Пролог

Он никогда не вернется. Война отняла его. Фелипе больше нет. Когда Серафина узнала, что он умер, в сердце ее осталась только пустота. Его убили американцы, а может, он погиб, потому что должен был проявить себя, доказать, что он чего-то стоит.

Серафина стояла на скале над бушующим океаном и думала о том, что потеряла его навеки. Дул страшный ветер, но она даже не запахнула накидку. Холод пронизывал ее изнутри, и от него невозможно было избавиться.

Она потеряла свою любовь! Не помогли ее молитвы, не помогли бессонные ночи, проведенные на коленях. Она просила Пресвятую Богородицу только об одном: защитить Фелипе, который отправился воевать с американцами, и зачем только им понадобилась Калифорния?!

Он погиб в Санта-Фе. Ее отцу сообщили о том, что Фелипе пал в бою, защищая город от американцев. Там он и похоронен. Никогда, никогда больше не увидит она его лица, не услышит его голоса.

А ведь она не исполнила его последнюю просьбу! Фелипе просил ее уехать в Испанию и переждать там до тех пор, пока в Калифорнии снова не станет безопасно жить. Может, все случилось из-за того, что она думала только о себе? Она решила остаться в Монтерее, не хотела, чтобы их разделял океан. А когда пришли американцы, она спрятала свое приданое – золото, которое помогло бы им с Фелипе начать новую жизнь, о которой они так часто мечтали, сидя на этой скале. Фелипе вернулся бы героем, и ее отец не стал бы возражать против их женитьбы. Так сказал Фелипе, целуя ее на прощание. Они собирались построить новый дом, посадить сад, растить детей… Он обещал ей, что все это будет, когда он вернется.

А теперь его нет.

У нее отняли самое главное. Серафина горевала и думала, что Фелипе погиб за ее грехи. Ведь она обманывала отца, чтобы урвать мгновения свиданий. Она отдалась мужчине до того, как их брак был освящен Господом и церковью. И хуже всего то, что она не раскаивалась в своих грехах, отказывалась раскаяться!

Но теперь ей нечего больше ждать. Нет надежды. Нет любви. Господь забрал у нее Фелипе. И, отринув то, во что она верила все шестнадцать лет своей короткой жизни, Серафина подняла лицо к небу и прокляла Господа.

А потом прыгнула вниз.

Сто тридцать лет спустя лучи летнего солнца освещали те же скалы. Над океаном носились чайки, ныряли в синие волны, взмывали вверх с победными криками. Сквозь каменистую почву кое-где пробивались редкие цветы и тянулись к солнцу. Веял нежный, как пальцы возлюбленного, ветерок. Небо над головой было бездонно-голубым.

Три девочки сидели на скале, глядя на море и думая об этой легенде, которую все трое знали наизусть, но каждая из них оценивала ее по-своему.

Лора Темплтон представляла себе, как Серафина, одинокая и безутешная, с залитым слезами лицом, падает вниз, прижимая к груди полевой цветок. Лора всей душой жалела несчастную девушку и часто спрашивала себя, глядя на море, как поступила бы она сама. Для Лоры эта история была настоящей трагедией любви.

Кейт Пауэлл сидела, щурясь на солнце, и перебирала рукой сухие травинки. Она, конечно, тоже жалела Серафину, но считала ее поступок бесполезным и ошибочным. Зачем так глупо и непоправимо все обрывать? Ведь жизнь полна неожиданностей!

Марго Салливан видела все в драматическом свете. Она, как всегда, представляла себе грозовую ночь, озаряемую вспышками молний, порывы ветра, потоки дождя. И одинокую фигурку Серафины на скале. Лицо ее обращено к небу, с уст срываются проклятья…

– Глупо так поступать из-за парня! – заявила Кейт; ее черные волосы были завязаны сзади в аккуратный хвостик, открывая тонкое лицо с огромными миндалевидными глазами.

– Но она любила его, – тихо и задумчиво сказала Лора. – Он был ее единственной любовью!

– Не понимаю, почему обязательно единственной, – Марго вытянула ноги поудобнее. – Я, например, не собираюсь останавливаться на ком-то одном, – заявила она уверенно. – У меня их будет целая куча!

Марго и Лоре было по двенадцать лет, Кейт на год меньше. Но фигура Марго уже стала превращаться из детской в девичью, у нее наметилась грудь, чем она очень гордилась.

Кейт презрительно фыркнула. Она была тощей и плоскогрудой, но ни капли по этому поводу не переживала. Есть вещи поинтереснее, чем мальчишки! Школа, бейсбол, музыка.

– После того как Билли Лири с тобой поцеловался, ты стала совсем психованная.

Марго лукаво улыбнулась и провела рукой по своим длинным светлым волосам. Они были цвета спелой пшеницы и доходили ей до пояса. Как только девочка скрывалась с материнских глаз, она тут же снимала ленту, которой Энн заставляла ее стягивать волосы.

– Ничего подобного! Просто мне нравятся мальчики. И я им нравлюсь, – добавила она, убежденная, что это гораздо важнее. И приятнее. – Но будь я проклята, если бы из-за одного из них решила расстаться с жизнью!

Лора машинально оглянулась – не слышал ли кто этих страшных слов. Но никого, к счастью, рядом не было. Они были одни, и день был упоительный. Какое волшебное лето! Лора бросила взгляд на дом, возвышавшийся на горе. Ее крепость, ее родовое гнездо! Причудливые башенки, высокие окна, красная черепичная крыша – все это сияло в лучах калифорнийского солнца.

Иногда дом представлялся ей замком, и она, разумеется, была принцессой. А недавно Лора стала мечтать и о принце, который прискачет однажды на белом коне, увезет ее с собой, и они будут жить долго и счастливо.

– А я понимаю Серафину, – прошептала она. – Мне нужен один-единственный. И если с ним что-нибудь случится, сердце мое будет разбито навеки!

– Только со скалы не надо прыгать, – практичная натура Кейт просто не могла такого принять. Можно переживать из-за проваленного экзамена, но из-за парня?! Смешно! – Надо подождать и посмотреть, что будет дальше.

1

Кейт тоже взглянула на Темплтон-хаус, который несколько лет назад стал и ее домом. Из всех троих она одна знала, что значит испытать настоящее горе. В восемь лет Кейт осиротела, и мир, в котором она жила, рухнул. Темплтоны приходились Пауэллам всего лишь дальними родственниками, но они взяли девочку к себе, любили ее и смогли заменить Кейт семью. С тех пор она была уверена, что никогда не следует терять надежду.

– Я знаю, как бы я поступила, – заявила Марго. – Я бы, наверное, прокляла все на свете, а потом взяла бы приданое и уплыла путешествовать по миру. – Она вытянула руки к солнцу. – Я бы все узнала, везде бы побывала!

Марго, конечно, любила Темплтон-хаус: это был единственный дом, который она помнила. Мать привезла ее из Ирландии, когда Марго едва исполнилось четыре года. Но, хотя к девочке всегда относились как к члену семьи, она не забывала о том, что она – дочь служанки. А ее честолюбие требовало большего.

Она знала, чего желает ей мать: хорошего образования, хорошей работы, хорошего мужа… Ну что может быть скучнее?! И не хочет она повторять жизнь матери!

«Мама такая молодая и красивая, – думала Марго. – Но она ни с кем не встречается, никуда не ходит. И еще – она такая строгая!» Не делай того, Марго, не делай этого. Ты еще слишком маленькая, чтобы красить глаза и губы… Она вечно беспокоится из-за того, что Марго такая неуправляемая и упрямая, что ее не устраивает то положение, которое она занимает. А кого же может устроить такое положение?!

Марго всегда очень хотелось знать, каким был ее отец. Наверное, сильным и красивым… И почему мама вышла за него замуж? Ясно, что не по любви: если бы она его любила, то вспоминала бы о нем. Но мама никогда не рассказывает о человеке, который был ее мужем и утонул во время шторма.

Марго смотрела на море и думала о матери. Да, Энн Салливан – не Серафина. Очевидно, в свое время она решила, что незачем тосковать и отчаиваться, надо просто перевернуть страницу и начать жить заново.

Может, это и правильно. Если ты не позволишь мужчине занять в твоей жизни чересчур большое место, то и не будешь слишком уж переживать его утрату. Главное – надо помнить, что жизнь на этом не кончается!

Марго любила мечтать о том, как будет когда-нибудь путешествовать, с какими людьми познакомится. Живя в Темплтон-хаусе, она привыкла к роскоши того мира, к которому принадлежали Темплтоны. А эти великолепные отели, которыми они владели по всему свету… Когда-нибудь она будет останавливаться только в таких отелях! Марго однажды побывала в монтереевском «Темплтоне» и прекрасно помнила двухэтажный номер, обставленный старинной мебелью, с кроватями, застланными атласными покрывалами.

Заметив ее восхищение, мистер Темплтон рассмеялся и разрешил ей попрыгать на такой кровати. Никогда она не забудет, как валялась на мягких шелковых подушках, пахнущих чем-то изумительным! Миссис Темплтон сказала, что эта кровать из Испании и что ей двести лет.

Когда-нибудь и у нее будет такая же красивая и солидная мебель.

– Вот найдем приданое Серафины и разбогатеем, – мечтательно сказала Марго, и Кейт снова фыркнула.

– Лора уже богатая, – заметила она рассудительно. – Ну а нам с тобой придется положить деньги в банк и дождаться совершеннолетия.

– Ничего. Не так уж долго ждать. Зато тогда уж я куплю себе все, что захочу! – Марго уселась поудобнее и обхватила руками колени. – Одежду, драгоценности, машину…

– Ну а я свои деньги вложу во что-нибудь, – заявила Кейт. – Дядя Томми говорит, что деньги делают деньги.

– Какая ты зануда, Кейт! – возмутилась Марго. – Это же так скучно! Я знаю, что мы сделаем. Мы втроем отправимся в кругосветное путешествие. Поедем в Лондон, Париж, Рим… И будем останавливаться только в «Темплтонах», потому что это лучшие в мире отели!

– Волшебный сон! – вздохнула Лора. Она уже побывала в Лондоне, Париже и Риме, и ей там очень понравилось. Но она твердо знала, что нет на земле места прекраснее Темплтон-хауса. – Мы ночи напролет будем танцевать с самыми красивыми мужчинами. А потом вернемся в Темплтон-хаус и всегда будем вместе.

– Конечно, мы всегда будем вместе! – Марго обняла Лору и Кейт. Их дружба была для нее чем-то само собой разумеющимся. – Мы же лучшие подруги, и ничто не сможет нас разлучить.

Услышав рев мотора, она вскочила и поморщилась.

– Наверняка это Джош с каким-нибудь из своих приятелей.

– Хоть бы он нас не заметил! – Кейт потянула Марго за руку. Джош был братом Лоры, но, как ни странно, у него было гораздо больше общего с Кейт, за что она его искренне терпеть не могла. – Сейчас придет и начнет выпендриваться. Он стал таким воображалой, когда ему разрешили водить машину!

– Да ему на нас наплевать. – Лора тоже встала, чтобы разглядеть, кто приехал. – Ой, там этот мерзкий Майкл Фьюри! Не понимаю, почему Джош с ним общается.

– Потому что он опасный тип.

Марго было всего двенадцать, но опасных мужчин она умела распознавать каким-то женским чутьем. Сама она смотрела на Джоша и пыталась объяснить себе, почему он ее так раздражает. Наверное, потому, что строит из себя этакого наследного принца и относится к ней как к глупенькой младшей сестренке, хотя все остальные уже видят в ней будущую женщину.

– Привет, детки! – крикнул Джош, откинувшись на водительском сиденье. Из машины доносилась какая-то популярная мелодия. – Опять ищете Серафинино золото?

– Просто наслаждаемся морем, солнцем и покоем. – Марго вовсе не хотела идти к машине, но ноги сами понесли ее туда; она лениво облокотилась на машину и очаровательно улыбнулась. – Привет, Майк!

Тот что-то невнятно пробурчал в ответ.

– Они вечно торчат на этой скале, – объяснил Джош приятелю. – Надеются найти здесь кучу золотых дублонов.

Он взглянул на Марго и снисходительно усмехнулся. Это вообще вошло у него в привычку: лучше уж усмехаться, чем думать о том, какая она хорошенькая в этих коротеньких шортах. Черт, она же еще совсем ребенок! Марго ему как сестренка, и он наверняка будет гореть в аду, если будет думать о ней всякие глупости.

– Когда-нибудь мы их обязательно найдем!

От Марго исходил какой-то дурманящий запах; у нее были потрясающие брови – темные, с родинкой на изгибе одной из них. Едва наметившаяся грудь была обтянута только тоненькой майкой… У Джоша пересохло во рту, и он сказал резко и презрительно:

– Мечтай дальше, герцогиня! И вообще, идите к своим куколкам, девочки. А у нас есть дела поважнее.

И он умчался прочь, одним глазом все-таки кося в зеркало заднего вида.

Сердце Марго билось в неясной тревоге. Она тряхнула головой, глядя вслед удаляющейся машине. «Да, легко смеяться над дочкой экономки! – подумала она мрачно. – Ничего, когда я стану богатой и знаменитой…»

– Когда-нибудь он еще пожалеет, что смеялся надо мной!

– Ты же знаешь, Марго, он не со зла, – сказала Лора примирительно.

– Он просто мужчина, – пожала плечами Кейт. – Иными словами – осел.

Марго расхохоталась, и они втроем пошли к Темплтон-хаусу. Когда-нибудь, думала Марго. Когда-нибудь…

2

В свои восемнадцать лет Марго твердо знала, чего хочет. Впрочем, она и в двенадцать хотела того же. То есть – всего. Но зато теперь она поняла, как следует этого добиваться. Ставку надо делать на внешность, это ее главный козырь и, может быть, единственный талант. Нужно попробовать себя в кино! Неужели она не сможет научиться играть?! Уж, во всяком случае, актерское искусство полегче алгебры с литературой, а также прочей ерунды, которой пичкают в школе. Короче, так или иначе, но она станет звездой! И добьется всего сама.

Решение было принято прошлой ночью. Ночью накануне Лориной свадьбы. Интересно, почему это ей так тоскливо перед свадьбой Лоры? Неужели она такая эгоистка?

Ей было грустно почти так же, как прошлым летом, когда мистер и миссис Т., как их здесь все называли, на целый месяц увезли Лору, Джоша и Кейт в Европу. А она осталась дома. Темплтоны хотели взять с собой и Марго, но мама не разрешила ей поехать. Не помогли даже просьбы Лоры и Кейт. Энн Салливан была непреклонна.

