1

Поразительно, как ей удалось дотерпеть до конца вечера и никого не убить. Лейтенант Ева Даллас, полицейский до мозга костей, решила, что подобная выдержка свидетельствует о неслыханной силе характера. Но еще один такой вечер — и она не ручается за себя.

День прошел довольно гладко. Утром Ева давала показания в суде — привычное и скучное занятие. Такое же затянутое и отупляющее, как и заполнение бесчисленных бумаг: этим ей тоже пришлось заниматься. Ее единственным текущим делом был спор между приятелями о том, кому достанутся остатки бодрящей «вечерней» смеси — там были и «Сирена», и «Экзотика», и «Шипучка», — которую они вдыхали, лежа в шезлонгах на крыше многоквартирного дома в Уэст-Сайде.

Конец диспуту положил некий Джаспер К. Маккинни, один из участников вечеринки: зажав в кулаке эту последнюю порцию наркоты, он спикировал с крыши. Сам-то он, скорее всего, ничего не почувствовал, даже когда его сплющило об асфальт Десятой авеню, но праздничное настроение было безнадежно испорчено.

Свидетели, включая не замешанного в дележке доброго самаритянина из соседнего дома, вызвавшего «Скорую», в один голос утверждали, что Джаспер — его потом пришлось соскребать с тротуара в черный мешок на «молнии» — забрался на карниз по доброй воле. Он сплясал там темпераментный буги-вуги, видимо, означавший «мое не трожь», потерял равновесие и с веселым хохотом ухнул вниз.

Его полет стал неожиданным развлечением и для пассажиров одной из кабинок канатной дороги, оказавшихся свидетелями последнего танца Джаспера. Один бойкий турист даже ухитрился заснять все происшествие на видеокамеру.

Обстоятельства сомнений не вызывали, и книга жизни Джаспера уже готова была захлопнуться по внесении последней записи: «Смерть по неосторожности». Неофициально Ева считала ее «смертью по дурости», но в протокольных бланках такая графа отсутствовала.

Из-за Джаспера и его прыжка с десятого этажа Ева ушла с работы на час позже конца смены и тут же увязла в безнадежной уличной пробке, потому что драндулет, который выделил ей какой-то садист из отдела снабжения, тащился по дороге как слепой трехногий пес.

Она была лейтенантом убойного отдела, черт побери, и имела право на приличную машину! Она же не виновата, что у нее разбились вдребезги две машины за два года! В общем, Ева решила, что позабудет о своей хваленой выдержке и завтра с утра покалечит кого-нибудь из отдела снабжения.

Приятная перспектива.

А когда она вернулась домой — ну да, да, с двухчасовым опозданием! — ей пришлось превратиться из крутого полицейского, лейтенанта убойного отдела, в элегантно одетую жену магната. Ева не сомневалась в том, что она хороший полицейский, но вот с ролью жены магната справлялась не блестяще.

Впрочем, она полагала, что одета вполне достойно, раз уж весь прикид — вплоть до белья — выложил для нее на кровать муж. Рорк разбирался в одежде.

Сама Ева в таких делах не разбиралась совершенно. И сейчас она твердо знала одно: ее тело облачено в нечто зеленое и блестящее, на ее взгляд, чересчур открытое. У нее не было времени на споры, оставалось лишь натянуть наряд и сунуть ноги в туфли — тоже зеленые и блестящие. На таких каблучищах, что ее глаза оказались почти на одном уровне с глазами мужа.

Смотреть прямо в глаза Рорку было делом нетрудным. Скорее наоборот: ведь эти глаза неистовой, неземной синевы украшали лицо, явно вылепленное скульптором неземного происхождения. Куда труднее оказалось поддерживать светское общение с незнакомыми людьми, рискуя в любую секунду навернуться на этих головокружительных каблуках и приземлиться на задницу.

Но она все это выдержала. Стремительное переодевание, еще более стремительное перемещение в частном самолете Рорка из Нью-Йорка в Чикаго, битый час светских разговоров за коктейлями — и званый ужин, за которым Рорк развлекал дюжину клиентов, а она должна была изображать хозяйку.

