ПРОЛОГ

Убить его было бы мало.

Ведь смерть — это конец, своего рода освобождение. Разумеется, он отправится в ад, в этом у нее сомнений не было, и там его душа будет обречена на вечные муки. Но это дело будущего. А пока пусть помучается на этом свете — да так, чтобы она могла на это посмотреть.

Лживый, двуличный сукин сын! Она хотела видеть, как он будет хныкать, молить о пощаде, пресмыкаться и ползать на брюхе, как и положено крысе из сточной канавы. Она хотела, чтобы кровь текла у него из ушей, чтобы он визжал, как девчонка. Она хотела завязать узлом его подлый член, и пусть он плачет и умоляет простить его. Не дождется, изменник!

Она хотела измолотить кулаками это красивое и гнусное лицо лжеца, превратить его в кровавое месиво. А уж потом — только потом! — пусть оскопленный и оставшийся без лица ублюдок сдохнет. Пусть корчится, пусть умрет самой медленной, самой мучительной смертью.

Никто, никто не смеет обманывать Риву Юинг!

Ей пришлось затормозить и поставить машину на аварийной полосе моста Квинсборо, чтобы отдышаться и хоть немного успокоиться: иначе она просто не справилась бы с управлением. Он посмел обмануть Риву Юинг. Она его любила, вышла за него замуж, доверяла ему безраздельно, и что же? Вот сейчас, в эту самую минуту, он занимается любовью с другой женщиной. Целует своим искусным лживым ртом, ласкает своими ловкими лживыми пальцами, доводит до исступления другую женщину!

И не просто какую-то там другую женщину, а ее подругу. Ближайшую подругу, которой она привыкла доверять, любила ее, рассчитывала на нее.

Все это не просто приводило Риву в ярость. Это было не просто больно — узнать, что ее муж завел роман с ее лучшей подругой прямо у нее под носом, а она и не заметила. Это было унизительно — собственным примером подтвердить справедливость поговорки: «Жена обо всем узнает последней». Она оказалась типичной обманутой женой, ни о чем не подозревающей блаженной идиоткой, слепо принимающей на веру любое слово изменника. Он говорил, что задержится на работе, или должен поужинать с коллегой, или отъехать из города на пару дней для получения нового заказа, а она верила.

«А самое обидное, — думала Рива, пока другие машины проносились мимо ее замершего на аварийной островке автомобиля, — что именно я, а не какая-нибудь простушка, так легко попалась на обман. Черт побери, я же эксперт по безопасности! Я пять лет проработала в Секретной службе и охраняла президента! Где же были мои глаза, уши, интуиция?»

Как это могло случиться, что Блэр чуть ли не каждый вечер возвращался домой от другой женщины, а она ничего не заподозрила?

«Потому что я любила его, — признала Рива. — Потому что я была счастлива, счастлива до безумия».

Она поверила в чудо, поверила, что такой человек, как Блэр — с его утонченными, изысканными вкусами, с его внешностью, наконец! — мог влюбиться в нее. Такой красивый, талантливый, блестящий! Свободный художник, элегантный представитель богемы с мягкими темными волосами и изумрудно-зелеными глазами. Теперь-то Рива понимала, что пошла ко дну в тот самый миг, когда впервые встретилась с ним взглядом, когда он послал ей эту свою убийственную улыбку. Через полгода они поженились и переехали в большой уединенный особняк в Квинсе.

Два года она отдавала ему всю себя целиком, каждую частичку своей души и тела. И все это время он водил ее за нос, как последнюю дурочку. Что ж, теперь он ей за все заплатит.

Рива стерла слезы со щек и глубоко вздохнула раздувая в душе гнев. Скоро Блэр Биссел узнает, какова она на самом деле!

Она вновь влилась в поток движения и погнала машину в северо-западную часть Манхзттена.

«Сука, ворующая чужих мужей» — только так Рива теперь мысленно называла свою бывшую подругу Фелисити Кейд — жила в очаровательном кирпичном особняке на северной окраине Центрального парка. Рива решительно выбросила из головы всякие воспоминания о том, как приятно проводила время в этом доме на званых обедах, импровизированных вечеринках, на знаменитых воскресных утренниках Фелисити, — и сосредоточилась на охранной системе.

Система была надежной. Фелисити коллекционировала предметы искусства и оберегала свою коллекцию, как пес с боем взятую сахарную косточку. Рива и познакомилась-то с ней три года назад как раз на этой почве именно она помогала проектировать и устанавливать в доме Фелисити систему охраны и сигнализации. Нужно было быть настоящим экспертом, чтобы проникнуть внутрь, или уж представителем элиты воровского мира, лучшим из лучших взломщиков.

Но когда женщина зарабатывает себе на жизнь — и весьма даже неплохо зарабатывает! — поисками уязвимых мест в охранных системах, лазейку она всегда найдет. Рива пришла не с пустыми руками. У нее были с собой два дистанционных пульта для декодирования и блокировки сигнализации, умещающийся на ладони мини-компьютер усиленной мощности, добытая незаконным путем универсальная полицейская отмычка, а также парализатор, который она намеревалась воткнуть прямо в яйца Блэру.

Что будет дальше, она еще не решила. Придется действовать по ситуации.

Рива вытащила из машины увесистую сумку с инструментами, сунула парализатор в задний карман брюк и решительным шагом направилась к парадному входу. Первый пульт она включила на ходу, зная, что после контакта с внешней панелью у нее будет всего тридцать секунд. На пульте замигали светодиоды. Сердце Ривы отчаянно колотилось, пока она отсчитывала время.

За три секунды до запланированного включения тревоги ей удалось просканировать первый код своим пультом. Рива перевела дух и бросила взгляд на темные окна.

— Не отвлекайтесь, делайте свое грязное дело, парочка слизней, — пробормотала она, включая второй пульт. — Мне тут понадобится еще несколько минут. А потом мы устроим настоящую вечеринку!

Внезапно за ее спиной раздался визг тормозов. Стремительно оглянувшись, она увидела такси у тротуара. Из машины вылезла смеющаяся подвыпившая парочка. Рива прижалась к двери, стараясь как можно глубже уйти в тень, и пустила в ход миниатюрную дрель, чтобы отвинтить боковую панель сканера ладони. К счастью, ее никто не заметил. С помощью тонкой как волос проволочки она подключила к панели свой мини-компьютер и шунтом обошла код. Пришлось выждать еще несколько секунд, пока механизм не сработал. Рива педантично привинтила панель на прежнее место, затем включила второй пульт для декодирования голосового устройства.

На это ушло больше времени — целых две минуту — но она ощутила покалывающие иголочки возбуждения, когда механизм включился и выдал последний голосовой ввод:

— Огюст Рембрандт.

Губы Ривы искривились в злорадной усмешке, когда голос ее лживой подруги прошептал пароль. Теперь ей оставалось лишь ввести скопированный цифровой код, а потом при помощи инструментов взломать последний, механический замок.

Рива проскользнула в дом, закрыла дверь и, повинуясь привычке, вновь включила сигнализацию. В доме было тихо, до нее доносился запах роз. Фели-сити всегда держала розы на столе в холле и меняла их еженедельно. Рядом с вазой неярким светом горела лампа, но Рива не нуждалась в свете. Она хорошо знала дорогу и, взяв парализатор на изготовку, решительно направилась к лестнице, ведущей на второй этаж. В спальню.

Добравшись до площадки, она увидела именно то, что требовалось, чтобы довести ее гнев до точки кипения: тонкую кожаную куртку Блэра, небрежно переброшенную через перила. Эту самую куртку она подарила ему на день рождения прошлой весной. Эту самую куртку он небрежным жестом перебросил через плечо нынешним утром, когда целовал свою любимую жену перед отъездом и говорил, как сильно ему будет ее не хватать, как он ненавидит даже кратковременные отлучки из города. И шутливо потерся носом о ее шею.

Рива поднесла куртку к лицу, почувствовала его запах, и этот запах вызвал в ее душе острый приступ боли, чуть было не заглушивший гнев.

Но она не могла позволить себе такую слабость. Рива снова вытащила из сумки мини-дрель и методично рассверлила кожаную куртку в клочья. Потом она швырнула то, что осталось от куртки, на пол и потоптала каблуком.

Теперь ее лицо полыхало яростью. Подходя к спальне, она заметила мелькающий за неплотно прикрытыми дверями свет. «Свечи», — догадалась Рива. Она даже различала запах каких-то пряных женских духов. И еще до нее доносились приглушенные звуки музыки — нечто классическое, как и розы, и ароматические свечки.

«Как все это похоже на Фелисити! — с яростью подумала Рива. — Все так женственно, так утонченно, так идеально». Сама она предпочла бы в качестве фона для своего эффектного появления что-нибудь более современное, сегодняшнее, грубовато-низменное. Например, музыкальные вопли Мэвис Фристоун, шокирующие некоторые чувствительные души.

А впрочем, все это не имеет значения. Эту мелодию нетрудно заглушить, вытеснить из сознания. В голове у Ривы звенела куда более громкая музыка: неистовая, яростная музыка негодования. Носком ноги она распахнула дверь пошире и проскользнула внутрь.

Ее взору предстали две фигуры, прильнувшие друг к другу под шелковым покрывалом с кружевной отделкой. «Уснули, — с горечью подумала Рива. — Согрелись, устроились поудобнее, насладившись сексом, и уснули».

Их скомканная одежда валялась рядом с кроватью. Судя по всему, им не терпелось начать. Рива смотрела на них, на второпях брошенную одежду, и ее сердце разрывалось на части. Усилием воли она отбросила переживания и подошла к кровати, крепко сжимая в руке парализатор.

— Подъем, куски дерьма!

С этими словами Рива сдернула шелковое с кружевом покрывало — и увидела кровь.

…О господи, сколько крови! Тела, простыни — все было залито кровью. У нее закружилась голова. В нос ей ударил запах смерти, смешивающийся с нежным ароматом роз и свечей. Ее замутило, она закашлялась и отшатнулась от кровати.

— Блэр! — крикнула Рива и бросилась вперед, набирая воздух в легкие для нового крика.

В следующее мгновение какая-то тень выскользнула из темноты. Краем глаза она уловила движение, краем сознания ощутила запах — резкий медицинский запах, сразу заполнивший ее горло и легкие. Рива повернулась, сама не зная, что собирается делать — бежать или бороться, — и поплыла по воде, в которую вдруг превратился воздух вокруг нее. Руки и ноги онемели секундой раньше, чем закатились глаза.

Она бессильно опустилась на пол рядом с мертвецами, которые ее предали.

Глава 1

Лейтенант Ева Даллас, один из лучших детективов нью-йоркской полиции, лежала голая на постели. Кровь шумела у нее в ушах, сердце стучало, как отбойный молоток, она никак не могла восстановить дыхание. Впрочем, кому нужен воздух, когда весь организм сотрясается, приходя в себя после фантастически прекрасного секса?

Под ней простерлось тело ее мужа — неподвижное, теплое и сильное. Потом одна из его волшебных рук поднялась, и он провел ладонью по ее позвоночнику — от затылка к пояснице.

— Если хочешь, чтобы я сдвинулась, — пробормотала Ева, — считай, тебе не повезло.

— Я как раз считаю, что мне очень даже повезло. Радушный прием в родном доме. Хотя отлучка была не такой уж долгой, меньше двух суток.

Ева улыбнулась в темноте. Она любила его голос с напевным ирландским акцентом.

— Я не спросила: ты заезжал на обратном пути в Ирландию повидаться с… — Ева запнулась, не в силах привыкнуть к мысли, что у Рорка есть семья, — с родственниками?

— Да, заезжал. Душевно провел несколько часов. — Он продолжал водить ладонью вверх-вниз по ее спине, пока глаза у нее не начали слипаться. — Странно, правда?

— Да, к этому надо привыкнуть.

— А как поживает новый детектив?

Ева уютно устроилась у него на груди, вспоминая свою бывшую помощницу, недавно получившую офицерское звание.

— Пибоди — молодец. Правда, еще не вошла в ритм. У нас тут была одна семейная разборка. Два брата не поделили унаследованную собственность. Выколотили друг из друга все дерьмо, а потом один возьми да и кувырнись вниз головой с лестницы. Так и сломал свою глупую шею. Ну, а второй братец попытался замаскировать семейную ссору под неудавшуюся кражу со взломом. Побросал все это барахло, что они не поделили, в одеяло, узлом увязал, стащил вниз к своей машине и затолкал в багажник. Как будто мы туда не заглянем!

Рорк тихонько рассмеялся, слушая ее рассказ. Ева легла рядом с ним и потянулась.

— Ну, словом, требовалось просто соединить пунктирной линией указанные точки. Я отдала это дело в ведение Пибоди, и она неплохо справилась. «Чистильщики» еще подбирали вещественные доказательства, а она уже отвела этого недоумка в кухню, села с ним, вся такая участливая, полная сочувствия — у нее есть подход в таких делах. Десяти минут не прошло, как она вытянула из него признание. Сошлись на непредумышленном.

— Да, она молодец.

— Это поможет ей обрести веру в себя. — Ева снова потянулась. — У нас с ней было такое лето, что еще пара «прогулок по лугу» вроде этой нам бы обеим не помешала.

— А почему бы тебе не взять отгул на несколько дней? Мы могли бы прогуляться по настоящему лугу.

— Дай мне пару недель. Надо еще поработать с Пибоди. Хочу быть уверена, что она освоилась, а уж потом пускать ее в свободное плавание.

— Договорились. Считай, что у нас свидание. Ах, да!.. Ты устроила мне такую горячую встречу… нет, я тебе благодарен, но у меня совершенно вылетело из головы.

Рорк встал с постели и включил ночник. В этом приглушенном свете Ева наблюдала, как он сходит с широкого возвышения, на котором стояла кровать, и направляется к креслу, где оставил дорожную сумку. Ей нравилось наблюдать за ним; Он двигался грациозно и бесшумно, как крупный хищник кошачьей породы.

«Интересно, это врожденная грация или он научился так двигаться, уворачиваясь от копов и шаря по карманам на улицах Дублина?» Как бы то ни было, эта ловкость сослужила ему добрую службу в юности — и после, когда он с беспримерным мужеством, упорством и каким-то гениальным плутовством создал свою империю.

Когда Рорк повернулся и Ева увидела его лицо в неярком свете, любовь захлестнула ее. Она задохнулась, не в силах поверить, что он принадлежит ей, что ей может принадлежать нечто столь прекрасное.

Он казался произведением искусства, созданным ворожбой некоего чародея. Точеные черты лица, щедрый, чувственный рот, глаза сумасшедшей кельтской синевы, от которых у нее перехватывало дыхание, когда она смотрела на него. И это прекрасное лицо представало в раме черного шелка. Ее пальцы сами собой тянулись коснуться его густых волос, достающих почти до плеч. Они были женаты больше года, но до сих пор бывали моменты, когда у нее замирало сердце при одном взгляде на него.

Рорк вернулся к постели, сел рядом с ней и привычным жестом погладил большим пальцем ямочку на ее подбородке.

— Дорогая Ева… ты тут притаилась в темноте, тихая, как мышка, а между тем я привез тебе подарок. — Он прижался губами к ее лбу.

Ева заморгала и инстинктивно подалась назад, бросив настороженный взгляд на узкую длинную коробку у него в руке. Эта привычная реакция на подарки вызвала у него улыбку.

— Он не кусается, — заверил ее Рорк.

— Тебя не было всего двое суток. Надо бы договориться, сколько должно пройти времени, чтобы можно было дарить подарки.

— Я начал тосковать по тебе уже через две минуты.

— Ты все это говоришь, просто чтобы меня задобрить.

— Тем не менее это правда. Открой коробку, Ева, и скажи: «Спасибо, Рорк».

Она мученически возвела глаза к потолку, но коробку открыла.

Это был браслет, что-то вроде манжеты с рисунком, выложенным крохотными бриллиантами, врезанными в золото. В середине помещался камень — поскольку он был кроваво-красным, Ева предположила, что это рубин, — величиной с ноготь большого пальца и гладкий на ощупь.

Даже на первый взгляд было видно, что браслет старинный. У нее такие вещи вызывали беспокойный трепет где-то под ложечкой.

— Рорк…

— Ты забыла, что надо сказать «спасибо».

— Рорк, — повторила Ева, — если ты сейчас скажешь, что он когда-то принадлежал итальянской графине или…

— Принцессе, — поправил он и застегнул браслет у нее на запястье. — Шестнадцатый век. Зато теперь он принадлежит королеве.

— Ой, я тебя умоляю!

— Ну ладно, тут я, пожалуй, немного переборщил. Но браслет тебе идет.

— Да его хоть на сучок нацепи, он и сучку пойдет.

Ева не увлекалась блестящими камешками, хотя муж осыпал ее драгоценностями при каждой возможности. Но в этом браслете было что-то такое… Она поднесла руку к лицу и повернула запястье так, что рубин и бриллианты засверкали, разбрасывая искры света.

— А вдруг я его потеряю или сломаю?

— Будет очень жаль. Но пока ты его еще не потеряла, мне нравится видеть его на тебе. Если тебе от этого станет хоть чуточку легче, могу сказать, что моя тетя точно так же смутилась, когда я подарил ей ожерелье.

— Ну еще бы! Она произвела на меня впечатление весьма разумной женщины.

Рорк схватил прядь ее волос и легонько дернул.

— Все женщины в моей жизни достаточно разумны, чтобы принимать от меня подарки и тем самым доставлять мне радость.

— Да, умеешь ты преподнести товар в надлежащей упаковке, — усмехнулась Ева, в глубине души она не могла не признать, что ей нравится, как мягко браслет скользит по ее коже. — Он очень красивый. Но я едва ли смогу носить его на работе.

— Я этого и не ждал. Но мне нравится, как он смотрится на тебе сейчас, когда нас ничто не отвлекает.

Этот блеск в его глазах был ей хорошо знаком, поэтому она грозно прищурилась, но дежурный протест по поводу того, что спать осталось всего пять часов, так и не сорвался с ее губ, прерванный телефонным звонком. Ева перевернулась, вскочила с постели и взглянула на аппарат.

— Это твоя линия. Одно хорошо: когда тебе звонят в два часа ночи, это не значит, что кто-то умер.

С этими словами она направилась в ванную, а когда вернулась, увидела, что Рорк встал с кровати и подошел к своему гардеробу.

— Кто это был?

— Каро.

Он произнес всего лишь имя своей секретарши, но что-то в его тоне заставило ее насторожиться.

— Тебе придется уйти? Прямо сейчас? В два часа ночи? А что случилось?

— Ева. — Рорк вытащил из шкафа рубашку, подходящую к брюкам, которые уже успел натянуть. — Можешь оказать мне услугу? Мне очень нужна твоя помощь.

«Он просит помощи не у жены, — догадалась Ева. — У своего копа».

— В чем дело?

— Одна из моих сотрудниц. — Рорк натянул рубашку, не сводя глаз с Евы. — Она попала в беду. У нее большие неприятности. Кое-кто все-таки умер, хотя звонили мне.

— Одна из твоих сотрудниц кого-то убила, Рорк?

— Нет. — Поскольку Ева так и не сдвинулась с места, он подошел к ее гардеробу и достал брюки и рубашку. — Она в панике, сознание спутанное. Каро говорит, что речь у нее бессвязная. На Риву это не похоже. Она работает в отделе разработки охранных систем. Главным образом проектирование и установка. Надежна, как скала. Несколько лет проработала в Секретной службе. Ее нелегко выбить из колеи.

— Ты так и не сказал мне, что случилось.

— Она обнаружила своего мужа в постели с подругой, в ее доме. Она нашла их мертвыми. Уже мертвыми, Ева.

— И, обнаружив двух мертвецов, она связалась с твоей секретаршей, вместо того чтобы вызвать полицию?

— Нет. — Рорк сунул охапку одежды в руки Еве. — Она связалась со своей матерью. Каро не только моя секретарша, она — мать Ривы.

Ева взглянула на него, тихонько выругалась и начала одеваться.

— Мне в любом случае придется об этом доложить.

— Я прошу тебя только подождать, пока ты сама все не увидишь, пока не поговоришь с Ривой. — Он взял ее за руки и заставил посмотреть ему в глаза. — Ева, я прошу тебя, я тебя очень прошу: не торопись. Ты не обязана докладывать о том, чего не видела собственными глазами. Я знаю эту женщину. Я знаю ее мать уже лет пятнадцать и доверяю ей, как мало кому еще. Они нуждаются в твоей помощи. Я в ней нуждаюсь.

Ева подхватила свою кобуру, застегнула ее.

— Тогда чего мы ждем? Поехали.

Стояла ясная ночь. Жара и духота, преследовавшие Нью-Йорк все лето, сменились свежестью наступающей осени. Движение было редким, так что короткая поездка не потребовала от Рорка никаких усилий. Жена его замкнулась в себе — не задавала вопросов, не требовала разъяснений. Очевидно, не хотела, чтобы лишняя информация повлияла на ее собственные впечатления, на то, что она увидит, услышит и почувствует.

Ее узкое угловатое лицо было сосредоточенно, в золотисто-карих глазах появилось непроницаемое выражение. Широкий, щедрый рот, еще недавно такой горячий и нежный под его губами, теперь был крепко сжат. Она превратилась в полицейского.

Рорк оставил машину в запрещенном месте и, опередив Еву, включил сигнал «На дежурстве», так как это была ее полицейская машина. Она ничего не сказала, молча вышла на тротуар и остановилась — высокая, стройная, с небрежно подстриженными волосами, все еще взлохмаченными после ночи любви.

Он подошел к ней и осторожно поправил, как мог, ее прическу.

— Спасибо тебе.

— Благодарить пока не за что. Шикарная берлога, — заметила она, кивнув на дом.

Не успели они взойти на крыльцо, как дверь распахнулась, и на пороге показалась Каро. Если бы не серебристая копна волос, Ева, пожалуй, и не узнала бы солидную и деловитую ассистентку Рорка в бледной перепуганной женщине, набросившей элегантный красный жакет прямо поверх голубой трикотажной пижамы.

— Слава богу. Слава богу. Спасибо, что так быстро приехали. — Она ухватилась за руку Рорка. — Я просто не знала, что мне делать. Примчалась сюда, даже переодеться не успела.

— Вы все сделали правильно, — заверил ее Рорк и повел обратно в дом.

До Евы донеслось сдавленное рыдание, перешедшее в судорожный вздох.

— Рива… ей нехорошо. По правде говоря, ей очень плохо. Я оставила ее в гостиной. Я не ходила наверх. — Каро выпустила руку Рорка и расправила плечи. — Мне показалось, что не следует туда ходить. Я ни к чему не прикасалась, только взяла для Ривы стакан воды на кухне, но ничего не трогала, кроме стакана и бутылки. Ах да, и еще ручку холодильника. Я…

— Все в порядке, — поспешила вмешаться Ева. — Почему бы вам не посидеть с дочерью? Рорк, останься с ними.

— Пожалуй, лучше пойду с лейтенантом. — Не обращая внимания на гневный взгляд, брошенный на него Евой, он ободряюще погладил Каро по плечу. — Я скоро вернусь.

— Она говорила… Рива сказала, что это ужасно. А теперь она просто сидит там и молчит. Ничего не говорит.

— Пусть молчит. И пусть сидит там. Не пускайте ее наверх. — Ева начала подниматься по лестнице и заметила разодранную на клочки кожаную куртку, валявшуюся на полу. — Она сказала вам, какая комната?

— Нет. Сказала только, что нашла их в постели.

Ева заглянула в комнату направо, потом в другую — налево. А потом до нее донесся запах крови. Она дошла до конца коридора и остановилась в дверях.

Два тела лежали на боку лицом друг к другу, как будто обменивались секретами. Кровь пропитала простыни, подушки, отделанное кружевом покрывало, сброшенное на пол.

Кровью были покрыты лезвие и рукоятка ножа, с размаху воткнутого в матрац.

У двери Ева увидела черный саквояж; на полу, слева от постели, лежал мощный парализатор, рядом высилась горка небрежно брошенной одежды. Свечи все еще горели и испускали аромат. Играла тихая, чувственная музыка.

— Да, это не прогулка по лугу, — пробормотала Ева. — Двойное убийство. Мне придется доложить.

— Тебя назначат ведущим следователем?

— Я сама себя назначу. Но если это сделала твоя приятельница, одолжений не жди.

— Она этого не делала.

Ева вытащила телефон, и Рорк отошел в сторону.

— Уведи Каро в другую комнату, — сказала она, закончив разговор. — Только не на кухню. Тут наверняка есть кабинет или библиотека, что-то в этом роде. Старайся ни к чему не прикасаться. Мне нужно допросить… Как ее? Рива?

— Да, ее зовут Рива Юинг.

— Мне надо ее допросить, и я не хочу, чтобы ты или ее мать были рядом. Если хочешь ей помочь, — перебила она Рорка, не дав ему вставить слово, — давай с этой минуты как можно строже придерживаться правил. Ты сказал, что она работает в охранном отделе.

— Да.

— Раз она работает на тебя, не стану спрашивать, хороший ли она специалист.

— Хороший. Очень хороший.

— А он был ее мужем? — Ева кивнула на кровать. Рорк проследил за ее взглядом и нахмурился.

— Да, был. Блэр Биссел. Художник весьма спорного таланта. Работает, вернее, работал по металлу. По-моему, вон одна из его работ. — Он указал на беспорядочное нагромождение металлических трубок и блоков, заполнявшее угол комнаты.

— И люди за это платят? — Ева покачала головой. — Ладно, о вкусах не спорят. Я тебя потом расспрошу подробнее, но сначала мне надо самой поговорить с ней и как следует осмотреться на месте. Давно у них начались семейные проблемы? — спросила она уже в коридоре, на обратном пути.

— Я не знал, что у них проблемы.

— Ну, теперь они в любом случае закончились. Уведи Каро куда-нибудь подальше, — приказала Ева и прошла в гостиную, чтобы познакомиться с Ривой Юинг.

Каро сидела, обхватив за плечи женщину лет тридцати с небольшим. Темные волосы женщины были коротко подстрижены и небрежностью стиля напоминали прическу самой Евы. Невысокая, крепко сбитая, спортивного вида, она, казалось, была создана для джинсов и черной футболки, отлично сидевших на ней.

Сразу было видно, что она в шоке: тонкие губы обескровлены, темно-серые глаза кажутся черными бездонными колодцами на мертвенно-бледном лице. Когда Ева подошла к ней, эти глаза даже не дрогнули и слепо уставились на нее. Они опухли от слез, в них не было заметно ни искры того острого ума, которым Рива, судя по всему, была наделена от природы.

— Мисс Юинг, я лейтенант Даллас.

Рива продолжала смотреть прямо перед собой, но Ева заметила легкое движение головы: не то кивок, не то просто дрожь.

— Мне необходимо задать вам несколько вопросов. Ваша мать побудет с Рорком, пока мы беседуем.

— О, нельзя ли мне остаться с ней? — Каро крепче сжала плечи Ривы. — Я не помешаю, клянусь вам, но…

— Каро, так будет лучше. — Рорк подошел к ней, помог подняться и бережно повел из комнаты. — Лучше для Ривы. Еве вы можете доверять.

— Да, я знаю. Но только… — У двери она оглянулась. — Я буду рядом, Рива. Я буду здесь.

— Мисс Юинг. — Ева села напротив нее, поставила магнитофон на разделявший их столик и заметила, как взгляд Ривы устремился на него. — Мне придется записать наш разговор. Я зачитаю вам ваши права, а потом задам несколько вопросов. Вы понимаете?

— Блэр мертв. Я видела. Они оба мертвы. Блэр и Фелисити.

— Мисс Юинг, вы имеете право хранить молчание.

Ева зачитала формулу целиком, и Рива закрыла глаза.

— О господи, господи! Значит, это правда. Это не сон, не кошмар. Это правда.

— Расскажите мне, что здесь сегодня произошло.

— Я не знаю. — Слеза покатилась по ее щеке. — Я не знаю, что случилось.

— У вашего мужа были интимные отношения с Фелисити?

— Я этого не понимаю. Не понимаю. Я думала, он меня любит. — Ее взгляд скрестился со взглядом Евы. — Поначалу я этому не поверила. Как я могла поверить? Блэр и Фелисити! Мой муж и моя лучшая подруга! Но потом я увидела… увидела все признаки, которых раньше не замечала. Все улики, все ошибки… Они оба совершали небольшие промахи и оставляли улики.

—Давно вы узнали?

— Сегодня вечером. Только сегодня вечером! — Судорожно всхлипывая, она кулаком стерла слезы со щек. — Он сказал, что ему нужно уехать из города, обещал вернуться завтра. Клиент, новый заказ… Но он был здесь, с ней! Я приехала и увидела…

— Вы приехали сюда сегодня, чтобы выяснить с ними отношения?

— Я была в ярости. Они унизили меня, выставили полной идиоткой, и я страшно рассердилась. Они разбили мне сердце, и мне хотелось плакать. А потом оказалось, что они мертвы… Столько крови! Столько крови!

— Вы убили их, Рива?

— Нет! — Она дернулась всем телом, как от удара. — Нет, нет, нет! Я хотела причинить им боль. Я хотела заставить их заплатить. Но я… нет, я бы не смогла. Я не знаю, что здесь случилось.

— Расскажите мне, что вам известно.

— Я приехала сюда… У нас дом в Квинсе, Блэр не хотел жить на Манхэттене, где мы оба работаем. Уединенное место где-нибудь подальше от деловой суеты, где мы могли бы побыть вдвоем… Так он говорил. — Ее голос дрогнул и пресекся, она закрыла лицо руками. — Простите. У меня в голове не укладывается. Простите. Все это просто невероятно. Мне кажется, вот я сейчас проснусь — и выяснится, что ничего этого не было.

На ее футболке была кровь. Но на руках, на ладонях на лице крови не было. Еве это сразу бросилось в глаза. Она молча ждала, пока Рива успокоится и продолжит свой рассказ.

— Я была в ярости, но я точно знала, что буду делать. Именно я проектировала охранную систему в этом доме, и мне не составило труда сюда войти. — Она опять стерла слезу со щеки. — Я хотела застать их врасплох, чтобы они не успели подготовиться. Поэтому я сразу прошла наверх, в спальню.

— У вас было оружие?

— Нет… Нет, погодите, у меня был парализатор. Табельное оружие со времен Секретной службы. Переоснащенное. Выше минимального напряжения не поднимается, поэтому я имею право носить его с моей гражданской лицензией. Я… — Она судорожно вздохнула. — Я собиралась тряхнуть его током. По яйцам.

— Вы так и сделали?

— Нет! — Она закрыла лицо руками. — Я не помню. В мозгу как будто все смазано.

— Это вы разорвали кожаную куртку?

— Да. Я увидела ее… она висела на перилах. Это я подарила ему эту чертову куртку! Как увидела ее, прямо с ума сошла. Я вынула свою мини-дрель и разрезала куртку на клочки. Понимаю, это мелочно, но я была вне себя от ярости.

— Мне это не кажется мелочным, — мягко и сочувственно возразила Ева. — Муж изменяет вам с вашей же подругой — ясное дело, вам хочется поквитаться.

— Вот и я так подумала. А потом я увидела их вместе на кровати. Я увидела, что они… мертвые. Господи, я никогда не видела столько крови! Она закричала… Нет-нет, это я закричала. Должно быть, это я закричала. — Рива потерла рукой горло, словно чувствовала, как из него рвется этот крик. — А потом я потеряла сознание… так мне кажется. Был какой-то запах. Кровь… и еще что-то. Что-то еще… и я потеряла сознание. Не знаю, надолго ли я вырубилась. — Рива взяла стакан и с жадностью выпила до дна. — Когда я очнулась, у меня было такое странное чувство… меня мутило, я была как в тумане. И тут я увидела их на кровати. Я опять их увидела и выползла из комнаты. Я почему-то никак не могла встать на ноги, пришлось ползти. Я доползла до ванной, и меня вырвало. Я позвонила маме. Сама не знаю — почему. Надо было позвонить в полицию, но я позвонила маме. У меня все в голове путалось.

— Вы приехали сюда этой ночью, чтобы убить вашего мужа и вашу подругу?

— Нет. Я приехала, чтобы закатить грандиозный скандал. Лейтенант, меня опять тошнит! Мне надо…

Она схватилась за живот, вскочила на ноги и выбежала из комнаты. Ева последовала за ней. Рива бросилась в ванную, рухнула на колени возле унитаза, и ее буквально вывернуло наизнанку. Ева протянула ей смоченную салфетку.

— Жжет, — с трудом проговорила Рива. — Горло жжет…

— Вы сегодня принимали наркотики, Рива?

— Я не употребляю наркотиков. — Рива обтерла лицо салфеткой. — Поверьте мне, если бы вас воспитывала Каро, проверяла Секретная служба, а потом Рорк, вы не стали бы связываться с наркотиками. — Она привалилась спиной к стене. Во всем ее теле, в каждом движении ощущалась предельная измученность. — Лейтенант, я никогда никого не убивала. Я носила оружие, когда защищала президента, и даже был случай, когда я заслонила его своим телом и приняла удар на себя. Мое терпение не безгранично, и, если я его потеряю, могу сгоряча наломать дров. Но тот, кто убил Блэра и Фелисити, не действовал сгоряча. Это был какой-то ненормальный. Полный псих! Я не могла этого сделать, не могла…

Ева присела на корточки, чтобы заглянуть в глаза Риве.

— Почему вы говорите так, словно пытаетесь убедить в этом не только меня, но и себя?

Губы Ривы задрожали, глаза вновь наполнились слезами.

— Потому что я не помню! Никак не могу вспомнить…

Она закрыла лицо руками и разрыдалась. Ева решила, что на первый раз хватит, и отправилась за Каро.

— Посидите с ней, — попросила она. — Я сию же минуту приставлю к вам охрану. Таковы правила.

— Вы ее арестуете?

— Я еще не приняла решения и не отдала приказ. Она готова к сотрудничеству, и это говорит в ее пользу. Вам лучше бы привести ее сюда и побыть в этой комнате, пбка я не вернусь.

— Хорошо. Спасибо вам.

— Пойду принесу походный набор из машины.

— Я принесу, — предложил Рорк, выходя из кабинета вместе с ней. — Что ты думаешь?

— Я ничего не думаю, пока не опечатаю и не изучу место преступления.

— Лейтенант, вы думаете всегда!

—Не мешай мне делать мою работу. Если хочешь помочь, направь наверх мою напарницу и команду экспертов, когда они прибудут. А до тех пор не путайся под ногами, а то все испортишь.

— Скажи мне только одно: должен ли я посоветовать Риве связаться с адвокатом?

— Это ты меня спрашиваешь? Хорошенькое дельце! — Ева выхватила у него из рук походный набор. — Я коп, так дай мне возможность побыть копом. Остальное сам сообразишь. Черт знает, что такое!

На ходу распечатывая набор, Ева поднялась наверх, рывком вытащила баллон изолирующего спрея и обработала руки и башмаки. Затем она прицепила микрофон к лацкану и принялась за работу.

Она уже дошла непосредственно до тел, когда до нее донесся скрип половицы. Ева стремительно повернулась, готовая дать отпор любому вмешательству, но осеклась при виде Пибоди.

Ей еще предстояло привыкнуть к тому, что ее бывшая помощница больше не топает в форменных полицейских башмаках. Теперь Пибоди была в удобных кроссовках и передвигалась практически бесшумно. «Прямо как привидение», — с досадой подумала Ева.

Очевидно, она запаслась кроссовками всех цветов радуги, включая горчично-желтый, под стать жакету, надетому на ней сейчас. И тем не менее, несмотря на кроссовки и жакет, на черные брючки-дудочки и блузку с глубоким круглым вырезом, Пибоди сумела сохранить отглаженный и накрахмаленный вид, подобающий полицейскому. Ее квадратное лицо, обрамленное подстриженными «под пажа» темными волосами, было серьезным и встревоженным.

— Быть убитым в голом виде — вдвойне оскорбительно, — заметила Пибоди.

— А еще хуже — быть убитым в голом виде с чужим мужем или с любовницей.

— Так вот что тут, оказывается. Рапорт был скуп на детали.

— Я намеренно не сообщала деталей. Убитый — зять секретарши Рорка, а ее дочь в настоящий момент является главной подозреваемой.

Пибоди снова взглянула на постель и покачала головой.

— И без того скандальная ситуация только что стала еще более скандальной.

— Сперва осмотри место, потом я ознакомлю тебя с действующими лицами. У кровати мы нашли па-рализатор. — Ева показала Пибоди запечатанное в пластиковый пакет оружие. — Подозреваемая утверждает…

— Матерь божья!

— Что? В чем дело? — Свободной рукой Ева машинально схватилась за револьвер.

— Вот. — Пибоди протянула руку и нежно провела пальцами по браслету на запястье Евы. — Это балдеж! Это просто волшебство, Даллас.

Смутившись, Ева спрятала браслет под обшлаг жакета. Она совершенно забыла о нем.

— Не могли бы мы оставить в покое мои бирюльки и сосредоточиться на месте преступления?

— Да, конечно, но эта бирюлька — просто конец света. А большой красный камень — это рубин?

— Пибоди!

— Ладно, ладно. — Но мысленно Пибоди дала себе слово приглядеться к браслетику поближе, когда Даллас отвернется. — На чем мы остановились?

— Не знаю, как ты, а я тут развлекалась с вещественными доказательствами.

Пибоди закатила глаза.

— Ну, побейте меня палкой!

— При первой возможности, — согласилась Ева. — Продолжим. Подозреваемая утверждает, что у нее с собой был парализатор — переоснащенный, разрешенный для использования гражданскими лицами. Но здесь у нас не переоснащенный парализатор, а обычное боевое оружие со всеми мощностями.

— Угу.

— Коротко и ясно, как всегда!

— Это речь детектива, непостижимая для посторонних.

— Я тут уже кое-что проверила. На упомянутом оружии имеются в большом количестве исключительно и только отпечатки подозреваемой, равно как и на орудии убийства. — Ева кивком головы указала на второй запечатанный пакет, в котором был окровавленный нож. — Вон в той сумке — пульты-блокираторы и орудия взлома. На них тоже отпечатки Ривы Юинг.

— Она знает толк в охранных системах?

— Работает на «Рорк индастриз» именно в этом качестве. Раньше работала в Секретной службе.

— Итак, судя по раскладу, подозреваемая вломилась в дом, застала мужа за игрой в четыре руки и зарезала обоих. — Пибоди подошла ближе к постели и внимательно посмотрела на трупы. — На телах жертв нет никаких следов борьбы. Обычно люди имеют привычку протестовать, хоть для проформы, когда их начинают резать.

— Трудно протестовать, когда тебя оглушили. — Ева указала на маленькие красные точки между лопаток Блэра и на такие же точки на груди Фелисити.

— Его сзади, ее спереди, — прокомментировала Пибоди.

— Именно. Я бы сказала, они были поглощены игрой в четыре руки. Убийца подходит сзади, сначала вырубает его, отодвигает в сторону и вырубает ее. Она даже пикнуть не успела. Они были без сознания или по крайней мере парализованы, когда в ход пустили нож.

— Убийца переусердствовал, — заметила Пибоди. — На каждом теле не меньше дюжины ран.

— Восемнадцать на нем, четырнадцать на ней.

— Как говорится, с запасом.

— Да уж. И что самое любопытное: ни одного удара в сердце. Как будто убийца хотел, чтобы было побольше крови. — Ева внимательно присмотрелась к разбросу брызг на простынях, на абажуре лампы, на столике у кровати. «Скверное дело, — подумала она. — Очень скверное и очень грязное». — И вот что еще любопытно: ни один из ударов не задел обожженных участков, оставленных парализатором. У подозреваемой на одежде осталась кровь — не слишком много, с учетом обстоятельств, но все-таки. А вот руки до самых плеч — чисты.

— Ну, она, наверно, захотела вымыться после такого дела.

— Да уж, наверно. Но надо думать, если бы она захотела вымыться, так уж заодно избавилась бы и от футболки с пятнами крови. Правда, люди часто ведут себя глупо, после того как зарежут парочку себе подобных.

— Ее мать здесь, — напомнила Пибоди.

— Да. Можно предположить, что мать помогла ей умыться, но Каро производит впечатление умной женщины. Время смерти — час двенадцать ночи. Мы попросим электронный отдел проверить сигнализацию, посмотрим, когда Рива Юинг проникла в дом. Пойди проверь кухню. Я хочу знать: орудие убийства было взято на месте или принесено с собой? — Ева минутку помолчала. — Видела на полу в коридоре, что осталось от кожаной куртки?

— Да. Хорошая была курточка. Когда-то.

— Упакуй ее как улику. Юинг говорит, что рассверлила ее дрелью. Посмотрим, так ли это.

— Угу. Только зачем ей пускать в ход Дрель, если у нее был нож? Ножом резать и легче и приятнее.

— Да, это хороший вопрос. Надо прокачать по компьютеру обоих покойников. Может, кто-то еще желал им смерти, помимо обманутой жены?

Втянув воздух сквозь зубы, Пибоди опять посмотрела на тела.

— Если то, что я вижу, соответствует сути, она запросто откосит на временном умопомешательстве.

— Вот давай проверим, соответствует ли сути то, что мы видим.

Глава 2

— Нет, я не помогала ей мыть лицо и руки. — Взгляд Каро был тверд, лицо спокойно. Но руки, лежащие на коленях, были стиснуты так крепко, словно она цеплялась ими за спасательный круг. — Я старалась по возможности ни к чему не прикасаться. Мне важно было только одно: успокоить ее, удержать на месте до вашего прихода.

Ева не отрывала глаз от лица пожилой женщины и всеми силами старалась игнорировать тот факт, что Рорк остался в комнате по просьбе Каро.

— Наверху есть хозяйская ванная. И, хотя раковина была вытерта, есть признаки, что кто-то смывал там кровь.

— Я не ходила наверх. Даю вам слово.

Ева ей поверила и одновременно отметила, что сама Каро не отдает себе отчета в том, какой скрытый смысл несут в себе ее слова. А вот Рорк все понял и оценил правильно: Ева сразу, заметила, как он насторожился. Но, поскольку он промолчал, раздражение ее несколько улеглось.

— На одежде Ривы есть кровь, —сказала Ева.

— Да, я знаю. Я видела… — Тут в глазах Каро наконец проступило понимание, мгновенно сменившееся едва сдерживаемой паникой.

— Лейтенант, если Рива… если она воспользовалась ванной, это было, пока она была в шоке. Она не пыталась что-то скрыть, она просто не сознавала, что делает. Вы должны ей поверить. Она была в шоке.

«Ей, безусловно, было дурно, — подумала Ева. — Ее отпечатки сохранились на раковине и на краях унитаза — как будто она держалась за него, пока ее рвало. Но только это было не в хозяйской ванной. Следы ее пребывания остались в ванной, расположенной дальше по коридору. А вот следы крови обнаружены в хозяйской ванной».

— Как вы попали в дом, Каро?

— Как я… Ах, да. — Каро провела рукой по лицу, словно снимая невидимую паутину; — Я вошла через дверь. Парадная дверь была не заперта. Она была чуть приоткрыта.

— Приоткрыта?

— Да. На замке горел зеленый огонек, а потом я увидела, что дверь приоткрыта. Я просто толкнула ее и вошла.

— И что же вы увидели, когда вошли?

— Рива сидела на полу в холле. Просто сидела в холле, ее била дрожь. Она едва могла связать два слова.

— Но она все-таки сумела связать два слова, когда позвонила вам и сообщила, что Блэр и Фелисити мертвы, а сама она — в беде, — заметила Ева.

— Да. То есть я поняла, что она нуждается во мне и что Блэр и Фелисити мертвы; Она сказала: «Мама, мама, они мертвы. Кто-то убил их». Она плакала, и голос у нее был какой-то странный. Она сказала, что не знает, что ей делать. Я спросила, где она, и она мне сказала. Не помню точно, что она говорила и что я ей отвечала. Это все записано у меня на домашнем телефоне. Вы можете сами прослушать.

— Мы так и сделаем.

— Я понимаю, что Рива или я должны были сразу же позвонить в полицию. — Каро расправила ладонью пижамные штаны на коленях и вдруг пристально посмотрела на них, как будто только теперь поняла, что на ней надето. Ее щеки порозовели, она вздохнула. — Могу лишь сказать, что мы были в растерянности. В такой ситуации естественно обратиться к человеку, которому больше всего доверяешь… В результате она позвонила мне, а я Рорку.

— Вы знали, что ваш зять был неверным мужем?

— Нет. Нет, я не знала. — В ее словах прозвучала горечь. — И, предваряя ваш вопрос, могу сказать, что я хорошо знала Фелисити… вернее, я так думала, — добавила Каро. — Я считала ее одной из ближайших подруг Ривы, чуть ли не сестрой. Она часто гостила у меня в доме, а я бывала у нее.

— Фелисити встречалась с другими мужчинами?

— Она вела очень активную светскую жизнь, увлекалась живописью… — Губы Каро сурово сжались: она явно вспомнила о своем зяте. — Она говорила, что еще не готова отдать предпочтение ни определенному стилю, ни определенному мужчине. Она производила впечатление умной женщины. Мне казалось что она наделена юмором и вкусом. Рива всегда такая серьезная, сосредоточенная на своей работе, и я думала, что Фелисити будет ей хорошей подругой — поможет ей стать более непосредственной и открытой.

— С кем Фелисити встречалась в последнее время?

— Я не уверена… Несколько недель назад появился какой-то мужчина. Мы все были здесь, на одном из ее воскресных утренников. Кажется, он был художник. — Каро закрыла глаза, стараясь сосредоточиться. — Да, художник. Его звали Фредо. Она представила его как Фредо, и он показался мне очень темпераментным и экзотичным иностранцем. Но за несколько недель до него был другой — такой тощий, бледный и мрачно-задумчивый. А еще раньше… — Каро пожала плечами. — Ей нравились мужчины, но, судя по всему, она со всеми поддерживала лишь поверхностные отношения.

— Кто-то еще мог иметь доступ к входным кодам в этот дом?

— Этого я не знаю. Фелисити относилась к охране своего жилища очень серьезно. Она не желала нанимать прислугу и твердила, что людям нельзя доверять. Помню, однажды я ей сказала, что мне это утверждение кажется очень печальным, а она засмеялась и ответила, что, если бы это не было правдой, моя дочь осталась бы без работы.

Ева заметила появившуюся в дверях Пибоди и встала.

— Спасибо. Мне придется еще раз с вами побеседовать. А кроме того, мне необходимо ваше официальное письменное разрешение на проверку ваших домашних средств связи.

— Я дам вам разрешение на все, что угодно, лишь бы прояснить это дело. Не могу вам передать, как я ценю, что вы взялись за это лично! Я знаю, вы найдете правду. Можно мне теперь пойти к Риве?

— Будет лучше, если вы еще немного подождете здесь.

Ева бросила взгляд на Рорка, давая понять, что это и к нему относится, и вышла в след за Пибоди в холл.

— Ну, рассказывай, что у вас там?

— «Чистильщики» извлекли кровь из дренажной трубы в ванной наверху и сняли отпечаток пальца Юинг с раковины, хотя она была тщательно вытерта. Орудие убийства не соответствует здешним кухонным приборам. Тут весьма замысловатый набор, и он вроде бы весь на месте.

— Во второй ванной наверху есть следы крови?

— Нет. Только отпечатки Юинг на унитазе.

— Ладно, давай устроим Юинг второй раунд.

Они вместе двинулись в гостиную, где полицейский в форме охранял Риву. Стоило Еве переступить порог, как Рива вскочила на ноги.

— Лейтенант, мне нужно с вами поговорить. Наедине.

Ева сделала знак полицейскому выйти и сказала, не глядя на Пибоди:

— Это моя напарница, детектив Пибоди. О чем вы хотели с нами поговорить, мисс Юинг?

Рива помедлила, но решила не спорить.

— Я лишь хотела сказать, — начала она со вздохом, — что голова у меня проясняется, и я поняла, в какую заваруху попала. Да еще и маму втянула. Она приехала только потому, что у меня была истерика. Я не хочу, чтобы она пострадала из-за меня.

— Не тревожьтесь о своей матери. Никто ее ни в чем не подозревает.

— Ну, хорошо, — кивнула Рива. — Хорошо.

— Вы говорили, что отдернули покрывало и увидели тела. Увидели кровь.

— Да. Я увидела, что они мертвы. Вернее — поняла, что они мертвы. Иначе быть не могло.

— Где был нож?

— Нож?

— Орудие убийства. Где оно было?

— Я не знаю. Я не видела ножа. Только Блэра и Фелисити.

— Пибоди, ты не покажешь мисс Юинг оружие, которое мы взяли как вещественную улику? — Пибоди вытащила запечатанный нож, подошла и показала его Риве. — Вы узнаете этот нож, мисс Юинг?

Рива уставилась на окровавленное лезвие, потом подняла ошеломленный, полный смятения взгляд на Еву.

— Это нож Блэра. Один из набора, который он купил в прошлом году. Он заявил, что мы оба должны брать уроки кулинарии. Я ему ответила: пусть берет, если хочет, я лично предпочитаю микроволнов-ку или готовую еду из ресторана. А он и в самом деле начал брать уроки. Время от времени он кое-что готовил. Похоже, это один из его кухонных ножей.

— Вы привезли его сегодня сюда, Рива? Вы были в такой ярости, что схватили его и положили в свою сумку? Может быть, хотели пригрозить им? Припугнуть их?

— Нет. — Рива отшатнулась от ножа. — Нет, я его не брала.

Ева протянула ей другой мешочек с уликой.

— Это ваш парализатор?

— Нет. — Ривы стиснула кулаки. — Это новая военная модель. Мой был шестилетней давности, переоснащенная модель Секретной службы. Нет, это не мой. Я никогда его раньше не видела.

— И парализатор, и нож были использованы как орудия убийства. На обоих орудиях есть ваши отпечатки.

— Это безумие!

— Удары были нанесены с большой силой — разброс брызг очень велик. Кровь должна была попасть вам на руки, на плечи, на лицо, на волосы и, уж конечно, на одежду.

Рива машинально оглядела свои руки и тихонько потерла их друг о дружку.

— Я знаю, у меня на футболке есть кровь. Может быть, я что-то там трогала?.. Я не помню. Но я их не убивала! Я не прикасалась ни к ножу, ни к тому парализатору. Вы же видите, на моих руках нет крови!

— Мы нашли кровь в стоке раковины и ваши отпечатки на ней.

— Думаете, я мыла руки? Думаете, я пыталась отмыться, отвести от себя подозрения, а потом позвонила матери?

Ева видела, что голова у Ривы проясняется, а вместе с разумом к ней возвращается гнев. Темно-серые глаза загорелись, на щеках вспыхнули пятна.

— За кого вы меня принимаете, черт побери?! Думаете, я могла зарезать своего мужа и свою подругу к чертям собачьим, потому что они выставили меня дурой? Да если бы я это сделала, неужели вы думаете, мне не хватило бы здравого смысла избавиться от оружия и придумать себе алиби? Ради всего святого! Они были мертвы. Они были мертвы, когда я добралась сюда! — Она в гневе вскочила с кресла. — Что здесь, черт возьми, происходит?! Что все это значит?

— Зачем вы приехали сюда сегодня, Рива?

— Чтобы обличить их, наорать на них… Ну, может, двинуть Блэру коленом по яйцам. Надавать пощечин Фелисити, разукрасить ее прелестное лживое личико. Разбить что-нибудь, устроить скандал…

— Почему именно сегодня, Рива?

— Да потому что я только сегодня узнала, черт побери!

— Как? Как вы узнали?

Рива замолкла и посмотрела на Еву, словно пытаясь вспомнить какой-то малознакомый иностранный язык.

— Посылка. О господи, фотографии и квитанции! Мне сегодня на дом принесли посылку. Я была уже в постели — и вдруг услыхала звонок у ворот. Мне это не понравилось. Я не представляла, кто мог бы прийти в одиннадцать вечера, но я пошла вниз. Кто-то оставил посылку у ворот. Я вышла и взяла ее.

— Вы видели кого-нибудь?

— Нет. Была только посылка. Она меня насторожила, и я ее просканировала. Не то чтобы я боялась бомбы, — с горечью усмехнулась она, — но у меня это вошло в привычку. Сканер показал, что все чисто, и я внесла пакет в дом. Я подумала, что это от Блэра. Какой-нибудь сувенир типа: «Я уже по тебе скучаю». Он иногда делал такие вещи — глупые, романтические… — Ее голос прервался, глаза заблестели от слез. — Я решила, что это от него, и развернула посылку. Там были фотографии Блэра и Фелисити — множество снимков, сделанных очень профессионально. Постельные фото, явно не подделка. Ошибиться было невозможно. И еще там были квитанции… Счета из отелей и ресторанов. Дерьмо! — Рива сжала губы. — Квитанции на драгоценности и белье, которое он покупал… не мне. Деньги шли со счета, о котором я и не подозревала. И еще там были два диска: один с записями их телефонных разговоров, а другой — с их электронной почтой. Любовные разговоры, любовные послания — очень интимные и совершенно недвусмысленные.

— И ничто не указывало на отправителя посылки?

— Нет. Да я и не искала. Я об этом даже не подумала. Я была в шоке, в бешенстве. Мне было так больно! Последний разговор на диске был о том, как они проведут вместе два дня, прямо здесь, в ее доме, пока я думаю, что он уехал из города. Они потешались надо мной, — прошептала Рива. — От души повеселились. Надо же, какая я слепая: не вижу, что творится у меня под носом! Эксперт по безопасности не может уследить за собственным мужем! — Она вновь тяжело опустилась в кресло. — Это какая-то бессмыслица. Просто безумие. Кто мог их убить, а меня подставить?

— Где этот пакет? — спросила Ева.

— В моей машине. Я захватила его с собой на случай, если вдруг смягчусь по дороге и передумаю. Хотя это было маловероятно. Он лежал на пассажирском сиденье, чтобы я могла его видеть.

— Пибоди!

Рива подождала, когда Пибоди выйдет из комнаты, и очень внимательно посмотрела на Еву.

— Пакет еще больше меня уличает, не так ли? Я получаю доказательства неверности мужа — он путается с моей лучшей подругой. Мне известно, что на сегодняшний вечер у них назначено рандеву, и я приезжаю сюда — вооруженная, в полной боеготовности. Я попала прямиком в ловушку. Не знаю, кто и зачем меня подставил, не знаю, с какой стати вы должны мне верить, но это правда. Меня подставили.

— Мне придется забрать вас в участок. Мне придется предъявить вам обвинение. Обвинить в убийстве первой степени по двум эпизодам. — Ева увидела, как краска сходит с лица Ривы, и нахмурилась. — Я вас не знаю, но я знаю вашу мать и знаю Рорка. Они не из тех, кого легко облапошить. Они оба верят вам, поэтому вот что я вам скажу. Без протокола. Пригласите адвоката. Пригласите целую бригаду адвокатов! И не лгите мне. Не лгите мне, о чем бы я ни спросила. Если адвокаты будут хороши, они вытащат вас под залог завтра утром. Но предупреждаю, вы должны вести себя правильно, без нарушений, и быть готовой к вызову на допрос в любой момент. Попробуйте только что-нибудь скрыть, я это обязательно обнаружу. И сильно разозлюсь.

— Мне нечего скрывать.

— Ну а вдруг вам что-то взбредет в голову? Если взбредет, подумайте хорошенько. И советую вам добровольно согласиться пройти проверку на детекторе лжи третьего уровня. Это ужасно, это вторжение в частную сферу, это может быть очень больно. Но если вам нечего скрывать, если вы честны со мной, вы пройдете тест. Третий уровень — это будет увесистая гиря на вашей чаше весов.

Рива закрыла глаза и глубоко вздохнула.

— Я выдержу третий уровень.

Ева сухо усмехнулась.

— Только давайте без обид. Я это дело проходила, знаю, о чем говорю. Оно вас расплющит, как паровой каток. И вот еще что, я могу получить ордер на обыск вашего дома, рабочего кабинета, машины — словом, всего. Но если вы сами дадите мне официальное разрешение, это тоже будет говорить в вашу пользу.

— Я чертовски многое вам доверяю, Даллас.

— Доверяете вы мне или нет, дело все равно в моих руках.

Ева отвезла Риву в Центральное управление и завела на нее дело. Она могла бы, не нарушая процедуры, продолжать допрос хоть до утра, но у нее было много другой работы. И еще у нее был Рорк.

Она отправилась в отдел убийств, где немногочисленные детективы, дежурившие в «кладбищенскую» смену, зевая, досиживали последнюю пару часов. Как Ева и предполагала, Рорк ждал ее в кабинете.

— Мне надо с тобой поговорить, — начал он.

— Я так и думала. Ничего не говори, пока я не выпью кофе.

Ева включила кофеварку и засыпала в нее двойную порцию крепкого черного кофе. Рорк отвернулся к ее убогому мутноватому окошку, глядя на редкое предрассветное движение на улице. Глотая кофе, Ева прямо-таки видела, как нетерпение и гнев исходят от него, подобно вспышкам молнии.

— Я договорилась, чтобы Каро пустили к ней на четверть часа. Это все, что в моих силах. Потом тебе придется отвезти Каро домой и успокоить ее хоть немного. У тебя есть к ней подход.

— Она с ума сходит от беспокойства.

— Ничего удивительного.

— Ничего удивительного? — Он медленно повернулся к ней — так медленно, что Ева поняла: его терпение на исходе. — Ты только что арестовала ее единственную дочь по обвинению в двух убийствах. Ты бросила ее в камеру.

— А ты думаешь, только из-за того, что ты питаешь слабость к ним, а я к тебе, я отпущу ее на все четыре стороны? Хотя у меня на руках орудие убийства все в ее «пальчиках»? Хотя я застала ее на месте двойного убийства, жертвы которого — по чистой случайности! — ее муж и ее закадычная подружка, оба голые в постели? Хотя она сама мне сказала, что вломилась в дом, узнав, что он вставляет ее доброй подружке Фелисити? — Она жадно отхлебнула кофе. — Может, мне стоило разыграть полицейского капеллана и отпустить ее со словами: «Ступай и больше не греши»?

— Она никого не убивала. Это же очевидно. Риву подставили, и тот, кто убил их обоих, заранее выбрал ее козлом отпущения. Все было продумано и подстроено.

— Представь себе, я того же мнения.

— Но ты ее заперла, и это дает истинному виновнику время и возможность…

— Я сказала, что согласна с тобой насчет подставы. Но не насчет всего остального. — Ева опять отпила кофе, на этот раз не торопясь, с наслаждением смакуя крепкий напиток. — Я не дам истинному виновнику времени и возможности сбежать. Я даю ему возможность поверить, что ему это сойдет с рук. И обеспечиваю безопасность Ривы. И к тому же следую надоедливой и мелочной букве закона. Я делаю свое дело, так что отстань.

Рорк сел, вдруг ощутив страшную усталость. Он тоже сходил с ума от беспокойства за этих женщин. Он считал себя в ответе за них.

— Значит, ты ей поверила.

— Да, я поверила ей. А главное, я верю собственным глазам.

— Извини. Что-то я сегодня с утра туго соображаю. И что же подсказали тебе твои собственные глаза?

— Что все это инсценировка. Как в кино. Зверски убитая обнаженная пара, нож — прямо с кухни главной подозреваемой — торчит из матраца. Кровь в стоке ванной, отпечаток подозреваемой на раковине: один-единственный отпечаток, который она случайно пропустила, когда стирала следы. Ее отпечатки сплошь на орудии убийства, на парализаторе… Это так, на всякий случай. На тот самый случай, если понадобится ткнуть следователя носом в улики.

— Ну, тебя-то уж точно не надо тыкать носом. Может, мне извиниться за то, что усомнился в тебе?

— На этот раз я тебя прощаю, тем более что уже пять утра, а ночь была длинная. — Ева смягчилась настолько, что, засыпая в кофеварку новую порцию кофе, предусмотрела кружку и для него. — Но, надо признать, инсценировка шикарная. Тот, кто это сделал, знает твою девушку как облупленную. Он знал не только, чем она зарабатывает на жизнь, но и как реагирует на те или иные вещи. Он должен был быть стопроцентно уверен, что она бросится в дом подружки закатывать скандал. Он мог предположить, что сперва она забарабанит кулаками в дверь, но он должен был точно знать, что она не уйдет, когда никто ей не откроет, а отключит систему сигнализации, но кое-что он все-таки упустил.

— Что именно?

— Если бы она на самом деле вошла в дом с большим и страшным ножом в руке, зачем ей было рыться в сумке и отыскивать мини-дрель, чтобы искромсать куртку? Если бы она и впрямь смывала кровь в хозяйской ванной, зачем ей понадобилось бегать в другую ванную, когда ее затошнило? Зачем оставлять там отпечатки пальцев? Как это получилось, что на волосах у нее не было крови? Брызги попали на абажур, на стену, а уж она сама должна была искупаться по самую макушку — тому, кто их резал, пришлось буквально сесть на них верхом. Скажешь, это она тоже смыла? Тогда почему «чистильщики» не обнаружили в стоке ее волос?

— В отличие от убийцы, ты ничего не упускаешь.

— Вот за это мне и платят большие деньги. Так или иначе, тот, кто это сделал, знает ее, Рорк, и знает жертв. Кто-то хотел убрать одного из них, а может, и обоих. Или просто хотел засадить Риву Юинг на всю жизнь. Эту головоломку нам и предстоит решить. — Ева присела на уголок стола, прихлебывая кофе. — Я выверну ее жизнь наизнанку и сделаю то же самое с жертвами. Думаю, ключом является кто-то из них. Кто-то следил за жертвами, делал снимки, добыл диски… Качество, кстати, отличное. Кто-то проник в дом так же гладко, как и Рива, значит, охрана для него не проблема. У него был парализатор военного образца. Мне еще предстоит его отследить, но я уже сейчас готова пари держать, что он не с черного рынка. Ну, надо же — убийца думает, что коп проглотит всю эту чушь, как какой-нибудь пончик!

— Но только не мой коп!

— Ни один коп из этого отдела, если не хочет, чтобы его выперли отсюда пинком под зад, — с чувством заметила Ева. — Если картинка выглядит безупречно, значит, стоит копнуть поглубже: сразу обнаружатся нестыковки. Автор этой инсценировки проявил слишком много фантазии. А может, он рассчитывал, что она сбежит? Очнется, запаникует и сбежит. Но она не сбежала. Я передала ее медикам, пусть проверят, может, ее оглушили или отключили какой-нибудь дозой. По-моему, она не из тех, кто чуть что — хлопается в обморок.

— Я бы тоже так не сказал.

Ева взглянула на него поверх кружки.

— Ну что, будешь опять мне надоедать?

— Буду. — Рорк провел ладонью по ее руке от плеча вниз. — И Каро и Рива мне очень дороги. Я попрошу тебя позволить мне помочь. И учти: если ты откажешься, я буду действовать через твою голову. Прости, но мне придется это сделать. Каро для меня не просто служащая, Ева. И она впервые обратилась ко мне за помощью. Раньше она никогда ни о чем меня не просила. Ни разу за все те годы, что она у меня работает. Я не могу отойти в сторону — даже ради тебя.

Ева задумчиво отпила еще глоток.

— Пожалуй, если бы ты мог отойти в сторону хотя бы ради меня, ты не был бы тем человеком, в которого я влюбилась.

Рорк отставил кружку, подошел к ней и обхватил ее лицо ладонями.

— Запомни эту минуту. Вспомни о ней в следующий раз, когда захочешь вцепиться мне в волосы, хорошо? И то же самое сделаю я. — Он наклонил голову и прижался губами к ее лбу. — Я перегоню тебе файлы с личными делами Каро и Ривы, там много разных данных. И если нужно, я добуду еще.

— Неплохо для начала.

— Каро сама просила меня об этом. — Рорк отодвинулся. — Я сделал бы это и без ее просьбы, но она попросила, и это упрощает дело для всех нас. Она чрезвычайно щепетильна, сама увидишь.

— И как ей это удается? Ведь она работает на тебя. Рорк усмехнулся.

— Парадокс, верно? Ты пригласишь Финн?

— Мне понадобятся лучшие люди из электронного отдела, поэтому — да, я приглашу Финн, а он притащит Макнаба.

— Я мог бы помочь с электроникой.

— Если Финн тебя попросит — бога ради. Я обговорю это с шефом. Но ты и сам понимаешь — тут возможен конфликт интересов, раз ты связан с подозреваемой. Если мне не удастся убедить майора Уитни, что это подтасовка, он не станет нам помогать. Даже неофициально.

— Я делаю ставку на тебя.

— Не гони. Давай действовать шаг за шагом. Для начала отвези Каро домой.

— Отвезу. И я раскидаю свои дела, насколько возможно, пока все это не кончится.

— Адвокатам платишь ты?

— Каро мне не позволила. — Тень досады пробежала по лицу Рорка. — В этом вопросе ни одна из них не желает уступать ни на дюйм.

— Еще один вопрос. Вы с Ривой когда-нибудь… гуляли по лугу?

— Ты хочешь сказать, были ли мы любовниками? Нет.

— Отлично. Это несколько упрощает ситуацию. А теперь выметайся! — приказала Ева. — Мне надо позвать свою напарницу и ехать в Квинс.

— Могу я сначала задать вопрос?

— Только по быстрому.

— Если бы ты вошла сегодня в этот дом и увидела все то же самое, но это не было бы связано со мной, ты смотрела бы на вещи точно так же?

— Когда я вошла в дом, я забыла, что это связано с тобой. Только так я и могу увидеть то, что есть на самом деле. И ты наверняка поступил бы так же.

— Хотелось бы мне так думать.

— Не сомневайся. Ты тоже умеешь абстрагироваться, когда требуется. И я не вижу в этом ничего плохого.

— Надеюсь, что не видишь, — принужденно рассмеялся Рорк.

— Между прочим, я сразу вспомнила о тебе, как только вышла оттуда.

— Правда?

— Я подумала: вот если бы Рорк все это подстроил, никто не заметил бы фальсификации. Тому, кто это сделал, следовало бы брать у тебя уроки.

На этот раз он рассмеялся от души, и Ева с удовольствием заметила, что тревога исчезла из его потеплевших глаз.

— Вот это, я понимаю, комплимент!

— Я всего лишь называю вещи своими именами. Но есть еще одна причина, по которой я согласилась взять тебя в дело: раз уж я хочу узнать, как и почему была поставлена эта роскошная инсценировка, к кому и обращаться, как не к тебе. Думай, над чем у тебя работает Рива, или над чем работала, или над чем собирается работать.

— Уже думаю.

— И вот еще что. Ты наверняка захочешь приставить к Каро телохранителя. Просто на всякий случай. Полагаю, она предпочтет частного охранника, а не копа.

— Это я уже сделал.

— Вали отсюда, пока я не придумала что-нибудь еще!

— Ну, раз уж ты так вежливо просишь… — Прежде чем уйти, он положил руки ей на плечи и нежно коснулся губами ее губ. — Поешь по-человечески, не сиди на одном кофе.

Ева подняла глаза к потолку, где за раздвижной панелью был спрятан ее запас сладостей, хотя прекрасно понимала, что Рорк не это имел в виду, когда просил ее поесть.

Глава 3

Она ожидала увидеть средней руки загородный дом, однако жилище Блэра Биссела и Ривы Юинг оказалось неизмеримо выше уровнем. Это было очень современное белоснежное здание в форме параллелепипеда — великое множество острых углов и тонированного стекла за высокой изгородью из переработанного камня.

Парадный вход с порталом был сложен из того же камня, только окрашенного в насыщенный красный цвет. Вокруг росли декоративные деревья и кусты в причудливых кадках, перемежающиеся со странными на вид металлическими скульптурами, которые Ева сразу приписала Блэру Бисселу. А в общем дом показался ей холодным и претенциозным.

— Юинг знает толк в охранных системах, — заметила Пибоди, тсогда они справились со множеством защитных кодов, только чтобы проникнуть за ворота. — И домик ничего себе, если вам нравится такой стиль.

— А тебе не нравиться?

— Не-а. — Пибоди поморщилась, идя вслед за Евой по дорожке, вымощенной красным камнем. — Я вообще не понимаю, зачем такие дома строят. Людей отпугивать, чтобы держались подальше? Да еще эти статуи…

Она остановилась и принялась изучать приземистую металлическую фигуру на восьми паучьих ногах и с удлиненной треугольной головой, скалящей сверкающие зубы.

— У нас в семье много художников, — продолжала Пибоди, — Кое-кто работал по металлу и делал странные вещи, но… это были интересные вещи, хотя и странные. Забавные или трогательные.

— Трогательный металл? Впечатляет!

— Нет, честное слово. А вот это… Мне кажется, это помесь сторожевого пса с пауком. Жуть берет. А вон то?

Она указала на скульптурную группу, состоящую из двух тесно переплетенных фигур. Подойдя поближе, Ева различила, что это мужчина и женщина; тут ошибиться было невозможно. Утрированных размеров пенис, выкрашенный в королевский пурпур, на конце был остро заточен, как кинжал, и готовился пронзить женскую фигуру, изогнувшуюся назад, словно в порыве страсти, или отпрянувшую в ужасе. Переливающиеся на солнце металлические нити волос струились по ее спине.

Фигуры были лишены лиц, хотя и полны страсти. Поразмыслив, Ева решила, что ничего романтического или даже сексуального в этом нет. Скульптура была пронизана насилием и агрессией.

— Может, он и был талантлив, но, видимо, даже талант бывает нездоровым.

Еве стало не по себе. Она отвернулась от скульптуры и подошла к двери. Даже с кодами и паролями, которыми снабдила ее Рива, потребовалось немало времени и усилий, чтобы войти в дом.

Дверь открылась в огромный холл, напоминавший античный атриум с тонированными в цвет неба арочными окнами трехэтажной высоты и плиточным аквамариновым полом. Посреди атриума возвышался булькающий фонтан, окруженный фигурами полулюдей-полурыб, изрыгающих воду в его чашу. Зеркала на стенах многократно умножали изображение фонтана. От холла веером расходились прямоугольные проемы без дверей, ведущие в комнаты.

— На нее это не похоже, — задумчиво проговорила Ева. — Мне кажется, именно Биссел выбирал этот дом и это оформление, а ей оставалось только согласиться.

Пибоди запрокинула голову, изучая кошмарные скульптурные изображения птиц, подвешенные высоко в воздухе. Казалось, стервятники кружат над добычей.

— А вы бы согласились?

— Не знаю. Я ведь тоже не подхожу к тому месту, где живу.

— Это неправда!

Ева пожала плечами и опасливо обошла кругом фонтан.

— Я очень долго чувствовала себя чужой, когда переехала туда. Ну ладно, мой дом не такой, как этот. Он прекрасен, в нем можно жить, и он… как бы это сказать? Он теплый. Но все равно это дом Рорка. Его, а не мой. И это нормально.

— Она и впрямь его любила. — Пибоди и не думала скрывать, что дом приводит ее в ужас. — Жить здесь только потому, что он этого хотел, можно разве что из большой любви.

— Вот и мне так кажется, — согласилась Ева.

— Пойду найду кухню. Надо проверить, откуда взято орудие убийства.

Ева кивнула и, ориентируясь по плану, которым ее снабдила Рива, начала подниматься по лестнице.

«Она спала, — думала Ева. — Услыхала звонок от ворот. Встала, проверила экран охранной системы и увидела пакет».

Ева остановилась у окна, выходившего в сад, где деревья и кусты терялись среди камня и металла. Тут не было ничего живого. Ничего настоящего.

«Итак, она встала, — продолжила Ева свою мысленную реконструкцию случившегося, — спустилась вниз, чтобы забрать пакет. Но с собой захватила сканер, чтобы проверить содержимое на взрывчатку. Осторожная, внимательная женщина. Потом она внесла пакет в дом».

Ева вошла в хозяйскую спальню и только тут заметила первые признаки того, что дом обитаем. Здесь тоже были зеркала — целая стена и двойная дверь были облицованы ими. Но кровать, широкая, как каньон, осталась неубранной, а в одном углу валялась скомканная ночная рубашка. Одна из дверец платяного шкафа осталась открытой. Ева с первого взгляда определила, что это шкаф Ривы, и стала воображать, что было дальше.

«Она вскрыла пакет и, вероятно, села на кровать, когда у нее подогнулись колени. Снова посмотрела на фотографии, снова перебрала их по одной, пока ее мозг пытался осмыслить то, что видели глаза. Потом она изучила счета и квитанции. Прошла на другой конец комнаты к центру обработки данных, загрузила диски…»

Наверняка Рива металась по комнате — в этом Ева не сомневалась. Точно так же поступила бы она сама. Мерила бы комнату шагами взад-вперед, ругалась, утирала выступившие слезы ярости. Разбила бы что-нибудь хрупкое… Тут Ева со злорадным удовлетворением заметила в дальнем углу осколки стекла.

Сколько времени ей потребовалось, чтобы между руганью и вспышками удушающего гнева разработать план, одеться и собрать инструменты? Час? Час с лишним? Уж точно не меньше часа прошло с того момента, как она вскрыла пакет, и до того, как отправилась исполнять свою миссию.

Ева включила блок связи — разумеется, тут был и видеотелефон — и проиграла сообщения за последние сутки. Среди них имелся один звонок от Фелисити, записанный на автоответчик в четырнадцать ноль-ноль.

— Привет, Рив. Знаю, ты на работе, не хочу тебя отрывать. Просто хотела дать тебе знать: сегодня вечером у меня горяченькое дельце. Свидание. Надеюсь, увидимся в пятницу или в субботу. Расскажу все в самых грязных деталях. Будь умницей, веди себя хорошо, пока Блэра нет в городе. А захочешь пошалить — все мне расскажи! Чао!

Ева остановила видеоизображение и стала пристально вглядываться в лицо Фелисити Кейд. «Богатая, роскошная секс-бомба», — подумала она. На нее смотрела с экрана бело-розовая блондинка с точеными скулами и полным чувственным ртом. Глаза темно-синие, прямо фиалковые. У внешнего угла левого глаза — крошечная родинка. Ева готова была биться об заклад, что Фелисити отвалила кучу денег за это лицо. А этим звонком она себя прикрывала, чтобы Рива случайно не позвонила ей вечером. И было в ее фиалковых глазах какое-то нездоровое возбуждение, подсказавшее Еве, что Блэр Биссел, скорее всего, был с ней в эту самую минуту, только в объектив видеотелефона не попал.

А когда он сам позвонил домой в семнадцать двадцать, заметила Ева, он специально постарался, чтобы на экран ничего не попало, кроме его лица. Зеленые кошачьи глаза под тяжелыми веками. Красивый рот, чувственная улыбка. И такой же чувственный, как будто полусонный голос.

Теперь Ева прекрасно понимала, почему Рива на него запала. Живое изображение на экране было куда красноречивее, чем фотография на удостоверении личности, которую она тоже внимательно изучила. Фотография не передавала манящего обаяния, этого лица, неторопливого, тягучего голоса. Все вместе создавало убийственный сексуальный коктейль.

— Привет, детка, я думал, ты уже дома. Надо было звякнуть тебе на мобильный. Голова гудит, устал от езды, от часовых поясов. Я собираюсь соснуть, отключу связь, так что не звони. Попробую еще раз связаться, когда выплыву. Скучай по мне, крошка! Ты же знаешь, как я по тебе скучаю.

«Тоже прикрыл свою задницу, — подумала Ева. — Обеспечил себе свободную ночку, чтобы поиграть с подружкой».

И все же Блэр вел себя неосторожно. Даже безрассудно. Его счастье, что она так слепо ему доверяла, иначе он обязательно погорел бы. Ева на ее месте обязательно отследила бы звонок. А если бы Риве вздумалось нагрянуть туда, куда он якобы отправился? Да мало ли что еще могло случиться! И конец тайной связи, и неверного супруга хватают за задницу.

Но все кончилось иначе: его убили. Потому что кто-то другой его выслеживал, кто-то другой поджидал, когда он окажется в нужное время в нужном месте.

Но зачем?

— Фирменный набор кухонной утвари, — доложила вошедшая Пибоди. — Не хватает ножа для резки хлеба.

— Уж не тот ли это нож, что лежит у нас в мешке для улик?

— Да, мэм, похоже, это тот самый. И еще я проверила записи охраны. Они показывают, что вчера Рива Юинг вошла в дом одна в восемнадцать двенадцать. А звонок у ворот прозвонил сразу после двадцати трех ноль-ноль. Она вышла забрать пакет, просканировала его и вернулась в дом. Все в точности совпадает.

— Ты даром времени не теряла. Пибоди усмехнулась:

— Мы, детективы, делаем что можем!

— Слушай, сколько можно? Тебе еще не надоело?

— Я тут прикинула: еще месяц имею полное право упоминать, что я детектив, по три раза в день. Ну, а потом начну отлучать себя от груди.

— Внесу в протокол. Я хочу забрать диски с мониторов и блок связи в электронный отдел. Если Ри-ву подставили, тот, кто это сделал, знает об охранных системах не меньше, чем она.

— Вы говорите «если». У вас есть сомнения?

— Сомнения всегда есть.

— Ну, ладно. Кстати, я тут подумала… Вообще-то вряд ли, но вдруг она сама все это подстроила, чтобы выглядело так, будто ее подставили? Это, конечно, рискованно и чересчур хладнокровно, но очень даже неглупо.

— Да, это было бы очень даже неглупо. — Ева принялась методично изучать содержимое ящиков письменного стола.

— Вы об этом уже думали?

— Пибоди, мы, лейтенанты, всегда думаем.

— Но вы в это не верите?

— На мой взгляд, это было бы слишком просто. Если это она убила, ей конец. Дело свалилось нам в руки, как спелое яблоко. Нам и делать-то ничего не надо — заполнить отчеты и ждать суда. Но если она говорит правду, у нас на руках настоящая головоломка. А я, черт возьми, обожаю головоломки!

Ева запечатала в мешки для улик все диски, чтобы позже просмотреть их в управлении, добавила туда же портативный персональный компьютер и электронную записную книжку, судя по всему, сломанную.

— Осмотри комод, — приказала она.

Они обыскали всю спальню, передвигаясь от комодов к гардеробам, но ничего интересного не нашли, если не считать того, что Пибоди определила как «нижнее белье для обезьяньего секса».

Для обыска домашних кабинетов они разделились, причем Ева взяла на себя кабинет Блэра. «В этом плане, — заметила она, — у него тоже было явно привилегированное положение». Его кабинет оказался вдвое больше, чем у Ривы, с видом на сад. Ева не сомневалась, что этот сад был его причудой. В кабинете стояла длинная кожаная кушетка цвета кофе с молоком, вся стена позади кушетки было отделана зеркалами. И еще тут имелся развлекательный центр со всеми новейшими игрушками. «Скорее игровая комната подростка, а не рабочий кабинет мужчины», — подумала Ева.

Но когда она подошла к процессору и попыталась его включить, оказалось, что он не работает. Ева шлепнула его ладонью: это был ее привычный стиль общения с капризными механизмами. Потом испробовала все стандартные коды и пароли.

Экран остался черным, процессор молчал.

«Любопытно, — подумала она, обходя компьютер кругом, словно спящее животное. — Что же у него там такое было, чего не должна была видеть его жена?»

Не сводя глаз с компьютера, Ева вытащила мини-рацию и связалась с Финн из отдела электронного сыска.

Финн всего пару дней назад вернулся из отпуска на Бимини, и его лицо, напоминавшее морду гончего пса, все еще хранило загар. Ева надеялась, что загар вскоре сойдет, — ей было как-то неловко видеть загорелого Финн.

И еще ей хотелось, чтобы у него волосы отросли. В отпуске он подстриг свою буйную седовато-рыжую шевелюру так коротко, что больно было смотреть. Теперь его голова выглядела так, словно он надел плотно прилегающий плюшевый шлем. А в его карих глазах, обычно печальных и полуприкрытых тяжелыми сонными веками, мелькали веселые искорки послеотпускнога возбуждения. Все это, вместе взятое, сбивало Еву с толку. Когда они накануне встретились в коридоре, у нее даже голова заболела.

— Привет,, детка.

— Привет. Ты получил мой запрос?

— Первым делом. Уже выделил тебе время и рабочую силу.

— У меня есть кое-что еще. Домашний процессор убитого. Должно быть, он его круто закодировал. Никак не могу его включить.

— Даллас, ты, бывает, и свою собственную мик-роволновку не можешь включить.

— Это гнусная ложь! — Ева ткнула в компьютер пальцем, как будто Фини мог его увидеть. — Мне потребуется пикап. В доме полно всякой электроники, целая куча дисков с мониторов охраны. Надо все это перевезти, просмотреть, проанализировать.

— Пришлю тебе караван верблюдов. Ева удивленно подняла брови:

— Прямо вот так, да? Неужели не обругаешь меня, не обзовешь стервой хоть для порядка?

— У меня такой настрой, что совершенно пропала охота собачиться. Сегодня утром жена подала мне блинчики на завтрак. И вообще не знает, где посадить, чем угостить. В глазах всей семьи я просто какой-то герой. Это же ты устроила мне отпуск на Бимини, Даллас, и я уж вижу, что пожинать плоды мне придется ближайшие полгода. Так что я у тебя в долгу.

— Ладно, я на месяц завалю работой и тебя, и весь твой отдел.

— Вот и хорошо. — Он чуть ли не пел. — Я готов к трудной работе. А то, знаешь, размягчаешься, сидя целыми днями на берегу и попивая кокосовый сок.

«Этому надо положить конец», — подумала Ева.

— Дело зубодробительное, — сказала она, оскалив собственные зубы. — У меня уже есть задержание по двойному убийству первой степени. Теперь я трачу время и деньги департамента, чтобы разобрать это дело изнутри.

— Прекрасно! — жизнерадостно отозвался Фини. — Спасибо, что пригласила меня.

— Я могла бы возненавидеть тебя за такие слова, Фини. — Ева отбарабанила адрес и отключилась, когда Фини начал напевать. — Вот и делай добро другу, — пробормотала она, — тебе же потом и расхлебывать. Пибоди! — крикнула она. — Пронумеруй всю электронику для ОЭС. Организуй охрану дома и территории и опечатай все, когда электронщики уедут. И поживее. Нам еще надо проверить галерею и мастерскую Биссела.

— Если мы теперь напарники, почему это вся канцелярщина достается мне? — крикнула в ответ Пибоди. — И когда мы наконец сможем поесть? Мы уже проработали шесть часов, у меня падает уровень сахара в крови. Я это чувствую.

— Шевели задом, и побыстрее! — бросила в ответ Ева, но не удержалась от улыбки. Хорошо, что у нее в команде хоть у кого-то не пропала охота собачиться.

Поскольку она ценила умение собачиться и к тому же сама не ела с предыдущего вечера, Ева запар-ковалась во втором ряду перед круглосуточным магазинчиком и разрешила Пибоди сбегать туда за едой.

Она понимала, что им обеим будет необходимо прерваться на пару часов и поспать, но ей хотелось сначала взглянуть на рабочее место Блэра и конфисковать всю электронику и диски охранных систем в качестве улик.

Если кто-то действительно хотел подставить Риву под удар, единственным мотивом для этого была электроника, электронная охрана. Двойное убийство изымало Риву из обращения. Если только у кого-то не было личных мотивов перевести на нее стрелки —а Ева собиралась в этом удостовериться, — все сходилось на ее профессии.

Но если кем-то движут профессиональные мотивы, чтобы подставить Риву, значит, удар направлен против Рорка. Поэтому Ева намеревалась опередить противника, сделать первый ход и запереть в Центральном управлении как можно больше улик, прежде чем переходить к следующему этапу расследования.

Пибоди выскочила из магазина с огромным пакетом в руках.

— Взяла субмарины. — Она с кряхтением плюхнулась на сиденье.

— Это же на целый взвод! Мы что, едем на сафари?

Пибоди с видом оскорбленного достоинства извлекла из пакета аккуратно упакованный сандвич и передала Еве.

— Тут еще питье, пакет соевых чипсов, пакет кураги…

— А курага, видимо, на случай, если подтвердятся слухи о наступающем конце света?

Лицо Пибоди помрачнело, губы обиженно выпятились.

— Я голодна, а у вас такой настрой, что еще неизвестно, когда мне в следующий раз перепадет что-нибудь пожевать. Может, я с голоду околею и превращусь в мешок костей, так и не увидев ни крошки съестного! — Пибоди демонстративно развернула свой бутерброд. — А вы можете не есть, если не хотите. Никто вас под дулом пистолета не заставляет.

Увидев, что Ева ведет машину одной рукой, а в другой держит бутерброд, Пибоди слегка смягчилась, оторвала крышечку А банки пепси и вставила ее в специальное гнездо на приборном щитке. К тому времени, как Ева добралась до небоскреба «Утюг», ее напарница успела прожевать свою субмарину и почти расправилась с чипсами. В результате настроение у нее поднялось, она вновь была полна энергии.

— Это мой любимый небоскреб, — заявила Пибоди. — Когда я переехала в Нью-Йорк, специально взяла выходной и поехала фотографировать места, о которых раньше только читала. И «Утюг» был у меня одним из первых в списке. Понимаете, он такой вчерашний! И вот, полюбуйтесь, все еще стоит. Наверное, самый старый из оставшихся в городе небоскребов.

Ева этого не знала. Но она особенно и не интересовалась подобными вещами. Просто рассеянно любовалась уникальным зданием треугольной формы, когда проезжала мимо. Для нее здания оставались всего лишь зданиями. Куда важнее были люди, которые в них жили или работали.

Чтобы не парковаться на Бродвее, она свернула на Двадцать третью улицу, втиснула свою полицейскую машину в погрузочную зону гаражной стоянки, водрузила на крышу знак «На дежурстве» и вылезла из машины.

— Биссел арендовал помещение на последнем этаже.

— Господи, да это же стоит целую кучу денег! Ева кивнула, и они направились ко входу.

— Я просмотрела финансовую информацию о нем. Он мог себе это позволить. Похоже, этот его металлолом пользовался повышенным спросом. И еще он держал галерею, покупал и продавал предметы искусства. Рива говорит, что Фелисити Кейд была его клиенткой. Кстати, именно она уговорила Риву прийти на вернисаж, где та впервые встретилась с Бисселом.

— Надо же, какая тесная связь!

Ева бросила на Пибоди одобрительный взгляд.

— Вот именно. Мне тоже кажется, что все как-то слишком уж плотно утрамбовано. И как ты думаешь, зачем Фелисити свела Риву со своим любовником?

— Ну, может, они тогда еще не были любовниками? А может, она не думала, что у них все так далеко зайдет.

— Может быть.

Ева подошла к лифту, идущему на последний этаж, и воспользовалась кодом, который дала ей Рива. Но вместо того, чтобы открыть двери лифта, компьютер выдал предупреждающий звонок.

— Может, она дала вам не тот код? — предположила Пибоди.

— Я так не думаю.

Нахмурившись, Ева подошла к главному посту охраны.

— Кто в последний раз пользовался этим лифтом?

Чопорная молодая женщина в черной форме надменно вздернула брови.

— Прошу прощения?..

— Не трудитесь, — сказала ей Ева и шлепнула на конторку свой жетон. — Просто ответьте на вопрос.

Женщина фыркнула и взялась за электронный журнал регистрации.

— В последний раз лифтом пользовался сам мистер Биссел. Двери этого лифта выходят прямо в его студию. Служащие и клиенты пользуются тем лифтом, что справа. Он выходит в галерею.

— У вас есть код лифта, ведущего в студию?

— Разумеется. Мы требуем, чтобы все съемщики регистрировали у нас свои охранные коды.

— И каков этот код?

— Я не могу дать вам код без специального разрешения.

У Евы руки чесались влепить ей в нос свой жетон в качестве специального разрешения, но она заставила себя сдержаться. Вместо этого она протянула через конторку свою электронную записную книжку с записанным кодом и постучала по экрану.

— Это он?

Женщина снова повернулась к своему компьютеру, набрала какую-то сложную комбинацию цифр, потом бросила взгляд на Еву.

— Если он у вас есть, зачем вы морочите мне голову?

— Он не работает.

— Этого не может быть. Вы просто неправильно его ввели.

— Так, может быть, вы мне покажете, как вводить его правильно?

С тяжелым вздохом женщина сделала знак своему сослуживцу.

— Подежурь за меня, — бросила она и промаршировала к лифту, возмущенно цокая по полу острейшими шпильками.

Она ввела код, получила тот же результат, что и Ева, затем ввела его повторно.

— Ничего не понимаю. Это правильный код! Он зарегистрирован. Охрана здания проверяет все коды дважды в неделю.

— Когда была последняя проверка?

— Два дня назад.

— Есть ли доступ в студию из галереи?

Огорченная до глубины души, начальница охраны промаршировала обратно к своему посту и вывела на экран компьютера план верхнего этажа.

— Да. Между ними есть аварийная дверь. Если хотите, я дам вам код этой двери.

— Полагаю, он пригоден не больше, чем код лифта. Ладно, все равно давайте.

