- Но она не говорила, что вас надо оставлять невредимыми, - сказала женщина, которую Джеба боднул. Она больно ткнула карлика копьем в зад, отчего Джеба вскрикнул. Теперь рассмеялись стражники. - По крайней мере, у них есть чувство юмора, - проговорил Ки-Де. Продвигаясь по боковому коридору, они приблизились ко входу, откуда доносился звук, которому, казалось, быть здесь не следовало, - звук пилы. Когда пленников проводили мимо портала, Конан заглянул туда. Длинными двуручными пилами группа рабов делала из темных тяжелых бревен брусья и доски. В воздухе висел приятный аромат древесного сока и опилок. - Грибы они могут выращивать и без света, - произнесла Акила. - Но деревья? Как они... - Стражник ткнул ее в спину так, что выступила кровь. - Хватит! - прорычал Конан. С поразительной быстротой он подбил ноги стражника, киммерийцу ничуть не помешала сковывающая его цепь. Коротким пинком он парализовал поверженного воина и поставил ногу ему на горло. Когда хрящик уже начал поддаваться, Конан остановился. Командир охранников вынул меч и держал его под подбородком карлика. - Если убьешь его, этот умрет, - сказал командир. - Царицу интересуют только большая женщина и ты. Еще одна выходка с твоей или с ее стороны - и я убью недоростка. Потом его. - Он кивнул в сторону Ки-Де. - После него трех женщин, одну за другой. Поняли? - Да, - проговорил Конан, убирая ногу. Отпущенный стражник вздохнул, захрипел и скрючился, перекатившись на бок. - Просто помни, что я терпеливый человек, но даже моему терпению приходит конец. Больше они ничего не сказали, но то, как Акила улыбнулась Конану, улучшило его настроение на всю оставшуюся часть пути. Путь же их закончился в огромной естественной каверне, почти круглой по форме. В полу было вырублено множество рядов сидений, которые окружали овальную площадку в углублении. Шелковые подушки богато устилали сиденья. Наверху висела самая огромная люстра из тех, что пленникам приходилось видеть, и лила свет из сотен рожков. Пленников подвели к прямоугольной клетке прямо перед площадкой. В клетке из толстых железных прутьев стояла единственная скамейка. Пленников подтолкнули копьями в клетку, и командир стражников запер дверь. - Что это, моя царица? - спросила Паина. - Ты никогда не видела боевой арены? - поинтересовался Конан. - Я видела, - сказала Акила, - в некоторых городах и деревнях и в местах ярмарок. Но те представляли просто участок утоптанной земли, огороженный грубыми досками. Какой народ будет строить такую большую и такую долговечную площадку? - Народ, любящий кровь, - ответил ей Конан. - Народ, предпочитающий смотреть на то, как дерутся другие, вместо того чтобы драться самому. Пленников оставили ждать в клетке. - Дерево, кожа, ткань, - думал вслух Конан. - Все это должно поступать с поверхности, и могу поспорить, что их доставили не через пустыню. Деревья, которые пилили рабы, были свежесрубленными, полными сока. - Тебе не на что спорить, - сказала Акила, - но я с тобой все равно согласна. - Кожа может быть и человеческой, - заявил Ки-Де. - Наше племя делает военные барабаны из кожи врагов. - Шелк изготовляют пауки, - сказал Джеба. - А пауки живут в темноте. Вероятно, здесь прядут нити из паучьего шелка. - Но остаются деревья, - возразил Конан. - Этот народ - могучие колдуны, - сказал Ки-Де. - Возможно, они производят бревна при помощи колдовства. Конан не мог согласиться. Пока он не видел у этого народа ничего действительно колдовского. Напротив, народ этот был прозаичен, как муравьи. Действительно странным было лишь место, которое он избрал для жизни. Разговор был прерван, когда в пещеру через множество входов начали стекаться люди. Они спускались по проходам, разделявшим ряды сидений на секторы, и усаживались на подушки. Конан заметил, что люди соблюдают строгий порядок: сидящие в каждом секторе имели определенную одежду, отличную от