Пролог

Филип Куин умер: распрощался с жизнью в тринадцать лет. Но, как оказалось, не совсем. В отделении «Скорой помощи» его за девяносто секунд сумели выдернуть с того света.

В него угодили две пули, выпущенные субботним вечером через открытое окно угнанной «Тойоты». На спусковой крючок нажал его близкий друг… если, конечно, допустить, что у тринадцатилетнего вора есть на балтиморских улицах близкие друзья.

Пули не задели сердце, и оно, молодое и здоровое, хотя чертовски измученное, продолжало биться, когда Фил лежал на водосточной решетке на углу улиц Файетт и Пак, поливая своей кровью использованные презервативы и битые бутылки.

Боль была не просто жуткой – будто острые ножи вонзились в грудь, – но еще и злобной. Ухмыляясь, она не давала ему провалиться в благословенную черную пропасть. Фил лежал в полном сознании и слышал крики других жертв и случайных свидетелей, визг тормозов, гул моторов и собственное судорожное дыхание.

Он только что продал видеотехнику, украденную всего в четырех кварталах отсюда, и с двумястами пятьюдесятью баксами в кармане отправился за наркотиками… Фил считал, что ему повезло: ведь всего несколько часов назад, когда он вышел из исправительного учреждения для малолетних преступников, отсидев три месяца за предыдущий взлом, у него не было ни денег, ни выпивки, ни дозы.

Похоже, теперь они ему никогда уже не понадобятся.

Позже Фил вспомнит, что думал тогда: «Черт побери, как же больно!» Правда, в мозгу крутилась и другая мысль: он просто оказался не в том месте и не в то время. Пули предназначались не ему. В те три секунды, что он, как завороженный, смотрел в дуло пистолета, мелькнула эмблема банды. Его собственная эмблема.

Если бы он освободился вчера, он знал бы, что они замышляют, и не лежал бы сейчас на этой улице, истекая кровью и таращась в грязную пасть сточной канавы.

Вспыхнули огни… голубые, красные, белые. Фил тупо смотрел, как они превращают мусор в сверкающие драгоценности. Вой сирен перекрыл человеческие вопли. Копы! Инстинкт прорвал липкую пелену боли: бежать, надо бежать. И мысленно он вскочил – полный сил, умеющий выживать на грязных улицах – и растворился в темноте… но даже от одного мысленного усилия холодный пот заструился по лицу.

Фил почувствовал чью-то руку на плече, чьи-то пальцы прижались к слабо пульсирующей жилке на шее.

"Этот дышит. Медиков сюда».

Кто-то перевернул его. Боль была невыносимой, но крик застрял в горле. Фил увидел смутные пятна лиц, жесткие глаза копа, мрачный взгляд санитара. Разноцветные вспышки света обожгли глаза. В ушах зазвенел чей-то пронзительный вопль.

«Держись, парень…»

Зачем? Он хотел спросить – зачем, но голос не слушался его. Он не смог сбежать, как когда-то обещал себе. Все, что осталось от его жизни, красным потоком вытекало в сточную канаву. Позади только мерзость. Сейчас только боль.

Так зачем держаться?

Фил отключился на какое-то время, нырнул под боль в кроваво-красный мир. Откуда-то снаружи в этот мир проникали вой сирен, тяжесть в груди, тряска автомобиля «Скорой помощи».

Затем снова огни, нестерпимо белые огни, слепящие даже сквозь закрытые веки. И он взлетел.

Он слышал голоса:

"Пулевые ранения в грудь. Давление восемьдесят на пятьдесят и падает. Пульс нитевидный, пропадает. Зрачки в норме.

Анализ крови на группу и совместимость. Нужны снимки… Перекладываем на счет «три». Раз, два, три…"

Его тело дернулось, но ему уже было все равно, кроваво-красное превращалось в серое. В его горло засовывали какую-то трубку, а он даже не пытался вытолкнуть ее. Он ее почти не чувствовал. Почти ничего не чувствовал и благодарил за это бога.

«Давление падает. Мы теряем его…»

"Я давно потерялся», – подумал Фил.

Он равнодушно следил за ними, за полудюжиной людей в зеленом, суетящихся в маленькой комнатке, где на операционном столе лежал светловолосый парень. Кровь была повсюду.

"Моя кровь, – понял Фил. – Это я лежу на столе с раскуроченной грудью».

Он смотрел на себя с сочувствием, но с ощущением, что это был кто-то другой. Боль куда-то исчезла, и Фил чуть не улыбнулся от облегчения. И взлетел повыше. Сцена внизу окуталась жемчужным сиянием, а звуки превратились в слабое эхо.

Вдруг боль снова пронзила его, тело на операционном столе дернулось и всосало его в себя. Фил попытался выбраться, однако быстро понял, что это бесполезно. Он снова стал самим собой, ощущения и чувства вернулись к нему.

Следующее его воспоминание: он плывет в наркотическом тумане. Темно. Слабый свет проникает сквозь стеклянную дверь, захватанную грязными пальцами. Кто-то храпит, монотонно жужжат аппараты. Чтобы избавиться хотя бы от звуков, он опять нырнул в свой спасительный мир.

Двое суток Фил то приходил в себя, то снова терял сознание. Когда он открывал глаза, хорошенькая медсестра с усталыми глазами или седой тонкогубый врач говорили, что ему повезло. Фил пока не был готов им верить. Не хватало сил поднять голову, ужасная боль возвращалась будто по расписанию: каждые два часа, не задерживаясь ни на секунду.

Когда явились два копа, Фил был в сознании, а боль, приглушенная морфием, дремала. Он сразу понял, что это копы. Его инстинкты не настолько притупились, чтобы не узнать эту походку, эти ботинки, эти глаза. Они могли и не махать перед его носом значками.

– Покурить не найдется? – Филип задавал этот вопрос всем, кто проходил мимо. Организм нуждался в никотине, хотя Фил сомневался, сможет ли хоть раз затянуться сигаретой.

– Ты слишком молод, чтобы курить. Первый коп нацепил на лицо отеческую улыбку и пристроился на краешке кровати. «Хороший Полицейский», – устало подумал Филин.

– Я старею с каждой минутой.

– Тебе повезло, что ты остался жив, – строго сказал второй коп, вытаскивая блокнот.

"И Плохой Полицейский, – решил Филип. – Все как положено». Ему стало почти весело.

– Именно это мне здесь все твердят. Так что же случилось, черт побери?

– Вот ты нам и расскажи. – Карандаш Плохого Полицейского замер над чистым листом блокнота.

– Кажется, меня пристрелили.

– Что ты делал на той улице?

– Наверное, шел домой. – Фил уже решил, как сыграть свою роль, и прикрыл глаза. – Я не могу вспомнить точно. Я был… в кино? – Сформулировав заявление в виде вопроса, он приоткрыл глаза и увидел, что Плохой Полицейский не заглотнул наживку. Но что они могут сделать?

– Какой фильм? Кто был с тобой? – Вопросы сыпались один за другим.

– Послушайте, я не знаю. Все смешалось. В одну секунду я шел, в следующую – целовал асфальт.

– Просто расскажи нам, что помнишь. – Хороший Полицейский положил ладонь на плечо Филипа. – Не торопись.

– Все случилось так быстро. Я услышал выстрелы… наверное, это были выстрелы. Кто-то кричал… что-то взорвалось в груди.

Очень близко к истине.

– Ты видел машину? Ты видел, кто стрелял?

И то, и другое навечно отпечаталось в его памяти.

– Кажется, я видел машину… темную. И вспышку.

– Ты принадлежишь к банде Воронов?

Филип перевел взгляд на Плохого Полицейского.

– Ошиваюсь с ними иногда.

– Мы соскребли с мостовой три тела. Они были членами Племени. Им не так повезло, как тебе. Вороны и Племя здорово враждуют.

– Я тоже это слышал.

– Фил, ты получил две пули. – Хороший Полицейский придал своему лицу озабоченное выражение. – Один дюйм в ту или другую сторону, и ты бы умер еще до того, как упал на мостовую. Ты, похоже, умный парень. Умный парень не станет выгораживать каких-то идиотов.

При чем тут это? Речь идет о выживании. Если он начнет трепать языком, его можно считать мертвецом.

– Я ничего не видел.

– У тебя в кармане было больше двух сотен. Филип пожал плечами, но тут же пожалел об этом. Снова проснулась боль.

– Да? Ну, тогда, пожалуй, я смогу оплатить счет в «Хилтоне».

– Не дерзи мне, сопляк. – Плохой Полицейский навис над кроватью. – Я смотрю на таких, как ты, каждый поганый день. Не прошло и двадцати часов, как тебя выпустили, а твои кишки уже текут в канаву.

Филип даже не вздрогнул.

– Огнестрельное ранение – нарушение условий досрочного освобождения?

– Где ты взял деньги?

– Я не помню.

– Ты явился в этот район за дозой?

– Вы нашли при мне наркотики?

– Может быть. Ты ведь не помнишь? «Вот вам и Хороший Полицейский», – подумал Фил.

– Я бы сейчас не отказался от дозы.

– Притормози. – Хороший Полицейский закинул ногу на ногу. – Послушай, сынок, если будешь сотрудничать, мы пойдем тебе навстречу. Ты достаточно хорошо знаком с государственной исправительной системой, чтобы знать, как она работает.

– Если бы система работала, я бы тут не валялся. Вы не можете сделать со мной ничего нового. Поймите же наконец, если бы я знал, что затевается, меня бы там не было.

Неожиданный шум в коридоре отвлек внимание полицейских. Филип закрыл глаза. Он узнал этот разъяренный голос.

"Накачалась», – подумал он с тоской. И когда она, пошатываясь, ворвалась в палату. Фил открыл глаза и увидел, что не ошибся.

Она принарядилась ради этого визита. Новые джинсы и открытый лиф с завязками на шее. Соломенного цвета волосы начесаны и налачены, и полная боевая раскраска. Красивое лицо – только под толстым слоем грима не сразу разглядишь. Хорошее тело… иначе она не удержалась бы в своем бизнесе. Стриптизерки, подрабатывающие проституцией, должны поддерживать форму.

Цокая трехдюймовыми каблуками, она подбежала к кровати.

– Кто будет платить за это, черт побери? От тебя одни неприятности.

– Привет, ма. Я тоже рад тебя видеть.

– Помолчи. Меня уже тошнит от копов. И все из-за тебя. – Она взглянула на мужчин по обе стороны кровати и, как и сын, мгновенно распознала в них полицейских. – Ему почти четырнадцать. Я его назад не возьму. Копы и социальные крысы больше не будут дышать мне в затылок.

Она оттолкнула медсестру, схватившую ее за руку, и склонилась над кроватью.

– Почему ты просто не сдох, черт тебя побери?

– Не знаю, – спокойно ответил Филип. – Я старался.

– От тебя никогда не было никакой пользы. – Она на секунду отвернулась и, как змея, зашипела на Хорошего Полицейского, попытавшегося оттащить ее от кровати. – Никогда никакой пользы. Когда выйдешь отсюда, ищи себе другой дом! – Это она уже орала, когда ее выволакивали из палаты. – Я с тобой покончила!

Филип ждал, прислушиваясь к ее ругательствам и крикам. Она требовала, чтобы ей немедленно дали подписать бумаги, позволяющие выбросить его из ее жизни. Затем Фил поднял глаза на Плохого Полицейского.

– И вы думаете, что можете напугать меня? Я живу с этим. И на свете нет ничего хуже.

Два дня спустя в его палату зашли какие-то люди. Мужик был огромным, с синими глазами, горящими, как фары, на широком лице. Лицо женщины усыпано веснушками и окружено рыжими кудрями, выбившимися из небрежно закрученного на шее узла. Женщина сняла со спинки кровати медицинскую карту, просмотрела и постучала ею по ладони.

– Привет, Филип. Я – доктор Стелла Куин, а это – мой муж, Рэй.

– Ну и что?

Рэй подтащил стул к кровати, уселся, вытянул ноги и с облегчением вздохнул. Затем он поднял голову и внимательно взглянул на Фила.

– Знаешь, парень, мне кажется, что ты влип. Хочешь выбраться?

Глава 1

Филип ослабил завязанный модным узлом широкий шелковый галстук от «Фенди» и запрограммировал компакт-диск-плейер с учетом неблизкого пути до Восточного побережья Мэриленда. Как обычно, Балтиморская кольцевая дорога была забита транспортом, однако сегодня машины еле ползли из-за противного моросящего дождя и неистребимой человеческой привычки глазеть на чужие несчастья: водители притормаживали и выворачивали шеи, завороженно разглядывая три изуродованных в столкновении автомобиля.

Когда Филип наконец свернул на Пятидесятое шоссе, ведущее на юг, даже «Роллинг Стоунз» времен их расцвета, сменившие вкрадчивых «Хартбрей-керс», не смогли поднять его настроение. Реклама для фирмы «Шины Майерстоуна» должна быть готова к понедельнику, а Фил даже не надеялся выкроить хоть немного свободного времени в этот уикенд.

Заказчик потребовал совершенно новый подход к рекламной кампании… Может: «Только шины от Майерстоуна принесут вам счастье!» – подумал Филип, барабаня по рулю в такт обезумевшей гитаре Кейта Ричардса. Чушь собачья! Никакие шины не сделают счастливым водителя, пробирающегося по мокрому шоссе в час «пик»!