Направляясь к лифту, ведущему в галерею, Ева на ходу вытащила из кармана сотовый телефон.

— Ты мне нужен в «Утюге», — сказала она Рорку, как только он ответил. — Галерея Биссела, последний этаж. Охранный код лифта в его студию был изменен, у меня нет доступа. Я попробую проникнуть через аварийную дверь из галереи, но, думаю, она тоже заблокирована.

— Лучше не трогай ее. Если кто-то изменил коды, использование первоначального кода только добавит лишний блок. Я еду.

— Что мог Биссел прятать от жены в своей мастерской? — удивилась Пибоди.

— Это вообще на него не похоже. — Ева покачала головой. — В личном деле Биссела нет никаких указаний на то, что он смыслит в охранных системах. А чтобы изменить код без ведома охраны здания, надо быть специалистом. Кроме того, Биссел — явно любитель острых ощущений, иначе зачем ему рисковать и заводить интрижку с подружкой жены прямо у нее под носом? Такой человек не станет столь тщательно шифровать свой домашний компьютер и вход в свою студию. В общем, что-то тут не сходится.

Выйдя из лифта, Ева попала в пространство, заполненное картинами и скульптурами — как статичными, так и подвижными. А посреди всего этого буйства сидела на полу женщина и плакала навзрыд.

— Черт! — тихонько выругалась Ева. — Терпеть этого не могу. Давай ты с ней поговори.

Гордая доверием, Пибоди подошла к женщине, присела на корточки и приступила к выполнению задания.

— Мисс…

— Мы закрыты, — отозвалась женщина, продолжая безутешно рыдать. — В связи с ги-ги-гибелью…

— Я — детектив Пибоди. — С учетом обстоятельств, она постаралась сдержать нотки торжества, обычно прорывавшиеся в голосе при этих словах. — Это моя напарница, лейтенант Даллас. Мы расследуем смерть Блэра Биссела и Фелисити Кейд.

— Блэр! — истерически выкрикнула женщина и бросилась ничком на пол. — Нет, нет, нет, он не может умереть! Я этого не вынесу!

— Простите, я понимаю, как вам тяжело…

— Я этого не вынесу! В мире нет больше воздуха, нет больше света!

— Господи Иисусе! — Ева решила, что с нее довольно. Она подошла, схватила женщину за плечи и силой вернула ее в сидячее положение. — Немедленно сообщите мне, как вас зовут, какое отношение вы имеете к Блэру Бисселу и что вы здесь делаете.

Женщина попыталась что-то сказать, но захлебнулась слезами.

— Вздохните глубже, — приказала Ева. — А теперь выдохните.

— Меня зовут Хлоя Маккой. Я управляю этой галереей. А здесь… я сейчас здесь, потому что… — Она прижала обе руки к сердцу, словно пытаясь удержать его в груди. — Мы любили друг друга!

Только сейчас Ева разглядела, что женщина очень молода — едва ли больше двадцати. Ее юное личико опухло и пошло красными пятнами от плача, из огромных глаз непрерывно извергались потоки слез. Черные как вороново крыло волосы падали ей на плечи, на торчащие молодые груди, подчеркнутые облегающей черной блузкой.

— У вас были интимные отношения с Бисселом?

— Мы любили друг друга! — Хлоя Маккой вскинула руки, а потом крепко обхватила себя за плечи. — Мы были двумя половинками одной души. С первого вздоха мы были предназначены друг для друга! Мы были…

— Он трахал тебя, Хлоя?

Грубость возымела то самое действие, на которое рассчитывала Ева: слезы испарились как по волшебству.

— Да как вы смеете?! Как смеете вы унижать нечто столь возвышенное, столь прекрасное? — Подбородок у нее дрожал, но она вздернула его чуть ли не к потолку. — Да, мы были любовниками. И теперь, когда его больше нет, моя душа тоже умерла.

Как она посмела это сделать?! Это ужасная, ужасная женщина! Как она посмела отнять жизнь у того, кто был так добр, так чист, так безупречен?..

— Так добр и чист, что спал с ее подругой и с одной из своих служащих? — вежливо осведомилась Ева.

— Его браку давно пришел конец. — Хлоя отвернулась и уставилась в стену. — Развод был лишь вопросом времени. И тогда мы смогли бы выйти из тени на свет, мы смогли бы открыто быть вместе.

— Сколько вам лет?

— Мне двадцать один год, но возраст ничего не значит. — Хлоя стиснула в кулачке медальон в форме сердечка, висевший у нее на шее. — Я постарела на десять тысяч лет! Теперь я стара, как само горе!

— Когда вы в последний раз видели Биссела?

— Вчера утром. Мы встретились здесь. — Она провела свободной рукой по лбу, продолжая сжимать золотое сердечко на цепочке. — Нам хотелось попрощаться, перед тем как он отправится в поездку.

— Уж не та ли это поездка, которая закончилась в постели Фелисити Кейд?

— Это неправда! — В опухших от слез глазах Хлои появилось сердитое, неуступчивое выражение. — Я не знаю, что там произошло, что натворила эта ужасная женщина, чтобы ввести всех в заблуждение. Но Блэр, безусловно, никогда не был в близких отношениях с мисс Кейд. Она была просто клиенткой, вот и все.

— Гм… — Это был самый щадящий ответ, какой только пришел в голову Еве. — Давно вы здесь работаете?

— Восемь месяцев. Самые прекрасные восемь месяцев моей жизни! Я только начала жить, когда…

— Его жена приходила сюда?

— Редко. — Хлоя поджала губы. — На людях она притворялась, будто ее интересует его работа. Но на самом деле она его не признавала, не способна была оценить его блестящий талант. Разумеется, это не мешало ей тратить деньги, которые он зарабатывал кровавым потом еврей души!

— Да неужели? Он сам вам это сказал?

— Он обо всем мне рассказывал. — Она еще крепче сжала в кулаке медальон. — Между нами не было тайн.

— Значит, у вас есть код от его мастерской? Хлоя удивленно взглянула на нее.

— Нет! Такому художнику, как Блэр, требуется одиночество. Я никогда не посмела бы ему мешать. Разумеется, он открывал дверь, когда хотел что-то мне показать.

— Понятно. Значит, вы не знаете, принимал ли он там визитеров?

— Он всегда работал один. Это было необходимо для его творчества.

«Юродивая, — подумала Ева. — Доверчивая идиотка. Для Биссела она наверняка была просто игрушкой».

Она повернулась к вновь открывшимся дверям лифта, и тут Хлоя, сделав стремительный бросок по полу, обхватила руками ее колени.

— Умоляю вас, умоляю! Дайте мне его увидеть! Вы должны позволить мне попрощаться с моим сердцем. Дайте мне подойти к нему, коснуться его лица в последний раз! Вы должны! Вы обязаны сделать для меня хотя бы это!

Вышедший из лифта Рорк, ухмыльнувшись, сделал Еве «страшные глаза». Ева наклонилась и отлепила руки Хлои от своих колен.

— Пибоди, разберись.

— Идемте со мной, Хлоя. — Пибоди вздернула рыдающую девушку на ноги, как куль с мукой. — Давайте сполоснем вашу хорошенькую мордашку. Блэр наверняка хотел бы, чтобы вы были сильной и помогли нам свершить правосудие. Мне надо задать вам несколько вопросов.

— Я все сделаю! Я буду сильной ради Блэра. Как бы это ни было тяжело.

— Я уверена, что вы справитесь, — подтвердила Пибоди и увела Хлою.

— Вторая пассия на стороне, на сей раз много моложе, — объяснила Ева, не дожидаясь вопроса Рорка.

— Ага!

— Вот именно. Мне кажется, она ничего не знает, но если что и знает, Пибоди выудит из нее все.

— Не знаю, легче ли будет Риве, если ей станет известно, каким он был законченным подонком. Кстати, адвокат уже вытащил ее под залог. Ей придется носить опознавательный браслет, но по крайней мере она на свободе. Поживет у Каро, пока все не выяснится. — Он осмотрел громадные двойные двери, занимающие большую часть стены, и похлопал рукой по панели. — Арматурная сталь, держу пари. Странно. С какой стати устраивать здесь такую крепость?

— Вот и я удивляюсь.

— Гм… — Рорк подошел к панели охраны. — Между прочим, Финн связался со мной незадолго до тебя. Честно говоря, я как раз собирался в управление, когда получил от тебя это захватывающее задание. — Вытащив из кармана футляр с какими-то хитрыми инструментами, он выбрал один и снял щиток. — Похоже, он очень хорошо провел время с семьей на Бимини.

— По-моему, даже слишком. У него какой-то немыслимый загар. И он все время улыбается. У меня такое впечатление, что его подменили роботом.

Рорк Недовольно хмыкнул и вытащил из другого кармана миниатюрный электронный приборчик.

— Что это?

— Да так, одна маленькая штучка. Я как раз хотел с ней поиграть, а тут такой удобный случай. Проведем полевые испытания, так сказать!

Рорк подключил прибор к панели, выждал целую серию попискиваний и осторожно отодвинул Еву в сторону, когда она попыталась заглянуть ему через плечо.

— Не наседайте на меня, лейтенант.

— Что делает эта штука?

— Множество вещей, которых тебе все равно не понять, а если я начну объяснять, ты разозлишься, тем дело и кончится. Попросту говоря, моя машинка соблазняет блок Биссела, чтобы он рассказал ей все свои секреты. Так… А вот это уже любопытно!

— Что? Черт побери, ты можешь туда войти или нет?

— Сам не знаю, что заставляет меня терпеть оскорбления. — Он оглянулся через плечо и посмотрел ей прямо в глаза. — Неужели все дело в сексе? Боже, как это было бы унизительно! Но человек слаб, а я всего лишь человек.

— Ты что, нарочно пытаешься меня разозлить?!

— Дорогая, тут и пытаться не надо. Ну, теперь слушай, что я узнал при помощи своей чудной новой игрушки, — думаю, тебе это тоже покажется любопытным, — точное время, когда код был изменен. Это было сделано буквально в тот самый момент, когда кто-то всаживал кухонный нож в ребра Бисселу!

Ева прищурилась.

— Это точно?

— Точнее не бывает. Вряд ли он мог сделать это сам.

— Вряд ли.

— Точно так же это не могла сделать его любовница, не менее мертвая, чем он сам, или его жена. А также его убийца, уж если на то пошло.

— Но я пари держу: тот, кто запер эту дверь, знал, что он мертв. Знал, что его жену подставили. Выходит, это роман с продолжением?.. Дай же мне поскорее попасть внутрь!

Глава 4

Много времени Рорку не понадобилось. С замками любого рода он всегда справлялся быстро. Руки у него были ловкие, проворные, сноровистые — настоящие руки вора! — но, поскольку он работал ими для нее, а частенько и в непосредственном контакте с ней, Еве грех было жаловаться.

Когда он закончил, тяжелые двери почти беззвучно разъехались в боковые пазухи и перед ними открылась студия Блэра Биссела.

Здесь он тоже устроил себе просторное помещение — и, судя по всему, такой выбор был оправдан. Повсюду был металл: длинные балки, короткие брусья, кубы, круглые ядра. Пол и стены были облицованы каким-то блестящим жаростойким материалом, выполнявшим двойную функцию: он не только предохранял от пожара, но и отражал все находящееся в мастерской оборудование, а также очередной шедевр Биссела, оставшийся незавершенным.

На длинном металлическом столе лежали инструменты, похожие на средневековые орудия пыток; в разных углах стояли четыре большие цистерны на роликовых платформах. По прикрепленным на них манометрам и шлангам Ева догадалась, что цистерны наполнены каким-то воспламеняющимся газом для сварки, или плавления, Или еще чего-то в этом роде.

Может, Биссел и развлекался здесь с дамочками, но вообще-то свою работу он явно принимал всерьез.

Одна стена служила стендом для рисунков. Одни, похоже, были сделаны вручную, другие представляли собой компьютерную графику. Поскольку один из рисунков соответствовал перекрученному и ощетинившемуся металлическому монстру в самой середине мастерской, Ева догадалась, что это наброски кошмарных скульптур Биссела.

Она обошла центральную скульптуру кругом, и только тут до нее дошло, что из чудовищной путаницы металла вырывается нечто вроде руки с растопыренными пальцами, словно в отчаянии тянущейся куда-то ввысь.

Ева вернулась к наброску и прочитала подпись внизу: «Бегство из ада».

— И кто покупает такое дерьмо? — удивилась она.

— Коллекционеры, — объяснил Рорк, разглядывая высокую, явно женскую фигуру, очевидно, пытающуюся разродиться чем-то, не имеющим отношения к человеческому роду. — Корпорации и частные лица, желающие прослыть покровителями искусств.

— Только не говори мне, что у тебя тоже это есть!

— Вообще-то, нет. Его работы мне ничего не говорят.

— Ну, это уже кое-что. — Повернувшись спиной к скульптуре, Ева прошла к компьютеру, установленному в дальнем конце мастерской. По пути она оглядела склад стальных балок. — Интересно, как он доставлял сюда все эти штуки и вывозил отсюда свою продукцию? Многие из них ни за что не войдут в лифт.

— Есть грузовой лифт, ведущий на крышу. Вот там. — Рорк указал на восточную стену. — Установлен на его собственные средства. По размеру втрое больше стандартного грузового лифта. На крыше имеется вертолетная площадка. Оборудование и материалы ему доставляли по воздуху и точно так же вывозили готовые работы.

Ева покосилась на него.

— Только не говори мне, что этот дом принадлежит тебе!

— Отчасти, — рассеянно ответил Рорк, изучая металлические фигуры. — Это корпоративная собственность.

— Знаешь, на определенном этапе это становится просто неприличным.

Он поднял брови с видом полнейшей невинности.

— В самом деле? Не понимаю, почему.

— Где уж тебе понять! Да, кстати… — Ева засучила рукав жакета и начала расстегивать браслет. — Забери у меня эту штуку, будь так добр. Я про нее забыла, когда мы выехали на место. Пибоди с этого браслета глаз не сводит, хотя делает вид, что не смотрит, и меня это нервирует. А если я спрячу его в карман, могу и потерять.

— А знаешь, — вздохнул Рорк, — люди обычно носят драгоценности, чтобы другие их замечали. Восхищались, завидовали…

— Вот потому-то люди, обвешанные бирюльками, так часто становится жертвами ограблений!

— Это оборотная сторона медали, — согласился Рорк и сунул браслет в карман. — Но жизнь вообще полна опасностей. Ладно, буду считать, что, сохранив для тебя этот браслет, я избавляю глотку какого-нибудь невезучего уличного грабителя от смертельного контакта с твоим башмаком.

— Чуешь родственную душу? — усмехнулась Ева. Она попыталась включить компьютер — с тем же успехом, что и в доме Биссела.

— Почему художник так глубоко шифрует свои компьютерные данные? Это похоже на паранойю.

— Дай-ка мне над ним поработать, тогда и узнаем.

Чтобы не мешать Рорку, Ева еще раз прошлась по мастерской. К студии примыкала красно-белая ванная комната с ванной-джакузи, сушильной кабиной и такими же, как у Рорка, роскошными полотенцами. Тут же была и спальня — небольшая, но со всеми удобствами. Биссел явно ценил удобства.

Толстый и мягкий гелевый матрац, черное шелковое постельное белье, очень сексуальное. Одна стена была сплошь зеркальной. Ева вспомнила спальню и ванную у него дома. Судя по всему, Бисселу нравилось смотреть на себя, нравилось наблюдать за собой с женщинами. Эгоист, самовлюбленный нарцисс!

Размышляя об этом, Ева подошла к небольшому узкому комоду и принялась обыскивать его. Так, запас белья, сменная рабочая одежда… Ага, нижний ящик заперт! «Рорк — не единственный, кто умеет справляться с такими трудностями», — сказала она себе, вытащив карманный нож, и удовлетворенно хмыкнула, когда старомодный замок поддался.

Ева рывком открыла ящик — и тут даже ее все на свете повидавшие глаза округлились от изумления.

— Боже милостивый!

Она начала перебирать атласные путы для рук и ног, обшитые бархатом кнуты, утягивающую кожаную сбрую, впечатляющую коллекцию муляжей мужских членов. Здесь были ампулы с наркотиком, известным под названием «Кролик», порошок, который она определила как «Зевс», таблетки «Эротики». Она нашла шарики, наполненные гелем, затычки для заднего прохода, повязки на глаза, всевозможные кольца для пенисов и сосков, вибраторы и множество других устройств, питающихся от батареек. Были тут в большом количестве и такие игрушки, о назначении которых Ева могла только догадываться.

Похоже, Биссел не только работу, но и сексуальные игры принимал всерьез.

— Компьютер не блокирован, лейтенант. Он… — Рорк замолчал на полуслове, увидев, что она изучает. — Так-так-так, что тут у нас?

— Секс-клад, затмевающий богатством все известные секс-клады на свете. Вот этот член не только пульсирует, вибрирует, раздувается и не требует ручного управления, он исполняет одну из пяти популярных мелодий по выбору владельца.

Рорк присел на корточки рядом с ней.

— Как это ты успела освоить весь репертуар за такой короткий срок?

— Извращенец! Это написано на корпусе. Между прочим, у него тут неплохой запас запрещенных веществ.

— Да я уж вижу. Ой, смотри, как здорово! Видеоочки для него и для нее. А не могли бы мы… — Рорк потянулся к очкам, но Ева шлепнула его по руке.

— Прекрати! И ничего тут не трогай. Я не шучу. Мне придется составить опись всей этой дряни. Но даже самый богатый секс-клад на свете — это еще не причина, чтобы парень перекодировал все свои компьютеры и запирал ящики в комнате, и без того обращенной в крепость. Он….

— Я же говорю, компьютер не блокирован. — Рорк похлопал ее по колену и поднялся, с трудом удерживаясь от желания прихватить потихоньку пару «игрушек». — Он спекся.

— Что, черт возьми, это значит?

— Спекся — значит, испечен. Поджарен, закорочен, вырублен, мертв.

— Не надо мне объяснять, что значит «спекся»! Я имела в виду… Черт! — Ева вскочила на ноги и пинком задвинула ящик. — Когда? Ты можешь определить — когда? Когда и как?

— Думаю, да, если у меня будет время и нужные инструменты. Но я уже сейчас могу тебе сказать, после беглого осмотра: компьютер поджарен рукой эксперта-профессионала. Материнская плата уничтожена, целостность данных нарушена. Думаю, тут поработал особенно злостный вирус, созданный специально для этой цели. Занесен, скорее всего, с гибкого диска — его вставили в дисковод с целью инфицирования, а затем, по завершении задания, удалили.

— Ты можешь определить, были ли данные удалены перед заражением?

— Это сложнее, но мы, безусловно, можем попытаться.

— А как насчет восстановления данных? Можно в нем покопаться и узнать, что за данные в нем были до заражения?

— Еще сложнее.

— Но они там! Ведь данные сохраняются, что бы ни случилось. Мне Финн говорил.

— Нет, это не совсем так. Видишь ли, есть такая группа компьютерных террористов, они называют себя «Бригадой Судного дня».

— Я знаю, кто они такие. Хакеры, жаждущие славы. Они проникают в сети и загружают их всяким дерьмом. Мозги у них есть, хотя и больные, а главное, имеется щедрая финансовая поддержка.

— Они не просто жаждут славы, — поправил ее Рорк. — У них на счету несколько настоящих терактов. Они исказили данные авиадиспетчерской службы, и в результате потерпели крушение три частных самолета. Они отключили сигнализацию в Лувре и «позаимствовали» из музея кое-какие произведения искусства, а другие злостно повредили. Кроме того, они убили в Праге двадцать шесть сотрудников исследовательской лаборатории: проникли в систему жизнеобеспечения, отключили подачу воздуха и заблокировали все выходы.

— Я же говорила, у них больные мозги! Я знаю, что они опасны, Рорк. Но какое отношение все это имеет к испекшемуся компьютеру в художественной мастерской убитого скульптора?

— Несколько последних лет «Бригада» трудилась над разработкой именно такого компьютерного «червя» — мощного и портативного. Их цель не в том, чтобы взламывать или искажать данные. Они стремятся к широкомасштабному уничтожению компьютерных сетей.

— И насколько широк их масштаб?

— Теоретически можно вставить диск в дисковод сетевого компьютера — даже если, речь идет о сети, снабженной мощными антивирусными программами, — и скачать оттуда весь банк данных. А потом заразить все компьютеры, подключенные к данной сети. Компьютеры фирмы, административного здания, корпорации. Целой страны.

— Это невозможно! Даже защита среднего уровня засекает «жучки» и вирусы и отключает систему до проникновения инфекции. Вирус нельзя загрузить незаметно для охранной системы «Сторож». Ну, в домашний компьютер вроде этого, может, и возможно. Или в небольшие операционные сети. Но не больше.

— Я же сказал — теоретически. А в «Бригаде Судного дня» над этим проектом, по слухам, трудятся блестящие мозги. Разведка доносит, что «червяк» почти готов. И он может сработать.

— А ты откуда все это знаешь? Рорк невозмутимо пожал плечами:

— У меня есть связи. Так уж вышло, что «Рорк индастриз» получила секретный правительственный заказ на разработку программы, направленной на защиту от этой потенциальной угрозы и на ее уничтожение.

Ева присела на край кровати.

— Ты работаешь на правительство?! Наше?

— Если под словом «наше» ты имеешь в виду США, ответ утвердительный. Хотя, по правде говоря, программу финансирует целый конгломерат. США, Евросоюз, Россия, несколько других регионов. Контракт проходит под «Красным кодом». Наш исследовательский отдел работает над этим проектом.

— А Рива Юинг работает как раз в исследовательском отделе «Рорк индастриз»!

— Да, Ева, она там работает. Но это еще ничего не значит. Я упомянул «Красный код» — это высший уровень секретности. Смею тебя заверить в одном: она не стала бы болтать об этом с мужем за обеденным столом.

— Ты так думаешь, потому что сам не болтал об этом со мной за обеденным столом?

В глазах Рорка вспыхнуло раздражение, но он овладел собой.

— Потому что она профессионал, Ева. Она не занимала бы своей должности, будь у меня хоть малейшее сомнение в этом. Она не допускает утечек.

— Может, и нет. — Ева всегда считала, что совпадение — не что иное, как самый краткий путь, соединяющий две точки. — Но не исключено, что кое-кто другой не разделяет твоей уверенности в ней. И это, безусловно, придает весьма любопытную окраску всему делу. Проверь его, ладно? — Она вскочила с кровати и прошлась по комнате. — Компьютерные террористы… Какое отношение скульптор по металлу, изменяющий жене, может иметь к компьютерным террористам? Наверняка тут замешана работа его жены. Но если хакеры придумали, как использовать Биссела, зачем его убивать? Зачем убивать его любовницу и подставлять жену? Хотя, конечно, если жену засадить по обвинению в двойном убийстве первой степени, это может затормозить ход работы над компьютерным щитом.

Ева вопросительно взглянула на Рорка, ожидая подтверждения.

— Затормозить — да, в какой-то мере. Но не остановить. Рива возглавляет и этот, и несколько других секретных проектов, но над ними трудится целая команда компетентных экспертов. Все данные по проекту не выходят за стены отдела. И уж тем более за стены здания.

— Ты в этом уверен? На все сто?

— Иначе и быть не может! — Поскольку Рорк, как и Ева, не питал иллюзий по поводу совпадений, он почувствовал, как тревога в его душе сменяется гневом. — Ты думаешь, Биссел каким-то образом получил доступ к данным по этой программе? Тогда тот, кто у него эти данные купил, мог убрать его как ненужного свидетеля.

— Неплохая гипотеза для начала. Он или Фели-сити когда-нибудь навещали Риву на работе?

— Мне об этом неизвестно, но я узнаю. Их, разумеется, никогда не допустили бы в лабораторию, но есть помещения для визитеров, поэтому я проверю. Кроме того, я лично проверю охрану отдела и весь персонал.

Еве был хорошо знаком этот его сдержанный ледяной тон.

— Нет смысла злиться, пока не убедишься, что утечка есть.

— Извини, я просто опережаю события. Ты, конечно, захочешь еще раз поговорить с Ривой… Но, может, лучше это сделаю я? Возможно, со мной она будет более откровенной.

— Со своим боссом? С человеком, который ее нанял, который доверил ей разработку проекта под «Красным кодом»? С какой стати она должна быть откровенна с тобой?

— Потому что я знаю ее с тех пор, как она училась в университете, разрази меня гром! — ответил он с раздражением. — И если она мне солжет, я сразу пойму.

— В этом деле ты работаешь в рамках ОЭС под началом Финн, — напомнила ему Ева. — Ты хотел эту головную боль — ты ее получил. Неужели не достаточно? Даю тебе десять минут на разговор с Юинг, но после этого она моя.

— Ценю.

— Нет, не ценишь! Ты все еще злишься.

— По крайней мере сохраняю приличия.

— Если это она дала утечку… — Ева вскинула руку, не дав ему возразить. — Если она дала утечку, как это отразится на тебе?

Рорку безумно хотелось курить, но он из принципа отказал себе в этой маленькой слабости.

— Я ее нанял, стало быть, ответственность лежит на мне. Вся корпорация получит жестокий удар. У меня на подходе еще несколько контрактов. Если разразится скандал, процентов семьдесят из них — и это по самым оптимистическим прогнозам! — будет сорвано.

Ева была не в состоянии оценить стоимость семидесяти процентов этих контрактов. Миллионы? Миллиарды? Но она знала, что гордость Рорка пострадает еще больше, не говоря уж о его репутации. Поэтому она изобразила на лице озабоченность:

— Это значит, что мы больше не сможем себе позволить содержать прислугу в доме?

Оценив шутку, Рорк повернулся и быстрым движением ткнул ее пальцем в живот.

— Как-нибудь справимся. У меня кое-что отложено на черный день.

— Значит, не пропадем, — улыбнулась Ева. — Да и твоя репутация выстоит, даже если тебе нанесут удар. Выстоит! — повторила Ева, поскольку он не отвечал. — Я готова пари держать, ты сумеешь уболтать своих партнеров и сохранить большую часть этих контрактов.

Рорк не улыбнулся в ответ, но она почувствовала, что первый порыв гнева утих.

— Вы так верите в меня, лейтенант?

— Я верю в твою ирландскую хитрость, умник.

Ева вытащила мини-рацию, вызвала перевозку из электронного отдела и вышла из спальни обратно в мастерскую в тот самый момент, когда Пибоди вошла туда же из галереи.

— Провела беседу — очень подробную, полную драматизма и театральных эффектов, — заявила она. — Вследствие чего приняла одобренную департаментом болеутоляющую таблетку от чудовищной мигрени.

— Где Маккой?

— Я ее отпустила. Она собирается лежать пластом у себя в квартире — и пусть ее унесет стремительный прилив горя. Это прямая цитата. Я провела стандартную проверку, пока она болтала, — добавила Пибоди и просияла, когда из спальни в мастерскую вышел Рорк. — Ей двадцать один год, как она и сказала. Скоро должна получить степень бакалавра по изобразительному искусству и театральному мастерству. Здесь работает последние восемь месяцев. Уголовного досье нет. Родилась в Топеке. — Пибоди безуспешно попыталась подавить зевок. — Извините. В старшем классе средней школы ее выбрали фермерской королевой. Переехала сюда в восемнадцать лет и поступила в Колумбийский университет на неполную стипендию. Чиста и зелена, как пшеничные поля Канзаса.

— И все-таки проверь второй уровень.

— Зачем?!

— Я тебе по дороге все объясню. Ты на своей машине сюда приехал? — обратилась Ева к Рорку.

— Да. Я поеду за тобой.

— Ладно. Раз ты гражданский консультант ОЭС, свяжись с Финн и сам его обо всем проинформируй.

— Слушаюсь! — Он подмигнул Пибоди, когда они вошли в лифт. — У вас усталый вид, детектив.

— Я с ног валюсь. Сколько сейчас?.. Два часа дня. Итого — двенадцать часов на ногах, без сна и отдыха. Не знаю, как ваша жена это выдерживает.

— Сосредоточься, — приказала ей Ева. — Когда это закончится, я дам тебе часок поспать в комнате отдыха.

— Целый час! — Пибоди перестала сдерживаться и широко зевнула. — Это поставит меня на ноги.

К тому времени, как они запарковались во втором ряду у дома Каро, сонные глаза Пибоди вновь обрели живость.

— Компьютерные террористы, «Красный код», государственные контракты… Господи, Даллас, вот это круто! Прямо шпионская история.

— Прежде всего это полицейская история — по крайней мере для нас. Не забывай про два трупа.

Как только Ева вылезла из машины, к ним маршевым шагом подошел швейцар в темно-зеленой униформе, обшитой золотым галуном.

— Извините, мэм, но вы не можете оставить здесь вашу машину. Общественная стоянка находится в двух кварталах к западу, на… — Он замолк на полуслове и вытянулся по стойке «смирно», как новобранец перед генералом армии, когда к ним подошел Рорк. — Сэр! Мне не сообщили о вашем прибытии. Я как раз объяснял этой женщине, что здесь нельзя ставить машину…

— Это моя жена, Джерри.

— О, прошу прощения, миссис…

— Лейтенант, — сквозь зубы бросила Ева, — Даллас. Другими словами, это полицейская машина. А это значит, что она останется там, где я ее поставила.

— Конечно, лейтенант! Я прослежу, чтобы с ней ничего не случилось. — Швейцар поспешил к двери и широко распахнул ее. — Если что-нибудь понадобится, сэр, вам стоит только позвонить мне вниз. Я на дежурстве до четырех.

— Мы справимся. Приятно было вас повидать, Джерри.

— Всегда рад служить, сэр.

Рорк прошел прямо к автоматической кодовой панели, по обеим сторонам которой стояли высокие горшки с золотисто-красными осенними цветами.

— Позвольте мне, это сэкономит время. — Не дожидаясь ответа, он прижал ладонь к панели и тотчас же получил допуск.

Затем Рорк решительно провел своих дам к лифтам, а войдя, не раздумывая нажал кнопку восемнадцатого этажа.

— Значит, это еще один из твоих домов? — проворчала Ева.

Рорк послал Пибоди ослепительную улыбку.

— Да, вроде того.

— Как мило! Если у меня когда-нибудь появятся лишние деньги, дашь мне наводку, куда их вложить?

— Буду счастлив.

Дверь квартиры открылась раньше, чем Ева успела нажать на кнопку звонка.

— Есть новости? Что-нибудь прояснилось? — Каро опомнилась и перевела дух. — Извините, ради бога. Входите, прошу вас.

Она отступила, приглашая их в просторную гостиную с видом на реку. Здесь был устроен уютный уголок для беседы — два составленных под прямым углом дивана в насыщенных синих тонах, красивые лампы под абажурами из полудрагоценных камней, полированный кофейный столик. В вазах стояли свежие цветы, на полках пестрели корешками старомодные книги и были расставлены красивые безделушки.

Каро чисто женским, как показалось Еве, движением поправила на диванах пухлые разноцветные подушки. Ева также отметила, что дома она одевается не менее продуманно, чем в офисе. На ней были явно сшитые на заказ брюки и блузка бронзового цвета.

— Что вам принести?

— Было бы чудесно выпить кофе, — ответил Рорк, не дав Еве отвергнуть предложение. — Если это не слишком хлопотно.

— Конечно, нет! Я мигом. Прошу вас, садитесь. Располагайтесь поудобнее.

— Это не светский визит, Рорк, — заметила Ева, когда Каро вышла за дверь.

— Ей необходимо чем-то занять себя. Чем-то повседневным, нормальным. Ей нужно успокоиться.

— Здесь очень красиво, — нарушила Пибоди наступившее молчание. — Простая, классическая элегантность. Все как надо, понимаете? В точности как она сама.

— Каро — женщина сдержанная и, бесспорно, наделенная вкусом. Она выстроила свой стиль, свою жизнь, основанную на ее собственных предпочтениях, и она сделала это самостоятельно. Тебе такие вещи должны импонировать, — обратился Рорк к Еве.

— Они мне импонируют. И вообще, она мне нравится. Но ты же знаешь, я не могу позволить своим личным симпатиям помешать работе.

— И не надо. Просто ты могла бы добавить эти факторы в свое уравнение.

— Если я буду щадить чьи-то чувства и потакать чьим-то настроениям, я провалю дело!

— Я прошу тебя всего лишь быть с ней помягче.

— А я как раз собиралась ее отколошматить!

— Ева…

— Прошу вас, не ссорьтесь из-за меня. — Каро вернулась с подносом в руках. — Нам всем сейчас приходится нелегко. Я не нуждаюсь в особом отношении и не жду поблажек.

— Позвольте мне это взять. — Рорк забрал у нее поднос. — Вам следует присесть, Каро. У вас истерзанный вид.

— Не слишком лестно, зато справедливо. Я действительно чувствую себя слегка потрепанной. — Она села и заставила себя улыбнуться. — Но я вполне способна выдержать любой допрос, лейтенант. Не считайте меня недотрогой.

— Я никогда не считала вас недотрогой. Мне всегда казалось, что вид у вас… внушительный.

— Внушительный? — Улыбка Каро потеплела. — Что ж, в моем возрасте это, пожалуй, звучит лестно. Я знаю, вы пьете черный, как и Рорк. А вы, детектив?

— Благодарю вас, мне со сливками.

— Мне придется поговорить с вашей дочерью… — начала Ева.

— Она отдыхает. Я буквально силой заставила ее принять снотворное пару часов назад. — Разливая кофе, Каро поджала губы. — Представьте себе, она оплакивает его! Не понимаю, как она может его оплакивать при сложившихся обстоятельствах. Но горе не сломит ее. Риву тоже нельзя назвать недотрогой. Я всегда старалась воспитать ее сильной. Но она получила тяжелый удар. Страшный удар. И она напугана. Мы обе напуганы. — Она раздала всем кофе и поставила на столик блюдо тонких золотистых галет. — Должно быть, вы и мне хотите задать какие-то вопросы. Вы не могли бы начать с меня? Мне бы хотелось, чтобы она еще немного отдохнула.

— Ну, хорошо. Расскажите мне, что вы думали о Блэре Бисселе.

— Что я думала о нем до сегодняшнего утра? — Каро поднесла к губам чашку с тонким цветочным рисунком. — Он мне нравился, потому что моя дочь его любила. И мне казалось, что он тоже ее любил. Но я никогда не испытывала к нему тех чувств, которые надеялась испытывать к избраннику моей дочери. Я понимаю, в настоящий момент вам это может показаться… слишком удобным совпадением, но тем не менее это правда.

— Почему? Почему вы не испытывали к нему этих чувств?

— Хороший вопрос. Но на него трудно дать вразумительный ответ. Мне казалось, что, когда Рива выйдет замуж, я буду любить ее мужа как родного сына. Но этого не произошло. Блэр казался мне приятным и остроумным собеседником, умным и тактичным. Но… холодным. Внутренне холодным и расчетливым. — Каро поставила чашку на столик, так и не прикоснувшись к ней. — У меня было заветное желание, тайная надежда, которой я никогда не делилась с Ривой. Я надеялась, что, когда они подарят мне внуков, я наконец сумею полюбить Блэра как сына.

— А как вы относились к его… творчеству?

— Мне ведь полагается отвечать правдиво, не так ли? — На одну секунду в глазах Каро промелькнула веселая искорка. — Раньше я не могла говорить об этом правдиво. Так вот, его работы всегда казались мне нелепыми до абсурда, иногда — отвратительными и очень часто — непристойными. Но у меня консервативные вкусы. Его работы пользовались большим успехом.

— Рива производит впечатление городской жительницы. Я, признаться, удивилась, узнав, что она живет в загородном особняке.

— Это было желание Блэра. Большой дом, выстроенный в его собственном стиле. Признаюсь вам, мне было больно, что она живет так далеко от меня. Мы с ней всегда были очень близки. Ее отец не принимал участия в нашей жизни с тех пор, как ей исполнилось двенадцать.

— Почему?

— Он предпочитал других женщин. — Каро произнесла эти слова без малейшей горечи. Вообще без следа какого бы то ни было чувства. — Увы, мою дочь, по-видимому, привлек мужчина того же типа.

— Было время, когда она жила гораздо дальше от вас, чем сейчас, — заметила Ева. — Когда работала в Секретной службе.

— Да. Ей хотелось расправить крылья. Я страшно гордилась ею, но не могу вам передать, какое я испытала облегчение, когда она оставила службу и вернулась на исследовательскую работу. «Тихая гавань», — сказала я себе. — Губы Каро задрожали. — Я думала, тут моей девочке ничто не угрожает…

— Рива когда-нибудь говорила с вами о своей работе?

— Что? Ах да, конечно. Время от времени. Ведь нам с ней нередко приходилось иметь дело с одними и теми же проектами.

— Она обсуждала с вами проект, над которым работала в самое последнее время?

Каро вновь взяла свою чашку, но Ева заметила, как на мгновение расширились ее зрачки.

— Видите ли, Рива работает над несколькими проектами одновременно…

— Вы знаете, что я имею в виду, Каро.

На этот раз между бровей у Каро появилась вертикальная складочка, она бросила быстрый растерянный взгляд на Рорка.

— Я не вправе обсуждать рабочие проекты «Рорк индастриз». Даже с вами, лейтенант.

— Все в порядке, Каро. Лейтенанту известно о «Красном коде».

— Вот как? — Каро пожала плечами. — Я действительно в курсе определенных деталей всех проектов, даже такого уровня секретности. В качестве секретаря Рорка я присутствую на совещаниях, просматриваю контракты, контактирую с персоналом. Это часть моей работы. Поэтому — да, мне известно о проекте, который возглавляет Рива.

— И вы обсуждали его с ней?

— Мы с Ривой? Нет. Мы не обсуждали его ни в целом, ни в деталях. При «Красном коде» все файлы, записи, словом, любые данные — устные, электронные, голографические — имеют статус повышенной секретности. Я ни с кем не обсуждала этот проект, кроме самого Рорка, и то только на работе. Это вопрос глобальной безопасности, лейтенант, — добавила она, нахмурившись. — О нем не болтают за чашкой кофе.

— Ну что ж… — Ева помолчала. — Поскольку мы как раз пьем кофе, давайте поговорим о другом. Мне кажется, когда мать растит ребенка в одиночку, она еще больше старается его оградить от всевозможных опасностей.

— Да, возможно. — Каро слегка расслабилась. — Но я всегда старалась не стеснять ее, давать ей как можно больше независимости.

— Значит, вам приходилось волноваться еще больше. Особенно пока она работала в Секретной службе. Ну и, конечно, вы волновались, как любая мать, когда у нее начались серьезные отношения с Блэром.

— Да, это правда. Хотя она уже взрослая женщина.

— Моя мама всегда говорит, сколько бы нам ни было лет, для нее мы все равно дети, — заметила Пибоди. — Вы проверяли Биссела, миссис Юинг?

Каро вдруг густо покраснела и отвернулась к окну.

— Я… Она же мое единственное дитя! Да. Стыдно признаваться, но я это сделала. Сделала сама и при этом специально просила Рорка ничего не предпринимать, — повернулась она к Рорку. — Сделала из этого целую проблему.

— Я это прекрасно помню. — Рорк повернулся к Еве. — Каро, но я не послушался и все равно провел два уровня проверки.

— Да, конечно/Этого следовало ожидать. — Каро поднесла дрожащие пальцы к лицу и тут же уронила руку на колени. — В конце концов, Рива ваша сотрудница. — Она вздохнула. — Я знала, что вы так и поступите. Вы должны защищать себя и свои активы.

— Каро, я и не думал о себе и о своих активах. Она протянула руку и сжала его пальцы.

— Да, я знаю. И не упрекаю вас. Ведь я и сама не удержалась, хотя ни в коем случае не собиралась вмешиваться, да еще подпольно, в жизнь своей дочери.

К тому же я без спросу воспользовалась вашим оборудованием. Простите меня, ради бога.

— Каро. — Рорк взял ее руку и нежно поцеловал пальцы. — Мне об этом отлично известно. И я вас ни в чем не виню.

— О! — Каро засмеялась, хотя в голосе у нее слышались слезы. — Какая же я глупая! Просто удивительно.

— Как ты могла, мама?! Как ты могла так поступить? — Рива вошла в комнату. Ее глаза покраснели и опухли от слез, волосы были растрепаны. — Как ты могла сделать это у меня за спиной?

Рорк так плавно поднялся на ноги и так непринужденно встал между матерью и дочерью, что даже Ева не сразу поняла, в чем дело. Он как щитом заслонил собой Каро.

— Уж если на то пошло, я тоже действовал у вас за спиной, Рива.

— Вы не моя мать! — огрызнулась Рива и шагнула вперед.

Рорк переместился так незаметно, словно и вовсе не двигался.

— А это в общем и целом означает, что у меня было еще меньше прав, — небрежно заметил он, вынимая из кармана портсигар, и этот жест на мгновение отвлек Риву. — Вы не возражаете, Каро? — вежливо осведомился Рорк.

— Нет. — Она в растерянности огляделась и встала. — Я принесу пепельницу.

— Спасибо. Сядьте, Рива, и постарайтесь успокоиться. Конечно, я мог бы сказать, что провел проверку Блэра в качестве вашего работодателя. И это было бы правдой. Но не всей правдой. — Рорк раскурил сигарету. — Вы мой друг, как и ваша мать. Это тоже надо учитывать.

Щеки Ривы заливала краска, она была на грани истерики, чувствовалось, что она вот-вот сорвется. В бледно-розовом халате и серых вязаных носках из толстой шерсти она казалась особенно уязвимой.

— Если мне нельзя доверять…

— Я вам доверяю, Рива. Я вам всегда доверял. А Блэра Биссела я не знал, так с какой стати я должен был доверять ему? И все же я не пошел дальше второго уровня. Исключительно из уважения к вашей матери.

— Но не ко мне! Не из уважения ко мне. Вы оба… — Рива метнула яростный взгляд на мать, вернувшуюся с маленькой хрустальной пепельницей. — Ты шпионила за ним, проверяла его, и это не мешало тебе готовиться к свадьбе и делать вид, будто ты рада за меня!

— Рива, я была рада за тебя… — начала Каро.

— Он тебе никогда не нравился! Он с самого начала тебе не понравился! — воскликнула Рива. — Думаешь, я ничего не знала?..

— Извините. Если вы собираетесь устроить семейную сцену, вам придется отложить ее до другого раза, — вмешалась Ева и демонстративно извлекла магнитофон. — Сейчас важнее всего расследование убийства. Рива, вам уже зачитали права…

— Ты согласилась дать мне десять минут, — напомнил ей Рорк. — Я хочу воспользоваться ими сейчас.

Ева пожала плечами — ладно, уговор есть уговор.

— Каро, где я могу поговорить с Ривой наедине?

— Можете воспользоваться моим кабинетом. Сейчас я вам покажу…

— Я знаю, где это. — Повернувшись спиной к Каро, Рива вышла из комнаты.

Наступившее после ее ухода тягостное молчание было прервано оглушительным хлопаньем двери.

— Простите нас, пожалуйста. — Каро снова села. — Ее можно понять. Она страшно расстроена.

— Да, конечно. — Ева взглянула на часы и мысленно пообещала себе, что больше десяти минут Рорк не получит.

В изящно отделанном кабинете Каро, где суперсовременный процессор стоял на антикварном письменном столе розового дерева, Рива остановилась, выпрямившись, как заключенный с повязкой на глазах, приговоренный к расстрелу.

— Боюсь, я не смогу сейчас говорить. Я страшно зла на нее, на вас… На все на свете!

— Изложено четко и ясно. Почему бы вам не присесть, Рива?

— Я не хочу сидеть! И не собираюсь! Мне хочется кого-нибудь ударить, пнуть… Разбить что-нибудь. Сломать.

— Делайте, что хотите, — произнес Рорк скучающим тоном. — В конце концов, это вещи Каро, вот с ней и объясняйтесь. Ну, а когда покончите со своей истерикой, сядьте, и мы поговорим, как разумные взрослые люди.

— Вот это я всегда в вас ненавидела!

— Что именно? — спросил он, неторопливо затягиваясь сигаретой.

— Это ваше проклятое самообладание! Эту ледяную воду, текущую в ваших жилах вместо крови.

— Ах, это! Спросите лейтенанта, она вам скажет, что даже мне иногда изменяет мое легендарное самообладание и изумительно кроткий нрав. Меня многое может разозлить, но взбесить до чертиков способен только тот, кого я люблю.

— Я ничего не говорила про ваш кроткий нрав, а уж изумительным его никто не назовет, — сухо возразила Рива. — Вы страшный человек Самый страшный из всех, кого я знаю. И самый добрый… — Голос у нее дрогнул, ей пришлось глотнуть воздуха, чтобы снова не разрыдаться. — Знаю, вам придется меня уволить. И вот теперь вы стараетесь сделать это помягче. Я на вас за это не сержусь. Если хотите, я сама подам в отставку: все пройдет тихо и без хлопот.

Рорк сделал еще одну затяжку и потушил сигарету в маленькой хрустальной пепельнице, которую принес с собой.

— С какой стати мне вас увольнять?

— Ради всего святого! Меня обвинили в двух убийствах! Меня выпустили под залог, и, чтобы уплатить этот залог, мне придется продать дом и все остальное имущество. И я ношу вот это!

Рива вскинула сжатую в кулак руку, и на запястье у нее тускло блеснул опознавательный браслет.

— Да, я вас понимаю. Не слишком элегантно. У этих ребят из полиции нет ни капли вкуса.

Рива не откликнулась на шутку и лишь мрачно взглянула на него в ответ.

— Стоит мне выйти на угол в бакалею, копы будут это знать. Они знают, что вот прямо сейчас я расстроена, потому что считывают мой пульс. Это все равно тюрьма, разве что без камеры.

— Я знаю, Рива. Мне очень жаль. Но в камере вам было бы хуже. Много хуже. И вам не придется продавать дом или что бы то ни было еще. Я одолжу вам денег. Не спорьте! — приказал он, увидев, что она собирается возразить. — Вы возьмете деньги, потому что я велю вам их взять. Для меня это вложение. Когда все это дело прояснится и обвинения с вас будут сняты, деньги мне вернут. А вы отработаете то, что я называю справедливым процентом по займу.

Ей все-таки пришлось сесть. Она опустилась рядом с ним на диванчик.

— Вы все равно должны меня уволить.

— Вы, кажется, указываете мне, как управлять моей собственной компанией? — холодно осведомился Рорк. — Вы, безусловно, ценный сотрудник, но выслушивать ваши распоряжения я не намерен.

Рива наклонилась вперед, поставила локти на колени и закрыла лицо руками.

— Если это ради дружбы…

— Она, безусловно, сыграла свою роль. Я питаю дружескую привязанность к вам и к Каро. Кроме того, вы занимаете важное положение в исследовательском отделе корпорации. Но главное не это. Я верю в вашу невиновность и верю, что моя жена ее докажет.

— Она почти такая же страшная, как вы, — пробормотала Рива..

— Ошибаетесь. Она может быть гораздо страшнее меня.

— Как я могла вести себя так глупо?! — Голос Ривы опять задрожал, в нем послышались слезы. — Как я могла быть такой дурой?

— Вы вовсе не дура. Вы любили его. Любовь всех нас делает дураками, а иначе какой в ней толк? А теперь возьмите себя в руки. Времени у нас мало. Поверьте, когда мой коп говорит «десять минут», это означает ровно десять минут. Давайте поговорим о программе уничтожения вируса и защиты от него.

— Да-да. — Рива всхлипнула и руками вытерла слезы со щек. — Мы близки к решению. Очень близки. Все данные у меня в кабинете, на засекреченном компьютере под двойным кодом. Закодированные копии на дисках хранятся в «склепе»: Последняя версия на гибком диске была вчера вечером доставлена курьером к вам в кабинет. Она тоже закодирована. На мое место может заступить Токимото. Он лучше всех. Я проинформирую его обо всем, чего он еще не знает. Или, если хотите, вы можете сделать это лично. Пожалуй, стоит перевести Ла Салль на должность заместителя. Она не глупее Токимото, хотя ей не хватает творческой жилки.

— Вы когда-нибудь говорили о проекте со своим мужем?

Она удивленно заморгала:

— С какой стати?

— Подумайте хорошенько, Рива. Может, случайно упомянули?

— Нет. Я могла сказать что-то вроде того, что у меня горячее дело и мне придется прихватывать сверхурочные. Но я никогда не вдавалась в детали. Это же «Красный код»!

— А он вас не спрашивал?

— Он не мог спрашивать о том, чего не знал, — нетерпеливо ответила Рива — Он был художником, Рорк. Весь его интерес к моей работе сводился к тому, надежна ли охранная система, спроектированная мной для нашего дома и для его скульптур.

— Это я хорошо понимаю. Моя жена — полицейский детектив, моим бизнесом она совершенно не интересуется. Но время от времени — просто из вежливости — она спрашивает, как у меня дела. Как прошел день, над чем работаешь — что-то в этом роде. Вспомните, не было ли у вас чего-то подобного.

Рива откинулась на изогнутую спинку дивана. Теперь ее лицо побледнело, голос звучал глухо, в нем чувствовалась предельная усталость.

— Да, Блэр мог спросить, что за «горяченькое дельце». Я ему отвечала, что не могу об этом говорить. Иногда он даже поддразнивал меня. «Шпионские страсти», «совершенно секретно», «моя жена — суперагент» и так далее. — Губы у нее задрожали, она до боли закусила нижнюю, стараясь справиться с собой. — Блэр страшно увлекался историями про шпионов, обожал шпионские боевики и компьютерные игры. Но если он и говорил что-то, то только в шутку. Вы знаете, как это бывает. Друзья тоже надо мной подшучивали иногда, но никто не проявлял подлинного интереса.

— Фелисити, например?

— Да. — И тут опухшие глаза Ривы вдруг открылись и загорелись огнем. — На самом деле Фелисити интересовалась только модными тряпками, хотя делала вид, что без ума от искусства. Хитрая сучка! Она время от времени проходилась насчет того, как я могу сидеть целыми днями в четырех стенах, копаясь в кодах и паролях. И что в этом такого интересного? Но я никогда не рассказывала ей даже о второстепенных проектах. Я же подписала контракт о неразглашении;

— Я понимаю.

— Так вы думаете, Блэр погиб, а я оказалась в этой кошмарной передряге из-за «Красного кода»? Это просто исключено! Он ничего не знал. И вообще о моей работе знали только те, у кого был допуск.

— Это не исключено, Рива, это очень даже возможно.

Рива вскинула голову, но не успела сказать ни слова: раздался энергичный стук в дверь, и в кабинет вошла Ева.

— Время истекло, — сказала она и пристально вгляделась в лицо Ривы. — Я вижу, предварительную работу ты проделал.

— Я просто пытался кое-что выяснить. Оказывается, Биссел знал, что Рива работает над суперсекретным проектом, но деталей они не обсуждали.

— Это не может иметь никакого отношения к тому, что случилось с Блэром, — настойчиво повторила Рива. — Если это дело рук террористов, почему они не покушались на меня или на вас? — спросила она Рорка. — Или на любого другого из разработчиков?

— Вот мы и попробуем это выяснить. Только давайте вернемся в гостиную, — предложила Ева. — Я хочу поговорить с вами обеими, чтобы потом не повторяться.

— Чего они могли добиться убийством Блэра? — с недоумением спросила Рива, идя следом за Евой по коридору. — Оно не затрагивает проект.

— Оно привело к вашему аресту по обвинению в двойном убийстве, — ответила Ева, войдя в гостиную. — Садитесь. И ответьте мне, пожалуйста, обе: когда вы в последний раз побывали в мастерской Биссела?

— Я — несколько месяцев назад, — сказала Каро. — Я была там прошлой весной. Кажется, в апреле… Да, я уверена, это было в апреле. Он хотел показать мне фонтан, над которым работал ко дню рождения Ривы.

— А я была там в прошлом месяце, — сказала Рива. — В начале августа. Заехала за ним после работы — мы собирались на званый ужин к Фелисити. Я не любила там бывать. Вся эта процедура проверки…

— Он и вас проверял? — удивилась Ева.

— Да. Когда речь заходила об охране его мастерской, Блэр становился настоящим параноиком. Никто, в буквальном смысле ни один человек не должен был знать пропускной код.

— Но вы же дали мне пропускной код. Рива покраснела и откашлялась.

— Я его расшифровала… в тот самый раз. Просто не смогла удержаться от искушения. Кроме того, это был как раз подходящий случай проверить в полевых условиях наш новый, только что разработанный сканер. Вот я и расшифровала код, проверила и получила доступ. Потом я снова включила сигнализацию и позвонила Блэру снизу. Я ему ничего не сказала: его бы это жутко разозлило.

— Вы когда-нибудь заходили в мастерскую в его отсутствие?

— Зачем?! Я никогда за ним не шпионила! — Рива бросила многозначительный взгляд на Каро. — Хотя, наверное, зря. Если бы я следила за ним, то давным-давно узнала бы правду о нем и Фелисити. Но я уважала его право на частную жизнь, на собственное пространство и ждала того же от него.

— Вы знали о нем и Хлое Маккой?

— Оком?

— О Хлое Маккой, Рива. Это прелестное юное создание, которое работает в его галерее. Вы знали о ней?

— Об этой маленькой кривляке? Королеве мелодрамы? — Рива рассмеялась. — О, бога ради, Блэр не мог… — Под холодным взглядом Евы она замолкла и схватилась за горло, словно вдруг почувствовала, как к нему подступает дурнота. — Нет. Она же совсем ребенок. Ради всего святого, она еще учится в колледже! — Рива свернулась калачиком на диване, обхватила себя руками и начала раскачиваться из стороны в сторону. — О боже, боже!

— Рива, детка… — Каро торопливо села рядом с дочерью и обняла ее. — Не плачь из-за него. Не плачь!

— Не уверена, что я плачу из-за негр. Скорее из-за себя. Сперва Фелисити, а теперь еще и эта… безмозглая институтка. Господи, сколько же их было?!

— Одной вполне достаточно.

Рива спрятала лицо на плече у матери.

— Куда мать, туда и дочь, — пробормотала она. — Если вы говорите правду, лейтенант, возможно, их убил какой-нибудь ревнивый любовник Фелисити. Кто-то, как и я, считавший себя обманутым.

— Эта версия не объясняет, зачем вас заманили туда в нужный момент. Она не объясняет, почему коды лифта, ведущего в студию, были изменены примерно в то же самое время, когда кто-то зарезал Блэра Биссела и Фелисити Кейд. Она не объясняет, почему компьютеры в вашем доме, в галерее Биссела и в доме Фелисити Кейд — Финн это только что подтвердил — были заражены пока еще не идентифицированным вирусом, уничтожившим все содержавшиеся в них данные.

— Вирусом? — Рива высвободилась из объятий Каро. — Все эти компьютеры в разных местах? Вы уверены?

— Два из них я проверил сам, — подтвердил Рорк. — Судя по всему, они были заражены «вирусом Судного дня». Мы, конечно, проверим, чтобы убедиться окончательно, но я уже знаю, что именно нужно искать.

— Но этот вирус невозможно ввести на расстоянии! Мы же знаем, это делается только на месте. — Рива вскочила на ноги и принялась мерить шагами комнату. — В системе есть сбой; чтобы заразить сеть, ее приходится загружать непосредственно в процессоры. А для этого требуется оператор.

— Вот именно.

— Если компьютеры заражены «вирусом Судного дня», это значит, что кто-то пробился сквозь охранную систему. В моем доме, в галерее, в мастерской, в доме Фелисити. Я могу проверить эти системы. Я сама их разрабатывала и устанавливала. Проведу сканирование, проверю, инфицированы ли они, и если да, то когда это произошло:

— Если сканирование проведете вы, результаты будут признаны недействительными в суде, — предупредила Ева.

— Я проведу сканирование, — сказал Рорк. Рива резко повернулась к нему, и он заглянул ей в глаза. — Надеюсь, мне вы доверяете?

— Вам — безусловно. Лейтенант, — Рива вернулась к дивану и присела на самый краешек. — Если это… Если то, что случилось, имеет отношение к проекту, значит, Блэра тоже подставили. Все было подстроено, инсценировано, чтобы я помчалась туда.

Господи, они хотели, чтобы и для меня, и для всех это выглядело так, будто Блэр и Фелисити были любовниками. Он погиб из-за меня! Они оба умерли из-за меня!..

— Можете в это верить, если хотите. — Ева нахмурилась. — Но я предпочитаю иметь дело с реальными фактами.

— Но нет никаких доказательств, что он когда-нибудь мне изменял! Все эти улики можно подделать. Фотографии, квитанции, диски… Может, его похитили и привезли в дом Фелисити! Может, он… — Рива осеклась, очевидно, осознав всю неправдоподобность придуманной ею фантазии. — Нет, все это не имеет никакого смысла, я понимаю. Но, как ни поверни, это в любом случае не имеет никакого смысла.

— Это имеет смысл, если Биссел не только был неверным мужем, но и занимался промышленным шпионажем, — жестко произнесла Ева. — Это имеет смысл, если террористы верили, что у него есть интересующие их разведданные. Во всяком случае, он мог им заявить, что они у него есть.

Рива отшатнулась, словно Ева ее ударила.

— Это невозможно, — прошептала она. — Вы хотите сказать, что Блэр имел контакты с радикальной террористической группировкой? Что он скармливал им информацию? Но это нелепо.

— Я лишь говорю, что это возможно. И я собираюсь это выяснить. Я предполагаю, что неизвестное лицо или лица приложили массу усилий, чтобы убить Биссел а и Кейд и навести подозрение на вас. Если бы мы приняли это за классическое преступление по страсти, каким оно было представлено, никто не обратил бы особого внимания на эти компьютеры. Все решили бы, что это вы, с вашим знанием компьютеров, в гневе, со злости испортили их. А перемена кодов в галерее Биссела была бы принята за случайный сбой.

— Я… поверить не могу, что он был способен на такое!

— Во что вы верите или не верите, это ваше дело. Но если вы заглянете глубже, вы убедитесь, что здесь есть нечто большее, чем двойное убийство и подозреваемая, преподнесенная полиции на блестящем серебряном блюде.

Рива снова встала и подошла к широкому окну с видом на реку.

— Я не могу… Вы хотите, чтобы я в это поверила, смирилась с этим, но если я смирюсь, это будет означать, что с самого начала все было ложью. Что он никогда меня не любил. Или любил так мало, что польстился на предложение этих людей… уж не знаю, что они могли ему предложить. Деньги? Власть? Может быть, просто острые ощущения от игры в промышленный шпионаж не на экране, а в жизни? Вы хотите заставить меня поверить, что он использовал меня. Использовал мое доброе имя, все то, чего я сумела добиться в своей профессии…

Ева пожала плечами:

— Это определенным образом характеризует его, но не вас.

Рива продолжала пристально смотреть в окно.

— Я его любила, лейтенант. Может, это покажется вам слабостью, глупостью, но я любила его, как никогда никого не любила раньше. Если я поверю в ваши слова, мне придется расстаться с моей любовью, со всем тем, что она значила для меня. Вряд ли тюрьма покажется мне намного хуже.

— Вы не обязаны что-либо принимать на веру, а тем более смиряться с чем бы то ни было. Это ваш выбор. Но если не хотите на практике узнать, насколько тюрьма хуже, вам придется сотрудничать со мной. Вы пройдете тестирование на детекторе лжи третьего уровня завтра в восемь ноль-ноль. Советую вам также согласиться на полномасштабную психиатрическую экспертизу и дать указание своим адвокатам предоставить нам свободный доступ ко всем вашим досье. В том числе и засекреченным досье.

— У меня нет засекреченных досье, — тихо ответила Рива.

— Вы работали в Секретной службе. У вас они наверняка есть.

Рива наконец повернулась лицом к присутствующим. Взгляд у нее был как у сомнамбулы.

— Вы правы. Извините. Я дам разрешение.

— Ваши досье нам тоже понадобятся, — сказала Ева, обращаясь к Каро.

— А ее зачем? — Рива мгновенно забыла об обиде на мать и поспешила встать на ее защиту. — Она тут ни при чем!

— Каро связана с вами и с жертвой. Кроме того, она тоже имела отношение к проекту.

— Если вы считаете, что моей матери грозит опасность, она имеет право на защиту.

— Я об этом уже позаботился, Рива, — вставил Рорк.

Каро бросила на него быстрый удивленный взгляд.

— Могли бы поставить меня в известность, — проворчала она и со вздохом добавила: — Но я не стану спорить. И я позабочусь, чтобы разрешение было вам выдано немедленно.

— Отлично. А пока подумайте — вы обе! — и постарайтесь вспомнить все когда-либо имевшие место разговоры о работе с любой из жертв. Или с кем бы то ни было, если на то пошло. Особенно о «Красном коде». Я с вами свяжусь.

Ева направилась к двери, но Рорк задержался.

— Советую вам обеим хорошенько отдохнуть. Возьмите на завтра отгул, если это необходимо, но послезавтра вы обе нужны мне на работе. — Он вопросительно взглянул на Еву. — Вы не возражаете, лейтенант?

— С какой стати я должна возражать? Это не мое дело.

— Благодарю вас, лейтенант. — Каро открыла дверь перед Пибоди. — Детектив, надеюсь, вам тоже удастся отдохнуть.

— Не в этой жизни!

Ева заговорила с Пибоди, только когда они оказались в лифте и двинулись вниз.

— Это была отличная догадка — насчет того, что Каро проверяла Биссела. Как это тебя осенило?

— Она производит впечатление женщины основательной во всем. Кроме того, она явно была не в восторге от Биссела.

— Это я поняла.

— Она от него не в восторге, но любит свою дочь и хочет, чтобы у дочери было все, чего ее душа пожелает. В то же время ей хотелось убедиться, что он именно тот, за кого себя выдает. Она не могла его не проверить.

— И ее проверка показала, что с ним все в порядке. Значит, она заглянула не слишком глубоко… — Ева нахмурилась. — Ладно, в любом случае ты заслужила отдых. Поезжай домой, поспи.

— Кроме шуток?

— Расследованию не пойдет на пользу, если одна из нас заснет на ходу. Давай лучше завтра начнем с утра пораньше. Явишься в мой домашний кабинет ровно в семь ноль-ноль. Без опозданий.

— Под бой часов!

— Возьмите мою машину, Делия, — предложил Рорк, и глаза Пибоди чуть было не выскочили из орбит.

— Правда? Что у нас сегодня — День ублажения Пибоди?

— Если такого праздника еще нет, его следовало бы ввести. Вы избавите меня от хлопот по вывозке машины. Пригоните ее завтра с утра, а я сейчас поеду с лейтенантом.

Ну что ж, рада помочь, чем могу.

Он передал ей ключи и с веселой улыбкой проследил, как она, подходя к его красной спортивной машине, приплясывает на ходу.

— Ты же знаешь, она теперь ни за что не поедет домой. — Глядя на веселую пляску Пибоди, Ева уперлась кулаками в бока. — Она поедет на платную скоростную дорогу, чтобы испробовать все возможности этого дурацкого мотора, и ее остановит дорожный патруль где-нибудь в Нью-Джерси, а она будет объяснять, что она полицейский, и что-то врать про несуществующее задание. Потом она помчится обратно в город, здесь ее опять остановят, и она опять будет что-то врать. А потом, когда у Макнаба кончится смена, он уговорит ее доверить руль ему, их опять остановят, и они начнут тыкать всем в нос своими жетонами. Но если хоть один патрульный свяжется с управлением, твою жестянку засекут. И тебе придется объяснять, каким образом автомобиль, зарегистрированный на твое имя, попал в руки двум городским идиотам в чине детективов.

— Ну, значит, повеселимся все вместе. Садитесь, лейтенант. Я поведу.

Ева не стала спорить. Недосып всегда сказывался на быстроте ее реакции, а уличное движение становилось все более оживленным.

— Ты была слишком строга с Ривой, — заметил Рорк, отъезжая на полицейской машине от тротуара.

— Не нравятся мои методы — подай жалобу!

— Я не жалуюсь. Строгость, наверное, была необходима. Когда она вновь почует под собой реальную почву, она это оценит. И начнет оказывать сопротивление.

Ева потянулась, насколько позволяло тесное пространство, и закрыла глаза.

— Меня это не смущает.

— Разумеется. Я даже думаю, она тебе больше понравится, когда начнет оказывать сопротивление.

— Я не говорила, что она мне не нравится.

— Нет, не говорила. Но ты думаешь, что она слабая, а это не так. — Рорк ласково провел рукой по волосам Евы. — Ты думаешь, она глупа, а это не так. Просто она потрясена до глубины души и оплакивает человека, который — и она это прекрасно знает — того не стоит. Так что вместо него она оплакивает иллюзию. А это, я думаю, может оказаться еще более мучительным.

— Если бы я нашла тебя голым и мертвым в постели другой женщины, я станцевала бы румбу на твоем трупе.

— Ты не умеешь танцевать румбу.

— Научилась бы по такому случаю!

Он засмеялся и провел рукой по ее бедру.

— Советую брать уроки, хотя шанса сплясать на моем трупе у тебя все равно не будет. Но ты бы тоже горевала.

— Нет, уж такого удовольствия я бы тебе не доставила, — проворчала Ева, впадая в дремоту.

— Ты бы плакала в темноте и звала меня по имени.

— Ну, конечно! — И она усмехнулась. — Потом я спустила бы все твои шикарные ботиночки в утилизатор мусора, устроила бы погребальный костер из твоих костюмов и вышвырнула бы Соммерсета пинком под зад из моего дома. Потом я закатила бы вечеринку, и мы бы выдули зараз все твое дорогое вино и виски. А уж потом я наняла бы сразу двух — нет, трех самых лучших мужчин по вызову меня ублажать. — Заметив, что машина тормозит, она сонно заморгала, открыла глаза и увидела, что Рорк смотрит на нее. — В чем дело?

— Мне только что пришло в голову, что у тебя вся эта процедура уж больно тщательно продумана.

— Да нет, это была импровизация. — Ева повела плечами, прогоняя усталость, и зевнула. — На чем я остановилась?

— На том, что тебя будут ублажать сразу три мужчины по вызову. Я полагаю, тебе понадобится не меньше трех на поддержание темпа, к которому ты привыкла за последние пару лет.

— Ну да, тебе было бы лестно в это верить. Ладно, после оргии я принялась бы за твои игрушки. Первым делом я бы… — Она замолчала, прищурилась и выглянула из окна машины. — Странно, это не похоже на Центральное управление.

— Ты можешь работать и дома, а тем более планировать мои похороны и поминальную службу. Но сначала мы оба немного поспим.

Рорк вышел из машины, обогнул ее и открыл дверцу, потому что Ева так и не двинулась с места.

— Мне нужно в управление. Я еще не составила рапорт и не отчиталась перед майором.

— И это тоже можно сделать дома. — Рорк без лишних слов подхватил ее на руки, вытащил из машины и взвалил себе на плечо.

— Думаешь, это страшно мужественно и сексуально?

— Я думаю, это рационально.

Когда он внес ее в дом, Ева решила притвориться мертвой. По крайней мере ей не придется общаться с Соммерсетом. Но стоило ей услышать его скрипучий голос, как она пожалела, что мертвые не могут затыкать уши с такой же легкостью, как закрывать глаза.

— Она ранена?

— Нет. — Рорк вскинул свою ношу поудобнее и начал подниматься по лестнице. — Она просто устала.

— У вас тоже усталый вид.

— Я и вправду устал. Прошу вас несколько часов отвечать на все звонки, кроме самых первоочередных. Потом мне придется поговорить с вами… о нескольких разных вещах. Включите полную охрану и никуда не выходите из дома.

— Прекрасно.

Приоткрыв один глаз, Ева успела заметить, как озабоченно нахмурился Соммерсет.

— Он знает про «Красный код»? — спросила она, когда Рорк повернул в коридор на втором этаже.

— Он много чего знает. Любой, кто ищет меня, найдет и его. — Рорк пинком закрыл за собой дверь спальни, подошел к кровати и сгрузил на нее свою ношу.

— Вид у тебя действительно усталый. — Ева повернула голову, изучая его лицо. — Обычно с тобой такого не бывает.

— У нас был долгий и трудный день. Башмаки прочь!

— Я могу сама снять свои башмаки. — Она оттолкнула его руку. — Позаботься о своих.

— Ах да, мои шикарные ботиночки, обреченные на гибель в утилизаторе мусора!

Ева вынуждена была признать, что ухмылка у него убийственная.

— А ты береги свою задницу и не попадайся мне под руку, приятель!

Она сбросила ботинки, жакет, кобуру с оружием и заползла в постель.

— Ты бы скорее уснула, если бы сняла с себя всю одежду.

— Когда я голая, у тебя появляются нездоровые мысли.

— Дорогая Ева, у меня появляются нездоровые мысли, даже когда на тебе бронежилет. Но сейчас у меня в мыслях ничего нет, кроме пары часов сна, уверяю тебя.

Она выбралась из джинсов и рубашки и притворно нахмурилась, когда он лег рядом и привлек ее к себе.

— Не вздумай на меня наезжать!

— Молчи. — Рорк чмокнул ее в макушку и прижал к себе еще крепче. — Спи.

Еве было тепло и удобно, плечо Рорка оказалось дивной подушкой для ее головы. Поэтому она заснула мгновенно. Через минуту он последовал ее примеру.

Что же произошло? Почему все пошло не так? Как это могло случиться? Ведь все было так идеально продумано и спланировано! «И выполнено», — напомнил он себе, съежившись в темноте.

Он все сделал правильно. Абсолютно все. Почему же теперь он прячется за запертыми дверями и зашторенными окнами в страхе за свою жизнь?

За свою жизнь!

Где-то произошла ошибка. Иного объяснения нет и быть не может. Где-то что-то пошло не так, и это не его вина.

Он попытался успокоиться, медленно потягивая виски.

Он не допустил ошибки. Он вошел в дом Фелисити точно в назначенный час. Его кожа была обработана изолирующим спреем, одежда защищена прозрачным лабораторным костюмом, волосы покрыты плотно прилегающей шапочкой. В доме не могло остаться ни малейшего следа его присутствия.

Он с легкостью обошел охранную систему и поднялся наверх. Боже, как колотилось его сердце! Он даже испугался — ну, чуть не испугался, — что они сумеют различить этот бешеный стук, несмотря на музыку и стоны, сопровождающие совокупление.

Он держал парализатор наготове в правой руке, нож висел в чехле у него на бедре. Ему нравилось чувствовать, как этот чехол хлопает его по бедру при ходьбе. Нравилось предвкушение.

Двигался он быстро, как и было предусмотрено. В точности как во время тренировок. Один удар па-рализатором между лопаток — и первая цель была поражена. Допустим, ну, допустим, он немного замешкался перед второй. Всего долю секунды. Допустим, он заглянул в глаза Фелисити и увидел в них шок за миг до того, как ткнул парализатором прямо между ее красивых грудей.

Но уж после этого он не колебался. Ни секунды. Сталь выползла из кожаного чехла с тихим, волнующим шорохом. И он совершил свое первое в жизни убийство.

Он должен был признать, что ему понравилось. Больше, гораздо больше, чем он предполагал. Нож, врезающийся в плоть, и теплый плеск крови — непередаваемое ощущение! Такое первобытное, стихийное…

«И это оказалось совсем просто, — признался он себе, чувствуя, как виски согревает и успокаивает нервы. — Стоит только начать, а там уже все просто».

Потом он подготовил сцену и сделал это очень, очень тщательно. Так тщательно; так точно, что едва успел закончить к прибытию Ривы. Его мини-пульт тихонько просигналил, предупреждая о том, что она начала декодирование охранной системы. Но он сохранил спокойствие и хладнокровие. «Бесшумный, как тень!» — с гордостью подумал он, ожидая ее появления в спальне.

Кажется, он усмехнулся, когда она закричала и кинулась к постели. Да, может быть, он не удержался, позволил себе усмехнуться, но это не повлияло на его дальнейшие действия. Он брызнул на нее анестетиком — и мгновенно отключил.

Тут он добавил несколько непредусмотренных штрихов. По сути дела, гениальных. Затащил ее в ванную, чтобы оставить отпечаток пальца на раковине, и измазал кровью ее футболку. А уж нож, воткнутый в матрац, говорил сам за себя. И главное — это было так похоже на Риву.

Уходя, он оставил входную дверь приоткрытой, как и было условлено. Но она пробыла в отключке не так долго, городской патруль не успел ее обнаружить. Ну хорошо, хорошо, возможно, тут он немного просчитался. Может, надо было дать ей дозу побольше и не терять времени на дополнительные штрихи.

Но ведь это ничего не меняло! Ей предъявили обвинение. Блэр Биссел и Фелисити Кейд были убиты, а все улики указывали на нее.

Сам он к этому часу уже должен был быть далеко отсюда. Его счета должны были лопаться от новых поступлений. А вместо этого он сам оказался мишенью! Ну, ничего, он это исправит, может это исправить!

Клубившиеся вокруг него тучи страха и жалости к себе начали рассеиваться, и он выпрямился в кресле. Он может это исправить и одновременно вырваться из финансовых тисков. А потом он разберется со всем остальным. Надо только все как следует обдумать, и он все исправит. Он справится.

Немного успокоившись, он поднялся, чтобы налить новую порцию виски, и начал обдумывать свой следующий шаг.

Глава 6

Ева проснулась одна и, бросив взгляд на часы, убедилась, что проспала на полчаса больше, чем собиралась.

Со сна она даже выругаться не могла толком, а вместо этого выползла из постели, шатаясь, добралась до термоса и налила себе кружку кофе. Кружку она унесла с собой в душ, включила воду до отказа и принялась с жадностью глотать кофе, подставив тело под хлещущие горячие струи.

Она уже наполовину опустошила огромную кружку, когда заметила, что забыла снять белье.

Вот теперь она выругалась, стянула прилипшую к телу безрукавку и трусики и швырнула их мокрой кучкой в угол душевой кабины.

«Итак, убиты муж-изменник и его любовница, — размышляла Ева. — Не исключено, что это как-то связано с компьютерными террористами. Компьютерный супервирус. Измененные коды охранных систем, несколько сгоревших компьютеров. Умышленная попытка подставить эксперта, отвечающего за разработку программы уничтожения этого вируса и защиты от него. В чем смысл этой попытки? Освободившееся место сразу займет кто-то другой. Незаменимых, как известно, нет».

Ева перебирала эти данные, складывала их так и этак, жонглировала ими, тасовала их, но ни одна из складывающихся схем ей не нравилась. Даже если бы это дело рассматривалось как чистой воды преступление по страсти, даже если бы Рива Юинг пошла под суд, получила срок и провела остаток жизни в тюрьме, кто бы от этого выиграл?

Она допивала уже вторую чашку кофе и во второй раз пыталась выстроить логическую цепочку, когда в спальню вошел Рорк.

— Послушай, кто мог заиметь на тебя такой большой зуб, что решил убить двух человек и подставить твою служащую?

— Разные люди на свете живут…

— Вот тем-то и нехорош этот свет — в нем люди живут. Но чтоб тебе нагадить, есть способы попроще. Зачем устраивать двойное убийство? Как-то это с тобой не вяжется. По-моему, ты неподходящая мишень.

— Дорогая, я в отчаянии! Я-то думал, что для тебя я всегда подходящая мишень.

— Не умничай. С другой стороны, может, ты и подходящая мишень. Ты — в смысле «Рорк индаст-риз», а если конкретно — исследовательский отдел. Надо будет поиграть с этой версией. Но сначала я хочу поближе приглядеться к жертвам.

— Я уже кое-что для тебя подобрал. Я раньше встал, — пояснил Рорк, когда она нахмурилась. — Ну, а теперь, когда мы оба встали, я начинаю всерьез подумывать о еде.

— Тебе придется есть в моем кабинете.

— Разумеется.

— Какой ты покладистый!

— Да нет, просто голодный. — Рорк действительно был голоден и поэтому заказал бифштексы в ее кабинет. — Можешь ознакомиться с жизнью и эпохой Блэра Биссела во время еды.

— Закрытые досье есть? — спросила Ева, когда они устроились с тарелками перед компьютером.

— Нет. По крайней мере все подметено очень чисто. Смотри сама.

Ева резала бифштекс, одновременно читая данные на экране.

Биссел Блэр. Мужчина европейского типа. Рост: шесть футов один дюйм. Вес: 196 фунтов. Волосы: каштановые. Глаза: зеленые. Дата рождения: 3 марта 1967 г., Кливленд, Огайо. Родители: Маркус Биссел и Рита Хасс, разведены в 1974 г. Один брат: Картер Биссел. Дата рождения: 12 декабря 1969 г.

Род занятий: скульптор.

Проживает по адресу: дом 21981, аллея Спокойствия, Квинс, Нью-Йорк.

— Аллея Спокойствия! — проворчала Ева, прожевывая мясо. — И кто такие названия придумывает?

— Ну, ты, конечно, предпочла бы «проезд Пни Меня в Зад».

— Любой бы предпочел!

Рорк поработал основательно: ей пришлось ознакомиться с подробным описанием полученного Бисселом образования от игровой группы детского сада, которую он посещал в трехлетнем возрасте, до школы искусств в Париже. В медицинской карте не было ничего примечательного, кроме того, что Биссел несколько раз обращался к пластическим хирургам: пластика ягодиц, коррекция формы носа и подбородка. Голосовал он за республиканскую партию и стоил один миллион восемьсот тысяч с мелочью.

Ни одной судимости, никакого криминального досье, даже ни одного привода в подростковом возрасте. Биссел аккуратно платил налоги, жил комфортно, но по средствам. Брак с Ривой был его первым и единственным браком.

Тяжело вздохнув, Ева перешла к родственникам. Родители Биссела были еще живы. Отец остался в Кливленде, где жил с женой номер два, мать переехала в Бока-Ратон с мужем номер три. Брат — холостой, детей нет — в графе «Род занятий» стояло «Предприниматель», что Ева сразу расшифровала как вежливый эвфемизм, означающий отсутствие занятий, приносящих доход. Послужной список Картера Биссела оказался довольно пестрым, так как он часто переезжал и часто менял работу. В настоящий момент он числился на Ямайке владельцем полинезийского бара на паях. Его криминальное досье было столь же пестрым, но действовал он все по мелочи: мелкий подкуп, мелкое шулерство, мелкие кражи. Отбыл полтора года в государственной тюрьме Огайо за продажу пенсионерам несуществующих путевок на курорты. Все активы Картера, включая долю в полинезийском баре, составляли чуть больше двенадцати тысяч долларов.

— Интересно, не в обиде ли младший братец на старшего за то, что все деньги и слава достаются ему?

Крупной уголовщины за ним не числится, но семья — это совсем другое дело. Дела своих родственников люди склонны принимать близко к сердцу. Добавь сюда деньги — может и до кровопролития дойти.

— Ты хочешь сказать, что младший братец приехал с Ямайки, убил старшего и подставил невестку?

— Да, натянутое предположение, — признала Ева и вытянула губы трубочкой. — Но не слишком натянутое, если предположить, что Картер Биссел знал о проекте. Может, к нему обратились и предложили деньги за любую добытую информацию. Может, даже заплатили аванс. Но ему наверняка хватило мозгов сообразить, что его старший брат гуляет налево. Не исключена попытка шантажа, семейная ссора… — Она пожала плечами.

— Ну что ж, придется нам поболтать с братцем Картером. Кстати, мы слишком редко бываем в полинезийских барах.

Ева взяла бокал каберне, просто потому, что он перед ней стоял, и отпила глоток, не сводя глаз с лица мужа.

— Ты думаешь о чем-то другом?

— Да нет, просто хочу, чтобы ты взглянула на Фелисити Кейд.

Относительно Фелисити Ева составила себе картину довольно быстро. Единственный ребенок в семье состоятельных родителей. Хорошее образование, многочисленные путешествия. Дома в Нью-Йорке, в Хэмптонсе и Тоскане. Светская дама, зарабатывающая себе на шпильки брокерством в области искусства. «Хотя вообще-то в деньгах на шпильки она не нуждалась», — отметила про себя Ева. За душой у нее было — главным образом благодаря полученному наследству и трастовым фондам — пять миллионов с лишним.

Никогда не была замужем, хотя десять лет назад был зарегистрирован один краткий период совместного проживания. Теперь ей было слегка за тридцать, она жила одна, и, судя по всему, жила хорошо. Вернее, уже не жила.

Еще Ева выяснила, что Фелисити Кейд подвергла свое тело довольно значительной пластической коррекции, но, видимо, была вполне довольна своим лицом. Никаких необычных или неожиданных медицинских данных, никакого криминального досье. Засекреченных досье тоже не было.

— Тратила она много, — заметила Ева. — Наряды, салоны, драгоценности, предметы искусства, поездки… Очень много поездок. А вот любопытное совпадение: за последние полтора года она четыре раза посетила Ямайку.

— Да, это очень любопытно.

— Может, она изменяла изменнику-мужу с его беспутным братцем?

— А что? Все остается в семье.

— А может, именно она искала и нашла козла отпущения на случай, если таковой понадобится?

Рорк аккуратно разрезал артишок.

— На какой случай, например? А козлом отпущения ты называешь Риву?

— Не души идею на корню, дай мне с ней поиграть! — Ева опять взяла бокал и принялась расхаживать по кабинету, потягивая вино. — Итак, первая поездка — полтора года назад. Возможно, она его прощупывает. А может, использует как дублера Блэра. Она любит деньги и любит риск. Не станешь спать с мужем своей подруги, если не любишь рисковать. Ей вполне могла понравиться мысль об участии в глобальной игре хакеров-террористов. Она любит путешествовать, она знакома с множеством людей. С ней могли войти в контакт — через поездки, через светские связи, через мир искусства…

— Тогда почему ее убили?

— Я как раз к этому подхожу. Может, младший братец заревновал. Классический, можно сказать, освященный временем мотив, чтобы порезать любовницу на куски. А может, он хотел урвать кусок пожирнее… Конечно, не исключено, что все это чушь. Но покопаться все-таки стоит. — Ева указала бокалом на настенный экран. — Я тебе скажу, что еще меня смущает. Уж больно они… чистенькие.

— Я так и думал, что тебя это встревожит. — Рорк откинулся в кресле с бокалом в руках. — Они действительно слишком гладенькие, наши мистер Биссел и мисс Кейд. Слишком правильные Образованные, законопослушные, финансово благополучные. Ни единого пятнышка. Все настолько укладывается в схему…

—…что в результате вовсе в нее не укладывается. Они лжецы и изменники, а лжецы и изменники обычно имеют хоть пару пятен на репутации.

Рорк пил вино, улыбаясь Еве поверх бокала.

— У них хватало и умения, и денег, чтобы стереть все пятна.

— Но ты бы заметил. Надо будет копнуть поглубже.

— А пока я покажу тебе Риву.

— Валяй!

Данные вспыхнули на экране, и в ту же секунду в кабинете Рорка зазвонил телефон.

Ева кивнула и углубилась в чтение, а Рорк прошел в свой кабинет.

Юинг, Рива. Женщина европейского типа. Волосы: каштановые. Глаза: серые. Рост: пять футов четыре дюйма. Вес: сто восемнадцать фунтов. Дата рождения: 15 мая 1971 г. Родители: Брайс Грубер и Каролина Юинг, разведены в 1984 г. Проживает по адресу: дом 21981, аллея Спокойствия, Квинс, Нью-Йорк. Род занятий: эксперт по электронным охранным системам. Место работы: «Рорк индастриз». Брак: 12 октября 2001 г. Муж: Блэр Биссел. Детей не зарегистрировано.

Образование: начальная школа Кеннеди, Нью-Йорк, средняя школа Линкольна, ускоренный курс, Нью-Йорк, Джорджтаунский университет, Вашингтон. Ученые степени по компьютеристике, электронной криминологии и праву.

Поступила в Секретную службу в январе 1995 г. Полный отчет содержится в прилагаемом служебном файле, включая секретные данные, открытые по распоряжению Юинг Ривы.

«Держит слово», — подумала Ева и решила прочитать служебный файл позже.

Уволилась из Секретной службы в январе 2000 г. Переехала в г. Нью-Йорк, поступила на работу в «Рорк индастриз» в январе 2000 г.

Криминальное досье отсутствует. Проступки: прогулы и употребление алкоголя в несовершеннолетнем возрасте. Оба обвинения вычеркнуты из досье несовершеннолетней по приказу суда.

В отличие от предыдущих досье, медицинские данные Ривы оказались весьма содержательными. Они включали церелом указательного пальца в восьмилетнем возрасте, трещину в левой лодыжке в двенадцать и перелом ключицы в тринадцать лет. Отчеты врачей и социальных работников подтверждали, что эти и другие, более поздние травмы были получены при занятиях различными видами спорта, включая хоккей на льду, теннис, боевые единоборства, прыжки с парашютом, баскетбол и горные лыжи.

Однако самую тяжелую травму Рива Уивер получила уже в зрелом возрасте, при исполнении служебных обязанностей. Она сделала то, в чем присягает любой агент Секретной службы: приняла удар, заслонив собой президента страны. Огнестрельное ранение уложило ее на больничную койку на три месяца и потребовало вмешательства одной из лучших нейрохирургических клиник мира. В течение шести недель вся нижняя половина ее тела была парализована.

Ева вспомнила, как это было ужасно, когда Макнаб получил похожую травму прошедшим летом, причем его шансы на выздоровление были чрезвычайно низки, пока нервные окончания чудом не восстановились сами. Нетрудно было представить себе, какую боль и какой страх пришлось пережить Риве, сколько трудов она затратила, чтобы вернуться к прежней жизни.

Кроме того, Ева припомнила и само покушение. Его совершил фанатик-самоубийца, успевший положить трех гражданских лиц и двух агентов, прежде чем был остановлен. Риву тогда даже показывали по телевизору, правда, в те годы она выглядела несколько иначе. Волосы были длиннее, и лицо было молодое, нежное, округлое.

Рорк вернулся, и Ева оглянулась на него.

— Теперь я ее вспомнила. О ней много говорили, когда она прикрыла собой президента.

— Врачи думали, она не выживет. Потом они не верили, что она снова встанет на ноги. Но Рива доказала, что они ошибались.

— Насколько я помню, после первых нескольких дней шум стих. О ней перестали говорить и писать.

— Она сама так хотела. — Рорк взглянул на изображение Ривы на экране. — Ей не нравилось повышенное внимание. Увы, теперь оно ей обеспечено. Они быстро просекут, о ком идет речь, и будут кричать, что национальная героиня обвиняется в двойном убийстве.

— Она с этим справится.

— Да, справится. Утопит себя в работе — как еще одна моя знакомая.

— Перестань. Скажи лучше, насколько вся эта передряга задержит работу над проектом.

— На полдня, не больше. Звонил Токимото. Рива уже ввела его в курс дела, хотя она сама рассчитывает вернуться к работе, как только разделается с тестированием. Если кто-то убил тех двоих с целью затормозить проект, он совершил грубый просчет.

— Я бы сказала, тот, кто сумел провернуть такой трюк, должен был это сообразить. Может, это был отчаянный шаг? — задумчиво произнесла Ева. — Бунт подчиненных против начальства? Картер Биссел. Мне просто необходимо поговорить с Картером Бисселом.

— В таком случае летим на Ямайку!

— Погоди хватать пляжное полотенце. Для начала я дружески поболтаю с местными властями. Мне надо написать рапорт, переслать копию Уитни — и вообще я должна придерживаться стандартной процедуры расследования. Дождаться результатов из лаборатории, от медэкспертов, от ОЭС… Кстати, к утру СМИ начнут подпрыгивать от нетерпения. От тебя, наверное, потребуют заявления. Ты же ее работодатель.

— Я уже над ним работаю.

— Я хочу изолировать ее, Рорк. Никакого общения. Никаких заявлений. Если она возвращается на работу, надо позаботиться, чтобы к ней не было доступа.

— Уверяю тебя, она умеет отгораживаться от прессы.

— Просто позаботься, чтобы так оно и было. А сейчас, если у тебя нет других дел, начинай копать поглубже Биссела и Кейд.

— Я уже расчистил для них место в своем расписании. — Рорк снова пригубил от своего бокала. — Пойду возьму заступ.

— А знаешь, ты ничего! — Ева подошла к нему и легонько укусила за нижнюю губу. — Хотя вообще-то ты бойкий на язык шпак с прилипчивыми пальчиками.

— Ты тоже ничего. Хотя ты стервозная и упертая полицейская ищейка.

— Мы с тобой отличная парочка. Крикни, если найдешь что-то интересное.

Ева вернулась за стол и начала перебирать свои записи, свидетельские показания, предварительные отчеты, фотографии. Были ли они в сознании, когда убийца начал их резать? Вряд ли. Тот, кто их убил, не преследовал никакой иной цели, кроме убийства, и не задумывался о том, что причиняет им боль. Значит, ярость исключается. Такое преступление невозможно совершить в приступе ярости. Оно носит умышленный и хладнокровный характер.

Оно было рассчитано на то, чтобы произвести впечатление убийства, совершенного в приступе ярости.

