Хонат оказался льстивым маленьким человечком с необычно низким голосом. Пальцы у него были короткие, а ладони широкие, как у жабы. Жабьи глазки (грязно-зеленые и выпуклые) смотрели с любопытством, от которого становилось не по себе.

Его голову венчал бледно-зеленый тюрбан, отделанный огромным сверкающим изумрудом, что меня удивило, поскольку обычно агенты танзиров не старались продемонстрировать свою состоятельность. Одежды Хоната были сшиты из золотой ткани, а на толстые кривые ноги он нацепил маленькие золотые туфельки. Мы с Дел возвышались над ним как великаны, но его это видимо совсем не смущало. Он задумчиво дотронулся до срезанного подбородка (не сводя взгляда зловещих жабьих глаз с Дел) и жестом предложил мне сесть на пухлую малиновую подушку. Я так и сделал, скупо оставив Дел — застывшей рядом — ровно столько звеньев цепи, чтобы она не задохнулась.

Хонат ощупывал ее глазами.

— Женщина может сесть.

Вот это прогресс! Дел пришлось сесть на тканый коврик, потому что подушек больше не было, но на своем веку я с таким уважением к рабам еще не сталкивался. К этому времени Дел уже научилась держать голову покорно опущенной, но какие мысли были в этой голове я догадаться не мог. Такую же загадку это представляло и для Хоната.

Он спросил, по какому я делу и я снова повторил всю историю, настаивая на том, что продавать я не собирался, а хотел только купить. Когда я расписывал свои планы на будущее, глазки Хоната загорелись. Я так и не решил, хороший это был знак или плохой.

Хонат снова внимательно посмотрел на Дел и приказал ей поднять голову. Дел не пошевелилась, пока я не повторил приказ.

Агент улыбнулся масляной улыбочкой.

— Дети от этой женщины, без сомнения, будут прекрасны. Ты заработаешь на ней состояние.

— Ты можешь мне кого-то предложить?

Он махнул рукой, удивив меня отсутствием колец и украшений.

— Есть несколько Северян. Нужно только выбрать подходящего.

Да, главным было выбрать. Я не знал Джамайла в лицо и мог только осторожно следить за безмолвными указаниями Дел — странно было бы, если бы заметили, что работорговец советуется с рабыней по поводу покупки раба. Но отослать Дел я не мог. Повторить эту игру нам уже не удастся, а если бы я искал Джамайла только по ее описанию, я мог выбрать и не того. Вряд ли Джамайл остался тем же мальчиком, каким был пять лет назад и каким остался в памяти Дел.

— Я ищу юношу, — объяснил я, — лет пятнадцать, шестнадцать, не старше. Он должен быть молод, чтобы я мог использовать его еще много лет. Он пригодится мне не только для нее — ты сам понимаешь, мужчину можно чаще использовать для произведения потомства. Женщине, даже такой прекрасной как эта, требуется около года, чтобы выносить ребенка.

Хонат понимающе кивнул, не сводя глаз с Дел.

— У нас есть два Северных юноши. Не могу сказать точно, сколько им лет — мы приобрели их когда они были детьми, а дети не всегда могут точно назвать свой возраст.

Он вежливо замолчал, ожидая моего ответа.

— Я хотел бы на них взглянуть, — больше он ничего от меня не получит.

— Всему свое время, — расплылся в улыбке Хонат, — сначала я должен поговорить с моим хозяином. Он решает, покупать или продавать, — жабьи глазки сверкнули в направлении Дел. — Я думаю, он захочет купить твою рабыню.

— Она не продается, — отрезал я. — Я заплатил за нее целое состояние и надеюсь получить еще больше, когда продам ее детей.

Хонат долго изучал меня. Его лицо оставалось совершенно спокойным, но в глазах появилось что-то вроде отвращения.

— Ты бессердечен, Тигр. Даже я не говорю с таким равнодушием о продаже детей в присутствии женщины, которая будет их вынашивать.

Я мысленно выругался. Неужели я оказался слишком холодным и бесчувственным даже для работорговца? А я-то считал, что этим людям не присущи человеческие чувства (или я совсем заврался и заговорился?).

Пришлось импровизировать.

— Работа Песчаного Тигра не оставляет ему времени на сострадание. Хонат со мной не согласен?

Его глазки хитро прищурились.

— Она девственница?

Я нахмурился.

— Мы не обсуждаем эту женщину, Хонат. А если ты будешь упорствовать, я обращусь к кому-нибудь другому, — я сделал вид, что собирался встать, нисколько не сомневаясь, что торговец начнет уговаривать меня остаться.

