Теперь у него имелось короткое колющее копье (такие встречаются у кушитских племен) и легкая палица. Это, конечно, не настоящая булава, но ее вполне хватит, чтобы размозжить голову незащищенному шлемом противнику. Конан скользнул вперед и выбросил копье на нижнем уровне. Враг тут же отреагировал и опустил щит. Тогда Конан замахнулся, чтобы нанести туранцу удар палицей по голове. Противник явно забеспокоился. У Конана появилось неожиданное преимущество: прямо в разгар схватки он умудрился сменить и оружие, и тактику боя. Это выводило из равновесия куда сильнее, чем ранение или увечье.
      Туранец понимал, что надо спешить. Для гирканийцев в этом поединке он безусловный фаворит. Но он был опытным воином и не мог недооценивать противника. Здесь, в шатре кочевников, он встретил врага такого опасного, с какими ему прежде дело иметь не доводилось. Оставалось надеяться только на силу клинка и крепость щита.
      Издав леденящий кровь воинственный клич, он ринулся в атаку и попытался одним ударом раскроить Конану череп. При этом он сознательно приоткрыл бок теперь противнику проще простого садануть ему пикой по ребрам. К таким рискованным приемам воин привык. Но Конан не воспользовался столь соблазнительной возможностью. Вместо этого он со змеиной ловкостью скользнул на колени и волчком крутанулся по земле. Туранец по инерции рванулся вперед и упал. Прежде чем он успел подняться, над ним уже возвышался великан варвар. Молниеносный удар стальным шаром в локтевой сустав парализовал руку, и туранец выронил саблю. Другой удар, в плечо, сделал бесполезным щит. Конан перекатил врага на спину и приставил копейное жало туранцу к горлу.
      - Убей его, - велел Бартатуя, когда смолкли восторженные вопли.
      Конан отвел оружие и дал знак своему поверженному противнику, чтобы тот убирался поскорее из шатра. Когда туранец вышел, Конан обратился к кагану ашкузов:
      - Зачем?
      - Как это зачем? - опешил Бартатуя. Лицо его побагровело при виде неповиновения. - Какой же воин оставляет в живых побежденного врага?
      - Когда на меня нападают ни с того ни с сего, - рассудительно ответил киммериец, швырнув обломки пики обратно в корзину, - я убиваю без колебаний! Но зачем убивать прекрасного фехтовальщика, который и бился-то со мной только потому, что оба мы - пленники вождя, любящего потешные поединки?
      Пока ошеломленный Бартатуя приходил в себя, киммериец подошел к нему и сказал:
      - А теперь я воспользуюсь твоим предложением и немного подкреплюсь. Этот бой был тяжелее, чем первый. - С этими словами он налил полный кубок вина и залпом осушил. Потом взял горсть изюма и кинул себе в рот. Гирканийцы уставились на варвара, как будто в шатре возник демон из преисподней.
      Бартатуя разразился веселым смехом:
      - Этот человек превзошел все ожидания. Такую дерзость прощают только придворному туту. Пойдешь к нам в шуты, Конан?
      - Я - воин, - повторил киммериец. - Дай мне работу воина, и ты узнаешь, чего я стою. А шуты - те, кто использует людей не по назначению.
      Несколько мгновений стояла мертвая тишина. Наконец Бартатуя промолвил:
      - Хорошо... Только это еще нужно доказать, Ну, что будем делать, друзья мои?
      - Он говорит, будто неплохо владеет мечом, - подал голос старший из двух вождей, сидящих по обеим сторонам от Бартатуи. - Пусть докажет это! Дай ему меч и выстави против него другого фехтовальщика.
      - Да будет так! - сказал Бартатуя. - Иди и выбери себе меч, чужеземец.
      Конан подчинился. В корзинах было много мечей из разных стран. Варвар предпочитал длинные прямые клинки, которыми сражаются северные племена, но кочевники принесли лишь восточные, кривые. Наконец Конан отыскал вендийский меч с прямым клинком. Рукоять, конечно, коротковата для здоровенной лапы киммерийца, но можно обхватить ее поудобнее, заведя большой палец за гарду. Клинок широкий, но легкий и немного изогнутый. В настоящей битве Конан вряд ли бы стал сражаться таким мечом. Но если теперешний противник без доспехов, вполне можно попробовать...
