– «Метро-Голдвин-Майер», пятьдесят первый год. Ваш первый «Оскар». Вы играли с Монтгомери Клифтом.
– Верно. – Глядя Джулии прямо в глаза, Ева пересекла гостиную и протянула руку:
– Добро пожаловать в Калифорнию, мисс Саммерс.
– Благодарю вас. – Крепко сжав ладонь Джулии, Ева продолжала изучать гостью. Зная, что первое впечатление – решающее, Джулия в долгу не осталась. И увидела, что красота и излучаемая Евой сила только закалились со временем.
Прекрасно скрывая собственные мысли, Ева опустила взгляд на Брэндона.
– А вы, молодой человек, мистер Саммерс? Мальчик хихикнул и скосил глаза на мать.
– Пожалуй, но можете называть меня Брэндоном.
– Спасибо. – Ева подавила желание погладить его по голове. – А ты можешь звать меня… мисс Би, за отсутствием лучшего. Ах, Треверс, ты проворна, как всегда. – Она кивнула домоправительнице, вкатившей сервировочный столик. – Пожалуйста, присаживайтесь. Я не задержу вас надолго. Уверена, что вы хотите поскорее устроиться. – Ева опустилась в белое кресло с высокой спинкой, Джулия и мальчик уселись на диване. – Ужин в семь, но, поскольку в самолетах всегда кормят отвратительно, я думаю, вы не откажетесь перекусить. – У Брэндона, не выказавшего энтузиазма при упоминании чая, заблестели глаза, когда выяснилось, что «перекус» включает глазированные пирожные, крошечные сандвичи и лимонад.
– Вы очень добры… – начала Джулия.
– Скоро вы убедитесь, что я редко бываю добра. Не так ли, Треверс?
Треверс что-то пробормотала под нос и, расставив на журнальном столике почти прозрачные фарфоровые тарелочки, гордо удалилась.
– Однако я постараюсь устроить вас как можно удобнее. Мне нужна хорошая работа.
– Я хорошо работаю в любых условиях, но высоко ценю ваше гостеприимство. – Джулия повернулась к Брэндону, потянувшемуся за вторым пирожным:
– Одно.
– Можно два, если я съем два сандвича?
– Сначала сандвичи. – Ева заметила, как смягчилась улыбка Джулии, как потеплел ее взгляд, устремленный на сына. Когда Джулия подняла глаза на Еву, ее улыбка снова была официально вежливой. – Надеюсь, вы не чувствуете себя обязанной развлекать нас. Я понимаю, какой напряженный у вас график. Можете выбрать для бесед любое удобное для вас время.
– Не терпится приняться за работу?
– Конечно.
"Итак, я не ошиблась», – подумала Ева.
– Хорошо, мой секретарь будет предоставлять вам график на каждую следующую неделю.
– Мне необходимо утро понедельника, чтобы отвезти Брэндона в школу и взять напрокат автомобиль.
– В последнем нет необходимости. В гараже стоит полдюжины машин. Одна вам подойдет. Лайл, мой шофер, будет возить мальчика в школу и обратно.
Брэндон вытаращил глаза.
– В этой большой белой машине? Ева рассмеялась.
– Нет, но мы проследим, чтобы иногда ты в ней катался. – Она заметила, что Брэндон снова смотрит на столик. – Когда-то я жила с мальчиком примерно твоего возраста. Он обожал пирожные.
– А сейчас здесь есть дети?
– Нет. – Взгляд Евы в одну секунду стал холодным. Затем одним быстрым плавным движением она поднялась, давая понять, что беседа закончена. – Если выйдете через веранду и пройдете по дорожке к бассейну, то дом для гостей будет справа. Кто-нибудь из слуг может вас проводить.
Джулия тоже встала и положила ладонь на плечо Брэндона.
– Спасибо, мы найдем сами.
В дверях Ева остановилась и обернулась.
– Брэндон, на твоем месте я бы завернула в салфетку пару пирожных и захватила их с собой. Твой желудок еще настроен на время Восточного побережья.
