Глава первая

Правитель объединенных племен восседал верхом на кабо. Это ездовое животное кочевники, в восхищении перед его мощью и быстротой, именовали Сотрясающим Землю. На кончиках четырех изогнутых рогов скакуна красовались золотые шарики, — животное славилось своим дурным нравом и уже успело забодать нескольких пастухов.

В руке у короля, опиравшегося на луку седла, было превосходное сверкающее копье, не длинное, каким предпочитали пользоваться кочевники-эмси, а подлинное оружие шессинов, населявших Острова, откуда был родом правитель. Древко его было изготовлено из огненного дерева, специальная выемка для ладони не позволяла руке соскользнуть в момент удара. Нижняя часть оружия, где имелся спиральный желоб, служила противовесом грозному лезвию и заостренную часть можно было воткнуть даже в землю, утрамбованную копытами. Бронзовое острие с боковыми стальными плашками составляло не менее трети длины копья. Это великолепное оружие снискало себе славу от далекого севера, покрытого снегом и льдом, до королевств жаркого юга. Оно сделалось символом королевской власти, и сейчас, на пороге войны, он нуждался в нем как никогда. И пусть гвардейцы личной охраны никогда не позволили бы Гейлу рисковать жизнью в схватках с разбойниками, однако в бою даже самые преданные бойцы не сумели бы отвести от своего повелителя опасность.

Как обычно, прошлую ночь Гейл провел в раздумьях у горного озерца на северных подступах к городу. Многие полагали, что в это время он говорит с духами или творит какие-то магические обряды, но чаще всего он просто желал побыть в одиночестве. Порой ему казалось, что королевская власть — это лишь иллюзия, а в душе он по-прежнему остается тем самым воином и пастухом, что занят своим привычным любимым делом: охраняет принадлежащий племени скот. При виде своего владыки, показавшегося вдали, гвардейцы разразились радостными криками. В большинстве своем родом они были из общин эмси или матва, но имелось также не меньше дюжины представителей иных племен. Численность королевской гвардии постоянно росла, поскольку из каждого нового присоединившегося племени король брал на службу нескольких крепких молодых мужчин. Лишь таким образом все эти племена могли ощутить единство.

Во главе колонны гвардейцев Гейл на рысях направился к городу, и уже через час кавалькада оказалась у городских ворот. Это небольшое поселение дважды в год, благодаря приходящим купеческим караванам с юга и с запада превращалось во вторую столицу королевства, на улицах которой можно было услышать самые разные языки и наречия. Из-за ярмарки, которую устраивали здесь раз в полгода, население увеличивалось едва ли не вдвое. Гейл изо всех сил старался способствовать развитию торговли. Он обеспечил безопасный проход караванов по своей земле, а также был рад, когда соседние королевства открывали в его владениях свои торговые представительства.

Здесь, в Бьялле, находилась одна из королевских резиденций, а гвардейцы селились в расположенных поодаль казармах. В этом городе король проводил один или два месяца в году. Почти во всех остальных городах королевства у Гейла имелись такие же резиденции… И даже в некоторых деревнях, по желанию Диены, — ибо королева не смогла привыкнуть к жизни в походных шатрах.

При мысли о жене Гейл вновь остро почувствовал свое одиночество. Его возлюбленная супруга любила большие ярмарки, но сейчас не смогла приехать сюда вместе с ним. Она осталась в отчем доме, ибо вскоре собиралась дать жизнь еще одному королевскому наследнику, их третьему ребенку. У короля уже было двое сыновей, Анса и Каирн, и теперь он надеялся, что будет девочка. Несмотря на то, что жена его происходила из племени матва, Гейл принял мудрое решение дать сыновьям имена эмси, не обращая внимания на недовольство его родичей. Старшему из мальчиков уже сравнялось восемь лет, брат был моложе его на два года, но пока король еще не решил, кто именно станет его наследником. Впрочем, окончательный выбор будет зависеть от многих обстоятельств, а может статься, и от простой случайности.