Ничего. В конце концов он обязательно внушит потребителям, что только тот защищен, счастлив и сексуален, кто мчится на железном коне, подкованном «Майерстоуном». Это его работа, и он в ней ас. Он настолько хорош, что может одновременно руководить четырьмя полномасштабными рекламными кампаниями, контролировать еще шесть не таких значительных, причем без видимого напряжения. В «Инновациях», самой крупной рекламной фирме округа, руководящим работникам платят за блестящие идеи, безукоризненный внешний вид и жизнерадостность, а если идеи иногда рождаются в тяжелых муках, то это никого не волнует. За пот ему не доплачивают.

Однако сейчас мысли его были заняты другим. Мало того, что за шесть месяцев, прошедших со смерти отца, он так и не смирился с утратой, новые обязательства оставили одни воспоминания от беззаботного образа жизни состоятельного холостяка. Сможет ли он снова наладить жизнь, которую Рэй и Стелла подарили ему семнадцать лет назад, когда вошли в унылую больничную палату и предложили малолетнему преступнику переехать к ним? Фил воспользовался предоставленным шансом, так как и тогда был достаточно умен, чтобы понимать: выбора у него, в общем-то, нет.

Грязные, полные опасностей улицы Балтимора уже не казались такими романтичными, как до ранения. О жизни с матерью и думать не хотелось, даже если бы она смилостивилась и впустила его в свою тесную квартирку. Чиновники социальной службы вцепились в него мертвой хваткой, и он прекрасно понимал, что не успеет выйти из больницы, как его проглотит государственная исправительная система.

Фил не собирался возвращаться ни в каталажку, ни к матери, ни в канаву, если уж на то пошло. Необходимо было выиграть время, чтобы разработать какой-нибудь план, однако пока это не представлялось возможным: отказывались работать мозги, затуманенные наркотиками, которые – впервые в жизни! – не приходилось ни покупать, ни красть… однако и это маленькое счастье не обещало быть долговечным.

Умиротворенный скользящим по жилам димедролом, Фил окинул Куинов беглым взглядом и, как ему показалось, прекрасно понял, что они собой представляют: парочка чокнутых благодетелей. Им нравится играть добрых самаритян? Прекрасно. Они хотят предоставить ему убежище? Еще лучше. Он перекантуется с ними, пока не выздоровеет.

У них есть дом на Восточном побережье? Филу, выросшему в городских кварталах Балтимора, залив казался краем света, но он решил, что смена обстановки ему не повредит. У них есть два сына приблизительно его возраста? Можно себе представить, каких слизняков воспитали эти зануды!

Придется подчиняться определенным правилам, а главное – учиться? Подумаешь! Учеба давалась ему легко, конечно, когда он брал на себя труд появиться в школе.

– Никаких наркотиков, – сказала Стелла таким строгим голосом, что Фил изменил первоначальное мнение о ней и придал своему лицу самое ангельское выражение.

– Конечно, мадам, – вежливо согласился он, абсолютно уверенный в том, что как только захочет обкуриться, то раздобудет косячок даже в захудалом городишке на берегу залива.

Стелла улыбнулась, прищурилась и склонилась над кроватью.

– У тебя, парень, лицо ангела с картин эпохи Возрождения, но ты все равно хулиган, воришка и лжец. Мы поможем, если тебе нужна помощь, только не считай нас идиотами.

А Рэй разразился низким раскатистым смехом, одной рукой сжал плечо Стеллы, другой – плечо Фила, словно соединяя их, и сказал:

– Думаю, в ближайшее время у меня не будет недостатка в развлечениях. Я с огромным удовольствием предвкушаю ваши сражения.

В течение следующих двух недель Куины заходили к нему несколько раз. Филип разговаривал с ними и с приставленной к нему чиновницей социальной службы, обмануть которую оказалось гораздо легче, чем Куинов.

В конце концов они забрали его из больницы и привезли к себе, в красивый белый дом на самом берегу залива. Фил познакомился с их сыновьями, а когда узнал, что Кэмерона и Этана взяли в семью так же, как его самого, то больше не сомневался: все они чокнутые!

Фил рассчитывал хорошенько поживиться, но, к своему изумлению, не нашел в доме врача и университетского профессора особых ценностей. Ну, что поделаешь. Он сгреб то, что было, и стал дожидаться удобного момента, чтобы удрать… Но вместо того, чтобы обокрасть их и скрыться, влюбился в них. Он стал носить их имя и прожил десять лет в их уютном доме.

Когда умерла Стелла, Филипу показалось, что вместе с нею умерла часть его души. Если бы не Стелла, он никогда не поверил бы, что на свете бывают такие матери: надежные, понимающие, любящие. Ее смерть стала для него первой настоящей потерей, и, чтобы хоть как-то притупить боль, он с головой ушел в учебу и учился как проклятый, продираясь к поставленной цели: успеху. Университетское образование и приобретенный внешний лоск открыли ему путь в «Инновации», однако он не собирался долго оставаться на нижней ступеньке служебной лестницы.

Назначение на руководящий пост стало его личным маленьким триумфом: он вернулся в город своих страданий победителем. Никому и в голову не пришло бы, что этот со вкусом одетый мужчина, прекрасно разбирающийся в искусстве, французской кухне и винах, был когда-то мелким воришкой, временами подрабатывающим торговлей наркотиками.

И все, чего Фил добился за последние семнадцать лет, уходило корнями в тот момент, когда Рэй и Стелла Куин вошли в его больничную палату.

Неожиданная смерть Рэя, кроме горя, принесла множество вопросов. Мужчина, которого Филип любил так, как только сын может любить отца, погиб на пустынной дороге в разгар чудесного весеннего дня, когда его автомобиль на большой скорости врезался в телеграфный столб.

И опять была больничная палата. Только, окруженный жужжащими аппаратами, на больничной койке лежал неподвижный Рэймонд Куин. А когда перед смертью отец на пару минут пришел в себя, Филип и два его брата пообещали защитить последнего из подобранных Рэймондом никому не нужных мальчишек… только этот мальчишка смотрел на мир такими же пронзительно голубыми глазами Рэя Куина.

С появлением Сета Делотера по маленькому городку Сент-Кристофер поползли слухи: супружеская измена, внебрачный ребенок, самоубийство. И через полгода после рождения этих сплетен Филип с братьями ни на шаг не приблизились к ответу на вопрос: кто такой Сет Делотер и кем он приходится Рэймонду Куину?

Еще один подросток, тонущий в бурном море насилия и равнодушия и отчаянно нуждающийся в помощи? Или гораздо больше? Сет – Куин не только по стечению обстоятельств, но и по крови?

Филип не знал, что и думать, но был твердо уверен в одном: десятилетний Сет – такой же его брат, как Кэм и Этан. Каждого из них выдернули из кошмара и каждому дали шанс изменить свою жизнь… только рядом с Сетом никогда не будет Рэя и Стеллы.

Когда Фил размышлял о том, что Сет, вероятно, сын Рэя, внебрачный сын, зачатый в позоре и брошенный на произвол судьбы, в глубине его души закипало негодование. Это было бы предательством всего, чему учили его Куины, учили своим собственным примером. Фил ненавидел себя за подобные мысли. Ненавидел себя за то, что временами холодно и отстраненно изучает Сета и задается вопросом, не кроется ли причина гибели Рэя Куина в самом существовании этого мальчишки.

Если же, несмотря на все усилия, эта отвратительная мысль подкрадывалась к нему, Фил заставлял себя сосредоточиться на матери Сета. Глория Делотер обвинила профессора Рэймонда Куина в сексуальных домогательствах. Глория заявила, что это случилось около одиннадцати лет назад, когда она училась в местном университете, только в университетских архивах не нашли никаких упоминаний о ней.

Глория Делотер продала Рэю своего десятилетнего сына, как кусок мяса, и – Филип был в этом уверен – именно после встречи с ней отец мчался домой из Балтимора… мчался навстречу своей смерти.

Потом Глория исчезла. Такие женщины, как Глория Делотер, интуитивно чувствуют неприятности и ловко избегают их. А пару месяцев спустя братья Куин получили от нее письмо, где черным по белому было написано: «Если хотите оставить себе мальчишку, заплатите еще». Филип заскрежетал зубами, вспомнив животный страх, охвативший Сета, когда мальчик узнал об этом письме.

"Спокойно, – напомнил себе Филип. – Глория не доберется до мальчишки. Трое сильных мужчин – не такая легкая добыча, как один мягкосердечный старик.

И не только братья Куин, – с улыбкой подумал Филип, сворачивая на проселочную дорогу, окаймленную полями сои, гороха и кукурузы в человеческий рост. – Теперь, когда Кэм и Этан женаты, Сета защищают и две решительные женщины».

Филип не сразу привык к этой мысли. Его братья женаты! Кто бы мог подумать? Кэм женился на сексапильной красотке, занимавшейся делом Сета от социальной службы, а Этан – на ясноглазой Грейс… и в придачу получил ее прелестную дочку, Обри.

Ну, братишкам повезло. Анна Спинелли и Грейс Монро словно специально созданы для них. Когда придет время судебных слушаний по делу об опеке над Сетом, семья выступит единым фронтом… И семейная жизнь, похоже, не тяготит его братьев. Филип поморщился. Лично его нервировало даже одно только слово «брак».

Сам Филип предпочитал холостяцкую жизнь со всеми ее привилегиями. Правда, в последние месяцы ему не удавалось этими привилегиями пользоваться. Уикенды в Сент-Крисе теперь заполнялись проверкой домашних заданий Сета, работой на верфи и ведением бухгалтерии еще не окрепшего семейного бизнеса «Корабли Куинов». Все это, плюс закупка продуктов, отнимало у него много времени и сил, серьезно нарушив привычный образ жизни.

Но он обещал умирающему отцу позаботиться о Сете, а потому переехал в родительский дом, чтобы разделить с братьями ответственность за мальчишку и добиться оформления совместной опеки. И Кэму, и Этану пришлось пожертвовать многим, а лично для Фила соглашение вылилось в утомительное мотание между Балтимором и Сент-Крисом. Теперь приходилось распределять время и силы между работой, воспитанием довольно своенравного братца и рискованным судостроительным бизнесом, что уже стоило ему немало денег и угрожало блестящей карьере.

Естественно, воспитание десятилетнего мальчишки не может обойтись без головных болей и дурацких ошибок даже в самых благоприятных обстоятельствах, а если вспомнить прошлое Сета, воспитанного наркоманкой, не гнушающейся проституции и торговли наркотиками, и подавно.

Начинать на пустом месте собственный бизнес тоже было нелегко. Приходится улаживать множество вырастающих, словно грибы, проблем и вкалывать на строительстве яхты, как каторжнику. Однако – совершенно непонятно как – у братьев Куин все получалось… И получалось весьма неплохо.

Совсем недавно Фил проводил субботы в компании красивых женщин: ужин в очередном модном ресторане, театр или концерт и, если влечение было обоюдным, приятная ночь и поздний воскресный завтрак в постели.

«Я вернусь к той жизни, – пообещал себе Филип. – Как только все наладится, я буду жить, как прежде. Только, как сказал бы отец, не сейчас, придется немного подождать…»

Филип свернул к родительскому дому. Дождь прекратился. В подкравшихся сумерках поблескивала мокрая листва и – гордость Анны – цветы: уцелевшие летние и первые осенние. В окнах гостиной горел свет, спокойный, гостеприимный. Где-то за домом лаял щенок, правда, за девять месяцев Глупыш так вырос, что вряд ли его можно считать щенком.

Мечтая о бокале вина, Фил пошевелил затекшими плечами, вспомнил, что сегодня ужин готовит Анна, то есть у Куинов будет настоящая вкусная еда.

Слава богу…

Из-за дома вылетел изгрызанный теннисный мячик, а за ним – Глупыш. Пес увидел вылезающего из автомобиля Филипа, забыл о мяче и, притормозив, заскользил по мокрой траве, захлебываясь испуганным лаем.

– Дурачок! – улыбнулся Фил, доставая из джипа портфель.

При звуке знакомого голоса испуг сменился сумасшедшей радостью. Глупыш бросился к Филипу, преданно глядя в глаза.

– Не прыгать! – завопил Фил, прикрываясь портфелем, как щитом. – Я не шучу. Сидеть!

Глупыш не понял, что происходит, но послушно шлепнулся на задницу, протянул переднюю лапу и замер, свесив язык. Филип осторожно пожал мокрую грязную лапу и почесал шелковистые собачьи уши.

– Привет. – Вразвалочку подошел Сет. Вот уж для кого грязь – родная стихия. Перепачканные джинсы, бейсбольная кепка набекрень, торчащие светлые вихры. Филип заметил, что парень улыбается гораздо непринужденнее, чем несколько месяцев назад, только между передними зубами зияла щель.

– Привет. Кое-что потерял?

– Чего?

Филия постучал Аальцем по своим ровным белоснежным зубам.

– А это. – Сет ухмыльнулся, пожав плечами, как все Куины, и пощупал дыру кончиком языка.