Ева оказалась права. Первый перелет Брэндона через всю страну совершенно сбил с толку его организм. К пяти часам мальчик так проголодался, что пришлось приготовить ему легкий ужин, благо кухня была полна припасов. К шести, сбитый с ног усталостью и волнениями, Брэндон задремал прямо перед телевизором. Джулия отнесла сына в спальню, где кто-то из исполнительных слуг Евы уже распаковал их вещи.
Несмотря на книжки, новый конструктор и любимые игрушки, путешествовавшие вместе с Брэндоном, это была чужая комната с чужой кроватью. Уложив сына, Джулия позвонила в главный дом и попросила Треверс извиниться перед хозяйкой.
Она так устала, что подумала на мгновение, не броситься ли в постель, не приняв душа, однако огромная ванна-джакузи оказалась слишком соблазнительной. И как бы ни ныло от усталости ее тело, мозг отказывался отключаться.
Двухэтажный дом для гостей был отделан с роскошью. Стены светлых пастельных тонов, оконные переплеты из благородного некрашеного дерева. Красивая лестница, плавно изгибаясь, вела из холла наверх, создавая – вместе с открытой верандой – впечатление простора, а цветные коврики на натертых дубовых полах – ощущение уюта.
Сколько же знаменитостей видели эти стены?
Лоуренс Оливье был другом Евы. Готовил ли великий актер чай в прелестной кухне с начищенными медными кастрюлями? Возилась ли в этом английском садике Кэтрин Хепберн? Дремал ли на этом диване Генри Фонда? Сидел ли в этом кресле Грегори Пек?
С самого детства Джулию завораживали актеры кино и театра. Преодолевая застенчивость, она участвовала в прослушиваниях и добивалась ролей в школьных спектаклях. Решимость и целеустремленность питали ее мечты… а потом родился Брэндон. Став матерью в восемнадцать лет, пережив предательство и справившись со страхом и отчаянием, она резко сменила курс. Ну что же. Некоторым приходится взрослеть рано и быстро.
Теперь она пишет об актерах и не жалеет, что сама никогда не станет актрисой. Как можно сожалеть, когда в соседней комнате в полной безопасности спит ее ребенок!
Джулия уже собралась распустить стянутые в узел волосы, когда услышала стук. Она смущенно взглянула на свой старенький махровый халат, затем пожала плечами. В настоящее время это ее дом, и она имеет право расслабиться.
Джулия открыла дверь и оказалась лицом к лицу с хорошенькой юной блондинкой с синими, как озеро, глазами и жизнерадостной улыбкой. Девушка была в джинсах и футболке, в руках – охапка журналов.
– Привет. Я – Сесиль. Я работаю у мисс Бенедикт. Меня послали присмотреть за вашим сыном, пока вы будете ужинать.
Джулия удивленно приподняла брови.
– Очень мило, но я звонила в главный дом и передала, что не смогу прийти.
– Мисс Бенедикт сказала, что маленький мальчик – Брэндон, так? – устал. Я посижу с ним.
Джулия открыла было рот, чтобы отказаться, но Сесиль уже протискивалась в дверь.
– Правда, отличный дом? Обожаю убирать здесь и буду это делать, пока вы тут живете. Только дайте мне знать, если что-нибудь понадобится.
Джулия не смогла сдержать улыбку. Девушка просто излучала энергию и энтузиазм.
– Все прекрасно. Но я действительно не могу оставить Брэндона в первую же ночь с незнакомым человеком.
– Не волнуйтесь. Я сижу с малышами с двенадцати лет. У меня два младших брата. Дастин, самый маленький, поздний ребенок. Ему только десять, и он просто чудовище. – Сесиль улыбнулась Джулии, сверкнув ровными белыми зубами, точно как в рекламе зубной пасты. – Со мной Брэндон в полной безопасности, мисс Саммерс. Если он проснется и захочет видеть вас, мы позвоним. Вы же будете всего в двух минутах ходьбы отсюда.
Конечно, Брэндон проспит всю ночь, а бойкая блондинка – точно такая няня, какую она выбрала бы сама. И хватит окружать сына чрезмерной заботой.
– Хорошо, Сесиль. Я переоденусь и спущусь через пару минут.
