Глава 10

Она выпила целый пузырек каких-то таблеток. Нарядилась в пенящуюся кружевами розовую ночную рубашку, тщательно накрасилась и причесалась, а затем улеглась в красивой позе на кровати среди целого моря хорошеньких подушечек в обнимку с лилово-розовым плюшевым мишкой. Ее можно было принять за спящую, если бы не открытые, уставившиеся в одну точку глаза, уже затуманенные смертью.

Рядом с ее рукой лежала записка — одна-единственная строчка, написанная витиеватым почерком на листке дешевой розовой бумаги: «Без него нет света, нет жизни».

Пустой пузырек из-под таблеток стоял на ночном столике рядом с недопитым стаканом тепловатой воды и одиноким розовым бутоном, с которого были сострижены все шипы.

Оглядев комнату, Ева решила, что роза очень точно вписывается в обстановку. Бело-розовые занавески в оборочку, фантастические луговые пейзажи в рамочках на стенах… Комната была аккуратная, кокетливо-женственная. Порядок нарушали только бумажные носовые платки, разбросанные белыми, как снег, комочками на полу у постели, контейнер с растаявшими остатками мороженого под названием «Греховный шоколад» и недопитая бутылка белого вина.

— На что это похоже? — спросила Ева у Пибоди.

— Похоже, она закатила целую поминальную оргию по себе самой. Вино и мороженое для утешения — и море слез. Должно быть, решила выпить, чтобы набраться храбрости и проглотить таблетки. Она была молодая, глупая и увлекалась театром. Вот и покончила с собой из-за никчемного слизняка.

— Да, все так и выглядит. Где она достала таблетки?

Пибоди со всех сторон осмотрела темно-зеленый пластиковый пузырек без этикетки.

— Это не аптечный пузырек. Черный рынок.

— По-твоему, она из тех, кто имеет связи на черном рынке?

— Нет. — Пибоди нахмурилась и более пристально присмотрелась к телу. — Нет, но некоторые маргинальные толкачи работают в студенческих и артистических кругах. Она вращалась и в тех, и в других.

— Это верно. Что ж, вероятность не исключена. Тем более что ей пришлось действовать быстро. Из нашей краткой встречи я вынесла впечатление, что она весьма импульсивна. И все же…

Ева обошла комнату, заглянула в маленькую ванную, осмотрела небогатую гостиную и крохотную встроенную кухню. Масса безделушек, опять репродукции романтических пейзажей на стенах. В маленькой раковине на кухне не было посуды, нигде не валялись разбросанные предметы одежды. И бумажные носовые платки лежали только в спальне.

«Кругом ни пылинки», — убедилась Ева, проведя пальцем, обработанным защитной эмульсией, по поверхности стола.

— Уж больно тут чисто, — заметила она. — Странно, что женщина, так глубоко погруженная в свое горе, решила навести блеск перед самоубийством.

— А может, она всегда была аккуратисткой?

— Может быть, — согласилась Ева.

— Прибралась, накрасилась, причесалась, — продолжала Пибоди. — Бывают такие люди. Вот взять, к примеру, мою двоюродную бабушку. У нее пунктик: убирает постель, как только встает утром. А знаете почему? Чтобы, если она вдруг навернется и отдаст концы, никто не подумал, что она была неряхой и плохой хозяйкой. Всякое на свете случается!

— Ну ладно, предположим, она достает таблетки и покупает себе нераспустившийся розовый бутон. Потом возвращается домой, устраивает генеральную уборку, наводит марафет. Садится на кровать, плачет, ест мороженое, пьет вино. Пишет записку, потом глотает таблетки, ложится на постель и умирает. Все могло быть именно так.

Пибоди с шумом выдохнула.

— Но вы так не думаете? И у меня тоже такое чувство, что я упускаю нечто очевидное.

— Очевидно здесь только одно: девушка двадцати одного года от роду умерла. И по первому впечатлению это выглядит как самое натуральное, вызванное горем самоубийство.

— Биссел и Кейд тоже выглядели очень натурально — самое обычное, вызванное приступом бешеной ревности двойное убийство.

— Браво, Пибоди! — Ева сунула большие пальцы в карманы брюк. — Продолжай в том же духе.

— Пока продолжать нечего. Если это тоже дело рук ОБР или террористов, какой у них мог быть мотив?

— Она знала Биссела, была его любовницей.

