- Она снова донимает тебя своими жалобами?
      - Нет, - печально ответила Брианна, заправляя в узел рассыпавшиеся волосы. - Не совсем так.
      - Я же вижу по твоему лицу, что она пребывает в одном из своих "настроений" и взваливает на тебя все свои горести. Как обычно. - Прежде чем сестра собралась ответить, Мегги продолжила:
      - Ей никогда не будет хорошо, Брианна. Ты не в силах сделать ее счастливой. И я тоже, видит Бог... Она не может простить ему, что он был таким в ее жизни.
      - А каким он был? - Брианна повернулась к сестре. - Каким был наш отец, Мегги?
      - Человечным. И не без греха. - Мегги отставила пивную банку, приблизилась к сестре. - Но он был замечательным!.. Помнишь, Бри, когда он купил мула и решил сказочно разбогатеть, предлагая туристам фотографироваться на нем в кепке с козырьком и с нашей старой собакой у ног?
      - Да, помню. Он куда больше потерял, чем приобрел, потому что желающих делать снимки было кот наплакал, а это упрямое животное нужно было кормить и ухаживать за ним.
      - Но зато какое удовольствие! Помнишь, мы отправились в Клиффс оф Мор? Был яркий-преяркий летний день. Туристы сновали повсюду, играла музыка. Отец держал под уздцы нашего упрямца, а старый бедный пес Джо так боялся его, словно это был лев, а не мул.
      - Ой, это было здорово! - радостно подхватила Брианна. Она немного оттаяла. - Несчастный Джо сидел на спине у мула и весь дрожал. А тот немец, помнишь, хотел их сфотографировать.
      - А мул начал брыкаться, - продолжала вспоминать Мегги. Она снова взяла банку с пивом и подняла ее, как бокал во время тоста. - Немец отскочил и стал ругаться на трех языках. А Джо спрыгнул с мула и угодил на прилавок с кружевными воротниками! Тогда мул помчался, распугивая всех кругом. Вот это было зрелище! Все бегут, кричат, бранятся, смеются!.. Там был скрипач, помнишь? Он как ни в чем не бывало наигрывал на своей скрипочке, словно ничего не произошло и все сейчас начнут танцевать.
      - Они и начали! После того, как тот симпатичный парень из Килларни поймал мула и притащил обратно.
      - Па сразу предложил ему купить мула!
      - Но парень отказался!
      - Но па его почти уговорил! Да, там было весело, Бри!
      - Можно немало смешного вспомнить про те времена. К сожалению, веселыми воспоминаниями не проживешь.
      - И без них тоже нельзя, - возразила Мегги. - Иногда мне кажется, что сейчас наша семья мертвее, чем отец.
      - Она больна, - коротко возразила Брианна.
      - Сколько я знаю, она больна уже больше двух десятков лет. И будет продолжать болеть, пока ты нянчишься с нею.
      Это была чистая правда, но знать правду не всегда, увы, означает изменить что-то. В данном случае этим "что-то" было сердце Брианны.
      - Она наша мать.
      - О да, это так. - Мегги допила пиво и отставила банку. Горьковатый привкус пены на губах смешался с горечью в душе. - За последнее время, сказала она после короткого молчания, - я продала еще несколько работ. К концу месяца у меня будут для тебя деньги.
      - Я благодарна тебе. И она тоже.
      - Она меня мало волнует! - Мегги пристально посмотрела на сестру, в глазах у нее, кроме возмущения и гнева, была боль. - Я делаю это не ради нее. Когда накопишь достаточно, наймешь сиделку, и пускай она измывается над ней.
      - Ей вовсе не нужна...
      - Это мое условие, Бри. Называй эту женщину не сиделкой, а как хочешь. Я не могу видеть.., не хочу, чтобы ты до конца жизни плясала под ее дудку. Служанка и другое жилье в этой же деревне или поблизости - вот что ей нужно.
      - Если она согласится.
      - Ей придется согласиться. - Мегги упрямо дернула головой. - Прошлой ночью она опять не давала тебе спать? Признайся!