одежды сидящих в соседних секторах. Здесь он видел мужчин в тонких накидках и с бритыми головами, там - женщин в змеиных масках. Другой сектор занимали мужчины и женщины, все они носили маски, закрывающие лишь левую часть лица, а в руках держали длинные жезлы с кристальными шарами на конце. Означают ли эти знаки отличия - ранг, статус или род занятий, - Конан определить не мог. Все встали, когда вошла Омия, сопровождаемая Аббадом, который все еще был в тех же доспехах и с тем же оружием, что и тогда, когда захватили в плен Конана и его друзей. За Аббадом стоял маленький лысый человечек в простой шелковой накидке до пола. Черты его казались странно знакомыми. - Кто это за Аббадом? - спросила Акила. - Вид у него такой же, как и у остальных, но, кажется, я его знаю. - Конечно знаешь, - сказал Конан. - Покрась немного его кожу, приклей бороду, укутай в халат - и получишь нашего старого приятеля Амрама. - Амрам! - произнесла она. - Он один из них? Конан покачал головой: - Думаю, что нет. Его кофский акцент был очень убедителен, а также и большая часть его истории. Однако здесь он уже давно, достаточно долго для того, чтобы перенять их облик. Действительно, человек, в котором они узнали Амрама, был бледен, как и остальные подземные жители. Но глаза его оставались карими, и щетина, выступившая на бритой голове, имела темный цвет. Киммериец догадался, что Амрам обрил себе череп для того, чтобы слиться с местным населением, поскольку волосы у аборигенов были белыми, как у альбиносов. Амрам умел выживать в жестоком мире, благодаря таланту хамелеона. - Кто следующий? - подумала вслух Акила. - Может быть, близнецы? Но похоже, загадочная пара не собиралась появляться. Прямо у арены, рядом с клеткой, находилась небольшая платформа. На ней Омия и Аббад заняли свои места в заваленных подушками креслах. Амрам встал за их спинами, и рабы, готовые прислуживать, встали рядом. Когда люди расселись по местам, группа рабов, стоящая за рядами сидений, начала исполнять музыку на деревянных, струнных и металлических инструментах. Это была резкая музыка с металлическим лязгом и пронзительным писком. На арену вышла группа молодых красивых рабынь и стала исполнять замысловатый танец, который изобиловал атлетическими прыжками, вывертами и акробатическими упражнениями. - Может быть, все будет не так уж плохо, - произнес Ки-Де, нервно улыбаясь. - Поверю только тогда, когда все это будет кончено, - ответил Конан. Он взглянул на Омию. - Для чего мы здесь? Глаза ее блеснули безумным светом. - Я говорила тебе, чтобы ты не задавал вопросов. Он кивнул головой в сторону арены: - Судя по тому, что это за место, я мало теряю, задавая вопросы. Аббад ухмыльнулся, а Омия явно была в ярости, но Амрам нагнулся и прошептал ей на ухо: - Моя царица, этот невежда очень непочтителен, но разве его дерзость не была одной из причин, по которой он понадобился тебе здесь? Омия откинулась на подушки: - Да, это правда. Надеюсь, он нас не разочарует. - Начнем с него? - спросил Аббад. - Нет. Он и та крупная женщина - самые лучшие из всех. - Она злобным взглядом окинула пленников. - Эти двое, - Омия указала на Ки-Де и Джебу, кажутся мне похуже. Пусть первыми выйдут они. - Что? - закричал Конан. - Отряд останется вместе! - Ты снова мне противишься! - громко взвизгнула Омия, и глаза ее запылали. - Вы не отряд! Вы все мои рабы, с которыми я могу делать что угодно! Стража, отделите его от остальных и свяжите! Сквозь решетку просунулись копья, и киммерийца оттеснили в угол, прочно привязав к решетке его ошейник. Когда оружие убрали, Конан мог двигаться лишь на шаг в каждую сторону. Он в отчаянии сыпал проклятия, но безрезультатно. Дверь клетки распахнулась. - Двое на выход, - сказал командир стражников, указывая на карлика и гирканийца. - Джеба, - произнесла Акила, сжимала плечо карлика, - я... - Тебя тоже связать, моя прекрасная