Согария - всего лишь один город. Я дам вам целый мир! Как-то этот колдун Хондемир узнал наше единственное уязвимое место: что мы готовы отказаться от любых целей, прервать любое дело, чтобы защитить места упокоения наших возлюбленных предков. Больше подобное не повторится. Когда мы начинали эту осаду, я собирался поступить с согарийцами мягко - пощадить тех, кто сдастся на нашу милость, будет платить дань и признает меня своим правителем, но теперь все будет иначе. - Он взглянул на вождей, которые сидели молча, подавленные и потрясенные его страстным напором. - Я клянусь духами предков и Предвечным Небом, что когда мы возьмем Согарию, всех, кто останется в живых, - мужчин, женщин, детей, - всех босиком, через степь, погоним к Курганам. Там они восстановят разрушенные курганы и построят новые для тех, кто погиб в этой войне. А потом они будут распяты там же, в Голодной Степи, прямо на Курганах Спящих, и их души будут охранять наших мертвых во веки веков. Так весь мир узнает о том, что бывает с осквернившими священные места гирканийского племени.
      Он был доволен тем мрачным весельем, которое вызвали его слова у слушателей. Он сумел повернуть их негодование против Хондемира, Согарии и негирканийского мира в целом. Его путь к мировому господству все еще был открыт.
      - А теперь идите к своим воинам и прикажите седлать коней. Мы отправляемся через час!
      Когда вожди покинули шатер, наложница кагана выскользнула из укрытия за троном, где она, как обычно, с ведома повелителя слушала его беседу со сподвижниками.
      - Дела плохи, господин мой, - сказала Лакшми. - Если бы не твой быстрый разум и смелая речь, наши планы могли бы превратиться в руины.
      - Да уж, - мрачно ответил он, - чуть до этого не дошло. Как этот колдун узнал наши погребальные обычаи? Как нашел он дорогу в Город Курганов? Каган снял с колышка доспехи и стал надевать их.
      - Этот туранец - большой чародей, - ответила Лакшми. - Кто утаит секрет от такого, как он? Может, ему сказали духи воздуха, что летают повсюду над степью, видят все, что под небом. Спроси своих шаманов.
      Бартатуя криво улыбнулся:
      - Жаль, конечно, что киммериец ушел от наказания, но даже бегством своим он сослужил мне услугу. Он и два его дружка перебили половину этих пустозвонов. А спрашивать их о настоящем колдуне - это все равно что у шакала допытываться о льве.
      - А как ты справишься с этим чародеем, когда мы доберемся до Города Курганов? - спросила она, стараясь увести разговор от ночи бегства Конана. Она жила в постоянном страхе, что кто-то из выживших шаманов проболтается и выдаст ее роль в ночном таинстве. Она подумала, как бы отравить их всех разом.
      - Не знаю, - сказал он. - Его боевые силы можно в расчет не принимать, хотя, если Город Курганов и впрямь у него в руках, он может многое натворить.
      - Что именно? - спросила она. Она-то хорошо знала ответ. Но нельзя, чтобы у Бартатуи возникло хоть малейшее подозрение, что она как-то связана с Хондемиром.
      - Не важно, - ответил каган. ~ Мы перебьем этих чужестранцев, чего бы это нам ни стоило. А теперь приготовься. Предстоит тяжелый путь. Сейчас мне не до твоей белоснежной кожи.
      - Не думай о таких мелочах, господин мой, - ответила она. - У меня одна забота - чтобы ты сохранил свое положение как Учи-Каган гирканийских орд.
      Собираясь в дорогу, Лакшми чувствовала удовлетворение: она была удачливой заговорщицей, все ее усилия приносили плоды. Лишь одна мысль нарушала ее спокойствие: что поделывает киммериец?
      ГЛАВА 14
      Мансур зачарованно и недоуменно смотрел, как Конан готовится к ночной вылазке. Киммериец запас несколько головешек от костра и теперь соскребал с них сажу - тончайший черный порошок. Сажу эту он сметал с растопленным жиром антилопы и полученное вещество размазал по лицу, рукам и торсу.