Когда пять минут спустя Джулия вернулась, Сесиль сидела на диване, листая модные журналы. Тихо жужжал телевизор. Сесиль подняла глаза и оглядела Джулию с ног до головы.
– Не все могут носить такой насыщенный цвет, мисс Саммерс, а вам он очень идет. Я хочу стать модельером, поэтому обращаю внимание на цвета, линии, ткани.
Джулия одернула красный жакет, который надела к черным вечерним брюкам. Этот костюм всегда придавал ей уверенности.
– Спасибо. Мисс Бенедикт сказала, что ужин неофициальный.
– Идеально. Армани?
– У вас отличный глаз.
Сесиль откинула за спину длинные прямые волосы.
– Может, когда-нибудь вы будете носить Маккенну. Это моя фамилия. Хотя, вероятно, я остановлюсь на имени. Ну, знаете, как Шер или Мадонна.
Джулия снова не смогла сдержать улыбку, но тут же озабоченно оглянулась на лестницу.
– Если Брэндон проснется…
– Мы прекрасно поладим, – уверила Сесиль. – А если он будет нервничать, я сразу же позвоню.
Брэндон не робок, твердила себе Джулия, и не привык цепляться за материнскую юбку. Если он и проснется, то не просто смирится со своей новой няней, а придет в полный восторг. А самой Джулии предстоит работа, и самая трудная часть этой работы – общение, так что чем скорее все начнется, тем лучше.
Прозрачные сумерки благоухали розами, жасмином и влажной после поливки зеленью. Поблескивал бассейн в форме полумесяца. Интересно, можно ли гостям пользоваться бассейном? Если нет, Брэндон просто изведет ее, думала Джулия.
Она решила обогнуть дом и войти с парадного входа. Журчащий фонтан, ароматная живая изгородь, два автомобиля на подъездной аллее: один – ярко-красный «Порше» последней модели, другой – прекрасно отреставрированный «Студебекер» классического бежевого цвета, и оба означали большие деньги.
Треверс открыла дверь и, холодно кивнув, провела Джулию в салон.
Приглушенный свет, тихая музыка Дебюсси, огромный букет алых роз словно подхватывают и усиливают ароматы вечернего сада, проникающие в раскрытые окна. Прекрасно спланированная сцена.
Джулия окинула взглядом собравшихся. Рыжеволосая красотка с пышным бюстом в крохотном черном платьице скучала рядом с загорелым белокурым красавчиком, наверняка владельцем «Порше». Элегантная блондинка с короткой стрижкой, затянутая в голубой шелк, подавала Еве бокал шампанского. Сама хозяйка дома – в ярко-синем брючном костюме – улыбалась мужчине, в котором Джулия мгновенно узнала Пола Уинтропа.
Очень похожий на знаменитого отца и просто обреченный на домогательства женщин, Пол оказался более мужественным, чем на суперобложках своих книг… и более доступным, и более опасным.
Из всех гостей только Пол Уинтроп был одет неформально: свободные брюки, легкий пиджак и кроссовки. Он улыбался, поднося Еве зажигалку, но, когда повернулся к Джулии, улыбка его исчезла.
– Похоже, прибыла твоя последняя гостья, Ева.
– О, мисс Саммерс. – Шелестя шелками, Ева плавно пересекла комнату. – Как я понимаю, Сесиль все держит под контролем.
– Да, она очаровательна.
– Она утомительна, но такова молодость. Что будете пить?
Джулия понимала, что один глоток алкоголя, и ее организм, измученный долгим перелетом, не выдержит.
– Просто минеральную воду.
– Нина, дорогая, – позвала Ева. – Среди нас появился трезвенник. Джулия, позвольте познакомить вас со всеми. Мой племянник Дрейк Моррисон.
– Я сгораю от желания познакомиться с вами. Ведь именно вам предстоит раскопать все тайны Евы. – Моррисон пожал руку Джулии и улыбнулся. Его ладонь была гладкой и теплой. Зеленые глаза – глаза Евы, только более кроткие. – Никто из ее родственников не преуспел в этом.