– Не для тебя это – кататься по Европе и жить в шикарных отелях, – сказала ей мать. – Темплтоны и так много для тебя делают.

И она осталась дома. «Приучалась к труду», как сказала мать. Мыла, чистила, убирала – училась вести дом. И была от этого ужасно несчастна. «Но ведь не стала же я эгоисткой!» – говорила себе Марго и действительно радовалась тому, что Лоре с Кейт хорошо. Просто ей безумно хотелось быть с ними.

Вот и теперь она ни капельки не сомневалась, что брак у Лоры будет счастливым. Только терять ее не хотелось. Но если бы она была эгоисткой, то жалела бы только себя, а Марго жалела и Лору тоже. Ну зачем она связывает себя такими узами, даже не успев пожить по-настоящему?!

А Марго так хотелось пожить по-настоящему!

Поэтому чемоданы она уже сложила. Как только Лора улетит в свадебное путешествие, Марго отправится в Голливуд.

Конечно, она будет скучать по дому Темплтонов, по мистеру и миссис Т., по Лоре, Кейт, даже по Джошу. И по матери будет скучать, хотя они наверняка поругаются перед отъездом. Они и так много ссорились в последнее время.

Главным образом – из-за колледжа. И из-за того, что Марго наотрез отказалась учиться дальше. Она даже представить себе не могла, что проведет еще четыре года за книжками. Да и к чему ей колледж – ведь она уже решила, как будет жить и чем заниматься.

Но сейчас, слава Богу, матери было не до скандалов: Энн Салливан, экономка в доме Темплтонов, могла думать только о свадебном приеме. Ведь сразу после венчания множество лимузинов отправится по шоссе номер 1 в Темплтон-хаус. И хотя в доме все в идеальном порядке, мать наверняка снова переставляет цветы в вазах и ругается с садовником. На Лориной свадьбе все должно быть не просто по высшему разряду, а по самому высшему!

Марго знала, как ее мать любит Лору, но не сердилась на нее за это. Злилась она на то, что мать хотела, чтобы Марго была такой же, как Лора. А Марго – не могла. И не хотела!

Конечно, маму можно понять: Лора такая милая, нежная, покладистая, никогда не перечит своей матери, а Марго с Энн все время ссорятся. Но ведь у Лоры и в жизни все гладко. Ей не надо заботиться о будущем, не надо думать о том, кем быть, как жить. Европу она уже повидала, если захочет – может жить там, а не захочет – останется в Темплтон-хаусе. И работать ей вовсе не обязательно, а захочется – к ее услугам все отели «Темплтон», выбирай занятие по вкусу.

И на Кейт Марго не похожа. Кейт жутко трудолюбивая и целеустремленная. Только и мечтает о том, как отправится в Гарвард и станет изучать бухгалтерию и систему налогообложения. Господи, скучища какая! Кейт даже «Вогу» предпочитает какой-нибудь «Уолл стрит джорнэл» и часами может обсуждать с мистером Т. процентные ставки и прирост капитала.

Конечно, Лору и Кейт она любит, но похожей на них быть не желает. Она хочет быть Марго Салливан! И надеется в этом преуспеть.

«Когда-нибудь у меня будет дом не хуже», – думала Марго, медленно спускаясь по лестнице, едва касаясь рукой перил красного дерева. Лестница была широкая, изогнутая плавной дугой, а где-то высоко, под самым потолком, сияла уотер-фордская люстра. Сколько раз видела Марго, как блестят под ее лучами белые мраморные плиты в вестибюле, как изысканно освещает она и без того изысканных гостей!

Темплтон-хаус славился великосветскими приемами, которые вовсе не были чопорными. На этих приемах не умолкали музыка и смех – и когда гости чинно сидели в столовой при свечах, и когда, болтая и попивая шампанское, бродили по комнатам или сидели в уютных парных креслах.

Когда-нибудь она тоже будет давать приемы и будет такой же очаровательной гостеприимной хозяйкой, как миссис Т.! Интересно, эта легкость в общении – врожденная или ей можно научиться? Если можно – она обязательно научится! А украшать дом Марго умеет уже сейчас: например, переняла у матери умение расставлять цветы. Вон те белые розы в высокой хрустальной вазе на столике-пембруке в вестибюле – ее рук дело. Как удачно они отражаются в зеркале!

Да, вот такие штрихи и делают дом домом. Цветы, красивые вазы, канделябры и полированное дерево; знакомые запахи, свет, льющийся в окна, тиканье старинных часов… Все это она будет вспоминать: и арки между комнатами, и мозаику у входной двери. Марго будет помнить, как пахнет в библиотеке, когда мистер Т. закуривает сигару, как эхо разносит по комнате его смех…

Сейчас, когда она решила уехать, все эти мелочи показались вдруг Марго очень важными. Разве забудешь, как сидели они с Лорой и Кейт зимними вечерами на ковре у камина? Отблески на изразцах, раскрасневшиеся от огня щеки, смех Кейт, которая, как всегда, выигрывает.

Марго вспомнила почему-то запахи в гостиной миссис Т. Там пахло пудрой, духами и воском. Вспомнила, как улыбалась миссис Т., когда Марго заходила к ней поговорить. Она всегда могла поговорить с миссис Т.; ей, наверное, будет не хватать этих разговоров…

А ее комната! Когда Марго исполнилось шестнадцать, Темплтоны разрешили ей самой выбрать туда обои. И даже мать одобрила ее выбор – белоснежные лилии на светло-зеленом фоне. Сколько часов провела она в этой комнате! И одна, и с Кейт и Лорой. Девичьи разговоры, планы, мечты…

Марго вдруг стало страшно. Что она задумала?! Как решилась оставить все, что ей так дорого, уехать от людей, которых любит?

– Выход герцогини?

В вестибюль вошел Джош. К приему он еще не переодевался, на нем были его обычные штаны и рубаха, и Марго с досадой подумала, что он будет элегантен даже в спецовке. Джош всегда был красив, но после Гарварда стал совсем взрослым двадцатидвухлетним молодым человеком. Да, это уже не прежний мальчик-ангелочек: лицо совсем не мальчишечье – умное и проницательное. Серые глаза он унаследовал от отца, а от матери – красивый рот и волосы с бронзовым отливом. За последний год в университете Джош вдруг вытянулся и стал просто совершенно неотразимым…

Ну почему он не урод?! И почему вообще внешность так важна? А он всегда смотрит на нее как на досадное недоразумение…

– Я размышляла, – с достоинством сообщила Марго.

Она оперлась рукой о перила, отлично зная, что выглядит изумительно в этом платье подружки невесты. Она специально оделась пораньше, чтобы походить в нем подольше. Лора выбрала для Марго платье из тончайшего струящегося шелка, голубое – под цвет ее глаз. Оно подчеркивало стройную фигуру Марго, а длинные широкие рукава оттеняли матовую белизну рук.

– Тебе не кажется, что ты поторопилась облачиться в это платье? – Джош говорил быстро, потому что от одного только взгляда на нее его захлестывала волна желания. Нет, это просто похоть, решил он; с похотью легче справиться. – До свадьбы, между прочим, еще два часа.

– Думаешь, это быстро – обряжать невесту? Я оставила ее с миссис Т. По-моему… им надо несколько минут побыть наедине.

– Опять плачет?

– Матери всегда плачут на свадьбах дочерей. Очевидно, знают, что их ждет.

Джош усмехнулся и протянул ей руку, а Марго привычно дала ему свою. Сколько раз за эти годы они держались за руки! Ничего особенного.

– Из вас получится занятная невеста, герцогиня.

– Это комплимент?

– Комментарий.

Джош повел ее в гостиную. Серебряные подсвечники, белоснежные салфетки, цветы, цветы, цветы… Жасмин, розы, гардении. Белые на белом. Комната, залитая солнцем, была напоена их ароматом.

На каминной полке стояли фотографии в серебряных рамках. «И я там есть!» – с гордостью подумала Марго. На пианино – уотерфордская ваза для фруктов. Это она подарила ее Темплтонам на серебряную свадьбу, все свои сбережения потратила.

Марго смотрела на комнату, стараясь запомнить каждую мелочь. Обюссонский ковер пастельных тонов, резные стулья времен королевы Анны, музыкальная шкатулка с инкрустацией.

– Как красиво, – прошептала она.

– А? – Джош обдирал фольгу с бутылки шампанского, которую прихватил из кухни.

– Все-таки наш дом такой красивый!

– Что и говорить, Энни превзошла себя. Будет всем свадьбам свадьба!

Сказал он это так, что Марго взглянула на него удивленно. Она слишком хорошо знала каждую его интонацию, каждую ноту голоса.

– Тебе не нравится Питер.

Джош пожал плечами и мастерски откупорил бутылку.

– Риджуэя выбрал не я, а Лора. Марго понимающе усмехнулась:

– Признаться, я терпеть его не могу. Сопляк и воображала!

Он усмехнулся в ответ.

– В чем-чем, а в мнениях о людях мы с тобой всегда сходимся.

Она потрепала его по щеке, зная прекрасно, что Джош этого не выносит.

– Возможно, мы нашли бы больше общего, если бы ты не наскакивал на меня все время.

– Наскакивать на тебя – моя обязанность. – Он схватил ее за запястье. – Иначе ты бы чувствовала себя обойденной.

– Знаешь, после Гарварда ты стал совсем невыносимым. – Она взяла бокал. – Постарайся хотя бы иногда притворяться джентльменом! Налей мне немножко. – Он взглянул на нее подозрительно, и Марго вздохнула. – Ради Бога, Джош, хватит! Мне уже восемнадцать. Что ж получается: Лоре можно выходить замуж за этого идиота, а мне и шампанского выпить нельзя?

– Один глоток, – сказал он тоном заботливого старшего брата. – А то зашатаешься.

Боже мой, подумал он удивленно, это же ее стихия! Бокал шампанского в руках и мужчины у ног…

Марго завороженно глядела на пузырьки в бокале.

– По-видимому, полагается выпить за жениха и невесту. Только, боюсь, поперхнусь, а шампанское жалко, – она опустила руку. – Терпеть не могу быть злюкой, но поделать с собой ничего не могу!

– Да не злюка ты, а просто честная девочка. Знаешь, мы с тобой можем позволить себе быть честными друг с другом. Давай выпьем за Лору. Черт подери, хочется верить, что она знает, что делает!

– Она любит его. – Марго сделала глоток и решила, что шампанское – ее напиток. – Только, убей Бог, не пойму, почему она решила, что надо обязательно выходить замуж, чтобы спать с ним.

– Очень мило!

– Слушай, давай без дураков. – Она отвернулась от него и подошла к двери в сад. – Секс – глупый повод для брака. Правда, умного повода я пока что не знаю… Впрочем, не слушай меня. Конечно, Лора выходит за Питера не только из-за секса. – Марго нетерпеливо барабанила пальцами по стеклу. – Она для этого чересчур романтична. Он старше, опытней и на чей-то вкус, наверное, даже мил. И, разумеется, занимается бизнесом, а значит, сможет служить империи Темплтонов. А она – она сможет заниматься домом. Очевидно, это именно то, что ей нужно…

– Только не плачь.

– А я и не плачу! – воскликнула Марго, но ей было приятно, что он положил руку ей на плечо. – Мне просто будет очень ее не хватать.

– Они вернутся через месяц.

– Меня здесь уже не будет. – Этого она говорить не собиралась, во всяком случае, ему. – Только никому ни слова. Я сама скажу.

– Что скажешь? – Ну почему, почему у него так сжимается сердце? – Куда, черт возьми, ты собралась?

– В Лос-Анджелес. Сегодня вечером. Джош оторопело уставился на нее.

– Что за бредовые идеи, Марго?!

– Это не бредовые идеи. Я долго думала, прежде чем решилась, – она снова пригубила шампанское и отошла в сторону – так было легче говорить. – Пора жить своей жизнью. Не могу же я остаться здесь навечно!

– Но как же колледж…

– Это не для меня, – отрезала Марго, и в ее глазах полыхнуло холодное голубое пламя. – Я знаю, мама только этого и хочет, а я – нет. Не могу я здесь оставаться! Кто я? Всего-навсего дочь экономки…

– Глупостей не говори! – отмахнулся Джош. – Ты всегда была членом семьи.

С этим она не могла спорить, но все же…

– Я хочу жить самостоятельно, – повторила Марго упрямо. – Ведь ты же так живешь! Ты будешь юристом, Кейт у нас умница, на год раньше поступила в Гарвард, Лора замуж выходит, а я… Теперь все понятно, подумал Джош.

– И тебе стало себя жалко?

– Возможно. Что ж тут такого? – Она налила себе еще шампанского. – Не грех немножко пожалеть себя, когда все близкие тебе люди делают то, что хотят, а ты – нет. Я решила, что отныне тоже буду делать то, что хочу!

– Ну хорошо, ты поедешь в Лос-Анджелес. А дальше что?

– Устроюсь на работу. – Она снова пригубила шампанское, ей очень нравилось это неведомое прежде состояние легкости и уверенности в себе. – Хочу стать фотомоделью. Ты еще увидишь мои фотографии на обложках лучших журналов!

Да, личико у нее что надо, подумал Джош. И фигура. Сражает наповал.

– И это предел честолюбия? – усмехнулся он. – Сниматься для журналов?

Марго гордо вскинула голову и бросила на него презрительный взгляд.

– Я собираюсь стать богатой, знаменитой и счастливой! И всего этого добьюсь сама. За меня не будут платить ни мамочка, ни папочка. И на наследство мне надеяться не приходится.

Джош раздраженно прищурился.

– Ты намекаешь на меня? Оставь, Марго! Ты даже не знаешь, что такое работа, ответственность, обязательства…

– А ты, можно подумать, знаешь? Да тебе в жизни ни о чем беспокоиться не приходилось!

Достаточно было пальцами щелкнуть – и слуга все тебе подносил на серебряном блюдечке. Эти слова глубоко оскорбили Джоша.

– Ты, кажется, ела с того же блюдечка! Марго покраснела от досады.

– Да, ела! Но теперь собираюсь обеспечивать себя сама!

– И каким же образом? – Джош взял ее за подбородок. – При помощи своей внешности? Боюсь, что придется тебя разочаровать. Красивые женщины заполонили Лос-Анджелес, герцогиня! Не успеешь опомниться, они тебя проглотят и косточки выплюнут.

