ПРОЛОГ

Мы начинаем двигаться навстречу смерти с первого вздоха. Она становится все ближе и ближе с каждым биением нашего сердца. Ее не избежит никто на свете. Однако мы цепляемся за жизнь, молимся на нее, несмотря на ее скоротечность. Или, возможно, благодаря ей.

И все же мы думаем о смерти. Ставим памятники умершим, чтим ее в наших ритуалах. «Какой будет наша смерть? – спрашиваем мы себя. – Внезапной и быстрой или долгой и мучительной? Будем ли мы испытывать боль? Наступит ли она после долгой и насыщенной жизни или неумолимо настигнет нас в цвете лет?»

Когда придет наш срок? Для смерти срока нет. Он ей безразличен.

Мы придумываем себе загробную жизнь, потому что мысль о конце нестерпима. Придумываем богов, которые руководят нами, которые встретят нас в золотых вратах, дабы ввести в вечную землю, где текут молочные реки с кисельными берегами.

Мы – дети, за одну руку прикованные к добру и вечной награде, а за другую – к злу и вечному наказанию. В итоге почти никто не живет по-настоящему и не знает, что такое свобода.

Я изучил жизнь и смерть.

Есть только одна цель. Жить. Жить свободно. С каждым биением сердца сознавать, что ты не тень. Ты свет,а свет следует пить, всасывать в себя отовсюду, из любого источника. Тогда наш конец не будет смертью. В конце мы сами станем светом.

Меня назовут безумным, но я нормален. Я обрел Истину и Спасение. Когда я стану самим собой, создам и сделаю то, что написано мне на роду, это будет прекрасно.

И тогда для всех настанет вечная жизнь.

ГЛАВА 1

Жизнь была чудесной. Ева пила свою первую чашку кофе и одновременно выбирала рубашку. В конце концов она остановилась на тонкой безрукавке. Лето выдалось знойным, и от жары задыхался не только Нью-Йорк, но и все Восточное побережье.

Ну и пусть. Жара лучше, чем холод.

Ничто не могло испортить ей день. Совершенно!

Ева надела безрукавку, оглянулась по сторонам, удостоверилась, что ее никто не видит, и, покачивая бедрами в стиле буги-вуги, отправилась на кухню за второй чашкой кофе. Посмотрев на наручные часы, она убедилась, что времени для завтрака полно, и сунула в микроволновку пару оладий. Потом она вернулась к шкафу за ботинками.

Ева была высокой, стройной и в последнее время носила брюки цвета хаки со светлой рубашкой. Волосы у нее были короткие, модно подстриженные, русые, со светлыми прожилками, выгоревшие на щедром солнце. Эта прическа очень подходила к ее худому лицу, широко расставленным карим глазам и крупному рту. На подбородке у нее была ямочка, и муж Евы, Рорк, обожал поглаживать эту ямочку кончиком пальца.

Несмотря на жару, с которой предстояло столкнуться на улице, по дороге в гостиную Ева прихватила с собой легкий жакет и бросила его на портупею с кобурой, висевшую на спинке дивана.

Значок уже лежал у нее в кармане.

Лейтенант Ева Даллас вынула из микроволновки оладьи, щедро полила их черничным вареньем, взяла кофе и плюхнулась на диван. Она приготовилась насладиться роскошным завтраком перед тем, как приступить к обязанностям офицера отдела по расследованию убийств.

Жирный кот Галахад, проявлявший поразительное чутье, когда дело касалось еды, возник из воздуха, вспрыгнул на диван, сел рядом и двухцветными глазами уставился на тарелку.

– Это мое! – Ева подцепила оладью вилкой и посмотрела на кота сверху вниз. – Дружище, Рорка тебе удалось бы уломать, но меня – нет… Тем более что ты наверняка уже ел, – добавила она, кладя ноги на журнальный столик и продолжая завтракать. – Бьюсь об заклад, что на рассвете ты прокрался на кухню, проскользнув мимо Соммерсета.

Она наклонилась и посмотрела коту в глаза.

– Ну, приятель, радуйся. Нас ждут три прекрасные, чудесные, волшебные недели! И знаешь, почему? Знаешь?

Счастливая Ева сдалась и сунула коту кусочек оладьи.

– Потому что этот тощий, упрямый сукин сын уезжает в отпуск! Далеко-далеко! – запела она, вспомнив, что дворецкий Рорка, бич ее жизни, не будет раздражать ее ни сегодня вечером, ни в ближайшие вечера. – Мне предстоит двадцать один день жизни без Соммерсета, и это замечательно!

– Не уверен, что кот разделяет твое ликование, – сказал Рорк, уже давно стоявший в дверях и наблюдавший за женой.

– Конечно, разделяет! – Ева схватила вторую оладью, не дав Галахаду сунуть нос в тарелку. – Он просто притворяется бесстрастным… Я думала, что сегодня утром ты рассылаешь ценные указания по всей планете.

– Уже разослал.

Рорк вошел, и настроение Евы улучшилось еще больше. Она любила следить за изящными движениями своего длинноногого, ослепительно красивого мужа.

«Его грации позавидовала бы даже кошка», – подумала Ева. Она улыбнулась и решила, что на свете нет женщины, которая не пришла бы в восторг от возможности видеть за завтраком такое лицо. Подобное совершенство мог создавать только бог, причем далеко не каждый день. Худое, с высокими скулами, твердым подбородком и полными губами, от вида которых у Евы текли слюнки. Обрамленное пышными черными кудрями и освещенное голубыми кельтскими глазами. «Все остальное не хуже», – подумала она.

– Иди сюда, красавчик! – Ева схватила Рорка за полу рубашки, притянула к себе и жадно впилась зубами в его нижнюю губу. Потом провела по ней языком и отпустила. – Ты вкуснее оладий.

– Я вижу, ты сегодня очень жизнерадостная.

– Чертовски верно! «Жизнерадостность» – мое второе имя. Сегодня я собираюсь улучшать настроение всем и каждому.

– Приятно слышать, – весело ответил он, по-ирландски растягивая слова. – Тогда начни с меня. Я переживаю из-за отъезда Соммерсета.

Ева скорчила гримасу.

– Это могло бы испортить мне аппетит. – Она быстро доела оладьи. – Нет, не испортило. Скатертью дорога!

Рорк поднял бровь и дернул ее за волосы.

– Ты в самом деле так рада?

– Да. Я готова танцевать от радости. Три недели! – Она довольно потянулась, встала и убрала тарелку подальше от кота. – Три потрясающие недели я не увижу мерзкую физиономию этого типа и не услышу его скрипучий голос!

– Почему-то мне кажется, что он думает так же… – Рорк вздохнул и поднялся. – Но лично я уверен в том, что вам будет друг друга не хватать.

– Еще чего! – Ева пристегнула портупею с кобурой. – Сегодня вечером я это отпраздную. Именно отпраздную! Закажу пиццу и съем ее в гостиной. В голом виде.

Брови Рорка взлетели вверх.

– Мысль интересная…

– Если так, закажи себе пиццу сам. – Она накинула жакет. – Пока. Я буду в управлении.

– Сначала потренируйся. – Рорк положил руки ей на плечи. – Скажи: «Приятного путешествия. Счастливого отпуска».

– Ты не говорил, что мне придется прощаться с ним. – Увидев выражение лица мужа, Ева выпалила: – Ладно, ладно, так и быть! Приятного путешествия. – Потом она растянула губы в улыбку и добавила: – Счастливого отпуска… Задница! Наконец-то я избавлюсь от этой старой задницы!

– Понятно. – Рорк провел ладонями по ее предплечьям, взял за руку и повел к двери. Кот стрелой вылетел из гостиной. – Старик тоже ждет этого с нетерпением. В последние два года он не брал отпуска.

– Потому что не хотел спускать с меня глаз… Ладно, все в порядке! – весело сказала Ева. – Он все-таки уезжает, а это самое главное.

Они уже подходили к двери, как вдруг послышался кошачий вопль, проклятие и несколько глухих ударов. Ева была легка на ногу, но Рорк ее опередил. Он уже бежал по лестнице вниз – туда, где лежал Соммерсет среди кучи рассыпавшегося белья.

– Черт побери… – только и сказала Ева, увидев эту сцену.

– Не двигайся. Постарайся не двигаться, – бормотал Рорк, склонившись над Соммерсетом.

Ева добралась до последней ступеньки и нагнулась. Лицо Соммерсета, всегда бледное, на сей раз было белым как мел и покрыто испариной. В его глазах застыла боль.

– Нога… – хрипло выдавил старый дворецкий. – Боюсь, я сломал ногу.

Ева и сама догадалась об этом: нога под коленом была неестественно вывернута.

– Принеси покрывало, – сказала она Рорку, вытаскивая из кармана мобильный телефон. – У него шок. Я вызову «Скорую».

– Последи, чтобы он не двигался. – Рорк быстро накинул на Соммерсета мятую простыню и бросился наверх. – У него могут быть и другие повреждения.

– Только нога. И плечо. – Старик закрыл глаза; тем временем Ева набрала номер. – Я споткнулся об этого проклятого кота. – Потом он открыл глаза и насмешливо сказал Еве, которая стучала зубами, несмотря на жару: – Вы наверняка думаете: какая жалость, что он не свернул себе шею.

– Я думаю, что вы старый упрямец!

Ева перевела дух. Слава богу, он в сознании. Правда, глаза слегка блестят. Она посмотрела на Рорка, возвращавшегося с покрывалом.

– «Скорая» уже едет. Он злится и ворчит. Похоже, сотрясения мозга нет. Он пересчитал ступеньки и ударился о каменный пол. Споткнулся о кота.

– О господи…

Рорк взял Соммерсета за руку и сжал ее. Ева вздохнула. Она часто ссорилась с этим старым бабуином, однако хорошо понимала, что Соммерсет значил для Рорка куда больше, чем родной отец.

– Я открою ворота «Скорой».

Она подошла к панели управления воротами, которые отделяли обширные частные владения Рорка от территории города. «Галахад бесследно сгинул и скоро на глаза не появится, – хмуро подумала она. – А может, проклятый кот сделал это нарочно? Решил испортить мне настроение в отместку за оладьи?»

Услышав вой сирены, Ева открыла входную дверь и чуть не упала от удара тепловой волны. Всего восемь, а жара такая, что мозги плавятся. Небо – цвета кислого молока, воздух напоминает сироп. И все же Ева с удовольствием пила бы и то и другое, будь у нее хорошее настроение.

«Приятного путешествия, – подумала она. – Сукин сын…»

И тут в кармане Евы запищал телефон.

– «Скорая» уже здесь, – сказала она Рорку и отошла в сторону. – Даллас слушает… Черт побери, Надин! – воскликнула она, услышав голос своей подруги, репортера Семьдесят пятого канала. – Ты не вовремя.

– Я получила сообщение. Похоже, дело серьезное. Встретимся на углу Деланси и авеню «Д». Я выезжаю.

– Постой, постой! Я не собираюсь сломя голову лететь в Нижний Ист-Сайд только потому, что…

– Думаю, кого-то убили. Мне прислали фотографии молодой девушки. Думаю, она мертва.

Ева нахмурилась:

– Почему ты думаешь, что она мертва?

– Все расскажу при встрече. Мы даром тратим время.

Ева жестом пригласила медиков войти и снова прижала трубку к уху:

– Послушай, если к тебе поступила какая-то информация, почему ты сразу не вызвала полицию?

– А вдруг выяснится, что это утка? Тогда меня обвинят в том, что я морочу полиции голову. Даллас, по-моему, там случилось что-то очень важное. Приезжай, или я начну действовать самостоятельно. А потом передам в эфир все, что удалось обнаружить.

– Будь все проклято, ну и денек начинается! Ладно, стой на углу. Купи себе какую-нибудь булочку, что ли… И ничего без меня не предпринимай. Тут у меня самой черт знает что творится! – Она шумно выдохнула и посмотрела на медиков, осматривавших Соммерсета. – Я выезжаю.

Ева дала отбой и сунула телефон в карман. Потом подошла к Рорку и, не придумав ничего лучшего, потрепала его по руке.

– Мне нужно проверить одну вещь.

– Представляешь, я не могу вспомнить, сколько ему лет. Ничего не помню.

– Эй!.. – На сей раз Ева сжала его руку. – Он не позволит себе слечь надолго. Послушай, если хочешь, я плюну на это дело…

– Нет, поезжай. – Рорк тряхнул головой. – Споткнулся о чертова кота. Он ведь мог свернуть себе шею! – Он повернулся и поцеловал Еву в лоб. – Жизнь полна мерзких сюрпризов. Берегите себя, лейтенант. На сегодня одного сюрприза достаточно.

Пробки были ужасные, но испортить Еве настроение они уже не могли – оно и так было хуже некуда. Поломка автобуса на Лекс остановила все движение в южном направлении. Раздавались гудки. В небе вились и жужжали вертолеты патрульной службы, мешая горячим головам промчаться по встречной полосе.

Ева, которой все это осточертело, включила сирену, проехала по тротуару, свернула на восток, а потом, увидев, что путь свободен, снова повернула на юг.

Она позвонила в управление и сообщила, что берет час личного времени. Не назвав причины и не сказав, что понеслась к репортеру прямого эфира, поманившему ее пальцем. Однако она доверяла инстинкту Надин (нюх у этой женщины был, что у твоей гончей), а потому приказала своей помощнице, сержанту Делии Пибоди, немедленно прибыть в Деланси.

Жизнь здесь била ключом. В этом районе было полно магазинчиков, кофеен и киосков, которые теснились вдоль тротуара и обслуживали обитателей здешних небоскребов. Ева припарковалась рядом с фургоном посыльной службы и включила маячок. Потом с неохотой покинула прохладный салон и вышла на удушливую и влажную летнюю жару.

В нос тут же ударили запахи пережженного масла, кофе и пота. Соблазнительный аромат дыни перешибался дымом передвижного мангала, от которого воняло луком. Ева стояла на углу, оглядываясь по сторонам и стараясь не дышать. О господи, кто может есть эту гадость?

Ни Надин, ни Пибоди еще не было, но зато она увидела нескольких торговцев и ремонтника, о чем-то споривших у зеленого контейнера. Следя за ними, Ева раздумывала, не позвонить ли Рорку. Как там Соммерсет? Может быть, произошло чудо, фельдшеры каким-то образом срастили старику голень, и он собирается в дорогу? В результате утреннего несчастного случая он возьмет не три недели отпуска. А все четыре. Во время отсутствия безумно влюбится в профессиональную проститутку, которая будет спать со старым мошенником бесплатно, женится на ней и поселится в Европе. Нет, не в Европе. Это слишком близко. Они улетят в Новую Зеландию и никогда не вернутся на материк по имени Америка.

Если она не позвонит, то сможет еще долго цепляться за эту хрустальную мечту…

Но Ева помнила боль, стоявшую в глазах Соммерсета, и то, как Рорк держал его за руку.

Она тяжело вздохнула и достала из кармана телефон.

Прежде чем она успела набрать номер, один из торговцев толкнул ремонтника. Ремонтник ответил тем же. Ева увидела мелькнувший кулак – и ремонтник рухнул плашмя. Она сунула телефон в карман, снова вздохнула и пошла разнимать дерущихся.

Ева почуяла этот запах еще за метр. Она слишком часто сталкивалась со смертью, чтобы допустить ошибку.

На тротуаре было тесно. Из киосков и парадных выскакивали люди и подбадривали драчунов криками. У обочины останавливались велосипедисты, желавшие насладиться зрелищем.

Ева не стала вынимать свой значок. Просто схватила стоявшего за полы рубашки, а на грудь упавшего поставила ногу.

– Уймись.

Торговец был маленький, но жилистый. Он попытался вырваться, однако Ева продолжала держать его за потную рубашку. Кровью его глаза налились от гнева, но кровь на губе была настоящей.

– Леди, это не ваше дело, так что уходите, пока целы!

– Эта леди – лейтенант полиции. – Ева вынула значок и ослепительно улыбнулась торговцу. – Еще посмотрим, кто из нас будет цел… Так что лучше помалкивайте.

