Глава 15

Выбора у Евы не было. Ей пришлось увезти его в участок и допросить. Час спустя у нее было признание Марко Анжелини в убийстве трех женщин и невыносимая головная боль.

Он отказался от адвоката, отказался давать подробные показания. Когда Ева спрашивала его, зачем он это сделал, он смотрел ей в глаза и отвечал, что действовал импульсивно. Он был обижен на жену, его злило то, что она поддерживает интимные отношения с деловым партнером. Убил, потому что понимал, что ему ее не вернуть. А потом вошел во вкус.

Казалось, он долго репетировал свою речь, хотя Ева знала, что это чистейшая импровизация. Но она обязана была выслушать его до конца.

— Все это полная чепуха, — сказала она наконец. — Вы никого не убивали.

— Я утверждаю, что убивал, — возразил он с олимпийским спокойствием. — И у вас есть мое признание.

— Тогда повторите все снова. — Ева оперлась локтями о стол и наклонилась к Анжелини. — Почему вы назначили своей жене встречу в «Пяти лунах»?

— Хотел, чтобы это произошло подальше от дома. Я сказал ей, что у Рэнди проблемы. Она не знала, насколько все серьезно — с игрой, с долгами… А я знал. Она, естественно, пришла на встречу.

— И вы перерезали ей горло.

— Да. — Он чуть заметно побледнел. — Все случилось мгновенно.

— И что вы делали потом?

— Отправился домой.

— Как?

— Поехал на машине. Машину я оставил в паре кварталов оттуда.

— А кровь? — Она смотрела ему прямо в глаза. — Ведь было же море крови. Вы не могли не забрызгаться.

Взгляд Анжелини стал напряженным, но голос оставался спокойным.

— На мне был непромокаемый плащ. Я его выбросил на обратном пути. — Он даже заставил себя усмехнуться. — Какой-нибудь бродяга наверняка его подобрал.

— Что вы взяли с места преступления?

— Естественно, нож.

— Больше ничего? — Ева сделала короткую паузу. — Ничего из ее вещей? Не хотели инсценировать ограбление?

Анжелини заколебался. Ева видела, что он пытается сообразить, как отвечать.

— Я был в шоке. Не представлял себе, что это настолько отвратительно. Сначала я хотел взять ее сумку, драгоценности, но потом… я просто убежал.

— Вы убежали, ничего не взяв, но сообразили выкинуть плащ?

— Именно так.

— А потом настал черед Меткальф?

— Это решение пришло внезапно. Мне все время снилось то, как все происходило в первый раз, и я захотел повторить. Это было легко. — Руки его спокойно лежали на столе. — Она была честолюбива и наивна. Я знал, что Дэвид написал сценарий специально для нее. Он решил запустить развлекательный проект, и мы с ним много об этом спорили. Я был против. Это потребовало бы от компании больших вложений, а сейчас у нас некоторые трудности с финансами. Проще всего было убрать ее. Я связался с ней, и она, естественно, тут же согласилась на встречу.

— Как она была одета?

— Одета? — Анжелини на мгновение задумался. — Не обратил внимания. Это было не важно. Она улыбнулась, увидев меня. Я подошел к ней и сделал то, что задумал.

— Почему вы именно сейчас решили сознаться?

— Я полагал, что меня никто не вычислит. Возможно, так оно и было бы. Но я не мог себе представить, что арестуют моего сына.

— Значит, вы хотите его защитить?

— Их убил я, лейтенант! Чего еще вы от меня добиваетесь?

— Почему вы оставили нож в комнате сына?

Анжелини отвел глаза.

— Я же говорил, он редко там бывал. Я решил, что это безопасное место. А потом мне сообщили об обыске… У меня просто не было времени его перепрятать.

— И вы рассчитываете, что я вам поверю? Вы думаете, что своим признанием спасете его? На самом деле все это свидетельствует только об одном: вы убеждены в его виновности. — Она говорила тихо и взвешенно. — Вы в ужасе от того, что ваш сын — убийца, и хотите взять всю вину на себя. Вы что, хотите, чтобы погибла еще одна женщина, Анжелини? Или две? Вы даже не представляете себе последствий своего поступка!

У него задрожали губы, но он взял себя в руки.

— Я дал показания, мне нечего добавить.

— Это не показания, а полная чепуха! Я оставлю вас на некоторое время, а вы еще раз хорошенько подумайте.