"И лицо его округлилось за последнее время, и взгляд уже не такой настороженный», – подумал Филип.

– Он шатался. Пришлось выдернуть. Кровища текла, просто дерьмо.

Филип не стал вздыхать над нелитературными выражениями Сета. Он дал себе слово, что эта сторона воспитания – не его проблема.

– Ну, и что принесла тебе Зубная волшебница [1]?

– Да ты что! Какие волшебницы?

– Ну, парень, если ты не выжал доллар из Кэма, ты точно не мой брат.

– Я выжал два. Один из Кэма и один из Этана. Филип рассмеялся и, свободной рукой обняв Сета за плечи, направился к дому.

– Из меня, приятель, ты не выжмешь ни цента. Я тебя слишком хорошо знаю. Как прошла первая неделя в школе?

– Скукотища, – протянул Сет, хотя на самом деле здорово повеселился. Анна вытащила его в универмаг и накупила кучу нового барахла. Остро заточенные карандаши, чистые тетради, ручки и еще много всего. Правда, от коробки для ленча – пусть даже с эмблемой сериала «Секретные материалы» – он отказался. Только придурок будет таскать в среднюю школу ленч в коробке! Зато, презрительно фыркая на коробку, он чувствовал себя крутым парнем.

Сет пошел в школу в отличной одежде и потрясающих кроссовках, а самое главное: впервые в своей жизни он пошел в ту же самую школу и с теми же ребятами, с которыми расстался в июне. И впервые в жизни он уже полгода жил в одном и том же месте.

– Как твои домашние задания? – спросил Филип, открывая парадную дверь. Сет закатил глаза.

– Господи, ты только о них и думаешь?

– Парень, домашние задания – смысл моей жизни. Одно утешение: они – твои. – Глупыш протиснулся мимо Филипа и на радостях чуть не сшиб его с ног. – И сделай что-нибудь со своей собакой, – проворчал Фил, но, когда он учуял аромат красного соуса Анны, его раздражение мгновенно улетучилось, и он с благоговением прошептал:

– Спасибо тебе, господи.

– Маникотти, – сообщил Сет.

– Да? – Филип отшвырнул портфель. – Прекрасно. Именно к этому случаю я припас бутылку вина. Наляжем на учебники после ужина.

Фил нашел свою золовку в кухне. Похоже, Анна спешила приготовить ужин и не стала тратить время на переодевание, лишь скинула жакет и туфли, закатала рукава белой накрахмаленной блузки и прикрыла юбку холщовым фартуком. Заполняя сыром трубочки из теста, она притоптывала босой ногой в такт арии, которую мурлыкала под нос. «Кармен», – узнал Филип.

Подмигнув Сету, Фил подкрался к Анне, обхватил за талию и чмокнул в макушку.

– Бежим со мной, красотка. Изменим имена. Ты будешь Софией, а я – Карло. Я отвезу тебя в рай, где ты будешь стряпать для меня, и только для меня одного. Эти деревенщины никогда не смогут оценить тебя по достоинству.

– Только вымою руки, Карло, и побегу собирать вещи. – Анна повернула голову и улыбнулась, ее темные выразительные глаза заискрились смехом. – Ужин через полчаса.

– Я открою вино.

– А сейчас можно что-нибудь поесть? – заканючил Сет.

– Закуски в холодильнике, – откликнулась Анна. – Доставай.

– Это просто овощи и трава, – проворчал Сет, вытаскивая блюдо.

– Да. Ну и что?

– Гадость.

– Не гадость, а итальянская закуска-ассорти. Смой с рук собачью слюну и приступай.

– Собачья слюна чище человеческой, – важно сообщил Сет. – Я читал, что укус человека гораздо опаснее укуса собаки.

– Очень интересно, и все равно вымой руки.

– О господи, – возмущенно простонал Сет, но отправился в ванную. Глупыш выскользнул за ним.

Филип выбрал одну из нескольких бутылок, которые держал в кладовке. Хорошие вина были его страстью. В его балтиморской квартире хранилась более обширная и тщательно подобранная коллекция вин, для которой он даже перестроил шкаф. Здесь же, на побережье, его обожаемые бордо и бургундское томились в компании рассыпчатого риса и концентрата желе быстрого приготовления… Фил почти смирился с этим.

– Как прошла неделя? – поинтересовался он.

– Ни минуты свободного времени. Я бы пристрелила того, кто сказал, что женщина может объять необъятное. – Анна оглянулась и ослепительно улыбнулась. – Но я счастлива.

– Это видно. – Филип ловко вытащил пробку, понюхал вино, одобрил и поставил бутылку на рабочий стол выдыхаться. – Где Кэм?

– Должно быть, уже едет домой с верфи. Они с Этаном собирались задержаться на часок. Первая яхта Куинов закончена. Хозяин приезжает завтра. Ты представляешь, Филип, закончена! – с гордостью воскликнула Анна. – Наша красавица готова к плаванию!

– Наверное, следовало бы открыть шампанское по такому случаю, – бодро ответил Филип, хотя испытал легкое разочарование от того, что не участвовал в окончании работ.

Анна взглянула на этикетку и удивленно приподняла брови.

– «Фолонарн, Руффнно»?

Филип довольно усмехнулся. Анна прекрасно разбиралась в винах. Еще одно очко в ее пользу.

– Урожая семьдесят пятого года.

– Ну, ничем не хуже шампанского. Поздравляю с первой яхтой, мистер Куин.

– Это не моя заслуга, – возразил Фил. – Я только улаживаю детали и мирюсь с участью раба.

– Не спорь. Детали необходимы, а ни Кэм, ни Этан не смогли бы справляться с ними так ловко, как ты.

– Думаю, «занудство» – более точное определение, чем ловкость.

– Называй, как хочешь, но ты должен гордиться вашими достижениями. И это не только новый бизнес, это семья. Каждый из вас отказался от чего-то очень важного ради Сета. И каждый из вас получил что-то очень важное взамен.

Пока Анна заливала соусом заполненные сыром трубочки, Филип достал бокалы.

– Никогда не думал, что так привяжусь к парню, но до сих пор бывают моменты, когда вся ситуация злит меня до смерти.

– Это естественно, – откликнулась Анна.

– Мне от этого не легче. – Филип пожал плечами, словно отмахиваясь от своих сомнений, и наполнил два бокала. – Правда, по большей части, глядя на него, я думаю, что лучшего младшего брата трудно представить.

Натирая в кастрюльку сыр, Анна украдкой смотрела, как Филип поднимает бокал, оценивает аромат вина. «Утонченный мужчина, эрудированный, практичный, лишенный сентиментальности, – подумала она. – И более совершенный образец мужской красоты даже трудно себе представить». Густые, чуть рыжеватые волосы, задумчивые глаза – скорее золотистые, чем карие. Удлиненное узкое лицо, чувственное и ангельски невинное одновременно. Высокая гибкая фигура словно создана для итальянских костюмов, но Анна видела Фила обнаженным до пояса в обтягивающих выцветших джинсах и знала, что его мускулатуре многие позавидовали бы.

Анна сунула кастрюлю в духовку и, улыбнувшись Филипу, подняла свой бокал и чокнулась с ним. Стекло тонко звякнуло при соприкосновении.

– А ты – отличный старший брат, Филип. Анна потянулась к нему и чмокнула в губы как раз в тот момент, когда в кухню вошел Кэм.

– Держись подальше от моей жены. Филип только улыбнулся в ответ и обнял Анну за талию.

– Это она меня поцеловала. Она меня любит.

– Меня она любит больше. – В доказательство Кэм ухватил Анну за завязки фартука, развернул и притянул к себе. И поцеловал так, что она потеряла способность соображать. Кэм ухмыльнулся и похлопал ее по попке. – Правда, красотка?

Голова еще кружилась, и Анна, сделав глубокий вдох, вывернулась из объятий мужа.

– Возможно. Но ты ужасно грязный.

– Решил заглянуть за пивом по дороге в душ. – Высокий, смуглый и очень опасный с виду, Кэм двигался с грацией дикого зверя. – И поцеловать свою жену, – добавил он, самодовольно взглянув на Филипа. – Найди себе собственную женщину.

– Где взять на это время? – мрачно спросил Филип.

После ужина Филип целый час убил на деление столбиком, Войну за независимость и правописание, и только после этого ему удалось уединиться в своей комнате с документами и портативным компьютером.

Это была та самая комната, которую Рэй и Стелла выделили ему, когда привезли к себе. Стены тогда были светло-зелеными, а через пару лет он взбунтовался и выкрасил их в лиловый. Один бог знает почему. Фил вспомнил, как мама – ибо к тому времени он считал Стеллу матерью – бросила на стены один только взгляд, возражать не стала, но предупредила, что ему грозит неизлечимое несварение желудка.

Ему же лиловый цвет казался очень сексуальным… месяца три. Потом он выкрасил комнату в ослепительно-белый, подчеркнув белизну черно-белыми фотографиями в черных рамках. Вечные поиски, ухмыльнулся Филип. А в конце концов, примерно за год до отъезда в Балтимор, он снова выкрасил стены в нежно-зеленый.

"Родители были правы с самого начала, – подумал Филип. – Они практически всегда были правы».

Они подарили ему эту комнату в этом доме, в этом городке. Они хотели подарить ему новую жизнь. Он даже не пытался облегчить их задачу. Первые три месяца прошли в жестокой схватке характеров. Он добывал наркотики, затевал драки, крал выпивку и, совершенно пьяный, пошатываясь, вваливался на рассвете в дом.

Теперь Филип понимал, что просто испытывал Куинов, провоцировал вышвырнуть его вон. «Ну, давайте, – думал он. – Вы все равно со мной не справитесь».

Однако они справились. И не просто справились, а создали его заново.

«Я поражаюсь, Филип, – сказал как-то отец, – почему ты так целеустремленно губишь хорошие мозги и хорошее тело. Почему ты позволяешь мерзости победить?»

Филипу в тот момент было не до размышлений. Его дико тошнило, а голова раскалывалась от герой нового и алкогольного похмелья. Рэй сунул его в лодку, сказав, что хорошая морская прогулка прочистит ему мозги. Филип перегнулся через поручни и в судорогах освободился от остатков ядов, которыми накачался накануне.

Ему тогда только-только исполнилось четырнадцать.

Рэй бросил якорь в узком проливе, вытер Филу лицо, протянул банку холодного имбирного эля.

– Сядь.

Фил не столько сел, сколько рухнул на скамью, вцепившись в банку дрожащими руками. В животе забурлило от первого же глотка. Рэй сел напротив, сложил на коленях сильные руки. Его седые волосы развевались на легком ветру, а глаза, яркие синие глаза, смотрели на Фила задумчиво и участливо.

– Мы дали тебе время сориентироваться, и Стелла говорит, что физически ты вполне окреп. Ты здоров и силен… хотя, если будешь продолжать в том же духе, это ненадолго.

Рэй поджал губы и замолк, глядя куда-то мимо Филипа. Стоял чудесный осенний день. Деревья уже сбросили листву и не заслоняли высокое чистое небо. В пожелтевшей траве, как статуя, замерла цапля. Легкий бриз чуть рябил спокойную гладь воды.

Мужчина непринужденно раскинулся на скамье, явно наслаждаясь тишиной и пейзажем, а мальчик, ссутулившийся и побледневший, настороженно следил за ним.

– Перед нами несколько путей, Фил, – наконец сказал Рэй. – Мы можем действовать жестко. Можем посадить тебя на короткий поводок, не спускать с тебя глаз и надирать задницу каждый раз, как ты срываешься, а это твое обычное состояние.

Рэй достал удочку, нацепил на крючок наживку.

– Или мы можем просто признать неудачу этого небольшого эксперимента и вернуть тебя в государственную исправительную систему.

Филип сглотнул подступившую к горлу желчь с очень сильным привкусом страха.

– Мне наплевать. Я ни в ком не нуждаюсь.

– Еще как нуждаешься, – миролюбиво возразил Рэй, закидывая удочку. – Если ты вернешься в систему, ты там и останешься. Через пару лет это уже не будет исправительное заведение для малолеток. Ты окажешься в одной камере с преступниками, которым очень понравится твое красивое личико. В один прекрасный день какой-нибудь громила с мясистыми ручищами подстережет тебя в душе и сделает своей бабой.

От нарисованной Рэем картины Филип, до сих пор лишь отчаянно тосковавший по сигарете, покрылся холодным потом.

– Я могу о себе позаботиться, – буркнул он.

– Сынок, они пустят тебя по кругу, и ты прекрасно это понимаешь. Ты будешь уговаривать их, будешь отбиваться, но ничто и никто не спасет тебя от этой участи. До этого момента твоя жизнь была дрянной, но не по твоей вине. С этого момента ты сам отвечаешь за все, что случится с тобой.

Рэй снова погрузился в молчание. Зажав удочку коленями, он вытащил из ящика-холодильника банку пепси, не спеша сорвал крышку, глотнул.

– Мы со Стеллой что-то увидели в тебе. Так нам казалось… И сейчас кажется. Однако, пока ты не приложишь собственных усилий, мы никуда не продвинемся.

– А вам-то какое дело? – огрызнулся Фил.

– В данный момент затрудняюсь ответить. Может, ты и не стоишь наших забот. Может, все закончится тем, что ты снова станешь воровать или торговать наркотиками.