Что это за клиенты, Ева так и не уяснила. У Рорка были свои деловые интересы в очень многих сферах, и уследить за этими интересами она даже не пыталась. Впрочем, ей казалось, что слово «интерес» не вполне подходит, так как четыре часа подряд она изнывала от скуки, и любой из потенциальных клиентов мог претендовать на приз по занудству.

Хорошо, что обошлось без жертв. Ева считала, что за это ей полагается медаль.

Больше всего на свете ей хотелось вернуться домой, вылезти из блестящей зеленой чешуи, рухнуть на кровать и проспать шесть часов, оставшиеся до следующей смены.

Прошедшее лето было долгим, жарким и кровавым. И вот теперь наступала осень. Ева от души надеялась, что с понижением температуры люди будут менее склонны отправлять друг друга на тот свет. Но прекрасно понимала, что надежда эта весьма призрачна.

Когда она наконец устроилась на мягком, обитом бархатом диване в самолете, Рорк уложил ее ноги к себе на колени и снял с нее туфли.

— Даже не мечтай, приятель! Если я вылезу из этого платья, обратно в него ты меня не загонишь.

— Дорогая Ева, — в голосе Рорка слышалась ирландская напевность, — именно такого рода заявления пробуждают во мне мечты. В этом платье ты выглядишь прелестно, но без него станешь просто неотразимой.

— И думать забудь. Ни за что больше не надену эту штуку и ни за что не выйду из самолета в том, что ты в насмешку называешь бельем. Поэтому давай не будем… О, боже мой!

Глаза у нее сами собой закрылись, когда он начал мягкими движениями массировать ей ступни, нажимая подушечками больших пальцев на свод стопы.

— Массаж ног — это самое малое, что я могу для тебя сделать. — Рорк засмеялся, когда она застонала и откинула голову на спинку дивана. — В награду за оказанную услугу и сверхчеловеческую выдержку. Знаю, ты терпеть не можешь корпоративные вечеринки. И я тебе особенно благодарен за то, что ты не вытащила оружие и не застрелила Макинтайра прямо над блюдом с канапе.

— Это тот парень с большими зубами, который блеял, как баран?

— Точный портрет Макинтайра! Но он очень важный клиент. — Рорк поднял ее левую ногу и поцеловал пальцы. — Так что спасибо тебе.

— Не за что. Это входит в сделку.

«Это была грандиозная сделка, — подумала она, изучая его сквозь полуопущенные ресницы. — Шесть футов два дюйма[2] в великолепной упаковке. Стройное, мускулистое тело, неповторимое лицо, обрамленное шелковистыми черными волосами. А еще — мозги, стиль, дерзкий вызов… Весь набор. А главное, он не только любил ее, он ее понимал. О чем бы они ни спорили — а они таки частенько цапались по самым разным поводам, — между ними сохранялось это глубинное взаимопонимание.

Когда ей приходилось выступать в роли жены магната, он никогда не требовал от нее больше, чем она могла дать. Многие на его месте ждали бы совсем иного, и Ева это прекрасно понимала. Компания «Рорк индастриз» представляла собой невообразимый конгломерат холдингов, недвижимого имущества, промышленных предприятий, торговых центров и бог знает чего еще. Рорк был богат до неприличия и пользовался всем прилагающимся к такому богатству влиянием. Многие мужчины в его положении были бы убеждены, что жена должна бросать все свои дела по первому их зову и следовать за ними, как нитка за иголкой.

Он этого не ждал.

На каждое деловое или светское мероприятие, которое ей удавалось посетить, приходилось не меньше трех пропущенных. А вот он часто жертвовал ради нее своим рабочим расписанием и всегда был готов прийти ей на помощь в качестве гражданского консультанта. Если хорошенько подумать, как муж женщины-полицейского он мог дать сто очков вперед ей как жене магната.

— Пожалуй, я тоже задолжала тебе массаж, — решила Ева. — Ты, в общем-то, неплохая сделка.