Входная дверь в дом Кейд была открыта… Ева, нахмурившись, перепроверила свои записи. Каро показала, что дверь была открыта, когда она приехала. Однако в показаниях Ривы говорилась, что она заперла замки и включила сигнализацию. И Ева была склонна верить ей. Для нее это был автоматический жест. Даже в приступе ярости.

Тот, кто их убил и оглушил Риву, вышел через парадную дверь, оставив замки открытыми. А почему бы и нет? Какое это имело значение?

Может, они рассчитывали, что Рива пробудет в отключке не меньше часа, а за это время сервисная компания обнаружит, что охранная система не функционирует? Ева знала, что в таких случаях, если в доме не отвечают на звонки, компания автоматически сообщает об этом полиции и одновременно высылает бригаду.

Как бы то ни было, Рива оказалась крепким орешком и очнулась раньше срока. Ее тошнило, ей было страшно, но она все-таки позвонила матери. Значит, часть плана убийцы — если это была часть его плана — не сработала, потому что Каро тут же примчалась, накинув пальто прямо на пижаму, и закрыла дверь еще до того, как сигнал поступил в сервисную компанию.

Ева внесла эту деталь в рапорт.

Что же осталось на месте преступления?

Кухонный нож из дома Биссела и Юинг. Давно ли он пропал? Вряд ли им удастся это установить.

Парализатор военного образца. Используется воинскими частями, силами специального назначения, некоторыми бригадами городских служб в чрезвычайных ситуациях. Кем еще?

Ева запросила данные о том, какое оружие выдается агентам Секретной службы, в особенности охраняющим президента. Выяснилось, что до 5 декабря 1999 г. в Секретной службе стояли на вооружении парализаторы А-1, которые в дальнейшем были заменены на более мощные М-3. Покушение на жизнь президента США, совершенное 8 августа 1999 г. и вызвавшее потерю двух агентов, а также жертвы среди гражданских лиц, послужило причиной перехода на более мощное вооружение.

Ева откинулась в кресле. Тот, кто использовал парализатор модели М-3 и оставил его на месте в качестве улики, полагал, что у Ривы есть такой. Ведь она официально уволилась из Секретной службы только в январе следующего года. Но она так и не вернулась к активной работе. Им стоило лишь проверить, выдавалось ли ей такое оружие.

Еще одна деталь для рапорта. Собрав все, что хотела, в единый файл, Ева сохранила его и отправилась на кухню, чтобы сделать себе еще кофе. Вернувшись в кабинет, она снова села к компьютеру и рассеянно погладила пушистого игрушечного кота, которого подарил ей Рорк на всякий случай. На тот самый случай, если Галахад решит провести вечер с Соммерсетом.

По ее мнению, это лишний раз доказывало, что коты ни черта не разбираются в людях.

Подумав, Ева ввела в компьютер данные Ривы Юинг для проведения вероятностного теста. Результат оказался неожиданным. Вероятность того, что Юинг Рива является исполнителем в деле об убийстве Биссела Блэра и Кейд Фелисити, равнялась 77,6 процента.

— Любопытно, — пробормотала Ева себе под нос. — Очень любопытно. А ведь должно было быть все сто. Запросто. Если завтра Рива пройдет третий уровень, вероятность опустится еще процентов на двадцать, не меньше. А потом ее адвокаты дадут мне пинка под зад.

— Похоже, эта перспектива тебя не слишком тревожит.

Ева повернулась и посмотрела на стоящего в дверях Рорка.

— Я умею проигрывать.

— Считай, что я твой должник. Да-да, я знаю, ты всего лишь делаешь свою работу и так далее и так далее. Но на этот раз твой проигрыш пойдет на пользу женщине, которую я считаю своим другом. Стало быть, я твой должник.

Ева поставила кота на стол и бросила стальной взгляд на Рорка.

— Если твои адвокаты стоят хоть половину того, что ты им платишь, они заставят нас снять все обвинения в течение суток. Хотя лучше бы они этого не делали.

— Это почему же?

— Пока тот, кто поставил этот спектакль, думает, что она в ловушке, ей ничто не угрожает, а он, скорее всего, не сбежит. А если Рива окажется на свободе, он точно сбежит. Или они.

— Скорее — они.

— Да, здесь наверняка работает команда. Кто-то убивал, кто-то готовил подставу, кто-то менял сигнализацию и вырубал компьютеры в галерее и в мастерской. А кто-то — пари держу! — сидит и нажимает на кнопки.

— Как это мило, когда мы с тобой во всем согласны. А теперь идем со мной. Я тебе кое-что покажу.

— Ты что, опять подключил незарегистрированное оборудование?

— Вам захочется это увидеть, лейтенант.

— Смотри не промахнись!

Незарегистрированное и неуловимое для Службы компьютерной охраны оборудование Рорка находилось в бронированном помещении. Окна во всю стену были защищены непроницаемыми снаружи экранами, но изнутри сквозь них можно было любоваться панорамой Нью-Йорка с его башнями и шпилями, взмывающими в ночное небо.

Гладкая черная консоль в форме подковы, усеянная бесконечными рядами кнопок, напоминала Еве рубку космического корабля. Сходство было настолько разительным, что она ничуть не удивилась бы, если бы вся эта комната вдруг снялась с места и исчезла в какой-то временной дыре.

Рорк достал для себя бренди из бара, скрытого стенной панелью, а Еве налил еще бокал вина: ему хотелось заставить ее хоть немного расслабиться и отдохнуть.

— Я перешла на кофе.

— Тебе не повредит, если ты разбавишь весь это кофеин. А теперь посмотри, что еще я тебе припас. — И он достал из кармана шоколадный батончик.

Вспыхнувшая в глазах жадность выдала Еву прежде, чем она успела замаскироваться.

— У тебя здесь есть сладости? Никогда их раньше не видела.

— Да, я полон сюрпризов. — Не сводя с нее глаз, он помахал батончиком. — Получишь свои сладости, если сядешь ко мне на коленки.

— Вот что-то в этом роде развратные старики говорят молоденьким глупышкам.

— Я не старик, а ты не глупышка. — Рорк сел и похлопал себя по колену. — Между прочим, это швейцарский шоколад.

— Даже если я сижу у тебя на коленях и ем твой швейцарский шоколад, это еще не дает тебе права меня тискать! — предупредила Ева, усаживаясь на предложенное место.

— Мне остается лишь жить надеждой, что когда-нибудь твое каменное сердце смягчится. Кстати, это может произойти, когда ты увидишь, что я для тебя нашел.

— Показывай и помалкивай!

— Вот она — моя жизнь! — Рорк укусил мочку ее уха, передал ей шоколадный батончик, а другой рукой вставил диск.

Машина глухо заворчала — не как обычный разогревающийся компьютер, а как потревоженный могучий зверь. Замигали светодиоды.

— Загрузить данные.

— Если у тебя есть данные на гибком диске… — Ева откусила от батончика, —…зачем тебе незарегистрированное оборудование? У тебя же уже все записано.

— Не в том дело, что у меня есть, а в том, что я собираюсь с этим делать. Копаясь в файлах, я наткнулся на пару защитных блоков. Поначалу я даже не очень удивился — обычная защита от несанкционированного просмотра, все по закону. Но блоки-то я все-таки снял, и смотри, что нашел.

Ева нахмурилась, глядя на белый экран и расплывающиеся на нем черные буквы.

ДАННЫЕ ЗАСЕКРЕЧЕНЫ. ДОСТУП ЗАКРЫТ.

— И это все? «Доступ закрыт»? Ты наткнулся на стену, а я должна приходить сюда и сидеть у тебя на коленях?

— Нет, ты сидишь у меня на коленях, потому что хотела получить мою шоколадку.

Вместо того чтобы признать его правоту, Ева откусила еще одну дольку шоколада.

— А почему на дисплее все расплывается?

— Потому что, к счастью, я задействовал фильтры, а потом уж начал копаться. Если бы я этого не сделал, включился бы сигнал тревоги и поднялся бы целый лес флажков. Вот почему мы занимаемся этим здесь. А поскольку ты мне не веришь, придется тебя наказать. Сядь вон там и сиди тихо.

Ева пожала плечами, слезла с его колен и пересела в кресло. Батончик уже был съеден, она взяла бокал и начала рассеянно потягивать вино.

Она любила наблюдать, как работает Рорк. Ей нравилось, когда он закатывал рукава, завязывал на затылке волосы, как мужчина, берущийся за тяжелую физическую работу; нравилось, как его пальцы летают по клавиатуре.

— Доступ закрыт? Я тебе покажу «доступ закрыт», сукин ты сын!

Тихонько улыбаясь, Ева закрыла глаза и сказала себе, что просто даст им минутку отдохнуть, а сама пока еще раз пройдется мысленно по фактам дела.

Очнулась она оттого, что Рорк осторожно тряс ее за плечо.

— Ева!

— Что? — Она резко открыла глаза. — Я не спала. Я… размышляла.

— Ну, да. Я даже слышал, как ты размышляешь.

— Если это какой-то хитрый намек на то, что я храпела, то это неправда!

— Ладно-ладно! А сейчас, я уверен, ты захочешь это увидеть.

Ева потерла глаза и пристально взглянула на него.

— Ну, раз уж у тебя на физиономии эта невыносимо самодовольная ухмылка наглого котяры, я так понимаю, ты залез именно в то, во что хотел залезть.

— А ты почитай.

Глядя на экран, Ева медленно поднялась на ноги.

ОРГАНИЗАЦИЯ БЕЗОПАСНОСТИ РОДИНЫ ДОСТУП ТОЛЬКО ПО КОДУ «КРАСНАЯ ЗВЕЗДА»!

— Господи Иисусе, Рорк! Ты взломал коды ОБР?!

— Взломал. — Рорк поднял рюмку бренди, салютуя самому себе. — Богом клянусь, взломал! И это было непросто. Ты… размышляла больше часа.

Ева чувствовала, что глаза у нее вылезают из орбит, но ничего с этим поделать не могла.

— Ты не можешь влезать в файлы ОБР!

— Жаль, но не могу с тобой согласиться. Ты же сама видишь…

— Ладно, я не говорю, что не можешь. Я хочу сказать, не имеешь права!

— Успокойтесь, лейтенант, наши тылы надежно прикрыты. — Рорк перегнулся через подлокотник кресла и шутливо чмокнул ее в нос. — Чертовски надежно.

— Рорк…

— Ш-ш-ш… Ты же еще ничего не видела. Кстати, логично было бы предположить, что такая шайка, как ОБР, будет использовать более сложные шифры. Но, с другой стороны, они явно не рассчитывали, что кто-то проникнет в их систему и заберется так далеко. Это была кровавая битва.

— По-моему, ты сошел с ума. Но это к лучшему: на суде ты сможешь отъехать на невменяемости. Они все равно будут тебя мучить, промывать мозги, остаток жизни ты проведешь под замком, но, возможно, тебя не убьют с учетом того, что ты сумасшедший и за свои действия не отвечаешь. Это же ОБР! Антитеррористическая организация, применяющая те же грязные методы, что и террористы, с которыми она призвана бороться. Рорк…

— Да-да… — Он отмахнулся от нее. — Ага, вот оно! Взгляни.

Ева зашипела, как кошка, повернулась к экрану-и уставилась на идентификационную фотографию и личное дело Блэра Биссела, агента второго уровня.

— Черт! Черт! — Теперь она ухмылялась так же широко, как и Рорк. — Да у нас тут шпик, черт бы его побрал!

Глава 7

— Мертвый шпик, — поправил ее Рорк. — Хотя вряд ли об этом стоит напоминать.

— Все складывается! Разве ты не видишь? — От избытка чувств Ева стукнула его кулаком в плечо. — Кто может лучше пролезть через охранную систему, чем шпик?

— Ну, без ложной скромности могу напомнить, что я…

— Нет у тебя никакой скромности, ни ложной, ни вообще! Биссел работал на ОБР, это все объясняет. Изменение кодов доступа в мастерскую, брак с экспертом по безопасности, даже его смерть.

— Думаешь, он был убит другим шпиком, своим или иностранным?

— Точно! Они знали про шуры-муры Биссела и Кейд, а когда пришло время, скачали эти сведения Риве. Подставили ее. Им нужен был козел отпущения.

— Но зачем? Какой смысл подставлять ни в чем не повинную женщину?

Ева, хмурясь, изучала экран. Биссел выглядел как самый обычный человек. Красивый, если кому нравятся такие лощеные типы, но обычный. Что ж, в этом есть смысл. Шпионы должны сливаться с окружающей средой, иначе какие же они шпионы?

— Вряд ли тут стоит искать смысл. Но если смысл есть, то он прост: они не хотят, чтобы правда о Бисселе вышла наружу. Пусть к его смерти не присматриваются слишком пристально, пусть ее примут за то, чем она представляется на первый взгляд. Загулявший муж, убитый женой, обезумевшей от ревности. Является бригада убойного отдела, бросает взгляд на бойню, уводит Риву — и все. Дело закрыто.

— Да, все выглядит довольно просто, но было бы еще проще замаскировать это дело под неудавшееся вооруженное ограбление и не вмешивать в него Риву.

— Нет, не проще. — Оторвавшись от экрана, Ева взглянула на Рорка. — Что-то подсказывает мне, что Рива уже замешана.

— «Красный код»?

— «Красный код» и другие проекты, над которыми она работала последние пару лет. — Ева вскочила, сунула руки в карманы и начала мерить шагами комнату. — Вряд ли это твой первый правительственный или секретный контракт.

— Безусловно. — Рорк всмотрелся в фото Биссела. — Так, значит, он женился на ней из-за ее работы? Из-за того, что она собой представляла?

— Или из-за того, что представляешь собой ты. Наверняка у них есть досье на тебя.

— Да, я в этом не сомневаюсь. Более того, я намереваюсь во что бы то ни стало пролистать это досье.

Ева сделала вид, что не слыхала его последних слов.

— Что значит «оперативник второго уровня»?

— Понятия не имею.

— Давай посмотрим его досье. — По привычке сунув большие пальцы в карманы, Ева вчиталась в данные на экране. — Завербован девять лет назад. Значит, он не был новичком. Пару лет базировался в Риме, Париже, Бонне. Словом, попутешествовал. Я бы сказала, его артистическая профессия служила ему отличным прикрытием. Говорил на четырех языках: еще одно очко в его пользу. Мы знаем, что он умел входить в доверие к женщинам. Такой навык тоже не мог ему повредить.

— Ева, взгляни на его вербовщика.

— Где?

Щелкнув «мышкой», Рорк подсветил имя.

— Фелисити Кейд? Сукин сын! Значит, это она его привела? — Ева махнула рукой, чтобы он сохранил файл, и вновь принялась расхаживать взад-вперед по комнате. — Очевидно, Кейд была для него чем-то вроде наставника. Очень часто между наставниками и их подопечными возникают близкие отношения. Они работали вместе и стали любовниками. Не исключено, что это происходило в обратном порядке: они стали любовниками, а потом она его завербовала. Да, похоже на то. Они по типу подходят друг другу.

— И что же это за тип? — удивился Рорк.

— Откормленные, холеные, богатые светские животные. Тщеславные…

— Почему тщеславные?

— У обоих в домах куча зеркал, куча дорогих финтифлюшек; куча денег потрачена на пластику лица и тела, на косметические салоны…

Рорк с улыбкой изучал собственные ногти.

— Кто-то сказал бы, что это всего-навсего признаки комфортного образа жизни.

— Хочешь сказать, что ты сам такой же? Тщеславия у тебя действительно целый чемодан, но все-таки ты не такой, как эти двое. Ты не обвешиваешь все стены зеркалами, чтобы любоваться собой на каждом шагу, как Биссел.

Ева задумчиво посмотрела на Рорка и решила, что если бы сама выглядела так же хорошо, как и он, то целыми днями глазела бы на себя в зеркало.

Странно. Чертовски странно.

— Все эти зеркала, отражающие поверхности… — пробормотала она. — Можно предположить, что тут дело не в тщеславии, а в нехватке уверенности в себе.

— Сейчас моя реплика, но, мне кажется, этот вопрос лучше задать Мире.

— Обязательно задам. Но, как бы то ни было, эти двое друг друга стоят. Даже если это прикрытие, для них оно стало второй натурой. А с другой стороны, именно люди определенного типа идут в шпионы. Человек лжет на каждом шагу, изображает из себя другого человека, наполовину реального, наполовину придуманного. Не у всякого это выглядело бы убедительно.

— Я согласен, что Биссел и Кейд гораздо больше подходят друг к другу, чем Биссел и Рива. По крайней мере внешне.

— Верно. Но им нужна была Рива. Вероятно, им дали задание проникнуть в твой исследовательский отдел. Сначала в контакт с ней вступает Фелисити: заводит дружбу. Возможно, прощупывает ее. Но Рива — по разным причинам — неподходящий кандидат для шпионской работы.

— Ну еще бы! Она же работала на правительство, чуть не погибла, выполняя свой служебный долг. Она предана делу, а президентская администрация, на которую она работала, не слишком жаловала ОБР, насколько мне помнится.

— Политика! — тяжело вздохнула Ева. — Меня от нее с души воротит. Но хотя Рива — неподходящий кандидат для шпионской работы, она в любом случае являлась ценным источником информации для ОБР. Поэтому они вывели на сцену Биссела. Романтика, секс — это понятно. Но брак говорит о том, что они собирались использовать ее в течение долгого времени.

— А потом выбросить…

Ева искоса взглянула на него.

— Я понимаю, тяжело сознавать, что твоего друга так третировали. Мне очень жаль.

— Не знаю, легче ей станет или тяжелее, когда она все это узнает.

— В любом случае ей придется с этим справиться. Выбор у нее невелик. — Ева кивнула в сторону экранов. — Эти двое использовали ее как источник информации, и не исключено, что они начинили «жучками» ее дом, компьютер, машину, может, даже одежду и обувь. Она была их пешкой, ничего не подозревающим «кротом», и, похоже, они немало успели через нее выкачать. Нет смысла ломать комедию с дружбой и браком, если она не приносит никаких плодов.

— Согласен. Эта комедия явно приносила плоды, а значит, она еще доставит мне немало хлопот. Но зачем было убирать двух оперативников? Если это дело рук самой ОБР, в убийстве нет никакого смысла. Если же тут поработали враги ОБР, тогда это явное излишество. В любом случае, Ева, это грязная работа.

— Грязная, но она вывела из игры двух ключевых игроков и чуть было не вывела третьего. — Ева нахмурилась. — Думаю, тут кроется что-то еще. Иначе быть не может. Не исключено, что Биссел и Кейд попытались сыграть за обе стороны. Или засветились.

Надо будет проследить весь их путь. Мне нужны любые данные, какие ты сможешь раскопать. И раз уж мы играем со шпионами, к чертям правила.

— Ты не могла бы это повторить? Ту часть, где «к чертям правила»? Эти слова звучат музыкой в моих ушах.

— Кайф ловишь, да? Хочешь оттянуться по-крупному?

— Похоже на то, — хмыкнул Рорк, но вид у него при этом был невеселый. Скорее грозный. — Кто-то заплатит за то, что они сделали с Ривой. Уж об этом я позабочусь.

— Ей повезло, что у нее есть такой друг, как ты.

— Иди садись ко мне на колени и повтори это.

— У тебя слишком много дел, приятель. А мне надо отметиться на работе и проверить охранников в доме Ривы. Не хочу, чтобы кто-то туда проскользнул до приезда «чистильщиков». И еще я должна проверить дом на наличие «жучков».

— Если там есть «жучки», наверняка они снабжены программой самоуничтожения.

— С того момента, как Рива получила пакет с уликами, им пришлось действовать быстро. Но, конечно, они могли побывать в доме сразу после ее ухода. И мы точно знаем, что кто-то побывал в «Утюге». По-моему, для такой операции с двойным убийством требуется небольшая, но очень сплоченная команда. Им надо было сузить круг посвященных.

— Это же ОБР — Организация Безопасности Родины, — напомнил ей Рорк. — Можно отдать приказ о вторжении в частное жилище и конфискации оборудования, не ставя исполнителей в известность о готовящемся убийстве. Можно послать убийц, не объясняя причин акции.

— «Они всего лишь исполняли приказ», — рассеянно процитировала Ева.

Мысленно она представила себе окровавленные трупы на кровати Фелисити Кейд. Что за человек отдал приказ учинить подобную бойню? Никакими терминами типа «зачистка» невозможно было оправдать такое зверское, кровавое убийство.

Они проработали еще два часа, и только после этого Рорку удалось убедить Еву в том, что в этот день он больше ничего не может сделать. Он уговорил ее лечь, а когда она заснула, вернулся в засекреченную комнату, чтобы еще поработать.

Главное — освоить принцип. Найти собственное досье и получить к нему доступ ему удалось без особого труда. Странно, но у них оказалось куда меньше конкретных данных на него, чем он ожидал. Ненамного больше, чем уже было известно широкой публике — вернее, ненамного больше того, что он сам отредактировал и сделал публичным достоянием.

Вся его карьера, сама по себе весьма пестрая, сопровождалась множеством оговорок типа «предположительно», «по подозрению», «по непроверенным данным». Большинство из этих подозрений и предположений касались реальных фактов, имевших место в действительности, но в досье ОБР ему приписывались также и такие грехи, которых он на самом деле не совершал.

Впрочем, все это не имело значения. Его скорее позабавила, чем раздосадовала новость о том, что, оказывается, дважды у него были романтические связи с женщинами-агентами, которым было дано задание выведать у него хоть какую-то информацию.

Рорк раскурил сигарету и откинулся в кресле, вспоминая двух этих женщин не без нежности. Ему грех было жаловаться. Он с удовольствием провел с ними время и не сомневался, что удовольствие было взаимным, хотя их основная миссия провалилась.

К счастью, ОБР ничего не знала о его матери, и это стало для него огромным облегчением. Официально его матерью числилась Мег Рорк, и его это вполне устраивало. Какое дело ОБР, кто произвел его на свет? Юная девушка, имевшая глупость, влюбиться в такого человека, как Патрик Рорк, никого не интересовала.

Тем более что она давным-давно была мертва.

Поскольку они не смогли докопаться до правды о Сиобан Броди, им не было известно о его тете и ее семье, живущей на западе Ирландии. Значит, его вновь обретенных родственников не будут беспокоить, за ними не будут следить, ОБР не будет вторгаться в их жизнь.

Зато в деле имелось объемистое досье на его отца. Оказалось, что Патрик Рорк представлял значительный интерес для ОБР, равно как и для Интерпола и других организаций, с которыми ОБР обменивалась данными. Рорк обнаружил, что одно время они даже подумывали завербовать Патрика, но сочли его слишком нестойким.

«Нестойким! — с мрачной усмешкой повторил про себя Рорк. — Что ж, с этим не поспоришь».

Так или иначе, они связали Патрика с Максом Риккером, и это не слишком удивило Рорка. Риккер был умный мужик, сеть его предприятий опутывала весь мир, в сферу его интересов входили и подпольная торговля оружием, и контрабанда наркотиков. Но он был слишком тщеславен и не сумел замести все следы.

Патрик Рорк считался одним из многочисленных посредников Риккера, причем одним из самых ловких. Правда, он чересчур налегал на спиртное и не умел держать язык за зубами, поэтому так и не занял более высокого — и уж тем более стабильного! — положения в платежной ведомости Риккера.

Но Рорку было тем более приятно прочитать черным по белому, что не кто иной, как Ева отправила Риккера за решетку.

Он уже готов был закрыть файл, когда его внимание привлекла пометка о поездке Патрика в Даллас. Время, место, связи… У него кровь застыла в жилах.

Патрик Рорк совершил перелет из Дублина в Даллас, Техас, под именем Рорк О'Хара. Прибыл в Даллас 12 мая 1980 г. в 17.30. Был встречен в аэропорту объектом, известным как Ричард Трой, он же Ричи Уильяме, он же Уильям Баунти, он же Рик Марко. Объекты прибыли на машине в отель «Каса Дьяб-ло», где Трой остановился под именем Рик Марко. Рорк снял комнату под именем О'Хара.

В 20.15 объекты покинули отель и направились пешком в бар «Черное седло», где оставались до 2.00. Запись разговора прилагается.

Там было много чего еще: стандартные отчеты о наблюдении за все три дня, что Патрик и Ричард Трой провели вместе, их встречи с другими такими же жуликами, как они сами, в барах и ночных клубах.

Они много пили и обсуждали перемещение партии боеприпасов с военной базы в Атланте.

Ричард Трой, он же Рик Марко. Отец Евы… Рорка не удивило, что этот проходимец тоже был доверенным лицом Риккера, хотя доверял он ему не так уж много. Его поразило, что ОБР знала об их встрече в Далласе. За несколько дней, всего за несколько дней до того, как Ева была найдена в переулке, избитая, изнасилованная, со сломанной рукой.

Они все это знали.

Объект Рорк О'Хара выписался из отеля в 10.35 на следующее утро. Трой отвез его в аэропорт, где он сел на рейсовый самолет до Атланты.

Трой вернулся в номер отеля, который делил с несовершеннолетней женского пола. Наблюдение за Рорком О'Харой поручено оперативному агенту Кларку.

— «Несовершеннолетняя женского пола», — пробормотал Рорк. — Ах вы, ублюдки! Подлые ублюдки, вы же все знали!

Гнев душил его, ему даже стало дурно. Он вывел на экран составленное ОБР досье Ричарда Троя.

Еще до наступления рассвета Ева зашевелилась и почувствовала, как его руки обнимают ее. Она повернулась в полусне, прижалась к нему, ощутила тепло его тела, а потом тепло его губ у себя на губах.

Этот поцелуй был так нежен, так хрупок, что она позволила себе отдаться ему, не выходя из состояния сумеречного полусна.

В темноте… Она всегда могла найти его в темноте, она всегда знала, что он окажется на месте, успокоит ее или, наоборот, возбудит.

Ева погрузила пальцы в его волосы, обхватила руками его голову и жадно ответила на его поцелуй. Их губы и языки сплелись, но поцелуй остался нежным, как сон, который она уже начала забывать. Остался только Рорк — его гибкое тело, его гладкая кожа, скользящая по ее коже, его запах и вкус. Она была вся полна им.

— Я люблю тебя. — Его шепот она ощущала кожей. — Я потерял голову от любви к тебе.

«Не потерял, — подумала Ева, улыбаясь в темноте и чувствуя, как ее пульс учащается. — Нашел. Мы ничего не потеряли. Мы оба нашли то, что искали. Друг друга».

Рорк прижался щекой к ее груди, закрыл глаза и на мгновение замер, слушая стук ее сердца. Ему надо было успокоить бушующие в душе чувства. Он хотел быть уверенным, что будет нежным с ней. Душа его разрывалась от желания быть нежным.

Ева сонно вздохнула, и он понял, что ей понравилось такое пробуждение. Что бы он с ней ни делал, ее сердце было открыто ему, и это открытое сердце подняло его на высоту, о которой он не смел и мечтать.

А потом он скользнул в нее, и они слились в единую тень, двигающуюся в темноте. Они слились воедино в этой большой постели под взмывающим к потолку окном, за которым начал брезжить жемчужно-серый рассвет.

Когда все было кончено, Ева продолжала обнимать его, и ей казалось, что она может лежать так бесконечно. Лежать тихо, ощущая его в себе и чувствуя себя счастливой. Ей нужно было набраться сил перед возвращением к реальному миру с его жестокостью и кровью. Перед возвращением на работу.

— Ева. — Рорк прижался губами к ее плечу. — Нам надо поговорить.

— М-м-м… Не хочу говорить. Спать хочу.

— Это важно. — Рорк отодвинулся от нее, хотя она протестующе застонала, и включил свет. — Мне очень жаль.

— О, черт! — Ева прикрыла глаза ладонью. — Сколько сейчас? Пять? О чем можно говорить в пять часов утра?

— Уже половина шестого. В семь здесь будет твоя команда, а наш разговор потребует времени.

Ева прищурилась.

— Разговор о чем?

— Вчера я взломал еще несколько файлов… Даже сквозь пальцы Рорк увидел, что она смотрит на него с раздражением.

— По-моему, ты говорил, что больше ничего не можешь сделать.

— Я имел в виду — для тебя. А это я сделал для себя. Хотел взглянуть на свое собственное досье… ну, просто на всякий случай.

Ева села в постели, словно ее подбросило пружиной.

— И что же? О боже, у тебя будут неприятности из-за этой проклятой ОБР?

— Нет. — Рорк положил руки ей на плечи, провел ладонями вверх и вниз по ее рукам. Он страдал, зная, что ей придется страдать. — Речь не обо мне. Раз уж я за это взялся, я заглянул в досье моего отца.

— Твоя мать?.. — Ева сжала его руку.

— Нет. Похоже, она не оставила даже точечной вспышки на их радарах. В те давние времена они и на отца-то обращали не слишком много внимания, а уж она их совершенно не интересовала. Какой от нее толк? Какая польза? Впрочем, этому можно только радоваться. Но Патрик Рорк вызывал их интерес, с годами — все больше и больше. Время от времени они отслеживали его перемещения. В основном в надежде на то, что он даст им какую-нибудь зацепку против Риккера.

— Судя по всему, это была напрасная надежда: ведь Риккер оставался в игре вплоть до прошлого года.

— Патрик дал им не слишком много материала. А вообще-то, это длинное и запутанное досье с множеством перекрестных отсылок. Они потратили на Риккера много человекочасов, но все без толку. Они так и не нашли веских улик, чтобы припереть его к стенке.

— Ну, все это теперь не актуально. Риккер сидит в тюрьме. А почему ты о нем вспомнил?

— Они установили слежку за моим отцом, полагая, что он работает курьером на Риккера. Деньги возит. Они проследили его до Далласа в мае того года, когда ты… когда тебя нашла полиция.

Ева молча кивнула. Ей пришлось проглотить ком в горле.

— Мы знали, что он побывал в Далласе примерно в это время — помогал ставить дело в Атланте. Помнишь ту аферу, когда операция Скиннера полетела к чертям? Впрочем, сейчас это уже неважно. Слушай, раз уж я все равно не сплю, пойду приму душ.

— Ева. — Рорк стиснул ее руки и почувствовал, как она дернулась, стараясь высвободиться. — Патрика встречал в аэропорту человек по имени Ричард Трой, он же Рик Марко.

Теперь ее глаза стали громадными от страха — того самого страха, который он видел в них всякий раз, когда она просыпалась после кошмара.

— Это не имеет никакого отношения к делу. А дело для меня важнее всего. Я должна…

— Я никогда не заглядывал в твое прошлое: знал, что ты этого не хочешь. — Ее руки похолодели в его руках, но он продолжал сжимать их. Ему хотелось их согреть, но он знал, что это не в его силах. — Я и сейчас не собирался заглядывать, я хотел только убедиться, что за моей семьей не следят. Но я обнаружил связь… — Рорк поднес ее оцепеневшие руки к губам. — Дорогая Ева, я обнаружил связь между моим отцом и твоим. Мы не можем делать вид, что ее нет. Я не хочу причинять тебе боль…

— Отпусти меня!

— Не могу. Прости. Я пытался убедить себя, что не надо тебе рассказывать. «Ей не нужно это знать, она не захочет знать». Но я не могу скрывать это от тебя. Тебе было бы еще больнее, да еще и обиднее, если бы я решил, что ты не сможешь это выдержать.

— Хитро придумано! — Ее голос звучал хрипло, глаза горели. — Чертовски хитро.

— Тем не менее это правда. Я должен тебе рассказать, что я нашел, а уж потом ты решишь, что именно из этого ты хочешь услышать.

— Мне надо подумать. — Ева с силой вырвала руки. — Просто оставь меня одну и дай мне подумать.

Она вскочила с постели и бросилась в ванную. Дверь за ней захлопнулась.

Рорк чуть было не кинулся за ней следом, но вовремя остановился. «В конце концов, для кого я это делаю? — подумал он. — Для нее или для себя?»

Ева приняла обжигающе горячий душ, и это помогло ей немного успокоиться. По крайней мере, сердце билось ровно. Теперь ей была просто смертельно необходима доза кофе. Несколько глотков кофе — и она сможет выбросить из головы всю эту чушь!

Ей надо работать. Что ей, черт подери, за дело до Патрика Рорка, до ее отца, до Далласа? Ее это не касается. Она не может забивать себе голову всяким навозом, когда у нее работа…

Она взглянула на свое отражение в зеркале — на свое бледное, испуганное лицо, — и ей захотелось треснуть по нему кулаком. Едва удержавшись от искушения, она отвернулась, натянула халат и прошла обратно в спальню.

Рорк уже встал и облачился в один из своих многочисленных халатов. Он ничего не сказал, просто подошел к ней и молча протянул чашку кофе.

— Я не желаю ничего об этом знать. Тебе ясно? Я не желаю знать!

— Ну, хорошо. — Он коснулся ее щеки. — Мы это уберем.

«Он не хочет называть меня трусихой, — догадалась Ева. — Он даже думать об этом не может. Он хочет просто любить меня».

— Я ничего не хочу об этом знать, — повторила Ева. — Но ты должен мне сказать. — Она прошла в примыкающую к спальне малую гостиную и опустилась в кресло, опасаясь, что дрожь в коленях выдаст ее. — Его настоящая фамилия — Трой?

Рорк сел напротив нее по другую сторону от кофейного столика, чувствуя, что ей сейчас необходимо сохранять дистанцию.

— У него было множество кличек, но, судя по всему, это его официальное имя. Ричард Трой. На него имеется досье. Я прочел не все, только о… том деле в Далласе. Но я скопировал для тебя весь файл: вдруг ты захочешь его почитать.

Ева сама не знала, чего хочет.

— Они встретились в Далласе?

— Да. Трой встретил моего отца в аэропорту, привез его в отель, где ты… где была ты. Позже в тот же вечер они вышли вместе и напились. Имеется запись их разговора, если это можно назвать разговором. Так продолжалось все три дня, что они пробыли вместе. Бахвалились, строили из себя важных персон, ну, и между делом немного поговорили об операции в Атланте.

— Об операции Риккера по транспортировке оружия?

— Да. Мой отец должен был улететь в Атланту. Что он и сделал на четвертый день. Есть предположение, что ему заплатили гонорар полицейские, которые использовали его как своего человека в организации Риккера. Он взял и их деньги, и деньги Риккера, надул и тех и других, а сам вернулся в Дублин.

— Это подтверждает наши предположения. Мы так и думали, когда разбирались с Риккером. А вот шпики из ОБР оказались не на высоте, если они не раскусили замысел твоего отца и не предупредили местную полицию. Выходит, ОБР не меньше Риккера виновата в гибели тринадцати полицейских, которые полегли в том проваленном рейде.

— Мне кажется, ОБР всегда было плевать на полицейских.

— Не спорю. — Ева почувствовала, что может немного расслабиться, сосредоточив на этом хоть часть душившего ее гнева. — Для них основной целью был Риккер. Операция в Атланте была важной, но не главной. Возможно, они так хотели свалить Риккера, раздавить его глобальную сеть и сплясать победный танец на его могиле, что упустили из виду Патрика Рорка. Им и в голову не пришло, что такая мелкая сошка надует обе стороны. Но посылать полицейских на верную смерть — это было бессовестно, и я…

— Они знали о тебе.

— Что?!

— Они знали, что он держит ребенка в номере отеля. Малолетнюю девочку. Эти мерзавцы все знали. — Рорк чертыхнулся, увидев, что глаза Евы остекленели, оттолкнул стол и заставил ее низко наклонить голову. — Спокойно, не торопись. Дыши медленно. О, черт! Господи, прости меня!

Его голос невнятным гулом отдавался у нее в ушах. Его чудесный голос, от волнения бормочущий какие-то бессвязные слова на гэльском наречии. Ева почувствовала, как дрожит у нее на затылке его рука, и сообразила, что он стоит возле нее на коленях. Переживает за нее. Страдает чуть ли не больше, чем она сама.

Разве это не странно? Разве это не чудо?..

— Я в порядке, — пробормотала она.

— Дай себе еще минутку. Ты вся дрожишь. Господи, как бы мне хотелось убить их! Тех, кто знал, что он держит тебя взаперти, и ничего не сделал. Я бы им глотки перегрыз!

Ева повернула голову, прижавшись к колену щекой, и посмотрела на Рорка сбоку. В эту минуту нетрудно было поверить, что он способен в буквальном смысле перегрызть глотку кому угодно.

— Я в порядке, — повторила она. —. Все это не имеет значения, Рорк. Это не имеет значения, потому что я выжила, а он нет. Мне надо прочесть досье.

Рорк кивнул, но с места не сдвинулся, только прижался лбом к ее лбу.

— Если бы ты скрыл это от меня, — ее голос звучал глухо и хрипло, но она даже не пыталась откашляться, — это отбросило бы меня назад. Это отбросило бы назад нас обоих. Я понимаю, тебе тоже нелегко, но ты все-таки мне сказал… Ты верил, что вместе мы все преодолеем, и от этого мне легче. А теперь я должна взглянуть на эти данные.

— Я их тебе принесу.

— Нет, я пойду с тобой. Вместе посмотрим.

Они вернулись в засекреченную комнату, и Рорк вывел данные на экран. Ева не позволила себе сесть, решив, что больше не проявит слабость, не даст коленям подогнуться. Даже когда прочтет рапорт оперативного агента.

Сексуальное и физическое насилие над несовершеннолетним ребенком женского пола, предположительно — дочерью объекта. Данные о несовершеннолетней отсутствуют, нет данных о биологической или приемной матери. Вмешательство в данный момент не рекомендуется. Если объект заподозрит слежку или если какая-либо социальная или правоохранительная служба будет проинформирована о ситуации с несовершеннолетней, информационная ценность объекта будет поставлена под угрозу.

Рекомендуется невмешательство в отношении несовершеннолетней.

— Они тебя списали. — Рорк говорил тихо, слишком тихо. — Ненавижу проклятых копов! За исключением присутствующих, — поспешно добавил он.

— Они не копы. На закон им начхать. Им начхать на отдельного человека. Их интересует вся картина целиком, и так было всегда — с того момента, как организация была создана. С самого начала их интересовала общая картина, а на людей им плевать.

Ева прошлась по комнате, прогоняя ярость и страх. Только дочитав до конца, она позволила себе опереться рукой о консоль, чтобы не потерять равновесия.

— Они в курсе того, что случилось. Они знают, что я его убила. Господи, они все знали и убрали за мной!

— Ради безопасности, лопни мои глаза. Чтобы прикрыть свою задницу.

— Тут говорится… тут говорится, что установленные в номере «жучки» были дефектны и в тот вечер не работали. Велики ли шансы?.. — Она тяжело вздохнула и еще раз перечитала отрывок.

Наблюдатель возвращался на пункт в 7.00 и в 16.00. В помещении не зарегистрировано ни звука в течение шести часов. Опасаясь, что объект покинул помещение в темный период суток, полевой агент рискнул лично обыскать комнату. Войдя в помещение, агент зафиксировал смерть объекта. Причина смерти определена: многочисленные колотые раны, нанесенные небольшим кухонным ножом. Несовершеннолетний ребенок женского пола на месте не обнаружен.

Никаких данных, относящихся к Риккеру или Рорку, на месте не обнаружено. По приказу Базы помещение очищено. Команда эвакуаторов тел уведомлена.

Несовершеннолетний ребенок женского пола, предположительно дочь объекта, обнаружен под медицинским наблюдением. Тяжелые физические и эмоциональные травмы. Местные власти ведут расследование. У несовершеннолетней отсутствуют документы, удостоверяющие личность. По делу об опеке назначен ответственный социальный работник.

Примечание: впоследствии местные власти так и не смоги установить личность несовершеннолетнего ребенка женского пола, неспособного вспомнить и/или назвать имя и обстоятельства. Нет никакой возможности установить связь с данным агентством или с Троем. Несовершеннолетний объект передан Национальной службе опеки над несовершеннолетними. Ему присвоено имя Даллас, Ева.

Дело Троя закрыто.

— У них есть досье на меня?

— Да.

— Они установили связь?

— Я не читал твое досье.

— Какой ты у нас, оказывается, волевой.

Рорк ничего не ответил. Ева взглянула на него. Он продолжал смотреть на экран, сжав кулаки.

— Кто-то за это заплатит. Меня ничто не остановит. Его я убить не могу, хотя, бог свидетель, я мечтал об этом. Но кто-то заплатит за то, что стоял в сторонке и наблюдал, не вмешиваясь, пока он творил с тобой такое!

— Это ничего не изменит.

— Нет, богом клянусь, изменит! — Ярость, копившаяся у него внутри с тех самых пор, как он прочел досье, выплеснулась наружу. — Существует целая система поправок и всевозможных противовесов, Ева, ты же знаешь. Именно на ней держится все твое чертово правосудие. Но на этот раз я буду вершить свое правосудие!

Ей и без того уже было холодно, но его слова, взгляд, выражение лица заставили ее окоченеть.

— Мне не станет легче, если я буду знать, что ты куда-то уехал, чтобы преследовать какого-то оперативника, брошенного на это задание более двадцати лет назад.

— А тебе не надо об этом думать.

Ева почувствовала, как к горлу приступом удушья подступает паника.

— Я хочу, чтобы ты сосредоточился на работе… У нас с тобой слишком много дел, Рорк! Вспомни, ты обещал мне помочь в расследовании…

Рорк обогнул консоль и подошел к ней. Его глаза напоминали синий лед.

— Думаешь, я отступлюсь от этого?

— Нет. А ты думаешь, я смогу стоять в сторонке и наблюдать, пока ты травишь кого-то, как зайца, и вершишь над ним «свое» особое правосудие?

— Нет, не думаю. Значит, у нас проблема. Но насчет дела ты не волнуйся, я сделаю все, что требуется. Я не стану спорить с тобой по этому поводу, Ева, — предупредил Рорк, не давая ей возразить. — Я не требую и не жду, чтобы ты меняла свои нравственные представления. Я лишь прошу, чтобы ты точно так же уважала мои взгляды.

— Я хочу напомнить тебе кое-что. — Ева изо всех сил старалась, чтобы ее голос не дрожал. — Подумай об этом, прежде чем сделаешь непоправимый шаг.

— Я сделаю то, что должен сделать, — сухо отрезал Рорк. — И ты тоже.

— Рорк! — Она схватила его за плечи, со страхом чувствуя, что он уже ускользает от нее. — Что бы ни случилось со мной тогда в Далласе, я это пережила. Поэтому я стою здесь сейчас. Может быть, именно поэтому у меня есть все, что мне дорого, включая тебя. Ради того, что у меня есть, я прошла бы через все это еще раз. Я прошла бы через каждую минуту этого ада, чтобы у меня был ты, чтобы у меня была моя работа и вся моя нынешняя жизнь. Мне этого достаточно для равновесия. Подумай об этом.

— Хорошо, я подумаю.

— А сейчас мне надо подготовиться к утреннему совещанию. — Ей хотелось переключить мысли на что-то другое; на что угодно, лишь бы другое. — И тебе тоже. А все это придется пока отложить подальше. Если ты не можешь это отложить, от тебя не будет никакой пользы ни мне, ни Риве Юинг.

— Ева… — прошептал он нежно и так же нежно отер с ее щек слезы, которых она не замечала.

Она не выдержала и разрыдалась, когда его руки обвились вокруг нее. Спрятала лицо у него на груди и позволила себе выплакаться вволю.

Глава 8

К тому времени, как ее команда собралась на совещание, Ева снова была в форме. Мысли о том, что она пережила в Далласе, были заперты. Она собиралась вновь извлечь их на свет позже, когда останется одна, когда сможет это вынести.

Рорк убьет их. Иллюзий она не питала. Если предоставить его самому себе, он отыщет тех, кто отдавал приказ о невмешательстве в Далласе, и… ликвидирует их.

Он сделает это, если только она не подберет ключа к его гневу, его чувству справедливости, его потребности покарать виновных. К его потребности встать на ее защиту, пролить кровь за кровь ради несчастного ребенка, доведенного до отчаяния бесчеловечным обращением.

Значит, ей придется каким-то образом отыскать этот ключ. И одновременно вступить в единоборство с одной из самых могущественных и замкнутых спецслужб на планете.

Пока ясно одно: все ее прежние планы насчет расширения команды придется отложить. Перед ней бомба с очень сложным механизмом. Один неверный шаг — и эта бомба взорвется прямо у нее в руках.

Придется ограничиться самой маленькой и тесно сплоченной командой.

Финн. Она не могла обойтись без Финн. Вот сейчас он дожевывал одну из своих любимых датских булочек с начинкой и спорил с Макнабом о каком-то футбольном игроке по кличке Снукс.

Ас электронного отдела Иен Макнаб был не похож на заядлого футбольного болельщика. Впрочем, на полицейского он тоже не был похож. На нем были кожаные штаны пурпурного цвета, обуженные до невозможности и обрезанные на лодыжках, чтобы были видны во всей красе вызывающие пурпурные кроссовки на дутых подошвах. Рубашка в пурпурную полоску плотно обтягивала его узкий торс и костлявые плечи. Светлые волосы Макнаба были заплетены в косичку, свисающую между острых торчащих лопаток. Простота прически искупалась множеством серебряных колечек в левом ухе.

Хотя у него было приятное лицо, узкое и гладкое, с умными зелеными глазами, со стороны казалось странным, что им могла увлечься крепкая, надежная и уравновешенная Пибоди. Однако она влюбилась именно в него, причем до беспамятства.

О том, что между ними происходит, мог с легкостью догадаться каждый, глядя, как по-свойски Макнаб похлопывает ее по колену и как Пибоди тычет его локтем в бок, когда он пытается отнять у нее пончик. И уж самое неоспоримое доказательство связывающей их любви было явлено миру, когда Пибоди разломила пончик пополам и отдала половину Макнабу.

Они были нужны Еве, эти трое, как нужен был и мужчина — ее мужчина, — который как ни в чем не бывало потягивал кофе и ждал, когда она начнет свою речь.

И как только она ее начнет, все они окажутся под угрозой.

— Если вы закончили ваш маленький междусобойчик, может, уделите мне минуту внимания? У нас тут в повестке дня пустячное дельце о двойном убийстве.

— Я принес отчет ОЭС, — Фини кивком указал на коробку с дисками, которую положил на стол. — Каждый из этих компьютеров — в доме Кейд, в галерее, в мастерской — был «поджарен». Полное разрушение. Есть у меня идеи, как их восстановить и получить доступ к данным, но это будет непросто и потребует времени. Было бы проще и быстрее, если бы мы могли воспользоваться оборудованием, которым располагает наш гражданский консультант.

— Оно в полном вашем распоряжении, — быстро сказал Рорк, и Фини просиял, предвкушая плодотворную работу.

— Прекрасно. Я распоряжусь, и погрузочная команда доставит их сюда в течение часа. Мы создадим локальную сеть и…

— Это невозможно, — остановила его Ева. — На сей раз мне придется попросить тебя доставить сюда один из испорченных компьютеров лично и вручную. Те же, что остаются в Центральном управлении, должны находиться под строжайшей охраной. Их все придется перевезти сюда вручную, Фини. Срочно.

— Даллас, ты ничего не смыслишь в электронике, но даже ты могла бы представить, сколько потребуется времени, чтобы провернуть этот волшебный трюк.

— Тут уж ничего не поделаешь. Характер расследования изменился. Мне в руки попала информация, подтверждающая косвенную, а возможно, и прямую причастность к этим убийствам Организации Безопасности Родины.

В течение нескольких секунд в кабинете царила полная тишина, прерванная восторженным восклицанием Макнаба:

— Шпики?! Вот это прикол!

— Детектив, это не кино и не компьютерная игpa, где вы можете изображать из себя тайного агента. Два человека убиты.

— При всем моем уважении к вам, лейтенант, они все равно мертвы.

Не в силах оспорить это утверждение, Ева просто проигнорировала его.

— Я не могу раскрыть источник данной информации, — начала она, и от нее не укрылось, как Финн бросил на Рорка взгляд, полный изумления и восхищения. — Даже если дойдет до того, что т меня потребуют раскрыть мой источник по судебному ордеру, а это не исключено, мне придется солгать. Вам следует знать об этом заранее. Я без колебаний пойду на лжесвидетельство, не только чтобы защитить мой источник. Я сделаю это, чтобы сохранить целостность данного расследования, а также защитить Ри-ву Юинг. Я убеждена в ее невиновности.

— Лично я предпочитаю в качестве источника анонимное сообщение, — непринужденно заметил Финн. — Непрослеживаемая передача данных. Есть пара способов устроить такую переброску на твой домашний компьютер, чтобы все выглядело тип-топ. Выдержит любую проверку.

— Это незаконно, — напомнила Ева, и он улыбнулся в ответ.

— Да это я так. Мысли вслух.

— Короче говоря, я хочу вас предупредить. Когда вы соглашались принять участие в этом деле, все вы думали, что речь идет о стандартном расследовании убийства. Это не так. Каждый из вас имеет право выйти из игры до того, как я оглашу факты, имеющиеся в моем распоряжении. Как только я раскрою факты, выхода у вас не будет. Считайте, что вы увязли по горло. А дело может оказаться очень неприятным. Его нельзя будет обсуждать ни с кем за пределами помещений, гарантированных от прослушивания. Вам придется ежедневно проходить проверку на наличие «жучков», и это включает дом, рабочее место, машины и личный досмотр. Вы окажетесь под угрозой и, уж не сомневайтесь, под наблюдением.

— Лейтенант! — Пибоди выждала, когда Ева посмотрит на нее. — Если вы еще не поняли, что мы в игре, информирую вас официально.

— Это не обычное дело…

— Ясно, что не обычное. Это полный улет! — Пибоди широко ухмыльнулась, а Макнаб в награду вручил ей батончик «Сникерс».

Покачав головой, Ева присела на край своего стола. Она знала, что они ее не бросят, но считала своим долгом дать им возможность выйти из игры.

— Итак, Блэр Биссел был оперативным агентом ОБР второго уровня; его вербовщик и наставник — Фелисити Кейд.

— Убийство — дело рук ОБР? Ева бросила взгляд на Макнаба.

— Извините, детектив, я не преподнесла вам дело в подарочной упаковке с ленточкой, завязанной бантиком. Никаких записей! — предупредила она, когда он достал электронную записную книжку. — Ничего не фиксировать и не загружать на оборудование, не прошедшее проверки. Вот что мне известно. Биссел был завербован ОБР девять лет назад. На втором уровне он функционировал главным образом как связник. Получал доступ, накапливал информацию, передавал данные с точки на точку, вступал в контакт с другими агентами. В основном с Кейд, но были и другие. Три года назад Кейд получила задание вступить в контакт с Ривой Юинг на предмет установления дружеских отношений.

— Почему Юинг? — спросила Пибоди. — Почему именно она?

— Они держали ее под наблюдением несколько лет, включая годы, проведенные в Секретной службе. Наблюдение было усилено после травмы, полученной при исполнении служебных обязанностей и последовавшего за ней увольнения. В период выздоровления с ней вступил в контакт вербовщик ОБР и — судя по записям в досье — получил весьма решительный и не вполне вежливый отпор. А поскольку при вербовке, ей предложили внушительный набор льгот, гарантий, премий и других поощрительных мер, ее отказ и последующее поступление на работу в «Рорк индастриз» вызвали подозрение. «Рорк индастриз», — продолжала Ева, — является «горячей кнопкой» для ОБР. Они потратили массу времени и сил, пытаясь втянуть компанию в свои шпионские дела, но успеха не добились. Риву Юинг рассматривали как чрезвычайно ценный источник информации благодаря ее личным и профессиональным связям с главой корпорации, а также благодаря положению ее матери, которая, как вам известно, работает личным секретарем Рорка. Они надеялись, что в дружеской беседе Рива проболтается о своей работе, о своем боссе, о своих проектах. Тогда ОБР выиграла бы очко.

— Но она не проболталась, подсказал Финн.

— Вот именно. Рива не предоставила им той информации, за которой они охотились, но они слишком много в это дело вложили, а для Фелисити это стало, судя по всему, вопросом чести. Она ввела в дело Биссела, и они забросили невод поглубже.

— Он женился на ней ради разведданных?! — воскликнула Пибоди. — Вот сволочь!

— Ради разведданных, — подтвердила Ева. — А также ради более глубокой маскировки, ради дополнительных контактов, которые она могла обеспечить. Рива до сих пор дружит с некоторыми бывшими коллегами из Секретной службы, к ней прислушивается экс-президент. И у президента, и у нынешней администрации сложились не слишком дружеские отношения с ОБР, и эта неприязнь взаимна. Накопилось множество претензий, личных счетов, заглазной клеветы…

— Все это мне понятно, детка, — вставил Финн. — Но это не объясняет, почему были убиты Биссел и Кейд, зачем подставили Юинг.

— Верно, не объясняет. Вот и давайте это выясним.

Ева бросила взгляд на Рорка, мысленно пасуя ему мяч.

— Здесь сыграл свою роль проект под «Красным кодом», — начал он. — Компьютеры были выведены из строя «вирусом Судного дня» или его версией. Не исключено, хотя мне больно это признавать, что они пробили нашу защиту и проникли в наш исследовательский отдел. Контракт на разработку антивирусной защиты поступил в «Рорк индастриз» через Мировой Разведывательный Совет при яростном сопротивлении ОБР и некоторых других агентств.

— Может, ОБР хотела захапать контракт себе? — предположил Макнаб. — Приватизация такого рода работы сильно подкосила бюджеты спецслужб.

— Это верно, — согласился Рорк.

— А если бы они получили контракт, — подхватила Пибоди, — именно к ним прямым путем стекались бы все разведданные, связанные с «Красным кодом». Им не пришлось бы ждать, пока информация пройдет по каналам.

— Если бы Рива согласилась сотрудничать, у них тоже был бы доступ, — добавила Ева.

— Между прочим, некоторые спецслужбы давно смотрят на «Рорк индастриз» с подозрением… — Рорк сделал многозначительную паузу и небрежно пожал плечами. Он был — во всяком случае, с тех пор, как в его жизни появилась Ева — абсолютно честным бизнесменом. А если ему и случалось нарушать закон, он не сомневался, что сумеет обойти ОБР, как всегда делал это раньше. — Думаю, ОБР сочла целесообразным сосредоточить усилия на проникновении и сборе разведданных в попытке выстроить дело против корпорации. Дело о шпионаже, двойном финансировании, уклонении от уплаты налогов… Что-то в этом роде. Я проверю свою охранную систему и заткну все возможные дыры, но не исключено, что крыса уже пробралась внутрь и грызет сыр.

— Всегда можно подбросить новую порцию сыра, — заметил Финн.

Рорк улыбнулся.

— Я тоже так думаю.

— А что насчет вируса? — спросила Пибоди. — Если убийство — дело рук ОБР, а компьютеры были заражены вирусом, значит, ОБР уже владеет «вирусом Судного дня». Но разве им не полагается работать над программой защиты от этого вируса, а не… О боже!

— Политический шпионаж не так уж сильно отличается от промышленного. — Рорк налил себе еще кофе. — Если они действительно работают над программой защиты, им выгодно разведать, как продвигается дело у нас.

— И ради этого они готовы убивать? Но это же просто еще одна разновидность организованной преступности! — Пибоди смутилась и даже слегка покраснела. — Извините. Это во мне говорит квакерская закалка. Умом я понимаю, что правительства вынуждены прибегать к помощи спецслужб для сбора разведданных, для предотвращения атак террористов и разных политических фанатиков. Но ведь факт остается фактом: они не всегда играют по правилам, и им это сходит с рук. А безнаказанность развращает. Один коррумпированный агент может скомпрометировать всю организацию. Ой, извините, я рассуждаю прямо как мой отец.

— Не тушуйся, красотка! — Макнаб снова сжал ее колено. — По-моему, квакеры — классные ребята.

— Если это ОБР отдала приказ убрать Кейд и Биссела, — продолжала Ева, — им вряд ли придется отвечать в открытом суде. Но если это они подставили Риву Юинг и просто-напросто принесли ее в жертву, они за это заплатят. Она гражданка Нью-Йорка, а значит, наша подопечная. Я поговорю с майором, а потом обращусь к Риве Юинг и раскрою все факты, если только не получу приказа о неразглашении. Не сомневаюсь, через ее связи мне удастся выйти на представителей ОБР. И мы поиграем в мячик.

Закончив совещание, Ева направилась к дверям вместе с Пибоди, но на пороге остановилась.

— Ах да, Финн, мне надо переговорить с тобой еще минутку. Пибоди, спускайся вниз. Свяжись с шефом и попроси уделить мне время. По срочному делу.

— Мне надо в исследовательский отдел, но я там задержусь всего часа на два-три, — сказал Рорк, обращаясь к Фини. — Ты знаешь, где тут что. Располагайся, как тебе удобно. Соммерсет наверняка сможет ответить на любые твои вопросы. Я постараюсь вернуться как можно скорее и тоже впрягусь. Лейтенант…

Он знал, что она поморщится, когда наклонился, чтобы поцеловать ее, и это была одна из причин, заставлявших его каждый раз поддаваться искушению. Она высвободилась и в сердцах захлопнула за ним дверь. Рорк бросил задумчивый взгляд на эту дверь, пожал плечами и ушел.

Оставшись наедине с Фини, Ева потерла лицо руками.

— Мне придется просить тебя о личном одолжении.

— Валяй.

— Я… Мне это нелегко.

— Да я уж вижу. Может, нам присесть?

— Нет. То есть ты садись, если хочешь. Черт! — Она прошлась по комнате и остановилась у окна. — Не знаю, как много тебе известно о моем детстве, и говорить об этом не хочу.

Ему было известно не так уж много. Но достаточно, чтобы ком подкатил к горлу при одном упоминании о ее детстве. Однако голос у него не дрогнул.

— Хорошо.

— В общем, в Далласе действовал оперативник ОБР, когда… в тот период… Черт бы его побрал!

— Они следили за твоим отцом?

— Да. Следили и подслушивали. Они… Это сложно, Финн, и у меня нет сил об этом говорить. Но все дело в том, что существует досье. Рорк его читал и…

— Стой! Они следили и подслушивали? Они знали, что там есть ребенок, и не вмешались?

— Дело не в этом…

— К черту дело!

— Финн. — Ева повернулась к нему, и ее обожгло тем же неистовым гневом, который исходил и от Рорка. — Мне не следует рассказывать тебе об этом. Если вдруг… Конечно, все зависит от исхода дела, но… тебя могут счесть соучастником. Но, может быть, поделившись с тобой, я сумею повлиять на исход дела. В общем, Рорк хочет отплатить, а этого допустить нельзя. Это может его погубить, ты же понимаешь. Я тебя прошу, помоги мне остановить его.

— Остановить его? А с чего ты взяла, что я, наоборот, не захочу ему помочь?

— Ты же коп! — рассердилась Ева. — Ты прекрасно знаешь, что нельзя сводить личные счеты подобным образом. Ты прекрасно знаешь, к чему это приводит. Поэтому я прошу тебя: загрузи его работой. Пусть он будет занят, так занят, чтобы у него не осталось времени на месть. Я хочу, чтобы ты нашел способ отговорить его от этого.. Мне кажется, тебя он послушает.

— Почему?

— Не знаю. — Ева провела рукой по волосам. — Просто мне так кажется. Господи, Финн, ну я прошу тебя, не заставляй меня идти с этим к Соммерсету!

Мне и тебя-то просить тяжело! Мне просто надо выиграть время и спокойно все обдумать.

— Мне нетрудно загрузить его работой, это не проблема. Ведь нас всего трое, и нам предстоит выпотрошить дюжину компьютеров/А вот поговорить с ним… — Финн сунул руки в карманы и пожал плечами. — Ладно, постараюсь найти удобный предлог. Но обещать не могу.

— И на том спасибо. Вообще, спасибо тебе за помощь, Финн. Спасибо.

— Позволь мне задать тебе вопрос, Даллас. Строго между нами, здесь и сейчас. Мы можем больше об этом не упоминать, но ответь мне прямо. Ты сама-то не хочешь отплатить?

Ева посмотрела себе под ноги, потом заставила себя поднять глаза и встретить взгляд Финн.

— Я так этого хочу, так чертовски сильно хочу, что мне даже страшно становится. Я хочу этого так сильно, что понимаю: мне надо об этом забыть. Обязательно надо, иначе я натворю такого, с чем потом не смогу жить.

Финн кивнул, и этого было довольно им обоим.

— Ну, пошли, нас работа ждет.

Майор Уитни был крупным мужчиной и сидел за большим столом. Ева знала, что его день до отказа заполнен бумажной работой и политикой, дипломатией и директивами. И тем не менее он был настоящим полицейским.

Его кожа напоминала полированную древесину дуба. Блестящие темные глаза на широком лице светились умом. В волосах с прошлого года прибавилось седины. «Наверняка жена пилит его за это и говорит, что надо что-то Делать», — подумала Ева.

Самой Еве его седина нравилась. Она считала, что седые волосы придают майору еще больше солидности.

Он выслушал ее доклад молча, но его молчание показалось Еве сочувствующим. Даже не глядя на Пи-боди, она ощущала, что ее напарница ждет, затаив дыхание.

— Источник информации надежен? — кратко осведомился Уитни.

— Сэр, поскольку информация поступила по анонимным каналам, я не могу гарантировать их надежность, но я убеждена, что данные сами по себе верны.

Он поднял брови и кивнул.

— Весьма взвешенная формулировка. Если на вас будут давить, она вас, пожалуй, выручит. Ваши дальнейшие действия?

— Я собираюсь раскрыть эту информацию Риве Юинг.

— Ее адвокаты спляшут победный танец!

— Сэр, она не убивала Биссела и Кейд. Мне совесть не позволяет скрыть эту информацию от человека, являющегося, по сути дела, третьей жертвой.

— Все верно. Просто я не люблю, когда адвокаты торжествуют.

Пибоди не удержалась и тихонько прыснула, но торопливо замаскировала свой смешок кашлем.

— Окружной прокурор тоже будет недоволен, — добавил Уитни.

— А вот ему грех жаловаться. Он еще спасибо скажет, если мы повесим на ОБР двойное убийство и предумышленную попытку подставить гражданское лицо. Если нам это удастся, дело станет очень горячим, — добавила Ева, заметив сомнение в глазах Уитни. — Таким горячим, что привлечет внимание СМИ по всему миру. И все прожектора будут устремлены на прокурора.

— Любопытный пример политического мышления, Даллас. Вы меня удивляете.

— Если на меня нажать, я способна направить свои мысли в политическое русло. Кстати, вы могли бы упомянуть об этом в разговоре с прокурором.

— Не сомневайтесь.

— Кроме того, Юинг может оказаться полезной в обеспечении контактов, которые помогут мне в расследовании. С ее помощью я смогу доказать причастность ОБР.

— Как только парни из ОБР прознают об этом аспекте расследования, они сделают все, чтобы положить ему конец.

«Невмешательство, — вспомнила Ева. — Вот чего они от меня потребуют. И вот как они это назовут. Но будь я проклята, если они это получат!»

А еще она вспомнила Рорка, который не мог смириться с тем, что невинного ребенка нарочно не замечали, позволяли избивать и насиловать его. И наконец позволили ему совершить убийство из самозащиты.

— Речь не о сохранении безопасности, майор, национальной или глобальной, а просто о грязной игре. — Горло у нее горело, но она твердо решила не обращать на это внимания и приказала себе придерживаться фактов, не вспоминая о прошлом. — Корпорация, на которую работает Юинг, получила контракт под «Красным кодом» на разработку программы уничтожения компьютерного вируса, созданного террористической группировкой. Если ОБР попыталась воспрепятствовать этой работе, это тоже не вопрос национальной или глобальной безопасности. Это промышленный шпионаж, направленный на расширение собственного могущества и крайне опасный;

— Не сомневаюсь, они все это повернут по-другому.

— Пусть поворачивают хоть до посинения, это не повлияет на тот факт, что два человека были зверски убиты, а ни в чем не повинное гражданское лицо сделано козлом отпущения. СМИ уже размазывают имя Ривы Юинг по всем экранам и страницам таблоидов. Она этого не заслужила. Когда-то она едва не погибла, как щитом заслонив собой президента Соединенных Штатов, потому что такова была ее работа. Не больше и не меньше. Вот и в «Рорк индастриз» она всего лишь делала свою работу. То есть вносила посильный вклад в создание щита иного рода: против угрозы, способной, в потенциале, вырубить и Пентагон, и Совет национальной безопасности, и администрацию президента, и Капитолий, и даже саму ОБР, будь она неладна. Уитни вскинул руку:

— Похоже, Юинг и адвокаты не нужны, хватит вас одной, лейтенант. Я с вами не спорю, — добавил он, увидев оскорбленное выражение на лице Евы. — Я прочел ее досье. Вы же понимаете, можно просто снять с Юинг все обвинения, и пусть идет на все четыре стороны. Нью-Йоркский департамент полиции и вас лично обвинят в необоснованном аресте и произволе, но это быстро забудется.

— Это не изменит того факта, что два человека убиты.

— Два оперативника, Даллас, — напомнил Уитни. — Это профессиональный риск. Так сказать, побочный эффект производства. — Он опять вскинул руку, не давая Еве возразить. — Вы хотите высказать свое мнение по этому поводу, детектив Пибоди?

— Да, сэр. Если бы меня убили при исполнении служебного долга, это был бы побочный эффект производства. Но я не сомневаюсь, что Даллас и другие мои товарищи сделают все от них зависящее, чтобы моя смерть не осталась неотмщенной. Мы не можем просто отмахнуться от убийств, потому что они стали побочным эффектом производства.

— Вы отлично обосновали свою точку зрения, детектив. Ну что ж, теперь я вижу, что все мы на одной стороне. Поговорите с Юинг. А я доложу об этом шефу Тибблу. Только шефу Тибблу, — добавил он. — Его необходимо поставить в известность. Но больше никто ни о чем не должен знать.

— Спасибо, сэр. Команда электронщиков будет работать в основном у меня дома. Там больше уровней безопасности, чем у нас в управлении.

— Меня это не удивляет. Все документируйте, Даллас, но с этого момента ваши доклады мне будут исключительно и только устными. Если с вами вступит в контакт любой агент или представитель ОБР, информируйте меня в ту же минуту. И не забывайте прикрывать свои тылы. Если вам нанесут удар, пострадает весь департамент.

— Все прошло хорошо, — прокомментировала Пибоди, когда они шли к гаражу.

— Неплохо.

— Когда он спросил, не хочу ли я высказать свое мнение, я чуть не околела прямо на месте.

Ева пожала плечами:

— Он бы не спросил, если бы не хотел услышать твое мнение.

— Может, и так, но большое начальство обычно хочет слышать только то, что хочет слышать. И вот о чем еще я подумала. — Пибоди небрежно одернула полы своего жакета. Природа данного расследования и степень секретности таковы, что было бы разумнее переселить всех членов команды в вашу резиденцию.

— Ты так думаешь?

— Ну да, учитывая… — Пибоди замолкла и пристально всмотрелась в их оливково-зеленый полицейский автомобиль. — Как по-вашему, этот объект проверен и защищен?

— Техники говорят, да, но я им не верю. Они лживые мешки с навозом. Так что излагай свое дело в самых общих словах.

Пибоди залезла в машину.

— Во-первых, у вас и вправду есть все эти дополнительные уровни безопасности, значит, нам не придется следить за каждым своим словом. Ведь в ходе расследования нам придется обсуждать информацию и обмениваться данными. К тому же электронщики при желании могли бы работать посменно. И потом, у меня дома жуткий кавардак, ведь мы с Макнабом все равно собираемся съезжаться. — Она подкупающе улыбнулась. — Так что вы скажете?

— Это не вечеринка, — проворчала Ева.

— Конечно, нет! — Пибоди запрятала улыбку поглубже и напустила на себя строгий вид. — Я это предлагаю исключительно ради удобства команды и успеха расследования.

— А также ради мороженого, всегда в избытке имеющегося в холодильнике.

— Ну… да. Я выгляжу глупо?

Рорку и раньше случалось отдавать приказы о внезапной проверке безопасности в любом из отделов своей корпорации. Странно было другое: сейчас он сам взялся за сканер и занялся проверкой своего собственного оборудования.

Доступ в исследовательский отдел «Рорк индастриз» имели только сотрудники, прошедшие самую строгую проверку. Но никто из них не стал сетовать на личный досмотр, никто не заворчал при виде команды техников в белых костюмах и черных шлемах, вызванной для проверки на наличие «жучков». Сотрудники обменивались взглядами и пожимали плечами, но никто не осмелился оспорить приказ босса.

В лаборатории царила хирургическая стерильность. Фильтры и очистители поддерживали абсолютную чистоту воздуха. Полы, стены и потолки были выкрашены в ослепительно белый цвет. Окон не было, толщина стен достигала добрых шести дюймов. Мини-камеры, размещенные в стратегических местах, фиксировали каждый дюйм поверхности, каждое движение персонала, каждый звук.

Каждое рабочее место представляло собой прозрачную стеклянную кабинку; на каждом из столов со стеклянной поверхностью размещалось компактное и очень мощное оборудование. Здесь работали только внутренние телефоны.

Персонал с допуском носил на груди кодированные идентификационные значки, подвергавшиеся трехкратной проверке на входе и на выходе из лаборатории. Кроме того, для проникновения внутрь требовалась идентификация голоса, сетчатки глаза и ладони. Рорк был уверен, что все эти заградительные устройства делали невозможным вынесение из лаборатории каких-либо данных без его ведома или разрешения. Разместить в лаборатории «жучок» мог бы разве что колдун.

Он готов был поставить на кон свою репутацию, что это так. Собственно, на кону и стояла его репутация.

Он сделал знак Токимото, исполняющему обязанности заведующего отделом, и прошел в помещение, которое местные шутники называли «склепом». Это был кабинет — спартанский, почти по-военному строгий — с одним-единственным столом обтекаемой формы, двумя стульями и рядами запечатанных ящиков, занимавших целую стену. На столе помещался мощнейший компьютерный центр с блоком связи, получающим и передающим сообщения только по голосовой команде и с личным кодом Рорка.

— Закройте дверь, — приказал он Токимото. — Садитесь.

Токимото исполнил оба указания и сложил свои длинные красивые руки на коленях.

— Если вы позвали меня сюда поговорить о Юинг, вы даром тратите свое и мое время. Она никого не убивала. Хотя Биссел, безусловно, этого заслуживал.

Рорк сел и с удивлением взглянул на Токимото. Ему было ясно, что придется пересмотреть свое мнение относительно этого сотрудника.

Перед ним сидел высокий худощавый мужчина лет сорока с длинными руками и ногами. Черные волосы были подстрижены «ежиком». Темные глаза смотрели строго из-под длинных прямых бровей на оливково-смуглом лице. Губы были неодобрительно сжаты в тонкую линию.

Рорку нечасто доводилось видеть Токимото раздосадованным за все шесть лет их совместной работы.

— Это интересно, — заметил он.

— Я рад, что мое мнение представляет для вас интерес, — сухо ответил Токимото.

— Мне не приходило в голову, что вы влюблены в Риву. Очевидно, я был недостаточно внимателен.

Токимото сохранил неподвижность, его лицо застыло как маска.

— Юинг является… являлась замужней женщиной. Я уважаю институт брака. Мы коллеги, и больше ничего.

— Значит, вы ей ничего не сказали и не пытались за ней ухаживать? Что ж, это ваше дело, а личные дела сотрудников меня не касаются, если только они не мешают работе лаборатории. Но одно замечание я все-таки сделаю: в настоящий момент ей как никогда нужен друг.

— Я не хочу ей навязываться.

— Опять-таки, это ваше дело. — Рорк вынул диск из кармана и вставил его в компьютер. — Взгляните на это. Мне нужно знать ваше мнение.

Токимото поднялся и легкими шагами обогнул стол, чтобы лучше видеть настенный экран, на котором появился некий сложный, разделенный координатной сеткой чертеж. Он нахмурился, сжал губы и почесал подбородок.

— Вы не могли бы увеличить вот этот сектор? — Токимото указал нужное место на экране.

Не говоря ни слова, Рорк нажал клавишу и увеличил требуемый сектор.

— Здесь просматривается затемнение, — заметил Токимото. — Вот тут, в квадрате Б, сегмент пять-десять Только что здесь был «жучок», но сейчас его уже нет. Я думаю… погодите! Он движется?

Рорк знал, что вопрос адресован не ему, но, чтобы получить ответ, он еще больше увеличил объем сектора и остановил запись.

— Да-да, он движется. В движении это всего лишь неясная тень, в покое видимость лучше.

— И ваше заключение?

— Устройство установлено на движущемся объекте. Скорее всего, на теле человека. Очень сложное, высокотехнологичное устройство. Миниатюрное и прекрасно защищенное. Наше?

— Я так не думаю, но мы это выясним. Это снимок лаборатории, сделанный с монитора охранной системы. А вот это, — Рорк постучал пальцем по настольному экрану в том месте, где тень сгущалась, — рабочее место Ривы.

— Это ошибка!

. — Никакой ошибки нет.

— Она не могла предать вас и своих товарищей по работе. Она порядочная женщина.

— А я и не думаю, что она предала меня или вас. Я хочу задать вам вопрос. Повторять не буду, отвечайте прямо сейчас. К вам когда-нибудь обращались люди со стороны относительно «Красного кода»?

— Нет, ко мне никто не обращался. — Ответ прозвучал просто и прямо, без намека на обиду, досаду или страх. — В противном случае я доложил бы вам.

— Да, я в этом не сомневаюсь. Вы порядочный человек, Токимото, потому-то я и показал это вам. Нет смысла объяснять, что я доверяю вам чрезвычайно деликатное дело. И, разумеется, сверхсекретное.

— Можете не сомневаться в моей преданности, но я не верю, что Рива могла пойти на такое.

— И я в это не верю. Но тогда каким образом, по вашему мнению, «жучок» мог завестись в лаборатории?

— Думаю, он был занесен на теле человека, как я уже сказал.

— На ее теле?

Токимото наморщил лоб, изучая экран.

— Это исключено. Она бы знала, что является носителем шпионского оборудования, и не вошла бы в лабораторию. Следовательно, она не могла являться носителем. Кроме того, лаборатория снабжена высокоточной и многоуровневой охранной системой, которая просто не могла пропустить «жучок». Однако пропустила.

— Все это очень логично, Токимото, но вам не хватает широты мышления. Каким образом могла Рива пронести «жучок» в лабораторию, сама о том не ведая и при этом обойдя охранную систему?

— Она эксперт, а у вас на входе установлены самые мощные сканеры из имеющихся в природе. Не может быть, чтобы «жучок», прикрепленный на ее теле, остался незамеченным ни сканерами, ни ею самой. Разве что…

Токимото вдруг резко выпрямился, и Рорк увидел, как его лицо озаряется догадкой.

— Внутренне, — подсказал Рорк.

— Теоретически такие вещи возможны. Я знаю о проведении подобного рода опытов. Но все существующие модели, включая те, что разрабатываются в нашей лаборатории, до сих пор оказывались не слишком эффективными.

— Можно ввести устройство под кожу при помощи инъекции?

— Теоретически.

— Вот это нам и предстоит проверить.

— А ей… — Токимото запнулся. — Юинг грозит какая-то опасность?

— Она находится под защитой. Но повторяю: ей было бы полезно, если бы ее навестил друг, который сочувствует ей и верит в нее. А теперь вернемся к нашим непосредственным делам. Я хочу, чтобы работа над «Красным кодом» велась в круглосуточном режиме. В четыре смены. Рива выйдет на работу завтра, если будет в силах.

— Это будет прекрасно. Думаю, ей следует знать о «жучке», но я ничего не скажу, если вы не хотите.

— Я как раз собираюсь сам ей сказать. Если будете обсуждать это с ней, то только в «склепе». — Рорк встал и направился к двери, но на полпути остановился. — Йоши, жизнь никогда не бывает такой долгой, как нам хотелось бы, и потерянное время невосполнимо.

Еле заметная улыбка тронула губы Токимото.

— Пословица?

— Нет, это я пытаюсь намекнуть вам, что пора, черт побери, сделать ход конем!

Глава 9

Ева не считала, что тотальная безопасность входит в круг ее забот, и не пришла в восторг, когда Рорк снабдил ее каким-то странным миниатюрным телефончиком. Предполагалось, что аппарат должен крепиться на запястье, но он постоянно мешал ей, а беседа с собственным рукавом казалась нелепой. Поэтому она сунула телефон в карман жакета и, когда он завибрировал у нее на бедре, подскочила, как от электрошока.

— Господи! Современная технология — это вечная заноза в заднице. — Ева рывком вытащила аппарат. — Что?

— Не похоже на профессиональное приветствие, лейтенант.

— Я застряла в пробке. Почему людям не сидится на работе? Почему они не сидят дома, наконец?

— В самом деле, какая наглость! Как они смеют загромождать своими машинами ваши улицы, лейтенант? Между прочим, я один из этих мерзавцев. Еду за багажом. Мне надо отвезти его домой. Я бы очень хотел, чтобы ты на него взглянула, поэтому давай встретимся дома.

— Это еще зачем?.. О, черт, откуда взялся этот кретинский автобус?! Я занята, Рорк. Направляюсь в Ист-Сайд. Только я» сейчас, кажется, кого-то протараню, чтобы расчистить эту проклятую дорогу!

— Я выполняю твое собственное задание. Возвращайся домой, Ева.

— Но я… — Она зарычала на отключившийся телефон и швырнула им в Пибоди. — Он сдох!

— Нет, мэм, это Рорк прервал разговор. Он хочет, чтобы вы вернулись домой. Скорее всего, он везет туда Риву Юинг.

— А ты откуда знаешь?

— Я часто смотрю шпионские фильмы. Видимо, он что-то обнаружил и хочет обсудить это с вами в самом безопасном месте. Это классно, не спорьте!

— Ну да, все так классно, что я до сих пор не поговорила с Морсом и не осмотрела толком тела. Не погоняла Дикхеда пинками в зад по лаборатории, хотя результаты экспертизы могли бы нам пригодиться. И, как ни противно в этом признаваться, я еще не поговорила с нашим представителем по связям с общественностью о снятии обвинений с Юинг.

— Я вам удивляюсь! Тут у нас самый настоящий Бонд, а выхлопочете о всяких повседневных делах.

— Бонд? Что еще за бонд? Никаких бондов не знаю и знать не хочу! Я в финансах полный профан и бондов никогда в руках не держала.

— Да нет же, Бонд, в смысле Джеймс Бонд! Ну, знаете, агент 007.

— Господи! — Ева проскочила перекресток и проехала целый квартал, после чего ей вновь пришлось замедлить ход. — Ну почему именно я?!

— Я обожаю шпионские фильмы, даже старые. Всякие хитроумные технические штучки, и секс, и сногсшибательные остроты… Знаете, Даллас, если бы Рорк пошел в актеры, он стал бы идеальным Бондом. Он просто стопроцентный Бонд!

Пробиваясь через очередной перекресток, Ева возвела глаза к небу:

— Боже, спрошу еще раз: ну почему я?

Она ворвалась в дом и скривилась при виде Соммерсета.

— Ваши коллеги прибыли. Для них уже приготовлены достойные апартаменты. Исходя из предыдущего опыта, я занимаюсь полной ревизией и укомплектованием запасов еды. Думаю, особое внимание следует уделить продуктам с пониженной калорийностью.

— И вы сообщаете об этом мне? Разве что-то в моей внешности подсказывает вам, что мне не наплевать?

— Вы хозяйка этого дома и в качестве таковой обязаны заботиться о комфорте своих гостей.

— Они не гости! Они копы!

Ева устремилась наверх, а Пибоди задержалась в холле.

— Можно нам с Макнабом занять ту же комнату, что и в прошлый раз?

Каменное лицо Соммерсета смягчилось улыбкой.

— Разумеется, детектив. Я уже все подготовил.

— Класс! Спасибо.

— Пибоди! — донесся с лестницы нетерпеливый окрик Евы. — За мной, черт бы тебя побрал!

— Пробки на дорогах, — пояснила Пибоди. — Настроение паршивое..

Ей пришлось бегом подниматься по лестнице и мчаться по коридору, чтобы нагнать Еву.

— Если ты собираешься пресмыкаться перед этим ходячим трупом, обитающим в моем доме, делай это в свое свободное время.

— Я и не думала пресмыкаться, — надулась Пибоди. — Я всего лишь спросила, в какой комнате буду спать в ходе этой операции. И потом, мне ни к чему пресмыкаться перед Соммерсетом. Я ему и так нравлюсь.

— Это свидетельствует о том, что ему не чужды человеческие чувства. — Ева вошла в кабинет Рорка и с порога нахмурилась, увидев, что он угощает кофе Риву и Каро. — Мог бы просто сказать, что привезешь их сюда, — проворчала она. — Мне пришлось пробиваться из Верхнего Ист-Сайда.

— Извини за причиненные неудобства, но всем нам было необходимо собраться здесь.

— Это мое дело, мое расследование, моя операция! Это я решаю, где нам всем быть.

— Я не оспариваю ваши полномочия, лейтенант. А когда ваши познания в электронике сравняются с моими или превзойдут их, мы вернемся к этому вопросу. — Голос Рорка был подозрительно любезен. — Ну, а пока… кофе?

— Да нет у меня времени на кофе!

— Угощайтесь, Делия, — пригласил он Пибоди, а сам взял Еву под руку. — Уделите мне минутку, лейтенант.

Ева позволила Рорку увести ее в ее собственный кабинет, однако взорвалась в то самое мгновение, как за ними закрылась дверь:

— Вот что, мой дорогой. Нам придется установить кое-какие границы. Ты работаешь в электронном отделе и не имеешь права перемещать мою подозреваемую и ее мать когда и куда тебе вздумается. Твои личные симпатии к ним придется отодвинуть в сторону. Если это невозможно, ты выходишь из игры!

— Это было необходимо. Я понимаю, ты раздражена и раздосадована, но я могу сказать то же самое о себе. Мы можем стоять тут, обмениваясь гадостями, еще десять минут или продолжить работу. Выбирай.

Еве пришлось не раз и не два перевести дух, прежде чем она совладала с собой. Рорк как будто напрашивался на ссору. Вообще-то она была не прочь поскандалить, но не сейчас. Сейчас ее интересовали причины.

— Ну хорошо, ты раздражен и раздосадован. И что же тебя так разозлило?

— Если бы ты дала мне несколько минут, прежде чем вцепляться мне в задницу, я бы тебе показал.

— Ладно, я слезу с твоей задницы. Но если мне не понравится то, что я увижу, умник, я мигом влезу обратно!

Рорк шагнул к двери, но опять повернулся к ней.

— Признаю, бывали случаи, когда я вел себя неподобающим образом, не выказывал должного уважения к твоим полномочиям, к твоему положению и так далее. Я был не прав. Не обещаю, что это больше не повторится, но признаю, что был не прав. Однако все это не относится к данному случаю.

— А выглядит именно так!

— Тут уж ничего не поделаешь. С другой стороны, эти две женщины — мои служащие. Ты устраиваешь мне выволочку у них на глазах, а это вредит моему авторитету и моему положению, Ева.

— Тут тоже ничего не поделаешь. Они и так знают, что ты крутой. — Ева оскалила зубы в свирепой ухмылке. — Теперь они знают, что я тоже крутая!

— Да не в том же дело, кто… Он оборвал себя на полуслове. — Господи, пошли мне терпения! Сейчас не до того, Ева. Давай доспорим позже.

— Можешь на это рассчитывать. — Ева протянула руку и открыла дверь у него за спиной. — У тебя пять минут, — бросила она.

— Больше и не потребуется.

Войдя в свой кабинет, Рорк обратился к присутствующим:

— Прошу прощения, дамы, но я вынужден полностью изолировать эту комнату.

Он подошел к компьютеру и быстро нажал несколько кнопок.

— Какого черта…

Ева повернулась волчком и схватилась за оружие в тот самый момент, когда титановые щиты опустились на окнах у нее за спиной. Другие такие же щиты закрыли собой двери. Свет в комнате стал красноватым, все находящиеся в помещении машины ожили сами по себе, зазвонили и загудели.

— Полный Бонд! — прошептала Пибоди с восторженной улыбкой.

На экране высветилась надпись: «Помещение закрыто. Режим звукоизоляции задействован полностью».

— И это в вашем домашнем кабинете! — Рива встала, подошла к окну и осмотрела щит. — Это немного отдает паранойей, но вообще-то потрясающе. Вы весь дом снабдили режимом звукоизоляции? Мне бы очень хотелось взглянуть…

— Дети, в игрушки будете играть потом, — перебила ее Ева. — А сейчас мне хотелось бы понять, зачем они нам понадобились.

— Я провел серию тестов в исследовательском отделе. Очень детализированных и высокоточных тестов. Они показали следы подвижного «жучка».

— Подвижного? — Рива покачала головой. — Неужели кто-то пробился через охрану, через все сканеры с «жучком» на теле? Этого не может быть. Этого просто не может быть!

— И я так думал, но речь идет о высокотехнологичном устройстве. И его пронес не кто-то посторонний, Рива. Оно находилось в вашем теле.

— В моем теле? Вы хотите сказать, внутри? Это невозможно. Это просто исключено.

— Вы не будете возражать против телесного сканирования?

Ее лицо окаменело, руки сжались в кулаки.

— Я подвергаюсь телесному сканированию всякий раз на входе и выходе из этой проклятой лаборатории, Рорк.

— У меня здесь кое-что более чувствительное и специфичное.

— Валяйте! — Рива раскинула руки в стороны. — Мне нечего скрывать.

Рорк нажал еще несколько кнопок, и часть стены отодвинулась, открыв небольшое помещение, напоминавшее стенной шкаф. В этом шкафу располагалось нечто вроде капсулы космического «челнока» с прозрачными закругленными стенками и дверцей, не снабженной замками. Никаких кнопок или клавиш тоже не было видно.

— Над этой штукой я работал в свободное время, — пояснил Рорк, когда Рива вопросительно подняла брови. — Индивидуальный охранный сканер большей интенсивности, чем все модели, имеющиеся на рынке в настоящий момент. Он также считывает и расшифровывает психосоматические проявления. Очень удобен для определения состояния духа проверяемого.

— Он безопасен? — Каро бесшумно встала и подошла к нему. — Простите, но если он не прошел официальной апробации, риск не исключен.

— Я испробовал его на себе, — заверил ее Рорк. — Во время сканирования вы почувствуете тепло на коже, — предупредил он Риву. — Ничего болезненного, но вы заметите изменение температуры, пока он передвигается по коже.

— Давайте покончим с этим поскорее. У меня сегодня назначена проверка на детекторе лжи. Если вы не против, я хотела бы прийти в себя между двумя тестами.

— Да, конечно. Начнем.

Рорк снова сел за компьютер. Через несколько секунд дверца капсулы скользнула вбок с легким пневматическим шипением. По знаку Рорка Рива вошла внутрь и повернулась лицом к комнате.

— Он должен измерить и записать ваш рост, вес, массу тела и так далее, — предупредил Рорк. — Когда дверь закроется, процесс займет всего несколько минут. Я включу считывание в аудио и видеорежиме, если вы не возражаете.

— Делайте, что считаете нужным.

— В таком случае я начинаю операцию.

Дверь капсулы встала на место, внутри аппарата зажегся холодный голубой свет. Ева слушала, как механический голос перечисляет антропометрические измерения тела Ривы. Затем с пола капсулы поднялся горизонтальный красный луч и медленно прошелся по ее телу сверху вниз, а потом в обратном направлении. Были перечислены ее многочисленные травмы и степень их заживления.

— Отлично! — Голос Ривы гулко отдавался внутри капсулы; Ева видела, что ее раздражение уступает место профессиональному восхищению. — Глубоко копает. Вам следовало бы запатентовать это на рынке.

— Еще несколько штрихов, — сказал Рорк. Несколько красных и синих лучей скрестились и пересекли тело Ривы. Они пульсировали, сканируя каждый квадратный дюйм кожи с ног до головы. Затем раздался странный, словно бы металлический голос:

— Обнаружено электронное устройство. Подкожное. Сектор два.

— О чем идет речь, черт побери? — В голосе Ривы послышалась паника, она прижала ладони к стенкам капсулы. — Где этот сектор два? Это какая-то чушь!

Рорк отметил ее участившийся пульс и повышенное кровяное давление.

— Надо это закончить, Рива.

— Скорее! Скорее, прошу вас! Я хочу выбраться отсюда.

— Не волнуйся, Рива, — тихо проговорила Каро. — Еще совсем немного, и все будет кончено. Все будет хорошо.

— Ничего уже больше не будет! Ничто и Никогда не будет хорошо…

— Вторичное устройство не обнаружено, — снова раздался металлический голос. — Электронное устройство в одном экземпляре, в рабочем состоянии, подкожное, в секторе два. Прошу команду пометить местонахождение.

— Отдаю команду, — пробормотал Рорк.

Что-то загудело, вспыхнуло, и Рива вдруг шлепнула ладонью по шее, словно ее укусила пчела. Затем огни в капсуле мигнули и погасли, дверь открылась.

— Внутри меня? У меня под кожей? — Рива прижала ладонь к шее. — Господи, откуда мне было знать? Богом клянусь, я не знала!