      - Введите следующего! - крикнул Бартатуя.
      В шатер вошел Рустуф. Он не стал тратить время на цветастую брань и отборные проклятия, а сразу пошел к корзине и вернулся с кривым иранистанским мечом. Лезвие было заточено лишь по одному краю, гарда овальная и плоская. Длинную рукоять можно держать как одной, так и двумя руками.
      - Начинайте, - приказал Бартатуя.
      Бойцы повернулись друг к другу. Рустуф тут же повел сложную атаку, нанося удары то сверху, то снизу. Конан ловко отбивал их, потом контратаковал. Рустуф отступил, чтобы расширить пространство для боя, и отражал удары широким основанием клинка, Иранистанский меч был не слишком-то приспособлен для такой техники зашиты, но хороший фехтовальщик всегда управится с любым клинком.
      Конан широким шагом пошел в наступление и сделал резкий выпад - прямо в голову козаку. Рустуф успешно парировал и нацелился Конану в грудь. Киммериец уже привычно отражал выпады снизу, сам при этом атакуя по верхнему уровню. Но тут Рустуф ударил совсем низко и зацепил киммерийца по колену, пролив первую в этом сражении кровь.
      - Ха! - ухмыльнулся козак. - Я не такой беспомощный пацан, как те двое, а, киммериец?
      - Береги дыхание, козак, - коротко бросил Конан.
      Они снова принялись за дело, и некоторое время под звон клинков двигались то в одном, то в другом направлении в пределах отведенного им пространства. Каждый из бойцов то отступал, то переходил в наступление. Один раз Рустуф прижал Конана к столу, и клинки скрестились у горла киммерийца. С нечеловеческим усилием Конан оттолкнул козака и... мечи вновь замелькали в воздухе, как языки сцепившихся насмерть змей.
      Шатер наполнился одобрительными возгласами. Снаружи протиснулась еще группа степняков - поглазеть на диковинное зрелище. После обмена особенно сокрушительными ударами Рустуф отбросил свой меч и на ходу подхватил другой - предыдущий был так зазубрен, что походил на пилу.
      - Готовься к смерти, киммериец! - с этим криком козак кинулся в яростную атаку.
      Он теснил варвара назад, пока тот не повалился прямо на яства, фрукты и корзины с вином, стоящие перед Бартатуей. Рустуф налетел на упавшего противника, свирепо размахивая мечом. Конан поймал запястье врага и вывернул руку, отведя от себя оружие. Потом вскочил, проволок козака по шатру и сам прыгнул на него. Обеими руками он прижал свой клинок к горлу Рустуфа.
      - Сдавайся, собака!
      - Руби, будь ты проклят, - прорычал козак. - Я еще ни у кого не молил пощады!
      Конан повернулся к Бартатуе:
      - Каган, я прошу тебя сохранить жизнь этому человеку. Он замечательный фехтовальщик и пригодится тебе в твоей армии.
      Бартатуя был так возбужден превосходным поединком, что как-то не вспомнил: ведь в двух предыдущих поединках Конан не спрашивал у него разрешения...
      - Хорошо. Пощади его. - Гирканийцы приветствовали великодушие кагана.
      Конан выпрямился, расправил могучую грудь.
      - Выставишь против меня еще кого-нибудь?
      - Нет. Ты сегодня и так хорошо поработал. И надо признать, отлично себя показал. Ты больше не раб и не пленник. Я назначаю тебя полусотником в моей собственной орде. Ты доволен?
      - Доволен, государь, - ответил киммериец. Он оглядел шатер и увидел, что все присутствующие глазеют на него. Им понравилось, как варвар бился. Но принять чужака за равного - совсем другое дело. Конан их вполне понимал. Бартатуя - прирожденный полководец, и для него ничто не имеет значения, кроме воинской доблести. Но не для его соплеменников. Ни один чужак, как бы искусен он ни был, никогда не станет ровней гирканийцу. Придется вести себя поосторожнее!