      - Она была неспокойна. - Брианна повернулась к плите. - Один из ее приступов головной боли.
      - О, я знаю их.
      Мегги хорошо помнила эти приступы, начинавшиеся только в определенное время и по определенному поводу. Они были лучшим и самым действенным ее аргументом во всех семейных спорах или если она что-то не одобряла, что-то делалось не так.
      - Я тоже ее знаю, Мегги, - глухо проговорила сестра. - Но от этого она не перестает быть моей матерью.
      "О, святая Брианна!" - снова воскликнула про себя Мегги. С отчаянием, но и с долей восхищения.
      Сестра моложе ее, но, сколько она помнит, в доме вся ответственность всегда ложилась на нее. На Брианну.
      - Ты уже не можешь измениться, Бри! Не можешь стать другой. - Она яростно сжала ее в объятиях. - Па постоянно говорил, что ты будешь добрым ангелом, а я злым. Хоть в чем-то он оказался прав. - Она на мгновение прикрыла глаза. Бри, передай, пожалуйста, мистеру Суини, чтобы он приехал ко мне завтра утром. Я поговорю с ним.
      - Ты позволишь ему опекать тебя? Мегги дернула головой.
      - Я поговорю с ним, - упрямо повторила она и вышла через заднюю дверь дома под непрекращающийся дождь.
      ***
      Если у Мегги и была слабость, не в смысле недостатка, а в смысле пристрастия, то называлась она - семья. Эта слабость долго не давала ей уснуть в ту ночь и разбудила ранним туманным утром, чуть ли не на рассвете.
      Постороннему взгляду могло показаться - и она сама немало делала для этого, - что Мегги из тех, кто думает только о себе и о своем искусстве, но на самом деле главным предметом ее беспокойства была семья, которую она, невзирая ни на что, любила и постоянно ощущала свои обязательства перед нею, какими бы тяжелыми или горькими те ни были.
      Что касается Рогана Суини и его предложений, то поначалу она твердо решила отказаться от них по самым что ни на есть принципиальным соображениям. Искусство и бизнес, по ее мнению, не должны смешиваться воедино. Это - первое. Во-вторых же, она не хотела иметь с ним никаких дел из-за того, что ей не нравился тот образ, который сложился о нем: богатый, уверенный в себе, с утонченными манерами - такие ее раздражали. А в-третьих, и это было, пожалуй, самым главным: она не желала принимать его предложение, боясь признаться себе самой, что ей не хватает ни сил, ни умения вести свои дела.
      И все же придется проглотить эту горькую, возможно, позолоченную пилюлю! К этому заключению она пришла бессонной ночью. Да, она примет предложение и позволит Рогану Суини сделать ее богатой. Если получится.
      Но вовсе не потому, что не может или не хочет сама заниматься своими делами. Она делает это уже, слава Богу, целых пять лет, если не больше. Да и у Брианны в ее маленькой гостинице дела шли не так уж плохо. В общем, они могли позволить себе жить на два дома, что и делали, и вполне сносно. Но вот что касается еще одного дома...
      Для Мегги главной целью жизни сейчас, ее "Чашей Грааля" было найти возможность поселить мать отдельно и обеспечить ей обслуживание и уход. Что ж, если Суини сумеет ей в этом помочь, она вступит с ним в деловые отношения. Хоть с самим дьяволом!
      Впрочем, сделка с дьяволом может заставить и пожалеть...
      У себя на кухне, за чашкой крепкого чая, под неумолчный шум дождя, Мегги обдумывала план действий.
      Рогана Суини следует крепко взять в руки с самого начала, решила она. И держать с помощью кнута и пряника, оперируя попеременно женской лестью и присущей людям ее профессии настойчивостью и непримиримостью к чужому влиянию. Последнее будет для нее не так уж трудно, а вот над первым придется немало потрудиться.