царица рабов? - спросада Омия. Карлик похлопал свою царицу по руке: - Я лучше пойду. Отомсти за меня, если сможешь, но прежде всего живой уберись из этого места. - Говорил Джеба тихо, так что его только товарищи в клетке слышали. Он кивнул в сторону киммерийца и сказал Акиле: - Держись по возможности рядом с ним. Если кто и сможет вытащить тебя отсюда, так это только он. С этими словами карлик вышел из клетки. Ки-Де не нужно было учить, как принимать жестокую судьбу. - Ха! - дерзко крикнул он. - Я покажу этим презренным червям, что лучший из людей - это воин клана Черепахи! Мне нужно лишь оружие. А тогда давайте сюда своих воинов, зверей или своих демонов! - Мы, конечно, дадим тебе оружие, - сказал Аббад. - Иначе ты вряд ли доставишь нам удовольствие. Омия два раза хлопнула в ладоши, и музыка прекратилась. Танцоры прервали свое выступление и ушли с арены через те же ворота, что и вошли, - через большую арку напротив площадки Омии. Когда последняя рабыня ушла, железная решетка за ней опустилась. По короткой лестнице рядом с клеткой Ки-Де и Джеба спустились к арене и встали перед дверью. Дверь отперли и обоих людей вытолкнули на арену. С ними вышел стражник, который снял с них оковы. Затем стражник покинул арену и дверь была заперта. На арену вышла рабыня и принесла оружие, которое она раздала двоим пленникам. Джебе - его дубинку с металлическими шипами и короткий топор; Ки-Де - его саблю с острым кривым клинком длиной в руку. Гирканиец яростно покрутил клинком, описав в воздухе сверкающие круги. - Это прекрасное оружие, - заявил он, - и я умею с ним обращаться. Но где мой лук? - Ты думаешь, что мы дадим тебе оружие, которым ты можешь нас убить? сказала, смеясь, Омия. - Нет, - признался Ки-Де, но попытаться стоит. Карлик стоял молча, неподвижно, как пень, на своих коротких ногах, сжимая в правой руке дубину, а в левой - топор. Он был клубком мускулов, напоминая сжатую стальную пружину, готовый к любым действиям. - Начинайте! - скомандовал Аббад. Решетка на воротах, через которые входили танцоры, поднялась, Конан принялся разглядывать четырех появившихся воинов. Это были рабы, что можно было заключить по их коротко стриженным волосам, но они казались намного крупнее и более крепко сложенными, чем все остальные, которых Конан здесь видел. Он заключил, что это либо особые рабы, либо приговоренные граждане, обученные драться на забаву публике. Воины имели разные части доспехов на руках и ногах, но никто из них не был одет в броню одинаково, лишь шеи у всех защищали воротники из вороненой стали. Ни один из них не имел ни шлема, ни брони на груди. В левой руке у каждого был небольшой стальной щит диаметром в фут. В правой руке воины сжимали короткие прямые обоюдоострые мечи. - Четверо против двоих! - воскликнула Акила. - Это не благородно! - "Благородно"? - небрежно проговорил Аббад. - Мне незнакомо это слово. - Не сомневаюсь, - сказал Конан. - Пусть, по крайней мере, дерутся вначале с одним противником, потом с другим. - Зачем? - спросила Омия. - Этих двоих надо убить, а мы хотим получить удовольствие. Твои же и их желания значения не имеют. Она встала и обернулась к толпе граждан, которые тоже поднялись. - Народ священного Джанагара! - прокричала она. - В незапамятные времена наши боги спасли нас от солнца и научили жить, как живут настоящие люди! По тому, что Омия произносила эти слова нараспев, Конан заключил, что она произносит старинную формулу. - Мы снова воздаем благодарность за наше спасение так, как требует того обычай предков, - кровью. На этот раз, здесь она оставила сакральные, ритуальные фразы, - мы приносим кровь не наших соотечественников, а жителей мира под солнцем. Будь проклято солнце! - Будь проклято солнце! - прокричала хором толпа зрителей. - Несколько дней назад я бы поддержала их проклятие, - сказала Акила, но сейчас я готова снова вся обгореть, лишь бы