— Да, но она же была совсем еще девчонкой. Если она знала что-то существенное о работе Биссела, о «Красном коде», вообще о чем-то секретном, я проглочу свой новенький блестящий жетон детектива!

— Я готова согласиться, но кто-то другой мог думать иначе. А может, это просто «генеральная уборка»? Обрезают все концы? Мне ясно одно: раз между нею и Бисселом есть связь, мы не будем рассматривать это как вызванное горем самоубийство. Начнем с тела, а потом разберем эту квартирку на части. Как зовут женщину, которая нашла тело?

Дина Хорнбок, соседка из квартиры напротив.

— Проверь ее. Я ее допрошу, но сначала мне бы хотелось узнать о ней все. Приставь к ней патрульного. Пусть держит ее в квартире и глаз с нее не спускает.

— Есть.

— Свяжись с экспертами и с Морсом. Пусть Морс лично поработает над Хлоей. А «чистильщики» пусть разберут эту квартирку на атомы.

Пибоди задержалась в дверях.

— Вы действительно не верите, что она сама покончила с собой?

— Если покончила, я проглочу свой далеко не новенький и не блестящий жетон лейтенанта. За работу, Пибоди!

Следов борьбы не было — Никаких признаков повреждений на теле, которые указывали бы на применение силы. Впрочем, Ева ничего такого и не ждала. Хлоя умерла вскоре после трех часов ночи. Тихо, безболезненно. Бессмысленно…

Телефон был отключен вскоре после полуночи. Подключив его снова, Ева обнаружила, что последний разговор состоялся около девяти вечера. Звонила как раз Дина Хорнбок, соседка из квартиры напротив: выражала сочувствие. С обеих сторон было пролито много слез.

— Я зайду, — сказала Дина. — Ты не должна быть одна в такое время.

Хлоя со слезами рассыпалась в благодарностях, и на этом разговор был окончен.

Но вот компьютер не загружался, и Ева готова была дать голову на отсечение, что он инфицирован. Но что именно на персональном компьютере юной студентки могло так взволновать ОБР или компьютерных террористов?..

Когда все, что можно было сделать в спальне, было сделано, Ева перешла в гостиную, где Пибоди работала с «чистильщиками».

— Ну, что ты выяснила о Дине Хорнбок?

— Студентка, одинокая, двадцать один год. Специализируется по театральному делу: сценическое оформление. Уже успела накопить довольно солидный трудовой стаж: я читала ее послужной список. По этому адресу живет год. До этого жила в студенческом общежитии театрального института в Сохо, а еще раньше — с матерью и отчимом в Сент-Поле. Имеется младший брат. Криминального досье нет, единственное правонарушение — косячок, выкуренный на школьной спортплощадке, когда ей было восемнадцать. За квартиру платит вовремя: я поговорила с домохозяином.

— Отлично.

— Маккой тоже вовремя платила за квартиру, хотя была у нее привычка платить в самый последний момент перед выпиской штрафа. Она заплатила вчера, электронным переводом, в шестнадцать тридцать три.

— Правда? Как это мило — заплатить за квартиру, когда собираешься покончить с собой. Ладно, послушаем, что скажет ее подружка.

Дина Хорнбок была потрясена, но владела собой. Это была красивая тоненькая чернокожая девушка с маленькой татуировкой в виде двух красных крылышек на левом виске. Она сидела в кресле, обтянутом красным бархатом, и беспрерывно пила воду из бутылки.

— Мисс Хорнбок, я лейтенант Даллас, а это детектив Пибоди. Мы должны задать вам несколько вопросов.

— Да-да, конечно. Честное слово, я хочу помочь.

Я не знала, что делать. Я просто не знала, что делать! Выбежала из квартиры и начала кричать, чтобы кто-нибудь вызвал полицию. Кто-то ее вызвал, как я понимаю. А я села прямо в коридоре, да так и просидела, пока не пришли полицейские.

— Как вы попали в квартиру Хлои?

— О, у меня есть ключ. Мы с ней давно уже обменялись ключами — то и дело забегали друг к другу. Отдать его вам? Ключ?

— Буду вам признательна. Мы его заберем перед уходом. А теперь расскажите нам, что произошло.

— Хорошо. — Дина глубоко вдохнула и потерла лицо руками. — Хорошо. Я вернулась после занятий и решила заглянуть к ней, проверить, как у нее дела. Она была так расстроена из-за смерти Блэра. Она была просто сражена, понимаете? — Дина судорожно перевела дух. — Когда мы расстались с ней вчера вечером, я обещала зайти сегодня после занятий. Вот я и не стала звонить, не стала стучать, прямо вошла. Вошла и объявила, что я здесь.

