Глава 8

Изумленная и завороженная, Лилиан смотрела на него, не в силах перевести дух. Она видела эти неумолимые мятежные глаза цвета какао и читала в них готовность отомстить ей за все унижения. Потрясенная, она тщетно пыталась высвободиться, но он навалился на нее всей тяжестью и буквально вдавил в матрас.

Схватив за запястья, он потянул за руки и заставил поднять их над головой. Она почувствовала деревянный столбик кровати под костяшками пальцев, но он был слишком широким для нее – она не смогла бы обхватить ее рукой. Сердце се бешено забилось, во рту пересохло. Его голова медленно опускалась, черные волнистые волосы падали ему на глаза.

Лилиан вздрогнула, готовясь к неотвратимому наказанию которое она, разумеется, заслужила.

Его губы оказались совсем близко от ее губ, она чувствовала его теплое дыхание. Ее обоняние дразнил запах миндаля и коньяка. Внезапно его губы оказались вне пределов досягаемости, и, к своему удивлению, Лилиан испытала острое разочарование.

Ее сосок обдало жаром. Она ощутила этот жар сквозь тонкую ткань сорочки, задохнулась и осознала, что он втянул ее сосок в рот. Ее тело сотрясалось от греховного желания, и она не в силах была его обуздать.

Ник поднял на нее глаза, полыхавшие страстью.

– Вы заманили меня сюда. Теперь настало время закончить то, что начали.

По спине ее будто прогулялись ледяные пальцы. Все выходило не так, как должно было быть. Вовсе не так, как обещала Фанни. Ей следовало предвидеть, что справиться с Редфордом будет нелегко, что ей предстоит играть с огнем.

– Мистер Редфорд, – воскликнула она. Голос выдал ее чувства.

– Столь формальное обращение, – выдохнул он. – Женщины, связавшие меня, должны обращаться ко мне по имени, если у них есть совесть.

– С вами это случалось и прежде? – воскликнула она в ужасе.

– А с вами не случалось? О Боже, конечно же, нет.

– Послушайте, мистер Редфорд…

– Да, мой тюремщик?

Его тон и сам его голос вызвали у нее доселе неизведанное ощущение.

– У вас есть ко мне просьба? – промурлыкал он, приподняв языком мочку ее уха и легонько прикусив нежную плоть.

Лилиан задыхалась от желания.

– Я к вашим услугам, миледи, – пробормотал он с иронией. – Может быть, вы хотите, чтобы я снова отдал должное вашей груди?

Словно услышав его слова, ее соски тотчас же отвердели.

Ник обхватил губами сначала один, потом второй.

Лилиан прикусила губу, чтобы сдержать стон. Тело предало ее. Тлевший в нем огонь вспыхнул ярким пламенем, и не было силы, способной его погасить. Больше всего Лилиан боялась потерять контроль над собой.

С юности она научилась осторожности, постоянно опасаясь вызвать гнев Кейна. И этот страх все еще преследовал ее. Сбежав от отчима, она продолжала обдумывать каждый свой поступок. Однако это тяготило. Она жаждала отдаться чувствам.

С ее уст слетел легкий, едва слышный стон, и трепет наслаждения, распространившийся по всему телу, дошел до ее женского естества.

Лилиан закрыла глаза и отдалась своим ощущениям.

Ее бедра сами собой задвигались в каком-то непривычном ритме.

Ник коленом отвел одну ее ногу в сторону, в то время как другая оказалась прижатой тяжестью его бедра, и потянул вверх ее ночную сорочку. Внезапно Лилиан осознала, что большая часть ее тела обнажена.

Ник медленно опустился на нее, его горячий язык прошелся по внутренней стороне ее бедер.

– Боже! – Она не сдержала крик.

– Еще не все, миледи.

Не все? Да поможет ей Бог!

Язык Ника заскользил между складками ее плоти, вызывая сладкие судороги во всем теле, доводя ее почти до безумия. Ее возбуждение все нарастало. Его язык нашел отвердевший бутон и лизнул его. Лилиан снова вскрикнула.

Он поднял голову:

– Вам это нравится?

Сердце ее готово было выскочить из груди. Его язык снова прошелся по ее влажной плоти, и она задохнулась.

Редфорд посмотрел на нее.

На его лбу блестели капельки пота. Дыхание было частым, глаза потемнели от сжигавшей его яростной страсти.

– Скажи, что ты хочешь меня, – приказал он ей.