      Она попыталась нарисовать для себя картину ближайшего будущего Брианны. С каким наслаждением станет та заниматься любимыми делами: готовить пищу, работать в саду, сидеть у камина с книгой - и все это не под окрики брюзгливой матери, не под ее жалобы и причитания, от которых не знаешь куда деться. И, конечно, Брианна выйдет тогда замуж, ей уже двадцать семь лет, и у нее будут дети. Мегги знала, что мечта стать матерью давно уже свила себе гнездо в душе сестры. Но ей не суждено осуществиться до той поры, пока Брианна считает себя целиком ответственной за себялюбивую и жестокую неврастеничку, их мать.
      Что касается самой Мегги, она отнюдь не разделяет желания сестры посвятить свою жизнь мужчине и полдюжине детей, которые народятся от него, но тем не менее сделает все от нее зависящее, чтобы мечты Брианны стали реальностью.
      А роль крестного отца выпадет, возможно, этому лощеному господину, Рогану Суини, который...
      Властный и нетерпеливый стук в дверь прервал ее мысли. Да, крестный отец прибудет не в свете разноцветных лампочек и не в костюме, осыпанном конфетти.
      Открыв дверь, она не могла сдержать легкой улыбки: этот тип заявился такой же намокший, как и вчера, но так же элегантно одетый. Интересно, наверное, он и спит в своем английском костюме и в галстуке?
      - Доброе утро, мистер Суини.
      - И вам тоже, мисс Конкеннан.
      Он вошел, и дверь отделила их от дождя и тумана.
      - Вы позволите, я возьму ваше пальто? - Мегги была сама любезность. Пусть оно посохнет возле огня.
      - Благодарю вас.
      Он высвободился из пальто и наблюдал, как она вешает его на стул около камина. Совсем другая сегодня, с удивлением подумал он. Подозрительно любезная. Нужно быть с ней настороже.
      - Интересно, - учтиво сказал он, - бывает в вашем графстве что-нибудь, кроме дождя?
      - О, весной у нас обычно чудесная погода, - все тем же любезным тоном ответила Мегги. - Не беспокойтесь, мистер Суини, еще ни один изнеженный житель Дублина не растаял под нашим бесконечным дождем. - Она мило улыбнулась ему, но в глазах таилась насмешка. - Я, как видите, пью чай. Не хотите присоединиться?
      - Пожалуй.
      Прежде чем она повернулась, чтобы пойти на кухню, он остановил ее повелительным движением, сжав ее локоть. Но его внимание вызвала не она сама, а статуэтка на столе перед ними.
      Ледяная до голубизны... Цвет арктического озера... Волнообразные формы. У вершины два куска стекла, две едва намеченные фигуры, прижатые друг к другу, и затем этот жидкий лед начинает струиться загадочными волнами вниз, к основанию.
      - Интересная вещь, - восхищенно сказал он.
      - Вы находите?
      Мегги нетерпеливо стряхнула его руку, которая легко, но с чувством законного обладания сжимала ей локоть, что, надо сказать, привело ее в некоторое замешательство. Она уловила легкий запах одеколона, который он, видимо, употреблял после бритья, смешанный с запахом туалетного мыла. Когда он провел кончиком пальца по верху статуэтки, она с трудом подавила дрожь. Абсурдная мысль пришла ей в голову - на мгновение показалось, что он прикоснулся к ее собственному горлу.
      - Очень женственная вещь, - пробормотал Роган.
      Его взор был устремлен на статуэтку, но думал он сейчас больше о ее авторе. Напряжение в ее руке, он еще помнил его, словно сжатая пружина, легкая дрожь, которую она пыталась скрыть.., первозданный запах спутанных рыжих волос...
      - И очень сильная, - задумчиво добавил Роган про статуэтку. - Женщина, готовая вот-вот подчиниться мужчине.
      Его слова поразили и взволновали Мегги, потому что он был совершенно прав.
      - Какую же силу вы находите в готовности уступить? - спросила она.
      Он внимательно посмотрел на нее и снова легко коснулся руки.