      - Уж не думаешь ли ты, что я тоже буду мазаться этим отвратительным месивом, - сказал Мансур, морщась, - Если хочешь идти со мной в лагерь, парень, - придется! - ответил Конан. - По крайней мере, есть надежда, что нас не накроют. Надо действовать незаметно, как пикты. А грязь... Грязь вода с песком отмоет за пару минут. Раны лечить дольше, а смерть - это вообще навсегда. К тому же у тебя почти не будет оружия - только меч и кинжал. Смотри, чтобы они не гремели.
      Не без содрогания Мансур начал размазывать мерзкую грязь по лицу и рукам. К его изумлению, ощущение было не таким уж отвратительным. Он даже почувствовал, будто принимает участие в каком-то древнем воинском ритуале, в цивилизованных странах давно забытом. Юноша посмотрел в маленькое зеркальце и улыбнулся: белые зубы блеснули на перепачканной физиономии. Он на самом деле почувствовал прилив ярости.
      Конан поймал его взгляд и предупредил разошедшегося юнца:
      - Не думай, что сумеешь с ними справиться и умыкнуть свою Ишкалу у них из-под самого носа. Пока нам нужно просто выяснить, что к чему. А вот когда выясним, сколько у них сил, каковы их планы и хорошо ли ладят друг с другом два лагеря, - вот тогда и решим, что делать.
      Мансур был разочарован, хотя понимал: Конан знает, что говорит. И все-таки он продолжал мечтать о том, как вырвет Ишкалу из лап врага, прикончит колдуна, с боем пробьется из лагеря, а там - бешеная гонка по степи, не разбирая дороги. Он даже начал слагать длинную эпическую поэму, прославляющую великий подвиг.
      Они пустились в путь, как только стемнело. Забравшись на вал, Конан дал команду остановиться.
      - Подождем здесь, пока они не напьются. Они сейчас пируют - слышишь, какой там шум, - объяснил киммериец.
      - Почему мы здесь, на туранской стороне? - спросил Мансур. - Ведь Ишкала сейчас почти наверняка в лагере Красных Орлов.
      - Она нам пока не нужна, - ответил Конан. - Она сейчас более или менее в безопасности среди своих согарийцев. А вот колдун, конечно же, с туранцами. Кроме того, Красные Орлы выставили часовых, а те свое дело знают туго. Скоро большая часть туранцев перепьется и уснет. Колдуны творят свои заклинания в основном по ночам. Это самое подходящее время, чтобы нагрянуть к магу в гости.
      - Прекрасно, - вздохнул Мансур, - но у меня больше нет сил терпеть...
      - Терпение - это качество, которое должен воспитывать в себе каждый воин, - посоветовал киммериец, - чрезмерная жажда битвы погубила больше солдат, нежели трусость.
      Мансур уже устал от занудных поучений варвара.
      - Истинные подвиги совершаются по вдохновению, а не по расчету! воскликнул он.
      - Учись у меня, - ухмыльнулся киммериец, - может, проживешь подольше. Я за свои знания заплатил высокую цену. Раны, цепи и рабство - вот чего стоила мне учеба. Если поумеришь пыл - сложишь больше стихов для своих земляков.
      Ворча, Мансур все же присел, прислонившись спиной к поросшей травой насыпи. Снизу доносился шум пиршества - грубая брань вперемежку с разнузданным хохотом. Юноша прикрыл глаза.
      Согарийский поэт-герой проснулся, почувствовав, как сильная рука варвара трясет его за плечо.
      - Проспишь, величайший из воинов, - услышал он насмешливый голос киммерийца, - пора спускаться. Держись поближе ко мне и не произноси ни звука, что бы ты ни увидел. Если понадобится кого-нибудь убить, предоставь это мне. Я могу это сделать тихо. Держи меч в ножнах и не вытаскивай его, пока я не достану свой. А теперь пошли.