– Черта с два! – Она резко вывернулась. – Это я их проглочу, Джошуа Конвей Темплтон! И меня никто не остановит!

– Окажи нам всем любезность и хоть раз в жизни подумай, прежде чем прыгнуть. Ведь вытаскивать тебя придется нам. А кроме того, ты выбрала для своих эскапад неподходящее время. – Он отставил бокал и засунул руки в карманы. – Лорина свадьба, родители волнуются безумно – она ведь совсем еще девочка. Даже у твоей матери глаза заплаканные.

– Я вовсе не собираюсь портить Лорину свадьбу. Дождусь, пока она уедет.

– Поди ж ты, какая предусмотрительность! – Джош едва сдерживался. – А ты подумала о том, что будет с Энни?

Марго прикусила губу.

– Не могу я жить так, как хочет она! Ну почему никто не желает этого понять?!

– А каково будет моим родителям? Они же станут беспокоиться о том, как ты там одна в Лос-Анджелесе!

– Не заставляй меня чувствовать себя виноватой, – пробормотала она. – Я уже приняла решение…

– Черт возьми, Марго!

Он схватил ее за руку так, что она едва устояла на ногах. На каблуках она была почти одного роста с ним, так что Джошу пришлось придержать ее за талию.

Сердце у Марго вдруг бешено забилось. Она поняла, вернее, почувствовала: что-то должно произойти. Прямо сейчас. Здесь.

– Джош, – сказала она хриплым от волнения голосом и положила ему руки на плечи; внутри у нее все переворачивалось.

В этот момент на лестнице раздались чьи-то шаги, и они оба отпрянули друг от друга. Марго с трудом переводила дыхание, Джош не отрывал от нее глаз. В гостиную вбежала Кейт.

– Ну как можно в этом ходить?! Я чувствую себя совершенной идиоткой! Эти длинные юбки ужасно неудобные. – Кейт наконец обратила внимание на Марго и Джоша, и они показались ей похожими на двух готовых к драке котов. – Вы что, ругаться собрались? – К счастью, ей было не до них. – Слушайте, у меня проблема. Марго, неужели это платье так и должно сидеть? Это у вас шампанское? А мне можно?

Джош не сразу отвел взгляд от Марго.

– Я несу его Лоре.

– Дайте хоть глоточек! – Кейт изумленно посмотрела на Джоша, неожиданно бросившегося вон из комнаты. – Господи! Что это с ним?

– То же, что всегда. Наглый мистер Всезнайка. Терпеть его не могу! – прошипела Марго сквозь зубы.

– Ну, если дело только в этом, давай лучше поговорим обо мне. Посмотри на меня. Как я выгляжу? – И Кейт раскинула руки в стороны.

– Ох, Кейт. – Марго потерла виски и вздохнула. – Кейт, ты выглядишь фантастически! Только стрижка у тебя отвратительная…

– Ну вот еще! – Кейт провела рукой по своим коротко остриженным волосам. – Стрижкой я вполне довольна. Мне даже причесываться почти не надо.

– Это заметно. Ну ладно, волосы все равно будут под шляпкой.

– Как раз о шляпке я хотела поговорить…

– Шляпку ты наденешь обязательно! – Марго протянула Кейт свой бокал. – Ты в ней такая элегантная – ну прямо Одри Хепберн.

– Только ради Лоры, – пробормотала Кейт и плюхнулась в кресло, закинув ноги на подлокотник. – Должна признаться, Марго, что у меня от Питера Риджуэя зубы сводит.

– Аналогично…

Мысли ее снова вернулись к Джошу. А что, если он хотел поцеловать ее? Нет, чепуха какая! Наверное, ему просто захотелось потрясти ее, как трясет ребенок игрушку, которая сломалась.

– Кейт, ну как ты сидишь?! Ты же платье помнешь.

– Черт! – Кейт нехотя встала – хорошенькая, длинноногая, с огромными глазищами. – Я знаю, что дядя Томми и тетя Сюзи тоже совсем от всего этого не в восторге. Просто делают вид, потому что Лора так счастлива, прямо светится. Мы с тобой, Марго, должны радоваться хотя бы ради нее.

– Значит, будем радоваться! – Марго решила, что хватит думать о Джоше, о будущем, о Лос-Анджелесе. – Надо поддерживать тех, кого любишь, так ведь?

– Даже когда они делают глупости, – вздохнула Кейт и поставила бокал на столик. – Наверное, нам пора идти к ней.

Перед дверью в Лорину комнату девушки остановились и взялись за руки.

– Я почему-то ужасно нервничаю, – прошептала Кейт. – Меня просто всю трясет!

– Потому что это и нас касается. – Марго сжала ее руку. – Как всегда.

Лора сидела за туалетным столиком и красилась. На ней пока был белый шелковый халат, но и в нем она уже была похожа на невесту. Ее золотистые волосы были убраны вверх, по бокам – локоны. Сьюзен, одетая в бордовое платье, отделанное кружевом, стояла рядом.

– Это старинный жемчуг, – сказала она срывающимся от волнения голосом и, взглянув на дочь в зеркало, протянула ей серьги. – От бабушки Темплтон. Она подарила их мне в день свадьбы. Теперь они твои.

– Ой, мамочка, я сейчас опять заплачу!

– Нет уж, хватит, – вмешалась Энн Салливан. На ней было ее лучшее синее платье, русые волосы уложены в строгую прическу. – Не пристало невесте ходить с заплаканными глазами! Да, есть примета: надо обязательно надеть что-нибудь чужое. Вот я и подумала, что ты можешь под платье надеть мой медальон.

– Ой, Энни! – Лора вскочила и обняла ее. – Спасибо тебе! Спасибо огромное! Какая я счастливая!

– Дай тебе Бог быть хоть вполовину такой счастливой всю оставшуюся жизнь. – Энн, у которой глаза тоже были на мокром месте, откашлялась, поправила машинально покрывало на Лориной кровати и сказала: – Пойду-ка я проверю, как дела у миссис Вильямсон на кухне.

– Не суетись, Энни. Уверяю тебя, все у миссис Вильямсон в порядке. – Сьюзен взяла Энн за руку. – А вот и наши придворные дамы – пришли невесту одевать. Какие они у нас хорошенькие!

– Этого у них не отнять. – Энн критически оглядела свою дочь и Кейт. – Мисс Кейт, вам можно было бы накрасить губы побольше, а тебе, Марго, – поменьше.

– Давайте сначала выпьем. – Сьюзен взяла бутылку. – Раз уж Джош позаботился и принес нам шампанского.

– А мы захватили бокалы, – сказала Кейт, предусмотрительно не сообщив, что они с Марго уже шампанское попробовали. – На всякий случай.

– Что ж, в такой день… Только немного, – предупредила их Энн. – Знаю я этих девчонок: на приеме они своего не упустят.

– А у меня уже голова кружится, хотя я еще не пила, – сообщила Лора, глядя в бокал. – Можно я скажу тост? Я хочу выпить за женщин, которые рядом со мной! За маму, которая научила меня тому, что в браке главное – любовь. За Энни, которая всегда и во всем мне помогала. И за моих подруг, которые мне дороже и ближе, чем сестры. Я всех вас так люблю!

– Ну все! – вздохнула Сьюзен. – Опять тушь потекла.

– Миссис Темплтон! – В комнату заглянула горничная, а потом рассказывала своим подружкам, что это было похоже на чудесное видение – прекрасные женщины в комнате, залитой солнцем. – Джо, наш садовник, ругается с человеком, который пришел расставлять столы и стулья в саду.

– Пойду разберусь, – тут же сказала Энн.

– Пойдем вместе. – Сьюзен погладила Лору по щеке. – Мне надо отвлечься, а то разревусь. Марго с Кейт помогут тебе одеться, детка.

– Только платье не помните, – велела Энн, обняла Сьюзен за плечи, и они вышли.

– Поверить не могу! – рассмеялась Марго. – Мама на себя не похожа – оставила нам бутылку. Что ж, дамы, давайте выпьем?

– Только чуть-чуть, – рассудительно сказала Кейт. – Мне и так не по себе, вдруг плохо станет.

– Тогда я тебя убью! – Марго разлила по бокалам шампанское, и ей опять ужасно понравилось, как этот волшебный напиток щекочет горло и кружит голову. Ах, если бы так было всегда! – Ладно, Лора, давай, наконец, оденем тебя в твое невероятное платье.

– Неужели это не сон? – пробормотала Лора.

– Конечно, нет. Но если ты решила передумать…

– Передумать? – Она расхохоталась, увидев, что Кейт и Марго одновременно повернули головы и внимательно смотрят на нее. – Ты с ума сошла! Да я столько мечтала об этом! День свадьбы, начало жизни с человеком, которого я люблю… – Она скинула халат, просунула руки в рукава платья и добавила мечтательно: – Он такой милый, такой красивый, нежный… И такой терпеливый!

– Она хочет сказать, что он не вынуждал ее к решительным действиям, – прокомментировала Марго.

– Он просто уважает мое желание дождаться брачной ночи. – Глаза Лоры разгорелись. – А я, признаться, уже сама не могу ее дождаться!

– Уверяю тебя, ничего в этом особенного нет.

– Будет, когда ты полюбишь по-настоящему! – Она стала осторожно натягивать платье, которое держала Марго. – Ты просто-напросто не любила Биффа.

– Зато безумно хотела с ним переспать, а это тоже кое-что значит. Не скажу, конечно, что мне было совсем уж противно… Но к этому надо привыкнуть.

– Я и привыкну! – При мысли об этом у Лоры сладко забилось сердце. – Как всякая замужняя женщина. Ой, вы только посмотрите на меня!

Лора изумленно уставилась в зеркало, словно видела себя впервые. На ней было платье палевого шелка с рукавами-буфф, усыпанное крохотными жемчужинами. Кейт и Марго расправили шлейф, который лег пышными складками.

– Теперь – фату! – приказала Марго, с трудом сдерживая слезы, и надела на Лору жемчужный венчик с белой вуалью. С ума сойти: ее лучшая подруга, нет, ее любимая сестра – невеста! – Ой, Лора, ты совсем как сказочная принцесса! Правда-правда!

– Знаешь, я сама чувствую себя… красавицей. Настоящей красавицей.

– Я, пожалуй, напрасно говорила, что это чересчур пышно, – пробормотала Кейт. – Признаю свою ошибку. Все просто великолепно. Пойду за фотоаппаратом.

– Да за сегодняшний вечер ее тыщу раз сфотографируют! – воскликнула Марго, но Кейт уже выскочила из комнаты. – Знаешь, мне тоже надо идти. Хочу обсудить кое-что с мистером Т. Встретимся в церкви.

– Хорошо. Ах, Марго, я жду не дождусь того дня, когда вы с Кейт будете так же счастливы, как я сейчас!

– Давай-ка сначала с тобой разберемся.

У двери она снова обернулась – полюбоваться на Лору. Как у нее сияют глаза! Марго решила, что, пожалуй, никогда не сможет испытать такого. «Что ж, – подумала она, тихо прикрыв за собой дверь, – придется довольствоваться славой и богатством…»

Мистер Т. был у себя в спальне. Что-то сосредоточенно бормоча себе под нос, он пытался завязать перед зеркалом галстук.

«Какой он красивый!» – подумала Марго, глядя на него. Серый костюм как нельзя лучше шел к его серым темплтоновским глазам. Широкоплечий, высокий – Джош пошел в него. Прямой нос, волевой подбородок, морщинки в уголках рта… Настоящий отец, на которого всегда можно положиться!

– Мистер Т., ну когда же вы научитесь галстук завязывать?

Он перестал хмуриться и широко улыбнулся.

– Никогда! Слава Богу, есть еще на свете милые дамы, которые обо мне позаботятся.

И Марго действительно быстро и ловко завязала ему галстук.

– Какой у вас представительный вид!

– Да на меня никто и не взглянет. Все будут любоваться моими хорошенькими спутницами. Ты выглядишь волшебно, Марго.

– Вы еще Лоры не видели! – Она заметила его взволнованный взгляд и чмокнула мистера Т. в гладко выбритую щеку. – Все в порядке, не волнуйтесь, мистер Т.

– Я же ее вырастил! А он сейчас ее у меня забирает…

– Он не забирает ее. Никто не может забрать у вас Лору. Но я вас понимаю. Мне самой тяжело. Весь день себя жалею, а надо бы за Лору радоваться.

В коридоре послышались чьи-то быстрые шаги. «Наверное, Кейт с фотоаппаратом, – подумала Марго, – или горничная куда-нибудь мчится». В Темплтон-хаусе всегда столько людей! Здесь никогда не бывает одиноко.

И у нее снова сжалось сердце. Как она уедет отсюда, как будет жить одна? И все же ей было почти не страшно, скорее, любопытно. И голова кружилась, словно от шампанского. Или как от первого поцелуя…

Сколько еще всего в ее жизни будет впервые!

– Все меняется, правда, мистер Т.?

– Да, дорогая. В жизни не бывает ничего неизменного, как бы нам этого ни хотелось. Через пару недель вы с Кейт уедете в колледж, и Джош тоже уедет. У Лоры будет своя семья. Мы с Сюзи станем бродить по дому, как парочка привидений. Мы даже начали подумывать, не перебраться ли в Европу: без вас дом будет уже не тот.

– Дом никогда не изменится! И это в нем самое замечательное. – Ну как сказать ему, что она уедет уже сегодня? Убежит навстречу будущему, которое видит так же ясно, как свое отражение в зеркале… – Старина Джо будет пестовать свои розы, а миссис Вильямсон руководить всеми на кухне. Мама станет чистить серебро, потому что этого она никому другому не доверит. Миссис Т. каждое утро будет выгонять вас на корт. А вы сядете на телефон – назначать заседания и орать на подчиненных.

– Да никогда я не ору, – усмехнулся он.

– Орете-орете! Но, надо сказать, делаете это просто очаровательно.

Марго хотелось плакать. Как быстро пролетело детство, а казалось, оно никогда не кончится. Прошла часть жизни, и, как ни старайся, от нее никуда не убежишь. Ну почему она такая трусиха – боится сказать ему, что уезжает?

– Я люблю вас, мистер Т.!

– Марго! – Он истолковал ее слова по-своему. – Вот увидишь, скоро-скоро и тебя я поведу к алтарю и отдам какому-нибудь красавчику, который наверняка не будет тебя достоин. – Мистер Темплтон наклонился, чтобы поцеловать ее в лоб, и Марго через силу рассмеялась.

