— Но ведь весь мир может стать вашим! — настаивала она.

— Не все похожи на вас, королева Лериса. Намне нужен весь мир. Доброго вам дня. — С этими словами он повернулся и отошел от нее, легко приноравливаясь к постоянной качке на палубе.

Она не знала, что крылось за его упорством — трусость, недостаток воображения или простая порядочность, зато точно знала, что он не единственный мужчина на борту этого корабля.

Анса лежал на койке, подвешенной к переборке маленькой каюты. При каждом движении корабля он перекатывался с края на край, и от этого раны его болели с новой силой. Он уже настолько привык к боли, что почти не замечал ее, за исключением особо сильных толчков.

В дверь легонько постучали.

— Принц Анса?

— Входите, — сказал он, потому что хотел хоть какого-нибудь общения. Вошел Саху.

— Надеюсь, вас хорошо разместили?

— Вполне, — заверил его Анса. — Я был готов путешествовать на открытой палубе.

— О, мы бы никогда не поступили так с пассажиром вашего ранга, да еще и раненным в бою. Должен сказать, что это путешествие оказалось куда насыщеннее, чем я мог предполагать. Мы собирались торговать и устанавливать отношения с новыми странами. Но везти на своем корабле раненого принца и королеву, закованную в цепи — это чрезмерно, даже для нас.

— Когда человек выбирает жизнь, полную путешествий, ему обязательно встречается много неожиданностей, — сказал ему Анса.

Саху рассмеялся.

— Это точно. Я только что разговаривал с королевой Лерисой…

— Будьте осторожны с ней, — предостерег его Анса. — Эта женщина способна очаровать длинношея, выманить его из логова, заставить его есть из ее рук, а потом напасть на ее врагов.

— Она говорит убедительно, — признал Саху, — и у нее больше возможностей, чтобы соблазнить мужчину, чем у любой другой женщины.

— Когда я был ребенком, мне всегда казалось, что мой отец преувеличивает, рассказывая, каким злом являются Гассем и Лериса, а говорил он об этом часто. Но когда я встретился с ними, то понял, что они даже хуже, чем можно было предположить.

— Королевство вашего отца, — спросил Саху, — какое оно?

И Анса рассказал ему о своей родине, о бескрайних, покрытых травами равнинах, о поросших густыми лесами холмах на севере страны, где жил народ его матери. Он говорил об огромных стадах животных, на которых можно охотиться, щиплющих траву и объедающих побеги, и о хищниках, подстерегающих тех и других.

Саху сосредоточенно слушал.

— Вы говорите, этот народ занимается в основном скотоводством? Что ж, моя королева будет рада установить с вами добрые отношения, но пока я не вижу возможностей для торговли. Не так уж много скота могут перевезти наши корабли. Есть у вас драгоценные камни?

— Я никогда об этом не слышал. Но у нас много мехов, и прекрасные перья, а у некоторых животных есть бивни. — Анса не привык разговаривать как купец.

— Это уже кое-что. А металлы?

— У нас есть сталь.

— Сталь! — Саху выпрямился так резко, что ударился головой о потолок каюты.

— Неужели вам никогда не рассказывали о Гейле, Стальном Короле?

— Я слышал это почетное прозвище, но был уверен, что оно относится к характеру правителя. Можно сказать, например, «Гейл Свирепый» или «Гейл Ужасный».

— Нет, это означает, что он владеет единственной стальной шахтой в мире.

— Стальная шахта! Я никогда такого не слышал. Сталь хранили веками, а уж если ее потеряешь, то возместить невозможно. Королева Лериса показывала мне свой склад стального оружия, но я решил, что она ограбила целый мир, чтобы раздобыть все это.

— Примерно так она и поступила. Когда я был маленьким мальчиком, сталь считалась самым редким металлом. У мечей были бронзовые лезвия с тонкими стальными краями. Потом отец нашел стальную шахту. Теперь сталь по-прежнему ценится, но ее гораздо больше. Я удивлен, что королева Шаззад не упомянула об этом.

— Между эпидемией — а я до сих пор не верю, что это мы привезли чуму — и войной, у королевы Шаззад не было времени, чтобы поговорить с нами. Она подготовила официальное письмо для моей королевы и вручила его мне, предложив, чтобы мы вернулись позже, изо всех сил намекая, что лучше всего — через несколько лет.

— Справедливо это или нет, но чума создала вам дурную репутацию среди невванцев.