— Дверь была заперта?

— Да. Она не ответила, и я прошла прямо в спальню. Хотела уговорить ее пойти погулять или хотя бы посидеть у меня. Подбодрить ее… Господи, как тяжело об этом говорить! Я как будто вижу все заново.

— Я понимаю.

— Я вошла. Увидела ее на постели. Сначала я ничего не поняла, просто не подумала… Говорю: «Да брось, Хло, пошли!» Да, я сказала что-то в этом роде. — Голос у Дины задрожал. — Господи, я сказала: «Да брось, Хло, пошли!», да еще с такой досадой. Мне кажется, это потому, что все выглядело так театрально… прямо как на сцене. Меня даже зло взяло. Я подошла прямо к постели. И тут…

— Не спешите, — посоветовала Ева, когда Дина принялась жадно глотать воду из бутылки.

— Ее глаза были открыты. Они глядели прямо на меня, а я все еще ничего не понимала. Мозг как будто отключился. Я уже раньше видела умершего человека… Мою прабабушку. — Дина утерла слезу кулачком. — Она какое-то время жила с нами и умерла во сне. Утром я ее нашла. То есть… я хочу сказать, мне уже приходилось видеть мертвых. Но когда они молоды и ты этого не ждешь, это совсем другое дело.

«Да, это совсем другое дело, — подумала Ева. — Одинаковых смертей не бывает».

— Вы трогали ее? Или что-нибудь еще? — спросила она вслух.

— Мне кажется, я тронула ее за плечо. Или за руку. Да, я протянула руку и дотронулась до нее. Я не понимала… У меня в голове не укладывалось, что она мертвая. Но она была холодная. Боже, у нее кожа была холодная! И тут я поняла. Вот тогда я и выбежала и стала кричать.

— А потом вы сели на пол в коридоре и просидели до прихода офицера Нэлли?

— Да.

— Кто-нибудь еще заходил в квартиру до прихода полиции?

— Нет. Я сидела прямо у нее под дверью и плакала. Некоторые жильцы выходили из квартир и спрашивали, что случилось. А я говорила: «Хлоя умерла, она убила себя».

— Понятно. Значит, вы разговаривали с ней вчера?

— Я позвонила, когда вернулась домой. Вернулась я поздно, работала над постановкой в Уэст-Сайде. Я знала, что ей тяжело. Мы поговорили по телефону, потом я зашла к ней. Посидела с ней немного… просто за компанию. Я оставалась с ней примерно до одиннадцати. Мне наутро надо было на лекцию, а она сказала, что ляжет спать. «Забудусь сном», — вот как она сказала. Она часто говорила такие вещи, мне и в голову не пришло… — Дина схватила Еву за руку. — Офицер Даллас, я ни за что на свете не оставила бы ее одну, если бы поняла, что она имеет в виду! Я бы ей не позволила это сделать!

— Это не ваша вина. Вы были хорошей подругой. — Заглянув в лицо Дины, Ева поняла, что она убита горем, и не стала указывать ей на ошибку. — А как вам показалась квартира?

— Простите?

— В каком виде была квартира вчера вечером, когда вы уходили?

— О, все было на месте. Хлоя вообще любила порядок. Ну, правда, салфетки были всюду накиданы. Она много плакала и роняла их по всей квартире.

— Вы что-нибудь ели или пили?

— Выпили немного вина. Я принесла бутылку, и мы ее опустошили примерно наполовину.

— Мороженое?

— Мороженое? Нет, я об этом не подумала. А жаль, это было бы как раз то, что нужно.

— Вы вымыли бокалы?

— Бокалы? Нет, я… У меня был трудный день, я устала, а она чуть все глаза не выплакала. Мы просто оставили все в гостиной.

— Не в спальне?

— Нет, мы посидели пару часиков на полу в гостиной. Может, если бы я осталась с ней на ночь…

— Я прошу вас внимательно взглянуть на эту записку. — Ева извлекла розовый листок, уже упакованный и запечатанный в прозрачный пластик. — Это почерк Хлои?

— Да. В этом вся Хлоя — у нее все было напоказ. Но она не права. Была жизнь и без него. Жизнь всегда есть. Господи, да как можно так рассуждать? Что она себе навыдумывала?!