– Я выйду замуж только за того, кто будет похож на вас! Все, Лора ждет. – Она отодвинулась в сторону, напомнив себе, что это не ее отец, а Лорин. И это Лорин день, а не ее. – Пойду проверю, готовы ли машины.

Она помчалась вниз. В холле стоял Джош, уже при полном параде, и мрачно смотрел на нее.

– Только давай не будем ругаться, – сразу же заявила Марго. – Лора вот-вот спустится.

– Не собираюсь я с тобой ругаться. Но мы еще поговорим.

– Отлично! – На самом деле она решила для себя, что не будет с ним ничего обсуждать. Как только молодые уедут, она тихо и незаметно исчезнет.

Марго надела шляпку, которую захватила из своей комнаты, и стала крутиться перед зеркалом, поправляя поля. «Вот в чем мои слава и богатство! – думала она, глядя на свое отражение. – И все у меня получится!» Марго гордо вскинула голову. Вперед – к победе!

3

Марго стояла на скале и смотрела на океан. Начиналась гроза. Черные тучи клубились в потемневшем небе, закрывая далекие звезды. Ветер выл, как жаждущий крови волк. Молнии пронзали небо, озаряя своими всполохами прибрежные скалы. В воздухе тревожно запахло озоном. Дождь еще не пошел, но гром раздавался уже совсем недалеко.

Даже природа не радовалась ее возвращению! Что это, дурное предзнаменование? Марго засунула руки в карманы, чтобы уберечь их от пронизывающего ветра. «Пожалуй, никто в Темплтон-хаусе не станет встречать меня с распростертыми объятиями, – подумала она с мрачной усмешкой. – И жирного тельца для блудной дочери закалывать не будут».

Впрочем, у нее нет права на это рассчитывать.

Усталым жестом Марго вытащила из пучка шпильки и распустила волосы по плечам. Так гораздо приятнее – хоть в чем-то чувствуешь свободу. Она швырнула шпильки вниз и вспомнила вдруг, как они в детстве кидали с этой скалы в море цветы.

Цветы для Серафины… Какой романтичной казалась им тогда легенда о девушке, бросившейся в тоске и отчаянии с утеса в море!

Лора всегда при этом плакала, Кейт серьезно и торжественно смотрела на летящие к воде букеты. А Марго поражала отчаянность и смелость этого шага: раз – и в море!

Сказать по правде, ей и самой сейчас впору было сделать подобный шаг…

Глаза Марго, огромные васильковые глаза, которые так любили фотографы, смотрели устало. Когда самолет приземлился в Монтерее, она аккуратно подкрасилась и в такси, везшем ее в Биг Сур, снова подправила макияж. Что-что, а нужное лицо себе нарисовать она умела! Никто и не догадается, как Марго сейчас бледна. Конечно, она осунулась, но ведь фотографы больше всего в ее лице любили красиво очерченные скулы.

«Скулы – главное в лице», – постоянно твердили ей, и сейчас Марго вспомнила об этом, вздрогнув от нового всполоха молнии. Ей повезло – от ирландских предков она унаследовала утонченный овал и безупречную кожу. А голубые глаза и льняные волосы достались ей наверняка от какого-то викинга-завоевателя.

Так что с лицом проблем нет. И признать это можно без всякого тщеславия. В конце концов, именно ее внешность и тело, созданное для греха, стали для нее пропуском в мир славы и богатства. Чувственный рот, прямой носик, округлый подбородок, выразительные брови, которые нужно только немножко подкрашивать… Она и в восемьдесят будет красавицей, если, конечно, доживет до столь почтенного возраста. Да, сейчас она унижена, запятнана скандалами, опозорена, но на нее все равно оборачиваются на улицах.

Только ей теперь на это совершенно наплевать.

Она повернулась к морю спиной и уставилась в темноту. На холме за дорогой светился огнями Темплтон-хаус – тот самый дом, который столько лет слышал и смех ее, и плач. Это единственное место на земле, куда можно вернуться, когда все потеряно и мосты сожжены.

Марго взяла свою дорожную сумку и пошла к дому.

Энн Салливан прослужила у Темплтонов двадцать четыре года. На год больше прошло с тех пор, как она овдовела. Приехав в Америку из Ирландии с четырехлетней дочерью на руках, Энн нанялась в горничные. В те годы Томас и Сьюзен Темплтоны вели дом так же, как и управляли своими отелями – на широкую ногу. Недели не проходило без гостей и вечеринок с танцами. В доме было восемнадцать слуг, и все хозяйство, включая парк, содержалось в идеальном порядке.

Изысканная, безукоризненная роскошь и гостеприимство – вот что делало дом Темплтонов тем, чем он являлся. И Энн научили тому, что ухоженный дом без тепла и радушия – это не дом. У детей – мастера Джошуа и мисс Лоры – была няня, а у той, в свою очередь, помощница. И тем не менее родители принимали самое активное участие в их воспитании. Энн всегда восхищалась тем, с какой заботой и в то же время строгостью Темплтоны относились к сыну и дочери. И богатство в их доме не стало заменителем любви.

Именно миссис Темплтон с самого начала предложила, чтобы их девочки играли вместе. Они были ровесницами, а у Джошуа, который был старше на четыре года, были свои, мальчишечьи, интересы.

Энн всегда была благодарна миссис Темплтон, и не только за ее доброту, но и за то, что она сделала для ее дочурки. К Марго никогда не относились как к ребенку служанки. Нет, она всегда была прежде всего подругой Лоры.

Через десять лет Энн стала в доме экономкой и была очень горда своей новой должностью – ведь всего она добилась собственным трудом: столько лет убирала и обстирывала весь дом и любила Темплтон-хаус преданно и беззаветно.

Когда мисс Лора вышла замуж – на взгляд Энн, слишком поспешно – и сами Темплтоны переехали в Канны, она осталась при доме. А вот ее собственная дочь сбежала – сначала в Голливуд, а потом в Европу – в погоне за блеском славы…

Замуж второй раз Энн не вышла, даже не думала об этом: сердце ее было отдано Темплтон-хаусу. Годы шли, а он стоял незыблемый, как скала, на которой был построен. Он никогда не предавал ее, не причинял ей боли, не требовал больше, чем она могла ему дать.

Такой опорой могла бы стать для нее дочь, но не стала…

На улице бушевала гроза, косой дождь хлестал в огромные окна. Энн вошла в кухню и огляделась по сторонам. В кухне все сияло, и она одобрительно кивнула, мысленно похвалив новую горничную. Девушка уже ушла домой, но Энн решила, что обязательно скажет ей об этом утром.

«Насколько легче завоевать расположение и любовь подчиненных, чем собственной дочери!» – подумала она. Иногда Энн казалось, что она потеряла Марго в тот самый день, как она родилась. И выросла чересчур красивой, чересчур самостоятельной и решительной.

Энн всегда волновалась за Марго, а когда узнала о последних событиях, с горечью поняла, что волновалась не напрасно. Но чем она могла помочь своему ребенку? Увы, она никогда не могла ничего сделать ни для Марго, ни с ней…

Долгими бессонными ночами Энн спрашивала себя, что она сделала не так. Может быть, была с Марго чересчур сдержанна? Но ведь это только потому, что боялась дать ей слишком много! Боялась, что девочке захочется еще больше, потом еще и еще… Впрочем, именно так и произошло.

К тому же Энн не была любительницей демонстрировать свои чувства. Слугам так положено, даже если хозяева к ним добры. Она-то свое место знала. Ну почему Марго отказывалась знать свое?!

Энн вдруг поняла, что не может сдержать слез, и даже зажмурилась, чтобы не разрыдаться. Ну хватит думать о Марго! Девочка далеко, а дела – дела не ждут, надо проверить, все ли в доме в порядке.

Она выпрямилась и сделала глубокий вдох. Свежевымытый пол блестел, полки и буфеты сияли, шестиконфорочная плита была после ужина вымыта и вычищена. Дженни не забыла даже поменять воду в стоявшей на столе вазочке с нарциссами. Энн была очень довольна тем, что интуиция ее не подвела и горничную она выбрала работящую.

Теперь надо проверить, политы ли цветы. Энн подошла к подоконнику, уставленному горшками, потрогала землю – сухая. Недолго думая, она сама взялась за лейку: ведь в обязанности Дженни не входит поливать цветы. Это дело поварихи. А миссис Вильямсон с возрастом стала немного рассеянной. Энн частенько под каким-нибудь предлогом заходила в кухню, когда готовили еду, чтобы убедиться, что миссис Вильямсон ничего не испортила и не сожгла.

Любая хозяйка давно бы отправила старушку на пенсию; любая, но не мисс Лора. Мисс Лора понимает, как трудно оказаться на старости лет никому не нужной. Мисс Лора свято хранит традиции дома Темплтонов.

Было уже начало одиннадцатого, и в доме стояла тишина. Все дела на сегодня переделаны. Напоследок еще раз окинув взглядом кухню, Энн собралась уже уйти к себе, и тут дверь распахнулась. В комнату ворвался ветер с дождем. И в первое мгновение ей показалось, что дверь открылась сама собой. Но нет, на пороге кто-то стоял, и у Энн сердце подпрыгнуло в груди.

– Привет, мам! – Улыбка – профессиональная, только глаза не улыбаются. Марго провела рукой по мокрым волосам. – Я увидела свет – в прямом смысле и в переносном, – добавила она с нервным смешком.

– Ты сейчас всю кухню выстудишь. – Энн, как всегда, была излишне рассудительной. – Закрой дверь, Марго, и сними с себя мокрое.

Энн не стала суетиться, как засуетилась бы другая мать на ее месте. Тщеславной она не была никогда и удивлялась, откуда это в Марго: отец ее был человеком скромным.

– Да, такого ливня я не ожидала, – сказала весело Марго и прикрыла дверь. – Совсем забыла, как здесь бывает мокро и холодно в марте. – Она поставила дорожную сумку, повесила на вешалку плащ и потерла застывшие руки. – Выглядишь ты замечательно. У тебя новая прическа? Тебе очень идет.

Марго снова попыталась улыбнуться. Ее мать всегда была интересной женщиной, и волосы ее с возрастом почти не поседели. На лице, правда, появились морщины, но их было совсем немного. И губы, хоть и без помады, были такими же полными и яркими, как у дочери.

– Мы тебя не ждали, – сказала Энн сдержанно и тут же пожалела о том, что не может говорить с дочерью поласковее. Но сердце ее было слишком переполнено – и радостью, и беспокойством.

– Я хотела позвонить или послать телеграмму. А потом… потом передумала. – Она вздохнула. Ну почему они обе так и стоят в шаге друг от друга и не могут даже обняться?! – Вы, наверное, уже все знаете?

– Слухи доходили. – Энн шагнула к плите и взяла чайник. – Сейчас заварю чай. Ты совсем продрогла.

Но Марго сейчас было не до чая.

– Ты, очевидно, читала кое-какие газеты, слышала в теленовостях… – Марго протянула руку, но мать стояла к ней спиной, и Марго не решилась до нее дотронуться. – Там не все правда, мама.

Энн взяла заварочный чайник, обдала его горячей водой. Все внутри у нее содрогалось от боли и обиды. И от любви.

– Не все?

«Боже, как унизительно оправдываться!» – подумала Марго. Но мама есть мама. И так хочется на кого-то опереться…

– Поверь, я понятия не имела, чем занимается Ален. Четыре года он был моим менеджером, но я и не подозревала, что он связан с наркотиками. И сам он их не употреблял, во всяком случае, в моем присутствии. Когда нас арестовали… когда все вышло наружу… – Она замолчала, следя за тем, как мать насыпает в чайник заварку. – С меня все обвинения были сняты. Правда, репортеров это не остановило, но, во всяком случае, у Алена хватило благородства сказать властям, что я здесь ни при чем.

Кстати, это тоже было достаточно унизительно: ведь признать невиновной – все равно что признать идиоткой.

– Ты спала с женатым мужчиной! – Казалось, для Энн это было самым важным.

Марго собралась возразить что-то, потом передумала: матери не нужны ни ее объяснения, ни оправдания.

– Да.

– Женатый мужчина, с детьми.

– Признаю себя виновной, – горько сказала Марго. – Наверное, я попаду в ад, и, возможно, еще в этой жизни. Мама, он растратил мои деньги, погубил карьеру, все бульварные газетки надо мной смеются или, хуже того, жалеют!

У Энн сжалось сердце, но она старалась держаться невозмутимо. В конце концов, Марго сама сделала свой выбор.

– Значит, ты приехала, чтобы спрятаться здесь? «Чтобы залечить раны, – подумала Марго. – Впрочем, и спрятаться тоже…»

– Я хотела провести несколько дней там, где меня не станут выслеживать. Если ты считаешь, что мне лучше уехать, тогда…

Она не успела договорить – дверь на кухню распахнулась.

– Ой, Энни, какая кошмарная погода! Наверное, надо… – Лора замерла в дверях, ее серые глаза засветились радостью. Она не колебалась – и не просто шагнула навстречу, а кинулась к Марго. – Марго! Марго, ты приехала!

И, только очутившись в ее объятиях, Марго наконец поняла, что она действительно дома.

– Она вовсе не хочет быть с тобой суровой, – успокаивала Марго Лора. Она умела и любила утешать и отлично заметила, какие у матери с дочерью были мрачные лица. – Она так волновалась за тебя!

– Неужели?

Марго задумчиво затянулась сигаретой. Там, за окном, ее любимый сад, кусты глицинии, а дальше – за клумбами и лужайками, за каменной оградой – скалы. Она слушала Лорин голос, ласковый и успокаивающий, и вспоминала, как в детстве они тайком пробирались в эту комнату, тогда принадлежавшую миссис Темплтон. Как мечтали о том, что скоро сами станут взрослыми дамами.

Обернувшись, она внимательно посмотрела на подругу. Какая красивая! И такая спокойная, умиротворенная… Она просто создана для гостиных, приемов в саду, благотворительных балов. Наверное, это – ее судьба.

Волосы Лоры цвета темного золота мягкими локонами обрамляли лицо. А глаза у нее такие ясные и чистые, что в них отражаются все Лорины мысли и чувства. Сейчас, например, она явно озабочена, даже щеки разрумянились. «От волнения, – подумала Марго, – от волнения и беспокойства». Лора вообще быстро краснела и бледнела.

– Садись, – велела Лора. – Выпей чаю. У тебя вся голова мокрая.

Марго откинула волосы со лба.

– Я была на скалах.

Лора взглянула за окно, где бушевал ливень.

– В такую погоду?!