      Мансур вновь подивился осторожности Конана. Варвар двигался через вражеский лагерь быстро, беззвучно ступая босыми ногами. И еще у него была сверхъестественная способность обходить препятствия в темноте. Мансур никогда раньше не думал, что такая змеиная ловкость, умение бесшумно двигаться тоже входит в число неотъемлемых качеств настоящего воина. Ему казалось, что эти качества приличествуют дикарям, живущим в каких-то далеких, забытых богами дебрях. Но каким бы варваром ни был этот Конан, он знает и умеет многое!
      Мансур всегда считал, что, кроме храбрости, воину надо только как следует выучиться владеть мечом, копьем, пикой и скакать верхом. Но теперь до него стало доходить, что рядом с этим варваром все воины мира - просто жалкие любители. Он рад был, что ему тоже удается ступать бесшумно. Хотя туранцы у костров слишком увлечены своей пьяной болтовней, чтобы вглядываться в окружающую их темноту.
      Да и чего им было бояться? Они посреди пустой степи, никаких врагов на сотни лиг. Любого, кто бы ни приблизился, они бы заметили издали, и у них было бы время подготовиться к встрече. К тому же они расслабились от еды и вина. Некоторые из них напились до бесчувствия; другие забавлялись игрой на музыкальных инструментах. В ночи слышался свист флейт, барабанный бой, бренчание струн.
      Конан остановился шагах в десяти от самого большого шатра и подал Мансуру рукой знак - лечь ничком на землю. Мансур подполз к киммерийцу; тот прошептал: - Делай, как я.
      Конан снял пояс с мечом и закинул ножны за спину. Кинжал он заткнул за кожаный браслет на левой руке. Теперь оружие не мешало ему, и он пополз к шатру. Мансур последовал за ним, и, что его особенно порадовало, ему удавалось двигаться так же ловко, как Конану.
      Из шатра слышались неразборчивые голоса, Конан протянул руку и просунул пальцы под стенку шатра. Осторожно, по дюйму, он стал приподнимать ткань. Желтый свет из открывшейся внизу щели осветил вымазанные черным лица киммерийца и согарийского поэта.
      В шатре сидело на подушках несколько человек. Теперь их разговор стал прекрасно слышен.
      - Господин мой Хондемир, - донесся чей-то голос, - мы хотели бы знать ваши планы. Наши люди день ото дня все больше ссорятся друг с другом, и, если мы их чем-нибудь не займем, боюсь, что войско вконец разложится. Да и согарийцы беспокоятся. Княжна Ишкала что-то уж слишком часто беседует с капитаном Джеку. Они, кажется, подумывают о том, чтобы разобрать шатры а возвращаться в свой осажденный город.
      - Будь спокоен, Буламб, - раздался в ответ другой голос, принадлежащий, видимо, самому Хондемиру, - еще день, и все изменится. Завтра еще до заката наши люди перестанут маяться бездельем. А согарийцы раздумают возвращаться. Дело в том, что завтра эти курганы окружит гирканийская орда, по силе превосходящая нас раз в сорок.
      Послышались испуганные возгласы, но тот, кого звали Буламб, резко одернул собравшихся:
      - Послушаем, что хочет сказать наш повелитель!
      - Друзья мои, в чем сила гирканийцев? Я вам скажу. В их непревзойденном искусстве верховой езды, в легкости на подъем и - в прекрасной стрельбе из лука. Что они без этого? Просто толпа грязных, суеверных, немытых дикарей. В степи они всегда были хозяевами, но никогда прежде им не удавалось объединиться, чтобы идти походом на оседлые народы.
      И все это потому, что вожди их так же тупы и лишены воображения, как последний бродячий кочевник. Если они нападают на города и деревни, то лишь затем, чтобы пограбить и захватить рабов. Когда им случается занять кусок земли, они не обрабатывают его, а вырезают жителей и превращают пашни и виноградники в пастбища для своих коз. В руках настоящего завоевателя такая орда была бы полезным орудием...
      - Но я слышал, что их каган, Бартатуя, отнюдь не безмозглый тупица.
      - Может, и так, - подтвердил Хондемир, - кажется, он очень способен, по крайней мере для гирканийца. Но у меня припасено кое-что, о чем он и не подозревает: у меня доверительные отношения с его наложницей!