взглянуть на него. Омия опустилась в кресло, зрители тоже сели. - Начинайте! - крикнула Омия. Акила и ее женщины вцепились в прутья клетки, прижав лица к холодному железу и приковав взгляд к разворачивающейся драматической сцене. Конан, хотя и был привязан в углу, хорошо все видел. Лицо его оставалось неподвижным, словно камень, но сердце кипело от ненависти и гнева. Четыре вооруженных раба распределились изогнутой линией и пытались подступиться к каждому из пленников спереди и сбоку. Карлик и гирканиец стояли плечом к плечу, но, по мере того как рабы расходились шире и шире, в глазах Ки-Де и Джебы все более усиливалась тревога. - Спина к спине? - предложил Ки-Де. - Да, это лучше всего, - ответил карлик. - Только оставь мне место. Так они и встали, пригнувшись, на расстоянии шага друг от друга, в то время как враги их кружили, выискивая открытое место. Вдруг двое из них бросились на Джебу, каждый со своей стороны. Тот, что был справа, попытался ткнуть мечом в лицо карлику, но Джеба пригнулся и нанес дубиной удар в колено. Раб сумел подставить щит, сталь зазвенела, как гонг, и щит промялся. Атаковавший, морщась, отскочил назад: левую руку свела судорога. В то же время подскочил и раб слева, низко присев, чтобы попытаться проткнуть карлика. Думая, что Джеба полностью занят другим противником, раб не уделил должного внимания собственной защите. Снизу по прямой поднялось лезвие топора и раскроило челюсть от подбородка до носа, в то время как оружие раба чиркнуло по плечу карлика и оставило неглубокую рану. Акила и ее женщины одобрительно кивали, когда Ки-Де не позволял противникам подступиться своим более длинным оружием, угрожая поразительными кругами и восьмерками. Конан понимал, что такую тактику он не сможет использовать долго, так как рука его должна скоро устать. Киммериец знал, что гирканийцы превосходно дерутся верхом, но на ногах они намного уязвимее. Ки-Де явно умел обращаться с саблей лучше многих своих соотечественников. - Ха! - крикнул гирканиец, делая выпад в сторону раба справа. Раб слева бросился в открывшееся пространство, но выпад гирканийца был уловкой: Ки-Де отступил и ударил нападавшего. Раб поднял щит, но сумел лишь направить удар себе в лицо. Когда он с криком падал, в атаку бросился другой раб, подняв высоко щит и направляя меч Ки-Де в бок. Конец клинка скользнул по ребрам и прошел в сторону, однако рана оказалась серьезной и начала сильно кровоточить. Ки-Де двинул раба локтем в лицо и провел по шее саблей, перерезав сухожилия и артерии. Раб отшатнулся назад, разбрызгивая фонтаном кровь, которую перерезанное горло взбивало пеной. В толпе зрителей пробежало низкое довольное рычание, когда произошел этот краткий обмен ударами и борьба перешла в следующую фазу. Акила и ее женщины криками подбадривали товарищей. Теперь силы оказались равными, и все четыре бойца, оставшиеся на ногах, были ранены. Первым возобновил нападение противник карлика. Полученный им удар лишь замедлил работу руки, держащей щит, в то время как порез у Джебы был болезнен, сильно кровоточил и мышца плеча была повреждена. Джеба отвел меч атакующего дубиной и размахнулся топором, целясь в шею, но рана замедлила его движение, так что противник сумел увернуться от удара. Однако карлик пошел вперед, пытаясь наносить короткие удары дубиной в незащищенную шлемом голову раба. Раб защищался щитом, но каждый удар все больше травмировал его левую руку, и он морщился от боли. Удар мечом снизу глубоко рассек грудь Джебе, но в тот же момент удар топора раздробил рабу череп. Оба противника упали, а толпа злобно завыла и зарычала. Когда все это происходило с Джебой, Ки-Де атаковал. Он был ранен намного тяжелее карлика и понимал это. Ему нужно скорее закончить битву, пока он не ослаб. С гирканийским боевым кличем он бросился на противника, осыпая его ударами. Раб отступал, залитый кровью, бьющей из