— А ваша торговля сталью… Достаточно ли ее у вашего отца для экспорта?

— Я не знаю, каковы ее запасы, но он свободно торгует с любым, кто пожелает купить металл. Нет, все-таки не свободно. Не думаю, что он будет торговать с Мецпой.

— Еще одна война? — Саху терпеливо вздохнул. — Трудно устанавливать отношения, когда страны находятся в постоянной вражде.

— Вам следует привыкать к этому, — предупредил Анса. — Мы сражаемся на протяжении всей моей жизни. Вряд ли кто-нибудь помнит, как давно это началось.

— Но сталь! — мечтательно протянул Саху. — Ради стали я готов смириться с очень длительными переговорами.

Путешествие тянулось долго, хотя расстояние было не таким уж большим. В это время года ветра дули с юга, поэтому часто приходилось менять курс и поворачиваться носом по ветру, и корабль шел зигзагами.

Они плыли медленно, и все же невванцы не переставали удивляться, что они вообще движутся. У их собственных кораблей почти не было возможности для подобных маневров, в основном их корабли при сложных перемещениях зависели от гребцов, если не дули подходящие ветры. Королева Шаззад поместила на каждый чужеземный корабль своих лучших моряков, чтобы они учились, как обращаться с такими судами. Она намеревалась построить совершенно новый флот на основе этой необычной, но практичной схемы сразу же по окончании войны.

Лериса едва замечала разницу. Она всегда любила плавать, но с ее точки зрения единственный практический смысл кораблей заключался в перевозке воинов с островов на материк, где они могли заняться увлекательными делами — сражениями и грабежами. Глухой шум снастей и скрип мачт были приятны, но она никогда не утруждала себя и не смотрела вверх, чтобы разобраться в паутине оснастки или понять, что и как там делается. День за днем стояла она у борта, подставив лицо морскому ветру, и ждала. Мужчины на борту смотрели на нее с благоговейным страхом. Не часто доводилось им поглазеть на плененную королеву, прекрасную даже в цепях.

Невванцы вели себя одновременно и враждебно, и испуганно, и были охвачены благоговейным трепетом. Чужеземцы оставались неизменно вежливыми, но держались на расстоянии. Она предположила, что так распорядился Саху.

Однажды вечером, когда они уже приближались к Касину, Лериса задержалась на палубе после того, как солнце утонуло в алом великолепии моря на западе и рубцеватый лик луны уже осветил материк на востоке. В темноте она восхищалась фосфоресцирующей пеной, появлявшейся из-под носа корабля. Огромные светящиеся угри плавали под водой на глубине нескольких футов, они направлялись по своим делам — кормиться, спариваться — и старались избегать встречи с теми обитателями морских глубин, которые могли бы съесть их. К ней подошел человек и снял украшенную перьями шляпу. Это был не Саху.

— Добрый вечер, о могущественная королева.

— Добрый вечер, господин Госс. Я думаю, что вы называете меня так не просто из любезности?

— Ни в коем случае, ваше величество! — торжественно заявил он. — Когда мы впервые встретились, я уже знал, что вы — великая королева, и не изменил своего мнения.

— Несмотря на мои украшения? — она позвенела цепями.

— В своих оковах вы прекраснее, чем королева Шаззад — в шелках и драгоценностях. Ваше теперешнее поражение — всего лишь временная неудача. Если я ничего не путаю, вы и ваш супруг, великий король Гассем, уже терпели в прошлом поражения, однако потом достигали своих целей.

Она слегка оттаяла.

— Верно. И мы снова победим.

— Некоторое время назад ваше величество говорили с господином Саху как раз на эту тему. — Голос его звучал тихо и вкрадчиво. — Я не смог удержаться и подслушал. Он слишком бестолков.

— У вас хороший слух, — заметила Лериса. — Я не видела вас на палубе.

— Вам просто не пришло в голову посмотреть вниз, — ответил он. — Видите вот это? — В темноте она сумела разглядеть его палец, указывающий на решетку в палубе, сквозь которую просачивался слабый свет горящих свечей.

— Это отдушина над камбузом, чтобы дыму от плиты было куда уходить. Просто как раз в тот момент я стоял у плиты и смотрел наверх, разглядывая ваши очаровательные ножки.

— Как удачно, что вы оказались там в нужное время. Я уверена, что ваши обязанности часто призывают вас на камбуз. Осматривая плиту и мои ноги, вы услышали все, что произошло между мной и господином Саху?

