиан скрестила руки на груди.

– У меня к вам вопрос, мистер Редфорд.

– Я вас слушаю.

– Если вы не собираетесь обзавестись детьми, то зачем предлагали мне выйти за вас?

Он пожал плечами:

– Я ведь не просил вашей руки, миледи. Я просто спросил, не думали ли вы о том, что такое предложение последует.

– А если бы я сказала «да»?

– Это было маловероятно.

– Из-за обстоятельств, при которых я рассталась со своей невинностью?

– Потому что вы высокородная леди, привыкшая к определенному образу и стилю жизни, которые в данный момент я не в силах вам обеспечить. Я не надеялся, что вы оставите эту жизнь ради человека, настолько ниже стоящего на социальной лестнице, если не считать того, что ради своей цели вы опоили его снотворным и связали.

Лилиан снова почувствовала стыд и раскаяние, но, преодолев их, задала следующий вопрос:

– Значит, вы не отнеслись к этому серьезно?

– Ошибаетесь. Я вполне сознательно лишил вас невинности.

Ее щеки зарделись, и она отвела глаза.

– И, – продолжал он, – чувство долго заставило меня спросить, ожидаете ли вы моего предложения, хотя я предвидел ваш ответ.

– Легкий способ следовать вашему кодексу чести, – пробормотала Лилиан, удивленная охватившим ее разочарованием.

Подавшись вперед, он взял ее за подбородок и приподнял ее лицо.

– Вы передумали?

Она посмотрела ему в глаза и увидела в них насмешку. Этого следовало ожидать. Ведь совсем недавно она категорически заявила, что никогда не выйдет замуж.

– Я думаю, мои вопросы продиктованы чувством уязвленной гордости. Кстати, я бы с таким же успехом могла усыпить и связать графа или герцога. Для меня не существует никаких сословных различий, если речь идет о том, чтобы вызволить друга из беды.

Он широко улыбнулся, и его улыбка в который уже раз очаровала ее. Этот мужчина просто не имел права выглядеть таким привлекательным. Она тоже улыбнулась в ответ. Мир между ними был восстановлен.

Он выпустил ее подбородок и встал.

– Я отправляюсь на Боу-стрит. Мне придется взъерошить перышки кое-кому, прежде чем я смогу снова собрать их и связать узлом.

Лилиан тоже поднялась с места, и он отодвинул ее стул.

– Это очень разумно с вашей стороны, должно быть, вопрос политики.

– Не политики, а выживания, миледи. Детективное агентство недолго продержится в Лондоне, если не будет иметь связи с полицией и ее штаб-квартирой на Боу-стрит.

Лилиан не покидало чувство вины.

– Я… я не подумала о том, что дело Бомона, за которое вы взялись, может повредить вашей репутации.

– Уверяю вас, все это в порядке вещей. Просто на этот раз я хочу предотвратить неприятные последствия. Нет ничего хуже, когда те, кого вы считаете друзьями, начинают охоту на вас.

Она прикусила губу.

– Это как раз подводит меня к вопросу, вызывающему мое беспокойство, мистер Редфорд. Я имею в виду улики против Диллона. Окровавленный носовой платок и его любовные письма.

– А это в самом деле его письма?

– Он говорит, что это глупость. Что он писал их, еще когда учился в школе. Всего лишь детские шалости. Ему не хотелось это обсуждать, а я не стала настаивать. Вопрос заключается в том, кто забрал их у Диллона и оставил возле трупа леди Лэнгем?

– Не знай я вас, подумал бы, что это вы.

– Я?

– Вы имели доступ к личным вещам Бомона. Но то, на что вы пошли, чтобы заставить меня защищать его, вынудило меня изменить мнение. – Он поскреб подбородок. – Я думаю, – продолжал Редфорд, – это сделал кто-то из близкого окружения Бомона, возможно, кто-то из его родных или слуг.

– Я опасалась, что вы ответите именно так. – Она содрогнулась и сжала руки. – Страшно подумать, что враг совсем рядом. Я по крайней мере всегда знала, чего ожидать от Кейна.