– Мне надо было набраться смелости… Марго все-таки села и взяла чашку. Доултоновская, из расхожего сервиза… Сколько раз она приставала к Энн, расспрашивала про фарфор, хрусталь и серебро в доме Темплтонов! И как мечтала купить себе такие же!

Сейчас она грела о чашку озябшие руки, и этого ей было вполне достаточно.

– Ты замечательно выглядишь, – сказала она Лоре. – Поверить не могу, что после нашей встречи в Риме прошел почти год!

Они тогда сидели за ланчем в номере «Темплтона», а внизу расстилался весенний цветущий город. И жизнь казалась Марго напоенной ожиданием счастья…

– Я так по тебе скучала! – Лора коснулась ее руки. – Нам всем тебя не хватало.

– Как девочки?

– Отлично. Растут. Али была в восторге от платья, которое ты прислала ей из Милана на день рождения.

– Да, я получила ее письмо и фотографии. Они обе красавицы! И очень похожи на тебя. У Али твоя улыбка, а у Кейлы – твои глаза. – Она отхлебнула чаю, чтобы избавиться от подступившего к горлу комка. – Боже, неужели это не сон и мы действительно сидим здесь?! Помнишь, мы мечтали об этом? – Она тряхнула головой и потушила сигарету. – А как Питер?

– В порядке. – В глазах Лоры мелькнул тревожный огонек, но она быстро опустила ресницы. – Ему надо было поработать, поэтому он задержался в офисе. Наверное, из-за грозы останется в городе. Кстати, Джош нашел тебя в Афинах?

Марго удивленно вскинула голову.

– Джош? Он что, был в Греции?

– Нет. Я разыскала его в Италии, когда мы узнали… когда услышали новости. Он собирался уладить свои дела и вылететь тебе на помощь.

Марго усмехнулась.

– Послала старшего брата на выручку, да, Лора?

– Не смейся, он отличный юрист. Когда захочет. Он что, не нашел тебя?

– Я его даже не видела. – Марго устало откинулась на спинку стула. Ей все еще казалось, что все это ей снится. А ведь прошла всего лишь неделя с тех пор, как жизнь развеяла ее волшебные сны. – Все произошло так быстро! Греческие власти поднялись на борт, обыскали яхту. – При воспоминании о том, как она проснулась и увидела на палубе десяток людей в форме, как ей велели одеться, как допрашивали, она невольно вздрогнула. – И нашли в трюме героин.

– В газетах писали, что за Аленом наблюдали в течение года.

– Это-то меня и спасло. Все доказательства, которые они собрали, указывали на то, что я невиновна. – Марго разнервничалась, схватила из портсигара новую сигарету и закурила. – Он меня использовал, Лора! Мы причаливали там, где он забирал товар, а потом плыли туда, где он его сдавал. У меня как раз закончились съемки в Турции – пять дней сплошного кошмара, – и он повез меня в круиз по греческим островам. «Репетиция медового месяца» – он так это называл, – добавила она, выпуская струйку дыма. – Говорил, что улаживает всякие мелочи относительно развода, чтобы мы могли открыто появляться в обществе вместе.

Убедившись, что Лора внимательно ее слушает, Марго продолжала, следя глазами за поднимавшимся к потолку дымом:

– Конечно, никакого развода бы не было. Его жену вполне устраивало то, что он со мной спит, – он же на мне зарабатывал!

– Бедная ты моя Марго…

– Хуже всего то, что я на все ловилась! На все его приемчики. – Она пожала плечами, сделала последнюю затяжку и потушила сигарету. Алена она теперь презирала, но себя презирала еще больше. – Мы должны были скрывать наши отношения от прессы, пока не было составлено договора по расторжению брака. Для всех мы были коллегами, партнерами, друзьями. Он был моим менеджером, старался доставать мне выгодные контракты. Все было совсем неплохо. Были интересные предложения из Франции и Италии. Кстати, именно Ален добился контракта с «Белла Донной».

– Можно подумать, что без него ты, с твоей внешностью и талантом, не стала бы лицом фирмы!

Марго улыбнулась.

– Наверное, я бы обошлась без него. А впрочем, кто знает? Мне так хотелось получить этот контракт! Не только из-за денег, хотя деньги мне тоже были нужны. Знаешь, главное – паблисити. Боже мой, Лора, ты и представить себе не можешь! Мое лицо на рекламных щитах, люди на улицах просят автографы! И я знала, что это – настоящая работа и реклама стоящего товара.

– Дама «Белла Донны», – прошептала Лора, ей хотелось, чтобы Марго улыбнулась. – Красивая. Уверенная в себе. Страстная. Я была в таком восторге, когда увидела рекламу в «Вог»! «Эта красавица в белом атласе – Марго, моя Марго!» – подумала я.

– Рекламирует крем для лица…

– Рекламирует красоту, – строго поправила ее Лора. – И уверенность в себе.

– И страсть?

– Скорее – мечту о страсти. Нет, Марго, этой работой ты можешь гордиться.

– Я и гордилась. – Она тяжело вздохнула. – Я этим жила! И волновалась ужасно, когда мы вышли на американский рынок. И потом еще Ален – все его обещания, наши планы…

– Ты любила его?

– Нет. Что нет, то нет. Я не хочу обманывать тебя, Лора. Он был просто еще одним мужчиной из тех, кто мне нравился, кем я была увлечена. И – использовала. Конечно, мне хотелось верить всему, что он мне говорил: достаточно того, что он заморочил мне голову женой, не дающей развода. – Она горько усмехнулась. – Но если уж быть до конца честной, меня это тоже устраивало. Пока он был женат, я была в безопасности: я все равно не вышла бы за него. И еще – я стала понимать, что влюблена не столько в него, сколько в ту жизнь, которую он мне обещал. Постепенно он все взял в свои руки, мне так было проще – не надо было забивать голову всякими мелочами. И пока я мечтала о светлом будущем, о том, как мы будем по-королевски путешествовать по Европе, он проматывал мои деньги, тратил их на этот бизнес с наркотиками, использовал мою популярность в своих целях, врал про свою жену… Она прикрыла глаза рукой.

– Так что в итоге карьера моя рухнула, репутация подмочена, «Белла Донна» от моих услуг отказалась, и я почти без гроша.

– Все, кто тебя знает, понимают, что ты оказалась жертвой обстоятельств, Марго.

– Может быть, только легче от этого не становится. Имидж жертвы мне не очень идет. Просто сейчас сил нет его сменить.

– Ты все преодолеешь! Со временем. А сейчас тебе необходимо принять горячую ванну и как следует выспаться. Пойдем, я провожу тебя в комнату для гостей. – Лора встала и протянула ей руку. – А багаж твой где?

– В камере хранения. Я не была уверена, что мне здесь обрадуются.

Лора ответила не сразу, она стояла и молча смотрела на Марго, пока та не отвела взгляд.

– Я постараюсь забыть эти слова: ты совсем устала и вымоталась. – И, обняв Марго за талию, она вывела ее из комнаты. – Кстати, ты ничего не спрашиваешь про Кейт.

– О, не сомневаюсь, что она будет вне себя от восторга!

– Разумеется, она не в восторге от обстоятельств, в которых ты оказалась. Но тебе она будет рада. Не делай из нее монстра, Марго. Багаж в аэропорту?

– Угу. – На Марго вдруг навалилась такая усталость, что она с трудом держалась на ногах.

– Я о нем позабочусь. Иди спать. Завтра, когда ты придешь в себя, мы поговорим.

– Спасибо, Лора. – Она остановилась на пороге спальни, прислонившись к косяку. – В глубине души я всегда знала, что ты мне поможешь.

– Для этого друзья и существуют. – Лора чмокнула ее в щеку. – Иди спать.

Марго не стала возиться с ночной рубашкой, а одежду просто кинула кучей на пол. Голая, она забралась в постель и натянула одеяло до подбородка.

За окнами стонал ветер, по стеклам хлестал дождь. Издалека Доносился рокот волн, который ее и убаюкал.

Она даже не пошевелилась, когда в комнату тихонько заглянула Энн. Она подоткнула одеяло, погладила дочку по голове и молча перекрестила ее.

4

– Как всегда! Валяется в постели до полудня! Марго услышала сквозь сон знакомый голос и отмахнулась:

– Господи! Оставь меня в покое, Кейт.

– Я тоже очень рада тебя видеть. Ухмыляясь во весь рот, Кейт Пауэлл дернула за шнур, шторы разъехались в разные стороны, и в глаза Марго ударил яркий солнечный свет.

– Как же я тебя ненавижу! – Марго закрыла лицо подушкой. – Иди помучай кого-нибудь другого.

– Я специально взяла полдня отгула, чтобы помучить именно тебя. – Кейт решительно села на кровать и отняла у Марго подушку. Смотрела она на Марго оценивающе, беспокойства старалась не показывать. – А ты выглядишь совсем неплохо.

– Для ходячего трупа – может быть, – буркнула Марго. Она осторожно приоткрыла один глаз, увидела ироническую улыбку Кейт и снова его закрыла. – Убирайся!

– Учти, я уйду вместе с кофе. – Кейт встала и, взяв с подноса кофейник, налила кофе в чашки. – И с круассанами.

– Круассаны?.. – Потянув носом воздух, Марго все-таки открыла глаза и увидела, как Кейт разламывает круассан надвое; от чашки шел манящий аромат. – Наверное, я все еще сплю: ни за что не поверю, что ты мне принесла завтрак в постель!

– Не завтрак, а ленч, – поправила ее Кейт и впилась зубами в круассан: когда Кейт не забывала поесть, то ела с аппетитом. – Меня Лора заставила. Ей пришлось тащиться на заседание какого-то комитета. Садись. Я ей обещала проследить, чтобы ты поела.

Марго замоталась простыней, жадно потянулась к кофе и сделала несколько глотков, сразу почувствовав, что начинает приходить в себя. И, продолжая прихлебывать кофе, она стала рассматривать сидящую рядом с ней женщину, которая сосредоточенно намазывала круассан клубничным джемом.

Черные как смоль волосы, короткая стрижка, чуть смуглое лицо… Марго знала: эта стрижка выбрана не потому, что модная, а потому, что практичная. Кейт просто повезло, что она идеально подходит к ее огромным карим глазам и заостренному подбородку. Мужчины находили очень сексуальной слегка выпирающую вперед верхнюю губу, да и Марго считала, что это придает Кейт чуточку беззащитный вид.

Но сама Кейт терпеть не могла ничего смягчающего. Строгий синий костюм в тоненькую полоску, итальянские туфли на низком каблуке, совсем немного золота, подобранного со вкусом, – идеальная деловая женщина! Даже духи, аромат которых уловила Марго, говорили о том, что Кейт – дама серьезная.

«Запах типа „Да отстаньте вы от меня!“, – подумала Марго и улыбнулась.

– Ты, черт возьми, даже выглядишь как дипломированный бухгалтер!

– А ты – как гедонистка.

Они обменялись довольно идиотскими ухмылками, и тут совершенно неожиданно из глаз Марго брызнули слезы.

– Господи, что с тобой?!

– Извини. – Марго вытерла ладонью глаза. – У меня внутри все ходуном ходит. Совсем я расклеилась…

У Кейт самой глаза были на мокром месте. Не то чтобы она любила всплакнуть за компанию, но когда дело касалось семьи… Хоть с Марго кровного родства и не было, она все равно была для Кейт членом семьи Темплтонов. А значит – и ее.

– Ну-ка, высморкайся! – сказала она строго, протягивая Марго платок. – Сделай несколько глубоких вдохов и пей кофе. Только не плачь! Не то я тоже разревусь.

– Лора просто открыла дверь и впустила меня! – Марго вытирала слезы и старалась говорить спокойно. – Представляешь?! Она сказала: «Добро пожаловать домой…»

– А ты что, думала, она тебя на улицу вышвырнет?

Марго покачала головой.

– Лора не вышвырнет, но, наверное, мне самой не надо было… Ведь вся эта грязь может и ее замарать! Газетчики очень скоро сюда доберутся. «Детская дружба опозоренной знаменитости со светской дамой!» – представляешь себе такой заголовок?

– Не преувеличивай, – сухо сказала Кейт. – В Америке ты никакая не знаменитость.

Марго взглянула на нее обиженно и изумленно.

– В Европе мое имя очень даже известно! Вернее, было известно…

– А это – Америка, детка. О такой мелюзге здесь забывают быстро.

– Спасибо большое!

Марго надула губы и, откинув простыни, встала. И, пока она натягивала халат, повешенный Лорой на спинку кровати, Кейт разглядывала ее тело.

Что и говорить, тело отменное – полные груди, тонкая талия, изящные бедра и умопомрачительно длинные ноги. Все это никаким скандалом не изуродуешь. Если бы Кейт не знала Марго, она решила бы, что вся эта красота. – результат достижений современной науки.

– Ты немного похудела. Слушай, а почему у тебя грудь не опадает?

– Разве ты не знаешь? У меня же договор с сатаной! Кстати, поддержание формы бюста входило в мои рабочие обязанности.

– Входило? Почему ты говоришь в прошедшем времени?

Марго запахнула халат. Это был ее собственный халат – длинный, шелковый, цвета слоновой кости.

– Большинство рекламодателей, как ни странно, предпочитает не связываться с торговками наркотиками и специалистками по чужим мужьям.

Кейт помрачнела. Она не могла допустить, чтобы кто-нибудь говорил о Марго такое. Даже сама Марго.

– Но с тебя же сняли обвинение!

– За недостатком доказательств. Это совсем другое дело. – Она подошла к окну и распахнула его. В комнату ворвался свежий ветер. – Ты всегда говорила, что я напрашиваюсь на неприятности. Наверное, на эту я тоже напросилась.

– Все это чушь собачья! – Кейт вскочила и стала метаться по комнате, как разъяренная кошка. Рука ее машинально нашарила в кармане «Тамз» – таблетки от болей в желудке, которые она всегда носила с собой: в животе уже потихоньку разгорался пожар. – Поверить не могу, что ты легко с этим примирилась. Ты же ни в чем не виновата!

Марго, растроганная ее заботой, собралась уже что-то сказать, но Кейт, засунувшая таблетку в рот, словно это был леденец, продолжала:

– Конечно, ты выказала полное отсутствие осторожности и здравого смысла. У тебя явно сомнительный вкус в отношении мужчин, и твой стиль жизни далеко не безупречен.

– Уверена, что могу на тебя рассчитывать, если это придется засвидетельствовать в суде, – буркнула Марго.