      - Чего ты хочешь от меня? - спросил Бартатуя. - У тебя будут лошади, доспехи, оружие, всего вдоволь. Что еще тебе нужно?
      - Мой государь щедр. - Конан чуть склонил голову, понимая, что пора пустить в ход дипломатию. - Я хотел бы, чтобы два моих последних противника служили у меня под началом.
      - Как хочешь, - ответил каган. - А еще что?
      - Я попросил бы гирканийский лук. И чтобы опытный наставник научил меня им пользоваться.
      - Что? - усмехнулся Бартатуя - Такой искусный боец - и до сих пор не умеет стрелять из лука?
      - Я думал, что умею, - просто сказал киммериец, - пока не увидел, как стреляют твои люди.
      - Вот видите, - Бартатуя всем показал на Конана, - этот человек не хвастун. Он владеет всеми боевыми приемами наших врагов, но понимает, что ему есть чему поучиться в стрельбе из лука. Хорошо бы все были так же честны. Иди, киммериец, мы продолжим разговор завтра.
      Конан вежливо откланялся и удалился. Бартатуя проводил его одобрительным взглядом. Из-за возвышения, где сидел каган, вслед Конану посмотрела еще одна пара глаз. И смотрели они куда менее доброжелательно.
      Снаружи Конан отыскал Рустуфа и присел рядом с ним.
      - Сработало так, как мы задумали. Козак почесал небритый подбородок:
      - Хорошо, что все позади. Когда ты долбанул меня на двадцать третьем выпаде, я не сумел увернуться. Клянусь Матерью Дождя, я чуть концы не отдал... А если б ты не убрал ногу в последней схватке, я бы тебе ребро до кости разрубил.
      - Все сработало. Давай не будем беспокоиться о том, что могло случиться. Нам надо было, чтобы все выглядело натурально, как будто взаправду. Теперь мы - в войске у кагана, будущее в наших руках.
      - Эх, - вздохнул Рустуф, - хорошо бы оказаться на коне, да с добрым мечом у пояса, да в широкой степи. Чтоб носиться по ней где душе угодно.
      - Вот слова настоящего козака! - проговорил Конан. В отличие от гирканийцев, привязанных к своим стадам и пастбищам, козаки были вольными наездниками - и ничего больше. Любому козаку, одержимому любовью к странствиям, часто приходилось разъезжать по степи в одиночку - в поисках приключений.
      Потирая отбитый локоть, к ним подошел туранец:
      - Я слышал, ты пощадил меня, чтоб я вступил в войско кагана. Это правда?
      - Если захочешь, - пожал плечами Конан, - но нерадивых воинов мне не нужно.
      - Ты что думаешь, я останусь в невольничьей яме или прикованным к столбу в затоне для бойцов? Я пойду с тобой! И... спасибо тебе, - он протянул Конану руку, - меня зовут Фауд.
      Появился слуга с ключом и снял с бойцов ошейники. Воины последовали за ним к новому жилищу.
      ГЛАВА 6
      На следующее утро Конан проснулся в шатре, который делил с Рустуфом и Фаудом. Шатер был круглым; куполообразную крышу поддерживал внутренний каркас. Не видно ни веревок, ни кольев, вбитых в землю. Однако киммериец слыхал, что такие шатры сохраняют устойчивость даже в самый сильный ветер. Конан отодвинул входной полог и вылез наружу. Как раз в это мгновение несколько степняков раскладывали на земле близ шатра груды оружия и доспехов и подводили к коновязи лошадей.
      - Это для тебя и твоих товарищей, - проговорил один из воинов. - У тебя будет еще девять сменных лошадей, а у твоих людей - по пять. Когда захочешь посмотреть на них, я покажу загон, где стоят кони твоей полусотни.
      Конан осмотрел трех скакунов и выбрал себе самого рослого и сильного жеребца. Седла на всех трех лошадях были одинаковые - простые толстые войлочные попоны. Широкие кожаные петли служили стременами. Доспех по росту Конан подобрать себе не смог и взял на заметку, что не худо бы отыскать Борию и попросить назад свои кольчугу и шлем. Вендийский меч, которым киммериец сражался накануне, тоже оказался здесь. Конан повесил оружие на пояс, а кроме того, взял кинжал с широким лезвием. Еще тут было множество так любимых кочевниками войлочных шапок, прикрывающих шею и уши, но Конан их игнорировал. Зато весьма обрадовали его мягкие сапоги с загнутыми острыми носками. И еще он взял просторную рубаху с длинными рукавами.