Ева встала и вышла из комнаты. Пытаясь успокоиться, она стала расхаживать взад-вперед по коридору, время от времени поглядывая через стекло на Анжелини, сидевшего, уронив лицо в ладони.

Она легко могла его сломать. Но всегда есть опасность, что об этом пронюхают журналисты и, узнав, что кто-то признался в убийстве, поднимут шум.

Услышав чьи-то шаги, Ева обернулась.

— Шеф?

— Есть новости, лейтенант?

— Он упорствует, но показания неубедительные. Я дала ему возможность признаться в том, что он забирал с места преступления вещи жертв. Если бы он упомянул о зонтике и туфле, это послужило бы лучшим доказательством вины. Но он даже никак не отреагировал.

— Я хочу поговорить с ним наедине, лейтенант. И без записи. — Не давая ей возразить, Уитни продолжал: — Я понимаю, что это нарушение закона. И прошу об одолжении.

— А если он сообщит что-то, обличающее его или его сына?

— Я, черт возьми, пока что полицейский, Даллас!

— Хорошо, сэр. — Она отперла дверь. — Я буду у себя.

Майор Уитни вошел в комнату для допросов и обратился к человеку, сидевшему у стола:

— Марко, что за чушь ты тут несешь?

— Джек! — Анжелини попытался улыбнуться. — Я все ждал, когда ты появишься. Боюсь, завтра нам не удастся сыграть в гольф…

— Рассказывай, — буркнул Уитни, усаживаясь за стол.

— Разве лейтенант не ввела тебя в курс дела?

— Диктофон отключен, — сообщил Уитни. — Мы с тобой одни. Давай поговорим, Марко. Ты ведь не убивал ни Сесили, ни остальных.

Марко уставился в потолок, пытаясь собраться с мыслями.

— Людям только кажется, что они хорошо друг друга знают. На самом деле они не знают даже своих близких. Я любил ее, Джек. Всегда любил. А она меня разлюбила. В душе я надеялся, что когда-нибудь она снова меня полюбит. Но — увы!

— Черт возьми, Марко, ты что, думаешь, я поверю, что ты перерезал ей горло только потому, что она с тобой двенадцать лет назад развелась?

— А может, я испугался, что она выйдет за Хэммета. Он ведь только об этом и мечтал, — тихо сказал Анжелини. — У него это на лице было написано. А Сесили не хотела… — Он продолжал говорить спокойно, с легкой грустью. — Ей нравилось быть независимой, но она не хотела расстраивать Хэммета. Печально думать, что рано или поздно она бы сдалась и приняла его предложение. Тогда все действительно было бы кончено, правда?

— Ты убил Сесили потому, что она могла выйти за другого?

— Я всегда считал ее своей женой, Джек. Несмотря на то что брак был расторгнут.

Уитни помолчал, а потом негромко произнес:

— Я слишком часто играл с тобой в покер, Марко. И знаю твои привычки. Когда ты блефуешь, то обычно барабанишь пальцами по колену.

Рука Анжелини замерла.

— Это совсем не покер, Джек!

— Так ты Дэвиду не поможешь. Полиция все равно будет делать свое дело.

— Мы с Дэвидом… Мы много ссорились в последнее время. И по личным вопросам, и по деловым. — Он устало вздохнул. — Не должны отец с сыном ругаться из-за такой ерунды!

— Но это не лучший способ наладит отношения, Марко.

Анжелини взглянул на него холодно и твердо.

— Позволь мне задать тебе один вопрос, Джек. Если бы кто-то из твоих детей… был обвинен в убийстве. Неужели ты бы не попытался защитить родное дитя?

— Твое идиотское признание не защитит Дэвида.

— Почему идиотское? — спросил Анжелини спокойно. — Я совершил преступление и признаюсь в нем, потому что не хочу, чтобы за него расплачивался мой сын. Скажи, Джек, ты бы стал прятаться за спину собственного сына?

Уитни провел с ним еще двадцать минут, но ничего больше не добился. Сначала они говорили о пустяках: о гольфе, о бейсбольном клубе, одним из хозяев которого был Марко. Потом вдруг Уитни внезапно задавал вопрос об убийствах. Но Марко Анжелини умел вести деловые переговоры, и врасплох его застать было невозможно. Он стоял на своем.

— Черт с тобой, Марко, — только и сказал Уитни перед тем, как Анжелини увели.