— Каждое слово. Я очень надеюсь, что вы не сочтете меня предателем, если я замечу, что господину Саху не достает отваги и предприимчивости.

— Разумеется, я не могу с вами согласиться, ведь я у него в гостях.

— Я, с другой стороны, человек дальновидный. И мое восхищение всегда обращено на деятельных вождей, людей с ярким характером, таких, как вы и ваш супруг. Для меня будет честью стать тем человеком, который поможет вам вернуть себе подобающее положение.

Она повернулась к нему и одарила его улыбкой, ее идеальные зубы сияли в лунном свете.

— Тогда нам есть о чем поговорить.

Король Гассем стоял на носу «Морского Змея», опираясь на копье и наблюдая за происходящим на берегу. Береговая линия была заполнена людьми, хотя толпы были не такими густыми, какими могли быть, если бы население не бежало.

У бортов боевых и грузовых кораблей в гавани толпились солдаты. Всем хотелось увидеть представление — как королева приветствует короля-людоеда, бывшего их врагом на протяжении всего времени, какое они могли припомнить.

Небольшой, но богатый прием ожидал шессинов в порту: чопорные придворные в официальных туалетах, которые они брали с собой даже во время военных действий, офицеры, сверкающие доспехами, слуги в разноцветных ливреях. Все молча стояли, пока маленький военный корабль искусно подходил на веслах к причалу. Илас очень старался, муштруя новых гребцов, и теперь они гребли вполне приемлемо.

По команде рулевого все подняли весла и поставили их вертикально. Корабль быстро терял скорость, потом слегка ударился о влажный, обитый тканью каменный причал.

— Добро пожаловать, король Гассем и представители островов, — нараспев произнес встречающий.

Гассем кивнул юному воину, и тот спустился по трапу на причал. Копье его было увенчано пучком роскошных белых перьев.

— Данным символом, — сказал Гассем, и его низкий голос раскатился по эспланаде, — я подтверждаю, что нахожусь под защитой королевы Неввы Шаззад, имея ее гарантию неприкосновенности.

— Чувствуйте себя в безопасности, король Гассем, — сказал придворный тоном, больше подобающим жрецу. — Королева Шаззад простирает над вами свой щит, и боги Неввы оберегают вас повсюду.

— А сейчас, — пробормотал стоявший рядом с Гассемом Пенду, — увидим, может ли эта шлюха держать своих подчиненных в узде. Они смотрят на нас так, будто желают напиться нашей крови.

— Если не может, — невозмутимо ответил Гассем, — у нас не будет времени, чтобы беспокоиться или страдать. Пошли на берег.

Он ступил вперед с видом человека, который ни о чем не переживает, прошел по трапу и остановился перед придворным, который, в свою очередь, был вынужден смотреть на него снизу вверх.

Гассем не обратил на него никакого внимания, продолжая осматриваться.

— Почему здесь нет королевы Шаззад, чтобы приветствовать меня? — требовательным тоном спросил он.

— Король Гассем, — сказал придворный, — это не королевский визит, а посольство. Вы сами решили возглавлять своих представителей, но монарх не должен лично приветствовать посланников по их прибытии. Совсем наоборот, это послов должны проводить к монарху.

Гассем улыбнулся ему. Это было устрашающее зрелище.

— Как хорошо, что вы напомнили мне об обязанностях монарха. Как бы там ни было, пойдемте на встречу с королевой Неввы.

— Минуточку, — сказал человек в мантии полководца. — Король Гассем, некоторые из ваших людей вооружены. При посольстве этого быть не должно.

— Это воины-шессины, — ответил Гассем, — и они расстаются со своим оружием только после смерти. Вам не следует волноваться. Здесь они не подвергнут опасности никого, если, конечно, вы не замышляете предательства. Но если это и так, вы настолько превосходите нас силой, что наше сопротивление было бы бессмысленным. Вы не потеряете больше десятка людей на одного моего.

— Двадцать на меня, — сказал Пенду, — я убил как раз столько невванцев во время послеполуденной битвы, и пятьдесят на моего короля — он не обычный воин.

Лицо офицера, обрамленное нащечниками шлема, вспыхнуло.

— Приказы, полученные мною, гласят, что я не должен допускать вооруженного противника к моей королеве!

