Глава 20

За то время, которое Маркус провел у тела отца, Кэтрин несколько раз заглядывала в комнату, где они находились в ожидании церемонии прощания. Бедный Маркус. Его сокрушенный вид причинял ей боль. Она знала, как он винит себя, хотя в произошедшем никто не был виноват. Более того, Кэтрин даже не могла себе представить, какими могли бы быть последствия вторжения этого мерзавца, если бы Маркуса не оказалось рядом. Зная директора Данна, она не сомневалась, что он был бы рад тому, что стал единственным пострадавшим. Интересы окружающих он ставил превыше всего.

Кэтрин вытерла выступившие слезы. О Боже, как же она по нему тоскует! Каменная стена, защищавшая девушку от внешнего мира, внезапно рухнула, и теперь будущее зависело только от нее самой. Более того, отныне она была в ответе за судьбы детей приюта. Груз непосильной ответственности тяжелым бременем лег ей на плечи.

И только присутствие Маркуса немного утешало Кэтрин. Его страдания отвлекали ее от собственных переживаний; благодаря ему она была не одинока в своем горе.

Всю ночь он оставался подле отца, пока наутро тело покойного не забрал гробовщик, после чего Маркус исчез. И Кэтрин молилась, чтобы с ним ничего не произошло и он поскорей вернулся.

После исчезновения Маркуса она оказалась лицом к лицу с охваченными горем детьми и сотрудниками приюта. Им всем нужна была ее поддержка, а ей больше всего хотелось сейчас остаться наедине со своим горем и выплакаться всласть.

В конце концов Кэтрин не выдержала. Она укрылась в кабинете директора Данна и заперла дверь. Однако стойкий запах крови так подействовал на ее пустой желудок, что девушке пришлось распахнуть окна, и до ее слуха донеслись приглушенные всхлипывания детей, бродивших снаружи. Из-за внезапной кончины директора Данна строгий распорядок был нарушен и каждый делал то, что считал нужным.

Весь приют погрузился в тишину. Стих привычный гул голосов, радостного смеха и хлопающих дверей, который обычно наполнял комнаты Андерсен-холла.

«Благодарение небу, здесь нет Джареда. Какое облегчение, что ему не пришлось стать свидетелем этого убийства», – мелькнуло в голове у Кэтрин. Все происходящее было слишком ужасно и никак не хотело укладываться в голове.

Опустившись на колени, девушка собрала разбросанные по паркету директорского кабинета книги. Кэтрин словно впала в анабиоз. Она двигалась, действовала, но ничего не ощущала. Ее душевные силы были на пределе.

Ведро, мыльная вода, тряпки. Кэтрин пыталась сообразить, что еще может понадобиться, однако ее мозг отказывался работать. Какой беспорядок. Директор не потерпел бы такого в своем кабинете.

Девушка подняла и расставила стулья, затем вернула все книги на их законные места. Какая участь постигнет бесценную библиотеку Урии Данна, если Кэтрин не позаботится о ней? А что будет с детьми… Она отогнала мысли о будущем и сосредоточилась на единственной цели: ничто в кабинете не должно было напоминать о произошедшей здесь трагедии.

Поставив на полку последнюю книгу, Кэтрин обернулась и устремила взор на темное пятно возле письменного стола. По цвету оно напоминало пудинг с черной патокой, который готовила их кухарка. По телу девушки пробежала дрожь. Значит, она еще сохранила способность чувствовать.

Кэтрин осмотрелась. Чтобы отмыть залитый кровью пол, необходимо передвинуть рабочий стол директора.

Она собрала силы и попыталась, опираясь на здоровую ногу, сдвинуть стол с места. Массивный стол сдвинулся всего лишь на полдюйма. Девушка повторила попытку. Ее руки даже свело от напряжения. Но результат был прежним.

– Дай я тебе помогу, – неожиданно раздался рядом с ней низкий голос.

Испугавшись, Кэтрин вздрогнула и выпрямилась. Она не слышала, как открылась дверь. Возле нее стоял Николас Редфорд. В том, что он пришел, не было ничего удивительного, но сейчас все казалось нелогичным.