      После короткой тишины заговорил тот, кого звали Румал:
      - Господин мой, меня радует, что вы так хорошо устроились в изгнании, но я не вижу, как...
      - Да избавит меня Митра от таких олухов! - воскликнул Хондемир, враз утратив хладнокровие. - Да какое мне дело до ее прелестей! Для того чтобы приобрести над противником магическую власть, надо подобраться к нему поближе, а кто может быть ближе его любовницы?
      Конан и Мансур разглядели сквозь щель ноги колдуна. Он расхаживал по шатру, объясняя приближенным свои планы - те, В которые он считал нужным их посвятить.
      - Когда гирканийская орда подойдет к Курганам Спящих, наложница кагана перебежит сюда и присоединится ко мне. Она принесет то, что даст мне власть над гирканийским царьком.
      - Все это прекрасно, - послышался голос, принадлежащий пожилому человеку, - но как же мы тем временем совладаем с гирканийской ордой? Сорок к одному - это и в обычных условиях не подарок. Но здесь, без крыши над головой и городских стен, - это самоубийство. Земляной вал долго не выдержит, и наши воины погибнут под стрелами прежде, чем начнется настоящий штурм.
      - Я выбрал это место, - ответил Хондемир, - не потому, что здесь удобнее колдовать. Я уже говорил вам, как примитивны и суеверны эти степные кочевники. Это место окружено всевозможными табу. Согласно их варварской религии, ни один гирканиец не вправе скакать верхом в пределах Курганов. Более того, никому из них не дозволяется пускать стрелы в сторону священного места. Ну что, вы все еще их боитесь?
      Присутствующие еще некоторое время обдумывали услышанное, - Может быть, - вымолвил один, - мы сможем некоторое время сдерживать их, пеших и без луков. Наши собственные лучники их правилам не подчиняются, а летучая кавалерия настигнет кочевников, с какой бы стороны они ни подошли. Сколько времени это должно продолжаться?
      - Очень недолго, - сказал Хондемир, - я не собираюсь проливать много крови. Я вызову великие Силы, и если наложница принесет мне то, что обещала, тогда душа Бартатуи будет в моей полной власти. Он, как марионетка, станет выполнять все, что л пожелаю. Меня дикари не послушаются - ведь я не из их племени. Но они будут повиноваться Бартатуе, а им буду управлять я. После похода на торговые города они собираются захватить Кхитай. Кто знает, по силам ли кагану одолеть эту обширную страну... Но он может завоевать Туран, и вот туда-то я и прикажу ему направить свою орду.
      Колдун помолчал, чтобы удостовериться, что его слова произвели должное впечатление. Не услышав возражений, он закончил:
      - Вот в этом и заключается мой план. Мы дадим кочевникам завоевать для нас Туран, они будут проливать кровь, а мы пожнем плоды их победы. Когда я буду на троне, а Ездигерд в цепях, я прикажу Бартатуе увести свою орду в Кхитай или Вендию, а может, в Черные Королевства к югу от Стигии - не все ли равно? Свое дело они уже сделают, Туран будет в наших руках.
      Теперь послышались громкие крики одобрения. Казалось, присутствующие пришли в восторг от закрученной колдуном интриги.
      - Смелый план, мой господин, - сказал Румал, - но только смелые люди могут завладеть волшебными силами и применить их. А что же княжна? Она-то здесь зачем? Да еще с охраной?
      - Ну, это пустяки, - объяснил Хондемир, - чтобы вызвать Силы, я должен совершить жертвоприношение. По сложным и не очень понятным причинам, связанным с историей и генеалогией, особенно полезно бывает принести в жертву царскую или княжескую дочь. А охрану я попросил для того, чтобы приумножить наши ряды и подчеркнуть важность своей миссии. Красные Орлы примут на себя главный удар степняков. Пока я не подчиню Бартатую своей воле, согарийцы понесут основные потери, а наше войско мы сможем уберечь.
      При упоминании о судьбе, уготованной Ишкале, Мансур чуть не вскочил на ноги и не бросился в шатер с мечом наголо. Но тут что-то тяжелое опустилось юноше на затылок и удерживало его до тех пор, пока он не уткнулся лицом в траву. Когда он затих, Конан убрал свою пятерню и дал сигнал уходить прочь от шатра.