— Господа, господа, — сказал придворный, — нам не подобает такое поведение. Я уверен, что наша повелительница пожелает, чтобы мы уважали обычаи наших высокопоставленных гостей. Пожалуйста, будем продолжать. — Военный смотрел на него сердито, держась за эфес меча, но дальнейших возражений с его стороны не последовало.

Процессия началась от берега и проследовала вдоль широкой улицы, которая вела вверх по крутому склону к группе очень красивых строений с общим двором, расположенных на вершине величественной горы, возвышавшейся над городом. Люди, стоявшие по обеим сторонам дороги, удивленно смотрели на процессию. Не было приветственных возгласов. Впрочем, откровенной враждебности они тоже не выказывали. Стояла изумленная тишина, будто люди видели сон.

Из окна особняка, назначенного штаб-квартирой и королевской резиденцией на время этого похода, Шаззад наблюдала за зрелищем внизу. Она хорошо видела гавань и сразу узнала «Морской Змей». Она лениво подумала, прибыл ли с командой Илас Нарский. Если да, его, пожалуй, следует повесить. Потом она вспомнила полную гарантию неприкосновенности для команды судна. Ладно, в другой раз.

Ее сердце забилось чаще, когда она увидела небольшую процессию, поднимающуюся по дороге. Было так трудно поверить, что эта горстка заносчивых людей едва не сокрушила мир. Как такое могло произойти?

— Ваше величество, — сказал придворная дама, стоявшая рядом, — они появятся здесь через несколько минут. Мы должны подготовить вас, чтобы вы могли принять дикаря.

— Нет, он может и подождать, — ответила Шаззад. — На этот раз власть в моих руках. Мне не нравится этот наряд. Принесите черный.

Пока на нее надевали нарядное платье, одно из двух десятков, которые она возила с собой даже на войну, королева пыталась успокоиться. Она жаждала снова увидеть Гассема, но было что-то чрезвычайно приятное в том, чтобы оттягивать эту минуту.

Особняк принадлежал семейству богатых купцов, самой выдающейся семье этого портового города в течение многих веков. Мужчины этого семейства были наследственными судьями, и на первом этаже основное место занимал большой зал, который они использовали как зал судебных заседаний. В праздничные дни он превращался в бальный. Эта комната была не намного меньше, чем небольшой тронный зал в ее собственном дворце, и прекрасно могла послужить в этом качестве. Шаззад села на переносной трон, поставленный на возвышение, и осмотрела своих придворных и стражей. Удовлетворенная их внешним видом, она кивнула управляющему, и тот ударил своей обшитой бронзой дубинкой по отполированному каменному полу. Два стража церемонно распахнули двойные двери.

— Посольство островов! — провозгласил глашатай.

Шаззад задержала дыхание, когда островитяне с важным видом вошли в зал, как бы ненароком положив свои копья на сгиб локтя или на плечо, оглядываясь вокруг с умеренным любопытством. Все, кроме Гассема. Он выглядел угрюмым и смотрел только на Шаззад, идя по узкому ковру к возвышению.

Она вновь начала дышать и заставила себя изучать его бесстрастно. В простых алых штанах до колен он выглядел куда внушительнее, чем ее чиновники в шелках и золоте. Она увидела у него на груди ужасный шрам, явно только что затянувшийся. Должно быть, это след копья Гейла, подумала королева. Гассем был ее ровесником, но выглядел лет на десять моложе, а может, и больше, чем на десять. Насыщенное красноватое золото волос лишь слегка потускнело со времен его юности. Большой шрам на лице был заметнее, чем отдельные неглубокие морщинки. Это работа Ансы, подумала она. Похоже, только одно семейство могло причинить вред этому человеку. Для человека, посвятившего свою жизнь войнам, у Гассема было на редкость мало шрамов. Обычно его народ свои рубцы раскрашивал, как бы выставляя их напоказ.

Он остановился у подножья возвышения, и Шаззад встала.

— Добро пожаловать, уважаемое посольство островов. Добро пожаловать, король Гассем. — Она обратилась сначала к посольству, учитывая цель их появления.

— Приветствую вас, великолепная королева Шаззад, — сказал Гассем, слегка склонив голову. — Я представлю вам сопровождающих меня лиц.