ран: у него уже отсутствовала половина уха, мясо со щеки было содрано, а нос рассечен. Ки-Де нанес низкий горизонтальный удар. Вместо того чтобы остановить этот удар щитом, раб втянул живот, пропустив клинок сабли мимо себя, и сделал выпад вперед, воспользовавшись удобным моментом. Он ударил гирканийца щитом в лицо и замахнулся мечом. Свободной рукой Ки-Де сумел отвести меч от сердца, но тут же получил рану в грудь прямо под ключицу. Гирканиец смог оттолкнуть от себя противника и стал мотать головой, чтобы прийти в себя после удара. Раб решил, что противник его готов, и кинулся на гирканийца, желая прикончить его, но Ки-Де рубанул саблей нападавшего по ноге. Раб упал, и следующий удар пришелся ему по шее. Джеба, качаясь, встал на ноги, уперся ногой в челюсть своему последнему противнику и выдернул из черепа свой топор. Оба товарища стояли на ногах и радостно улыбались. Джеба поднял окровавленный топор, приветствуя свою царицу, а Ки-Де запел яростную гирканийскую победную песню. Оба бойца имели тяжелые раны и, вероятно, умирали, но сейчас они стояли победителями рядом с поверженными врагами и ничего не боялись. - Эй вы, выродившиеся собаки! - крикнул Конан. - Видите, какие люди вырастают под солнцем! - Да, - сказала Омия. - Этим я довольна. - Дай им противника поинтереснее! - побуждал ее Аббад, в голосе его слышалась жажда крови. - Нет, с этими двумя достаточно, - ответила Омия. - Убейте их. Тотчас на арену выбежали вооруженные люди. Это уже были не рабы, а стражники в масках. Конан насчитал по крайней мере десятка два стражников, которые окружили двух окровавленных друзей, направив на них оружие. Затем они стали наступать. Джеба и Ки-Де дрались изо всех сил, но доблесть их была напрасной. Длина оружия нападавших не позволяла защищавшимся дотянуться, и числом враг сильно превосходил. Они погибли, проклиная своих врагов. Акила мрачно глядела на арену, на то, как уносили тела и как рабы вытирали пол тряпками. Руки ее, сжимавшие прутья решетки, сделались мертвенно-белыми. Три женщины все одновременно обняли свою царицу. - В конце концов, он был всего лишь мужчина, моя царица, - произнесла Паина, явно имея в виду карлика. Гирканиец для амазонок значил меньше пустого места. - Я его спасала не для такой смерти, - сказала Акила. Она оторвала взгляд от арены и взглянула на Конана:- Киммериец, как ты можешь на это спокойно смотреть? Они были твоими товарищами. - Они были великими воинами и погибли, стоя на ногах, как мужчины. У моего народа нет более высокой похвалы. Я приветствую их и за них отомщу. Говорили они тихо, и их не слышали находившиеся на площадке. Омия и Аббад задумчиво оглядывали своих пленников. - Кого следующим? Как ты думаешь? - спросила Омия. - Три женщины поменьше могут неплохо нас развлечь, - ответил Аббад, выстави против них обученных рабынь. Но после предыдущего представления, мне кажется, надо выставить больше рабов. Пусть каждая дерется с тремя. - Заманчиво... - Омия погладила свой подбородок, будто размышляя, - ...но тогда на арене сразу будет двенадцать человек. Это слишком много, не будет видно подробностей каждой схватки. Конечно, можно выводить их по одной... - Нет! - крикнула Акила. - Тебе интересна я, а не они! Выпусти меня и давай сюда своих рабов, если хочешь посмотреть на битву! Омия улыбнулась: - Действительно, меня интересует эта огромная женщина и тот, еще более огромный мужчина. Как ты считаешь, они доставят нам приятное зрелище? Аббад кивнул: - Да. А этих трех, - он поглядел на амазонок горящими сквозь маску глазами, - я могу использовать их иначе. - Стража, - сказала Омия, - выведите ту женщину, - она указала на Акилу, - и того мужчину, - она перевела руку, указывая на Конана, - на арену. Только осторожно. Они еще не приручены. На этот раз стражники действовали, соблюдая особую осторожность. Копьями они оттолкнули трех рыдающих протестующих