Подавшись вперед, Редфорд сжал ее руку.

– При наличии всех, кто стоит на страже закона и защищает вас, миледи, я не исключаю, что вы сами в опасности. Вам следует быть бдительной. Пусть ваши слуги тоже будут начеку. Когда выходите из дома, берите с собой еще одного лакея.

Он попытался успокоить Лилиан, крепко сжав ее руку своей сильной теплой рукой.

– Благодарю вас, мистер Редфорд, за то, что вы принимаете так близко к сердцу мои заботы, в то время как многие джентльмены, я уверена, отнеслись бы к ним далеко не серьезно. – Она скорчила гримаску и грустно добавила: – Женщины, особенно те, кто избрал мой образ жизни, не принимаются в расчет, поскольку их считают, мягко выражаясь, не слишком умными.

– Но ведь только глупец не понял бы, что опасения серьезные.

Она ласково улыбнулась ему:

– В таком случае мне повезло, что вы не глупец.

– Лилиан!

В дверях стоял Рассел, на его лице был написан ужас.

Лилиан выпустила руку Редфорда. Ей вовсе не хотелось, чтобы у Рассела сложилось ошибочное представление об их взаимоотношениях.

– Рассел! Ты пришел как раз вовремя. Должно быть, мистер Редфорд захочет задать тебе те же вопросы, что и мне.

– Кто он такой, черт возьми, чтобы допрашивать меня?

– Успокойся, Рассел. Это совсем не то, что ты вообразил. Мистер Редфорд – детектив, я наняла его, чтобы оправдать Диллона.

– Но как он смеет вести себя с тобой так вольно?

– Он не ведет себя вольно, Рассел. Он просто…

Рассел вошел в комнату. Углы его губ были опущены, лоб прорезали морщины. Вид у него был мрачный. Он протиснулся между ними и с яростью уставился на Редфорда.

– Лилиан слишком добра, чтобы понять, кто вы такой. Но я не позволю вам воспользоваться ситуацией в неблаговидных целях.

Лицо Редфорда приняло ледяное выражение, и он вскинул бровь:

– И какие же, по-вашему, я преследую цели?

– Вы прекрасно поняли, что я имею в виду.

Редфорд только развел руками.

– Я вижу, лорд Рассел, что леди Джейнос приобрела опору и защитника в вашем лице.

– В некотором смысле Рассел надежен, – вступила в разговор Лилиан. – Он и его отец очень добры ко мне в это тяжелое для всех нас время.

– В таком случае я оставляю вас в надежных руках. – Он отвесил поклон. – Я дам о себе знать в ближайшие несколько дней, леди Джейнос. Если захотите поговорить со мной раньше, пошлите весточку в мою контору или в таверну Типтона на Кенбриджлейн. В таверне всегда есть кто-нибудь, кто принимает письма для меня, а я часто туда заглядываю. – Он кивнул Расселу: – Всего хорошего, лорд Рассел.

Как только он вышел, Лилиан повернулась к Расселу:

– Как ты смеешь обращаться с ним подобным образом? Этот человек поможет выйти на свободу твоему брату!

– Он вцепился в твою руку!

– Ты тоже так делаешь, но я не заклеймила тебя как бесстыдного негодяя. – Она скрестила руки на груди. – Не корчи из себя праведника и ханжу. Тебе это не идет.

Рассел покраснел, и лицо его стало виноватым.

– И вес же, – не унимался он, указывая на накрытый стол, – ты сидела за одним столом с ним и ела в его обществе.

– И что? – воскликнула она. – С каких это пор преломить хлеб считается преступлением?

– Он у тебя на службе. Это неприлично.

– Забудь о своих снобистских замашках. Я наняла его, но это не значит, что он у меня в услужении.

Внезапно глупость этого аргумента дошла до се сознания.

– Если я захочу усадить с собой за стол Хикса, или Гиллмана, или кого-нибудь еще, то это мое право. И я не обязана отчитываться перед тобой.

Его губы дрогнули.