      - Ишкала! - исступленно шептал Мансур по дороге. - Мы должны пойти в лагерь согарийцев и предупредить ее, немедленно! Нет, надо увести ее!
      - Увести? - переспросил Конан. - Ну-ну. Она окружена толпой стражников.
      - Тогда по крайней мере расскажем Красным Орлам, что их ждет. Их же точно так же, как Ишкалу, собираются привести в жертву безумным фантазиям Хондемира!
      Конан склонился к нему:
      - Тише, идиот! Перебудишь всю их банду! Мне плевать на Красных Орлов, и твоей княжне я не присягал. Еще несколько дней назад я командовал набегами против Согарии. Твой князь сдерет с меня кожу на городской площади, даже если я спасу всю его семью из шатра самого кагана. Ты что думаешь, для него дети важнее подвластных земель?
      - Неправда, киммериец! - с жаром возразил Мансур. - Нас встретят в Согарии как освободителей.
      - Зато как нас поблагодарят туранцы! И потом, допустим даже, что тебе удастся убедить командира Красных Орлов вернуться вместе с Ишкалой в Согарию, - что дальше? Они столкнутся в открытой степи с гирканийской ордой, и от них за несколько минут мокрого места не оставят!
      - Тогда давай убьем Хондемира, - предложил обезумевший от отчаяния Мансур.
      - Ага, ты уже начинаешь соображать, - отозвался Конан. - Я сам об этом подумывал, когда шел сюда. Но тут есть одна незадача. Скоро нагрянут гирканийцы. В магию этого Хондемира я не особо верю, но без нее лагерь уж точно долго не продержится, даже если степняки будут пешие и без луков. Стоит прикончить колдуна, и среди туранцев, которые уже знают о приближении гирканийского войска, начнется паника. Ребята кинутся отсюда в открытую степь, а там их без труда перебьют.
      - А нам какое дело до туранских висельников? - огрызнулся Мансур. Пусть себе подохнут!
      - И твою Ишкалу будет защищать от верной смерти только горстка Красных Орлов. Я уже видел, что бывает, когда тяжелая кавалерия из больших городов встречается даже с маленьким отрядом гирканийских конных лучников. А против такой орды... Они им даже развлечения не доставят.
      - Я не отдам свою любимую на этот гнусный дьявольский обряд! воскликнул Мансур, пытаясь схватиться за меч. Он с минуту ощупывал свой пояс, пока не вспомнил, что меч висит за спиной. Он неуклюже потянулся за ним, но так и не смог извлечь и в конце концов стал отвязывать ножны.
      - Тише, - Конан поднял руку. - Кто-то идет. - Киммериец закинул руку за плечо и достал клинок так же легко и быстро, будто он висел у него на бедре. Мансур мысленно поклялся, что, если останется жив, непременно овладеет и этим приемом. Наконец, подвесив меч на прежнее место, юноша извлек оружие из ножен и встал, насторожившись.
      К ним приближались мерцающие огни факелов.
      - Я слышал их где-то здесь! - вещал грубый мужской голо. - Они говорили шепотом на чужом наречии.
      - Может, согарийские шпионы, - ответствовал другой. - Припри-ка этих глупцов к насыпи, а потом поджарим на медленном огне. Это будет хорошая забава. Огонь быстро язык развязывает.
      Когда факелы приблизились, стало видно, что туранцы идут тремя отрядами. Сейчас они смыкались, чтобы загнать добычу к земляному валу подальше от согарийского лагеря. Мансур ожидал, что Конан бросится в темноту, но тот стоял на месте.
      - Не пора ли нам уходить?
      - Ты же хотел стать героем, а? - усмехнулся Конан. - Так ты умаешь, что с этими сопляками ты справишься лучше, чем со мной?
      Варвар продолжал удивлять Мансура. - Не сомневаюсь, - ответил он.
      - Хорошо. Тогда давай прикончим нескольких, прежде чем уходить. Это невежливо - явиться в гости и ничего не оставить на память.