В кабинет Евы Уитни вошел, терзаемый болью, виной и страхом. Ева сидела за компьютером и работала.

Впервые за много дней Уитни посмотрел на нее пристально и заметил наконец, как она устала. Бледная, осунувшаяся, с синяками под глазами, волосы торчат в разные стороны… Он вспомнил утро после убийства Сесили. Тогда всю ответственность он возложил на Еву.

— Лейтенант!

Она резко вскочила, вскинула голову и посмотрела на него невидящим взглядом.

— Да, шеф. Удалось что-нибудь сделать?

— Марко настаивает на своих показаниях. Мы имеем право задержать его на сорок восемь часов, не предъявляя обвинения. Я решил, что ему будет полезно посидеть за решеткой и подумать. От адвокатов он по-прежнему отказывается.

Уитни подошел к столу и осмотрелся. Давненько он не заглядывал сюда: обычно вызывал подчиненных к себе. Да, кабинетик тесноват. Ева заслуживает большего. Но, кажется, ей нравится работать в каморке, где троим уже не развернуться.

— Хорошо, что вы не страдаете клаустрофобией, — заметил Уитни, злясь на себя за то, что готов заискивать перед ней. — Послушайте, Даллас…

— Сэр! — перебила Ева подчеркнуто официальным тоном. — Проводится экспертиза ножа, обнаруженного в комнате Дэвида Анжелини. Мне сообщили, что результаты задерживаются: следы крови незначительны, трудно определить ее группу и ДНК.

— Понятно, лейтенант.

— Отпечатки пальцев совпадают с отпечатками Дэвида Анжелини. Мой отчет…

— Дойдет время и до вашего отчета.

— Да, сэр, — сухо ответила она.

— Черт возьми, Даллас, хватит разыгрывать примерного офицера! Сядьте.

— Это приказ?

— Господи!

Внезапно в коридоре раздался стук каблуков, и в комнату, шурша шелком, ворвалась Мирина Анжелини.

— Что вы вытворяете?! — крикнула она с порога, не обращая внимания на пытающегося задержать ее Слейда.

— Вам мало того, что мою мать зарезали? Зарезали, между прочим, потому, что полиция Нью-Йорка гоняется за призраками и морочит голову никому не нужными отчетами!

— Мирина, — мягко сказал Уитни, — пойдем ко мне в кабинет. Поговорим там.

— Поговорим?! — Она обернулась к нему — ни дать ни взять разъяренная кошка, выпустившая когти. — О чем мне с вами разговаривать? Я вам доверяла! Я думала, вы нас любите — и меня, и Дэвида, и отца… А вы позволили ей засадить их обоих в камеру.

— Мирина, Марко пришел сюда добровольно. Нам действительно надо поговорить. Я тебе все объясню.

— Нечего тут объяснять! — Она отвернулась от Уитни и уставилась на Еву. — Отец хотел, чтобы я оставалась в Риме, но я не могла. Все репортеры склоняют имя моего брата направо и налево! А когда мы приехали, наш сосед был счастлив сообщить, что отца увезли в полицию.

— Я могу устроить вам встречу с отцом, мисс Анжелини, — сказала Ева холодно. — И с братом.

— Да, устройте, и поскорее! Где мой отец?! — Она вдруг кинулась на Еву, и Слейд лишь в последний момент успел ее удержать. — Что вы с ним сделали?!

— Уберите руки, — предупредила ее Ева. — Ваш отец содержится здесь. Брат — в «Райкере». С отцом вы можете встретиться прямо сейчас, а если хотите увидеть и брата — вас туда доставят. — Она взглянула на Уитни. — Но, поскольку у вас здесь есть влиятельные знакомые, возможно, его привезут сюда.

— Я знаю, что у вас на уме! — Мирина больше не походила на хрупкий цветок. Перед Евой стояла женщина, знающая свою силу. — Вам нужен козел отпущения. Вы хотите успокоить средства массовой информации. И вся ваша игра, в которую вы втянули моего брата и даже мою покойную мать, рассчитана на то, чтобы не вылететь из полиции!

— Да уж, за эту работу надо держаться обеими руками, — мрачно усмехнулась Ева. — И я сажаю за решетку ни в чем не повинных граждан только потому, что дорожу своим местом.