Рорк пощекотал ее ступню.

— Я, безусловно, очень даже неплохая сделка.

— Все равно, из этого платья я не вылезу. — Ева сползла пониже на сиденье и закрыла глаза. — Разбуди меня, когда приземлимся.

Только она начала дремать, как в ее вечерней сумочке засигналила мини-рация.

— О черт! Только этого не хватало. — Не открывая глаз, она нащупала сумочку. — Когда у нас посадка?

— Минут через пятнадцать. Ева кивнула и вытащила рацию.

— Даллас.

— Сообщение для лейтенанта Евы Даллас. Вам надлежит срочно явиться к замку Бельведер, Центральный парк. Убийство, одна жертва. Место оцеплено.

— Свяжитесь с детективом Делией Пибоди. Я встречу ее на месте. Расчетное время прибытия — тридцать минут.

— Принято. Конец связи.

— Вот дьявол! — Ева провела рукой по волосам. — Выброси меня где-нибудь по дороге, а сам поезжай домой.

— Как это «выброси»? Мне не нравится бросать свою жену. Я поеду с тобой и подожду.

Ева окинула свирепым взглядом свой роскошный туалет.

— Терпеть не могу появляться на работе в таких прикидах. Мне потом неделями кости перемывают.

Увы, ей пришлось надеть еще и туфли, а затем балансировать в них по траве и гравиевым дорожкам крупнейшего городского парка. Замок был выстроен в самой высокой точке парка. Его стройная башенка уходила в ночное небо, каменистая земля у подножия обрывалась крутым берегом озера.

В дневное время это живописное место привлекало туристов с их неизменными фотоаппаратами и видеокамерами. С заходом солнца оно становилось средой обитания бездомных, наркоманов, проституток без лицензии, совершавших здесь свой большой патрульный обход, и разного рода бездельников, ищущих неприятностей себе на голову.

Новая городская администрация пришла к победе на выборах под лозунгом «Сделаем городские парки чистыми». К чести чиновников надо было заметить, что они довольно регулярно вкладывали в кампанию по очищению парков и других мест массового скопления людей кое-какие средства. Время от времени объявлялись волонтеры, помогавшие городским службам очищать Центральный и другие парки от мусора, стирать со стен граффити, ухаживать за растениями в садах и скверах и тому подобное.

Но каждый такой всплеск энтузиазма рано или поздно заканчивался, добровольцы расходились, довольные собой, а парки опять приходили в запустение.

В настоящий момент Центральный парк находился в довольно приличном состоянии: не то чтобы мусора совсем не было, но дежурные команды уборщиков, приходившие на рассвете, могли справиться с ним, не особенно напрягаясь.

Сопровождаемая Рорком, Ева направилась, ковыляя на высоких каблуках, к выставленным полицией заградительным барьерам. Переносные софиты заливали замок ослепительным «дневным» светом.

— Тебе вовсе не обязательно ждать, — сказала она Рорку. — Меня кто-нибудь подвезет.

— Я подожду.

Пожав плечами, Ева решила не спорить, извлекла из сумочки свой жетон и прошла через заграждение.

Платье и туфли не вызвали никаких комментариев. Ева знала, что среди патрульных за ней закрепилась репутация крутого полицейского, щедро раздающего зуботычины направо и налево, и все же ее немного удивило, что никто не отпустил ни единой шуточки или смешка хотя бы у нее за спиной.

Даже напарница встретила ее без ухмылки и остроумных замечаний по поводу ее туалета.

— Скверное дело, Даллас.

— Что там у нас?

— Женщина европейского происхождения, лёт тридцати. Съемку на месте я провела. Как раз собиралась установить личность, когда мне сказали, что вы прибыли. — Дальше они пошли вместе: Пибоди в наспех накинутой рабочей одежде и удобных кроссовках на толстой подошве, Ева в вечернем платье и туфлях на кошмарных каблуках. — Убийство на сексуальной почве. Изнасилована и задушена. Но он на этом не остановился.