И это было правдой. Она желала его. Страстно. Отчаянно. Она всегда желала его, с самой первой встречи. Иначе не согласилась бы участвовать в спектакле, который устроила Фанни. И теперь эта необузданная страсть захватила ее. Безудержное желание отдаться мужчине, забыв обо всем на свете.

– Хочешь? – снова спросил он.

– Да, – выдохнула она, дивясь той легкости, с которой ответила ему.

– Я тоже тебя хочу, – прошептал он, целуя влажную плоть ее бедра. Хрипота в его голосе была сигналом к ее капитуляции. Она отбросила последние колебания.

Опираясь руками о кровать по обе стороны ее тела, он скользнул поверх нее легким и плавным движением. Теперь он лежал на ней, и его жезл, твердый, как гранит, и обжигающий, как огонь, прижался к внутренней поверхности ее бедра. Он слегка шевельнулся, и головка его жезла прижалась к ее сердцевине, вызвав такое ощущение, будто внутрь ее тела пролился жидкий огонь. Она услышала собственный стон.

– Что прикажете, леди? – спросил он, прижимаясь к ней и слегка покачиваясь. Ее бедра приподнялись, ответив на этот призыв. – Ты получаешь то, на что напросилась.

– Пожалуйста, – простонала Лилиан.

– Что – пожалуйста?

Его естество скользнуло в ее влажную глубину. Лилиан покачала головой. Она не могла произнести этого вслух. Она даже не знала, какими словами выразить свое желание.

– Скажи, куда мне его пристроить?

Сердце ее бешено билось. Ей казалось, что она сейчас закричит, так мучительно она желала его.

– Туда… внутрь, – прошептала Лилиан.

Лицо ее горело от стыда. Но она хотела, чтобы он вошел в нее. Чтобы наполнил ее всю. И его жезл скользнул ниже и оказался у самых врат рая. Она не могла вздохнуть.

Его бедра напряглись, и он вошел в нее. Она вскрикнула от внезапной боли, потому что он преодолел преграду ее девственности, содрогнулась и закрыла глаза.

Она задыхалась. Страх и изумление овладели ею. Она переступила черту. Рассталась со своей невинностью.

– Ах ты, расчетливая сука! Ты что задумала?

Ей стало трудно дышать.

– Ничего я не задумала. Ты… вы… хотели доказательств… в деле Диллона…

– Это ни черта не доказывает!

Он приподнялся на локтях, с яростью глядя на нее. Его жезл переместился внутри ее тела. И она испытала острое наслаждение. Боль утихла. Лилиан судорожно сглотнула.

– Нам надо об этом поговорить. О Диллоне…

– Об этом чертовом Бомоне. Но не он сейчас с вами.

Она замерла, глядя на него. Сердце ее болезненно сжалось. Лилиан отвернулась, стараясь избежать его полного ярости взгляда. Эта связь была самой интимной в ее жизни, и тем не менее она почувствовала, как в ней разгорается гнев. Этот человек смотрел на нее с презрением. Унижение обрушилось на нее, как ураган. Она больше не ощущала ни возбуждения, ни восторга, только ледяной холод в сердце. И отчаяние. Ее жертва оказалась напрасной.

– Я сделала это, чтобы доказать… что Диллон… не убивал леди Лэнгем.

– Чушь!

Николас встал с постели. По-видимому, он не ощущал неловкости из-за своей наготы. Он провел рукой по волосам и остановился спиной к ней, опираясь обеими руками о спинку кресла. Его плечи и спина были напряжены, кулаки сжимались и разжимались.

Лилиан робко потянула на себя простыню, не зная, что делать.

Наконец он повернулся к ней, и его гнев обжег ее, как пламя.

– Скажите мне, Бомон оценит то, что вы ради него продали себя, как шлюха, и за бесценок отдали свою невинность?

Она сглотнула, страстно желая провалиться сквозь землю. Но это не спасло бы ни ее, ни Диллона. Отбросив стыд, она решила не отступать от цели, и гнев взял верх над унижением.

– А у вас в постели бывали девственницы?

Он слегка покраснел.

– Значит, вы понимаете, что я не лгу? – спросила она.

– Это ничего не доказывает, – проворчал он.

– Это доказывает, что Диллон… что маркиз и я никогда не…

– Это объясняет только, почему он искал развлечений на стороне.

– Черт бы вас побрал, Редфорд!

Ее гнев нарастал с каждой минутой, и она разжигала его, предпочитая ярость унижению.

– Он не способен…

– Почему вы в этом уверены?

– Диллон не… Диллон не может…

Ну как она могла облечь эту тайну в слова? Набрав в грудь воздуха, Лилиан пробормотала:

– Диллона не интересуют женщины.