      Были здесь даже кое-какие украшения. Конан выбрал пару широких браслетов, сделанных из какого-то светлого сплава, с изображением сражающихся орлов. Убедившись, что наконец-то выглядит не как пленный оборванец, а соответственно своему новому чину, киммериец приступил к осмотру луков. Их было по два на каждого воина. Лежало оружие в расшитых цветной тесьмой колчанах. Конан вытащил один лук и принялся внимательно рассматривать.
      Дуга без тетивы выглядела весьма внушительно. По устройству лук походил на те, к которым Конан привык. Лучники из Кофа, Турана и Шема пользовались почтя такими же, только этот раза в полтора толще и гораздо мощнее. Конану не терпелось взять оружие на стрельбище и испробовать, но пока имелись дела поважнее. В груде оружия Конан приметил аркан. Точно таким же киммерийца пленили степняки. Что ж, надо прихватить и аркан! Эту штуку необходимо освоить, чтобы больше не попадать в дурацкие переделки...
      Конан вернулся к шатру.
      - Вставайте, лентяи! Дел невпроворот!
      Зевая и потягиваясь, из шатра вылезли оба сотоварища. Рустуф вытаращил глаза:
      - Да ты изменился в лучшую сторону, с тех пор как я тебя в последний раз видел. - Тут он вылупил глаза еще больше: - А это что? Добыча? Мы ведь только еще собираемся сражаться!
      - Одевайтесь и берите оружие, - буркнул Конан. - Я хочу глянуть на своих новых подчиненных.
      - Ну вот, ты уже заговорил как командир, - посетовал Рустуф, натягивая сапоги. Он выбрал иранистанскую стеганую куртку, в которую между слоями ткани вшиты стальные пластины. Стоячий воротник надежно защищал шею и затылок. Фауд тоже нашел себе оружие и доспехи по вкусу. Все трое оседлали коней.
      - Как приятно снова чувствовать себя воином, - произнес Рустуф с видом человека, вновь обретшего согласие с окружающим миром.
      - Не думай, что это так просто, - предупредил Конан, - Гирканийцы вообразили, будто они - властители мира. И им не по нутру придется верховодство чужеземца. Нам надо будет ежедневно доказывать, что мы не лыком шиты.
      - Это не трудно, - отмахнулся Рустуф. - На самом-то деле козаки - вот кто подлинные властители мира! Я заставлю кочевников считаться с этим.
      Бравые вояки последовали за слугой к одному из дальних участков близ границы гирканийского бивака. Возле небольшого костра сидело несколько степняков. Другие бродили поодаль. Воины пили и беседовали. Никто и ухом не повел, когда появились трое чужеземцев.
      - Это твоя полусотня, господин, - сообщил слуга.
      - Пока еще нет, - пробормотал Конан, - но будет моею. - Он спешился и подошел к гирканийцам. Зычный голос варвара ударил по барабанным перепонкам степняков, как камень, выпущенный из катапульты: - Встать, когда к вам подходят командир!
      Кочевники чуть вздрогнули и посмотрели на чужака с любопытством. Один нехотя поднялся на ноги и встал лицом к лицу с Конаном.
      - Почему это мы должны подчиняться чужестранцу?
      - По двум причинам, - пророкотал Конан. - Во-первых, я самый сильный и самый умный из вас. Во-вторых, и это главное, такова воля великого кагана. Если вы и впрямь не хотите мне подчиняться - попробуйте убить меня. Может, некоторые из вас и останутся после этого в живых. Но тогда им придется убить еще и Бартатую, потому что он не тот человек, чтобы так просто спустить неповиновение.
      Степняк, стоящий перед Конаном, отступил на шаг назад.
