Пролог

Джеймс Слейдермен хмуро глядел на носок собственного ботинка. Сегодня утром его настигло распоряжение комиссара полиции Додсона, с тех пор Джеймс и хмурился. Выпустив изо рта длинную струю дыма, Слейд – так привычно сокращали его длинную фамилию приятели и сослуживцы – раздавил сигарету в керамической пепельнице. При этом он почти не двинулся с места. Ждать так ждать – сэкономим энергию.

Прошлой ночью он вот так просидел более пяти часов в темном, холодном автомобиле недалеко отсюда, в районе, где надо беречь не только кошелек, но и спину. Скука смертная, да еще и все зря. Наблюдение не дало никаких результатов. Слава богу, Слейд не новичок. Не новичок. Это только в кино бывает все сразу да еще и красиво. На деле работа полицейского состоит из бесконечного выслеживания, невыносимо скучного ожидания, бумажной работы и нескольких моментов откровенного насилия. И все же Слейд предпочел пять часов никчемной слежки этим двадцати минутам, в течение которых он торчит в приемной комиссара полиции. Запах полироли с лимонной отдушкой дополнился после его прихода ароматом виргинского табака. Монотонно, деловито постукивали клавиши машинки – секретарша комиссара что-то печатала.

«Какого дьявола ему надо?» – вновь задал себе вопрос Слейд. На протяжении всей своей службы он старательно избегал внутренних интриг, самой мысли кого-то подсиживать, чего-то добиваться с помощью нечистоплотных уловок. Да и вообще не любил он лишние встречи с начальством.

Комиссар полиции Додсон был старым знакомым его отца. Они сотрудничали когда-то, на заре молодости, но еще в молодости их пути разошлись: один нашел себе нишу в управлении делами, другой всегда жаждал действовать непосредственно на улицах города. Капитан Томас С. Слейдермен был погребен со всеми почестями, которых удостаиваются после двадцати восьми лет службы в силах безопасности, но и смерти при исполнении долга. Додсон был на его похоронах. Снова и снова перебирая в памяти подробности, Слейд припомнил, что комиссар полиции выразил сочувствие вдове и младшей дочери погибшего. Он сказал то, что следует говорить в подобных случаях, и сыну. Возможно, он ощущал некую личную утрату.

И еще был случай однажды, когда Слейд и Додсон встретились один на один. Слейд тогда лежал в госпитале, выздоравливая после огнестрельной раны. Визит к нему, рядовому сыщику, комиссара полиции вызвал взрыв сплетен. И все это было крайне неприятно Слейду.

А теперь новость о его встрече со стариком распространится по всему полицейскому участку. Слейд еще больше помрачнел. Даже оскалился от злости. Может, он в чем-то нарушил субординацию, вдруг он… – и тут же яростно одернул себя: что это он, как школьник, которого директор вызвал к себе на расправу.

К черту все, решил Слейд и приказал себе расслабиться. Сидеть было мягко – пожалуй, слишком мягко, и сиденье коротковато для него. Чтобы стало удобнее, Слейд откинулся на спинку, вытянул подальше длинные ноги и полуприкрыл глаза. После сегодняшней «встречи» ему опять предстоит слежка. Если все сойдет гладко, потом он будет свободен несколько вечеров. Он проведет их за пишущей машинкой. Если повезет и он сумеет поработать целый месяц без перерыва, то закончит роман. И, забыв об окружающем, он мысленно погрузился в главу, над которой работал.

– Сержант Слейдермен?

Раздраженный, что помешали, Слейд поднял взгляд, и постепенно выражение его лица прояснилось. Зачем зря потратил столько времени, созерцая пол в приемной, когда на секретаршу смотреть гораздо приятнее? Он улыбнулся, удивляясь, как это он так оплошал.

– Комиссар полиции ждет вас.

Секретарша тоже улыбнулась, пожалев, что этот странный полицейский сидел здесь и ждал в угрюмом молчании. При взгляде на такое лицо вздрогнуло бы любое женское сердце – немного узкое, худощавое, смугловатое – наследие итальянских предков с материнской стороны. Жесткая складка губ придавала лицу необходимую мужественность. Кроме того, улыбка его была столь многообещающей. «Черные волосы и серые глаза – сочетание, перед которым невозможно устоять, – подумала она, – особенно если волосы густые и немного непокорные, а глаза с поволокой и таинственные. Интересно бы свести с ним знакомство». Она не сводила с него взгляда, пока Слейд распрямил свое длинное гибкое, как у хищника, тело.

Следуя за ней к двери кабинета, Слейд обратил внимание на то, что на безымянном пальце у нее нет кольца, и лениво подумал, что, пожалуй, после стоит узнать номер ее телефона. Эта мысль затаилась до поры на задворках сознания. В кабинете комиссара полиции она была бы неуместна.

На правой стене висела литография с картины Перильо: одинокий ковбой верхом на пегом пони. Левая стена была завешана фотографиями в рамках, приказами и дипломами. Если Слейду такое смешение и показалось странным, то виду он не подал. У окна стоял стол мореного дуба. На нем аккуратными стопками лежали дела, золотая ручка и набор карандашей, а также рамка с тремя ободками. За столом сидел Додсон, темноволосый, аккуратный, небольшого роста человек, который, по мнению Слейда, всегда скорее походил на приходского священника, чем на нью-йоркского комиссара полиции. У него были спокойные бледно-голубые глаза и здоровый красноватый цвет лица. В волосах белели отдельные седые пряди. А в общем и целом Додсон напоминал снисходительного дядюшку. Только жесткие линии, бороздящие лицо, не наводили на мысль о добродушии.

– Сержант Слейдермен. – Додсон жестом указал Слейду на стул и улыбнулся. «Сложен, как отец», – мимолетно подумал он, глядя, как Слейд садится. – Я заставил вас ждать?

– Немного.

"Да, совсем как Том», – снова подумал Додсон, подавляя улыбку. По слухам, Слейдермена-младшего по-настоящему интересовал литературный труд, а не полицейская служба. Том, конечно, всегда возражал, насколько помнилось Додсону, утверждая: «Мой парень истинный полицейский, весь в меня. И чертовски хороший полицейский». В данный момент Додсон именно на это и рассчитывал.

– Как семья? – спросил он по ходу дела, не сводя со Слейда странных бледно-голубых глаз.

– Прекрасно. Благодарю, сэр.

– Дженис нравится в колледже?

И предложил Слейду сигару. Но тот отказался, и Додсон закурил в одиночестве. Слейд выждал, пока не запахло острым тяжелым дымом, прежде чем ответить. «Интересно, – размышлял он в паузе, – откуда Додсону известно, что его сестра учится в колледже?"

– Да, ей нравится.

– А как писательские дела?

Слейду пришлось призвать на помощь всю профессиональную выучку. Вот это осведомленность! Можно подумать, Додсон у него под столом сидел, когда он печатал. Взгляд Слейда остался ясным и твердым:

– Продираюсь помаленьку.

"Времени для пустых разговоров больше нет, – подумал Додсон, стряхивая пепел. – Парень явно рвется уйти». Но звание комиссара полиции давало Додсону преимущество. Он опять медленно затянулся и посмотрел, как кудрявый клуб дыма лениво поднимается к потолку.

– Я читал ваш рассказ в «Миррор», – продолжал Додсон. – Очень хорошо написано.

– Спасибо. – «Что ему нужно, черт возьми?» – терялся в догадках нетерпеливый Слейд.

– А с романом, похоже, не все ладится?

На мгновение и почти незаметно Слейд прищурился:

– Да, есть некоторые проблемы.

Отодвинувшись к самой спинке кресла, жуя кончик сигары, Додсон изучал человека напротив. «Все-таки очень похож на Тома, – размышлял он. – И лицо такое же узкое, одновременно умное и жесткое. Интересно, а улыбка у сына столь же обезоруживающая и очаровательная, как была у отца? Но глаза материнские – темно-серые и задумчивые, умело скрывающие то, что творится в душе.

Впрочем, имеется еще и личное дело, – продолжал размышлять Додсон. – Сын, возможно, не такой блестящий коп, каким был отец, но очень старательный и дотошный. И, благодарение богу, не такой импульсивный. После нескольких лет службы в силах безопасности, из которых три года он занимается расследованием убийств, Слейда можно считать вполне закаленным и опытным сотрудником. Ведь если тайный полицейский агент к тридцати двум годам не набрался опыта, считай, что он уже мертвец». У Слейда была репутация работника хладнокровного, даже, пожалуй, чересчур. Но если он арестовывал преступника, его никто не мог упрекнуть в поспешности. А Додсону совсем не нужен был сотрудник, который сам нарывается на неприятности.

– Слейд, – и он позволил себе слегка улыбнуться, – ведь вас так называют, да?

– Да, сэр. – Его покоробило от неуместной, на его взгляд, фамильярности, а улыбка только усилила подозрения.

– Уверен, что вы слыхали о судье Лоренсе Уинслоу.

Слейд мысленно перелистал нужное досье:

– Председатель Апелляционного суда, потом был избран главным судьей Коннектикутского верховного суда примерно пятнадцать лет назад. Умер от сердечного приступа четыре или пять лет назад.

"Факты и цифры, – подумал Додсон, – мальчик на ветер не бросает».

– Он был также чертовски хорошим адвокатом и судьей, в совершенстве понимавшим смысл слова «справедливость». Правильный был человек. Его вдова снова вышла замуж и живет теперь на юге Франции.

"Ну и что же?» – в очередной раз спросил себя Слейд, пребывая в крайнем нетерпении. А этот проклятый Додсон задумчиво уставился куда-то поверх его плеча.

– Я крестный отец его дочери, Джессики. Слейд уже окончательно был готов взорваться. Ему хотелось хорошенько тряхнуть Додсона, чтобы из того посыпались объясняющие все фразы.