— Вы были знакомы с Блэром Бисселом?

— Нет. — Дина достала скомканную бумажную салфетку и высморкалась. — Она о нем не распространялась. Я о нем вообще ничего не знала. Нет, знала, что у нее кто-то есть, я даже знала, что этот «кто-то» женат, но она не называла его по имени и вообще ничего не рассказывала. «Дала обет», — так она говорила. Торжественный обет. Это так на нее похоже: «Я дала торжественный обет!» Она чувствовала, что я не разделяю ее восторгов, вот и старалась помалкивать. Я не знала даже, что она подрабатывает на полставки в его галерее. Узнала только потом, когда все было уже кончено. После того, как жена его убила. Хлоя мне все рассказала только вчера вечером.

— Значит, сюда он никогда не приходил?

— Нет, почему же? Приходил. По крайней мере мне так кажется. Мы с Хлоей разработали такой сигнал. Если у кого-то из нас были гости — ну, вы меня понимаете, — мы вешали на ручку двери розовую ленточку. Это она придумала. Насколько мне известно, последние несколько месяцев она ни с кем не встречалась, кроме своего «художника». Я бы знала, если бы у нее был кто-то еще. Розовая ленточка появлялась на ручке двери примерно раз в неделю.

— У нее была привычка выключать телефон, когда она принимала гостя?

— О, да! Опять-таки, в этом вся Хлоя. Она хотела, чтобы ничто из внешнего мира не нарушало атмосферу.

— После того как вы оставили ее вчера вечером, вы что-нибудь слышали?

— Я сразу легла спать. Я же выпила вина, выдержала такую эмоциональную сцену… Я просто с ног падала. Не слыхала ни звука, пока будильник не поднял меня с постели в шесть тридцать сегодня утром.

— Когда вы ушли на лекции?

— В четверть восьмого. Примерно.

— Что-нибудь видели перед уходом?

— Нет, ничего. Я думала забежать, взглянуть, как там Хлоя, но решила, что она, наверное… — Опять в голосе Дины зазвучали слезы. — Я думала, она спит…

Я и без того уже опаздывала, вот и пошла прямо на лекции.

— Я понимаю, как вам тяжело, и ценю ваше сотрудничество со следствием. — Ева начала подниматься, но снова села, словно что-то вспомнив в последнюю минуту. — Ах да, я хотела вас спросить. У Хлои в гостиной есть фотография — она смеется в объектив, и на шее у нее такое сердечко на цепочке. Прелестная вещица. Она часто его носила?

— Медальон? По-моему, этот ее художник подарил его ей пару месяцев назад. Она его никогда не снимала. Она была ужасно сентиментальна.

— На ней не было медальона, — сказала Пибоди, когда они вернулись в квартиру Хлои.

— Не было.

— И в квартире медальон не обнаружен.

— Верно.

— Значит, теоретически тот, кто ее убил или толкнул на самоубийство, забрал медальон с собой.

Ева пожала плечами.

— Во всяком случае, его действительно нет на месте. Люди часто прячут в медальоны какие-нибудь дорогие их сердцу предметы.

— Точно. Портреты, пряди волос, образцы ДНК…

— Если медальон ей подарил Биссел, думаю, там было спрятано нечто большее, чем романтический сувенир.

— Означает ли это, что мне придется проглотить мой новенький блестящий жетон детектива?

Ева покачала головой:

— Если там что-то и было, это еще не значит, что она была в курсе. Но я держу пари: из-за этого она умерла. И еще из-за того, что было на ее компьютере.

Обдумав эти слова, Пибоди оглядела гостиную.

— Она тут прибралась. А если не она, то кто-то другой. Но я не представляю, зачем постороннему мыть бокал за соседкой или прибираться в гостиной. А если это сделала сама хозяйка, значит, у нее была причина. Ждала кого-то? Может, ей кто-то позвонил? Но на аппарате ничего не зафиксировано.

— А может, кто-то послал ей сообщение по электронной почте? Компьютер-то вырублен.

— Значит, мы позовем кого-нибудь из колдунов ОЭС покопаться в кишках этого компьютера.

— Я свяжусь с ними.

— Лейтенант, давайте свяжемся с ними и одновременно сами заправимся чем-нибудь питательным. Вы же не получили своей шоколадной дозы.

— Не напоминай! — Даже не глядя, Ева знала, что Пибоди обиженно надувает губы. — Ну хорошо, мы где-нибудь перекусим. Мне все равно надо кое-что обдумать.