— Я вас не подозревал ни единой минуты. Сядьте.

— Подкожно… Но для этого требуется процедура, а со мной ничего не делали! Значит, его там нет!

— Он там. — Рорк подвел ее к креслу и усадил, Каро сразу же подошла, села рядом и взяла дочь за руку. — «Жучок» вживлен под кожу без вашего ведома. Без вашего согласия.

— Значит, я должна была быть без сознания. Но я не теряла сознания!

— Но вы же когда-то спите, разве нет? — вмешалась Ева. — Когда человек спит, нетрудно сделать ему укольчик шприцем, и человек теряет сознание. Или подсыпать что-то в еду или в питье, чтобы он проспал всю процедуру вживления.

— Я сплю дома, в моей собственной постели, разрази меня гром! Единственный человек, который мог бы провернуть нечто подобное… Но это же безумие! Блэр ничего не понимал в электронике, а уж тем более в подкожных имплантациях. — Тут Рива заметила взгляд, которым обменялись Рорк и Ева. — В чем дело? Что, черт возьми, все это значит?

— Я ей ничего не сказал, лейтенант. — Рорк покачал головой. — Это не моя обязанность.

Ева подошла к Риве.

— Вам придется собраться с силами, потому что это будет нокаут.

Она рассказала обо всем Риве так, как сама предпочла бы услышать подобную новость. Прямо, четко, без всяких эмоций. Она видела, как опускаются плечи Ривы, как краска отливает от ее лица, а глаза наполняются слезами. Но слезы не пролились, и краска вернулась.

— Он… они выкачивали из меня информацию? — Голос Ривы звучал глухо. — Шпионили через меня за исследовательским отделом? И потом… — Рива запнулась, откашлялась и заговорила громче: — Можно предположить, что они использовали мою связь с Секретной службой, с экс-президентом и с членами его администрации. Я до сих пор с ними дружу. Через этот вживленный «жучок» они могли записывать все разговоры, профессиональные и личные. — Не поднимая головы, она взяла стакан воды, который протягивала ей Пибоди. — Я возглавляю исследовательский отдел и ежедневно веду разговоры с техниками, отдаю распоряжения, получаю отчеты. У меня есть привычка загружать свои отчеты в голосовом режиме. Мне это помогает следить за продвижением в делах, намечать новые направления… Значит, с тех пор, как они всадили в меня эту штуку, им было известно обо всех моих проектах! Обо всех заседаниях и совещаниях, в которых мне приходилось участвовать. Они выдаивали меня досуха, эти двое. Каждый день. Каждый день… — Она вскинула взгляд на Рорка. — Я все-таки предала вас.

— Ничего подобного, — нетерпеливо и строго перебила ее Каро. — Это тебя предали, и смириться с этим очень тяжело. Но жалеть себя — это пустая трата времени. Никто тебя ни в чем не винит, вот и ты себя не вини. Тем более что сейчас это непозволительная роскошь.

— Могу я хоть немного повозмущаться, когда меня технологически изнасиловали?!

— Еще успеешь повозмущаться. Как его вынуть? — Каро повернулась к Рорку, потом перевела взгляд на Еву. — Или не вынимать?

— Я сама думала, может, стоит его оставить, но решила, что лучше вынуть. Пусть те, кто нас слушает, знают, что мы в курсе. Это заставит их всплыть на поверхность.

— Они убили Блэра и Фелисити, подставили меня. Зачем?

— Зачем подставили? Я бы сказала, потому, что вы оказались самой удобной кандидатурой. А вот зачем убили, этого я еще не знаю. Может, это дело рук ОБР, а может, тут поучаствовала другая сторона.

В любом случае они знали, как проникнуть в дом Кейд, как уничтожить данные на всех компьютерах, как заманить вас куда надо и когда надо, чтобы подставить. Для этого требовалось немало времени и усилий. Либо Биссел, либо Кейд, либо они оба были намечены к ликвидации. Как только узнаю — почему, с этой точки и начну работать.

— Мы можем извлечь устройство прямо здесь. У меня тут есть местный умелец с медицинской подготовкой, — пояснил Рорк.

— Выньте его. — Рива потерла рукой шею. — Я хочу на него поглядеть.

— Подготовь все, что надо, — сказала Ева Ррр-ку. — А вас, Рива, я хочу предупредить. Вы не должны обсуждать случившееся вне этих стен. Даже с вашими адвокатами. Но я прошу вас связаться с кем-нибудь из Секретной службы или из окружения экс-президента — сами решите, с кем именно. Пусть устроят мне встречу с кем-нибудь из ОБР. Только не с мелкой сошкой: не хочу терять время на канцелярских зануд. Мне нужен кто-то, обладающий реальным весом, — чтобы был в курсе насчет Биссела и Кейд.

— Я попробую.

— Отлично. С электроникой пусть возится тот, кто в ней смыслит. — Ева бросила взгляд на Рорка. — А полицейской работой займусь я, если, конечно, кто-то вскроет эту консервную банку.

Рорк снял режим изоляции и вышел из кабинета вслед за Евой.

— Я думала, ты ей уже сказал про ОБР, про Биссела и Кейд.

— Я так и понял. Допускаю, что у тебя были основания так думать.

— Собственно, я потому и вцепилась тебе в задницу.

— Ясно.

— Между прочим, я все еще раздражена и раздосадована!

— Я тоже. Значит, нас уже двое.

— Позже я тобой еще займусь.

— Я внесу тебя в свое расписание.

Ева подошла к нему вплотную и, не вынимая рук из карманов, крепко, до боли, поцеловала его в губы.

— Увидимся, — сказала она. — Я еду в управление. Скажи, пожалуйста, Пибоди, что я ее жду.

Поскольку то, чем занимались асы из электронного отдела в домашней лаборатории Рорка, было за пределами ее понимания, Ева дала Пибоди задание отыскать Картера Биссела, а сама пробилась на прием к доктору Мире.

— Ваша ассистентка начинает меня ненавидеть, — заметила она, входя в кабинет.

— Нет, просто она очень строгая, когда речь заходит о расписании. — Мира поставила на столик изящный чайник со своим любимым чаем и указала Еве на глубокое темно-синее кресло.

В этот день Мира была в красном. «Нет, не совсем в красном, — поправила себя Ева. — Наверняка у этого цвета, напоминающего осенние листья, есть какое-то особое название». Шею Миры обвивало тройное ожерелье из круглых золотых бусинок, в уши она вдела пару маленьких золотых сережек в том же стиле. Туфли на каблуках были в точности в цвет платья. Ева никогда не понимала, как женщины этого добиваются. А главное, зачем им это надо. Но на Мире ансамбль смотрелся отлично. На ней всегда все смотрелось отлично. Ее собольи волосы с высветленными прядками были стянуты назад и сколоты каким-то сложным, перекрученным узлом на затылке. Вероятно, она опять их отращивала.

Впрочем, как бы Мира ни одевалась и ни причесывалась, она всегда выглядела бесподобно. И она ни капли не походила на полицейского психиатра.

— Я полагаю, ваш визит имеет какое-то отношение к Риве Юинг? На сегодня назначена ее проверка на детекторе лжи. Вы просили, чтобы я занялась этим лично.

— Имеет. Но должна вас предупредить: этот наш разговор, любой разговор с Юинг и результаты теста засекречены по высшей категории. Только для меня, вас и майора Уитни.

— И чем вызвана такая секретность?

— Глобальный шпионаж, — ответила Ева и рассказала Мире все, что, по ее мнению, та имела право знать.

— Значит, вы ей верите. — Мира глотнула чая и задумчиво вытянула губы трубочкой. — Верите, что ее подставили, что она ни в чем не замешана. Что она непричастна ни к убийствам, ни к той предыстории, которая к ним привела.

— Да, я ей верю. И жду от вас подтверждения.

— А если результаты будут противоречить вашим ожиданиям?

— Тогда она отправится обратно в камеру и будет там сидеть, пока я не дойму, в чем дело.

Мира кивнула.

— Она согласилась на третий уровень. Это очень тяжелый процесс. Вам ли не знать.

— Я же его прошла. Вот и она пройдет. Мира пристально взглянула на Еву.

— Она вам нравится?

— Да, похоже на то. Но это не повлияет на результаты расследования. Ни в ту, ни в другую сторону.

— Убийства были чрезвычайно жестокими, можно сказать, зверскими, — заметила Мира. — Такой почерк считается нехарактерным для государственных организаций… даже занимающихся шпионской работой.

— Когда речь идет о шпионах, я ничему не удивляюсь.

— Вот они у вас никаких симпатий не вызывают, сразу видно, — улыбнулась Мира.

— Нет. Между прочим, у ОБР есть досье на моего отца.

Мира сразу стала серьезной.

— Я бы сказала, в этом нет ничего неожиданного.

— Они послали оперативника следить за ним. Наша комната в Далласе была на прослушке.

Мира отставила чашку.

— Они знали о вас? О том, что он с вами делал? Они все знали и не вмешались?!

— Они все знали, это записано в досье. Они знали, что я сделала, чтобы сбежать. Они там все прибрали за мной и спустили дело на тормозах. Вот почему я не поклонница ОБР.

Мира нахмурилась.

— Тех, кто отдал приказ не вмешиваться, когда под угрозой были здоровье и жизнь ребенка, следует запереть пожизненно. Они ничем не лучше самого насильника. Я потрясена. Мне многое пришлось повидать в жизни, я много читала, много знаю, но сейчас я в шоке.

— Теперь я точно знаю, что эти люди способны на все. Но только на сей раз им это не сойдет с рук.

— Вы собираетесь обнародовать дело Юинг?

— Чертовски верно!

Ева вернулась в отдел убийств, выбрав средством передвижения эскалатор, а не лифт, чтобы дать себе время обдумать свой следующий шаг. Войдя в «загон» для детективов и увидев за столом Пибоди, она невольно вздрогнула: никак не могла привыкнуть.

Поскольку ее напарница говорила по телефону, Ева прошла прямо в свой кабинет. Она заперла дверь, влезла на стол и потянулась к панели в потолке, за которой прятала свой тайный запас сладостей.

Ей надо было подзарядиться. Мир не погибнет за те десять минут, что она будет предаваться этому заслуженному баловству.

Но вместо шоколадной заначки в тайнике оказалась всего лишь одна пустая обертка.

— Сукин сын! — Она готова была выхватить обертку из тайника и изорвать ее в клочки, но заставила себя остановиться. — Вот сейчас посмотрим, кто кого, подлый вор!

Ева спрыгнула со стола и достала запасной полевой набор. Обработав руки изоляционным спреем, она вновь влезла на стол, извлекла обертку пинцетом и поместила ее на защитную поверхность своего стола.

— Хочешь поиграть? Что ж, поиграем!

Раздавшийся в этот момент стук в дверь вызвал у нее недовольный возглас.

— Даллас! Лейтенант, ваша дверь заперта…

— Знаю, что заперта!

— О… У меня есть информация по Картеру Бисселу.

Ева поднялась, пнула ногой стол и отперла дверь.

— Запри за собой, — приказала она и снова села за стол со своими инструментами.

Пожав плечами, Пибоди заперла дверь.

— Я связалась… А что вы делаете?

— А на что это, черт побери, похоже, как ты думаешь?

— Ну, похоже, вы сканируете обертку от шоколада на предмет отпечатков пальцев.

— Ну, значит, скорее всего, именно это я и делаю. Ты связалась с Картером Бисселом?

— Нет, я… Даллас, а разве шоколадка фигурирует среди вещественных доказательств по этому делу?

— Это личное дело! Все чисто, — пробормотала Ева себе под нос. — Этот ублюдок обработал свои пальчики. Но это еще не конец! Есть и другие способы!

— Мэм, вы, судя по всему, проверили на отпечатки и потолочную панель.

— Думаете, я сама не знаю, что делаю, детектив? По-вашему, я в невменяемом состоянии?

— Нет, этого бы я не сказала. Пока вы только в состоянии бешеной злости.

— Ваша наблюдательность меня потрясает, а ваши выводы, как всегда, безошибочны. Поздравляю. Да пошел ты! — воскликнула она, обращаясь к куску фольги, и скатала его в комок. — Я позже с тобой разберусь. И уж я разберусь! А сейчас Картер Биссел. И где мой кофе?

— Гм… Раз уж вы отказались от услуг помощницы…

— Ну, укуси меня! — Оттолкнувшись от стола, Ева затопала к кофеварке.

— Я просто ждала случая это сказать. А так, знаете, я вовсе не против того, чтоб подавать вам кофе. Могли бы и вы меня когда-нибудь угостить. Вот сейчас, например, раз уж вы все равно этим занялись…

Ева испустила мученический вздох и достала вторую чашку.

— Спасибо. Итак, Картер Биссел. Я пробовала дозвониться к нему домой, но никто не отвечает. Оставила послание на автоответчике. Потом позвонила в бар, где он числится владельцем, и отловила его партнера. Некий Дизель Мур. Этот Мур взвился под потолок, стоило мне только упомянуть о Бисселе. Сказал, что тоже его ищет, и прибавил несколько непечатных слов. Говорит, что Биссел оставил его ни с чем месяц назад, выгреб всю кассу. Мур говорит, что оказался в аховом положении. Он подождал, все надеялся, что Биссел вернется, но этого так и не случилось. Вчера он заявил в полицию.

— Проверила?

— Да. Местные власти тоже ищут Биссела. У них нет записей о том, что он покидал остров. Правда, он мог взять лодку или гидроплан и соскочить незамеченным. Они в этом копаются, но не слишком глубоко. Кассу он действительно снял, но там всего-то было пара тысяч, и часть этих денег принадлежит ему. К тому же он, говорят, и раньше исчезал ненадолго, никого не предупредив и ничего не объясняя.

— Дом проверили?

— Разумеется. Вроде бы не хватает кое-чего из одежды и личных вещей, но следов борьбы нет, как нет и признаков того, что он собирался уехать надолго.

— Месяц назад Фелисити Кейд совершила поездку на Ямайку. Интересно, о чем она говорила с Картером Бисселом?

— Может, хотела и его завербовать?

— А может, ей требовался еще один козел отпущения. Я думаю, нам следует еще раз осмотреть место преступления.

Блок связи на столе у Евы засигналил, и она отшвырнула потолочную панель.

— Даллас.

— Сообщение лейтенанту Даллас. Свяжитесь с офицером в доме 24 по 18-й улице. Смерть при подозрительных обстоятельствах. Одна жертва, пол женский. Проверка личности дала результат: Маккой Хлоя.

— Принято. — Ева отключила связь и стукнула ладонью по столу. — Черт побери!

Глава 10

Она выпила целый пузырек каких-то таблеток. Нарядилась в пенящуюся кружевами розовую ночную рубашку, тщательно накрасилась и причесалась, а затем улеглась в красивой позе на кровати среди целого моря хорошеньких подушечек в обнимку с лилово-розовым плюшевым мишкой. Ее можно было принять за спящую, если бы не открытые, уставившиеся в одну точку глаза, уже затуманенные смертью.

Рядом с ее рукой лежала записка — одна-единственная строчка, написанная витиеватым почерком на листке дешевой розовой бумаги: «Без него нет света, нет жизни».

Пустой пузырек из-под таблеток стоял на ночном столике рядом с недопитым стаканом тепловатой воды и одиноким розовым бутоном, с которого были сострижены все шипы.

Оглядев комнату, Ева решила, что роза очень точно вписывается в обстановку. Бело-розовые занавески в оборочку, фантастические луговые пейзажи в рамочках на стенах… Комната была аккуратная, кокетливо-женственная. Порядок нарушали только бумажные носовые платки, разбросанные белыми, как снег, комочками на полу у постели, контейнер с растаявшими остатками мороженого под названием «Греховный шоколад» и недопитая бутылка белого вина.

— На что это похоже? — спросила Ева у Пибоди.

— Похоже, она закатила целую поминальную оргию по себе самой. Вино и мороженое для утешения — и море слез. Должно быть, решила выпить, чтобы набраться храбрости и проглотить таблетки. Она была молодая, глупая и увлекалась театром. Вот и покончила с собой из-за никчемного слизняка.

— Да, все так и выглядит. Где она достала таблетки?

Пибоди со всех сторон осмотрела темно-зеленый пластиковый пузырек без этикетки.

— Это не аптечный пузырек. Черный рынок.

— По-твоему, она из тех, кто имеет связи на черном рынке?

— Нет. — Пибоди нахмурилась и более пристально присмотрелась к телу. — Нет, но некоторые маргинальные толкачи работают в студенческих и артистических кругах. Она вращалась и в тех, и в других.

— Это верно. Что ж, вероятность не исключена. Тем более что ей пришлось действовать быстро. Из нашей краткой встречи я вынесла впечатление, что она весьма импульсивна. И все же…

Ева обошла комнату, заглянула в маленькую ванную, осмотрела небогатую гостиную и крохотную встроенную кухню. Масса безделушек, опять репродукции романтических пейзажей на стенах. В маленькой раковине на кухне не было посуды, нигде не валялись разбросанные предметы одежды. И бумажные носовые платки лежали только в спальне.

«Кругом ни пылинки», — убедилась Ева, проведя пальцем, обработанным защитной эмульсией, по поверхности стола.

— Уж больно тут чисто, — заметила она. — Странно, что женщина, так глубоко погруженная в свое горе, решила навести блеск перед самоубийством.

— А может, она всегда была аккуратисткой?

— Может быть, — согласилась Ева.

— Прибралась, накрасилась, причесалась, — продолжала Пибоди. — Бывают такие люди. Вот взять, к примеру, мою двоюродную бабушку. У нее пунктик: убирает постель, как только встает утром. А знаете почему? Чтобы, если она вдруг навернется и отдаст концы, никто не подумал, что она была неряхой и плохой хозяйкой. Всякое на свете случается!

— Ну ладно, предположим, она достает таблетки и покупает себе нераспустившийся розовый бутон. Потом возвращается домой, устраивает генеральную уборку, наводит марафет. Садится на кровать, плачет, ест мороженое, пьет вино. Пишет записку, потом глотает таблетки, ложится на постель и умирает. Все могло быть именно так.

Пибоди с шумом выдохнула.

— Но вы так не думаете? И у меня тоже такое чувство, что я упускаю нечто очевидное.

— Очевидно здесь только одно: девушка двадцати одного года от роду умерла. И по первому впечатлению это выглядит как самое натуральное, вызванное горем самоубийство.

— Биссел и Кейд тоже выглядели очень натурально — самое обычное, вызванное приступом бешеной ревности двойное убийство.

— Браво, Пибоди! — Ева сунула большие пальцы в карманы брюк. — Продолжай в том же духе.

— Пока продолжать нечего. Если это тоже дело рук ОБР или террористов, какой у них мог быть мотив?

— Она знала Биссела, была его любовницей.

— Да, но она же была совсем еще девчонкой. Если она знала что-то существенное о работе Биссела, о «Красном коде», вообще о чем-то секретном, я проглочу свой новенький блестящий жетон детектива!

— Я готова согласиться, но кто-то другой мог думать иначе. А может, это просто «генеральная уборка»? Обрезают все концы? Мне ясно одно: раз между нею и Бисселом есть связь, мы не будем рассматривать это как вызванное горем самоубийство. Начнем с тела, а потом разберем эту квартирку на части. Как зовут женщину, которая нашла тело?

Дина Хорнбок, соседка из квартиры напротив.

— Проверь ее. Я ее допрошу, но сначала мне бы хотелось узнать о ней все. Приставь к ней патрульного. Пусть держит ее в квартире и глаз с нее не спускает.

— Есть.

— Свяжись с экспертами и с Морсом. Пусть Морс лично поработает над Хлоей. А «чистильщики» пусть разберут эту квартирку на атомы.

Пибоди задержалась в дверях.

— Вы действительно не верите, что она сама покончила с собой?

— Если покончила, я проглочу свой далеко не новенький и не блестящий жетон лейтенанта. За работу, Пибоди!

Следов борьбы не было — Никаких признаков повреждений на теле, которые указывали бы на применение силы. Впрочем, Ева ничего такого и не ждала. Хлоя умерла вскоре после трех часов ночи. Тихо, безболезненно. Бессмысленно…

Телефон был отключен вскоре после полуночи. Подключив его снова, Ева обнаружила, что последний разговор состоялся около девяти вечера. Звонила как раз Дина Хорнбок, соседка из квартиры напротив: выражала сочувствие. С обеих сторон было пролито много слез.

— Я зайду, — сказала Дина. — Ты не должна быть одна в такое время.

Хлоя со слезами рассыпалась в благодарностях, и на этом разговор был окончен.

Но вот компьютер не загружался, и Ева готова была дать голову на отсечение, что он инфицирован. Но что именно на персональном компьютере юной студентки могло так взволновать ОБР или компьютерных террористов?..

Когда все, что можно было сделать в спальне, было сделано, Ева перешла в гостиную, где Пибоди работала с «чистильщиками».

— Ну, что ты выяснила о Дине Хорнбок?

— Студентка, одинокая, двадцать один год. Специализируется по театральному делу: сценическое оформление. Уже успела накопить довольно солидный трудовой стаж: я читала ее послужной список. По этому адресу живет год. До этого жила в студенческом общежитии театрального института в Сохо, а еще раньше — с матерью и отчимом в Сент-Поле. Имеется младший брат. Криминального досье нет, единственное правонарушение — косячок, выкуренный на школьной спортплощадке, когда ей было восемнадцать. За квартиру платит вовремя: я поговорила с домохозяином.

— Отлично.

— Маккой тоже вовремя платила за квартиру, хотя была у нее привычка платить в самый последний момент перед выпиской штрафа. Она заплатила вчера, электронным переводом, в шестнадцать тридцать три.

— Правда? Как это мило — заплатить за квартиру, когда собираешься покончить с собой. Ладно, послушаем, что скажет ее подружка.

Дина Хорнбок была потрясена, но владела собой. Это была красивая тоненькая чернокожая девушка с маленькой татуировкой в виде двух красных крылышек на левом виске. Она сидела в кресле, обтянутом красным бархатом, и беспрерывно пила воду из бутылки.

— Мисс Хорнбок, я лейтенант Даллас, а это детектив Пибоди. Мы должны задать вам несколько вопросов.

— Да-да, конечно. Честное слово, я хочу помочь.

Я не знала, что делать. Я просто не знала, что делать! Выбежала из квартиры и начала кричать, чтобы кто-нибудь вызвал полицию. Кто-то ее вызвал, как я понимаю. А я села прямо в коридоре, да так и просидела, пока не пришли полицейские.

— Как вы попали в квартиру Хлои?

— О, у меня есть ключ. Мы с ней давно уже обменялись ключами — то и дело забегали друг к другу. Отдать его вам? Ключ?

— Буду вам признательна. Мы его заберем перед уходом. А теперь расскажите нам, что произошло.

— Хорошо. — Дина глубоко вдохнула и потерла лицо руками. — Хорошо. Я вернулась после занятий и решила заглянуть к ней, проверить, как у нее дела. Она была так расстроена из-за смерти Блэра. Она была просто сражена, понимаете? — Дина судорожно перевела дух. — Когда мы расстались с ней вчера вечером, я обещала зайти сегодня после занятий. Вот я и не стала звонить, не стала стучать, прямо вошла. Вошла и объявила, что я здесь.

— Дверь была заперта?

— Да. Она не ответила, и я прошла прямо в спальню. Хотела уговорить ее пойти погулять или хотя бы посидеть у меня. Подбодрить ее… Господи, как тяжело об этом говорить! Я как будто вижу все заново.

— Я понимаю.

— Я вошла. Увидела ее на постели. Сначала я ничего не поняла, просто не подумала… Говорю: «Да брось, Хло, пошли!» Да, я сказала что-то в этом роде. — Голос у Дины задрожал. — Господи, я сказала: «Да брось, Хло, пошли!», да еще с такой досадой. Мне кажется, это потому, что все выглядело так театрально… прямо как на сцене. Меня даже зло взяло. Я подошла прямо к постели. И тут…

— Не спешите, — посоветовала Ева, когда Дина принялась жадно глотать воду из бутылки.

— Ее глаза были открыты. Они глядели прямо на меня, а я все еще ничего не понимала. Мозг как будто отключился. Я уже раньше видела умершего человека… Мою прабабушку. — Дина утерла слезу кулачком. — Она какое-то время жила с нами и умерла во сне. Утром я ее нашла. То есть… я хочу сказать, мне уже приходилось видеть мертвых. Но когда они молоды и ты этого не ждешь, это совсем другое дело.

«Да, это совсем другое дело, — подумала Ева. — Одинаковых смертей не бывает».

— Вы трогали ее? Или что-нибудь еще? — спросила она вслух.

— Мне кажется, я тронула ее за плечо. Или за руку. Да, я протянула руку и дотронулась до нее. Я не понимала… У меня в голове не укладывалось, что она мертвая. Но она была холодная. Боже, у нее кожа была холодная! И тут я поняла. Вот тогда я и выбежала и стала кричать.

— А потом вы сели на пол в коридоре и просидели до прихода офицера Нэлли?

— Да.

— Кто-нибудь еще заходил в квартиру до прихода полиции?

— Нет. Я сидела прямо у нее под дверью и плакала. Некоторые жильцы выходили из квартир и спрашивали, что случилось. А я говорила: «Хлоя умерла, она убила себя».

— Понятно. Значит, вы разговаривали с ней вчера?

— Я позвонила, когда вернулась домой. Вернулась я поздно, работала над постановкой в Уэст-Сайде. Я знала, что ей тяжело. Мы поговорили по телефону, потом я зашла к ней. Посидела с ней немного… просто за компанию. Я оставалась с ней примерно до одиннадцати. Мне наутро надо было на лекцию, а она сказала, что ляжет спать. «Забудусь сном», — вот как она сказала. Она часто говорила такие вещи, мне и в голову не пришло… — Дина схватила Еву за руку. — Офицер Даллас, я ни за что на свете не оставила бы ее одну, если бы поняла, что она имеет в виду! Я бы ей не позволила это сделать!

— Это не ваша вина. Вы были хорошей подругой. — Заглянув в лицо Дины, Ева поняла, что она убита горем, и не стала указывать ей на ошибку. — А как вам показалась квартира?

— Простите?

— В каком виде была квартира вчера вечером, когда вы уходили?

— О, все было на месте. Хлоя вообще любила порядок. Ну, правда, салфетки были всюду накиданы. Она много плакала и роняла их по всей квартире.

— Вы что-нибудь ели или пили?

— Выпили немного вина. Я принесла бутылку, и мы ее опустошили примерно наполовину.

— Мороженое?

— Мороженое? Нет, я об этом не подумала. А жаль, это было бы как раз то, что нужно.

— Вы вымыли бокалы?

— Бокалы? Нет, я… У меня был трудный день, я устала, а она чуть все глаза не выплакала. Мы просто оставили все в гостиной.

— Не в спальне?

— Нет, мы посидели пару часиков на полу в гостиной. Может, если бы я осталась с ней на ночь…

— Я прошу вас внимательно взглянуть на эту записку. — Ева извлекла розовый листок, уже упакованный и запечатанный в прозрачный пластик. — Это почерк Хлои?

— Да. В этом вся Хлоя — у нее все было напоказ. Но она не права. Была жизнь и без него. Жизнь всегда есть. Господи, да как можно так рассуждать? Что она себе навыдумывала?!

— Вы были знакомы с Блэром Бисселом?

— Нет. — Дина достала скомканную бумажную салфетку и высморкалась. — Она о нем не распространялась. Я о нем вообще ничего не знала. Нет, знала, что у нее кто-то есть, я даже знала, что этот «кто-то» женат, но она не называла его по имени и вообще ничего не рассказывала. «Дала обет», — так она говорила. Торжественный обет. Это так на нее похоже: «Я дала торжественный обет!» Она чувствовала, что я не разделяю ее восторгов, вот и старалась помалкивать. Я не знала даже, что она подрабатывает на полставки в его галерее. Узнала только потом, когда все было уже кончено. После того, как жена его убила. Хлоя мне все рассказала только вчера вечером.

— Значит, сюда он никогда не приходил?

— Нет, почему же? Приходил. По крайней мере мне так кажется. Мы с Хлоей разработали такой сигнал. Если у кого-то из нас были гости — ну, вы меня понимаете, — мы вешали на ручку двери розовую ленточку. Это она придумала. Насколько мне известно, последние несколько месяцев она ни с кем не встречалась, кроме своего «художника». Я бы знала, если бы у нее был кто-то еще. Розовая ленточка появлялась на ручке двери примерно раз в неделю.

— У нее была привычка выключать телефон, когда она принимала гостя?

— О, да! Опять-таки, в этом вся Хлоя. Она хотела, чтобы ничто из внешнего мира не нарушало атмосферу.

— После того как вы оставили ее вчера вечером, вы что-нибудь слышали?

— Я сразу легла спать. Я же выпила вина, выдержала такую эмоциональную сцену… Я просто с ног падала. Не слыхала ни звука, пока будильник не поднял меня с постели в шесть тридцать сегодня утром.

— Когда вы ушли на лекции?

— В четверть восьмого. Примерно.

— Что-нибудь видели перед уходом?

— Нет, ничего. Я думала забежать, взглянуть, как там Хлоя, но решила, что она, наверное… — Опять в голосе Дины зазвучали слезы. — Я думала, она спит…

Я и без того уже опаздывала, вот и пошла прямо на лекции.

— Я понимаю, как вам тяжело, и ценю ваше сотрудничество со следствием. — Ева начала подниматься, но снова села, словно что-то вспомнив в последнюю минуту. — Ах да, я хотела вас спросить. У Хлои в гостиной есть фотография — она смеется в объектив, и на шее у нее такое сердечко на цепочке. Прелестная вещица. Она часто его носила?

— Медальон? По-моему, этот ее художник подарил его ей пару месяцев назад. Она его никогда не снимала. Она была ужасно сентиментальна.

— На ней не было медальона, — сказала Пибоди, когда они вернулись в квартиру Хлои.

— Не было.

— И в квартире медальон не обнаружен.

— Верно.

— Значит, теоретически тот, кто ее убил или толкнул на самоубийство, забрал медальон с собой.

Ева пожала плечами.

— Во всяком случае, его действительно нет на месте. Люди часто прячут в медальоны какие-нибудь дорогие их сердцу предметы.

— Точно. Портреты, пряди волос, образцы ДНК…

— Если медальон ей подарил Биссел, думаю, там было спрятано нечто большее, чем романтический сувенир.

— Означает ли это, что мне придется проглотить мой новенький блестящий жетон детектива?

Ева покачала головой:

— Если там что-то и было, это еще не значит, что она была в курсе. Но я держу пари: из-за этого она умерла. И еще из-за того, что было на ее компьютере.

Обдумав эти слова, Пибоди оглядела гостиную.

— Она тут прибралась. А если не она, то кто-то другой. Но я не представляю, зачем постороннему мыть бокал за соседкой или прибираться в гостиной. А если это сделала сама хозяйка, значит, у нее была причина. Ждала кого-то? Может, ей кто-то позвонил? Но на аппарате ничего не зафиксировано.

— А может, кто-то послал ей сообщение по электронной почте? Компьютер-то вырублен.

— Значит, мы позовем кого-нибудь из колдунов ОЭС покопаться в кишках этого компьютера.

— Я свяжусь с ними.

— Лейтенант, давайте свяжемся с ними и одновременно сами заправимся чем-нибудь питательным. Вы же не получили своей шоколадной дозы.

— Не напоминай! — Даже не глядя, Ева знала, что Пибоди обиженно надувает губы. — Ну хорошо, мы где-нибудь перекусим. Мне все равно надо кое-что обдумать.

Ева и сама не могла бы сказать, что толкнуло ее в «Голубую белку» в поисках чего-то похожего на пищу. Стоило бросить взгляд в меню, чтобы понять, что едой тут и не пахнет. Вероятно, ее охватила ностальгия по прежней жизни, когда она просиживала вечера за одним из этих липких, тускло освещенных столов, а Мэвис плясала на сцене перед толпой, пронзительно выкрикивая слова песен.

«А может быть, — сказала себе Ева, изучая поданный ей соевый гамбургер, — во мне проснулась жажда саморазрушения».

— И зачем только мы сюда притащились? — пробормотала она, но все-таки откусила кусочек. — Тут все ненатуральное.

— Вы просто избаловались. — Пибоди уписывала за обе щеки закрытый сандвич с цыпленком, заедая его вегетарианскими чипсами. — Парная говядина, натуральный кофе, яйца прямо из-под кур и все такое.

Ева нахмурилась и откусила еще кусочек. Теперь она поняла, почему ее потянуло в «Белку». Она хотела доказать себе, что вовсе не избаловалась. «И можно сказать, эксперимент удался, — думала Ева. — Ведь ем же я эту загадочную субстанцию, выдающую себя за заменитель мяса; значит, я не избалована. Просто человек тянется к чему-то привычному, вот и все. В доме Рорка ничего не подают, кроме натуральных продуктов, вот я и привыкла».

И действительно, качественная пища стала для нее таким же повседневным предметом обихода, как стул или картина на стене, в которую она никогда особенно не вглядывалась. Потому что это повторялось изо дня в день. Изо дня в день…

Внезапно Еву осенило, и она выхватила рацию.

— Финн! Я хочу, чтобы ты захватил с собой гражданского эксперта с его волшебными пальчиками и немедленно отправился в Квинс. Вы ведь пока не нашли в доме «глаза» и «уши», верно?

— Я послал пару ребят провести новую чистку.

— Отзови их, а сам отправляйся туда вместе с Рорком. Скульптуры, Финн! Рива и не вспомнила бы об этих скульптурах. Она не стала бы их проверять: ведь это были его работы. Она их не замечала, потому что они были повсюду, черт бы их драл: и в доме, и во дворе. Разбери их на запчасти!

— Отлично, отлично. Размяться мне не помешает.

— Пусть Рорк поговорит с Ривой. Пусть спросит, было ли в доме такое место, помимо ее кабинета, где она делала какую-то работу. Или разговаривала с кем-то о своей работе. Когда определишь такие места, обрати внимание на стоящие поблизости произведения искусства — если их можно так назвать.

— Я понял. Оставлю Макнаба на дежурстве. Парень молод, пусть попотеет. Дело — безнадега, но ничего, он выживет. Ева спрятала рацию.

— Доедай, — скомандовала она, кивнув на тарелку Пибоди. — Мы возвращаемся в «Утюг». Разберем по винтикам последний неоконченный шедевр Биссела.

— Вы все это придумали, потому что я сказала, что вы избаловались?

— Никогда не знаешь, какое случайное слово вдруг даст тебе зацепку. И вот еще о чем я подумала: в квартире Хлои не было ни одной работы Биссела. Ты не думаешь, что уж она-то должна была бы выцыганить что-нибудь для себя? Хоть какой-нибудь пустячок, безделушку? Она влюблена в него, работает в его галерее, спит с ним, но в доме у нее нет ни единого образца его гения!

— Можно предположить, что они были, но отправились вслед за ее медальоном.

— Свяжемся по пути с Диной и посмотрим.

Ева стояла в мастерской Биссела, широко расставив ноги и уперев руки в бока, и изучала сложные переплетения и сплавы металлов, образующих скульптурные композиции.

— Ну ладно, тут я промахнулась. Разобрать их на части без специального оборудования невозможно. Инструменты у нас тут есть, но вот как ими пользоваться — это другой вопрос.

— Я знаю, как пользоваться некоторыми из них. Ева тяжело вздохнула и обошла кругом самую высокую скульптурную группу.

— Все дело в том, что, если мы разрежем их автогеном, или расплавим, или взорвем к чертовой матери, мы тем самым повредим или уничтожим устройства. Конечно, если они там есть. Нам нужны парни из ОЭС или один из их хитрых сканеров, чтобы это проверить.

— Но ведь «чистильщики» все проверяли.

— Держу пари, стандартной проверкой их не выявить. И даже более глубокой проверкой. Тут нужно особое шпионское оборудование. Судя по всему, этот парень продавал свои железки по всему миру. Они стоят в корпорациях, в частных домах, даже в государственных учреждениях.

— И если они начинены «жучками», это Довольно ловкий способ добывать разведданные.

— Угу. — Ева продолжала изучать скульптурную группу. — Ну как в ОБР могли упустить такой талант? По-моему, все логично. Все вписывается в общую картину. Держу пари, они с удовольствием поместили бы такой кусок металлолома в одной из компаний Рорка. Вся беда в том, что ему не нравился металлолом, и даже Рива не могла на него повлиять. Впрочем, это не имело значения: ведь они засадили «жучок» прямо в нее!

— Может, у меня паранойя, но вам не кажется, что за нами прямо сейчас кто-то следит?

— Может быть.

На случай скрытого наблюдения Ева растянула рот в широкой ухмылке. К чертям конспирацию, секретность, режим звукоизоляции! Она надеялась, что за ней следят. Пора было переходить к рукопашной.

— Если за нами следят, я с удовольствием скажу им пару слов. Хватит играть в прятки! Пусть выходят и играют открыто. Правда, я подозреваю, что они не только убийцы и грязные любители подглядывать — они еще и жалкие трусы. Я прикажу вскрыть все эти консервные банки, так что пусть любуются на меня, пока у них еще есть такая возможность. — Ева вызвала лифт и вошла в кабину. — Пибоди, мне не нравится, что Картер Биссел до сих пор где-то шляется. Я хочу, чтобы его нашли.

— Я дам местным властям пинка.

— Непременно. Причем лично.

— Что?

— Слетай туда. Поговори с местной полицией, расспроси партнера, расспроси всех, кто его знал. Надо разузнать про братца все, что можно. Фелисити неспроста его навещала. Я хочу знать, зачем она к нему ездила.

— На Ямайку? — Голос Пибоди поднялся на три октавы. — Я лечу на Ямайку?!

— Одной из нас придется остаться здесь. Думаю, за двое суток ты управишься. Но учти: я тебя не затем посылаю, чтобы ты бегала голышом по линии прибоя.

— А можно мне хоть часок побегать по линии прибоя в купальном костюме?

Еве пришлось напрячь всю свою волю, чтобы удержаться от улыбки.

— Слышать об этом не желаю! Тем более что я посылаю с тобой Макнаба.

— О боже! Не будите меня, мне снится прекрасный сон!

Ева все-таки не удержалась: ее губы дрогнули в улыбке.

— Можете улетать, как только Фини его подменит. Только помни: это не отпуск на тропическом острове.

— Безусловно, нет. Но можно мне хоть разок выпить из кокосовой скорлупы? Для конспирации, лейтенант. Я же буду беседовать с владельцем полинезийского бара…

— Ради бога. Но не забывай, что за тобой будут следить. — При этих словах Евы лицо Пибоди вытянулось, ее улыбка угасла. — Те, кто в ответе за все это, будут знать, когда ты сядешь в самолет, когда ты с него сойдешь. Они будут знать, в каком отеле ты остановилась, что ты ешь на обед, что пьешь из кокосовой скорлупы. Помни об этом и будь начеку.

— Вы посылаете со мной Макнаба, чтобы он прикрывал мою задницу!

— Будете прикрывать зады друг другу. Не думаю, что на вас наедут, но ведь я не ожидала, что кто-то наедет на Хлою Маккой.

— Никто не мог этого предвидеть, Даллас.

— Всегда надо быть готовой ко всему, — заявила Ева. Выйдя в вестибюль, она опечатала лифт. — Если бы я вовремя об этом подумала, она была бы жива.

Ева отправила Пибоди собираться, а сама поехала в морг. Когда она вошла, Морс как раз натягивал свои боевые доспехи. У него был красивый золотистый загар; с косички, заплетенной на виске, свисали три цветных шарика. Ева вспомнила, что он только что вернулся из отпуска.

— Рада видеть тебя снова в окопах, — сказала она.

— Вот теперь я чувствую, что вернулся. Все ждал: когда же меня навестит мой любимый убойный коп? Ты прислала мне три трупа за три дня. Я бы сказал, это рекорд даже для тебя.

— Давай поговорим о последнем.

— Я до нее еще не добрался. Я ведь тоже не железный. Почему ты прислала эту юную бедняжку с пометкой «срочно»? — Он опустил глаза на Хлою. — Подозрительная смерть? Смерть всегда кажется мне подозрительной. Что тут у нас?.. Предполагаемое самоубийство?

— Да, но я на это не куплюсь.

Морс надел очки-микроскопы и склонился над телом. Ева ждала, пока он осматривал тело, проводил измерения, изучал данные приборов и изображение на мониторе.

— Ни следа насилия. Ни уколов, ни кровоподтеков. Записка написана ее рукой?

— Насколько мне известно, да.

— И она была в квартире одна? В своей постели?

— Да. Записи наблюдения показывают, что никто, кроме жильцов, не входил в дом. На этажах наблюдения нет.

— Ладно, я ее вскрою, а уж там будь что будет. Может, скажешь мне, что ты ищешь?

— Я хочу знать, что она приняла. Или что ей дали. Количество, мощность, время. И мне это нужно как можно скорее.

— Ну, это я могу.

— А как насчет токсикологии по первых двум — Бисселу и Кейд?

— Минутку… — Морс подошел к своему компьютеру, вызвал базу данных и выбрал файл. — Результаты только что поступили. Похоже, они позволили себе несколько глотков шампанского… французского, отличной марки. Последний прием пищи — за три часа до смерти. Роскошный ужин. Икра, копченая лососина, сыр бри, клубника. В организме женщины следов химикалий и других запрещенных стимуляторов не обнаружено. Мужчина слегка заправился «Экзотикой».

— Они занимались сексом?

— Безусловно. По крайней мере они умерли счастливыми и довольными.

— Орудие убийства идентифицировано?

— Да. Кухонный нож с зазубренным лезвием. Тот, что найден на месте, соответствует нанесенным ранам.

— Колотым и резаным?

— Именно в таком порядке, — согласился Морс. — Оборонительные ранения отсутствуют. Под ногтями женщины найдены частицы кожи, но это кожа второй жертвы. Заключение: царапины, весьма поверхностные, нанесены в порыве страсти. Они занимались сексом и, судя по следам от парализатора, исполняли номер на бис, когда были обездвижены. Кто-то был на них жутко зол.

— На самом деле это только видимость. — Ева взглянула на обнаженное, белое и холодное тело Хлои, лежащее на цинковом столе. — Многие скажут, что она легко отделалась.

— Но мы-то лучше знаем. Я ею займусь.

— Свяжись со мной, как только получишь результаты. Я буду дома. Да, и вот еще что, Морс: перекодируй файлы всех троих, хорошо? И не подпускай к ним никого, делай всю работу сам.

Его глаза за выпуклыми стеклами очков загорелись любопытством.

— Дело становится все интереснее.

— Да уж. И, пожалуйста, не пересылай результаты, когда закончишь. Я сама за ними заеду.

— Ну вот, теперь я заинтригован! Давай лучше я к тебе заеду. Угостишь меня чудесным вином из погребов Рорка и объяснишь, что к чему.

— Договорились.

Он выиграл немного времени и места для себя: вот что было важнее всего. Все шло не так, как он задумал, но он умел корректировать планы на ходу. Ведь с Хлоей Маккой он все придумал на ходу, и получилось отлично!

Только вот полиция на это не купилась, как и в прошлый раз. Но почему? Чушь какая-то. Полная бессмыслица. Он все так красиво упаковал, разве что бантиком не завязал! Какого еще рожна им надо?..

Струйка пота червячком поползла у него между лопаток. Он лихорадочно метался по прекрасно обставленным апартаментам, ставшим его убежищем и его тюрьмой. Они не могут связать его с убийствами, вот что главное. Остальное не имеет значения. Да, все остальное он исправит. Ему просто нужно еще немного времени.

Значит, все в порядке. Да, пока все в полном порядке. Он в безопасности. И он найдет выход.

Деньги у него есть. Мало, конечно, — слишком мало даже для текущих нужд, не говоря уж о том, сколько ему было обещано, но хватит, чтобы перевести дух.

И хотя ситуация норовила выйти из-под контроля и его это безумно злило, кое-что показалось ему невероятно волнующим. Захватывающим. Он стал звездой в своем собственном фильме, сюжет которого сам придумывал по ходу дела. Люди считали его пешкой в чужой игре. Так вот, он не был пешкой! Он вел свою игру!

Он вдохнул немного «Зевса» — решил побаловать себя — и сразу оказался на вершине мира.

Он сделает все, что нужно и как нужно! Он всех перехитрит!

Никто не знает, где он. Никто вообще не знает о его существовании.

Он позаботится, чтобы так было и дальше.

Глава 11

Рорк и Финн стояли в саду дома в Квинсе и разглядывали фигуру из нескольких цветных и черных металлов.

— Как ты думаешь, что это такое? — спросил наконец Финн.

— Я думаю, это женщина. Возможно, отчасти это еще и рептилия. А отчасти еще и паук. Я думаю, она сварена из бронзы, латуни и стали. С вкраплениями чугуна и, возможно, олова.

— Зачем?!

— Да, это вопрос. Я полагаю, сие творение означает, что женщина может быть коварной, как змея, и беспощадной, как паук-кровосос. Или еще какой-нибудь вздор в том же роде. Могу предположить, что это не самый большой комплимент женскому полу. Но точно знаю одно: это уродство.

— Насчет уродства я и сам догадался. — Финн почесал подбородок и вытащил из кармана неизменный пакетик засахаренного миндаля. Угостившись сам, он протянул пакетик Рорку.

Они вновь вернулись к созерцанию скульптуры, хрустя Орешками.

— И люди платят большие деньги за такое дерьмо? — спросил Финн.

— О да, безусловно.

— Вот этого мне не понять. Правда, я вообще ничего не понимаю в искусстве.

— Гм… — Рорк обошел фигуру кругом. — Иногда оно что-то говорит людям на эмоциональном уровне, иногда — на интеллектуальном. По-разному бывает. Когда это происходит, считай, что произведение искусства нашло своего истинного потребителя. Чаще бывает по-другому: покупатель платит большие деньги, потому что искусство, как он считает, должно ему что-то говорить. Он слишком глуп, или самолюбив, или напуган, чтобы признать, что вещь, за которую он только что выложил большие деньги, никому ничего не говорит по одной простой причине: она изначально, по сути своей, не что иное, как оскорбительный для глаз кусок дерьма.

Финн вытянул губы трубочкой и задумчиво кивнул.

— Мне нравится, когда на картине все выглядит как на самом деле. Дом, дерево, какая-нибудь дурацкая ваза с фруктами. А это… Мне кажется, вот эту хреновину мог бы соорудить мой внук.

— А вот тут я с тобой не согласен. Как ни странно, я верю, что требуется немалое мастерство, и талант, и особое видение мира, пусть даже чрезвычайно странное, чтобы соорудить нечто подобное.

— Тебе виднее. — Финн пожал плечами. Вид у него был скептический.

— Ладно, мы-то с тобой знаем, что в данном случае это просто хитроумный способ замаскировать устройства слежения.

— Это Даллас так думает.

— А уж она зря не скажет. — Рорк открыл дистанционный сканер, который они с Финн оснастили вместе. — Кто будет проводить проверку, ты или я?

— Это твоя игрушка. — Фини откашлялся. — Да, Даллас зря не скажет, это ты верно заметил. Правда, она немного нервничает в последнее время…

— В самом деле?

— Выключи эту штуку на минутку.

Рорк удивленно поднял бровь, но выключил сканер.

— Нам предстоит мужской разговор?

— Угу. — Фини этот предстоящий разговор совсем не радовал. — Я сказал, что Даллас нервничает в последнее время. Она нервничает из-за того, что ты собираешься предпринять.

Рорк нахмурился, разглядывая сканер.

— По какому поводу?

— По поводу досье на ее паскудного папашу. По поводу того, что эти гниды из ОБР бросили ее в Далласе на произвол судьбы.

Теперь Рорк поднял голову и увидел, как напряжено лицо Фини. «От гнева, — решил он. — И от смущения».

— Она говорила с тобой?

— Только намеками. Она не знает, что именно мне известно, и не хочет знать. Мне и самому не хотелось бы говорить с ней об этом, если на то пошло. И раз уж наши чувства были взаимны, мне не пришлось ей объяснять, что ты мне рассказал.

— Вы двое меня просто поражаете, — заметил Рорк. — Тебе известно, что с ней произошло, а она нюхом чует, что ты все знаешь. Но на словах вы друг с другом объясниться не можете. Хотя на самом деле скорее уж ты ее настоящий отец. Ты, а не это сатанинское отродье.

Фини ссутулил плечи и отвернулся, слепо уставившись на какое-то безобразное приземистое существо из смешанных материалов, больше всего похожее на жабу.

— Может, потому-то я и не могу с ней об этом говорить. Но суть не в этом. Она боится, что ты устроишь охоту на какого-то засранца из ОБР. Она страшно встревожена, понимаешь? Ты ей ничем не поможешь, заставляя ее сходить с ума.

Рорк настроил сканер на анализ габаритов, веса и химического состава скульптуры.

— Что-то я не слышу, чтобы ты сказал, что я не прав. Что не надо мне на него охотиться. Что он и его начальники не должны заплатить за то, что сидели сложа руки, пока маленькую девочку насиловали и истязали.

— Нет, этого я не скажу. — Крепко сжав губы, Фини встретился глазами с Рорком. — Во-первых, это было бы гнусной ложью. Да у меня бы язык отсох, если бы я это сказал! В глубине души мне хочется протянуть тебе руку помощи.

Фини сунул пакетик обратно в мешковатый, обвисший карман и пнул ногой цоколь скульптуры. Это был импульсивный жест совершенно в духе Евы, и Рорк не удержался от улыбки.

— А во-вторых?

— Во-вторых… Я же знаю, тебе глубоко плевать на моральную сторону дела. Она тебя совершенно не волнует. Но тебя волнует Даллас. Тебя волнует, что она почувствует, тебе важно знать, чего она на самом деле хочет от тебя. — Фини покраснел и отвернулся. — Эх, не надо было мне во все в это влезать! Чувствую себя круглым идиотом. Но я советую тебе хорошенько подумать. Крепко подумать о том, как это отразится на ней, пока ты еще не наломал дров.

— Я думаю. И буду еще думать.

— Вот и хорошо. А теперь давай двигать дальше.

Рорк чувствовал себя растроганным, но лишь кивнул в ответ.

— Двигаем дальше. — Он снял предохранитель и начал считывать показания со сканера. — Вижу те самые металлы, растворители, полироли и мощные уплотнители. Такие уплотнители строительные компании применяют в разъемах повышенного риска.

— Добавь мощности. Посмотрим, на что он способен со всеми прибамбасами, которые мы добавили.

— Лучше отойди в сторонку, — посоветовал Рорк. — Этот лучик может оказаться вредным для кожи.

Фини отступил от скульптуры, потом решил», что самое безопасное место — за спиной у Рорка.

Красный луч вылетел из сканера с комариным жужжанием. Когда он ударил по металлу, вся фигура как будто засветилась.

— Черт! Черт! Если мы еще больше увеличим мощность, вся эта хрень расплавится к чертям собачьим!

— Ну и ладно, не велика потеря.

Рорк увеличил мощность, и сканер заработал быстрее, чем он изначально планировал. Даже стоя позади устройства, он ощущал жар и запах озона в воздухе.

Когда он выключил сканер, Фини присвистнул.

— Ну и зверь! Ну просто зверь! Дай сюда, теперь моя очередь.

— Пожалуй, лучше работать в очках. — Рорк моргнул. — У меня перед глазами мушки. Но правда здорово?

Он широко улыбался, и Фини радостно ухмыльнулся ему в ответ.

— Это точно. А теперь гляди сюда. — Фини наклонился, считывая показания. — Ого! Я вижу микросхемы, оптическое волокно и следы старого доброго силикона.

— «Жучки»?

Фини выпрямился, хлопнул Рорка по плечу.

— «Жучки»! Наша девочка опять взяла приз!

Ева вернулась к себе в кабинет — и не слишком удивилась, увидев на стуле для посетителей тележурналистку Надин Ферст, которая аккуратно подкрашивала губы, смотрясь в круглое зеркальце. Надин кокетливо поморгала длинными шелковистыми ресницами и улыбнулась Еве.

— Печенье, — пояснила она, указывая на пакетик на столе. — Я зажала для тебя шесть штук, прежде чем подкупать твоих людей.

Ева заглянула в пакет, сунула в него руку и вытащила обливное шоколадное печенье.

— Кажется, оно овсяное. Я считаю, что овес вообще не имеет права на существование, а уж в печенье ему тем более делать нечего.

— Принято к сведению. Может, вернешь его мне, чтобы оно не ранило твою нежную душу?

Ева сунула печенье в рот и заперла дверь кабинета. Проследив за ее движением, Надин вопросительно подняла тонкие, безупречно выписанные бровки.

— Ты собираешься наорать на меня за проникновение в твой кабинет? Или мы будем обмениваться девичьими секретами?

— У меня нет девичьих секретов.

— Ты же замужем за Рорком! На всей планете ни у кого нет секретов интереснее, чем твои.

Ева уселась и вскинула ноги на стол.

— Я тебе когда-нибудь рассказывала, что он может сотворить с женским телом, действуя одним кончиком пальца?

Надин наклонилась вперед. —. Нет.

— Вот и хорошо. Просто хотела удостовериться.

— Стерва! — рассмеялась Надин. — А теперь перейдем к двойному убийству и Риве Юинг.

— Обвинение с Юинг скоро снимут.

— Снимут?! — Надин вскочила со стула, словно подброшенная пружиной. — Дай мне сбегать за камерой, проведем экспресс-репортаж на месте. Я мигом…

— Сядь, Надин.

— Даллас, Юинг — это же сенсация! Бывшая американская героиня ступила на путь преступления! Да плюс к тому красавец скульптор, роскошная светская дама, секс, страсть… И вдруг с нее снимают обвинение?!

— Дело не сводится к одной Юинг, а секс и страсть тут вообще ни при чем.

Надин опустилась на стул.

— Как это — не сводится к одной Юинг? Что ж там еще может быть?

— Я тебе скажу, с чем ты можешь выйти в эфир, а с чем не можешь.

Глаза Надин превратились в сверла.

— Одну минуточку…

— Или я тебе ничего не скажу!

— Знаешь, Даллас, рано или поздно тебе придется научиться мне доверять. Представь себе, я сама знаю, что можно пускать в эфир, а что нельзя.

— Если бы я тебе не доверяла, духу бы твоего тут не было с твоим печеньем.

Ева достала из ящика стола сканер, которым ее снабдил электронный отдел, чтобы проверить кабинет на наличие непрошеной электроники.

— Что ты делаешь?

— Ничего, просто ублажаю свою паранойю. Так на чем я остановилась? — продолжала Ева, убедившись, что в помещении чисто. — Ах, да. Дело в том, что, если бы ты здесь не сидела, наводя красоту на свое милое личико, когда я вошла, я бы сама тебе позвонила. У меня есть причины предать огласке кое-какие аспекты этого дела, Надин. И не все эти причины — профессиональные.

— Я слушаю.

Ева покачала головой.

— Тебе придется согласовывать со мной каждое слово этой истории, прежде чем ты выйдешь с ней в эфир. Ты должна мне обещать, что ничего не изменишь. И то же самое будет со всеми моими последующими заявлениями по этому делу. Я поверю тебе на слово, но это слово ты должна мне дать. Вслух.

У Надин руки чесались вытащить диктофон, и ей пришлось стиснуть их в кулаки.

— Должно быть, это и вправду круто. Ладно, даю слово. Сразу по всей программе.

— Биссел и Кейд были агентами ОБР.

— Врешь!

— Информация поступила из анонимного источника, но этот источник из чистого золота. Женитьба Биссела на Юинг была частью шпионской операции, проходившей без ее ведома и согласия. Ее использовали, а потом подставили в деле об убийстве Биссела и Кейд. Вероятно, хотели прикрыть операции, а может, и кое-что еще.

— Такие горячие новости из анонимного источника, пусть даже золотого?.. Мне нужны реальные факты, Даллас.

— Я дам тебе реальные факты. Только никаких диктофонов! — Порывшись в ящиках стола, Ева выудила тощий блокнотик из дешевой бумаги и древний грифельный карандаш. — Записывай. И держи эти записи вместе с дисками, на которые ты, конечно, все перегонишь, в безопасном месте под замком до самого выхода в эфир.

Надин сделала на листке несколько загадочных значков карандашом.

— В свое время мать заставила меня выучить стенографию. Посмотрим, что из этих уроков осталось у меня в голове. Валяй!

Диктовка заняла целый час, после чего Надин пулей вылетела из Центрального управления полиции и помчалась к себе на Семьдесят пятый канал готовиться к эфиру.

Ева знала, что это бомба — даже те первоначальные сведения, которые она предоставила для эфира. Но эту бомбу необходимо было взорвать. Пострадали невинные люди. А ради чего? Ради глобальной безопасности? С ее точки зрения, невинные люди, их жизнь и доброе имя были важнее любых государственных соображений.

Она закончила большую часть нудной бумажной работы, которую раньше скидывала на Пибоди. Пришлось признать, что иметь помощницу чертовски удобно — и вовсе не потому, что она избаловалась за последний год.

Взглянув на часы, Ева сказала себе, что пора прикрывать лавочку. Она сможет куда продуктивнее поработать дома. Надежно спрятав остаток печенья в кармане куртки, она направилась к выходу.

Ей с трудом удалось втиснуться в перегруженный лифт, и она вспомнила, почему старалась никогда не уходить с работы в перерыве между сменами. Двери начали съезжаться, но тут в щель просунулась чья-то рука и заставила их вновь открыться под негодующий хор набившихся внутрь копов.

— Всегда найдется место еще для одного. — Детектив Бакстер, работая локтями, вклинился в лифт. — Что-то ты пропала, — сказал он Еве. — Не пишешь, не звонишь.

— Если ты можешь себе позволить уходить ровно в конце смены, значит, у тебя не слишком много бумажной работы.

— У меня есть стажер, — ухмыльнулся Бакстер. — Трухарт любит бумажную работу. Ему полезно посидеть над бумагами.

Так как она сама только что думала то же самое о Пибоди, Еве нечего было возразить.

— У нас ручное удушение в Верхнем Ист-Сай-де, — продолжал Бакстер. — Труп нашпигован деньгами. Денег столько, что хватит на прокорм целого стада диких лошадей.

— Разве лошади ходят стадами?

— Ну, табунами, какая разница? Как бы то ни было, у покойной был мерзкий, стервозный характер и дюжина наследников, которые рады до безумия, что она окочурилась. Я, пожалуй, поручу Трухарту вести это дело.

— А он готов к этому?

— Вот теперь и узнаем. Я буду за ним приглядывать. Я ему сказал, что, по-моему, виноват дворецкий, а он в ответ кивнул на полном серьезе и говорит, что проведет вероятностный тест. Видит бог, он славный парнишка.

Полицейские вываливались из лифта на всех этажах. К тому времени, как кабина спустилась в гараж, воздух в ней стал почти пригодным для дыхания.

— Слыхал, тебе пришлось отпустить подозреваемую в двойном убийстве. Обидно небось?

— Было бы обидно, если бы она была виновна. — Ева остановилась возле сверкающей спортивной машины Бакстера. — Ты можешь себе позволить такую тачку?

— Да не в том суть, что я могу себе позволить. Просто надо уметь ловко оперировать цифрами. — Бакстер бросил взгляд на ее жалкую казенную машину, сиротливо притулившуюся на отведенном месте. — В этой колымаге я отказался бы ехать даже с биркой на ноге. Ты же лейтенант, черт возьми! Надави на них, пусть подберут что-нибудь получше.

— В отделе снабжения меня ненавидят. А главное, куда мне надо, и на этом доехать можно.

— Можно-то можно, но не стильно. — Бакстер уселся на водительское сиденье, врубил мотор на полную мощность, еще раз широко улыбнулся ей напоследок и укатил.

«И что творят машины с парнями?! — удивилась Ева. — Не понимаю, но каким-то образом их члены явно крепятся к моторам».

Покачав головой, она направилась к своей машине.

— Лейтенант Даллас!

Ее ладонь инстинктивно легла на кобуру револьвера. Не снимая руки с оружия, она резко повернулась и смерила взглядом мужчину, вышедшего из прохода между машинами.

— Этот гараж — собственность Нью-йоркского департамента полиции. Посторонним вход воспрещен.

— Куинн Спарроуз, заместитель директора отдела электронных данных ОБР.

Он достал удостоверение, и Ева внимательно изучила его. Потом перевела взгляд на агента. Выглядел он слишком молодо для солидного поста в ОБР, но, с другой стороны, откуда ей знать, с какого возраста они вербуют персонал? На вид ему не было сорока, но он не казался зеленым новичком: держался спокойно, и это придавало ему солидности. «Значит, закалка у него есть», — решила Ева. Черный костюм государственного служащего облегал спортивную фигуру боксера или футболиста. В голосе не было какого-либо различимого акцента. Он терпеливо ждал, не двигаясь и не говоря ни слова, пока она его изучала.

— Что вам нужно, Спарроуз?

— Мне передали, что вы хотите поговорить. Вот и давайте поговорим. Моя машина стоит рядом с вашей.

Ева оглянулась на черный седан.

— Давайте лучше пройдемся.

— Без проблем.

Она направилась к выходу из гаража, все еще не снимая руку с кобуры.

— Что-то вы нервничаете, лейтенант.

— У меня есть на то причины, агент Спарроуз. Кстати, с чего вы решили, будто я хочу с вами говорить?

— Рива Юинг обратилась к нашему общему знакомому из Секретной службы. Мое начальство решило, что при сложившихся обстоятельствах целесообразно вступить в контакт с полицией. Меня командировали из нашей нью-йоркской штаб-квартиры, чтобы поговорить с вами.

— Чем вы занимаетесь на работе?

— Главным образом расшифровкой данных. В сфере управления.

— Вы знали Биссела?

— Мы не были лично знакомы.

Выйдя из гаража, Ева повернула направо и энергично зашагала по тротуару.

— Я полагаю, этот разговор фиксируется?

Он одарил ее чересчур беспечной, чересчур любезной улыбкой.

— А вам есть что сказать не для протокола?

— Держу пари, вам вне протокола сказать нечего.

Она свернула в бар с грилем, любимое логово местных полицейских. В этот час, в перерыве между сменами, он был набит битком. Ева подошла к столику, за которым сидели два детектива из ее отдела, прихлебывая пиво и обмениваясь новостями.

— У меня здесь встреча. — Ева вытащила из кармана несколько кредиток и выложила их на столик. — Сделайте мне одолжение, уступите место. Ставлю вам пиво.

Они поворчали для виду, но сгребли кредитки и освободили стол. Ева выбрала себе стул с таким расчетом, чтобы сесть спиной к стене.

— Мне известно, что Фелисити Кейд завербовала Блэра Биссела в ОБР, — начала она.

— Откуда у вас эта информация?

— Впоследствии, — продолжала Ева, словно не слыша вопроса, — он работал связником по передаче данных. Данные — это ваша территория, верно? Он передавал данные от одного источника другому, пользуясь своей профессией как прикрытием. Ему было приказано жениться на Риве Юинг или это была его собственная инициатива?

Лицо Спарроуза окаменело.

— Я не уполномочен обсуждать…

— Тогда просто слушайте. Эти двое, Биссел и Кейд, выбрали Юинг своей мишенью из-за ее связей в правительстве, а также из-за ее положения руководителя исследовательского отдела в «Рорк индаст-риз». Без ее ведома ей было имплантировано внутреннее наблюдательное устройство…

— Вам придется на минутку притормозить. — Он положил руку на стол. — Вам придется помолчать, черт побери! Ваши данные неверны, и, если вы начнете вставлять такого рода дезинформацию в свои отчеты, у вас будут неприятности. Мне нужен ваш источник.

— Мой источник вы не получите, а мои данные верны. Не далее как сегодня утром устройство было извлечено из тела Юинг. Вы больше не сможете ее использовать. Вы просчитались, Спарроуз: не надо было ее подставлять в мое дежурство. Хотите убрать парочку своих — бога ради, это ваше дело. Но не вздумайте подставлять гражданских лиц под обвинение в убийстве.

— Мы ее не подставляли.

— Это согласованная версия агентства?

— ОБР не санкционировала ликвидации агентов.

— И вы хотите, чтобы я вам поверила? Вы уже один раз солгали, сказав, что не знаете Блэра Биссела. Вы же заместитель директора отдела. Вам ли его не знать?

Взгляд Спарроуза не дрогнул, и Ева решила, что была права насчет закалки.

— Я сказал, что не был знаком с ним лично. Я не говорил, что не знаю его в профессиональном плане.

— Будете играть словами, Спарроуз, понравитесь мне еще меньше.

— Послушайте, лейтенант, я на работе. Инцидент, касающийся его и Кейд, является предметом внутреннего расследования. Есть мнение, что акция была проведена ячейкой «Бригады Судного дня».

— И зачем группе хакеров пускаться во все тяжкие, чтобы подставить Юинг?

— Мы это выясним. Это дело глобальной безопасности, лейтенант, — Теперь его голос зазвучал очень тихо и холодно. — Убийство двух оперативников подпадает под юрисдикцию ОБР. Вы обязаны отойти в сторону и уступить место нам.

— Я обязана делать свою работу. Между прочим, погибла еще одна из подружек Биссела. На этот раз речь идет о девчонке двадцати одного года от роду, которая была настолько наивной, что верила в вечную любовь.

Он так стиснул зубы, что на скулах заиграли желваки.

— Нам известно о ликвидации. Мы…

— Ликвидации?! Да черт вас побери!..

— Мы в этом не замешаны, — быстро сказал Спарроуз.

— А вам известно обо всем, что происходит в вашей организации?

Он открыл было рот, но передумал и сказал явно не то, что собирался сказать:

— Я подробно ознакомился с этим делом. Данный разговор является проявлением уважения к заслугам Юинг, ее беспримерному служению своей стране. ОБР по мере возможности старается сотрудничать с местными властями. Но, повторяю, это всего лишь проявление любезности. К некоторым деталям этого дела вы не допущены. И поскольку обвинения против Юинг сняты…

— И, по-вашему, это все отменяет? Думаете, вам позволено подглядывать, подслушивать, манипулировать людьми, двигать их, как пешки по шахматной доске?

Ева почувствовала стеснение в груди и поняла, что просто потеряет сознание, если позволит себе вспомнить о комнате в Далласе. Поэтому она нарочно заставила себя думать о молодой женщине в украшенной оборочками спальне с розовым плюшевым медвежонком и розовым бутоном.

— Бывает, конечно, что пешки бьются по ходу дела. Какая жалость! Хлоя Маккой мертва. У вас есть способ это отменить?

Его тон не изменился.

— Это дело расследуется, лейтенант. И оно будет раскрыто. С лицами, ответственными за это преступление, разберутся как должно. Но вам придется отступить.

— Так же, как ваши люди отступили в Далласе? — Слова вырвались прежде, чем она успела их удержать. — Им тоже было плевать на страдания невинных!

— Я понятия не имею, о чем вы говорите. Даллас не имеет никакого отношения к этому делу.

— По виду вы человек неглупый, агент Спарроуз. Поройтесь в ваших досье, сопоставьте факты. — Ева отодвинула стул и встала. — И вот еще что: я не отступлю. С Юинг не только будут сняты все подозрения, она будет публично оправдана — с вашей помощью или без нее. А тот, кто убил Хлою Маккой, понесет ответственность по закону, а не по понятиям вашей шпионской конторы! — Ева не кричала, но и не сочла нужным понизить голос. Несколько голов повернулись в ее сторону; она не сомневалась, что многие копы навострили уши. — На этот раз кому-то придется заплатить. Советую вам и вашим слухачам занести это в свои базы данных и проанализировать. А если решите обратиться ко мне еще раз — будьте готовы договариваться. Иначе нам не о чем будет говорить.

Ева вышла из бара. Она дышала с трудом, голова кружилась, но она дала себе слово, что выдержит. Она не будет думать о том, что с ней сделали. Лучше она подумает о том, что собирается сделать сама.

«Кто-то заплатит!» — сказала она себе. Она не могла расквитаться за избитого, до смерти напуганного ребенка в Далласе и готова была сделать все, что в ее силах, чтобы помешать в этом Рорку. Но, чего бы ей это ни стоило, она расквитается за Риву Юинг и Хлою Маккой!

Не обращая внимания на ломоту в затылке, Ева вывела машину из гаража. Казалось, затылок сжимают железные тиски, но она терпела, отчаянно пробиваясь сквозь пробки вечернего Нью-Йорка.

Сирены аудиорекламы выводили свою обычную вечернюю песню: «РАСПРОДАЖА! РАСПРОДАЖА! РАСПРОДАЖА! Тотальная осенняя уценка товаров в торговом центре „Поднебесный“! Сотню счастливцев ждет приз: цифровой карманный телефон! СОВЕРШЕННО БЕСПЛАТНО! Количество предложений ограничено».

Звуковые волны обрушивались на нее, чередуясь с треском лопастей вертолетов дорожной полиции и завыванием клаксонов. Голова раскалывалась, и Ева чувствовала, что ей предстоит кошмарный вечер. Но сквозь шум Нью-Йорка, сквозь неистово пульсирующее сердцебиение большого города до нее доносился холодный, невозмутимый голос Спарроуза, говорившего о ликвидации.

«Нас нельзя подвергать ликвидации, как каких-то тараканов», — твердила себе Ева, лихорадочно сжимая руками руль. Она счет потеряла бездыханным телам, над которыми ей приходилось стоять. Сколько раз она приказывала упаковать такое тело в черный пластиковый мешок на «молнии»! Но для нее они не складывались в безликие штабеля. Они были людьми, единственными и неповторимыми в своем роде. Их нельзя было просто взять и ликвидировать.

Ева проехала в ворота дома, моля бога, чтобы дал ей десять минут тишины. Десять минут без сирен, завывающих у нее в голове. Она бегом проскочила через вестибюль в надежде избежать ежевечерней встречи с Соммерсетом и уже добралась до середины лестницы, когда сзади ее окликнули по имени. Она оглянулась и увидела у подножия лестницы Мэвис.

— Привет! Я не знала, что ты здесь. — Ева машинально потерла кулаком ноющий висок. — Я хотела прошмыгнуть потихоньку, чтобы не встретиться со Страшилищем.

— Я сказала Соммерсету, что мне нужно всего несколько минут, и он меня впустил. Но у тебя, похоже, дела, и ты устала. Наверное, сейчас не время…

— Нет-нет, все в порядке.

Несколько минут с Мэвис было куда лучше любого болеутоляющего. «Еще одно напоминание о том, кем я была, — подумала Ева. — И кем я стала».

Она сразу заметила, что Мэвис в этот вечер настроена консервативно: ни одна деталь ее одежды не светилась. Подумав хорошенько, Ева вынуждена была признать, что не припомнит, когда в последний раз видела Мэвис в столь прозаическом одеянии, как джинсы и футболка. Правда, футболка обрывалась на несколько дюймов выше талии и была обшита красно-желтой бахромой, но, по крутым меркам Мэвис Фристоун, это была очень строгая вещь.

Волосы у Мэвис сегодня были скромного каштанового цвета, оживленного всего-навсего одной красной и одной желтой прядками, начесанными на макушке. И лицо у нее было бледное, совсем не накрашенное.

— Ты что, в церковь ходила? — спросила Ева.

— Нет.

Нахмурившись, Ева пригляделась внимательнее.

— Вот это да! У тебя уже заметно! Я тебя всего пару недель не видела, и…

Тут произошло нечто совершенно невероятное: Мэвис ударилась в слезы.

— О, черт! — в ужасе воскликнула Ева. — Вот дерьмо! Что я такое сказала? Я не должна говорить, что у тебя заметно? Но я думала, ты обрадуешься… Ты же сама этого хотела… ребенка и все такое… О боже!

— Я не знаю, что со мной не так! Я не знаю, что мне делать!

— Что-нибудь случилось с ребенком?

— Нет. Ничего не случилось. Все хорошо. Нет, все плохо! — рыдала Мэвис. — Все очень плохо. Все. О, Даллас! — С драматическим воплем она бросилась на шею Еве. — Мне так страшно!

— Надо вызвать врача. — Ева окинула лихорадочным взглядом вестибюль, как будто заклиная врача появиться из-под земли. Она была в такой панике, что готова была обратиться к помощи Соммерсета.

— Нет-нет-нет-нет! — Спрятав лицо на плече у Евы, Мэвис рыдала так, словно у нее душа с телом расставалась. — Мне не нужен врач.

— Тогда присядь. Тебе станет легче, если ты сядешь. — «А может, лучше лечь? — подумала Ева. — Может, сделать ей укол? Господи, помоги мне!» — Знаешь, что? — сказала она вслух. — Пойду-ка я посмотрю, может, Рорк уже вернулся.

— Мне не нужен Рорк. Мне не нужен мужчина. Мне нужна ты!

— Ну хорошо, хорошо. — Ева бережно усадила подругу на кушетку, стараясь не психовать. — Вот она я. Э-э-э… а я тебя как раз сегодня вспоминала.

— Правда?

— У меня был завтрак в «Голубой белке», и… О, матерь божья! — пробормотала Ева, когда слезы Мэвис полились в три ручья. — Ну, хоть намекни! Я же понятия не имею, что происходит и что надо делать!

— Мне ужасно страшно.

— Это я уже усвоила. Но почему? Чего ты боишься? К тебе кто-то пристает? Какой-нибудь псих-поклонник?

— Нет, поклонники у меня замечательные.

Плечи Мэвис содрогались от рыданий. Она еще глубже зарылась лицом в плечо Евы.

— Э-э-э… Может, ты с Леонардо поссорилась?

Не отрываясь от ее плеча, Мэвис покачала головой.

— Ну, что ты! Он самый замечательный человек на свете. Лучше его нет никого во всей вселенной. Я его не стою.

— Ой, вот уж это чушь.

— Нет, не чушь! Я мизинца его не стою. — Мэвис откинулась назад и подняла заплаканные глаза на Еву. — Я такая глупая…

— Ты вовсе не глупая. Это сейчас ты глупости говоришь.

— Я же даже школу не кончила. Сбежала, когда мне было четырнадцать, а они меня даже искать не стали.

— Твои родители были дураками, Мэвис, но это еще не значит, что ты тоже глупая.

«А мои были монстрами, но это еще не делает меня монстром», — добавила она про себя.

— Что я собой представляла, когда ты меня арестовала? Все, что я в жизни знала, — это лохотрон. По-крупному, по мелочи… Шарила по карманам, тырила бумажники или подыгрывала другим лохотронщикам.

— А ты посмотри на себя сейчас! Самый замечательный парень на свете тебя обожает. Ты сделала потрясающую карьеру. У тебя будет ребенок. Ой, только, ради бога, не надо больше плакать! — умоляюще воскликнула Ева, когда Мэвис снова полезла за платком.

— Да, но я абсолютно необразованная! Я ничего не знаю.

— Нет, знаешь. Ты… много чего знаешь. Ты все знаешь про музыку. — «Если это можно назвать музыкой», — уточнила она мысленно. — Ты прекрасно разбираешься в моде. А главное, Мэвис, ты знаешь людей. Может, ты научилась этому на лохотроне, но ты разбираешься в людях. Ты знаешь, как доставить им удовольствие, как помочь им почувствовать себя хорошо.

— Даллас! — Мэвис отерла слезы с лица обеими руками. — Я ничего не знаю о детях.

— Ах, вот ты о чем. Но ты же прослушиваешь все эти диски, так? И разве ты мне не говорила, что собираешься посещать какие-то занятия? Что-то в этом роде?

«Господи, я сама во всем этом полный профан! — в панике думала Ева. — И какого черта я отослала Пибоди на Ямайку?»

— Ну и какой в этом толк? — Обессиленная долгим плачем, Мэвис откинулась на подушки. — Ну, учат меня, как кормить ребенка, как его пеленать, как брать его на руки, чтобы ничего ему не сломать. Все в таком роде. Учат, как делать разные вещи. Но они не могут мне подсказать, как понимать, как чувствовать. Они не могут научить, как стать матерью, Даллас. Я не знаю, как это делается.

— А может, это само придет? Ну, знаешь, когда ты наконец вытолкнешь его на свет, это произойдет само собой. И ты все поймешь.

— Я боюсь все испортить. Вдруг я все сделаю неправильно? Леонардо так счастлив, он так этого ждет!

— Мэвис, если ты не хочешь…

— Хочу! Хочу больше всего на свете! Вот почему мне так страшно, Даллас. Мне кажется, я не переживу, если сделаю что-нибудь не так и все испорчу. Если я рожу ребенка и не почувствую того, что полагается, не пойму, что ему нужно… Что ему нужно на самом деле, а не просто бутылочка и чистый подгузник! Откуда мне знать, как его любить, когда меня никто никогда не любил?

— Я люблю тебя, Мэвис.

И опять глаза Мэвис наполнились слезами.

— Я знаю, что ты меня любишь. И Леонардо. Но это не одно и то же. Вот это… — Она положила ладонь на живот. — Это совсем другое дело. Ладно, наверно, я просто запаниковала, — призналась она с долгим вздохом. — Я не могла говорить об этом с Леонардо. Мне нужна была ты. — Мэвис нащупала руку Евы. — Кое-какие вещи можно рассказать только ближайшей подружке. Ну вот, мне уже лучше. На-верное, просто гормоны разыгрались.

— Ты мой первый настоящий друг, — задумчиво проговорила Ева. — Ты когда-то вбила себе в голову, что тебе надо держаться ко мне поближе, и я просто не могла тебя стряхнуть. И не успела я оглянуться, мы подружились. Мы через многое прошли вместе.

— Да, — всхлипнула Мэвис, и первая дрожащая улыбка сквозь слезы показалась на ее губах. — Уж это точно.

— Ну, а раз уж ты моя лучшая подруга, не сомневайся, я бы тебе сказала, если бы ты вела себя глупо. Если бы я думала, что ты зря ударилась в эту затею с ребенком, я бы тебе непременно сказала.

— Сказала бы? Правда? — Мэвис стиснула руку Евы, пристально вглядываясь ей в лицо. — Честное слово?

— Честное слово.

— Ну, ты сняла камень с моей души. — Мэвис прерывисто вздохнула. — Да, мне прямо, полегчало. Можно мне немножко побыть у тебя? А может, я позвоню Леонардо и скажу ему… О боже!

Заплаканные глаза Мэвис округлились, она села прямо, крепко прижимая ладонь к животу.

Ева вскочила на ноги.

— Что с тобой? Что? Тебя тошнит?

— Шевелится. Шевелится, я чувствую!

— Что шевелится?

— Ребенок! — Она подняла глаза на Еву, и ее лицо внезапно осветилось, словно кто-то зажег лампочку у нее под кожей. — Мой ребенок шевельнулся! Как будто… как будто маленькие крылышки затрепыхались!

Теперь уже Еве стало нехорошо. Ей показалось, что из нее вдруг выкачали весь воздух.

— А… это так полагается?

— Ага. Мой ребенок шевельнулся, Даллас! У меня в животе! По-настоящему!

— Может, хочет тебе сказать, что не надо так волноваться?

— Да. — Мэвис смахнула вновь навернувшиеся слезы и улыбнулась блаженной улыбкой. — С нами все будет хорошо. Все будет отлично. Я рада, что это случилось при тебе. Когда я это почувствовала… Я рада, что тут не было никого, кроме тебя и нас с ребеночком. У меня все получится.

— Я же тебе говорила!

— И я буду знать, что надо делать.

— Мэвис. — Ева опять села рядом с ней, — по-моему, ты уже сейчас все знаешь.

Глава 12

Войдя в дом, Рорк увидел, что его жена сидит на ступеньках, обхватив голову руками. У него все перевернулось внутри, он в тревоге бросился к ней.

— Тебе плохо? Что случилось?

Ева судорожно вздохнула.

— Мэвис.

— О боже! Что-то с ребенком?

— Наверное, все дело в ребенке. По крайней мере мне так кажется. Но откуда мне знать? Она даже губы не накрасила. И что мне было делать?

— Послушай, я ничего не понимаю. Думаю, нам лучше начать сначала. Давай я первый. С Мэвис и с ребенком все в порядке?

— Должно быть. Он там шевелится!

— Где? — Рорк спохватился и возвел глаза к потолку. — Ты меня совсем запутала! Значит, она почувствовала, как ребенок начал шевелиться? Разве это не здорово?

— Она считает, что да. Значит, так и есть.

Ева выпрямилась и посмотрела на Рорка. Он все еще держал ее за руку и внимательно вглядывался в ее лицо. Ждал.

Все было как обычно, если не обращать внимания на легкую перемену ритма. На самом деле с недавних пор все между ними было не как обычно и, может быть, уже никогда не будет. Они оба это чувствовали, но оба готовы были делать вид, что ничего не случилось.

И в этой довлевшей над ними готовности притворяться, будто ничего не случилось, было нечто жуткое. Но ничего другого ей не оставалось, и она охотно пряталась за этим притворством, как, впрочем, и он.

— Когда я вернулась, Мэвис была здесь — вся в кусках и в слезах, — продолжала Ева. — Она боялась, что поломает жизнь ребенку, потому что ей в детстве поломали жизнь. Что-то в этом роде. Боялась сделать что-нибудь не так, боялась, что не почувствует того, что нужно. И рыдала как ненормальная.

— Я слыхал, это как раз вполне нормально для беременных женщин. Приступы слезливости. И я готов поверить, что она немного напугана. Откровенно говоря, это довольно жутко — если хорошенько подумать и представить себе весь процесс.

— Ну, я, например, совсем не хочу об этом думать.

Рорк отпустил ее руку и чуть-чуть отодвинулся от нее. Ева поняла, что он тоже ощущает возникшую между ними трещину. Обругав себя трусихой, она выбросила эту мысль из головы.

— Ну, словом, когда ребенок… уж не знаю, что он там сделал, но она успокоилась, даже развеселилась. Чуть не плясала, когда отправилась рассказывать Леонардо.

— Что ж, прекрасно. Тогда почему ты сидишь здесь с таким несчастным видом?

— Она вернется.

— Вот и хорошо. Буду рад ее повидать.

— Она привезет Трину. — Голос Евы зазвенел, она судорожно вцепилась в рубашку Рорка. — Со всем ее пыточным набором.

— Да, я понимаю.

— Ничего ты не понимаешь! Они же не к тебе приедут, а ко мне. Не в тебя будут тыкать какими-то непонятными острыми штуками и не тебя будут обмазывать какой-то клейкой гадостью с головы до ног. Не знаю, что они собираются со мной делать, но, что бы это ни было, мне этого не надо.

— Ну, вряд ли это будет так уж страшно. Кроме того, ты всегда можешь уклониться под предлогом работы. Хотя бы на время.

— Я не могла с ней бороться. — Ева вновь закрыла лицо руками. — Она пришла ненакрашенная и совершенно меня этим добила. Ты когда-нибудь видел Мэвис ненакрашенной?

Рорк легонько провел рукой по ее волосам.

— Никогда.

— Вот и я об этом. И глаза у нее опухли и покраснели. И блестели. И живот у нее торчал. Такая маленькая белая кучка… выпирает, представляешь? И что мне было делать?

— Именно то, что ты и сделала. — Рорк подвинулся и поцеловал ее в макушку. — Ты хороший друг.

— Предпочитаю быть стервой: Это проще и эмоционально гораздо больше насыщает.

— Это у тебя тоже отлично получается. Что ж, я вижу, пора мне попытаться еще раз разжечь гриль.

— Ты уже однажды пытался, и ничего не вышло.

— Я с ним разобрался: практиковался потихоньку. Мы поджарим гамбургеры, это проще всего.

Она могла бы ему сказать, что ела гамбургер на ланч, но это было бы грубым приукрашиванием действительности. То, что она ела в «Голубой белке», никак нельзя было назвать гамбургером.

— Я просто хочу поработать, — пожаловалась Ева.

Но ее голосу не хватало убедительности. На самом деле она понимала, что им пойдет на пользу присутствие посторонних людей в доме. Можно будет пошуметь, выпустить пар. Поддержать иллюзию, что у них все в порядке.

— Я просто хочу нормально провести вечер за работой по распутыванию коварных планов ОБР и международных компьютерных террористов. Неужели я прошу слишком многого?

— Конечно, нет, но жизнь часто ломает наши планы. Хочешь, я тебе расскажу, как мы с Финн поработали в Квинсе?

— Черт! О, черт! — Ева вскинула руки и едва не угодила Рорку кулаком по подбородку. — Вот видишь? Эта передряга так выбила меня из колеи, что я даже забыла о своем расследовании! Где Финн?

— Остался в Квинсе. Наблюдает за конфискацией нескольких скульптур. На них наложен арест. Ты попала точно в цель со своей догадкой насчет «жучков».

«Видела бы ты, как ты на меня смотришь, — подумал Рорк. — Как будто пытаешься разглядеть, что творится у меня в голове, прочесть мои мысли, чтобы нам больше не пришлось об этом говорить. Что же нам с этим делать?» — с тоской спросил он себя.

— Мы обнаружили шесть скульптур — три в доме и три снаружи, — начиненных «жучками». — Рорк улыбнулся. Он сам чувствовал, что улыбка не согрела его глаз, но все-таки это была улыбка. — Весьма… оригинальная технология, насколько я могу судить. Любопытно будет распатронить одно из этих устройств на анализ, когда мы выковыряем их из металла.

— «Глаза» или «уши»?

— И то, и другое. По предварительной оценке, связь шла через спутник. Тот, кто смотрел и слушал, знает, что мы их нашли, тут двух мнений быть не может.

— Вот и хорошо. — Ева поднялась на ноги. — Если Биссел шпионил за своей женой для ОБР, они давно уже знают, что мы приняли меры. Между прочим, сегодня у меня была встреча с их заместителем директора.

— В самом деле?

Рорк задал этот вопрос таким тихим и грозным голосом, что у нее мурашки побежали по спине.

— Да. Так вот, если Биссел переметнулся и начал работать на другую сторону — хотя в этом деле я особой разницы между сторонами не вижу, — они скоро запаникуют. Ладно, я сама с этим разберусь, —. сказала Ева, на секунду отбросив притворство. — Это мое дело.

— А я и не спорю. Я не собираюсь тебе указывать, как разбираться с твоим делом, — осторожно ответил Рорк. — А ты можешь сказать то же самое о себе?

— Это не то же самое! Это… — Ева отшатнулась, словно только теперь заметила, что стоит на краю пропасти. — Знаешь, давай это пока отложим. Сосредоточимся на том, что есть.

— С радостью. А что у нас есть?

— Расследование. Нам надо подняться наверх и обменяться информацией.

— Хорошо. — Он коснулся ее лица, потом наклонился и нежно провел губами по ее губам. — Поднимемся наверх, поговорим об убийстве, потом посидим за ужином с друзьями. Тебя это устраивает?

— Да, меня это устраивает. — Сделав над собой усилие, она поцеловала его в ответ. Потом поднялась на ноги, устало разминая одеревеневшие плечи. —» Может, это хоть отвлечет меня от Трины с ее заплечным мешком.

Рорку отчаянно хотелось заставить ее улыбнуться. Он двумя пальцами провел по ее руке.

— Как ты думаешь, каков на вкус будет крем, которым Трина тебя намажет?

— Заткнись. Просто заткнись, и все.

— Вот это, я понимаю, жизнь! — сказал Макнаб, вдыхая полной грудью тропический воздух.

— У нас не жизнь, у нас работа. Расследование.

И никакой жизни не будет, пока мы не выполним задание.

Макнаб склонил голову набок и оглядел ее с ног до головы из-под солнцезащитных очков со стеклами цвета фуксии.

— Вот ты сейчас говоришь прямо как Даллас. Как ни странно, меня это возбуждает.

Пибоди ткнула его локтем в бок, но без особого возмущения.

— Отсюда мы едем прямо в «Волны», расспросим Дизеля Мура о Картере Бисселе. Потом отправимся к Бисселу домой, поговорим с соседями.

— А вот теперь ты начала командовать. — Макнаб легонько шлепнул ее по попке, в настоящий момент прикрытой тонкими летними брючками. — Это мне тоже нравится.

— Ты, конечно, чином старше меня, зато я работаю в отделе убийств. — О, как сладко было это выговорить! — Поэтому командую этой операцией я. И я говорю: сперва сделаем дело, а уж потом… будем жить.

— Я все понял. Но сначала нам надо взять напрокат колеса.

Макнаб обвел взглядом цепочку прокатных скутеров, выстроившихся возле будки кассира рядом с отелем. Своей яркой раскраской, напоминающей цирковой парад-алле, они так и зазывали туристов.

— Я тоже все поняла, — усмехнулась Пибоди.

«Волны» оказались дешевой забегаловкой на одной из самых отдаленных от центра улиц Кингстона. Макнаб и Пибоди дважды сбились с пути — или сделали вид, что сбились, — пока мчались на скутере по узким улочкам, а морской бриз овевал их щеки. В результате ожесточенного спора они договорились, что он сядет за руль по дороге туда, а она — по дороге Обратно. Пибоди обнаружила, что ехать сзади, крепко обхватив талию Макнаба, так же здорово, как и самой сидеть за рулем.