– Но! – Кейт подняла руку, призывая к вниманию. – Ты не совершила ничего противозаконного, ничего, что могло бы испортить твою карьеру. Если ты по-прежнему хочешь тратить свою жизнь, снимаясь в рекламах, чтобы люди бежали покупать какой-нибудь немыслимо дорогой крем или шампунь, а также сводить мужчин с ума и превращать их в идиотов, это тебе помешать не может.

– Я знала, что всегда могу рассчитывать только на твою моральную поддержку, – сказала Марго, помолчав немного. – Надо только избавиться от врожденного идиотизма, сомнительного вкуса и подозрительной карьеры. И надо все время помнить о том, что ты у нас самая умная, вкус у тебя безупречный и карьеру ты делаешь блистательную.

– Вот именно! – Кейт с облегчением рассмеялась, глядя на раскрасневшиеся щеки и горящие глаза Марго. – Ты такая красивая, когда злишься!

– Заткнись, а? – Марго подошла к двери, распахнула ее и вышла на огромный балкон, где росли фиалки.

Было ясно и тихо – солнечный свет, голубое небо, аромат цветов. Поместье Темплтонов простиралось внизу – сад, лужайки, изгороди, декоративный кустарник и старые развесистые деревья. Здание конюшен, давно уже не используемое, похоже было на маленький коттедж.

Поблескивала вода в бассейне, за ним виднелся бельведер, вокруг которого росли ялапы.

О чем только не мечтала она когда-то, сидя в этом бельведере! Представляла себя прекрасной дамой, ожидающей своего возлюбленного…

– Кейт, скажи, зачем мне понадобилось отсюда уезжать?!

– Вот уж не знаю. – Кейт подошла к ней и обняла за плечи; даже на каблуках она была чуть ниже Марго.

– Я хотела стать знаменитой, хотела общаться с необыкновенными людьми, жить в их мире. Мечтала, как я, дочь экономки, буду летать в Рим, загорать на Ривьере, кататься на лыжах в Сен-Морице!

– И все это ты попробовала.

– Даже больше! Но почему мне всегда было этого мало, Кейт? Почему постоянно хотелось чего-то еще? Чего-то такого, что я так и не смогла поймать. А главное – я никогда не понимала, чего именно. Даже сейчас, потеряв все остальное, я не знаю, что искала.

– У тебя еще есть время, – тихо сказала Кейт. – Помнишь Серафину?

Марго вспомнила, как стояла вчера вечером на Серафинином утесе, и о тех благословенных днях, когда они с Кейт и Лорой говорили об испанской девушке, пытаясь ее понять.

– Она не стала ждать. – Марго положила голову Кейт на плечо. – Не стала ждать, что предложит ей судьба.

– А у тебя есть шанс узнать, что предложит тебе твоя судьба.

– Посмотрим, – вздохнула Марго. – Звучит, конечно, заманчиво, но, боюсь, все окажется не так уж увлекательно. Во всяком случае, меня наверняка ждут финансовые бури. – Она попыталась улыбнуться. – Знаешь, возможно, мне понадобится твоя профессиональная помощь. Думаю, женщина, получившая в Гарварде степень магистра, сможет разобраться в моих счетах и чеках. Посмотришь?

Кейт облокотилась о перила и испытующе взглянула на подругу. Никакими улыбками ее не обманешь. Уж если Марго обеспокоена такой мелочью, как деньги, значит, положение у нее безнадежное!

– На сегодня я свободна. Одевайся, и начнем.

Марго знала, что дела ее плохи. Но, услышав, как ворчит и вздыхает Кейт, поняла, что все обстоит даже хуже, чем она предполагала.

Через час она решила, что лучше Кейт не мешать. Что толку стоять за ее плечом – только отвлекать. Поэтому она стала разбирать вещи: вешать кое-как брошенные в чемоданы платья в шкаф розового дерева, аккуратно складывать на полки свитера.

Она отвечала на вопросы Кейт, покорно сносила ее ворчание, но когда в комнату вошла Лора, взглянула на нее с благодарностью.

– Извините, что я так надолго уехала. Я не могла…

– Тихо! Я пытаюсь сотворить чудо.

– Она разбирается с моими счетами, – объяснила Марго и увела Лору на балкон. – Представляешь, она вытащила из портфеля калькулятор, на котором, по-моему, можно рассчитать даже траекторию полета «Шаттла», портативный компьютер и даже факс!

– Она – просто гений! – Лора села на стул и сняла туфли. – Темплтоны были бы счастливы, если бы она работала на них, но она упрямая – хочет во всем быть самостоятельной. «Биттл энд Ассошиэйтс» повезло, что они ее заполучили.

– Что это за чушь про какие-то водоросли? – крикнула из комнаты Кейт.

– Это косметические маски, – объяснила Марго. – Кажется, налогами не облагаются, потому что…

– Думать буду я, а ты отвечай на вопросы. Как тебя угораздило задолжать Валентине пятнадцать тысяч долларов? Сколько тряпок можно на себя напялить?!

Марго села.

– По-моему, не нужно ей говорить, что это цена одного платья для коктейля, – тихо сказала она Лоре.

– Пожалуй, не нужно, – согласилась Лора. – Через час вернутся из школы девчонки. Они умеют ее развеселить. Устроим праздничный ужин в честь твоего возвращения!

– Ты сказала Питеру, что я здесь?

– Конечно… Пойду-ка проверю, поставили ли на лед шампанское.

Но Марго удержала Лору за руку.

– Он не очень обрадовался, да?

– Не глупи. Естественно, обрадовался! – Лора нервно крутила на пальце обручальное кольцо. – Он всегда рад тебя видеть.

– Лора, я же вижу, что ты врешь. Я знаю тебя почти двадцать пять лет, и ты никогда не умела врать. Он не хочет, чтобы я жила здесь?

Лора хотела было начать оправдываться, но потом поняла, что это бесполезно. Врать она действительно не умела.

– Это твой дом. И Питер отлично это понимает, хоть и не слишком доволен. И я, и Энн – мы обе хотим, чтобы ты была с нами. А девочки – они просто в восторге! Знаешь что? Я не только пойду проверю, как там шампанское, а принесу бутылочку сюда.

– Отличная мысль! – Марго решила, что с чувством вины будет разбираться позже. – Может, это взбодрит и Кейт.

– Выплаты по закладным просрочены на пятнадцать дней! – крикнула Кейт. – И виза просрочена… Господи, Марго!

– Пожалуй, принесу две бутылки, – решила Лора и, улыбнувшись, вышла.

Но пошла она сначала к себе – надо было успокоиться и попытаться унять гнев. Это было единственное место в доме, куда она могла уйти, сказав всем, что надо написать несколько писем или, например, пошить.

Но чаще всего она приходила сюда, чтобы успокоить нервы.

Наверное, можно было догадаться, как прореагирует Питер на приезд Марго, но для Лоры это явилось полной неожиданностью. Она давно уже разучилась угадывать настроения Питера. И как получилось, что, прожив с ним десять лет, она совершенно не знала собственного мужа?!

Лора зашла к нему в офис, возвращаясь с заседания комитета. Напевая, она вошла в лифт и поднялась в пентхаус, расположенный на крыше монтереевского «Темплтона». Питер предпочитал работать в пентхаусе, а не в конторе на первом этаже. Говорил, что лучше сосредоточивается в тишине.

Вспоминая, как она сама обучалась бизнесу и работала в отделе продаж и бронирования, Лора признавала, что он прав. Может, это и отдаляло его от сотрудников, от ритма жизни отеля, но работу свою Питер знал.

День был изумительный, настроение у Лоры – замечательное, все-таки любимая подруга приехала. Легкой походкой прошла она по серебристо-серому ковру и вошла в просторную приемную.

– Добрый день, миссис Риджуэй, – секретарша улыбнулась ей, но от работы не оторвалась и взглядом с Лорой старалась не встречаться. – Кажется, мистер Риджуэй занят, но я сейчас сообщу ему, что вы здесь.

– Да, Нина, пожалуйста. Я отниму у него всего несколько минут.

Она прошлась по пустующей сейчас приемной. Кожаные синие кресла были совершенно новыми и стоили, пожалуй, не меньше антикварных столиков, ламп и акварелей, от которых Питер избавился. Наверное, он был прав: у приемной стал более современный вид. Внешний вид в бизнесе очень важен. И для Питера он очень важен…

Но, взглянув в огромное, во всю стену, окно, она подумала, что, когда можно любоваться красотой океанского побережья, на синие кожаные кресла никто и внимания не обратит.

Какие спокойные, величавые волны, просторы до горизонта! На берегу розовым зацвел ледяник, белокрылые чайки подлетают совсем близко, надеясь, что какой-нибудь турист их угостит. А в заливе – яхты, похожие на дорогие игрушки мужчин в синих двубортных пиджаках и белых брюках.

Она так залюбовалась видом, что чуть не забыла подкрасить губы и припудриться, а секретарша уже пригласила ее в кабинет.

Кабинет Питера Риджуэя вполне соответствовал его должности – исполнительного директора всех калифорнийских «Темплтонов». Мебель в стиле Людовика XIV, великолепные морские пейзажи, скульптуры – все это свидетельствовало о просвещенном и изысканном вкусе, коим обладал хозяин кабинета. Питер встал из-за стола, и она растянула губы в привычной улыбке.

Что и говорить, он был красавцем мужчиной – загорелый, светловолосый, стройный. Увидев его впервые, Лора влюбилась сразу же, влюбилась в это строгое мужественное лицо, в холодный взгляд голубых глаз. Принцесса нашла своего принца! Ей было тогда всего восемнадцать, и ей казалось, что сон стал явью…

Она подставила ему губы для поцелуя, но он чмокнул ее в щеку.

– У меня мало времени, Лора. Весь день сплошные совещания, – он продолжал стоять, склонив голову набок, и вид у него был не слишком довольный. – Я же тебе говорил, лучше звони сначала, чтобы я мог высвободить для тебя время. У меня не такое гибкое расписание, как у тебя.

Улыбка Лоры сразу увяла.

– Извини. Вчера вечером я не смогла с тобой поговорить, а утром позвонила, но тебя не было, поэтому…

– Я заглянул в клуб – сыграть небольшую партию в гольф. Вчера пришлось допоздна работать.

– Да, я знаю. – «Как ты, Лора? Как девочки? Я по вас соскучился…» Она подождала немного, но он так ничего и не сказал. – Вечером приедешь домой?

– Если сейчас займусь делами, смогу освободиться к семи.

– Отлично. Я так и думала. У нас нечто вроде торжественного ужина: Марго приехала!

Питер поджал губы и взглянул на нее.

– Вот как? Приехала к нам?

– Да, вчера вечером. Она так несчастна, Питер! Совершенно вымоталась…

– Несчастна? Вымоталась? – Он рассмеялся коротко и зло. – Ничего удивительного – после таких приключений! – Питер отлично знал это выражение Лориного лица, но сдерживаться не стал: он был из тех, кого мало заботят чужие эмоции. – Господи, Лора, ты что, пригласила ее пожить у нас?

– Что значит «пригласила»? Это ее дом! Питер почувствовал, что не может даже злиться, осталась только усталость. Он сел и тяжело вздохнул.

– Лора, Марго – дочь нашей экономки. И это не повод считать Темплтон-хаус ее домом. Так можно зайти слишком далеко.

– Нет, – тихо ответила Лора. – Слишком далеко – нельзя. Она в беде, Питер, и неважно, виновата она в этом или нет. Ей сейчас нужны ее друзья и близкие!

– Ее имя во всех газетах, по телевизору – везде. Секс, наркотики, еще Бог знает что.

– С нее сняли все обвинения. И она – не первая женщина, которая влюбилась в женатого человека.

– Может быть, может быть, – ответил он тем занудным тоном, от которого у Лоры всегда сводило скулы. – Но, кажется, слова «порядочность» вообще нет в ее лексиконе. И я не могу допустить, чтобы ее имя упоминалось вместе с нашим. Нам следует помнить о своей репутации! И в доме своем я ее видеть не желаю!

Лора гордо вскинула голову.

– Это дом моих родителей, – сказала она, с трудом сдерживая ярость. – И мы с тобой живем в нем, потому что они хотели, чтобы в доме жили те, кто его любит. Мама с папой были бы рады видеть здесь Марго. И я тоже рада!

– Понятно. – Он положил руки на стол. – Давненько ты мне не напоминала о том, что я живу в доме Темплтонов, работаю на империю Темплтонов и сплю с наследницей Темплтонов.

«Когда изредка заглядываешь домой», – подумала Лора, но вслух ничего не сказала.

– Скажи еще, что всем, что я имею, я обязан Темплтонам.

– Ты же сам знаешь, что это не так, Питер! Ты самостоятельный человек, опытный и преуспевающий менеджер. И не надо превращать разговор о Марго в семейную ссору.

Питер решил сменить тактику.

– Неужели тебя совершенно не беспокоит то, что женщина с сомнительной репутацией общается с нашими детьми? Они наверняка услышат какие-нибудь сплетни, а Алисой уже достаточно взрослая девочка. Вдруг она поймет, о чем идет речь?

Лора вспыхнула.

– Марго – крестная Алисой и моя лучшая подруга! И, пока я живу в Темплтон-хаусе, его двери всегда для нее открыты. – Она взглянула ему прямо в глаза. – Говоря понятным тебе языком, этот вопрос обсуждению не подлежит. Ужин в половине восьмого.

И она вышла из кабинета, с трудом удержавшись, чтобы не хлопнуть дверью.

Теперь, сидя в своей спальне, она изо всех сил боролась с собственным гневом. Каждый раз, рассердившись на что-нибудь, она потом чувствовала себя виноватой. Итак, надо успокоиться и снова притвориться, будто ничего страшного не происходит. Как часто теперь ей приходится притворяться!

Главное, надо помнить, что она нужна Марго. А мужу – увы! – нет…

– Можно попробовать твои духи, тетя Марго? Вот эти, в золотом флаконе… Пожалуйста!

Марго посмотрела на замершую в ожидании Кейлу. Если бы где-нибудь отбирали детей на роли ангелочков, эта сероглазка с ямочками на щеках прошла бы первым номером.

– Только самую капельку. – Марго открыла флакон и подушила ее за ушком. – Женщина должна научиться быть ненавязчивой.

– Почему?

– Чтобы оставаться загадочной! Ведь духи – это только приправа к ее красоте.

– Как перец?

Али, которая была старше Кейлы на три года, презрительно фыркнула. Но Марго усадила Кейлу на колени и прижала к себе.

– В некоторой степени. А ты хочешь тоже подушиться, Али?