– Потому что моих родственников это не касается. – Ева невозмутимо выдохнула струю дыма. – А это – как ваше имя, милочка? Карла?
– Дарла, – поправила рыжеволосая красотка, надув губки. – Дарла Роуз.
– Прелестно. – Легкий сарказм, прозвучавший в голосе Евы, насторожил Джулию. Чуть больше иронии, и слово прозвучало бы как оскорбление. – Наша Дарла – актриса-модель или будущая звезда. Такие завораживающие слова. Гораздо приятнее, чем унизительное старлетка моей юности. А это Нина Соломен, моя правая и левая рука.
– Вьючный мул и мальчик для битья в одном лице, – поправила блондинка, протягивая Джулии бокал с минеральной водой. При ближайшем рассмотрении она оказалась старше, чем на первый взгляд. Скорее ближе к пятидесяти, чем к сорока. – Должна предупредить, мисс Саммерс, если вы собираетесь долго работать с мисс Би, одной минералкой не обойдетесь.
– Если мисс Саммерс выполнила домашнее задание, она уже знает, что я профессиональная стерва. А это – моя единственная любовь. Пол Уинтроп, – промурлыкала Ева, погладив его руку. – Жаль, что я вышла замуж за отца, не дождавшись сына.
– Все в твоих руках, дорогая. – Снова теплота в голосе для Евы и ледяной взгляд для Джулии. Пол даже не протянул ей руку. – Так вы выполнили домашнее задание, мисс Саммерс?
– Да, но я никогда не спешу составить собственное мнение.
Пол поднес к губам бокал и стал следить за Джулией, мгновенно втянувшейся в общий непринужденный разговор. Меньше ростом и лучше сложена, чем он представлял себе. И несмотря на яркость Дарлы и элегантность Нины, только она в этой комнате могла соперничать красотой с Евой. Однако сдержанности Джулии Пол предпочел бы откровенную саморекламу Дарлы. Любому мужчине достаточно одного взгляда на рыжеволосую красотку, чтобы понять: она не поскупится, чтобы достичь своей цели. Мисс Саммерс – совсем другое дело, но ради Евы Пол решил выяснить о Джулии все.
Джулия никак не могла расслабиться. Не помог даже бокал вина, выпитый за ужином. Она пыталась убедить себя, что ощущение враждебности – результат ее собственной мнительности. Дрейк из кожи вон лез, стараясь быть обаятельным. Дарла перестала дуться и энергично поглощала фаршированную форель с канадским рисом. Ева пила шампанское, а Нина тихо смеялась над замечанием Пола о каком-то их общем знакомом.
– Курт Драйфус? – вмешалась Ева, ухватив конец разговора. – Научись он держать ширинку застегнутой, лучше бы справлялся с режиссурой. Если бы во время последнего проекта он не позволял исполнительнице главной роли так часто прыгать на него, то добился бы от нее более приличной игры. На съемочной площадке.
– Даже если бы Курт был евнухом, то не добился бы от нее приличной игры, – заметил Пол. – На съемочной площадке.
– Теперь кругом одни сиськи и попки. – Ева с таким насмешливым любопытством взглянула на Дарлу, что Джулия мысленно содрогнулась и понадеялась, что никогда не окажется под прицелом подобного взгляда. – Скажите мне, мисс Саммерс, что вы думаете о современных молодых актрисах?
– Я бы сказала, что в любом поколении происходит одно и то же. Сливки поднимаются наверх. Вы поднялись.
– Если бы я сидела сложа руки, то до сих пор играла бы в низкопробных фильмах у второсортных режиссеров. Я зубами и когтями пробивала себе путь наверх, а потом билась до крови, чтобы удержаться на вершине.
– Тогда остается один вопрос: стоила ли овчинка выделки?
Ева прищурилась, что не скрыло веселого блеска ее глаз.
– Вы чертовски правы.
– Если бы пришлось начать сначала, вы бы что-нибудь изменили?
– Нет. Ничего. – Ева глотнула шампанского. Зарождающаяся головная боль начинала бесить ее. – Если изменить что-то одно, пришлось бы менять все.