Однако когда они углубились в бедную и куда менее гостеприимную часть города, Пибоди порадовалась, что под легким летним жакетом у нее спрятано оружие. Она засекла три уличные сделки по купле-продаже наркотиков в радиусе двух кварталов. Пара наркоманов ширялась прямо на чьем-то чужом крыльце. А когда со скутером поравнялся яркий спортивный внедорожник и водитель уставился прямо на нее недобрыми темными глазами, Пибоди даже пожалела, что рассталась с полицейской формой. Но она не растерялась, не отвела взгляда и демонстративным жестом положила руку на револьвер. Внедорожник сразу набрал скорость, свернул и скрылся в одном из боковых переулков.

— Санкции за наркотики здесь крутые, как эротические сны подростка, — заметил Макнаб. — Но в этом районе, похоже, законы никого не волнуют.

Они проехали несколько секс-магазинов и клубов, возле которых предлагали свой товар уличные проститутки. Все это выглядело не слишком привлекательно. «Может, сюда и забредают туристы, — подумала Пибоди, — но, если им не нужен секс, наркотики или нож в спину, они быстро отсюда уходят».

Наконец они остановились возле убогого маленького бара: Пока Макнаб пристегивал скутер цепью к фонарному столбу, Пибоди огляделась вокруг.

— Не нравится мне это место, — сказала она. — Сейчас я кое-что попробую, а ты постарайся мне подыграть.

Она выбрала двух молодых людей — черного и белого. Они сидели на ступеньках крыльца и курили бог весть какую дрянь из длинной черной трубки, которую передавали друг другу. Собравшись с силами, Пибоди состроила самое суровое официальное лицо и направилась к ним раскачивающейся матросской походкой. За спиной у нее раздалось предупреждающее шипение Макнаба, но она сделала вид, что не слышит.

— Видите скутер?

Черный ухмыльнулся и сделал длинную затяжку из трубки.

— У меня есть глаза, сука.

— Да, похоже, пока их у вас по паре на брата. — Пибоди, словно невзначай, отодвинула локтем полу жакета, чтобы были видны жетон и оружие. — Если хотите их сберечь в своих черепушках, присмотрите за этим скутером. Потому что, если я выйду и не найду его на этом самом месте, мы с моим напарником затравим вас, как бешеных псов. И пока он запихивает эту трубку тебе в задницу, — она оскалила зубы и повернулась к белому парню, — я выдавлю зенки твоему дружку. Большими пальцами.

Белый угрожающе привстал.

— Да пошла ты!

У Пибоди все затряслось в желудке, но свирепый оскал на лице не дрогнул.

— Будешь так разговаривать, не получишь замечательный приз, который я для тебя припасла. Если скутер останется на месте целый и невредимый, я, так и быть, не отволоку ваши паршивые задницы в кутузку за хранение и употребление. Более того, я подарю вам десятку.

— Пятерку сейчас, пятерку потом! Пибоди перевела взгляд на черного.

— Ноль сейчас и ноль потом, если я буду вами недовольна. Эй, Макнаб, что бывает, когда я недовольна?

— Нет уж, уволь. Хочешь, чтоб мне кошмар приснился?

— Сделайте себе одолжение, — обратилась Пибоди к курильщикам, — заработайте десятку.

Она повернулась к ним спиной и направилась к бару.

— У меня пот течет по спине, — шепотом пожаловалась она Макнабу, когда они поднялись на крыльцо.

— Снаружи не заметно. Ты даже меня напугала.

— Даллас справилась бы лучше, но у меня тоже вышло неплохо.

— Шикарно, детка! — Макнаб распахнул дверь, и в лицо им ударила волна холодного воздуха, наполненного запахами дыма, спиртного и человеческих тел, не заключивших рабочего соглашения с водой и мылом.

Еще не стемнело, и дела шли вяло. Тем не менее в баре кучковались завсегдатаи — одни сгрудились за столами, другие висели на стойке. На узкой платформе, заменявшей сцену, плохо отлаженная голо-графическая группа играла скверный регги. Образ ударника все время мигал и отключался, настройка была сбита, поэтому губы певца двигались не синхронно, и Макнабу вспомнились плохо дублированные фильмы, от которых балдела его кузина Шейла.

Мур работал за стойкой бара. По сравнению с идентификационной фотографией он заметно сбавил в весе. Вид у него был взъерошенный; иссиня-черные волосы, заплетенные в «вечные» косички, торчали во все стороны. Макнабу, большому любителю экзотики, понравилась такая прическа, подчеркивающая ромбовидную форму лица с заостренным подбородком.

На шее у Мура болталось ожерелье из чего-то напоминающего птичьи кости. Его кожа цвета кофе с молоком лоснилась от пота, несмотря на ледяной воздух, изрыгаемый кондиционером.

Сердитым взглядом блестящих черных глаз Мур окинул Пибоди и Макнаба, как будто они были единым целым. Он сунул кружку мутноватой коричневой настойки в руки ждущего посетителя и воспользовался тряпкой, которой вытирал стойку бара, чтобы стереть пот с груди. Затем он подошел к ближнему краю стойки и заговорил, злобно скривив разукрашенные татуировкой губы:

— Я уже заплатил за месяц, так что, если вы пришли вытрясти из меня еще один депозит, катитесь ко всем чертям!

Пибоди открыла было рот, но Макнаб вовремя наступил ей на ногу и заставил замолчать.

— Это, наверное, ваши местные завели тут такой «Фонд выживания». Мы в этой кассе не участвуем. Напротив, мы будем рады пополнить твой собственный фонд, если у тебя есть ценная информация.

Пибоди бросила на Макнаба удивленный взгляд — никогда раньше он не говорил с такой небрежно-тягучей, слегка скучающей интонацией.

— Когда коп предлагает премию, уж он сумеет спустить три шкуры за свои денежки.

Макнаб выудил из кармана двадцатку и пришлепнул ее ладонью к стойке, не сводя глаз с Мура.

— Я тебе доверяю.

Двадцатка исчезла с прилавка, как по волшебству.

— За что платишь?

— За информацию, — повторил Макнаб. — Мне нужен Картер Биссел.

— Мне самому нужен этот сукин сын! Он мне два куска задолжал, не говоря уж о том, что я должен один тут уродоваться, с тех пор как он решил устроить себе отпуск!

— Давно вы управляли баром вместе? — спросила Пибоди.

— Достаточно. Понимаете, у нас и раньше было общее дело. Что-то вроде транспортировки грузов. Вот мы и решили открыть бар, каждый выложил свою половину за аренду. Картер хоть и задница, но в бизнесе кое-что петрит. Мы неплохо работали. Правда, по временам он уходит в запой, да и «травку» любит покурить. В таком месте, как у нас, и то и другое, ясное дело, не проблема. Бывает, он пропадает на пару дней. Ну и что? Он загуляет, в следующий раз я загуляю. Так и работаем.

— Но не на этот раз? — подсказала Пибоди.

— На этот раз он просто испарился. — Мур вытащил из-под стойки бутылку, налил чего-то темного и густого в широкий стакан из толстого стекла и осушил его залпом. — Выгреб две тысячи из кассы текущих расходов… считайте, все подчистую за месяц.

— Вы от него этого не ожидали?

— Черт… Ну, это как сказать. Он любил поговорить о том, как сорвет большой куш и заживет королем, может, откроет шикарное заведение. Картер здоров языком чесать. Никогда он не сорвет большой куш, потому что сам он — мелкая сошка. Рому выпьет — начинает плакаться, что ему не везет и все у него захапал старший брат.

— Вы видели когда-нибудь его старшего брата? — спросила Пибоди.

— Нет. Я даже думал, он все врет, пока не увидел у Картера в доме альбом с вырезками. А там полно статей и всякого дерьма про его брата-скульптора.

— Значит, он собирал сведения о своем брате и вставлял их в альбом?

— Хоть убей, не знаю, на кой ему сдался этот альбом. Сам всю дорогу твердит, что он этого сукина сына от роду на дух не переносит.

— Он когда-нибудь говорил, что собирается в Нью-Йорк повидаться с братом?

— Да Картер вечно твердит, что куда-то поедет с кем-то повидаться. Важную шишку из себя строит. Только это все трепотня.

— Вы когда-нибудь слыхали, чтобы он упоминал Фелисити Кейд?

— М-м-м… Шикарная блондинка. — Мур плотоядно облизнул губы. — Та еще штучка. Заглядывала сюда пару раз.

— Не обижайтесь, — самым любезным тоном заметила Пибоди, — но эта лавочка не самое подходящее место для такой женщины.

— С этими богатыми бабами никогда не знаешь, что у них на уме. Вот почему я и обхожу их за милю. Зашла как-то раз и давай строить глазки Картеру. Ясное дело, долго напрягаться ей не пришлось. Но потом он о ней не распространялся. Обычно он это любит — хвост распушить насчет своих баб. Думает, он король в постели. А про эту ни слова не сказал, как воды в рот набрал. Вроде как он такой хитрый. — Мур пожал плечами. — А мне и дела нет. У меня свои дела.

— Она часто здесь бывала?

— Заглядывала пару раз. Они вместе куда-то уходили. Иногда он пропадал на пару дней. Думаете, он оторвался по полной? Зря. Да ни в жисть такая фря не будет его долго держать при себе.

— Может, у него был какой-то другой бизнес? Или другая женщина, с которой он мог уехать?

— Слушайте, я все это уже проходил с местными. Он трахал всех баб, которые ему давали. Ни с кем подолгу не жил. А если у него была работа на стороне, мне он о ней не докладывал. Ну, правда, я бы и сам узнал. Это маленький остров.

— Маленький остров, — пробормотала Пибоди, когда они покончили с Муром и вышли на улицу. — Негде спрятаться.

— И путей отхода не так уж много. По воде и по воздуху.

Пибоди с удовлетворением отметила, что скутер, судя по всему нетронутый, стоит на месте.

— Заплати парням.

— Почему это я должен платить?

— Я же их построила.

Макнаб поворчал для виду, но выдал парням десятку, а потом расковал скутер.

— А здорово ты подбил под него клинья! — Пибоди хотелось одобрительно ущипнуть его за зад, но она подумала, что это было бы непрофессионально. Поэтому она решила подождать и забралась в седло скутера. — Хорошо, что быстро управились. Надо выбираться отсюда, пока не стемнело.

— Мы оба с тобой держались молодцом, Пибоди. — Макнаб явно был не так обеспокоен профессиональным имиджем, как она, и, садясь сзади, ущипнул ее за попку. — Поехали!

Картер Биссел жил в двухкомнатной развалюхе, напоминавшей скорее палатку, раскинутую на песке. Она стояла вблизи от пляжа — весьма сомнительное достоинство в глазах Пибоди, так как это соседство делало домик удобной мишенью для тропических штормов.

Дом явно нуждался в ремонте, но, взглянув на обвисший веревочный гамак, Пибоди сразу поняла, что Картер Биссел предпочитает проводить свободное время, раскачиваясь в нем и не заботясь о поддержании своего жилища в порядке.

Колючие пучки береговой травы пробивались сквозь песок и ракушки. К засохшей пальме был пристегнут старый, совершенно проржавевший скутер.

— Да, это тебе не особняк в Квинсе, — заметил Макнаб, поддав ногой пустую бутылку. — Может, он и отыграл очко у брата по виду из окна, но по всем остальным параметрам родственного соперничества старший братец его обскакал.

— Как посмотришь, в голову приходит, что он мог просто плюнуть на все и уйти куда глаза глядят. — Пибоди вытащила ключ, который они взяли в местном полицейском участке. — По-моему, Картер Биссел — типичный неудачник.

— Непонятно только, что здесь забыла Фелисити Кейд.

— Я об этом думала. Может, они хотели использовать его в своей игре? Никому в голову не придет искать в таком месте отделение ОБР или явку террористов. Потому-то они его и выбрали.

Пибоди отперла дверь и со скрипом отворила ее. Воздух внутри был застоявшийся и жаркий. Увидев гигантского таракана, поспешившего спрятаться в тень при их появлении, она едва не завизжала. Пибоди терпеть не могла все то, что ползает и шарахается.

Свет в хижине не работал, и она вытащила карманные фонарики.

— У меня есть идея получше, — заявил Макнаб. Погоди минутку.

Пибоди изо всех сил старалась не трястись, пока его не было. Ей казалось, что она слышит, как пауки плетут паутину. Но делать было нечего, и она обвела комнату лучом фонарика.

Здесь стояла одна-единственная кушетка, причем подушки кое-где лопнули, и из прорех торчал серый грибообразный наполнитель. Ни коврика, ни картинки на стене, одинокая лампа без абажура на сундуке, служившем столом. Зато развлекательный центр с плоским плазменным телеэкраном был новый, последней модели и как она заметила, осветив его фонариком, привинченный к полу.

«Мало того, что ты разгильдяй и неудачник, Картер, — подумала Пибоди. — Ты у нас еще и параноик».

Одну стену жилой комнаты занимала кухня. Прилавок, заставленный коробками из-под еды, взятой навынос из ресторана, миксер, дешевая модель микроволновки, захватанный мини-холодильник. Содержимое его сводилось к бутылке самогона, заплесневевшему и сморщенному соленому огурцу и усохшему до размеров грецкого ореха лимону. Как только Пибоди закрыла холодильник, появился Макнаб верхом на скутере. Головная фара ярко осветила помещение.

— Отлично придумано! — похвалила его Пибоди. — Непривычно, но здорово.

Открыв кухонный шкаф, она обнаружила три стакана, две тарелки и открытый пакет соевых чипсов.

— Знаешь, с финансами у него было, конечно, не блестяще, но он мог бы себе позволить жить и получше. Держу пари, не все свои доходы он вносил в налоговую декларацию.

— Вероятно, деньги у него не задерживались. Пальцы скользкие, карманы дырявые. Тратился на женщин, на наркотики. — Макнаб поднял в вытянутой руке мешочек с белым порошком, который извлек из поврежденной подушки.

— Как же местные это упустили?

— Да они и не искали. Им было плевать. У меня другой вопрос: почему он сам оставил это, когда уезжал?

— Потому что уезжал в спешке и собирался вернуться… или уехал не по своей воле. — Пибоди направилась в спальню. — Тащи скутер!

Кровать осталась неубранной, но простыни, отметила Пибоди, были отличного качества. Они больше соответствовали развлекательному центру, чем всей остальной обстановке. В убогом шкафу она нашла три рубашки, две пары брюк и пару порванных сандалий; в комоде лежали четыре пары трусов, дюжина футболок и безрукавок и купальные плавки.

Телефон был отключен. Компьютер, стоявший прямо на полу, выглядел как ветеран, переживший несколько войн. Пибоди предоставила Макнабу с ним возиться, а сама обыскала ванную.

— Зубной щетки нет, но есть полтюбика зубной пасты, — громко объявила она. — Ни головной щетки, ни расчески, но есть шампунь. Еще один набор постельного белья — фу, какая вонь! —в корзине для грязного белья, вместе с заплесневевшим полотенцем. — Пибоди вышла из ванной, — Похоже, он захватил с собой только самое необходимое. А перед этим у него тут были гости. Вернее, гостья — дама, заслужившая свежие простыни.

— Что ты делаешь? — рассеянно спросил Макнаб.

— Забираю эти простыни на анализ. Он их постелил, и постель осталась неубранной. Значит, ими пользовались. Что-то мне подсказывает, что здесь занимались бурным сексом, стало быть, могут остаться следы ДНК.

Макнаб хмыкнул, продолжая возиться с компьютером.

— Я тебе скажу, чего еще здесь не хватает, помимо зубной щетки и гребешка, — добавила Пибоди. — Нет альбома с вырезками о его брате. А это уже интересно.

— И это тоже. — Макнаб поднялся и повернулся к ней. Теперь фара скутера светила ему прямо в лицо. — Но вот что действительно интересно: компьютер спекся. Похоже, он заражен тем же вирусом, что и машинки в Нью-Йорке.

Ева выслушала телефонный отчет Пибоди, расхаживая по запертому кабинету Рорка. Она полагала, что, несмотря на все защитные меры, кто-то все равно мог пробиться и записать разговор, но для этого требовались время и усилия.

— Я собираюсь потянуть кое-какие ниточки и нажать на местных, — сказала она Пибоди. — Обеспечу тебе «зеленый коридор» для изъятия и провоза любых предметов, по твоему усмотрению необходимых для расследования. Это займет какое-то время, но я позабочусь, чтобы утром тебя вместе с конфискованными уликами погрузили в самолет. Сиди тихо. Я тебе перезвоню.

Она отключила связь, не переставая расхаживать взад-вперед: ей надо было прикинуть, как лучше запустить бюрократические колеса.

— Могу я внести предложение? — вставил Рорк. — Я мог бы доставить их назад своим самолетом, обойдя волокиту с местной полицией.

Ева нахмурилась.

— Нет. Я не хочу действовать через голову местных властей. Лучше потратите чуть больше времени, но зато все будет чисто. Когда факты выйдут наружу — а уж об этом я позабочусь! — я хочу, чтобы с нашей стороны все было безупречно. Сначала разведу дипломатию с шефом полиции, а если это не сработает, переброшу его майору Уитни. Но нет, все должно сработать! Какая им разница, если мы перевезем сюда сгоревший компьютер и какие-то простыни?

— Ну, тогда занимайся своим делом, а я вернусь к нашим гостям. Пришлю тебе мяса, зажаренного на решетке: это тебя подкрепит перед предстоящим испытанием.

— Не напоминай. Мне не понравилось, как Трина меня разглядывала.

Рорк вышел из кабинета, оставив ее одну. Ева включила режим изоляции и села за его компьютер, подумав, что могла бы остаться здесь на всю ночь взаперти, вне досягаемости для шампуней и лосьонов. Тут есть микроволновка, а значит, без еды она не останется. Связь тоже есть. Это было бы так… успокоительно — спрятаться ото всех и поработать в одиночестве!

Но тут ей вспомнилась Мэвис, ворвавшаяся в дом двадцать минут назад в сопровождении сияющего Леонардо.

«В такие моменты, — подумала Ева, — об одиночестве можно только мечтать».

Она включила телефон и приготовилась смазывать колеса бюрократии.

Глава 13

В конце концов Ева все-таки вышла из запечатанной комнаты. Для нее это было проявлением силы характера. Собрав все свое мужество, она спустилась вниз, прошла через весь дом в задний внутренний дворик — и тут ее взору предстала идиллическая сцена.

Вообще-то, Ева привыкла к сценам, хотя в привычных для нее сценах где-то поблизости непременно располагался труп. Но она могла оценить и такую сцену, где смерть не является частью пейзажа.

Слышалось чириканье какой-то птички — немудрящая песенка из двух нот, веселая и немного назойливая. Бабочки с черно-оранжевыми крыльями тучей осаждали лиловые гроздья цветов на кусте, возвышавшемся в дальнем углу двора.

Новая игрушка Рорка — огромное серебристое чудище на колесах — вовсю дымила, а сам он стоял как капитан на мостике, энергично орудуя лопаткой с длинной ручкой. Дым припахивал мясом, которое подавалось в виде сочных гамбургеров на булочках, и гости уже энергично угощались ими. Одни сидели за столиками, другие болтали стоя: вечерника была в самом разгаре.

Лучший патологоанатом города потягивал пиво из бутылки и был занят веселым разговором с Мэвис. Мира — и откуда ее черти принесли? — сидела за овальным столиком, уставленным едой и мерцающими свечами, и вела беседу с Леонардо и с устрашающей Триной. Капитан электронного отдела стоял, жуя гамбургер, и посвящал Рорка в тайны и загадки готовки на гриле.

Всем было чертовски весело, все выглядели довольными и сытыми. По мнению Евы, все это было страшно неуместно. Сама она только что вышла из изолированного помещения, где провела много времени, распутывая бюрократические узлы и пробираясь по минному полю дипломатии, подмазывая и улещивая кого надо. У нее на руках было расследование запутанного дела с тремя трупами, в котором были замешаны спецслужбы и государственные секреты. А тут, понимаете ли, гамбургеры и пиво в сумерках, под аккомпанемент бабочек и птичьего пения.

«Странная штука жизнь», — подумала Ева.

Первым ее заметил Леонардо и поспешил к ней с радостной улыбкой на широком лице цвета карамели. На нем были легкие белые брюки из переливчатого шелка, а сверху — нечто весьма открытое, ярко-желтое, с лямками крест-накрест на груди. Наверное, такой наряд и полагалось надевать на пикники с грилем.

Леонардо наклонил голову, и его мягкие курчавые волосы коснулись щеки Евы раньше, чем губы.

— Мэвис мне все рассказала, и я хочу тебя поблагодарить за то, что ты была к ней так добра. Я знаю, ты занята, но ради нее ты пожертвовала своим временем, помогла ей прийти в себя и успокоиться.

— Ей просто надо было выплакаться.

— Я знаю. — Он крепко обнял Еву и прижал ее к своей твердокаменной груди. На этот раз, когда он заговорил, голос у него дрогнул: — Ребенок шевельнулся!

— Да. — Ева не знала, что полагается отвечать в таких случаях, и неуверенно похлопала его по полуобнаженной спине. — Она мне сказала. Значит, теперь… гм… все в порядке?

— Все отлично! — Леонардо глубоко вздохнул, его золотистые глаза блестели. — Просто бесподобно! Добрые друзья, женщина, которую я обожаю, носит моего ребенка. Жизнь бесценна! Теперь я это чувствую, как никогда раньше. Я знаю, что доктор Мира хочет с тобой поговорить, но мне хотелось улучить минутку для себя.

Подхватив Еву одной рукой, Леонардо чуть ли не по воздуху перенес ее к столику, за которым сидела Мира.

— Не начинай! — погрозил он пальцем Трине. — Даллас нужно поговорить с доктором Мирой и минутку передохнуть.

— Ничего, я подожду. — Ярко-малиновые губы Трины растянулись в зловещей усмешке, от которой у Евы холодок пробежал по спине. — У меня большие планы. — Она взяла свою тарелку и ушла, широко шагая в сандалиях на шестидюймовой платформе.

— О, мой бог!

Мира бросила на Еву взгляд, полный сочувствия пополам с ласковой насмешкой, и похлопала по стулу рядом с собой:

— Сядьте. Какой чудесный вечер! Я решила побаловать себя под предлогом профессионального визита. И вот теперь пью тонкое вино и ем поистине великолепный гамбургер.

— Неужели это он сам зажарил? — Ева оглянулась на Рорка. — На этой штуке?

— Не сомневайтесь. Может, мне не стоит выдавать мужские секреты, но он долго обсуждал с моим Деннисом приемы готовки на гриле. — Мира откусила еще кусочек мяса. — И похоже, уловил суть.

— Рорку любая задача по плечу, — улыбнулась Ева. — А что за профессиональный визит?

— Я могла бы подождать до завтра, но решила, что вы захотите узнать прямо сейчас: Рива Юинг прошла третий уровень.

— Спасибо. Как она?

— Немного ослабела и устала. Мать отвезла ее прямо домой. Теперь она в хороших руках.

— Да, на Каро можно положиться. Она всегда знает, что делает.

— Она тревожится за свою дочь, Ева. Каро производит впечатление очень деловой и уравновешенной женщины, но это все на поверхности. В глубине души она страшно беспокоится. Я могла бы сама поговорить с нею или попросить Рорка. Но все дело в том, что командуете здесь вы. Только ваше мнение имеет для нее вес.

— Вы пришли рассказать мне про третий уровень или сказать, что я должна поговорить с Каро?

— И то и другое. — Мира похлопала ее по руке. — А кроме того, я проверила результаты анализа крови, взятого у Ривы сразу после ареста.

— Там все было чисто, — быстро сказала Ева. — Никаких химикалий — легальных или запрещенных. И медики не нашли никаких травм, указывающих, что она была оглушена ударом.

— Все верно. — Мира подняла свой бокал. — Но мы обе знаем, что существуют быстродействующие анестетики, которые мгновенно выводят человека из строя, а затем выветриваются без следа за два-три часа.

— Как раз такими штуками должна быть забита кладовая ОБР.

— Вполне вероятно. Когда Рива была под гипнозом, я заставила ее вернуться в ту ночь и вспомнить все шаг за шагом. Она вспомнила, что, когда стояла лицом к кровати, заметила какое-то движение слева от себя. В сознательном состоянии она этого не помнит, только под гипнозом смутно вспоминает. Какое-то движение, — повторила Мира, — а потом запах — сильный запах и горький вкус, от которого запершило в горле.

— Должно быть, аэрозоль. — Ева бросила взгляд на сад, но уже не видела ни бабочек, ни цветущих кустов, не слышала пения птички. Перед глазами у нее стояла освещенная свечами спальня, сплетенные тела на окровавленных простынях. — Кто-то дождался ее появления, подошел слева и пустил в лицо аэрозоль. Все остальное он обставил потом, пока она была без сознания.

— Если так, значит, он действовал по заранее обдуманному плану. Здесь чувствуется холодный расчет. Дисциплина. И все же… В том, что сделано, слишком много излишнего драматизма — и это помимо особой жестокости преступления, свидетельствующей о склонности к насилию. Бросаются в глаза дополнительные штрихи, усложняющие картину и совершенно ненужные для предполагаемой нами конечной цели.

— Он увлекся. Видимо, постановка доставляла ему удовольствие.

— Да. — Довольная Мира откусила еще кусочек гамбургера. — Он наслаждался собой и ради постановочных эффектов даже допустил несколько промахов — хотя для достижения цели лучше было не мудрить. Все это подсказывает мне, что он увлекается исполняемой ролью, упивается ею, возможно, стремится растянуть удовольствие.

— То есть он добавлял лишние штрихи к простому и четко разработанному плану? Кажется, это называется отсебятиной.

— Очень точно подмечено. С одной стороны, мы имеем холодный расчет, с другой — импульсивность. Вряд ли он работал в одиночку. Я не думаю, что план был разработан и приведен в исполнение одним и тем же человеком. А теперь я передам вас Морсу, чтобы вы могли поскорее покончить с делами и наслаждаться вечеринкой.

— Трудно наслаждаться чем бы то ни было, когда у Трины «большие планы», — вздохнула Ева, но покорно поднялась и подошла к Морсу. — У тебя что-то есть для меня?

— Даллас! — вскочила при ее появлении Мэвис. — Ты знала, что Морс играет на саксе?

— На чем?

— На саксофоне, — пояснил Морс. — У меня тенор-саксофон. Это такой музыкальный инструмент, лейтенант.

— Я знаю, что такое саксофон! — проворчала Ева.

— Представляешь, он играл в ансамбле, когда учился в колледже! — возбужденно продолжала Мэвис. — И они до сих пор иногда собираются на частные вечеринки. Группа называлась «Жмурики».

— Ну, еще бы!

Мэвис схватила Морса за руку.

— Как-нибудь устроим джем?

— Назовите время и место.

— Обалдемон! — И она умчалась в объятия Леонардо.

— Удивительно счастливая молодая женщина, — заметил Морс.

— Ты бы так не сказал, если бы видел ее пару часов назад.

— У беременных женщин бывают перепады настроения. Они имеют право покапризничать.

— К черту все! Почему бы и нет? — Ева вытащила из сумки-холодильника бутылку пива. — Так что у тебя есть для меня?

— Увы, это не так прекрасно, как гамбургер из натуральной говядины. Хлоя Маккой. Никаких признаков недавней сексуальной активности, но… похоже, она ждала чего-то в этом роде, потому что приняла меры предосторожности. Сертифицированный продукт в форме смазки, продается в аптеках, называется «Свобода». Покрывает вагинальную поверхность спермицидом и лекарственной мазью. Предохраняет от заболеваний, передающихся половым путем, и от беременности.

— Да, я знаю, что это за средство. Его можно использовать за сутки до контакта. Когда она применила мазь?

— По моей прикидке, максимум за час-два до смерти. И еще она проглотила пятьдесят грамм «Вытрезвителя» — примерно в то же время.

— Ну надо же, как интересно!

В знак того, что их мнение по данному поводу едино, Морс чокнулся с ней бутылкой.

— Стало быть, через час после этого она приняла смертельную дозу таблеток. И если они были приобретены не в аптеке, значит, у кого-то очень мощный поставщик. Это не лекарство общего типа, не подделка, не самопал. А вот тебе финальный аккорд: перед употреблением внутрь они были растворены в вине.

— Значит, картина такая: она смазывается средством, предохраняющим от беременности и венерических заболеваний, протрезвляется, прибирает в квартире, надевает сексуальную ночнушку, причесывается, наводит марафет. Потом бросает в бокал с вином пару «колес» и укатывает на них на тот свет. — Ева отхлебнула большой глоток пива. — И ты еще говоришь, что не принес мне ничего интереснее этого гамбургера!

— Ты ж еще не попробовала гамбургер.

— Успеется. Так каково заключение главного мед-эксперта города Нью-Йорка по этому делу?

— Убийство, инсценированное под самоубийство. Девочка не по своей воле приняла эти таблетки.

— Да, судя по всему, Хлоя Маккой — моя клиентка. — Такие сильные лекарства дают только по рецепту, да и то после долгих проверок и консультаций. Если она получила их не по рецепту, а это установлено точно, и не на черном рынке, где их просто не было, существует только один вероятный источник: государственная спецслужба. Что ты скажешь на такое предположение?

— Я не стал бы его опровергать.

— Вот и я не стану. — Ева на мгновение задумалась. — Я хочу, чтобы ты кое-что для меня проверил…

Поговорив с Морсом, Ева направилась к грилю, возле которого колдовали ее муж и Финн.

— Есть новый материал, — начала она, но тут у нее в руках, будто сама собой, очутилась полная тарелка.

— Прервись на минутку, — сказал Финн. — Всегда найдется время пожевать.

От запаха гамбургера у нее слюнки потекли.

— Очень много нового, Финн! По заключению Морса, Маккой была отравлена. Я смазала колесики на Ямайке, чтобы Пибоди и Макнаб привезли сюда улики. Мира говорит…

— Ешь! — Рорк взял гамбургер с ее тарелки и сунул ей в рот. — Хоть попробуй. Я же вижу, что ты голодная.

— Сейчас не время для семейного пикника!

— А ты считай, что это корпоративная вечеринка.

— Тебе надо поесть, Даллас, — поддержал его Финн. — Отличная говядина. Жаль будет, если пропадет.

— Ну хорошо, хорошо! — Она откусила кусочек. — Мира говорит… Ну ладно, отличный гамбургер, и почему бы мне не присесть и не съесть его, пока я ввожу тебя в курс дела?

— Дай мне только включить автоматику, и можешь вводить в курс нас обоих.

Ева перешла к столику, села и взяла гамбургер обеими руками, а Рорк тем временем положил ей на тарелку поджаренные на решетке овощи.

— Для баланса, — пояснил он.

— Как скажешь. — Если он хочет делать вид, что между ними нет никаких разногласий и все идет отлично, что ж, она тоже умеет играть в эту игру. Можно подумать, у нее других забот нет, кроме выяснения супружеских отношений. — Ладно, вот как, по-моему, было дело, хотя, разумеется, все это нужно проверить. Тот, кто изъял Маккой из обращения, наверняка позвонил ей по телефону. Она была так счастлива, так взволнована, что приняла «Вытрезвитель», чтобы нейтрализовать бутылку вина, выпитую пополам с соседкой, применила противозачаточное средство и навела красоту.

— Похоже, девушка спешила на свидание, а не на встречу с потусторонним миром. — Фини покачал головой. — Она же кувыркалась с Блэром Бисселом, а Биссел мертв. Думаешь, у нее был кто-то в запасе?

— Возможно. Но, скорее всего, тот, кто ей позвонил, сыграл на том, что она не верила в смерть Биссела. Он мог сказать, что все это было ошибкой или инсценировкой, прикрытием какой-нибудь шпионской операции. Он приведет Биссела к ней на квартиру, чтобы тот мог там укрыться, пока опасность не минует. А может, он заставил ее поверить, что он и есть Биссел.

— Довольно трудная задача, — заметил Фини.

— Она упрощается, если ты его брат. Вы похожи друг на друга, причем родственное сходство можно усилить. Ты всю жизнь завидовал сукину сыну, и вот твой шанс кое-что с него поиметь: уложить в койку его девушку.

Фини задумчиво взглянул на бутылку пива, которую принес с собой.

— Неплохо придумано. Просто отлично. Но он должен был связаться с ней заранее, раз у нее было время подготовиться. Мы, конечно, покопаемся в телефонах и добавим ее компьютер к нашей коллекции. Если он использовал электронную почту, придется покорячиться.

— Это твоя работа. Мое дело — найти Картера Биссела. Он наверняка знал, чем занимался старший брат, поскольку крутил роман с его наставницей. Блэр работал с Кейд и спал с ней. Она знала про Маккой, знала про то, что Биссел спрятал в ее медальоне. Маккой была слабым звеном. Вот почему ее убрали со сцены.

— Я же не спорю, версия неплохая, но зачем такие сложности? Почему было просто не убрать ее? — спросил Фини. — Кому и зачем понадобилась вся эта инсценировка?

— То же самое, что и с Юинг. Куча всяких театральных эффектов, целый спектакль с фейерверком и дымовой завесой. Он явно любит импровизировать. Это его любимая игра. Может, ему нужно прикрытие, а может, просто нравится вся эта театральщина. А может, и то и другое разом.

— Логично. — Фини кивнул Рорку: — Здорово я ее вымуштровал?

— Да, здорово. Теперь она коп до мозга костей.

— Давайте не уклоняться от дела. — Ева нахмурилась, но продолжала с аппетитом поедать гамбургер. — В обоих случаях налицо один и тот же почерк. Убить, а потом долго и старательно выдавать это за нечто иное. Повесить убийство на кого-то еще. Первое — на Юинг, второе — на саму Маккой.

— Пока все логично, — согласился Рорк. — Но когда убийца пришел к ней в гости, разве у нее не возникло вопросов? Разве она не стала протестовать, когда обнаружила, что Биссел не пришел вместе с ним?

— Главное, он попал в квартиру. Он мог сказать, что им надо соблюдать осторожность, что им нужна ее помощь. Чем театральнее история, тем скорее Хлоя на нее купится и сделает все, что ей скажут. Все, что ему нужно, это уговорить ее написать записку. Черт, да может, она сама начала ее писать еще до его звонка! А ему только этого и надо — последний драматический штрих. Он добавляет таблетки ей в вино. А когда она вино выпивает, все, что ему остается, — это уложить ее на кровать и уйти. Или… — Ева, задумавшись съела поджаренный на гриле стручок сладкого перца, даже не заметив этого. — Всю эту инсценировку могла устроить ОБР. Вошли и вырубили ее. Правда, в эту версию не укладываются противозачаточное и «Вытрезвитель». Тот, кто ее убил, явно не знал ни о том, ни о другом. Он, кстати, не так умен, как ему кажется.

Рорк вспомнил молодую женщину, рыдавшую у ног Евы в галерее. Все сходилось. Как ни печально, все совпадало в точности.

— Ты опять все сводишь к брату Биссела.

— Да, мне нравится эта версия. Он пропал без вести уже около месяца назад. У него было полно времени, чтобы слегка подправить себе портрет, усилить сходство с братом… — Ева доела гамбургер и запила его пивом. — Правда, есть еще одна возможность. Маловероятная, но любопытная.

— Ее убил сам Блэр Биссел, — подсказал Рорк.

— Быстро соображаешь! А я-то думала, ты только гамбургеры умеешь жарить в свободное от работы время.

— А по-моему, вы оба слегка свихнулись, — сказал Финн. — Блэр Биссел сдан на холодное хранение в морг!

— Внешне все так и ^выглядит. Возможно, так оно и есть на самом деле, — согласилась Ева. — Но давай на минутку переместимся на территорию шпионских фильмов. Рива говорила, что он ими увлекался, а теперь мы знаем, что это была его профессия. Что, если Биссел играл за обе команды? Что, если он был двойным агентом — с ведома или без ведома ОБР? А может, он просто узнал, что Кейд крутит с его братом, разозлился и все подстроил. Он их сводит, убирает — и заодно подставляет свою жену, которая ему больше не нужна. Потом он убирает Маккой и уносит то, что она хранила в медальоне.

— Ты же не думаешь, что такой человек, как Морс, может не заметить несоответствие между телом и карточкой с удостоверения? Даже если, допустим, были пластические операции, все равно, остаются зубы. Остаются отпечатки пальцев. Остается, черт ее возьми, ДНК. И все указывает на Блэра Биссела.

— Да, скорее всего, именно он хранится в холодильнике. Я же сказала: это маловероятно. Так или иначе, список подозреваемых возглавляет Картер Биссел. Морс проведет сканирование, проверит, подвергался ли он лицевой хирургии в последнее время. И если это так, у нас может появиться еще одна зацепка. Я хочу, чтобы ты провел для меня поиск по международным архивам. Найди мне недавно умершего пластического хирурга — его могли использовать и тоже убрать. Держу пари, Картер Биссел подвергся операции: то ли сам хотел поиграть в Каина, то ли его уговорили поиграть в Авеля. Короче, один из братьев Биссел жив. Нам лишь нужно вычислить, который из двух.

Ева велела себе не думать о том, что с ней творят, иначе она могла завизжать, как девчонка. Ее волосы были вымазаны какой-то клейкой розовой дрянью и намертво прилипли к голове. По словам Трины, это было новейшее средство, гарантирующее блеск, объем, улучшение структуры и натуральной окраски волос.

Ева была убеждена, что не нуждается ни в том, ни в другом, ни в третьем.

Ее лицо и шея были покрыты чем-то зеленым, а поверх этого обрызганы закрепляющим спреем. Но еще до того ее кожа подверглась чистке и массажу, была придирчиво осмотрена и раскритикована. «И это касалось не только кожи лица и шеи, — вспомнила Ева, все еще внутренне содрогаясь, — а каждого дюйма тела». От шеи вниз она была выкрашена в желтый цвет и обработана тем же спреем, что и на лице. После этого ее и без того униженное и поруганное тело закатали в горячий компресс.

По крайней мере она больше не чувствовала себя голой. Хвала господу за малые милости!

Она потихоньку выключила виртуальные очки, которые Трина для нее настроила, прежде чем переключить все свое внимание на Мэвис, которая к подобным вещам относилась с восторгом. Еву раздражали бессмысленные звуки и нежные, расплывающиеся пастельные тона программы релаксации, подобранной для нее Триной. Может, она и была голой и лежала на мягком массажном столе, вся обмазанная клейкой дрянью с ног до головы, но она тем не менее оставалась полицейским и хотела рассуждать как полицейский.

Она вернулась мыслями к жертвам. Она всегда возвращалась к жертвам.

Биссел, Кейд, Маккой, причем центральной фигурой является Биссел. Кому же выгодна их смерть? Человеку или организации?

ОБР. В свое время — не самое легкое и приятное время — правительство образовало эту службу для обороны страны, для патрулирования улиц и сбора разведывательной информации среди радикально настроенных групп. Организация справилась со своей задачей, вероятно, на том этапе она была необходима. А в последующие годы, по мнению некоторых, она превратилась в нечто более напоминавшее легализованную террористическую группировку, чем разведывательный центр.

И с этим мнением Ева была согласна.

Итак, убийства могли быть следствием операции зачистки. Если Биссел и Кейд переметнулись, а Маккой не по своей воле стала носительницейком-прометирующей информации, все трое могли быть убраны для защиты некоего глобального шпионского проекта. А целью, очевидно, являлся «Красный код». Компьютеры были инфицированы. Какие же данные предполагалось уничтожить? А что, если использование компьютерного вируса было всего лишь уловкой для переключения внимания на хакеров-террористов?

«Бригада Судного дня». Политические и уголовные убийства, большие и малые разрушения, массовые жертвы искусственно вызванных техногенных катастроф — все это стало целью, стилем и смыслом жизни террористов. Кейд и Биссел, может, и играли за обе команды, но не исключено, что им было дано задание проникнуть в «Бригаду». Возможно, это привело их к смерти от руки террористов. А смерть Маккой стала побочным эффектом.

Но тогда почему они не взяли ответственность на себя? Любая террористическая группировка питается шумихой в прессе и жить без нее не может. Пресса, по обычаю перевирая детали, смакует кровавые подробности и делает заявления террористов достоянием гласности. Времени прошло достаточно, чтобы заявить о своей причастности и дать соответствующие «утечки» в крупнейшие СМИ.

Но в любом случае, зачем они подставили Юинг? Зачем, если любая из этих организаций хотела убрать агентов без шума, тратить столько времени и усилий, чтобы подставить Риву Юинг?

Вероятно, им нужно было затормозить, затруднить или свести на нет ее работу по созданию антивирусной программы. И без помех использовать данные, собранные Бисселом через имплантированное устройство, — для создания мощной антивирусной защиты, если это дело рук ОБР, или для совершенствования компьютерного вируса, способного пробить любую защиту, если тут замешана «Бригада Судного дня».

Все возможно. Она не станет закрывать эти двери. Она проведет вероятностные тесты. Но при любом сценарии надо учитывать фактор Картера Биссела, пляшущего, как пылинка на ветру, и остающегося за пределами досягаемости. Может быть, Кейд завербовала и его — с санкции ОБР или без оной, с ведома или без ведома Блэра Биссела?..

— И где он, черт его побери, ошивается?!

Ева попыталась мысленно представить себе Картера, но картина выходила расплывчатая, она дрожала, как марево в летнем воздухе, и таяла у нее перед глазами. Ева больше не воспринимала веселый щебет Мэвис и Трины даже краем сознания. В ушах слышался только какой-то мерный, тихий шум, напоминавший шорох прибоя. «Значит, программа релаксации снова включилась», — догадалась Ева. Это была последняя мысль перед тем, как она забылась сном.

Фини отодвинулся от стола в домашней компьютерной лаборатории Рорка и потер усталые глаза кулаками.

— Тебе следует что-нибудь принять от перенапряжения, — посоветовал Рорк. — Пока ты еще не ослеп окончательно.

— Да уж, — со вздохом признался Фини, — отвык я от практической работы. — Он взглянул на распотрошенный компьютер, лежавший перед ним грудой мелких деталей. — Избаловался. Все больше передоверяю копание в деталях своим молодым орлам. — Он покосился на рабочий стол Рорка и с удовлетворением отметил, что штатский преуспел в своей работе не больше, чем он сам. — Ты хоть примерно представляешь, когда нам удастся привести один из этих гробов в рабочее состояние?

— Думаю, где-то в следующем десятилетии, если нам повезет. Или в следующем тысячелетии, если нет. Этот гад спекся. С концами. — Рорк тоже оттолкнулся от стола и нахмурился, глядя на безнадежно испорченные внутренности компьютера, над которым работал. — Мы будем ремонтировать, чинить, штопать, бить отбойным молотком, но мы извлечем из него данные! Сейчас я так зол, что готов посвятить этой проклятой работе всю свою жизнь, насколько ее хватит. Только, видит бог, дело пошло бы быстрее и легче, будь у нас еще несколько пар рук и светлых голов. Скорее бы вернулся Макнаб — у него и голова варит, и терпения хватит копаться в этом дерьме часами. Но одного его мало.

С минуту они сидели в мрачном, задумчивом молчании, потом переглянулись.

— Может поговоришь с ней? — неуверенно предложил Рорк.

— Э, нет! Не я же на ней женат.

— А я не полицейский.

— Это твое хозяйство.

— Это расследование Нью-Йоркского департамента полиции.

— Как будто тебе есть до этого дело! Ну ладно, ладно, — Фини замахал рукой, не давая Рорку возразить. — Давай решим спор по-мужски.

— Хочешь помериться силами?

Фини саркастически фыркнул и сунул руку в карман.

— Мы бросим монетку. Орел или решка?

Ева слышала что-то похожее на флейты. Ей казалось, что она бежит по усыпанному цветами лугу, а какие-то маленькие крылатые существа играют на длинных тростниковых дудочках. Птицы пели, солнце сияло, небо казалось идеальной голубой чашей…

Она проснулась, вздрогнула — и, по своему обыкновению, чертыхнулась.

— Даллас, ты и вправду вырубилась?

Моргая, Ева сфокусировала взгляд на фигуре, растянувшейся на массажном столе рядом с ней. Кажется, в другой жизни это была Мэвис. Голос был похож на Мэвис, но провести полное опознание не представлялось возможным, так как тело ее от плеч до кончиков пальцев на ногах было покрыто чем-то ярко-розовым, лицо намазано синим, а волосы облепили голову зелеными, красными и лиловыми потеками.

Ева хотела еще раз чертыхнуться, но это показалось ей излишним.

— Да не смущайся, слюни ты не пускала, — заверила ее Мэвис. — Можешь не дергаться.

— Издала пару сексуальных стонов, — раздался откуда-то из района ее ног голос Трины, и Ева мгновенно напряглась.

— Что ты делаешь?!

— Свою работу. Ты уже чистая. Эту часть ты проспала. Я втерла тебе в кожу регенерирующий крем. Твоему мужу он наверняка понравится. Головой и лицом я займусь потом, когда покончу с ногами.

— Что ты делаешь с моими ногами? — Ева осторожно приподнялась на локтях и вытянула шею. — О, мой бог! Боже милостивый! Ты накрасила мне ногти?!

— Это всего лишь педикюр, а не сатанинский ритуал, — невозмутимо произнесла Трина.

— У меня ногти розовые.

— Ну да, я сделала для тебя исключение. Самый скромный цвет. «Солнечный коралл». Почти телесный. Хорошо подходит к твоей коже. Между прочим, твои ноги были в позорном состоянии, — добавила Трина, обрызгивая ногти закрепителем. — Хорошо, что ты отключилась, пока я над ними работала. Видеорелаксация — великая вещь!

— А она почему не отключилась? — ревниво спросила Ева, кивнув на Мэвис.

— Я получаю больше удовольствия, когда чувствую процедуры, — вмешалась Мэвис. — Мне нравится, когда меня намазывают, массируют, растирают и красят. Для меня это супер! А ты этого терпеть не можешь.

— Если ты знаешь, что я это терпеть не могу, зачем ты меня заставляешь?

Мэвис одарила ее улыбкой цвета «электрик».

— Но это же здорово!

Ева подняла руку, чтобы почесать лицо, и ахнула в шоке, разглядев ногти.

— Господи, ты и руки мне накрасила? Люди увидят!

— «Французский нейтральный». — Трина подошла к изголовью и как ни в чем не бывало провела пальцем по одной из бровей Евы. — Надо их подровнять. Застынь, Даллас.

— Ты хоть понимаешь, что я коп?! Ты понимаешь, что если мне придется вступить в схватку с подозреваемым и он увидит мой «французский нейтральный», он со смеху подохнет? А меня потянут в отдел внутренних расследований за то, что подозреваемый умер у меня на руках!

— Я знаю, что ты коп. — Трина оскалила зубы в улыбке. Левый глазной зуб был украшен изумрудной заклепкой. — Вот почему я добавила татуировку на сиське бесплатно.

— Татуировку? На сиське? — Ева села, словно подброшенная пружиной. — Татуировку?!

— Да остынь, это не перманент. Вышло отлично.

Ева пришла в такой ужас, что боялась взглянуть. Чтобы побороть страх, она схватила целую горсть блестящих черных волос Трины и дернула голову своей мучительницы вниз. «Если надо, я разобью эту голову о массажный стол», — решила Ева. Не обращая внимания на вопли Трины и отчаянные попытки сопротивления, а также на призывы Мэвис: «Девочки, не ссорьтесь!», Ева наклонила голову и взглянула на свою грудь.

И там, на изгибе левой, была нарисована точная копия ее полицейского жетона! Со всеми деталями, хотя величиной рисунок был не больше ногтя. Ева еще ниже наклонила голову, чтобы прочитать свое имя, ее хватка ослабла, и Трина высвободилась.

— Ты что, ненормальная?! Я же сказала: это не перманент!

— Признайся: ты накачала меня галлюциногенами, пока я была в виртуальных очках?

— Что?! — Явно разозленная, Трина откинула назад волосы, скрестила руки на груди и негодующе уставилась на Еву. — Ты что, рехнулась? Нет, я тебе ничего не давала. Я сертифицированный консультант по косметике лица и тела, в моем меню нет галлюциногенов. А если будешь задавать мне такие вопросы, и…

— Я задала такой вопрос, потому что… Просто я смотрю на то, что ты нарисовала, и мне вроде как нравится. Вот я и хочу удостовериться, что меня не накачали каким-нибудь ЛСД.

Трина фыркнула в ответ, но в ее глазах засветился огонек удовольствия.

— Ну, если тебе нравится, могу сделать перманент.

— Нет! — Ева машинально схватилась рукой за грудь. — Нет, нет, нет и нет!

— Ясно. Перманент не нужен. Мэвис надо еще малость помариноваться, а мы пока закончим с тобой.

Трина нажала кнопку невидимого механизма, и часть стола поднялась, образуя спинку сиденья. Теперь Ева могла как следует рассмотреть Мэвис.

— Слушай, а почему у тебя эта грязь на волосах разноцветная?

— У меня будет микс, — объяснила Мэвис. — Красные кудряшки, лиловые прядки и…

— А на моих ничего такого не было? — встревожилась Ева, хватаясь за голову. — Ведь не было?

— Успокойся. — Решив отомстить за оскорбление, Трина дернула Еву за волосы. — Розовые вкрапления постепенно сойдут сами собой.

— Да она шутит! — воскликнула Мэвис, увидев, что Ева побледнела. — Честное слово!

К тому времени, как все кончилось, Ева чувствовала себя вареной макарониной. Оставшись наконец одна, она бросилась в ближайшую ванную, заперла дверь и собрала в кулак все свои силы, чтобы взглянуть в зеркало.

У нее колени подогнулись от облегчения, когда она убедилась, что в волосах на самом деле нет ни розовых, ни каких-либо иных вкраплений. И брови у нее не были разноцветные, как у Мэвис.

«Дело вовсе не в тщеславии, — заверила себя Ева. — Просто мне хочется выглядеть, как я выгляжу всегда. Что в этом такого плохого?» И, поскольку она выглядела как всегда, ее сведенные судорогой лопатки расправились и опустились.

Ну ладно, допустим, она выглядит несколько лучше, чем обычно. Всякий раз, когда Трине удавалось до нее добраться, она что-то такое делала с ее бровями, отчего изгиб становился более выраженным и красиво обрамлял глаза. И кожа приобрела здоровый оттенок.

Ева покачала головой, довольная тем, что волосы сами собой легли в правильном направлении. И тут ее глаза округлились в тревоге: значит, она все-таки тщеславна! Она становится тщеславной прямо на глазах! Надо положить этому конец. Ева решительно отвернулась от зеркала. Надо вылезти из этого дурацкого халата и надеть нормальную одежду. Как только она обретет приличный вид, тут же отправится в лабораторию.

«Работа — это единственный предмет, достойный тщеславия», — сказала она себе.

Глава 14

Едва она успела добраться до спальни, как двери лифта открылись, и вошел Рорк.

— Мне надо только переодеться, — быстро сказала Ева. — И я сразу отправляюсь в лабораторию.

— А мне нужно поговорить с тобой минутку. Я видел, что Мэвис и Трина ушли.

— О чем поговорить? — Ева принялась рыться в шкафу, отыскивая свои любимые старые треники. Это дало ей возможность хоть чем-то заняться, пока она возносила молитву, чтобы разговор не коснулся далласской шпионской операции двадцатилетней давности. — Ну, как там у вас, есть прорыв?

— Нет. Это кропотливая и утомительная работа. Долгая и нудная. Финн решил отдохнуть часок. Это копание в микросхемах ужасно действует на глаза.

— Ладно. — Ева чувствовала себя не вправе выражать недовольство — в конце концов, она сама провела большую часть вечера, лежа на спине, вся обмазанная клейкой массой. — С компьютерами я вам помочь не смогу, я в этом деле не сильна, но мне надо провести несколько вероятностных тестов, проверить кое-какие версии. В мозгах, видишь ли, прояснилось. Черт возьми, я этого терпеть не могу!

— Терпеть не можешь, когда в мозгах проясняется?

— Да нет. — Ева позволила себе немного расслабиться. Она остро подмечала каждую интонацию его голоса и чувствовала, что опасаться нечего. По крайней мере сейчас. — Я терпеть не могу признавать, что вся эта дрянь, которой Трина пользуется в своей работе, действительно прочищает мозги. Я просто накачана энергией! — Ева вытащила старую, изношенную до дыр футболку, которую спрятала под высокой стопкой шелкового и кашемирового трикотажа. — И я думаю… Ты на что уставился?

— На тебя. Дорогая Ева, ты выглядишь…

— Не начинай.

Ева отмахнулась от него футболкой и отступила на два шага. «А ведь все это тоже притворство, — подумала она. — Но какое громадное облегчение — знать, что он все еще может смотреть на меня вот так. Чувствовать, как кровь согревается, а все тело напрягается, когда он так смотрит».

— Даже не пытайся.

— Тебе сделали педикюр?

Она инстинктивно поджала пальцы ног.

— Трина усыпила меня видеопрограммой и воспользовалась моим беспомощным состоянием. А теперь не говорит, как это снять.

— Мне лично нравится. Очень сексуально.

— Не понимаю, что такого сексуального в розовых ногтях. Что в них может быть сексуального? Хотя, погоди, я же забыла, с кем разговариваю! Да если бы она разрисовала мне зубы розовым, ты бы и это назвал сексуальным.

— Я сентиментальный влюбленный дурак. — Рорк подошел к ней поближе и провел большим пальцем по ее щеке. — Мягкая.

— Прекрати! — Ева шлепнула его по руке.

— И такой экзотический запах! — продолжал Рорк, подвигаясь еще ближе и принюхиваясь. — Нечто тропическое. Что-то вроде весенней лимонной рощи с легкой примесью… жасмина, как мне кажется. Жасмин распускается по ночам.

— Рорк! Руки прочь!

— Слишком поздно. — Он засмеялся и схватил ее за бедра. — Мужчина иногда имеет право отдохнуть. Восстановить силы. Почему бы тебе не стать моим тонизирующим средством?

Ева сама хотела этого, но все-таки оттолкнула его, когда он прижался губами к ее губам.

— Мой перерыв уже закончился.

— Тебе придется его продлить. На вкус ты просто неотразима! — Он провел губами по ее скуле вниз, к подбородку, а его руки тем временем уже развязывали кушак ее халата. — А ну-ка, давай поглядим… — он легонько укусил ее нижнюю губу, —…что на этот раз затеяла Трина.

Он стянул халат с ее плеч и слегка прихватил зубами обнаженную кожу на плече. Маленькое ядрышко страсти, глубоко запрятанное у нее внутри, распустилось и расцвело. Ева запрокинула голову, чтобы дать этому ядрышку больше места.

— Запомни: у тебя двадцать минут, максимум тридцать.

— Тридцать минут мне едва хватит только на то, чтобы… — Рорк замолк на полуслове, когда его взгляд упал на ее грудь. — Ну-ка, ну-ка… — В его голосе появились мурлычущие интонации, подушечкой большого пальца он потер рисунок с изображением полицейского жетона. — Что мы тут имеем?

— Одно из гениальных озарений Трины. Но не бойся, это временное. И знаешь: мне даже понравилось, когда я вышла из шока.

Рорк ничего не ответил, продолжая поглаживать изображение и обводить его пальцем.

— Рорк?

— Я потрясен. Просто сражен! Это смешно, нелепо, но меня это возбуждает. Как странно.

— Ты шутишь?

Он поднял на нее взгляд, и этот взгляд прожег ее насквозь. Нервы заплясали у нее под кожей, едва не выпрыгивая наружу.

— Ну ладно. Ты не шутишь.

— Лейтенант. — Он вновь стиснул ее бедра и поднял одним рывком. Она обхватила ногами его талию. — Вам лучше бы приготовиться.

Невозможно было приготовиться к атаке, обрушившейся на все ее чувства разом. Так как постель оказалась слишком далеко, Рорк просто бросился вместе с ней на диван. Его руки и губы ухитрялись находиться в ста местах сразу. Ева обвилась вокруг него, как плющ. Ей казалось, что если она не будет держаться изо всех сил, то просто выскочит из собственной кожи. Волна страсти с безумной скоростью проносилась по венам, по мышцам и нервам, рвалась наружу, и вот наконец все ее тело содрогнулось в целительном и освобождающем взрыве оргазма.

Ева глотнула воздуха, оглушенная этим взрывом, и нашла губами его голодные, нетерпеливые губы. Странное дело, ею владела не только страсть, но и чувство облегчения. Все-таки они были вместе! Хотя бы в этом они были вместе, они были едины. Она рванула на нем рубашку. Не он один хотел ощутить плоть на ощупь и на вкус. Его кожа оказалась горячей, словно он был весь раскален изнутри.

Ее чудо. Ее собственное чудо.

Не размыкая объятий, они перекатились по дивану — и с глухим стуком шлепнулись на пол. Ее задыхающийся смех эхом отдавался во всем его теле. Господи, как же он хотел услышать этот смех!

Ее запах, вкус, линии и формы ее тела — все это ударило ему в голову, заставляя терять остатки рассудка. Он готов был съесть ее, проглотить в один присест, как изысканное яство, предложенное изголодавшемуся в пустыне. Нет, ему хотелось медленно лакать ее языком, как сливки. Ему хотелось погрузиться в нее и не показываться, пока не наступит конец света.

Если это возможно — так любить, так желать, так нуждаться, — значит, он уже пересек рубеж, из-за которого нет возврата. Для него возврата не было.

Ева двигалась и содрогалась под ним. Она протянула руку, обхватила его и потянула к себе, в себя, прямо в жаркую, влажную, безумную глубину. Наслаждение затопило его, пронзило насквозь, наполнило его ум и душу, пока он погружался в нее все глубже и глубже. Он видел, как ее янтарные глаза темнеют и подергиваются дымкой от возбуждения, видел, как дрожат ее губы. Потом ее голова запрокинулась, из горла вырвался хриплый вопль. Не в силах сдерживаться, он прижался губами к нарисованной у нее на груди эмблеме — к символу того, чем она была, — и почувствовал, как отчаянно бьется ее сердце. Его коп. Его Ева. Его чудо.

И он отдал ей всего себя, весь отдался чуду.

Ее пульс почти вернулся к нормальному ритму, когда Рорк перевернулся на спину, увлекая ее за собой. Теперь Ева лежала сверху, у него на груди, а не внизу, придавленная его весом. Оказавшись в позе превосходства, она сложила руки, оперлась на них подбородком и принялась изучать его лицо. Удивительно, но в этот момент вид у него был, безусловно, отдохнувший, довольный и расслабленный, как будто он соснул часок-другой.

— А всего-то — розовые ногти на ногах и татуировка на сиськах! И почему это мужиков так заводит?

Его губы изогнулись в улыбке, хотя он лежал, не открывая глаз.

— Нами так легко манипулировать! Ей-богу, мы беззащитны перед женщиной с ее коварными чарами.

— Вы беззащитны перед своими половыми железами.

— Не без этого. — Рорк блаженно вздохнул. — Вот и слава богу.

— Неужели тебя действительно заводит вся эта ерунда? Лосьоны, одеколоны, лаки-краски и все такое?

— Ева. Дорогая Ева. — Рорк открыл глаза и провел рукой по ее волосам. — Меня заводишь ты. Это же так очевидно.

— Но ты балдеешь от всей этой ерунды!

— Я балдею — и точка. С ерундой или без ерунды. — Он подтянул ее повыше, чтобы дотянуться до ее губ, и поцеловал. — Ты моя!

Ее губы дрогнули.

— Что это значит — «я твоя»?

— Это значит, что ты для меня все.

— Ты просто ловкий льстец. — Она не удержалась и потерлась об него носом. — Очень ловкий. К твоему сведению: я не стану сохранять эту татуировку, даже если она превратит тебя в моего сексуального раба. Пару дней подержится — и хватит.

— Делай как знаешь, это же твое тело. Но мне бы тоже не хотелось оставлять ее навсегда. На меня подействовал фактор неожиданности. Это был настоящий сюрприз.

— Значит, придется время от времени устраивать тебе сюрпризы.

— Ты меня всегда удивляешь.

Ей приятно было это знать. Она торопливо чмокнула его в щеку и откатилась в сторону.

— Перерыв на отдых окончен!

— Вот это меня совсем не удивляет.

— Давай, штатский, натягивай штаны и рапортуй.

— У меня нет ощущения, что я полностью использовал свои тридцать минут. По-моему, кое-кто слишком торопится.

Ева схватила его брюки и швырнула ему в лицо.

— Прикрой свою красивую задницу, приятель! Ты сказал, что хочешь о чем-то поговорить, как раз перед тем, как мои розовые ногти увлекли тебя в другом направлении. Так о чем ты хотел поговорить?

— Прежде чем я к этому перейду, хочу выразить надежду, что в ближайшие несколько дней ты будешь как можно больше ходить босиком. А теперь к делу, — добавил он со смехом, когда она бросила на него кинжальный взгляд. — Мы с Финн пришли к выводу, что нам нужны дополнительные силы. Если мы будем биться вдвоем, на ремонт компьютеров уйдут месяцы. И это в лучшем случае.

— Завтра вернется Макнаб.

— Значит, нас будет трое, если только кого-то из нас не выдернут на другую работу. Но этого все равно мало.

— Почему не Финн обратился ко мне с этой просьбой? Это ведь он возглавляет ОЭС, насколько мне помнится.

— Потому что мы бросили жребий, и я проиграл, разрази меня гром. Этого не случилось бы, если бы я успел подменить монету одной из моих собственных. Но он сказал, я цитирую: «Одна собака дважды не укусит». Столь образным способом он дал мне понять, что один раз я его уже наколол с монетой и второй раз он на это не купится.

— Его не так-то легко одурачить, — усмехнулась Ева.

— Да, нелегко. Заметь, мы с ним оба не новички в электронике и не отлыниваем от работы. Но, как ни больно нам обоим это признать, без помощи нам не обойтись. У меня есть кое-кто на примете…

— Если у тебя на примете Джейми Лингстрем, забудь об этом. Я не позволю втягивать мальчишку в эту опасную авантюру.

— Да не думал я о Джейми! Ему учиться надо — вот и пусть учится. Я хочу пригласить Риву. Она уже в курсе событий, — быстро добавил Рорк, не давая Еве вставить слово. — Она первоклассный специалист, у нее допуск к секретной информации высшего уровня, а главное — она знает, на что идет.

— Именно потому, что она в курсе событий, мне это не нравится. Это сомнительное дело, Рорк, и она является одной из ключевых фигур. И вообще, приводить штатских…

— Ей не придется ничего объяснять, что само по себе сэкономит нам массу времени. А то, что у нее с ними личные счеты, даже к лучшему: она будет работать с большим рвением, чем кто бы то ни было. Она больше не подозреваемая, Ева, она тоже своего рода жертва. — Рорк помолчал, а когда снова заговорил, его голос зазвучал холодно: — Разве жертва не имеет права постоять за себя, если есть такая возможность? Неужели обязательно передоверять это другим?

— Может быть, ты прав.

Вот они и подошли к разделявшей их пропасти с острыми краями. Еве хотелось отойти подальше от края, хуже того, хотелось сделать вид, что пропасти вообще не существует. Но пропасть росла и ширилась прямо у нее на глазах, хотя ее тело еще не остыло от его объятий.

— С Фини согласовал?

— А как же! Мы с ним обошли то же поле, на котором мы сейчас с тобой фехтуем. Потом я рассказал ему, какая у нее квалификация. Он просто жаждет с ней работать.

— Ты его соблазнил?

Эти слова вызвали у Рорка легкую улыбку.

— Нет, подобная роль меня смущает. Я предпочитаю думать, что убедил его. Кстати, мы обговорили не только Риву, но и Токимото.

— Еще один из твоих, и опять штатский?

— Да, и у меня было несколько причин остановить выбор на нем. Во-первых, штатские с такой степенью допуска к секретной информации, как эти двое, вряд ли допустят утечку в СМИ. Не заводись с полоборота, — мягко попросил Рорк, увидев, что Ева оскалила зубы. — Риск утечки в обоих случаях практически равен нулю. Для Ривы — по очевидным причинам, а для Токимото — потому что он влюблен в нее.

— Ну надо же!

— Она об этом не знает, — предупредил Рорк. — Может, он никогда и не заговорит об этом, но факт остается фактом. А значит, он тоже будет трудиться не за страх, а за совесть. Вот что творит с человеком любовь!

Ева не ответила. Рорк отодвинул стенную панель, за которой скрывался мини-холодильник, вынул бутылку воды, отвинтил крышечку и отхлебнул. Вода смочила его пересохшее горло, но не остудила закипающий в душе гнев.

— Помимо всего прочего, если ты вовлечешь в операцию кого-то из полицейских, придется оформлять кучу бумаг, выделять средства из бюджета, получать для них доступ к секретной информации и так далее. А у меня бюджет больше, чем у Нью-Йоркского департамента полиции.

— Твой бюджет больше Гренландии.

— Возможно, но сейчас речь не о том. У меня в этом деле свой интерес: мне надо защитить свой контракт под «Красным кодом». Если мы не найдем ответы в самом скором времени, я понесу серьезные убытки. Конечно, это не единственная причина, и даже не главная. Женщине, которую я считаю своим другом, был нанесен страшный удар. Вот почему я имею право настаивать, чтобы мы привлекли к работе лучших людей.

— И нечего так злиться!

— Извини, ничего не могу с собой поделать. Вся эта заваруха кажется мне омерзительной. Я не стану сидеть сложа руки, когда дорогие мне люди попадают в беду! Мне надоело биться над восстановлением этих сгоревших компьютеров, когда я мог бы заняться выяснением, кто несет ответственность за случившееся в Далласе!

Еве показалось, что она проглотила ледышку, тяжело прокатившуюся по ее внутренностям. А еще ей казалось, что все это время в комнате стоял огромный слон, которого она старалась не замечать, и вот теперь он поднял хобот и вострубил.

— Так вот что за этим кроется?..

— Да! За этим, перед этим, поверх этого, поперек и по диагонали!

— Я хочу, чтобы ты забыл об этом. — Ее голос оставался спокойным, хотя внутри все было сведено судорогой. — Я хочу, чтобы ты остановился прежде, чем пересечешь границу.

— У меня свои границы, лейтенант!

— Вот это ты верно заметил: я лейтенант! — Ева схватила свой жетон, лежавший на комоде, и с размаху опустила его обратно. — Лейтенант Ева Даллас, Нью-Йоркский департамент полиции, отдел расследования убийств. Ты не можешь говорить о готовящемся убийстве с копом из убойного отдела и надеяться, что я пропущу это мимо ушей и не стану ничего предпринимать!

— Я говорю со своей женой! — Рорк с такой силой стукнул бутылкой по столу, что вода выплеснулась на полированную поверхность. — С женщиной, которую я поклялся любить и беречь, холить и лелеять. И это называется «лелеять»? Да я в глаза себе взглянуть не смогу, если махну на все рукой и не стану ничего предпринимать! Неужели я должен прохлаждаться, пока те, кто в ответе за все, что случилось, будут спокойно жить своей жизнью, словно ничего не произошло?!

— Пусть они живут своей жизнью, она для меня ничего не значит. А вот их смерть от твоей руки будет значить очень много.

— Черт побери, Ева! — Рорк отвернулся от нее и натянул рубашку. — Не проси меня быть тем, чем я быть не могу. Не требуй этого от меня. Я же не требую этого от тебя!

— Нет. — Ева изо всех сил пыталась заставить себя успокоиться. — Нет, ты никогда не требовал этого от меня. Не требовал, — повторила она очень тихо. Это была чистая правда, спорить тут было не о чем. — Значит, я не должна думать о твоих планах. Я не имею права их обсуждать. Я не должна противостоять тому, насчет чего мы никогда не придем к согласию. И я стараюсь этого не делать. Но тебе следует еще раз подумать. А пока ты об этом думаешь, вспомни, что я не ребенок, как Марлена. И я не твоя мать.

Рорк медленно повернулся к ней. В его лице читалась холодная и мрачная решимость.

— Я никогда не путал тебя ни с кем. Я точно знаю, кто ты такая.

— Господи, неужели ты не понимаешь?! Мне не нужно твое правосудие! Я пережила то, что со мной случилось. Я сама за себя отомстила.

— Ну да, как же! И поэтому ты плачешь во сне и дрожишь от кошмаров?

Ева и в эту минуту едва сдерживала дрожь, но плакать не собиралась. Слезы не помогли бы ни одному из них.

— То, что ты задумал, не избавит меня от кошмаров. Ладно, все. Можешь приглашать любого, кого одобрит Финн. Мне пора на работу.

— Погоди!

Рорк подошел к своему комоду, выдвинул ящик. Он был сердит не меньше, чем она, и даже не понимал, как это им удалось так плавно перейти от интимной близости к яростной ссоре. Он вынул из ящика маленькую фотокарточку в рамке и протянул ее Еве.

С карточки на нее смотрела прелестная молодая женщина с рыжими волосами и зелеными глазами, с подживающими кровоподтеками на лице и лубками на пальце левой руки. Этой рукой она придерживала младенца — великолепного малыша с глазами кельтской синевы, прижимавшегося щекой к ее щеке.

Рорк и его мать.

— Я ничем не мог ей помочь, и тут уж ничего не поделаешь. Она умерла раньше, чем я сумел сохранить в памяти ее лицо. Даже этого я не мог ей дать.

— Я знаю, тебя это мучает.

— Да не в этом дело! Они знали о нем. ОБР, Интерпол, мировые разведки. Им все было известно о Патрике Рорке задолго до того, как он съездил в Даллас на встречу с Ричардом Троем. Но вот она — женщина, которая произвела меня на свет, женщина, которую он убил и выбросил, — не заслужила даже сноски в собранных ими досье. Для них она ничего не значила. Точно так же, как и маленькая беспомощная девочка в Далласе.

Еве было больно за него, за себя, за юную женщину, которой она никогда не знала.

— Ты не мог ее спасти, и об этом я глубоко сожалею. Ты не мог спасти и меня, но об этом я ничуть не жалею. Я умею сама за себя постоять. Но я не стану с тобой об этом спорить, потому что спор ни к чему не приведет. А теперь пойдем, у нас обоих много работы. — Ева поставила карточку на стол. — Зря ты ее прячешь. Она была красавицей.

Но когда Ева вышла из комнаты, Рорк спрятал фотографию. Ему все еще было слишком больно на нее смотреть.

Весь день они старались держаться подальше друг от друга, работали допоздна каждый в своем кабинете, легли спать каждый на своем краю широчайшей кровати, разделенные пространством гладкой, туго натянутой простыни величиной с городскую площадь. И ни один из них не предпринял попытки пересечь эту площадь. Утром они встали, делая вид, что ничего не происходит. Осторожно обходя друг друга стороной, оба двигались как по минному полю.

Ева знала, что Рива и Токимото уже в доме, но предоставила Финн заниматься ими, а сама закрылась у себя в кабинете, как в бункере, ожидая возвращения Пибоди и Макнаба.

Она смогла надолго сосредоточиться на текущей работе: провела вероятностные тесты, потом принялась перебирать известные ей данные, создавая новые версии. Она изучала фотографии на доске, восстанавливала в уме картину преступления, уточняла мотивы, сравнивала методы, пытаясь составить целостную картину. И вроде бы у нее что-то получалось, картина выстраивалась.

Но стоило ей сгруппировать факты в ином порядке, и стройная картина менялась до неузнаваемости. А главное, стоило ей отвлечься хоть на минуту, как в уме возникала совсем иная картина: она и Рорк на противоположных концах бездонной пропасти.

Ей было невыносимо такое смешение личной жизни с работой. Она ненавидела себя за то, что непрошеные мысли сами собой лезли в голову, когда ей надо было сосредоточиться на расследовании.

«Что, собственно, такого произошло? — спрашивала себя Ева, входя в кухню за новой, уже бессчетной чашкой кофе. — Что меня так расстроило? Неужели все дело только в том, что Рорк хочет разыскать какого-то агента ОБР, мне даже незнакомого, и пустить ему кровь?»

Они были в ссоре, хотя и не кричали друг на друга, не швырялись вещами, не хлопали дверьми. Скандала не было, и тем не менее они были в ссоре.

Брачные игры! Ева уже в достаточной мере овладела умением в них играть. Почему же теперь она не знала, что ей делать?

Они были в ссоре, потому что в его душе, подобно тигру, запертому в клетке, затаился гнев из-за того, что с ней сделали, когда она была ребенком. И на это накладывался гнев из-за того, что случилось с его матерью. Грубая жестокость, насилие, пренебрежение, забвение. Бог свидетель, они оба прошли через это и выжили. Почему же они не могут жить с этим дальше? Потому что сидящий в клетке тигр оттачивал зубы и когти…

Ева прошла через кухонную дверь на балкон и остановилась. Ее мучило удушье. Хотелось просто глотнуть свежего воздуха.

Как же она сама с этим жила? Работала. Да, иногда она пряталась за своей работой, доводила себя до изнеможения, до полного истощения, но она жить не могла без того, что давала ей работа: и сам процесс, и результат. Ей это было необходимо — не просто постоять над телом жертвы, а постоять за жертву, восстановить справедливость хотя бы в той мере, в какой позволяла система. Порой ее охватывала ненависть к этой системе. То, что удавалось восстановить, не всегда отвечало ее собственным представлениям о справедливости. Но она умела сохранять уважение даже к тому, что вызывало ненависть, и не нарушать установленные правила.

А кошмары? Разве они не были своего рода предохранительным клапаном, подсознательной отдушиной, позволявшей избавиться от страха, боли, унижения? Мира, наверное, могла бы снабдить ее целым ворохом замысловатых психологических терминов, объясняющих все это; Но в конечном счете кошмары оставались своего рода спусковым механизмом, воскрешавшим воспоминания, которые она могла вынести. Она не была вполне уверена, что сможет вынести все, что вспомнится, но старалась держаться.

И бог свидетель, ей было неизмеримо легче справляться с кошмарами, когда рядом был Рорк. Он помогал ей высвободиться из их вязкой пучины, он обнимал ее и одним своим присутствием напоминал, что больше они над ней не властны.

Но один путь Ева решительно отвергала: она не желала отвечать на жестокость еще большей жестокостью. Она только потому и носила свой жетон, что верила всем сердцем, всей душой в справедливость закона.

А он не верил.

Ева рассеянно взъерошила пятерней волосы, глядя на роскошное цветение позднего лета в расстилающихся у нее под ногами садах. В буйной зелени деревьев ей чудились блеск и роскошь мира, построенного Рорком для самого себя по собственному вкусу. Когда она познакомилась с ним, влюбилась в него, вышла за него замуж, она уже знала, что он не разделяет ее убеждений. Как знала и то, что никогда ей его не переубедить.

На каком-то глубинном, первобытном уровне они были противниками.

«Потерянные души», — как он однажды сказал. Так оно и было. Но хотя их многое объединяло, в этом основном вопросе они никогда не сходились.

Может быть, именно это противостояние так обостряло все, что происходило между ними? Может быть, именно поэтому их любовь была так пугающе сильна?

Его сердце было чудесным образом открыто ей и отзывалось на каждый ее зов. Он не прятал от нее свое горе, она дарила ему утешение, хотя не подозревала за собой такой способности и сама не понимала, как у нее это получается. Но она не могла — и знала, что никогда не сможет, — повлиять на его неистовый гнев, на этот тугой узел, спрятанный глубоко у него внутри, умело скрываемый под внешней элегантностью и светским лоском.

Может быть, и не стоило к этому стремиться. Может быть, если бы она сумела дотянуться до этого узла и распутать его, он уже не был бы тем человеком, которого она полюбила.

Но боже, боже, что ей делать, если он убьет человека из-за нее? Как ей это пережить?

Как им это пережить?..

Ева не знала, сможет ли она продолжить свою работу по розыску убийц, живя с убийцей. Страшась ответа на этот вопрос, она не заглядывала слишком глубоко.

Вернувшись в кухню, Ева налила себе еще чашку кофе, прошла обратно в кабинет и остановилась перед доской с фотографиями, решительно напомнив себе, что надо работать. Когда раздался стук в дверь, она рассеянно и с некоторым раздражением спросила:

— Что?

— Лейтенант, извините за беспокойство.

— О, Каро! — Ева даже немного растерялась, увидев на пороге своего кабинета секретаршу Рорка в безупречно строгом черном костюме. — Никакого беспокойства. Я не знала, что вы здесь.

— Я заехала вместе с Ривой. Вообще-то я еду на работу, но мне надо было обговорить с Рорком кое-какие детали… Впрочем, не в этом дело. — Каро нехарактерным для нее жестом беспомощно всплеснула руками. — Я хотела поговорить с вами перед уходом, если у вас найдется минутка.

— Да, конечно. Хотите кофе или еще чего-нибудь?

— Нет, спасибо, ничего не нужно. Я… я хотела бы закрыть дверь.

— Это можно. — Заметив, что взгляд Каро устремился к доске с фотографиями окровавленных тел, Ева решительно прошла к своему месту за столом и указала гостье на стул с таким расчетом, чтобы доска оказалась вне поля ее зрения. — Присаживайтесь.

— Полагаю, вам постоянно приходится смотреть на подобные вещи. — Каро все никак не могла оторваться от доски. Наконец она заставила себя отойти и сесть. — Вы к этому привыкли?

— И да и нет. Наверное, к этому нельзя привыкнуть. Но мне кажется, вы еще не совсем оправились. Может быть, вам не стоило так скоро возвращаться на работу?

— Мне необходимо работать. — Каро расправила плечи. — Вы должны меня понять.

— Да, я понимаю.

— Вот и Рива так думает. Я уверена, если она вернется к работе, это поможет ей восстановить душевное равновесие. Она сама не своя. Я — тоже. Мы плохо спим, но ради друг друга делаем вид, что все в порядке. Но я не для того пришла, чтобы об этом рассказывать. Вообще болтовня — не в моем духе.

— Не сомневаюсь. Вы всегда производили впечатление необычайно деловой женщины. Иначе и быть не может, раз уж вы управляете делами Рорка. Но если бы нечто подобное не выбило вас из колеи, я бы заподозрила, что вы робот.

— Вы все правильно поняли, — кивнула Каро. — Я полагаю, вы всегда находите верный тон в разговоре с пострадавшими и выжившими, со свидетелями и подозреваемыми. С Ривой вы говорили по-деловому, пожалуй, даже резко. Но именно такой стиль разговора лучше всего на нее действует, когда она расстроена. Вы очень проницательны, лейтенант. Без этого не обойтись… если хотите справиться с Рорком.

— Да уж… — Ева попыталась выбросить из головы слова, которые они с Рорком сказали друг другу накануне вечером. — Что вам нужно, Каро?

— Извините, я понимаю, что отнимаю у вас время. Я хотела поблагодарить вас за все, что вы сделали и продолжаете делать. Каждый день вам приходится смотреть на то, что сейчас на доске, или на нечто подобное. Я понимаю, такова ваша работа… Но для меня это личное дело, затрагивающее меня напрямую, поэтому я хотела поблагодарить вас лично.

— А я вам лично отвечаю: рада стараться. Вы мне нравитесь, Каро. И мне нравится ваша дочь. Но даже если бы это было не так, я все равно занималась бы тем, что делаю сейчас.

— Да, я знаю. Но все равно я вам благодарна. Когда отец Ривы бросил нас, я была в отчаянии. Мое сердце было разбито, я не знала, за что взяться, все валилось из рук. Я была тогда ненамного старше вас, — добавила она, — и мне казалось, что наступил конец света. Я думала: «Что мне делать? Как все это пережить? Что будет с моей девочкой?» — Она замолкла, покачала головой. — Конечно, вас все это не интересует:

— Да нет, почему же? Продолжайте, я слушаю. Каро тяжело вздохнула.

— Хорошо, я закончу. Все равно это постоянно вертится у меня в голове. В то время у меня ничего не было за душой, если не считать моих секретарских навыков, которые я совсем забросила, потому что хотела сидеть дома и всю себя посвятить ребенку. У меня накопились долги, и, хотя в основном эти долги наделал Брайс, он оказался хитрее и… подлее меня.

— Ну, значит, он был очень хитер. — Ева позволила себе улыбнуться.

— Спасибо. Я тогда была… не такой опытной, не такой закаленной, как сейчас. А он нанял лучших адвокатов… В общем, я оказалась в яме, с какой стороны ни посмотреть — финансовой, эмоциональной, даже физической, потому что я в буквальном смысле заболела от горя и стресса. Я была страшно напугана. Но все, что тогда было, ни в какое сравнение не идет с тем, что происходит сейчас. Ведь Рива могла погибнуть! — Каро прижала пальцы к губам, стараясь овладеть собой. — Никто об этом не говорит, но такая возможность существовала. Это могло случиться. Тот, кто все это сделал, мог просто убить ее, а не использовать, чтобы замести свои следы.

— Но она не погибла. Вас не должно пугать то, что лишь могло случиться.

— У вас нет детей! — Глаза Каро блестели от слез, которые она изо всех сил старалась удержать. — Для родителей вопрос «А если бы?» — это чудовище, живущее в шкафу. А если бы ее убили? А если бы она сейчас была в тюрьме и ждала суда? Вот это уж точно могло случиться, если бы вы не так хорошо выполняли свою работу. Если бы вы и Рорк не проявили желания нам помочь. Я очень многим ему обязана. А теперь я обязана и ему и вам гораздо больше.

— Думаете, он ждет возвращения долга за то, что вступился за вас и за Риву?

— Нет. Он никогда ничего подобного не ждет. — Каро открыла сумочку, достала бумажную салфетку и промокнула влажные от слез щеки. — Сама мысль об этом его раздражает. И вас тоже, я полагаю. Вы с ним вообще очень подходите друг к другу.

Ева почувствовала спазм в горле и вместо ответа лишь пожала плечами.

— Признаться, сначала я в этом сомневалась, — продолжала Каро. — Когда вы впервые появились у нас на работе, вы показались мне такой суровой, непримиримой… и холодной. А потом я увидела его — после вашего ухода. Он был растерян, раздосадован, ошеломлен. Никогда я Рорка таким не видела.

— Правда? Значит, нас уже двое.

— Это было просто откровением — наблюдать, как вы двое обретаете друг друга. — Каро спрятала салфетку и закрыла аккуратную черную сумочку. — Ведь Рорк играет очень важную роль в моей жизни. Я рада видеть его счастливым.

На это у Евы не было ответа, поэтому она задала вопрос, который давно хотела задать:

— Как вы начали работать на него?

— Я поступила в рекламное агентство здесь, в Нью-Йорке, и занималась скучной секретарской работой. Мои навыки не совсем заглохли, как оказалось, и я наскребла денег на курсы повышения квалификации. Поступила в адвокатскую контору, где в основном была на побегушках — меня переводили из отдела в отдел, если рабочих рук не хватало.

— Значит, вы набрались разнообразного опыта.

— В общем, да. Мне это даже нравилось: тоже ведь своего рода повышение квалификации. А кроме того, эта работа хорошо оплачивалась. В какой-то момент — лет двенадцать назад — Рорк купил компанию, в которой я работала, и вся эта компания, вместе с десятком других, перебралась в его городской небоскреб. — Голос Каро окреп, воспоминания помогли ей отвлечься от мыслей о настоящем. — Вскоре после этого меня перевели на должность ассистента в одном из отделов научного развития компании. Там я проработала около года. Однажды меня попросили подежурить на одном совещании: вести протокол, подавать кофе и выглядеть презентабельно, так как на совещании должен был присутствовать сам Рорк. В то время нью-йоркское отделение только начало бурно развиваться, и вся энергия в основном исходила от него.

— Да уж, энергии ему не занимать, — согласилась Ева.

— Это точно. Во время совещания один из исполнительных директоров огрызнулся на меня: по его мнению, я недостаточно проворно двигалась. Я в ответ сказала, что манеры у него такие же дурные, как и его скверно сшитый костюм.

— Значит, Рива унаследовала свой нрав от вас? Каро засмеялась.

— Да, наверное. Рорк проигнорировал эту маленькую перебранку — во всяком случае, мне так показалось — и продолжил совещание. В какой-то момент он попросил меня включить голограмму здания, которое проектировал, потом — вывести на экраны еще какие-то данные… В общем, он заставил меня вертеться как белка в колесе, выполнять обязанности, ни на кого конкретно не возложенные, но я справилась. Годы секретарской работы на подхвате сослужили мне хорошую службу. И все же, как только рассеялась моя досада на того хамоватого директора, я пришла в ужас при мысли, что меня уволят. Совещание продолжалось больше двух часов, но мне показалось, что прошли годы. Когда оно наконец закончилось, я мечтала только об одном: забиться в какой-нибудь уголок, никого не видеть и не слышать. Но Рорк подозвал меня. «Вас зовут Каро, не так ли? — спросил он этим своим волшебным голосом. — Будьте добры, пойдемте со мной. И захватите эти досье».

Теперь я уже не сомневалась, что меня уволят, и в панике думала, как мне найти другую работу, чтобы оплачивать обучение Ривы в колледже и вовремя вносить взносы за квартиру, которую я купила в кредит три года назад.

Рорк ввел меня в свой частный лифт. Внутри у меня все тряслось, но я твердо решила, что не подам виду, и он ничего не узнает. Я столько унижений перенесла от своего бывшего мужа, что мне с лихвой хватило на всю жизнь, и я не собиралась демонстрировать этому «наглому выскочке», как я напугана.

— Думаю, он все знал, — сказала Ева, живо представив себе эту картину.

— Конечно. Он всегда знает. Но в тот момент я очень гордилась своим самообладанием — ведь больше мне гордиться было нечем: больше у меня ничего не осталось. Он спросил, что я думаю о… — Каро наморщила лоб. — Не помню его имени. О том человеке, который публично обругал меня во время совещания. Я в ответ очень сухо спросила, что именно его интересует: мое мнение в личном или в профессиональном плане? Терять мне было нечего: я ведь думала, что меня уже выбрасывают на улицу. И тут он мне улыбнулся. — Она несколько секунд задумчиво помолчала, склонив голову набок. — Надеюсь, вы не обидитесь, если я кое-что добавлю?

— Бога ради. Меня не так-то легко обидеть.

— Я годилась ему в матери, но в тот момент, когда он посмотрел на меня и улыбнулся, у меня что-то екнуло внутри. Я ощутила всю мощь его сексуальности в ситуации, начисто лишенной каких-либо атрибутов сексуальности. После этого я уж сама не понимала, как мне удавалось связать два слова.

— У меня тоже так бывает.

— Конечно, бывает! Когда он улыбнулся мне и сказал, что его интересует и мое личное мнение, и профессиональное, я была так поражена и пристыжена своей собственной, совершенно неадекватной реакцией, что прямо выложила: я считаю этого человека достаточно компетентным в работе, но полным идиотом в личном плане.

И что вы думаете? Не успела я оглянуться, как мы уже оказались в его кабинете, он предложил мне кофе и попросил минутку подождать. Он прошел к своему столу и сел за компьютер, а я пила кофе и терялась в догадках. Я не знала, что за это время он ознакомился с моим личным делом, проверил мои рабочие характеристики и степень надежности.

— Это он умеет, — усмехнулась Ева.

— О, да. А потом он очень любезно сообщил, что ищет секретаря-ассистента по административной части — женщину, которая умела бы думать на ходу, трезво оценивать людей и ситуации, которая не стала бы морочить ему голову, когда нужно сказать правду. Она должна быть компетентной, неутомимой, преданной, отчитываться только перед ним и быть готовой к… неординарным заданиям. Он продолжал говорить, перечислял еще какие-то требования, но, кажется, до меня не все доходило четко. Потом он назвал сумму оклада, и я поблагодарила бога, что сижу. А потом он спросил, не заинтересует ли меня такая должность.

— Очевидно, она вас заинтересовала?.

— С героическим спокойствием я ответила, что, мол, да, сэр, мне бы очень хотелось подать заявку на такую должность, что я готова ответить на все вопросы и пройти любые требуемые тесты. А он сказал, что на все вопросы я уже ответила и все тесты уже прошла, так что можно приступать непосредственно к выполнению обязанностей.

— Наверное, он к вам уже присматривался раньше.

— Очевидно, да. И вот благодаря Рорку я смогла спокойно вырастить свою дочь, дать ей образование, помочь открыть свое истинное предназначение. Я по гроб жизни ему обязана. — Каро снова вздохнула и улыбнулась. — А знаете, вы мне очень помогли. Вы меня выслушали, позволили все вспомнить и тем самым подсказали мне, как лучше всего выбираться из кризиса. Нужно просто делать то, что стоит следующим пунктом в повестке дня. Поэтому я предоставлю вам делать дальше вашу работу. — Она поднялась. — Спасибо, что уделили мне время.

— Я думаю, Рива унаследовала часть вашей выдержки. Она выберется из этой заварухи.