      - Мы не хотели тебя обидеть, командир, - смутился он. И повернулся к сидящим позади: - Вы слышали, что сказал командир полусотни? Встать! - Воины поднялись, хотя и не спеша, но и без вызывающей медлительности.
      - Так-то лучше, - одобрил Конан. - Слушайте меня. Я - Конан из Киммерии. Я сражался во многих битвах под знаменами разных полководцев. Я служил во всех чинах, от простого пехотинца до капитана. Я умею командовать людьми и знаю, как уберечь солдат от бессмысленной гибели. Я никогда не прикажу вам того, чего не стал бы делать сам. Я справедлив, если мне беспрекословно подчиняются. Такого командира, как я, у вас никогда не было. Вы должны стать лучшей полусотней во всей орде. Постарайтесь для меня, а я постараюсь для вас. Клянусь Кромом, богом моего племени, а также Предвечным Небом. - Тут он воспроизвел жест, который перенял от Бории. Степняки ответили Конану тем же жестом.
      Киммериец расхаживал среди воинов и внимательно разглядывал их. Судя по лицам и по одежде, кочевники принадлежали к самым разным племенам. Конан спросил у степняка, который попытался вначале бросить гагу вызов:
      - Какой у вас боевой порядок?
      - Нас прислали сюда вчера вечером, командир, и еще не разделили на десятки. Мое имя Гаюк, я буду твоим знаменосцем, - он указал на небольшой шатер неподалеку, увенчанный конским черепом и парой расставленных в обе стороны рогов яка. Концы рогов были посеребрены, с них свисали два черных конских хвоста.
      - Сегодня, - сообщил Конан, - я проверю, как каждый из вас ездит верхом и стреляет. Потом разделю вас на десятки - в каждой назначу командира. А сейчас сходите в загон и позаботьтесь о своих конях. Впредь я не хочу видеть вас в такое время слоняющимися без дела. С восходом солнца, после завтрака, - ухаживать за лошадьми. Потом - боевые учения. Через час я проверю ваших коней. Чтобы все были вычищены, и горе тому, кто захочет увильнуть от работы.
      Воины отправились выполнять приказ. В душе степняки были возмущены, что чужестранец учит их ухаживать за лошадьми, но вслух ничего не сказали.
      - А ты умеешь командовать, Конан, - заметил Рустуф, когда они остались наедине. - Думаю, у тебя вам придется попотеть.
      Конан обернулся к Фауду:
      - Сумеешь распорядиться отрядом всадников?
      - Наверное, смогу. Если степняками вообще можно командовать, - хмуро отозвался туранец. - Они ведь не имеют и малейшего понятия об армейской дисциплине! Десятники должны следить, чтобы их люди находились на нужном месте в нужное время. Они отмечают сигналы кагана и ведут бойцов туда, куда им прикажут.
      - А как подают сигналы?
      - Днем - флажками, ночью - фонарями.
      - Они что, сражаются по ночам?
      - Редко. Но иногда приходится совершать ночные переходы, чтобы утром застать врага врасплох. Во время переходов они пускают коней в галоп, часто меняя конвой. При таких ночных маршах очень важно поддерживать порядок, поэтому впереди войска едут сигнальщики с цветными фонарями.
      - В смелости гирканийцам не откажешь, - нехотя признал Рустуф.
      - Давайте посмотрим, каких лошадей нам выделили - предложил Конан.
      Они подъехали к загонам и обнаружили, что скакунов им каган дал первоклассных. Степняки, с постными рожами, усердно драили лошадей. Ребята явно не приучены к такой работе. Но ничего, под тяжелой рукой киммерийца быстро насобачатся...
      Конан решил завернуть на стрельбище. Там киммериец приметил знакомую фигуру. Это был Бория.
      - Колесо счастья крутится так, что невозможно предсказать, - обратился к Конану воин, несколько пней назад захвативший его в плен. - Ты был моим пленником, а теперь ты мне ровня. Кстати, я принес тебе это, - он вытащил из дорожной сумки кольчугу киммерийца. - Я бы вернул коня и шлем, но увы, их я уже продул в кости.
      - Ничего, я и этим доволен.
      - Как поживают бродяги, которых тебе выделили под начало? Ими ты тоже доволен?