– Коп? Вот и отлично. Посадите этого вонючего подонка! Я плачу налоги. – Торговец поднял руки и обратился к толпе за поддержкой, как боксер, бегающий по рингу между раундами. – Мы платим, а гады вроде этого на нас плевать хотели!

Ремонтник, лежавший на земле, казалось, не горел желанием вставать. Он был тучный, страдал одышкой, а его левый глаз уже изрядно заплыл. Но Ева, не испытывавшая приязни к представителям всех ремонтных служб, продолжала прижимать его ногой к земле.

– Он оскорбил меня действием! Я хочу подать жалобу!

Ева посмотрела на человека, прижатого ее ботинком.

– Молчать, – коротко приказала она и ткнула пальцем в торговца: – Фамилия!

– Ремке. Уолдо Ремке. – Он подбоченился, упершись ободранными костяшками в тощие бедра. – Это я хочу подать жалобу!

– Да-да… Это ваше место? – Она указала на маленькую кулинарию.

– Уже восемнадцать лет. А до того оно принадлежало моему отцу. Мы платим налоги…

– Это я уже слышала. Контейнер ваш?

– Мы платили за этот контейнер уже двадцать раз. Я, Костелло и Минц. – Потный торговец кивнул в сторону двух лавочников, стоявших сзади. – Но он половину времени сломан. Вы только понюхайте! Чуете этот запах? Кто захочет иметь с нами дело, если рядом будет так смердеть? За последние шесть недель мы трижды вызывали ремонтную службу. А им на это начхать!

Толпа согласно загудела, а какой-то остряк крикнул:

– Смерть фашистам!

Ева прекрасно знала, что жара, вонь и уже пролившаяся кровь могут моментально превратить сборище безобидных соседей в агрессивную толпу.

– Мистер Ремке, мистер Костелло и мистер Минц, останьтесь. Остальных прошу заняться своими делами.

Ева услышала за спиной топот; так цокали об асфальт только ботинки полицейских.

– Пибоди, – не оборачиваясь, сказала она, – удали толпу, пока они не нашли веревку и не линчевали этого малого.

Пибоди, слегка задыхаясь, подбежала к Еве.

– Есть, мэм. – Она повернулась к собравшимся: – Пожалуйста, идите по своим делам.

При виде формы, даже слегка помятой из-за жары, большинство зевак попятилось. Пибоди поправила солнечные очки и фуражку, немного перекосившиеся во время забега по тротуару. Ее широкое лицо покрылось испариной, но в темных глазах за тонированными стеклами читалась решимость. Она бросила взгляд на контейнер, а потом многозначительно посмотрела на Еву.

– Лейтенант?..

– Вот именно. – Ева нахмурилась и постучала ботинком по груди ремонтника. – Фамилия!

– Ларри Пул. Послушайте, лейтенант, я только делаю свое дело. Я приехал по вызову, а этот тип накинулся на меня с кулаками!

– Когда вы приехали?

– Десять минут назад. Этот сукин сын даже не дал мне посмотреть на контейнер. Сразу полез в драку!

– Отойдите в сторону. Не напрашивайтесь на неприятности, – сказала Ева Ремке.

– Я хочу подать жалобу. – Он сложил руки на груди и начал облизывать окровавленную губу. Тем временем Ева помогла Пулу встать.

– Они швыряют сюда всякое дерьмо, а потом жалуются, что контейнер ломается, – начал Пул. – Используют не те щели. Если бросать органику в щель для неорганических отходов, то, конечно, будет вонять!

Он захромал к контейнеру, но задержался, чтобы надеть маску.

– Все, что от них требуется, это соблюдать инструкции, но они, черт побери, предпочитают жаловаться каждые пять минут…

– Как работает замок?

– Он имеет код. Понимаете, они арендуют контейнер у города, а город хранит коды. Мой сканер считывает код, а потом… Черт побери, он взломан!

– А что я говорил?

Пул с достоинством выпрямился и мрачно посмотрел на Ремке.

– Замок и печать взломаны. Иногда такое вытворяют мальчишки. Проклятие, я тут ни при чем! Кто знает, почему мальчишки то и дело гадят? Наверно, прошлой ночью они сломали замок и сунули в контейнер дохлую кошку.

– Я не собираюсь платить за испорченные замки… – начал Ремке.

– Перестаньте, мистер Ремке, – предупредила Ева. – Значит, контейнер не заперт и не запечатан? – спросила она Пула.

– Да. Теперь придется вызывать ремонтную бригаду для очистки… Чертовы мальчишки!

Ремонтник начал снимать крышку, но Ева шлепнула его по руке:

– Отойдите, пожалуйста. Пибоди!

От запаха и так выворачивало наизнанку, но Пибоди знала, что дальше будет еще хуже.

– Напрасно я съела по дороге хот-дог…

Ева уже взялась за крышку, но эти слова заставили ее обернуться и покачать головой:

– Ты ешь эту дрянь? Что с тобой?

– Они вкусные. К тому же это быстро.

Она сделала вдох, задержала дыхание и кивнула. Потом они вместе подняли тяжелую крышку.

Из контейнера вырвался запах смерти.

Она лежала ничком в отделении для органических отходов. Была видна лишь половина ее лица. Ева видела открытый зеленый глаз – ярко-зеленый, цвета бутылочного стекла. Она была молода и, должно быть, хороша собой.

Но смерть и жара обезобразили ее.

– Что они туда пихнули, черт побери? – Пул заглянул внутрь и тут же отшатнулся, закрыв рукой рот.

– Пибоди, звони. С минуты на минуту тут будет Надин. Она попала в пробку, иначе уже давно была бы здесь. Не пускай сюда ни ее, ни оператора. Она будет уговаривать, но ты держись.

– Там кто-то есть? – На лице Ремке не осталось и следа гнева. Он смотрел на Еву испуганными глазами. – Человек?..

– Мистер Ремке, идите к себе. И уведите остальных. Я скоро приду. Нам будет нужно поговорить.

– Я только посмотрю. – Он откашлялся. – Я мог бы… если это кто-то из наших соседей, я мог бы узнать… Я посмотрю, если позволите.

– Это тяжелое зрелище, – предупредила Ева, но махнула рукой и пропустила его.

Лицо Ремке было бледным, и все же он шагнул вперед. Потом на мгновение закрыл глаза и оскалил зубы. Его щеки совсем побелели.

– Рэйчел! – Он отпрянул, борясь с тошнотой. – О боже… О боже… Это Рэйчел – не знаю ее фамилии. Господи Иисусе, она работала в круглосуточном магазине на противоположной стороне улицы. Совсем девочка. – По щекам Ремке полились слезы, и он отвернулся, пытаясь скрыть их. – Двадцать, максимум двадцать один. Студентка университета. Она всегда занималась…

– Идите к себе, мистер Ремке. Я позабочусь о ней.

– Совсем девочка… – Он вытер лицо руками. – У какого зверя поднялась рука на ребенка?!

Ева могла сказать ему, у какого зверя. У самого злобного и опасного на свете. Но она промолчала.

Ремке подошел к Пулу.

– Пойдем. – Он положил руку на плечо ремонтника. – Пойдем в магазин, там прохладнее. Я дам тебе воды.

– Пибоди, полевой набор в машине.

Отвернувшись от трупа, Ева включила прикрепленную к лацкану видеокамеру.

– Ладно, Рэйчел, – пробормотала она. – Беремся за работу. Начинаем запись. Жертва – женщина. Белая, приблизительный возраст – двадцать лет.

Ева распорядилась оцепить место происшествия и расставила полицейских, которые не должны были пропускать за ограждение зевак. Засняв труп, контейнер и прилегающую местность, она выключила камеру и приготовилась лезть в контейнер.

Как раз в этот момент в конце квартала показался микроавтобус Семьдесят пятого канала. «Надин начнет дымиться, – подумала Ева. – И умрет от обезвоживания организма. Ждать придется недолго».

Следующие двадцать минут были просто ужасными.

Когда Ева вылезла наружу, Пибоди протянула ей бутылку воды.

– Спасибо. – Ева залпом выпила полбутылки, потом перевела дух, но так и не смогла избавиться от мерзкого вкуса во рту. Вторую бутылку она вылила на руки. – Пусть эти ребята немного остынут, – кивнула она на кулинарию. – Сначала мне нужно поговорить с Надин.

– Вы уже установили личность убитой?

– Да. Я запросила данные, и в картотеке нашлись отпечатки ее пальцев. Это Рэйчел Хоуард, студентка Колумбийского университета, работавшая неполный день. – Ева стерла пот с лица. – Насчет возраста Ремке не ошибся. Двадцать лет. Тащи мешок с биркой, – добавила она. – Проклятие, она так испеклась там, что я не могу определить даже причину смерти, не говоря о времени! Посмотрим, что скажут «уборщики», а потом передадим ее экспертам.

– Хотите начать поиск свидетелей?

– Подожди, пока я не поговорю с Надин.

Ева сунула Пибоди пустую бутылку и пошла по тротуару. Один из зевак хотел что-то спросить, но увидел выражение ее лица и тут же отстал.

Надин вышла из микроавтобуса, злая, как кошка.

– Черт побери, Даллас, сколько времени ты будешь меня мариновать?

– Сколько понадобится. Сначала мне нужно увидеть снимки. А потом отвезти тебя в управление и допросить.

– Нужно? Плевать я хотела на то, что тебе нужно!

Утро выдалось ужасное. Ева жутко вспотела, ее преследовал чудовищный запах из контейнера, а от завтрака, которому она так радовалась, осталось одно воспоминание. В душном воздухе стлался дым передвижного мангала, владелец которого сбивался с ног, обслуживая людей, толпившихся вокруг и жаждавших полюбоваться на чужую смерть.

Поэтому Ева и не пыталась сдержать гнев. Она злобно уставилась на свеженькую Надин, выглядевшую словно майская роза и державшую в холеных пальчиках чашку кофе со льдом.

– Отлично. Ты имеешь право хранить молчание…

– Что это значит, черт побери?!

– Ты являешься важным свидетелем в деле об убийстве. – Ева жестом подозвала ближайшего полицейского. – Прочитайте мисс Ферст ее права и проводите в управление. Она задержана для допроса.

– Да ты что, спятила? За что?!

– Скоро узнаешь. – Ева резко повернулась и пошла к судебным экспертам.

ГЛАВА 2

В кулинарии было прохладно и пахло кофе, копченым лососем и свежим хлебом. Ева выпила стакан воды, протянутый Ремке. Хозяин больше не напоминал готовую к старту ракету. Он выглядел измученным.

Ева по собственному опыту знала, что так часто бывает с людьми, ставшими свидетелями насилия.

– Когда вы в последний раз пользовались контейнером? – спросила она.

– Вчера вечером. Около семи, сразу после закрытия. Обычно кулинарию закрывает мой племянник, но на этой неделе он взял отпуск. Повез жену и детей в Диснейленд. Один бог знает, зачем.

Он оперся локтями о стойку и прижал ладони к вискам.

– Не могу выкинуть из головы лицо этой девочки. «И никогда не сможешь, – подумала Ева. – Будешь вспоминать его то и дело…»

– Когда вы открыли магазин?

– В шесть утра. – Он тяжело вздохнул и опустил руки. – И сразу заметил… запах. Я пнул контейнер. О боже всемогущий, пнул его, а она лежала там…

– Вы не могли ей помочь, но можете сделать это сейчас. Что было потом?

– Я позвонил и обругал оператора. Костелло и Минц пришли около половины седьмого, и мы сказали друг другу все, что об этом думаем. В семь я позвонил снова, потому что никто не явился, и страшно злился, пока не приехал этот Пул. Думаю, прошло около десяти минут. А потом я его стукнул.

– Вы живете наверху?

– Да. Мы с женой и наша младшая дочь. Ей шестнадцать лет. – Дыхание Ремке участилось. – Господи, она ведь тоже могла очутиться в контейнере! Вчера вечером она вернулась в десять. Такой у нас порядок. Она куда-то ходила с подружками. Не знаю, что бы я делал, если бы… Не знаю, что бы я делал. – У него сорвался голос. – А что делают в таких случаях?

– Да, это тяжело… Вчера вечером вы не слышали ничего подозрительного? Может быть, видели кого-нибудь?

– Шелли вернулась вовремя. Мы строго следим за этим, так что она пришла в десять. Я смотрел по телевизору какой-то спорт, но главным образом ждал ее. В одиннадцать все уже спали. Нужно было открывать кулинарию, поэтому я лег рано. И уснул, как убитый.

– О'кей, расскажите мне о Рэйчел. Что вы о ней знаете?

– Не так уж много. Кажется, она работала в круглосуточном магазине около года. Чаще днем. Иногда выходила в ночную смену, но работала главным образом днем. Когда я заходил в магазин, то видел, что она занималась. Конечно, если не было покупателей. Она собиралась стать учителем. Улыбка у нее была чудесная… – У него снова сорвался голос. – Стоило посмотреть на нее, как у тебя улучшалось настроение. Не понимаю, как у кого-то поднялась рука… – Он выглянул в окно и снова посмотрел на контейнер. – Просто не понимаю.

Ева в сопровождении Пибоди перешла улицу и направилась к круглосуточному магазину.

– Свяжись с Рорком. Я хочу узнать, как себя чувствует Соммерсет.

– А как он себя может чувствовать? Он же сегодня уезжает в отпуск. С фанфарами и фейерверком. Вы отметили это в календаре.

– Он сломал ногу.

– Что? Когда? Как? Вот тебе и раз…

– Сегодня утром грохнулся с лестницы. Думаю, он сделал это назло мне. Просто уверена. Скажешь Рорку, что я позвоню, как только покончу с этим делом.

– И передам, что вы искренне сочувствуете бедняге. – Ева смерила ее убийственным взглядом, однако Пибоди сумела сохранить серьезный вид. – Он поймет, что это вранье, но так принято.

– Говори что хочешь.

Ева вошла в магазин, работавший круглосуточно семь раз в неделю. Какой-то тактичный человек уменьшил громкость музыки, которая обычно оглушительно звучала в каждом магазине сети «24/7». Помещение напоминало пещеру, наполненную продуктами быстрого приготовления и товарами повседневного спроса. Вдоль одной стены выстроились игральные автоматы. У дверей маячил полицейский, за стойкой сидел юноша с красными глазами.

«Еще один тинейджер», – подумала Ева. Продавцы в магазинах этой сети были главным образом старшеклассниками или студентами, гнувшими спину за смешные деньги.

Юноша был чернокожий, худой, с впечатляющей гривой оранжевых волос, торчащих в разные стороны. В его губу было продето серебряное кольцо, на браслете часов болтался дешевый брелок.

Он посмотрел на Еву и снова беззвучно заплакал.

– Они сказали, чтобы я никому не звонил. Сказали, чтобы сидел здесь. А я не хочу сидеть здесь!

– Ты скоро освободишься. – Ева кивком отослала полицейского на улицу.

– Они сказали, что Рэйчел мертва…

– Да. Ты дружил с ней?

– Я думаю, это ошибка. Думаю, вы ошиблись. – Он провел пальцем под носом. – Если вы дадите мне позвонить, то поймете, что произошла ошибка.

– Мне очень жаль. Как тебя зовут?

– Мадинга. Мадинга Джонс.

– Нет, Мадинга, это не ошибка. Мне очень жаль. Я вижу, что вы действительно были друзьями. Как давно ты ее знал?

– Этого не может быть! Не может быть… – Он потер лицо руками. – Она стала работать здесь прошлым летом. В самом начале лета. Она училась в университете и нуждалась в работе. Иногда мы с ней куда-нибудь ходили.

– Вы были близки с ней? Состояли в связи?

– Мы дружили, вот и все! У меня есть девушка. Иногда мы вместе посещали какой-нибудь клуб или смотрели новый фильм.

– У нее был молодой человек?

– Вообще-то нет. Рэйчел никого особенно не выделяла, потому что ей нужно было учиться. Она обожала учиться.

– Она никогда не говорила, что ее преследуют? Может быть, был человек, недовольный тем, что на него не обращают внимания?

– Я не… ну, был один парень, с которым мы познакомились в клубе. Однажды она с ним встречалась. Кажется, он владелец ресторана или что-то в этом роде. Но Рэйчел сказала, что он слишком много хочет, и бросила его. Малому это не понравилось, и какое-то время он не давал ей проходу. Но это было несколько месяцев назад. Еще до Рождества.