      Мансур понятия не имел, почему это его товарищу, такому осторожному, вдруг захотелось подраться. Но ему-то только это и нужно было! Сердце юноши пылало от предельных отчаяния и гнева. Со свирепым ликованием он поднял меч. Наконец-то он сразится с врагом! Те двое, которых он убил по пути из Согарии, не в счет. Да и слишком быстро это произошло, чтобы доставить настоящее удовольствие. А этот бой будет поувлекательнее.
      Один факел приходился на трех-четырех человек. Лишь подойдя вплотную к Конану и Мансуру, воины сообразили, что лазутчики, которых они ищут, - прямо перед ними.
      - О Митра! - выдохнул одноглазый в зеленой безрукавке. - Кто эти чернокожие кушиты?
      Тот, кто держал факел, подался вперед и, издевательски прищурившись, вгляделся в черные лица:
      - Думаю, это дикарь с Севера и мальчишка. Может, мазать физиономию черной краской - это новая восточная мода. Скоро мы все будем так ходить.
      - Скоро вам вообще ничего не понадобится! - гаркнул Конан по-турански. - Но если вам так приспичило узнать, кто я такой, спросите кого-нибудь из ваших дезертиров. Может, они слышали про Конана из Киммерии.
      Те, к кому он обращался, переглянулись и пожали плечами.
      - Здесь нет дезертиров, - подал голос еще один воин с факелом, - мы честные разбойники, а ведет нас великий Хондемир.
      - Мы зря теряем время, - перебил одноглазый. - Хватайте наглеца и тащите к костру побольше. А то чересчур уж много шпионов шляется по лагерю.
      Коренастый туранец угрожающе замахнулся на Конана увесистой, шипастой булавой. Но меч киммерийца описал широкую дугу так быстро, что туранец так ничего и не успел разглядеть. Конан разрубил его от плеча до пояса. Отклонив клинок чуть в сторону, могучий варвар как бы ненароком вспорол живот другому противнику. В мгновение ока тихий уголок лагеря превратился в кошмарное кровавое побоище.
      Мансур сразу же кинулся в самую гущу свалки. Его противник достаточно ловко отбил два выпада, прежде чем меч юного поэта полоснул его по горлу. Разбойник свалился на землю, судорожно хватая ртом воздух и обливаясь кровью. Еще два туранца, орудуя кривыми саблями, потеснили Мансура, и ему пришлось уйти в глухую защиту.
      Конан стряхнул с меча ошметки вывороченных кишок и тут же с разворота раскроил череп подскочившему бандиту. На мгновение киммериец отвлекся, чтобы коротким тычком могучего кулака сбить с ног подбиравшегося сзади туранца. Потом он ринулся на помощь Мансуру. Юноша с трудом отбивался от двух дюжих головорезов. Завидев несущегося берсерка-северянина, туранцы на миг прекратили бой. Потом, как по команде, что есть мочи пустились наутек. Другим воякам тоже не хватило духу продолжать схватку, и они спешно ретировались, надеясь вернуться с подкреплением.
      Конан обернулся к Мансуру - как раз вовремя. Юноша пронзил мечом последнего противника. Мансур с восторгом окинул взглядом поле боя, должно быть уже сочиняя стихи о собственных подвигах.
      - Пошли! - коротко бросил Конан.
      Мансур посмотрел на него отсутствующим взглядом, как будто в изумлении. Но когда послышался шум пробуждающегося лагеря, взгляд его прояснился.
      Конан а Мансур побежали к земляному валу. Их преследователи потеряли след, ослепленные собственными факелами. Тем временем киммериец и его товарищ взбежали по поросшему травой склону вала и остановились наверху. Мансур разглядел широкую улыбку на перепачканном лине варвара.
      - Пусть это послужит тебе уроком, - объяснил тот, - если преследуешь человека в темноте, оставайся в темноте сам, не то ничего не увидишь. Люди берут с собой факелы не потому, что огонь помогает в поисках, а потому, что с ними они чувствуют себя увереннее.
      - Я запомню, - кивнул Мансур.
      Они сбежали по дальнему склону и направились к своим скакунам.