      - Пока не очень, - признался Конан, - но я из них сделаю кое-что путное. Скажи-ка, Бория... прошлой ночью каган сказал мне, что даст людей из своей собственной орды. Но мои воины - точно не ашкузы.
      Бория рассмеялся. Конан заметил, что гирканийцы во всем находят нечто забавное.
      - Каган сказал правду. Но он берет в орду всех, у кого нет другого командира. Некоторые воины изгнаны из своих племен, другие уцелели, когда их отряды были разбиты наголову.
      - Впрочем, не важно, - махнул рукой Конан. - Мне доводилось командовать парнями с весьма темным прошлым. Это не значит, что из них не выйдет хороших солдат. - Киммериец расстегнул пояс и принялся напяливать кольчугу. Потом вновь подпоясался.
      - Скажи-ка мне, - спросил он, одернув кольчугу и удостоверившись, что она хорошо сидит, - ждать ли мне каких-то пакостей от твоего воина, Торгута?
      - Торгут очень зол и вряд ли тебя забудет, - нахмурился Бория. - Но если он нападет на тебя, то в открытую. В спину он не ударит.
      - Это все, что я хотел спросить.
      - Ну тогда успехов, киммериец. Вообще-то тебе повезло. Но команда досталась - не позавидуешь! - Бория с резким смешком поскакал прочь.
      Конан вытащил лук и подозвал своего знаменосца:
      - Гаюк, мне нужно потренироваться. Посмотри, как я стреляю, и отметь все ошибки, если таковые будут.
      - Сначала, - пустился в объяснения Гаюк, - наставь тетиву. Можно сделать это одному и вручную, но лучше воспользоваться особым снарядом. Или попросить товарища помочь. Каган выделил тебе лук, рассчитанный на двух человек. Сам он справляется с луком для троих. Снаряд этот, чтобы натягивать лук, должен быть в твоем колчане. Сейчас я научу тебя им пользоваться.
      - Дай-ка я сам сперва попробую, - решительно сказал Конан. Он зацепил нижний конец лука левой лодыжкой и наступил на него, Взявшись за верхний конец, киммериец приналег на лук бедром и согнул оружие. Многослойное дерево, из которого был сделан лук, затрещало, когда Конан вдел тетиву в верхний паз.
      Гаюк заметно удивился:
      - Ты очень силен, командир. Мало кто может так легко согнуть гирканийский лук.
      Конан отошел на шаг и большим пальнем тронул тетиву. Шелковый шнур затрепетал, как струна лиры. На всякий случай Конан нашел роговое кольцо и надел его на большой палец, чтобы не пораниться о тонкую и прочную жилу.
      - Запомни, когда луга согнута и в нее вдета тетива, дерево очень напряжено и может треснуть. Поэтому нельзя оставлять лук натянутым больше двух часов подряд. Вот зачем у тебя всегда будут два лука. На случай тревоги всегда держи один натянутым, а другой - ослабленным. В холодную погоду всегда согревай лук, перед тем как согнуть и вдеть тетиву, а не то он потрескается.
      - Гирканийцы сами мастерят себе луки? - полюбопытствовал Конан.
      - Нет, мы не умеем. Дуга состоит из нескольких слоев дерева, склеенных вместе. Они должны годами выдерживаться в специальных формах. Большинство луков сделано в селениях на севере Кхитая, у границы со степью. Есть деревни, где единственное занятие жителей - изготовлять луки для кочевников. Я видел мастерские, где в огромных деревянных формах выдерживаются сотни таких луков. Мы же не можем таскать их с собой во время наших странствий. Кхитайским мастерам повезло: они у нас под зашитой, ни один полководец не осмелится их потревожить.
      В это время гирканийские стрелки во всю лупили по отдаленным мишеням. Они закидывали стрелы так высоко, словно охотились на птиц.
      - Сперва, - советовал Гаюк, - попробуй вон ту мишень, - он указал на ветошь, болтающуюся на шесте в сотне шагов от них, - на ней у нас учатся стрелять мальчишки.
      Конан выбрал стрелу и положил ее на тетиву. На Востоке стрелу кладут с правой стороны лука, а на Западе - с левой. Если стрелять по-восточному, можно выиграть время, поскольку не нужно тянуться к стреле через дугу.