– Тебе известно его имя?

– Диего. – Он пожал плечами. – Фамилию не знаю. Лощеный, нарядно одетый. Он ей совсем не подходил – только и делал, что таскался по клубам и барам. Но он умел танцевать, а Рэйчел нравились танцы.

– В каком клубе они познакомились?

– «Устрой сцену». На Четырнадцатой, неподалеку от Юнион-сквер. Он… он что-то сделал с ней перед тем, как бросить в контейнер?

– Пока не могу сказать.

– Она была девушкой! – У него задрожали губы. – Говорила, что не хочет спать с мужчиной просто от нечего делать. Я слегка подтрунивал над этим, потому что мы дружили. Если он что-то сделал с ней… – Слезы юноши высохли, и его взгляд стал каменным. – Вы должны сделать с ним то же, что он сделал с ней!

Выйдя наружу, Ева пригладила волосы и пожалела, что не взяла с собой темные очки. Они вечно куда-то исчезали.

– Перелом ноги, – сообщила Пибоди. – Вывих плеча и повреждение запястья.

– У кого?

– У Соммерсета. Рорк сказал, что его сутки продержат в больнице. А потом он заберет старика домой и будет ухаживать за ним. Вдобавок Соммерсет ушиб колено здоровой ноги, так что поднимется не скоро.

– Дерьмо!

– Да, а еще Рорк сказал, что благодарит вас за сочувствие и непременно передаст ваши слова больному.

– Дерьмо, – повторила Ева.

– Должна обрадовать вас еще больше. Пришло сообщение от адвоката Надин. Вы обязаны закончить ее допрос через час, иначе Семьдесят пятый канал подаст на вас официальную жалобу.

– Ничего, потерпит. – Ева выхватила из нагрудного кармана Пибоди темные очки и надела их. – Сначала нам нужно поставить в известность ближайших родственников Рэйчел Хоуард.

Добравшись до управления, Ева мечтала только об одном: принять душ. Но душ мог подождать. Она устремилась прямо в «гостиную» – так в управлении называли просторную комнату для тех, кто ждал допроса, членов семей и потенциальных свидетелей, которые не горели желанием помогать следствию. Тут были стулья, столы, торговые автоматы и пара телевизоров для развлечения ожидавших. Сегодня единственными обитателями «гостиной» были Надин, ее группа и какой-то нарядно одетый мужчина – очевидно, адвокат.

Увидев Еву, Надин тут же вскочила:

– Ну, сейчас ты у меня получишь!

Адвокат – высокий, стройный, с волнистыми русыми волосами и холодными голубыми глазами – потрепал ее по руке:

– Надин, позвольте мне… Лейтенант Даллас, я – Картер Суон, юрист Семьдесят пятого канала, представляющий здесь интересы мисс Ферст и ее коллег. Начну с того, что ваше обращение с моим клиентом, известным репортером, совершенно неприемлемо. Вашему начальству будет подана жалоба.

– Ясно. – Ева свернула к торговому автомату. Кофе здесь был отвратительный, но ей нужно было что-то выпить. – Мисс Ферст… – Она набрала свой личный код и выругалась, получив сообщение, что ее кредит исчерпан. – Мисс Ферст является важным свидетелем по делу об уголовном преступлении. Ее просили явиться на допрос добровольно, но она не пожелала оказать помощь следствию.

Ева порылась в карманах, разыскивая мелочь или жетоны, но тщетно.

– Я имела право дать распоряжение о доставке ее в управление. А у нее было право вызвать вас сюда в пику мне. Надин, мне нужны снимки.

Надин снова села, скрестив длинные ноги, взбила пышные светлые волосы и заставила себя улыбнуться.

– Тебе придется предъявить моему адвокату судебное постановление, а если он подтвердит его подлинность, мы поговорим о снимках.

– Надин, не играй с огнем!

Из глаз Надин, зеленых, как у кошки, полетели искры.

– Так ты мне еще и угрожаешь?!

– Согласно закону, – начал Картер, – мисс Ферст обязана предъявлять полиции свое личное или профессиональное имущество только по решению суда.

Надин постаралась взять себя в руки.

– Я сама позвонила тебе, – вполголоса сказала она. – Я не была обязана это делать. Я могла поехать прямо в Деланси и сделать свой репортаж. Но я позвонила тебе по дружбе. А ты успела туда первой… – Она бросила злобный взгляд на одного из членов своей бригады, и тот съежился. – И заткнула мне рот. Это мой репортаж!

– Ты сделаешь свой проклятый репортаж. Последние полчаса я провела в симпатичном бруклинском домике с родителями двадцатилетней девушки. С родителями, которые теряли сознание у меня на глазах, когда я говорила им, что их дочь мертва, и рассказывала, где она провела эту траханую ночь!

Ева подошла к Надин, та медленно поднялась, и они гневно уставились друг на друга.

– Если бы не я, ты бы никогда не нашла ее.

– Ты ошибаешься. Разница только в том, что на моем месте мог оказаться кто-нибудь другой. Если кто-то проводит пять-шесть часов в контейнере при температуре в тридцать пять градусов снаружи и минимум пятьдесят внутри, у всех вокруг улучшается обоняние.

– Послушай, Даллас… – начала Надин, но Ева уже завелась:

– Возможно, именно на это и рассчитывал тип, который прислал тебе снимки и сунул труп в контейнер. Возможно, он думал о бедном сукином сыне, который найдет ее, и о полицейском, который туда полезет. Надин, ты знаешь, что случается с трупом после нескольких часов пребывания при такой температуре?

– Это тут ни при чем!

– Нет? Тогда взгляни сюда!

Она вынула из кармана снятую кассету и вставила ее в видеомагнитофон. Спустя несколько секунд на экране появилось изображение Рэйчел Хоуард в том виде, в каком ее обнаружила Ева.

– Ей было двадцать лет, она училась в Колумбийском университете, собиралась стать учителем и работала в круглосуточном магазине. Любила танцевать и собирала медведей. Плюшевых медведей. – Голос Евы, не сводившей глаз с экрана, стал острым как бритва. – У нее есть младшая сестра по имени Мелисса. Родные думали, что Рэйчел осталась ночевать у подруг в общежитии. Такое случалось пару раз в неделю, так что они не волновались. Пока я не постучала в дверь.

Она отвернулась от телевизора и снова посмотрела на Надин.

– Ее мать сначала опустилась на колени, а потом упала плашмя, как будто из нее выкачали воздух. Когда мы закончим, советую тебе поехать туда с бригадой. Снимете хороший сюжет. Человеческие страдания сильно повышают рейтинг передачи!

– Ваши слова несправедливы, – бросил Картер. – И неуместны. Мой клиент…

– Успокойтесь, Картер. – Надин протянула руку к своему кожаному портфелю. – Лейтенант, я хочу поговорить с вами наедине.

– Надин, я настоятельно советую…

– Помолчите, Картер! Даллас, ты меня поняла? Наедине.

– Ладно. – Ева вынула кассету. – Пошли в мой кабинет.

Они направились к лифту и, не говоря ни слова, поднялись на нужный этаж. Когда они шли через общее помещение, с ними пытались здороваться, но видели выражение их лиц и тут же умолкали.

Кабинет был маленьким и тесным, с единственным узким окном. Ева села за письменный стол, жестом показав Надин на жесткий стул. Но садиться Надин не стала. Было видно, что она потрясена.

– Ты меня знаешь. Хорошо знаешь. Я ничем не заслужила такого обращения. Не заслужила, чтобы мне говорили такие веши.

– Может быть. Но ты сама притащила адвоката. И орала на меня за то, что я помешала тебе снять репортаж.

– Черт побери, Даллас, ты арестовала меня!

– Никто тебя не арестовывал. Просто доставили в управление для допроса. Так что жаловаться тебе не на что.

– Плевать я хотела на жалобы!

Надин со злости пнула стул. Ева отнеслась к этому жесту с уважением, несмотря на то что сиденье взлетело в воздух и ударило ее по ноге.

– Я позвонила тебе! – прошипела Надин. – Поставила в известность, хотя вовсе не обязана была этого делать! А ты заткнула мне рот, притащила сюда и обращаешься со мной, как с вампиром!

– Я не затыкала тебе рот. Просто делала свое дело. А притащила сюда, потому что у тебя была нужная мне информация, а ты злилась и не желала ее предоставлять.

– Значит, это я злилась?

– Да, злилась… О господи, умираю без кофе! – Ева встала и протиснулась мимо Надин к автомату. – Я тоже злилась, но на ссору у меня времени не было. А вот за вампира прошу прощения. Я действительно хорошо тебя знаю. Налить чашечку?

Надин открыла было рот, но тут же закрыла его и шумно выдохнула:

– Да. Если бы ты относилась ко мне с уважением…

– Надин… – Ева протянула ей чашку с кофе. – Если бы я относилась к тебе по-другому, то пришла бы в «гостиную» с судебным постановлением.

Надин пожала плечами и сделала глоток кофе.

– Честно говоря, я сделала для тебя копии снимков еще до того, как отправилась в Деланси. И была бы там намного раньше, чем ты, если бы Ред не повредил бампер другой машины. – Она вынула копии из портфеля.

– Отделу электронного сыска придется проверить твой компьютер. Нужно выяснить, откуда были присланы изображения и текст.

– Да. Я думала об этом.

Битва закончилась, и они снова смотрели друг другу в глаза. Женщины, объединенные общим делом.

– Славная была девушка, – уронила Надин. – С чудесной улыбкой.

– Так все говорят. Давай посмотрим… Эта фотография сделана на работе – видна витрина с кондитерскими изделиями. Эта… должно быть, в метро. А эта… не знаю… кажется, в каком-то парке. Она не позировала. Может быть, даже не знала, что ее снимают.

– Он преследовал ее?

– Возможно… А вот тут она позировала.

Ева вгляделась в последний отпечаток. Рэйчел сидела на стуле у белой стены. Ее ноги были скрещены, руки аккуратно сложены на коленях. Освещение было мягким и неназойливым. На девушке были те же голубая рубашка и джинсы, в которых ее обнаружили. Лицо было юным и прелестным, но ярко-зеленые глаза – абсолютно пустыми.

– Послушай, а ведь она тут мертвая, – прошептала Надин. – На этой фотографии она уже мертва!

– Возможно. – Ева отложила снимок в сторону и прочитала текст сообщения.

«ОНА БЫЛА ПЕРВОЙ, И ЕЕ СВЕТ БЫЛ ЧИСТЫМ. ОН БУДЕТ СИЯТЬ ВСЕГДА – ТЕПЕРЬ ОН ЖИВЕТ ВО МНЕ. ОНА ЖИВЕТ ВО МНЕ. ВМЕСТИЛИЩЕ НАЙДЕТЕ В ДЕЛАНСИ, НА УГЛУ АВЕНЮ „Д“. СООБЩИТЕ МИРУ, ЧТО ЭТО ТОЛЬКО НАЧАЛО. НАЧАЛО ВСЕГО».

– Я позвоню Фини и попрошу прислать кого-нибудь из ОЭС проверить твой компьютер. Поскольку мы выяснили отношения, я могу не предупреждать, что о некоторых подробностях, важных для следствия, – в частности, о содержании этого сообщения – в репортаже упоминать не следует.

– Можешь. А я, в свою очередь, могу не просить держать меня в курсе и давать мне эксклюзивные интервью по ходу следствия.

– Можешь. Только не сейчас, Надин. Я еще формально не завела дела.

– Тогда сделай официальное заявление. Которое я могла бы передать в эфир, доказывая, что нью-йоркская полиция не сидит сложа руки.

– Ладно. Скажешь, что следствие ведется во всех возможных направлениях и что ни отдел расследования убийств, ни лейтенант Даллас не будут смотреть сквозь пальцы на то, что с молодыми женщинами обращаются как с мусором.

Оставшись одна, Ева снова села за письменный стол. Первым делом ей следовало отправиться к судмедэкспертам. Но сначала она должна была выполнить еще один долг.

Она набрала личный номер Рорка, услышала бесстрастный ответ «абонент недоступен», но не успела дать отбой, как ее соединили с администратором.

– Ох… Привет, Каро. Наверно, он занят?

– Привет, лейтенант. Он только что закончил совещание. Наверно, уже освободился. Сейчас переключу.

– Я не хочу беспокоить… О, черт!

Ее снова переключили. Прислушиваясь к гудкам, Ева беспокойно ерзала в кресле. Наконец в трубке послышался голос:

– Лейтенант, вы все-таки позвонили…

– Извини, что не сделала этого раньше. Вздохнуть некогда. Как он чувствует себя?

– Перелом сложный, и он злится. Добавь к этому плечо, колено, шишки и синяки… В общем, падение было тяжелое.

– Да. Слушай, мне очень жаль. Честное слово.

– Угу… Они продержат его до завтра. Если Соммерсет немного оправится, я отвезу его домой. На первых порах передвигаться самостоятельно он не сможет, так что за ним потребуется уход. Я уже распорядился.

– Как по-твоему, я могу что-нибудь для него сделать?

Голос Рорка смягчился:

– Например?

– Понятия не имею. А как ты сам? О'кей?

– Не совсем. Ты же знаешь, я становлюсь излишне сентиментален, когда что-нибудь случается с теми, кто мне дорог. Во всяком случае, так говорят. Он сердится на меня за то, что я отправил его в больницу. Точно так же, как это делаешь ты в похожих ситуациях.

– Посердится и перестанет. – Еве хотелось прикоснуться к нему и разгладить тревожные морщинки в уголках глаз. – Как и я.

– До тебя он был мне единственным родным человеком. Я ужасно испугался, увидев его в таком виде.

– Он не позволит себе слечь надолго. Для этого он слишком дотошен… Слушай, мне пора бежать. Не знаю, когда вернусь.

– Я тоже. Спасибо, что позвонила.

Ева дала отбой, еще раз посмотрела на снимки и сунула их в сумку. Потом вышла из кабинета и направилась к отсеку Пибоди.

– Пибоди, мы уезжаем.

– Я получила расписание занятий жертвы. – Пибоди с трудом успевала за размашисто шагавшей Евой. – Список преподавателей. И фамилии коллег по работе в магазине. Но еще не успела просмотреть их.

– Сделаешь это по дороге в морг. Заодно займешься фотографиями. Может быть, обнаружишь что-нибудь интересное.

– Кстати, о фотографии… Рэйчел выбрала факультатив по фотоделу. И неплохо успевала. Черт побери, она всюду хорошо успевала. Толковая была девочка. – Пока они шли к гаражу, Пибоди достала карманный компьютер. – Факультатив проходил по вторникам вечером.

– То есть вчера?

– Да, мэм. Ее преподавательницу зовут Лиэнн Браунинг.

– Проверь ее данные. – Когда они подошли к гаражу, Ева принюхалась и спросила: – Откуда эта вонь?

– Как ваша помощница и добрый товарищ, должна сказать, что этот запах исходит от вас, лейтенант.

– О, черт!

– Вот. – Пибоди порылась в сумке и вынула оттуда флакон аэрозоля.

Ева инстинктивно отпрянула.

– Что это? Убери сейчас же!

– Даллас, когда мы сядем в машину, нам не поможет даже исправный кондиционер. Дышать будет нечем. От вас воняет. Думаю, жакет придется сжечь. А это очень обидно, потому что он по-настоящему классный.

Не успела Ева пригнуться, как Пибоди прицелилась, открыла огонь и не прекратила его даже тогда, когда доблестный лейтенант завопила во всю мочь.

– От твоего аэрозоля пахнет… гнилыми цветами!

– Гнилью пахнет от вас. – Пибоди наклонилась и принюхалась. – Ну вот, намного лучше. Если стоишь в трех… нет, в пяти метрах, почти незаметно. Наверно, в морге найдутся сильные дезинфицирующие. Вы сможете помыться, а тем временем они что-нибудь сделают с вашей одеждой.

– Приступай к поиску, Пибоди.

– Есть, лейтенант.

Пибоди забралась в машину и начала искать данные Лиэнн Браунинг.