Целых три месяца Фил спал в чистой постели, регулярно питался, в его распоряжении была куча книг, и он мог удовлетворить свою тайную страсть к чтению. От мысли, что все это он потеряет, к горлу снова подступила желчь, но он как можно равнодушнее пожал плечами:

– Обойдусь.

– Если это все, чего ты хочешь, дело твое, правда, у тебя есть выбор. Здесь у тебя дом, семья. Ты можешь кое-чего добиться в жизни. Или можешь и дальше катиться по своей дорожке.

Рэй вдруг наклонился к Филипу, и мальчик приготовился к удару, сжал кулаки, чтобы ответить ударом на удар, но Рэй лишь вздернул рубашку Филипа, обнажив багровые шрамы на его груди.

– Ты можешь вернуться к этому.

Филип увидел в глазах Рэя сочувствие и надежду… и свое отражение. Только он увидел себя не сидящим в чистой лодке в новой рубашке, а истекающим кровью на грязной улице, где человеческая жизнь не стоила и десяти центов.

Усталый, испуганный, Филип опустил голову, обхватил ее руками.

– Ради чего вы все это делаете?

– Ради тебя, сынок, – Рэй пригладил рукой непокорные волосы Филипа. – Ради тебя.

Конечно, Фил не изменился мгновенно после этого разговора, но он начал меняться. Родители заставили его поверить в себя, несмотря на все его сопротивление. Для него стало делом чести хорошо учиться и ничем не осрамить Рэя Куина.

И теперь Фил считал, что потрудился неплохо. Он глубоко похоронил того уличного мальчишку. Он сделал блестящую карьеру, у него прекрасно обставленная собственная квартира в небоскребе с потрясающим видом на Внутреннюю гавань и гардероб, соответствующий и тому, и другому.

Похоже, вновь оказавшись в этой комнате со светло-зелеными стенами, крепкой старой мебелью и окнами, выходящими на лес и болото, он завершил очередной жизненный цикл… на этот раз ради Сета.

Глава 2

Филип стоял на носовой палубе яхты, которую заказчик, явно лишенный воображения, собирался окрестить «Морской нимфой». Фил лично отпахал две тысячи часов, воплощая чертежи в эту изящную красотку, сияющую на сентябрьском солнце лакированным тиковым деревом и надраенными медными деталями.

Яхта не только красива, но и надежна, размышлял Фил. Предложенный Этаном старинный метод соединения планок внахлестку без капельки клея, конечно, добавил работы, зато получилось настоящее чудо. И внутренняя отделка не уступает внешнему виду, но это в основном заслуга Кэма. В уютной каюте со встроенными шкафами из натуральной древесины и уголком-камбузом четырем путешественникам не придется все время натыкаться друг на друга… и модный врач-ортопед из округа Колумбия сполна заплатит за каждую минуту вложенного труда.

– Ну и?.. – прервал размышления Фила голос Этана.

Филип погладил гладкий, как атлас, планшир, на шлифовке которого пролил немало пота.

– Она заслуживает более оригинального имени.

– У заказчика больше денег, чем воображения. – Этан сунул руки в карманы вылинявших джинсов и улыбнулся своей удивительной улыбкой, медленно блуждающей по его лицу. – Господи, Фил, какой же у нее ход. Кажется, будто она скользит по воде. Во время испытаний я все побаивался, что Кэм не захочет вести ее обратно, и, наверное, даже был бы этому рад.

Филип задумчиво потер подбородок.

– У меня в Балтиморе есть один приятель-художник. Большинство его работ чисто коммерческие: для отелей и ресторанов, однако для себя он рисует потрясающе. И ворчит каждый раз, как приходится продавать полотно. Я начинаю понимать его.

– К тому же эта яхта – наш первенец.

– Первая, но не последняя. – Филип не ожидал от себя подобной сентиментальности. Судостроительный бизнес был не его идеей. Фил предпочитал думать, что братья втянули его в эту авантюру, не оставив выбора. Он предупреждал их о нелепости всей затеи, не сомневаясь, что она обречена на неудачу.

Однако именно ему пришлось вести переговоры об аренде здания, оформлять лицензии, заказывать необходимое оборудование. Вытаскивая занозы из пальцев, залечивая неизбежные креозотовые ожоги, разминая затекшие мышцы, он тихо матерился, поскольку не привык страдать молча. И вот красавица-яхта слегка покачивается на воде под его ногами. Приходится признать, что вкалывали они не зря… только пора все начинать сначала.

– Вы с Кэмом здорово продвинулись с новым проектом за эту неделю, – признался он.

– Чтобы удержаться в составленном тобой убийственном графике, нужно сколотить корпус к концу октября. – Этан вытащил из кармана носовой платок и тщательно протер планшир, уничтожая отпечатки пальцев Филипа. – Правда, здесь еще не все закончено.

– Не все? – Филип вздохнул и мысленно попрощался с намеченными на ближайшее время покупками. – Черт побери. Этан, ты же сказал, что яхта готова. Я собирался заполнить последние документы.

– Всего лишь одна маленькая деталь, – неопределенно сказал Этан. – Сейчас придет Кэм и все скажет.

– Какая еще деталь? – Филип нетерпеливо взглянул на часы. – Клиент явится с минуты на минуту.

– Это не займет много времени. А вот и Кэм. Этан кивнул на ворота верфи. К ним приближался Кэм с портативной дрелью, работающей на батарейках.

– Наша красотка слишком хороша для этого придурка! – крикнул Кэм. – Будь мы поумнее, собрали бы жен, детей и собак да сами отправились бы на ней в Карибское море.

– Меня больше интересует прибыль. Как только парень вручит мне заверенный чек, он – капитан. – Филип подождал, пока Кэм спрыгнул на палубу, и закончил свою мысль:

– Когда я соберусь отправиться в Карибское море, то подыщу себе другую компанию.

– Этан, он просто завидует, потому что у нас есть женщины, – пояснил Кэм и сунул дрель в руки Филипа. – Держи.

– И что я должен с ней делать, черт побери? Ухмыляясь, Кэм вытащил из заднего кармана медную пластинку.

– Мы оставили последний штрих для тебя.

– Правда? – Тронутый до глубины души, Филип повертел отполированную до блеска деталь, будто подмигнувшую ему.

– Мы вместе начинали, – заметил Этан, – значит, должны вместе и закончить. Правый борт.

Филип взял у Кэма шурупы и, перегнувшись через борт, нашел метки и включил дрель.

– Нам есть что отпраздновать. – Фил повысил голос, перекрывая шум. – Я подумывал о бутылке "Дом Периньон», но, поскольку вы все равно не оценили бы, захватил пиво. Бутылки в холодильнике.

"И вас ждет еще один сюрприз, парни», – мысленно добавил он.

Только ближе к полудню клиент закончил восторгаться новой яхтой и отправился в пробное плавание с Этаном, единогласно выбранным для этой цели.

Стоя на пристани, Филип смотрел, как наполняются ветром кремовые – выбор заказчика – паруса, представлял, как туристы, прогуливающиеся по набережной, будут останавливаться, указывать друг другу на летящую по волнам красавицу-яхту. Да, высококачественный продукт – самая лучшая реклама.

– Придурок посадит ее на мель в первом же самостоятельном плавании, – пробурчал стоявший за его спиной Кэм.

– Вполне возможно, но до этого он отлично повеселится. – Филип хлопнул брата по плечу. – Пойду, выпишу счет.

Старый кирпичный амбар, арендованный у скупердяя Клермонта и переоборудованный братьями под верфь, не мог похвастаться особыми удобствами. Посреди просторного, почти пустого помещения возвышался плаз – черная платформа, занятая в настоящий момент скелетом лодки для спортивной рыбной ловли, их следующего заказа. Дневной свет почти не проникал сквозь маленькие и вечно пыльные окна, а потому внутри всегда горели люминесцентные лампы, свисающие с некрашеных балок высокого потолка. Пиломатериалы, разнокалиберные емкости с эпоксидной смолой, лаком, специальной краской для днищ и инструменты были сложены или расставлены вдоль нештукатуренных стен так, чтобы легко находить все необходимое.

К крохотной каморке без окон, служившей Филипу кабинетом, вела крутая железная лестница с новенькими деревянными перилами. Несмотря на тесноту, Филип сумел создать себе приличные условия для работы. На металлическом столе, купленном на барахолке всего за несколько долларов и до блеска отчищенном, красовались его старый портативный компьютер, принтер, двухканальный телефон с автоответчиком, факс, календарь, настольный органайзер с отделениями для документов, ручек, карандашей и прочих канцелярских мелочей. В угол удалось втиснуть два узких шкафчика.

Филип устроился за столом, заметил мигающую лампочку телефона и нажал кнопку автоответчика, однако ни одного сообщения на пленке не оказалось: звонивший явно пожелал остаться неизвестным. Пожав плечами, Фил включил компьютер, нашел программу, которую собственноручно модернизировал для нового бизнеса, и на экране появился логотип фирмы «Корабли Куинов».

Может, помогло чудо, может, интуиция, размышлял Филип, вводя в программу необходимые цифры, но пока им удается держаться на плаву. Он вставил в принтер фирменный бланк. Канцелярские принадлежности и промежуточные документы могут быть достаточно простыми, однако все, что попадает в руки клиентов, должно отличаться высоким качеством.

В тот момент, когда Филип включил принтер, зазвонил телефон.

– «Корабли Куинов».

После секундной паузы послышалось покашливание, затем приглушенный женский голос:

– Простите, я ошиблась номером.

– Ничего, бывает, – откликнулся Филип, хотя в трубке уже раздавались короткие гудки, и выдернул из принтера отпечатанный счет.

– Парень явно на седьмом небе от счастья, – час спустя заметил Кэм, провожая взглядом автомобиль с закрепленной на прицепе яхтой.

– Мы еще счастливее. – Филип вынул из кармана выписанный клиентом чек и помахал им перед довольными лицами братьев. – Мы оправдали затраты на оборудование, накладные расходы… – Он аккуратно сложил чек пополам. – Ну, и на жизнь немного осталось.

– Жадюга, – пробормотал Кэм. – Сжимаешь в своей потной ручонке чек на десятки тысяч долларов и собираешься держать нас в черном теле. Давайте наконец откроем пиво.

– Большая часть прибыли должна вернуться обратно в бизнес, – предупредил Филип, кивая на высоченные потолки. – Как только наступят холода, наши деньги буквально вылетят в трубу. – Он поднял свою бутылку и чокнулся с братьями. – За нашего ортопеда, первого в череде счастливых клиентов. Семь футов ему под килем!

– И пусть советует всем своим друзьям обращаться к Куинам! – добавил Кэм.

– И пусть он станет первым, но не последним заказчиком! – закончил Этан.

– Кто сбегает за ленчем? – поинтересовался Кэм. – Я просто умираю с голоду.

– Грейс приготовила сандвичи, – напомнил Этан. – Они в моей сумке-холодильнике.

– Храни ее господь.

– Вероятно, ленч придется отложить, – умерил их выл Филип, услышав скрежет шин по гравию, и отправившиеся к дверям. – Кажется, привезли то, что я аду.

Увидев Филипа, водитель автофургона высунулся из окна кабины и перекинул жвачку за другую щеку.

– Куин?

– Правильно.

– Что ты еще купил? – Кэм хмуро уставился на фургон, прикидывая, какая доля новенького чека «вылетает в трубу» в данный момент.

– Нечто совершенно нам необходимое. Идите сюда, понадобится ваша помощь.

– Вот это вы в самую точку попали. – Недовольно бурча под нос, водитель вылез из кабины, обошел фургон и распахнул задние двери. – Мы втроем еле-еле с ней справились. Чертова штуковина весит не меньше двухсот фунтов.

"Чертова штуковина», лежавшая на войлочной подстилке, оказалась лакированной дубовой доской дюйма в три толщиной, не менее десяти футов в длину и шести – в высоту. В центре – резная надпись крупными печатными буквами: «КОРАБЛИ КУИНОВ», под нею имена: Кэмерон, Этан, Филип и Сет Куины. В правом верхнем углу неслась на всех парусах яхта.

– Потрясающая вывеска, – выдавил из себя Этан, когда вновь обрел дар речи.

– Как видите, я воспользовался одним из рисунков Сета, тем же, что и для логотипа на фирменных бланках. – Филип провел большим пальцем по краю доски. – Я скомпоновал эскиз на компьютере, и его неплохо воспроизвели в дереве.

– Отлично. – Кэм положил ладонь на плечо Филипа. – Молодец, Фил, исправил наше упущение.

Господи, Сет точно свихнется от счастья, когда увидит вывеску.

– Имена расположены в том порядке, в каком мы появились в семье. И никаких излишеств. – Фил отступил, сунул руки в карманы, бессознательно копируя позы братьев. – Подумал, что простота подойдет и зданию, и тому, что мы в нем делаем.

– Красиво, – согласился Этан. – И правильно. Водитель исподлобья оглядел всю троицу и снова перекинул жвачку из-за одной щеки за другую.

– Эй, парни, вы собираетесь восхищаться этой доской весь день или все-таки вытащите ее из фургона?