Во взгляде Ника блеснула искра понимания.

– Черт меня подери! Так вот в какие игры он играет?

– Что?

– Он содомит?

Ее щеки вспыхнули.

– Я… я подозреваю… Я не задаю ему вопросов. Меня это не касается. У Диллона никогда не было романа, который ему приписывает помощник генерального прокурора. Он едва знаком с леди Лэнгем. Он невиновен. Но никому не известна правда. Кроме вас.

– Дьявольщина! Вы обманули меня. Вы накачали меня снотворным и связали. А теперь хотите, чтобы я на вас поработал?

– Не ради себя. Чтобы спасти невинного человека.

В его глазах снова сверкнул гнев. Он пересек комнату, направляясь к гардеробу. Его бледно-золотая кожа светилась, туго натянутая на рельефные мускулы. Распахнув дверцу шкафа, он рывком выхватил оттуда свою одежду и швырнул на пол.

– Теперь вы понимаете…

– Да, понимаю, вы обманщица. Но за вашу ложь я не дам и ломаного гроша.

Она встала на колени, прикрывая грудь простыней.

– Я не стала бы лгать по такому поводу! Ведь от этого пострадала бы семья Диллона…

– Значит, вместо этого вы решили заняться похищением людей? Чтобы перейти к ненужным сексуальным упражнениям?

Щеки Лилиан запылали.

– Я подумала, что это единственный способ доказать вам, что вы ошибаетесь, и вынудить вас взять на себя защиту Диллона.

– Паутина лжи! – хмыкнул он.

– Я не могла поступить иначе.

– Тот, кто уверовал в свою ложь, хуже шарлатана и не заслуживает ничего кроме презрения.

Николас схватил свой плащ и направился к двери. Она была заперта. Бросив на пол одежду, Ник ухватился за дверную ручку и рванул. Дерево треснуло, и дверь распахнулась так стремительно, что ударила в стену. Раздался грохот, мебель задрожала.

Нагой, как греческий бог, Николас шагнул через порог, даже не обернувшись.

Глава 9

– Вот хам! – воскликнула Фанни, обняв подругу за плечи. Они сидели рядышком на месте преступления, окутанные шелковыми простынями и мраком. – Он гнусный пес, мерзкий мужлан, второго такого не сыскать!

– Если мы станем поносить его, это делу не поможет, – возразила Лилиан, сжимая в объятиях подушку, лежавшую у нее на коленях. – Особенно если учесть, что он прав. Мы обманули его, усыпили, связали и хитростью ввергли в соблазн.

– Но ведь не ты все это сотворила с ним, а я.

– Возможно, не я привязывала его руки к кровати, но я позволила тебе совершить все эти злодейства. Более того, я…

– Это никак нельзя назвать злодейством. Черт возьми, большинство мужчин дорого бы заплатили за такое развлечение, тем более с девственницей.

– Но Николас Редфорд не такой, как большинство мужчин.

– Теперь я в этом убедилась. – Фанни нахмурилась: – Ничего ужасного мы с ним не сделали.

– Мы лишили его возможности выбора – спать со мной или нет. Я играла на его чувстве чести, когда просила помочь Диллону. А это отвратительно.

– Не стоит так строго судить себя, Лилиан. Ты лишь пыталась сделать то, что считаешь справедливым.

Лилиан испытывала не только чувство вины, но и стыда.

– А разве я строго себя сужу? – спросила она.

Фанни скептически оглядела ее.

– Ты никогда меня не убедишь в том, что действовала со злым умыслом. Кто угодно, только не ты.

– Так получилось, что человек, в котором я нуждалась для того, чтобы спасти Диллона, оказался как раз тем мужчиной, о котором я мечтала почти год. – Она покачала головой, потрясенная собственным безумием. – Редфорд прав. Я пренебрегла нравственностью под тем предлогом, что совершаю доброе дело.

– Да о чем ты, черт возьми, толкуешь?

Лилиан попыталась облечь в слова терзавшее ее чувство вины:

– Моя невинность была чем-то вроде невидимого шита, ограждавшего меня от всего дурного, что я могла бы почерпнуть от таких, как леди Фергусон или миссис Бьют.

– Они просто наглые особы, у которых нет…

– Они столпы общества, Фанни, и, возможно, судят обо мне правильно. В их глазах я падкая до наслаждений женщина, отринувшая чувство собственного достоинства ради прихоти. Именно такой я теперь и стала.