Али, с замиранием сердца рассматривавшая флаконы и баночки, расставленные на туалетном столике, сказала небрежно:

– Не знаю… Только не теми же.

– Найдем что-нибудь другое. – Марго стала перебирать флаконы. – Что-нибудь дерзкое и манящее.

– Но ненавязчивое, – подсказала Кейла.

– Умница ты моя! Пожалуй, это подойдет, – и Марго, не колеблясь, взяла духи стоимостью двести долларов за унцию – новые духи «Белла Донны», «Тигр». В миланской квартире у нее было десятка два этих роскошных ручной работы флаконов. – Как же ты выросла! – Марго провела рукой по золотистым локонам Али.

– Мне так хочется проколоть уши, а папа не разрешает!

– Мужчины ничего в этом не понимают. – Марго потрепала Али по щеке и снова обняла Кейлу. – Только женщины знают, как надо себя украшать. – Глядя на Али в зеркало, она подбадривающе ей улыбнулась и еще раз прошлась кисточкой по векам. – Но, я думаю, мама его уговорит.

– Она никогда не может его уговорить. Он ее просто не слушает.

– Он очень занят, – серьезно заявила Кейла. – Ему надо все время работать, чтобы нас содержать.

– Чтобы содержать нас на должном уровне, – поправила сестренку Али.

Ничего эта Кейла не понимает! Мама иногда понимает, а тетя Кейт, по крайней мере, всегда слушает внимательно. Но тетя Марго такая таинственная и прекрасная! Она-то уж наверняка понимает все!

– Тетя Марго, а ты теперь будешь жить здесь? Ну, после того, что случилось…

– Не знаю. – Марго закрыла футляр с губной помадой. Ей опять стало не по себе.

– Я так рада, что ты приехала! – Али обняла Марго за шею.

– Я тоже. – Она быстро встала и взяла девочек за руки. – Пойдемте-ка вниз, посмотрим, чем вкусненьким можно побаловаться перед ужином.

– Поднос с закусками в гостиной, – важно сообщила Али и добавила, хихикнув: – Нас редко пускают на ужин с закусками.

– Со мной будут пускать! – пообещала Марго. На площадке перед лестницей она остановилась. – Давайте устроим парадный выход. Подбородки вверх, взгляд слегка усталый, животы подтянуты! А теперь спускаемся, едва касаясь перил.

У лестницы их встретила Энн.

– Леди Алисой, леди Кейла! Мы счастливы, что вы изволили присоединиться к нам. Закуски и напитки поданы в гостиной.

– Благодарю, мисс Энн, – ответила Али, по-королевски склонив голову.

Спустившаяся за девочками Марго поймала смеющийся взгляд матери, и впервые после ее возвращения они тепло улыбнулись друг другу.

– Я и забыла, какие они забавные.

– У мисс Лоры прелестные девочки.

– Ты знаешь, я много об этом думала. Она все сделала правильно, а я… Мама, прости меня!..

– Давай не будем говорить об этом сейчас. – Энн легко коснулась ее руки. – Потом… Они нас. – Она уже хотела уйти, но остановилась и сказала: – Марго, мисс Лоре сейчас тоже нужна дружеская поддержка. Надеюсь, ты будешь об этом помнить.

– Что-нибудь случилось? Энн покачала головой.

– Не мне судить. Просто будь ей хорошей подругой. – И она ушла, предоставив Марго войти в гостиную в одиночестве.

Али бросилась Марго навстречу с бокалом шампанского в руках.

– Я сама его налила!

– Значит, придется мне его выпить.

Она взяла бокал, оглядела комнату. Лора сидела с Кейлой на коленях, а Кейт стояла около серебряного блюда с закусками. В огромном зеркале с резной рамой отражались розовые огоньки люстры. Питера не было.

– За родной дом и любимых подруг! – провозгласила Марго.

– Ты только попробуй эти канапе! – посоветовала ей Кейт с набитым ртом. – Умереть можно!

«Черт возьми, – подумала Марго, – о фигуре все равно теперь заботиться не надо». Она взяла канапе, откусила.

– Миссис Вильямсон, как всегда, несравненна. Послушайте, но ведь ей сейчас, должно быть, лет восемьдесят.

– В ноябре исполнилось семьдесят три, – сказала Лора. – И она по-прежнему делает восхитительное шоколадное суфле.

– Папа говорит, что миссис Вильямсон пора отправить на пенсию, а нам надо нанять французского повара, как это сделали Барриморы. – Али тоже взяла канапе.

– Французские повара ужасные воображалы, – заявила Марго и, чтобы проиллюстрировать это, задрала нос кверху. – И они никогда не делают пирожных с желе, а тем более не отдают остатки желе маленьким девочкам.

– Она вам тоже давала попробовать? – воскликнула Али с восторгом. – А обрезать края разрешала?

– Естественно. Твоя мама была у нас главным специалистом. Миссис Вильямсон считала, что я слишком нетерпелива, а Кейт чересчур скрупулезна. У твоей мамы была самая легкая рука. Она у нас считалась чемпионкой по обрезанию желе на пирожных.

– Это один из моих главных талантов. – Марго, услышав в голосе Лоры горькие нотки, взглянула на нее удивленно. Лора спустила Кейлу с колен. – Восхитительное платье, Марго! Милан? Или Париж?

– Милан. – Если Лора хочет сменить тему, ради Бога. Марго картинно развернулась, одной рукой упираясь в бедро. Это было узкое короткое платье из черного шелка с квадратным вырезом и свободными рукавами. На запястьях блестели два бриллиантовых браслета. – Эту вещичку я купила у одного новомодного дизайнера.

– Да ты в нем окоченеешь! – воскликнула Кейт.

– С таким горячим сердцем?! Никогда! Мы ждем Питера?

– Нет, – ответила Лора, не раздумывая, но тут же поймала огорченный взгляд Али. – Он предупредил, что заседание может затянуться, так что ждать его не имеет смысла. Мы начнем ужин без него.

Она взяла Кейлу за руку и взглянула на Энн, появившуюся в дверях.

– Извините, мисс Лора, вас к телефону.

– Я поговорю из библиотеки, Энни. Выпейте еще шампанского, – предложила она подругам. – Я скоро вернусь.

Марго с Кейт переглянулись, молча согласившись, что об этом надо будет переговорить позже. Марго наполнила бокалы и стала весело рассказывать о том, как играла в казино в Монте-Карло. Когда Лора вернулась, дети слушали Марго открыв рот, а Кейт неодобрительно качала головой.

– Тебя надо объявить невменяемой и назначить над тобой опеку, Марго! Поставить двадцать пять тысяч…

– Но я же выиграла! – Она вздохнула. – В тот раз…

– Это папа? – Али кинулась к матери и схватила ее за руку. – Он приедет?

– Нет. – Лора рассеянно погладила дочь по голове и, увидев, как поникли плечи у Али, наклонилась к ней, улыбаясь. – Это был не папа, но у меня очень хорошие новости.

– Нас пригласили куда-нибудь?

– Еще лучше. – Лора поцеловала Али в щеку. – Дядя Джош приезжает!

Марго опустилась на ручку кресла и поняла, что ей необходим глоток шампанского.

– Замечательно, – пробормотала она. – Просто замечательно…

5

Джошуа Конвей Темплтон принадлежал к тому типу мужчин, которые все делают в удобное для себя время и удобным для себя способом. Сейчас он ехал на машине на юг от Сан-Франциско, потому что решил не лететь из Лондона прямо в Монтерей. Он мог бы, конечно, в качестве объяснения сказать, что надо проверить, как идут дела в сан-францисском «Темплтоне». Но отель, визитная карточка семейства, работал, как часы. Впрочем, ему, на счастье, не нужно было ни перед кем отчитываться.

А дело было в том, что где-то посреди полета Джош решил купить машину. И какую!

Новенький «Ягуар» с ревом мчался по шоссе №1. На скорости семьдесят миль он сделал широкий плавный поворот, и Джош расплылся в улыбке.

«Вот и дом родной», – подумал он, глядя на пустынный скалистый берег. Ему приходилось ездить и по серпантинам Италии, и по норвежским фьордам, но даже их великолепие не могло сравниться с Биг Сур.

Здесь было все: пустынные пляжи и уютные бухты, скалы, возносившиеся к бескрайнему голубому небу, и густые леса. На многие мили вокруг – тишина, покой и красота.

У него всегда при виде этого великолепия захватывало дух. Где он только ни бывал, откуда только ни возвращался, это было для него лучшее место на земле.

Итак, Джош возвращался домой – тогда и таким способом, как ему было удобно. Он гнал свой «Ягуар» по извилистой дороге, нависающей над скалами и безжалостным океаном, на прямых участках еще поддавал газу и хохотал, подставляя лицо ветру.

И мчался он не потому, что опаздывал куда-то. Нет, просто больше всего на свете он любил скорость и риск! А времени у него было достаточно. Вполне достаточно. И он знал, как это время использовать: забот всегда хватало.

Прежде всего его беспокоила Лора. Во время их последнего телефонного разговора что-то в голосе сестры насторожило Джоша, хотя говорила она, как всегда, совершенно правильные вещи. Надо все-таки выяснить, что с ней происходит.

И делами следует заняться. Когда-то он с радостью перепоручил Питеру управление всеми «Темплтонами» в Калифорнии. Вопросы дебета-кредита Джоша всегда интересовали мало. Все эти сводки, отчеты – пусть с ними возится Питер. Гораздо больше ему нравилось заниматься тем, что отличало «Темплтоны» от всех остальных отелей мира. И последние лет десять он с удовольствием путешествовал по Европе, ездил с проверками, претворяя в жизнь политику семьи.

Виноградники во Франции, оливковые рощи в Греции, сады в Испании – именно это составляло круг его интересов. Да-да, ведь основной секрет успеха империи Темплтонов заключался в том, что в их отелях подавались вина из собственных виноградников, фрукты и овощи из собственных садов, даже белье шили на собственных фабриках. В «Темплтонах» должно было быть все свое, фирменное. И в обязанности Джоша входило следить за тем, чтобы это «все» было наивысшего качества.

Джош занимал должность вице-президента компании, и, конечно, время от времени ему приходилось лично разбираться в юридических сложностях. Естественно: ведь он обучался юриспруденции в Гарварде. И все же бумагам Джош предпочитал общение с живыми людьми, обожал смотреть, как убирают урожай, пил узо с персоналом или заключал какую-нибудь важную сделку в парижском «Робушоне» за шампанским с икрой.

Мать говорила про Джоша, что самым главным его достоинством было обаяние. И он старался ее не разочаровать. Да, жизнь он вел достаточно свободную, если не сказать – рассеянную. Но к долгу перед семьей и к своему делу, что, в сущности, было одним и тем же, относился с полной ответственностью.

Погруженный в свои мысли, он мчался по шоссе с такой скоростью, что страшно перепугал пассажиров седана, ехавшего ему навстречу. А думал Джош прежде всего о Марго.

Она сейчас наверняка в отчаянии – несчастная, раскаявшаяся, напуганная… Что ж, она это заслужила – Джош саркастически ухмыльнулся. Хорошо еще, что ему удалось вытащить ее из гораздо больших неприятностей. Он нажал на все кнопки, договорился с властями в Афинах, после чего ее отпустили, сняв все обвинения.

Оно и понятно: афинский «Темплтон» – отель с безупречной репутацией, да и темплтоновский комплекс на взморье приносит стране немалый доход.

Но со скандалом Джош ничего поделать не мог – так же, как не мог спасти ее карьеру. Если только можно назвать карьерой кривляние перед объективом…

Так что с этими потерями Марго придется смириться. Джош удовлетворенно хмыкнул. Ничего, он ей поможет. Разумеется, так, как сочтет нужным…

Он свернул с шоссе на знакомую дорогу, идущую вверх. Там, на горе, стоял его родной дом, окруженный тенистыми деревьями и цветущими виноградниками.

Дерево и камень – на этом когда-то Темплтоны сделали свой капитал. Первый дом, двухэтажный, был построен далеким предком как загородная усадьба и простоял сто с лишним лет, выдержал и наводнения, и землетрясения, и испытание временем.

Позже к дому пристроили два крыла, спускавшиеся по склону вниз. Их украшали две горделивые башенки – плод фантазии отца Джоша. Высокие стеклянные двери вели на деревянные и каменные террасы, с которых открывались виды один другого великолепнее.

Поляны и деревья были сейчас сплошь усыпаны цветами – розовыми, белыми, желтыми. «Какие все-таки свежие и яркие краски весной!» – подумал он. И трава – такая сочная и шелковистая – растет прямо на камнях; а ближе к дому лужайки, густые и ухоженные.

Дом и все вокруг – горы, море – словно слилось в нераздельное целое.

Джош любил свой дом и был спокоен за него, потому что знал: Лора этот дом бережет, он согрет теплом ее души.

Джош мчался по извилистому шоссе, вырубленному в скале, радуясь тому, что возвращается домой, и едва успел затормозить, когда перед ним вдруг выросли огромные железные ворота.

Он ошарашенно уставился на них, и тут рядом с машиной зажужжал интерком.

– Темплтон-хаус. Чем я могу вам помочь?

– Что это такое, черт подери?! Что здесь нагородили?

– Чем… Ой, мистер Джошуа!

Узнав голос, он постарался сдержать раздражение:

– Энни, будьте добры, откройте эти идиотские ворота. И, пожалуйста, впредь, пока на нас никто не нападает, держите их открытыми.

«Какого дьявола Лора их установила?» – думал Джош, въезжая в бесшумно распахнувшиеся ворота. Дом Темплтонов всегда славился своим гостеприимством. Сколько лет его друзья ездили по этому шоссе – сначала на велосипедах и мотоциклах, потом на машинах! И то, что на дороге появилось препятствие, портит все удовольствие от визита в Темплтон-хаус.

Джош в раздражении объехал центральную клумбу, усеянную нарциссами и еще какими-то пестрыми весенними цветами. Оставив ключи и багаж в машине, он поднялся на террасу по гранитной лестнице – такой знакомой и любимой.

Массивная дверь, украшенная цветной мозаикой с узором из виноградных лоз и гирляндой живых цветов, пущенной над арочным проемом, с самого детства казалась ему входом в волшебный сад.

Не успел он дернуть за шнур колокольчика, как дверь распахнулась и Лора бросилась ему на шею.

– Добро пожаловать домой! – воскликнула она, осыпая его поцелуями.