Ева и сама не могла бы сказать, что толкнуло ее в «Голубую белку» в поисках чего-то похожего на пищу. Стоило бросить взгляд в меню, чтобы понять, что едой тут и не пахнет. Вероятно, ее охватила ностальгия по прежней жизни, когда она просиживала вечера за одним из этих липких, тускло освещенных столов, а Мэвис плясала на сцене перед толпой, пронзительно выкрикивая слова песен.

«А может быть, — сказала себе Ева, изучая поданный ей соевый гамбургер, — во мне проснулась жажда саморазрушения».

— И зачем только мы сюда притащились? — пробормотала она, но все-таки откусила кусочек. — Тут все ненатуральное.

— Вы просто избаловались. — Пибоди уписывала за обе щеки закрытый сандвич с цыпленком, заедая его вегетарианскими чипсами. — Парная говядина, натуральный кофе, яйца прямо из-под кур и все такое.

Ева нахмурилась и откусила еще кусочек. Теперь она поняла, почему ее потянуло в «Белку». Она хотела доказать себе, что вовсе не избаловалась. «И можно сказать, эксперимент удался, — думала Ева. — Ведь ем же я эту загадочную субстанцию, выдающую себя за заменитель мяса; значит, я не избалована. Просто человек тянется к чему-то привычному, вот и все. В доме Рорка ничего не подают, кроме натуральных продуктов, вот я и привыкла».

И действительно, качественная пища стала для нее таким же повседневным предметом обихода, как стул или картина на стене, в которую она никогда особенно не вглядывалась. Потому что это повторялось изо дня в день. Изо дня в день…

Внезапно Еву осенило, и она выхватила рацию.

— Финн! Я хочу, чтобы ты захватил с собой гражданского эксперта с его волшебными пальчиками и немедленно отправился в Квинс. Вы ведь пока не нашли в доме «глаза» и «уши», верно?

— Я послал пару ребят провести новую чистку.

— Отзови их, а сам отправляйся туда вместе с Рорком. Скульптуры, Финн! Рива и не вспомнила бы об этих скульптурах. Она не стала бы их проверять: ведь это были его работы. Она их не замечала, потому что они были повсюду, черт бы их драл: и в доме, и во дворе. Разбери их на запчасти!

— Отлично, отлично. Размяться мне не помешает.

— Пусть Рорк поговорит с Ривой. Пусть спросит, было ли в доме такое место, помимо ее кабинета, где она делала какую-то работу. Или разговаривала с кем-то о своей работе. Когда определишь такие места, обрати внимание на стоящие поблизости произведения искусства — если их можно так назвать.

— Я понял. Оставлю Макнаба на дежурстве. Парень молод, пусть попотеет. Дело — безнадега, но ничего, он выживет. Ева спрятала рацию.

— Доедай, — скомандовала она, кивнув на тарелку Пибоди. — Мы возвращаемся в «Утюг». Разберем по винтикам последний неоконченный шедевр Биссела.

— Вы все это придумали, потому что я сказала, что вы избаловались?

— Никогда не знаешь, какое случайное слово вдруг даст тебе зацепку. И вот еще о чем я подумала: в квартире Хлои не было ни одной работы Биссела. Ты не думаешь, что уж она-то должна была бы выцыганить что-нибудь для себя? Хоть какой-нибудь пустячок, безделушку? Она влюблена в него, работает в его галерее, спит с ним, но в доме у нее нет ни единого образца его гения!

— Можно предположить, что они были, но отправились вслед за ее медальоном.

— Свяжемся по пути с Диной и посмотрим.

Ева стояла в мастерской Биссела, широко расставив ноги и уперев руки в бока, и изучала сложные переплетения и сплавы металлов, образующих скульптурные композиции.

— Ну ладно, тут я промахнулась. Разобрать их на части без специального оборудования невозможно. Инструменты у нас тут есть, но вот как ими пользоваться — это другой вопрос.

— Я знаю, как пользоваться некоторыми из них. Ева тяжело вздохнула и обошла кругом самую высокую скульптурную группу.

— Все дело в том, что, если мы разрежем их автогеном, или расплавим, или взорвем к чертовой матери, мы тем самым повредим или уничтожим устройства. Конечно, если они там есть. Нам нужны парни из ОЭС или один из их хитрых сканеров, чтобы это проверить.