– Но это, это неправильно…

Лилиан потерла виски. Лицо ее стало мрачным.

– У меня болит голова, Рассел. Если ты извинишь меня, я пойду и прилягу.

В дверях маячила фигура Хикса.

– Пожалуйста, проводите лорда Рассела, Хикс. Я никого не принимаю сегодня.

– Миледи!

– Да, Хикс?

– Мистер Редфорд попросил поставить у парадной и задней дверей еще по одному лакею.

– Вся прислуга в его распоряжении.

Она вышла из комнаты и направилась к лестнице.

Несмотря на головную боль, Лилиан внезапно почувствовала облегчение впервые с начала этой ужасной истории. Редфорд взял бразды правления в свои руки. И теперь она не сомневалась в успехе.

Глава 13

– Говорю вам, что это негодяй, на котором пробы ставить некуда! Перворазрядный мерзавец! – горячился Рассел Мейберн в тот же день в своем клубе.

– Потише, Мейберн, – укорил его Кейн, раздраженный этим вторжением. Чтение дневной газеты было его священным времяпрепровождением, чего юный тупица не мог ни понять, ни оценить. Кейн хотел бы услать прочь Мейберна и отделаться от него навсегда. Но этот малый был ему нужен. Поэтому сейчас оставалось лишь шуршать газетой, давая понять, чтобы юнец удалился.

– Он схватил ее за руку и вел себя с ней непозволительно фамильярно.

Мейберн отодвинул газету в сторону и уставился на Кейна.

– Клянусь честью, у него гнусные намерения.

Кейн с глубоким отвращением толкнул Рассела на стул.

– Перестаньте валять дурака из-за этой шлюхи.

Мейберн вскинулся:

– Она не шлюха!

– Потише!

Кейн заметил, что они привлекают внимание, сложил газету и спрятал за спину. Никто не прочтет ее прежде, чем он.

– Но вы говорите, что она позволяет ему приставать к ней.

– Ничего подобного!

– В таком случае почему вы кипятитесь?

– Этот человек играет ее чувствами.

Рассел скривил губы, и казалось, вот-вот заплачет.

– Терпеть не могу капризных детей! Сейчас же прекратите истерику, Мейберн!

– Она сказала, что он детектив и постарается освободить Диллона.

Кейн ни в грош не ставил чувства Лилиан. Но этот новый оборот дела задел его за живое.

– Повторите его имя!

– Редфорд.

Черт возьми! Он потер подбородок.

– Это не годится.

– Ну и что мы можем сделать? Он уже работает над этим делом, и, должно быть, у него появились ко мне кое-какие вопросы. Не знаю почему. – Глаза Мейберна округлились. – Думаете, он что-то подозревает?

– Не будьте болваном. Они ничего не знают.

Мейберн сник.

– Разумеется. И все же что нам делать? Нельзя допустить, чтобы он тут слонялся и все вынюхивал. Это плохо кончится.

– Лилиан его наняла. И ей придется его уволить.

– Но она предоставила Редфорду право давать указания слугам. Похоже, она ему доверяет. А вы ведь знаете Лилиан, своих решений она не меняет.

Кейн такого за ней не замечал.

– Надо сделать так, чтобы она в нем разочаровалась.

– Каким образом?

– Если ей пригрозить, она отступает. Так было всегда.

– Вы ей угрожали?

Кейн осклабился.

– Если ее припугнуть, она сразу отступит. Это у нее с детства. Я помню ее ребенком.

– Припугнуть? Но это недостойно.

Этот зеленый юнец дрожал, как девчонка.

– Ах, мой дорогой мальчик, у кого, по-вашему, она в этом случае будет искать поддержки?

– У кого?

– У своего верного друга. Того, кто каждый день ее навещает.

Во взгляде идиота появились проблески разума.

– У меня?

– Разумеется. Мы сразу убьем двух зайцев. Напугать Лилиан – самое простое средство добиться цели. Редфорд сойдет со сцены, а вы укрепите свои позиции.

Мейберн нахмурился:

– Все это представляется таким… экстремальным.