— И ваше лицо не сходит с экранов! — Мирина тряхнула своей золотистой гривой. — Насколько возросла ваша популярность после того, как вам поручили расследование убийства моей матери?

— Хватит, Мирина! — резко оборвал ее Уитни. — Иди в мой кабинет и жди там. Выведите ее отсюда, — велел он Слейду.

— Мирина, это бесполезно. — Слейд взял ее за руку. — Пойдем.

— Убери руки! — отчеканила Мирина. — Я уйду сама. Но вы, лейтенант, заплатите за все несчастья, которые принесли нашей семье. За все до единого!

И она удалилась столь стремительно, что Слейд, поспешивший за ней, едва успел пробормотать извинения.

— Мне очень жаль… — нарушил наконец тишину Уитни.

— Ничего, бывало и хуже. — Внутри у Евы все кипело, больше всего ей хотелось сейчас остаться одной. — Прошу прощения, майор, но мне надо закончить отчет.

— Даллас… — В голосе его было столько безнадежности и усталости, что Ева удивленно подняла голову и посмотрела на него. — Мирина расстроена, и ее можно понять. Но она вела себя непозволительным образом, совершенно непозволительным.

— Да понятно все, она просто не смогла сдержаться. Только что я отправила за решетку двух самых близких ее родственников. На ком еще ей было сорвать злость? Ничего, я переживу. — Она взглянула на Уитни и нахмурилась. — Ведь многие чувства мне незнакомы, не так ли?

Уитни тяжело вздохнул.

— Я поручил это дело вам, Даллас, потому что вы — лучший из моих подчиненных. У вас острый ум, отличная интуиция. И вы всегда переживаете за жертву. А сегодня утром… Я был не в себе.

— Ладно, шеф. Ничего особенного не случилось.

— Боюсь, кое-что все-таки случилось. Я сам разберусь с Мириной и организую свидания.

— Да, сэр. Я бы хотела продолжить допрос Марко Анжелини.

— Завтра, — твердо сказал Уитни. — Вы устали, лейтенант, а усталый следователь допускает ошибки, не замечает важных деталей. Отдохните, и завтра вы будете в лучшей форме. — Он направился к двери, но вдруг остановился и добавил не оборачиваясь: — Постарайтесь выспаться и, прошу вас, примите таблетку от головной боли. Выглядите вы ужасно.

Ева не стала ничего отвечать — просто не было сил. Она села за стол, уставилась на экран компьютера и постаралась забыть о головной боли.

Заметив, что кто-то вошел в комнату, она рассерженно обернулась.

— Та-ак, — протянул Рорк ласково и наклонился, чтобы поцеловать ее в щеку, — вижу, ты мне рада. Только до крови не царапай.

— Как мне не хватало твоего остроумия!

Рорк уселся на краешек стола и заглянул в компьютер, пытаясь понять, в чем причина ее отвратительного настроения.

— Я вижу, у вас был удачный день, лейтенант?

— Прекрасный! Сначала я упекла за решетку любимого крестника своего начальника. Потом обнаружила предполагаемое орудие убийства в ящике его письменного стола. Не прошло и пяти минут, как отец главного подозреваемого признался, что все три убийства совершил он, а вовсе не сын. В довершение всего я подверглась нападению сестры подозреваемого, которая считает, что я жажду популярности и ради этого погубила ее семью.

— Колесо фортуны крутится довольно быстро, — заметил Рорк миролюбиво. — Нет ничего занимательнее работы полицейского!

— Я не знала, что ты возвращаешься сегодня.

— Я и сам этого не знал. Но строительство комплекса идет полным ходом, и мое присутствие больше пока не требуется.

Еве вдруг стало спокойно и легко, но радости своей она решила не демонстрировать. Ее почему-то раздражало, что она так привыкла к нему за какие-то несколько месяцев. Даже начала от него зависеть.

— Что ж, все складывается удачно.

— Угу. Может быть, расскажешь толком, что здесь за это время произошло?

— Включи телевизор и узнаешь. Все в «Новостях».

— Мне бы хотелось узнать от тебя.

И она рассказала ему так, как будто зачитывала вслух отчет: кратко, четко, приводя факты и воздерживаясь от комментариев. И, рассказав, почувствовала облегчение: Рорк умел слушать.

— Значит, ты считаешь, что это молодой Анжелини?