– Она живет в их фамильном доме, недалеко от Уэстпорта. Прекрасное место – брось камень и попадешь в море. Спокойно, мирно. – Додсон постучал по столу костяшками пальцев. – Полагаю, для писателя просто рай.

У Слейда возникло неприятное предчувствие. Он привык доверять своей интуиции.

– Возможно. – Неужели старик хочет его женить на своей крестнице? Нет. Это было бы слишком смешно.

– За последние девять месяцев по Европе прокатилась волна грабежей.

Внезапный поворот на сто восемьдесят градусов так удивил Слейда, что он не смог этого скрыть, но, быстро взяв себя в руки, ждал продолжения.

– И очень многозначительные грабежи, – продолжал Додсон. – Главным образом крали из музеев: драгоценности, монеты, марки. Во Франции, Англии, Испании и Италии. Везде! И расследование привело администрацию пострадавших музеев к выводу, что украденные экспонаты тайно переправлены в Штаты.

– Федеральное расследование, – коротко ответил Слейд и подумал, что это не касается его как сыщика, расследующего убийства. И при чем тут дочка судьи, наверняка избалованная и взбалмошная девица. Влипла по глупости в серьезные дела. Неужели Додсон собирается ее выгораживать?

– Да, расследование федеральное, – повторил Додсон, чуть-чуть любезнее, чем это было необходимо, на взгляд Слейда. Додсон сложил вместе кончики своих в высшей степени ухоженных пальцев и посмотрел поверх них на молодого человека.

– У меня, видите ли, есть кое-какие связи. Пришлось проконсультироваться, потому что это дело.., деликатного свойства. – Он сделал паузу, достаточную для того, чтобы при желании Слейд мог бы как-то отреагировать, и, не дождавшись ничего, продолжал:

– Некоторые нити расследования ведут в один небольшой, но очень уважаемый антикварный магазин, – сухо сообщил он. – Существует мнение, что в штате есть осведомитель преступников. Бюро хочет внедрить в магазин своего сотрудника, чтобы глава преступной организации на этот раз от них не ускользнул. Он человек умный.

Додсон помолчал немного, вновь предоставляя шанс задать вопрос или сделать замечание.

– Предположительно ценности прячут – и очень умно – в антикварных предметах, – Додсон наконец добрался до каких-то подробностей, но ясней от этого не стало. – Экспортируют в этот магазин, вынимают и в конечном счете продают.

– По-видимому, федералы держат это дело под контролем. – Слейд достал сигарету, стараясь скрыть раздражение.

– Да, но есть одно-два осложнения.

Додсон подождал, пока Слейд прикурит.

– Нет прямых доказательств, неизвестно также, кто является главой организации. Мы знаем только его подручных, но нам нужен он.., или она, – добавил Додсон тихо.

Все звучало как-то таинственно. «Не увлекайся, – предупредил себя Слейд. – Это дело не по твоей части». Проглотив вопросы, которые так и рвались наружу, он затянулся и ждал.

– Есть еще одна, более деликатная, проблема. – Слейд заметил, что Додсон нервничает. Комиссар полиции взял свой «Паркер», повертел в руках и снова положил в футляр.

– Антикварный магазин, который находится под подозрением за незаконные махинации, принадлежит моей крестнице. И управляется ею.

Слейд насторожился: «Неужели он оказался прав?» Но в его глазах ничего нельзя было прочесть.

– Все полагают, что Джессике ничего не известно о нелегальных операциях в ее магазине – если все происходит именно там.

Додсон снова взял «Паркер», на этот раз держа его перед глазами, как будто хотел непременно расположить его строго параллельно полированной поверхности стола.

– Я знаю, что она не может быть виновата. И не только потому, что она моя крестница, – сказал он, как бы предваряя вопрос Слейда. – Она так же, как ее отец, абсолютно честна. Джессика почитает память Ларри. И, – добавил он, осторожно кладя ручку на стол, – ей вряд ли нужны деньги.

– Вряд ли, – пробормотал Слейд, представив себе избалованную наследницу, у которой слишком много свободного времени и денег. «Жизнь скучна, хочется острых ощущений – что может быть лучше игр с ФБР, – подумал он, – так, для разнообразия. Ей надоели магазины, вечеринки и светские сплетни».

– Бюро сужает круг поисков, – резюмировал Додсон, – через несколько недель Джессика может оказаться по уши в грязи. И это может быть для нее опасным.

Слейд едва не фыркнул от переполнившего его душу презрения.

– Если ее магазин – перевалочный пункт, незнанием тут не отговоришься. Проверки, перепроверки, а главное – эти журналисты. Виноват не виноват, а пересудов не оберешься. Я пытался убедить ее приехать погостить в Нью-Йорк, но… – Его голос затих, а на лице отразились удивление и усталость. – Джессика упряма. Утверждает, что очень занята. Мол, это я должен ее навестить.

Покачав головой, Додсон сокрушенно вздохнул.

– Мое присутствие может только повредить расследованию, но разве она это понимает?! Джессика нуждается в защите. Там должен быть опытный человек, который сумеет справиться с ситуацией и не вызовет подозрений.

Тут Додсон поглядел на Слейда с откровенным интересом – надо же, сфинкс египетский, ни вопросов, ни реплик. Ну-ну.

– И этот кто-то сумеет помочь расследовать дело изнутри.

Слейд отвел взгляд. Ему окончательно не нравился этот разговор. Он, не торопясь, ткнул сигарету в пепельницу.

– И этот кто-то, разумеется, я, – произнес он почти зло и уж точно слишком резко для разговора с начальством. – Ну и как же я окажусь таким полезным и незаметным?

Додсон вдруг широко улыбнулся. Ему нравились и раздраженный тон Слейда, и его прямота. Откинувшись на спинку чрезмерно пухлого кресла, он почувствовал облегчение. Похоже, все получается как надо.

– Видите ли, она недавно пожаловалась мне на беспорядок в ее библиотеке, что очень кстати. Времени у нее, конечно, нет. И все так и пребывает в запустении. Я позвоню ей и скажу, что посылаю на помощь своего хорошего знакомого. К тому же ваши отцы были дружны. Легенда очень проста. Все практически правда. Так, кое-где небольшие лакуны. Вы писатель, которому на несколько недель потребовалось уединиться для работы. В благодарность за гостеприимство готов привести в порядок каталог.

Глаза Слейда потемнели.

– Но юридическая сторона дела… – начал он.

– Потребуются документы, – легко перебил его Додсон, – будут документы. Но это не суть важно. В конце концов, это дело бюро – схватить воров за шиворот, когда придет время.

– Значит, я должен играть роль библиотекаря и няньки. – Слейд с отвращением фыркнул. – Послушайте, комиссар, я близок к раскрытию убийства Битронелли. Если…

– Вам лучше согласиться, – прервал его Додсон, в его голосе появились металлические ноты. – Пресса очень веселится, представляя нас дураками. А если вы так близки к развязке, – сказал он, отметая все яростные возражения Слейда одним резким жестом, – значит, вы сможете уехать в Коннектикут через пару дней. Вы сами понимаете, здесь нужен крепкий профессионал. ФБР остановилось на вашей кандидатуре, полностью одобрив мой выбор.

– Потрясающе, – пробормотал Слейд. «Вот так вот, раз – и мордой об стол», – подумал он про себя.

– Я занимаюсь убийствами, а не кражами.

– Вы полицейский, – коротко отрезал Додсон.

– Ну да. – Слейд произнес это, подразумевая массу непечатных выражений.

Нянчиться с богатой идиоткой, которую потянуло на криминал для куража. А то еще девица чересчур не от мира сего, чтобы замечать происходящее у нее под носом. Тоже не сахар.

– Потрясающе, – повторил он, медленно приходя в себя. И то – удар что надо! Нет, как только Дженис окончит колледж, он уйдет немедленно. Оставит эту собачью работу н займется исключительно писательским трудом. Он устал. Устал от грязи, тщеты, устал по долгу службы иметь дело с отбросами человечества. Устал каждый день видеть испуганное лицо матери, когда она открывает дверь, каждый день ожидая, он это или несут его труп. Он вздохнул, а куда, собственно, деваться. Может быть, пара недель в Коннектикуте будет приятной переменой. В конце концов, зачем думать самое плохое?

– Когда? – грубовато осведомился он у Додсона.

– Послезавтра, – спокойно ответил тот, – а сейчас я введу вас в курс дела, а потом позвоню Джессике. Надо же известить ее о вашем приезде.

Слейд передернул плечами, уселся и приготовился слушать.

Глава 1

Осень еще едва коснулась деревьев. На фоне холодного ярко-голубого неба все краски ожили, приобретя какой-то яростный оттенок. Между холмов на восток к Атлантике вилась дорога, ветер был прохладный, пахучий. «Интересно, – подумал Слейд, – как давно я не вдыхал такой свежести». Никаких тебе выхлопных газов. Когда его книгу примут к изданию, он, возможно, сумеет увезти мать и Дженис из города. Они поселятся где-нибудь в сельской местности или недалеко от океана, снимут домик. А то и купят. Да, так было всегда. Всегда он себе обещал: когда-нибудь, как только. Он не мог позволить себе думать более уверенно.

Еще год службы в полиции, еще год экономии, когда с трудом наскребешь деньги на обучение сестры, и тогда… Тряхнув головой, Слейд включил радио. Что толку витать в облаках. Он приехал в Коннектикут не для того, чтобы наслаждаться пейзажами. Это всего лишь еще один вид службы, который ему особенно не по нутру.

Джессика Уинслоу, богатая наследница двадцати семи лет. Единственная дочь судьи Лоренса Уинслоу и Лоррэн Нордан Уинслоу. Окончила «Рэдклифф», была старостой в последний год обучения. Вся в пуговицах и с конским хвостом. Свитера от Ральфа Лорена и кроссовки от Гуччи.

Стараясь не поддаваться предвзятости, он продолжал перебирать в уме факты и фактики. Четыре года тому назад Джессика обосновалась здесь, так сказать, в родовом поместье. Занималась главным образом тем, что делала дорогостоящие покупки. «Хороший предлог выезжать на увеселительные турне в Европу», – подумал он почему-то с ожесточением.

Майкл Адамс, помощник Джессики Уинслоу и главный закупщик в настоящее время. Тридцать два года, окончил Йель. «Важная фигура», – подумал Слейд. Он еще разок вдохнул полной грудью, с полным удовольствием ощущая особенность здешнего воздуха. Ну, значит, так – сын Роберта и Мэрион Адамс, представитель другой известной коннектикутской семьи. Никаких особенных подозрений, но Слейду велено взять его на заметку. Слейд положил локоть на открытое боковое окно. Как главный закупщик, Адамс имеет прекрасные возможности вести заокеанские операции.

Дэвид Райе, помощник в магазине, работает года полтора. Парень молодой и старательный. Сын Элизабет Райе. Она много лет управляет поместьем Уинслоу. Додсон сказал, что Дэвиду часто поручают вести дела под его личную ответственность. А стало быть, мальчик вполне может с успехом орудовать на месте.

Слейд методично и последовательно перебрал в уме весь штат прислуги. Садовник, кухарка, домоправительница, дневная горничная. «Господи помилуй, даже противно, – подумал он. – И все эти люди должны прислуживать одной-единственной персоне. Эта фифа небось яйцо всмятку не сварит даже под страхом смерти».

Ворота усадьбы были открыты достаточно широко, чтобы можно было проехать двум автомобилям одновременно. Слейд свернул на длинную, выложенную каменными плитами подъездную аллею, обсаженную разросшимися кустами уже отцветшей азалии. Послышалась одинокая птичья трель, затем наступила тишина. Он проехал еще с четверть мили, прежде чем заглушил мотор у самого дома.

Дом был большой, но Слейд вынужден был признать, что здание отнюдь не подавляло своими размерами. Кирпич был старинный, выцветший на солнце и разъеденный морским солоноватым воздухом. На высокой сводчатой крыше торчали несколько возвышавшихся разномастных труб. Из одной в небо тянулась струйка дыма. Серые ставни были вовсе не декоративным добавлением. Они вполне могли служить защитой от штормового ветра с залива. В воздухе запахло хризантемами.

Кусты были огромные и росли почти вплотную к дому. Цветы, ржаво-коричневые, золотистые и медные, выступали из ярко-красной листвы. Их вид его просто очаровал. И горьковатый древесный дым только усиливал ощущение покоя. А в его жизни покоя было так мало. Тряхнув головой, чтобы избавиться от вздорных мыслей, Слейд поднялся по ступенькам к входной двери и изо всей силы постучал кулаком. Звонки он ненавидел.

Не прошло и минуты, как дверь отворилась. Ему пришлось опустить взгляд, чтобы увидеть крошечную пожилую женщину с некрасивым, но приятным лицом. Волосы с проседью, аккуратность и достоинство. До него донесся хвойный запах. Надо же, похоже, здесь полироль, как и на кухне его матери.

– Чем могу служить? – Голос с новоанглийским акцентом. Подчеркнуто широкие гласные.

– Я Джеймс Слейдермен. Мисс Уинслоу ждет меня.

Женщина бросила на него немного недоверчивый взгляд. Глаза у нее были черные, и жизнь явно приучила ее не раскрывать объятий первому встречному.

– А, вы, наверное, тот писатель, – решила она, нисколько не потрясенная этим обстоятельством. Отступив назад, она разрешила ему войти.

Дверь закрылась, и Слейд осмотрелся вокруг.

Тщательно натертый светлый дубовый паркет казался уже несколько утомленным от долгой службы. На стенах, оклеенных обоями цвета слоновой кости, висело несколько картин. На высоком круглом столике расположилась зеленая стеклянная ваза с осенними цветами. Богатство нигде не высвечивалось, но оно здесь было. Репродукции с этих картин он видел в каталоге. Голубой шарф, небрежно брошенный на перила, был из натурального шелка.

Слейд уже было повернулся к домоправительнице, когда услышал быстрый стук каблуков наверху. Джессика, а это была именно она, буквально слетела вниз по резной лестнице. Сплошное движение – облако светлых волос и развевающиеся юбки. Этакий небольшой вихрь местного значения. Бешеная энергия, быстрота и натиск. И, вернее всего, масса мелких неурядиц.

– Бетси, пусть Дэвид полежит, пока жар не спадет. Не позволяй ему подниматься с постели. Черт, черт, я же опаздываю! Где мои ключи?

Не добежав до Слейда буквально трех дюймов, она остановилась столь резко, что едва не упала, потеряв равновесие. Он машинально придержал ее за руку, остановив падение. Едва переведя дыхание, она пристально уставилась на Слейда.

А Слейд в свою очередь разглядывал ее.

У нее было утонченное лицо – нежно очерченный овал, едва намеченные скулы. Какая здесь намешана древняя кровь? Индейцы, викинги, кельты? Глаза были большие, цвета старого виски. Между бровями едва виднелась черточка, свидетельствующая об упрямстве. Слейд вспомнил, что у его сестры такая же. Мисс Уинслоу маленького роста. Она едва доставала макушкой до его плеча. От нее пахло чем-то осенним: цветами и дымом. Рука, за которую он ее держал, была тонкой и изящной. Он почувствовал известную неловкость, что порой бывает между мужчиной и женщиной, – и поспешно убрал свою руку.

– Это мистер Слейдермен, – объявила Бетси, – тот самый писатель.

– О да, – Джессика улыбнулась, и черточка между бровями исчезла, – дядя Чарли предупреждал меня о вашем приезде.

Слейд не сразу понял, что речь идет о Додсоне. Не зная, проклинать ли «дядюшку Чарли» или ровно наоборот, он пожал ее протянутую руку.

– Чарли мне говорил, что вам нужна помощь, мисс Уинслоу.

– Помощь? – Она округлила глаза и откашлялась. – Да, можно сказать и так. В библиотеке… Послушайте, мне очень неудобно. Я должна немедленно уехать. Ей-богу, очень неприятно покидать вас прямо в момент приезда, но мой помощник заболел, а мой агент по закупкам во Франции. – Она с виноватой гримаской посмотрела на часы. – Меня в магазине уже десять минут ждет клиент.

– Не беспокойтесь.

Если эта ретивая леди умеет вести дела, ему придется нелегко, но, беспечно улыбаясь, Слейд ответил:

– Значит, у меня есть возможность спокойно устроиться на новом месте.

– Чудесно. Увидимся за обедом. И, оглянувшись, она опять что-то пробормотала насчет ключей.

– Они у вас в руке, – заметил Слейд.

– Вот глупость, – вздохнув, Джессика разжала пальцы и взглянула на лежащие на ладони ключи. – Чем больше я начинаю суетиться, тем хуже все получается.

Она, улыбаясь, взглянула на Слайда и откинула волосы за спину.

– Пожалуйста, сегодня не занимайтесь библиотекой. Она может привести вас в такой ужас, что вы сбежите прежде, чем я наведу там хоть какой-нибудь порядок. Бетси, – кинув через плечо пальто, она рванула к двери, – скажи Дэвиду, что он уволен, если встанет с постели. Привет.

Дверь за ней с грохотом захлопнулась. Бетси поцокала языком.

Через десять минут Слейд уже осматривал свои комнаты. Они были такие большие, что в них уместилась бы вся квартира, в которой он вырос. На полу в спальне лежал выцветший ковер, который, как сообразил Слейд, оставлен не из-за недостатка средств, а потому, что был антикварной ценностью. В небольшом черном мраморном камине лежала аккуратная стопка дров, которую оставалось только поджечь. Перейдя в гостиную, он увидел солидный стол, а на нем вазу с хризантемами, медное пресс-папье и подставку для ручек. Он сразу же убрал ее, чтобы освободить место для пишущей машинки.

Если повезет, писательство будет больше чем прикрытие истинной цели приезда. Когда удастся освободиться от обязанностей няньки, он с толком использует время. Правда, предстоит еще эта морока с библиотекой. Поставив машинку и глубоко вздохнув, Слейд сошел вниз. Бродя по дому, он укладывал расположение комнат в цепкую, профессиональную память полицейского и отмечал искусство деталей воображением писателя.

Обследовав помещение первого этажа, Слейд убедился в том, что вкус Джессики безупречен. Это только нувориши любят поражать пышностью и пестротой. Эта Уинслоу предпочитала приглушенные краски и чистые линии. «Кстати, в одежде тоже», – подумал он, вспомнив, как она выглядела в серовато-коричневом блейзере и того же цвета юбке, при ярко-зеленой блузке это было очень даже недурно.

Слейд остановился и быстро провел пальцем по роялю розового дерева. По сравнению с ним старое пианино его матери годилось только на растопку. Пожав плечами, он пошел к следующей двери.

Библиотека. Запах старой кожи и пыли. Перед ним было самое большое частное собрание книг, которое он когда-либо видел. И впервые за все то время, что он состоял на службе в полиции, Слейд ощутил подобие радости. Беглый обзор убедил его, что книги хорошо подобраны, но столь же небрежно расставлены. Он пересек комнату и поднялся по стремянке до второй полки. Присмотревшись, Слейд понял, что выразился слишком мягко. Все было рассовано как бог на душу положит. Роберт Берне соседствовал с Куртом Воннегутом. Полная несуразица просто поселилась на этих полках.

"Предстоит большая работа», – вздохнул Слейд. Он еще разок оглянулся вокруг и рассеянно снял с полки какую-то книгу. Ведь сейчас он еще ничем не мог помочь Джессике Уинслоу. Со спокойной совестью Слейд уселся и стал читать.

Джессика взяла чуть в сторону и удачно припарковалась прямо около своего магазина. Увидев, что никого еще нет, она почувствовала облегчение. Она опоздала, но и клиент тоже был неточен. «Хотя, – подумала она хмуро, – вдруг он ждал-ждал да и ушел». Досадуя, Джессика поспешила отпереть входную дверь. Быстро переходя от окна к окну, она подняла шторы. Не сбавляя темпа, прошла в заднюю комнату, швырнула в сторону сумочку и налила воды в маленький чайник. Прежде чем поставить его на плиту, она полила упрямо тянущийся к свету, хотя и довольно чахлый плющ на окошке. Наконец она зажгла под чайником горелку. Вполне удовлетворенная проделанной работой, Джессика вышла в главное помещение.

Оно было невелико – но большего и не требовалось. Размеры только усиливали ощущение уюта, культивируемое хозяйкой. Для нее магазин был больше чем место, где совершался бизнес. Это было ее достижение, ее любовь. Даже нелюбимые многими бумаги – прейскуранты, накладные, бухгалтерские книги – она вела с большой тщательностью. Все ее организаторские способности были отданы магазину. На другие дела частенько не хватало собранности. Но уж такой характер.

Магазин был средоточием ее жизни с тех самых пор, как она его задумала. Окончив колледж, Джессика ощутила необходимость обрести цель жизни. Мысль о подобном магазине овладевала ею медленно, а затем вдруг оформилась как-то разом. Слишком велика была тяга к исполнению желаемого, чтобы неспешно плыть по течению. Решив однажды заняться делом, Джессика Уинслоу поворачивалась быстро. А потом ее жажда деятельности, кипучая энергия принесли результат, дело пошло и стало прибыльным. Деньги сами по себе значили для нее немного, но факт, что ее магазин приносит доход, означал все.

Полгода она рыскала по Новой Англии, потом моталась по Европе в поисках нужных вещей. Она и не стремилась к большому ассортименту, нет, ее прельщало отборное, неповторяемое. Сначала, когда магазин только открылся, интерес, а соответственно, оборот был небольшой. В клиентах ходили главным образом друзья и знакомые друзей. Весть, что дочь судьи Уинслоу содержит магазин, привлекла сюда и любопытных. Джессика ничего не имела против. Клиент есть клиент, и, если он уходит довольный, это лучшая реклама.

Первые два года она работала в магазине одна. Ей и в голову не приходило, что когда-нибудь ей могут потребоваться помощники. Потом справляться стало трудновато, и она наняла Майкла Адамса ведать заокеанскими сделками. Это был человек обаятельный, способный и все хватающий на лету. Покупательницы обожали его. Постепенно отношения с новым служащим из деловых превратились в дружеские, их даже можно было назвать нежными.

Так как дело продолжало процветать, Джессика наняла Дэвида Раиса. Он тогда едва вышел из юношеского возраста, болтался без дела, скучал и из-за этого иногда попадал в неприятные переделки. Джессика предоставила ему работу потому, что они вместе росли. А потом он стал необходим. Дэвид очень быстро считал и никогда не уставал входить во все подробности. Кроме того, он обладал, можно сказать, чутьем на состояние дел на рынке антикварной мебели, а такого человека всегда полезно иметь в деле.

"Чутье рынка», – усмехнулась Джессика, удивившись, как неожиданно эта фраза связалась у нее в голове с именем Джеймса Слейдермена. Их встреча у подножия лестницы была мимолетна, однако Джессика чувствовала в нем нечто особенное. Она сразу поняла, что этот человек знает, как повернуть ситуацию в свою пользу. Что немаловажно в любом деле, а уж на рынке – вдвойне. Она сунула руки в карманы. А с чего это она вдруг о нем подумала?

Пальцы, которые всего с полчаса назад держали ее руку и не дали упасть, были сильные. Он весь был как стальная проволока. «Нет, дело в его глазах», – додумала она. Что-то было.., жесткое в его глазах. Это ее нисколько не пугало, наоборот, как-то неосознанно притягивало. В первые три-четыре секунды он смотрел на нее с такой проницательностью, что по коже пошли мурашки, но она и тогда не испугалась. Напротив, она отчего-то почувствовала себя в безопасности, Все это странно и не очень-то укладывается в привычные схемы. Джессика задумалась, закусив нижнюю губу. И почему она так рада этому ощущению защищенности, разве ей что-нибудь угрожает?

Дверь магазина открылась, звякнув висевшим над ней колокольчиком. Оставив на время размышления, Джессика обернулась.

– Извините меня, мисс Уинслоу, я очень опоздал.

– Не принимайте это близко к сердцу, мистер Чэмберс.

Джессика хотела было сказать ему, что и сама опоздала, но передумала. Чего не знаешь, того и не существует. За ее спиной засвистел чайник.

– Я сейчас заварю чай. Не хотите присоединиться ко мне, а потом мы посмотрим новые табакерки.

Чэмберс снял с лысеющей головы шляпу модного фасона.

– Чудесно. Я очень ценю ваше приглашение посмотреть новый товар, так сказать, приватно.

Он улыбнулся, продемонстрировав хорошо сделанные вставные челюсти.

– Неужели вы думаете, я покажу кому-нибудь табакерки до вас? – вежливо отозвалась Джессика. Войдя в кухню, она налила кипяток в чашки. – Майкл отыскал их во Франции. Мне кажется, две из них вас особенно заинтересуют.

"Он, конечно, предпочтет те, что побогаче, с украшениями», – подумала она и взяла в руки поднос. Странно, что кому-то нравились эти дурацкие вычурные маленькие коробочки, которыми пользовались мужчины в кружевных манжетах. Она взглянула на плотную коротковатую фигуру Чэмберса. Интересно, может быть, он представляет себя кавалером или повесой эпохи Регентства. Однако его слабость к табакеркам сделала его регулярным покупателем. Он не раз рекомендовал ее магазин своим знакомым, да и вообще был постоянен в своей тщеславной привязанности к вычурным безделушкам.

– С сахаром? – спросила она.

– Ах, мне не рекомендуется, – Чэмберс похлопал себя по заметному брюшку, – но, может быть, один кусочек не повредит.

Джессика села, положив ногу на ногу. Посетитель незаметно скользнул по ним быстрым взглядом; «'Как жалко, – подумал он, вздохнув про себя, – что мне не на двадцать лет меньше».

Через некоторое время он покинул магазин, унеся две табакерки восемнадцатого столетия. Джессика еще не успела оприходовать счет, как раздался визгливый скрежет. Кто-то резко затормозил на улице. Выглянув, Джессика увидела остановившийся Грузовик, прочла на стальных дверцах название фирмы и слегка нахмурилась. Она могла поклясться, что груз, посланный Майклом, должен прибыть только на следующий день.

Узнав шофера, она приветственно махнула рукой и подошла к двери, чтобы впустить его.

– Здравствуйте, мисс Уинслоу.

– Привет, Дон.

Она взяла у него список доставленных вещей, пробормотав, что ждала машину только завтра. Он пожал плечами:

– Мистер Адамс очень спешил отослать груз.

– М-м. – Джессика, изучая список, позвякивала ключами в кармане. – Ну что ж, на этот раз он превзошел самого себя. И следующее поступление уже в субботу. Я не.., о!

Глаза ее радостно блеснули, когда она прочла одно из названий.

– Письменный стол. Времен королевы Анны! Я как раз хотела заказать Майклу именно такой, но забыла. Это перст судьбы. Его надо распаковать первым, хоть взглянуть. Буду действовать, повинуясь импульсу, – это лучше всего. – Джессика, улыбаясь, взглянула на шофера. – Ты выгружай все здесь, а столик хорошо бы отвезти ко мне домой. Ты не против?

– Ну… – Дон вроде бы заколебался. Его легко будет уговорить. Джессика уже воображала этот столик, красующийся в парадной гостиной.

– Если это не очень сложно, – добавила она. Шофер переступил с ноги на ногу. – Думаю, сделаем. Вряд ли Джо будет против. – Он ткнул большим пальцем в сторону напарника, который открывал широкие двойные двери фургона.

– Спасибо. Я очень благодарна. Такой столик я как раз искала.

Торжествуя победу, Джессика пошла в кухню за чаем.

Она ворвалась в дом так же стремительно, как несколькими часами раньше выскочила из него.

– Бетси! – Джессика бросила сумочку на столик в холле. – Привезли? – и, не слушая ответа, ринулась в парадную гостиную.

– С тех пор как тебе исполнилось шесть, я все твержу, чтобы ты так быстро не бегала. – Бетси не спеша вышла из дверей гостиной. – По крайней мере, тогда ты носила туфли на низком каблуке.

– Бетси, – Джессика крепко обняла ее, подтверждая свою многолетнюю привязанность, – нет, ты скажи, привезли?

– Да, привезли, привезли. – Домоправительница поправила передник. – В гостиной стоит на том самом месте, где ты хотела. И ей-богу, никуда не сбежит, а будет преспокойно ждать тебя там хоть сто лет. Стоит ли так нестись, сшибая все на своем пути?

Последняя фраза пропала впустую, так как Джессика уже промчалась мимо своей обожаемой и очень благоразумной Бетси.

– Ой, какой красивый!

Она нежно провела пальцем по дереву, а затем оглядела стол со всех сторон. Это было изящное, утонченное произведение искусства. Специально для дам. Джессика подняла верхнюю покатую крышку и глубоко вздохнула от восхищения. Сохранность просто безупречная.

– Нет, это действительно прекрасно! Вот подожди, что скажет Дэвид, когда его увидит. – Она выдвинула один из ящичков, ну прямо как по маслу. – Какое счастье, что он попался Майклу на глаза.

Присев на корточки, Джессика провела рукой по тонкой ножке.

– Очень мило, – согласилась Бетси, мысленно прикидывая, сколько пыли будет собираться в резьбе. – И продать ты его можешь за хорошую денежку:

– Преимущество владельца магазина в том и состоит, что можно продать понравившуюся вещь самому себе.

Встав, Джессика опустила крышку на место. Теперь нужно раздобыть только маленькую чернильницу фривольных мотивов или фарфоровый ящик. Это очень украсит, и вид будет завершенный.

– Ужин почти готов.

– Ой, ужин! – покачав головой, Джессика о чем-то вспомнила. – Мистер Слейдермен. Я исчезла на целый день, ужас как неловко. Он наверху?

– В библиотеке, – мрачно сообщила Бетси и многозначительно добавила:

– Весь день. Не выходил даже к ленчу.

– Ой-ой! – Джессика пригладила волосы. – У него вид человека, не очень склонного мириться с беспорядком. Я хотела как-нибудь постепенно… Ну да ладно, значит, надо его очаровать, чтобы он не сбежал. А что у нас на ужин?

– Фаршированные свиные котлеты с картофельным пюре.

– т-Это кстати, – пробормотала Джессика и направилась к библиотеке.

Она тихо приоткрыла дверь, только чтобы голову просунуть. В некоторых случаях, решила она, спешка ни к чему. Слейдермен сидел за длинным рабочим столом, окруженный высокими стопками книг. Перед ним лежал толстый блокнот, в руке он держал отточенный карандаш. На лоб упала прядь волос, но сосредоточенно сдвинутые брови были отчетливо видны. «А может, он так выражает одобрение», – подумала Джессика, примеряя свою лучшую улыбку.

– Привет.

Он взглянул на нее. Взгляд пронзительный, ну просто пригвождающий к месту. Она даже почувствовала, как мурашки побежали у нее по коже. Сильный человек. Ей понравилось волнующее ощущение. И невольно ее искусственная улыбка сменилась удивленным взглядом.

Кто он, этот человек? Ей пришлось сделать усилие, чтобы войти в комнату. Как-то неуютно она себя ощущала. Свет лампы разрезал его лицо пополам; глаза оставались в тени, а рот был ярко освещен. Нет, все-таки она не могла до конца осознать своих чувств. Она была сбита с толку, но продолжала идти вперед.

– Да у вас здесь мерзость запустения, – отрывисто сказал Слейд и положил карандаш. Лучше сразу же перейти в наступление, чем сидеть молча, растворяясь в сознании ее красоты. – Если у вас и в магазине такое же, – он округло повел рукой, – то чудо, что вы еще не обанкротились.

Упрек, выраженный в такой неожиданной форме, немного разрядил напряжение. И ничего такого особенного в его взгляде нет, заверила себя Джессика. Она просто дурочка. Померещится же иногда бог знает что.

– Да, это ужасно, – согласилась она, вновь обретая уверенность. – Но я надеюсь, что вы не хлопнете дверью. – Она присела на край стола и взяла первую попавшую книгу. – Вы любите бросать вызов трудностям, мистер Слейдермен?

"Она смеется, – подумал он. – Нет, ее глаза смеются». Хотя совершенно ясно, что это смех над собой. И невольная улыбка тоже коснулась его губ. Да, он хотел оценить ее и ее поступки бесстрастно. Может, она ни в чем и не замешана. Может быть – наоборот. Он не испытывал к ней слепого доверия, как комиссар Додсон. Но она красива, есть в ней и что-то необыкновенно притягательное, значит, работать будет нелегко.

Глубоко вздохнув, он огляделся. Свободен ли он еще в своем выборе?

– Я собираюсь пожалеть вас, мисс Уинслоу.., а кроме того, я питаю нежность к книгам.

– И я тоже, – начала она, но он опять взглянул на нее холодно и вопросительно. – Понимаю, понимаю, – заявила она со смехом, – я не очень-то аккуратна. Итак, по рукам, мистер Слейдермен? – Джессика солидно и торжественно протянула ему руку.

Сначала он посмотрел на протянутую ему руку, как на посторонний предмет. Мягкая, изящная, под стать ее имени и голосу. Обреченно ругнув про себя судьбу, которая сделала комиссара полиции крестным отцом мисс Уинслоу, Слейд взял эту руку в свою.

– Да, пожалуй, я заключу с вами сделку, мисс Уинслоу.

Джессика спрыгнула со стола и задержала его руку в своей. Она заранее знала, что ладонь у него окажется жесткой и сильной.

– Что вы думаете относительно фаршированных свиных котлет?

Котлеты были нежные и восхитительные на вкус. Слейд съел три штуки, сам себе удивился, но, вспомнив о том, что ленча не было, успокоился. Он закусил ломтиком кекса, нет, это дело, несомненно, имеет некоторое преимущество перед тем, которое он только что закончил. Две недели он обходился холодным кофе и черствыми сандвичами. И противник был отнюдь не так хорош собою, как Джессика Уинслоу. Она искусно поддерживала беседу за столом, а в довершение всего взяла его под руку и повела в гостиную.

– Садитесь, – предложила она, – я налью вам бренди.

Слейд направился к креслу. Заметив письменный стол, он сказал:

– Утром его не было.

– Что? – Держа в руке графин, Джессика оглянулась. – Ах, это. Да, только что привезли. Вы разбираетесь в антиквариате?

– Нет. – Он равнодушно взглянул на стол. – Это ваше дело, оставляю его вам, мисс Уинслоу.

– Джессика. – Она налила стакан и подошла к Слейду. – А вас как называть, Джеймс или Джим?

– Слейд, – ответил он, фыркнув. – Даже мать не зовет меня Джимом с тех пор, как мне исполнилось десять лет.

– У вас есть мать?

В голосе ее прозвучало невольное удивление, и он усмехнулся.

– Каждому человеку полагается иметь мать. «Да, глупый вопрос», – решила Джессика, усаживаясь напротив него.

– Но у вас такой вид, словно вы уже родились на свет деловым, самостоятельным человеком.

Оба потягивали бренди, время от времени встречаясь взглядами над краями бокалов. Джессика ощутила внезапный озноб – непонятно почему, «Неужели души вступают в контакт независимо от воли человека?» – подумала она тупо. Разве не почувствовала она вот сейчас бурную работу его мысли? А может быть, это просто смятение в ее собственном сознании. Бренди, обжигая горло, согрел ее и вернул к реальности. «Говори, – приказала она себе. – Скажи что-нибудь».

– А у вас есть еще родственники? – выдавила она из себя.

Слейд неотрывно глядел на нее, раздумывая, возможно ли, чтобы вот так почти мгновенно установилось между ними острое, ранящее ощущение духовной близости. Такого с ним еще никогда не было. Не то чтобы он тяжело сходился с людьми. Были приятели, были любовницы. Смешно, ей-богу, – с ней едва знаком.

– Сестра, – ответил он, помолчав, – она учится в колледже.

– Сестра. – Джессика снова расслабилась и сбросила с ног туфли. – Это хорошо. Я всегда хотела, чтобы у меня были сестра или брат, когда я росла.

– Да, за деньги их не купишь. – Слейд пожал плечами. Она удивилась и явно была уязвлена.

Слейд мысленно чертыхнулся. Если она уже так проняла его, то что будет через неделю?

– Вы скоры на обобщения, – суховато заметила Джессика. – Наверное, потому, что вы писатель. – Отпив еще немного бренди, она отставила стакан. – А что вы пишете?

– Романы, которые не печатаются, – заявил он раздраженно.

Джессика рассмеялась, и точно так же, как в библиотеке, он невольно улыбнулся ей в ответ.

– Наверное, это очень разочаровывает?

– Ненадолго.

– А зачем вы этим занимаетесь?

– А зачем вы едите? Джессика на минуту задумалась.

– Да, наверное, это похоже. А вы всегда хотели этим заниматься?

Слейд вспомнил об отце. Тот все время талдычил, что его сын будет Слейдерменом-вторым в силах безопасности. Вспомнил, как подростком он в ученических тетрадках писал свои первые рассказы. А какое выражение было в глазах отца, когда тот впервые увидел сына в форме полицейского! Да, и еще тот день, когда его рассказ впервые был напечатан.

Да, с ней ему было легче поделиться тем, чего он никогда не мог объяснить своим родным.

– Всегда.

– Бывает, что чего-нибудь очень хочется.

Если не отступать, – размышляла Джессика вслух, – то непременно добьешься.

Слейд коротко рассмеялся и глотнул бренди:

– Так уж и непременно?

Она дотронулась кончиком языка до верхней губы.

– Ну почти. Это, в сущности, игра.

– Случая, – пробормотал он, хмуро уставясь в стакан.

– Удача всегда приходит не сразу и случайно. Слейд пристально разглядывал янтарную жидкость, которая была почти того же цвета, что ее глаза. «Не надо ей позволять так запросто болтать о том о сем», – подумал он. Лишняя откровенность только испортит все дело.

– А, Улисс, а я все удивлялась, где ты пропадаешь.

Слейд перевел удивленный взгляд на большой лохматый меховой ком. Существо ловко подпрыгнуло и устроилось на коленях. Она ойкнула и засмеялась:

– Черт возьми! Я столько раз тебе говорила, что ты не комнатная собачка. Ты мне все ребра переломаешь.

Она отвернулась, но мокрый розовый язык уже успел лизнуть ее в щеку.

– Перестань, – выкрикнула она, беспомощно отталкивая собаку. – Убирайся, уходи сию минуту!

Но Улисс дважды гавкнул и облизал ей все лицо.

– Что это? – тихо спросил Слейд. Джессика снова попыталась столкнуть собаку с колен, уже посильнее, но Улисс положил голову ей на плечо.

– Это собака, разумеется.

– Для характеристики собаки слова «разумеется» недостаточно.

– Это большая пиренейская овчарка, – сердито сообщила она, явно задыхаясь под тяжестью груза. – И он три раза с позором изгонялся из клуба, где собак дрессируют. Ты, грязный увалень, убирайся с колен.

Улисс удовлетворенно вздохнул и не тронулся с места.

– Дайте руку, не видите, что ли? – потребовала Джессика. – На этот раз у меня точно будет внутреннее кровоизлияние. Однажды я два часа не могла встать, пока не вернулась Бетси.

Слейд, нахмурившись, подошел к собаке.

– Он кусается?

– Господи боже, я сейчас задохнусь, а этот мужчина интересуется, не укусит ли пес!

Усмешка как бы рассекла лицо Слейда пополам. Губы улыбались, а глаза глядели серьезно.

– Ну, в таких случаях невредно и поостеречься. Он может быть очень злобен. Джессика прищурилась:

– А ну-ка, Улисс, поищи их!

Собака приподнялась и снова стала облизывать ее лицо, очевидно, в поисках воображаемых блох.

– А теперь приподнимите его, что ли, и дайте мне выбраться.

Слейд наклонился и обхватил мохнатый ком поперек живота. Тыльной стороной руки он задел грудь Джессики.

– Извините, – пробормотал он, пытаясь стащить собаку. – Боже милостивый, сколько же он весит?

– Наверное, килограмм сорок.

Покачав головой, Слейд схватил пса покрепче. Улисс соскользнул на пол и преданно улегся у ног обожаемой хозяйки. Сделав глубокий вдох, Джессика закрыла глаза.

Она вся была в белой шерсти. Собаку, видимо, никто не вычесывал, и она страшно линяла. Собственные ее волосы, цвета поспевшей, выгоревшей под солнцем пшеницы, рассыпались по плечам. Теперь, когда она успокоилась, почему-то стали больше заметны скулы. Рот полуоткрылся. Форма губ была изумительно женственной – как лук Купидона. Только вот нижняя губа чуть полновата. Но это говорило о бурном темпераменте и страстной натуре. Такие вещи можно стараться скрыть, но безуспешно.

Рот, скулы и закрытые глаза – пульс у Слейда участился. «Нет, это недопустимо, – одернул он себя. – Я не могу желать ее. Это совершенно безответственно. Это попросту глупо». Он с трудом отвел взгляд.

– Вам все-таки нужно приучить его слушаться, – отрывисто произнес он.

– Знаю. – И Джессика, вздохнув, открыла свои умопомрачительные глаза. Любовь к Улиссу заставляла ее забывать о неудобствах и беспорядках. – Он очень чуткий пес. Да, правда. У меня просто не хватает решимости снова отправить его к дрессировщику.

– Но это же глупо, – бросил Слейд, – он слишком велик, чтобы позволять ему вести себя как болонке.

– Хотите заняться им? – ехидно ввернула Джессика. Выпрямившись, она стала собирать с себя собачью шерсть.

– У меня уже есть одно занятие, спасибо. Почему ей не нравится, что он ни разу не назвал ее по имени, удивилась Джессика. Она перешагнула через мирно уснувшую собаку.

– Благодарю за помощь, – сказала Джессика сдержанно. – А совет ваш, разумеется, принят к сведению.

Слейд пренебрег сарказмом.

– Ничего. Все в порядке, но мне казалось, что вы из тех, кто заводит пуделей.

– Неужели? – Джессика с минуту внимательно смотрела ему в глаза. Да, взгляд действительно жесткий, пришла она к выводу. Жесткий, холодный и циничный.

– А у меня создалось впечатление, что дамы, предпочитающие пуделей, вам не нравятся. Налейте себе еще бренди, а я пойду спать.

Глава 2

В следующие два дня ситуация напоминала перемирие, висевшее на волоске. Возможно, продолжалось оно потому, что Джессика решила не попадаться на глаза Слейду. Он, в свою очередь, тоже не навязывал ей свое присутствие, но ее распорядок дня изучить пытался. С удивлением Слейд обнаружил, что такого не существует. Она вертелась как белка в колесе. Светским обязанностям – ленчам, клубам, комитетам – она времени не уделяла. Она работала, и, по-видимому, неустанно. Большую часть дня она проводила в магазине. Он мало что поймет, если будет вести себя подобным образом. Ведь он здесь, кажется, по делу. Причем по делу о контрабанде. Выследить преступника – вот его цель, а для этого надо заключить с Джессикой настоящий мир.

Из окна спальни он смотрел, как она уезжает.

Странно, еще и восьми утра нет. Обычно она отправляется на работу в девять. Слейд в отчаянии выругался. Как может он, Слейд, обеспечить слежку или, чего доброго, защиту в случае надобности, если они все время находятся в разных местах? Значит, пора сымпровизировать предлог и нанести визит в магазин.

Схватив пиджак, Слейд бросился к лестнице. Всегда можно что-нибудь придумать. Например, для романа необходимы описания старинной мебели. Это позволит ему несколько часов провести в магазине. В общем, сориентируется на месте. Он еще не одолел последний виток лестницы, как услышал голос Бетси:

– ..ничего, кроме беспокойства.

– Не суетись.

Слейд остановился, услышав в холле чьи-то шаги. Вошел высокий молодой человек. Походка у него была какая-то развинченная. Копна темно-русых волос, длинных и прямых, довольно небрежно подстрижена. Джинсы, полосатая хлопчатобумажная рубашка, на носу – очки в металлической оправе. Вошедший немного сутулился – то ли по привычке, то ли от усталости – и смотрел на свои легкие теннисные туфли. Собственно, поэтому Слейд остался незамеченным. Так, лицо бледное, под глазами залегли тени, не иначе как разболтавшийся Дэвид Райе, сделал заключение Слейд, решивший пока молча наблюдать.

– Говорю тебе, она не желает, чтобы ты сегодня являлся в магазин, – семенила за сыном Бетси с тряпкой для пыли в руке.

– Я прекрасно себя чувствую. Если я еще день пролежу в постели, то рассыплюсь в прах. – И он сильно закашлялся.

– Да уж, действительно прекрасно, – цокнула языком Бетси и взмахнула тряпкой.

– Мама, ну отстань. – Дэвид уже повернулся было к ней и тут увидел Слейда. Он нахмурился, сдерживая кашель. – О, вы, наверное, и есть тот писатель.

– Да. – Слейд спустился с последних двух ступенек. «Совсем мальчишка, – подумал он, смерив Дэвида взглядом, – мальчишка, еще не отказавшийся от излишней заносчивости».

– А мы с Джесси думали, что вы низенький очкарик. Не знаю почему.

Дэвид посмеивался, но Слейд заметил, как он ухватился за столбик перил, чуть не падая от слабости.

– Что-нибудь уже успели сделать в библиотеке?

– Работаю, но медленно.

– Но, во всяком случае, быстрее, чем я, – пробормотал Дэвид, мечтая о том, чтобы сесть. – Джессика уже уехала?

– Да она всегда отсутствует, – ответил Слейд.

– Вот видишь, – Бетси сложила руки на переднике, – и, если бы ты поехал, она бы сразу отослала тебя домой. Еще обругала бы как следует.

Ноги у Дэвида подкашивались, и он покрепче ухватился за столбик.

– Но ей наверняка нужна моя помощь, ведь сколько новых поступлений. И сегодня ожидаются еще.

– Ох уж, большая будет от тебя помощь, – начала Бетси.

Перехватив взгляд Дэвида, Слейд немедленно вмешался в их диалог:

– Я сам подумывал о том, чтобы нанести туда визит. Хотелось бы увидеть магазин, мне, знаете ли, надо для работы. Так что, если не возражаете, я мог бы ей помочь.

Дэвид колебался, разрываясь между желанием поехать и необходимостью лечь.

– Она сама будет все двигать, – пробормотал он.

– Да, правда, – согласилась Бетси, явно перенося свое неудовольствие с сына на хозяйку. – Ее ничто не остановит.

– А это моя работа – принимать товар и проверять наличие по спискам. И я не…

– Ну, знаете, чтобы двигать мебель, большого знания антиквариата не требуется, – рассеянно заявил Слейд, и, понимая, что никак нельзя упустить такой замечательный шанс, быстро надел пиджак.

– Значит, дело улажено, – объявила Бетси и ухватила сына за локоть, прежде чем он успел что-либо возразить.

– Мистер Слейдермен присмотрит за мисс Джессикой, а ты отправляйся в постель.

– Нет, я не лягу. Кресло, мне нужно только кресло.

Дэвид слабо улыбнулся Слейду:

– Ну что ж, спасибо. Скажите Джессике, что я обязательно буду в понедельник. А бумажная работа может подождать до конца недели. Скажите, чтобы она в утешение инвалиду оставила все бумаги для меня.

Слейд кивнул:

– Ну, конечно, скажу.

И, повернувшись, направился к выходу, сообразив, что новое поступление его очень может интересовать.

Через пятнадцать минут Слейд припарковался на небольшой, усыпанной гравием площадке около магазина Джессики. Небольшое здание с узкими окнами по фасаду. Шторы были подняты, и Слейд через стекло мог видеть, как она пытается сдвинуть с места нечто большое и, очевидно, тяжелое. Выругав мысленно всех женщин вообще и данную особу в частности, он распахнул дверь в магазин. Услышав звяканье колокольчика, Джессика резко обернулась. То, что кто-то может появиться в магазине в такой ранний час, ее удивило. А увидев на пороге Слейда, она просто остолбенела.

– Ну… – Физическое напряжение настолько утомило ее, что она с трудом могла отдышаться. – Не ожидала увидеть вас здесь.

Она не добавила, что его появление не доставило ей особенного удовольствия.

Джессика сняла жакет и засучила рукава шерстяного свитера. Под ним вздымалась и опадала небольшая грудь. Слейд вспомнил, какой мягкой она ему показалась при случайном прикосновении. Он совершенно забыл, что явился сюда мириться с Джессикой.

– Неужели у вас не хватает ума, чтобы не ворочать самой такие тяжести?

Быстро сняв пиджак, он бросил его на стул. Джессика выпрямилась и холодно ответила:

– И вам доброго утра.

Но ее раздражение его нисколько не обескуражило. Он подошел и примерился к объекту ее пустых усилий.

– Куда его поставить? – спросил он кратко. – Надеюсь, вы не относитесь к числу женщин, которые семь раз на дню меняют свои намерения?

Она сердито прищурилась, глаза стали совсем темными, как в тот вечер в гостиной. Странно, когда она выходила из себя, то становилась особенно привлекательной. Иначе ее вздернутый подбородок просто бы его рассмешил.

– По-моему, вас никто не просил помогать. – В первый раз она разговаривала с ним столь ледяным тоном. – Я сама в состоянии справиться со своими делами.

– Не будьте глупее, чем это необходимо, – отрезал он, – вы же надорветесь. Ну, говорите, куда поставить эту вещь?

– Вещь! – возмущенно воскликнула она. – Это французский секретер девятнадцатого века. Слейд окинул его небрежным взглядом:

– Неужели? Итак, куда вам подвинуть эту драгоценность?

– О, сейчас я скажу, куда и что стоит двигать. – Он расхохотался. Вот так просто, взял и расхохотался. Очень весело и непринужденно. Вот этого она никак от него не ожидала. Она с трудом справилась с желанием поступить точно так же и поспешно отошла от Слейда, чтобы не мешать. Ей совершенно не хотелось признавать, что Слейдермен очень обаятелен и вообще ей симпатичен. Она даже плечом дернула от столь крамольной мысли. Вот еще, была нужда! – Вон туда, – сказала она сдержанно, показав, куда именно. И, отвернувшись, стала смотреть в окно. Когда звук дерева, трущегося о дерево, прекратился, Джессика обернулась к Слейду:

– Спасибо.

Благодарность была краткая и холодная.

– Итак, чем еще я могу быть вам полезен? Он с удовольствием окинул ее долгим взглядом. Джессика стояла очень прямо, непринужденно сложив руки. Волосы были зачесаны назад и закреплены двумя перламутровыми гребенками, чтобы не падали на лицо. Слейд позволил себе скользнуть глазами ниже. Она была очень тоненькая, в талии чуть не переламывалась, и почти без бедер. Хорошо сшитая длинная юбка отлично облегала фигуру, и Слейд оценил по достоинству то, что видел. Обувь она носила почти детского размера и сейчас нетерпеливо постукивала подошвой об пол.

– Райе очень беспокоился, что вы займетесь как раз тем, за чем я застал вас несколько минут назад.

– Вы видели Дэвида?

Холодность и нетерпение испарились моментально. Она быстро подошла к Слейду и взяла его за руку.

– Так Дэвид встал? Как он?

Ему вдруг захотелось дотронуться до нее – до ее пушистых волос. Наверное, они такие мягкие. Его охватило нестерпимое желание коснуться чего-то мягкого и податливого.

Джессика озабоченно смотрела на него.

– Он пытался ходить, – ответил Слейд кратко, – но чувствует себя не так хорошо, как ему бы хотелось.

– Ах нет, ему еще рано, он должен лежать.

– Но он, очевидно, считает иначе. «Интересно, ее волосы тоже пропитаны этим осенним ароматом – и цветы, и дым, – который сводит его с ума?"

– Он даже хотел приехать сегодня утром.

– Хотел приехать?! – с ударением на оба слова спросила Джессика. – Я же приказала ему оставаться дома. Что же это такое? Он просто несносен.

Слейд вдруг очень внимательно всмотрелся в выражение ее лица.

– А что, все делают то, что вы велите?

– Он мой служащий! – отрезала Джессика, отдернув руку. – И, черт возьми, лучше ему меня слушаться.

Однако так же быстро, как вспылила, она успокоилась и улыбнулась:

– Он ведь еще почти мальчик, и Бетси его все время пилит. Такой уж у нее способ воздействия. Я, конечно, очень ценю его преданность делу, но лучше бы ему сначала выздороветь как следует.

И Джессика взглянула на телефон:

– Если я сейчас позвоню, он взъерепенится.

– Нет, он просил передать, что до понедельника не приедет. – Слейд прислонился к секретеру. – Но он хотел, чтобы все бумажки на новые поступления вы бы оставили ему.

Джессика сунула руки в карманы, все еще раздумывая, не стоит ли сейчас позвонить парню и прочесть ему нотацию.

– Хорошо. Если он все-таки приедет в понедельник, по крайней мере будет спокойно сидеть. А за это время я расставлю новые вещи, значит, его помощь не понадобится. И слава богу. А то еще свалится снова.

И она снова улыбнулась:

– Он почти так же одержим всем этим, как я. Если я всего-навсего переставлю подсвечник, он это непременно заметит. До своей болезни он все пытался уговорить меня уйти в отпуск. – Она громко рассмеялась, закинув голову так, что волосы разметались за спиной. – А дело в том, что он просто хотел неделю-две сам здесь всем управлять.

– Очень преданный помощник, – пробормотал Слейд.

– О, Дэвид именно таков, – подтвердила Джессика. – Но вы-то что здесь делаете, Слейд? Я думала, что вы с головой зарылись в книги.

Довольный, что сдержанность и отчужденность последних дней исчезли, но и не теряя осторожности, Слейд сообщил свою версию.

– Я обещал Дэвиду для его же спокойствия, что охотно вам помогу.

– Ну, это очень любезно с вашей стороны. – Он почувствовал легкий укол досады от того, что в ее голосе прозвучало удивление.

– Ну, время от времени я бываю и любезным. А кроме того, неплохо бы получить кое-какую нужную мне информацию об антиквариате.

– О! – Она приняла его заявление с самым серьезным видом и кивнула:

– Я вообще-то не возражаю, если мне помогут управиться с самыми тяжелыми вещами. А какой период вас интересует?

– Период?

– Ну, мебель – какого периода? – пояснила Джессика, подходя к длинному низкому комоду. – Какой век или стиль? Ренессанс, раннеамериканский, итальянский провинциальный?

– Да просто общие сведения, которые дали бы мне основу для понимания, – нашелся Слейд, в то же время легонько оттолкнув Джессику от комода. – А этот куда?

Он передвинул и этот раритет в указанное место.

А Джессика тем временем расставляла более легкие предметы, попутно поддерживая разговор о мебели, которой они сейчас занимались.

– Вот этот стул фирмы «Чиппендейл». Видите, у него квадратное, обитое тканью сиденье и изогнутые ножки. А вот этот шкаф – французское барокко: красное дерево, позолота и резьба. – Она вытерла маленький столик тряпкой и стала объяснять что-то относительно китайского влияния и чайной церемонии.

За утро их раз семь прерывали посетители, и тогда Джессика превращалась в продавца. Слейд наблюдал, как она показывает вещи, объясняет происхождение, затем торгуется. Если он не был уверен раньше, то теперь было совершенно ясно: магазин для нее не игрушка. Она не только умела управлять, она работала больше, чем он мог себе представить. Она не только хорошо понимала людей, и он невольно восхищался этим пониманием, но она делала деньги – и, судя по ценникам, немалые.

Но тогда почему же, если она так предана делу, позволяет себе риск, используя свой магазин для противозаконных сделок? Теперь, когда Слейд увидел ее за работой, ему уже не так легко было полагать, будто она занимается всем этим для развлечения. Нет, нельзя было заподозрить, что она безмозглая вертушка. Но, может быть, все незаконные операции совершались у нее под носом, а она об этом и не подозревала?

– Слейд, мне очень не хочется вас об этом спрашивать, – сказала вполголоса Джессика, подходя к нему. У нее была привычка прикасаться к человеку, разговаривая с ним. Она положила руку ему на запястье. И независимо от того, что это было очень безответственно, он вдруг испытал острый приступ желания. Обернувшись, он загородил ей дорогу, и она оказалась словно в ловушке, между ним и комодом. Рука ее осталась на прежнем месте. Он вдруг очень явственно ощутил, что бы он сейчас чувствовал, если бы она прижалась к нему всем телом. Его взгляд скользнул по ее губам, затем он посмотрел ей в глаза.

– О чем?

Но у нее в голове вдруг стало совсем пусто. Так, какой-то звук в ушах, похожий на шум прибоя. Она могла отодвинуться на дюйм и убрать руку, могла, наоборот, подойти ближе и чуть ли не прижаться к нему. Джессика не сделала ни того ни другого. Она ощутила стеснение в груди, словно кто-то старается выжать из нее весь воздух. И в это мгновение оба поняли: ему достаточно коснуться ее, и все в мире переменится.

– Слейд, – пробормотала она, и это звучало одновременно неуверенно и призывно.

Он отпрянул назад, словно отступая от края пропасти, от тех отношений, которые не имел права себе позволить.

– Что-нибудь еще подвинуть? – спросил он холодно.

Потрясенная, Джессика прислонилась к комоду. Ей необходима была дистанция.

– Миссис Маккензи хочет увезти платяной шкаф. Она сейчас подгонит к двери свой фургон. Вы сможете погрузить?

– Конечно.

Джессика молча указала ему выбранный покупательницей шкаф и не пошевельнулась, пока он не вытолкал его за дверь. Оставшись одна, Джессика трудно, прерывисто вздохнула. «О, с этим мужчиной нельзя терять голову, – подумала она. – Он не будет ласков или нежен и даже особенно добр». Она приложила ладонь к груди, словно надеясь унять сердцебиение. «В следующий раз не делай глупостей. Лучше держаться несколько отстранение», – посоветовала себе Джессика.

"Он как-то так смотрел на меня, – размышляла она, – словно понимал, что со мною происходит, – дрожащей рукой она пригладила волосы. – Но даже я сама не знаю, о чем думаю, когда он вот так на меня смотрит, откуда же он может это знать?» И все же.., все же ее пульс бился по-прежнему учащенно.

Когда снова звякнул колокольчик и дверь открылась, она осталась стоять перед комодом.

– Я умираю от голода, – сказала она, увидев Слейда, и покинула спасительную позицию.

Слейд смотрел, как она стремительно двигается от окна к окну, спуская шторы. Она повесила на дверь табличку «Закрыто» и заперла ее.

– Вы, наверное, тоже? – спросила Джессика, потому что он все еще молчал. – Уже второй час дня, а я заставила вас таскать мебель все утро. Что вы скажете насчет сандвича и чашки чая?

Слейд ухитрился улыбнуться, и даже насмешливо:

– Чая?

Она рассмеялась и почувствовала себя свободнее.

– Как хотите. По-моему, у Дэвида всегда есть пиво.

Она поспешила в подсобку, рванула дверь маленького холодильника, присела и пошарила внутри.

– Вот, я видела его раньше. – Выпрямившись, она резко повернулась и столкнулась со Слейдом. Он резко схватил ее за руки и тут же отпустил, словно испугавшись. Сердце у Джессики ухнуло вниз, а вернувшись на место, судорожно заколотилось в груди. Она отшатнулась назад:

– Извините, не знала, что вы пошли за мной. Это подойдет?

На безопасном расстоянии вытянутой руки она показала ему этикетку.

– Прекрасно.

С ничего не выражающим лицом он взял бутылку и сел за стол. Слейд чувствовал, как напряглись шейные позвонки. Надо соблюдать осторожность, избегать всяких прикосновений. Или же отдаться непреодолимому желанию почувствовать вкус ее изящно очерченных, немного чувственных губ. Но если он себе это позволит, то уже не сможет остановиться. Желание усиливалось, желудок сдавила спазма. Почти свирепо Слейд сорвал колпачок с бутылки.

– Я сделаю сандвичи. – Джессика стала очень деловито осматривать полки холодильника. – Ростбиф сойдет?

– Да, замечательно.

"Что у него в голове? – раздумывала она, пока руки деловито сновали. – Нет, это невозможно понять». Она аккуратно нарезала хлеб и мясо, скромно повернувшись к Слейду спиной. Глядя вниз на свои руки, она подумала о его таких длинных, тонких пальцах. Сильных к тому же. «Каково это, почувствовать их на своем теле? Опытные, искусные, требовательные». Вспыхнуло желание, на этот раз не ставшее для нее неожиданным. Стараясь подавить его, она довольно размашисто нарезала хлеб для второго сандвича.

А Слейд смотрел, как солнечный свет окна играет на ее волосах. Он нежно высвечивал различные оттенки голубого на ее свитере. Приятно видеть, как чудно освещены изящная, прямая спина и тонкая талия. Но как напряжены плечи! Он ничего не достигнет, если они отдадутся влечению, нежеланному для обоих. Он должен заставить ее расслабиться и заговорить. Слейд уже знал один безотказный способ это осуществить.

– У вас очень хорошее заведение, Джессика. Он не осознал, что впервые назвал ее по имени, но она это сразу отметила и обрадовалась, как самому изысканному комплименту.

– Спасибо. – Подавая ему сандвич, она с опозданием вспомнила, что надо включить горелку под чайником.

– Да, люди перестают называть магазин «капризом Джессики».

– А что, сначала так и было?

– Не для меня. – Она поднялась на цыпочки, чтобы достать чашку. Слейд смотрел, как вздернулся подол юбки. – Однако для большинства это выглядело смешной попыткой дочери судьи Уинслоу поиграть в бизнес. Вам нужен стакан?

– Нет. – Слейд поднес бутылку ко рту и стал пить. – Но почему вы занялись именно антиквариатом?

– Я о нем кое-что знала… И я его любила. А это очень разумно – делать карьеру на том, что знаешь и любишь, как вы думаете?

Слейд вспомнил о табельном оружии полицейского, спрятанном в спальне.

– Да, когда есть возможность. А как вы начали дело?

– По счастью, у меня были средства. Так что в первый год я только собирала вещи да делала здесь ремонт.

Чайник пронзительно заверещал, потом заплевался и отключился.

– И даже с моими средствами это было нелегко. Оформление, лицензии, изучение налогового законодательства. – Она поморщилась, ставя на стол тарелку и чашку. – Но все это необходимо для дела. Эта подготовительная работа да еще поездки за океан, покупка и продажа – от всего этого в первые два года жить не хотелось.

Она впилась зубами в сандвич.

– Тем не менее я все это любила.

"Да она и должна была это любить», – подумал он. Он чувствовал бьющую ключом энергию, хотя она сидела спокойно и пила чай.

– Давно у вас работает Дэвид Райе?

– Примерно полтора года. Самый неопределенный момент жизни, знаете, когда кончается юность, но еще непонятно, что значит быть взрослым. – И она через стол улыбнулась Слейду. – Вы понимаете, что я имею в виду?

– Более или менее.

– Вы, возможно, не так тяжело пережили этот период, – бегло заметила она. – А он не хотел нигде работать, просто отвергал сам факт, что нуждается в работе. Мы с Дэвидом вместе росли. Ничто так не уязвляет «эго» подростка, как помощь старшей сестры, которая помогает тебе прорваться.

Она вздохнула, вспомнив резкие перемены настроения, его ворчливое согласие и первоначальное отсутствие интереса.

– Тем не менее в первые полгода он перестал сокрушаться и очень скоро вырос в поистине незаменимого работника. Он очень сообразителен, особенно по части цифр. Теперь Дэвид считает, что все приходные и расходные книги, все счета – это его сфера. И ему это лучше удается, чем продажа.

– Да?

В глазах ее запрыгали смешинки.

– Он не всегда.., демократично ведет себя с покупателями. Ему лучше заниматься бухгалтерскими книгами и инвентарными списками. А я и Майкл вполне способны управиться с покупкой и продажей.

– Майкл, – прежде чем еще глотнуть пива, Слейд, как бы между прочим, повторил:

– Майкл.

– Да, Майкл ведает почти всеми закупками, во всяком случае, за рубежом.

– Разве не вы сами все покупаете?

– Ну если только здесь. А поставки из-за границы – его дело.

Джессика отщипнула кусочек от сандвича.

– Если бы я не отказалась от этого, нельзя было бы держать магазин открытым круглый год. Достаточно и того, что я присутствую на всех продажах недвижимости и на аукционах, что проводятся в Новой Англии. А Майкл… Майкл – настоящий гений по части выискивания самых драгоценных изделий.

«Интересно, насколько точна ее аналогия, – усмехнулся Слейд в душе. – Не пересылает ли Майкл через океан заодно и драгоценные камни?»

– Он занимается этим делом уже почти три года, – продолжала Джессика. – И не только хорошо покупает, но и потрясающе продает. Особенно ловко он управляется с женской клиентурой.

Она засмеялась и вновь взяла чашку.

– Он, знаете, такой изысканный – и внешне и манеры.

Слейд отметил, что в голосе ее появились теплые нотки, и задумался: «Как далеко зашли отношения между хозяйкой и продавцом? Если Адамс связан с контрабандой и одновременно он любовник Джессики…"

– В любом случае я уже избалована. – Джессика, вздохнув, расправила плечи. – Слишком давно веду дела не одна и рада, что оба они, Майкл и Дэвид, вернутся сюда на следующей неделе. Я даже могу поймать дядю Чарли на слове и принять его приглашение.

– Дядю Чарли?

Чашка застыла на полпути к ее губам.

– Дядя Чарли, – повторила она удивленно. – Это он вас прислал.

– А, комиссар! – вырвалось у него. – Я как-то никогда не думал о нем как о дяде Чарли.

– Ну, «комиссар» звучит очень уж официально, – и, хмуро посмотрев на него, Джессика Поставила чашку.

"Пожалуй, но для кого-то это единственно возможный вариант», – заключил Слейд и откинулся на спинку стула.

– Ну, я-то его зову «комиссаром». Привычка такая. А вы любите путешествовать? – Он аккуратно переменил тему и обезоруживающе улыбнулся:

– Я просто подумал, что делать закупки по всему миру интересно и забавно.

– Да, иногда. Но в основном это очень большая головная боль. Аэропорты, аукционы и таможня. – Складочка между бровями исчезла. – Я подумываю совместить деловую поездку с развлекательной следующей весной. Хочу повидаться с мамой и ее мужем. Они живут во Франции.

– Ваша мать вышла замуж вторично?

– Да, и для нее это большая удача. После того как мой отец умер, она была как потерянная. Да мы обе были в таком состоянии. – «Вот уже почти пять лет, как он умер, – подумала Джессика, – а все еще больно. Конечно, с течением времени боль притупилась, но не исчезла»'. – Нет на свете ничего тяжелее, чем потерять того, кого любишь, с кем жила всю жизнь и от кого зависела. Особенно когда считаешь, что он неподвластен воздействию времени. И вдруг раз, и его нет, и надо как-то жить дальше.

Ее голос стал низким и хриплым. Он подумал, что вот в этом понимает ее как никто.

– Я знаю, – произнес он, не подумав. Ее взгляд недоуменно остановился на его лице.

– Знаете?

Слова Джессики разбередили его собственную рану, и, сам того не желая, он ответил:

– Мой отец был полицейским, пять лет назад его убили во время операции по перехвату.