– Профессор Браунинг. Пятьдесят шесть лет. Работает в Колумбийском университете двадцать три года. Состоит в однополом браке с Анджелой Брайтстар, пятидесяти четырех лет. Живет в Верхнем Вест-Сайде. Адрес… Криминальных записей нет. Родственники – брат, живет в Верхнем Ист-Сайде, женат, имеет сына двадцати восьми лет. Родители еще живы, на пенсии, живут в Верхнем Ист-Сайде и Флориде.

– Проверь данные и о Брайтстар тоже.

– У Брайтстар есть небольшой прокол, – спустя мгновение ответила Пибоди. – Хранение запрещенных наркотиков двенадцать лет назад. Небольшой запас «Экзотики». Признана виновной, приговорена к трем месяцам общественных работ. Брайтстар – свободный художник, имеет в доме студию. Брат чист, родители тоже, но у племянника есть две записи. Одна – хранение запрещенных наркотиков в возрасте двадцати трех лет, другая – оскорбление действием, совершенное прошлой весной. В настоящее время живет в Бостоне.

– Может быть, с ним стоит потолковать. Включи его в перечень. Проверим, не посещал ли он вчера наш благословенный город. Получи расписание занятий профессора Браунинг. Я хочу заехать к ней сегодня же.

Ева шла по белому коридору морга. «Да, здесь пользуются сильными дезинфицирующими, – думала она. – Но от запаха никуда не скроешься. Он заполняет собой все щели и витает в воздухе».

Рэйчел Хоуард уже лежала на столе из нержавеющей стали, и над ней трудился патологоанатом Морс. Его лимонно-желтый костюм был прикрыт длинным зеленым халатом; волосы, собранные в целых три конских хвоста, выбивались из-под хирургической шапочки. Почему-то эта прическа никому не казалась смешной.

Ева склонилась над трупом и сразу увидела причину смерти. Аутопсия не оставляет аккуратных маленьких отверстий напротив сердца.

– Ну, что ты мне скажешь?

– Что бутерброд всегда падает маслом вниз.

– Запишу к себе в дневник. Причина смерти – удар в сердце?

– Верно. Очень точный и быстрый. Стилет, старомодный нож для колки льда или что-то в этом роде. Он действовал без шума и пыли.

– Он? Есть следы сексуальных домогательств?

– «Он» – в смысле убийца. Никаких сексуальных домогательств. Несколько небольших синяков, которые могли возникнуть во время перевозки. Без шума и пыли, – повторил Морс. – Он перевязал рану. Я видел следы клея вокруг. Аккуратный кружочек. И еще вот это. – Он повернул руку Рэйчел ладонью вверх. – Видишь красную точку? Это след шприца.

– Она не похожа на наркоманку. Кроме того, странное место для инъекции наркотика. Он что-то вколол ей. Наверно, транквилизатор.

– Увидим, когда получим результаты токсикологического анализа. Кроме прокола, на теле нет следов насилия. Однако есть слабо выраженные рубцы на запястьях, левом колене и правом локте. Посмотри сама.

Он протянул ей вторую пару очков-микроскопов.

– Следы от веревок? – спросила Ева, взяв очки. – Странный способ связывать человека.

– Обсудим эти странности как-нибудь в другой раз. Приглядись внимательнее.

Ева отрегулировала очки и склонилась над телом. Теперь она видела еле заметные тонкие линии, которые на свету отливали голубым.

– Какая-то проволока, – сказал Морс. – Не веревка.

– Чтобы придать позу… Он пользовался проволокой, чтобы придать ей позу! Следы на верхней части одного запястья и на нижней части другого. Он сложил ей руки на колене. Скрестил ноги и прикрутил проволокой к стулу. На фотографии проволоки не видно, но он мог отретушировать снимок.

Ева выпрямилась и вынула из сумки один отпечаток.

– Как тебе нравится эта гипотеза?

Морс поднял очки на лоб и внимательно изучил фотографию.

– Похоже. Значит, он фотографирует мертвых… Вообще-то такой обычай существовал лет двести назад. Может, теперь он вновь вошел в моду?

– Какой обычай?

– Придавать мертвым мирную позу, а потом фотографировать. Люди хранили эти снимки в специальных альбомах.

– Не перестаю удивляться человеческой испорченности.

– Не знаю… Это делали для памяти и утешения.

– Может быть, он хочет запомнить ее, – задумчиво сказала Ева, – но еще сильнее хочет, чтобы запомнили его… Мне нужны результаты токсикологического анализа.

– Потерпи, моя радость. Немного потерпи.

– Она не сопротивлялась или не могла сопротивляться. Либо она знала этого человека и доверяла ему, либо была лишена способности двигаться. Он привез ее туда, где сделал этот снимок. – Ева сунула фотографию обратно в сумку. – Либо она уже была мертва, либо он убил ее там – могу держать пари, что верно последнее. Потом он перевязал жертву, чтобы кровь не просочилась сквозь рубашку, придал ей нужную позу и сфотографировал. Снова погрузил в машину и бросил в контейнер для утилизации мусора напротив магазина, в котором она работала.

Она начала расхаживать по комнате.

– Может быть, убийца живет где-то по соседству. Видел ее каждый день, и это превратилось в манию. Не сексуальную, но манию. Он фотографирует ее, ходит за ней по пятам. Приходит в магазин, а она ничего не подозревает. Она дружелюбна. Возможно, знает его по имени… Либо это кто-то из университета. Знакомый человек. Человек, вызывающий доверие. Может быть, он предложил довезти ее до дома или до университета. Так или иначе, но он уговорил ее. Ей наверняка было знакомо его лицо. – Ева вздохнула, глядя на Рэйчел сверху вниз. – Так же, как ему – ее…

Слегка освежившаяся после дезинфекционной обработки в морге, Ева остановила машину у тротуара напротив входа в шикарный небоскреб, где проживала профессор Браунинг.

– А я думала, что учителям платят еще меньше, чем копам, – пробормотала она.

– Я могу провести стандартный поиск ее финансовых счетов.

Ева вышла из машины, наклонила голову и подбоченилась, увидев выбежавшего навстречу швейцара.

– Боюсь, вы не можете оставить здесь… это.

– Это транспортное средство, принадлежащее полиции. А это мой значок. Поскольку я приехала по делам службы, машина останется здесь.

– Автостоянка совсем рядом! Я с радостью покажу вам дорогу…

– Вы с радостью откроете дверь, пройдете со мной и сообщите профессору Браунинг, что с ней хочет говорить лейтенант Даллас из Нью-Йоркской городской полиции. После этого вы вернетесь и будете с радостью показывать людям дорогу куда угодно. Хоть в Марокко. Меня это не волнует. Ясно?

Кажется, он понял, потому что быстро подошел к двери и набрал код.

– Если бы профессор Браунинг ждала вас, меня бы поставили в известность.

Ева злобно улыбнулась этому чопорному и напыщенному типу.

– Знаете, один такой служит у меня дома. У вас что, клуб?

Швейцар только фыркнул в ответ. Его пальцы быстро бегали по пульту.

– Профессор, это Монти. Прошу прощения за беспокойство, но здесь внизу находится лейтенант Даллас. Она хочет пройти к вам. Да, мэм. Я видел ее удостоверение. Ее сопровождает сержант в форме. Конечно, профессор.

Швейцар повернулся к Еве, сжав губы так плотно, что ими можно было резать бумагу.

– Профессор Браунинг увидится с вами. Пожалуйста, поднимитесь в лифте на пятнадцатый этаж. Вас встретят.

– Спасибо, Монти… Как ты думаешь, почему все привратники меня ненавидят? – спросила она Пибоди по пути к лифту.

– Наверно, потому, что ощущают ваше презрение. У них прекрасный нюх. Конечно, если бы вы сказали им, что замужем за Рорком, они бы тут же упали на колени и начали молиться на вас.

– Предпочитаю внушать страх и ненависть, – пробормотала Ева, входя в лифт.

ГЛАВА 3

Лифт открылся на пятнадцатом этаже, где его уже ждал молодой человек с гладко зачесанными назад черными волосами и тонкими усиками над верхней губой. На нем был довольно нелепый пиджак с короткими передними полами и длинными хвостами сзади. Видневшаяся из-под него рубашка казалась неправдоподобно белой.

– Лейтенант Даллас, сержант, – слащаво произнес он с явственным британским акцентом, – я могу увидеть ваши удостоверения?

– Конечно. – Ева протянула значок.

Молодой человек внимательно рассмотрел его и вернул, слегка поклонившись:

– Пожалуйста, следуйте за мной.

Он сделал шаг назад и позволил им выйти из лифта.

Площадка представляла собой что-то вроде прихожей. На белом мраморном полу стояли изящные антикварные вазы с цветами. Помещение украшала статуя обнаженной женщины в полный рост. Женщина стояла, закинув голову назад и подняв руки, словно мыла распущенные волосы. На стенах висели фотографии и репродукции в рамках. Сплошь обнаженная натура, скорее романтическая, чем эротичная. Прозрачные драпировки и рассеянный свет…

Молодой человек открыл дверь и снова поклонился, пропуская их в квартиру. Впрочем, квартира – слишком мягко сказано. Настоящие апартаменты – просторные, полные цветов и мягких тканей. Не говоря о картинах на стенах. Ева заметила широкие проемы, которые вели направо и налево, и поняла, что Браунинг и Брайтстар не живут на пятнадцатом этаже, а занимают его целиком.

– Пожалуйста, присаживайтесь. Профессор Браунинг сейчас выйдет. Могу я предложить вам что-нибудь?

– Спасибо, не стоит.

– Обе из богатых семей, – уголком рта произнесла Пибоди, когда они остались одни. – Но Брайтстар намного богаче, хотя, конечно, до Рорка ей далеко. Она из тех самых Брайтстаров, которым принадлежит галерея «Брайтстар» на Мэдисоне. Чертовски шикарное место! Однажды я была там на выставке вместе с Чарльзом.

Ева подошла к абстрактной картине, написанной крупными выпуклыми мазками.

– Почему бы этим людям не красить стены? Где тут хотя бы намек на реальность?

– Все зависит от восприятия.

В комнату вплыла Лиэнн Браунинг. Не вошла, а именно вплыла. Пышные женщины ростом за метр восемьдесят, облаченные в сверкающие серебристые одежды, не входят в помещение, а вплывают. Ее волосы цвета солнечных лучей доставали до талии, лицо было ослепительно красивым. Породистый нос с горбинкой, широко расставленные глаза, отливающие пурпуром…

Ева тут же поняла, кого изображала статуя в прихожей.

– Прошу прощения за мой вид. – Улыбка женщины говорила о том, что она довольна впечатлением, произведенным на посетительниц. – Я позировала подруге. Присаживайтесь. Выпьем что-нибудь холодное, и вы расскажете, что заставило полицию обратиться ко мне.

– У вас есть студентка по имени Рэйчел Хоуард?

– У меня много студентов. – Она опустилась на диван алого цвета и приняла изящную позу, словно продолжая позировать. Причем сделала это намеренно – мол, смотрите на меня и восхищайтесь… – Но Рэйчел я знаю. Таких студенток легко запомнить. Умница и учится с удовольствием. Хотя мой курс для нее факультативный, но она делает большие успехи. – Она лениво улыбнулась. – Надеюсь, с ней ничего не случилось? Впрочем, я считаю, что с девушками иногда должно что-то случаться. Это им только на пользу.

– Случилось, профессор Браунинг. Она мертва.

Улыбка тут же исчезла, и Лиэнн резко выпрямилась.

– Мертва?! Как это произошло? Она же совсем ребенок… Несчастный случай?

– Нет. Когда вы видели ее в последний раз?

– Вчера вечером на занятиях. О боже, я ничего не понимаю… – Она прижала пальцы к виску. – Родни! Родни, принеси нам что-нибудь… что-нибудь холодное… Прошу прощения. Мне жаль, искренне жаль эту девочку…

Про кокетливость и самодовольство было забыто. Рука, лежавшая на коленях, задрожала, поднялась и бессильно опустилась.

– Не могу поверить. Просто не могу… Вы уверены, что это действительно Рэйчел Хоуард?

– Да. Что вас связывало с ней?

– Она была моей студенткой. Я видела ее раз в неделю на семинарах. Кроме того, каждую вторую субботу месяца она посещала мои лекции. Она мне нравилась. Я уже сказала, она была умная и усидчивая. Хорошенькая, вся жизнь впереди… Конечно, таких в студенческом городке немало, но она была чуть способнее, чуть усидчивее и привлекательнее. О боже, это ужасно… Кто это сделал? Уличный грабитель? Бойфренд?

– У нее был бойфренд?

– Не знаю. Я мало что знала о ее личной жизни. Припоминаю, что однажды после занятий за ней заезжал какой-то молодой человек. Вокруг девушек такого типа вьется множество молодых людей. Пару раз я встречала ее с другим юношей в университетском городке. Я обратила на это внимание, потому что они удивительно подходили друг другу… Спасибо, Родни, – сказала она, когда молодой человек поставил на столик поднос с тремя стаканами какой-то пенящейся розовой жидкости.

– Что-нибудь еще, мадам?

– Да. Передай мисс Брайтстар, что я прошу ее прийти.

– Будет исполнено.

– Она случайно не упоминала при вас имя Диего? – спросила Ева.

– Нет. У нас были не те отношения. Я обратила на нее внимание, потому что она слегка отличалась от остальных. Но я не знаю, чем она занималась за стенами университета.

– Профессор, вы можете сказать, чем занимались вчера после окончания занятий?

Наступила небольшая пауза, за которой последовал вздох.

– Догадываюсь, что это ваш профессиональный долг… – Лиэнн подняла стакан. – Я поехала прямо домой. Около десяти мы с Анджи поужинали. Сегодня у меня занятий нет, так что мы не ложились до часу ночи. Слушали музыку, занимались любовью, а потом отправились спать. Утром встали поздно. Сегодня никто из нас не выходил из дома. На улице очень жарко, и Анджи работает у себя в студии.

Тут она пошевелилась и протянула руку навстречу вошедшей женщине. Анджела Брайтстар была облачена в синий халат, испещренный разноцветными пятнами. Ее густые вьющиеся волосы винного цвета были скреплены на макушке и подвязаны длинным шарфом. У нее было тонкое лицо, розовый кукольный ротик и туманно-серые глаза. Фигуру полностью скрывал мешковатый халат.

– Анджи, одна из моих студенток погибла!

– Ох, милая… – Анджи взяла ее за руку и села рядом, не боясь запачкать диван краской. – Кто? Как это случилось?

– Молодая девушка. Кажется, я упоминала при тебе ее имя. Рэйчел Хоуард.

– Не помню. У меня плохая память на имена. – Анджи на мгновение прижала руку Лиэнн к щеке. – Вы из полиции? – спросила она Еву.

– Да. Лейтенант Даллас.

– Теперь припоминаю. После звонка Монти я долго ломала себе голову, что это значит, но сделала неправильный вывод.

– Мисс Брайтстар, вы можете засвидетельствовать, в котором часу вчера вернулась домой профессор Браунинг?

– Со временем у меня тоже всегда проблемы. В девять тридцать? – Она посмотрела на Лиэнн, ища подтверждения. – Примерно так.

«Ни намека на мотив… По крайней мере, пока», – подумала Ева. Она открыла сумку и вынула один из любительских снимков Рэйчел.

– Что вы об этом думаете, профессор Браунинг?

– Это Рэйчел.

– Ох, какая хорошенькая девушка, – откликнулась Анджи. – Молоденькая, свежая… И улыбка чудесная.

– Что вы можете сказать об этой фотографии как профессионал?

– Гм-м… – Лиэнн тяжело вздохнула и нагнула голову. – Хорошая фотография. Отличное использование света и цвета. Выгодный ракурс. Поза спокойная, без суеты. Подчеркивает красоту и молодость модели. Экспозиция такова, что взгляд останавливается на улыбке. Тут Анджи права. Вы это имели в виду?

– Да. Можно ли сделать такой снимок без ведома фотографируемого?

– Конечно. Но для этого нужно хорошее чутье. – Она вернула Еве снимок. – Ее сфотографировал убийца?

– Возможно.

– Так она была убита? – Анджи обняла Лиэнн за плечи. – Ох, это ужасно… Кто мог причинить вред такой неиспорченной молоденькой девушке?