— Кто ее нашел?

— Двое подростков. О господи, Даллас! — Пибоди замедлила шаг и потерла заспанные глаза кулаками. — Улизнули из дому потихоньку, приключений им захотелось. Получили уж точно больше, чем хотели. Мы связались с родителями и с социальной службой. Пока что сидят в патрульном фургоне.

— Где она?

— Внизу. — Пибоди подвела Еву к обрывистому краю и показала.

Женщина лежала на острых камнях чуть выше кромки спокойной и черной озерной воды: полностью обнаженное тело, если не считать красной ленточки, повязанной на шее. Ева обратила внимание, что руки женщины молитвенным жестом сложены на груди. И еще было нечто странное — Ева разглядела это, только спустившись пониже. У женщины не было глаз. Вместо них на лице зияли кровавые провалы.

Еве пришлось расстаться с туфлями, иначе она рисковала сломать себе шею. Она обработала руки и босые ноги изолирующим спреем из полевого набора, переданного ей Пибоди. Но и без туфель спускаться по крутому склону в зауженном вечернем платье с блестками было нелегко. Ева остро ощущала собственную нелепость. Она сейчас совершенно не походила на полицейского.

— О черт, — поморщилась Пибоди, услышав треск рвущейся ткани. — Вы погубите свое платье, а оно такое классное!

— Видит бог, я бы месячный заработок отдала за джинсы и нормальную рубашку. За пару паршивых башмаков.

В следующую минуту Ева уже выбросила эти мысли из головы и встала над телом.

— Насиловал он ее не здесь. Надо искать первичное место преступления. Ни один маньяк не станет насиловать женщину на острых камнях, когда кругом столько травы. Итак, он изнасиловал ее где-то еще и убил там же. А потом ему пришлось перенести ее сюда. Для этого требуется и немалая сила или сообщник. Ее вес… ну, скажем, фунтов сто тридцать[3]. Не так уж мало! — Заботясь не столько о платье, сколько о месте преступления, Ева поддернула подол повыше. — Надо установить ее личность, Пибоди. Узнай, кто она такая.

Пока Пибоди снимала отпечатки пальцев и переводила их на портативный компьютер, Ева внимательно изучала положение тела.

— Он придал ей символическую позу. Что она означает? Молитва? Мольба? «Покойся с миром»?.. — Ева присела на корточки возле тела жертвы. — Явственно видны следы физического и сексуального насилия. Синяки на лице, на туловище, на предплечьях… Похоже, она оборонялась. У нее какое-то вещество под ногтями. Она пыталась бороться, пустила в ход ногти. Но это не кожа. Вроде бы какие-то волокна.

— Ее имя — Элиза Мейплвуд, — объявила Пибоди. — Проживает на Сентрал-Парк-Уэст. Фешенебельная улица, проходящая вдоль западной границы Центрального парка.

— Значит, недалеко от дома, — заметила Ева. — Но она не похожа на жительницу богатого квартала. Педикюра нет, руки не холеные, не ухоженные, есть мозоли…

— Здесь указан род занятий: домашняя прислуга.

— Да, это похоже на правду.

— Тридцать два года. Разведена. Даллас, у нее четырехлетняя дочка!

— О, дьявол… — Еве пришлось впустить в себя эту боль, но она тут же затолкала ее в дальний угол сознания. — Кровоподтеки на бедрах и в паху. Шея обвязана красной репсовой лентой.

Туго-натуго затянутая лента глубоко врезалась во вздувшуюся кожу. Концы ленточки были аккуратно выложены на грудь.

— Время смерти, Пибоди?

— Устанавливаю. — Пибоди изучила показания измерителя. — Двадцать два двадцать.

— Около трех часов назад. А когда подростки ее нашли?

— Сразу после полуночи. Прибывший на место патрульный задержал подростков и произвел поверхностный осмотр, доложил в четверть первого.