Редфорд обхватил стол широкими ладонями и навалился на него всем телом. Молодой человек был очень высок. Его красивый широкий лоб перечеркивали густые темные брови, а резко очерченные скулы выгодно подчеркивали аккуратные бакенбарды. Легкий аромат миндаля, который окутывал Николаса, напоминал о медовых коржиках.

Редфорд сам добился в этой жизни очень многого. Тяжкий труд, целеустремленность и острый ум помогли ему пробиться на Боу-стрит, и из бывшего судебного пристава он превратился в респектабельного владельца фирмы, занимающейся частными расследованиями. Урия Данн гордился им, словно собственным сыном, и Редфорд платил ему искренней привязанностью. И поэтому он не мог не прийти, услышав эту ужасную новость…

– И так? – осведомился он, продолжая толкать стол вперед.

Кэтрин молча стояла за его спиной.

Тяжелый стол с громким скрипом скользил по полу. Внезапно он поехал слишком быстро, Кэтрин отпрянула, но оступилась, и если бы Редфорд не успел схватить ее за талию, она наверняка бы упала.

Помогая ей удержаться на ногах, он прищурил свои темно-карие глаза и попытался поймать ее взгляд.

– Как ты себя чувствуешь?

– Все в порядке, – Кэтрин высвободилась из его объятий и отвела взгляд в сторону, не желая встречаться с молодым человеком глазами. Сейчас ей не хотелось никого видеть и даже разговаривать. Она просто хотела в одиночестве убрать комнату.

– Ты можешь объяснить мне, что произошло? – его голос звучал мягко, хотя в нем и ощущалась властность.

Кэтрин скрестила руки на груди. Она не намеревалась обсуждать то, что здесь произошло. «Однако Редфорд никогда не обходил приют своим вниманием», – напомнила она самой себе. В случае необходимости он всегда был под рукой, требовалось ли приложить силы к перестройке маслобойни или подыскать подходящую работу для выпускника. Он был достойным человеком и любил директора Данна. Поэтому он имел право узнать всю правду.

– На директора Данна… – рот Кэтрин, казалось, наполнился вязкой жидкостью, и слова давались ей с трудом, – напали. Маркус… Маркус боролся с напавшим… и обезвредил его… но спасти директора Данна нам так и не удалось. – Плечи Кэтрин поникли. – Мы явились на помощь слишком поздно.

Редфорд молчал, а Кэтрин чувствовала себя слишком несчастной, чтобы заговорить первой.

За прикрытой дверью слышались приглушенные рыдания и шарканье ног по дощатым полам.

– Вы уже выяснили, чего хотел убийца? – отрывисто спросил Редфорд, и в его голосе прозвучала еле сдерживаемая ярость.

Кэтрин пожала плечами.

– Он… – Ее глаза вспыхнули, но она постаралась подавить боль. – У него нашли часы директора Данна… Сущая мелочь, вся их ценность разве что в отделке! – Кэтрин охватила ярость, и она сжала кулаки с такой силой, что кончики ногтей впились в ее ладони. Она задыхалась от разрывающей ее сердце боли.

Сильные руки Николаса обхватили ее за плечи.

– Этот подонок получит по заслугам. – Редфорд кипел холодной яростью. – Если он попадется мне в руки, я лично с ним расправлюсь.

– Безвозвратная потеря вопиет об отмщении, – хрипло проговорили у порога.

Кэтрин вскинула голову и попыталась смахнуть застилавшие глаза слезы. Она с трудом узнала голос Маркуса, так сильно его изменили волнение и горе.

Синяк под его глазом приобрел зеленоватый оттенок, а губы все еще оставались опухшими. Он успел переодеться, однако выглядел так, словно ему совершенно безразлично, что на нем надето. Шейный платок цвета слоновой кости, повязанный кое-как, свисал из-под его расстегнутого сюртука. Полосатый жилет сидел как-то странно. И хотя белые панталоны Маркуса по-прежнему сияли чистотой, его сапоги покрывала грязь, и он тяжело опирался на костыли.

Кэтрин была несколько удивлена тем, что в такое время он не забыл о необходимости продолжать маскарад. Впрочем, директор Данн, несомненно, желал бы, чтобы его сын сохранял контроль над ситуацией даже в такое время.