— Есть орудие убийства, есть все возможности его совершения, есть очень серьезные мотивы… Завтра утром я встречаюсь с доктором Мирой, которая должна провести психологическое тестирование.

— А Марко? Что ты думаешь о его признании?

— Отличный ход, который затормозит расследование. Он умный человек и найдет способ выйти на средства массовой информации. Поднимется шум, мы потеряем силы и время. Но все в конце концов уляжется.

— Ты думаешь, он признался в убийствах, чтобы помешать следствию?

— Конечно! — Она внимательно посмотрела на Рорка. — А у тебя другая точка зрения?

— Тонущее дитя… — пробормотал себе под нос Рорк. — Отец, видя, как его сын уходит под воду, кидается в реку. Он готов отдать свою жизнь, чтобы спасти жизнь ребенку. Это любовь, Ева. — Он погладил ее по щеке. — Любовь не останавливается ни перед чем. Очевидно, Марко считает, что его сын виновен, и готов принести в жертву себя.

— Но если он думает, что убийства совершил Дэвид, то как он может заступаться за него?! Это же безумие!

— Нет, всего лишь любовь. Пожалуй, нет ничего сильнее родительской любви. Нам с тобой не удалось испытать ее на себе, но любовь эта существует.

— Даже если ребенок — чудовище? — спросила она с сомнением.

— Может быть, в таких случаях — особенно. Когда я был мальчишкой, я знал одну женщину в Дублине, дочь которой изуродовало в автомобильной катастрофе. Денег на операцию не хватило. У нее было пятеро детей, и всех их она обожала. Но четверо были нормальными, а одна — инвалид. Она защищала ее как могла — от любопытных взглядов, от пустых разговоров, от жалости… И посвятила всю себя больному ребенку. Она считала, что остальным не так нужна: они ведь были полноценными.

— Есть разница между неполноценными физически и моральными уродами!

— Для родителей — никакой.

— Ладно, каков бы ни был мотив у Марко Анжелини, мы все равно докопаемся до правды.

— Ни секунды в этом не сомневаюсь. Когда заканчивается твое дежурство?

— Что?

— Когда твое дежурство заканчивается?

Ева взглянула на часы в углу экрана компьютера.

— Час назад закончилось.

— Отлично! — Он встал и протянул ей руку. — Пошли.

— Рорк, мне еще нужно кое-что доделать. Хочу снова просмотреть запись допроса Марко Анжелини. Мне надо найти прокол в его показаниях. Еще придется поторопить этих типов из лаборатории: они уже целую вечность возятся с ножом…

Терпения у Рорка было достаточно.

— Ева, ты так устала, что не сможешь сейчас найти никакого прокола. — Он взял ее за руку и поднял со стула. — Пойдем!

— Ну ладно, пожалуй, ты прав — надо сделать перерыв. — Ева выключила компьютер и вышла вслед за Рорком из комнаты. Ей было так приятно держать его за руку, что она даже не думала о том, что в коридоре их могут увидеть коллеги-полицейские. — А куда, собственно, ты меня ведешь?

Он поднес ее ладонь к губам и поцеловал.

— Я еще не придумал.

Выбор Рорка пал на Мексику. Лететь недалеко, и его вилла на западном побережье всегда готова к прибытию хозяина. Здесь все было автоматизировано, а слуг он вызывал, только когда задерживался на несколько дней.

Порой удобно положиться на автоматы — и на сей раз был именно такой случай. Он хотел остаться с Евой наедине, хотел, чтобы она отдохнула и расслабилась.

— Боже мой, Рорк!

Ева с восторгом глядела на огромное стеклянное здание, казавшееся продолжением горы, на которой оно было расположено. По склонам вниз спускались террасами сады, утопавшие в зелени. Над всем этим сияло небо, синее небо с белыми облаками. Ни самолетов, ни автобусов… Тишина, как в сказке!

В самолете Рорка она тут же заснула, а проснулась уже перед самой посадкой. Спустившись по трапу и поглядев на лестницу, ведущую в гору, Ева подумала сначала, что это либо сон, либо виртуальная игрушка-ощущалка.

— Где мы?

— В Мексике, — ответил Рорк.

— В Мексике?! — Ева изумленно оглядывалась по сторонам. Как ребенок, который не успел до конца проснуться, подумал Рорк с нежностью. — Но я не могу оставаться в Мексике! Мне надо…

— Скажи лучше, мы дальше поедем или пойдем? — спросил он, таща ее за собой.