Большой сарай из выцветшего крошащегося кирпича посреди неухоженной площадки, поросшей чахлой травой. На посыпанной гравием маленькой стоянке – темно-синий «Лендровер», сверкающий на неярком сентябрьском солнце. И трое красивых молодых мужчин, занятых физическим трудом.

Она намеревалась просто пройти мимо, мельком взглянуть на здание, в котором они основали свое дело. Она точно знала, что по меньшей мере один из них – тот, что ответил на телефонный звонок, – здесь, но не ожидала увидеть его, тем более всех троих сразу.

Какие же они разные! Один – смуглый брюнет с волосами, собранными в «конский хвост». Когда-то черные, вылинявшие до серого джинсы. И что-то неуловимо европейское во всем облике. Она решила, что это Кэмерон Куин, знаменитый автогонщик.

Второй – в разношенных сапогах. Выгоревшие пряди волос торчат во все стороны из-под бейсбольной кепки с темно-синим козырьком. Плавно и без видимых усилий поднимает свой конец вывески. Это, должно быть. Этан Куин, рыбак.

Следовательно, третий – Филип Куин, один из руководителей лучшей балтиморской рекламной фирмы. Пижон и, судя по атлетической фигуре, регулярно посещает тренажерный зал. Дорогие кроссовки и не менее дорогие джинсы. Над густыми золотистыми волосами, похоже, потрудился модный парикмахер.

Интересно. Внешне они абсолютно не похожи друг на друга. Она провела собственное расследование и знала, что между ними нет кровного родства, однако по тому, как они работали в команде, по бессознательным жестам и мимике в них сразу же угадывались близкие люди.

Хотя она привыкла справляться с неожиданностями, почему-то засосало под ложечкой. Она трижды медленно и глубоко вдохнула и выдохнула, пожала плечами, чтобы расслабиться. Ну, вперед. Она напомнила себе, что главное – непринужденность. Все преимущества на ее стороне. Она их знает. Они ее – нет.

"Все очень естественно», – решила она, переходя улицу. Трое мужчин вешают красивую новую вывеску. Это вызывает вполне объяснимый интерес у праздно шатающейся по маленькому городку туристки, а именно эту роль она выбрала для себя. К тому же она – одинокая женщина, а они – трое очень привлекательных мужчин. Легкий флирт также вполне типичен.

И все же она не собиралась задерживаться… однако, приблизившись к фасаду здания, остановилась. Похоже, их работа труднее, чем показалось вначале. Массивная вывеска, болтающаяся на толстая цепях, была обмотана веревками, перекинутыми через самодельный, прикрепленный к карнизу блок. «Рекламная шишка» руководил с крыши, а его братья тянули снизу. Указания, поощрения и ругательства звучали с равным энтузиазмом.

Она чуть приподняла брови, увидев, как перекатываются под блестящей от пота кожей внушительные мускулы.

– Кэм, приподними свой конец на дюйм. Черт побери! – Филип плюхнулся на живот, извиваясь, подполз к карнизу и свесился с крыши.

Девушка затаила дыхание, ожидая, когда сила земного притяжения довершит дело, однако Филу удалось сохранить равновесие, ухватить цепь и надеть звено на толстый крюк. Его губы шевелились, но она не слышала слов и подумала, что это к лучшему.

– Готово! Держите ровно.

Филип поднялся и, как канатоходец, перешел через конек крыши к другому концу вывески. Солнце заиграло в его волосах, отразилось от покрытой испариной кожи. Она вдруг поняла, что во все глаза таращится на этот первоклассный образец мужской красоты.

Филип снова лег на живот, ухватился за цепь и надел звено на второй крюк. И смачно выругался, когда, поднявшись, увидел, что умудрился порвать рубашку.

– Проклятье, я только что купил ее!

– Она мне тоже нравилась, – откликнулся снизу Кэм.

– Заткнись, пока не получил, – буркнул Филип, срывая с себя рубашку и утирая ею пот с лица.

Девушка только вздохнула, по достоинству оценив зрелище: этакий секс-символ, созданный на погибель женщинам.

Филип заткнул испорченную рубашку за пояс джинсов и стал спускаться по лестнице. И именно тогда заметил ее. Она не видела его глаз, но по секундному замешательству поняла, что он на нее смотрит. И инстинктивно оценивает.

Фил действительно увидел ее и надеялся, спустившись на землю, рассмотреть получше.

– Мы не одни, – прошептал он, и Кэм оглянулся через плечо.

– Хмм. Очень мило.

– Стоит там уже десять минут. – Этан обтер ладони о джинсы. – Наслаждается спектаклем.

Филип спрыгнул с лестницы, обернулся и расплылся в улыбке.

– Ну, как смотрится?

"Занавес поднимается», – подумала она и шагнула вперед:

– Отлично. Надеюсь, вы не возражаете против публики. Я не смогла пройти мимо.

– Вовсе нет. Сегодня у Куинов особый день. – Фил протянул руку. – Я Филип.

– Сибил, – представилась в ответ она. – Вы строите корабли?

– Как явствует из вывески.

– Потрясающе. Я не ожидала встретить здесь кораблестроителей. И какие суда вы строите?

– Яхты.

– Неужели? – Сибил ослепительно улыбнулась его братьям. – А это ваши компаньоны?

– Я Кэм. – Кэм улыбнулся не менее ослепительно и ткнул большим пальцем в сторону Этана:

– Мой брат Этан.

– Приятно познакомиться, Кэмерон, – начала она, скосив глаза на вывеску. – Этан, Филип. – Ее сердце забилось быстрее, но вежливая улыбка не дрогнула. – А где Сет?

– Учится, – коротко ответил Филип.

– В колледже?

– В средней школе. Ему десять.

– Понятно. – Сибил увидела шрамы на его груди. Старые шрамы, протянувшиеся в опасной близости от сердца. – У вас изумительная вывеска. Я с удовольствием заглянула бы как-нибудь посмотреть на вас за работой.

– Добро пожаловать. В любое время. Вы надолго приехали в Сент-Крис?

– Зависит от обстоятельств. Приятно было познакомиться с вами всеми. – Она поняла, что пора ретироваться. – Желаю вам удачи.

– Загляните завтра! – крикнул Филип ей вслед. – Застанете всех четверых Куинов за работой.

Сибил оглянулась, надеясь, что ее взгляд не выражает ничего, кроме простого любопытства.

– Возможно, загляну.

Сет, господи. Сет. Филип Куин только что дал ей шанс увидеть завтра Сета.

Фил застыл, глядя ей вслед, и Кэм понимающе хмыкнул.

– Должен признать, эта женщина производит впечатление.

– Да, действительно. – Засунув большие пальцы в передние карманы джинсов, Филип наслаждался зрелищем. Обтягивающая блузка лимонного цвета, заправленная в легкие светлые слаксы. Изящные бедра, стройные ноги, тонкая талия. Густые темно-каштановые волосы, едва касающиеся плеч.

И лицо. Очень привлекательное лицо, вспомнил Фил. Классический овал, гладкая, как персик, кожа, красивый выразительный рот, чуть тронутый светло-розовой помадой. Темные, красиво изогнутые брови. Очень сексуальная особа. Он не видел глаз.

Мешали модные солнечные очки в тонкой металлической оправе. Глаза, возможно, темные, гармонирующие с цветом волос, или светлые, контрастирующие с каштановыми волосами.

А вкрадчивое контральто прекрасно дополняет образ…

– Эй, парни, так и будете весь день таращиться на женскую задницу? – полюбопытствовал Этан.

– Как будто ты ее не заметил, – фыркнул Кэм.

– Заметил, я же не слепой, но не собираюсь стоять из-за этого столбом весь день. Мы, кажется, собирались сегодня поработать.

– Сейчас, – пробормотал Филип и, когда девушка исчезла за углом, улыбнулся. – О, Сибил, я от всей души надеюсь, что ты некоторое время поболтаешься в Сент-Крисе.

Сибил сама не знала, сколько времени пробудет в Сент-Кристофере. Она могла работать где угодно и на этот раз выбрала маленький приморский городок, примостившийся на южной оконечности Восточного побережья Мэриленда. Почти всю свою жизнь она провела в больших городах. Вначале потому, что их предпочитали ее родители, потом – по собственному желанию.

Нью-Йорк, Бостон, Чикаго, Париж, Лондон, Милан. Сибил любила большие города и понимала их обитателей. Дело в том, что профессией доктора Сибил Гриффин было изучение городской жизни. Она сделала блестящую карьеру, попутно получив ученые степени по антропологии, социологии и психологии. Четыре года в Гарварде, аспирантура и степень магистра в Оксфорде, докторская степень в Колумбийском университете…

Ее первая книга «Городские ландшафты», хорошо принятая критикой и читателями, принесла скромный доход. Зато вторая, «Знакомые незнакомцы», в одно мгновение стала национальным бестселлером, втянув своего автора в водоворот рекламных турне, лекций и телевизионных ток-шоу. Теперь, когда Пи-би-эс [2] снимала документальный сериал, основанный на ее наблюдениях и теориях городской жизни, Сибил была не просто хорошо обеспечена – она была независима и могла сама планировать свою жизнь и работу.

Ее издатель с энтузиазмом воспринял и одобрил идею книги о маленьких городах, обычаях и традициях их жителей. Вначале это было для Сибил лишь прикрытием, поводом для поездки в Сент-Кристофер по личному делу, однако скоро она поняла, что исследование может оказаться очень интересным. В конце концов, она – профессиональный наблюдатель. Ей необходимы лишь время, объективность и доступ к предмету исследования.

Похоже, благодаря счастливому стечению обстоятельств, все это у нее сейчас есть, Сибил вышла на узкий балкончик, который в отеле величаво именовали террасой. Отсюда открывался потрясающий вид на Чесапикский залив и оживленную набережную. Она уже видела, как, натужно пыхтя, возвращаются в порт рыбацкие суда, как выгружают из огромных баков прославивших этот городок крабов. Она видела, как крабов сортируют, как извлекают из твердых панцирей сочную мякоть. Она завороженно следила за крикливыми чайками и величественными цаплями, но так и не заглянула ни в одну из многочисленных сувенирных лавочек.

Она приехала в Сент-Кристофер не за сувенирами.

Может, придвинуть стол к окну? Сибил заметила, что, когда ветер дует с моря, он приносит обрывки разговоров. Местный говор более медлительный и плавный, чем в Нью-Йорке, где она жила последние несколько лет. Не типично южный, как в Атланте или Чарлстоне, но и непохожий на четкую речь северян.

Как-нибудь солнечным днем она посидит на одной из скамеек, усыпавших набережную, и понаблюдает за мирком, словно бы выросшим из морской воды, попробует понять законы, царящие в маленькой общине, живущей тяжелым рыбацким трудом и сезонным туризмом. Местные жители редко понимают, как сильно они зависят от неписанных правил поведения, продиктованных окружением.

Правила, правила, правила. Они существуют повсюду. И Сибил верила в них безоговорочно.

По каким правилам живут Куины? Что сплотило их? Что превратило этих разных людей в семью? Безусловно, у них есть собственные правила и традиции. Как вписался в их жизнь Сет? Она просто обязана это выяснить.

И Куинам незачем знать, кто она такая. Так лучше для всех заинтересованных сторон. Стоит Куинам хотя бы заподозрить о ее связи с Сетом, они наверняка постараются помешать ей. Она даже не знает, что ему рассказывали о прошлом, как эти сведения могут повлиять на последующий ход событий.

Она будет наблюдать, изучать, размышлять, делать выводы. И только потом действовать. Действовать, не поддаваясь никакому давлению. Никто не заставит ее чувствовать себя кому-то обязанной, перед кем-то виноватой. И она не станет спешить.

После сегодняшней встречи до смешного просто познакомиться с Куинами поближе. Надо только в один из ближайших дней войти в тот большой сарай и поинтересоваться процессом создания парусных судов… а ее пропуском в их мир станет Филип Куин. Он продемонстрировал явный интерес к ее особе, и воспользоваться этим не составит особого труда, а поскольку он проводит в Сент-Крисе лишь несколько дней в неделю, вряд ли легкий флирт грозит перерасти в нечто серьезное.

Она без проблем вытянет из Филипа приглашение в дом. Ей просто необходимо увидеть, где и как живет Сет, кто отвечает за его благополучие, счастлив ли он.

Глория сказала, что Куины украли ее сына, а потом воспользовались своим влиянием и деньгами, чтобы удержать его у себя… только Глория – лгунья. Всегда была лгуньей. Сибил крепко сжала веки, заставляя себя оставаться спокойной, объективной, не окунаться в старые обиды. Да, Глория – лгунья и прекрасно умеет использовать всех и вся… Но она – мать Сета.

Вернувшись к столу, Сибил открыла свой органайзер, вынула старую фотографию. Маленький мальчик с соломенного цвета волосами и синими глазами улыбнулся ей. Она сама сфотографировала Сета в тот первый и последний раз, когда общалась с ним.

Филип сказал, что сейчас Сету десять лет. Значит, тогда ему было четыре. Прошло шесть лет с того дня, как Глория с маленьким сыном неожиданно появилась на пороге ее нью-йоркской квартиры.