Она спустилась по ступенькам и пошла рядом с Гассемом, а он представлял приехавших с ним людей одного за другим. В основном это были старшие воины. Ее самолюбие уязвляло то, что некоторых из них она помнила по бытности своей узницей Гассема, когда он собирал военные советы, а она, прикованная к стене цепью на шее, не могла подняться со своего места на полу. Они подошли к последнему человеку, невысокому и явно не шессину.

— Мой капитан, Илас Нарский.

Ни малейшим движением не выказала она, что знает его.

— Я вижу, вы обзавелись еще одним невванцем у себя на службе.

— Мне нужен был его корабль, а ему требовался хозяин. Мы пришли к соглашению. Теперь он под моим покровительством.

— Более того, он еще имеет мою гарантию неприкосновенности. — И она отвернулась от изменника, зашелестев юбками. — Все это пустяки. Пойдемте, король Гассем, нам надо поговорить. Позже будет официальный обед. Пожалуйста, будьте снисходительны к нашей простоте, все же мы находимся в условиях военного времени.

— Мы ценим простоту, — сказал Гассем, шагая рядом с ней. Придворные держались поодаль, пока воюющие монархи беседовали. — Годы были добры к тебе, Шаззад. Ты все так же красива, как и прежде.

Она улыбнулась.

— Не пытайся очаровать меня, кровожадный дикарь. Мы здесь для переговоров, а не для того, чтобы льстить друг другу. — Она знала, что именно следует говорить, но не могла обуздать свои чувства. Шаззад вспомнила, когда она впервые увидела этого человека — как раз перед той битвой, во время которой варвары почти полностью уничтожили армию ее отца. Во время переговоров она сидела верхом на своем кабо, а Гассем смотрел на нее, как на призового жеребца. Его неукротимая животная сила подавляла. Он был так же хорош, как Гейл, но без той мифической одухотворенности, которая делала Гейла отчасти непохожим на человека. К своему ужасу, Шаззад обнаружила, что реагирует на Гассема так же, как и тогда: эротическим возбуждением, почти страстью.

— Не нужно отвергать мои комплименты, — пожурил он королеву. — Я очень редко дарю их. Кроме того, я нахожу силу и характер столь же привлекательными, как и красоту плоти. У тебя в изобилии и того, и другого.

— Услышать такое от другого мужчины мне было бы действительно лестно. Но у тебя в королевах самая прекрасная женщина в мире.

— Она не у меня, а у тебя. — На минуту в его глазах проглянула боль. — Я должен получить ее обратно, Шаззад.

— Поэтому ты сюда и прибыл. Уезжай. Возвращайся на свои острова и никогда больше не пересекай море, и я с удовольствием пришлю ее к тебе.

Он тихонько рассмеялся.

— Ты просишь меня и Лерису совершить самоубийство. Меня уже однажды изгнали с материка, и это было плохо, но мой народ не утратил веру, потому что меня тяжело ранил Гейл, а моя королева тяжело ранила его самого. Для моих соплеменников это был почти ритуал; так в старые времена воины бросали друг другу вызов в терновом круге. Это больше было похоже на битву богов. Мне говорили, боги иногда так поступали.

Он покрутил головой, улыбаясь, как будто они говорили друг другу вежливые пустяки.

— Но если мне придется уехать без боя, ожидая, когда ты соизволишь вернуть мне Лерису, я стану обычным человеком, причем человеком побежденным. Лериса предпочтет умереть твоей узницей, чем пережить такое. — Снова боль в его глазах и в голосе.

— Тогда, боюсь, нам не о чем договариваться, потому что мои условия именно таковы. — Она вышла на широкую террасу, где у столов с деликатесами и кубками вина стояли в ожидании слуги.

Вся толпа вышла за ними следом из тронного зала, теперь все стояли молча, вне пределов слышимости. Только воины Гассема тихонько разговаривали между собой. Они не специально сдерживали свои голоса: шессины редко повышали голос, — только для молитв и боевого речитатива.

— О, ладно тебе, Шаззад, — с упреком сказал он. — Ты знаешь так же хорошо, как и я, что мы будем делать друг другу встречные предложения до тех пор, пока не придем к соглашению. Если бы переговоры были невозможны, мы бы уже сражались.

Она резко повернулась, оказавшись с ним лицом к лицу, и придворные замерли в напряжении.

— Могу ли я согласиться на что-либо меньшее, чем немедленный вывод твоих войск, Гассем? Ты и твои варвары вторглись на мои земли.

Он снисходительно улыбнулся.