– Чепуха! Ты не соблазнительница. Нет, черт возьми! Ты была напугана, как кролик, в которого прицелились из лука.

– Но не настолько, чтобы не довести дело до конца.

– Но ведь он тебя заставил. На самом деле все не так просто.

– Прекрати, Фанни. Я просила его о ласках.

Усмешка Фанни стала шире:

– Настолько хорошо было, да? Клянусь, что я бы охотно поменялась с тобой местами сегодня ночью. Я была внизу и играла в пикет с мистером Стенли и проиграла ему золотой.

– Во всяком случае, ты можешь отыграться, – пробормотала Лилиан, у которой немного отлегло от сердца. У Фанни был талант во всем находить светлую сторону.

Фанни похлопала Лилиан по руке:

– Не горюй, что потеряла невинность. Она тебе вовсе ни к чему. Ты ведь дала обет безбрачия.

Лилиан задумчиво пощипывала шелковую простыню.

– И все же…

– Уже изменила свое мнение?

– Разумеется, нет. Ценой неимоверных усилий я освободилась от власти Кейна и не собираюсь попадать в зависимость от другого мужчины.

– Не все мужчины похожи на Кейна.

– Мы ведь говорили об этом прежде, Фанни. Если бы я и вышла замуж, ну, скажем, за Диллона, все равно оказалась бы в клетке, а это не то, что мне нужно, пусть даже клетка золотая.

– В таком случае какая беда, что ты рассталась с невинностью? Теперь по крайней мере ты испытала нечто такое, чего никогда прежде не ожидала, – вкус страсти.

– Но какой ценой? Даже если какой-то этап соития и не был ужасным…

Фанни фыркнула.

– Ладно, мне это понравилось.

– Понравилось?

– Да, это было прекрасно.

– Земля ушла из-под ног?

– Это ты правильно сказала. Именно ушла из-под ног.

– Черт возьми! Если в ближайшее время мне не удастся залучить в свою постель мужчину, я закрываю лавочку и становлюсь монахиней.

Их взгляды встретились, и обе разразились смехом. Лилиан хохотала до слез, а потом вдруг из груди ее вырвалось рыдание.

– Тихо, тихо, дорогая, – шептала Фанни, обнимая ее. – Что сделано, то сделано.

– Почему мне так плохо? – спросила Лилиан сквозь слезы. – Ведь я никогда не рассчитывала на то, что он воспылает ко мне нежными чувствами.

– Думаешь, он просто воспользовался тобой?

– Да. Впрочем, не совсем так. Скорее я им воспользовалась. Однако я в смятении.

– Видишь ли, Лилиан, для женщин секс нечто сложное. Никогда не знаешь заранее, что почувствуешь, когда все будет кончено.

– В таком случае я ни за что больше не соглашусь повторить этот омерзительный опыт.

– Чушь! Секс – это чудесно. Но в первый раз не всегда.

– Правда? У тебя было так же?

– Ну… – Фанни передернула плечами. – У меня была совсем другая ситуация.

– Расскажи! – Лилиан вытерла глаза и уставилась на подругу.

– После моего первого опыта мне хотелось вопить от радости. Я думала, что это веха в моей жизни и что теперь я буду счастлива. Будто секс был широкой дорогой, которую следовало пересечь, чтобы добраться до счастья! Как бы не так! Я представляла свою будущую жизнь в хорошеньком домике с любимым и красивым мужем и кучей детей. – Фанни взмахнула рукой, и губы ее презрительно искривились. – Ну что за нелепые мечты! Дикки Этуотер не имел ни малейшего намерения жениться на мне или на какой-нибудь другой женщине, разве что его притащили бы к алтарю с петлей на шее.

– Ты любила его?

– В то время мне было пятнадцать лет, и я едва ли понимала, какой завтрак мне нравится.

– Какой ужас!

– Вовсе нет, – пожала плечами Фанни. – Отец выгнал меня из дома. Мать украдкой сунула мне в карман семь фартингов. Больше она дать не могла. И я отправилась в путь. Через день у меня осталось всего полтора фартинга. Я набрела на старый амбар и увидела, что туда входят и оттуда выходят люди. Было поздно, уже темнело, и я озябла. Я истратила последнюю монетку, чтобы попасть внутрь, да еще мне пришлось просить, чтобы меня пустили. Там шел спектакль «Тамерлан» по пьесе Кристофера Марло[3].

– Перст судьбы?