— Мне надо…

— Пожалуй, поедем. Ты все еще сонная.

По горам прогуляться можно и потом, решил Рорк. И полюбоваться видами — тоже. Он усадил ее в мини-вертолет, который взмыл вверх так стремительно, что весь сон с Евы слетел в одну секунду.

— Ради Бога, не так быстро!

Она ухватилась за подлокотник кресла, а под ней неслись луга, цветы, камни.

— Ну что, проснулась? — спросил он, сажая вертолет перед самым домом.

Ева с трудом перевела дыхание.

— Я тебя убью! Только проверю, все ли части тела у меня на месте. Слушай, какого черта ты потащил меня в Мексику?!

— Хотел отдохнуть. — Рорк вылез из кабины и обошел вертолет. — Да и тебе тоже не помешает расслабиться. — Он открыл дверцу с Евиной стороны, подхватил ее на руки и понес к дому.

— Отпусти сейчас же! Я пока что в силах передвигаться самостоятельно.

— Прекрати визжать.

Он наклонился и поцеловал ее в губы. Ева сначала пыталась сопротивляться, но через мгновение смирилась и затихла.

— Дьявол! — прошептала она. — Ну что ты со мной делаешь?!

— Ничего особенного, — заявил Рорк, открывая дверь, украшенную резьбой и витражами.

Одна из стен огромного холла была целиком из стекла, и за ней простирался океан. Ева никогда раньше не видела Тихого океана и подумала, что такое мирное название совсем не подходит этим бурным бушующим водам.

А небо пылало багровыми красками заката, и алый шар солнца медленно опускался за горизонт.

— Надеюсь, тебе здесь понравится, — прошептал Рорк.

— Какая красота! Слов нет.

— Переночуем — и назад. — Он поцеловал ее в висок. — Но когда-нибудь обязательно приедем сюда на несколько дней.

Рорк поднес ее к стеклянной стене, и Ева почувствовала, что вокруг нет ничего, кроме океана и закатного неба.

— Я люблю тебя, Ева.

Она посмотрела ему прямо в глаза. И внезапно все показалось ей таким замечательным и таким простым!

— Я скучала по тебе, — она прижалась щекой к его щеке. — Очень скучала. Даже рубашку твою надела… Смешно, правда? Пошла в гардеробную и стащила одну из твоих рубашек — черную, шелковую, у тебя таких штук двадцать. Надела ее и тихонько, чтобы Соммерсет не заметил, выбралась из дома.

— А я ночью прослушивал записи наших с тобой разговоров. Просто чтобы услышать твой голос.

— Правда? — рассмеялась она. — Рорк, по-моему, мы стали ужасно сентиментальными!

— Пусть это будет нашим маленьким секретом.

— Договорились. — Она снова заглянула ему в глаза. — Мне надо кое о чем тебя спросить. Глупо, конечно, но я все-таки спрошу.

— Ну?

— Когда-нибудь раньше… с кем-нибудь еще…

— Нет, — он коснулся губами ее щеки, губ, подбородка. — Никогда и ни с кем!

— Я тоже, — прошептала она. — Обними меня! Обними меня крепко-крепко.

— Хорошо.

Он обнял ее и опустил на ковер. А за стеной догорали последние лучи солнца.

Глава 16

Поужинали они омарами, запивая их ледяным шампанским. А потом ели какие-то необыкновенные тропические фрукты с нежнейшим вкусом и дурманящим запахом.

Еще задолго до того, как Ева поняла, что любит его, она вынуждена была признать: против деликатесов, которые появлялись у Рорка на столе по мановению руки, устоять невозможно.

После ужина она с упоением купалась в открытом бассейне под сенью пальмовых деревьев. Тело ее ласкала теплая вода, она слушала пение ночных птиц, и луна светила прямо у нее над головой.

Все тревоги и заботы, не оставлявшие ее весь день, казались далекими-далекими. Да, он всегда знает, что ей подарить! Немного покоя и отдыха…

А Рорк любовался Евой — спокойной, расслабившейся, не чувствующей себя виноватой за то, что позволила себе краткие мгновения отдыха.

Нет, никогда и ни с кем у него не было ничего подобного! Никогда его так не тянуло ни к какой другой женщине. И дело было не только в страсти. Ева завораживала его, он восхищался ею, она стала самым близким ему человеком…