— Хорошо. — Собравшись с силами, Ева надела протянутые ей очки-микроскопы и склонилась над изуродованным лицом. — Вот тут он поработал без спешки. Никакой рубки. Аккуратные, точные надрезы. Почти хирургические. Как будто этот ублюдок делал операцию по пересадке. Значит, он охотник за глазами. Это его главный трофей. Избиение, изнасилование — для него это всего лишь прелюдия. — Она осторожно распрямилась и сняла очки. — Давай ее перевернем, осмотрим спину.

На спине были трупные пятна от скопившейся и застоявшейся в тканях крови. Кроме того, на бедрах и ягодицах виднелись темные мазки, которые Ева определила как следы волочения по траве.

— Он бросился на нее спереди. Значит, его не волновало, увидит она его или нет. Сбил ее с ног… на тротуаре или на мостовой? Нет, на гравиевой дорожке. Видишь ссадины на локтях? Он волочит ее по земле. Она пытается увернуться, оттолкнуть его, позвать на помощь. Возможно, она кричит, но он тащит ее прочь, куда-то, где сможет позабавиться с ней без помех, без свидетелей. Он тащит ее по траве. Избивает до беспомощного состояния, насилует. Завязывает ленту на шее, убивает. Когда эта часть работы закончена, он приступает к настоящему делу.

Ева вновь надела очки.

— Снимает с нее остатки одежды, забирает туфли, забирает все, что на ней было. Переносит ее сюда, укладывает в молитвенной позе. Аккуратно вырезает глаза. Потом смывает кровь в озере… если ему это нужно. Приводит себя в порядок, забирает свой трофей и уходит.

— Ритуальное убийство?

— Во всяком случае, для него это ритуал. Ее можно увозить, — сказала Ева и выпрямилась. — Давай попробуем найти место убийства.

Рорк наблюдал, как Ева вновь надевает туфли. Ей было бы легче идти босиком, но он знал, что для его лейтенанта такая постановка вопроса просто неприемлема.

Несмотря на каблуки и элегантное платье, правда, уже пострадавшее при спуске на берег, несмотря на блеск бриллиантов, она с головы до ног превратилась в полицейского. Высокая, худощавая, твердокаменная, как утесы, по которым она только что лазила, чтобы взглянуть в лицо какому-то новому ужасу. Но этот ужас не отразился в ее глазах — в этих удлиненных золотисто-карих глазах. В беспощадном свете прожекторов она казалась бледной, черты лица еще больше заострились. Ее волосы, коротко и неровно остриженные, почти такого же цвета, как глаза, растрепал озерный бриз.

Рорк видел, как она остановилась и обменялась несколькими короткими репликами с одним из полицейских в форме. Он знал, что ее голос сейчас звучит сухо, отрывисто и не выдает никаких переживаний.

Он увидел, как она указала куда-то, и Пибоди кивнула в ответ. Потом Ева отделилась от группы полицейских и направилась к нему.

— Тебе лучше вернуться домой, — сказала она. — Мне придется тут задержаться. Не знаю, сколько времени это займет.

— Наверное, немало. Изнасилование, удушение, обезображивание? — Рорк насмешливо заломил бровь, когда ее глаза грозно прищурились. — Я всегда в курсе событий, когда они затрагивают моего копа. Могу я чем-нибудь помочь?

— Нет. Я не подпускаю сюда штатских, и тебя это тоже касается. Он убил ее не на берегу, и нам теперь предстоит найти первичное место преступления. Я сегодня, может, и до дому не доберусь.

— Хочешь, я привезу тебе — или пришлю — смену одежды?

Поскольку даже он, со всем своим неслыханным могуществом, не мог щелчком пальцев переодеть ее в брюки и башмаки, Ева покачала головой.

— У меня есть сменная одежда в раздевалке в управлении. — Она оглядела свое платье, уже порванное, испачканное грязью. Видит бог, она старалась его уберечь, но что ж тут поделаешь! Страшно даже подумать, сколько он заплатил за эту проклятую тряпку. — Извини, платье погибло.

— Это неважно. Дай знать, как только сможешь.

— Обязательно.