      Конан загнал тетиву между большим пальцем, на котором было роговое кольцо, и указательным. Медленно, стараясь почувствовать напряжение лука, варвар стал натягивать тетиву, пока оперение стрелы не коснулось его уха. Тогда он отпустил тетиву и проводил взглядом стрелу, пролетевшую высоко над мишенью.
      - Ты не учитываешь величины лука, - объяснил Гаюк. - Когда мишень так близко, надо держать оружие пониже.
      Близко! Лучшие лучники на Западе гордились бы, попав с такого расстояния. Конан попробовал еще, и на сей раз стрела задела верхний край мишени. Проделав с десяток выстрелов, киммериец уже попадал точно в центр.
      - Ты начинаешь чувствовать лук, - заметил Гаюк, - теперь попробуй с двухсот шагов.
      К тому времени когда солнце вошло в зенит, Конан с трехсот шагов чаще попадал по мишени, чем промахивался. Гаюк был поражен столь быстрыми успехами чужестранца.
      - На сегодня хватит, - проговорил наконец Конан, ослабляя лук. - Завтра я начну тренироваться в стрельбе на скаку. А теперь собирай людей, и мы разобьем их на десятки.
      Следующие несколько часов Конан наблюдал, как его воины скачут верхом и показывают всевозможные приемы и трюки. Любой гирканиец мог стоять в седле на полном скаку, многие стояли на голове или на руках. Большая часть умела стрелять из-под лошадиного брюха или из-за холки, обхватив бока коня ногами. Каждый мог на полном ходу расседлать коня и перенести седло, оружие и все пожитки на другого скакуна.
      По совету Гаюка Конан разделил отряд на пять десятков так, чтобы наиболее искусные в стрельбе и верховой езде равномерно распределились между отрядами. Рустуф и Фауд получили в подчинение по десятку. Еще двумя десятками назначили командовать опытных воинов. Последний же десяток Конан взял себе, назначив Гаюка своим помощником.
      Когда показавшийся таким длинным день стал клониться к закату, киммериец обратился к своим воинам:
      - То, как вы держитесь в седле и стреляете, мне понравилось. Но в бою приходится сталкиваться и кое с чем другим. Завтра, после учений на стрельбище, мы хорошенько потренируемся с мечом и пикой. Все мои люди должны овладеть этим оружием.
      Ответом послужили тоскливые взгляды, но никто не протестовал вслух. Гирканийцы не очень-то высоко ценили меч и пику: их использовали, только чтобы добивать поверженных врагов, на которых жалко тратить стрелу.
      Едва киммериец отпустил своих бойцов, как невдалеке показалась одинокая фигура незнакомого всадника. Все гирканийцы были превосходными наездниками, но этот степной воин буквально сливался с конем в некое единое целое. Киммериец нисколько не удивился, признав во всаднике самого Бартатую. Каган не позаботился взять с собой охрану, да и оружия у него не было, кроме разве что кинжала за поясом.
      - Приветствую тебя, каган, - сказал Конан.
      - Приветствую тебя, киммериец. Слышал, ты успешно вступил в должность.
      - У тебя всюду есть глаза и уши, каган, - заметил Конан. Бартатуя усмехнулся:
      - Слепой и глухой каган никому не нужен. Никогда нельзя об этом забывать... Приходи сегодня вечером ко мне в шатер. Я буду пировать со своими вождями. Мне нужно будет кое-что с тобой обсудить.
      Каган развернулся и поскакал прочь, предоставив Конану гадать, с какой это стати могущественный властитель оказывает такую честь простому полусотнику.
      Пир в тот вечер оказался поскромнее, чем накануне. Вожди расселись вокруг помоста Бартатуя. Конан нашел себе местечко с краю стола; спиной он опирался о каркас шатра. Еду подавали если и не экзотическую, то во всяком случае обильную, и Конан жевал с аппетитом. Но пил он умеренно: слишком неустойчиво пока его положение в гирканийском воинстве, чтобы позволить себе расслабиться.