— Я тоже на это надеюсь. — Каро подошла к двери, но у порога обернулась. — Хочу сказать вам одну вещь. Это, конечно, пустяк, но, я думаю, вам это доставит удовольствие, а мне хотелось бы хоть такой малостью отплатить вам за все, что вы для меня сделали. Многие деловые люди поручают своим секретарям или администраторам выбирать подарки для своих жен. Подарки на день рождения, годовщину свадьбы, маленькие сувениры в знак примирения после ссоры… Так вот, Рорк никогда так не поступает. Все, что он вам дарит, исходит прямо от него. Если хорошенько подумать, не такой уж это пустяк.

Глава 15

Пибоди появилась в высоких кроссовках цвета тропического попугая, как определила про себя Ева. Она больше не топала, но как будто подпрыгивала на каждом шагу на своих дутых подошвах, и к этому еще надо было привыкнуть. Ее лицо украшала улыбка в тридцать два зуба, а в волосы была вплетена нитка разноцветных бус, свисавшая от макушки до подбородка.

— Привет, Даллас! Должна сказать, Ямайка — классное место.

— У тебя бисер в волосах?!

— Да, я заплела косичку. — Пибоди подергала ее. — Имею право. Я же больше не ношу форму.

— Но зачем тебе косичка? Ладно, неважно. Где компьютеры?

— Детектив Макнаб и я лично переправили компьютеры через таможню и перевезли их прямо сюда, в выездную лабораторию электронного отдела, для анализа и изучения. Компьютеры ни на минуту не выходили из-под нашего контроля во время транспортировки. В настоящий момент Макнаб присоединился к команде ОЭС в данном помещении. Я его оставила, чтобы прийти к вам для доклада, господин лейтенант.

— Нечего дуться только из-за того, что я покритиковала твою косичку с бисером.

— А вот возьму и не отдам вам подарок!

— С какой это стати ты делаешь мне подарки?

— В память о моей первой командировке в качестве детектива. — Пибоди открыла сумку. — Хоть вы его и не заслуживаете, ладно, так и быть.

Ева взглянула на миниатюрную пластмассовую пальму с лежащим под ней голым пластмассовым мужчиной. В руке он держал крохотную емкость в форме пиалы, наполненную переливающейся зеленой жидкостью, явно алкогольной, судя по блаженной пьяной ухмылке на его лице.

— Ты права. Такого я не заслуживаю.

— Это китч! — Обиженная Пибоди поставила сувенир на стол Евы. — Но, по-моему, он очень забавный. Так что… вот.

— Ладно, спасибо. А теперь я должна ввести тебя и остальных членов команды в курс дела. Мы устроим инструктаж… Погоди минутку, — сказала Ева, когда запищал ее сотовый телефон. — Даллас.

— У нас неприятности.

Судя по мрачному голосу Морса, неприятности были серьезные.

— Ты в морге?

— Да я-то в морге, — подтвердил он: — А вот Биссела здесь нет.

— У тебя пропало тело?!

— Тела не пропадают, — ответил он с раздражением. — Наши гости редко встают, чтобы прогуляться к магазинчику на углу и купить себе бублик с плавленым сырком. А это значит, что кто-то пришел сюда и забрал его.

— Ясно, — кивнула Ева. Голос у него был скорее обиженный, чем сердитый. — Опечатай помещение.

— Не понял?

— Опечатай помещение, Морс! Чтоб ни одна душа — живая или мертвая — не вошла и не вышла, пока я не приеду. Мне понадобится около часа.

— Час, чтобы…

— Опечатай помещение, где хранилось тело. Собери все диски камер слежения за последние сутки и скопируй для меня все результаты твоей работы по Бисселу. И я хочу знать поименно всех, кто работал в анатомическом театре или хотя бы заглядывал в хранилище с тех пор, как ты лично в последний раз видел тело. Кейд на месте?

— Да, Кейд на месте. Черт бы тебя побрал, Даллас!

— Приеду, как только смогу. — Ева отключила связь. — Собери всю команду, — приказала она Пибоди и выругалась, так как телефон снова зазвонил. — Двигай! — рявкнула она, а сама сняла трубку. —Даллас.

— Лейтенант. — Голос Уитни был ничуть не веселее голоса Морса. — Вам надлежит явиться в Башню на встречу с заместителем директора ОБР Спарроузом в девять ноль-ноль.

— Ему придется подождать. Голос Уитни превратился в лед:

— Лейтенант?

— Сэр, я как раз собиралась проинструктировать мою команду. Инструктаж по минимуму, но совершенно необходимый. Кроме того, мое присутствие безотлагательно необходимо в морге. Мне только что звонил судебно-медицинский эксперт Морс. Тело Биссела исчезло.

— То есть как?! Может, его не туда положили? Или выкрали?

— Я полагаю, выкрали, сэр. Я отдала приказ опечатать помещение и сделать выемку всех записей. Через час мы с Пибоди встречаемся с Морсом. Оценим положение на месте. Полагаю, это важнее встречи в Башне. ОБР и Спарроузу придется подождать своей очереди, чтобы пригласить меня на танец.

Уитни посопел в трубку.

— Мне нужны детали, все до единой и как можно скорее. Встреча будет перенесена на одиннадцать ноль-ноль. Не опаздывайте, лейтенант.

Отвечать ей не пришлось, потому что он оборвал связь, так что ей ничего другого не осталось, как бросить злобный взгляд на телефон и выругаться от души. Потом она встала и с раздражением перевернула доску с фотографиями трупов лицом к стене.

Ева впервые увидела Токимото, когда он вошел в ее кабинет, пропустив вперед Риву. «Ладно, — сказала себе Ева, — пусть Рорк с Финн сами подбирают себе людей, даже если я ни черта о них не знаю: им виднее». Рива, хоть и осунулась, выглядела довольно спокойной. Но насчет любовных флюидов Рорк наверняка ошибся: Токимото даже ни разу не взглянул на Риву, пока они занимали свои места.

— Капитан Фини уже проинструктировал вас о том, что касается электроники, — начала Ева, убедившись, что все члены ее команды на месте. — Так что я не буду затрагивать эту тему. Скажу только, что мне нужны данные, любые данные, и они нужны мне в приоритетном порядке. «Красный код» отступает на второй план.

— Лейтенант. — У Токимото был мягкий, богатый модуляциями голос, а его красивое, экзотичное лицо осталось по-восточному бесстрастным. — Позвольте заметить: по самой своей природе «Красный код» не может отступить на второй план. Если мы хотим восстановить данные, нам необходимо знать, каким образом они были уничтожены. Как видите, тут все взаимосвязано.

— Нет, не вижу. Вот почему я не работаю в отделе электронного сыска. Вы приглашены для оказания помощи в расследовании убийства. Поскольку компьютерные данные были уничтожены, это означает, что в них содержались улики против неизвестного лица или лиц, убивших по крайней мере трех человек. Когда я получу данные, мне станет понятно, по какой причине кто-то хотел их уничтожить. Следовательно, для меня это первоочередная задача. Ясно?

— Да. Конечно.

— Вот и хорошо. Компьютеры, привезенные детективами Пибоди и Макнабом из резиденции Картера Биссела, находятся здесь. Сам Картер Биссел пропал без вести, что наводит на мысль о его причастности к происходящему. Степень его причастности еще предстоит установить.

— Блэр о нем почти не упоминал, а когда все-таки заговаривал, называл его олухом и проходимцем, — сказала Рива. — Не знаю, поможет ли это вам, но у меня создавалось впечатление, что Картер являлся обузой для брата. Блэр его стыдился.

— Вам известно, когда они контактировали в последний раз?

— Мне кажется, где-то около года назад Картер обратился к Блэру с просьбой одолжить ему денег. Я случайно вошла в кабинет, когда Блэр отправлял электронный перевод, и он что-то такое сказал насчет того, что вот, приходится сплавлять деньги мартышке по имени Картер, которую он везет на своем горбу. Он был расстроен и не хотел об этом говорить, поэтому я сделала вид, что ничего не замечаю. Теперь, оглядываясь назад, я понимаю, что слишком многого не замечала…

— Он именно так и выразился? Про мартышку на своем горбу?

— Да. Он был расстроен и зол. Помню, я удивилась, что он ссужает деньги Картеру против своей воли, но, в конце концов, это были его деньги и его дело. Поэтому я не стала продолжать разговор.

— Очень интересно. Рорк, постарайся выкроить время и раскопать для меня все счета Блэра Биссела. Я хотела бы посмотреть, как часто он кормил мартышку. — Ева обвела взглядом присутствующих. — Гражданским членам команды следует уяснить, что любая информация, относящаяся к данному расследованию, не подлежит разглашению или обсуждению с кем бы то ни было вне этих стен. Повторяю еще раз: ни с друзьями, ни с соседями, ни с любовниками, ни с прессой, ни с домашними животными. Если передача информации состоится, это будет рассматриваться как попытка помешать правосудию. Если возникнет утечка, источник будет установлен, арестован, предан суду и проведет лучшие годы жизни в камере. — Ева бросила быстрый взгляд на Рорка. и добавила, угадав его мысли: — Извини, у меня нет времени разводить церемонии. Конечно, это твои люди, но все дело в том, что они не мои.

— Я думаю, вы совершенно недвусмысленно выразили свое отношение, лейтенант, — сухо заметил он. — В этой комнате нет никого, кто понял бы вас превратно.

— Если это кого-то задевает, тут уж ничего не поделаешь, — невозмутимо парировала она. — Не думаю, что Хлою Маккой, к примеру, в данную минуту беспокоят чьи-то амбиции или нежные чувства. Перейдем к другому вопросу. Биссел, по собственной инициативе или по согласованию с ОБР, начинил свои работы шпионским оборудованием. Мы знаем, что эти устройства были размещены в разных местах дома, который он делил с Ривой Юинг, очевидно, с целью сбора разведданных по проектам, над которыми она работала для «Рорк индастриз». — Ева заметила, что у Ривы задрожал подбородок, но она справилась с собой. — Нам надо проследить местонахождение других его скульптур. Должна всех предупредить: как только мы начнем их сканировать, торпеда выскочит из воды и брызги полетят во все стороны. Они зальют и вас, Рива, поскольку вы были с ним связаны.

— Я с этим справлюсь.

— Мисс Юинг сама стала жертвой этого заговора! Разве можно ее винить за действия человека, который обманывал и использовал ее? — возмутился Токимото.

Рива взглянула на него и благодарно улыбнулась.

— Я не сомневаюсь, что люди будут меня винить. Так уж устроен мир.

— Кстати, эта отрицательная реакция может наступить раньше, чем мы ожидали, — продолжала Ева. — Дело в том, что тело Биссела пропало из морга.

Она внимательно следила за присутствующими и увидела, как на лице Ривы отразилось глубокое недоумение, словно она услыхала фразу на незнакомом ей иностранном языке. Токимото дернулся на своем стуле, потом, не глядя, протянул руку и накрыл ладонью руку Ривы.

Значит, Рорк опять оказался прав. Да уж, с ним в карты не садись!

— Я не понимаю, что вы хотите сказать, — с трудом проговорила Рива. — Я просто не понимаю…

— Я говорила с медэкспертом. Он проинформировал меня, что тело Биссела исчезло из морга. Мы будем исходить из предположения, что его выкрали.

— Но… кому понадобилось… — Рива потерла горло, словно пытаясь высвободить застрявшие в нем слова. — Нет, у меня в голове не укладывается!

— Я с этим разберусь. Это моя работа. Вы можете сообщить, где были вечера вечером?

— Вы жестоки, — тихо сказал Токимото.

— Я просто делаю свою работу добросовестно. Рива?

— Да-да, конечно. Мы ужинали дома. Мы с мамой. Смотрели видео по телевизору. Это была ее идея — сплошные комедии. Мы ели попкорн, пили вино… — Она вздохнула. — Мы просидели у телевизора до часа ночи. Я заснула на диване и проснулась около четырех. Она меня укрыла. Я просто перевернулась на другой бок и снова заснула. Давно я так хорошо не спала.

— Ладно. А теперь прошу штатских вернуться в лабораторию. — При этом Ева взглянула прямо на Рорка. — Я жду полного отчета о достигнутых результатах к четырнадцати ноль-ноль.

— Слушаюсь, начальник. — Рорк подошел к Риве и помог ей подняться на ноги. — Хотите сначала подышать воздухом? Может, вам надо побыть одной?

— Нет-нет, я в порядке. Давайте работать. Давайте начнем поскорее.

У двери Рорк обернулся и напоследок бросил холодный взгляд на Еву.

— Вот это да! — присвистнул Макнаб, шутливо ежась. — Дело явно завернуло на мороз.

— Заткнись, кретин! — сквозь зубы прошипела Пибоди. — Извините, лейтенант. — Он заплел волосы в пять тысяч косичек, и у него теперь мозги не работают из-за недостатка кислорода.

— Эй!..

— Давайте приступим к работе. — Ева нахмурилась. — Я провела несколько вероятностных тестов, и ни один из них не дал четкой и ясной картины. Все зависит от комбинирования данных при вводе. Как бы то ни было, мы до сих пор не знаем, с кем и с чем имеем дело. Секретная операция? Переметнувшийся агент? Семейная разборка? Все, что у нас есть, — это три убийства, одно пропавшее тело и связь с Ямайкой. Хлоя Маккой что-то знала или хранила, сама не подозревая, насколько это опасно. И из-за этого ее убили. Вскрытие показало, что за час до смерти она применила противозачаточное средство. Значит, она ждала любовника. Единственным ее любовником, которого мы знаем, был Блэр Биссел.

— А он мертв и к тому же пропал без вести, — вставил Фини.

Ева пожала плечами.

— Сама-то она, несомненно, верила, что ждет Блэра Биссела. Она была наивной, доверчивой молодой женщиной, склонной к театральности. Стоило правильно сыграть на этой струнке, и она бы поверила, что ее возлюбленный восстал из мертвых, что он готов прийти к ней и все рассказать, просить ее о помощи, увезти ее на белом коне прямо навстречу закату. Убийце требовалось только получить доступ в квартиру, успокоить ее и заставить выпить отравленное вино. «Я друг Блэра Биссела, я его напарник, я его брат. Он просил меня все вам объяснить. Он будет здесь, как только наступит благоприятный момент».

— Она впустила бы его, — согласилась Пибоди. — Она была бы в восторге. Все так романтично!

— И уж тем более она впустила бы его, если бы это был сам Блэр Биссел, — заметила Ева.

— Восставший из мертвых? — фыркнул Макнаб.

— Ему не пришлось бы воскресать, если бы оказалось, что он вовсе не умирал. Если он сам все это подстроил.

— Тело было идентифицировано, Даллас, — напомнила Пибоди. — Отпечатки пальцев, ДНК, весь набор.

— Он же был агентом ОБР. Я не исключаю фальсификации удостоверения личности. Но Маккой путает нам все карты. Если у нее что-то было, если она что-то знала, почему не позаботиться об этом еще до того, как идти на главный шаг? И потом, мотив. Зачем умирать, взяв с собой любовницу и подставив жену? Ничто в его досье не указывает на какие-то неприятности с ОБР. Он отлично устроился. Шпионская работа, связанная с сексом, любящая жена, сама того не ведая, поставляющая ему разведданные, пара любовниц, вносящих разнообразие, успешная карьера, финансовое благополучие. Жизнь прекрасна, так какого черта ему умирать? — Ева присела на край стола. — Переходим к брату. Ревность, зависть, злость. Мы знаем, что Кейд ездила навестить его на Ямайку, у нас есть основания полагать, что она взяла его в любовники. Была ли на это санкция ОБР? Или она работала самостоятельно? А может, на пару с Блэром Бисселом? Но зачем? Возможно, у них был план, но в последний момент все пошло наперекосяк. Может, они хотели только поиграть в Каина и Авеля, но Картер повысил ставки и изъял брата из обращения? Он берет неплохой куш — наследует все состояние брата. Ведь если бы Риву судили и приговорили, она не смогла бы наследовать. Значит, все достается ему.

— А может быть, он шантажировал Блэра? — предположила Пибоди.

— Хорошая версия. Рорк поможет нам ее подтвердить или опровергнуть. Не исключено, что у Картера что-то было на Блэра: связь с ОБР, супружеская измена, что-то еще. Поэтому он регулярно тянул с брата денежки. Блэру это надоело, и он решил стряхнуть мартышку с горба. Но убить троих — это уж слишком. Он мог бы просто съездить потихоньку на острова, расправиться с братцем и вернуться к своей прежней жизни. Да, сплошные вопросы… Кое-какие ответы содержатся в этих компьютерах, Финн. Мне нужны эти ответы!

— Один у меня уже есть. Пластический хирург, швед, один из лучших в мире специалистов по лицевой хирургии, был убит в своем рабочем кабинете, якобы во время неудавшегося ограбления. Две недели назад. Записи о пациентах уничтожены, так как его компьютер был поврежден.

— Поврежден?

— Так говорится в полицейском отчете. Йоргенсену — так его звали — перерезали горло. Запас лекарств был похищен, а компьютер поврежден. Я думаю, он был инфицирован, но точно сказать не могу, пока не осмотрю компьютер.

— Попробуй вежливо попросить своих коллег в Швеции, может, они отдадут нам компьютер.

— Попробую.

— Действуй быстро. — Ева встала. — Меня вызвали в Башню по требованию ОБР, черт бы их побрал. Я предпринимаю шаги, чтобы прикрыть наши задницы, потому что игра будет грязной. Когда дерьмо попадет в вентилятор, надеюсь, шпики окажутся в нем по колено. Но они обязательно будут стрелять в ответ. Поэтому на данном этапе расследования нам всем придется отсиживаться в бункере. То есть здесь.

— О боже, — блаженно ухмыльнулся Макнаб, — как мы это выдержим?

— Работать будем круглые сутки семь дней в неделю, — отрезала Ева, наблюдая, как его ухмылка превращается в страдальческую гримасу. — Посменно. Начиная с этой минуты. Пибоди!

— Да, лейтенант. Я с вами.

— Связь только по защищенным линиям, — добавила Ева.

Она направилась к двери и едва не столкнулась с Рорком.

— Лейтенант, мне нужна минута вашего времени.

— На ходу. У меня нет ни единой свободной минуты.

— Я как раз собиралась… — «…куда-нибудь скрыться, — мысленно добавила Пибоди и поспешно проскользнула мимо них. Макнаб поспешил за ней, и Рорк закрыл за ним дверь.

— Если хочешь пожаловаться на то, как я обошлась с твоими людьми, оставь это на потом, — быстро сказала Ева. — Я спешу.

— Чтобы обсудить твое умение общаться с людьми, потребовалось бы гораздо больше, чем одна минута. К тому же, как я понимаю, ты уже не подозреваешь Риву и пытаешься установить ее алиби.

— Ну и что?

— Я отказываюсь работать вслепую, Ева. Если ты ждешь от меня помощи, ты не можешь отдавать мне приказы, а потом выставлять за дверь. Ты должна мне доверять. Мне нужны детали.

— Ты знаешь все, что тебе нужно знать. Когда придет момент, я сообщу тебе новые данные.

Он схватил ее за руку и развернул лицом к себе.

— Это что, твой оригинальный способ дать мне по морде за то, что я не разделяю твоих высоких нравственных убеждений?

— Если я дам тебе по морде, приятель, поверь, ты это ни с чем не спутаешь. Мы говорим о разных вещах.

— Ничего подобного.

— Да пошел ты!

Она вырвала руку и в сердцах оттолкнула его. Глаза Рорка вспыхнули огнем, но он не толкнул ее в ответ. Он даже не прикоснулся к ней. Ева ощутила легкую зависть к нему за то, что он так умеет держать себя в руках. А она вот не удержалась и тут же возненавидела себя за это.

— Это моя работа, черт побери, и сейчас я не могу позволить себе роскошь думать о чем-то другом. Если тебе не нравится, как я веду расследование или обращаюсь с членами команды, тогда просто уходи.

Убирайся к чертовой матери! Ты понятия не имеешь, с чем мне приходится сталкиваться!

— Я об этом и говорю. Я испытываю вполне обоснованную озабоченность, потому что моя жена в одиночку сражается с ОБР. Это ведь не то же самое, что убийца-дилетант или даже преступная организация. Это не группа обезумевших фанатиков-террористов. Речь идет об одной из самых влиятельных шпионских организаций в мире. Если они каким-то боком в этом замешаны — а, судя по всему, так оно и есть, — логично предположить, что они без зазрения совести раздавят копа нью-йоркской городской полиции, осмелившегося встать им поперек дороги. Раздавят в профессиональном или в личном плане, как получится. Но это мой коп, и я не собираюсь…

— Тебе придется смириться. Это часть сделки, на которую ты пошел, когда женился на мне. Если не хочешь, чтобы мне прищемили задницу, добудь нужную информацию. Вот все, что ты можешь сделать.

— Это действительно часть сделки, на которую я пошел, — согласился Рорк угрожающе тихим и мягким голосом. — Но тебе следовало бы вспомнить свою часть сделки, Ева. Ты тоже кое на что подписывалась. И теперь тебе с этим жить. Или уйти.

Он повернулся и вышел из кабинета, а она так и осталась стоять, потрясенная до глубины души.

Должно быть, пережитое только что потрясение отразилось у Евы на лице, потому что Пибоди откровенно уставилась на нее, когда она села в машину.

— Даллас, с вами все в порядке?

Ева лишь молча покачала головой, не доверяя своему голосу. Горло у нее саднило. Нажав на акселератор, она сорвала машину с места и погнала ее по подъездной аллее, обсаженной красивыми деревьями и кустарниками, уже тронутыми осенним золотом.

— Мужчины — народ упрямый, — заметила Пибоди. — Чем дальше, чем хуже, я давно за ними наблюдаю. А уж Рорк, наверное, самый крепкий орешек из всех.

— Он просто злится. Страшно злится. Как, впрочем, и я, разрази меня гром! Но он сумел застать меня врасплох. Он в этом деле здорово навострился. Сукин сын! — Чувствуя, что начинает задыхаться, она сквозь зубы втянула в себя воздух. — Знает куда бить, чтобы было больно!

— Чем больше он вас любит, тем лучше целится.

— Черт, ну, значит, он очень сильно меня любит. Но я не могу сейчас этим заниматься. Он же знает, что сейчас не время!

— Семейные размолвки всегда происходят некстати.

— Эй, ты на чьей стороне?

— На вашей, раз уж я сижу рядом с вами. Не сомневайтесь.

— Все, хватит об этом. — Ева включила телефон на приборном щитке и предприняла следующий шаг.

— Надин Ферст, — раздалось в трубке.

— Я не успею к ланчу. Нам придется пересмотреть сроки, но я хочу тебя видеть как можно скорее.

— Хорошо, — спокойно сказала Надин. — Я освобожу время и дам тебе знать.

— Жду с нетерпением. — Ева отключила связь.

— Что, черт возьми, происходит? — нахмурилась Пибоди.

— Думаешь, только шпионы умеют проводить тайные операции? Я только что дала сигнал Надин пустить в эфир информацию о том, что Блэр Биссел работал на ОБР, с несколькими тщательно отобранными деталями, на которых можно будет остановиться подробнее. Вот и посмотрим ближе к концу дня, кто кому прищемил задницу!

— Значит, не один только Рорк будет страшно зол, — ухмыльнулась Пибоди. — Кое-кто составит ему компанию.

— Спасибо. — Ева сумела выдавить из себя слабую улыбку. — Теперь мне стало значительно лучше.

Морс выполнил инструкцию в точности. Судя по тому, что им с Пибоди понадобилось целых десять минут, чтобы пройти в морг, Ева догадалась, что он разозлился не на шутку. Он встретил их лично и в ледяном молчании провел по длинному белому коридору, ведущему к прозекторской и смотровым комнатам.

— Во сколько ты приехал сюда сегодня утром? — спросила Ева, обращаясь к его окаменевшей от возмущения спине.

— Около семи. Для меня это рано, но я хотел оказать услугу одному знакомому копу. Вот и решил прийти пораньше, поработать над Бисселом, проверить лицевую пластику, установить время самых недавних переделок. Я выпил кофе, просмотрел свои предварительные записи по делу, сюда вошел примерно в семь пятнадцать.

Морс воспользовался пропуском и голосовой командой, чтобы войти в одну из секций хранилища.

— Эта дверь была заперта?

— Да.

— Я вызову команду экспертов проверить следы взлома, — предложила Пибоди.

— Ячейка Биссела была пуста, — продолжал Морс, подходя к стене, состоящей из стальных дверец холодильных ящиков. Он вытянул один из них и впустил в помещение облако ледяного белого пара. — Сначала я предположил, что его переместили или неверно указали номер ячейки. Я проверил последнюю запись и убедился, что все зарегистрировано правильно. Тогда я вызвал Мэри Дрю, дежурного эксперта ночной смены. Она была еще здесь, ее смена заканчивалась только в восемь. У нее не было записей о том, что кто-то входил сюда, что-либо выносил или перемещал.

— Мне придется поговорить с ней.

— Она ждет в своем кабинете. Мы провели тщательный обыск. Данные Биссела на месте, а тела нет.

— Сколько тел здесь хранится в настоящий момент?

— Двадцать шесть. Четыре поступили вчера — было дорожное столкновение, зафиксированное в два двадцать.

— Все холодильники проверил?

Красивое лицо Морса вспыхнуло от оскорбления.

— Даллас, я не первый день здесь работаю. Если я сказал, что тела здесь нет, значит, его здесь нет.

— Ладно. Значит, в этой секции было двадцать два тела до поступления четырех в результате дорожной аварии в два двадцать?

— Нет, у нас тут было двадцать три тела. Два были предназначены на вывоз за счет города. Двое бездомных бродяг. Никем не востребованы.

— Ликвидация… — рассеянно пробормотала Ева. Морс еще больше обиделся, в его голосе зазвучали ледяные нотки.

— Ты прекрасно знаешь распорядок, Даллас! Невостребованные тела неимущих город кремирует через сорок восемь часов. Мы разбираемся с ними в ночную смену и отправляем в крематорий.

— Кто их сопровождает?

— Водитель и санитар. — Морс понял, к чему она клонит, и оскалил зубы. — Они не могли захватить Биссела по ошибке, если ты на это намекаешь. Мы тут водевилей не разыгрываем, да будет тебе известно! Забота о мертвых — это серьезная, ответственная работа.

— Мне все это известно, Морс. — Ева почувствовала, что ее собственное терпение на исходе, и подошла к нему вплотную. — Но Биссела здесь нет, так что придется начать расследование по полной программе.

— Прекрасно. У нас тут есть экспедиторская. Тела, предназначенные на вывоз и кремацию, выгружаются из холодильников. Записи при этом проверяются дежурным экспертом и подвергаются повторной перепроверке во избежание ошибок. Перевозочная команда отправляет их в экспедиторскую и оформляет накладные. В общем, это связано с целой серией проверок. Никто не мог по ошибке списать Биссела на кремацию, оставив в морге тело бездомного. Но сейчас одного тела не хватает. Счет не сходится.

— Я не думаю, что это была ошибка. Прежде всего свяжись с крематорием. Проверь, скольких они приняли от вас прошлой ночью. И мне нужны имена команды перевозчиков. Они все еще на месте?

— Разные смены. — Теперь Морс был уже не столько зол, сколько встревожен. Он вывел их из хранилища и запер дверь. — Их смена кончается в шесть. — Он торопливо направился к своему кабинету, на ходу вызывая на компьютере расписание минувших суток и одновременно включая телефон. — Пауэлл и Сибрески. Я знаю обоих. Обожают розыгрыши, но работают аккуратно. Им можно доверять. Говорит главный судмедэксперт Морс, — заговорил он в трубку. — Мне нужно проверить доставку на кремацию за муниципальный счет сегодня рано утром.

— Одну минуту, доктор Морс. Сейчас я соединю вас с «приемкой».

— Интересно, только мне одной кажется, что это похоже на черную комедию? — пробормотала Пибоди. — «Приемка»! Фу, какая гадость!

— Заткнись, Пибоди. Лучше прокачай мне быстренько Пауэлла и Сибрески. Добудь фотографии.

— Я же тебе уже все объяснил, — возразил Морс. — Здешний персонал не отправит на переплавку любое подвернувшееся тело. Есть строгая система учета… Да, это Морс, — подтвердил он, когда по телефону ответили из приемного отделения. — Мы поставили на кремацию Джона и Джейн Доу [1] сегодня рано утром. Номера накладных: Нью-Йорк — Дж.Д. 500-251 и 252. Проверьте, пожалуйста.

Он включил громкую связь, и Ева услышала ответ:

— Конечно, доктор Морс. Сейчас я выведу данные. Да, у меня есть сведения о поступлении, кремация завершена. Вам нужны регистрационные номера?

— Нет, спасибо. Этого достаточно.

— Хотите проверить третью доставку?

Еве не нужен был рентген, чтобы понять, что творится у Морса внутри. Все было видно по тому, как медленно он опустился в кресло за своим столом.

— Третью?

— Нью-Йорк — Дж.Д. 500-253. Все три доставки произведены одновременно. Дежурный приемщик Клеммент расписался за них в час шесть минут утра.

— Кремация завершена?

— О да, доктор. Кремация была завершена… сейчас скажу… в три тридцать восемь. Я чем-нибудь еще могу вам помочь?

— Нет. Нет, благодарю вас. — Морс прервал связь. — Не понимаю, как это могло случиться. Полная бессмыслица! Вот накладные. — Он пощелкал по экрану. — Вот они. На двух, а не на трех! Не было накладной на вывоз третьего тела, и через экспедицию третье тело не проходило!

— Мне надо поговорить Пауэллом и Сибрески.

— Я еду с тобой. Я должен сам все проверить. Даллас, — торопливо добавил он, пресекая возражения, — это мой дом. И даже если в гости ко мне приходят мертвецы, все равно это мои гости.

— Хорошо. Вызывай экспертов, Пибоди. И пусть Финн пошлет какого-нибудь умника из ОЭС проверить компьютер Морса. Я хочу знать, какие изменения были внесены за последние сутки.

Злого до чертиков Сибрески они вытащили из постели. И хотя он немного оттаял при виде Морса, ворчать и почесывать задницу не перестал.

— Какого черта? Мы с моей старухой работаем ночами. Надо же когда-то и поспать! Вам-то хорошо, у вас дневная смена. Думаете, все работают по вашим часам?

— Мне очень жаль, что приходится прерывать ваш блаженный сон, Сибрески, — начала Ева. — Мне также жаль, что вы не сполоснули рот перед нашей маленькой беседой.

— Эй!..

— Но вся беда в том, что я веду одно из этих дурацких дневных расследований, которые так отравляют вам жизнь. Сегодня рано утром вы доставляли тела в крематорий?

— Ну и что? Это моя работа, леди. Эй, Морс, какого хрена?

— Сиб, это важно. Ты…

— Позволь мне, Морс, — перебила его Ева, впрочем, гораздо мягче, чем могла бы, будь на его месте кто-то другой. — Скольких вы взяли?

— Была всего одна ездка из морга в крематорий. Мы их берем группами до пяти. Больше пяти — приходится делить и делать две ездки. Зимой работы невпроворот. Бездомные замерзают и всякое такое. А в хорошую погоду, как сейчас, все затихает.

— Скольких вы взяли в последнюю ездку?

— Черт… — Он вытянул нижнюю губу, и Ева поняла, что для него это выражение означает крайнюю степень умственного напряжения. — Трех. Ну да, трех жмуров. Два Джона, одна Джейн. Господи, да мы же прошли всю эту канитель: журналы, накладные… Получили, сдали, все под роспись, мать вашу. Я ж не виноват, если кто-то хватился жмурика через двое суток!

— Кто выдал разрешение на транспортировку тел для вас с Пауэллом?

— Сэл, надо полагать. Ты ее знаешь, Морс, Салли Райзер. Обычно это она выписывает накладные в экспедиции. Когда я приехал, все было уже готово, только это был не Пауэлл.

— Что значит — «это был не Пауэлл»?!

— Пауэлл позвонил и сказал, что заболел, так что вместо него бвш новый парень. Тот еще шустрик, доложу я вам! — Сибрески скорчил рожу. — К тому времени, как я пробил карточку, он уже все бумаги оформил. А мне-то что за дело? Мое дело их возить.

— Как звали нового парня? — потребовала Ева.

— Да что я вам, нанялся помнить всякие там имена в десять часов утра? Вроде бы Анджело. Мне-то какая разница, он просто заменял Пауэлла! Решил сделать всю бумажную работу сам — отлично, что ж я, спорить, что ли, буду? Говорю же, это был тот еще шустрик.

— Да уж, держу пари. Пибоди!

Пибоди сразу поняла, что от нее требуется, и вынула из папки с делом фотографии Блэра и Картера Бисселов.

— Мистер Сибрески, вы можете опознать Анджело в одном из этих мужчин?

— Не-а. У того шустрика были такие большие дурацкие усы и брови тоже здоровущие. А волосы у него были длинные, как у какого-нибудь педика, и свисали аж до задницы. Да, и еще шрам на лице. — Он постучал пальцем по левой щеке. — Жуткий шрам, прямо от глаза до самой губы. И зубы выпирали. В общем, урод уродом.

— Боюсь, мне придется испортить вам день, — сообщила ему Ева. — Одевайтесь, поедете в Центральное управление полиции. Вам придется поработать с полицейским художником.

— Вы что, шутите, леди?

— Я леди-лейтенант. Надевайте штаны!

Глава 16

Стоя над телом Джозефа Пауэлла, Ева не испытывала удивления. Она впала в такую ярость, что ей пришлось взять себя в руки, чтобы не дать этой ярости затуманить разум.

Пауэлл жил один — в этом, как и во многом другом, его убийце повезло. Он был тщедушным, на птичьих косточках почти не было мяса. Волосы, коротко подстриженные на висках и выкрашенные в голубоватый цвет, торчали на макушке шестидюймовыми «ирокезами». Судя по обстановке, он любил музыку и соевые чипсы со вкусом сыра. На голове у него остались наушники, в кровати рядом с ним лежал открытый пакетик чипсов. На единственном в спальне окне болталась легкая бумажная шторка того же цвета, что и его волосы, поэтому в комнате царил полумрак. Оконное стекло дребезжало от уличного шума, накатывающего волнами, подобно морскому прибою.

Забавлялся он не только чипсами, но и «травкой». Ева заметила остатки «косячка» — папиросной бумаги и пепла в керамической пепельнице, вылепленной в форме необычайно пышнотелой женщины, на столике рядом с кроватью.

Снова убийце повезло. Пауэлл был под кайфом, в наушниках гремела музыка, весил он не больше ста тридцати фунтов. Наверняка он даже не почувствовал удара лазера, прижатого к сонной артерии.

Хвала господу за малые милости!

Напротив кровати, прикрепленный кнопками к стене как раз на уровне глаз, висел огромный плакат с изображением Мэвис Фристоун. Фотоаппарат застиг ее в прыжке, с раскинутыми в воздухе руками и задорной улыбкой во все лицо. Кроме улыбки, на ней, можно сказать, ничего не было, разве что блестки в стратегических местах.

Еве стало грустно, даже тошно, при виде яркого плаката на убогой грязно-бежевой стене. При виде Мэвис, с улыбкой глядящей на мертвого.

Поскольку с ней был Морс и она понимала, что он тут старший, Ева отступила и позволила ему произвести осмотр.

— Один разряд, — объявил он. — Полный контакт. Отчетливо видны оставленные оружием следы ожогов. Никаких других видимых травм. Никаких следов борьбы или оборонительных ранений. Его нервная система была парализована. Смерть наступила мгновенно.

— Мне нужен полный отчет, Морс. Если хочешь, я могу…

Он резко повернулся к ней:

— Я знаю порядок! Знаю, какого хрена тут надо делать, и нечего мне указывать! — Он замолчал. Дыхание с судорожным свистом вырывалось у него изо рта. — Извини. Это было недостойно.

— Все в порядке. Я знаю, как тебе тяжело.

— Это же один из моих людей! Для меня это личный выпад. Кто-то вошел в эту комнату и убил этого… этого мальчика. Как будто муху прихлопнул! Убийца его не знал, не испытывал к нему никаких чувств. Ему просто нужно было устранить небольшое препятствие, чтобы проникнуть в мой дом. Для него это ничего не значило… Дай мне минуту, Даллас, мне надо прийти в себя. Тогда от меня хоть будет какой-то толк — и тебе, и ему.

Он вышел из комнаты, а Ева повернулась к напарнице.

— Пибоди, займись этим. Зафиксируй место, вызови экспертов, начинай опрашивать соседей. Мне придется уехать в Башню.

— Мне тоже надо там быть.

— Они вызвали меня, а не тебя. Подбородок Пибоди окаменел.

— Я ваша напарница, и если вам хотят прищемить задницу, значит, и мне тоже.

— Ценю твои высокие чувства, хоть и выраженные в несколько странной форме, но мне необходимо, чтобы моя напарница прикрыла собой этот участок. Ты нужна ему, — добавила Ева, кивнув на Пауэл-ла. — Ты должна помочь Морсу. А если мне прищемят задницу, Пибоди, я хочу, чтобы ты довела расследование до конца, не распустила команду. Я не пытаюсь тебя уберечь, я рассчитываю на тебя.

— Ладно, я этим займусь. — Пибоди подошла к Еве и встала рядом с ней над телом Джозефа Пауэл-ла. — Я о нем позабочусь.

Ева кивнула.

— А теперь расскажи мне, что ты здесь видишь.

— Он вошел сам. Через дверь. Он знает, как обходить охрану, а тут и обходить нечего. Ни камер, ни консьержа. Он выбрал Пауэлла, а не Сибрески, потому что Пауэлл жил один, и потом, он был санитаром, значит, именно он оформлял бумаги. Умышленное убийство, чисто деловое. Он вошел и приступил прямо к делу. Пауэлл был в постели — либо спал, либо одурел от «травки», либо и то и другое. Он просто наклонился, прижал оружие к его горлу и нажал на спуск. М-м-м… — Пибоди быстро оглядела комнату. — Никакого пропуска или удостоверения личности, поблизости не видно. Он мог забрать пропуск и подделать его для собственных нужд. Это мы проверим. А потом он просто вышел. Время смерти мы установим, но предположительно это произошло в середине вчерашнего дня.

— Вот с этого и начни. Я вернусь домой, как только освобожусь. Возможно, Морс захочет сам уведомить ближайших родственников, но если нет…

— Я обо всем позабочусь. Не беспокойтесь об этом, Даллас.

— Ладно, не буду.

Ева направилась к двери, но остановилась перед плакатом Мэвис.

— Не смей ей рассказывать!

С этими словами она вышла из комнаты.

В лаборатории Рива работала бок о бок с Токимото. Они почти не разговаривали, лишь изредка обменивались репликами на компьютерном жаргоне, понятном только специалистам. Но в основном между ними царило молчание. Она думала, он ждал.

Рива и предположить не могла, как страстно ему хочется заговорить, как давно он придумывает и оттачивает слова, обращенные к ней. Но он твердил себе, что она в беде и сейчас не время. Она только что овдовела и только что узнала, что покойный муж использовал ее. Она уязвима, эмоционально не защищена. Это было бы равносильно… кровопийству — так, кажется, это называется? — приставать к ней сейчас со своими чувствами.

Но когда Рива с усталым вздохом откинулась на спинку кресла, слова полились сами собой:

— Вы себя изнуряете. Вам нужно передохнуть. Двадцать минут. Прогулка на свежем воздухе.

— Мы уже близки к решению. Я это чувствую.

— Двадцать минут все равно ничего не изменят. У вас глаза красные.

Она криво усмехнулась.

— Спасибо, что сказали.

— Да нет, у вас чудесные глаза. Просто вы их переутомляете.

Рива закрыла глаза.

— Вы даже не знаете, какого они цвета на самом деле.

— Отчего же? Знаю. Они серые. Как дым. Или туман в лунную ночь.

Она открыла один глаз и покосилась на него.

— А это еще откуда взялось?

— Понятия не имею. — Токимото был растерян, но решил идти до конца. — Очевидно, у меня мозги устали, и теперь они такие же красные, как ваши глаза. Я думаю, нам стоит пойти прогуляться.

— Почему бы и нет? — Рива пристально взглянула на него и поднялась из-за стола. — Идемте. Почему бы и нет?

Рорк наблюдал за ними с другого конца комнаты.

— Слава богу, наконец-то, — пробормотал он. — Давно пора!

— У тебя что-то есть? — с надеждой вскинулся Финн.

— Нет. Извини. Я думал о другом.

— Что-то ты сегодня немного не в форме, а, мальчик мой?

— Я в форме. — Рорк потянулся за своей кофейной кружкой, обнаружил, что она пуста, и еле удержался от искушения запустить ею в стеклянную стену.

— Давай я тебе еще налью, а заодно и себе, — Финн проворно выхватил кружку из рук Рорка.

— Спасибо.

Наполнив обе кружки горячим кофе, Финн вернулся и подвинул свое кресло, чтобы сесть рядом с Рорком.

— Она может за себя постоять, ты же знаешь.

— Мне ли не знать.

Рорк взял инструмент, тонкий, как зубной зонд, и осторожно поскреб какое-то микроскопическое наслоение на микросхеме. Но, увидев, что Финн не трогается с места, как ни в чем не бывало попивая кофеек, он отложил инструмент и тяжело вздохнул.

— Я ей вломил как следует перед уходом. Видит бог, она это заслужила. Но мне жаль, что это случилось так не вовремя.

— Я не стану встревать между мужем и женой. Тем, кто встревает, обычно больше всех и достается. Не хочу, чтоб меня растерзала стая бешеных псов. Но я вот что скажу: когда жена смотрит на меня так, будто она готова изжарить мои мозги на обед, я обычно отделываюсь цветами. Покупаю у разносчика на улице и приношу ей с широкой улыбкой на лице. — Финн отхлебнул еще кофе. — Только на Даллас цветы вряд ли подействуют.

— На нее не подействует мешок алмазов из южноафриканских копей! Если только не огреть ее этим мешком по дубовой колоде, которую она называет головой. Господи Иисусе, эта женщина доводит меня до белого каления!

Финн выдержал пятисекундную паузу, что-то мурлыча себе под нос.

— Ты, очевидно, хочешь, чтобы я с тобой согласился? Чтобы сказал что-то вроде: «Да, эта Даллас, конечно, непрошибаемая»? Но если бы я это сказал, ты бы из меня мозги вышиб. Так что я лучше просто выпью кофе.

— Да, мне это очень поможет.

— Ты же неглупый парень. Сам знаешь, что надо делать.

— И что же, например? Финн хлопнул его по плечу.

— Пресмыкайся! — сказал он и отодвинул свое кресло на безопасное расстояние.

Нет, игра еще не кончилась. Видит бог, игра продолжается, и в кресле пилота теперь сидит он сам!

Он расхаживал взад-вперед по комнатам — по своим комнатам, которыми так гордился. Тут он был полным хозяином. Никто о них не знал.

Ну, скажем, никто из живых.

Идеальное место для обдумывания новых стратегических шагов. И где, как не здесь, поздравить себя с удачно завершенной работой? Этот извращенец с голубыми волосами оказался детской забавой. Просто детской забавой.

Он принял немного «Зевса», чтобы подбодрить себя и сосредоточиться: ведь в самом скором времени ему предстояло завершить еще одно дело. Глубоко личное дело.

Он защищал себя. Шаг за шагом, этап за этапом, слой за слоем. Самосохранение — что может быть важнее? Волнение, которое он испытывал, убивая, краткие моменты торжества, когда ему удавалось перехитрить тех, кто собирался его стереть, конечно, это было приятно, но это было не самое главное. Главное — прикрыть свою задницу, и он это сделал. Он сделал это красиво, хотя, конечно, не пристало самому себя хвалить. Теперь копы будут торкаться как слепые котята: тела-то у них нет!

Дальше следует подумать о финансах. Он еще не придумал, как заполучить деньги, полагающиеся ему по праву. Пока еще не придумал.

Он остановился и взглянул на свое отражение в зеркале. Вероятно, придется сменить внешность. Ему больно было об этом думать. Ему нравилось лицо, смотревшее на него из зеркальной глубины. Ничего не поделаешь: придется пожертвовать малым ради целого.

Когда он закончит свою работу и обрежет все свободные концы, он найдет хирурга, который не станет задавать слишком много вопросов. Уж на это денег ему хватит. Точно хватит. А потом он найдет способ забрать все остальное — все, что ему причитается. Он обязательно что-нибудь придумает, когда уладит все эти непрерывно возникающие мелкие осложнения.

Итак, он преодолел первый и второй уровень. Теперь ему предстоит третий уровень: надо кое с кем поквитаться. И он точно знает, как вернуть этот должок!

Никому не позволено использовать его, а потом предавать. Пусть не держат его за дурака.

Он сам о себе позаботится. Он все уладит.

Ева заставила себя выбросить из головы все, кроме текущего момента. Энергичным шагом направляясь к дверям кабинета шефа Тиббла, она целиком сосредоточилась на своей цели. Но ей пришлось замедлить шаг, когда дорогу преградил Дон Уэбстер.

— Прочь с дороги! У меня дела.

— У меня тоже. Те же дела, в том же месте. Сердце у нее остановилось — Уэбстер работал в Бюро внутренних расследований.

— Мне не сообщили, что в этом деле принимает участие БВР. Это серьезное нарушение, Уэбстер. Я имею право вызвать своего представителя.

— Он тебе не нужен.

— Не указывай, что мне нужно, а что нет! — прошипела Ева. — Если кто-то напускает на меня крысиную команду, значит, мне нужен представитель.

— Крысиная команда на твоей стороне. — Дон взял ее под руку, но тут же отпустил, увидев, что ее глаза превратились в узкие щелки, полыхающие огнем. — Ради всего святого, Даллас, я и не думал к тебе приставать! Дай мне минуту. Одну минуту!

— Давай по-быстрому.

— Во-первых, позволь тебя заверить, что тут нет ничего личного. Я не набиваюсь к тебе в любовники. Не хочу, чтобы Рорк еще раз вышиб мне мозги.

— Ну, это я, положим, и сама могу. Он мне для этого не нужен.

— Принято. А здесь я затем, чтобы помочь тебе.

— Помочь мне — что?

— Пнуть в зад парня из ОБР.

Ева внимательно вгляделась в его лицо. У них с Уэбстером была своя история, и эта история включала всебя одну проведенную вместе ночь много лет назад. По причинам, которые ей так и не удалось уяснить, эта ночь застряла в организме Уэбстера, как заноза. У Дона был пунктик насчет нее, хотя ей казалось, что Рорк уже выбил из него эту дурь.

На нынешнем этапе, полагала Ева, они стали друзьями, как ни странно это звучало. Он был хорошим копом. И хотя Ева была убеждена, что Дон понапрасну тратит себя в БВР, но тем не менее копом он был хорошим. А главное, честным.

— Почему ты вдруг решил мне помочь?

— Потому что, лейтенант, БВР не нравится, когда посторонние организации досаждают нашим копам.

— Ну, конечно, вы предпочитаете сами нам досаждать!

— Не наезжай, ладно? Нам стало известно, что ОБР обратила внимание на одного из наших копов. Ну, стало быть, мы тоже обратили на него внимание. Оказалось, что коп чист как стеклышко, а значит, мы зря потратили время и силы. Ладно, это мы переживем. Но когда кто-то со стороны нападает на хорошего копа, мы подставляем щит. Считай, что я твой рыцарь в сияющих доспехах, мать их так.

— Да пошел ты! — Ева отвернулась от него.

— Не отвергай щит, Даллас. БВР настояло на моем присутствии при встрече. Просто я заранее хотел дать тебе знать, на чьей я стороне.

— Ладно, ладно. — Ева заставила себя усмирить досаду, хотя это было нелегко. Но она напомнила себе, что ей, вероятно, понадобится любая помощь. — Ценю твое участие.

Подходя к дверям кабинета Тиббла, Ева высоко вскинула голову.

— Лейтенант Ева Даллас, — доложила она дежурившей у входа секретарше в униформе. — Явилась по вызову.

— Лейтенант Уэбстер, БВР.

— Одну минутку.

И действительно, через минуту Ева и Уэбстер вошли в кабинет Тиббла.

Шеф полиции стоял у окна, заложив руки за спину и глядя на раскинувшийся внизу город. По мнению Евы, он был хорошим полицейским — умным, сильным, уравновешенным. Эти качества помогли ему попасть в Башню, а умение лавировать помогло в ней удержаться.

Он заговорил, не оборачиваясь. В его голосе чувствовалась властность, привычка командовать.

— Вы опоздали, лейтенант Даллас.

— Да, сэр, я прошу прошения. Это было неизбежно.

— С агентом Спарроузом вы знакомы?

Она бросила взгляд на Спарроуза, уже успевшего усесться.

— Мы встречались.

— Присаживайтесь. И вы, Уэбстер. Лейтенант Уэбстер представляет здесь Бюро внутренних расследований. Майор Уитни присутствует по моей просьбе. — Тиббл повернулся, обвел комнату орлиным взором и двинулся к своему столу. — Лейтенант Даллас, похоже, ваше последнее расследование — точнее, направление поиска и его методы — вызывает определенную тревогу у ОБР. Представители организации обратились ко мне с требованием приостановить расследование и передать все ваши записи, все собранные по делу данные и вещественные улики заместителю директора Спарроузу. С тем, чтобы дальнейшее расследование дела велось под эгидой ОБР.

— Я не могу выполнить данное требование, шеф Тиббл.

— Это вопрос глобальной безопасности… — начал Спарроуз.

— Это вопрос убийства! — перебила его Ева. — Четыре гражданских лица были убиты в городе Нью-Йорке, а значит, это дело нью-йоркской полиции.

— Четыре? — переспросил Тиббл.

— Да, сэр. Я задержалась именно по причине обнаружения четвертой жертвы. Джозеф Пауэлл, работавший перевозчиком в городском морге. Моя напарница и судмедэксперт Морс сейчас на месте преступления.

— Как это связано?

— Доктор Морс сообщил мне сегодня утром, что тело, идентифицированное как принадлежащее Блэру Бисселу, было изъято из морга.

Спарроуз вскочил, как тигр на охоте.

— Вы потеряли тело?! Вы потеряли ключевой фактор расследования и еще имеете наглость отказывать в передаче дела нам?

— Тело не было потеряно, — не теряя хладнокровия возразила Ева, — оно было изъято. Подпольным образом. Ведь подобные вещи как раз подпадают под вашу эгиду, не так ли, агент Спарроуз?

— Если вы обвиняете ОБР в похищении тела…

— Никаких таких обвинений я не выдвигала. Я лишь заметила, что ваша работа носит подпольный характер. — Ева вытащила из кармана миниатюрный датчик слежения. — Вы ведь с такими игрушками играете, верно? — Она продемонстрировала маячок присутствующим. — Забавно, не правда ли? Я нашла его в своей машине — в казенной машине, выданной мне полицейским управлением, — оставленной возле городского морга. Может быть, ОБР считает это делом глобальной безопасности — следить за офицером нью-йоркской полиции при исполнении служебных обязанностей?

— Это сверхсекретное дело, выходящее за рамки вашей…

— Электронная слежка за офицером полиции, если он не обвинен и не подозревается в преступлении, является нарушением закона, — вставил Уэбстер. — Не только федерального закона, но и закона штата о неприкосновенности частной сферы, не говоря уж об Уставе департамента полиции. Если ОБР подозревает лейтенанта Даллас в преступлении или правонарушении, вызывающем необходимость подобной слежки, Бюро внутренних расследований хотело бы видеть бумаги по делу. Ордер, обвинительное заключение, свидетельские показания, приведшие к решению о слежке…

— Мне неизвестно о подобной слежке со стороны моего агентства, — пробормотал Спарроуз.

— Кажется, на вашем языке это называется «уходом в глухую несознанку»? — усмехнулась Ева. — Или просто беспардонной ложью?

— Лейтенант! — тихо и властно предупредил Тиббл.

— Да, сэр. Я извиняюсь.

— Шеф, майор, лейтенанты, — заговорил Спарроуз, обводя взглядом их лица. — ОБР стремится к сотрудничеству с местными правоохранительными органами в каждом случае, когда подобное сотрудничество возможно. Но глобальные интересы превыше всего. Мы требуем, чтобы лейтенант Даллас была отстранена от расследования, а все данные, относящиеся к нему, переданы мне как представителю ОБР.

— Я не могу выполнить данное требование, — повторила Ева.

— Шеф Тиббл, — продолжал Спарроуз, — я передал вам требование в письменном виде, заверенное директором ОБР.

— Да, я его читал. Как читал и отчеты по делу, составленные лейтенантом Даллас. Ее доводы представляются мне более убедительными.

— Если данное требование будет отклонено, я могу получить федеральный ордер на эти отчеты и другие материалы по делу, а также приказ о прекращении расследования.

— Давайте перестанем пороть чушь, агент Спарроуз! — Тиббл сложил руки на столе и наклонился вперед. — Если бы вы могли получить такой ордер, вы не стали бы терять с нами время. С этим делом ваше агентство увязло по уши в грязи. Два ваших агента убиты, и они подозревались в эксплуатации ни в чем не повинного гражданского лица без его ведома и согласия для сбора информации о частной компании.

— Наблюдение за исследовательским отделом «Рорк индастриз» входит в сферу интересов агентства, шеф Тиббл.

— Могу лишь догадываться, что еще входит в сферу интересов вашего агентства. Но сколь бы вескими ни были причины для такого наблюдения, Риву Юинг непростительно — и незаконно — использовали. Ее репутация пострадала, вся ее жизнь была вывернута наизнанку. Хлоя Маккой и Джозеф Пауэлл убиты. При этом никто из них не работал на вас.

— Сэр…

Тиббл лишь поднял указательный палец.

— По моим подсчетам, это три жертвы по нашу сторону разделительной линии против двух. Я не стану принуждать моего лейтенанта отказаться от активного расследования.

— В ходе своего расследования ваш лейтенант незаконным путем получила доступ к данным ОБР.

Мы можем выдвинуть против нее обвинения по этому пункту.

Тиббл развел руками.

— Как вам угодно, агент Спарроуз. Возможно, вам придется также выдвинуть обвинения против майора Уитни и меня, поскольку мы оба получили эти данные от лейтенанта.

На этот раз Спарроуз усидел на месте, но Ева заметила, что его руки сжались в кулаки. Она даже не могла винить его за желание кому-нибудь врезать: для него все складывалось паршиво.

— Нам нужен ее источник!

— Я имею право не раскрывать свои источники, — заявила Ева.

— Право-то вы имеете, но вам может быть предъявлено обвинение, вас могут задержать, вы можете потерять свой жетон, — огрызнулся Спарроуз.

Чем больше он выплескивал на нее свою бессильную злость, тем спокойнее становилось у нее на душе.

— Вряд ли вы предъявите мне обвинение. Попробуйте только — сами же выставите всю вашу команду в неприглядном свете. Когда СМИ прознают, какие грязные игры Биссел вел по указанию ОБР, они сразу решат, что убрали его вы, что он и его партнерша были жестоко убиты вашей организацией. И вы же затем бессовестно сфабриковали обвинение против жены Биссела, которую организация незаконно эксплуатировала. Да они вас на клочки разорвут!

— ОБР не давала санкции на ликвидацию Биссела и Кейд.

— Ну, тогда вам следует молиться, чтобы я нашла улики, доказывающие непричастность вашей организации.

— Вы влезли в государственные файлы! — бросил ей Спарроуз.

— Докажите! — бросила она в ответ.

Спарроуз открыл было рот, причем по выражению лица было видно, что именно он собирается ей сказать, но тут запищал его сотовый телефон.

— Извините, это сигнал внеочередной важности. Мне придется ответить. Это секретно.

— Вон в ту дверь, — Тиббл указал рукой. — Там есть небольшой кабинет, можете им воспользоваться.

Когда за Спарроузом закрылась дверь, Тиббл побарабанил пальцами по краю стола.

— Они действительно могут предъявить вам обвинение, Даллас.

— Да, сэр, могут. Но вряд ли они это сделают. Он рассеянно кивнул, погрузившись в собственные мысли.

— Мне не нравится, что они используют в своих операциях частных лиц. Мне не нравится, что они шпионят за моими офицерами при помощи «жучков», вторгаясь в частную жизнь, нарушая законы и попирая нормы морали. У этих организаций есть свои цели и задачи, они действуют в довольно широких рамках, но всему есть границы! Эти границы были нарушены в деле Ривы Юинг, а ведь она гражданка Нью-Йорка, Соединенных Штатов, черт меня побери. И в этом качестве она имеет право требовать, чтобы власти относились к ней с уважением. В этом качестве она заслуживает защиты своих прав по полной программе со стороны органов правопорядка. Я поддержу вас в этом деле, Даллас, но предупреждаю: разберитесь с ним поскорее, пока они не выдвинули против вас калибры покрупнее Спарроуза.

— Есть. Спасибо за поддержку, сэр.

Спарроуз бурей ворвался обратно в кабинет. С его лица можно было писать аллегорию ярости.

— Вы дали информацию в прессу!

«Надин сработала оперативно, — подумала Ева, тщательно сохраняя бесстрастное выражение лица. — Пожалуй, пора мне тоже уйти в глухую несознанку».

— Я понятия не имею, о чем вы говорите.

— Вы дали утечку в прессу о связи Биссела и Кейд с моим агентством. Вы устроили весь этот цирк вокруг ОБР, чтобы прикрыть свою чертову шкуру!

Медленно, очень медленно, Ева поднялась на ноги.

— Мне не нужны утечки в прессу, чтобы прикрыть свою шкуру. Я могу сама о себе позаботиться. А если вы хотите бросаться такими обвинениями, Спарроуз, подкрепите их доказательствами.

— Они же не из воздуха это взяли! — Спарроуз повернулся к Тибблу. — При сложившихся обстоятельствах требование об отстранении данного офицера от расследования и передаче материалов по делу моему агентству становится жизненной необходимостью.

— Внимание прессы к делам ОБР не имеет никакого отношения к моему лейтенанту.

— Лейтенант Даллас руководствуется мотивами личной мести! Она использует данное расследование для сведения счетов с агентством из-за того, что произошло двадцать с лишним лет назад в…

— Стоп! — Ева почувствовала, что ее желудок свело судорогой. — Ни слова больше. Сэр, — обратилась она к Тибблу, — агент Спарроуз собирается заговорить о деле, касающемся меня лично. Это дело не имеет никакого отношения к данному расследованию или к моему поведению в качестве офицера полиции. Я хотела бы обсудить с ним это дело. Надо с этим покончить раз и навсегда. Со всем уважением к вам, сэр, прошу дать мне такую возможность. Мы должны поговорить наедине. — «Держись, — приказала она себе. — Господи, только держись». — Майор Уитни в курсе дела. Против его присутствия я не возражаю.

Тиббл минуту помолчал, потом встал из-за стола.

— Лейтенант Уэбстер, давайте выйдем.

— Благодарю вас, сэр.

Пока они выходили из комнаты, Ева использовала паузу, чтобы овладеть собой, но ей это не удалось.

— Сукин ты сын, — сказала она тихо. — Сукин ты сын, ты был готов при всех бросить это мне в лицо. Использовать то, что он делал со мной — под бдительным присмотром твоего агентства! — лишь бы добиться своего.

— Я прошу прощения. — Казалось, Спарроуз был потрясен не меньше, чем она сама. — Искренне прошу у вас прощения, лейтенант. Я позволил чувствам взять верх над разумом. Тот инцидент не имеет отношения к делу.

— Нет, имеет. Еще как имеет! Ты видел досье?

— Да, я его прочел.

— Ну и как? Переварил?

— Говоря по правде, лейтенант Даллас, я не смог его переварить. Я верю в наше дело. Я знаю, что во имя этого дела нам иногда приходится идти на жертвы, знаю, что иногда наш выбор представляется… является жестоким. Но в вашем случае я не смог найти никаких разумных обоснований для невмешательства. Никакой целесообразности, никакого предлога. Сознательно бросить ребенка в таком положении… Это было бесчеловечно. Надо было прийти вам на помощь. Решение оставить все как есть было ошибочным.

— ОБР была в курсе того, что случилось с вами в Техасе? — спросил Уитни.

— Они следили за ним из-за его контактов с Максом Риккером. Они знали, что он со мной делал: вели прослушку. Они слушали, пока он насиловал меня, а я его умоляла! Пока я умоляла его…

— Сядьте, Даллас.

У нее хватило сил лишь покачать головой:

— Не могу, сэр.

— Знаете, как я поступлю с этой информацией, агент Спарроуз?

— Майор… — начала Ева.

— Отставить, лейтенант! — гаркнул Уитни. Он поднялся во весь свой громадный рост и навис над Спарроузом, как башня. — Вы и ваше начальство представляете себе хоть в отдаленной степени, что я могу сделать и непременно сделаю с этой информацией, если вы не прекратите терроризировать моего офицера? Если попытаетесь хоть как-то помешать ей в исполнении ее служебных обязанностей или замарать ее репутацию? Я не стану давать утечки в СМИ. Я затоплю их информацией. Вас снесет волной публичного скандала! Вашему агентству потребуется несколько поколений, чтобы выпутаться из судебных исков и очнуться от кошмара общественного осуждения. Передайте эти слова тому, кто держит вас на поводке, и непременно передайте, от кого они исходят. А потом, если захотите помериться со мной силами, я к вашим услугам.

— Майор Уитни…

— Вам самое время уйти, Спарроуз, — грозно предупредил Уитни. — Лучше уйдите прямо сейчас, пока вам не начистили рожу за то, что случилось, когда вы еще срыгивали в слюнявчик.

Спарроуз поднялся и взял свой «дипломат».

— Я передам эту информацию, — сказал он и вышел.

— Возьми себя в руки, Даллас.

— Да, сэр. — Давление в груди становилось нестерпимым; Ева рухнула на стул и нагнула голову к коленям. — Извините. Не могу дышать.

Ей пришлось выждать, пока страшный спазм не отпустит хоть немного. Лишь после этого она с трудом сумела втянуть порцию воздуха в легкие.

— Держитесь, лейтенант, а то мне придется вызвать медиков. — Ева тут же выпрямилась, а Уитни понимающе кивнул. — Так и думал, что угроза подействует. Дать воды?

Ева покачала головой, хотя могла бы выпить целый океан.

— Нет, сэр. Спасибо. Видимо, шеф Тиббл должен быть проинформирован…

— Если Тиббл захочет, чтобы его проинформировали об инцидентах, имевших место в другом штате более двух десятилетий назад, он будет должным образом проинформирован. Но я считаю, что это дело личное. Можешь не сомневаться, таковым оно и останется. Ты выпустила первый залп по ОБР, дав утечку в СМИ. Вот пусть они теперь попляшут. Короче, пусть выкручиваются как знают. Вряд ли они рискнут второй раз вызвать огонь на себя. Думаю, ты это уже просчитала.

— Да, сэр.

— Тогда тебе лучше вернуться к работе и поскорей покончить с этим делом. И если ты по дороге поджаришь пару-тройку шпиков, считай, что это небольшая дополнительная компенсация. — Уитни блеснул белозубой улыбкой. — Что-то вроде тринадцатой зарплаты.

Глава 17

Войдя в гараж Центрального управления, Ева услышала позади какой-то шорох. Она положила руку на оружие и резко обернулась. Из-за колонны выступил Куинн Спарроуз.

— Рискуете, Спарроуз!

— Вы и представить не можете, как мне приходится рисковать. Мне не следовало выходить за официальные рамки в разговоре с вами, лейтенант. Но, между нами, мы попали в чертовски неприятное положение. Вы не желаете отступить, вот нам и приходится искать какую-то территорию для компромисса.

— У меня на руках четыре трупа. Один, правда, исчез. — Ева сняла ладонь с оружия и двинулась к своей машине. — При таком раскладе я не иду на компромиссы.

— Два из этих трупов наши. Может, вы и невысокого мнения о нашей организации и обо мне лично, но нам небезразлично, когда кого-то из наших убивают.

— Давайте кое-что проясним. Что я думаю о вашей организации, значения не имеет, но я не так наивна, чтобы не понимать, что она служит определенным целям. Подпольные операции помогли положить конец нескольким войнам, предотвратили многочисленные террористические атаки на территории США и в мировом масштабе. Я нахожу некоторые ваши методы, мягко говоря, сомнительными, но это к делу отношения не имеет.

— А что имеет?

— Нас прослушивают, Спарроуз?

— У вас паранойя, Даллас?

— О да, безусловно.

— Нас не прослушивают! — рявкнул он. — Мне вообще не стоило с вами заговаривать!

— Как хотите. Итак, вот что имеет отношение к делу. Четыре человека были убиты. И ваша организация в этом замешана.

— ОБР не убивает своих собственных оперативников и не подставляет гражданских лиц.

— Нет? — Ева подняла брови. — Ах, ну да, конечно. ОБР просто сидит и наблюдает, как малолетнюю девочку избивают, насилуют, мучают. А потом просто по-тихому вывозит труп, когда она убивает своего мучителя в отчаянной попытке защитить себя. Она травмирована, у нее сломана рука, но ОБР просто предоставляет ей право без помех скитаться по улицам.

— Я не знаю, что именно произошло. — Спарроуз отвернулся от нее. — И не знаю, почему все случилось именно так. Вы читали досье, значит, знаете, что данные были стерты. Прикрыты. Я не отрицаю, что это было ошибочное решение…

— Ошибочное?

— Мне больше нечего вам сказать. Мне нечего противопоставить тому, что было сделано. У меня нет, оправданий, поэтому я и не стану оправдываться. Скажу только одно. Повторю ваши собственные слова: это не имеет отношения к делу.

— Ладно, одно очко в вашу пользу. — Отойдя от него на несколько шагов, Ева достала сканер и проверила машину на наличие «жучков». — Я зла, Спарроуз, я устала. И мне очень, ну просто очень трудно примириться с мыслью, что чужие мне люди знают о моих частных делах. Поэтому у меня нет никаких причин доверять вам или людям, на которых вы работаете.

— Я хотел бы назвать вам хоть одну такую причину и все-таки попытаться найти почву для компромисса, но… Послушайте, откуда у вас эта штука?

Ева была в дурном расположении духа, но ее невольно позабавил его жадный взгляд, устремленный на сканер.

— Места надо знать, — усмехнулась она.

— Я никогда ничего подобного не видел. Какой компактный! Многоцелевой? Извините. — Он смущенно засмеялся. — Я увлекаюсь электронными игрушками. Это одна из причин, повлиявших на выбор профессии. Слушайте, если вы удостоверились, что ваш автомобиль чист, может, прокатимся? Я сообщу вам кое-какие данные, которые смогут подвигнуть вас на компромисс.

— Тогда откройте свой портфель.

— Без проблем.

Спарроуз поставил «дипломат» на багажник, ввел кодовую комбинацию замка, и, когда он откинул крышку, Ева заморгала.

— Боже, Спарроуз, да у вас тут полный запас скобяного товара!

Она увидела парализатор, невероятно сложный сотовый телефон, умещающийся на ладони, самый маленький компьютер, какой ей когда-либо приходилось видеть. Были там и локационные устройства, очень похожие на то, что она сняла утром со своей машины.

Она взяла один из маячков и посмотрела прямо в глаза Спарроузу.

Он ответил обезоруживающей улыбкой.

— Я же не говорил, что тот датчик не принадлежит ОБР. Я только сказал, что мне неизвестно о приказе поместить подобное устройство на ваш автомобиль.

— О, как это тонко!

Ева бросила маячок обратно в «дипломат», а Спарроуз педантично вставил его в соответствующее гнездо. Ей пришло в голову, что при других обстоятельствах они с Рорком нашли бы общий язык. Может, даже стали бы закадычными друзьями.

— Я люблю игрушки, — повторил Спарроуз. — Но я не начинял «жучками» вашу машину. Это не значит, что я или другой член нашей организации не сделает этого, если нам прикажут. Но сегодня я этого не делал. Ни одно из находящихся здесь устройств не включено. Можете проверить своим сканером, он подтвердит.

Она проверила и, когда сканер подтвердил, смерила взглядом Спарроуза.

— А как насчет вас?

— На мне много чего есть. — Он раскинул руки в стороны, чтобы она могла его просканировать. — Все дезактивировано. Поймите, пока что этого разговора между нами как бы нет. Он будет иметь место, если мы придем к удовлетворительному результату. В противном случае мы с вами расстались в кабинете Тиббла.

Ева покачала головой.

— Ладно, садитесь в машину. Я еду в верхнюю часть города. Если то, что вы скажете, мне не понравится, я вас высажу в самом неудобном месте, какое только смогу найти. А все неудобные места в этом городе мне известны наперечет, не сомневайтесь.

Спарроуз занял пассажирское сиденье.

— Вы здорово попортили нам кровь своей утечкой в СМИ.

Ева послала ему свою собственную версию обезоруживающей улыбки.

— Помнится, я не подтверждала своей причастности к утечке в СМИ. — Она положила включенный сканер на сиденье между ними. — Это на всякий случай. Вдруг вам придет в голову выкинуть какой-нибудь номер, — пояснила она, когда Спарроуз бросил неодобрительный взгляд на сканер.

— С таким цинизмом и с такой ярко выраженной паранойей вам бы у нас работать.

— Учту на будущее. А теперь давайте по делу.

— Ликвидацию Биссела и Кейд провел кто-то посторонний. Мы полагаем — хотя подтвержденных данных у нас пока нет, — что это дело рук «Бригады Судного дня». Они раскрыли Биссела и изъяли из обращения обоих.

— Зачем? — Ева задом выехала со стоянки. — Если они его раскрыли и прокачали его связь с Юинг, было бы разумнее проследить за ним или похитить его и вытянуть из него правду.

— Дело в том, что он был двойным агентом. Мы больше года работали, чтобы внедрить его в «Бригаду Судного дня». Взгляните на его психологический портрет, и что вы увидите? Пройдоха, человек, изменяющий жене — и любовнице, кстати, тоже любит пожить на широкую ногу, денег не считает. Мы хотели, чтобы он выглядел именно так, и нам это удалось, потому что с Бисселом все обстоит именно так: что видишь, то и есть. Вот потому то мы и использовали его для передачи «Бригаде» тщательно сфальсифицированных данных. А поскольку они ни за что не поверили бы, что он разделяет их философию, он брал у них деньги. Ему нужен был только звон монет.

— Значит, вы одновременно заставили его подобраться к Юинг, чтобы добывать информацию об исследовательском отделе, и внедриться в «Бригаду Судного дня», чтобы скармливать им дезу? Ну вы, парни, даете!

Спарроуз пожал плечами.

— Схема работала. Вирус, который они разрабатывали, — вернее, уже разработали, — мог открыть террористам любые двери. Если бы наши банки данных и аппарат слежения вышли из строя, мы бы оглохли и ослепли, мы бы не знали, где и когда они нанесут следующий удар. Нам надо было их тормознуть, собрать разведданные, полностью подготовить нашу оборону.

— А также украсть у них технологию и создать вашу собственную версию вируса?

— Данное предположение я подтвердить не могу.

— А вас никто и не просит. Не пойму только, при чем тут Картер Биссел?

— Шальная карта. У него были свои счеты с братом. Он разнюхал все о любовных похождениях Блэра и шантажировал его. Нам это было даже на руку, поскольку вынуждало Биссела еще активнее искать быстрые деньги. Мы не знаем, где Картер, не знаем, жив он или нет. Может, они его ликвидировали, может, просто похитили. Может, он сбежал, а может, ушел в запой. — В голосе Спарроуза прорвалось раздражение. — Но ничего, мы его найдем.

— Тут что-то не клеится, Спарроуз. Не до конца складывается. — Ева притормозила у выезда из гаража. — Ликвидация Биссела и Кейд прошла неряшливо. «Бригада Судного дня» не взяла ответственность на себя. А они любят приписывать себе разные «подвиги».

— Да, но они не любят, когда их дурят. А он месяцами водил их за нос. Через Биссела мы собрали значительную информацию о вирусе. По кусочкам, но это давало нам возможность создать защиту от него — до того как…

— До того как ее создали в исследовательском отделе «Рорк индастриз»? Ну, вы даете!

— Послушайте… — Он заерзал на сиденье. — Лично мне глубоко плевать, кто первый создаст защиту от вируса. Главное, чтобы защита была надежной и внедрена вовремя. Но кое-кому не нравится, когда такой человек, как Рорк… с его сомнительными связями… ну, словом, чтобы ему достался кусок этого пирога. Это же высшая степень государственной секретности!

— Значит, вы трудитесь, как пчелки, чтобы обойти Рорка на финише, а потом будете бить себя в звездно-полосатую грудь и прирежете жирный кусок к своему бюджету?

— А в Нью-Йоркском управлении полиции все чисто и прекрасно, Даллас? У вас тут безупречная система?

— Нет, но я не ложусь в постель с кем попало, чтобы произвести арест. — Ева вывела машину из гаража и влилась в поток машин. — Ей-богу, у меня большой соблазн высадить вас вот у этого симпатичного кафе, где собираются наркоманы.

— Да бросьте, Даллас! Кто ничего не дает, тот ничего и не получает. Нам надо взглянуть на компьютеры, которые вы конфисковали и заперли дома. Ну, если не на компьютеры, то хоть на отчеты по анализам и сканированию. У «Бригады» есть вирус. Даже Рорку не под силу собрать мозговой трест для создания защиты. А у нас он есть. У нас все было бы готово уже сейчас. Без защиты от вируса нам грозит кризис библейских масштабов!

Стоило ему произнести эти слова, кризис библейских масштабов разразился. Ева ощутила тепловую волну от взрыва, в глаза ей ударила ослепляющая вспышка света. Стекло лопнуло и пылью полетело ей в лицо.

Она инстинктивно вывернула руль до отказа и ударила по тормозам, но ее колеса больше не касались мостовой. Она смутно ощутила, что машину подняло в воздух.

— Держитесь! — хрипло крикнула Ева Спарроузу.

Мир закружился у нее перед глазами. Машину швырнуло об землю, и от удара ее предохранительный ремень лопнул. Ее бросило вперед, она со всего размаха ударилась о развернувшуюся со щелчком подушку безопасности. У нее все всколыхнулось в животе, в ушах зазвенело. Последним ее воспоминанием стало ощущение собственной крови во рту.

В отключке Ева пробыла недолго: судя по привкусу гари во рту, по еще не утихшим женским крикам, она потеряла сознание всего на пару минут. Да и боль еще не вполне дошла до сознания. Ее машина — вернее, то, что от нее осталось, — стояла вверх колесами, как перевернувшаяся черепаха.

Ева выплюнула кровь и, насколько могла, передвинулась на сиденье, чтобы дотянуться до Спарроуза и проверить пульс у него на шее. Ей удалось нащупать слабое биение, но рука стала влажной и липкой от крови, обильно стекавшей по его лицу.

До нее донесся вой сирен, топот ног, громкие, отрывистые голоса, отдающие приказы: значит, полиция на месте. «Если тебе предстоит краткий бросок из машины на небеса, лучше предпринять его вблизи от полицейского участка», — подумала Ева.

— Я здесь работаю, — предупредила она, пытаясь выбраться через разбитую водительскую дверцу. — Лейтенант Даллас. В машине зажат штатский, у него сильное кровотечение.

— Спокойно, лейтенант. «Скорая» уже в пути. Вам не стоит двигаться, пока…

— Вытащите меня отсюда!

Она попыталась нащупать ногами дорожное полотно. Ей удалось продвинуться на два дюйма, потом чьи-то сильные руки подхватили ее за ноги и за бедра и извлекли из обломков машины.

— Тебе очень больно?

Ева заставила себя сфокусировать взгляд и узнала Бакстера.

— Ну, раз уж я все еще тебя вижу, считай, что мои Страдания невыносимы. Но, думаю, у меня только ушибы. Пассажир пострадал сильнее.

— Сейчас они его извлекут.

Она поморщилась, когда Бакстер принялся ощупывать ее в поисках переломов.

— Ты просто пользуешься случаем, чтобы меня потискать.

— Мужчина имеет право на свои маленькие радости. У тебя есть порезы. И наверняка вся твоя складная фигурка покрыта синяками.

— Плечо горит.

— Двинешь мне, если я посмотрю?

— Не в этот раз.

Ева откинула голову назад и закрыла глаза, пока он расстегивал то, что еще недавно было ее рубашкой.

— Фрикционный ожог. От ремня безопасности, надо полагать, — доложил Бакстер.

— Я хочу встать.

— Спокойно, не дергайся, пока медики тебя не осмотрели.

— Помоги мне встать, Бакстер, черт бы тебя побрал! Я хочу прикинуть причиненный ущерб.

Он помог ей подняться. Зрение у нее при этом не затуманилось, и Ева решила, что легко отделалась.

Спарроузу явно повезло меньше. Пассажирская сторона приняла на себя удар, когда автомобиль, вращаясь вокруг своей оси, протаранил автобус. Трухарт пытался освободить Спарроуза из-под груды металла. Ему помогал другой полицейский в форме.

— Его зажало между дверью и приборным щитком! — крикнул Трухарт. — Похоже, у него нога сломана, а может, и рука тоже. Но он дышит.

Прибыли медики, и Ева отступила подальше. Один из них залез на водительское сиденье, которое она только что освободила. Полицейский жаргон сменился медицинским. До нее донеслись слова о повреждении спинных и шейных позвонков. Она тихо выругалась себе под нос.

Теперь, когда Спарроузу уже оказывали первую помощь, Ева наконец смогла как следует рассмотреть автомобиль. Зрелище было впечатляющее. Передней части, можно было смело сказать, больше не существовало. Почерневший металл оплавился и спаялся. Над машиной все еще курилось облачко рассыпавшегося в пыль стекла.

— Господи боже милостивый! Это похоже на…

— Это похоже на попадание ракеты малой дальности, — закончил за нее Бакстер. — Ты бы уже превратилась в поджаренный гренок, если бы она ударила прямо в лобовое стекло, а не снесла радиатор боковым ударом. Я как раз ехал в управление, когда увидел вспышку. Раздался грохот, и машина — твоя машина — перелетела прямо через мою. Она описала дугу, трижды перевернулась в воздухе и завертелась, как волчок. Пропахала пару гражданских машин, уничтожила тележку торговца, вылетела на тротуар, слетела обратно на мостовую и врезалась в автобус, как торпеда.

— Есть жертвы среди гражданских?

— Я не знаю.

Судя по всему, жертвы все-таки были. Ева слышала крики и плач. Соевые хот-доги, банки с безалкогольными напитками, леденцы и шоколадки раскатились по тротуару.

— Пристяжной ремень держался до последней секунды. — Ева рассеянно стерла струйку крови, стекавшую по виску. — Если бы он лопнул раньше, один бог знает… Жесткий каркас крыши тоже сыграл свою роль, иначе нас просто сплющило бы, как пакет из-под молока. Больше всего пострадала пассажирская сторона. Да, ему больше всех досталось.

Бакстер следил, как медики надевают на потерявшего сознание Спарроуза шейный корсет.

— Твой друг?

— Нет.

— Кто из вас вызвал огонь на себя — ты или он?

— Хороший вопрос.

— Тебе надо показаться врачам.

— Да, наверное. — Боль постепенно проникала в сознание, вытесняя шок и первоначальный выброс адреналина. — Хотя я их терпеть не могу. Честное слово. А знаешь, что хуже всего? Парни из отдела снабжения устроят мне выволочку. Они всю вину возложат на меня, а потом в наказание дадут мне самую дрянную тачку из всех, что у них найдется.

Ева, прихрамывая, добралась до тротуара и села на краю среди обломков крушения. Медика, направившегося к ней с набором первой помощи, она встретила людоедской усмешкой.

— Попробуйте только подойти ко мне со шприцем, я вас на ноль помножу!

— Хотите, чтоб вам было больно, воля ваша. — Врач пожал плечами и открыл набор. — Но дайте хоть взглянуть.

Домой ее отпустили только через два часа, да и то пришлось просить Бакстера ее подвезти, так как ей самой запретили садиться за руль. Впрочем, поскольку садиться ей было не за что, выполнить распоряжение оказалось нетрудно.

— Кажется, по сценарию положено, чтобы я теперь попросила тебя угостить меня выпивкой или что-то в этом роде.

— Верно, но давай перенесем этот обряд на другой раз. У меня свидание, и я уже опаздываю.

— Что ж, спасибо, что подвез.

— И это все, что ты можешь сказать? Значит, ты и впрямь в плохой форме. Прими таблетку, Даллас, — посоветовал он, пока она, морщась от боли, выбиралась из машины. — И поспи немного.

— Да я в порядке. Иди обслуживай свою красотку.

— Вот это уже больше похоже на тебя. — Он жизнерадостно усмехнулся и укатил.

Ева, хромая, вошла в дом, но прохромать незамеченной мимо Соммерсета ей было не суждено. Он смерил ее с головы до ног презрительным взглядом и фыркнул.

— Я вижу, вам удалось уничтожить еще несколько предметов одежды.

— Нуда, я решила проверить, что будет, если разорвать и поджечь их прямо на мне.

— Полагаю, ваша машина аналогичным образом пострадала, раз ее нет в наличии.

— Да, она превратилась в груду лома. Хотя почему превратилась? Она всегда такой была.

Ева направилась к лестнице, но дворецкий преградил ей дорогу. Нагнувшись, он подхватил кота, норовившего вскарабкаться по ее ноге.

— Ради всего святого, лейтенант, воспользуйтесь лифтом. И примите болеутоляющее добровольно, пока вас не заставили силой.

— Я поднимусь пешком. Мне надо размяться, а то я вся закостенею и стану похожа на вас.

Ева знала, что это глупое упрямство, но все-таки начала подниматься по лестнице. Хуже всего было то, что, если бы он не подстерегал ее у входа, она сама, без всяких просьб, воспользовалась бы лифтом.

К тому времени, как Ева добралась до спальни, пот катился с нее градом, поэтому она просто сорвала с себя остатки одежды, швырнула оружие и рацию на постель, а сама со стоном поплелась в душ.

Мягкие струи теплой воды обожгли, а потом успокоили ее. Ева уперлась руками в стену, подставила голову под воду и смогла наконец расслабиться.

За кем же они охотились? За ней или за Спарроузом? Сама Ева ставила на себя. Спарроуз и оказавшиеся на линии огня гражданские лица на языке ОБР считались бы всего лишь «побочным ущербом». Но почему, если уж кто-то решил изъять ее из обращения, они подошли к заданию столь халатно?

«Грязная, грязная работа, — думала Ева. — Все это отдает любительщиной».

Выключив воду, она вышла из душа, чувствуя себя немного лучше.

Знала же, ну знала же она, что надо быть готовой к появлению Рорка! Знала же, что этот доносчик Соммерсет обязательно ему настучит! И чего тогда так вздрагивать?

— Врачи меня осмотрели и отпустили, — торопливо проговорила Ева. — Я просто стукнулась, больше ничего.

— Это я вижу. Не советую пользоваться сушилкой. Горячий воздух никакой пользы тебе не принесет. Держи. — Рорк протянул Еве банную простыню. — Мне придется силой впихивать в тебя болеутоляющее?

— Нет.

— Ну, это уже кое-что. — Он осторожно провел пальцем по ссадинам у нее на лице. — Может, мы и в ссоре, Ева, но ты должна была связаться со мной. Почему я должен узнавать о том, что ты побывала в аварии, из теленовостей?

— Но они же не сообщали имен… — начала она оправдываться, прекрасно понимая, что это бессмысленно.

— Этого не требовалось.

— Я не подумала. Прости, я действительно об этом не подумала. Не потому, что я… в ссоре с тобой или как там это называется. Я просто не подумала о телевизионщиках, мне в голову не пришло, что ты можешь узнать из новостей. Я думала: вот доберусь до дому и сама все расскажу.

— Ну, хорошо. А теперь тебе надо прилечь.

— Я приму болеутоляющее, но ложиться не буду. Агент Спарроуз в плохом состоянии. Он был со мной в машине. У него черепно-мозговая травма и позвоночник поврежден. Удар пришелся на пассажирскую сторону. Черт, я даже не представляю, как он выжил! Это была ракета малой дальности.

Ева закуталась в халат и прошла в спальню: ей надо было сесть.

— Ты сказала — «ракета»?

— Ну да. Скорее всего, один из этих переносных зенитных комплексов. Ну, из тех, которыми стреляют с плеча. Должно быть, он стрелял с крыши напротив управления. Наверное, подкарауливал меня. То есть, может быть, и Спарроуза, но я думаю — меня. Только вот зачем? Чтобы остановить расследование? Чтобы остановить тебя? и другое? — Она покачала головой. — Может, кто-то хотел «поджарить» ОБР, повесить на них попытку устранить копа, раз они не смогли добиться передачи им материалов расследования? А может, хотели перевести стрелки на террористов?..

Рорк протянул ей маленькую голубую таблетку и стакан воды.

— Дай мне слово, что проглотишь, или я сам запихну ее тебе под язык.

— Я не в настроении для сексуальных игр. Оставь мой язык в покое. Я проглочу.

Его глаза немного потеплели, когда он сел рядом с ней.

— Почему ты думаешь, что это не дело рук ОБР или «Бригады Судного дня»?

— Пальнуть ракетой в копа средь бела дня на улице Нью-Йорка? Не очень-то это похоже на шпионскую операцию. Если бы они хотели меня ликвидировать, придумали бы более изощренный способ, не теряя при этом заместителя директора своего агентства.

— Согласен.

— Это что, викторина?

— Хоть врачи тебя и отпустили, вид у тебя такой, будто тебя переехал грузовик. Я хочу убедиться, что по крайней мере с головой у тебя все в порядке; так что отвечай. Почему ты думаешь, что это не «Бригада Судного дня»? Они изощренностью не блещут.

— Во-первых, компьютерные террористы не посылают человека на крышу с зенитным комплексом. Именно поэтому они компьютерные. Но даже если бы они решили изменить своим привычкам, они бы не промахнулись. А это был промах. Тут разница в пару футов: если бы он ударил в машину в лоб, нам уже был бы конец. Да если бы они послали кого-то убрать копа и замдиректора ОБР, они бы так не облажались. И потом, масштаб не их. Уж если они сумели поднять стрелка на крышу, почему бы не дать ему игрушку помощнее и не снести к чертовой матери Центральное управление полиции? О них гудел бы весь эфир, они такие штуки любят. А сбить машину — это так, беглое упоминание в новостях. Им этого мало. Нет, здесь чувствуется отчаяние или истерика одиночки. Ну как, с головой у меня все в порядке?

— Похоже, черепно-мозговой травмы у тебя нет. — Рорк поднялся и подошел к окну. — Почему ты мне не сказала, что тебя вызвали в Башню?

Ева помолчала.

— Тут мы пересекаем черту, и мне это не нравится. Мне вообще не нравится, что мы… отдалились друг от друга. Но такова реальность.

— Похоже на то.

— Вот сегодня снова кто-то пытался меня убить. Так что? Ты откроешь охоту на них?

Рорк не повернулся.

— Это совершенно другое дело, Ева. Мне пришлось… примириться с твоей работой — с тем, что ты делаешь, и с тем, что могут сделать с тобой. Я люблю тебя, и именно поэтому мне пришлось принять тебя такой, как есть. Поверь, мне это нелегко дается. — Теперь он повернулся и взглянул на нее своими неистово синими глазами. — Очень нелегко.

— Это был твой выбор. Выбор всегда был за тобой.

— Как будто у меня был выбор! С той самой минуты, как я тебя увидел, выбора у меня не было. То, с чем ты имеешь дело сейчас… Я могу с этим смириться. Более того, я восхищаюсь тем, как ты с этим справляешься. Но то, с чем ты имела дело тогда, было тебе навязано, и ты была бессильна этому противостоять. И с этим я смириться не могу.

— Это ничего не изменит.

— Это вопрос точки зрения. Когда ты сажаешь убийцу в тюрьму после того, как его жертву уже похоронили, это что-то меняет? Ты считаешь, что меняет, и я тоже так считаю. Если мы сейчас начнем об этом спорить, то лишь разойдемся еще дальше по разные стороны от черты. Нам обоим нужно работать.

— Это ты верно заметил: нам обоим нужно работать. — Ева поднялась на ноги и сказала себе, что выстоит. Должна выстоять. Даже если он ее не поддержит. — Перед тем как нас так грубо прервали, Спарроуз успел мне сообщить, что Биссел был двойным агентом. ОБР использовала его для получения данных от «Бригады Судного дня», а «Бригаде» взамен скармливали препарированную информацию. В общем, все дурили друг друга, как могли. Это была долгая комбинация. Они вмешали в это дело Юинг из-за ее положения в твоем исследовательском отделе. Им хотелось получить сведения о ваших технологиях и проектах, особенно в последние месяцы, когда вы стали работать над «Красным кодом». Любые сведения. Им до зарезу нужно обогнать тебя в создании антивирусной программы.

— Видимо, им не дает покоя мысль, что подобного рода технология появится в частном секторе. Что ж, задействовать Биссела было вполне разумно. Он был готов на все: использовать Риву для получения данных об отделе, прикидываться жадным перебежчиком, чтобы шпионить за «Бригадой Судного дня».