Пол положил ладонь на руку Евы, но смотрел на Джулию, и – поскольку он даже не пытался замаскировать свои чувства – Джулия поняла, где источник ощущаемой ею враждебности.
– Почему бы вам не отложить интервью до рабочих часов?
– Успокойся, Пол, – кротко сказала Ева и, смеясь, похлопала его по руке, затем повернулась к Джулии:
– Уверена, он боится, что я выболтаю его секреты вместе со своими.
– Моих ты не знаешь.
В смехе Евы проскользнуло раздражение.
– Мой милый мальчик, нет ни одного секрета, ни одной лжи, ни одного скандала, о которых я бы не знала. И я умею ждать, пока секрет дозреет. – Ева снова отпила шампанского, словно празднуя личную победу. – Нина, на сколько телефонных звонков от встревоженных знаменитостей ты ответила за последние две недели?
Нина вздохнула:
– На дюжины.
– Вот именно. – Довольная, Ева откинулась на спинку стула. В свете свечей ее глаза сверкали, как драгоценности в ушах и на шее. – Дрейк, как мой представитель по связям с общественностью, что ты думаешь о моем проекте?
– Что ты наживешь себе кучу врагов. И заработаешь кучу денег.
– Пятьдесят лет я только этим и занималась. А вы, мисс Саммерс, что вы надеетесь получить?
– Хорошую книгу. – Джулия поймала презрительную усмешку Пола и оцепенела, но не отвела взгляда. Как здорово было бы выплеснуть минералку ему на колени, но приходится соблюдать приличия. – Конечно, я привыкла к тому, что некоторые свысока относятся к биографиям знаменитостей, но найдется не меньше людей, считающих детективный жанр пасынком литературы.
Ева откинула голову и расхохоталась, Пол вонзил вилку в остатки своей форели. Его синие глаза потемнели, но вопрос прозвучал вкрадчиво:
– И что же ваша работа для вас, мисс Саммерс?
– Развлечение, – без колебаний ответила она.
– Значит, эксплуатацию имени известной личности вы считаете развлечением?
Джулии уже не хотелось грызть ногти, ей захотелось засучить рукава и броситься в драку.
– Вы искажаете мои слова. Я не считаю авторизованную биографию эксплуатацией личности и думаю, что Сэндберг, биограф Линкольна, согласился бы со мной.
– Так вы сравниваете себя с Сэндбергом?
– Вас сравнивали со Стейнбеком, – небрежно парировала Джулия, хотя еле сдерживала гнев. – Вы рассказываете историю, основанную на воображении… или лжи. Я – основанную на фактах и воспоминаниях. В результате плоды и ваших, и моих трудов читают с удовольствием.
Нина выступила в роли миротворца:
– А как ваш мальчик? Мы надеялись познакомиться с ним сегодня.
– Он очень устал. – Джулия украдкой взглянула на свои часы. – Думаю, он проснется в четыре утра и удивится, что солнце еще не встало.
– Ему десять? – продолжала Нина. – Для матери десятилетнего мальчика вы выглядите слишком юной.
Борясь с сонливостью, Джулия заставила себя досидеть до конца ужина, затем поблагодарила хозяйку и собралась уходить. К ее величайшему неудовольствию, Пол настоял на том, чтобы проводить ее.
– Я знаю дорогу.
– В темноте легко заблудиться. – Пол взял ее под локоть. – Или вы заснете на ходу и свалитесь в бассейн.
Джулия автоматически отстранилась.
– Я прекрасно плаваю.
– Возможно, но хлорка погубит ваш наряд. – Пол вынул из кармана тонкую сигару и, заслонив ладонями огонек зажигалки, прикурил. За вечер он успел кое-что понять в Джулии Саммерс. Например, она не желает делать своего ребенка темой светской болтовни. – Вы могли сказать Еве, что устали так же, как ваш сын.
– Я в полном порядке. – Джулия подняла голову, изучая его лицо. – Вы не одобряете мое появление здесь, мистер Уинтроп?
– Не одобряю. Но, в конце концов, это затея Евы, а не моя.