— Ты отреагировала на это очень быстро. Когда я задумываюсь над этим, могу сказать — невероятно быстро. Вот вы, ничего не подозревающие, обессиленные после страшной чумы, слышите, что я здесь. И в течение нескольких дней вы уже идете на север со всем своим флотом и войсками, мобилизованными и собранными вместе. — Его улыбка расплылась во весь рот. — Шаззад, если бы я был подозрительным человеком, я бы предположил, что ты сама собиралась вторгнуться на мою родину! И это превратило бы мое небольшое выступление в — как это называли ваши древние военные писатели — предупредительный рейд?

— Лериса хорошо учила тебя, — сказала Шаззад, признавая, что он выиграл очко. Она повернулась, и слуга подал им вино в покрытых инеем кубках. В богатом особняке имелся погреб с ледником.

— У кого же еще учиться? — спросил Гассем, принимая кубок. Он держал его легко, обхватив холодную поверхность своими длинными пальцами, потом сделал крохотный глоток. — Где она?

Шаззад сделала куда больший глоток. Шессины, подумала она, так хорошо умеют сдерживать свои аппетиты, а она постоянно подчиняется своим страстям.

— В безопасном месте, и очень удобном. Я куда милостивее к узникам, занимающим высокое положение, чем ты.

— У тебя хорошая память, Шаззад. Мы все были тогда моложе. Я был просто диким боевым вождем с островов, и здешние люди казались мне членами других племен. За прошедшие годы я многому научился.

Она не смогла сдержать своего изумления. Гассем пытался принести свои извинения? Причем так изящно?

— Твоя королева была такой же надменной, как всегда, когда я разговаривала с ней.

— И ты вела себя высокомерно, когда все, что у тебя было — это твоя гордость и цепи. В таких обстоятельствах что остается знатному человеку, кроме его надменности? Кроме того… — он хмыкнул, — мне нравится быть королем, а вот Лериса любит быть богиней. Она подобралась к этому настолько близко, насколько это вообще возможно для человека, но, в отличие от нее, я не могу обманывать сам себя и говорить, что я — нечто большее, чем простой смертный. В моих волосах появилась седина, и я уже не так силен, как двадцать лет назад. — Он провел рукой от груди до колен. — Моему телу требуется больше времени для излечения ран. Нет, я смертен, я состарюсь и умру. И я больше не рассуждаю так, как это делал юный король-воин, Шаззад; ведь и ты теперь не мыслишь, как безрассудная юная принцесса, какой ты когда-то была.

— Хотела бы я тебе поверить, Гассем, — сказала она. — Но, кажется, ты единственное в моей жизни, что остается неизменным. — Она хлопнула в ладоши, подав этим сигнал, что предварительные переговоры окончены, и толпа придворных пришла в движение. Теперь в течение некоторого времени системы в обсуждениях не будет. Протокол был нарушен, но королеве требовалось какое-то время, чтобы привести в порядок чувства и впечатления.

Присутствие этого человека все усложняло. В течение многих лет она очень гордилась тем, что ведет себя, как и подобает монарху, и в глубине души желает своему государству только хорошего.

Это помогало ей сохранять удивительную дальновидность и твердость воли.

А теперь она позволила чувствам захлестнуть себя. Она превращалась в ту чувственную, впечатлительную юную женщину, какой когда-то была. Харах был подходящим, но очень скучным принцем-консортом. Сравнивать его с Гассемом все равно что сравнивать свечу с вулканом.

Но почему она вообще должна их сравнивать? Гассем здесь не для того, чтобы она его соблазнила. Она его даже не приглашала — он сам решил приехать сюда, вверив себя ее чести.

После часа весьма натянутого общения — и управляющий подал Шаззад сдержанный знак, означающий, что торжественный обед готов.

— Похоже, можно идти обедать, Гассем, — сказала она. — Боюсь, у нас нет ни молока, ни крови кагга.

— Я перестал это любить много лет назад, — заверил он ее.

Они прошли в большой банкетный зал, и скоро все уже с жадностью поглощали пищу. Учитывая время и ситуацию, ничего экзотического на стол не ставили, но простая еда имелась в изобилии, и винные погреба в особняке были полны. Общество диву давалось, глядя, как умеренно едят шессины. Они откусывали мясо или фрукты небольшими кусочками, а вино сильно разбавляли водой.

— Моим людям кажется, что твои спутники боятся яда, — сказала Шаззад.