Так и случилось. Хонат не захотел терять потенциальную прибыль, поскольку как агент Аладара получал определенную сумму за каждую продажу.

Он заулыбался.

— Если ты соизволишь подождать, Песчаный Тигр, я схожу к хозяину и узнаю, пожелает ли он показать тебе рабов, — Хонат поднялся, сосредоточенно балансируя на кривых жабьих ногах. — А ты пока можешь освежиться. Выпей охлажденного вина, — рука махнула в направлении кувшина, стоящего на столе, и он ушел.

Я посмотрел на Дел.

— Ну? Думаешь он приведет их?

— Двое Северян, — мрачно сказала она, — и среди них может не оказаться Джамайла.

— Ты будешь здесь, чтобы в этом убедиться, — я наполнил чашку вином и протянул ей. — Возьми. Эта комедия слишком затянулась. Мне наплевать, если Хонат увидит, что я обращаюсь с тобой как с человеком, а не как с вещью.

Она слабо улыбнулась и поблагодарила меня, принимая вино сведенными от напряжения руками. Я понимал, что ее переполнял страх за себя и за брата. Здесь, во дворце все считали ее рабыней и относились соответственно. Никто не стал бы ее слушать, объяви она себя свободной женщиной. Вторую опасность несла встреча с Джамайлом. Он мог провалить нам всю игру. И тогда для нас троих все было бы кончено.

Дел передала мне пустую чашку и тут же в комнату вошел Хонат в сопровождении двух Северян. Увидев их, я застыл. Хонат опустился на подушку напротив меня. Я перевел взгляд на Дел.

Все краски сошли с ее лица. Дышала она прерывисто и хрипло. Дел внимательно всматривалась в них, прикусив нижнюю губу. Она была возмущена тем, что видела. Ее переполняла горечь, а в голубых глазах я увидел только разочарование.

Хонат улыбнулся.

— Оба раба молоды, сильны и — как ты без сомнения видишь — они мужчины. Годятся для производства потомства.

Оба Северянина были обнажены. Они стояли перед нами молча, устремив застывшие взгляды на стену за нашими спинами, словно надеясь, что если они не встретятся с нами глазами, мы не увидим их и они не будут так унижены. Моя рука до боли сжала цепь Дел. Мне хотелось закричать, что я не работорговец и пришел сюда, надеясь освободить одного из них. Я испытывал непреодолимое желание выкупить их обоих, независимо оттого, кто они. Просто позволить им снова быть людьми.

Я почувствовал на себе взгляд Дел и увидел на ее лице понимание и сострадание. Раньше она просто сочувствовала моему прошлому, но только теперь поняла, что я пережил.

Ничего мне в жизни так не хотелось, как разыскать ее брата.

— Ну? — спросил Хонат, и я вспомнил, что должен был продолжать фарс.

— Не знаю, — потянул я. — Выглядят они слишком молодо.

— Ты сказал, что хочешь молодых, — нахмурился Хонат. — Они еще возмужают, это ведь Северяне. Северяне вырастают высокими и сильными, как ты, — бледно-зеленые глаза быстро оценили мой вес и рост, значительно увеличившиеся благодаря занятиям танцами. — Еще вина?

— Нет, — не задумываясь бросил я, ставя чашку Дел на стол. Я поднялся и, отпустив цепь, подошел к Северянам. Нужно было играть дальше. Я обошел вокруг них с задумчивым видом, понимая что следовало бы осмотреть их как лошадей при покупке, но я никак не мог заставить себя дотронуться до них.

— Я не знаю, годен ли каждый из них для моих целей, — в конце концов выдавил я. Рабство может сделать мужчину евнухом и без ножа. Я знал это потому что сам прошел через эти аиды.

— У дворцовых рабынь уже есть дети от них.

— Хм, — я вызывающе посмотрел на Хоната. — А откуда я знаю, что это дети именно от этих рабов?

Хонат заулыбался.

— А ты проницательный человек. Ты рожден для торговли.

Полагаю, он хотел сделать мне комплимент, а к моему горлу подступил комок и я едва смог улыбнуться в ответ.

— Меня не проведет ни один человек, Хонат. Даже агент танзира.

Он развел руками.

— Я честный человек. Если бы я обманул кого-то, пошла бы молва, и никто не вел бы со мной дела. Хозяин выгнал бы меня. Уверяю тебя, эти Северяне идеально подходят для твоих целей. Кого ты выбираешь?