— Но ведь «чистильщики» все проверяли.

— Держу пари, стандартной проверкой их не выявить. И даже более глубокой проверкой. Тут нужно особое шпионское оборудование. Судя по всему, этот парень продавал свои железки по всему миру. Они стоят в корпорациях, в частных домах, даже в государственных учреждениях.

— И если они начинены «жучками», это Довольно ловкий способ добывать разведданные.

— Угу. — Ева продолжала изучать скульптурную группу. — Ну как в ОБР могли упустить такой талант? По-моему, все логично. Все вписывается в общую картину. Держу пари, они с удовольствием поместили бы такой кусок металлолома в одной из компаний Рорка. Вся беда в том, что ему не нравился металлолом, и даже Рива не могла на него повлиять. Впрочем, это не имело значения: ведь они засадили «жучок» прямо в нее!

— Может, у меня паранойя, но вам не кажется, что за нами прямо сейчас кто-то следит?

— Может быть.

На случай скрытого наблюдения Ева растянула рот в широкой ухмылке. К чертям конспирацию, секретность, режим звукоизоляции! Она надеялась, что за ней следят. Пора было переходить к рукопашной.

— Если за нами следят, я с удовольствием скажу им пару слов. Хватит играть в прятки! Пусть выходят и играют открыто. Правда, я подозреваю, что они не только убийцы и грязные любители подглядывать — они еще и жалкие трусы. Я прикажу вскрыть все эти консервные банки, так что пусть любуются на меня, пока у них еще есть такая возможность. — Ева вызвала лифт и вошла в кабину. — Пибоди, мне не нравится, что Картер Биссел до сих пор где-то шляется. Я хочу, чтобы его нашли.

— Я дам местным властям пинка.

— Непременно. Причем лично.

— Что?

— Слетай туда. Поговори с местной полицией, расспроси партнера, расспроси всех, кто его знал. Надо разузнать про братца все, что можно. Фелисити неспроста его навещала. Я хочу знать, зачем она к нему ездила.

— На Ямайку? — Голос Пибоди поднялся на три октавы. — Я лечу на Ямайку?!

— Одной из нас придется остаться здесь. Думаю, за двое суток ты управишься. Но учти: я тебя не затем посылаю, чтобы ты бегала голышом по линии прибоя.

— А можно мне хоть часок побегать по линии прибоя в купальном костюме?

Еве пришлось напрячь всю свою волю, чтобы удержаться от улыбки.

— Слышать об этом не желаю! Тем более что я посылаю с тобой Макнаба.

— О боже! Не будите меня, мне снится прекрасный сон!

Ева все-таки не удержалась: ее губы дрогнули в улыбке.

— Можете улетать, как только Фини его подменит. Только помни: это не отпуск на тропическом острове.

— Безусловно, нет. Но можно мне хоть разок выпить из кокосовой скорлупы? Для конспирации, лейтенант. Я же буду беседовать с владельцем полинезийского бара…

— Ради бога. Но не забывай, что за тобой будут следить. — При этих словах Евы лицо Пибоди вытянулось, ее улыбка угасла. — Те, кто в ответе за все это, будут знать, когда ты сядешь в самолет, когда ты с него сойдешь. Они будут знать, в каком отеле ты остановилась, что ты ешь на обед, что пьешь из кокосовой скорлупы. Помни об этом и будь начеку.

— Вы посылаете со мной Макнаба, чтобы он прикрывал мою задницу!

— Будете прикрывать зады друг другу. Не думаю, что на вас наедут, но ведь я не ожидала, что кто-то наедет на Хлою Маккой.

— Никто не мог этого предвидеть, Даллас.

— Всегда надо быть готовой ко всему, — заявила Ева. Выйдя в вестибюль, она опечатала лифт. — Если бы я вовремя об этом подумала, она была бы жива.

Ева отправила Пибоди собираться, а сама поехала в морг. Когда она вошла, Морс как раз натягивал свои боевые доспехи. У него был красивый золотистый загар; с косички, заплетенной на виске, свисали три цветных шарика. Ева вспомнила, что он только что вернулся из отпуска.

— Рада видеть тебя снова в окопах, — сказала она.

— Вот теперь я чувствую, что вернулся. Все ждал: когда же меня навестит мой любимый убойный коп? Ты прислала мне три трупа за три дня. Я бы сказал, это рекорд даже для тебя.

— Давай поговорим о последнем.