– Мы не нанесем ей урона. Уверяю вас.

Если бы Лилиан умерла, ее деньги отошли бы всевозможным благотворительным фондам, а, к великому сожалению Кейна, его персона среди них не значилась. И это было единственной причиной, почему Лилиан до сих пор была жива.

Мейберн наклонился к Кейну:

– Что же нам все-таки делать?

– Говорю же вам: напугать так, чтобы она выкинула Редфорда из головы.

– Послать ей письмо?

– Это детские игрушки. Вы должны проявить серьезность, если хотите решить вопрос должным образом.

Мейберн замер и обвел взглядом комнату.

– Все, что вы сказали, сэр, подтвердилось, – прошептал он. – Но есть нечто важное, что нам следует обсудить.

Кейн надеялся, что этот кочан капусты, который юнец носил вместо головы, начнет наконец работать в нужном направлении.

– Кончина леди Лэнгем?

Молодой человек просветлел лицом.

– Совершенно верно.

– Ужасная трагедия, бедный Лэнгем пребывает в скорби. Он так и не понял, что на него нашло.

Кейн заметил, что юнец задумался, а в глазах его появились проблески понимания.

– Он мне рассказал все, как было. Его жена завела роман, и это его ужасно расстроило. Но он искренне ее любил и впал в отчаяние. Надеюсь, вам понятны его чувства?

Мейберн удивленно заморгал, потом нахмурился.

– Да, разумеется, – ответил он шепотом и закивал с умным видом.

– В ярости Лэнгем не отдавал себе отчета в своих действиях. Но теперь раскаялся и так страдает, что, узнай архиепископ Кентерберийский, отпустил бы ему этот грех. Эта история весьма поучительна для Лилиан.

Рот Мейберна открылся и закрылся, он поскреб в затылке. Кейн бросился в атаку еще до того, как глупый юнец смог в полной мере оценить аферу.

– Слава Богу, у вас хватило ума передать мне личные вещи вашего брата. Теперь мы можем спасти бедного Лэнгема и избавить Лилиан от пагубного влияния Бомона.

Рассел был ошеломлен.

– К концу дня вы вырвете Лилиан из цепких когтей брата, а я наконец получу деньга, по ошибке доставшиеся ей. Лилиан не будет нуждаться в деньгах, вы обеспечите ее. Теперь вы можете подписать бумаги, которые я вам отдал. Подлинный маркиз Бомон займет наконец подобающее ему место.

– И это буду я, – выдохнул юнец, ухватив единственную мысль, доступную его пониманию.

– Скоро вы станете герцогом Грейстоуном.

– Рассел Мейберн, герцог Грейстоун. – Его распирало от гордости.

– Да будет на то воля Господня. И вся собственность, все деньги перейдут к вам.

– Думаю, это единственный справедливый способ закончить благое дело, – сказал Мейберн.

– Верно. А теперь надо принять меры, чтобы Редфорд не пронюхал о том, что совершил Лэнгем. Этот человек раздавлен. Не стоит терзать его и дальше. Поэтому вам надо сделать следующее…

Заметив доктора Уиннсра в углу за столом таверны Типтона, Ник принялся проталкиваться сквозь толпу. Пахло пивом, потными телами и бараниной. Было время ужина.

Жена хозяина таверны готовила лучшее баранье рагу в городе.

Прошло три дня с тех пор, как Ник видел славного доктора. И в результате драматического поворота событий принялся расследовать дело Бомона. Впрочем, эти три дня пробежали, как несколько часов. Однако Ник знал, что работает лучше, когда глаза не жжет от недосыпа, а в животе не урчит от голода. Его обычный вечерний визит в таверну в компании Уиннсра был прекрасным предлогом для того, чтобы заглянуть сюда.

Он с кряхтеньем сел и поставил возле стула свою трость.

– Прошу простить мне опоздание. Устал как собака.

– Ты слишком молод, Ник, чтобы ворчать, – возразил Уиннер. – Вот через десять лет, а то и позже – скрипи себе как старик.