Глория была в отчаянии и ярости. Она рыдала, жаловалась на жизнь, просила помощи. У нее не было денег, ей некуда было деваться, и у Сибил не осталось выбора. Как можно было отказать, когда малыш смотрел на нее такими огромными испуганными глазами!

Сибил никогда прежде не общалась с детьми и ничего в этом не понимала. Может, именно поэтому она так быстро и так сильно полюбила Сета. А когда три недели спустя она вернулась с работы и не нашла в доме ни Глории с Сетом, ни денег, ни своих украшений, ни бесценной коллекции авторского французского фарфора, горю ее не было предела… и не из-за материальных потерь.

А чего, собственно, она ожидала? Глория была в своем репертуаре. Но как хотелось, как необходимо было верить, что они наконец найдут общий язык, что ребенок все изменит, что она сможет помочь!

Сибил убрала фото. На этот раз она будет более осторожной и менее эмоциональной. Глория, похоже, рассказала по меньшей мере часть правды. Что будет дальше, зависит только от ее собственного суждения. Она составит мнение, когда увидит племянника своими глазами.

Сев за стол, Сибил включила портативный компьютер, чтобы зафиксировать свои первые впечатления.

"Основываясь на первой короткой встрече, могу предположить, что отношения между братьями Куин укладываются в модель стандартного мужского поведения. Еще предстоит изучить, какую роль исполняет каждый из них в деловом партнерстве и в семье.

Кэмерон и Этан – молодожены. Чтобы лучше понять, что к чему, необходимо встретиться с их женами. Логично предположить, что одна из них замещает Сету мать. Поскольку жена Кэмерона, Анна Спинелли Куин, работает на полную ставку, видимо, это Грейс Монро Куин, однако было бы ошибкой делать выводы без достаточных личных наблюдений.

Тот факт, что на вывеске значится имя Сета, говорит о многом, но мальчик указан там, как Куин. Вряд ли пренебрежение его законным именем говори» в пользу Куинов и идет на благо Сету.

Мальчик безусловно осведомлен о том, что Куины добиваются оформления над ним опеки. Я пока не знаю, получил ли он хотя бы одно из тех писем, что посылала ему Глория. Вполне вероятно, что Куины утаили их. Хотя я сочувствую горю Глории и понимаю, как отчаянно она хочет вернуть своего ребенка, считаю необходимым оставить ее в неведении относительно моего приезда сюда. Я свяжусь с ней, как только соберу достаточно фактов.

Если нас ждут судебные баталии, то необходимы факты, а не эмоции. Надеюсь, адвокат Глории вскоре свяжется с адвокатом Куинов по официальным каналам.

Что касается лично меня, то я надеюсь увидеться с Сетом завтра и посмотреть на ситуацию изнутри. Необходимо выяснить, что он знает о своей настоящей семье. Недостаток информации пока не позволяет мне составить определенное мнение о происходящем и о возможных последствиях.

Очень скоро я увижу, действительно ли маленькие городки – неисчерпаемый источник сведений о своих обитателях. Прежде чем приступить к действиям, я намерена узнать все, что возможно, о профессоре Рэймонде Куине».

Глава 3

Сибил показалось, что стены гостиничного номера смыкаются вокруг нее, и она решила сбежать хотя бы на пару часов, отвлечься, выпить бокал вина, понаблюдать за местными жителями. Как она прекрасно знала, типичным местом встреч в маленьком ли, в большом ли городе является бар. Элегантно обставленный или обшарпанный, с пышной зеленью в кадках или с жестяными пепельницами на пластмассовых столиках и старыми плакатами на стенах, с сентиментальной музыкой в стиле «кантри» или оглушительным роком, бар – традиционное место общения и обмена информацией.

"Паб Шайни» в Сент-Кристофере относился ко второй категории. Потемневшее дерево, дешевый хром. На стенах – потускневшие от времени изображения яхт, почти слившихся с выцветшими волнами. Правда, Сибил не смогла точно определить стиль музыки, с грохотом вырывавшейся из огромных динамиков, стоявших по краю маленькой сцены, на которой четверо юношей – с более очевидным энтузиазмом, чем талантом, – терзали гитары и барабаны.

Трое мужчин, приклеившиеся к стойке бара, не сводили глаз с маленького экрана телевизора, привинченного к задней стене. Транслировался бейсбольный матч. Звук был выключен, но это явно не обескураживало зрителей, машинально подносящих к губам то горлышко пивной бутылки, то соленый кренделек.

Пространство, отведенное под танцы, было настолько мало, что четыре танцующие пары часто задевали друг друга локтями или бедрами. И опять же никто не возражал.

Между столиками сновали две официантки, облаченные – в соответствии с самыми идиотскими мужскими фантазиями – в черные юбочки, обтягивающие блузки с глубокими декольте, черные сетчатые чулки и туфли на таких высоченных «шпильках», что Сибил искренне посочувствовала девушкам.

Она нашла свободный столик, расположенный подальше от усилителей. Ее не беспокоили ни шум, ни сигаретный дым, ни липкий пол или шатающийся стол, просто выбранное место позволяло наблюдать за всеми присутствующими.

Почти сразу же подошла официантка, маленькая брюнетка с вызывающим зависть бюстом и бодрой улыбкой.

– Привет. Что вам принести?

– Бокал шардонэ, лед отдельно.

– Я мигом.

Официантка поставила на столик черную пластмассовую мисочку с сухими крендельками, посыпанными солью, и отошла к бару, принимая на ходу заказы, а Сибил задумалась, не встретилась ли только что она с Грейс Куин, по ее информации, работающей в этом баре. Вряд ли, в конце концов решила она. На пальце официантки не было обручального кольца, а новобрачная вряд ли стала бы снимать его, даже на работе.

Может, вторая официантка? Высокая, белокурая. Безусловно, красивая, но уж слишком яркая и вызывающая. И тоже совершенно непохожая на новобрачную, особенно когда склонялась над столиком очередного клиента, позволяя ему по достоинству оценить ложбинку между соблазнительными грудями. Нахмурившись, Сибил надкусила кренделек.

Если это Грейс Куин, ее и на пушечный выстрел нельзя подпускать к ребенку.

Видимо, на бейсбольном поле произошло что-то интересное, поскольку троица у стойки заорала, подбадривая какого-то Эдди. Сибил машинально достала блокнот и начала записывать свои наблюдения. Тесные объятия танцующих пар, бессознательная мимика и жестикуляция женщин… вот одна интимно склонилась к спутнику, сдунула челку с глаз, взмахнула рукой…

Сибил чуть улыбалась, ее взгляд блуждал по сизому от дыма помещению, рука порхала над блокнотом. Волосы, стянутые лентой на шее, оставляли лицо открытым. В мочках ушей сверкали яркие камушки в гладких золотых ободках… Такой и увидел ее Филип, когда вошел: очень холодной, очень отстраненной. Словно она наблюдала за происходящим, защищенная тонким зеркальным стеклом, как при опознании в полицейском участке.

Фил приехал сюда, подчинившись внезапному порыву. Ему не сиделось дома, и теперь он благодарил странное беспокойство и смутную неудовлетворенность, терзавшие его весь вечер. Сибил – именно то, что ему сейчас необходимо, решил он, глядя, как она откладывает авторучку, снимает и вешает на спинку стула светло-желтый замшевый жакет.

– Сибил, если не ошибаюсь?

Она подняла на него взгляд, и он увидел, что глаза у нее голубые-голубые, как озерная вода, и заместил быстро промелькнувшее в них удивление.

– Правильно. – Сибил закрыла блокнот и улыбнулась. – Филип, «Корабли Куинов», насколько я помню.

– Вы здесь одна?

– Да… если вы не хотите присоединиться.

– С удовольствием. – Филип выдвинул стул, кивнул на ее блокнот. – Я вам не помешал?

Сибил улыбнулась дерзкой брюнетке, поставившей перед ней вино.

– Нисколько.

– Привет, Фил, пива?

– Мэри, ты прочитала мои мысли.

"Мэри, – повторила про себя Сибил. – Не Грейс "Куин».

– Необычная у вас здесь музыка, Филип.

– Музыка здесь всегда дрянь. – Он улыбнулся весело и обворожительно. – Это традиция.

– Тогда за традицию. – Сибил подняла свой бокал, сделала маленький глоток и тут же добавила в странную жидкость лед.

– Как вам нравится это вино, Сибил? – поинтересовался Фил.

– Ну, оно… – Сибил задумалась. – Я бы сказала, примитивное. – Она сделала еще один глоток и вынесла оценку:

– В общем, дрянь.

– Это тоже традиция, которой Шайни бесконечно гордится.

– Любопытно, – улыбнулась Сибил. – Раз вы знаток местных традиций, значит, давно живете здесь?

– Да. – Филип прищурился, вглядываясь в ее лицо и словно пытаясь что-то вспомнить. – Я вас знаю!

Она напряглась и, чтобы выиграть время, снова подняла бокал. Ее рука не дрожала, голос остался ровным и непринужденным.

– Я так не думаю.

– Точно, знаю. Мне знакомо ваше лицо. В первый раз вы были в очках… Что-то в… – Он протянул руку, взял Сибил за подбородок и немного повернул ее голову. – Вот так.

Кончики его пальцев были чуть шершавыми, хватка – крепкой и уверенной. В самом жесте Сибил почудилось предупреждение: перед ней мужчина, привыкший бесцеремонно трогать женщин… а она не привыкла, чтобы ее трогали.

Сибил удивленно вскинула брови. – Более циничная женщина решила бы, что это уловка, причем не самая оригинальная.

– Я обычно не пользуюсь уловками, – возразил Фил, не отрывая взгляда от ее лица. – Разве что самыми оригинальными. У меня хорошая память, и ваше лицо я точно видел. Сибил… – Уголки его губ медленно поползли вверх. – Гриффин. Доктор Сибил Гриффин. «Знакомые незнакомцы».

Сибил немного растерялась. Она еще не успела привыкнуть к своей популярности и всегда удивлялась, когда ее узнавали. Сейчас же, кроме удивления, она испытала облегчение: между доктором Сибил Гриффин и Сетом Делотером нет никакой связи!

– У вас действительно хорошая память, – непринужденно произнесла она. – Вы читали книгу или просто видели мою фотографию на суперобложке?

– Читал. Увлекательная книга. Она мне настолько понравилась, что я нашел и купил вашу первую. Правда, еще не прочел.

– Я польщена.

– Вы отлично пишете. Спасибо, Мэри, – кивнул он официантке, поставившей перед ним пиво.

– Крикни, если что-нибудь понадобится. – Мэри подмигнула. – Только кричи громче. Сегодня оркестр ставит рекорд громкости.

Воспользовавшись этим замечанием. Фил придвинулся поближе к Сибил и наклонился к ней. И вдохнул тонкий аромат ее духов. О, мужчина должен очень близко подобраться к Сибил Гриффин, чтобы почувствовать ее аромат и уловить его смысл.

– Объясните-ка мне, доктор Гриффин, что привело знаменитую исследовательницу мегаполисов в такой непростительно провинциальный городишко, как Сент-Крис?

– Исследование. Модели поведения и традиции… Выпьем за маленькие городки и их обитателей, – предложила Сибил.

– Не слишком ли резкая перемена образа жизни? – с любопытством взглянул на нее Фил.

– Социология и культурология не должны ограничиваться только большими городами.

– Вы делали здесь заметки?

– Так, кое-что. Местный бар, его завсегдатаи. Троица у стойки настолько поглощена матчем, что не замечает никого и ничего вокруг. Они могли бы остаться каждый у себя дома, устроиться в удобном кресле перед телевизором, но они предпочитают компанию, разделяющую их интересы; приятелей, с которыми можно поспорить или согласиться, что именно – не имеет значения. Важен ритуал.

Филип обнаружил, что заворожен ее голосом, четким северным произношением, даже ее лекторским тоном.

– «Ориолес» мчатся к победе, а вы попали в самый центр их территории, – объяснил он. – А, может, дело просто во всеобщем увлечении бейсболом.

– Игра – всего лишь повод для общения. Модель поведения не изменилась бы, будь то футбол, бейсбол или любой другой вид спорта. – Сибил пожала плечами. – Типичный мужчина получает больше наслаждения от спорта, даже от пассивного участия в соревновании, если рядом есть хотя бы один единомышленник. Вспомните любую рекламу, нацеленную на потребителей-мужчин, например, рекламу пива. Покажите группу привлекательных мужчин, занятых каким-нибудь общим делом, и чуть ли не каждый купит именно этот сорт пива, так как поверит, что именно таким способом повысит свой авторитет. Беспроигрышный ход. Я бы даже сказала – зомбирование. – Увидев, что Филип ухмыляется, Сибил поинтересовалась:

– Вы не согласны?

– Что вы! Абсолютно согласен, вы попали точно в цель. Видите ли, реклама – моя профессия.

– Неужели? – с хорошо разыгранным удивлением воскликнула Сибил, подавив легкие угрызения совести. – Никогда не подумала бы, что в Сент-Крисе большой спрос на рекламу.

– Я работаю в Балтиморе. В последнее время приезжаю сюда на уикенды. Семейные дела. Но это долгая история.

– Я не прочь ее услышать.

– Может быть, позже. Расскажите, что еще вы здесь видите.