– А мне было показалось, что меня не хотят сюда пускать, – проворчал он, не в силах сдержать улыбку. И, увидев, что она смотрит на него озадаченно, ущипнул ее за подбородок – как в детстве. – Зачем вам понадобились ворота?

– А, ты про это… – Она опустила руки и отступила на шаг в сторону. – Питер считает, что это необходимая мера предосторожности.

– Мера предосторожности? Да в двух метрах от этих ворот можно запросто взобраться по склону!

– Да, но все-таки… – Лора не стала говорить ему, что то же самое пыталась объяснить Питеру. – У них такой надежный и солидный вид. – Она погладила его по щеке. – У тебя тоже весьма солидный вид!

На самом деле Лора прекрасно видела, что Джош нервничает и злится. И чтобы немного успокоить и отвлечь брата, она взяла его под руку и принялась бурно восхищаться новеньким автомобилем.

– Откуда у тебя такая прелесть?

– Купил в Сан-Франциско. Мотор – зверь.

– Так вот почему ты примчался на час раньше, чем мы тебя ожидали! Но тебе повезло: миссис Вильямсон все утро торчала у плиты и уже успела приготовить «то, что мастер Джош любит больше всего».

– Если на ленч пирожки с семгой, я всех прощаю!

– Ты угадал, а еще – спаржа, паштет из гусиной печенки и торт. Меню что надо! А теперь пошли-ка в дом, ты мне все расскажешь про Лондон. Ты ведь из Лондона?

– Заезжал туда по делам ненадолго. И несколько дней отдохнул в Портофино.

– Ах да! – Она провела Джоша в гостиную и налила ему стакан минеральной воды – фирменной, темплтоновской. – Я ведь там тебя и нашла, когда узнала про Марго…

– Так оно и было. Правда. – Когда Лора позвонила, он уже делал все, что мог, чтобы вытащить Марго. Но об этом Джош распространяться не стал. Поправив веточку фрезии в мейсенской вазе, он спросил как бы между прочим: – Да, кстати, как она?

– Я уговорила ее посидеть у бассейна и позагорать: купаться сегодня слишком холодно. Джош, она оказалась в ужасном положении. Я ее просто не узнала, когда увидела здесь. Она была похожа на побитую собаку. Кажется, с «Белла Донной» придется расстаться. Они как раз собирались продлить контракт с Марго, но, боюсь, теперь…

– Да, туго ей пришлось. – Джош уселся в огромное кресло у камина и с наслаждением вытянул ноги. – Ну, ничего, будет рекламировать чей-нибудь еще крем!

– Ты же прекрасно знаешь, что не так все просто, Джош. В Европе она стала известной именно благодаря «Белла Донне». И это был ее основной источник дохода, который теперь иссяк. Если ты читал прессу, то наверняка понимаешь, что шансов получить работу в Штатах у нее практически нет.

– Значит, придется ей заняться чем-нибудь еще.

– Легко сказать… Ты вообще всегда был к ней чересчур суров.

– Один против всех, – вздохнул Джош. Он отлично понимал, что с сестрой обсуждать Марго бесполезно: любовь слепа. – Ну хорошо, хорошо, радость моя. Мне очень ее жалко, но что поделаешь? Да, Марго попала в переплет. А жизнь – увы! – полна неожиданностей, и не всегда приятных. Сколько лет она купалась в славе, богатстве и роскоши! А теперь придется посидеть и подумать, что делать дальше. Ничего страшного. Она может себе это позволить.

– Ты знаешь, Джош, мне кажется, она разорена…

Тут уж он удивился настолько, что даже отставил в сторону свой стакан.

– Что значит – разорена?

– Она даже попросила Кейт разобраться с ее счетами, а это о чем-то говорит. Кейт еще не закончила, но, видно, дело плохо. Марго и сама это понимает.

Вот в это Джош никак не мог поверить. Он сам внимательно читал ее контракт с «Белла Донной». Гонорары показались ему фантастическими, они должны были обеспечить ее, по крайней мере, лет на десять.

Хотя чему удивляться? Ведь это не кто-нибудь, а Марго!

– Господи, да чем же она занималась?! Деньги в Тибр швыряла?

– Ну, знаешь, у нее был такой образ жизни… Ведь она – знаменитость, а это ко многому обязывает… – Как же не хочется все ему объяснять, но, видимо, придется. – Черт подери, Джош, я сама точно не знаю, но, кажется, этот подонок… Последние несколько лет он сам вел ее дела.

– Идиотка! – буркнул Джош. – Значит, теперь приползла домой раны зализывать?

– Она не приползла! Она просто вернулась домой! Все вы, мужчины, одинаковые. Сочувствия от вас не дождешься. Питер, например, просто хотел вышвырнуть ее, как… как…

– Пусть только попробует! – сказал Джош воинственно. – Это не его дом.

Лора собралась что-то возразить, но раздумала. Пора было разрядить обстановку.

– Питер же не рос вместе с Марго. И поэтому не привязан к ней так, как мы. И нас ему не понять.

– А ему и не надо ничего понимать, – заявил Джош и встал. – Она у бассейна?

– Да. Джош, только, пожалуйста, не ругайся с ней. Ей сейчас и так несладко.

Джош мрачно взглянул на сестру.

– Не буду, только посыплю немного соли ей на раны, а потом пойду попинаю ногами щенков, чтобы окончательно убедить всех в том, как я жесток и бессердечен.

– Постарайся ее поддержать, – улыбнулась Лора. – Ленч на южной террасе через полчаса. – За это время она успеет отнести его чемоданы наверх и распаковать их.

Марго почувствовала его присутствие, едва Джош свернул с дорожки к бассейну. Она не видела его, не слышала его шагов, просто шестым чувством знала, что он рядом. Он молча уселся в шезлонг у бассейна, а она, делая вид, что не замечает его, продолжала плавать.

Марго все-таки решила искупаться: надо было хоть чем-то себя занять. Вода была достаточно теплая, над бассейном поднимался пар, и при каждом гребке руки приятно холодило.

Она доплыла до противоположного конца, повернулась и наконец бросила взгляд на Джоша.

Он глядел в сторону скал и, казалось, думал о чем-то своем. Марго успела его как следует рассмотреть.

Ее всегда немного удивляло, что у него глаза, как у Лоры. Действительно странно: серые Лорины глаза на лице Джоша. Только у него взгляд холодный, быстрый и часто насмешливый. Джош уже загорел – совсем чуть-чуть, но от этого его и без того красивое лицо стало еще привлекательнее.

Марго и сама получила от матушки-природы достаточно много и к тому же теперь точно знала, что внешность – это еще не все. Просто подарок судьбы.

К Джошуа Темплтону судьба была щедра.

Волосы у него были темнее, чем у сестры. Темно-каштановые. С тех пор как они виделись последний раз, он изменил прическу – стал носить волосы подлиннее. Когда же это было? Месяца три назад, в Венеции. Сейчас они почти касались воротничка его шоколадно-коричневой шелковой рубашки с закатанными рукавами.

Рот у него красивый. Выразительный. Джош умеет и улыбнуться обворожительно, и ухмыльнуться презрительно – так, что кровь стынет в жилах.

Упрямый подбородок, слава Богу, теперь гладко выбрит. Когда-то в юности он решил было отпустить бороду, и Марго это совсем не нравилось. Нос прямой, аристократический. От Джоша так и веет успехом, уверенностью в себе! И впечатление он производит человека дерзкого, решительного, способного на многое.

Увы! Приходится признать, что когда-то она была им увлечена. И довольно сильно…

Одно Марго знала наверняка: уж ему-то она ни за что не покажет, как напугана своим положением – нынешним и будущим.

Ну что ж, пора вылезать. Пока Марго поднималась по ступеням, вода текла с нее ручьем. Теперь она замерзла по-настоящему, но скорее превратилась бы в ледышку, чем показала это! Сделав вид, что только сейчас его заметила, она удивленно вскинула брови, улыбнулась и сказала низким грудным голосом:

– Привет, Джош! Как же тесен мир!

На ней было узенькое бикини ярко-синего цвета. Тело – сплошные упоительные изгибы, кожа гладкая, как мрамор, и нежная, как шелк. Большинство мужчин, едва бросив взгляд на то, чем одарила ее природа, впадали в транс.

Джош же просто опустил солнечные очки на кончик носа и оглядел ее с головы до ног. И сразу заметил, что она похудела и вся дрожит от холода. Братским жестом он кинул ей полотенце.

– У тебя сейчас зубы начнут чечетку бить. Она обиженно закуталась в полотенце и обхватила себя за плечи.

– Да, погодка, прямо скажем, бодрящая. Ты откуда свалился?

– Из Портофино. Заглянул туда по пути, после Лондона.

– Портофино… Обожаю это местечко, хоть там и нет «Темплтона». Ты в «Сплендидо» останавливался?

– Где же еще?

Если она хочет стоять и дрожать от холода – ради Бога. Он закинул ногу на ногу и устроился в шезлонге поудобнее.

– Угловой номер, – мечтательно проговорила Марго. – Там с балкона видны и залив, и горы, и сады.

Этим видом он и собирался любоваться. Хотел пару деньков отдохнуть, походить на яхте. Но все время ушло на факсы и телефонные переговоры с греческими властями.

– Как тебе понравилось в Афинах? Заметив, как потускнел ее взгляд, Джош тут же пожалел, что спросил об этом. Но Марго быстро нашлась:

– Не так мило, как обычно. Возникли кое-какие сложности… но все уже улажено. Хоть и обидно было – все путешествие насмарку.

– Могу себе представить, – хмыкнул он. – Какая бестактность! И все из-за нескольких килограммов героина.

– Ты слово в слово повторяешь мои мысли, – весело улыбнулась она и потянулась за халатом, брошенным на спинке стула: унять дрожь уже было невозможно. – Хотя, знаешь, я сейчас с удовольствием отдохну немного. Надоела эта бесконечная работа! Сколько времени не могла выбраться повидаться с Лорой, с Кейт, с девочками. – Марго затянула халат поясом и облегченно вздохнула, а потом, помня, что он терпеть этого не может, наклонилась и потрепала Джоша по щеке. – И тебя тоже. Надолго ты сюда?

Джош не остался в долгу и, зная, что этого жеста терпеть не может она, схватил ее за запястье и поднялся.

– Пока не знаю.

– Ну ладно. – Она всегда забывала, что он на четыре дюйма выше ее, пока не оказывалась с ним лицом к лицу. – Все как в детстве, правда? Пойду-ка переоденусь.

Она чмокнула его в щеку и пошла по дорожке к дому.

Джош смотрел ей вслед и злился на себя за то, что почти обиделся, увидев ее вовсе не такой несчастной и измученной, как ожидал. И еще больше злился потому, что любил ее по-прежнему.

Выбирая туалет к ленчу, Марго переодевалась шесть раз и наконец остановилась на шелковой тунике и бледно-розовых слаксах – костюме достаточно скромном, но элегантном. Дополнили его массивные золотые серьги, пара браслетов и цепочка. На выбор обуви ушло еще минут десять, пока Марго не решила идти просто босиком.

Она никогда не могла себе объяснить, почему, стоит ей встретиться с Джошем, непременно хочется произвести на него впечатление и хоть в чем-то его превзойти. Соперничество схожих натур? Нет, это слишком банально.

Да, в детстве он ее немилосердно дразнил, пользуясь тем, что был на целых четыре года старше. А когда стал подростком – мучил еще больше. Прошли годы, оба стали взрослыми, но каждый раз, когда пересекались их пути, она начинала чувствовать себя полной идиоткой и пустышкой. И Марго мстила, как могла.

Что греха таить, контракт с «Белла Донной» так много для нее значил, потому что она могла ткнуть им Джошу в нос, который он так любил задирать! А теперь такой возможности больше нет. Остался только имидж, образ женщины независимой и загадочной. И еще – шмотки и драгоценности, которые она столько лет собирала. Слава Богу, что ей удалось удрать из Афин до того, как он на белом коне прискакал ей на помощь. Этого унижения она бы просто не вынесла.

Спустившись по лестнице, Марго сразу же услышала Лорин смех и от неожиданности остановилась. Только теперь она поняла, что за два дня Лора ни разу не смеялась. А Марго настолько была погружена в себя, что даже не заметила этого! Ладно, пусть присутствие Джоша действует ей на нервы, она благодарна ему хотя бы за то, что он развеселил Лору.

Улыбаясь, она вышла на террасу, где уже все собрались.

– Над чем смеемся?

Джош просто отставил в сторону стакан с минералкой и уставился на Марго, а Лора протянула ей руку.

– Джош, как всегда, рассказывает об очередном преступлении, совершенном им в детстве. Наверное, для того, чтобы я не теряла бдительности и постоянно ломала голову над тем, что творят у меня под носом Али и Кейла.

– Твои девчонки – ангелы, – сказала Марго, усаживаясь за стол, накрытый под цветущей глицинией. – А Джош был настоящим чертенком. Так что это за преступление?

– Пока не знаю, он только начал. Помнишь тот вечер, когда мы сидели на Серафининой скале с Мэттом Болтоном и Биффом Милардом? В то лето нам исполнилось по пятнадцать. Кейт с нами не было – четырнадцатилетних на свидания не пускали.

Марго задумалась, вспоминая.

– Мы с тобой в то лето часто бегали на свидания к Мэтту и Биффу. До тех пор, пока Мэтт не попробовал расстегнуть тебе лифчик и ты не дала ему по носу.

– Что? – встрепенулся Джош. – Как это он хотел расстегнуть тебе лифчик?!

– Думаю, ты и сам иногда пользовался этим приемом, Джош, – сухо сказала Марго.

– Помолчи, Марго! Ты мне никогда про это не рассказывала, Лора. – Вид у него был самый воинственный. – А что еще он пытался делать?

Лора вздохнула и решила, что пирожки с семгой ей нравятся даже больше, чем она думала.

– Ничего такого, из-за чего ты должен был бы мчаться в Лос-Анджелес и вызывать его на дуэль. Кроме того, если бы мне нравилось, когда на мне расстегивают лифчик, я не стала бы давать ему по носу, правильно? Итак, это было в ту ночь, когда мы слышали голос Серафины.

– Вот это я помню отлично, – сказала Марго и положила себе паштету.

Сегодня ленч подали на фарфоре от Тиффани. Картинки из Моне: голубое с желтым. И под стать – серебряная ваза с желтым жасмином из оранжереи. Так только мама умеет! Тот же самый сервиз и те же самые цветы стояли на столе, когда на тринадцатилетие Марго ей разрешили пригласить к чаю гостей.