Редфорд обернулся.

– Данн. – Он произнес это имя очень резко, намеренно не упоминая чин Маркуса.

Ни один из мужчин даже не попытался пожать другому руку и не произнес слов приветствия.

– Я слышал о вашем возвращении, – отрывисто бросил Редфорд.

Подчеркнуто игнорируя его, Маркус повернулся к Кэтрин:

– Я послал за своими вещами.

Пытаясь вернуть мыслям ясность, Кэтрин тряхнула головой:

– За вещами?

– Вам наверняка понадобится помощь. Мой… – его голос сорвался, а лицо застыло, словно каменная маска, – мой отец наверняка хотел бы видеть меня здесь.

– И с каких это пор, черт побери, желания вашего отца вам небезразличны? – выпалил Редфорд, делая шаг вперед. – Все эти годы он посылал вам письма, но не получил ни одного ответа. Он жаждал услышать от вас хоть слово, он боялся, что вас нет в живых…

– Мои взаимоотношения с отцом – не ваше дело, – голос Маркуса дрожал от ярости.

– Мое, если они задевают интересы Андерсен-холла, – возбужденно возразил Редфорд. – Семь лет назад вы повернулись спиной и к этому приюту, и ко всем его обитателям. Поэтому не воображайте, что вам будет позволено возращаться сюда, когда вздумается.

– Отец не возражал против моего приезда, – перебит Редфорда Маркус, окинув его ледяным взглядом.

– Ну конечно, разве он мог возразить, будучи святым! Однако это не значит, что вы заслуживаете прощения!

– Слушайте, вы, проклятый лизоблюд! У вас не было собственного отца, и поэтому вы решили присвоить моего?!

От их криков в голове у Кэтрин прояснилось, и горе нахлынуло на нее с новой силой. На ее плечи навалилась непосильная тяжесть.

– Остановитесь! – закричала она, прижимая руки к груди. – Я этого не вынесу!

Казалось, мужчины только сейчас вспомнили о ее присутствии, но все равно продолжали смотреть друг на друга с настороженностью, за которой скрывалась давняя неприязнь.

Редфорд передернул плечами.

– Если бы я мог поверить в истинность перемен, произошедших в вашем сердце, тогда, возможно…

– Проклятье, да кто вы такой, чтобы судить меня? – прорычал Маркус.

Приблизившись к письменному столу, Кэтрин тяжело оперлась на него. Чувства переполняли ее, она была совершенно разбита Маркус двинулся к нему.

– Вы, мистер Редфорд, не принадлежите к тем, кто положил свою жизнь на алтарь короля и Отечества…

– Нарядившись в военную форму, человек еще не приобретает благородство, – бросил в ответ Редфорд.

– Превратившись в лакея – тоже…

– Я не вынесу, – Кэтрин почти шептала. – Это слишком… Слишком.

– Я поступал, как считал должным.

Редфорд фыркнул и скрестил руки на груди.

– Каждому свое.

Внезапный гнев охватил Кэтрин, будто пламя, и заглушил отчаяние.

– Да опомнитесь вы оба, наконец!

Редфорд повернулся к ней:

– Но сама посуди…

– Я бы попросил вас, Кэт, – Маркус нахмурился. – Вы не должны говорить с нами, как с детьми.

– Тогда не ведите себя как дети! – Желание закричать или заплакать охватило девушку с такой силой, что ее даже затрясло. – Пожалуйста, попытайтесь найти общий язык, если не ради меня, то хотя бы ради памяти директора Данна.

Редфорд задумчиво замолчал. А Маркус смотрел на Кэтрин изучающе, словно на неведомое доселе существо.

– Вы оба потрясены, я понимаю. Это ужасно… – ее голос прервался. – И все же, если вы не поладите, мне придется отсюда уйти. – Сложив ладони, она умоляюще посмотрела на молодых людей. – Хотите вы или нет, но вам придется стать плечом к плечу и взглянуть беде в лицо. Ради детей, ради приюта… На карту поставлено нечто большее, нежели ваши амбиции и детские обиды.

Мужчины обменялись угрюмыми, но примирительными взглядами.

Кэтрин указала на испачканный кровью пол.