— Я до нее еще не добрался. Я ведь тоже не железный. Почему ты прислала эту юную бедняжку с пометкой «срочно»? — Он опустил глаза на Хлою. — Подозрительная смерть? Смерть всегда кажется мне подозрительной. Что тут у нас?.. Предполагаемое самоубийство?

— Да, но я на это не куплюсь.

Морс надел очки-микроскопы и склонился над телом. Ева ждала, пока он осматривал тело, проводил измерения, изучал данные приборов и изображение на мониторе.

— Ни следа насилия. Ни уколов, ни кровоподтеков. Записка написана ее рукой?

— Насколько мне известно, да.

— И она была в квартире одна? В своей постели?

— Да. Записи наблюдения показывают, что никто, кроме жильцов, не входил в дом. На этажах наблюдения нет.

— Ладно, я ее вскрою, а уж там будь что будет. Может, скажешь мне, что ты ищешь?

— Я хочу знать, что она приняла. Или что ей дали. Количество, мощность, время. И мне это нужно как можно скорее.

— Ну, это я могу.

— А как насчет токсикологии по первых двум — Бисселу и Кейд?

— Минутку… — Морс подошел к своему компьютеру, вызвал базу данных и выбрал файл. — Результаты только что поступили. Похоже, они позволили себе несколько глотков шампанского… французского, отличной марки. Последний прием пищи — за три часа до смерти. Роскошный ужин. Икра, копченая лососина, сыр бри, клубника. В организме женщины следов химикалий и других запрещенных стимуляторов не обнаружено. Мужчина слегка заправился «Экзотикой».

— Они занимались сексом?

— Безусловно. По крайней мере они умерли счастливыми и довольными.

— Орудие убийства идентифицировано?

— Да. Кухонный нож с зазубренным лезвием. Тот, что найден на месте, соответствует нанесенным ранам.

— Колотым и резаным?

— Именно в таком порядке, — согласился Морс. — Оборонительные ранения отсутствуют. Под ногтями женщины найдены частицы кожи, но это кожа второй жертвы. Заключение: царапины, весьма поверхностные, нанесены в порыве страсти. Они занимались сексом и, судя по следам от парализатора, исполняли номер на бис, когда были обездвижены. Кто-то был на них жутко зол.

— На самом деле это только видимость. — Ева взглянула на обнаженное, белое и холодное тело Хлои, лежащее на цинковом столе. — Многие скажут, что она легко отделалась.

— Но мы-то лучше знаем. Я ею займусь.

— Свяжись со мной, как только получишь результаты. Я буду дома. Да, и вот еще что, Морс: перекодируй файлы всех троих, хорошо? И не подпускай к ним никого, делай всю работу сам.

Его глаза за выпуклыми стеклами очков загорелись любопытством.

— Дело становится все интереснее.

— Да уж. И, пожалуйста, не пересылай результаты, когда закончишь. Я сама за ними заеду.

— Ну вот, теперь я заинтригован! Давай лучше я к тебе заеду. Угостишь меня чудесным вином из погребов Рорка и объяснишь, что к чему.

— Договорились.

Он выиграл немного времени и места для себя: вот что было важнее всего. Все шло не так, как он задумал, но он умел корректировать планы на ходу. Ведь с Хлоей Маккой он все придумал на ходу, и получилось отлично!

Только вот полиция на это не купилась, как и в прошлый раз. Но почему? Чушь какая-то. Полная бессмыслица. Он все так красиво упаковал, разве что бантиком не завязал! Какого еще рожна им надо?..

Струйка пота червячком поползла у него между лопаток. Он лихорадочно метался по прекрасно обставленным апартаментам, ставшим его убежищем и его тюрьмой. Они не могут связать его с убийствами, вот что главное. Остальное не имеет значения. Да, все остальное он исправит. Ему просто нужно еще немного времени.

Значит, все в порядке. Да, пока все в полном порядке. Он в безопасности. И он найдет выход.

Деньги у него есть. Мало, конечно, — слишком мало даже для текущих нужд, не говоря уж о том, сколько ему было обещано, но хватит, чтобы перевести дух.

И хотя ситуация норовила выйти из-под контроля и его это безумно злило, кое-что показалось ему невероятно волнующим. Захватывающим. Он стал звездой в своем собственном фильме, сюжет которого сам придумывал по ходу дела. Люди считали его пешкой в чужой игре. Так вот, он не был пешкой! Он вел свою игру!