      - В ком еще может быть такая сила, как не в женщине, готовой отдаться? Вы знаете, вероятно, об этом, и вы это мастерски показали.
      - Ну а мужчина?
      Он чуть улыбнулся, почти незаметно - уголками губ. Его прикосновение к ее руке стало похожим на требовательную ласку, глаза, удивленные и заинтересованные, впились в ее лицо.
      - А это уж, Маргарет Мэри, зависит от женщины, - серьезно ответил он.
      Она стояла неподвижно, лишь слегка кивнула, как бы соглашаясь с его сексуальной трактовкой ее работы.
      - Ну что ж, - одобрительно сказала она потом. - Хоть в чем-то мы пришли к согласию. Сила и секс - на стороне женщины.
      - Я вовсе не это хотел сказать, - возразил он с улыбкой. - Но скажите вы мне: что побудило вас сделать такую вещь?
      - Трудно растолковать побудительную силу искусства деловому человеку.
      Сказав это, она отступила назад, но он крепче сжал ее руку:
      - Попытайтесь, если не затруднит. Она почувствовала раздражение. Голос ее обрел прежнюю резкость.
      - Ко мне приходит то, что приходит. Никакого предварительного замысла, никакого плана. Все идет от чувств, эмоций, а не от мыслей о выгоде, о конъюнктуре рынка. Иначе я бы заклинилась на маленьких лебедях для магазина подарков. О Господи, этого еще не хватало!
      Он широко улыбнулся.
      - К счастью, я не интересуюсь маленькими стеклянными лебедями. Но от чая бы не отказался.
      - Тогда пойдемте на кухню. Она снова сделала попытку направиться туда, и снова он ее удержал.
      Это уже слишком! Что ему надо, наконец?
      - Вы все время мешаете мне пройти! - возмущенно сказала она.
      - Ошибаетесь, - загадочно ответил он. - Я как раз хочу расчистить для вас путь, мисс Конкеннан.
      Он отпустил ее руку и молча последовал за ней на кухню.
      Дом Мегги не дышал тем сельским комфортом, которым отличалась гостиница "Блекторн", откуда Роган только что прибыл. В воздухе здесь не гуляли заманчивые ароматы печеной и вареной пищи, здесь не было пухлых подушек на диванах, не было и самих диванов, а также блещущих глянцем деревянных изделий в виде украшений. Обстановка тут была спартанской - из вещей только то, что необходимо, но и оно размещено не слишком аккуратно.
      Возможно, именно поэтому, предположил Роган, на фоне царящего беспорядка и неприхотливости, так поразителен эффект расставленных здесь и там предметов из стекла.
      Подумал он и о том, где же спит хозяйка и так ли удобна и хороша ее постель, как та, на которой он спал предыдущую ночь. И еще: а если бы он провел ночь с ней?.. Нет, поправил он себя, не "если", а "когда".
      Мегги поставила на стол чайник и две глиняные кружки.
      - Вам понравилось ваше пребывание в "Блекторне"? - учтиво спросила она.
      - О да. Ваша сестра превосходная хозяйка. А еду невозможно забыть.
      Мегги мысленно поблагодарила его за добрые слова о сестре и щедро положила себе в кружку три ложки сахара.
      - Бри - домохозяйка в лучшем смысле этого слова, - с теплотой сказала она. - Угощала она вас сегодня сдобными булочками с корицей?
      - Я съел целых две.
      Мегги ощутила, как испарилось ее напряжение. Она весело рассмеялась, закинула ногу на ногу.
      - Наш отец любил говорить, что Бри блестит, как золото, а я - как медь. Боюсь, у меня вы не получите домашних булочек, Суини, хотя я попытаюсь сейчас найти коробку с печеньем.
      - Совсем не обязательно.
      - Тогда перейдем сразу к делу. - Мегги взяла кружку в обе руки, наклонилась вперед. - Ничего, если я вам скажу честно? Меня не интересует ваше предложение.
      Роган ответил не сразу. Он сделал несколько глотков, чай был крепкий и свежий.