– Неиспорченной? – эхом повторила Ева.

– Стоит только посмотреть на ее лицо и глаза… – Анджи покачала головой. – У нее на лбу написано, что она невинна.

Спускаясь в лифте, Ева прокручивала в уме фотографии Рэйчел. То, какой она была. И какой осталась навеки.

– Может быть, именно это ему и требовалось, – пробормотала она. – Ее невинность.

– Но ведь он не изнасиловал ее, – заметила Пибоди.

– Это убийство не на сексуальной почве. А на… духовной. Помнишь, что он написал? «Ее свет был чистым». Речь наверняка шла о ее душе. Кажется, существует поверье, что фотография крадет у человека душу.

– Да, я слышала об этом… Куда теперь, лейтенант? – спросила Пибоди.

– В университет.

– Отлично. Среди студентов много классных парней.

Ева смерила ее ледяным взглядом, и Пибоди понурилась.

– Если мы с Макнабом решили вступить в прочную связь, это еще…

– Я не желаю слышать о твоей «прочной» связи с Макнабом! От одной мысли об этом у меня по спине бегут мурашки.

– Если мы решили вступить в прочную связь, – упрямо повторила Пибоди, выйдя в вестибюль, – это еще не значит, что я не могу смотреть на других парней. Каждая женщина, у которой есть глаза, смотрит на других парней. О'кей, может быть, вы этого и не делаете, но тогда возникает вопрос: «Почему?»

– Не потому ли, что мы расследуем убийство, а это не повод, чтобы пялиться на мужчин?

– Я люблю решать много задач одновременно. Кстати говоря, неплохо бы подкрепиться. Таким образом мы сможем есть, вести расследование и пялиться одновременно.

– Пялиться по сторонам во время проведения расследования категорически запрещено инструкцией.

Пибоди поджала губы.

– Что-то вы сегодня очень строгая.

– Да, строгая. – Ева втянула в легкие раскаленный воздух и улыбнулась: – И горжусь этим.

Сообщение о внезапной насильственной смерти вызывало у собеседников Евы самую разную реакцию. Чаще всего это были слезы. После разговора с полудюжиной подруг и преподавателей Рэйчел Ева чувствовала себя так, словно искупалась в море слез.

Она сидела на кровати в комнате студенческого общежития и думала: «Тесновато». Две кровати, шкаф, два письменных стола, два туалетных столика. Каждая плоская поверхность завалена девичьим барахлом. На стенах – афиши и рисунки, на столах – коробки с компакт-дисками, на кроватях – игрушки. Покрывала ядовито-розовые, стены ярко-зеленые. В комнате пахло леденцами, и от этого запаха у Евы бурчало в животе.

Нужно было последовать совету Пибоди и поесть.

Две девушки, сидевшие напротив, держались за руки, как влюбленные, и дружно рыдали.

– Это неправда! Неправда!..

Ева не могла сказать, кто из девушек произнес эти слова, но заметила, что чем дольше они плакали, тем драматичнее становилась сцена. Похоже, это начинало доставлять им удовольствие.

– Я понимаю, это тяжело, но должна задать вам несколько вопросов.

– Я не могу. Не могу!

Ева сжала пальцами переносицу, чтобы снять напряжение.

– Пибоди, посмотри, нет ли в холодильнике воды.

Делия послушно наклонилась к мини-холодильнику, вынула оттуда две бутылочки диетической коки, открыла и протянула их девушкам.

– Держите. Выпейте и сделайте несколько глубоких вдохов. Если вы хотите помочь Рэйчел, то поговорите с лейтенантом. Рэйчел сделала бы это для вас, верно?

– Она бы сделала. – Лицо маленькой блондинки распухло от слез. Шмыгая носом, она сделала несколько глотков сладкой жидкости. – Рэйч сделала бы для подруги что угодно!

Брюнетка по имени Рэнда продолжала реветь в три ручья, однако у нее хватило ума достать несколько бумажных салфеток и сунуть их соседке.

– Мы хотели, чтобы в следующем семестре она переселилась к нам. Она была согласна. Понимаете, ей хотелось отведать настоящей студенческой жизни. А дружить втроем вовсе не так плохо.

– Она никогда не вернется! – Блондинка уткнулась в салфетку.

– О'кей. Ваше имя Чарлен, верно?

Девушка подняла взгляд на Еву:

– Чарли. Все зовут меня Чарли.

– Чарли, возьмите себя в руки и помогите нам. Когда вы видели Рэйчел в последний раз?

– Вчера вечером мы обедали в кафетерии. А потом она пошла на занятия по фотографии.

– В котором часу это было?

– Около шести. Я встречалась со своим мальчиком. Свидание было назначено на восемь. Мы с Рэйчел пообедали, и она пошла на урок, а я вернулась в общежитие переодеться. И теперь больше никогда ее не увижу!

– Пибоди… – Ева кивком указала на дверь.

– О'кей, Чарли. – Пибоди потрепала девушку по руке. – Давай прогуляемся. На воздухе тебе станет легче.

– Мне больше никогда не будет легче! Никогда, никогда! – воскликнула Чарли, но послушно пошла вслед за Пибоди.

Когда дверь за ними закрылась, Рэнда шмыгнула носом.

– Она ничего не может с собой поделать. Они были очень близки. А Чарли у нас мастерица устраивать драмы.

– Она изучает драматическое искусство или у нее такой характер?

Как и надеялась Ева, Рэнда слабо улыбнулась.

– И то и другое. Но я тоже не думаю, что когда-нибудь оправлюсь. Кажется, я буду думать об этом всегда.

– Нет. Конечно, вы это не забудете, но сумеете преодолеть себя. Я вижу, что вы с Чарли очень любили Рэйчел. Как и многие другие.

– Вы правы. – Рэнда высморкалась. – Она была из тех людей, которые дарят другим свет. Вы меня понимаете?

– Да, – кивнула Ева. – Но иногда такие люди вызывают у других ревность. Или ненависть. Как вы думаете, кто-нибудь испытывал к Рэйчел подобные чувства?

– Едва ли. Хотя Рэйчел не жила в студенческом городке, но у нее здесь было много друзей. Она была очень умная. По-настоящему умная. Но не зазнайка.

– Может быть, кто-нибудь хотел от нее чего-то большего, чем дружба?

– Вы имеете в виду мальчика? – Рэнда задумалась, и ее слезы сразу высохли. – Встречалась она со многими, но ни с кем не спала. Придерживалась строгих правил. Говорила, что сделает это только по большой любви. Если парень настаивал, она обращала все в шутку, и

они оставались друзьями. А если это не помогало, Рэйчел просто уходила.

– Она никогда не упоминала имя Диего?

– Ах, этот… – Рэнда сморщила нос. – Красавчик латинского типа. Познакомился с ней в каком-то клубе. Она однажды встречалась с ним – ходила в мексиканский ресторан, который якобы принадлежал ему. Он подбивал под нее клинья и не слишком обрадовался, когда она его отшила. Однажды приходил в городок и устроил ей настоящий скандал. Рэйчел его высмеяла, и он здорово разозлился. Кажется, это было несколько месяцев назад.

– Вы знаете его фамилию?

– Нет. Коротышка, волосатый, слащавый. Всегда носил ковбойские ботинки на высоких каблуках. Но танцевал здорово.

– А кто-нибудь еще пытался ухаживать за ней?

– Ну, еще был Хуп. Джексон Хупер. Ассистент преподавателя английской литературы. Тоже красавчик, только в другом духе. По нему сохнет множество девушек, но Рэйчел не из таких. Он здорово в нее втрескался. Ходил за ней, как приклеенный. Не то чтобы преследовал, просто часто бывал там же, где и она, и смотрел на нее во все глаза. Мы все думали, что она первая девушка, которая его по-настоящему заинтересовала, а он не хочет изменять себе.

– Он встречался с ней только в студенческом городке или еще где-нибудь?

– Рэйчел говорила, что он пару раз приходил в магазин, где она работает. Но она быстро его отшила.

– Рэнда, когда вы видели ее в последний раз?

– Вчера я с ними не обедала. Нужно было позаниматься. Она говорила, что собирается переночевать у нас. Такое иногда бывало после вечерних занятий. Вообще-то это не разрешается, но никто не возражает. Всем нравится, когда она рядом. Но Рэйчел так и не появилась, и мы решили, что она поехала домой. Мне и в голову не пришло…

По щекам Рэнды скатились две новых слезы.

– Я вообще не думала о ней! Чарли ушла, я осталась в комнате одна и радовалась, что никто не мешает мне заниматься. А в это время кто-то убивал Рэйчел…

Они застали Джексона Хупера в другой комнате общежития. Как только он открыл дверь, Ева поняла, что слух о смерти Рэйчел уже распространился. Лицо Хупера было бледным, губы дрожали, и ему пришлось сжать их в ниточку.

– Вы из полиции?

– Да. А вы – Джексон Хупер? Мы хотели бы войти и немного поговорить с вами.

– Конечно. – Он провел рукой по пышным светлым волосам и сделал шаг в сторону.

Он был высок и прекрасно сложен – то ли благодаря регулярным физическим упражнениям, то ли благодаря мастерству баснословно дорогих специалистов по ваянию тела. Поскольку Хупер числился ассистентом преподавателя, а его комната была еще меньше той, которую она только что посетила, Ева остановилась на первом варианте.

Это означало, что он крепок духом, дисциплинирован и целеустремлен.

У него была внешность «мистера Америка» – точеные черты, чистая кожа, голубые глаза и решительный подбородок. Было ясно, почему по нему сохнут девушки.

Хупер опустился на стул у письменного стола и сделал неопределенный жест в сторону кровати.

– Я услышал об этом десять минут назад. Шел на занятия, и кто-то сказал мне. До аудитории я так и не добрался.

– Вы встречались с Рэйчел?

– Пару раз. – Он сделал паузу и потер лицо руками, словно хотел очнуться после долгого сна. – Кто-то уже насплетничал. Кому-то не терпится… Я хотел встречаться с ней чаще. И, не буду скрывать, хотел лечь с ней в постель. Но не вышло ни то, ни другое.

– Должно быть, это вызвало у вас досаду?

Ева подошла к стене, на которой висело несколько фотографий в рамках. На всех был запечатлен сам Хупер. В разных позах. «Тщеславный тип», – подумала она.

– Да, вызвало. Обычно мне ничего не стоит уговорить девушку лечь в постель. Это я умею, – пожав плечами, ответил он. – Поэтому я немного разозлился, когда она отказала мне. Точнее, здорово разозлился. Какой товар пропадает! – Он блеснул белыми зубами и показал на фотографии.

– Но Рэйчел на это не клюнула?

– Нет. Сначала я злился, а потом мне стало интересно. Захотелось понять, что в этой девушке особенного. Так я оказался на крючке. – Он опустил голову и закрыл лицо руками. – О, черт…

– Вы пробовали ее куда-нибудь приглашать?

– Я ходил за ней по пятам, как щенок! Я узнавал, что она собирается в клуб или библиотеку, и тоже шел туда. Таскался в магазин, где она работала, чтобы поговорить с ней. Пару раз брал мотороллер у соседа по комнате и просил разрешения отвезти ее домой. Она не отказывалась. Знала, что я не сделаю ей ничего плохого.

– Неужели даже не попытались?..

– Я дважды пытался ее поцеловать. Но она только смеялась в ответ. Другая девушка на ее месте выругала бы меня, а она только смеялась… Наверно, я был влюблен в нее. – Он опустил руки. – Наверно, был влюблен. Как вы думаете?

– Хупер, где вы были вчера вечером?

– Я хотел перехватить ее после занятий и попробовать уговорить выпить кофе или съесть пиццу. Что угодно. Но мне не повезло. Двое парней сцепились, и пришлось их разнимать. Когда я добрался до корпуса, она уже ушла. Я побежал на метро, надеясь догнать ее. Доехал до самого Бруклина, но в ее комнате света не было. Когда она дома, то всегда зажигает свет. Я торчал там около часа, точно не помню. Ушел, купил бутылку пива, снова подошел к ее дому, но света в окне так и не было. Тогда я сказал себе: «Какого черта?!» – и вернулся сюда.

– В котором часу вы вернулись?

– Точно не знаю. Наверно, около полуночи.

– Кто-нибудь вас видел?

– Понятия не имею. Я злился на себя и ни с кем не разговаривал.

– Даже с соседом по комнате?

– У него девушка в городе. Он чаще ночует у нее, чем в общежитии. Во всяком случае, вчера его здесь не было. Послушайте, а почему, собственно?.. О господи, я не причинял Рэйчел вреда! Я бы ее и пальцем не тронул!

– Где вы покупали пиво?

– В каком-то баре. В паре кварталов от станции метро. – Он вяло махнул в сторону Бруклина. – Не помню названия.

– Эти фотографии сделаны профессионалом, – заметила Ева.

– Что? О да. Я подрабатываю натурщиком. За это неплохо платят. Вообще-то я пишу пьесу, хочу быть профессиональным драматургом. Но для этого нужны деньги. Поэтому я зарабатываю всюду, где могу. Работаю ассистентом преподавателя, натурщиком, дежурю по общежитию. Год назад даже пробовал обслуживать дам по вызову, но разочаровался. Когда секс становится работой, это скучно.

– У вас есть фотоаппарат?

– Да, где-то есть. А что?

– Я думала, что вы тоже любите фотографировать.

– Тоже?.. Ах да, Рэйчел и ее факультатив по фотографии. – Он слабо улыбнулся. – Почему это не пришло мне в голову? Как ассистент преподавателя, я мог бы приходить на занятия и сидеть рядом с ней. – Его улыбка увяла. – Мне следовало быть там вчера вечером. Следовало быть с ней.

– Включи его в список подозреваемых, – сказала Ева Пибоди по пути к машине. – У него был мотив, средства и возможность. Копнем его поглубже – может, что-нибудь и прояснится.

– Похоже, он искренне по ней убивается.

– Да. Искренне убивается по девушке, которая смеялась над ним, которая не упала к его ногам, не восхищалась его замечательным пенисом и рассказывала подружкам о том, как она его отшила.

Она залезла в машину.

– У этого малого самолюбие размером с Сатурн, потенциальное знание фотографии и доступ к нужной аппаратуре благодаря работе натурщиком. Он знал, где она жила и работала, знал ее маршруты и привычки. Она доверяла ему, поскольку считала, что сможет с ним справиться. Так что к нему нужно как следует приглядеться.

Когда Ева вернулась в управление, результаты токсикологического анализа были уже готовы. «Слава богу, Рэйчел не знала, что ее ждет, – подумала она, ознакомившись с ними. – С таким количеством производных опиума в крови это невозможно».

Значит, он все-таки усыпил девушку. Но для этого ему надо было ее куда-то заманить. В квартиру, в студию – туда, где они остались бы наедине. И где он смог бы ввести ей наркотик.

Если так, то она наверняка знала этого человека. Она была слишком умна, чтобы довериться незнакомцу.

Он сказал, что Рэйчел была его первой жертвой. Но он хорошо подготовился. Шаг за шагом. Выбирал, наблюдал, фиксировал. «Молодость и жизненная сила, – думала Ева. – Он хотел присвоить и то и другое. И невинность в придачу».

Рэйчел возвращалась из университета в девять. Очевидно, он поджидал ее. Она заметила его и улыбнулась. Может быть, он предложил подвезти ее домой, но она отказалась. «Спасибо, но я еще хочу позаниматься с подружками». Две ее соученицы подтвердили, что она собиралась ночевать в городке.

Как же ему удалось уговорить ее и заманить в машину? Ясно, что убийца не мог пользоваться общественным транспортом. Он ведь хотел, чтобы ее портрет появился в средствах массовой информации, следовательно, рассчитывал, что личность убитой быстро определят. В таком случае люди могли бы дать описание ее спутника. Значит, никакого метро, никаких автобусов, никаких такси. Только частное транспортное средство.

Но почему она пошла с ним?

Ева начала перечитывать собственный отчет, надеясь найти зацепку, которая позволит составить правдоподобную гипотезу. И тут зазвонил телефон, стоявший на ее столе.