– Как бы вы ни относились ко мне, я надеюсь на интервью с вами.
– И вы всегда получаете то, что хотите?
– Нет, но я всегда так или иначе получаю то, что мне нужно. – Джулия остановилась у дверей гостевого дома. – Благодарю вас.
Очень холодная. Очень сдержанная, подумал Пол. Он мог бы принять все это за чистую монету, если бы не заметил обгрызенный ноготь большого пальца ее правой руки. Он умышленно придвинулся чуть ближе.
Джулия не отпрянула, но словно воздвигла между ними невидимую стену. Очень интересно! Она реагирует так на всех мужчин или только на него? Однако в данный момент его больше волновало другое.
– Ева Бенедикт – человек, которым я дорожу больше всего на свете. – Его тихий голос прозвучал угрожающе. – Будьте осторожны, мисс Саммерс. Будьте очень осторожны. Вряд ли вы хотите найти во мне врага.
Почувствовав, как вспотели ее ладони, Джулия пришла в ярость, но не подала виду.
– Похоже, уже нашла, мистер Уинтроп. И единственное, что могу пообещать вам, я буду точной и внимательной. Очень внимательной. Спокойной ночи.
Глава 3
Уик-энд Джулия провела с сыном и, воспользовавшись теплой погодой, подарила ему обещанное путешествие в Диснейленд, добавив в качестве премии экскурсию по киностудии «Юниверсал».
Брэндон быстро приспособился к смене часовых поясов, гораздо быстрее, чем она, но, входя утром понедельника в здание школы, они оба нервничали. После беседы с директором Брэндон, изо всех сил старавшийся держаться мужественно, отправился в класс, а Джулия, заполнив множество бланков, пожала директору руку и, только добравшись до дома, дала себе волю и разревелась.
В десять утра, смыв следы слез и подкрасившись, с диктофоном и блокнотом в портфеле, она звонила в колокольчик парадной двери главного дома. Через пару секунд Треверс открыла дверь и недовольно хмыкнула.
– Мисс Бенедикт ждет вас в кабинете:
– С этими словами Треверс развернулась и направилась к лестнице, показывая дорогу.
Кабинет находился в центральном крыле дома. Вся его передняя стена представляла собой огромное окно, вдоль трех других тянулись стеллажи, заполненные свидетельствами долгой карьеры Евы: статуэтками, почетными знаками, фотографиями, афишами и памятными вещицами.
Джулия узнала белый кружевной веер из одного фильма; красные лодочки на шпильках, в них Ева играла певичку из салуна в другом; тряпичную куклу, которую она прижимала к груди в роли матери, разыскивавшей пропавшее дитя.
Джулия также заметила, что кабинет – роскошно обставленный антикварной мебелью, с шелковыми обоями и ковром с высоким мягким ворсом – далеко не так опрятен, как остальные помещения. На полу у письменного стола красного дерева, за которым сидела Ева, громоздились сценарии и журналы. На столике начала восемнадцатого века – полупустая кофеварка. Рядом с телефонным аппаратом – полная окурков пепельница.
– Пусть подавятся своим почетным приглашением, – прорычала Ева в трубку, жестом пригласив Джулию войти, и глубоко затянулась сигаретой. – Плевать мне на хорошую рекламу, Дрейк. Я не полечу в захолустье на паршивый обед с бандой проклятых республиканцев… Может, для кого-то столица нации, но для меня – захолустье. И я не голосовала за этого простофилю. – Она сердито фыркнула, забарабанила сигаретой по трупикам остальных. – Найдешь выход. За это я тебе и плачу. – Повесив трубку, Ева указала Джулии на кресло. – Политика – для идиотов и плохих актеров.
Джулия села и пристроила портфель рядом с креслом.
– Я могу процитировать вас? Ева улыбнулась:
– Вижу, вы готовы к работе. Я решила провести первый тайм в деловой обстановке.
– В любом месте, где вам удобно. – Джулия взглянула на гору сценариев. – Отвергнутые?
– В одной половине мне предлагают роль чьей-то бабушки, в другой хотят, чтобы я оголилась. – Ева пнула сценарии ногой, и они обрушились на ковер лавиной несбывшихся грез. – Хороший сценарист стоит огромных денег.