женщин в угол клетки. Затем повели на арену Акилу. Она обернулась, будто желая сказать что-то своим женщинам, поколебалась какое-то мгновение и пошла дальше, гордо подняв голову. Когда Акила уже стояла на арене, стражники вернулись за Конаном. Ошейник с него сняли и вытолкали копьями из угла клетки. Когда он проходил мимо трех женщин, Ломби прошипела ему: - Киммериец! Не дай погибнуть нашей царице, иначе я убью тебя так страшно, как этим выродкам и не снилось! В трех парах глаз блеснула смесь страха, ярости и ненависти. Конан сурово улыбнулся: - Я еще никогда не дрожал при звуке женского голоса, но вы трое вполне можете меня напугать. Могу обещать следующее: если ваша царица не выйдет с арены живой, не выйду живым и я. Клянусь именем Крома, бога моего народа. Три женщины мрачно кивнули, но гнев во взглядах все еще оставался. Киммериец прошел мимо них к лестнице и спустился к арене, сопровождаемый направленными на него наконечниками копий бдительных стражников. Дверь открыли, и он вышел на арену. Акила с усмешкой глядела на киммерийца, пока с нее снимали оковы, но когда стражники покинули арену, она тихо заговорила, так чтобы никто, кроме Конана, ее не услышал: - Быстро не оборачивайся, но наверху, над сиденьями напротив площадки, я, кажется, что-то заметила. Посмотри и скажи, что ты видишь. Заинтересованный киммериец сделал так, как она просила. Он потер кисти и повел руками, будто они у него затекли. На самом же деле он, как всегда, был готов к мгновенному действию, но никогда не мешало ввести врагов в заблужденье. Он покрутил, будто разминаясь, шеей и посмотрел в указанном Акилой направлении. На стене над сиденьями имелось множество ниш, и в каждой нише стояла статуя, хотя Конан и не понял, изображены ли там люди, боги или демоны. Затем он наконец увидел на верхнем ряду, прямо напротив подиума, на котором сидели Омия и Аббад, что-то слабо мерцало пурпурным светом. Напрягая зрение, но стараясь делать это не слишком явно, Конан разглядел крошечную, похожую на человеческую фигурку, сидящую на корточках рядом с раскрашенной скульптурой, изображающей невероятно полную обнаженную женщину. - Наш маленький друг из пустыни, - сказал киммериец. - Преследователи наши настойчивы. - Хотела бы я знать, что это значит, - произнесла Акила. - Сейчас у нас есть более важные вопросы. Такие, например: как нам выбраться с арены живыми и кого для этого надо убить? На арену вышли две рабыни. Каждая несла пояс с мечом и кинжалом. Конан с удовольствием взял свое оружие и был рад почувствовать его привычный вес у себя на бедрах. Акила с не меньшей радостью застегнула на себе свой пояс, затем она подошла к краю арены и что-то подняла с поля - топор Джебы, упавший и забытый там. Она заткнула его короткую рукоять за пояс. - Джеба мог бы легко убить ту женщину, - сказала она. - Эти люди, кажется, не понимают, что топор можно и кинуть. Но он не сделал этого, предоставив такую возможность мне. - Он был хорошим человеком, - заверил ее Конан. - В те последние мгновения желание отомстить за себя должно было быть очень сильным. - Если меня смертельно ранят, прежде чем умру, я раскрою ее надменную рожу. - Так и сделай. А я проткну кинжалом ее соседа, Аббада. - Он коснулся рукояти своего кинжала. - Я метко кидаю его любой рукой. - Хорошо. - Акила широко улыбнулась. - Значит, погибнем не зря. Киммериец улыбнулся в ответ. - Вы двое, кажется, очень довольны даже в таких обстоятельствах, - ехидно проговорила Омия. - Посмотрим, будете ли вы рады своему противнику. - Давай его сюда, - сказал Конан, разминая пальцы. - Мне надоело ждать. Омия два раза хлопнула в ладоши, и друзья напряженно замерли, когда перед ними начала подниматься решетка. - Не сомневаюсь, что их будет много, если нашим товарищам давали четверых, - прошептал Конан. - Но все они должны проходить через эту дверь. Идти они могут только по