— Его брат шантажировал его внебрачными похождениями. Но это было им на руку. Спарроуз утверждает, что они не знают, где находится Картер Биссел. Возможно, он говорит правду, но, по-моему, вся эта история не похожа на заурядный шантаж. Зачем тогда инфицировать его персональный компьютер?

Почему он ушел? А может, его «ушли»? Все это не вяжется.

— Тот, кто изображает перебежчика, вполне может оказаться им по сути.

Ева улыбнулась.

— Вот видишь!

Еве не хотелось это признавать даже перед самой собой, но болеутоляющее действительно помогло. И тем не менее даже тонкие хлопковые брючки и просторная футболка давили невыносимой тяжестью на ее израненное тело. Пибоди поморщилась, словно от боли, при одном взгляде на нее, и Ева решила, что выглядит, должно быть, еще хуже, чем чувствует себя.

— Вид у вас такой, что вы сейчас вряд ли в состоянии меня стукнуть, поэтому я спрошу. Вы не думаете, что вам следовало бы остаться в больнице?

— Внешность бывает обманчива, Пибоди. Нет, мне не следовало остаться в больнице. И ты ошибаешься: мне вполне по силам тебя стукнуть. Давай последние данные по Пауэллу.

— Один выстрел в упор на полную мощность из ручного парализатора, как и было установлено на месте. Время смерти: десять пятнадцать вчерашнего утра. Следов взлома нет. Эксперт полагает, что был использован универсальный ключ. Ни удостоверения личности Пауэлла, ни водительских прав, ни пропуска на работу в доме не обнаружено. Звонков с домашнего телефона нет с позавчерашнего дня, когда он заказывал пиццу на дом из ближайшей пиццерии. Но был один входящий звонок вскоре после восьми утра в день смерти. Звонивший прервал связь, как только сонный Пауэлл ответил. Мы проследили звонок: телефон-автомат в метро в трех остановках от дома Пауэлла. Вывод: убийца удостоверился, что Пауэлл дома и в постели, дал ему время снова заснуть, проник в квартиру и убил его.

— А что говорят «чистильщики»?

— Судя по предварительному отчету, они не нашли никаких отпечатков, кроме отпечатков самого Пауэлла, ни следов ДНК, ни единой улики. Но у меня есть свидетельница: некая миссис Лэнс, соседка, возвращавшаяся домой из бакалейного магазина. Она видела мужчину, выходившего из дома около половины одиннадцатого. Описание соответствует портрету Анджело, который нам дал Сибрески.

— У нас есть портрет, сделанный художником?

— Он над этим работает. Я ему звонила, и он сказал, что Сибрески не слишком склонен к сотрудничеству. Я пообещала художнику пропуск за кулисы на следующий концерт Мэвис Фристоун, если он даст нам приличную картинку сегодня к обеду.

— Хорошая взятка. Я тобой горжусь.

— У меня был отличный наставник!

— Ладно, подлизываться будешь потом. Ты видела Макнаба?

Пибоди с достоинством выпрямилась.

— Я только на минутку заглянула в лабораторию, чтобы узнать, как там у них продвигаются дела.

— Ну да, и заодно шлепнуть его по тощей заднице.

— К сожалению, он как раз сидел на вышеупомянутой заднице, поэтому данную часть моей миссии я завершить не смогла.

— Увы, несмотря на все мои усилия, образ этой тощей задницы начинает всплывать в моем воспаленном сознании. Поэтому расскажи мне поскорей об основной части миссии. Как там обстоят дела?

Пибоди хотела спросить, почему Ева сама к ним не заглянула, но решила, что и так знает ответ: от нее не ускользнула напряженность в отношениях, ощущавшаяся в последнее время между Евой и Рорком.

— В воздухе стоит сплошной технический жаргон и довольно-таки изобретательная ругань. Мне ужасно нравится, как Рорк произносит слово «пидер». Токимото выглядит довольным, Рива похожа на женщину, отправившуюся в крестовый поход. Макнаб пребывает на вершине блаженства, с головой ушел в работу. Но больше всех меня поразил Финн: у него в глазах горит огонек. Мне кажется, они на пороге открытия.

— Ну, пока они спасают мир для демократии, давай посмотрим, не удастся ли нам раскрыть парочку убийств.

— Извините, лейтенант, — сказала Пибоди, потому что в эту минуту подала сигнал ее рация. — К убийствам приступим, как только я отвечу. Детектив Пибоди, — объявила она. — Привет, Ламар, у тебя есть что-то для нас?

— Где мой пропуск за кулисы? — услышала Ева по громкой связи.

— Мое слово — лучший вексель.

— Ну ладно, тогда у меня есть для тебя лицо. Как его переслать?

— Лазерным факсом, — приказала Ева, уже занявшая место за столом. — И файлом на мой личный компьютер. Мне нужен печатный экземпляр и электронная версия.

Через несколько секунд Пибоди подхватила выползающий из факса лист.

— Ламар — молодец, — заметила она. — Мог бы, наверное, больше зарабатывать настоящими портретами, а не восстановлением висельных рож. Да, не самый красивый цветок в букете, — добавила она, передавая портрет Еве. — Но он не так страшен, как говорил Сибрески. Просто шрам портит все лицо.

— И кроме того, он привлекает внимание, не так ли? Что ты видишь в первую очередь, когда вспоминаешь это лицо? Шрам. Большой жуткий шрам. От него невольно хочется отвернуться, не приглядываться Это ведь считается невоспитанным — глазеть на уродство.

— Сибрески не производит впечатления воспитанного человека.

— Сибрески производит впечатление человека невоспитанного и бесчувственного. Давай-ка сыграем с тобой в одну игру, Пибоди.

— Правда? Давайте.

— Начнем с того, что ты пойдешь на кухню, принесешь кофейник кофе и… наверняка там найдется что-нибудь поесть.

— Вы хотите есть?

— Ну, нет! Я об еде до сих пор думать не могу. Есть будешь ты.

— Знаете что? Пока мне очень нравится эта игра.

— Не входи, пока я не разрешу!

— Без проблем.

Ева повернулась к компьютеру и потерла руки.

— Ладно, начнем игру.

Много времени ей не понадобилось, так как идея уже давно зрела у нее в голове. Она воспользовалась изобразительной программой, выводя картинки на настенный экран и подгоняя детали.

— Пибоди, входи! И кофе не забудь!

— Вам бы следовало попробовать пирог с яблоком и клюквой. — Пибоди вошла с куском пирога на тарелке и кружкой кофе для Евы. — Это волшебство!

— Скажи мне лучше, что ты видишь?

Пибоди присела, опираясь одним бедром на стол, и отломила ложечкой еще кусок пирога.

— Составленный художником портрет подозреваемого, известного под именем Анджело.

— Ладно. Теперь мы разделим экран, введем рисунок КБ-1… А сейчас что ты видишь?

— Картер Биссел, совмещенный на экране с Анджело. — Пибоди сразу поняла, к чему клонит Ева, но нахмурилась и покачала головой. — Я согласна, что образ Анджело — это всего лишь маскировка. Но я не вижу в этой роли Картера Биссела. У нас нет данных, свидетельствующих, что он специалист по маскировке. Купить парик, наклеить усы — запросто. Может, он даже сумел бы изобразить шрам. Но линия подбородка не совпадает: протез с выпирающими зубами мог изменить форму рта, но не подбородка. Для этого нужно нечто большее. Даже если Кейд работала с ним несколько месяцев, он не мог так навостриться в искусстве перевоплощения. — Она отправила в рот еще кусок пирога, продолжая изучать и сравнивать два изображения. — И потом, у Картера Биссела уши больше. Уши всегда выдают правду. Он мог бы увеличить их, изображая Анджело, но не уменьшить.

— У тебя зоркий взгляд, Пибоди. А теперь смотри и учись!

Глава 18

Пока Ева колдовала над рисунками, Пибоди ела пирог и придирчиво следила за экраном. Наконец она облизала ложку и уселась поудобнее.

— Ну ладно, вы прибавляете накладные волосы, но это не меняет формы челюсти и размера ушей. И потом, по показаниям свидетелей, Анджело был легче, значительно легче Картера Биссела. Фунтов на пятнадцать, не меньше. Биссел страдал избыточным весом, судя по данным удостоверения личности, а свидетели говорят, что Анджело был подтянут, в хорошей физической форме. И опять-таки: можно прибавить себе вес различными накладками, но невозможно за одну ночь сбросить пятнадцать фунтов. Будь на свете такая программа, я бы первая на нее подписалась.

— Не хочешь играть — забирай свой пирог и катись отсюда!

— Я просто делюсь с вами своими сомнениями. Не похоже, что все это — дело рук дилетанта, а Картер — явный дилетант. Проникновение в квартиру Пауэлла, как и в дом Кейд, было произведено чисто, без взлома. — Пибоди выскребла с тарелки последние крошки пирога. — Значит, действовал кто-то обученный, имеющий опыт. И все убийства в этом деле носят подчеркнуто расчетливый характер. Особенно первое убийство, двойное, которое инсценировали как преступление по страсти. Сам факт инсценировки говорит о холодном расчете.

— С этим никто не спорит. Но ты мне дай мотив!

— Предположим, спецслужбы оплошали. Или хакеры. А может, это что-то вроде войны преступных кланов? Вирус готов, и «Бригада Судного дня» хочет его использовать. Они знают о создании антивирусной защиты. ОБР и другие спецслужбы сеют панику, чтобы тормознуть хакеров, или обойти их с фланга, или уничтожить вирус. Или «Бригада» сеет панику, чтобы заставить спецслужбы распылить ресурсы. Сеять панику — это ведь специальность террористов. Они хотят тормознуть создание антивируса. Они же затратили столько усилий, хлопот, такие расходы понесли. Надо же им получить хоть какое-то моральное удовлетворение! Одна сторона убивает пару оперативников, вторая обрезает возможный источник утечки — Маккой. Одна сторона захватывает брата оперативника. Другая похищает тело оперативника и устраивает атаку — с избыточным применением силы — на следователя, ведущего дело. Глубоко эшелонированный шпионаж, — пояснила Пибоди, пожимая плечами. — Не так клево, как у Бонда, но очень запутанно. Мне кажется, шпионы всегда все запутывают до невозможности.

— А теперь еще раз взгляни на рисунки, Пибоди. Что ты видишь?

Пибоди повиновалась, задумчиво постукивая ложечкой по зубам.

— Я вижу сходство, в основном поверхностное, между двумя портретами. Но это ни о чем не говорит. Даллас, можно мою физию поместить на экран, поколдовать, покомбинировать и сделать меня похожей на Анджело. Только не надо этого делать, хорошо? Я же только что поела.

— Тебя все еще смущает расхождение в линиях челюсти и форме ушей?

— Конечно. Попробуйте пойти с этим в суд, и вас вытолкают взашей.

— Пожалуй, ты права. А теперь я убираю рисунок два и заменяю его рисунком три.

Пибоди удивленно сдвинула брови, когда на разделенном экране возникли два портрета Анджело.

— Я не понимаю.

— Чего ты не понимаешь?

— Зачем вы проецируете два изображения одного и того же человека?

— Разве? Ты уверена, что это один и тот же человек? Может, мое зрение пострадало от удара ракеты?

— У вас там два портрета Анджело. — Встревоженная Пибоди повернулась и пристально взглянула в лицо Еве. — Если вы не хотите в больницу, может, позвоните Луизе? Она примет вызов на дом…

— Не стоит тревожить доктора Диматто, я слишком ценю ее время. Лучше посмотри, что будет, когда я удалю наслоения с рисунка три и оставлю оригинал.

Ева нажала несколько кнопок и откинулась назад с ухмылкой торжества, а Пибоди уронила ложку.

— Это же Биссел! Это Блэр Биссел.

— Вот именно. Мне кажется, слухи о его смерти были сильно преувеличены.

Пибоди помотала головой, словно пытаясь отогнать галлюцинацию.

— Я знаю, вы учитывали эту версию, но никогда не думала, что вы рассматривали ее всерьез. Ведь отпечатки, ДНК — все принадлежало Блэру Бисселу! Его опознала жена…

— Обучение в рядах ОБР, опыт нескольких лет работы даже в ранге оперативника низшего уровня — все это может научить парня подделывать любые записи. Например, подменить свои данные данными брата. А то, что его опознала жена… Вспомни жуткие обстоятельства убийства, море крови, тот факт, что Рива была в шоке. К тому же Картер Биссел, скорее всего, в недавнем прошлом подвергся пластической операции, усилившей и без того немалое природное сходство с братом. Вес тела в записях Картера был избыточным — но в пределах той нормы, о которой люди обычно лгут при заполнении официальных документов. Никто не обращает внимания на лишние десять-пятнадцать фунтов.

— Я сама всегда убавляю себе десять фунтов, сама не знаю почему. Ничего не могу с собой поделать.

— Мы все, в том числе и Рива, ожидали увидеть Блэра Биссела — вот мы его и увидели. Нам и в голову не пришло сомневаться в идентификации жертвы. С какой стати?

— Ну, а Картер-то с какой стати согласился на подмену? Не было никаких следов принуждения, его не связывали. Как можно заставить человека лечь под нож пластического хирурга, если он этого не хочет?

— Ему могли заплатить. Деньги, секс… возможно, и то и другое. Почему бы не надуть старшего брата, а заодно не переспать с его подружкой? Братья всегда друг друга недолюбливали.

— Недолюбливать — это одно, а нарочно, хладнокровно зарезать своего брата и свою любовницу — это совсем другое. Кроме того, если Кейд помогала подставить Картера, значит, она действовала заодно с Блэром.

— Не исключено, что Блэр с самого начала запланировал ее устранение. Да, я думаю, все было именно так. Уж если хочешь сымитировать собственную смерть, делай это по-крупному. Блэру было нужно, чтобы в преступлении обвинили его жену, значит, оно должно было быть кровавым. Заодно он избавлялся от мартышки, сидящей у него на горбу, а также от женщины, которая слишком много знала и могла испортить ему всю игру. Блэр знал, что его назовут лжецом, изменником, подонком. А ему-то что? Он же умер.

— Мне надо это обдумать. — Пибоди вскочила со стола и начала расхаживать по комнате. — По вашей теории выходит, что Биссел и Кейд взяли в оборот Картера без санкции ОБР?

— Может, изначально у них и была санкция, но, я думаю, в какой-то момент они вышли за пределы своей компетенции и начали действовать самостоятельно.

— Чтобы таким образом решить проблему шантажа?

— Отчасти. Это деньги, это приключение, это риск — все вполне соответствует их психологическим портретам. Но, думаю, у них были и более амбициозные цели. Ладно, продолжай.

— Ерунда какая-то. Весь этот план был разработан в недрах ОБР… Зачем все это? Биссел был связником, изображал перебежчика, шпионил за «Бригадой Судного дня». Передавал им препарированную информацию за плату. Косил под стукача, предателя, свободного агента. В рамках этой легенды женился на Риве Юинг.

— Корпоративный шпионаж — прибыльная игра, — пояснила Ева. — Это с одной стороны. А с другой — последние два десятка лет идет непрерывный процесс приватизации разведданных и источников информации. ОБР приходится конкурировать с частными компаниями в борьбе за доходы.

— Например, с «Рорк индастриз»?

— И с десятками других. Не исключено, что ОБР дала возможность Бисселу разместить свои подслушивающие устройства в представительствах многих компаний. И вот еще о чем подумай, Пибоди. Шпики всегда стараются заранее обеспечить себе путь отхода — так сказать, запасной план. Если их схватят за руку, они будут все отрицать, но это должно выглядеть правдоподобно. Как ты думаешь, какой запасной план придумали авторы всей это комбинации на случай, если бы кто-то засек «жучки» в одной из скульптур?

Пибоди остановилась перед экраном, изучая лица.

— Они свалили бы всю вину на Блэра Биссела?

— Точно! Причем вместе с ним под удар попала бы Рива. Все решили бы, что они работают вместе. Они же были мужем и женой.

— Значит, их все-таки собирались подставить?

— В случае необходимости. Блэр достаточно долго пробыл в организации, чтобы сообразить, что его ждет. А если не он, так уж Кейд наверняка сообразила.

— Значит, он принял меры, чтобы оградить себя. — Пибоди покачала головой. — Довольно-таки крутые меры!

— Речь идет не только о том, чтобы оградить себя. Прибавь сюда возможность разделаться с братом-шантажистом и отомстить ОБР — организации, которая готова была использовать его, а потом отбросить, как одноразовое изделие, если что-то пойдет не так. Ну, и добавь сюда целую гору денег.

— От хакеров? Он ведь мог с ними договориться и передавал не препарированную информацию. Нечто существенное.

— Вот именно. Блэр являлся живым мостом между точкой А и точкой Б, поэтому о каждой из точек ему было известно больше, чем обеим точкам друг о друге. Ведь это он передавал данные. Он контролировал ситуацию. Парню с его психологическим портретом такое положение вполне могло вскружить голову. Почему бы не взять больше? Больше контроля, больше власти, больше денег… А потом слинять. Но у него есть только один выход. Если он просто сбежит, его затравят, как зайца, причем обе стороны.

— Но они не станут за ним охотиться, если будут думать, что он мертв!

— Вот видишь. Он мертв, и пусть теперь ОБР расхлебывает заваренную им кашу, а копы разбираются с подозреваемой, которую он преподнес им на тарелочке. О его планах знала только его возлюбленная, но она мертва. А сам он вне подозрений. Ловко устроился!

— Что же пошло не так? Почему он не нежится на пляже какого-нибудь тропического острова, попивая ромовый пунш и подсчитывая свои барыши?

— Возможно, платеж не прошел. Но он не стал бы складывать все яйца в одну корзину. Когда играешь с террористами, яйца часто бьются. Он прошел такую подготовку, что наверняка научился сам обеспечивать себе пути отхода. Он что-то дал на хранение Маккой, и ему пришлось за этим вернуться. А ей пришлось за это умереть.

— А тем временем следователь не поверил в виновность подозреваемой, преподнесенной на тарелочке. И когда полицейские начали копать глубже, то же самое сделали и все остальные.

— Да у него с самого начала все пошло наперекосяк. Рорк любит цитировать одного старого ирландца — как его? — Йетса [2]. Так вот, Йетс как-то раз заметил, что если сердцевина не держит, все распадается на части. Вот что произошло с Блэром Бисселом: сердцевина не выдержала.

— И все стало распадаться на части с той минуты, как вы появились на месте первого преступления.

— В результате он дошел до ручки. Он страшно зол. Он перестарался. Ему так хочется понадежнее прикрыть свою задницу, что он все время выставляет ее напоказ. Ему надо оставаться мертвым — и надо забрать свой гонорар. Трудно совместить такие цели. Глупо было убивать Пауэлла и уничтожать тело, идентифицированное как его собственное. Теперь, конечно, невозможно окончательно определить принадлежность тела, но в то же время возникает масса новых вопросов, и цепочка рассуждений приводит прямо к нему. Он единственный, кому выгодно уничтожение тела.

— А потом он попытался устранить вас?

— Как я уже сказала, он дошел до ручки. Он готов на все. И знаешь, что он собой представляет, если отбросить всю эту шелуху из шпионства, так называемого творчества и беготни за женщинами, Пибоди? Он портач. Из тех, кто не только не учится на своих ошибках, но каждый раз совершает все новые и новые. И с каждым разом все более провальные. Он мнит себя холодным, как камень, убийцей, а на самом деле он избалованный, эгоистичный мальчишка, играющий в Джеймса Бонда. А когда у него что-то не выходит, он закатывает истерику.

— Может, он и не холоден, как камень, но он точно убил четверых, довольно сильно помял вас и уложил в больницу замдиректора ОБР, — заметила Пи-боди.

— Я же не говорю, что он не опасен! Дети, закатывающие истерики, чертовски опасны. Меня они до смерти пугают.

— Значит, согласно вашей версии, мы имеем психоватого, инфантильного убийцу, прошедшего обучение в ОБР.

— Довольно точно.

Пибоди вздохнула так глубоко, что взлетела ее падающая на лоб челка.

— Жуткое дело! И как же мы его возьмем?

— Я над этим работаю. — Ева хотела вскинуть ноги на стол, но замерла на полпути, ощутив острую боль, пронзившую позвоночник. — Черт!

— Вам бы поработать над своими синяками.

— У меня в мозгу синяков нет. Думать я пока еще могу. Давай позовем сюда всю команду, включая штатских. Попинаем этот мячик вместе.

— Хотите ввести Юинг в курс дела?

— Она два года была замужем за ним. Допустим, для него это был брак исключительно по расчету, но она-то должна была узнать его хоть немного за два года. Привычки, фантазии, любимые места… Если Спарроуз придет в себя и решит поделиться информацией о Бисселе, это нам, конечно, поможет. Но сейчас наш главный источник — Рива Юинг.

— Вы собираетесь сказать ей, что ее муж, в убийстве которого она обвинялась, не только жив, но к тому же именно он ее подставил?

— Если она не сможет с этим справиться, нам от нее толку не будет, но мы ничего не потеряем. Давай проверим, унаследовала ли она стальной хребет своей матери.

Финн вошел, на ходу бормоча себе под нос какие-то цифры. Его подбородок покрылся седовато-рыжими колючками, в мешки под глазами можно было спрятать недельный запас провизии для семьи из трех человек, но в самих глазах горел огонек.

— Ты выбрала неудачное время для перерыва, девочка, — сказал он Еве. — У нас наступил перелом.

— В расследовании появился новый фактор, и он тоже может стать переломным. Где остальные?

— Рорк и Токимото заканчивают серию тестов, прервать ее посредине невозможно. Ты не представляешь, чего нам стоило добраться до стадии тестов! Нам удалось максимально очистить одну из машин Кейд. Чище, чем сейчас, она уже не будет. Макнаб и Юинг как раз заканчивают установку… — Он замолк, только сейчас как следует разглядев Еву. — Мне сказали, что тебе здорово досталось. Теперь я сам вижу. Надо бы приложить лед к этому глазу.

— А что, уже есть фингал? О, черт! — Ева осторожно провела пальцем по скуле, и пронзившая ее боль докатилась до пальцев ног. — Я же приняла таблетку! Неужели этого мало?

Пибоди вышла из кухни с мешочком льда в руках.

— Позвольте мне его приложить. Минутку пощиплет и выглядеть будет по-дурацки, но зато опухоль спадет и синяк побледнеет. У вас хоть фингала не будет.

— Действуй, Пибоди, не трепись!

Ева стиснула зубы, пока Пибоди закрепляла компресс повязкой. Щипало страшно, и, хотя это ощущение вытеснило пульсирующую боль, особого облегчения она не испытала.

— Ну и видок! — прокомментировал Макнаб, входя в кабинет, и сочувственно поморщился. — Говорят, машину вы тоже потеряли?

— Ну, это была не такая уж большая потеря. Где Юинг?

— Сейчас будет. Задержалась на пит-стопе. Ничего, если я немного заправлюсь? Умираю с голоду.

Есть фруктовый пирог! — крикнула Пибоди ему вслед, так как он уже устремился в кухню. — С яблоками и клюквой!

— Фруктовый пирог? — переспросил Финн.

— О господи… Валяйте! — Ева беспомощно вскинула руки. — Ешьте, пейте, веселитесь! Каждое массовое убийство надо отмечать фруктовым пирогом.

— Я принесу вам выпить чего-нибудь холодненького, — решила Пибоди. — Вам надо восполнить потерю жидкости.

После этого Ева осталась у себя в кабинете одна и погрузилась в горестные размышления о том, как это получилось, что она с такой легкостью утратила управление своей командой. В конце концов она решила, что супружеские разногласия похожи на субфебрильную температуру. Вроде ничего страшного, но организм слегка выбивается из колеи и не может действовать на полную мощность. Ева была явно не в лучшей форме и понятия не имела, когда ей удастся вновь начать функционировать в полную силу.

— Вы тоже хотите есть? — набросилась она на Риву, как только та показалась на пороге, — так идите в кухню и берите что хотите. Хотите пить — пейте. Только давайте по-быстрому. Тут вам не буфет, открытый круглые сутки!

Рива склонила голову набок и внимательно посмотрела на нее.

— Спасибо, мне ничего не нужно. Но я держу пари, вы чувствуете себя так же плохо, как выглядите. Рорк и Токимото задержатся еще на пару минут. Они на самой грани.

— Не они одни. Мы больше не будем их ждать. И вообще никого ждать не будем! — крикнула Ева в направлении кухни. — Вам лучше бы присесть.

— Это будет долгий разговор, или вы, фигурально выражаясь, собираетесь врезать мне под дых?

— Надеюсь, вы выдержите удар под дых.

Рива кивнула и опустилась на ближайший стул.

— Не тяните. Что бы это ни было, лучше не мучьте, бейте сразу наповал. Я устала. С каждым часом я чувствую себя все большей идиоткой. Два года с лишним я была глуха и слепа. Я ухитрялась не видеть того, что творилось у меня под носом.

— У вас под носом был мужчина, который всем своим поведением убеждал вас, что он вас любит, а его ввела в вашу жизнь лучшая подруга, которой вы всецело доверяли.

— Лишнее доказательство того, как блестяще я разбираюсь в людях.

— Не забывайте: они были профессионалами в своем деле, и они с самого начала приложили массу стараний, чтобы вас подставить. Неужели, взглянув на этого парня, вы должны были сразу заподозрить в нем секретного агента?

— Нет, — криво усмехнулась Рива. — Но можно было бы предположить, что я сумею распознать двурушника и лжеца.

— Они вас заранее проверили, они вас изучали, можно сказать, просвечивали. Они уже знали о вас все, что только можно было узнать, задолго до того, как вы с ними познакомились. Они знали все о вашей общественной и частной жизни. Не исключено, что поначалу они хотели завербовать вас. Вы когда-то заслонили собой президента, и это на несколько месяцев уложило вас в больницу. Возможно, они рассчитывали на определенную озлобленность. А может, просто решили, что, раз вы работали на правительство, согласитесь поработать и на них.

— Когда в аду мороз грянет!

— Как только они это поняли, они начали обрабатывать вас в личном плане. Блэр знал, какая еда вам нравится, какие цветы вы предпочитаете, чем вы увлекаетесь в свободное время; знал состояние ваших финансов, знал, с кем вы спите, знал, кто вам дорог. Вы для них были не более чем инструментом, и они знали, как вас использовать.

Рива задумчиво кивнула.

— В вечер нашего знакомства на вернисаже Блэр пригласил меня выпить с ним. Красавец, веселый, милый, обаятельный: чего в нем только не было! Мы с ним говорили часами. У меня было такое чувство, будто я знаю его всю жизнь. Как будто я ждала его всю жизнь! — Рива посмотрела вниз, на свои руки. — Конечно, у меня и раньше были романы, причем довольно серьезные, но всякий раз они заканчивались расставанием. И ни один из них даже сравнить было нельзя с тем, что я испытывала к Блэру. Разумеется, он не был идеален. Он надувался и раздражался при малейшем намеке на критику или невнимание, но я твердила себе, что должна принимать его таким, какой он есть, понимаете? Я считала это частью брачного договора. «Мы должны понимать друг друга, — говорила я себе, — делать друг друга счастливыми». Я искренне хотела, чтобы он был счастлив. Я хотела, чтобы наш брак был прочным…

— Идеальных браков не бывает, — пробормотала Ева себе под нос. — Стоит только уверовать, что твой брак идеален, как что-то подкрадывается к тебе и кусает за зад.

— Уж это точно. Как бы то ни было, я устала. Мне надоело чувствовать себя дурой, надоело жалеть себя. Ну, так скажите же мне, что это за новость, которую я должна выслушать сидя. Одним ударом.

— Хорошо. Я считаю, что Блэр Биссел совершил убийство Фелисити Кейд и своего брата, чтобы инсценировать собственную смерть и подставить вас.

— Но это бред! — прохрипела Рива, словно ее ударили по горлу ребром ладони. — Он мертв. Блэр мертв. Я его видела.

— Вы видели то, что вам положено было видеть, — точно так же, как и два с половиной года назад. А на этот раз вы к тому же были в шоке, и вас почти сразу отключили.

— Но это же было… подтверждено!

— Я думаю, Блэр заранее подменил данные в своих идентификационных записях данными брата. Он долго готовился. Он поставил целый спектакль: для вас, для полиции, для своих боссов из ОБР и из «Бригады Судного дня», которых он сталкивал лбами. Все должны были поверить, что он умер. Потому что мертвых никто не ищет.

— Но это безумие! Говорю вам, Даллас, это безумие! — воскликнула Рива, не обращая внимания на то, что остальные вернулись из кухни. — Да, Блэр был лжецом и неверным мужем. Он меня использовал. Я делаю все, что в моих силах, чтобы с этим смириться. Мне придется с этим жить. Но он не был убийцей. Он был не из тех, кто может… кто может зарезать двух людей!

— Кто выигрывал в случае его смерти?

— Выигрывал?.. Вы имеете в виду — в финансовом плане?

— В любом плане.

— Я, наверное. Остались довольно приличные деньги. Но вы все это знаете.

— Приличные деньги, — повторила Ева. — У вас самой есть приличные деньги, ваши собственные. А у него были тайные счета, и как только мы их найдем…

— Уже найдены, выстроены по списку и отосланы на твой компьютер, — объявил Рорк, входя в кабинет. — Все, как договаривались, лейтенант.

— Сколько?

— Более четырех миллионов, распределенных по пяти счетам.

— Мало.

Рорк склонил голову.

— Может, и мало, но это все, что есть. Биссел был не слишком бережлив и не умел выгодно вкладывать деньги. Счета были открыты шесть лет назад, и с тех пор они систематически пополнялись, но тратил Биссел гораздо больше. Он пытался спекулировать и при этом почти всегда терял капитал.

— Это на него похоже. — Ева начала выстраивать новую версию. — Да-да, это вписывается. Деньги уплывают у него сквозь пальцы, ему все время нужны новые и новые поступления. Большой куш.

— И ради этого, по-вашему, он убил Фелисити и своего брата? Чтобы сорвать большой куш? Вы изображаете чудовище! А я не была замужем за чудовищем!

— Вы были замужем за иллюзией.

Рива откинула голову, словно ей дали пощечину.

— Неправда! Это вы хватаетесь за воздух, потому что у вас больше ничего нет! И меня вы хотите оставить ни с чем. Даже если он был иллюзией, все равно я его любила Вам знакомо такое понятие?

— В общих чертах.

— Вы хотите заставить меня поверить, что я любила человека, способного на убийство? На расчетливое, умышленное, хладнокровное убийство?

Еве потребовалась вся сила воли, чтобы удержаться и не бросить хотя бы мимолетный взгляд на Рорка. И чтобы в глубине души не задать себе тот же самый вопрос.

— Во что вы верите, это ваше личное дело. Как вы с этим справитесь, зависит от вас. Если вы не сможете с этим справиться, значит, я не смогу использовать вас в своем расследовании.

— Это вы расчетливы и хладнокровны! Вы бессердечны! И мне уже до смерти надоело, что меня все используют!

Рива вышла из кабинета, хлопнув дверью. Токимото тихонько выскользнул за ней следом.

— Что ж, она хорошо держалась. — Теперь Ева могла себе позволить окинуть взглядом присутствующих. — Ну как, вернемся к нашим делам или кто-то еще хочет отпустить замечание о моем бессердечии?

— Это был страшный удар, Даллас, — сказал Финн. — Но ты никак не могла его смягчить. Думаю, она вернется, как только оклемается.

— Будем работать без нее. У Биссела имеются счета в разных местах. Он все еще в городе — подчищает за собой. Значит, у него есть уютная норка где-то поблизости. Мы должны ее отыскать.

— Я нашел два объекта недвижимости, — вставил Рорк. — Один на Канарах, другой в Сингапуре. Оба были не слишком изобретательно замаскированы. Я хочу сказать, если я их запросто нашел, значит, и другие тоже найдут.

— Скорее всего, они служат только маскировкой. Он же не законченный дурак. Давайте поищем на имя его брата или на Кейд. В крайнем случае — на Юинг. Он мог использовать их как прикрытие, а потом, если… Нет-нет, черт, все не то! Маккой. Хлоя Маккой. Он наверняка использовал ее не только для того, чтобы было с кем перепихнуться время от времени. Она была ему нужна для чего-то более существенного. Проверьте эту версию. Может, у него где-то есть счета или собственность, записанные на ее имя. У него была веская причина убить ее, и мое мнение такое: этот парень убивает ради денег или собственного выживания.

— Я этим займусь, — предложил Макнаб. — Пирога наелся, теперь надо отработать.

— Начинай. А я проверю, как там Спарроуз, пришел ли он в сознание и смогу ли я что-нибудь из него выудить. Финн, оставляю тебя и Рорка добивать электронику. Рива выбыла из строя, и, пока Токимото гладит ее по головке, вам будет не хватать рабочих рук.

— Выкати нам танкер кофе — и мы в игре!

— Вам стоит кое-что узнать, прежде чем вы умчитесь, лейтенант, — заметил Рорк. — Мы извлекаем данные из компьютера Кейд. Они зашифрованы, но шифр мы вскроем.

— Отлично. Дайте мне знать, когда…

— Я не закончил. Все компьютеры Кейд были заражены, но не сетевым вирусом. Над каждым поработали в отдельности.

— Ну и что? Слушай, это все подробности для ОЭС. Мне нужен только результат. Мне нужны данные.

— Ты питаешь слишком мало уважения к электронике, — вздохнул Финн.

— То же самое, смею предположить, можно сказать о Бисселе, — вставил Рорк. Так как Ева не притронулась к холодному соку, который принесла ей Пибоди, Рорк взял ее стакан и выпил. — Смысл компьютерного червя в том, чтобы заражать целые сети — крупные или мелкие, простые или сложные — в один прием. Заражать и отключать навсегда. Но здесь мы имеем дело не с этим. Возможно, это какой-то вариант, первоначальная версия, но этот вирус совсем не такой мощный, как нам внушали. Его сравнительно нетрудно было выделить и удалить из имеющихся у нас компьютеров.

— Сравнительно нетрудно! — Финн закатил воспаленные глаза. — Впрочем, хоть дело это гадостное, но глобальным шпионажем даже не пахнет. Знаешь, что это такое? Дымовая завеса.

— Значит, ему не удалось добыть то, на что он рассчитывал! То, что он намеревался обратить в солидный пенсионный фонд для себя. Но, может быть, это есть у кого-то еще? Сукин сын! Так он не меня пытался убрать. — Ева рассеянно потрогала свой подбитый глаз. — Он поразил свою цель. Немного неточно, но поразил.

Рорк пристально взглянул на нее. Он думал о том же.

— Спарроуз? Ева кивнула.

— Мне с самого начала казалось, что Биссел не справился бы со всем этим один. Тут нужен человек авторитетный, способный подправлять или фабриковать данные прямо на месте. И обеспечивать протекцию. Спарроуз! Вот мозговой центр. Вот руководитель и вдохновитель. Это он все спланировал. Взгляните на Биссела. Он храбростью не блещет, он не слишком умен, он не сумел сделать карьеру в организации. Он всего лишь мальчик на побегушках. И вдруг кто-то из крупного начальства предлагает ему золотую возможность. Большой куш. По мелочи он и раньше брал, но это — промышленный шпионаж! Возможно, у них со Спарроузом были общие делишки, не санкционированные ОБР. Небольшое частное партнерство. Но горе в том, что Биссел не умеет приумножать капитал. Он только и умеет, что тратить. Держу пари, его партнер куда больше преуспел.

— Тогда почему он просто не убил Биссела? — спросила Пибоди.

— Потому что ему нужен запасной выход. Ему нужен козел отпущения. Для этого он и использовал Биссела. Биссел, как всегда, исполнял роль мальчика на побегушках. Ему было поручено предложить диск с вирусом тому, кто больше заплатит, но вирус ничего не стоил, и сделка сорвалась. Вот Биссел и попал под раздачу. А теперь он мертвец. Он доведен до отчаяния. Он бежит, прячется, ему во что бы то ни стало надо остаться мертвым. Наш приятель из ОБР тоже хочет, чтобы он оставался мертвым, и у него готово дежурное объяснение насчет глобальной безопасности, если не удастся направить следствие по ложному пути.

— Должно быть, он собирался вернуть Бисселу честное имя, превратив его в настоящего мертвеца, — заметил Рорк. — Тихо, без шума, в подходящий момент.

— Раньше надо было думать, тогда он не попал бы в больницу. Мне кажется, от него ускользнул один решающий момент: когда такой, как Биссел, начинает убивать, остановиться он уже не может. И с каждым разом ему становится все легче. — Ева вытащила рацию. — Ввести полную изоляцию Спарроуза. Никто, включая медиков, не должен с ним говорить до моего прибытия. А вы начинайте добычу данных, — бросила она Рорку и Финн.

— Не забудь танкер кофе, — напомнил Финн и вышел.

— Мне нужно переговорить с вами, лейтенант. — Рорк бросил взгляд на Пибоди. — С глазу на глаз.

— Я подожду снаружи. — Пибоди выскользнула из комнаты и закрыла за собой дверь.

— У меня нет времени на личные разговоры… — начала Ева.

— Спарроуз имеет доступ к твоему досье, к тому, что произошло в Далласе. Если ты права в своих предположениях, он может запросто использовать досье против тебя. Обнародовать его, даже подправить, исказить факты.

— Я не могу сейчас тревожиться еще и об этом!

— И не надо. Я предлагаю тебе другое. Я могу уничтожить это досье. Если ты хочешь… чтобы досье исчезло, я сделаю так, что оно исчезнет. Ты имеешь право на охрану частной жизни, Ева. Ты имеешь право быть уверенной, что случившееся с тобой не будет использовано для спекуляций, сплетен… жалости, которую ты ненавидишь больше всего на свете.

— Ждешь от меня разрешения, чтобы влезть в государственную электронную систему и стереть один из файлов?

— Нет, я хочу услышать, что в принципе ты предпочла бы, чтобы этих файлов вовсе не существовало на свете. Чисто гипотетически.

— Ну да, это сняло бы меня с крючка — в смысле юридической ответственности. Я не считалась бы сообщницей, если бы просто загадала желание, и вдруг — бам! — оно сбылось. Какой сегодня странный день! — Слезы душили ее, она отвернулась. — Ты и я… Мы никогда не были так далеки друг от друга, с тех пор как познакомились. Я не могу дотянуться до тебя и не могу тебе позволить дотянуться до меня.

— Ты меня просто не видишь, Ева. Ты смотришь на меня, но не видишь целого, только часть. Возможно, я сам захотел, чтобы так и было.

Ева вспомнила о Риве, о ее иллюзиях, о том, как брак Ривы показался ей пародией ее собственного брака. Это было совсем не похоже на то, с чем ей и Рорку приходилось иметь дело. Рорк никогда ее не обманывал, никогда не притворялся тем, чем не был на самом деле. И она видела его целиком, причем с самого начала.

— Ты ошибаешься. Ты говоришь глупости. — В ее словах прозвучала скорее усталость, а не злость, и от этого ему стало еще больнее. — Я не могу говорить об этом с тобой, потому что не знаю, как к тебе пробиться. Мы просто ходим кругами. Но я не могу поговорить и с кем-то другим. Если я расскажу кому-то, что разрывает нас на части, это сделает их сообщниками. Почему ты думаешь, что я тебя не вижу? — Она повернулась и посмотрела ему прямо в глаза. — Я смотрю на тебя, и я тебя вижу. Я знаю, что ты способен на убийство, и знаю, что ты умеешь находить для себя оправдания, когда чувствуешь себя правым.

Я все это знаю, и все-таки я до сих пор здесь. Не знаю, что мне со всем этим делать, но я все еще здесь.

— Не будь я способен на убийство, я не был бы тем, кто я есть. Нас обоих здесь не было бы, и не было бы у нас этого спора.

— Может, и так, но у меня нет сил спорить. Мне надо идти. Мне надо торопиться. — Ева стремительно подошла к двери и рывком открыла ее. На пороге она остановилась и закрыла глаза. — Сотри файл. К черту «гипотетически»! Я беру на себя ответственность за свои слова и действия. Сделай так, чтобы этого досье не было.

— Считай, что это уже сделано.

Когда она ушла, Рорк присел за ее рабочий стол. Он всей душой, всем своим существом хотел, чтобы все остальное можно было заставить испариться с такой же легкостью, как и ее досье.

Рива перехватила ее в холле.

— У меня нет времени, — коротко бросила Ева на ходу.

— Это займет не больше минуты. Я хочу извиниться. Я вас просила рассказать мне все без прикрас, а когда вы так и поступили, я не смогла с этим справиться. Простите меня. Я страшно зла на себя за свое поведение.

— Забудьте. Теперь вы справитесь?

— Да, теперь я справлюсь. Чем я могу быть вам полезной?

— Мне нужно, чтобы вы подумали. Куда он мог пойти, какие дальнейшие шаги предпринять в критической ситуации. Как по-вашему, что он сейчас делает помимо того, что пытается найти выход? Обдумайте все это и к моему возвращению представьте мне в письменном виде.

— Вы все получите. Сразу могу сказать только одно: ему необходимо работать. Творчество не было для Блэра только прикрытием. Для него это была подлинная страсть, самоутверждение, уход в иную реальность. Ему необходимо место для работы.

— Отлично. Продолжайте в том же духе. Я скоро вернусь.

Когда за Евой захлопнулась дверь, в холл из гостиной вышел Токимото.

— Это был прекрасный поступок, — сказал он.

— Хотелось бы надеяться. До сих пор мои поступки были не на высоте.

— Дайте себе время успокоиться, оправиться от горя и обиды. Надеюсь, вы не откажетесь поговорить со мной, когда вам захочется с кем-то поделиться.

— Да я вас уже до смерти заговорила. — Рива вздохнула. — Токимото, могу я задать вам вопрос?

— Конечно.

— Вы пытаетесь за мной приударить? Он весь напрягся, словно одеревенел.

— Это было бы недостойно в данный момент.

— Потому что я, возможно, все еще замужем — или я вас просто не интересую?

— Ваше замужество вряд ли имеет значение при сложившихся обстоятельствах. Но вы не в таком состоянии духа, когда… Подобного рода авансы личного характера вряд ли уместны, когда ваши чувства и жизненные обстоятельства столь неопределенны.

Рива невольно улыбнулась. Но главное, она почувствовала, как у нее в душе что-то начинает понемногу раскрываться.

— Вы не сказали, что я вас не интересую, поэтому я просто скажу, что не буду возражать, если вы наберетесь смелости приударить за мной. — Чтобы проверить себя, Рива поднялась на цыпочки и легко прикоснулась губами к его губам. — Нет, — сказала она, сделав вид, что все обдумала, — я не стала бы возражать. Почему бы теперь и вам не обдумать такую возможность?

Все еще улыбаясь, она начала подниматься по лестнице.

Глава 19

Куинну Спарроузу суждено было выжить. Еве сообщили, что через несколько месяцев интенсивной терапии и процедур он даже мог бы вновь начать ходить. И она подумала, что это произойдет, только если у него окажется столько же воли и мужества, сколько потребовалось Риве Юинг, чтобы оправиться от своих травм.

Ева считала, что в этом и проявляется высшая справедливость.

У него было сотрясение мозга, переломы костей, повреждение позвоночника, не считая других, не столь крупных неприятностей. Он нуждался в восстановительной хирургии лица.

Но его ранения не были смертельными.

Ева была рада это слышать.

Спарроуз был накачан седативными средствами, но жетон Евы, подкрепленный определенным напором, помог ей проникнуть внутрь. Пибоди она оставила на посту у дверей палаты.

Когда она вошла, он то ли спал, то ли находился под воздействием анестезии. Ева решила, что второе вероятнее, и безжалостно, не испытывая ни малейших угрызений совести, отключила капельницу.

Всего через несколько секунд Спарроуз очнулся и застонал.

Выглядел он весьма неважно, из-под бинтов на лице виднелись синяки, фиксирующий бандаж охватывал всю правую руку, другой такой же был на правой ноге, уравновешенной сложной системой вытяжения. Шейный корсет не позволял ему шевелить головой. В общем и целом он напоминал одну из скульптур Биссела.

— Вы меня слышите, Спарроуз?

— Даллас?.. — Губы у него побелели, он изо всех сил старался сфокусировать на ней взгляд. — Какого черта?!

Ева придвинулась ближе, чтобы ему легче было держать ее в поле зрения, и дружеским жестом, словно приветствуя боевого товарища, уцелевшего после кровавой битвы, положила руку ему на плечо.

— Вы в больнице. Вам нельзя двигаться. Это называется фиксированным положением.

— Я ничего не помню. Я… Это серьезно?

Ева на минуту отвернулась, словно ей было тяжело говорить, и мысленно поздравила себя с удачным штрихом.

— Это… это довольно скверно. Он нас сильно задел. Вам досталось по полной программе. Машина взлетела, как ракета, и обрушилась, как бомба. Врезалась в автобус с вашей стороны. Ваши дела плохи, Спарроуз.

Его плечо задрожало под ее ладонью, он попытался отодвинуться.

— Боже, боже, какая боль!

— Да, я понимаю, вам нелегко. Но мы его взяли. — Теперь Ева сжала его руку. — Мы взяли ублюдка.

— Что? Кого?

— Мы взяли Биссела, он под замком. Мы его взяли по горячим следам, прямо с пусковым устройством, из которого он нас обстрелял. Блэр Биссел, Спарроуз. Он жив и здоров. И поет, как канарейка.

— Это безумие! — простонал он. — Мне нужен врач. Мне нужно снять боль…

— Послушайте-ка лучше меня. Держитесь и слушайте внимательно. Я не знаю, сколько у вас времени.

— Времени? — Его пальцы дернулись в ее руке. — Времени?!

— Я хочу дать вам шанс очистить свою совесть, Спарроуз. Под запись. Уж это-то вы заслужили. Он все валит на вас как на мертвого. Послушайте меня. Послушайте! — Ева еще крепче сжала его пальцы. — Я должна сказать вам правду, и вы должны быть к ней готовы. Вы не выживете.

Его кожа посерела.

— О чем вы говорите?!

Она наклонилась еще ближе, чтобы он видел только ее лицо.

— Врачи сделали все, что могли. Они бились несколько часов, стараясь вас вытащить, но повреждения слишком серьезны.

— Я умираю! — Его голос, и без того слабый, надломился, слезы подступили к глазам. — Нет… Нет! Мне нужен врач!

— Врачи скоро вернутся. — Ева скорбно сжала губы. — Я думала, вы захотите услышать об этом от меня, от… коллеги. Если бы он лучше целился, нас обоих уже не было бы в живых. Но он всего лишь снес радиатор, и мы перевернулись. Удар был страшный, Спарроуз. У вас все переломано. Живого места не осталось. Этот сукин сын убил вас и пытался убить меня.

— Я ничего не вижу… Я не могу двигаться!

— Вам нельзя двигаться. Вам надо лежать тихо. Это поможет вам выиграть время. Он-то свое время использовал сполна, пока вы были в отключке. Он пытался убить нас обоих, и поэтому я хочу дать вам шанс уйти достойно. Я собираюсь зачитать вам ваши права. — Ева опять замолчала и покачала головой. — Господи, как это тяжело!

Пока она зачитывала ему права, его била дрожь.

— Вам понятны ваши права и обязанности, заместитель директора Спарроуз?

— О чем, черт возьми, вы говорите?

— О восстановлении истины. О том, что вы имеете право поквитаться с Бисселом и вернуть себе доброе имя. Ловкий адвокат сумеет его отмазать, он отсидит треть срока и выйдет, если вы мне не расскажете, как все было на самом деле. Биссел рассчитывает, что вы умрете, не приходя в сознание. Умрете и тем самым возьмете всю вину на себя. Он говорит, что это вы убили Картера Биссела и Фелисити Кейд.

— Это чушь!

— Я знаю, что чушь, но не исключено, что он сумеет убедить окружного прокурора. Господи, Спарроуз, вы же умираете Скажите мне правду, дайте мне закрыть дело, дайте мне посадить его за решетку. — Ева наклонилась совсем близко и понизила голос: — Он убил вас. Заставьте его заплатить.

— Проклятый недоумок! Кто же знал, что все так обернется?!

— Вот вы мне и расскажите обо всем, а уж я постараюсь упрятать его на пожизненное. Даю вам слово.

— Это он убил Картера Биссела и Фелисити Кейд.

— Кто?

— Блэр! Блэр Биссел убил Картера Биссела и Фелисити Кейд. Принял немного «Зевса» для храбрости и порезал их вчистую.

— Зачем? Дайте мне факты, чтобы я могла его утопить.

— Он собирался исчезнуть с большой долей прибыли. Подставил жену, чтобы копы могли закрыть дело. Слушали — постановили, и никаких концов. Так было задумано.

— Это вы прислали Риве фотографии Биссела и Кейд?

— Да. Я их бросил у нее на пороге, когда все остальное было готово. Я не чувствую ног… Господи, я не чувствую своих ног!

— Держитесь. Старайтесь держаться. Я все это записываю, Спарроуз. Диктофон включен; вы засадите его до скончания века за то, что он с вами сделал. Зачем он убил Кейд?

— Она была нужна для полноты картины. И потом, она слишком много знала о нас обоих. Мы не могли рисковать.

— Мозговым центром были вы? Даже не пытайтесь меня уверить, что этот болван все придумал сам.

— Я все продумал до мелочей. Все было элементарно. Еще пара недель — и я бы уже загорал на пляже и пил май-тай, черт побери! Но он все испоганил.

— Кейд была в сговоре с вами? Это ведь она втянула его брата.

— А вы чертовски много знаете! — Спарроуз уставился на Еву мертвыми глазами.

— Просто стараюсь составить целостную картину. Я буду с вами откровенна. Вы этого заслуживаете. Предсмертное признание… — Ева сделала паузу, глядя, как он разваливается на куски у нее на

глазах. — Вы же понимаете, как это веско. Считайте, что вы заперли его в камере и выбросили ключ. Я хочу дать вам право на этот последний акт возмездия. Профессиональная любезность. Итак, Фелисити Кейд привлекла к делу Картера Биссела?

— Она его втянула. — Спарроуз хрипел при каждом вдохе и выдохе, и Ева даже испугалась, как бы этот мерзавец не помер прямо у нее на допросе, потому что она сама ему внушила, что он умирает. — Убедила этого болвана, что он будет работать на ОБР. Обещала, что он займет место старшего брата. Он купился. Переменил лицо, сделал несколько доставок. Пару раз переспал со своей вербовщицей. Он был олухом.

— В этом я не сомневаюсь. Кто устранил парня, делавшего ему новое лицо? Кейд?

— Нет. Стала бы она руки марать! Она заставила Биссела. Я имею в виду Картера Биссела. Она умела заставлять мужчин делать то, что ей нужно.

— Но ведь проектировщиком были вы, не так ли? Не Кейд и уж, конечно, не Блэр Биссел. Вы не так глупы, чтобы убивать людей направо и налево, но вы знаете, как дергать за ниточки. Блэр верил, что у него есть компьютерный вирус. Он думал, что может его продать и жить на проценты до конца своих дней. Но никакого вируса у него не было, ведь так?

— Нельзя иметь то, чего нет в природе. Я все придумал. — Спарроуз улыбнулся, но улыбка превратилась в болезненную гримасу. — Я больше не могу терпеть эту боль, Даллас! Я больше не могу.

От его нытья у нее заломило зубы, но она еще раз ободряюще сжала его пальцы.

— Крепитесь. Долго я вас не продержу. Значит, вируса не было?

— Нет, вирус был. Просто на самом деле все редко бывает как на рекламе. Вирус придумал я — целое дело сшил с навороченными показаниями и разведданными. «Бригада Судного дня» действительно пыталась создать такой вирус, только у них ничего не вышло. Теоретически он работает, но на практике съедает сам себя или мутирует, сталкиваясь с защитой. Если ввести его в порт, он напрочь сжигает компьютер, но не распространяется автоматически и не заражает сети. Если бы это был настоящий вирус… — На мгновение бледное лицо Спарроуза засветилось удовольствием. — Ему бы цены не было.

— Значит, все это была махинация? Вы дурачили и ОБР, и другие мировые спецслужбы, и «Бригаду Судного дня». Вы сфабриковали разведданные в поддержку мифа о супервирусе, угрожающем всему миру. Потом вы связали своего человека с главой проекта в компании, получившей контракт на «Красный код». Вы поставляли разведданные ОБР и их же сплавляли другим заинтересованным сторонам. Деньги загребали с обеих сторон, и все платили вам за то, чего на самом деле еще нет в природе, а может, никогда и не будет. Но вы знали, что в «Рорк индастриз» работают над защитой и в ходе работы может быть создан для вас настоящий вирус. Да, вы очень умно все придумали.

— Они уже почти добились успеха. Рорк собрал в исследовательском отделе настоящий мозговой трест. Будь у меня то, что есть у них, да плюс то, что я получил от «Бригады Судного дня», может, я и смог бы создать супервирус. И сорвать куш. Знаете, сколько получает в год заместитель директора ОБР? Гроши. Не больше, чем коп.

— И, раз уж нам так недоплачивают, вы решили, что мы не будем слишком глубоко копать в деле об убийстве Биссела и Кейд?

— Вам же все преподнесли на серебряном блюде! Если бы этот подонок не наломал дров…

— Кстати, почему ему понадобилось инсценировать самоубийство Маккой? Что у нее такое было? За чем он приходил?

— Я не знаю. Не знаю, какое отношение она к этому имеет. Ему надо было рвать когти, начать жизнь сначала, а он запаниковал, проклятый идиот, убил ее, убил этого придурка санитара, украл тело… Неужели он думал, что копы не станут с этим разбираться? С таким же успехом он мог бы вывесить объявление: «Я жив».

— Давно вы с ним промышляете промышленным шпионажем на стороне?

— Да какая, к черту, разница?

«Теперь он надулся, — отметила про себя Ева. — Этот слизняк обиделся, что его грандиозные планы лопнули, а осколки полетели прямо ему в лицо и убили его».

— Чем больше информации вы мне дадите, тем глубже я закопаю Биссела.

— Лет шесть-семь. У меня уже и сейчас неплохой «пенсионный фонд», а к сорока годам я был бы в полном порядке, жил бы на широкую ногу. Как раз собирался начать заметать следы.

— Устранять своих партнеров, — понимающе кивнула Ева. — А еще лучше, еще умнее было бы заставить их устранить друг друга. Организация, состоящая из одного человека, — это ведь куда более выгодно. Все эти прослушки в скульптурах Биссела, разбросанные по всему миру… Теперь они принадлежат вам одному. Вы могли бы не спеша собирать данные, вкладывать средства, выжидать — и продолжать грести деньги лопатой. Должна признать, Спарроуз, план был гениальный.

На миг его слезящиеся глаза вспыхнули самодовольством.

— Да, это я умею. Добываю данные, разрабатываю сценарии, придумываю разные трюки, чтобы скомпрометировать или устранить конкурентов. Я знаю, когда и как использовать людей.

— С этим не поспоришь. Вы точно знали, как использовать Биссела. Обоих Бисселов. И Кейд. И Юинг.

— План был простой. Биссел устраняет Кейд, уходит на дно на несколько недель и только потом пытается продать диск с вирусом. Но этот подонок поторопился. Не дал волнам улечься, не дал мне посмотреть, все ли сработало, все ли утихомирилось…

— Чтобы вы могли убедиться, что он вам больше не нужен, и спокойно его ликвидировать.

Спарроуз нахмурился:

— Ликвидация является частью игры. Да что я вам рассказываю, вы и сами знаете. Сам я никого никогда не убивал, да мне и о Биссела не пришлось бы мараться. Достаточно дать небольшую утечку информации, направить нужного человека в нужную сторону. Его устранили бы и без меня. Я не убийца, Даллас. Я просто пользовался инструментами, в данном случае — Блэром Бисселом. Все убийства до единого — его рук дело. Я был в «Утюге» и поджаривал его компьютеры, пока он убивал своего брата и Кейд.

— А зачем вы отправились в «Утюг»?

— Мне надо было скачать данные об операции, которые он мог там держать, и уничтожить сами компьютеры, чтобы он не мог этими данными воспользоваться. Я просто заметал следы. Меня и близко не было от дома Кейд, когда все это случилось, и у меня есть алиби на время убийства Маккой и Пауэлла. Их убил Блэр Биссел. Я умираю, но будь я проклят, если позволю ему повесить убийства на меня!

— Есть варианты. Мы можем квалифицировать ваши действия как заговор с целью убийства, как пособничество, подстрекательство и укрывательство, причем по нескольким эпизодам. Мы можем подбросить еще несколько симпатичных дополнительных статей: воспрепятствование отправлению правосудия, фальсификация данных государственной компьютерной системы, промышленный шпионаж и — о, ужас! — государственная измена. Я думаю, вы можете попрощаться с мечтами о спокойной старости где-нибудь на островах.

— Слушайте, я же умираю! Оставьте меня в покое!

— Черта с два. — Ева наконец отпустила его руку и улыбнулась. — У меня для вас две новости: хорошая и плохая. Хорошая новость — во всяком случае, с вашей точки зрения — вы не умираете. Я… немного сгустила краски, описывая состояние вашего здоровья.

— Что? — Он попытался сесть, но лишь побледнел от боли. — Я поправлюсь?..

— Вы выживете. Возможно, вы больше не будете ходить, в ближайшие месяцы вам предстоит терпеть острую физическую боль при лечении и физиотерапии. Но жить вы будете. А хотите плохую новость? Доктора говорят, что в общем и целом натура у вас крепкая, здоровье хорошее, поэтому за решеткой вам предстоит провести долгие годы.

— Вы же говорили, что я умираю. Вы говорили…

— Ну, да. — Ева характерным жестом сунула в карманы большие пальцы. — Копы только и делают, что врут. Не понимаю, почему некоторые лопухи нам до сих пор верят.

— Сука! Чертова сука! — Он опять попытался приподняться, побелел, потом покраснел, стараясь высвободиться из фиксирующих повязок. — Мне нужен адвокат! Мне нужен врач.

— Получишь обоих. Извини, Спарроуз, мне пора. Надо устроить встречу моего начальства с твоим. Бьюсь об заклад, им есть о чем поговорить. Вот эта запись доставит им ни с чем не сравнимое удовольствие.

— Попробуй только выйти отсюда с этой… — Он ахнул от боли и страха — Ева прочла и то и другое в его глазах. — Попробуй только выйти отсюда с этой записью, и через час я размажу твое досье по всем телеканалам! Все, что случилось в Далласе. Все, что есть в этом досье, включая отцеубийство. Ты вылетишь из полиции, как пух, когда я передам это досье в СМИ!

Ева вскинула голову и дружески улыбнулась:

— Какое досье?

Она улыбнулась еще шире на прощание, открыла дверь и вышла.

— Размазан по стенке, — сообщила она Пибоди. Пока Ева шла по коридору, из палаты у нее за спиной доносились вопли Спарроуза, призывавшего доктора.

— Возьми запись, сделай копию и напиши рапорт. Надо как можно скорее предъявить ему формальное обвинение. Обратись к Уитни, смажь все возможные колеса.

— Обвинение в чем?

— На пленке все есть. Он никуда не денется, — добавила Ева, когда они начали спускаться в переполненном лифте. — Вряд ли Биссел попытается достать его еще раз, но на всякий случай надо поставить охранника у двери.

— Есть. Вы куда-то торопитесь?

— Хочу проиграть все это Мире: возможно, новые данные подскажут ей, каков будет следующий ход Биссела. Теперь он знает, что Спарроуз жив и взят под стражу. Для него это полный облом. И это делает его особенно опасным. На кого ему теперь бросаться?

— Он всегда может обратиться к вам.

— Вот это был бы подарочек!

— У вас какое-то извращенное чувство оптимизма.

— Как говорится, чем богаты. Бери машину. Я найду Миру и домой как-нибудь доберусь.

— А я опять поведу классную тачку нашего гражданского консультанта? Боже, как хорошо быть детективом!

— Приставь охранника к Спарроузу, составь рапорт, заставь Уитни пробить ордер на арест, привези его сюда и предъяви. Вот тогда и посмотрим, как хорошо быть детективом. — Ева вытащила из кармана сотовый телефон. — Да, и затребуй у снабженцев новую машину.

— Вы старший офицер, — напомнила Пибоди. — Требование должно исходить от вас.

— В отделе снабжения меня слишком хорошо знают. Они меня выпрут пинком под зад и выдадут мне какой-нибудь паршивый драндулет с норовом. Они такие специально для меня приберегают.

— Это веский довод. Но знаете, мы могли бы ничего у них не просить, а просто пользоваться одной из машин Рорка. Что тут такого? У него их много.

— Мы полицейские. Нам положен полицейский автомобиль.

— Зануда! — проворчала Пибоди, когда Ева отошла на достаточное расстояние.

До дома Миры Ева доехала на такси. Поскольку все ее тело превратилось в одну сплошную массу мучительно пульсирующих кровоподтеков, одна лишь мысль о метро с его толпами и запахами показалась ей слишком суровым наказанием, которого она не заслуживала.

Мира сама открыла дверь. Она уже успела сменить официальный костюм на домашние брюки цвета ржавчины и просторную белую блузу.

— Спасибо, что выкроили для меня время. Взглянув на Еву, Мира всплеснула руками.

— Нет, вы посмотрите на себя! Во всех новостях только и говорят, что о вашем инциденте. Основная версия: неудавшаяся атака террористов на Центральное управление.

— Нет, это дело личное, и к нему причастен Биссел. Я все объясню.

— Вам следует присесть, а лучше… Давайте-ка поднимемся наверх, и я вас осмотрю.

. — Спасибо, но у меня, честное слово, нет времени…

В этот момент в холл вышел муж доктора Миры и рассеянно улыбнулся Еве. Взгляд у него, как всегда, был мечтательный. На нем был мешковатый кардиган, потертый на локтях, и выношенные коричневые брюки. Выражение его лица изменилось, когда он разглядел ее синяки.

— Вы попали в аварию?

— Нет, это было преднамеренное покушение. Рада вас видеть, мистер Мира.

— Чарли, ты должна позаботиться об этой девочке!

— Непременно, — кивнула доктор Мира. — А ты пока принеси ей кофе, пожалуйста. Дорогая моя, мы можем обсудить все дела, пока я вас лечу. — Мира решительно взяла Еву под руку. — А то ваш вид будет меня отвлекать.

—. Да все не так страшно, как выглядит… — начала Ева.

— Так всегда говорят.

В доме Миры Еву всегда поражали насыщенные, яркие цвета обстановки и прелестные маленькие безделушки, цветы, фотографии, придававшие дому уютный вид.

Мира провела ее в маленькую гостиную, отделанную в синих и туманно-зеленых тонах. Над камином висел групповой портрет семейства Мира с детьми, их мужьями, женами и внуками Портрет не выглядел парадным: люди на нем держались абсолютно естественно.

— Очень мило, — сказала Ева.

— Не правда ли? Моя дочь заказала его с фотографии и подарила мне на прошлое Рождество. Дети уже так выросли с тех пор! Ну, мне надо кое-что принести. Деннис, — обратилась она к мужу, вошедшему в гостиную с подносом в руках. — Займи Еву, а я сейчас вернусь.

— А? — Он поставил поднос на стол и рассеянно оглянулся.

— Составь компанию Еве.

— Конечно, с удовольствием. А ваш муж не придет? — Деннис разлил кофе по чашкам. — Славный мальчик.

— Нет, он… Честно говоря, я пришла с деловым визитом. Извините, что помешала вашим вечерним планам.

— Хорошенькая девушка никогда и ничему помешать не может. — Он похлопал себя по карманам и растерянно огляделся по сторонам. — Кажется, я куда-то не туда поставил сахар.

Было в Деннисе Мире что-то такое — копна волос, мешковатый кардиган, рассеянное, слегка озадаченное выражение, — отчего у Евы в груди, как всегда, разгорелся теплый огонечек умиления.

— Я не пью с сахаром.

— Вот и хорошо. Понятия не имею, куда я его задевал. Но вот печенье не забыл! — Он взял одно печенье и протянул ей. — Похоже, вам оно не помешает, милочка.

— Да уж. — Ева взяла печенье, сама не понимая, почему этот его жест, эта комната, запах цветов на каминной полке вызывают слезы у нее на глазах. — Спасибо.

— Обычно все бывает не так плохо, как нам кажется. — Он потрепал ее по плечу, и у нее запершило в горле. — Хотя иногда бывает хуже, чем мы думаем. Ничего, Чарли вас подштопает. Я выпью свой кофе на веранде, — добавил он, когда вернулась Мира. — А вы, девочки, тут поболтайте.

Ева с трудом проглотила откушенный кусок печенья.

— Я в него немного влюблена, — призналась она, когда они с Мирой остались одни.

— Я тоже. Вам придется раздеться.

— Зачем?

— Я вижу, что вам больно двигаться. Надо что-то предпринять.

— Но я не хочу…

— А вы пока расскажете мне о Бисселе, и это отвлечет вас от того, что буду делать я.

Ева поняла, что дальнейший спор приведет лишь к потере времени, и послушно сняла рубашку и брюки. Мира сочувственно ахнула, а Ева тут же принялась оправдываться:

— Это все в основном от ремней безопасности. И от воздушной подушки. Ничего страшного.

— Да, без ремней все могло обернуться куда хуже. Вас обработали на месте?

— Да. — У Евы засосало под ложечкой, когда Мира открыла медицинскую сумку. — Слушайте, врачи уже сделали все, что надо. И я приняла болеутоляющее, так что…

— Когда?

— Что — когда?

— Когда вы приняли болеутоляющее?

— Еще до… Недавно. Пару часов назад, — пробормотала Ева, ерзая под взглядом Миры. — Я терпеть не могу лекарства!

— Хорошо, попробуем обойтись без них, а там посмотрим. Я откину спинку кресла, расслабьтесь. Закройте глаза. Доверьтесь мне.

— Вот все врачи так говорят!

— Расскажите мне, что вы узнали о Бисселе.

Все оказалась не так страшно, как думала Ева. То, что делала с ней Мира, не усугубляло боль, не щипало, не дергало. А главное, ее не лихорадило, она не чувствовала себя глупой и беспомощной.

— Значит, теперь он один, — задумчиво проговорила Мира, когда она пересказала все новые подробности по делу. — Рассерженный, неприкаянный и, скорее всего, страшно жалеет себя. Опасная комбинация для человека его психологического профиля. Его самолюбие серьезно пострадало. Он-то рассчитывал к этому времени уже праздновать победу! Но у него постоянно что-то срывается, хотя он убежден, что его вины в этом нет. Он очень высокого мнения о себе, значит, виноват всегда кто-то другой. Он без малейших колебаний пожертвовал своей женой, братом, обеими любовницами. Судя по всему, он не способен на подлинные эмоции и привязанности.

— Социопат?

— В своем роде да. Но дело не только в том, что у него нет совести. Дело в том, что он считает себя выше поведенческих норм, представлений, привязанностей, правил, принятых в обществе. С одной стороны, он свободный художник, с другой стороны, шпион. В обеих ипостасях он упивался острыми ощущениями, гордился своей ловкостью. Он избалован, ему требуется все больше и больше. Больше денег, больше женщин, больше обожания, лести. А хуже всего то, что ему понравилось убивать. Волнующие ощущения, подготовка, сама мысль о том, что он может использовать кого угодно в своих целях.

— Планирование осуществлял Спарроуз.

— Да-да, это мозговой центр. Ведь Биссел в ОБР был практически мальчиком на побегушках. Полевым оперативником, который привык думать на ходу и выполнять конкретные задания. И вот появилась возможность проявить себя, показать им, показать всем, что он представляет собой нечто гораздо большее.

— Но если бы план удался, никто бы ничего не узнал, — заметила Ева.

— Главное, чтобы он сам знал. Ему было бы довольно самого сознания, что он всех одурачил. Но вы правы: в конце концов он не удержится от желания с кем-то поделиться, перед кем-то похвастаться. У него была Фелисити Кейд, были товарищи по работе в ОБР, у него был Спарроуз. Он мог продемонстрировать всем этим людям свое истинное лицо. Теперь их не стало, и ему придется искать кого-то еще. На одном самодовольстве он долго не продержится. — Мира бережно откинула назад волосы Евы и обработала порез у нее на виске. — Спарроуз не учел, насколько Биссел тщеславен, насколько ему ударят в голову огни рампы, насколько ему понравится убивать и чувствовать себя главным героем операции. В этом была главная ошибка Спарроуза.

— А теперь все полетело к чертям. И оба, мягко говоря, разочарованы.

— Биссел едва ли сможет с этим смириться. Ему опять придется что-то доказывать, но на этот раз будет гораздо сложнее. Он, конечно, может залечь на дно, но долго он там не продержится. Раньше та часть его «я», которая нуждалась в общественном признании, поклонении, восхищении, удовлетворяла свою потребность через творчество. Но эту отдушину у него тоже отняли. А ему нужна сцена. Он хочет показать себя.

— Если я обнародую тот факт, что он жив, сцена с огнями рампы будет ему обеспечена. Он станет звездой. Как вы думаете, он захочет выйти на поклоны?

— Полагаю, что да. Но не забывайте о его склонности к насилию, о том, как легко он впадает в ярость. Он очень опасен, Ева. Его почерк изменился, его убийства становятся все более жестокими. Первые два убийства только на первый взгляд кажутся зверскими. Во-первых, там речь шла об инсценировке личных чувств, во-вторых, сценарий был разработан другим человеком. Убийство Маккой было более жестоким, более расчетливым, и тут уж Биссел все продумал и спланировал сам. С Пауэллом он пошел еще дальше — убил постороннего человека, совершенно ему незнакомого. И вот последняя попытка. Хотя его целью был конкретный человек, которого он винил во всех своих несчастьях, при взрыве и аварии пострадали обычные прохожие. Они для него ничего не значили. Он о них даже не подумал. Он думает только о себе. — Мира закрыла сумку. — Сейчас я подниму спинку кресла. Вы можете одеться. И съешьте еще печенье.

Ева открыла глаза и оглядела себя. Порезы и кровоподтеки были покрыты чем-то бледно-золотистым, что, по ее мнению, выглядело ничуть не лучше самих повреждений. Но зато боль почти утихла.

— Спасибо. Мне стало гораздо легче.

— Вот и хорошо. Я использовала местную анестезию. Внутреннее болеутоляющее усилило бы ее действие, но я не буду настаивать.

— Вот спасибо! — Ева поднялась и начала одеваться. — Технари в моей команде трудятся над поиском убежища Биссела, я могу и дальше блокировать его счета. К жене и теще он тоже обратиться не может, даже чисто теоретически: они обе для него недосягаемы. А теперь я сообщу прессе, что он подозревается в нескольких убийствах, выдам такие детали, что под ним земля загорится. Я его выкурю.

— Тогда он всю вину возложит на вас. Сначала он запаникует, а потом попытается придумать способ наказать вас за то, что вы нарушили его грандиозные планы.

— Он глуп. — Ева застегнула рубашку. — До сих пор он держался на везении. Говорят, поначалу оно сопутствует всем дуракам. Но его везение скоро кончится. Мне надо вернуться, поработать над пресс-релизом для нашего отдела по связям с общественностью. Я хочу, чтобы все было предельно официально.

— Вы не могли бы присесть еще на минутку? — Мира сама села, и Еве пришлось последовать ее примеру. — Может, расскажете мне, что еще вас беспокоит?

— По-моему, вы все, что можно, уже обработали, ни одного пореза не пропустили.

— Я говорю не о телесных травмах. Я слишком хорошо изучила ваше лицо. Вы изматываете себя работой, но я знаю: вы не просто устали. Вам больно, и вас что-то тревожит.

— Я не могу об этом говорить. Не могу! — повторила Ева, не давая Мире возразить. — Да, у меня есть проблема, было бы глупо делать вид, что ее нет. И я действительно не знаю, как ее решить. Но тут уж ничего не поделаешь.

— Любую проблему так или иначе можно решить. Ева, все, что вы мне скажете, останется здесь, в этих стенах. Если я могу помочь…

— Вы не можете! — Отчаяние прорвалось в ее голосе. Она заговорила резко: — Вы не можете помочь, не можете ничего исправить. И нет смысла говорить мне то, что я, по-вашему, хочу услышать, чтобы развязать мне язык. Простите, но я должна идти. У меня куча работы.

— Погодите! — Мира нахмурилась. — С чего это вы решили, будто я говорю то, что от меня хотят услышать?

— Ни с чего. — Ева провела рукой по волосам. — Просто настроение у меня паршивое, вот и все.

— Не думаю, что это все. Мне казалось, что в личном плане между нами установилось здоровое и прочное взаимопонимание. Если что-то этому мешает, я хотела бы знать.

— Доктор Мира, я прекрасно понимаю, что это ваша работа — копаться в душе, используя любые подручные средства. Я ценю оказанную вами помощь — и в личном плане, и в профессиональном. Давайте оставим все, как есть.

— Я, безусловно, этого так не оставлю. Вы считаете, что я не была с вами честна?

У Евы не было ни времени, ни сил, ни охоты заговаривать о личных делах. Но, увидев выражение лица Миры, она решила, что к этому лучше подойти как к лечению телесных повреждений: раздеться, перетерпеть и поскорее со всем покончить.

— Ну, хорошо. Это ведь такой подход, когда психолог находит или искусственно создает общую почву для общения с пациентом, верно? Чтобы пациент почувствовал доверие и между ними возникла своего рода связь.

— Да, такой метод существует. И когда-то я применила его по отношению к вам, признавшись…

— Еще в самом начале нашего знакомства вы мне сказали, что вас изнасиловал отчим.

— Да, я поделилась с вами этой личной информацией, поскольку вы не верили, что я способна вас понять. Понять, как тяжко вам вспоминать, что вас насиловал отец.

— Это действительно помогло мне открыться. Вы же именно этого добивались? Ну что ж, вы можете праздновать победу!

Мира была явно растеряна.

— Ева?..

— Помните, несколько месяцев назад мы с вами сидели у нас во дворе, пили вино, мирно беседовали… и я сказала вам, что Мэвис беременна. А вы рассказали мне о своих родителях. Об отце и матери, о том, что у них был долгий счастливый брак, о том, какие у вас сохранились чудесные детские воспоминания.

— Ах, вот в чем дело! — Мира с облегчением рассмеялась. — И вас это смущало с тех самых пор? Почему же вы мне ничего не сказали?

— Я… просто не знала, как к этому подойти. Назвать вас лгуньей? Но какой в этом смысл? Вы же просто делали свою работу.

— Это была не просто работа, и я вам не солгала. Ни в том, ни в другом случае. Но теперь я прекрасно понимаю, почему вы так решили и что при этом пережили. Я хочу, чтобы вы меня внимательно выслушали. Прошу вас.

Ева еле удержалась от желания бросить взгляд на наручные часы.

— Ну, хорошо.

— Когда я была еще девочкой, брак моих родителей распался. Не знаю, в чем там было дело, знаю только, что они столкнулись с какими-то трудностями, которые не смогли или не захотели преодолеть. Они отдалились друг от друга, разорвали отношения и в конце концов развелись.

— Но вы говорили…

— Пожалуйста, выслушайте до конца. Для меня это было трудное время. Я была рассержена, обижена, сбита с толку. И, как многие дети, поглощена собой. Именно поэтому я вообразила, что все случившееся — это моя вина. А поверив в это, я еще больше рассердилась на обоих родителей. Моя мать была очень энергичной и привлекательной женщиной. Она не нуждалась в средствах, сделала отличную карьеру. И она чувствовала себя глубоко несчастной. Борясь с этим чувством, она старалась заполнить свое время разнообразными занятиями, окружила себя людьми…

Голос Миры едва заметно изменился, в нем появилась напряженность.

— Отношения между матерью и дочерью иногда перерастают в вечный конфликт, особенно когда они очень похожи друг на друга. Так произошло и с нами. И в этот трудный для нас обеих момент, когда мы находились в состоянии непрекращающейся войны на истощение, она познакомилась с мужчиной. Он был обаятелен, общителен, внимателен, хорош собой. Он буквально заворожил ее. Цветы, подарки, ухаживание… Она вышла за него замуж через четыре месяца после оформления развода с отцом.

Мира встала и взяла кофейник.

— Не стоит мне пить вторую чашку. Я теперь полночи не засну и доведу Денниса до нервного истощения. Но…

— Вы не обязаны мне все это рассказывать, — быстро сказала Ева. — Я уже составила себе представление. Мне очень жаль.

— Нет, я закончу. Но ради нас обеих я выдам вам сокращенную версию. — Она поставила кофейник и с минуту простояла, машинально обводя пальцем рисунок из лиловых анютиных глазок. — Когда он прикоснулся ко мне впервые, я была в шоке. Я была вне себя. А он предупредил, что мать ни за что мне не поверит и просто выгонит меня из дому. К тому времени у меня уже были неприятности. Я бунтовала. Вы назвали бы это вызывающим поведением. — Мира улыбнулась и снова села. — Ладно, не будем об этом. Но мы с матерью были в ссоре, отношения между нами серьезно испортились. А он говорил очень убедительно. Он меня запугал. Я ведь была еще девочкой. Я чувствовала себя абсолютно беспомощной. Уж вы-то меня понимаете.

— Да.

— Она много времени проводила в поездках. Мне кажется… Нет, мне не показалось, позже выяснилось, что так оно и было на самом деле: она поняла, что совершила ошибку, выйдя за него замуж. Но у нее уже был за плечами один неудавшийся брак, и ей не хотелось вот так сразу сдаваться. На какое-то время она сосредоточилась на своей карьере, а у него появилась возможность беспрепятственно приставать ко мне. Это тянулось очень долго. Мне представлялось, что отец меня бросил, а мать любит этого мужчину больше, чем меня. И никому из них дела нет, буду жить я или умру. Кончилось тем, что я предприняла попытку самоубийства.

— Это тяжело, — с трудом выговорила Ева, — очень тяжело чувствовать себя совершенно одинокой.

Мира покачала головой.

— Вот вы действительно были одиноки. А я… Но вы правы: чувствовать себя одинокой, беспомощной и виноватой тоже тяжело. К счастью, я не сумела себя убить. Мои родители — оба! — были в моей больничной палате, когда я очнулась. Они просто с ума сходили. Из меня все выплеснулось наружу — гнев, страх, ненависть. Я рассказала, как два с половиной года он насиловал меня и издевался надо мной.

— И как они к этому отнеслись?

— Самым неожиданным для меня образом. Они мне поверили! Он был арестован. Вообразите мое изумление, — тихо добавила Мира. — Оказалось, что этому можно было положить конец, стоило только рассказать. Сказать вслух и тем самым все прекратить.

— Так вот почему вы стали психиатром! Чтобы прекращать этот кошмар для других людей?

— Да, наверное. Впрочем, поначалу я об этом не думала. Я все еще чувствовала себя оскорбленной, мне было больно, но… да. Я прошла терапию — групповую, индивидуальную, семейную. И представьте, где-то в ходе лечебного периода мои родители снова нашли друг друга. Они помирились! Теперь мы редко говорим о том времени. Я о нем почти не вспоминаю. Когда я думаю о своих родителях, я вспоминаю, какими они были до того, как отношения между ними стали портиться, и какими стали потом, когда вновь сумели все наладить. Я стараюсь не думать о тяжелых годах.

— Вы их простили?

— Да, и себя тоже. И они простили друг друга. Мы все сумели простить и благодаря этому стали сильнее. — Мира помолчала. — Я думаю, в Деннисе меня привлекли его безграничная доброта и порядочность. Я научилась ценить такие качества, потому что уже успела познакомиться с их противоположностью.

— Как же найти путь назад? Как люди находят путь назад, когда их брак рушится и они отворачиваются друг от друга? Когда все так плохо, что об этом ни говорить, ни думать невозможно? Мира взяла Еву за обе руки.

— Вы не можете мне сказать, что произошло между вами и Рорком?

— Не могу.

— Тогда я скажу вам, что самый простой и самый сложный ответ — любовь. С этого надо начать, и к этому вы придете, если действительно всем сердцем этого хотите, если в работу над этим вложите всю душу.

Глава 20

Еве не хотелось возвращаться домой. Она знала, что это бегство, что это трусость в худшем виде, но не хотела возвращаться в дом, полный чужих людей. Не хотела возвращаться к Рорку.

Неужели ответ на все — простой или сложный — это любовь? Ева так не думала. К ее случаю этот ответ не подходил. Она не видела выхода из страшного тупика, разрушавшего ее брак. А любовь… Если бы она любила своего мужа еще хоть чуточку больше, она сгорела бы заживо от этой любви.

Ева понимала, что бегство — тоже не выход, но в качестве временного облегчения оно прекрасно сработало. Ее успокоила прогулка по городу в тихий, прохладный вечер — вид знакомых мест, знакомые звуки нетерпеливых клаксонов, запах пережаренных соевых сосисок, время от времени доносящийся через вентиляционные люки грохот проезжающего мимо поезда метро. Толпы людей, спешивших по своим делам, не замечавших ее, не замечавших друг друга, погруженных в свои мысли.

Пока Ева гуляла, ей пришло в голову, что она давно уже этого не делала. Давно уже просто так не ходила по городу, если у нее не было особой цели и пункта назначения. Ей вообще было не свойственно бродить без цели. И уж тем более ее не интересовали витрины магазинов и выставленные в них товары.

Она могла бы задержать пару уличных спекулянтов, торговавших крадеными ручными часами и вошедшими в моду с наступлением осени сумочками из поддельной змеиной кожи, но чувствовала себя не в настроении. Ей не хватало здоровой злости.

У нее на глазах две женщины выложили по семьдесят долларов каждая за сумки с застежками из змеиных зубов. Ева лишь мысленно пожала плечами: из-за чего только люди сходят с ума!

Она проводила взглядом пару подростков на скейте, прокладывающих себе путь сквозь поток пешеходов. Девочка, ехавшая сзади, крепко, как тисками, держала мальчика за талию и визжала прямо ему в ухо. Судя по его лицу, он был ничуть не против. «Очевидно, это помогает ему почувствовать себя мужчиной, — решила Ева. — Плохо ли — когда девчонка цепляется за тебя и делает вид, что ей страшно?»

Ева неторопливо шла по тротуару, и до нее доносились обрывки разговоров — о сексе, о покупках, о сделках, причем все разговоры велись с одинаковой увлеченностью.

Нищий с лицензией сидел по-турецки на лоскутном одеяле и наигрывал какую-то заунывную мелодию на флейте. Женщина с сумкой из змеиной кожи и в таких же сапожках вышла из магазина в сопровождении служащего, катившего тележку с несколькими пластиковыми пакетами. Она села в блестящий черный лимузин, наверняка даже не слышав флейты. Нищий существовал где-то в параллельном измерении. Ева решила, что люди слишком невнимательны, и, проходя мимо, бросила пару кредиток в стоящую перед нищим коробку.

Город был залит светом, он лучился и вибрировал энергией. Люди были разные — и равнодушные, и добрые. Это сна была невнимательна: любила этот город, но редко вглядывалась в него. Ей вдруг пришло в голову, что это метафора, каким-то образом отражающая суть ее брака, и Ева поняла, что пора возвращаться к работе.

Но тут она стала свидетельницей уличной кражи, в просторечии именуемой «выбиванием лопатника». Мужчина в костюме подошел к краю тротуара, собираясь подозвать такси. Мальчишка лет двенадцати налетел на него. Последовал быстрый и краткий диалог.

— Смотри, куда идешь, парень!

— Извините, мистер.

И в это время быстрые, ловкие, проворные руки влезли в карман костюма и подцепили бумажник.

Ева неторопливо подошла к ним в тот самый момент, когда мальчишка уже собирался раствориться в толпе, и схватила его за воротник.

— Стоять! — скомандовала она «костюму».

Он бросил на нее раздраженный взгляд, пока мальчишка, извиваясь, пытался вырваться из захвата.

— Я спешу.

— Вам будет нелегко расплатиться за такси без бумажника, — пояснила Ева.

Он инстинктивно ухватился за карман, потом повернулся волчком.

— Какого черта?! А ну давай сюда мой бумажник, маленький гаденыш! Я вызываю полицию!

— Я и есть полиция, так что не надо драть глотку. Руки прочь! — рявкнула она, увидев, что он тянется к мальчику. — А ты гони лопатник, умник.

— Не знаю я, о чем вы говорите! Пустите меня! Меня мама ждет.

— Тот, кто ждет, пропустит ход, знаешь такое правило? Давай по-хорошему. Отдай мне бумажник этого господина, и подведем черту. Ты молодец, отлично работаешь, — заметила Ева, изучая его детскую веснушчатую физиономию. — Не только вид безобидный, но и руки хорошие. Проворные, ловкие. Не случись мне проходить мимо, оторвался бы вчистую.

— Офицер, я требую ареста злоумышленника!

— Остыньте. — Ева сунула руку в потайной карман, вшитый в подкладку куртки мальчика, вытащила бумажник и, просмотрев содержимое, протянула мужчине. — Вам вернули вашу собственность в целости и сохранности. Нарушения нет, пенальти нет.

— Ему место в тюрьме!

Ева крепко держала мальчика и чувствовала, что он дрожит. Она представила себе, как Рорк шарил по карманам и выбивал такие же вот лопатники на улицах Дублина, а потом приносил их домой отцу, который все равно его избивал, каким бы ни был дневной улов.

— Прекрасно. Поехали в участок. Следующие пару часов проведем за составлением протокола.

— У меня нет времени…

— Тогда советую вам поймать вон то такси.

— Неудивительно, что город кишит преступниками, когда полиция так открыто пренебрегает правами законопослушных граждан!

— Да, должно быть, все дело именно в этом, — ответила Ева, провожая его глазами, пока он садился в такси и захлопывал за собой дверцу. — И тебе всего хорошего, светоч разума.

Она повернула мальчишку лицом к себе.

— Имя. И не вздумай врать! Просто назови мне свое имя.

— Билли.

Ева по глазам видела, что он врет, но спорить не» стала.

— Ладно, Билли, как я уже сказала, работаешь ты хорошо. Но все-таки не блестяще. В следующий |

раз тебя поймает кто-нибудь другой. Не такой добрый, обаятельный и мягкосердечный, как я.

— Хрен-то! — буркнул он, но все-таки улыбнулся.

— В колонии уже бывал?

— А вам-то что?

— Ну, если бывал, значит, знаешь, что это полный отстой. Жратва паршивая, да еще поучениями душу мотают каждый божий день, а уж хуже этого вообще ничего на свете нет. — Ева вытащила из кармана карточку. — Будут проблемы дома или еще где, позвони по этому номеру. Там тебе помогут.

— Что это за хреновина?

— Это приют. Гораздо лучше колонии для малолетних, уж ты мне поверь, — сказала она, когда он хмыкнул. — Можешь сказать, что тебя послала Даллас.

— Вот прям сейчас!

— А ну, положи в карман! Имей совесть, не выбрасывай, хотя бы пока не скроешься из виду. Не стоит меня оскорблять сразу после того, как я спасла твою задницу от тюряги.

— Если бы не вы, у меня сейчас был бы лопатник! «Ловкач», — подумала Ева.

Ну что ей было делать — она питала слабость к таким вот ловкачам.

— Да, тут мне крыть нечем. Вали отсюда.

Он бросился бежать, но остановился и окликнул ее:

— Эй! А вы ничего. Не такая уж задница, хоть и коп.

Ева философски рассудила, что это какая-никакая, а все-таки благодарность. От мужчины в костюме она и такого не дождалась.

Ей стало чуточку легче на душе. Она подозвала такси и дала водителю домашний адрес Ривы Юинг в Квинсе. Он повернулся к ней с мученическим выражением на лице.

— Леди, вы хотите, чтобы я вез вас в гребаный Квинс?

— Да, я хочу, чтобы вы отвезли меня в гребаный Квинс.

— Слушайте, леди, мне надо зарабатывать на жизнь. Почему бы вам не сесть на автобус или в метро?

— Потому что я села в такси! — Ева выхватила из кармана жетон и прижала его к плексигласовому щиту, отделяющему кабину водителя от пассажиров. — И мне тоже приходится зарабатывать на жизнь.

— О черт, леди, вы к тому же еще и коп! Теперь вы потребуете служебный тариф. И мне придется везти вас в гребаный Квинс с десятипроцентной скидкой. Вы хоть представляете, насколько я там застряну?

— Я заплачу по стандартному тарифу, только сдвиньте с места это ведро дерьма. — Ева спрятала жетон. — И не называйте меня леди. — Она окончательно испортила шоферу вечер, когда велела ему ждать, да еще записала его фамилию и номер лицензии, чтобы убедиться, что он никуда не денется. Он устало привалился к дверце, а она сорвала полицейскую печать и отперла ворота.

— И долго мне ждать?

— М-м-м… дайте подумать. Ах да! Пока я не вернусь.

Отдел электронного сыска изъял скульптуры, и, по мнению Евы, дом от этого только выиграл. И все же она решила, что Рива наверняка захочет продать этот дом. Она не вернется туда, где жила с человеком, который использовал и предал ее.