— Они всегда так едят, — ответил Гассем. — А что касается вина — я посоветовал им быть поосторожней. В любом случае, они предпочитают наш гойл.

— Ты не привез с собой женщин-воинов, — заметила Шаззад. — Я никогда их не видела.

— Я обзавелся ими после нашей последней встречи. Нет, боюсь, они не очень годятся для такого посольства. Увидев их, твои люди утратили бы аппетит. Они дикие, и хотя в своем роде красивы, им не хватает природного достоинства моих соплеменников.

— Если ты не уйдешь из моей страны, — сказала Шаззад, вновь возвращаясь к разговору, — а я не отдам тебе Лерису, то что нам остается?

— Есть и другие пути. Мы монархи, у нас есть войска, мир велик. Мы найдем, чем заняться, не разрывая при этом друг друга на куски. Ты никогда не думала о союзе?

— Ты хочешь сказать, против Гейла?

Он покачал головой.

— Гейл — это еще одна часть моей юности, от которой я страшно устал. Эта так называемая вражда между нами куда сильнее с его стороны, чем с моей. Я не домогаюсь его пыльных равнин или его кочующих племен. Я бы не вступал с ним в сражение и в прошлый раз, если бы он не напал на меня без предупреждения.

— Ты домогаешься его стальной шахты, — подчеркнула Шаззад.

Он пожал плечами.

— А кто бы действовал иначе? Я бы попытался отобрать ее у него, или у Мецпы, или у тебя, или у короля Чивы, если бы такой король до сих пор существовал. Это величайшее сокровище мира и предмет зависти всех и каждого.

— Тогда какой смысл в нашем союзе? Может, пойдем сражаться с Мецпой?

— Возможно, со временем. Можно было бы обуздать их честолюбие. Но я думаю о другом враге. Твои верфи — самые большие на всем материке. Могут твои корабельные плотники построить суда, сравнимые с чужеземными?

— Могут, — протянула она, поняв, к чему он клонит. — Ты что, предлагаешь союз против королевы Исель?

— Разве в этом нет смысла? Зачем сражаться за остатки старого мира, если существует новый?

— С какой стати мне нападать на них? Королева Исель не сделала мне ничего плохого.

— Разве не она опустошила твою страну самой страшной эпидемией, о которой когда-либо слышали?

— Даже если это и правда, я не могу требовать, чтобы она несла за это ответственность. Это не то, что люди делают намеренно. Это был несчастный случай.

— Возможно. Но пока нам даже не нужно планировать наступление. Откуда ты знаешь, что этот человек — Саху — интересовался исключительно новыми торговыми связями? На мой взгляд, он выглядел более чем воинственно, а мне в таких случаях можно доверять. Я уверен, что он шпионил для королевы Исель, разведывал, какую страну можно завоевать. Когда он вернется домой, ему будет, о чем рассказать: во-первых, наш материк очень богат. Во-вторых, он разделен на множество королевств, воюющих между собой. В-третьих, он только что был опустошен и сильно ослаблен чумой. А корабли на нем не так хороши, как у них. Такое сообщение будет очень соблазнительным для монарха, ищущего богатства и могущества.

То, что он говорил, не было лишено смысла, отрицать это невозможно.

— Я не могу делать предположения о королеве Исель исключительно на основе твоих рассуждений.

— Ты что, окажешь своей стране услугу, если будешь пренебрегать разумными предосторожностями? Ты знаешь лучше других, что происходит, когда враг без предупреждения появляется у твоих границ. С этими своими кораблями они смогут захватить все твои порты раньше, чем ты успеешь мобилизовать войска.

— Ты предлагаешь, чтобы Невва и острова объединились против чужеземцев?

Он наклонился вперед и заговорил очень серьезно:

— Я предлагаю, чтобы чужеземцы сами обеспечили нас выходом из этого тупика. Мой народ не допустит, чтобы мы немедленно отправились назад на острова. Твой народ не допустит, чтобы ты разрешила нам остаться в твоей стране и продвигаться вперед. Но если твой народ будет бояться вторжения иноземцев, не сочтут ли они удобным, если величайшие воины в мире останутся рядом и помогут в битве против носителей чумы?

Она давно знала, что Гассем высокомерен, надменен и властолюбив, но никогда не думала, что он может быть таким проницательным и убедительным.

— Думаю, что ты недооцениваешь ужас и ненависть, которые испытывают к тебе в Невве, — возразила она.