– А хороший актер? Ева рассмеялась.
– Знает, как превратить булыжник в золото. – Увидев, что Джулия поставила на столик диктофон, Ева приподняла брови. – Что подлежит оглашению, а что не подлежит, решать буду я.
– Естественно, – согласилась Джулия и мысленно добавила: «А я постараюсь добиться разрешения на все, что мне понадобится». – Я не обманываю доверие, мисс Бенедикт.
– Все обманывают рано или поздно. – Ева взмахнула узкой ладонью с длинными пальцами, украшенными единственным огромным рубином. – Прежде чем раскрывать свои секреты, я хотела бы побольше узнать о вас… не ту чепуху, что пишут в подборках для печати. Ваши родители?
Более раздраженная отсрочкой, чем допросом, Джулия сложила руки на коленях.
– Они оба скончались.
– Братья, сестры?
– Я – единственный ребенок.
– И никогда не были замужем.
– Не была.
– Почему?
Несмотря на легкий укол боли, Джулия ответила ровно, спокойно:
– Не хотела.
– Я выходила замуж и разводилась четырежды и, исходя из собственного опыта, не могу рекламировать институт брака, но мне кажется, что одной очень сложно воспитывать ребенка.
– В этом есть свои плюсы и минусы.
– Например?
Вопрос застал Джулию врасплох.
– Все решения зависят только от меня.
– Это плюс или минус?
Слабая улыбка тронула губы Джулии.
– И то и другое. – Она вынула из портфеля блокнот и карандаш. – Вы можете уделить мне сегодня только два часа, поэтому я хотела бы начать работать. Естественно, я знаю о вашем прошлом то, что было опубликовано. Вы родились в Омахе, второй из трех детей. Ваш отец был торговцем.
– Коммивояжером, – уточнила Ева, когда Джулия включила диктофон. – Я всегда подозревала, что по центральным равнинам разбросаны мои сводные братья и сестры, и действительно, ко мне много раз обращались люди, претендующие на родство и надеющиеся на подаяние.
– Как вы к этому относитесь?
– Это была проблема моего отца, не моя. Случайность появления на свет не дает права на незаработанное. – Ева переплела пальцы, откинулась на спинку стула. – Я собственными силами добилась успеха. Думаете, кто-нибудь из этих людей вспомнил бы о Бетти Беренски из Омахи? Ева Бенедикт – совсем другая песня. Я оставила позади Бетти и кукурузные поля, когда мне было восемнадцать лет, и с тех пор не оглядывалась. Я не верю в жизнь прошлым.
Достойная философия. Джулия с удовольствием почувствовала волнение, всегда сопровождавшее зарождение близости – залог успеха ее работы.
– Расскажите мне о вашей семье. В какой атмосфере росла Бетти?
Ева расхохоталась:
– О, моя старшая сестра придет в ужас, когда прочитает, что я назвала нашего отца бабником. Но от правды никуда не денешься. Папочка регулярно удирал из дома продавать сковородки и кастрюли, но всегда возвращался, и неизменно с подарками для своих дочурок: шоколадками, носовыми платками или лентами. Он был крупный красивый мужчина, румяный, усатый, черноволосый. Мы его обожали. Но мы прекрасно обходились без него пять дней в неделю.
Ева выдернула из пачки новую сигарету и прикурила.
– По субботам мы стирали его белье. От его рубашек несло духами, но именно по субботам моя мать начисто теряла обоняние. Никогда я не слышала от нее ни единой жалобы. Она не была трусихой, просто молчала, смирившись с неверностью мужа. Мне кажется, она знала, что любит он только ее. Когда она умерла, совершенно неожиданно – мне было шестнадцать, – отец никак не мог утешиться. Он оплакивал ее пять лет… до самой своей смерти. – Ева умолкла, подалась вперед. – Что вы там пишете?
– Наблюдения. Впечатления.
– И что вы увидели?
– Что вы любили отца и были в нем разочарованы.