Ему нравилось слушать ее, нравилось смотреть в ее бездонные голубые глаза, опушенные длинными черными ресницами. Казалось невозможным отвести от них взгляд.

"Ловко, – подумала Сибил, – просто безукоризненно». И он так смотрит на нее, словно в этот момент на свете не существует ничего более важного. Вероятно, он так смотрит на любую женщину, но ее сердце забилось чуть быстрее.

– Ну… видите ту, другую официантку? Филип на мгновение перевел взгляд на легкомысленный бант, покачивающийся на короткой юбочке блондинки, удаляющейся к бару.

– Ее трудно не заметить.

– Да. Она воплощает самые примитивные мужские фантазии, однако я говорю о личности, а не об обрамлении.

– И что же вы в ней видите? – Филипа забавлял этот разговор.

– Она любит свое дело, но уже подсчитывает время до закрытия. Она интуитивно угадывает клиентов, которые наверняка дадут хорошие чаевые, и обхаживает их, а вот компанию студентов за тем столиком практически игнорирует, ведь от них большой прибыли не будет. Обостренный навык выжидания, как и у циничной официантки любого нью-йоркского бара.

– Линда Брустер, – поделился информацией Филип. – Недавно развелась и подыскивает нового, более перспективного мужа. Ее семья владеет рестораном «Деревенская пицца», так что Линда всю жизнь от случая к случаю подрабатывает официанткой. Хотите потанцевать?

И это не Грейс… Сибил с трудом оторвалась от своих мыслей.

– Что? Простите, я не расслышала.

– Оркестр не сбавил громкость, зато сбавил темп. Хотите потанцевать?

– Хорошо.

Филип взял ее за руку и повел, лавируя между столиками, к танцплощадке, где они не без труда втиснулись между топчущимися парами.

– Кажется, оркестранты думают, что играют «Энджи», – сказал Филип.

– Если бы Мик и его парни это услышали, то пристрелили бы бедолаг на месте.

– Вы любите «Роллинг Стоунз»?

– А что там не любить? – Сибил подняла голову.

Лицо Филипа было совсем близко, и она могла смотреть в его глаза, прижиматься к его телу… – Жесткий рок, никаких выкрутасов, никакой суеты. Откровенный секс.

– Вы любите секс?

Она принужденно засмеялась.

– А что там не любить? И хотя я не имею ничего против секса, сегодня он в мои планы не входит.

– Всегда есть завтра.

– Естественно. – В тесноте площадки они Могли лишь чуть-чуть покачиваться. Сибил подумала, не поцеловать ли его, не позволить ли ему поцеловать себя. Эксперимент безусловно доставил бы ей удовольствие… Она слегка повернула голову, задев щекой его щеку… Пожалуй, не стоит рисковать: он слишком привлекателен.

– Почему бы нам завтра не поужинать вместе? – Филип явно отработанным движением погладил ее спину. – Я знаю одно отличное местечко. Потрясающий вид на залив, лучшая кухня на всем побережье. К тому же там тихо, и мы могли бы поговорить, не повышая голоса. Вы рассказали бы мне историю вашей жизни.

Филип коснулся губами ее виска, и тело Сибил немедленно отозвалось на это легкое прикосновение.

"Я должна была это предвидеть! – подумала она, шокированная собственной реакцией. – Мужчина с такой внешностью не может не быть асом в искусстве соблазнения».

Призвав на помощь весь свой опыт, Сибил легко провела кончиками пальцев по его шее и прошептала:

– Я подумаю и отвечу вам.

Когда медленная мелодия закончилась и динамики снова взорвались бешеным грохотом, Сибил отстранилась.

– Мне пора.

– Что?

Филип наклонился, подставил ухо почти к самому ее рту.

– Мне пора. Спасибо за танец.

– Я вас провожу.

Они вернулись к столику. Сибил собрала свои вещи, а Филип, не подзывая официантку, оставил на столике несколько долларов. Когда дверь захлопнулась за ними, тишина и прохлада охватили их, особенно удивительные после духоты и шума, царящих в баре.

– Ну и приключение! Благодарю вас за дополнительные впечатления.

– Всегда к вашим услугам. Можно погулять, еще не очень поздно, – добавил он и взял ее за руку.

– Достаточно поздно, – возразила Сибил, доставая из сумочки ключи от машины.

– Обязательно загляните завтра на верфь. Я вам все покажу.

– Может быть, загляну. Спокойной ночи, Филип.

– Сибил. – Он не стал сопротивляться желанию и поднес ее руку к губам, глядя ей прямо в глаза поверх их сплетенных пальцев. – Я счастлив, что для своего исследования вы выбрали Сент-Крис.

– Я тоже.

Сибил с облегчением скользнула На сиденье своей машины. Итак, по порядку: включить габаритные огни и фары, отпустить ручной тормоз, завести двигатель… Большую часть своей жизни она ездила в лимузинах с личным шофером или на общественном транспорте, так что в искусстве вождения не слишком преуспела.

Сосредоточенно подавая машину задним ходом, затем выезжая на дорогу, Сибил старалась не замечать странное ощущение в пальцах там, где их касались его губы, но все-таки покосилась в зеркало заднего вида и бросила на Филипа последний взгляд.

Фил решил, что нелепо возвращаться к Шайни, и поехал домой. И всю дорогу думал о Сибил. Вспоминал, как выгибались ее брови, когда она удивлялась или излагала свое мнение. Вспоминал ее удивительный аромат. Словно она намекала, что если мужчина осмелился подобраться так близко, то, может быть, только может быть, он получит шанс подобраться еще ближе.

Эта женщина стоит того, чтобы приложить усилия и подобраться поближе, решил Филип. Красивая, умная, образованная, утонченная… и настолько сексуальная, что все его гормоны встали по стойке «смирно».

Фил любил женщин. Он любил даже просто разговаривать с ними. Нельзя сказать, что ему не нравилось разговаривать с Анной и Грейс, но это были жены его братьев, гораздо приятнее болтать с женщиной и представлять, как заманиваешь ее в постель.

Он отчаянно скучал по женскому обществу, которое совсем недавно воспринимал как само собой разумеющееся. Теперь же ему хватало сил и времени лишь на то, чтобы добраться до собственной квартиры после десяти-двенадцатичасовего рабочего дня. С появлением в семье Сета когда-то насыщенная и разнообразная личная жизнь Филипа канула в Лету.

Вечера на неделе посвящались приведению в порядок личных и семейных счетов и – поскольку ответственность за все юридические детали братья возложили на Фила – консультациям с адвокатом.

Борьба со страховой компанией, отказавшейся оплачивать отцовский полис, вступала в критическую стадию, а через три месяца должен был решиться вопрос о постоянной опеке над Сетом.

Уикенды поглощались домашними обязанностями, работой на верфи и разнообразными мелочами, которые каким-то образом умудрялись накапливаться с понедельника по четверг Стоит ли удивляться, что у него практически не оставалось времени на интимные ужины с красивыми женщинами, не говоря уж о приятном их продолжении? Видимо, этим и объясняется его смутное беспокойство и приступы дурного настроения, однако мужчина, лишенный сексуальной жизни, имеет право на раздражение.

Филип свернул на подъездную аллею родительского дома. Над парадной дверью горел фонарь, но все окна уже были темными. И это в пятницу еще до полуночи! Где былая неугомонность Куинов? Когда-то в это время братья мотались по окрестностям в поисках приключений. Ну, если честно, им с Кэмом приходилось подолгу раскачивать флегматичного Этана, зато потом троица развлекалась на полную катушку.

В былые времена братья Куин редко сидели дома по вечерам. Не то что теперь, вздохнул Фил, вылезая из джипа. Кэм наверняка уютно устроился в своей комнате с женой, а Этан блаженствует в крохотном домике Грейс. Повезло парням…

Понимая, что все равно не сможет заснуть, Филип обогнул дом и прошел к тому месту, где лес сходился с заливом. Полная луна висела, как волшебный фонарь, в черном небе, заливая мягким светом темную воду, высокую траву, еще не опавшие листья. Цикады выводили свою однообразную убаюкивающую песню, в глубине леса без устали ухала сова.

Может, Фил и предпочитал приглушенный гул транспорта за окнами офиса или городской квартиры и, конечно, скучал по темпу городской жизни, выставкам и вечеринкам, быстрому калейдоскопу лиц, но он всегда ценил этот дом, наслаждался его покоем и надежностью, неизменными день за днем, год за годом.

Без этого дома он, несомненно, снова оказался бы в сточной канаве. И уже не выбрался бы из нее.

– Тебе всегда было тесно здесь. Ты всегда стремился к большему.

Фил почувствовал озноб. Холод даже не пробежал по позвоночнику, а словно прокатился мощной волной из самого нутра до кончиков пальцев. Там, где только что сквозь листву струился лунный свет, стоял отец. Отец, которого он похоронил шесть месяцев назад.

– Я выпил только один стакан пива, – услышал Филип собственный голос.

– Ты не пьян, сынок. – Рэй шагнул вперед, и лунный свет замерцал в его густых седых волосах, в веселых синих глазах. – Сделай-ка пару глубоких вдохов, а то еще в обморок упадешь.

Филип выдохнул со свистом, но это не слишком помогло.

– Я лучше присяду. – И он опустился на траву медленно и неловко, как страдающий ревматизмом старик. – Я не верю в призраков, – обратился он к воде. – Я не верю ни в реинкарнацию, ни в жизнь после смерти, ни в гостей из потустороннего мира, ни в какие паранормальные явления.

– Ты всегда был самым практичным из моих сыновей. Для тебя реально только то, что можно увидеть, пощупать, понюхать.

Рэй сел рядом с Филом, вытянул длинные ноги и удовлетворенно вздохнул. Фил с удивлением посмотрел на изношенные отцовские кроссовки, которые сам запаковал в коробку для Армии спасения около полугода тому назад.

– Ну, – подбодрил его Рэй, – ты меня видишь, разве нет?

– Нет. У меня галлюцинация, как следствие переутомления и сексуальной неудовлетворенности.

– Я не собираюсь спорить с тобой. Слишком красивая ночь для споров.

– Просто я еще не смирился. – Филип говорил вслух, но исключительно с самим собой. – Я все еще переживаю из-за этой нелепой смерти и из-за всех этих вопросов, на которые нет ответа. Вот и разыгралось воображение.

– Я не сомневался, что из всех троих ты окажешься самым крепким орешком, – согласно кивнул Рэй. – Я знаю, что у тебя много вопросов. Я понимаю твою злость. И ты имеешь на нее право. Тебе пришлось круто изменить свою жизнь, взять на себя чужие обязательства. Ты это сделал, и я тебе благодарен.

– У меня нет времени даже на лечение. Я не смогу втиснуть в свое расписание психотерапевтические сеансы.

Рэй расхохотался.

– Мальчик, ты не пьян и не сошел с ума. Ты просто упрям и недоверчив. Послушай, Филип, почему бы тебе не использовать наконец свои чудесные мозги и не допустить возможность моего появления?

Собравшись с духом, Филип повернул голову. И увидел лицо отца, улыбчивое, изборожденное морщинами, и царственную гриву серебристых волос, чуть колышащихся на легком ночном ветру.

– Это невозможно.

– Когда мы с твоей матерью брали тебя и твоих братьев, многие говорили, что невозможно создать семью, изменить ваши жизни. Они ошибались. Если бы мы прислушались к ним, если бы руководствовались логикой и здравым смыслом, ни один из вас не стал бы нашим сыном. Но судьба плюет на логику. Вы были нам предназначены.

– Ладно. – Филип вытянул руку и тут же в ужасе отдернул ее. – Господи, что это на меня нашло? Как я могу дотронуться до тебя, если ты призрак?

– Можешь, потому что тебе это необходимо. – Рэй потрепал Филипа по плечу. – Я здесь и побуду рядом с тобой еще немного.

Филип с трудом сглотнул подступивший к горлу комок.

– Зачем?

– Я еще не все закончил. Столько всего оставил на тебя и твоих братьев. Мне очень жаль.

"Вероятно, у меня легкое нервное расстройство, – подумал Филип. – Конечно, мне все это пригрезилось, но раз уж у меня галлюцинации, есть смысл воспользоваться ими».

– Страховая компания не желает оплачивать твой полис, – медленно, с расстановкой сказал он. – Они утверждают, что ты совершил самоубийство.

– Надеюсь, ты не веришь в эту чушь собачью. Я был расстроен, а потому невнимателен. Произошел несчастный случай. – В голосе Рэя послышались нетерпение и раздражение… как при жизни. – Я не избрал бы легкий путь. И мне надо было заботиться о мальчике.

– Сет – твой кровный сын?

– Могу сказать, что он принадлежит мне, – уклончиво ответил Рэй.

Филип отвернулся и уставился на черную воду. Сердце ныло, голова раскалывалась.

– Когда он был зачат, мама была еще жива.

– Знаю. Я никогда не изменял твоей матери.

– Тогда как…

– Ты должен полюбить его ради него, ради себя. Я знаю, ты уже неравнодушен к Сету. Ты делаешь все, что в твоих силах. Осталось сделать последний шаг. Полюбить. Он нуждается в тебе, во всех вас.

– С ним ничего плохого не случится, – твердо сказал Фил. – Мы все об этом позаботимся.