двое. Как только появятся первые, нападаем. Я возьму тех, что слева, ты - тех, что справа. Если действовать будем быстро, то будем иметь с ними дело по одному. - Хороший план, но зрители, думаю, будут разочарованы. - Такой позор я могу пережить, - сказал Конан, сурово улыбнувшись. Вдруг из дверей донесся какой-то звук, и Конан с Акилой вынули мечи. Они стояли на носках, пригнув колени, готовые ко всему. Но первым в двери показался не живой противник. Вместо этого налетела волна сырого речного воздуха. Затем через портал хлынула вода. Она отнюдь не походила на кристально чистую воду источника, а имела зеленовато-коричневый цвет, и в ней кружились частички почвы, водорослей и остатки растений. - Что это? воскликнула Акила, когда холодная вода плеснула ей на щиколотки и начала пропитывать меховые обмотки. - Они хотят нас утопить? - Они более изобретательны. Приготовься! Конан и Акила не сводили глаз с дверей, а вода тем временем поднялась до колен, затем до пояса. Когда уровень воды достиг середины груди, поток остановился, но волны продолжали плескаться у краев арены. Конан и Акила не обращали внимания ни на кровожадный рокот толпы, ни на подбадривающие крики и молитвы диких женщин. - Что-то показалось! - сказала Акила. - Отойди! - приказал Конан. - Пусть будет больше места. Неловко, преодолевая сопротивление воды, они начали осторожно, шаг за шагом, отходить в сторону подиума. Они сумели сделать только пять шагов, когда из портала выплыло что-то гибкое. Его чешуйчатая спина с рядами темно-зеленых шипов рассекала поверхность воды, в то время как мощный хвост работал с невероятной для такого большого животного быстротой. Позади длинного рыла пара янтарных глаз с узкими зрачками горела древней злобой. - Что это? - воскликнула Акила. - Дракон? - Нет, - ответил Конан. - Стигийский крокодил. Берегись челюстей и хвоста! Бей в брюхо! Но в это мгновение животное бросилось на них. Чудовище было по крайней мере футов тридцать в длину, и по его неподвижному взгляду нельзя было определить, кого из двоих он выбрал для нападения, но товарищи стояли всего в нескольких шагах друг от друга, и Конан понимал, что животное стремится к одному из них. Крохотный мозг рептилии не позволяет делать комбинированные атаки. В пяти шагах от них животное погрузило голову в воду и начало поворачиваться на бок и разевать пасть. Выбрало оно женщину. Держа меч обеими руками, Конан ударил по шее твари, когда морда на мгновение показалась из воды. Он нанес глубокую рану, но толстая шкура и кость спасли чудовищу жизнь. Тем не менее неожиданный удар помешал крокодилу, и челюсти его сомкнулись, не прихватив ногу Акилы. Царица амазонок изо всех сил ударила в единственно возможную для нее цель - спину животного. Отдача сотрясла Акилу, в то время как от удара появилась лишь небольшая царапина на толстой чешуйчатой шкуре. Крокодил вполне мог и не почувствовать этого удара. Он изогнулся всем своим гибким телом и сбил женщину с ног, пытаясь теперь направить свое чудовищное, данное ему природой оружие на киммерийца. Акила вынырнула, отплевывая воду, и увидела, как Конан замахивается мечом. Тварь сделала поворот и теперь приближалась к киммерийцу, будто галера, идущая на таран. Не давая времени животному нырнуть и повернуться на бок, киммериец кинулся вперед и ударил клинком по открывшейся для него цели - между выпученными глазами. Крошечный мозг был где-то там, и Конан надеялся прорубить кость и добраться до него. Клинок не сумел полностью пробить череп, однако удар на мгновение парализовал животное и не дал открыть пасть. Но все же тупое рыло ткнуло Конана в живот и прижало к стене арены под самым подиумом. Удар вышиб у киммерийца дух, и он упал, выронив меч. Покрытое чешуей рыло придавило Конана ко дну и водило из стороны в сторону. Конан отчаянно сжимал морду своими мощными руками, не давая животному раскрыть