      - А ничего, если я назову вас лгуньей, Мегги? - Он улыбнулся, увидев, как гневно вспыхнули ее глаза. - Потому что, если вы говорите правду, зачем было приглашать меня и поить чаем на вашей кухне? - Он сделал предостерегающее движение рукой, так как она собралась возразить. - Однако сойдемся на том, что вы не хотите признаться себе самой, что заинтересованы. Ладно?
      Умный человек, ничего не скажешь, вынуждена была признать Мегги, слегка смягчившись. Но умные люди - самые опасные. Поэтому надо сразу поставить его на место.
      - Я не имею ни малейшего желания, чтобы мною управляли, руководили, чтобы меня окружали заботой, вели и опекали!
      Она заявила все это с вызовом, он оставался совершенно спокойным.
      - Вы перечислили почти все возможные виды воздействия, - сказал он негромко. - Но мы часто не желаем именно того, в чем так нуждаемся. - Он наблюдал за ней из-за краев своей кружки и с удовлетворением заметил, как легкий румянец выступил у нее на щеках, от чего цвет глаз сделался темнее. Разрешите мне высказаться точнее. Ваш талант - исключительно ваша собственность. Я не имею ни малейшего намерения вторгаться в то, что вы делаете у себя в мастерской. Вы создаете, что хотите и умеете, на что у вас хватает вдохновения и сил.
      - А если то, что я сделаю, окажется вам не по вкусу?
      - Я выставляю и продаю множество работ, которые не хотел бы иметь в своем доме. Таков мой бизнес, Мегги. Я не стану вмешиваться, повторяю еще раз, в вашу работу, но и вы не станете вмешиваться в мои дела.
      - Например, в то, кто покупает мои вещи?
      - Да, - решительно ответил он. - Если у вас появится какая-то особая привязанность к той или иной работе, вы должны перешагнуть через это или попросту оставить вещь у себя. Но то, что попадает в мои руки, то уже мое.
      Она сжала губы. Потом спросила:
      - И всякий, у кого есть деньги, может приобрести мою вещь?
      - Конечно.
      Мегги со стуком поставила кружку на стол, вскочила с места, принялась шагать по комнате. Рогану нравилось, как она это делала - все ее тело принимало самое деятельное участие в этом процессе: руки, плечи, даже брови двигались в едином ритме, бурном и полном какого-то детского негодования. Он отставил кружку и с удовольствием откинулся на спинку стула, наслаждаясь зрелищем.
      - Я вытаскиваю на свет, - возбужденно говорила она, - что-то из самых своих глубин и из этого "что-то" создаю материальное, осязаемое, свое. А потом появляется какой-нибудь идиот из Керри, Дублина или, не дай Бог, Лондона и покупает это для своей жены, ко дню ее рождения, ни сном ни духом не понимая, что оно такое...
      - Вы устанавливаете личные отношения с каждым вашим покупателем? невозмутимо спросил Роган.
      - Что? Во всяком случае, знаю, кто что купил и куда оно уедет.
      Обычно знаю, честно добавила она про себя.
      - Позвольте напомнить вам, что до нашей встречи я приобрел две ваши работы, а вы и знать не знали об этом.
      - Что ж, и видите, к чему это привело. Вы приехали сюда со своими дьявольскими предложениями.
      Да, палец в рот ей не клади, подумал он со вздохом. Характерец не приведи Господи! Сколько раз ему приходилось иметь дело с художниками, но такого он, пожалуй, не видел. И, по правде говоря, не может до конца понять...
      - Мегги, - сказал он, стараясь вложить в слова весь свой дар убеждения, опекать вас и ваш дар нужно именно потому, чтобы избавить от всех этих трудностей. Вы не должны заботиться о продаже, вам лишь следует целиком сосредоточиться на работе. И если какой-нибудь идиот, как вы изволите выражаться, приедет ко мне из Керри, из Дублина или даже из нелюбимого вами Лондона и будет готов выложить за вашу работу столько, сколько вы хотите, я немедленно заключу с ним сделку. Никаких рекомендаций, никаких особых документов я у него не потребую. Зато к концу года, с моей помощью, вы станете богатой женщиной.