– Даллас! – раздался голос капитана Фини, начальника отдела электронного сыска.

Еве показалось, что он говорит с набитым ртом.

– Что это ты жуешь?

– Булочку. Все, теперь уже не жую.

– У вас в ОЭС своя пекарня, что ли? Сотрудники отдела убийств нуждаются в заменителе сахара не меньше, чем другие!

– Что я могу сказать? Мы принадлежим к местной элите. Хочу сообщить, что мы закончили потрошить компьютер Надин.

– И что?

– Ничего утешительного. Он переслал изображения и текст с коммерческого компьютера, стоящего в одном из этих компьютерных клубов, где пьют, танцуют и назначают друг другу свидания через электронную сеть. Принято после шести утра, но отправлено раньше, около двух ночи. Работал напрямую, не скрываясь. Либо не знал, как это делается, либо плевать хотел. По вечерам там яблоку упасть негде. Никто не вспомнит парня, который заскочил выпить и воспользовался компьютером.

– Ничего, попробуем. Как называется это место?

– «Устрой сцену».

– Есть!

– Это что-то тебе говорит?

– Так называется клуб, который Рэйчел часто посещала. Спасибо. Отличная работа.

– Вот поэтому мы элита и едим булочки.

– Ехидна! – пробормотала Ева и прервала связь.

Она выскочила в общее помещение детективного отдела. Никакими булочками там и не пахло. Одно из двух – либо спуститься на первый этаж и воспользоваться услугами торгового автомата, либо съесть что-нибудь в компьютерном клубе.

Наверняка там будет не хуже.

– Пибоди, мы уезжаем.

– Я только собралась съесть сандвич. – Делия показала ей сверток.

– Раз так, радуйся. Тебе представится прекрасная возможность совместить задачи. Поешь по дороге.

– Это вредно для пищеварения, – ответила Пибоди, но сунула сандвич в сумку и схватила бутылочку оранжада.

– В ОЭС установили место, откуда сведения переслали на компьютер Надин.

– Знаю. Макнаб уже сказал.

Ева даже остановилась от негодования и уставилась на свою помощницу.

– Я только что разговаривала с Фини. Он начальник Макнаба, а я – твой начальник. Так почему наши подчиненные разглашают информацию, относящуюся к моему расследованию?

– Это вышло само собой – в перерыве между чмоканьем в трубку. – Увидев, что Ева закатила глаза, Пибоди ухмыльнулась. – И намеками сексуального характера, – добавила она.

– Когда с этим делом будет покончено, я возьму себе новую помощницу, у которой не будет и намека на сексуальность, а тебя отправлю в архивный отдел!

– Ах, так? А я-то хотела поделиться с вами сандвичем…

Ева продержалась ровно десять секунд.

– Каким сандвичем?

– Моим собственным.

Сандвич оказался с фальшивой ветчиной, покрытой слоем фальшивого майонеза. Откусив от него дважды, Ева схватила принадлежавшую Пибоди бутылочку оранжада и сделала глоток.

– О боже, как ты можешь пить эту гадость?

– По-моему, оранжад очень освежает, и им хорошо запивать пирожные, которые я купила на десерт. – С этими словами Делия вынула из сумки пакетик и начала открывать его.

– Черт побери, если ты не дашь одно мне, я тебя покалечу! Ты знаешь, что я на это способна.

– Лейтенант, я боюсь вас почти так же, как люблю.

ГЛАВА 4

Днем активность компьютерных клубов сходила на нет; здесь сидели только «ботаники» и болваны, которые считали высшим наслаждением посещение клуба в те часы, когда им могли предложить лишь голографический оркестр или просмотр развлекательных передач.

В клубе «Устрой сцену» компьютеры были серебристыми, маленькими, и даже самый стыдливый болван мог не бояться, что в часы пик кто-то заглянет ему через плечо. Голографический оркестр играл негромко, гитары звучали еле слышно, а вокалисты томно мурлыкали. Чернокожая солистка была в черном платье; единственным цветным пятном были ее ослепительно-красные волосы, закрывавшие большую часть лица. Она что-то шептала о разбитых сердцах и несчастной любви.

Здешними клиентами были главным образом одинокие мужчины. Поскольку никто из них не обратил на форму Пибоди никакого внимания, Ева поняла, что наркотиков здесь не обнаружила бы даже ищейка.

Она подошла к плавно закругленной стойке в центре зала, за которой сидел бармен. Молодой человек был стильный – просторная блуза цвета заката, целая армия разноцветных колечек, украшавших левую мочку, и русые волосы, торчавшие шипами в разные стороны наподобие короны. Плечи у него были широкие, фигура осанистая, и Ева сделала вывод, что он на несколько лет старше своих клиентов. Возможно, студент-старшекурсник, «ботаник», зарабатывающий на учебу. Возится с новичками и болтает с постоянными посетителями.

Он отвлекся от маленького компьютера и рассеянно улыбнулся Еве:

– Чем могу служить?

Ева положила на стойку свой значок и фотографию улыбающейся Рэйчел Хоуард:

– Вы узнаете эту девушку?

Молодой человек придвинул к себе фотографию кончиком пальца и внимательно рассмотрел.

– Да, конечно. Сейчас, сейчас… Ребекка? Розанна? Нет, Рэйчел. У меня хорошая память на имена. Да, точно, Рэйчел. Она бывает здесь почти каждую неделю. Обычно заказывает «Тореадор» – апельсиновый сок, сок лайма и капелька гренадина. С ней что-то случилось?

– Да, случилось. Вы помните имена и любимые напитки всех своих клиентов?

– Постоянных – да, конечно. Тем более таких хорошеньких. У нее славное лицо, и она очень дружелюбная.

– Когда она была здесь в последний раз?

– Точно не скажу. Я подрабатываю в нескольких местах и сам бываю здесь не каждый день. Но, кажется, я видел ее в прошлую пятницу. В пятницу я работаю с шести вечера до полуночи… Послушайте, я просто не понимаю, что она могла натворить. Рэйчел – милая девушка. Время от времени приходит сюда с друзьями. Они берут компьютер, слушают музыку, танцуют, играют…

– Вы не замечали, кто-нибудь ухаживал за ней?

– Бывало, но не так уж часто. Я уже сказал, она очень милая. Иногда парни заговаривают с ней. Кому-то она отвечает, кого-то отшивает. Но не грубо. Вообще-то настоящая жизнь начинается здесь после девяти, особенно в уикенд. Многие приходят сюда, чтобы подцепить партнера, но эта всегда бывает с другом или с компанией. Она не похожа на потаскушку, сами видите.

– Угу… Вы знаете парня по имени Диего?

– Гм-м… – Он свел брови и сосредоточился. – Кажется, я знаю, кого вы имеете в виду. Коротышка, фланер. Обожает выпендриваться. Хорошо танцует и всегда при деньгах, так что долго в одиночестве не остается.

– Он когда-нибудь уходил с Рэйчел?

– Дерьмо! – Он поморщился. – Прошу прощения. Он не в ее вкусе. Она его всякий раз отшивала, хотя и танцевала с ним. Рэйчел могла танцевать с кем угодно, но не больше. Да, теперь, когда вы об этом заговорили, я вспоминаю, что он несколько раз пытался обнимать ее, но ничего не добился. Так же, как и Коллега Джо.

– Джо?

– Такой высокий, красивый парень из университета, ходил за ней как тень. Был здесь несколько раз. Сильно мрачнел, когда она танцевала с кем-нибудь.

– У вас есть имя?

– Конечно. – Он слегка удивился, но не занервничал. – Стив. Стив Одри.

– Вы человек наблюдательный, верно, Стив?

– Ну да. Работая в баре, многое замечаешь. Это все равно что смотреть пьесу. Только тебе еще и платят за это.

«Судя по всему, он здесь недавно», – подумала Ева.

– Здесь есть камеры наблюдения?

– Разумеется. – Он посмотрел вверх. – Правда, толку от них немного. Особенно в часы пик. Световое шоу начинается в девять; тогда меняют музыку, и все начинает бурлить. Но у нас здесь публика спокойная. В основном студенты, «ботаники». Приходят поиграть, потанцевать и пофотографировать.

– Пофотографировать?

– Конечно. У нас здесь шесть кабинок. Туда можно забиться с приятелями, сделать несколько шуточных снимков, а потом ввести их в компьютер. Лицензии на порнографию и комнат, где можно уединиться, у нас нет, так что все пристойно. В общем, место это не слишком высокого пошиба, зато работа непыльная и платят неплохо.

– Мне понадобятся дискеты за последние двадцать четыре часа.

– Гм-м… Не знаю, входит ли это в мою компетенцию. Я ведь здесь просто работаю – разговариваю с посетителями, помогаю, если у них возникают трудности с компьютерами или кабинками. Думаю, вам нужно поговорить с управляющим или кем-нибудь из начальства, а они появляются здесь не раньше семи. У меня нет никакой власти…

– Зато у меня есть. – Ева потрогала значок. – Я могу получить ордер, могу позвонить вашему управляющему. Но это займет много времени. Будет лучше, если вы дадите мне дискеты, а я выдам вам официальную расписку. Когда ведешь расследование убийства, каждая минута на счету.

– Убийства? – Лицо Стива побелело. – Кого-то убили? Кого? О боже, только не Рэйчел! – Он инстинктивно протянул руку к фотографии, лежащей на стойке, но тут же схватился за горло. – Она мертва!

– Здесь показывают что-нибудь, кроме развлекательных передач?

– Что? Да. Музыкальные видео. После девяти.

– Догадываюсь, что новости вы не смотрите.

– Редко. От этого портится настроение.

– Тут вы правы. Труп Рэйчел был обнаружен сегодня рано утром. Ее убили вчера вечером. – Ева непринужденно облокотилась о стойку. – Стив, где вы были вчера вечером?

– Я? Я?! – На его лице отразился ужас. – Нигде… То есть, конечно, я где-то был. Все где-то бывают. До девяти я был здесь, а потом пошел домой. По дороге съел пиццу, а потом смотрел видео. Устал до чертиков и просто хотел расслабиться… Сейчас я принесу дискеты, и вы увидите, что я был здесь!

Он убежал со всех ног.

– Пицца и видео не обеспечивают ему алиби, – заметила Пибоди.

– Разумеется. Но сейчас главное – это дискеты.

Ева приехала домой всего лишь через два часа после конца смены. Такое случалось редко, и она была рада, что у нее появилось время как следует поразмыслить.

Летом дом выглядел особенно впечатляюще. Впрочем, он выглядел впечатляюще всегда, в любое время года и любое время суток. Но особенно элегантно он смотрелся на фоне голубого неба. Море зеленой травы, разноцветные клумбы и тенистые деревья делали участок Рорка настоящим городским оазисом.

В отличие от нижнего города, где стоял контейнер для утилизации отходов.

Ева по привычке припарковалась перед домом и некоторое время просто сидела, барабаня пальцами по рулю. В вестибюле ее не встретит Соммерсет, готовый отпустить саркастическое замечание по поводу ее опоздания, а она не сможет ответить ему колкостью. Эта мысль вызвала у нее легкую досаду. Более того, Соммерсет не станет злиться, что она оставила машину перед домом, а не загнала ее в гараж.

Ева вздохнула и чуть было не решила сделать это сама. Но всему есть пределы.

Оставив машину на месте, Ева трусцой пробежала по жаре и вошла в дом, где царила благословенная прохлада.

Она уже собралась свернуть к монитору, чтобы узнать, где находится Рорк, но вдруг услышала тихую музыку. Она пошла на звук и обнаружила мужа в гостиной.

Он сидел в своем любимом старинном кресле, закрыв глаза и держа в руке бокал вина. Это было так не похоже на Рорка, что у Евы сжалось сердце. Но тут он открыл свои неправдоподобно синие глаза, и она с облегчением вздохнула.

– Привет, лейтенант.

– Привет. Как дела?

– Ему лучше. Выпьешь вина?

– Конечно. Я сама. – Она взяла бутылку, оставленную Рорком на столе, и наполнила бокал. – Давно дома?

– Нет. Всего несколько минут.

– Ты что-нибудь ел?

Он насмешливо выгнул брови.

– Да, если то, чем кормят в больнице, можно называть едой. А ты?

– Перехватила кое-что в управлении. Но там кормят еще хуже. Значит, ты навещал мистера Ловкость и Изящество?

– Он тоже думает о тебе с любовью. – Рорк сделал глоток вина и посмотрел на Еву поверх бокала. Он явно чего-то ждал.

– О'кей. – Она опустилась в кресло. – Как он себя чувствует?

– Достаточно хорошо для человека, который сегодня утром пересчитал ступени. Чего не случилось бы, если бы он спустился на лифте. Черт побери, он сломал себе ногу, как веточку, и серьезно повредил плечо! В общем, лучше не бывает…

Он закрыл глаза, постукивая пальцами по ручке кресла, потом снова открыл. Ева нахмурилась: похоже, Рорк исполнил тот же ритуал, который помогал ему успокаиваться после очередного приступа ее раздражения.

– Да… Ему наложили шину и сказали, что нога будет как новенькая. Перелом несложный. Вот с плечом хуже… Ему шестьдесят восемь лет. Сегодня утром я не мог этого вспомнить. Любой другой на его месте при перевозке вещей воспользовался бы лифтом! И еще одного я не могу понять: зачем ему понадобилось возиться с каким-то дурацким бельем в первый день своего отпуска?

– Потому что он упрямый и твердолобый сукин сын, который любит все делать сам и по-своему.

Рорк усмехнулся и сделал еще один глоток.

– Да, ты права.

«Ты любишь его, – подумала Ева. – Он твой отец в полном смысле этого слова».

– Значит, завтра ты заберешь его домой?

– Да. У меня в ушах звенит от жалоб старика на то, что я не забрал его сегодня. Можно подумать, что я бросил его в яму со змеями, а не поместил в отдельную палату лучшей больницы города! Впрочем, мне давно следовало к этому привыкнуть.

Он рывком поднялся и налил себе еще вина. Ева поджала губы.

– Ты наверняка ябедничал ему, как я жаловалась, когда ты упек меня в центр здоровья. Надо бы нам с Соммерсетом сговориться и уложить на койку тебя самого. Вот тогда мы с ним точно подружимся.

– Это будет самый счастливый день в моей жизни.

– А сегодняшний был самым несчастным? – Ева отставила бокал и поднялась.

– Завтрашний будет ничуть не лучше. Когда я привезу старика сюда, он начнет ворчать, что его неправильно лечат.

– Я его не осуждаю. Он чувствует себя дураком, старой развалиной, злится и срывает зло на тебе, потому что очень тебя любит. – Она забрала у Рорка бокал и поставила его на стол. – И я тоже.

– Судя по количеству синяков на моей заднице, вы любите меня безумно.

– Во всяком случае, я – да. – Она обняла Рорка за шею и прижалась к нему. – Может быть, доказать?

– Думаешь, в таком настроении у меня что-нибудь получится?

– Не знаю. – Она прильнула к его губам. – Так лучше?

– Лучше. – Рорк обхватил ее бедра и прижал к себе. – Похоже, дела идут на лад.

Ева рассмеялась:

– Мы совершенно одни. Чем займемся?

– Давай попробуем то, чего не делали раньше.

Ева отстранилась и внимательно посмотрела на него.

– Если мы чего-то не делали, то только потому, что этого не позволяет анатомия.

– Ты смелая женщина. – Рорк улыбнулся и поцеловал ее в лоб. – За это я тебя и люблю. – Он снова привлек ее к себе. – Но я думал о танцах в гостиной.

– Гм-м… Неплохо. Для начала. Особенно если мы будем танцевать голыми.

– Еще успеем. – Рорк потерся щекой о ее макушку. «Именно это мне и требовалось, – подумал он. – Именно такая женщина». – Я не спросил, как прошел твой день.

– Так же паршиво, как и твой.

Еве хотелось расспросить мужа о Браунинг и Брайтстар. Возможно, он знаком с ними или знает что-нибудь о них. Это были люди его круга. Не исключено, что тогда у нее появилась бы какая-то зацепка. Но с этим можно было подождать. До тех пор, пока Рорк не расслабится.

– Расскажу позже.