Она сделала героическую попытку не поморщиться и не отшатнуться, когда он привычным жестом провел пальцем по ее подбородку, а потом наклонился и поцеловал ее в губы.

— Удачи, лейтенант.

— Угу. Спасибо.

Возвращаясь к лимузину, Рорк услышал, как она повысила голос:

— Итак, мальчики и девочки, рассыпьтесь. Расчетами по двое. Стандартный поиск улик.

«Он не стал бы тащить ее на дальнее расстояние, — решила Ева. — Какой в этом смысл? Потеря времени, лишние хлопоты, дополнительный риск быть замеченным». И все же, поскольку речь шла о Центральном парке, поиск обещал быть долгим и нелегким, если только им не выпадет неслыханное везение.

Везение выпало ей через полчаса.

— Здесь! — Ева вскинула руку, делая Пибоди знак остановиться, и присела на корточки. — Дерн поврежден. Дай-ка мне очки. Да… да, — подтвердила она, водрузив очки на нос. — Вот следы крови. — Она опустилась на четвереньки, чуть ли не уткнувшись носом в землю, как охотничий пес, почуявший добычу. — Нужно огородить это место и вызвать «чистильщиков». Посмотрим, удастся ли им найти какие-то улики. Смотри!

Ева извлекла из походного набора пинцет.

— Сломанный ноготь. Наверняка принадлежит ей. — Отправив ноготь в пакет для улик, она откинулась на пятки. — Ты не упростила ему задачу, правда, Элиза? Ты сделала все, что смогла.

— Похоже, он тащил ее по траве, — заметила Пибоди. — Вот здесь она упиралась ногами. Потеряла туфлю. Вот откуда на ее ноге следы грязи и травы. Но он вернулся за туфлей. Унес с собой все, что на ней было.

Зачем?.. Пожав плечами, Ева поднялась на ноги.

— Проверим мусорные баки в радиусе десяти кварталов. Может, он выбросил одежду? Посмотрим, сумеем ли мы получить описание того, во что она была одета. Но, даже без описания, ошибиться трудно: одежда будет порвана, в грязи, в крови. А может, он и не выбросил одежду. Может, взял на сувениры.

— Она живет в паре кварталов отсюда, — напомнила Пибоди. — Он схватил ее недалеко от дома, притащил сюда, сделал свое дело, а потом перенес к озеру и свалил на берегу.

— Мы прочешем весь сектор. Давай организуем поиск, а потом отправимся к ней домой.

Пибоди откашлялась и оглядела платье Евы.

— Пойдете прямо в этом?

— А у тебя есть идея получше?

Ева, конечно, чувствовала себя немного нелепо, подходя к охраннику, дежурящему в ночную смену у входа в дом, где проживала Элиза Мейплвуд, в погубленном вечернем платье и на каблуках в милю высотой. Что ж, по крайней мере, жетон при ней. Она никогда не выходила из дому без него.

— Лейтенант Даллас, детектив Пибоди, Нью-Йоркский департамент полиции. По поводу Элизы Мейплвуд. Она здесь проживает?

— Мне необходимо проверить ваши удостоверения.

В этот глухой предутренний час он выглядел необыкновенно представительно в щегольском красном мундире, обшитом серебряным позументом. Его внешность соответствовала облачению: солидный мужчина лет пятидесяти со слегка посеребренными висками под стать позументу.

— Документы в порядке, — сказал охранник, возвращая удостоверения. — Миссис Мейплвуд является домашней прислугой, проживает и работает у мистера и миссис Лютер Вандерли. А в чем дело?

— Вы видели миссис Мейплвуд вчера вечером?

— Моя смена с полуночи до шести. Я ее не видел.

— Нам необходимо поговорить с мистером и миссис Вандерли.

— Мистера Вандерли нет в городе. А миссис Вандерли я сейчас извещу.

Пока охранник говорил по телефону, Ева оглядывала вестибюль. Играла тихая музыка, включившаяся в тот самый момент, когда они вошли. Очевидно, она была настроена на включение при появлении людей. «Неужели человеку нужна музыка, чтобы пересечь помещение?» — удивилась Ева. Это было за пределами ее понимания.