      - Вы действительно воображаете, Роган Суини, что именно это мне нужно? Она была искренне возмущена, он это видел. - Считаете, что я каждый день держу в руках трубку и дую в нее изо всех сил, прикидывая в то же время в уме, сколько мне за нее набежит?
      - Нет, Мегги. Я так не считаю. Наоборот, думаю, вы удивительный художник, и говорю об этом прямо, не опасаясь, что вы раздуетесь от самомнения до таких размеров, что не сможете пройти в эту дверь. По первой же вашей работе, которую я увидел, я понял это.
      - Что ж, значит, у вас неплохой вкус, - хмыкнула она, пожав плечами.
      - Это мне уже не раз говорили. А я вам повторю: ваши работы заслуживают большего. И вы сами тоже.
      Она оперлась о буфет, возле которого стояла, и спросила, глядя прямо ему в глаза:
      - И вы станете утверждать, что хотите помочь мне только по доброте душевной?
      - Моя душа не имеет к этому никакого отношения. Я собираюсь помочь вам потому, что это, как я надеюсь, повысит престиж моих галерей.
      - И вашей чековой книжки!
      - Разумеется. Как-нибудь я попрошу вас объяснить мне причину вашей ненависти к деньгам, хорошо? А пока что ваш чай стынет.
      Она вернулась к столу. Нужно успокоиться, сказала она себе. Улыбнуться, как и подобает гостеприимной хозяйке, сказать гостю что-нибудь приятное.
      Она улыбнулась.
      - Роган, - вкрадчиво сказала она, - я уверена, вы превосходно ведете свои дела. Я слышала, ваши галереи знамениты и художники почитают за честь выставляться в них.
      Он смотрел на нее с нескрываемым удовольствием.
      Она забавна и даже мила, думал он в эти минуты, и в своей запальчивости, и в своем желании польстить ему. В этой женщине определенно что-то есть. Помимо несомненного таланта. Тем временем она продолжала:
      - Безусловно, любой художник должен дорожить вашим признанием. Но я простая женщина, привыкшая полагаться только на себя, и мне трудно измениться. Трудно даже подумать, что кто-то другой будет делать часть моей работы. И, значит, этому другому я должна всецело доверять.
      - Вы не доверяете мне? - Вопрос прозвучал, возможно, излишне высокомерно, но что эта "простая женщина" себе позволяет?
      Она подняла руку, как бы защищаясь.
      - Только глупец может не доверять владельцу таких галерей. Все дело во мне. Я простой, безыскусный человек.
      Он рассмеялся так громко и непосредственно, что она в недоумении замолчала. Прежде чем она пришла в себя, он наклонился к ней со своего стула и снова взял за руку. Да что он не дает покоя ее и своим рукам! Что за манеры!
      - Нет, Маргарет, - серьезно произнес он, перестав смеяться так же внезапно, как начал. - Вы совсем не простая женщина. Не уверяйте меня в этом. Вы хитрая, упрямая, незаурядная, чудесная женщина с отвратительным характером. Все, что угодно, только не простая.
      - Мне лучше себя знать, - проворчала она, вырывая у него свою руку.
      - О нет. Вас знают и многие другие. Те, кто умеет и хочет знать. - В голосе у него не было ни тени иронии. - Каждая ваша работа, когда окончена, кричит о своем создателе: "Она - такая! А не какая-нибудь иная!" Нужно лишь уметь слышать.
      Ее поразили эти слова. Лишний раз она должна была признаться себе, что не вполне права, считая, что те, кто делает на искусстве деньги, ничего в нем не смыслят. Во всяком случае, Роган Суини, как видно, не из таких.
      - И все же я несложный человек, - упрямо сказала она, - и предпочитаю таким оставаться. А теперь о другом. Если я соглашусь на ваше предложение, то поставлю свои условия.