Она потерлась щекой о его щеку, затем прильнула к ней губами и проложила дорожку к его губам.

Все дневные заботы постепенно исчезали. Тепло обещало перейти в жар, ленивое желание в любую минуту могло смениться страстью. Ева стонала от наслаждения и сводила Рорка с ума поцелуями и жадными прикосновениями.

Ее поцелуи становились все более жаркими. Наконец она стащила с него пиджак и вцепилась в рубашку.

Рорк прижался губами к ее шее, и у него гулко забилось сердце. Он знал, что его сердце всегда будет биться только для нее.

Пока он снимал с Евы жилет, она расстегнула пуговицы его рубашки и слегка прикусила обнаженное плечо.

– Я за тобой не успеваю, – выдохнул он.

– Сейчас догонишь. – Она быстро расстегнула его брюки и сжала пальцы.

У Рорка закипела кровь и перехватило дыхание. Он неловко возился с портупеей, запутавшейся в полурасстегнутой блузке Евы.

– Проклятие!

Ева засмеялась, не отрываясь от его губ, но свое дело не прекратила.

Она чувствовала его участившийся пульс и понимала, что Рорк пытается справиться с собой. Но сейчас этого не требовалось. Ей хотелось окончательно свести его с ума. Пусть он думает только о ней и ощущает только то, что кипит в крови!

Ева знала, что желание вспыхивает в нем так же быстро, как в ней самой, и стремительно распространяется по всему телу. Так с ними было всегда, но она до сих пор не могла привыкнуть к этому.

Избавляясь от одежды, они катались по ковру. Ева изнывала от желания, а когда Рорк прошептал ее имя, это возбудило ее еще сильнее. Его руки были жадными, но Еве хотелось большего.

Наконец его горячие губы обхватили ее сосок. Тело Евы свела сладостная судорога, и все же ей было мало этого. Когда Рорк схватил ее за запястья и прижал к полу, она не стала сопротивляться. Пусть думает, что инициатива за ним. Пусть овладевает ею, пока они оба не насытятся… Она выгибалась дугой, подставляя грудь его алчным губам, и изнывала от наслаждения.

Ощутив, что Рорк готов проникнуть в нее, Ева одним змеиным движением сменила позу и оказалась сверху. Теперь уже она держала его за руки и прижимала к ковру.

– Кто из нас торопится?

Глаза Рорка потемнели, дыхание стало частым.

– О боже, Ева…

– Теперь мне придется догонять тебя, – прошептала она и жадно впилась в его губы.

Нервы Рорка трепетали, кожа покрылась испариной, сердце колотилось о ребра как молот, кровь звенела в ушах. Но Ева была безжалостной. Он снова прошептал ее имя, а потом произнес длинную тираду по-гэльски – то ли молясь, то ли ругаясь.

Когда Ева наконец овладела им, Рорку было уже не до тирад. Ее тело выгнулось как лук и затрепетало, и он забыл обо всем на свете. Сопротивляться столь сильным ощущениям было невозможно. Разум заволокло пеленой, и в мире ничего не осталось, кроме ее потемневших глаз. А когда семя Рорка вырвалось наружу, наслаждение пронзило его, как горячая пуля, и он ослеп.

Измученная, мокрая от пота, Ева соскользнула с него и вытянулась рядом. Когда у Рорка перестало звенеть в ушах, он услышал, как Ева судорожно хватает ртом воздух.

Было приятно знать, что дыхание перехватило не только у него.

– Уже стемнело, – выдавил он.

– Просто у тебя глаза закрыты.

Рорк на всякий случай поморгал.

– Нет. Действительно темно.

Ева фыркнула и, все еще тяжело дыша, повернулась на спину.

– Да, верно.

– Забавно… В этом доме столько кроватей, а мы с тобой предпочитаем заниматься любовью на полу.

– Это более стихийно и непосредственно. – Она протянула руку и потерла поясницу. – Но весьма чувствительно.

– За удовольствие нужно платить. Должен ли я поблагодарить тебя за то, что ты исполнила свой супружеский долг?

– На выполнение долга это ничуть не похоже, но можешь поблагодарить меня за то, что я прочистила тебе мозги.

– Да, верно. – Сердце Рорка еще колотилось как сумасшедшее, но чувство юмора постепенно возвращалось. – Спасибо.

– Пожалуйста. – Ева сладострастно потянулась. – Мне нужно принять душ, а заодно подумать о деле, которым я сегодня занималась. – Она сделала небольшую паузу. – Может быть, ты сумеешь мне помочь.

Рорк долго молчал и смотрел в потолок.

– Должно быть, я выглядел очень несчастным. Увидев это, ты устроила жаркий секс, от которого чуть не затлел ковер, а теперь сама просишь о помощи. Значит, настало время мне выполнить супружеский долг?

– Брось…

Когда Ева села, Рорк нежно погладил ее по спине.

– Милая Ева, я с удовольствием помогу тебе принять душ, но у меня есть свои дела. Сегодняшнее происшествие выбило меня из графика. Расскажи, что случилось, пока мы не разошлись на ближайшие два часа.

– Студентка университета, работавшая неполный день в круглосуточном магазине, – начала она, собирая разбросанную одежду. – Вчера поздно вечером кто-то убил ее ударом ножа в сердце и сунул труп в контейнер для утилизации мусора. Прямо напротив магазина, в котором она работала. В Деланси.

– Мороз по коже…

– Сейчас тебе станет еще холоднее.

Пока они шли наверх, в душ, Ева рассказала ему о фотографиях и сообщении, полученных Надин. Она давно поняла, что подробное изложение дела вслух помогает расследованию. Особенно, если аудитория тонко чувствует нюансы.

Рорк никогда не упускал нюансов.

– Это наверняка был кто-то, кого она знала и кому доверяла, – сказал он.

– Видимо, так. Она не сопротивлялась.

– Кто-то из университетских, – добавил он, взяв полотенце. – Если бы кто-нибудь заметил, что этот человек слоняется без дела по студенческому городку, то не подумал бы ничего плохого.

– Как бы то ни было, он очень осторожен. – Ева залезла в ванну, но, изменив обычной привычке, включила не воду, а теплый воздух. – Методичен, – добавила она, повысив голос. – Аккуратен. Все планирует заранее. Когда доктор Мира составит психологический профиль убийцы, наверняка окажется, что он имеет хорошую работу, вовремя оплачивает счета и никому не причиняет хлопот. Имеет отношение к фотографии. Держу пари, это либо профессионал, либо серьезный любитель.

– Ты не сказала главного, – заметил Рорк, когда Ева вылезла из ванны. – Что он уже подыскивает вторую жертву.

– Нет, не подыскивает. – Ева провела рукой по волосам и пошла в спальню. – Я уверена: он уже нашел ее. И сделал первые фотографии.

Она достала из шкафа старые серые брюки и просторную безрукавку.

– Компьютерный клуб может быть тем местом, где он ловит рыбку. Я пороюсь в записях видеокамер и личных делах служащих. – Она оглянулась. – Клуб «Устрой сцену» случайно не твой?

– Не помню, – беспечно ответил Рорк, взяв чистую рубашку. – У меня несколько компьютерных клубов по всему городу, и большинство их расположено вблизи колледжей и студенческих городков. Больше посетителей – больше прибыль.

– Гм-м… Ты когда-нибудь был в Колумбийском университете?

– Нет. Терпеть не могу школы. Всякие.

– Я тоже. Это для меня чужая планета. Я чувствую, что не врубаюсь, и поэтому боюсь что-нибудь упустить. Взять хоть эту профессоршу. Почему она читает курс по фотографии? В деньгах она не нуждается, а если любит фотографировать, то почему не делает этого ради собственного удовольствия?

– «Кто не может, тот учит». Слышала такую поговорку?

Ева недоуменно свела брови.

– Черт побери, как можно учить тому, чего не умеешь сам?

– Не имею ни малейшего представления. Может быть, ей просто нравится учить. Такое бывает.

– Одному богу известно, почему. Люди все время задают тебе вопросы, требуют ответов, одобрения, чего угодно. Какая радость постоянно иметь дело с тупицами, умниками и зазнайками? Которые потом получат работу и будут зарабатывать намного больше того, кто учил их ремеслу.

– То же самое можно сказать про копов. – Рорк быстро погладил ямочку на ее подбородке. – Когда я закончу свои дела, то с удовольствием помогу тебе. Конечно, если к тому времени у тебя не пропадет охота.

– Думаешь, слабо? Посмотрим!

Оказавшись у себя в кабинете, Ева первым делом включила кофеварку, потом подошла к письменному столу, положила на него дискеты из компьютерного клуба и рассеянно взяла в руки статуэтку богини, подаренную ей матерью Пибоди.

«Может быть, она действительно принесет мне счастье», – подумала Ева, поставила статуэтку на место и вывела изображение на экран.

Первый час она потратила на изучение беспорядочного движения толпы. Тусклое освещение, в углах полумрак, на танцплощадке давка и теснота… Если бы она искала кого-то персонально, то для этого потребовались бы маги и волшебники из ОЭС. Но пока что Ева не видела ничего, кроме потока приходивших и уходивших молодых людей.

Стив Одри сказал правду: он действительно ушел в девять вечера, когда началось световое шоу и музыка стала оглушительной. Он хорошо делал свое дело – много болтал с клиентами, но заказы их выполнял без задержки.

Ева заметила, что большинство посетителей приходили либо парами, либо компаниями. Одиночек почти не было, а ей казалось, что убийца должен был быть один. Он не мог прийти сюда с подружкой.

Когда Еве попадались одиночки, она делала пометку на дискете – и вдруг увидела Диего. Она готова была держать пари, что это он. Коротышка в красной шелковой рубашке, штучных брюках и ботинках на высоких каблуках, он явно воображал себя богом.

Некоторое время Ева следила за тем, как он разглядывал толпу, словно кого-то разыскивая, потом остановила изображение, увеличила сектор и начала изучать его лицо. Он мог бы показаться очень красивым тем, кто любит хорошеньких мальчиков с претензией на мужественность. В любом случае, стоило познакомиться с ним поближе.

Так или иначе, одно Ева знала точно: кто-то из посетителей этого клуба переслал фотографии Надин. Кто-то прошел через этот свет и тени, ввел данные в один из компьютеров, набрал служебный код и отослал их.

Пока специалисты ОЭС будут проверять каждый компьютер и искать неизвестно что, тот, кто убил Рэйчел Хоуард, подготовит следующий портрет…

«Я полон энергии. Без преувеличения могу сказать, что я преобразился. Точнее, родился заново. Теперь она во мне, и я чувствую в себе ее жизнь! Должно быть, такое чувство испытывает женщина, ощутив в своем чреве ребенка. С той лишь разницей, что она не нуждается во мне, чтобы жить, расти и развиваться. Она уже существует – полностью сложившаяся и законченная.

Когда я двигаюсь, она двигается. Когда я дышу, она дышит. Теперь мы одно, и так будет всегда.

Я дал ей бессмертие. Разве это не самая великая любовь?

Каким странным взглядом она смотрела на меня, когда я остановил ее сердце… Я прочитал в этом взгляде, что она все знала. Она понимала. И обрадовалась, когда я впитал в себя ее сущность, и ее сердце забилось снова.

Чтобы отныне биться всегда.

Посмотрите, как она выглядит на портретах в созданной мною галерее! Она никогда не постареет, не будет страдать и ощущать боль. Навсегда останется красивой девушкой с чудесной улыбкой. Это мой дар ей. В обмен на ее дар мне.

Но этого мало! Я снова должен почувствовать этот поток света и вручить мой дар той, которая его заслуживает!

Скоро. Очень скоро моя личная галерея пополнится новыми портретами. Мы соединимся – Рэйчел, я и все остальные.

В один прекрасный день мир познакомится с моим полным дневником, а не с короткими отрывками из него. Многие станут недоумевать, ругать и, даже проклинать меня. Но слишком поздно.

Ибо тогда имя мне будет – легион».

ГЛАВА 5

Еве снилось, что на нее наехал поезд. Очнувшись, она обнаружила, что у нее на груди лежит кот. Галахад смотрел на нее и громко мурлыкал. Увидев, что хозяйка открыла глаза, тяжеленный кот сдвинулся в сторону и боднул ее головой.

– Что, стыдно тебе? – Ева почесала Галахада под подбородком: это было его любимое место. – Напрасно ты пришел ко мне. Сегодня Рорк дома. Мог бы полежать и на нем.

Она села, машинально продолжая гладить кота, и обнаружила, что они с Галахадом в постели одни. Начало седьмого, а Рорк уже на ногах. Ева вспомнила, что, когда она ложилась спать, он еще работал.

– Он человек или машина? – спросила Ева кота. – Тебе судить. Но кем бы ни был Рорк, он все равно мой!

Она заглянула в смежную малую гостиную. Рорк часто просыпался раньше ее, и первое, что Ева видела по утрам, был муж, который пил кофе и просматривал на экране отчеты с приглушенным звуком. Она начинала привыкать к такому распорядку дня.

Но сегодня Рорка в гостиной не было. Ева взяла Галахада на руки, вылезла из кровати и пошла в его кабинет.

Еще не дойдя до дверей, она услышала спокойный голос Рорка, говорившего с напевным ирландским акцентом. До того, что он говорит, Еве не было дела – что-то об анализе затрат, проектировании и расходах. Она заглянула в кабинет и увидела, что Рорк стоит у письменного стола, облаченный в темный деловой костюм. На трех стенных экранах мелькали какие-то цифры, диаграммы, графики и бог знает что еще. Кроме того, здесь были голографические изображения сидевших в креслах трех мужчин и помощницы Рорка Каро.

Удивленная Ева подавила зевок и, продолжая держать кота на руках, прислонилась к дверному косяку. Она не часто видела Рорка в роли Магната. Насколько она разбиралась в теме переговоров (похоже, часть из них шла на немецком), речь шла о каком-то вездеходе.

Рорк пользовался переводчиком, а не программой.

«Это абсолютно в его характере, – подумала Ева. – И боже мой, какой же он властный!»

Разговор зашел о всяких скучных подробностях вроде типа двигателей, аэродинамики, гидропоники, и Ева окончательно потеряла к нему интерес. Как ему удается не запутаться? Когда она шла спать, Рорк с кем-то говорил о фешенебельном курортном комплексе, который открывал на Таити. Или на Фиджи. Сейчас же речь шла о каком-то водно-воздушном транспортном средстве для любителей этого вида спорта.

И это в семь утра…

Встреча подошла к концу.

– Отчеты всех отделов понадобятся мне к полудню четверга. Я хочу начать производство через месяц. Спасибо.

Голограммы мигнули и исчезли, но изображение Каро осталось, и Ева поняла, что с ней осуществляется видеосвязь.

– Оставь дискету с этим делом у меня на столе, – сказал Рорк своей помощнице. – Ты понадобишься мне для переговоров с Тиббонсом.

– Конечно. В восемь пятнадцать вам нужно будет связаться с группой Райтлинк, а в десять – провести селекторное совещание с Барроу, Форстом и Клайном относительно проекта «Дистар». Кроме того, мне нужно знать ваши планы на вторую половину дня.

– Об этом позже. С Райтлинком свяжешься по голографическим каналам. Я буду говорить с ними отсюда. Как и с Барроу. С двенадцати до трех дня я буду недоступен. Во второй половине дня буду дома. Возможно, и завтра тоже.

– Конечно. Я уверена, что Соммерсет будет рад возвращению. Вы сообщите нам, как он себя чувствует?

– Да, сообщу. Правда, сомневаюсь, что старик обрадуется, когда узнает, что ближайшие несколько дней будет находиться под круглосуточным наблюдением врачей. Он будет пинать меня в зад здоровой ногой, пока не сломает и ее.

– Ну, вы должны были к этому привыкнуть. – Каро повернула голову и улыбнулась. – Доброе утро, лейтенант.

– Доброе утро, Каро. – Галахад спрыгнул с рук Евы и начал тереться о ноги Рорка. При виде безукоризненного костюма и прически Каро Ева вспомнила, что сама она стоит здесь в мешковатой пижаме. – Не рановато ли у вас начался рабочий день?