– Если ты не будешь сопротивляться, он изменит твою жизнь.

Филип нервно рассмеялся.

– Поверь мне, уже изменил.

– Он сделает твою жизнь лучше, вот увидишь. Не слишком тревожься из-за этого моего визита. – Рэй дружески похлопал Фила по колену. – Поговори с братьями.

– Отлично. То-то они повеселятся, когда я скажу, что сидел ночью в лесу и разговаривал с… – Филип поднял глаза и не увидел ничего, кроме освещенных луной деревьев. Он устало растянулся на спине и уставился в небо. – Господи, мне необходим отпуск.

Глава 4

"Необходимо успокоиться, – сказала себе Сибия. – Нельзя приходить к Куинам слишком рано. Все должно казаться непреднамеренным».

Сибил решила не брать машину. Будет гораздо естественнее, если она включит посещение верфи в послеобеденную прогулку по городу и придет пешком со стороны набережной.

Чтобы расслабиться, Сибил немного послонялась по припортовому району. Стояло бабье лето, и чудесная погода притягивала в Сент-Крис туристов. Они, как и Сибил, прогуливались по набережной, заглядывали в лавочки, останавливались понаблюдать за снующими по заливу моторными и парусными лодками. Казалось, никто никуда не спешит, ни у кого нет особой цели.

В одном этом Сибил видела интересный контраст с выходным днем в большом городе, где туристы обычно носятся от одной достопримечательности к другой. Это нужно будет проанализировать и даже построить теорию. Сибил достала из сумочки миниатюрный диктофон:

«Туристы не спешат искать обычных для уикендов развлечений, а просто прогуливаются семьями по набережной. Местные жители спокойны и дружелюбны, что отражает неторопливый ритм их жизни. В лавочках не толпятся нетерпеливые покупатели, однако, похоже, торговцев это не тревожит…»

Сибил купила несколько открыток с красивыми видами, затем, больше по привычке, чем по необходимости, выбрала книгу об истории Сент-Криса и его окрестностей, решив, что это поможет в ее исследованиях. Она остановилась, разглядывая оловянную фею в хрустальных сережках и колечках, и уже почти решила купить ее, но вовремя вспомнила, что любую безделушку всегда сможет купить в Нью-Йорке.

В кафе «У Кроуфорда», не в пример сувенирным лавочкам, было оживленно. Сибил купила мороженое в вафельном стаканчике, скорее ради того, чтобы чем-нибудь занять руки, пока она пройдет несколько кварталов до верфи Куинов.

Она высоко ценила вещи, которые могли в случае нужды занять руки: бокал вина на вечеринке, книжка в метро, украшения… Сибил усмехнулась, разжимая пальцы, теребившие тонкую золотую цепочку, и попыталась получить максимум удовольствия от малинового мороженого.

Прогулка до окраины городка не заняла много времени. Набережная тянулась не больше чем на милю, а перпендикулярно ей и заливу простирались жилые кварталы. Узкие улочки, аккуратные домики, ухоженные лужайки, низкие изгороди, не мешающие неторопливому обмену сплетнями на заднем дворе. Деревья, высокие и раскидистые, еще сохранили по-летнему зеленую листву. Сибил представила, как красиво здесь будет, когда осень окрасит листья во все цвета – от желтого до темно-красного.

Дети играли во дворах или гоняли на велосипедах и роликах. Тощий подросток в наушниках любовно драил маленький древний «Шевроле» и подпевал своему плейеру так фальшиво, что невозможно было узнать мелодию.

Поджарая дворняга с болтающимися ушами бросилась к забору, поднялась на задние лапы и грозно залаяла. Сибил неторопливо прошла мимо, хотя ее сердце сжалось от страха. Она недолюбливала собак, а псу явно ничего не стоило перескочить низкий заборчик.

На площадке рядом с верфью в компании старенького пикапа стоял элегантный джип Филипа. Сквозь распахнутые окна и двери сарая доносились жужжание электропил и оглушительный рок.

Сибил доела мороженое и сделала глубокий вдох. Ну, вперед! Сейчас или никогда.

Она вошла внутрь и, захваченная открывшимся зрелищем, забыла о своих проблемах. Огромное помещение было похоже на освещенную прожекторами сцену. Этан и Кэм приспосабливали длинную гнутую доску к остову, которому, видимо, предстояло стать корпусом новой яхты, а Филип загонял какие-то деревяшки под бешено вращающееся лезвие очень опасной на вид электропилы. Сета нигде не было видно.

С минуту Сибил просто наблюдала за Куинами и раздумывала, не ускользнуть ли, пока ее не заметили. Если племянника здесь нет, разумнее отложить визит до тех пор, пока она не будет абсолютна уверена в том, что застанет его.

Возможно, он проводит день с друзьями… Есть ли у него друзья? Или он дома… Считает ли он дом Куинов своим домом?

Прежде чем Сибил успела принять решение, электропила выключилась, лишив рок аккомпанемента. Филип отступил, сдвинул на лоб защитные очки, обернулся и увидел ее.

Его радушная улыбка была такой искренней, что Сибил вновь почувствовала угрызения совести, но подавила их в зародыше.

– Боюсь, я не вовремя. – Ей пришлось повысить голос, чтобы перекричать музыку.

– Очень вовремя. – Отряхнув ладони о джинсы, Филип направился к ней. – Я с самого утра вынужден смотреть на этих парней. Вы гораздо красивее.

– Я решила поиграть в туристку и вспомнила о вашем приглашении.

– Я надеялся, что вы придете.

– Итак… – Сибил перевела взгляд на строящуюся яхту. Это было гораздо безопаснее, чем смотреть в глаза Филипа. – Будущая яхта?

– Ее корпус. – Филип взял Сибил за руку и потянул к платформе. – Должна получиться лодка для спортивной рыбной ловли.

– То есть?

– Такой симпатичный кораблик, на котором мужчины выходят в море и занимаются чисто мужскими делами: важно закидывают удочки и пьют пиво. ;

– Привет, Сибил, – расплылся в улыбке Кэм. – Хотите с нами поработать?

Она взглянула на острые инструменты, тяжелые деревянные, непринужденно улыбнулась Кэму, кивнула Этану.

– Вряд ли у меня получится. Похоже, вы трое знаете, что делаете.

– Мы-то знаем, – ухмыльнулся Кэм, показав на себя и Этана, – а Филипа держим для развлечения.

– Как видите, меня здесь не очень высоко ценят, – пожаловался он.

Сибил рассмеялась и направилась вокруг корпуса. Ей стал понятен общий замысел, но не сам процесс.

– Кажется, она стоит вверх ногами, – неуверенно сказала она.

– Точно, у вас хороший глаз, – похвалил Филип. – Когда корпус будет обшит, мы его перевернем и займемся палубой.

– Ваши родители были кораблестроителями?

– Нет, мама была врачом, а отец преподавал в университете, но мы выросли среди кораблей.

Сибил различила в голосе Филипа боль и неутихшую скорбь при упоминании о родителях и возненавидела себя за притворство. Собираясь сюда, она намеревалась побольше разузнать о Рэе и Стелле Куинах, но у нее не повернулся язык задавать вопросы.

– Я никогда не плавала на яхте.

– Никогда-никогда?

– Думаю, в мире наберется несколько миллионов таких, как я.

– Хотите попробовать?

– Может быть. Я с удовольствием смотрела на залив из окна отеля. – Чем дольше Сибил разглядывала корпус будущего судна, тем более загадочным он ей казался. – Откуда вы знаете, с чего начинать? У вас есть чертежи, планы или как вы это называете?

– Проектом, в основном, занимается Этан, – объяснил Филип. – Кэм его совершенствует. Сет рисует.

– Сет? – Ее пальцы крепче сжали ремешок сумки. – Кажется, вы говорили, что он учится в средней школе?

– Правильно, но у парня талант. Идемте, сами убедитесь. – Гордость, прозвучавшая в его голосе, поразила Сибил. Она последовала за Филипом к дальней стене, на которой висели рисунки в рамках из необработанного дерева. Хорошие, очень хорошие рисунки. У Сета явно был талант.

– Он… неужели это нарисовал мальчик?

– Да. Здорово, правда? Вот яхта, которую мы только что закончили. – Филип постучал пальцем по стеклу. – А это та, над которой работаем сейчас.

– Он очень талантлив, – тихо произнесла Сибил. – У него отличное чувство перспективы.

– Вы рисуете?

– Немного и изредка. Это просто хобби. – Сибил отвернулась, чтобы Филип не заметил ее волнение. – Рисование успокаивает меня, помогает в работе. – Она решительно вскинула голову и улыбнулась. – Где же наш художник сегодня?

– О, он…

В сарай ворвались два пса, и тот, что поменьше, бросился прямо к Сибил. Она отпрянула с придушенным возгласом. Филип протянул руку и резко скомандовал:

– Сидеть, дуралей. Успокойся, хватит прыгать, – сказал Фил, но то ли от избытка чувств, то ли по инерции, пес подлетел к Сибил, подпрыгнул и уперся В ее грудь могучими лапами. Она пошатнулась и, приняв слюнявую щенячью улыбку за свирепый оскал, с ужасом уставилась на большие острые зубы.

– Х-хорош-шая с-соб-бачка, – заикаясь, выдавила Сибил. – Х-хорошая собачка.

– Глупая, – поправил Филип, оттаскивая Глупыша за загривок. – Никаких манер. Простите. Сидеть. – Пес послушно плюхнулся на задницу и поднял переднюю лапу. – Глупыш.

– Просто очень энергичный.

– Нет, Глупыш – его имя… и сущность. Между прочим, он так и будет сидеть, пока вы не пожмете ему лапу.

Очень осторожно Сибил двумя пальцами пожала огромную лапу.

– Он не укусит. – Филип заметил в ее глазах тревогу и мягко спросил:

– Вы боитесь собак?

– Я… ну, немного… больших незнакомых собак.

– Второй, Саймон, гораздо воспитаннее. – Филип почесал за ушами спокойно наблюдающего за Сибил пса. – Его хозяин – Этан. Глупыш принадлежит Сету.

"У Сета есть собака, у Сета есть собака…» – Ни о чем другом она не могла думать, но требовалось поддерживать разговор.

Пожирая Сибил полными обожания глазами, Глупыш снова протянул ей лапу.

– К сожалению, я почти ничего не знаю о собаках.

– Эти – охотничьи собаки породы чесапик-бей, символ штата Мэриленд… во всяком случае, Саймон. Что еще намешано в Глупыше, никто из нас точно не знает. Эй, Сет, забери своего пса, пока он не обслюнявил даме туфли.

Сибил вскинула голову и увидела в дверном проеме силуэт. Солнце светило мальчику в спину, и лицо его оставалось в тени. Она видела только высокого худого мальчика в оранжево-черной бейсбольной кепке с большим пакетом в руках.

– Не такой уж он слюнявый. Эй, Глупыш! – Оба пса мгновенно вскочили и бросились на зов. Сет протиснулся мимо них к самодельному столу – листу фанеры, положенному на козлы. – Не понимаю, почему за ленчем и всем прочим всегда гоняют меня.

– Потому что ты самый младший, – привычно объяснил Кэм, запуская руку в пакет. – Ты принес сандвич с мясным ассорти?

– Принес, принес.

– А где сдача?

Сет вытащил из пакета литровую бутылку пепси, ловко сорвал крышку, шумно глотнул прямо из горлышка и только потом хитро ухмыльнулся:

– Какая сдача?

– Послушай, воришка, мне полагается не меньше двух баксов сдачи.

– Не понимаю, о чем ты. Может, забыл о расходах на доставку?

Кэм попытался схватить Сета, но тот ловко увернулся и захохотал.

– Братская любовь, – пояснил Филип. – Лично я всегда даю парню ровно столько, сколько нужно на покупку. Если даешь больше, прощайте, денежки. Хотите перекусить?

– Нет, я… – Сибил никак не могла отвести глаз от Сета. Знала, что должна, но не могла. Теперь мальчик разговаривал с Этаном, оживленно жестикулируя свободной рукой, а Глупыш весело прыгал, пытаясь поймать его пальцы. – Я уже обедала.

– Может, воды? Парень, ты купил мне минералку?

– Да. Твоя минералка – пустая трата денег. Господи, сколько же народу было у Кроуфорда!

Кроуфорд! Вероятно, они были у Кроуфорда в одно и то же время! Может, она прошла мимо Сета и не узнала своего племянника!

– Вы покупаете эту лодку? – без особого интереса спросил Сет.

– Нет. – Сибил не увидела в его глазах настороженности, какая появляется даже при смутном воспоминании. Сет не узнал ее. Конечно. Как он мог ее узнать? Когда они виделись, он был совсем маленьким. – Просто осматриваюсь.

Сет уже вытаскивал из пакета свой сандвич.

– Здорово!

– Э-э… – «Говори с ним, – приказала она себе. – Скажи же что-нибудь. Что угодно». – Филип как раз показывал мне твои рисунки. Они замечательные.

– Нормальные. – Сет безразлично дернул плечом, но Сибил показалось, что его щеки чуть порозовели от удовольствия. – Я мог бы и лучше нарисовать, но парни вечно меня торопят.