— Никого, — отрезал я. — Я поищу других.

Темные брови Хоната взлетели на лоб.

— Но кроме моего хозяина и меня никто не занимается Северянами. Тебе придется заключить сделку с нами.

— Я заключу сделку с кем захочу.

Хонат не сводил с меня глаз. Мне показалось, что он изучал меня, ожидая чего-то. С трудом заставив себя отвернуться, он улыбнулся и хлопнул в ладоши, отпуская юношей. Они развернулись и друг за другом вышли из комнаты.

— Конечно у тебя есть право заключать сделки с кем ты захочешь, — с готовностью согласился Хонат тоном, которым успокаивают капризного ребенка. Я снова опустился на подушку, а он поднял со стола тяжелый кувшин.

— Еще вина? Это вино моего хозяина.

— Я не люблю вино, — раздраженно сказал я. — Я пью только акиви.

— О, — выпалил он как открытие, а потом швырнул в меня кувшин и истошно заорал, призывая на помощь охранников.

Я вскочил на ноги, вытягивая из ножен Разящего, а комната была уже полна дородных дворцовых охранников. Это были не евнухи и не юноши, и каждый сжимал меч.

Вино стекало по моему лицу и бурнусу. Ногой я отшвырнул графин и потерял на этом драгоценные секунды. Хонат обладал замечательной реакцией

— он использовал задержку, чтобы выскочить из зоны моей досягаемости.

— Честный человек, так значит? — прорычал я.

— Хонат делает то, что ему приказывают, — сообщил из-за стены спокойный мягкий голос. — За это я ему плачу, — из двери, скрытой драпировкой, вышел мужчина. Это мог быть только Аладар.

Я не сомневался, что передо мной стоял танзир. Кто, кроме принца пустыни, мог позволить себе носить такие дорогие одежды. Черные усы и бородка были аккуратно подстрижены. На молодом бледно-коричневом лице горбился орлиный нос, он придавал танзиру сходство со стервятником. Красно-коричневые глаза хитро щурились. Аладар был доволен собой.

— Песчаный Тигр, не так ли? — одна рука гладила бородку, блестевшую от сладко пахнущего масла. Танзир был привлекательным человеком, если вам нравился мед.

— Я всегда хотел услышать на что похоже его рычание.

— Подойди поближе. Ты услышишь его рычание и почувствуешь клыки.

Аладар засмеялся. У него был теплый мягкий баритон.

— Не стоит. У меня есть недостатки, но глупость к ним не относится. Я постою здесь, спасибо, пока на Песчаного Тигра не накинут сеть и не вырвут его клыки, — Аладар посмотрел на Разящего. — Но я тебе благодарен. Ты дал мне хорошую идею на свой счет.

Я нахмурился.

— Я? Я ничего не давал тебе, работорговец.

— Зато я взял, — Аладар поиграл словами. — Я найду для тебя дело. А женщина… — он взглянул на Дел. — Ты сказал, что не продашь ее, и я решил, что единственный способ получить Северянку это украсть ее у тебя. Но потом… У рабов не может быть собственности, верно? И уж конечно они не могут иметь собственных рабов.

Не считая Адарада и Хоната (ни тот, ни другой не смахивал на бойца), передо мной стояли шесть человек. Не все еще было потеряно если учесть, что рядом была Дел. Ее шею сжимало железо, но руки были свободными.

— Хочешь узнать, что я сделаю с тобой? — Аладар снова погладил бородку. Блеск алмазов на пальцах отражался в темных глазах. — Я очень богатый человек и хочу стать еще богаче. У меня есть шахты, где добывают золото, и рабы, и я торгую и тем, и другим. Они одинаково важны для меня. А как иначе найти силу для работы в шахтах? — он улыбнулся. — С такими мышцами, друг танцор меча, ты будешь выполнять норму троих.

Во рту у меня пересохло. Сама мысль о возвращении в рабство так испугала меня, что мне захотелось зареветь и бездумно рвануться вперед, к свободе. Но еще больше меня испугало другое.

— Она не рабыня, — четко выговорил я. — Она свободная женщина.

Брови Аладара поднялись до бронзового тюрбана, скрепленного сияющим гранатом.

— Тогда почему на ней ошейник? И почему ты пришел ко мне как работорговец?

Я облизнул губы.

— Это долгая история. Но ты не можешь взять ее себе. Она не рабыня.

— Уже рабыня, — улыбнулся он, — и ты раб.

Я вытащил из-за пояса нож Дел и передал ей. Теперь можно было пригласить охрану Аладара побеседовать с нами.