– Божественное провидение, – со вздохом согласилась Фанни. – Оглядываясь назад, могу с полным правом сказать, что представление было посредственным. Как и сама бродячая труппа актеров мистера Лоуэлла. Но тогда я решила, что это рай на земле. Я дождалась конца спектакля и представилась мистеру Лоуэллу. И к утру родилась Фанни Фигботтом.

– Все хорошо, что хорошо кончается.

– Было и хорошее, и плохое.

Лилиан кивнула, ощутив некоторое облегчение.

– Мое единственное утешение в том, что, раз мистер Редфорд отказывается помочь оправданию Диллона, мне незачем больше с ним видеться. Господи, молю тебя, спаси меня от этого гнусного человека.

– И как, по-твоему, это примет Диллон?

– После последнего судебного заседания суда только мысль о том, что нам удастся привлечь Редфорда на свою сторону, не дала ему пасть духом.

– Ты скажешь ему, что предприняла?

– Ни за что! Он бы пришел в ужас. Я объясню ему, что мне не удалось заручиться помощью Редфорда. – Лилиан вытерла слезы. – Он будет просто раздавлен.

– Ну, Лилиан, никто не скажет, что ты не сделала отчаянной попытки и не пожертвовала своим самым большим сокровищем.

– Очень забавно! – Она подняла глаза на Фанни. – Думаю, мне не удастся убедить тебя пойти со мной в Ньюгейтскую тюрьму?

– Я должна подвести черту. Не стану больше брать заложников, Лилиан. Женщина может сделать только то, что ей доступно.

Лилиан вздохнула, другого ответа она и не ожидала.

– Все не так уж и плохо, – сказала Лилиан. – Диллона поселили в доме смотрителя тюрьмы. К счастью, этот мистер Ньюмен готов на все ради денег.

– Это старая практика снимать часть казенной квартиры на территории тюрьмы для некоторых заключенных. И все это вполне законно, – мудро заметила Фанни. – Но у тебя не хватит денег, чтобы заманить меня туда.

– Тогда я отправляюсь одна, – пожала плечами Лилиан. – Слезами горю не поможешь. Надо действовать.

– Принарядись. Ванна, новое платье, немного теплого какао, и будешь в полном порядке.

– Спасибо, Фанни.

– А для чего существуют друзья?

Лилиан казалось, что она не в силах слезть с кровати.

Фанни закусила губу.

– Кстати, к вопросу о том, чтобы продолжать… Знаю, тебе трудно об этом говорить, Лилиан, но иметь план совсем недурно, если что-нибудь случится с Диллоном.

– И чего ты от меня хочешь? Сама мысль о том, что через каких-нибудь две недели Диллона казнят, мне невыносима.

– Но давай пораскинем мозгами вместе. Готова?

Лилиан пожала плечами.

– Только через год ты войдешь в права наследования. А до тех пор можешь путешествовать.

– Да, путешествовать по континенту, раздираемому войной, это очень мило, Фанни, Неужели ты не понимаешь? Мне придется бежать от кавалерии Наполеона в то время, как она будет буквально наступать мне на пятки.

– Ведь ты именно это собиралась сделать, как только получишь свои деньги.

– Но сейчас все изменилось. Разве нет?

– Ты всегда мечтала побывать в Италии.

Образы падающей Пизанской башни, римских руин, венецианских каналов молнией промелькнули в ее воображении.

– Вероятно, в книгах все это преувеличено.

– Не будь пессимисткой. Уверена, все это божественно. Представь, что в Италии тебя пронзит стрела амура. Любовь в Венеции.

– Надеюсь, меня никогда не поразит такой недуг.

Фанни округлила глаза.

– Ты не можешь говорить это серьезно!

– Болезнь, называемая любовью, сразила мою мать, как могла бы сразить любая другая болезнь. Она сохла по этому мерзавцу, моему отцу, до самой смерти. И думаешь, он ею интересовался? Хотел что-нибудь узнать обо мне? Должно быть, его это ничуть не трогало.

– Трогало? Любовь – это плод на пиру жизни. Это начинка в пудинге.

– А твоя великая любовь принесла тебе счастье?

– Говоря по правде, она так и не умерла. Хоть мой любимый Нед ушел из жизни, я все еще лелею память о нем и продолжаю его любить.

– Но если бы он был жив, а ты, не дай Бог, умерла, он испытывал бы то же самое?

– Конечно. Он меня очень любил.

– В твоих чувствах я не сомневаюсь, но разве способны мужчины любить так же сильно? Разве их чувства столь же постоянны? По-моему, они просто теряют к женщине интерес, как жеребцы, готовые переметнуться к другой кобыле.