      Враги вслед не кинулись, однако наверху вала можно было различить цепочку воинов с поднятыми факелами.
      - Стоило ли рисковать? - переведя дыхание, спросил Мансур. - Почему тебе вздумалось с ними подраться? Мы же не так сильно подчистили их ряды!
      - У них в лагере и так много секретов и двурушничества, - пояснил Конан. - а Хондемиру кажется, что он всем этим управляет. Я и подумал: не грех будет подсунуть ему нечто новенькое и загадочное. Это подорвет его самоуверенность и посеет сомнения среди его людей.
      - И только ради этого ты готов был драться при таких невыгодных условиях? - восхищенно спросил Мансур.
      - Почему невыгодных? - пожал широченными плечами Конан, счищая с меча кровь.
      С первыми лучами солнца капитан Джеку уже сидел перед своим шатром. Слуга протянул ему чашку горячего травяного чая, и командир Красных Орлов как раз делал первый глоток, когда со стороны туранского лагеря показалась процессия. Во главе ее шествовал сам Хондемир, а следом топали Буламб и Румал. Остальные были младшими командирами туранского войска. Вид у них был не слишком дружелюбный, можно даже сказать - враждебный.
      - Приветствую вас, господин Хондемир, - произнес Джеку. - Выпейте чаю. Я надеюсь, вы пришли сказать мне, что уже раскинули свои чары и мы можем покинуть это мрачное место.
      - Вы хорошо знаете, что я пришел не для этого, - холодно ответил колдун. - Шестеро моих людей погибли прошлой ночью от рук шпионов из вашего лагеря.
      - Да неужели? - усмехнулся в усы Джеку. - Только л не посылал никаких шпионов. Это неблагородно. Ваши люди просто подрались между собой, по своему обыкновению, и кого-то убили. А чтобы избежать наказания, состряпали байку о моих шпионах. - Тут он покосился на кончик собственного длинного носа. Если у вас предусмотрены какие-то наказания за драки. Послушайте моего совета, вздерните парочку - остальным будет хороший урок. И сделайте милость, не беспокойте меня рассказами о проделках вашей шайки дезертиров и беглых каторжников.
      - Это были шпионы, - настаивал Хондемир, - и явились они от вас. А откуда еще? Из голой степи, где и дорог-то нет? Один из них назвался Конаном из Киммерии.
      Джеку иронически хмыкнул:
      - Всего двое? Они прикончили шестерых ваших людей и ушли невредимыми? Понятно, почему вы думаете, что это наши люди. Судя по всему, эти парни настоящие воины. - Лицо капитана вмиг стало серьезным, и он пристально посмотрел на туранцев. - Киммерия! Страна из сказок, которые рассказывают бродячие песенники! Ни один чужеземец сроду не служил у Красных Орлов, да и согарийцев мы берем не всех без разбору. А теперь, - капитан позабыл про учтивость и перешел на "ты", - убирайся со своими нелепыми обвинениями к своим туранским подонкам. И разбирайся поживее со своей магией. Все! Я потерял терпение! Завтра на рассвете Красные Орлы уходят, а уж ты со своим сбродом сам решай - присоединяться к вам или нет.
      Человек по имени Буламб сделал шаг вперед:
      - Ни один чужеземный напыщенный осел не смеет так разговаривать с нашим владыкой! - Он взялся за рукоять кинжала.
      - Что-что? Владыкой? - Джеку поднял руку. - Оглянитесь, собаки.
      Туранцы оглянулись и увидели по крайней мере сорок согарийских гвардейцев с луками на изготовку: тетива натянута, оперение стрелы касается уха.
      - Если я опущу руку, - сказал Джеку, - вас изрешетят стрелами. Мои люди это умеют. Можешь опробовать свои чары, колдун, но я что-то не слышал о такой магии, которая действовала бы быстрее, чем летящая стрела.
      - Ты нас не убьешь, - спокойно отозвался Хондемир, - ни ты, ни твои люди, ни ваши стрелы. И вы не уйдете отсюда завтра на рассвете.
      - У меня устала рука, колдун, а чай остывает. Не испытывай мое терпение.
      Нахмурившись, Хондемир повернулся на каблуках и зашагал прочь. Когда процессия отошла на достаточное расстояние, гвардейцы Джеку опустили луки и положили стрелы обратно в колчаны.
      На липах согарийцев читалось легкое разочарование.
      Капитан, вновь улыбаясь, прихлебывал крепкий травяной настой. Он был уверен, что колдун - мошенник. Джеку мог со спокойной совестью возвращаться в Согарию и доложить, что князя надули и что тот, кого считали великим волшебником, на самом деле - обыкновенный заговорщик, один из множества претендентов на трон Турана...
      Он приступил к составлению рапорта. Конечно, нужно будет изложить все подипломатичнее, чтобы не вышло, что князь, поверивший Хондемиру, - полный идиот. Вину свалить на какого-нибудь советника рангом пониже или придворного. В общем, трудновато придется...
      - Он лжет, господин мой, - прошипел Буламб, когда компания туранцев вернулась к своим шатрам. - Лазутчики приходили из согарийского лагеря! Давай придем с большими силами и заставим этих гнусных чужестранцев выдать убийц!
      - Они всего лишь бесполезные отбросы, - добавил Румал. - Но терпеть от них обиды невыносимо. Мы не можем позволить этим жителям ничтожного городишки считать, что они могут безнаказанно угрожать величайшему в мире властителю!
      - Нет, друзья мои, - сказал Хондемир, - с этим наглым псом мы не сегодня завтра разберемся. А сейчас не время вносить раскол в войско. Еще до рассвета здесь будут гирканийцы. Нам остается только проглотить обиду и подумать об отмщении - когда придет срок. - Он обернулся к Буламбу: - А этот, как его, Конан из Киммерии... Ты справлялся о нем у солдат?
      - Да, ваше величество. Кое-кто говорит, что они уже слышали это имя, но никто его раньше не встречал. Кажется, несколько лет назад в войске вашего незабвенного батюшки был офицер, которого так звали. Потом произошел какой-то скандал, и он как-то столкнулся с узурпатором Ездигердом. - Тут все подчеркнуто сплюнули.
      - А мне тут один сказал, - вступил в разговор рыжебородый Румал, - что это имя можно найти в ежегодном списке лиц, находящихся в розыске. Он сказал, что запомнил его из-за размеров обещанного вознаграждения: тысячу золотых и производство на следующую должность по службе.
      - Что же этому злодею здесь понадобилось? - вслух подумал Хондемир. Может, он поступил на службу к согарийцам, чтобы избежать гнева узурпатора. Неважно. Мы хорошенько проверим Красных Орлов - когда в них больше не будет нужды, и тогда найдем его. И дружка его тоже. А сейчас нам есть о чем подумать.
      - Но люди недовольны, - заметил один из командиров. - Им не нравится, когда союзники приходят и убивают их.
      - Ну и что, - презрительно процедил Хондемир, - каждую ночь в потасовках их гибнет больше.
      - Но это чужестранцы, - возразил другой командир.
      - Довольно! - рявкнул Хондемир, рубанув воздух рукой. - Надо заняться подготовкой к обороне лагеря. Сейчас собираемся в главном шатре.
      - Ну и что теперь? - спросил Мансур у киммерийца. - Кажется, все спокойно. Что будем делать?
      Они сидели рядом на холме, глядя сверху на Курганы Спящих.
      Солнце светило в спину, так что они могли особенно не опасаться, что их заметят. А если враг подойдет сзади, они издалека услышат его по стуку копыт и успеют спрятаться.
      - Ничего, - ответил Конан. - Отдыхать. Скоро появится гирканийская орда - тогда станет не до отдыха.
      - Гирканийцы, - произнес Мансур. При этом слове кровь стыла у него в жилах. - А что мы будем делать, когда они появятся?
      - Поиграем с ними в кошки-мышки. Авось повезет. Мы окажемся между молотом и наковальней: попадем к гирканийцам - нас немедленно убьют, к туранцам - то же самое. Но я постараюсь добиться аудиенции у Бартатуи. Если получится, еще можно выиграть.