      Он поникал, что соседи вовсе не склонны общаться с ним, презренным чужестранцем. Впрочем, бывалому варвару не привыкать к такому положению. И Конан воспользовался вынужденным одиночеством, чтобы повнимательнее рассмотреть общество, где волей судьбы оказался.
      Он заметил, что люди, схожие по облику, одежде я вооружению, держатся кучно и стараются не смешиваться друг с другом. Объединяла их, похоже, лишь верховная власть Бартатуи. Обычаи также были несходны друг с другом. В одной компании жадно набрасывались на горячее мясо, в другой - от такой пиши с отвращением отворачивались. Некоторые покрывали лицо и тело обильной татуировкой, у других такого в заводе не было.
      Внимание Конана привлекла одна из таких групп. Это были степняки с длинными, заплетенными в косички волосами. Бороды они чисто брили или выщипывали. Костюмы их представляли собой удивительную смесь лохмотьев, украшений и, как киммериец с удивлением заметил, обрывков женских нарядов. Они были увешаны костями животных и амулетами. Многие принесли с собой барабаны, флейты и трещотки.
      Конан без особого труда распознал, что это за братия. Наверняка шаманы, колдуны и целители, жрецы диких, темных культов. Место, которое они занимали за столом, было не самым почетным, но Конан и этому не удивился. Мало у каких народов, известных киммерийцу, между жрецами и царями не было соперничества и борьбы за власть.
      Когда пир уже близился к завершению, к Конану подошел слуга и тихо сказал:
      - Каган просит тебя остаться, когда другие уйдут, господин. Вскоре гости стали покидать шатер, многие нетвердо держась на ногах. Некоторых даже приходилось нести. Пьянство было настоящим бичом степных кочевников, и именно поэтому Конан считал особенно важным сохранять трезвую голову, пока находится среди них. Вскоре гости разошлись, и в шатре остались только Конан и Бартатуя.
      - Подойди сюда, киммериец, - позвал каган, - садись. Конан сел на подушку рядом с вождем и взял предложенный хозяином кубок. Вдруг он заметил легкое движение позади помоста, где сидел Бартатуя. Кто-то прятался за шелковой занавеской, ведущей в покои кагана.
      - Вчера вечером я увидел, что ты хороший боец. Сегодня ты показал себя еще и способным командиром. Это хорошо. У тебя сильные руки и сильная воля. Но сила разума для меня важна не меньше. Раз ты теперь мне служишь, я хочу воспользоваться и твоей головой.
      - Я понял, каган, - кивнул Конан. - Что ты хочешь услышать?
      - Ты много путешествовал по западным странам?
      - Я побывал во всех странах Запада, забирался также и далеко на юг. Я плавал и по Морю Запада, и по морю Вилайет. С детских лет я странствую и никогда не сидел на одном месте больше нескольких месяцев. Душа моя тоскует по новым приключениям.
      - Хорошо. Я хочу услышать побольше о дальних странах. Раньше мне о них рассказывали в основном бродячие торговцы. Они все знают о купле-продаже, знают, какие короли собирают самые обременительные налоги, какие чиновники больше всего склонны к мздоимству. Все это полезные сведения, но, когда я хочу выяснить, как в этих странах устроено войско, какие гарнизоны стоят в крепостях, как даются командные должности - по заслугам или за происхождение, от рассказчиков мало толку. Теперь ты знаешь, как сражается моя орда. В каких землях на Западе это нам пригодится?
      Конан на некоторое время задумался, мысленно рисуя карту знакомого ему мира. Мало кто в его время так много путешествовал.
      - Страны к западу от моря Вилайет и к северу от Стикса - Коф, Шем, Коринфия, Офир и более мелкие княжества - населены в основном пастухами. Замора, Бритуния и Немедия - то же самое. Там мало рек, есть широкие равнины... В этих землях ваше боевое искусство сослужит добрую службу. Но дальше, за Немедией и Офиром, лежат Аквилония, Пуантен, Зингара и Аргос. Они перерезаны широкими реками, там много горных хребтов с глубокими долинами. Страны эти плотно заселены, там есть большие города, и в каждом своя крепость или замок. Думаю, что там твоему войску придется трудно.