пасть. Напрягшись, огромная рептилия изогнулась и приподняла Конана над поверхностью воды. Он воспользовался этой возможностью и набрал полные легкие воздуха. Крокодил пытался дотянуться до него своими короткими лапами с когтями в шесть дюймов, которые вполне могут выпустить внутренности из киммерийца, если он это позволит. С отчаянной быстротой Конан обвил ногами чешуйчатое тело прямо за передними лапами так, что рептилия едва ли могла дотянуться ими до боков человека. Конан хотел знать, где Акила. Насколько он мог судить, она была без сознания и тонула. Но на самом деле она изо всех сил пыталась найти уязвимое место бьющейся твари, уворачиваясь одновременно от ударов хвоста, от двадцати футов, покрытых острой, как пила, броней, мускулов, которые могут разрубить пополам человека так же легко, как человек давит муху. Акила уже прекрасно поняла бесполезность ударов по спине, но она видела, что киммериец в крайне опасном положении: он сжимал голову животного и не давал разинуть пасть. Мышцы, закрывающие челюсти крокодила, невероятно сильны, но те, что ее открывают, намного слабее. Так что Конан обнаружил, что можно удерживать челюсти и одной рукой, а свободной рукой выхватить кинжал. Так он и сделал, попытавшись вогнать клинок в горящий глаз, но животное билось, поэтому рука Конана отклонилась, и острие ударило в кость прямо под глазом. Там оно так застряло, что киммерийцу пришлось приложить все усилия и попробовать выдернуть кинжал. Крокодил снова ринулся под воду. Стараясь сбросить нежеланного наездника, чудовище начало вертеться и перекатываться, будто огромное бревно. Конан понял, что скоро всему придет конец. Ему больше не удавалось сделать достаточного вдоха, и, если крокодил коснется дна или потрется о стену, он сдерет с него кожу или расплющит. Акила била крокодила, как только представлялась для этого возможность. Она помнила, что Конан говорил о брюхе, и, когда чудовище начало перекатываться, женщина попыталась подобраться поближе, чтобы вонзить свой меч. Но движения твари были так быстры, что светлый живот показывался лишь на мгновение, не достаточное для удара. Затем животное, казалось, начало уставать и замедлять движения, так что Акила приготовилась нанести единственный точный удар, понимая, что повторить его возможности не будет. Сжимая рукоять обеими руками, она подняла меч над головой, будто гигантский кинжал. Снова появилось светлое брюхо крокодила. Акила ринулась всем корпусом вслед за ударом. Клинок вонзился как раз позади ног Конана и вошел глубоко. По инерции чудовище сбило женщину с ног, однако она не выпустила оружия. Она тоже обвила рептилию ногами и принялась передвигать острый клинок вдоль брюха твари, открывая рану. Ее начали душить кровь, внутренности и вода, которые неизбежно попадали в рот и в нос. Наконец Конан выдернул свой кинжал. Киммериец почувствовал, что характер движения животного изменился, но причины этого он видеть не мог, да и времени посмотреть у него не было. В следующий раз, когда Конан появился над поверхностью, он широко замахнулся. Затем рука, держащая сталь, ринулась вниз со скоростью метеора. Твердый, как алмаз, наконечник прошел сквозь мягкий глаз, сквозь кость черепа и вонзился в примитивный дикий мозг. Крокодил дернулся, встал на дыбы и шлепнулся в воду, сбив с себя непрошеных наездников. Конан тоже упал, вздымая фонтан брызг, и тут же нырнул за своим мечом. Акила удержала оружие в руках, и в следующее мгновение оба стояли плечом к плечу, сжимая мечи и наблюдая, как жизненная сила рептилии неохотно покидает массивное тело. Пасть разевалась, лапы бились, и корпус извивался все медленнее, из раны вываливались внутренности. Наконец крокодил замер. Один лишь хвост медленно двигался из стороны в сторону. Конан и Акила радостно улыбнулись друг другу. К удивлению киммерийца, Акила обняла его шею руками и крепко поцеловала в губы.