– Там, во Франкфурте, он уже подходит к концу. – Каро опустила взгляд и засмеялась, увидев, что кот нюхает ее изображение. – А вот и преступник. До чего же он у вас все-таки большой!

– Жрет, как скаковая лошадь, – сказал Рорк. – Каро, извини, что заставил тебя работать в такую рань.

– Работая у вас, я давно перестала обращать внимание на время, – улыбнулась Каро. – Я займусь Тиббонсом. Передайте мои наилучшие пожелания Соммерсету.

– Непременно.

– Счастливо, лейтенант.

– Да. До свидания. – Когда изображение исчезло, Ева покачала головой: – У нее хоть раз в жизни было что-нибудь не так? Прическа не в порядке или пятно от кофе на жакете?

– Насколько я помню, нет.

– Вот и я тоже… Ну как, договорились?

– Ты о чем?

– О транспортном средстве. Вы говорили о какой-то амфибии, верно? С парнями из Германии.

– Ах, это… Пока только обсуждаем. Выпьешь кофе?

– Да, – сказала она, направившись к кофеварке. – Ты успел поспать?

– Пару часов. – Рорк, достававший чашки, оглянулся. – Лейтенант, кажется, вы переживаете за меня? Это очень любезно с вашей стороны.

– У тебя много забот. Слишком много, – добавила Ева, когда он налил ей кофе. – Обычно я этого не замечаю.

– Если ты голоден, то предпочитаешь полную тарелку пустой. – Рорк наклонился и поцеловал ее. – А как поживает твоя тарелка?

– Осталась почти нетронутой… Послушай, если нужно, я тоже могла бы так устроить дела, чтобы во второй половине дня немного побыть дома. Помочь тебе чем-нибудь…

Рорк ослепительно улыбнулся.

– Ну вот, ты наконец начинаешь вести себя, как положено жене.

– Замолчи!

– Почему же? Мне это нравится, – сказал он, прижав Еву спиной к двери. – Еще немного, и ты будешь ходить по кухне босиком.

– Еще немного, и я надеру тебе задницу. После этого тебе самому понадобится круглосуточный уход.

– Может быть, поиграем в больницу?

Ева поднесла к губам чашку, чтобы скрыть невольную улыбку.

– У меня нет времени на твои извращенные фантазии. Мне нужно кое-что закончить до ухода. – Но все же она взяла мужа за подбородок и крепко поцеловала. – Накорми кота, – сказала она и ушла.

Из короля экспертов Дики Беренски по кличке Дик-хед[2] было легче выжать результаты при личной встрече. Чтобы сберечь время, по дороге в лабораторию Ева заехала за Пибоди и теперь, застряв в пробке, искоса поглядывала на свою помощницу. Розовые щеки и сияющие глаза Пибоди не вязались со строгой формой и грубыми черными полицейскими ботинками.

– Почему ты все время улыбаешься? Я начинаю нервничать.

– Серьезно? – продолжая улыбаться, спросила Пибоди. – Сегодня утром меня разбудил очень приятный визит. Этот эвфемизм означает, что…

– Я знаю, что означает этот эвфемизм. О господи! – Ева бросила машину в образовавшуюся брешь и затормозила в волоске от заднего бампера «Рапид Кара». – Могла бы хоть на время перестать думать о постели.

– Но там действительно хорошо. Так тепло, так мягко и… – Наткнувшись на испепеляющий взгляд Евы, Пибоди осеклась и уставилась в потолок машины. – По-моему, сегодня утром кого-то не разбудил приятный визит.

– Знаешь, Пибоди, когда твоя половая жизнь становится регулярной – если так можно назвать ваши отношения с Макнабом, – ты думаешь и говоришь только о сексе. Это начинает мне надоедать.

– Что плохого, если тебе делают сюрприз? Но раз у вас ворчливое настроение, поговорим о чем-нибудь другом. Как чувствует себя Соммерсет?

– У меня не ворчливое настроение! – пробормотала Ева. – Ворчат старики, которые гуляют по парку и грозят детям кулаком. Соммерсет чувствует себя хорошо. Достаточно хорошо, чтобы проедать Рорку плешь за то, что его отправили в больницу.

– Ну, Рорк должен был к этому привыкнуть.

Ева фыркнула:

– Второй человек за утро произносит эту фразу! Вы что, сговорились напоминать мне о моем враге?

– Лейтенант, я с вашим врагом на дружеской ноге… Похоже, сейчас не лучшее время сообщать о том, что мы с Макнабом подумываем съехаться.

– О боже! – Раздосадованная Ева стукнула кулаком по баранке. – Не говори мне таких вещей, когда я за рулем!

– Мы хотим подыскать себе жилье, потому что обе наши квартирки для двоих маловаты! – выпалила Пибоди, боясь, что начальница вот-вот взорвется. – И я подумала… Когда у вас все успокоится, может быть, спросите Рорка, нет ли в его новых домах чего-нибудь подходящего? Желательно в радиусе десяти кварталов от управления…

– Я тебя не слышу. У меня звенит в ушах.

– Даллас… – жалобно сказала Пибоди.

– Не смотри на меня так! Я ненавижу, когда ты на меня так смотришь! Как какой-нибудь чертов кокер-спаниель. Ладно, спрошу, спрошу… Только, ради всего святого, больше не говори об этом!

– Нет, мэм. Спасибо, мэм. – Пибоди попыталась плотно сжать губы, но все же не смогла сдержать довольную улыбку.

– Не смей улыбаться! – Ева выкрутила руль и сумела проехать без остановки целый квартал. – Может быть, тебе интересно, чем я занималась в свое свободное время?

– Да, лейтенант. У меня в ушах не звенит. Они в вашем распоряжении.

– Диего Фелисиано. Работает в какой-то семейной мексиканской харчевне, называющейся «Ола». Расположена между Нью-Йоркским городским и Колумбийским университетами. Обслуживает в основном студентов и преподавателей. Диего там что-то вроде управляющего и повышает авторитет своей забегаловки тем, что наряду с бурритос[3] снабжает клиентов «Зонером» и «Пушем». Несколько раз арестовывался, но выходил на свободу за недостаточностью улик.

– Значит, на ленч у нас будут такос[4]?

– Почему бы и нет? Я люблю такос… Свяжись с Фини. Я хочу знать, как там дела со сведениями, переданными Надин.

– Вчера вечером они исключили тридцать процентов компьютеров в «Устрой сцену», так что осталось всего восемьсот. Надеются к полудню вычислить нужный.

– Почему моя помощница знает об этом раньше меня?

– Ну, понимаете… беседа в постели. Вот видите, в этом случае секс оборачивается для вас преимуществом. Макнаб сказал, что они справились бы быстрее, но в таких клубах компьютеры используются очень плотно. Тем не менее, это остается его главной задачей.

Не услышав ответа, Пибоди откашлялась.

– Ну что, связаться с капитаном Фини?

– Похоже, мы с Фини тут сбоку припека. Вы с мистером Макклювом все сообщите нам, когда найдете это нужным.

– Макклюв? – фыркнула Пибоди. – Неплохо. Так я и буду его называть. Спасибо.

– Ешь на здоровье. – Ева бросила на Пибоди гневный взгляд. – Может быть, нам не стоит ехать в лабораторию? А вдруг ты состоишь в интимной связи и с Дики тоже?

– Фу!

– Ну что ж, моя вера в тебя восстанавливается. По крайней мере, частично.

Дики Беренски носил белый халат поверх желтой рубашки с голубыми горошинами. Голова у него была яйцом, тонкие темные волосы зачесаны назад. Он не сводил глаз с одного из экранов и жевал булочку с клубничным джемом.

Увидев Еву, он кивнул:

– Снова в моих пенатах? Что, дорогая, не можешь без меня жить?

– Да уж куда мне без тебя! Давай, колись.

– А не хочешь спросить, откуда у меня этот чудесный тропический загар?

– Нет. Дики, Рэйчел Хоуард…

– Я всего два дня назад вернулся с роскошного нудистского курорта в Майами. Провел там целую неделю.

– Ты ходил там голышом, и никто не умер и не сошел с ума?

– Обижаешь. Под одеждой я неплохо сложен. Если захочешь проверить, я всегда…

– Дики, не болтай лишнего. Рассказывай о Рэйчел.

– Скучно с тобой, Даллас! Работа, одна работа… – Он покачал головой и переехал на вертящемся стуле к другому экрану. – Морс уже сообщил тебе время смерти и все прочее. Тогда ты уже знаешь, что в организме обнаружен опиум – и никаких следов сексуальных контактов. Могу добавить, что девочку везли, как сноп. Мы нашли на ее одежде и подошвах несколько волокон.

Он поиграл паучьими пальцами на клавиатуре, и экран ожил.

– На подошвах ботинок ворс от ковра. Автомобильный коврик. Я сделал для тебя анализ. Трудность все та же: тип и цвет обычны для дешевых транспортных средств. Во всяком случае, для большинства фургонов и «универсалов», выпущенных лет пять назад. В более новых тип другой, но такой коврик все еще можно купить для замены. Смесь коричневых, бежевых и черных волокон.

Он постучал по увеличенному изображению, где волосок напоминал разлохматившийся канат.

– Цвет лошадиного дерьма. В общем, если найдешь коврик – мы сможем подтвердить, что это он. Но если не найдешь, все бесполезно.

– Ничего получше у тебя нет?

– Немного терпения и чуть больше уважения! – Дики сунул в рот остатки булочки. – Волокна на одежде от кресла, в которое он ее посадил. Цвет соответствует цвету на фотографии и тоже типичен для дешевой обивки. Наш подопечный не тратится на машины и мебель. Но… – Дики передвинулся к другому экрану. – Он не экономит на гриме! Сравни эти снимки и посмертный портрет. Перед тем, как убить, он накрасил ее.

– Да, теперь вижу.

– Дома у нее такой косметики не обнаружено. Судя по любительским снимкам, жертва ею почти не пользовалась. Просто не нуждалась: и так была свеженькая. Но для этого снимка он ее накрасил. Анализ подтвердил, что грим дорогой и профессиональный. Того типа, который используют актеры и фотомодели. Взять хотя бы губную помаду. Она продается под наименованием «Бэрримор». Знаешь, сколько стоит тюбик? Полторы сотни.

– Мне понадобится перечень всех косметических средств, которые удалось идентифицировать.

– Да-да. – Дики протянул ей дискету. – Но есть одна маленькая головоломка. Следы пластыря на груди.

– Да. Морс уже сказал.

– Без лекарства. Он заклеил рану, но не стал прикладывать лекарство, потому что девушка была мертва. Просто не хотел, чтобы рубашку запачкала кровь. – Он вывел на экран увеличенное изображение раны. – На рубашке отверстия нет. И на лифчике тоже.

– Значит, перед этим он их снял, – пробормотала Ева. – Или просто отодвинул. Заколол ее, заклеил рану, чтобы кровь не испачкала одежду перед съемкой, снова застегнул пуговицы и придал ей нужную позу. Но когда все было закончено, он снял повязку. Почему? – Она задумчиво расхаживала по кабинету. – Потому что все было позади. Он покончил с ней, и она стала для него кучей мусора. Может быть, боялся, что на пластыре остались отпечатки его пальцев, которые смогут навести нас на след. А может быть, просто забрал пластырь на память. Ничего себе сувенирчик! – Она провела рукой по волосам.

– Я видел и похуже, – откликнулся Дики.

– Да. Бывает и хуже.

– Трина хорошо разбирается в косметике, – сказала Пибоди, когда они сели в машину. – Она наверняка знает все местные магазины, где ее можно купить.

Ева уже подумала об этом. И о том, что будет, если она увидится со своей подругой-стилистом. Эта садистка наверняка заставит ее пройти курс, предусматривающий уход за волосами, лицом, телом… Она вздрогнула.

– Поговори с ней сама.

– Вы трусите, лейтенант?

Ева вздернула подбородок:

– Верно. Ну и что?

Пибоди внимательно осмотрела ее прическу:

– Пожалуй, вам не помешало бы слегка подстричь волосы.

– А ты могла бы пользоваться духами получше!

Пибоди ссутулилась.

– Как знаете…

– Когда вернешься к себе, позвонишь Трине. Меня поблизости не будет. Если она спросит, скажешь, что я веду сверхсекретное расследование на другой планете. И вернусь через несколько недель. Нет, через несколько лет.

– Понятно. Куда теперь?

– К Диего.

– Время ленча еще не наступило.

– Можешь взять буррито на завтрак.

Через пять минут Пибоди почувствовала, что умирает с голоду. Пахло здесь божественно – какими-то экзотическими пряностями. Подростки завтракали в отдельных кабинках на четверых и оживленно болтали; официанты двигались бесшумно, разнося кружки с чудесным кофе.

Одна из торопившихся официанток сказала им, что Диего в утреннюю смену не работает. Раньше полудня он из квартиры над рестораном не появляется.

– Выходит, он работает только во время ленча и обеда, – сказала Ева по пути наверх. – Что ж, больше клиентов – больше чаевых. У дяди работать выгодно. Проверь, нет ли у Диего машины, зарегистрированной на его имя. Потом проверь дядю и выясни, не числится ли за рестораном какой-нибудь фургон.

– Уже проверяю.

Ева постучала, но никто не ответил, и тогда она начала колотить в дверь кулаком. Спустя несколько минут прозвучала тирада по-испански. Судя по тону, это были ругательства. Она постучала снова и сунула в «глазок» свой значок.

– Открывайте, Диего!

– На его имя ничего нет, – вполголоса сказала Пибоди. – У дяди есть седан последней модели и фургон.

Тут Диего открыл дверь, и Пибоди осеклась, ослепленная ярко-голубой пижамой. «Макнаб умер бы от зависти», – подумала она.

– В чем дело? – Темные глаза Диего были сонными, а поза – ленивой и вызывающей. Смерив Еву взглядом, он насмешливо улыбнулся и потрогал пальцем клин волос на выступающем подбородке.

– Хочу задать несколько вопросов. Будем говорить здесь или внутри?

Он дернул плечом, затем отошел в сторону и сделал изящный жест рукой.

– Я всегда рад видеть у себя очаровательную леди. Кофе?

– Нет. Меня интересует вчерашний вечер.

– Простите, не понял.

– Где вы были вчера вечером, Диего? С кем были и что делали?

Одновременно Ева обвела взглядом комнату. Маленькая, оформленная в сексуальных красно-черных тонах. Слишком теплая и пахнущая каким-то крепким мужским одеколоном.

– Разумеется, я был с дамой. – Он блеснул белыми зубами. – И мы всю ночь занимались страстной любовью.

– У дамы есть имя?

Он потупил глаза с пушистыми ресницами:

– Как джентльмен, я не могу его назвать.

– Тогда я назову это имя сама. Рэйчел Хоуард?

Продолжая улыбаться, он вопросительно поднял брови.

Ева махнула рукой Пибоди, и та показала Диего фотографию.

– Вспомнили?

– Ах, это… Прелестная Рэйчел с танцплощадки! У нас был чудесный короткий роман, но я был вынужден положить ему конец. – Он театрально прижал руку к груди, сверкнув золотым перстнем на мизинце. – Она хотела от меня слишком многого. Я служу всем леди на свете и не могу принадлежать одной.

– Каким же образом вы положили этому конец? Ударив ее ножом в сердце и швырнув в контейнер для утилизации мусора?

Насмешливая улыбка тут же исчезла. У Диего отвисла челюсть, а лицо позеленело от страха.

– О чем вы говорите?!

– Диего, ее убили вчера вечером. Не поздно. Говорят, вы приставали к ней.

– Нет! Ни в коем случае! – Испанский акцент куда-то исчез, теперь это была обычная речь коренного жителя Нью-Йорка. – Мы несколько раз танцевали, вот и все. В компьютерном клубе, который посещают студенты. О'кей, я приударял за ней, но разве это преступление?

– Вы приходили в магазин, где она работала.

– Ну и что? Черт побери, что в этом такого?! Хотел присмотреться, только и всего.

– А как насчет вашего чудесного короткого романа?

Обессилевший Диего опустился на стул.

– Ничего подобного не было. Я приглашал ее обедать, ухаживал за ней, но она меня отшила. Это меня задело, и я завелся. Думал, она кокетничает, хочет, чтобы ее начали уламывать.