Вестибюль был залит приглушенным светом и заставлен свежими цветами. Несколько дорогих мягких диванов сгруппировались у стен, очевидно, на случай, если кто-то захочет присесть и послушать записанную на диск музыку. В южной стене располагались два встроенных лифта, все пространство вестибюля перекрывали четыре камеры слежения.

Видимо, у семейства Вандерли водились большие деньги.

— Миссис Вандерли готова вас принять. Прошу воспользоваться лифтом А. Пятьдесят первый этаж. Вы найдете миссис Вандерли в пентхаусе Б.

— Прекрасно. А где сейчас мистер Вандерли? — спросила Ева.

— Это официальный запрос?

— Нет, я просто люблю совать нос в чужие дела! — Ева помахала жетоном у него перед носом. — Да, это официальный запрос.

— Мистер Вандерли в командировке в Мадриде.

— Когда он уехал?

— Два дня назад. Должен вернуться завтра к вечеру.

— Спасибо. — Двери лифта открылись сами собой, пока они шли по выложенному черно-белыми плитами в шахматном порядке полу. — Ты не знаешь, кто придумал туфли на каблуках, Пибоди?

— Обувной бог. Это абсолютно потрясные туфли, лейтенант.

— Нет, не обувной бог. Это дело рук человека, очень коварного человека, который втайне ненавидит женщин. Создавая такие туфли, он нашел способ нас мучить, да еще и деньги на этом заколачивать.

— Зато в них ваши ноги выглядят, как будто в них сто футов длины.

— Ну да, только этого мне в жизни не хватало! Ходули вместо ног. — С обреченным вздохом Ева вышла из лифта на пятьдесят первом этаже.

В дверь пентхауса Б мог бы свободно въехать грузовик, но открыла ее миниатюрная женщина лет тридцати с небольшим в бархатном халате цвета лесного мха. У нее были длинные, спутанные со сна темно-рыжие волосы с отдельными высветленными до золотистого оттенка прядками.

— Лейтенант Даллас… О боже, это Леонардо? — Поскольку она уставилась на платье, Еве не понадобилось много времени, чтобы догадаться, что она имеет в виду.

— Возможно. — Леонардо был не только последним идолом адептов моды, но и главным трофеем ближайшей подруги Евы. — Дело в том, что я была на… ну, неважно. Это моя напарница, детектив Пибоди. Миссис Вандерли?

— Да, я Диэнн Вандерли. А в чем дело?

— Мы можем войти, миссис Вандерли?

— Да, конечно. Я ничего не соображаю… Когда позвонили снизу и сказали, что меня спрашивает полиция, я сразу подумала, что с Лютером что-то случилось. Но мне позвонили бы из Мадрида, не так ли? — Она неуверенно улыбнулась. — С Лютером ничего не случилось?

— Мы здесь не из-за вашего мужа. Это дело касается Элизы Мейплвуд.

— Элизы? — Диэнн вздохнула с облегчением. — Ну, в такой час она, наверное, спит в своей постели. С Элизой ничего не могло случиться. А в чем все-таки дело?

— Когда вы в последний раз видели миссис Мейплвуд?

— Как раз перед сном. Часов в десять. Я рано легла—у меня голова разболелась. А что произошло?

— Мне очень жаль вас огорчать, миссис Вандерли, но миссис Мейплвуд мертва. Она была убита этой ночью.

— Нет, это просто… это нелепость! Она в постели! — Ева решила не спорить: так было проще.

— Вам лучше проверить и убедиться в этом.

— Сейчас почти четыре утра. Разумеется, она в постели. Ее комнаты вон там, за кухней.

Диэнн прошла через просторную гостиную, обставленную, как определила Ева, антиквариатом: масса полированных поверхностей, изогнутые линии, глубокие, насыщенные тона древесины, сложные инкрустации, блестящее стекло.Гостиная плавно переходила в игровую комнату с утопленным в стене экраном и развлекательным центром, встроенным в какой-то шкаф. «Гардероб», — поправила она себя. Именно так Рорк называл эти здоровенные громоздкие шкафы.