Ева распечатала входную дверь и вошла внутрь: Чувствовалось, что дом не просто пуст, он заброшен. «Можно сказать, — подумала она, — что он перестал быть домом». Ева сама не знала, что ищет, просто прошлась по дому так же бесцельно, как до этого бродила по улицам. Вдруг что-нибудь да и попадется на глаза.

«Чистильщики» и ОЭС прошлись по дому частым гребнем. Слабый металлический привкус химикалий все еще чувствовался в воздухе. Чтобы хоть как-то оправдать свой приход» Ева обыскала платяной шкаф Биссела. Обширный гардероб, шикарная одежда — она уже научилась распознавать дорогие ткани и модные фасоны. Сам шкаф тоже поражал и размерами, и оборудованием. Двухуровневая конструкция, вращающиеся вешалки, автоматически выдвигающиеся ящики, компьютерное меню содержимого и его расположения.

Видит бог, даже Рорк не имел такого гардероба! Впрочем, у него в голове сидит компьютер, и он, наверно, помнит, не только где лежит его любимая рубашка, но и когда он ее в последний раз надевал, по какому случаю, с какими штанами и пиджаком, с какими ботинками!

Она шумно выдохнула и нахмурилась, глядя на маленькое настенное меню.

Компьютер платяного шкафа Биссел портить не стал. А почему? Потому что там ничего такого не было — или, наоборот, было что-то такое, что еще могло ему понадобиться?

Ева с любопытством включила устройство, решив выяснить, когда этим компьютером пользовались в последний раз. На экране высветилась надпись:

ПОСЛЕДНЕЕ ИСПОЛЬЗОВАНИЕ: 23 СЕНТЯБРЯ В 06.12.

— Сегодня утром? Сукин сын был здесь сегодня утром?!

Ева ввела запрос о цели использования и получила ответ:

ИНФОРМАЦИЯ БЛОКИРОВАНА. ВКЛЮЧЕН РЕЖИМ ЗАЩИТЫ.

— Да пошел ты!

Ева ввела свой полицейский код, номер жетона и в течение нескольких минут, злясь и чертыхаясь, пыталась пробиться через систему. Когда компьютер в четвертый раз выдал: «Включен режим защиты», она в сердцах пнула ногой стену.

Стук вышел какой-то гулкий.

— Ну-ка, ну-ка, что мы тут имеем?

Ева присела на корточки и принялась нажимать на стенку в разных местах. У нее мелькнула мысль отыскать на кухне по настояшему большой нож и изрубить стенную панель на куски, но здравый смысл победил. Она вытащила рацию и связалась с Финн.

— Я в Квинсе, в шкафу у Биссела.

— Какого черта ты забыла в Квинсе в шкафу у Биссела?

— Нет, ты только послушай: он был здесь! Сегодня утром. В шкафу есть компьютерное меню. Он что-то брал из шкафа сегодня утром, но этот чертов компьютер не хочет мне сказать, что он взял. Включен режим защиты. Но за стеной что-то есть: тайник или что-то в этом роде. Как мне заставить поганца меня впустить?

— Ты уже пинала его ногами?

— Нет, — солгала Ева. — А можно? — спросила она с надеждой.

— Тебе это не поможет. Ты можешь его вскрыть?

— У меня нет инструментов.

— Ладно, попробую провести тебя через процедуру шаг за шагом. Или, если хочешь, кто-то из нас может приехать и поработать с ним. Так скорее будет.

— Это прямое оскорбление, и не думай, что я этого не понимаю. Это всего лишь гардероб, Фини!

Он что-то замычал себе под нос, и некоторое время Ева слышала только это мычание. Потом Фини, очевидно, с торжеством ударил ладонью по столу, и в трубке раздался его голос:

— Вводи вот этот код.

Фини стал читать цифры одну за другой. Ева вводила их вручную.

— Что это? Отмена режима защиты?

— Просто делай, что тебе говорят. Так, теперь щелкни пальцами и скажи: «Сезам, откройся!»

Ева начала выполнять команду, но на полпути опомнилась и оскалила зубы.

— Фини!

— Да ладно тебе, уж и пошутить нельзя! Этот код извлечен из данных, которые мы здесь добыли. Посмотрим, задействован ли он на компьютере из шкафа.

Ева повторила запрос, и компьютер добродушно заурчал. Через несколько секунд он сообщил Еве, что в последний раз из шкафа было извлечено нечто под названием «Экстренный набор». Что входило в этот набор, оставалось только догадываться.

Немного подумав, Ева ввела команду открыть отделение, из которого был взят экстренный набор. В следующее мгновение панель скользнула вбок, открыв небольшой сейф.

— Есть! Фини, я это сделала! Здесь какой-то сейф. Но он закрыт, черт побери!

— Тебе надо выражаться точнее, Даллас, — посоветовал Фини. — Хочешь открыть сейф — прикажи открыть сейф. Компьютер не может читать твои мысли.

Еще раз чертыхнувшись, Ева ввела следующую команду.

— Открыть чертов сейф!

Послышалось тихое гудение, на панели сейфа и настенного компьютера замигали красные лампочки устройства подключались друг к другу. По завершении операции Ева рванула дверцу сейфа.

— Пусто, — объявила она. — Что бы там ни было, он забрал все.

Ева спросила себя, что Блэр Биссел мог бы спрятать на экстренный случай. Деньги, поддельное удостоверение личности, коды или ключи от тайного убежища? Но нет, наверняка все это он взял с собой, еще когда шел на убийство Кейд и своего брата.

«Что же еще, — размышляла она, — может понадобиться человеку, готовящемуся к бегству? Ради чего он рискнул вернуться в свой покинутый дом?»

Скорее всего, он вернулся за оружием.

Ракета, даже малой дальности, не могла поместиться в этом маленьком сейфе, но он мог хранить здесь более компактное оружие. «Вообще-то глупо было оставлять в сейфе арсенал, — подумала Ева, пока такси подъезжало к воротам ее дома. — Рано или поздно сейф со всем своим содержимым был бы обнаружен».

А с другой стороны, если бы все шло по плану, обнаружение сейфа породило бы массу вопросов. Его тело к тому времени было бы уже давным-давно кремировано, все верили бы, что он мертв. И вдруг такая находка. Люди начали бы гадать, что означает содержимое сейфа, о Бисселе бы снова заговорили. Кроме того, он мог оставить в сейфе нечто, связывающее его с ОБР. Это тоже помогло бы ему ощутить собственную значимость, стать предметом для разговоров. Еще одна грань бессмертия для мертвеца, оставшегося в живых.

Да-да. Это как раз в его духе.

— Ну что, мне ждать? Опять?

Очнувшись от своих мыслей, Ева растерянно уставилась на огромный дом. В некоторых окнах горели огни.

— Нет, это последняя остановка. Конец вашим мытарствам.

— Вы мне хотите сказать, что вы тут живете?

Проверив показания счетчика, Ева решила, что шофер заслужил щедрые чаевые, и вытащила кредитную карточку.

— Ну и что?

— А то, что никакой вы не коп!

— Да я и сама удивляюсь.

Она вошла в дом и направилась прямо в свой кабинет, хотя ей очень, ну просто очень хотелось направиться прямо в постель. Продолжая играть в прятки, она обошла стороной лабораторию.

Оказалось, что в ее отсутствие команда времени не теряла. Полный отчет по делу Куинна Спарроуза был уже оформлен в виде электронного файла. Спарроузу было предъявлено официальное обвинение. К копии файла Пибоди приложила личную записку для Евы о том, что между ОБР и департаментом полиции уже начался политический торг о подсудности.

Ева чувствовала, что у нее слюны не хватит на подобающий плевок, — настолько ее не интересовал исход этого торга. Для нее имело значение только одно: со Спарроузом было покончено навсегда.

Рива составила для нее список привычек Биссела, его традиционных занятий и мест, где он любил бывать. Большинство из этих мест тяготело к ультрасовременности и экзотичности. Ева решила, что утром она свяжется с властями перечисленных Ривой мест, расположенных в основном за границей, и попросит о содействии.

Но она была уверена, что ни в одном из этих мест его не найдет. Он не выезжал за город или за границу. Он оставался в Нью-Йорке. Возможно, ненадолго, но пока он был еще в городе.

Потом Ева прочитала отчет Макнаба. Он ничего не нашел под именем Хлои Маккой и теперь разрабатывал варианты и коды, основанные на этом имени.

За что она была убита? Какую пользу она приносила Бисселу, если понадобилось ее убрать, как только она исчерпала свою полезность?

Медальон? Статуэтка? Сожженный компьютер на дешевом столе?

Ева сделала пометку: надо будет попросить Фини первым долгом бросить всю команду на восстановление компьютера Маккой.

Она проработала допоздна в полном одиночестве, стараясь найти забвение в тишине, в рабочем ритме, в загадке, над которой ломала голову, и довела себя до того, что мысли стали путаться у нее в голове.

Выключив компьютер на ночь, Ева воспользовалась лифтом. Спальня оказалась пустой. Очевидно, Рорк тоже умел играть в прятки. Кот прокрался внутрь, пока она раздевалась. Обрадовавшись компании, Ева взяла его на руки, потерлась носом о мягкую шерстку, и Галахад заурчал. Он свернулся рядом с ней в темноте, мигая своими странными двухцветными глазами.

Ева не думала, что заснет. Она готовилась провести ночь, всматриваясь бессонными глазами в темноту.

И отключилась через минуту.

Рорк знал с точностью до минуты, когда она подъехала на такси к воротам. Знал, что она работала допоздна, когда большинство членов команды уже легли спать. Его она не искала, даже не спросила о нем, даже не поинтересовалась, где он и что делает. Это добавило ему лишнюю порцию боли. Впрочем, боли в последние дни было столько, что он уже забыл, как ему жилось раньше, до того, как в нем поселилась эта боль.

И вот теперь он стоял над ней и смотрел, как она лежит, растянувшись ничком на постели, совершенно измученная. Она не проснулась. Проснулся кот и уставился на Рорка своим странными глазами, светящимися в темноте. И в этом светящемся кошачьем взгляде Рорк прочел глубокую укоризну.

— Я думал, что уж ты-то будешь на моей стороне, — пробормотал он. — Тебе ли не знать, что такое первобытные инстинкты? Мог бы проявить солидарность.

Но Галахад продолжал взирать на него с упреком. Рорк тихо выругался и отвернулся.

Он чувствовал, что беспокойство не даст ему уснуть, а лежать рядом с ней без сна, зная, что их разделяет нечто большее, чем толстая кошачья туша, не хотелось. Эта мысль так пугала его и приводила в такую ярость, что он оставил ее спать одну и ушел. Пройдя по безмолвному дому, он набрал тайный код и вошел в кабинет с тройной изоляцией, где размещалось его незарегистрированное оборудование.

Все свое дневное время он отдал Еве и Риве. Он запустил свою собственную работу, и с утра ему предстояло срочно исправлять положение. Но эту ночь он хотел посвятить себе. В эту ночь он был самим собой. Он решил собрать исчерпывающие данные обо всех людях, причастных к тому, что случилось в Далласе. К тому, что случилось с Евой.

Она зашевелилась в темноте, в глухом предрассветном затишье. Жалобный стон вырвался из ее горла, когда она попыталась повернуться, выдернуть себя из сна. Но сон навалился на нее, и в ложбинке на пояснице стал скапливаться холодный пот.

Это был обычный сон. Все та же комната — ледяной холод, грязь, мигающий красный свет в окне из секс-клуба напротив. Она была маленькая и страшно тощая. Страшно голодная. Такая голодная, что рискнула быть наказанной из-за кусочка сыра. Маленькая мышка, крадущаяся к мышеловке, пока злого кота нет рядом.

У нее сводило желудок от страха, пока она соскабливала ножиком плесень с сыра. Может, на этот раз он не заметит? Ей сразу станет не так холодно. Не так голодно. Может быть, он не заметит.

Она цеплялась за эту надежду, даже когда он вошел. Ричи Трой. Где-то у нее в подсознании, многократно отдаваясь гулким эхом, звучало его имя, которого она прежде не знала. Чудовище уже не кажется таким страшным, если назвать его по имени.

Она пережила миг надежды. Вдруг он будет пьян — так пьян, что оставит ее в покое? Так пьян, что ему будет все равно. Он даже не заметит, что она ослушалась и добыла себе еды сама, не спросив у него разрешения.

Но он подошел к ней, и она по глазам увидела, что в этот вечер он слишком мало выпил. И теперь ей не спастись.

— Ты что это тут делаешь, малышка?

От его голоса у нее кровь стыла в жилах.

Первый удар оглушил ее, и она упала на пол. Битый пес знает, что надо сразу падать замертво. Не сопротивляться.

Но он хотел ее наказать. Он должен был преподать ей урок. Ей было страшно, она все знала наперед, но не могла удержаться от мольбы.

— Не надо, не надо, не надо, ну, пожалуйста, не надо!

Конечно, он ее не послушал. Конечно, он сделал, что хотел. Набросился на нее, избил. Снова сделал ей больно — там, между ног, — пока она его умоляла, плакала, боролась.

Ее рука сломалась с глухим щелчком, таким же глухим, как крик ужаса в ее пересохшем горле. Боль стала невыносимой.

Оброненный нож сам собой очутился у нее в руке. Она должна заставить его перестать! Заставить его остановиться.

Кровь теплой волной омыла ее руку. Теплая и влажная. И запах… Она втягивала этот запах, как дикий зверек. Когда его тело, придавившее ее к полу, задергалось, она опять воткнула в него нож. Еще и еще раз. Опять и опять, пока он пытался отползти. Опять, и опять, и опять. А кровь хлестала и заливала ее руки, лицо, одежду. В звуках, вырывавшихся из ее горла, не было ничего человеческого.

Когда она отползла, вся дрожа, задыхаясь, и свернулась клубком в углу, он лежал на полу и тонул в собственной крови.

Казалось, все как всегда. Но на этот раз она не была наедине с человеком, которого убила. Она не было одна с мертвецом в этой ужасной комнате. Здесь были другие. Мужчины и женщины в строгих деловых костюмах. Они сидели на стульях, выстроившихся бесконечными рядами. Как на спектакле. Наблюдатели с пустыми лицами.

Они наблюдали, как она плачет. Наблюдали, как она истекает кровью, а ее сломанная рука свисает плетью.

Они наблюдали, но ничего не говорили. Наблюдали, но ничего не делали. Даже когда Ричи Трой, как это иногда бывало, поднялся с пола. Когда он поднялся, истекая кровью из всех нанесенных ею ран, и затопал к ней, они ничего не сделали.

Ева проснулась вся мокрая от пота, крик рвался у нее из горла. Она инстинктивно перевернулась и потянулась к Рорку, но его не было. Он не пришел к ней на помощь, не обнял ее, не утешил, не прогнал остатки ужасного сна.

Поэтому она свернулась клубочком, борясь со слезами, а кот стоял над ней и тыкался головой в ее голову.

— Я в порядке. Все хорошо. — Ева зарылась лицом в его густую шерсть и принялась раскачиваться из стороны в сторону. — О господи, господи!..

Она еще немного полежала, пока не прошло жжение в груди. Потом, все еще дрожа, потащилась под душ. Ей надо было согреться под горячей водой.

Надо было готовиться к новому дню.

Глава 21

Было еще слишком рано, все члены команды спали, и Ева была этому рада. Она была не в самом подходящем состоянии для коллективной работы и решила запереться в кабинете, чтобы еще раз все проверить, пройти вместе с Бисселом через все этапы дела.

Ева удержалась от желания запросить домашнюю систему мониторинга о местопребывании Рорка. Какая разница, где он? Ей гораздо важнее знать, где его не было, а не было его в спальне, в постели рядом с ней. Если он и спал — а ей временами казалось, что потребность в сне у него меньше, чем у какого-нибудь вампира, — значит, спал где-то в другом месте.

Она не станет об этом заговаривать, даже не упомянет. Нет, уж такой радости она ему не доставит! Они закончат расследование, закроют дело, а когда Биссел окажется за решеткой, они…

Хотела бы она знать, что они тогда будут делать.

Ева зашла на кухню и включила кофеварку. Только кофе: ей становилось нехорошо при одной только мысли о еде. Впрочем, Галахада она пожалела и выдала ему двойную порцию кошачьей пищи.

Распрямившись, она увидела Рорка. Он стоял в дверях кухни, опершись о косяк, и наблюдал за ней. Его прекрасное лицо было небритым — такое с ним случалось нечасто — и таким же отсутствующим, как у наблюдателей из ее сна.

Сравнение ужаснуло ее.

— Тебе надо поспать, — заговорил он наконец. — Ты неважно выглядишь.

— Сколько могла, я уже поспала.

— Ты работала допоздна, а сейчас все еще спят; раньше чем через час никто и не встанет. Ради всего святого, прими успокоительное, Ева, и ляг.

— А почему бы тебе не прислушаться к собственному совету? Ты тоже выглядишь не лучшим образом, умник!

Рорк открыл было рот, и ей показалось, что она чуть ли не видит наполнивший его яд. Но какую бы отравленную стрелу он ни собирался в нее пустить, слова так и не вырвались наружу. Он сумел их проглотить. Мысленно она присудила ему очко за выдержку.

— Мы добились определенных успехов в лаборатории. Думаю, ты захочешь проинструктировать команду и выслушать отчет. — С этими словами Рорк вошел в кухню и налил себе кофе.

— Да, конечно.

— Синяки уже сходят, — заметил он, искоса взглянув на нее. — По крайней мере на лице. А как остальные?

— Лучше.

— Ты очень бледна. Если не хочешь прилечь, хотя бы сядь и съешь что-нибудь.

— Я не голодна. — Ева уловила сварливые нотки в собственном голосе и возненавидела себя за это. — Я не голодна, — повторила она более спокойным тоном. — Хватит с меня кофе.

Кружку пришлось обхватить обеими руками: в одной руке она уж слишком сильно тряслась. Рорк подошел к Еве и взял ее рукой за подбородок.

— Тебе снился кошмар?

Она попыталась вырваться, но его пальцы крепко сжались.

— Я уже проснулась! — Ева схватила его за запястье и оттолкнула. — Со мной все в порядке.

Он ничего не сказал, когда она вышла из кухни, так и остался на месте, глядя в непроницаемо-черную жидкость в своей кружке. Она оттолкнула его. Это была уже не очередная порция боли, к которой он привык. Это был страшный удар, разорвавший ему сердце.

Он видел, что она измучена и больна; ему было известно, что в таком состоянии она особенно подвержена кошмарам. А он бросил ее одну. Это был еще один удар по сердцу.

Он о ней не подумал. Он думал только о себе, и она проснулась в темноте одна.

Подойдя к раковине, Рорк выплеснул в нее кофе и очень осторожно поставил пустую кружку на стол.

Ева уже сидела за компьютером, когда он вошел.

— Я хочу еще раз просмотреть данные, кое-что перетасовать. Мне проще работать одной, в тишине. Вчера я приняла болеутоляющее, а потом была у Миры, и она меня чем-то смазала. Я не пренебрегаю своим здоровьем. Но у меня есть работа. Я должна ее выполнить.

— Да, конечно. Конечно, должна. — Где-то под измученным сердцем у него в груди образовалась пустота. — У меня тоже есть работа. Я потому и встал пораньше, что у меня кое-что накопилось и надо с этим разобраться.

Ева бросила на него быстрый взгляд, молча кивнула.

«Значит, она так и не спросит, где я спал и спал ли вообще, — понял Рорк. — Она даже не скажет вслух о том, что причиняет ей боль».

— Ты и так уделил этому делу очень много времени, — сказала она. — Рива и Каро благодарны тебе за все. И я тоже.

— Они мне дороги. И ты тоже.

А про себя он подумал: «Надо же, какие мы вежливые! Какие мы дипломаты, чтоб нам сдохнуть!»

— Я понимаю, тебе нужно работать, мне и самому нужно, но я прошу тебя зайти на минутку ко мне в кабинет.

— А это не может подождать, пока я…

— Думаю, будет лучше для всех, если мы не станем это откладывать. Прошу тебя.

Ева послушно встала и пошла за ним, забыв на столе кружку кофе. «Верный признак того, что она в смятении», — подумал Рорк. Он провел ее через соединительную дверь и запер эту дверь за собой. А потом дал компьютеру команду изолировать помещение.

— Зачем это?

— При сложившихся обстоятельствах я предпочитаю полное уединение. Я заглянул к тебе прошлой ночью. Где-то около двух. Тебя охранял твой кошачий рыцарь.

— Ты не лег в постель.

— Нет, не лег. Я никак не мог… найти себе место. И я был сердит. — Рорк пристально заглянул в лицо Еве. — Мы оба страшно сердимся, не правда ли?

— Да, вроде бы. — Это слово казалось ей не совсем подходящим, но, по сути, они прекрасно поняли друг друга. — Я не знаю, что с этим делать.

— Вчера ты даже не сообщила мне, что вернулась домой.

— Мне не хотелось с тобой разговаривать.

— Что ж… — У него перехватило дыхание, как после быстрого и неожиданного удара. — Что ж, так совпало, что мне тоже не хотелось с тобой разговаривать. Поэтому, убедившись, что ты спишь, я вернулся сюда и решил поработать на незарегистрированном оборудовании. У меня было одно незаконченное дело.

В лице у Евы не осталось ни кровинки.

— Я понимаю.

— Да. — Рорк продолжал сверлить ее взглядом. —. Ты понимаешь. Может, и не хотела бы понимать, но ты все понимаешь.

Стремительно пройдясь по клавиатуре, он отпер одно из отделений и вынул лазерный диск.

— Здесь имена, адреса, финансовые декларации, медицинские карты, профессиональные характеристики и разные другие данные обо всех, кто имел отношение к спецгруппе, курировавшей Ричарда Троя в Далласе. Все существенные и несущественные данные об этих людях находятся на этом диске.

Страшная тяжесть сдавила ей грудь, стиснула сердце; его отчаянный, панический стук отдавался у нее в ушах.

— Все это не изменит того, что тогда произошло. Что бы ты ни делал, этого уже не исправить.

— Конечно, не исправить. — Рорк повернул диск в руках, и его радужная поверхность блеснула отраженным светом. Как холодное оружие. — Все они сделали приличную карьеру, некоторые — более чем приличную. Они продолжают активно работать или консультировать, играют в гольф и в теннис. Они едят и спят. Некоторые из них изменяют женам, другие, мать их так, ходят в церковь каждое воскресенье. — Его взгляд сверкнул холодным голубым светом. Тоже своего рода оружие. — И как ты думаешь, Ева, хоть один из них вспоминает время от времени ту девочку, которую они принесли в жертву много лет назад? Как ты полагаешь, они когда-нибудь спрашивают себя, что с ней сталось? Может, она до сих пор страдает? Может, просыпается и плачет по ночам?

Ее уже трясло, как в лихорадке, голова разболелась, колени ослабели.

— Что мне за дело, думают они обо мне или нет? Это ничего не меняет.

— Я мог бы им напомнить. — Его голос звучал совершенно бесстрастно и был страшнее шипения змеи. — Это могло бы кое-что изменить, не так ли? Я мог бы напомнить каждому из них лично, что они натворили, не вмешиваясь и предоставив ребенку самому обороняться от монстра. Я мог бы напомнить им, как они слушали и записывали, сидя на своих жирных государственных задах, пока он бил и насиловал девочку, а она плакала и звала на помощь. Каждый из них должен был заплатить за это, и ты это знаешь. Ты все прекрасно знаешь.

— Да, они должны были заплатить! — Слова вырвались, горячие, как слезы, щипавшие ей глаза. — Они это заслужили. Ты это хотел услышать? Им следовало гореть в аду за то, что они сделали. Но это не тебе решать, и не я должна посылать их туда. То, что ты задумал, Рорк, — это убийство. Это убийство, и их кровь на твоих руках не изменит того, что случилось со мной.

Он долго молчал, медлил с ответом.

— Я смогу с этим жить. — Рорк увидел, как ее глаза потемнели… помертвели. — Но ты не сможешь.

Поэтому… — Он переломил диск надвое и сунул обломки и щель для утилизации.

Ева смотрела на него в молчании, ничего не слыша, кроме собственного прерывистого дыхания.

— Ты… ты решил оставить все как есть?

Рорк прекрасно понимал, что его гнев невозможно с такой же легкостью перемолоть и уничтожить, как этот диск. Он знал, что ему придется до конца своих дней жить с этим гневом и сопровождавшим его чувством бессилия.

— Я недавно понял, что если бы поступил иначе, то сделал бы это для себя, а не для тебя. Это не имеет смысла. Поэтому — да, я решил оставить все как есть.

У нее все всколыхнулось в груди, но она сумела спокойно кивнуть:

— Хорошо. Это очень хорошо. Это прекрасно.

— Похоже на то. — Рорк подошел к компьютеру; по его приказу оконные экраны поднялись, и в комнату хлынул дневной свет. — Я еще уделю тебе время позже, но сейчас мне нужно заняться своими делами. Ты не могла бы закрыть дверь, когда будешь уходить?

— Да, конечно. — Ева направилась к выходу, но остановилась и оперлась рукой о дверь для равновесия. — Ты, очевидно, думаешь, что я не знаю, не понимаю, чего тебе это стоило. Но ты ошибаешься. — Она никак не могла сдержать дрожь в голосе и решила отказаться от попыток. — Ты ошибаешься, Рорк! Я все прекрасно понимаю. Нет больше никого на свете, кто захотел бы убить ради меня. И никто другой не отступил бы от своего намерения только потому, что я попросила. Потому что мне это было нужно. — Она отвернулась, и первая слезинка, вырвавшись наружу, потекла по ее щеке. — Никто, кроме тебя.

— Не надо, не плачь. Ты меня убьешь своими слезами.

— Я никогда в жизни не ждала, что кто-то будет меня любить всю целиком. Разве я это заслужила? И что я должна была с этим делать? Но ты меня любишь. Все, что мы сумели сделать вместе, все, чем сумели стать друг для друга, сводится к этому. Мне никогда не подобрать слов, чтобы объяснить тебе, что ты только что для меня сделал!

— Ты меня убиваешь, Ева. Ну кто еще мог бы заставить меня почувствовать себя героем за то, что я ничего не сделал?

— Ты сделал все. Все. Ты и есть все. — Мира опять, и уже в который раз, оказалась права. Любовь, это странное и пугающее состояние, была единственным возможным ответом. — Что бы ни случилось со мной, как бы это ни отразилось на мне, ты должен знать: то, что ты сейчас сделал, подарило мне больше душевного мира, чем я когда-либо надеялась обрести. Помни: я могу справиться с чем угодно, зная, что ты меня любишь.

— Ева. — Рорк наконец подошел к ней и положил руки ей на плечи. — Я могу только любить тебя. Больше ничего.

Ее взгляд затуманился, она обняла его за шею.

— Мне так тебя не хватало! Ты не представляешь, как мне тебя не хватало!

Он спрятал лицо у нее на плече, вдохнул ее запах и почувствовал, что земля вновь обрела прочность у него под ногами.

— Прости меня.

— Нет-нет-нет! — Ева еще крепче обняла его, а потом осторожно отстранилась и обхватила его лицо ладонями. — Я тебя вижу. Я тебя знаю. Я люблю тебя.

Она успела прочитать бурю чувств в его взгляде, прежде чем их губы слились.

— Мир как будто споткнулся, — прошептал Рорк. — Все было не вовремя и невпопад, когда я не мог прикоснуться к тебе по-настоящему.

— Прикоснись ко мне сейчас.

Рорк улыбнулся и погладил ее по волосам.

— Я не то имел в виду.

— Я знаю, но все равно сделай это. Мне хочется снова почувствовать близость к тебе. — Ева вновь поцеловала его в губы. — Я хочу тебя. Я хочу показать тебе, как сильно я тебя хочу!

— Ну, тогда в постели. — Он повернул ее кругом и направился к лифту. — В нашей постели.

Когда двери лифта сомкнулись за ними, Ева крепко прижалась к Рорку всем телом.

— Полегче! — Он осторожно провел руками по ее бокам, потом подхватил ее на руки. — Ты же вся в синяках.

— Мне уже не больно.

— И все-таки надо соблюдать осторожность. Ты кажешься такой хрупкой. — Увидев, что она нахмурилась, он рассмеялся и поцеловал ее нахмуренный лоб. — Прости, я не хотел тебя обидеть.

— Ладно, так и быть, прощу.

— Ты выглядишь бледной и исхудалой, — продолжал Рорк, выходя из лифта в спальню. — У тебя на ресницах все еще висят слезы, а под глазами у тебя темные круги. Ты же знаешь, как я люблю твои глаза, твои удивительные золотые глаза, Ева. Моя дорогая Ева.

— Они карие.

— Нет, золотые. Мне нравится, как они на меня смотрят. — Рорк уложил ее на постель. — Как, в них все еще стоят слезы?! — Он поцелуями заставил ее глаза закрыться. — Твои слезы меня убивают. Слезы сильной женщины могут изрезать мужчину на кусочки куда быстрее, чем самый острый нож.

Он успокаивал ее и завораживал своими словами и этими удивительно терпеливыми руками. Еву всегда поражало, как человек, наделенный такой энергией, таким темпераментом, может быть таким терпеливым. Неистовый и холодный, страстный и нежный… Все эти противоречия уживались в нем и каким-то чудом составляли единое целое с тем, что представляла собой она сама.

— Рорк! — Она выгнулась ему навстречу и обхватила его руками.

— Что?

Ева открыла глаза и поцеловала его в щеку. Ее захлестнула волна нежности.

— Мой Рорк.

Она тоже умела успокаивать и завораживать. Тем более что сейчас она не сомневалась: чем бы ни грозил им внешний мир, какие бы чудовища ни высовывали головы из прошлого и ни подстерегали в будущем, они примут бой вместе.

Ева расстегнула на нем рубашку, прижалась губами к плечу.

— Ты любовь всей моей жизни. Мне плевать, если это звучит банально. Ты ее начало и конец. Ты — лучшее, что в ней есть.

Рорк нашел ее руку и поднес к губам. Любовь затопила его. «Эта лавина чувств очищает, — подумал он. — Она смывает все наносное и оставляет за собой только чистоту».

Он расстегнул ее рубашку и осторожно провел пальцами по кровоподтекам.

— Мне больно видеть тебя такой и знать, что это наверняка не конец: появятся новые синяки. И в то же время я горжусь тобой. — Он нежно коснулся синяков губами, а потом поцеловал эмблему у нее на груди. — Я женат на воительнице!

— А я замужем за воином.

Он вновь встретился с ней взглядом и не отводил глаз, пока не слились их губы. Тела слаженно двигались в утренней тишине, руки дарили нежность и страсть. Когда она оседлала его, вобрала его в себя, их пальцы сплелись в замок. Сквозь наслаждение, сквозь волнение пробивался упорный и стойкий ритм любви.

Потом Ева лежала, свернувшись клубочком рядом с ним. Этот момент умиротворения нужен был им обоим не меньше, чем уверенность и высвобождение, которые дарила страсть.

Еще недавно казалось, что весь ее мир пошатнулся. Как страшен был этот сейсмический толчок, она поняла только теперь, когда почва под ногами вновь обрела прочность. И только теперь, когда они помирились, она поняла, что Рорк пережил то же самое.

Они помирились, потому что он дал ей то, в чем она нуждалась. Ради нее он подавил свое «я», отказался от него. Такой поступок дался ему нелегко, ведь он все-таки был в достаточной мере эгоистичен. Но Ева решила, что это здоровый эгоизм. И она была ему бесконечно благодарна. Ведь он уступил ей, отказался от того, чего хотел сам, не потому, что за ночь переродился и признал ее моральную правоту. Он сделал это потому, что ценил свою жену и их брак больше, чем свое эго.

— А ведь ты мог бы мне солгать… — пробормотала она.

— Нет. — Рорк наблюдал, как свет в окне напротив кровати разгорается все ярче. — Я не мог тебе солгать.

— Я не имею в виду только этот случай, я говорю вообще. — Ева придвинулась поближе, убрала волосы с его лба, потом провела пальцами по щетине на подбородке, которую он так и не сбрил. — Если бы ты был в меньшей степени мужчиной, ты мог бы мне солгать, сделать что хотел, удовлетворить свое эго и двинуться дальше.

— Дело не в моем эго…

— Нет-нет! — Ева нетерпеливо закатила глаза. — Эго всегда играет большую роль, и я это утверждаю вовсе не для того, чтобы тебя обидеть. У меня ведь тоже есть эго.

— Мне ли не знать! — усмехнулся Рорк.

— Послушай меня, — Ева отодвинулась и села в постели лицом к нему.

— А не могли бы мы тихо и мирно полежать несколько минут? Я хочу полюбоваться на мою обнаженную жену.

— Тебе понравится то, что я хочу сказать. Ты услышишь кучу комплиментов и всяких лестных замечаний.

— Ну, тогда не буду прерывать ход твоих мыслей.

— Я тебя и вправду очень люблю.

— Да, — его губы изогнулись в улыбке, — я знаю.

— Иногда я думаю, что я люблю тебя как раз из-за этого эго величиной с Юпитер, но порой мне кажется, что все наоборот, и я тебя люблю вопреки ему. Как бы то ни было, я в тебе увязла по горло, приятель. Но дело не в этом.

Он погладил ее костяшками пальцев по бедру.

— Жаль. Мне очень нравится все, что ты уже успела сказать.

— Не перебивай. — Ева натянула на себя рубашку, чтобы он не отвлекался. — Так вот, я хочу сказать, что ты преуспевающий человек, крупная фигура. Иногда ты этим очень ловко пользуешься, иногда не пользуешься совсем. Но, в сущности, тебе нет нужды постоянно это демонстрировать, потому что ты действительно крупная фигура. Это с одной стороны.

— С одной стороны чего?

— Твоего эго. Мне кажется, у мужчин эго совсем не такое, как у женщин. Ну, как бы то ни было, Мэвис говорит, что это связано с членом, а уж она в таких делах знает толк.

— Я не в восторге от того, что ты обсуждаешь мой член с Мэвис, — заметил Рорк.

— Я всегда говорю, что ты настоящий бык и можешь трахаться всю ночь без перерыва.

— Ну ладно, тогда прощаю. — Но, поскольку предмет разговора заставил Рорка ощутить свою наготу, он потянулся за брюками. — Только не могла бы ты говорить комплименты, не затрагивая моих гениталий? А то я начинаю нервничать.

— Ты меня не сбивай. Я хочу сказать, что у тебя мощное эго. Тебе оно было необходимо, чтобы стать тем, чем ты стал, и я, должно быть, совсем расклеилась, потому что собираюсь сказать: ты все это заслужил. Ты достаточно уверен в себе и в том, что ты собой представляешь, чтобы уйти от драки, потому что это важно для меня. Ведь ты был со мной не согласен. И ты сказал правду: ты смог бы со всем этим жить. Ты бы чувствовал себя оправданным. Ты считал бы, что поступил правильно.

Рорк нахмурился.

— Все эти люди — преступники, Ева. В своем бездействии они стали соучастниками преступления. И их вина усугубляется тем, что у них были полномочия. Они могли вмешаться и остановить его.

— Я с этим не спорю. — Одеваясь, Ева попыталась собрать свои мысли воедино и выразить их связно. — Но ты меня достаточно хорошо знаешь, чтобы понять: если бы ты принял меры, от этого пострадала бы я. Мы. Ты поставил нас на первое место, принеся в жертву свое эго. Для этого требуется настоящий крутой мужик!

— Спасибо тебе за комплимент, но только…

— Тебе хватило мужества совершить поступок, который в глубине души ты считаешь трусливым. — Ева подошла к нему, когда он застегнул последнюю пуговицу на рубашке и поднял голову. — Думаешь, я этого не понимаю? Думаешь, я не знаю, какую страшную войну тебе пришлось выдержать вот здесь? — Она постучала пальцем по его груди со стороны сердца. — Думаешь, я не знаю, чего тебе стоило сдаться? В общем, ты самый мужественный человек из всех, кого я знаю.

— Не было никакого мужества в том, чтобы причинить тебе боль, — проворчал Рорк. — А я причинил тебе боль.

— И все-таки ты поставил меня на первое место. Это был мужественный поступок сильного человека. Ты мог бы пойти кружным путем. Согласиться со мной для вида, а потом у меня за спиной сделать то, что считаешь нужным. Но ты не хотел, чтобы между нами стоял обман.

— Я хочу, чтобы между нами вообще ничего не стояло.

— Потому что ты умеешь любить. Ты знаешь, как быть мужчиной. Ты знаешь, как заботиться о людях, которые тебе дороги, и даже о тех, кто ничего для тебя не значит. Ты действительно умен, ты способен быть невероятно грозным и удивительно добрым. Ты умеешь видеть всю картину в целом, но никогда не упускаешь деталей. Власти у тебя больше, чем большинству людей могло бы присниться, но ты не топчешь ею маленького человека. И знаешь, кто ты после этого?

— Теряюсь в догадках.

— Ты полная противоположность Блэру Бисселу!

— Ах, вот оно что! Значит, вся эта хвалебная речь была всего лишь предлогом, чтобы вернуться к расследованию? Ты сокрушила мое эго.

— Твое эго не сокрушить даже паровым молотом. В том-то все и дело. А его эго — хлипкое, потому что оно висит в воздухе. На самом деле он вовсе не умен и не хитер, он даже не талантлив. Все его творчество — полная чушь, новомодная, дорогостоящая чушь. Он не умеет строить отношения. Он хочет только покорять. Поначалу в эти шпионские дела его втянула женщина, которая сумела запустить коготки в его член, а значит, и в его эго. «Ну разве я не крутой? | Я шпион! Агент 007!»

— И что же?

— Его вообще не следовало вербовать. Взгляни на его психологический портрет. Он человек неуравновешенный, инфантильный, безрассудный. Впрочем, именно поэтому Кейд и Спарроуз его и выбрали. Он ни с кем не связан по-настоящему прочными узами, он привлекателен, умеет быть обворожительным, у него есть связи в мире искусства, он много путешествует.

— А кроме того, у него нет совести. У меня складывается впечатление, что это незаменимое качество для шпионской работы.

— Это верно до поры до времени. Пока они его контролируют. Но Спарроуз стал жадничать и потребовал больше, чем Биссел мог ему дать. Он использовал Биссела для убийства, но ему и в голову не пришло, что Биссел не убежит, поджавши хвост, когда поймет, что его самого подставили так же, как и Риву. Спарроуз рассчитывал, что любые неприятности можно будет похоронить в стенах ОБР, а Биссела выставить отщепенцем и приговорить к ликвидации. А если не выйдет убрать его руками ОБР, можно договориться с «Бригадой Судного дня» или с какой-нибудь другой группировкой.

— Не сомневаюсь, что ты права, но тут есть еще один аспект: они оба сильно недооценили тебя. Наверняка они — или по крайней мере Спарроуз — предвидели, хотя бы смутно, что ты окажешься в этом замешанной. Подставить Риву означало подставить меня, а через меня, стало быть, и тебя. Но, судя по всему, никто из них не представлял себе, как далеко ты зайдешь, причем не только ради меня или Ривы, но и ради эмблемы, которую в настоящий момент носишь на сердце.

— Вот они и проиграли. Спарроуз поступил именно так, как и можно было ожидать: сперва попробовал надавить на меня, а когда не вышло, попытался урезонить, даже пошел на сотрудничество. Но он все время прикрывался ОБР, как щитом.

— Если бы Биссел не уложил его в больницу, он попытался бы тебя убить — или, точнее, «заказать», потому что ты права: у него кишка тонка взяться за мокрое дело самому. В любом случае именно таков был бы его следующий шаг.

— О да, не сомневаюсь, что в его «экстренном наборе» такая мера предусмотрена. Но только в самом крайнем случае. Ему бы следовало быть умнее и просчитать, что станет с Бисселом, с его уродливым эго, когда он обагрит руки в крови. Он совершил убийство. Для Биссела это значит, что он уже вышел за пределы какого-то там вонючего второго уровня. Он успешно ликвидировал двоих, и я тебе гарантирую, ему понравились острые ощущения.

— Но острота ощущений быстро выветривается, — заметил Рорк.

— Точно. И в конце концов он остался один за бортом. — Ева удивленно заморгала при виде тарелок, которые Рорк поставил на стол в маленькой гостиной, примыкавшей к спальне. — Разве мы собираемся есть?

— Безусловно.

Ева задумчиво приложила ладонь к животу.

— Пожалуй, я могла бы поесть. — Она села к накрытому столу, на котором уже красовалась яичница с хрустящими ломтями бекона. — Итак, он остался за бортом. Его непосредственные начальники либо убиты, причем его же собственной рукой, либо охотятся за ним. Его предали, использовали, поимели. Копы расследуют убийства, хотя его заверили, что копать так глубоко они не станут, значит, рано или поздно с этой стороны тоже начнет припекать. И никто больше ему не подскажет, что надо делать, что надо думать. Он убивает еще двоих, чтобы прикрыть себя, чтобы замести следы. Оба убийства не только излишни, но и контрпродуктивны, потому что они приводят полицейское расследование к одному единственному бесспорному выводу: Биссел на самом деле вовсе не умер, он жив. А теперь скажи: что бы ты сделал на его месте?

— На его месте? — Рорк намазал гренок вареньем, пока обдумывал ответ. — Я залег бы на дно. Добрался бы до денег, отложенных на черный день, и затаился бы, пока не придумаю способ либо убить Спарроуза, либо разоблачить его как предателя. Да, я затаился бы и стал выжидать. Год, два, а может, и дольше. А потом нанес бы удар.

— Но он этого не сделает. Он так не может. Он не может подавить свое эго на столь долгий срок. Он не умеет мыслить так трезво, так масштабно. Он хочет нанести ответный удар всем, кто испортил ему | праздник. И в то же время он напуган, как маленький мальчик, которого мамочка с папочкой оставили дома одного. Ему необходимо чувствовать себя в безопасности. Мы знаем, что он все еще в Нью-Йорке — в каком-то месте, где, как ему кажется, никто ему не угрожает. И скоро он сделает очередной ход, еще более грандиозный, жестокий и безрассудный. Ведь каждое из его убийств попадало мимо цели, каждое новое убийство становилось все менее продуманным, каждый раз риск побочного ущерба все больше возрастал. И теперь ему уже все равно, кто при этом пострадает, лишь бы доказать всем свою правоту.

— Ты думаешь, он нападет на Риву?

— Рано или поздно. Она же не пошла ему навстречу. Не забилась в слезах в угол камеры, оплакивая своего убитого мужа и тщетно пытаясь доказать свою невиновность. Но мы не дадим ему шанса напасть на нее. — Ева взяла протянутый Рорком гренок и надкусила. — Мы посадим его под замок задолго до того, как он попытается кого-нибудь убрать. Я думаю, его первой мишенью станет Спарроуз. Вообще-то я не прочь использовать этого ублюдка как приманку, но уж больно не хочется брать Биссела в больнице и подвергать риску гражданских лиц. Мы должны его выследить и взять прямо в крысиной норе, с минимальным риском для окружающих. Подумай: где бы ты спрятался, если бы оставался в Нью-Йорке?

Это было бальзамом для его души — сидеть с ней за столом, завтракать и говорить о работе, которой она была одержима. Рорк с удивлением открыл для себя, что его это успокаивает и придает уверенности не меньше, чем игры в постели. И когда он улыбнулся ей, она улыбнулась ему в ответ.

— Я должен думать как я или как Биссел?

— Как ты.

— Я бы присмотрел небольшую квартирку в районе ниже среднего, где никто друг на друга внимания не обращает. Еще лучше — что-нибудь за городской чертой, с удобным общественным транспортом, чтобы перемещаться без помех.

— А почему квартира, а не дом?

— Слишком длинный бумажный след. И потом, я не стал бы тратить свой капитал на крышу над головой, возиться с адвокатами и так далее. Мне это сейчас не нужно. Меня бы устроил обычный краткосрочный договор аренды на пару скромных комнат, где я был бы невидим.

— Да, это было бы умно.

— Значит, он, по-твоему, где-то совсем в другом месте? В самом центре города, в апартаментах, больше подходящих ему по вкусу?

— Да, именно так я и думаю. Ему нужно просторное помещение, где он мог бы работать. Такое место, где есть надежная охрана, где он может запереться и вариться в собственном соку. И обдумывать свой следующий ход.

— Тебе наверняка и без меня известно, что в городе полно мест, отвечающих подобным требованиям, — заметил Рорк.

— Это ты у нас специалист по таким местам. Большинство из них принадлежит тебе. А я… — Ева замолкла на полуслове и замерла, не донеся до рта вилку с яичницей. — Господи, неужели он настолько туп?! Или настолько хитер?.. — Она сунула в рот порцию яичницы, глотнула кофе и вскочила из-за стола. — Пошли растолкаем команду. Мне надо кое-что проверить.

— Может, сперва башмаки наденешь? — напомнил Рорк. — Похоже, ты собираешься пнуть кого-то в задницу, но зачем же при этом отбивать свои хорошенькие розовые пальчики?

— Ты мне не хами!

Ева поморщилась, взглянув на свои ноги. Она совершенно забыла о накрашенных розовым лаком ногтях. Рванув на себя ящик комода, она выхватила пару носков и торопливо натянула их, чтобы скрыть от глаз все признаки педикюра.

— Лейтенант, приятно чувствовать, что мы опять в одной команде!

Ева хмыкнула и, надев башмаки, взяла его за руку:

— Пошли вместе пнем кое-кого в задницу.

Глава 22

Так как численность технарей в ее команде подавляла не технарей, Ева перенесла совещание в лабораторию.

Суть их работы была ей недоступна, назначение инструментов, аккуратно разложенных на рабочих столах, — неизвестно. Она не смогла бы расшифровать беспорядочные пятна цветовых кодировок; значки, мелькающие на экранах под аккомпанемент тихого гудения слаженно работающих машин, казались ей полной абракадаброй.

Но она знала, что перед ней материализация многих человекочасов работы и невероятной концентрации умственной энергии.

— Вы убьете этот вирус.

— Да, непременно. Он уже умирает. — Рорк бросил взгляд на один из мониторов, заполненный бесконечными рядами кодов и вводов. — Это хитроумный «червяк», но на вид он опаснее, чем на самом деле.

— Значит, он все-таки очень опасен?

— Можно и так сказать, — согласился Рорк. — К счастью, его действие ограниченно, но для большинства персональных компьютеров он смертельно опасен. Мы пытаемся проследить причастность Спарроуза к его зарождению.

— Тут основная заслуга принадлежит Токимото, — вставила Рива.

— Я же работаю не один, — скромно отмахнулся Токимото. — И мне бы в голову не пришло исследовать эту возможность, если бы не предоставленные мне данные.

— Спарроуз как раз на это и рассчитывал, — задумчиво произнесла Ева. — Он создал вирус и поручил Бисселу сыграть двойного агента. ОБР верит, что вирус у «Бригады Судного дня», «Бригада» верит, что вирус у ОБР. И обе стороны, которые он водит за нос своей дезинформацией, верят, что вирус куда мощнее, чем на самом деле. Обе стороны выкладывают большие деньги. А Биссел через Кейд перекачивает эти деньги — во всяком случае, добрую их половину — обратно Спарроузу.

— Хорошая афера, — прокомментировал Рорк. — В краткосрочной перспективе она могла бы стать безупречной. Но было бы умнее с его стороны не размахиваться так широко. Например, втянуть в торг за вирус пару частных корпораций, не привлекая ОБР и другие спецслужбы.

— Честолюбие его заело. А также жадность, — добавила Ева. — Он получает данные о работе над вирусом «Рорк индастриз», и это дает ему возможность вовремя прикрыть свою задницу, если ваш исследовательский отдел подберется к нему слишком близко.

— Да, это тоже хороший ход. — Не отрывая глаз от мелькающих на экране кодов, Рорк понял, что решение уже рядом. — Но его кругозор был узок. Он верил, что сможет все контролировать, не пачкая рук в крови, и удерживать Биссел а на коротком поводке, пока в нем еще есть надобность.

— Трус. — Ева вспомнила, как Спарроуз рыдал и выл в больничной палате. — Очень скоро он оказался в ловушке. Биссела шантажирует брат, ему нужно все больше и больше денег. Кейд тоже требует большего. А «Рорк индастриз» подбирается все ближе к тому, чтобы положить конец его выгодному предприятию.

— И тогда он дает Бисселу новое задание, которое разом положит конец всем проблемам. — Пибоди покачала головой. — Это выходит за всякие рамки, а Биссел слишком туп, чтобы заметить капкан. Извините, — повернулась она к Риве.

— Без проблем.

— Не просто слишком туп, — добавила Ева, — слишком эгоцентричен. Он живет в мире своих фантазий. Он — агент 007 с лицензией на убийство.

— Ах, вот как! — просияла Пибоди. — Вы тоже запали на Бонда!

— Я всегда аккуратно выполняю домашние задания. Но теперь Биссел увяз по горло. Он не может пожаловаться в ОБР. Он не может обратиться к другой стороне. Он слишком долго выжидал, и бежать уже поздно: все его счета обнаружены и заморожены. Он убил, чтобы остаться мертвым, но и это прикрытие провалено. Он устроил покушение на Спарроуза, но промахнулся. Вместо того чтобы умереть, Спарроуа попал под арест, и теперь он использует все, что у него имеется, чтобы выторговать себе поблажку и закопать Биссела. Биссел уже не агент 007, и вдобавок он растерял всю славу и блеск человека искусства.

— Если можно назвать это дерьмо искусством! — Рива усмехнулась, когда все посмотрели на нее. Слушайте, не один только Блэр умеет притворяться. Мне его поделки никогда не нравились. — Она повела плечами, словно сбрасывая тяжесть. — Как хорошо, что можно сказать об этом вслух! И вообще я начинаю чувствовать себя хорошо во всех отношениях!

— Погодите радоваться, он еще заявит о себе, — предупредила Ева. — Но сначала ему надо зализать свои раны, самоутвердиться, обрести какую-то почву под ногами. Рива, вы говорили, что он искренне одержим своим творчеством?

— Да. В этом отношении он просто не мог притворяться. Он работал годами, учился, добивался своей цели. Он целыми днями потел над каждой новой скульптурой, не ел и не спал, когда входил в рабочий ритм. Может, мне и не нравились его работы, но сам он вкладывал в них всю душу — всю свою черную, подлую, прогнившую душу! Я еще какое-то время буду изливать яд, — пояснила Рива, смутившись. — И отпускать всевозможные дешевые остроты в его адрес. — Она снова усмехнулась. — Это я так, к сведению.

— Я думаю, это признак выздоровления, — вмешался Токимото. — И по-человечески это совершенно понятно.

— Значит, его искусство, как к нему ни относиться, для него важно. Они могут отнять у него роль агента 007, но он был и остается художником, — подытожила Ева. — Он все еще может творить. Макнаб, проведи поиск квартиросъемщиков в «Утюге». Ищи любые связи с Бисселом.

— Ну, конечно! — пробормотал Рорк. — Я вам помогу, Йен, — сказал он, не сводя глаз с Евы. — Ему хочется быть поближе к своей работе. Здесь он хозяин, здесь он чувствует свое превосходство. Если он снимал еще одно помещение в том же здании, Хлоя Маккой наверняка знала об этом. Биссел просто не мог не похвастать, не показать ей, какой он весь из себя важный. «Гляди, крошка, у меня есть потайное убежище. Никто о нем не знает, только ты».

— А потом все пошло наперекосяк, и ему действительно понадобилось убежище, — подхватила Пибоди. — И эта несчастная дурочка умерла только потому, что знала, где оно.

— Лейтенант! — Рорк постучал по экрану, у которого трудился вместе с Макнабом. — Как вам понравится название «ЛеБисс консалтинг»? Думаю, Ле-Бисс — это анаграмма. Биссел.

— Ну да, разумеется! Он хотел сохранить свое имя. Еще одно проявление эго. — Ева наклонилась над плечом Рорка. — Где это?

Он задал команду, и на экране появился план небоскреба «Утюг». Рорк повернул его и увеличил подсвеченный сектор.

— Этажом ниже его галереи. Очень удобно: ему наверняка хватает умения перемещаться с этажа на этаж с минимальным риском. Так что у него наверняка и сейчас есть доступ в собственную мастерскую.

— Скорее всего, работал он именно там, а не в этом загадочном убежище.

— И, думаю, с охраной у него все в порядке. Он мог переменить коды, как это сделал Спарроуз в ночь двойного убийства, а потом уйти, пока туда никто не заглянул. Работал он, скорее всего, по ночам. — Ева рассуждала вслух, ни к кому в особенности не обращаясь. — Да, скорее всего, по ночам, когда все здание закрыто, кабинеты заперты и никто не мог его потревожить. Полиция наверняка туда не заходила: там ведь нет ничего, относящегося к расследованию. Арендная плата внесена. Пока не утрясутся дела с наследством, он может использовать это помещение без особого риска быть замеченным. А когда нужно, и к себе в мастерскую проникать.

— Он обожал свою мастерскую. — Рива подошла к экрану и принялась изучать план. — Я предлагала ему устроить мастерскую дома, но он и слышать об этом не хотел. Теперь я, конечно, понимаю, ему надо было иметь возможность оторваться от меня, уединиться с другими женщинами, с которыми он спал. Но в глубине души я точно знаю: он просто любил свою студию. О черт, как же я была слепа! Мне и в голову не пришло внести ее в список мест, где он постоянно бывал.

— А вам и не надо было. Студия и так числилась в этом списке. Автоматом.

— Да, но она должна была стоять на первом месте. Это было его убежище, и, будь у меня ясная голова, я давно бы уже догадалась, где его искать. Он вечно твердил, что его стимулирует энергия города, что ему это так же необходимо, как тишина и покой нашего дома. Мастерская его заряжала, а дом помогал расслабиться.

— Нам надо будет туда пробраться, — сказала Ева.

— Даллас, — вдруг добавила Рива, — он не стал бы работать только по ночам, если бы его охватило вдохновение. Он не отходил бы от своего очередного шедевра ни днем, ни ночью и, если только я не ошиблась в нем на все сто процентов, даже не думал бы о риске. А если бы и подумал, фактор риска только усилил бы его творческий порыв.

— Отлично. Нам это очень поможет. Мы должны исходить из предположения, что он сейчас там. Точно так же, как мы должны исходить из предположения, что он вооружен и очень опасен. В здании полно гражданских лиц. Нам надо их всех эвакуировать.

Фини, все это время не прерывавший работы над компьютером Маккой, оторвался от стола и поднял голову.

— Ты хочешь очистить здание в двадцать два этажа?

— Да. Причем так, чтобы Биссел об этом не знал. А это значит, что сперва мы должны проверить, там ли он. Не хотелось бы эвакуировать здание в тот самый момент, когда он выйдет в бакалею на углу купить себе бутерброд. Поэтому давайте сначала решим, как нам убедиться, что он на месте, а потом уж будем очищать здание от штатских.

Фини, отдуваясь, откинулся на спинку вращающегося кресла.

— Какие у тебя скромные запросы! Замечание на полях: я извлек кое-какие записи из этой игрушки. Нечто вроде интимного дневника. Столько секса с тем, кого эта юная особа называет Б.Б., что она вогнала бы в краску закаленную профессиональную проститутку. — Фини и сам слегка покраснел, бросив взгляд на Риву. — Извините.

— Это не проблема. Это не проблема! — повторила Рива, и голос ее зазвенел. — Он лгал мне, изменял направо и налево, пытался повесить на меня обвинение в убийстве. Что мне за дело, если какая-то дуреха каталась голышом… — Она замолчала, тяжело переводя дух. В комнате, кроме гудения машин, не было слышно ни звука. — Ну ладно, я сама создаю проблему, стараясь доказать, что ее нет. — Теперь она смотрела прямо в глаза Токимото. — Позвольте мне выразиться так: любовь может умереть. Она уязвима, и ее можно умертвить, какой бы она ни была живой. Моя любовь умерла. Она мертва и похоронена. Я хочу только одного: получить шанс сказать ему прямо в лицо, что он ничтожество. Если мне удастся сделать это, с меня будет довольно.

— Я позабочусь, чтобы вы получили такой шанс, — заверила ее Ева. — А теперь давайте решать, как нам до него добраться.

— Угроза взрыва помогла бы быстро эвакуировать здание, но кто-нибудь может пострадать, — задумчиво проговорила Пибоди. — Люди паникуют, особенно когда просишь их не паниковать и соблюдать спокойствие. Кроме того, он обязательно об этом узнает, даже при полной звукоизоляции.

— Не узнает, если проводить эвакуацию поэтажно. — Ева принялась расхаживать взад-вперед, обдумывая эту мысль. — Нет, не угроза взрыва. Что-нибудь вызывающее раздражение, но не панику. Может, сбой в электричестве?

— Или какая-нибудь утечка. Химикалии, вредные отходы… — предположил Рорк. — Только обязательно нужно говорить в самых общих чертах. Боюсь только поэтажная эвакуация потребует значительного времени и целой армии полицейских.

— Я не хочу привлекать большие силы. Небольшой отряд спецназа для поддержки. Если действовать быстро и слаженно, с эвакуацией управимся за час. Мы обложим его со всех сторон, вот что мы сделаем! — Ева остановилась и еще раз посмотрела на план. — В студии три выхода?

— Совершенно верно. Главный коридор, собственный лифт до вестибюля и грузовой лифт, ведущий на крышу.

— Хорошо, что в «Утюге» нет эскалаторов.

— Они неэстетичны, — усмехнулся Рорк.

— Лифты мы блокируем. Отряд проведем с крыши через грузовой лифт, потом и его заблокируем. Сами войдем через главный коридор. Если мы загоним Биссела в угол, у него не останется возможности для маневра. Разумеется, надо будет разработать тактику для обоих уровней: и для мастерской, и для помещения этажом ниже — вдруг он там? Но мы должны точно знать, где именно он находится, а главное, мы должны его дезориентировать, чтобы он не догадался о нашем приходе.

— Мы можем это сделать.

Ева склонила голову и посмотрела на Рорка.

— Можем?

— Угу. — Он взял ее руку и, усмехаясь прямо в округлившиеся от ужаса глаза Евы, плавно поднес эту руку к губам, прежде чем она успела ее отдернуть. — Лейтенант не любит выражения личных чувств на людях, особенно когда она координирует полицейскую операцию. Именно поэтому я не могу устоять перед искушением.

— Тут кругом слишком много секса, — проворчал Фини.

— Каким образом мы можем определить его положение внутри здания и дезориентировать его? — спросила Ева, мысленно похвалив себя за терпение.

— Давай договоримся так: ты займись выработкой тактики, а эти мелкие нудные детали оставь мне. Рива, сколько вам потребуется времени, чтобы отключить охранную сигнализацию и мониторы в этом секторе здания?

Рива сдвинула брови и уперлась кулаками в бедра.

— Я дам вам знать, когда изучу технические детали.

— Вы их получите через минуту. Мне надо боятся кое-какие вещи из исследовательского отдела, — сказал Рорк, повернувшись к Токимото. — Вы не могли бы мне их доставить?

— Разумеется. — Токимото позволил себе улыбнуться. — Думаю, я знаю, что именно вы имеете в виду.

— Ладно, пусть технари разбираются с этими игрушками, у нас своих дел по горло. — Ева направилась к двери, но на полпути обернулась. — Я имела в виду штатских технарей, — пояснила она, увидев, что Фини и Макнаб остались на своих местах.

Еве потребовался всего час на выработку подхода, сводившего к минимуму риск для ее команды и гражданских лиц. Она не сомневалась, что гораздо больше времени понадобится на преодоление бюрократической волокиты, чтобы получить разрешение на эвакуацию целого здания.

— Мы знаем, что у него есть пусковое устройство малой дальности, — говорила Ева, расхаживая по своему кабинету. — Неизвестно, что еще за арсенал он там хранит. Фугасные заряды, химические боеголовки, гранатометы… Он без колебаний воспользуется чем угодно, чтобы защитить себя или проложить себе дорогу к бегству. Биссел особенно опасен именно потому, что никакой оружейной подготовки у него нет. Парень, понятия не имеющий, что ему делать с гранатометом, может причинить куда больше вреда, чем тот, кто знает, как с ним обращаться.

— Когда эвакуируем здание, можно было бы закачать какой-нибудь газ в вентиляционные шахты и усыпить его, — предложил Макнаб.

— Мы не можем быть точно уверены, что у него нет фильтров или противогаза. Он обожает всякие шпионские игрушки. Как только установим, где он находится, блокируем этот сектор. Перекрываем все запасные выходы, взламываем дверь. Входим быстро и берем его. Судя по его досье, приемами рукопашной он не владеет, разве что самыми элементарными. Но это не значит, что он не опасен.

— Он ударится в панику. — Фини рассеянно теребил нижнюю губу. — Ты была права, когда говорила, что он трус. Его первые жертвы были парализованы перед тем, как он убил их. Эту девочку, Хлою Маккой, Биссел отравил, Пауэлла убил, пока тот был под дозой. Спарроуза попытался достать с большого расстояния. А тут ему предстоит встретить опасность лицом к лицу. Если не взять его быстро, он запаникует и может таких дров наломать, что мало не покажется.

— А я и не спорю, — кивнула Ева. — Он любитель, возомнивший себя профессионалом. А сейчас вся его жизнь полетела под откос. Он зол и напуган, ему некуда идти и практически нечего терять. В первую очередь нам надо позаботиться о гражданских лицах: он может, не задумываясь, положить кучу народа, и что у него там за огневая мощь, мы не знаем. Итак, мы эвакуируем гражданских, блокируем его и берем. И он нам нужен живым. Он — ключевой свидетель по делу Спарроуза. Я не хочу его терять.

— В конце концов вам придется схватиться из-за него с ОБР, — заметил Макнаб. — Они наверняка захотят забрать его себе.

— Вот именно. Мне нужен Биссел, чтобы предъявить Спарроузу обвинение в заговоре с целью убийства. Я это дело не упущу. Фини, нужно, чтобы ты поработал с технарями… я хочу сказать, с Юинг и Токимото, — поправилась Ева. — Знаю, Рорк им доверяет безгранично, и все-таки на всякий случай проследи за электроникой, которая будет задействована в операции. Юинг свое дело знает, но у нее тут есть личный интерес, и боюсь, что в критической ситуации она может не выдержать.

— Она держится лучше, чем любая другая на ее месте, но я с тобой согласен. — Фини вытащил свой неизменный пакетик миндаля. — Ситуация может выбить ее из колеи. Ладно, я за всем этим прослежу.

— Отряд спецназа — только для поддержки. Пусть прикрывают наш тыл. Я не допущу никакого ков-бойства. Входим вчетвером, группами по двое. Макнаб и Пибоди, помните, в ходе операции вы должны видеть друг в друге только копов. Все свои личные чувства оставьте за дверью. Если вы с этим не справитесь, лучше скажите прямо сейчас.

— Мне как-то трудно видеть в Макнабе полицейского, когда он в рубашке цвета танго. — Пибоди бросила на него лукавый взгляд. — Но в остальном — никаких проблем.

Оранжево-красный цвет.

— Мы все сделаем, как надо, — заверил Еву Макнаб. — А эта рубашка подходит по цвету к моему белью.

— Именно этой информации нам недоставало для полного счастья! А теперь, если мы все согласны больше не думать о белье Макнаба, давайте приступим.

— Вы сказали, что нас будет четверо, — напомнила Пибоди.

— С нами будет Рорк. Макнаб может нейтрализовать любую электронику в логове Биссела, но оружие — не его конек. Во всяком случае, не то, которое мы можем там найти. А вот Рорк со всякими военными игрушками знаком. И еще он знает, как войти в дверь. Возражения есть?

— Только не у меня, — пожал плечами Макнаб. — Я видел его коллекцию оружия. Полный улет!

— Тогда давайте снова соберем обе части команды и отработаем все до конца. Фини, мне надо сказать тебе пару слов.

Пибоди и Макнаб вышли из кабинета, а Фини протянул Еве пакетик орешков. Она покачала головой.

— Помнишь, мы с тобой обсуждали… одни личные данные, которые попали мне в руки? Так вот, я хотела дать тебе знать, что проблема разрешилась. Никаких действий предпринято не будет.

— Хорошо.

— Наверное, мне не следовало рассказывать тебе об этих данных и о моих тревогах. Я тебя поставила в неловкое положение…

Фини аккуратно загнул верх пакетика и спрятал его обратно в карман.

— Напрасно ты так говоришь. Нас с тобой слишком многое связывает. Уж это ты могла бы сообразить. Но на этот раз я тебя, так и быть, прощаю — именно потому, что нас слишком многое связывает.

— Спасибо. У меня в голове все перепуталось.

— Но теперь распуталось?

— Да.

— Тогда заряжай пушки и вперед! Этому ублюдку самое место у параши.

— Мне нужно уладить еще одно небольшое дельце, и я иду прямо за тобой.

Когда он вышел, Ева подошла к столу и набрала телефонный номер.

— Надин?

— Даллас!

Кажется, мне удастся расчистить свое расписание и освободиться через пару часов. Ну, максимум через три. Раз уж мы пропустили тот ланч, почему бы не встретиться сегодня? Только ты и я.

— Было бы чудесно. Где и когда?

— Сначала мне надо уладить кое-какие дела. Давай встретимся на Пятой авеню, между Двадцать второй и Двадцать третьей улицей. Где-то в районе двух. Я угощаю.

— Бесподобно! Буду ждать с нетерпением.

Ева положила трубку на рычаг, не сомневаясь, что Надин правильно поняла приглашение поговорить наедине. Она собиралась предложить лучшему городскому репортеру историю, которая заставит ОБР уйти в глубокое подполье.

Ева присоединилась к остальным членам команды в лаборатории как раз в тот момент, когда Рорк начал демонстрировать Фини доставленное из исследовательского отдела оборудование. Она недоуменно нахмурилась, глядя на экран с движущимся цветовым пятном.

— Надеюсь, это не какая-нибудь новая видеоигра?

— Это сенсор. Настроен на улавливание температуры тела. Вот сейчас ты смотришь на Соммерсета, хлопочущего на кухне. Надо только ввести координаты помещения для сканирования и задать параметры объекта поиска. Прибор считывает данные сквозь твердые препятствия типа стен и дверей из различных материалов. Сталь, например. В «Утюге» стальной каркас. Радиус действия зависит от характера помех. Разумеется, другие объекты со сходными параметрами могут помешать. Но как только поймаешь свой объект, прибор фиксирует его и следует за ним.

— А это что? — Ева постучала по кружащему на экране круглому рыжеватому пятну. — Неужели это…

— Кот, — усмехнулся Рорк. — Подачку выпрашивает, подлец. Токимото, где наши «уши»?

— Сейчас налажу. Еще минуту.

— Итак, мы зафиксировали объект, — продолжал объяснять Рорк. — Стоит только подключить аудиосенсор и правильно подобрать комбинацию фильтров, и мы получим звук.

— На расстоянии двух этажей?! Без прямого подключения или спутниковых импульсов?

— Мы используем спутник. В лаборатории у нас есть такое оборудование, что мы могли бы сосчитать волоски в усах у Галахада. Но это портативный вариант. Придется нам удовольствоваться тепловыми контурами тела. — Рорк вскинул взгляд. — Для твоих целей этого должно хватить.

— О да, мне этого хватит за глаза!

Ева задумчиво вытянула губы трубочкой, услыхав доносившиеся из кухонного радиоприемника звуки скрипок и выразительное, ни с чем не сравнимое мяуканье Галахада.

— Удавиться и не жить! — завистливо вздохнул Макнаб.

— А как насчет его охранных систем и мониторов? — спросила Ева.

— Я их отключу дистанционным пультом. Мы можем обойти его встроенную аудиосистему, чтобы он не услышал приказа об эвакуации здания. Нам потребуется двадцать минут, чтобы развернуть это оборудование на месте, плюс еще тридцать, чтобы просканировать объект и взять его на мушку.

— Сначала блокируем его и возьмем на мушку, потом эвакуируем здание. Нам надо расчистить себе место на этаже под ним и устроить там нашу базу. Это надо проделать тихо и быстро, а потом развернуть оборудование. Фини?

— Есть.

— Пибоди, на тебе раздача бронежилетов членам группы захвата. Рорк, со мной!

— Всегда, — сказал он и вышел следом за ней. Ева ничего не сказала, пока они не вернулись в ее кабинет. Она проверила оружие, наручники, потом открыла ящик своего рабочего стола и вытащила парализатор.

— Тебе это может понадобиться. Я хочу, чтобы ты пошел с нами.

Рорк повертел парализатор в руках. У него была внушительная коллекция куда более мощного и эффективного оружия, но он решил, что важнее всего забота.

— Я сам хотел тебя просить, но ты меня опередила.

— Ты это заслужил. Я хочу, чтобы мы с тобой вошли вместе. Когда войдем, твоя задача — сосредоточиться на вооружении. Его самого предоставь мне. Оставь его мне, Рорк.

— Ясно, лейтенант.

— Есть еще кое-что. Я дала отмашку Надин. Если по окончании операции у тебя вдруг появится желание поделиться со СМИ своими соображениями о том, как Биссел и Спарроуз пытались подставить твою подчиненную, выкрасть данные у «Рорк индастриз», саботировать «Красный код» и так далее, мои чувства не будут задеты.

— Ты хочешь бросить их на съедение собакам? — Он улыбнулся и погладил пальцем ямочку у нее на подбородке. — Лейтенант, я трепещу!

— По моим прикидкам, на некоторое время их основным занятием станет соскребание крови и мозгов с твердых поверхностей. Думаю, кровь и мозги растекутся по всей штаб-квартире ОБР и по всем ее отделениям. Существуют разные способы расплаты, Рорк.

— Да. — Рорк сунул оружие в карман, чтобы освободить руки, обхватил ее лицо и поцеловал в лоб. — Ты права, есть разные способы. Если этот тебе подходит, значит, он годится и мне.

— Пошли, нам надо размазать кое-кого по стенке.

Положение несколько осложнилось и даже обострилось, когда выяснилось, что в операции собираются принять участие майор Уитни и шеф Тиббл — в качестве наблюдателей. Ева изо всех сил старалась их не замечать, пока инструктировала свою команду. Но это оказалось нелегко.

— И протокол, и элементарная вежливость требуют, чтобы мы проинформировали ОБР о местонахождении Блэра Биссела, — заметил Тиббл.

— В настоящий момент ни вежливость, ни требования протокола меня не волнуют, сэр. Мое дело — обнаружить, обезоружить и взять под арест подозреваемого в совершении нескольких убийств. Никак нельзя исключить, что другие высокопоставленные сотрудники ОБР были в курсе планов и действий трех агентов. А может, и замешаны в них. Если проинформировать агентство об операции на данном этапе, это поставит ее под удар. Мы должны принимать во внимание, что у Биссела могут иметься неизвестные нам контакты в ОБР.

— Вы же ни минуты не верите в существование таких контактов! — нахмурился Тиббл. — Но это хороший предлог. Убедительный. Можете не сомневаться, я им воспользуюсь, когда дерьмо начнет выпадать в осадок. Только учтите: упустите Биссела или не сумеете его засадить — часть дерьма упадет и на вас.

— Я его засажу. — Ева отвернулась к мониторам, мысленно отсчитывая время. Она ждала.

Они разместились в административном помещении непосредственно под «ЛеБисс консалтинг». Хозяев временно выселили, и теперь Ева ждала от Рорка сигнала о том, что охранные системы в «ЛеБисс» и на последнем этаже, где размещались галерея и студия, отключены. Она была готова перейти к следующему этапу.

— Они захотят забрать его, лейтенант, — продолжал Тиббл. — Они захотят перевести его и Спарроуза под федеральную юрисдикцию.

— Да уж, держу пари, — согласилась Ева. — При условии, что им обоим придется отвечать по обвинению в убийствах и в заговоре с целью убийства, мне все равно, кто запрет за ними двери камер.

— Но ОБР захочет все обставить без шума. Такой скандал в их собственных рядах вряд ли понравится широкой публике.

«Куда уж там! — подумала Ева. — Им бы живыми ноги унести».

— Вы приказываете мне положить это дело под ковер, шеф Тиббл?

— Ничего подобного я не говорил, лейтенант. Но я должен вам напомнить, что публичные заявления относительно некоторых аспектов данного дела могут считаться неразумными с политической точки зрения.

— Я это учту. — Ева взглянула на вошедшего в комнату Рорка.

— Сделано, — доложил он. — Объект глух и слеп. Лифт в студию отключен.

— Прекрасно. — Ева взяла рацию. — Даллас. Блокировать лестницу. Выставить посты. Не выдвигаться — повторяю, не выдвигаться! — в направлении цели. Начать эвакуацию. — Она ткнула пальцем в монитор. — Найди его.

— Позвольте мне провести сканирование и поиск, — попросила Рива. — Я хорошо знаю это оборудование, участвовала в его создании…

— Этот вопрос решает Фини.

Финн хлопнул Риву по плечу, хотя ему пришлось подавить в душе желание все сделать самому.

— Вперед!

Рива задала установленные координаты «ЛеБисс консалтинг», настроила сенсорный прибор на поиск по температуре тела и провела сканирование.

— Здесь ничего. — Ее голос слегка дрожал, но она откашлялась и изменила координаты на последний этаж. Когда на экране высветился рыжеватый силуэт, Рива замерла и, лишь когда Ева шагнула вперед, проговорила: — Объект обнаружен. Он один. Судя по координатам, он находится в студии.

— Что это? — спросила Ева, обведя на экране голубую полоску.

— Огонь. Пламя. Какой-то интенсивный жар. Это горелка. Я думаю, он работает.

— Он вооружен, — вставил Рорк. — Вот здесь, видите это место? Выпирающий контур. Тело кажется асимметричным. Полагаю, у него оружие на поясном ремне.

— Хорошо. Всем надеть бронежилеты. — Ева схватила свой собственный жилет.

— Включаю прослушивание, — сказала Рива через секунду. — У него играет музыка. Какой-то мусорный рок. Он взволнован, возбужден, — пояснила она. — В такие минуты он всегда включает эту дрянь. В помещении много металла. Оборудование, скульптуры. Трудно будет определить, сколько там оружия и где оно.

— Просто будем исходить из предположения, что он вооружен. Держите его в изоляции. — Ева надела наушники. — Я хочу знать по минутам, где он и что делает. Как только здание будет эвакуировано, доложить немедленно! Группам занять исходное положение!

— Вперед, — повторил Фини, поднося ко рту рацию. — Группа шесть, говорит база. Свои входят в ваш сектор, повторяю, проходят свои.

— Даллас у двери, — сказала Ева в микрофон-петельку, продвигаясь к выходу на лестницу. — Доложить обстановку. — И она открыла дверь. — Оружие к бою!

Боевой расчет из отряда спецназа в количестве двух человек вытянулся по стойке «смирно».

— Все тихо, — доложили ей.

— Мы постараемся его оглушить. Я не хочу, чтобы он обнажил оружие. В этой операции никто не должен пострадать. Мы его положим, наденем «браслеты» и выведем. Все должно быть чисто.

— Я готов вскрыть дверь, — сказал Макнаб. «Лобовая атака, все четверо через одну дверь… Слишком рискованно, если он вооружен», — подумала Ева.

— Вы с Пибоди зайдете со стороны галереи: Дверь между галереей и студией Рорк откроет дистанционным пультом по моей команде. Мы войдем в студию из коридора. Возьмем его в клещи. Действовать только по моей команде!

Она прошла через лестничную площадку в коридор, а Макнаб с Пибоди заняли позицию с другой стороны. Сквозь наушники до нее доносился гул проводимой эвакуации. Дело хоть и медленно, но продвигалось. Ева повела плечами.

— Боже, как я ненавижу бронежилеты! Они как будто нарочно стараются сделать их неудобными до ужаса.

— В ином веке, лейтенант, вы были бы рыцарем в сияющих доспехах. И уж поверьте, те доспехи вряд ли понравились бы вам. Вы бы их ненавидели еще больше.

— Наверняка можно было взять его и без жилета. Можно было подождать, выследить, когда он заснет. Должен же он спать когда-нибудь! Но…

— Твоя интуиция подсказала тебе, что надо удалить людей из здания и брать его сейчас.

Ева сняла наушники и сделала знак Рорку последовать ее примеру.

— Если тебе будет от этого легче, могу уступить тебе право его взять. Я отойду на второй план.

Он провел пальцем по ее щеке.

— Уж не влюблена ли ты в меня?

— Вроде того.

— Взаимно. Нет, не надо отходить на второй план. Неважно, кто его возьмет.

— Ладно, договорились.

Ева снова водрузила наушники на голову. Через несколько минут поступил сигнал о завершении эвакуации.

— Пибоди, к двери! Рорк, впусти их в галерею.

Он набрал серию команд на дистанционном пульте.

— Есть.

— Входите. Будьте готовы ко всему. — Ева заняла положение у двери в студию и кивнула Рорку. — Вперед!

Она ворвалась в дверь, пригнувшись, предоставив Рорку взять под прицел верхний уровень. Еще секунда — и дверь из галереи тоже распахнулась, через нее в мастерскую вломились Пибоди и Макнаб.

Биссел стоял возле одной из своих скульптур. На нем были защитные очки, шлем и армированный комбинезон. А по бокам, в перекрестной кобуре, висели два автомата. Он держал в руке ацетиленовую горелку. Из нее вырывалось тонкое голубое пламя.

— Полиция! Руки вверх! Живо!

— Это не имеет значения. Это уже неважно. — Он повел голубым факелом в сторону Пибоди и Макнаба, но тут же отскочил, задетый парализатором, настроенным на самую малую мощность. — Я ее зарядил! Вы слышите меня? У меня бомба! Подойдите только — и я ее взорву. Я взорву здание и всех, кто в нем! Положите оружие и слушайте меня!

— Я вся внимание, Блэр. — Через наушники Ева услышала, как Фини отдает команду на поиск взрывчатки. — Где бомба?

— Сложите оружие!

— Вот этого я не сделаю. — Уголком глаза Ева увидела, как Рорк чуть продвинулся вперед, присел и выключил оброненную горелку. — Хотите, чтобы я вас слушала? Я слушаю. Где бомба? Может, вы мне голову морочите. Хотите, чтобы я слушала, — скажите, где она.

— Вот! Вся эта махина. — Биссел хлопнул ладонью по перекрученной металлической колонне. — Тут хватит на весь «Утюг», на несколько сотен человек. В ад и обратно.

— И вы уйдете вместе с этими сотнями?

— Нет, вы послушайте.

Он откинул шлем со лба, и Ева увидела его глаза. «Зевс», — поняла она. — Он сейчас на гребне. Плюс защитный костюм, хоть и легкий. Этак он выдержит несколько ударов парализатора, прежде чем свалится».

— Я же сказала: я слушаю. Вам есть что сказать?

— В тюрьму я не пойду. Я не буду сидеть в камере! Куинн Спарроуз — вот кто все это устроил! Он меня подставил. Но я в тюрьму не пойду. Я агент ОБР, я на задании! Я не подчиняюсь нью-йоркской полиции.

— Мы можем это обсудить. — Ева упорно держалась ровного, заинтересованного тона. — Вы можете рассказать мне о своем задании. Если только раньше не взлетите на воздух.

— Ничего мы обсуждать не будем! Вы будете слушать. Мне нужен транспорт. Мне нужен реактивный вертолет с пилотом на крыше. Мне нужно десять миллионов мелкими купюрами. Буду в безопасности — сообщу вам код отключения. А если нет… — Биссел вскинул левую руку с дистанционным взрывателем, примотанным изолентой к ладони. — Я нажму кнопку! Я агент ОБР! — крикнул он. — Думаете, не нажму?

— Я не сомневаюсь, что вы воспользуетесь взрывным устройством, агент Биссел. Но я должна убедиться, что взрывчатка имеется в наличии. Без такого подтверждения мое начальство просто не станет меня слушать. Мне придется проверить, а уж потом поговорим обо всем остальном.

— Она там есть! Одно движение…

— Вы же знаете процедуру и протокол. Мы с вами профессионалы. Я отчитываюсь перед своим начальством. Давайте проверим и получим подтверждение, а уж потом обсудим ваши требования.

— Она внутри, ты, тупая сука. Я заложил ее внутрь!

Если б ты не вмешивалась, я бы сбросил ее на базу ОБР. Будут знать, как со мной играть!

— Мы ее просканируем. Никто не пострадает. Какой смысл кого-то подставлять? Мы взяли Спарроуза. С меня и его одного вполне довольно. Это же он втравил вас в это дело. Мне просто нужно подтверждение, и мы начнем процедуру.

— Ну давай, сканируй! Сама увидишь. Мне нужен реактивный вертолет. Отзови своих псов. Пошли вы все к чертовой матери!

Рорк вскинул обе руки.

— Позвольте мне достать мой сканер и настроить его на обнаружение взрывного устройства. Вы же знаете, часть этого здания принадлежит мне. Я кровно заинтересован, чтобы оно не пострадало.

Биссел перевел взгляд с Евы на Рорка и облизнул пересохшие губы.

— Вот попробуй, вот только попробуй сделать хоть одно движение, которое мне не понравится, и ты труп!

Рорк сунул руку в карман, вынул сканер и поднял его вверх, чтобы Биссел мог его рассмотреть.

— Вы употребляли «Зевс», агент Биссел, — сказала Ева, отвлекая его внимание на себя. — Это не пойдет вам на пользу. Это может затуманить ваше мышление.

— Думаешь, я не знаю, что делаю? — Пот градом катился по его лицу и скапливался в ямке у основания горла. — Думаешь, у меня кишка тонка?

— Нет, я так не думаю. Будь у вас кишка тонка, вы бы не были тем, кто вы есть, и не смогли бы сделать то, что вы сделали. Если бы не Спарроуз, вы бы сейчас были уже далеко.

— Сукин сын!

— Он думал, вы его дрессированная собачка. Думал, он держит вас на поводке. — Ева не смотрела на Рорка, но чувствовала, что он рядом. — Но вы ему показали, что вас голыми руками не возьмешь. Ведь вы, вероятно, просто хотели уехать по завершении вашей миссии. Получить, что вам причитается, и отвалить. Но из-за Спарроуза все постоянно срывалось. А знаете, я готова пари держать, Хлоя Маккой поехала бы с вами. Вам не было нужды ее убивать.

— Она была идиоткой! В постели неплоха, но вне постели раздражала до чертиков. Я использовал ее компьютер для хранения информации, для разработки планов. Уж поверьте, я умею строить свои собственные планы! На экстренный случай. И что, по-вашему, я увидел, когда заглянул в спальню через устройство, которое там установил? Она пыталась влезть в эти данные, пыталась взломать мой пароль! Может, думала, что я сплю с кем-то еще. Тупая, ревнивая сучка!

— А что за медальон вы ей подарили? Что в нем было?

Сначала Биссел как будто растерялся и взглянул на нее в недоумении, но потом в его бегающих глазках промелькнула улыбка.

— Код и ключ от тайника. Думаешь, я не знаю, как себя прикрыть? Да у меня повсюду тайники! Деньги, оружие, все, что надо. Нельзя все яйца складывать в одну корзину. Надо — как это? — диверсифицировать.

— К тому же она знала об этом убежище, а в ее компьютере находились уличающие вас данные. И еще у нее был ключ от тайника. Да, пожалуй, я ошиблась. Вам пришлось ее убить. У вас не было другого выхода.

— Чертовски верно. Это должно было сработать. Должно было! Я даже заставил ее написать записку! «Сделай это для меня, детка. Всего одну строчку. Что ты чувствовала, когда думала, что меня убили? Напиши мне!» А эта дура уши-то и развесила!

— Это был отличный план. Как и с Пауэллом. Вам просто не повезло.

— Наличие взрывного устройства подтверждено, — деловито сообщил Рорк. — Вы просчитались, Биссел. Вы, безусловно, сложили все яйца в одну весьма ненадежную корзину. Если бы вы взорвали эту штуку, вас потом пришлось бы подметать по всему Нью-Йорку.

— Я же говорил! Разве я не сказал? А теперь давайте мне вертолет! Живо!

— Если бы вы ее взорвали, — с нажимом повторил Рорк. — Но вы этого не сделаете. Я только что разрядил взрыватель. Все чисто, лейтенант.

— Спасибо.

Ева выпустила заряд по незащищенным ногам Биссела. Он зашатался, вскинулся, его глаза обезумели, и он изо всех сил сжал руку в кулак, пытаясь привести в действие взрывное устройство. Видя, что ничего не происходит, он потянулся за оружием, и тогда Ева ударила его еще раз. Тут сбоку зашла Пибоди и повалила его на обшарпанный пол.

Накачанный «Зевсом», Биссел сумел ударить ее наотмашь, но она не ослабила хватку. В следующее мгновение Макнаб прыгнул, зажал шею Биссела боевым захватом и нанес ему три коротких, но мощных удара по лицу. У Пибоди шла носом кровь, но она выхватила наручники. Вдвоем они сумели прижать Биссела к полу и надеть «браслеты».

— Стреножьте его, — посоветовала Ева и бросила им свою собственную пару наручников. — Пусть не брыкается. Говорит Даллас, — объявила она в микрофон. — Подозреваемый задержан. Пришлите саперов убрать взрывное устройство.

Когда Пибоди, задыхаясь, уселась на спину все еще вскидывающемуся Бисселу, Макнаб протянул ей носовой платок в горошек.

— Держи, детка. У тебя кровь идет. Я хотел сказать, детектив, детка, — добавил он, покосившись на Еву.

— Как ты, Пибоди? — спросила Ева.

— Все в порядке. Нос не сломан. — Пибоди поднесла к лицу яркий кусок ткани. — Мы его взяли, лейтенант!

— Да, мы его взяли. Обеспечьте перевозку арестованного в управление. Отличная работа, детектив Детка! Ты тоже молодец, Макнаб.

— Ты все-таки отошла в сторону, — заметил Рорк, когда к скульптуре устремилась прибывшая команда саперов. — Чтобы Макнаб мог врезать ему пару раз за Пибоди.

— По-моему, Пибоди и сама бы справилась, но и Макнаб свой шанс заслужил. Надо же, такой мозгляк, а какой крепкий хук правой!

Ева взглянула на часы. Она успевала как раз к передаче Надин. К черту политическую целесообразность!

— Мне надо заехать в управление, оформить бумаги и поджарить Биссела на допросе. Это займет какое-то время. Ты не мог бы взять на себя Риву и Токимото? Объясни им, что я высоко ценю их сотрудничество и помощь. Скажи Риве, что я оформлю ей пропуск и устрою пять минут наедине с Бисселом. Да, и передай Каро, что она отлично воспитала свою дочь.

— Ты могла бы сама ей сказать».

— Да, пожалуй. А пока, — Ева кивнула ему, и он вышел за ней в галерею, где было сравнительно тихо, — я хочу кое-что сказать тебе. Ты тоже потратил немало времени и сил на это расследование. Ты, конечно, скажешь, что действовал из личного интереса, но все равно полиция ценит твой вклад в работу.

— Спасибо.

— Теперь тебе, наверно, придется наверстывать упущенное в твоей собственной работе. Ты же у нас вселенский магнат и корпоративный гений!

— Мне понадобится несколько дней, максимум неделя, и мы опять войдем в рабочий ритм. Но мне придется на время уехать из города. Кое-какие дела требуют моего личного присутствия.

— Ладно. Но за неделю ты управишься, как думаешь?

— Более-менее. А что?

— Когда приведешь все свои дела в порядок, я увезу тебя из города на целые выходные! Чтобы ты мог отдохнуть.

Рорк удивленно поднял брови.

— Ты меня увезешь?

— Именно. Ты газовал на всех оборотах. Тебе нужна передышка. Так что, допустим… через неделю, считая с пятницы. Куда бы ты хотел поехать?

— Боже ты мой! И ты все это делаешь, потому что я нуждаюсь в отдыхе?

Ева оглянулась на дверь, просто чтобы убедиться, что никто не обращает на них внимания, потом обхватила его лицо ладонями.

— Не совсем. Дело в том, что на пару дней я собираюсь сделать тебя своим сексуальным рабом. Так куда бы ты хотел поехать?

— Мы давно уже не бывали на острове. — Рорка не заботило, смотрит на них кто-то или нет; он наклонился и поцеловал ее. — Я все устрою.

— Нет, я все устрою. Я могу это сделать! — воскликнула Ева, заметив, что он не удержался от болезненной гримасы. — С чего ты взял, что я не могу? Господи, уж если я могу скоординировать крупную полицейскую операцию, неужели не справлюсь с какои-то поездкой; ты мог хоть немного мне доверять!

— Тебе я готов доверить все.

— Ну, тогда увидимся позже. Мне пора идти спускать собак. — Она двинулась было к дверям, но с полпути вернулась и крепко поцеловала его в губы. — До скорого, Штатский Детка!

Выходя, она услыхала за спиной его смех.

В лифте Ева оказалась одна. И пока она спускалась вниз, ее палец с обручальным кольцом выбивал какой-то веселый ритм на груди — в том самом месте, где красовалась эмблема ее профессии.

1

Джон или Джейн Доу — условные имена, присваивающиеся лицам, личность которых не установлена.

2

Уильям Батлер Йетс (1865-1939) — ирландский поэт и драматург.