– А если я скажу, что это бред собачий? Джулия постучала карандашом по блокноту. Да, взаимопонимание необходимо. И баланс сил. Иначе ничего не получится.
– Тогда мы обе зря теряем время.
После недолгого молчания Ева потянулась к телефону.
– Я закажу еще кофе.
К тому времени, как Ева закончила инструктаж кухонного персонала, Джулия решила держаться подальше от семейной темы, пока они не познакомятся получше.
– Вам было восемнадцать, когда вы впервые приехали в Голливуд. Совсем одна. Прямо с фермы, можно сказать. Мне интересно, что чувствовала юная девушка из Омахи, когда вышла из автобуса в Лос-Анджелесе?
– Волнение, любопытство.
– И никакого страха?
– Я была слишком молода, чтобы бояться. Слишком нахальна, чтобы думать о неудачах. – Ева встала и зашагала взад-вперед по кабинету. – Шла война, наших парней отправляли на кораблях в Европу, где они сражались и погибали. У меня был кузен, чудесный парень. Он вступил в военный флот… и вернулся в гробу. Его похоронили в июне. В июле я собрала вещи. Я вдруг поняла, что жизнь может быть очень короткой и очень жестокой. Я не хотела больше терять ни секунды.
Треверс внесла кофе.
– Поставь там. – Ева указала на низкий столик перед Джулией. – Девочка нальет.
Джулия налила. Ева взяла чашку с крепким черным кофе.
– Я была наивной, но отнюдь не глупой. Я сознавала, что придется приносить жертвы, терпеть лишения, одиночество. Вы понимаете?
Джулия вспомнила, как – восемнадцатилетней – лежала на больничной койке, прижимая к себе крохотного беспомощного младенца.
– Да, я понимаю.
– Я вышла из автобуса с тридцатью пятью долларами в кармане, но голодать не собиралась. Мой альбом был набит фотографиями и газетными вырезками.
– Вы работали манекенщицей?
– Да, и немного играла в театре. В те дни киностудии рассылали «разведчиков талантов», но это делалось в основном ради рекламы. Я прекрасно понимала, что скорее наступят заморозки в аду, чем такой «разведчик» найдет меня в Омахе… Итак, я приехала в Голливуд, поступила официанткой в дешевую закусочную, пару раз снялась в массовке на студии «Уорнер бразерс». Главный фокус заключался в том, чтобы тебя видели: на съемочной площадке, в буфете киностудии, где угодно. Я стала добровольной помощницей в солдатском клубе «Голливуд кэнтин». Не бескорыстно и не с мыслями о добрых делах, а чтобы общаться с кинозвездами. Я думала только о себе. Вы считаете это бессердечием, мисс Саммерс?
Джулия не верила, что ее мнение может иметь какое-то значение, но тщательно обдумала ответ.
– Нет. Я скорее считаю это практицизмом.
– Пожалуй. Честолюбие требует практичности. У меня кружилась голова, когда я смотрела, как Бетт Дэвис разливает кофе, а Рита Хейворт подает сандвичи. И я была частью всего этого… и там я встретила Чарли Грея.
Прокуренное помещение было пропитано запахами черного кофе, духов и лосьонов после бритья. Оркестр знаменитого Харри Джеймса наяривал джаз, заглушая разговоры и смех. После полной смены в закусочной и долгих часов преследования рекламных агентов ноги Евы в тесных неновых туфлях, купленных по случаю, молили об отдыхе, но она делала все возможное, чтобы усталость не читалась на ее лице. Никогда не знаешь, кто из великих случайно заметит тебя, а Ева была абсолютно уверена, что, как только ее заметят, начнется ее восхождение к вершине.
Музыканты заиграли что-то сентиментальное, мужчины в солдатских кителях и дамы в вечерних платьях слились в томительных объятиях.
Мечтая о передышке, Ева с улыбкой налила кофе еще одному юному солдату…
– Уже неделю я вижу вас здесь каждый вечер. Ева подняла глаза. Высокий узкоплечий мужчина в сером костюме из шерстяной фланели. Зачесанные назад светлые волосы открывают худое лицо. Большие карие глаза печальны, как у бассета.