Столовая располагалась под углом к игровой комнате, а к ней примыкала кухня.

— Я попросила бы вас подождать здесь.

«Теперь она подрастеряла свою любезность, —заметила Ева. — Она раздражена и напугана».

Миссис Вандерли открыла широкие раздвижные двери и вошла, как предположила Ева, в апартаменты Элизы Мейплвуд.

— Тут можно каток заливать, — прошептала Пибоди.

— Да, места много. Но и вещей много.

Ева оглядела огромную кухню, отделанную черным деревом и серебром. Помещение имело чрезвычайно импозантный вид и сверкало чистотой. Даже команда полицейских «чистильщиков» вряд ли нашла бы здесь хоть одну пылинку.

Примерно такое же впечатление производила кухня в доме Рорка, хотя обставлена она была по-иному. Впрочем, Ева никогда не считала эту кухню своей. Это было царство Соммерсета, и она не посягала на его право действовать там по собственному усмотрению.

— А знаешь, я уже встречалась с ней раньше.—Пибоди оторвалась от созерцания массивной микроволновой печи.

— Вы знаете этих Вандерли?

— Не то чтобы знаю, но я с ними встречалась. Мне теперь приходится таскаться на разные «обязаловки». Рорк их наверняка знает. Имя мне ничего не сказало — кто ж все эти имена упомнит? — но вот ее лицо сразу показалось знакомым.

Тут в кухню вернулась миссис Вандерли.

— Ее там нет. Я ничего не понимаю. Ее нет в ее комнате, ее нет нигде! Ивонн спит. Ивонна — это ее дочка. Я ничего не понимаю.

— Она часто выходит из дому по ночам?

— Нет, разумеется! Она… Миньона! — С этим воплем миссис Вандерли вновь скрылась в апартаментах Элизы.

— Что еще за Миньона, черт бы ее побрал? — пробормотала Ева.

— Может, Мейплвуд после развода переключилась на женщин? — предположила Пибоди. — Может, это ее подружка?

— Миньоны нет на месте! — Теперь лицо Диэнн было белым как полотно, пальцы, которыми она обхватила себя за горло, заметно дрожали.

— Кто такая…

— Наша собачка. — Диэнн внезапно затараторила, словно слова сами собой выскакивали из рта. — По правде говоря, так получилось, что это собачка Элизы. Карликовый пудель. Я купила ее несколько месяцев назад. Для компании, для девочек, но Миньона почему-то привязалась именно к Элизе. Она… она, наверное, решила вывести Миньону погулять. Она часто выгуливает ее перед сном. Да, она вышла с собакой. О боже. О мой боже…

— Миссис Вандерли, почему бы вам не присесть? Пибоди, воды.

— Что это было, авария? О боже, это был несчастный случай?

В ее глазах еще не было слез, но Ева знала, что они скоро появятся.

— Нет, мне очень жаль, но это не был несчастный случай. На миссис Мейплвуд было совершено нападение в парке.

— Нападение? — Диэнн произнесла это слово по слогам, словно оно было иностранное. — Нападение?!

— Она была убита.

— Нет. Нет!

— Выпейте воды, мэм. — Пибоди решительно всунула полный стакан в руки Диэнн. — Хоть немножко.

— Я не могу. Не могу. Как это могло случиться? Мы же с ней говорили совсем недавно, несколько часов назад. Мы сидели здесь, в кухне. Она мне посоветовала принять таблетку от головы и лечь. Я так и сделала. Мы… девочек мы уже уложили, она приготовила мне чашку чаю и велела лечь в постель. Как это произошло? Что произошло?

«Нет, — подумала Ева, — сейчас не время для подробностей». Она заметила, что Пибоди закрыла раздвижные двери, и только тут вспомнила про дочку Элизы Мейплвуд. Четырехлетняя девочка. Вдруг она проснется и все услышит? Этот разговор не для детских ушей.