– Забудьте о взаимной неприязни и постарайтесь отыскать того, кто это сделал.

Маркус и Редфорд посмотрели на пол. Оба старались скрыть свои эмоции, хотя их горе было слишком очевидным. «Может быть, они так настроены друг против друга именно потому, что очень похожи», – мелькнуло в голове у Кэтрин. Но девушка слишком устала, чтобы развивать эту мысль дальше. Сейчас ей просто хотелось, чтобы они вели себя подобающим образом.

– Ты права, – признал Редфорд, расправляя плечи. – Мы неудачно выбрали и время, и место. – Но по промелькнувшей в его темных глазах злобе можно было понять, что он обязательно найдет подходящие обстоятельства.

– Я не хотел огорчать вас, Кэт, – произнес Маркус, глядя в сторону.

Несколько минут воцарившую в комнате тишину нарушали только доносившиеся через окно всхлипывания, пение птиц и шелест листьев.

Затем Редфорд повернулся к Маркусу:

– Убийца был один?

– Когда мои ребята вывели его из приюта и повели в тюрьму, никто не кинулся ему на помошь, – ответил Маркус, подавшись на костылях вперед. – Но на всякий случай я приказал обыскать все вокруг. Всю прошлую ночь мои люди дежурили за воротами.

Кэтрин в испуге прижала руки к груди:

– Поодиночке?

– Группами, по четыре человека. Кроме того, им был дан строгий приказ в случае обнаружения чего-либо подозрительного тотчас же послать за помощью, – успокоил ее Маркус. – Однако они так никого не заметили.

Редфорд потер подбородок и прищурил глаза.

– У нападавшего что-нибудь нашли? – В Редфорле проснулся профессионал. Видимо, он надеялся докопаться до истины.

– Только часы.

Редфорд неторопливо кивнул:

– Так вы считаете, что мотивом было ограбление?

– Он что-то упоминал о сейфе, – ответил Маркус, и его лицо внезапно окаменело. – Правда, я еще не успел взяться за него, как следует, но когда возьмусь…

Кэтрин вздрогнула. Она совершенно не хотела знать, что он имеет в виду. Впрочем, в глубине души ей хотелось, чтобы Маркус вообще не разговаривал с этим мерзавцем.

– Начальник Ньюгейтской тюрьмы – Джон Ньюман, – решительно заявил Редфорд, словно приняв какое-то решение, – и только он решает, может ли узник подвергнуться допросу.

Глаза Маркуса сверкнули от еле сдерживаемой ярости:

– Я уверен, что он примет правильное решение!

Редфорд ненадолго замолчал.

– Мы с Джоном Ньюманом – старые друзья. Я навещу его сегодня и попрошу подготовить все для проведения допроса. – Сделав паузу, он взглянул Маркусу в глаза: – Вас это устроит?

– Да, вы мне этим… очень поможете, – признался Маркус, кивнув в знак благодарности.

– Тогда – до свидания. – Редфорд повернулся к Кэт, улыбнулся ей и направился к двери.

Но тут Маркус его окликнул:

– Редфорд!

Тот остановился.

– Могу я попросить вас об одном одолжении?

Лицо частного детектива потемнело, но он наклонил голову, приготовившись слушать.

– Если увидите Джо Типтона, не сообщайте ему о моем возвращении.

– А если он уже знает об этом?

– Тогда не рассказывайте ему ничего лишнего, – Маркус передернул плечами. – После того что здесь произошло… – его взгляд упал на покрытый пятнами крови пол, – я не готов пережить заново некоторые из моих… неудачных приключений.

Редфорд нахмурился:

– Вы все тот же эгоистичный негодяй…

– Как вы можете! – вскричала Кэтрин. – У него на руках только что умер отец! – Девушка перевела дыхание. – И я надеюсь, вас не слишком затруднит оставить его на несколько дней в покое.

Детектив хмыкнул, глядя в сторону, не соглашаясь и не протестуя.

– По словам мисс Миллер, вы обезвредили подонка, – шмыгнул носом Редфорд, – прежде чем он успел наделать других бед.

Маркус пожал плечами.

– Только лишь это может оправдать ваше присутствие здесь.

– Я старался не ради вас, Редфорд, и мне не нужно ваше разрешение.