      Что ж, и все-таки она у него на крючке, он уже чувствовал это. Но понимал также, что самоуспокоенность - враг любых переговоров.
      - Какие же? - спросил он с улыбкой.
      - Никакой публичности, никакой рекламы, пока я сама не захочу этого. А я никогда не захочу, обещаю вам.
      - Что ж, это придает нашим отношениям элемент тайны, не правда ли?
      Если ему угодно так рассматривать это, то пусть. Его дело.
      - И я не собираюсь появляться разодетой, как клоун, на ваших презентациях, или как они там называются.
      - Надеюсь, если и появитесь, то будете одеты с присущим вам вкусом.
      Это могло бы звучать как оскорбление. Впрочем, она не была уверена.
      - И еще, не требуйте от меня, чтобы я была любезна с теми, с кем не хочу быть таковой!
      - Буйный темперамент художника порою способствует лучшей продаже его произведений.
      Опять что-то вроде насмешки? Она откинулась на стуле, скрестила руки.
      - Никогда, слышите, никогда я не стану дублировать свои работы, а также делать что-то по заказу.
      - Какая жалость! А мне уже хочется нарушить это условие и заказать вам семь слоников для этажерки.
      У нее дрогнули губы, и затем она громко расхохоталась.
      - Ладно, Роган. Вполне возможно, мы сумеем работать вместе. С чего начнем?
      - Я составлю контракт. По которому Всемирная галерея в Дублине получает исключительные права на ваши работы.
      Она сморщилась как от боли. Словно кто-то надумал отрезать кусок ее тела. Лучший кусок.
      - Права касаются только того, что я захочу продать?
      - Естественно.
      Она перевела взгляд с лица Рогана на то, что виднелось за окном. Поля... И еще поля... Когда-то, очень, очень давно, они были неотъемлемой частью ее самой, как и ее искусство. Сейчас они стали просто частью пейзажа.
      - Что еще? - удрученно спросила она. Он помолчал, прежде чем ответить. Какой у нее печальный вид. Словно потеряла что-то самое дорогое.
      Ему захотелось ее утешить.
      - Все это не изменит того, что вы делаете. Не изменит и вас как художника. Поверьте мне.
      - Не знаю, - тихо ответила она. Встряхнув рыжей копной волос, она посмотрела на него. - Продолжайте. Что еще?
      - Месяца через два я хочу сделать вашу выставку в Дублине. До этого мне нужно будет увидеть все ваши законченные работы и подготовить к перевозке морем. Также хочу, чтобы вы поставили меня в известность о работах, которые будут готовы в ближайшие недели. Мы определим их стоимость, а те предметы, что останутся после выставки, распределим по галереям в Дублине и другим местам. Она глубоко вздохнула.
      - Согласна. Только прошу не называть мои работы предметами. Во всяком случае, в моем присутствии.
      - Договорились. Вы, разумеется, получите полный список изделий, которые будут проданы. Можете, если захотите, сами выбрать то, что считаете нужным сфотографировать для нашего каталога. Или доверить это нам.
      - Как и когда мне будут платить? - поинтересовалась вдруг она, не отвечая на его слова.
      - Я могу заплатить вам сразу при покупке. Не дожидаясь, пока сумею продать. Потому что верю в вас.
      Она не хотела показаться человеком, совсем не разбирающимся в практических делах, и потому спросила:
      - А как вы будете продавать?
      - Мы ставим на комиссию. И, если вещь продается, оставляем себе определенный процент с продажи.
      Азартная игра, с горечью подумала она. Ставки, ажиотаж, проценты. Впрочем, в душе она была игроком. Как и ее отец.
      - И сколько процентов вы берете? Заранее ожидая ее реакцию, он сказал, глядя ей прямо в лицо:
      - Тридцать пять.
      Она чуть не подавилась.
      - Тридцать пять! Я вас правильно поняла? Да вы же настоящий грабитель с большой дороги! Разбойник! - Она снова вскочила с места, чуть не опрокинув стул. - Вы просто хищник, Роган Суини! Будьте вы трижды прокляты вместе с вашими процентами!