— С вами? — удивился Аладар. — Посмотри на женщину, танцор меча… она выпила вино, предназначенное для тебя.

Я обернулся: Дел шаталась, нож выскальзывал из ослабевших рук.

— Тигр…

Она потеряла сознание, прежде чем упала на пол. Я поймал ее за руку и осторожно положил на ковер… а когда выпрямился, острие Разящего вошло в горло ближайшего охранника.

— Еще пятеро. Ты с ними не справишься, — отметил Аладар.

— Позови еще, — предложил я, — тогда мы будем драться на равных.

Аладар приложил к губам длинный отполированный ноготь.

— Я всегда мечтал посмотреть на твой танец.

— Возьми меч, — посоветовал я. — Потанцуй со мной сам, Аладар.

— Боюсь, я вынужден отказаться, — в его голосе прозвучало искреннее сожаление. — У меня сегодня еще множество других дел, и к тому же я не терплю вида собственной крови, — жестом он отпустил Хоната. — Печально, что придется вырвать зубы и клыки Песчаному Тигру, но мои рабы не должны тратить драгоценное время на размышления о восстании. Ты можешь не волноваться, Тигр, я не пропущу твой последний танец. Я буду наблюдать из тайной ниши, в которой я был все то время, пока ты вел переговоры с Хонатом.

Он ушел. За ним последовал Хонат. Я остался один с бесчувственной Дел и вооруженными, фанатически преданными хозяину охранниками.

— Ну давайте, — радушно предложил я, загоняя поглубже липкий страх. — Потанцуйте с Песчаным Тигром.

Сначала они танцевали. Один за другим. Это было состязание на быстроту, силу, мастерство и стратегию, и каждый из людей Аладара сносно владел мечом. Потом, когда двое упали под ударами Разящего, остальные поняли, что я убиваю их. Но просто танцую, а убиваю, и это их взбесило. Я услышал разъяренный крик Аладара откуда-то из-за стены, и охранники надвинулись на меня одновременно.

Я прислонился к стене, чтобы они не зашли со спины. Такое положение оставляло меня открытым с трех сторон, и мы с Разящим приступили к работе. Я рубил острую стальную завесу, которая снова и снова надвигалась на меня, потом я разрезал пару рук и продолжил танец, стараясь не тратить впустую ни одного удара. Я уже понял, что они не хотели меня убивать, они старались только утомить. Обидно драться, если для тебя это схватка до смерти, а противники собираются захватить тебя живым.

Плечо болело. Разящий еще летал, скользя по клинкам, рукам и ребрам, но я был единственной целью для четырех мужчин, а мне трудно было сосредоточиться на одном человеке, когда нужно было отбиваться от остальных. Я хотел выругаться, но не рискнул тратить дыхание по пустякам. Ставкой на кону была моя жизнь (или свобода, что впрочем одно и тоже).

Что-то заскрипело за моей спиной. Я почувствовал, как зашевелилась материя, и появившаяся из-за драпировок рука схватила меня за горло.

Аладар. Аладар в проклятой тайной нише.

Одной рукой я продолжал драться Разящим, другой потянулся за оставшимся у пояса ножом. Пальцы Аладара сомкнулись на моем горле.

Его люди отступили. Зачем им было лезть в драку, если хозяин решил все сделать сам?

Перед глазами сгустился красный туман. Я видел перед собой четыре пары глаз и позади них на ковре безвольное тело. Выхватив нож, я попытался наугад вонзить его за спину, но один из людей Аладара очнулся, заметив угрозу своему хозяину, и скользнул своим клинком по костяшкам моих пальцев.

Нож зазвенел, падая на пол. За ним последовал Разящий. Я всем телом откинулся назад, пытаясь зажать обеими руками голову Аладара — моя затея удалась только наполовину: я сумел схватить тюрбан.

Он выскользнул из моих рук и упал на пол, рассыпавшись на полоски дорогой ткани.

К сожалению Аладар остался на ногах.

Один из его людей заволновался — может он понял, что его хозяину не так легко было справиться со мной, как показалось на первый взгляд, но какой бы ни была причина, он сжал большой кулак и всадил его мне под ребра, чем очень удачно вышиб из меня последнее дыхание.

После такой обработки Аладару уже не составило труда придушить меня, и проваливаясь в темноту, я услышал как он выругался.

— Двойной вес, — прохрипел он. — У него не должно быть и шанса удрать по пути на шахту.

Жаль, что все это не было сном.