– Я знаю, – Редфорд повернулся и исчез за дверью.

Глава 21

– Николас Редфорд – достойный человек, – заявила Кэтрин, закрывая дверь за детективом, – и вы должны постараться с ним поладить. Неважно, как вы лично к нему относитесь, но ваш отец его очень любил.

– Слишком любил, – пробормотал Маркус, – даже больше, чем собственного сына.

– Не говорите глупостей. Это все равно что сравнивать воду и воздух.

– Вы, наверное, имели в виду воду и молоко?

– Нет, – ответила Кэт, стараясь сохранять спокойствие. – Мы не в состоянии жить ни без воды, ни без воздуха, хотя при этом они совершенно несхожи.

– Сегодня вы прямо-таки кладезь мудрости, – бросил Маркус с издевкой и, отставив костыли, опустился в кресло.

Видимо, он пытался скрыть под этой бравадой свое горе. Но, искренне ему сочувствуя, Кэтрин предпочла бы, чтобы он выражал свои чувства иначе.

– Простите, – произнес он и взъерошил свои волосы рукой. – Кажется, сегодня я с собой не в ладах.

Кэтрин смягчилась.

– Вам сейчас нелегко…

– Полагаю, как и всем остальным. И именно потому я не должен быть таким законченным… грубияном. – Он отвел взгляд в сторону. – Просто меня… переполняет злоба.

– Это вполне естественно. Убили вашего отца, Маркус. И хотя он не был моим кровным родственником, я тоже с трудом держу себя в руках.

Он устремил на нее свои проницательные голубые глаза.

– Правда? Но вы кажетесь такой спокойной.

Кэтрин покачала головой.

– Если мое признание вам поможет, то я готова убить негодяя. Но все, что я могу в данный момент, – это быть полезной приюту. – Она призадумалась. – Я не такая, как вы и Редфорд. Я не в состоянии ничего исправить. Взять расследование в свои руки – выше моих сил. Если бы я могла… Тогда все пошло бы иначе. – Может быть, и Каддихорны исчезли бы из ее жизни. И натыкаясь в очередной раз на упоминание о проклятых родственниках в газете, она перестала бы ощущать жгучую боль. Ведь все эти деньги, драгоценности, лошади на самом деле – достояние Джареда.

– В любом случае я хочу вас поблагодарить, – пробормотал Маркус.

– За что?

– Вы защитили меня от Редфорда.

– Не забывайте, я осуждаю вас обоих, – мягко ответила ему Кэтрин.

– И все-таки, – он устремил на Кэтрин свой искренний страдающий взгляд, – вы поддержали меня. Спасибо, – он сказал это так, будто она сделала что-то действительно потрясающее.

Сердце Кэтрин сжалось от нежности: неужели он на самом деле считает подобную мелочь столь существенной? Или его никогда не защищали? Что заставило его погрузиться в это беспросветное одиночество? Или он всегда был таким, просто она этого никогда не замечала?

Кэтрин прекрасно помнила, что Маркус всегда находился в окружении шумной веселой компании. Парни хотели погреться в лучах его славы, девочки жаждали его внимания. Там же, где пребывала Кэтрин, располагалось, казалось, самое изолированное в мире место. Неужели и окруженный приятелями Маркус мог чувствовать себя одиноким? Кэтрин всегда полагала, что тот, кто принят в компанию, полностью вовлечен в общение. Однако теперь она начинала в этом сомневаться.

– Последнее время мой отец был очень сильно занят, – внезапно прервал ее размышления Маркус. – Какое-то личное дело. Вам неизвестно, какое именно?

– Я считала, что он занимается вашими делами и делами Совета.

Маркус покачал головой:

– Нет. Это он предоставил мне. И так, вы ничего не знаете?

– Абсолютно ничего.

Взгляд Маркуса потемнел.

– Я не считаю, что нападение на отца было случайным.

Кэтрин недоуменно подняла брови.

– Мне кажется, того мерзавца наняли специально, – Маркус понизил голос, – и вопрос заключается в следующем: кто это сделал?

Когда до Кэтрин дошел смысл его слов, она ощутила приступ тошноты. Она не могла решить, что было бы ужаснее – гибель Данна в случайной стычке или заказное убийство.

– Вам нехорошо? – Маркус подскочил к ней и взял за руку.

Вместе с его твердым и уверенным пожатием к девушке вернулись силы. Сандаловый аромат крема Маркуса даже перебил все еще витавший в кабинете металлический запах крови.

– Я не могу в это поверить, – прошептала она. – Это безумие.

Лицо Маркуса сохраняло мрачное выражение.

– Таков мой мир, Кэт. Вот потому-то я и не хочу, чтобы вы к нему приближались.

– И вы думаете, что… – она запнулась. «Ренфру!» – это преднамеренное убийство?

– Утверждать подобное пока рано. Но одно я знаю точно: мне следует поторопиться с расследованием, пока не появились новые жертвы.

– Поторопиться?

– Мне не хочется показаться бесчувственным, но я считаю, что смерть отца заставит попечителей относиться ко мне более доброжелательно, и я должен этим воспользоваться. – Он покачал головой. – Похоже, у нас с отцом действительно было много общего.

Кэтрин печально улыбнулась:

– Ну конечно. Но почему вы поняли это только сейчас?

– Когда отец ставил перед собой определенную цель, то он использовал все возможные средства для ее достижения. И я, похоже, намерен заняться тем же самым.

– Он гордился бы вашей решимостью, Маркус. И хотел бы, чтобы вы без колебаний шли к цели…

– Я должен это сделать, Кэт, Я обязан выяснить, какой подонок организовал убийство моего отца.

– Но если вы узнаете, что это именно он… Неужели вы сможете, как ни в чем не бывало выносить его присутствие?

– Если вы хотите кого-то разоблачить, то вам необходимо подобраться к нему как можно ближе. – Маркус скрипнул зубами, и его лицо застыло. – Чтобы отомстить за отца, я готов чаевничать с самим Наполеоном.

На глаза Кэтрин навернулись непрошеные слезы. Горе, которое обуревало Маркуса, было огромно. И никакого просвета в конце пути, только новые смерти и предательства…

Ее губы дрогнули.

– Не знаю, как вы можете выносить все это, Маркус… Мир, в котором вы живете… ужасен.

Склонившись, он притянул ее к себе.

– Действительность не так ужасна. Я тружусь на благо Его Величества.

Кэтрин уткнулась ему в плечо лбом, и грубоватая ткань сюртука оцарапала ее кожу. Девушке захотелось спрятать свое лицо на груди Маркуса и выплакаться. Но подумав о том, что ему и без того тяжело, она сдержалась.

– Но какова цена? – всхлипнула она. – Человек просто не в силах вынести все это!

– Я уже привык жить с этим. – Он погладил ее по волосам. – Но когда о вас кто-то хоть немного беспокоится, вместо того чтобы изрыгать проклятия, это приятно.

– Все слишком серьезно, Маркус, – она все пыталась что-то объяснить ему. – Бесконечные смерти и предательства… Как вы можете жить с этим?!

Маркус вздохнул, его грудь приподнялась и опустилась.

– Каждый из нас должен нести свой крест, Кэт. Кроме того, ведь вы сами ни разу не пожаловались на приют, на детей, на работу, а ведь все это очень непросто. Благодарение Богу, вы очень сильная.

– И вовсе я не сильная, – жалобно пробормотала она, уткнувшись в его грудь.

– Вы – надежный якорь, благодаря которому приют сможет выстоять в любой буре. Судьба Андерсен-холла зависит от вас. Дети на вас надеются.

Слова Маркуса заставили ее взять себя в руки. Скорбеть над усопшим – роскошь не для нее. И Кэтрин начала с этим потихоньку смиряться, хотя какая-то ее часть по-прежнему жаждала предаться своему горю.

Начиная с двенадцати лет она отвечала и за себя, и за брата и уже привыкла действовать в соответствии со своими обязанностями, независимо от того, чего хотелось ей самой. Кэтрин сжала губы. Если бы она могла поступать, как ей вздумается… Ведь тогда бы у нее могла быть обычная жизнь юной девушки: уроки танцев, покупки, сладости, первый выезд в свет. Она подавила жалость к себе. Да, ей приходится несладко, но ведь она избежала куда худшей участи.

Нужно следовать примеру Маркуса. Его скорбь была так велика, что сердце Кэтрин разрывалось от сострадания, и все же он находил в себе силы держаться, идти вперед и ни на минуту не забывать о поставленной цели. Она почти благоговела перед его мужеством.

– И что будет дальше? – спросила она.

– Я не в состоянии вернуть к жизни отца, – ответил Маркус, – но я сделаю все, чтобы справедливость восторжествовала.

Борьба за справедливость была и первоочередной заботой директора Данна. Кэтрин подняла голову и произнесла умоляющим голосом:

– Я хочу помочь вам, Маркус. Хочу исполнить свой долг.

Взгляд Маркуса смягчился.

– Я отдаю должное вашей смелости, Кэт. Но вы не хуже меня знаете, что это невозможно.

– Но я способна на многое… И хочу помогать вам…

– Я уверен, что у вас и без того будет много забот, – задумчиво произнес Маркус, глядя в окно.

Всюду царила тишина, только шелестела листва на деревьях. «Видимо, дети ушли на обед», – поняла Кэт. Бедные дети… Андерсен-холл уже никогда не будет прежним. Эта страшная трагедия все переменила.

– Но мне хотелось бы сделать больше, – настаивала она. – Ведь хоть что-то должно быть мне по силам. Я спасла вам жизнь, не забывайте, – прибавила она, заметив на его лице сомнение.

– И едва не пожертвовали своей, – он покачал головой. – Нет, Кэт. Такие дела не для вас.

– Но…

– Ну же, Кэт. Вспомните, о чем мы говорили. Это опасная работа. И вы не предназначены для подобных испытаний. – Он посмотрел на нее сверху вниз, и в эту секунду она вспомнила о том, как много лет назад Маркус пытался согнать ее с крыши. Боль пронзила Кэтрин. Он продолжает считать ее неполноценной, калекой. Но почему эта догадка так мучительна?

Маркус вздохнул.

– Не обижайтесь, Кэт, – утешил он ее. – Просто подобные дела куда лучше подходят… ну, например, для меня. И я ими займусь. Но не смогу спокойно выполнять свою работу, если буду постоянно тревожиться о вас.

Вырвавшись из его рук, она отступила назад и, скрывая под гневом обиду, подчеркнуто резко заявила:

– Вы должны извинить меня, Маркус, но у меня тоже есть работа. – Она указала на запятнанный кровью пол. – И как раз по моим способностям.

– Но помилуйте, Кэт, это просто глупо…

– Оставьте меня одну, Маркус, – ярость, прозвучавшая в ее голосе, испугала даже саму Кэтрин. – Я хочу остаться одна.

Маркус долго смотрел на нее, а потом покачал головой:

– Я понимаю, что у вас большое горе, Кэт, но я не могу поверить в то, что ваш ум настолько затуманен. Вы умная девушка, Кэт, и хорошенько подумав, признаете мою правоту.

Он ждал ответа, однако Кэтрин плотно сомкнула губы, решив не поддаваться ни на какие уговоры.

Нахмурившись, Маркус пристроил костыли под мышки и направился к двери.

– Я вернусь позже.

Кэтрин с силой захлопнула за ним дверь. Она с трудом удержалась, чтобы не пнуть ее ногой. Однако вместо этого девушка прислонилась к ее жесткой деревянной поверхности и обхватила себя руками: боль, злость, горе и отчаяние клокотали в ее груди.

Для Маркуса она так и осталась калекой. Слабой, беспомощной, нуждающейся в защите. Но Кэтрин хотелось, чтобы Маркус видел в ней прежде всего женщину. И мысль о том, что он всегда будет видеть в ней только маленькую хромоножку, которая свалилась с крыши, лишь усиливала ее унижение.

И зачем она только позволила этим глупым, сводящим с ума девичьим мечтам завладеть ее разумом? Почему она не примирилась со своей участью и не начала жить так, как советовал Джаред?

Она не имеет никакого права сердиться на Маркуса. У него достаточно хлопот и помимо ее плохого самочувствия. Однако он тревожится о ее благополучии, и она должна быть признательна за то, что он не дает ей ввязаться в опасную историю.