      - Но я же несу все издержки. И, кроме того, рискую. - Он был само спокойствие. - Ваше дело - только работа.
      - Только! Вы думаете, это так легко - просто сидишь на заднице и ждешь, когда снизойдет вдохновение? А потом - раз, два, и все! Ничего вы не понимаете! - Она опять заметалась по комнате - казалось, воздух вокруг нее свивается в вихри. - Повторяю вам, ничего не смейте продавать без моего согласия! Я не позволю торговать моей кровью, моим потом, моей душой! Вот! И вы получите пятнадцать процентов!
      - - Я получу тридцать.
      - Чума вас побери, Роган! Вы просто бандит!
      Двадцать!
      - Двадцать пять! - Она застыла с полуоткрытым ртом, он тоже поднялся и встал почти вплотную к ней. - Совет директоров Международной галереи в моем лице предлагает забирать у вас, мисс Маргарет Конкеннан, одну четверть вашей крови и пота. Это вас устраивает? Двадцать пять процентов.
      - Четверть, - прошипела она со стиснутыми зубами. - Думаете, я стану благодарить? Вас, для кого искусство - средство наживы.
      - И способ обеспечить художника, сделать его менее зависимым. Только подумайте, Мегги, ваши работы смогут увидеть в Нью-Йорке, в Риме, Париже. И все будут восторгаться. Слава!
      - Ox, как вы хитры, Роган, сразу повернули от денег к славе. - Она язвительно усмехнулась и внезапно протянула ему руку. - К черту деньги и вас! Получайте свои двадцать пять процентов.
      На столько он и рассчитывал с самого начала. Он взял протянутую руку, задержал в своей.
      - Мы поладим с вами, Мегги, - примирительно сказал он. - Вот увидите.
      А главное, что я смогу, думала она в эту самую минуту, поселить мать отдельно от Брианны. Ради этого стоит продать душу.
      - Если мы поссоримся, Роган, - пригрозила она, - я заставлю вас заплатить за все. Не воображайте, что я совсем не от мира сего.
      - С охотой иду на риск.
      Ему нравился запах ее кожи, он опять поднес руку Мегги к губам, что заставило ее сердце забиться сильнее. Или это была невольная радость от состоявшегося соглашения? Почему он все время задерживает ее руку? Что у них, в Дублине, так принято?
      - Если задумаете соблазнить меня, - весело сказала она вдруг, - приличней сделать это до того, как мы вступим в деловые отношения.
      Ее слова не удивили его, но вызвали раздражение.
      - Я предпочитаю не смешивать интимные отношения с деловыми, - сухо заметил он.
      - Еще одно различие между нами, - парировала она. - Личное и профессиональное у меня всегда слиты воедино. И, когда наступает пора, они действуют совместно. Но она еще не наступила. Я говорю о поре. Я дам вам знать, когда это случится.
      - Хотите поймать меня на крючок, Мегги? Она как бы всерьез задумалась над его словами. Потом озабоченно сказала:
      - Нет, просто объясняю вам. А теперь пойдемте в мастерскую, и вы отберете то, что хотите отправить в Дублин. - Она сняла свою куртку с крючка на задней двери. - Не забудьте надеть пальто, чтобы не намочить ваш ослепительный костюм.
      Некоторое время он смотрел на нее, раздумывая, не оскорбиться ли, но почему-то не хотелось. Не говоря ни слова, он повернулся на каблуках и вышел в гостиную за своим пальто.
      Мегги не стала дожидаться и открыла дверь в сад. Моросящий дождь несколько охладил ее разгоряченную кровь. Удивительно, сказала она самой себе. Отчего ее так взбудоражил простой поцелуй руки? Да, следует признать, Роган Суини притягательный мужчина. Чересчур притягательный. Как удачно, что он живет в другом конце страны. Хотя, в общем-то, он не в ее вкусе.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента.