- Позже этим займешься. - Голос Конана был тверд, как гранит. - Если я тебя оставлю в живых. - Он схватил труп Хасты за край одеяния и со всей силы швырнул прямо в большое настенное зеркало. Раздался звон, от которого до основания содрогнулся замок. Конан рывком поднял Сариссу на ноги:
      - Если тебе дорога жизнь, женщина, иди показывай нам кратчайшую дорогу на волю!
      Сарисса в страхе заковыляла к выходу. Конан снова подхватил Альквину, устроив ее теперь уже так, чтобы она могла видеть, куда они идут. Королева была настолько потрясена недавним сражением, что без всяких колких замечаний попросила:
      - Заставь ее снять с меня веревки.
      - Сейчас меня больше устраивает, что ты остаешься связанной, - возразил Конан.
      Сарисса повела их вниз по винтовой лестнице. Конан ни на миг не терял бдительности. От Сариссы он ожидал любой подлости. Он знал, что она попытается его убить. Это было лишь вопросом времени.
      К его немалому удивлению, Сарисса вывела их на площадку перед крохотной дверцей. За ней было поле. Конан приставил к спине Сариссы острие меча.
      - Теперь ступай туда, к лесной опушке. Я не отстану от тебя ни на шаг. Учти, женщина, я слежу за каждым твоим движением. Только попробуй сделать какой-нибудь колдовской жест или произнести заклинание! Будет то же, что с твоим братом.
      Боясь даже согнуть спину, Сарисса пошла к лесу. Там, под прикрытием деревьев, она замедлила шаги. Но Конан заставил ее пройти еще изрядное расстояние. Если его не устраивала скорость, он подталкивал Сариссу концом меча.
      - Здесь можешь остановиться, - сказал он, когда они отошли достаточно далеко от замка.
      Из-за деревьев вынырнула темная сгорбленная фигура. В руках у человека был узелок.
      - Альквина! - радостно крикнул Рерин. - Он и правда вызволил тебя из ужасного замка!
      - Так и есть. - Альквина бросила гневный взгляд на киммерийца, который опустил ее на землю, словно узел с поклажей. - Рерин, если у тебя есть чем мне прикрыться, я была бы тебе очень признательна, мой старый друг.
      Конан по-прежнему не спускал глаз с Сариссы. С того момента, как было разбито магическое зеркало, она не произнесла ни слова и вообще ни движением, ни жестом не выдала своих чувств, если что-то чувствовала.
      - Не знаю, Рерин, что с ней делать, - сказал киммериец. - Если мы ее отпустим на все четыре стороны, она непременно устроит нам какую-нибудь пакость. И с собой ее взять мы не можем.
      - Тебе нечего бояться, - безжизненным голосом сказала Сарисса. - Разбив большое зеркало, ты уничтожил вместе с ним и меня, и весь мой народ. В этом древнем изделии жила единая душа всех принадлежавших к нашему племени. Ты, ограниченный варвар, ее убил.
      - Ограниченный! - вскрикнул Конан. - Да если б я знал, что расколотить эту стекляшку - значит и вас всех уничтожить! Да я разбил бы его при первой же возможности! Но и этого можно было избежать, женщина. Вот обошлась бы ты с Альквиной по-хорошему и не сделала бы меня игрушкой для своих дешевых развлечений, так мы с Альквиной сейчас находились бы уже на пути домой, и твой брат остался бы у тебя, и твой замок, и твои проклятые забавы. - Конан был не из тех людей, что щедро расточают жалость тому, кто сам виноват в своем несчастье.
      - Она сказала правду, - подтвердил Рерин слова Сариссы. - Она полностью лишилась своей магической ауры.
      - Ну ладно. - Конан вложил меч в ножны. - Больше ты нам не нужна. - Он даже не посмотрел в сторону Сариссы, когда она медленно и печально поплелась назад, в замок.
      Когда она скрылась из виду, Альквина обратилась к Рерину:
      - Друг мой, ты знаешь волшебное заклинание, которое освободит меня от магических уз?
      Рерин наклонился и осмотрел веревки, которыми были связаны ее ноги и руки.
      - А разрезать ножом вы пробовали? - спросил он.
      - Об этом я и не подумал, - сказал Конан, вытащил кинжал и с легкостью перерезал веревки.
      - И не подумал! - воскликнула Альквина. От гнева румянцем залилось не только ее лицо, но и плечи. Вне себя от злости, она, похоже, совсем забыла о том, что так и сидит голая. - Ты нарочно не снял эти веревки, чтоб вытворять со мной в замке все, что заблагорассудится!
      - Иногда бывает очень кстати, если королева не может пошевелиться и не мешает воину спокойно выполнять его долг, - невозмутимо ответил Конан.
      - Ума - палата! А ты подумал, что бы я делала, если б они тебя убили, а я осталась бы связанной?
      - Я уверен, что ваше королевское величество сделали бы все возможное и отбивались бы - как это было до моего прихода.
      - Смотрите! - Рерин поспешил прервать спор, который, того и гляди, мог превратиться в ссору между королевой и ее защитником.
      Они обернулись назад. Замок, который казался таким мощным, на глазах рушился. Его очертания расплывались, трепетали и таяли. Все внутри словно сгнило, и стены обвалились.
      - Как медуза, выброшенная морем на сушу, - заметил Конан, почесывая щетину на подбородке.
      - Это шаткое сооружение держалось только силой магии, - объяснил Рерин. Тут он обратил внимание на отросшую щетину Конана. - Сколько времени ты пробыл в замке?
      - Дня три или четыре, а что? - удивился Конан.
      - Нет! Девять, а то и десять дней, - не согласилась с ним Альквина.
      - Но я провел в лесу всего одну ночь, после того как Конан перелез через стену замка. В этом мире, мире призраков, даже время не имеет четких границ.
      - Надо искать дорогу домой, - сказала Альквина. - И поскорее! Мне здесь страшно. И еще я беспокоюсь о моих подданных. Что-то у них там, дома?
      - Есть хочу! - заявил Конан. - Рерин, давай-ка разведи огонь. Сейчас я принесу нам жаркое. - И он скрылся в лесу.
      Рерин и Альквина устроились у костра. На королеве был за неимением другой одежды плащ волшебника.
      - Ну, что ты думаешь теперь о предводителе своих воинов? - спросил маг.
      - Он словно герой старинной легенды. Никогда еще мне не встречался такой воин, как он. Но он такой необузданный и своенравный! Не знаю даже, то ли он служит мне, то ли подчиняется одним своим прихотям.
      - Он наделен выдающимися способностями. А тебе ведь нужен король, Альквина, в твоем дворце. Ни один из правителей ближайших королевств тебе не нравится. Ты сделаешь большую ошибку, Альквина, если не возьмешь в мужья этого киммерийца. Королевства у него нет, значит, он не захватит твои владения. А если он встанет во главе твоего войска, тебе не придется опасаться никаких врагов.
      - Может быть, какое-то время мы с ним ладили бы. Но однажды я убила бы его во сне, спящего, - ответила Альквина.
      Глава десятая ПРИ ДВОРЕ СЕВЕРНЫХ КОРОЛЕЙ
      Одоак, повелитель тунгов, подышал на замерзшие пальцы. Его жирное тело было укутано драгоценными мехами. За спиной Одоака стояли несколько воинов элитной гвардии, рядом с ним было воткнуто в снег копье. Все ждали появления крупного оленя, которого должны были выгнать сюда загонщики. Вдруг справа от них раздался треск ветвей.
      - Это олень! - сказал племянник короля.
      - И без тебя слышу, мальчишка! - хмуро осадил его Одоак. И, подняв копье, приготовился нанести удар. По старинному обычаю, право первого удара всегда принадлежало королю, затем уж разрешалось ударить воинам его ближайшего окружения, в соответствии с занимаемым положением.
      Великолепный олень мчался в вихре снега. Глаза его дико вращались, язык высунулся сбоку из-под губ - олень был измучен погоней и страхом. За ним с криком и шумом бежали охотники, загонявшие оленя навстречу ватаге высокопоставленных охотников.
      Король Одоак вышел вперед и, крякнув, метнул копье. Бросок был сильный, но копье пролетело далеко от цели, лишь задев ветвистые рога. От испуга олень остановился.
      Одоак изрыгал проклятия, а олень вдруг повернулся к охотникам и, наклонив голову, бросился на них. Теперь попасть в него было очень трудно. Племянник короля, юноша по имени Леовигильд, схватил свое копье, высоко занес его и, пробежав три шага, метнул в оленя. Скользнув между рогов над головой оленя, копье вонзилось точно ему в загривок. Горделивое животное пошатнулось и пало наземь. Сердце и шейная артерия были пробиты.
      Юноша стоял и улыбался, все его поздравляли, все хлопали по плечу. И вдруг все замолчали - к ним подошел король. Лицо его было искажено злобой. Он размахнулся и, ударив по щеке, сбил парня с ног.
      - Бесстыдный наглец! Я поразил бы его, если б ты не толкнул меня под руку! Ты думал, я не заметил, как ты пролез вперед? Не дал мне убить оленя, и точно так же ты хочешь отнять у меня трон!
      При этом взрыве ярости все воины стояли молча. Они знали, что никого рядом с королем в момент его броска не было и что промахнулся он только из-за собственной неловкости, но никто не осмеливался заговорить об этом вслух и уличить короля во лжи. Приступы безумной ярости в последнее время случались с ним все чаще: Одоак чувствовал, что силы его с каждым днем убывают и по причине старости, и из-за невоздержанности в еде и питье.
      - Ты не прав, государь, - сказал Леовигильд. Оскорбленный, он смертельно побледнел, но не мог поднять руки на родича. - Я метнул копье, потому что был мой черед. А что я всегда тебе честно служил, все могут подтвердить.
      - Так думай и дальше о том, чтобы верно мне служить, ты, наглый выскочка! - Оскорбительный тон Одоака был невыносим. - Пройдет еще много лет, прежде чем Имир призовет меня к себе, а раньше и не надейся занять мой трон!
      Одоак зашагал прочь. Он с радостью убил бы своего племянника - всех прочих соперников он уже уничтожил, даже своих сыновей. Но, по обычаям страны, королю полагалось назначить престолонаследника, а Леовигильд, единственный сын убитого Одоаком родного брата, был последним мужским отпрыском королевской династии. Если бы он убил юношу, знать сочла бы себя вправе свергнуть Одоака и избрать королем кого-либо из своих рядов. Пока Леовигильд был ребенком, он не представлял собой угрозы. Да и когда стал юношей - тоже. Но сейчас он уже достиг совершеннолетия, и Одоак намеревался что-либо против него предпринять.
      Кто-то из знатных воинов хотел помочь Леовигильду подняться на нога, но он встал сам, упрямо оттолкнув доброхотов.
      - Такой удар не следовало бы оставлять без ответа, даже при том, что он нанесен королем, - сказал молодой человек, опасаясь потерять уважение воинов.
      - Но что же ты можешь поделать? - ответил ему седовласый воин-аристократ. - Ведь ты не хочешь, чтобы тебя постигла участь всех твоих родичей-мужчин. Ты должен ждать своего часа, юноша. И долго ждать не придется.
      Успокоившись, Леовигильд пошел во дворец к остальным воинам.
      В этот вечер Одоак после пиршества отослал прочь всех, кроме самых высокородных и храбрых воинов. Наполнив роги медом, они ждали, когда их властитель заговорит. Жирная туша Одоака заполняла собой трон. Крохотные глазки заплыли жиром. С минуту он неотрывно смотрел на Леовигильда. Юноша бесстрашно выдержал этот взгляд. Леовигильд был хорош собой - светловолосый, с короткой курчавой бородкой, обрамлявшей твердый подбородок. Глаза его были голубые, ясные - совсем не похожие на тусклые, порой же от злости наливавшиеся кровью глаза его дяди. Одоак ненавидел юношу за его молодость, силу и красоту почти так же сильно, как и за его честолюбие. Ненависть подогревало то обстоятельство, что воины все чаще обращались к Леовигильду за советами и поощрением.
      - Мои воины! - начал Одоак. - Пришло время, пора нам подумать о будущем нашего королевства. Уже много лет нам, тунгам, угрожают две опасности. Одна исходит от Альквины, королевы камбров. Другая - от Тотилы, повелителя торманнов. - При последних словах Одоак едва не брызгал слюной от злобы, всячески стараясь скрыть свой страх перед Тотилой под маской презрения. На самом деле он испытывал к Тотиле жестокую зависть - ведь, начав свой путь как главарь разбойничьей шайки, Тотила сумел возвыситься до властителя могущественной страны. Одоак, напротив, получил королевство в наследство от отца и едва справлялся с обязанностями правителя, действуя с помощью предательства и заказных убийств. - Разумеется, я давно уничтожил бы обоих врагов, если бы не их проклятые колдуны, Рерин и Йильма. Я человек умный. Я предложил Альквине свою руку - почетный для нее брачный союз! Присоединив ее владения и ее подданных, я мог бы не опасаться никаких врагов. И что же, приняла эта высокомерная потаскуха мое предложение, как это сделали когда-то две мои жены? - Он обвел гневным взглядом собравшихся и стукнул кулаком по подлокотнику трона. - Нет! Ничего подобного! Она держалась так, будто я, Одоак, не король тунгов, не великий властитель, чей древний род восходит к самому Имиру, а жалкий батрак! - Одоак с трудом подавил свою ярость, от которой едва не задохнулся, и продолжал: - Я стерпел это унижение, эту наглость. Но теперь с этим покончено! Настало время перейти к действиям! Несколько недель назад мне стало известно, что Альквина исчезла при странных обстоятельствах. - Удивленные новостью, все оживленно заговорили. - У меня нет сомнений, что это - дело рук Йильмы, любимого чародея Тотилы. Сейчас люди Альквины сидят в своей крепости. Правителя над ними нет. Там нет ни одного человека королевской крови, значит, некому их возглавить. Они сбились в кучу и ожидают возвращения королевы. По-моему, им долго придется ждать. Сейчас самое время нанести удар и захватить их, опередив Тотилу.
      Воины разразились криком ликования. В короле они сомневались, ведь силы его убывали, а приступы ярости, напротив, усиливались. Но они беззаветно верили его чутью, когда дело шло о поживе. В прошлом он был выдающимся военачальником. Быть может, сейчас, когда был составлен этот план, в короле вновь загорелась искорка прежней силы. Раз уж правители живут тем, что уничтожают соперников, то всех вполне устроил план, по которому тунги должны захватить камбров, не оставив эту добычу ненавистным торманнам.
      - Я не уверен, что это наилучший путь, дядя, - сказал Леовигильд. Старый король воззрился на него с нескрываемой ненавистью Юноша спокойно продолжал: По моему мнению, довольно бесчестно было бы нападать на подданных Альквины, в то время как судьба королевы неизвестна. Высокие особы не должны так поступать друг с другом
      - Ах, да что ты говоришь? - сказал Одоак угрожающе тихим голосом. - А мы вот всегда так поступали друг с другом здесь, на Севере. Сильные пожирают слабых. Я эту науку воспринял от моего отца, а тот - от своего. Так было всегда. Так было еще во времена войны богов и гигантов.
      Многие одобрительно закивали при этих словах, потому что обычай предков был для тунгов единственным законом, которого они слушались, помимо закона силы. Но нашлись и такие воины, которым захотелось, чтобы Леовигильд продолжил свою речь
      - Я считаю, что этот путь не есть путь мудрости. Допустим следующее: быть сильным и жестоким хорошо. Да и как иначе может выжить народ? Но, по-моему, хорошо, кроме того, быть мудрым и действовать по серьезном размышлении. И поэтому вот мой совет если мы завоюем камбров, то и они, и мы потеряем многих воинов. Мы станем слабее. А впереди будет неизбежная война с Тотилой. По-моему, лучше послать гонцов к камбрам и предложить им союз с нами против Тотилы до того времени, когда вернется королева Альквина. Это выгодно в обоих случаях. Если Альквина не вернется, камбры поневоле признают тебя, дядя, своим королем - ведь у них нет другого правителя, а с тобой они связаны военным союзом. Если Альквина вернется, она вряд ли отвергнет твое предложение вступить в брак, потому что ты будешь спасителем ее народа. Более того, ее народ потребует от нее согласия на ваш брак, потому что, так или иначе, замуж ей выходить придется. - Исполненная зрелой мудрости речь столь молодого человека была встречена возгласами одобрения.
      Если бы не эти возгласы, если бы юноша изложил свои предложения дяде с глазу на глаз, то, возможно, Одоак с ними согласился бы и выдал их потом за свои собственные мысли. А так он только рассвирепел еще больше.
      - Плаксивые причитания старой бабы! Храбрецы тунги никогда не пойдут за таким малодушным ничтожеством! Да этот трус не может быть отпрыском нашего королевского рода! Я убью его! - Одоак грузно поднялся и схватился за меч. Несколько человек удержали его и усадили на трон
      К Леовигильду обратился старый воин, тот, что во время охоты предостерег юношу от опрометчивых действий:
      - Тебе лучше уйти, мой мальчик. Мы не допустим, чтобы король с тобой расправился. Но находиться здесь тебе нельзя.
      Леовигильд, бледный как полотно, покинул зал. Через некоторое время Одоак несколько успокоился.
      - Этот мальчишка слишком долго испытывал наше терпение, - заявил он. - Его следует изгнать. Он не только трус, но и изменник. Благодарю за то, что удержали меня, - добавил он лицемерно. - Ни при каких обстоятельствах я не хотел бы пролить кровь родича, даже если он готов предать нас.
      После этих слов в зале воцарилось красноречивое молчание. Его нарушил старый рубака, с угрюмым выражением на суровом лице:
      - Тем самым вы лишаете престол наследника, государь. Разве таков обычай наших предков? Начнется мятеж, если люди узнают, что у вас нет наследника.
      Одоак в замешательстве не сразу ответил:
      - Ты что же, считаешь, я уже стар и ни на что не годен? Напрасно! Вот уладим дело с камбрами, и я женюсь. На Альквине или на какой-нибудь другой женщине. Не пройдет и года, как у меня будет наследник Даю в том клятву!
      - Мы рады это слышать, государь, - сказал старик. Одоаку почудилась в его тоне насмешка, но полной уверенности в этом не было. Старик продолжал: - А что известно "об этом черноволосом предводителе воинов Альквины? Не доставит ли нам неприятностей этот парень?
      Обрадовавшись перемене темы, Одоак сказал:
      - Я говорил о нем с торговцем Давасом. Обычный наемник, чужестранец, скитается в поисках приключений. Здесь у него нет ни друзей, ни врагов. Как говорят, оружием своим он владеет неплохо. Однажды ему крупно повезло - он убил Агилульфа. А потом, как мне сказали, он исчез. В ту же ночь, когда исчезли Альквина и колдун Рерин. Все это лишний раз подтверждает то, что мы должны совершить нападение как можно скорее. Камбры остались без королевы, волшебника и предводителя воинов, Когда еще подвернется такой счастливый случай? - Он обвел взглядом собравшихся - все глаза горели воинственным блеском. - Итак, заточите поострее ваше оружие, воины! - Потом Одоак обернулся к своему верному слуге; звали того Вудга: - Обойди все усадьбы и созови воинов. Со времени нашего последнего зимнего похода прошло много лет. Напомни всем, что нужно взять с собой столько провианта, чтобы хватило не меньше чем на две недели. После победы отъедимся, уж приберем к рукам запасы камбров!
      Эти слова были встречены громким ликованием. О несчастном Леовигильде забыли. Одоак откинулся на спинку трона и довольно улыбнулся. Почти любую проблему, какой бы сложной она ни была, можно разрешить простым способом маленькой войной с перспективой взять хорошую добычу.
      Уже много часов скакал Леовигильд верхом на коне. Он не знал, куда податься. Никто его не преследовал. Никто не пытался его удержать, когда он уложил свои нехитрые пожитки на спину второй лошади и поскакал со двора. Быть может, быстрая смерть от руки кого-нибудь из людей Одоака была бы лучшим уделом. А сейчас он был презренным изгнанником, его вышвырнули за дверь, как безродного бродягу. На севере человек, не имеющий родичей или семьи, является буквально приговоренным к смерти.
      Его низкорослая мохнатая лошадка привычно рысила по снегу. От ее ноздрей поднимался пар, но она уверенно находила дорогу среди снежных наметов. В дни недавней лютой стужи поверхность снега схватило твердым настом, и сейчас он похрустывал под копытами.
      Куда же податься изгнаннику? Все имущество Леовигильда состояло из двух лошадей, меча, шлема и превосходного бронзового панциря. На вторую верховую лошадь он погрузил также праздничное платье, костюм для верховой езды, короткое копье, щит из кожи и раскрашенного красками дерева. Да еще та одежда, которая была на Леовигильде, - вот и все. Однако ему никогда не пришла бы в голову мысль, что можно отправиться искать защиты у кого-то из богатых землевладельцев и стать крестьянином. Лучше умереть с голоду! Вооруженный воин знатного рода всегда может присоединиться к отряду наемников какого-нибудь князя. Это занятие хотя бы почетно. Но в таком случае ему еще далеко ехать, а в одиночку он едва ли останется жив в дальнем путешествии. Но тут Леовигильд снова подумал о том, что он является законным наследником престола королевства тунгов, - ни при каких обстоятельствах он не откажется от своих прав.
      В невеселом раздумье он вспомнил и об Альквине. Если верить слухам, то и она сейчас находится как бы в изгнании. Возможно, тут замешан гнусный колдун Йильма, - тогда положение Альквины хуже, чем его собственное. Леовигильд никогда не видел королевы, но, судя по рассказам, она была дивной красавицей. Мысль о том, что красивую молодую женщину вынудят выйти замуж за Одоака, внушала отвращение.
      Леовигильд хотел избежать столкновения с торманнами и с камбрами. Времена были еще более неспокойными, чем обычно. Никакой закон не защищал путника-одиночку. Многие люди, малодушно трусившие на поле боя, развлекались тем, что подстерегали путешественников и убивали, прежде измучив их пытками.
      И тут Леовигильд вспомнил про одну долину на Севере. Много лет назад он обнаружил ее во время охоты. Там никто не жил. Долина тянулась вдоль границы владений камбров и торманнов. По этой долине он может пробраться незамеченным за пределы обоих королевств, а там уж, наверное, найдется какой-то выход из положения. Может быть, он предложит свои услуги какому-то князю, до тех пор пока не представится случай вернуться домой и отстоять свое право на престол. Одоаку, несомненно, осталось жить недолго.
      Под вечер Леовигильд устроился возле входа в долину и развел костер. Казалось невероятным, чтобы кто-нибудь обнаружил его здесь. В эту долину мог забрести разве что охотник или пастух в поисках отбившейся от стада коровы.
      Леовигильд завернулся в свой теплый плащ и хотел уже лечь спать, как вдруг увидел в долине вспыхивающие среди деревьев призрачные огни. В испуге он схватился за амулет, висевший на шнурке у него на шее, и произнес заклинание, оберегающее от злых сил. Огни приблизились, и тут оказалось, что они ничуть не страшнее, чем догоравшие в его костре угольки.
      - Имир! - пробормотал Леовигильд. - Я же не малое дитя, которое пугается блуждающих огней и прячется от них под одеялом. - Он заставил себя засмеяться и снова лег. Ничто его больше не беспокоило, однако спал он плохо, и всю ночь его мучили кошмары.
      На следующее утро, сев верхом на коня, Леовигильд внимательно оглядел простирающуюся перед ним глубокую и поросшую густым лесом долину. Снега здесь было мало. Но это могло объясняться тем, что снег не проникал сквозь кроны деревьев. И все же чувствовалось что-то недоброе в этом пустынном месте. Леовигильду пришлось хорошенько пришпорить лошадь - иначе она не сдвинулась бы с места. В тот, первый, раз он пришел сюда пешком. Это было в середине лета, но и тогда сумрачная долина навела на него тоску.
      В долине было теплее, чем на равнине, и тише. Растительность здесь также отличалась от окружающей. Вместо обычных елей и сосен вокруг стояли дубы. Они были невысоки, но поражало то, как густо они росли. Леовигильд проехал вперед, и подлесок заметно поредел, скакать стало легче. Дно долины было неровное, там журчал по камням узкий ручеек. Густой мох и свисающие со склонов корни деревьев и плющи придавали этой долине некое странное очарование, однако оно почти терялось в безрадостном и тусклом сумраке.
      Леовигильд поглядывал по сторонам в надежде на охотничью добычу - хорошо было бы поберечь скудные запасы провизии, которые еще оставались в переметной суме. Но крупного зверя видно не было, а мелкие звери уже впали в зимнюю спячку. Тем не менее Леовигильд держал наготове свой лук тисового дерева.
      Он уже начинал жалеть о том, что выбрал путь через эту долину. Конечно, воины Тотилы и воины Альквины его здесь не найдут, но зато похоже было, что в долине могут объявиться драконы или великаны. В воображении Леовигильда возникли и ведьмы, обитающие в пещерах или под кустами. Ему казалось, что из-под поросших мхом камней выглядывают гномы. Он постарался отогнать эти видения.
      - Бабьи сказки, которыми пугают детей! - пробормотал он. - Людей мне следует остерегаться, а вовсе не кобольдов. - Приободрившись, Леовигильд дал шпоры коню. Впереди открывался просвет между деревьев и лежал глубокий снег. Дальнейшее разыгралось в считанные мгновения: он направил коня к снежному холму, и сугроб вдруг взлетел на воздух, взметнув тысячи белых хлопьев. Конь заржал и взвился на дыбы так резко, что юноша не удержался в седле и упал наземь. Он лежал, охваченный страхом, а высоко над ним взвилось в воздух страшное существо из кошмарного сна. Огромное, толщиной с человека змеиное туловище, треугольной формы голова. Злобные сверкающие глаза уставились, казалось, прямо на Леовигильда. Он понял, что обречен: громадное, древнее, как сама земля, чудовище...
      - Снежный змей! - вырвалось у него.
      Путешественники рассказывали, что им приводилось видеть гигантских змеев с белоснежной кожей. Они встречались в землях к северу от границы лесов, там, где солнце по шесть месяцев не заходит и по шесть месяцев не появляется на небе. Но никто никогда не встречал снежного змея в здешних лесах.
      Вторая неоседланная лошадь Леовигильда в страхе умчалась прочь в дальний конец долины. Конь же, сбросивший Леовигильда, стоял, словно окаменев от ужаса. Леовигильд лежал без малейшего движения, и чудовище, наделенное лишь примитивным умом, направило свое внимание на коня. Змей разинул пасть Леовигильд увидел загнутые внутрь зубы, с которых стекала желтая вязкая слюна. Змей метнулся вперед - Леовигильд услыхал лишь страшное предсмертное ржание несчастного коня, затем ужасающий хруст костей.
      Преодолевая боль, юноша слегка приподнялся. На одном из гигантских белых колец выпирали из-под кожи ноги его коня. Ледяной озноб пробежал по спине Леовигильда - чудовище проглотило коня целиком!
      Но сейчас он мог спастись. Даже такому гигантскому монстру требовалось время, чтобы сожрать лошадь. Леовигильд ощупал свои руки и ноги. Боль была дикая, но ползти он все-таки сможет.
      Он медленно пополз в сторону. Змей пристально следил за его движениями и силился изрыгнуть труп лошади. Это было невозможно из-за загнутых внутрь зубов чудища. Змею пришлось снова проглотить коня. И всякий интерес к крохотному двуногому зверьку у него пропал.
      Кряхтя от боли, но уже опомнившись от пережитого страха, Леовигильд вскарабкался на дерево. Многочисленные ссадины кровоточили. Чувствовал он себя так, будто на него разом напали все воины Одоака. Потом Леовигильд медленно зашагал дальше, на ходу обдумывая свое положение.
      Он и раньше чувствовал себя покинутым и несчастным, но теперь все было намного хуже. У него осталось лишь платье, что было на нем, меч и кинжал, да еще более или менее уцелел он сам. Вторая его лошадь с поклажей ускакала куда-то далеко вперед. В случае удачи он ее поймает. Леовигильд был готов проклясть свою судьбу, однако его удержала от этого мысль, что он все же не окончил свои дни в желудке пресмыкающегося.
      Он остановился и перевел дух. Боли стали настолько нестерпимыми, что он согнулся пополам и уперся руками в землю.
      - Имир, отец наш! Благодарю тебя за то, что я остался в живых. Леовигильда не покидало подозрение, что Имиру до него мало дела. Но никогда не мешает поддерживать с богами добрые отношения.
      - Ах! Такой молодой человек и такой благочестивый!
      Леовигильд рывком поднялся при звуке этого человеческого голоса. Нигде никого.
      - Покажись! - крикнул он.
      - А вот я, прямо перед тобой!
      Леовигильд пригляделся внимательнее, насколько позволял сумрак, и наконец разглядел. Перед ним всего в двух-трех шагах была большая, заросшая мхом скала. С ее вершины свисали длинные плети растений, отчего верхняя часть скалы походила на лицо человека. А в темных углублениях сверкали самые настоящие глаза! При иных обстоятельствах Леовигильд снова ощутил бы ледяной озноб страха, но после встречи со снежным змеем этот человек-камень показался ему лишь странным.
      - Что ты за создание? - спросил он.
      - Я могу задать тебе такой же вопрос, глупец!
      Теперь Леовигильд увидел, что на камне сидит крошечный человек. Он так походил на окружающие камни и мхи, что Леовигильд не мог понять, то ли он одет в лохмотья, то ли одежда на нем из мха.
      - Я - Леовигильд, наследник престола королевства тунгов. Моего коня проглотил большой белый змей. Сейчас я ищу мою вторую лошадь.
      - Что привело тебя сюда, в место, которого люди избегают с тех пор, как первый человек ступил на эту землю? - Человечек поднял руку - она была несоразмерно большая - и почесал бурый, как древесная кора, подбородок.
      - Это уж мое дело. Я хочу только пройти через эту долину дальше на север. Надеялся миновать ее за два дня, но пешком идти придется гораздо дольше.
      - Возможно, ты проведешь здесь еще больше времени. Гораздо больше, чем ты предполагал, - сказал уродливый человечек.
      Леовигильду вспомнились страшные сказки, которые он слыхал в детстве. В них говорилось о пещерах и горах, куда гномы заманивали странников музыкой или таинственными огоньками. Всю ночь они веселились с гномами, а покинув на рассвете их царство, обнаруживали, что на самом деле прошло двадцать лет или еще того больше.
      - Уж не вздумал ли ты околдовать меня? - Леовигильд взялся за меч. После падения с лошади он не совсем оправился, но уж с этим-то коротышкой разделается в два счета.
      Человечек громко захохотал. Его смех звучал так, как если бы застучали друг о друга два камня.
      - Самое-то долгое время - смерть. Вы, людишки, так мало живете, - говорил он медленно, словно для него время не играло вообще никакой роли.
      - Мне надо найти мою лошадь, - нетерпеливо повторил Леовигильд. - Здесь твоя долина. Я был бы очень признателен тебе, если бы ты помог мне искать. Если не хочешь - пойду один. Не задерживай меня. - Он решительно повернулся, чтобы уйти.
      - Не спеши, не спеши, мой мальчик! - Человечек поднялся на камне во весь рост. Леовигильду он не достал бы и до пояса" но зато толщина его превосходила рост в два раза. На несоразмерно длинных руках играли мощные мускулы. Леовигильд усомнился, что с легкостью одолеет этого человечка в поединке.