Власть Гейла на этих землях была безграничной. Он сумел объединить народы, враждовавшие между собой веками, и, благодаря острому уму и организационным способностям, Гейл сделал их хозяевами всех окрестных равнин и холмов. Говорящие с Духами всех племен союза поддерживали его безоговорочно, и это также шло королю на пользу. Эмси именовали своего владыку Предреченным, а матва верили, что порой на него нисходит священное безумие, как на героев их древних сказаний. Кроме того, всем было известно, что Гейл способен напрямую говорить с духами этих земель, а еще он обладал даром приручать диких кабо, делая из них послушных домашних животных.

Близ стен города, неподалеку от того места, где остановились торговые караваны, проводили учения королевские войска. Переводя скакунов в галоп, всадники на ходу ухитрялись попадать из луков по мишеням высотой в человеческий рост, — пару лет назад Гейл и вообразить не мог, что его люди сумеют сделать нечто подобное. Они были вооружены короткими луками из деревянных пластин, жил и роговых вставок, соединенных между собой стойким клеем, позволявшим сочленять разнородные материалы, не нарушая их природных свойств. Матва издавна славились как искусные лучники, их даже именовали Племенем Большого Лука. По совету Гейла мастера лучники слегка изменили конструкцию оружия, так как на равнинах не росли деревья, из которых мастерили свои традиционные длинные тугие луки обитатели холмов. Кроме того, по его мнению, всадникам было куда удобнее управляться с короткими луками. Теперь все считали это оружие личным изобретением короля, хотя сам Гейл не слишком преуспел в искусстве стрельбы, в особенности по сравнению с молодыми воинами, которые начали учиться владеть новым оружием еще с детства, — с той поры, когда пришел новый владыка и навсегда изменил жизнь этих людей.

Многолюдная и многоцветная ярмарка раскинулась по другую сторону от учебного плаца. Пестрые шатры торговцев ломились от множества товаров, которые они обменивали на то, что производилось в этих землях. Самым ценным предметом обмена был металл. Матва, эмси и бьяллы перетаскивали мешки и тюки, набитые целебными травами, шкурами ночных котов и прочим ценным мехом. Каждый год Гейл отправлял во все стороны небольшие отряды, поручая им отыскать на горах и в холмах новые товары для обмена. Больше всего он мечтал отыскать месторождения металлов, чтобы его подданные меньше зависели от прихотей чужеземных торговцев. Но до сих пор все его поиски оставались тщетными.

В сопровождении эскорта король въехал за городские стены, и его приветствовали громкими возгласами жители города и иноземные гости. Некогда Бьялла была грязной деревушкой, населенной презираемыми всеми и нещадно притесняемыми крестьянами, а теперь превратилась в процветающий богатый город. Сами бьяллы в большинстве своем стали хозяевами постоялых дворов и владельцами торговых лавок. Больше никто не считал их рабами эмси, и они за это были искренне преданы Гейлу.

Что касается королевского дворца, то он представлял собой небольшое, но красивое здание с глинобитными стенами. Свет в него проникал через окна, забранные разноцветными стеклами. Стекла обошлись Гейлу очень дорого, но зато на всех гостей они производили неизгладимое впечатление. Разумеется, для южных и западных владык эта резиденция показалась бы чересчур скромной. Они бы не использовали ее и как охотничий домик, но Гейл был владыкой племен, что большую часть жизни проводили под открытым небом, и для них этой роскоши было достаточно. Что же касается чужеземцев, то изумлять их стоило не богатством, а бескрайними пастбищами и многочисленной отлично обученной армией.

Спешившись, Гейл шагнул на веранду, что опоясывала его жилище. Здесь его ожидали чужеземные посланники и гонцы, которые в низком поклоне склонились перед королем, и тот учтиво кивнул им в ответ. Вперед выступил человек, в котором по одежде Гейл узнал гонца из Неввы, и передал королю резной ларец.

— Здесь послание от правителя и ваших друзей в Невве, государь, — промолвил он. — Чуть позже, с караваном, прибудут и королевские дары.

— Прошу тебя передать владыке Неввы мою благодарность, — отозвался Гейл. — Надеюсь, что ему придутся по душе и те подарки, что я выбрал для него. Как обычно, в этом году их доставит купец Шонг.

Гонец склонился в поклоне, а затем вернулся на место. Ларец король передал своему помощнику, чтобы затем на досуге спокойно ознакомиться с содержимым. Его сегодня ожидал длинный и тяжелый день: нужно было принять всех гостей и решить, кому из купцов даровать привилегии в торговле, какие из привезенных товаров разослать в качестве даров правителям соседних племен, а также принять решения и по иным, не терпящим отлагательств, вопросам.

Среди тех, кто явился сегодня на поклон к королю, также были служители различных культов и просто путешественники. Немало было среди них соглядатаев из соседних королевств. Однако, другими двигало обычное любопытство: им хотелось своими глазами увидеть короля, на которого, по слухам, снизошло божественное откровение, — впрочем, кое-кто попросту считал его колдуном. Всем этим людям, также, как и купцам, Гейл обещал полную безопасность в своих владениях, хотя чаще всего они лишь докучали ему своими проповедями и безумными речами. Тем не менее, король давно уже понял, что эти бродяги с радостью скитаются по свету и рассказывают повсюду о том, что видели в других местах. Это был бесценный источник сведений о далеких землях. К тому же, в отличие от торговцев, эти странники редко просили плату за свои красочные подробные рассказы. И поэтому Гейл ценил их общество.

Все гости, что сегодня присутствовали на королевском приеме, были посвящены в тонкости придворного этикета, и все же с трудом скрывали изумление тем, что видели вокруг. Гейла это ничуть не удивляло. Жрецы и военачальники, воины и торговцы — до сих пор мало кто из них мог понять, каким образом невесть откуда взявшийся король Гейл сумел объединить племена дикарей, основать королевство, установить дипломатические отношения и начать торговать со всем миром, и к тому же создать превосходную, отменно обученную армию, равных которой не было даже в самых богатых королевствах… И что этот Гейл был еще совсем юношей, которому не исполнилось и тридцати лет.

Внезапно в дверях зала показался один из десятников матва в запыленной дорожной одежде. Гейл подал ему знак подойти ближе.

— Ты из селения Широколиста? Что там нового? — взволнованно спросил король. Именно в этом селении находилась сейчас Диена.

— Два дня назад, когда я покинул деревню, там все было по-прежнему, — отозвался гонец. — Матушка королевы ревностно охраняет свою дочь.

— Я рад это слышать.

Гейл устало вздохнул. Несомненно, если бы случилось что-то неладное с супругой, то ее уважаемая матушка немедленно прислала бы за Гейлом людей, — пусть даже им пришлось бы силой похитить короля, — и все же Гейл волновался за жену.

После того, как ему удалось, наконец, покончить со всеми формальностями, Гейл приказал принести полученные послания. Большая часть бумаг была скучной и официальной, но попадались и личные письма. Первым Гейл взял в руки свиток, скрепленный хорошо знакомой печатью королевского писца Шаулы. Это был старый приятель Гейла, тот самый, что некогда обучил его грамоте.

Взломав печать, король начал читать длинное письмо, полное самых разных сведений, придворных и городских сплетен. Шаула в подробностях описал последние исследовательские походы, и даже сделал наброски карт по результатам этих путешествий. Сам королевский писец был также и картографом, и в свое время подробно ознакомил Гейла с этим непростым искусством. Читая письмо, король ощутил, как потеплело у него на душе, словно после разговора с добрым старым другом. Однако, в конце письма содержалось известие, от которого все его благодушие вмиг улетучилось.

«…тебе шлет свои заверения в дружбе и наш возлюбленный владыка Пашар, хотя его немало удивило то, что ты в свое время покинул нашу экспедицию, а затем вдруг сделался повелителем Равнинных Земель, в то время как обещал оставаться на службе у него, Пашара. Впрочем, он по-прежнему тепло относится к тебе и даже назначил твоего старого приятеля, капитана Молка, одним из глав недавно учрежденной гильдии морских торговцев. Теперь Молк процветает и владеет уже шестью кораблями. Вот что он просил передать тебе. Похоже, ты должен забыть о возвращении на Острова, откуда ты родом. Там объявился некий новый правитель, чье имя Молк мне не назвал. Правитель этот объединил почти все острова в морское королевство. Он посылает своих воинов на кораблях с одного острова на другой, завоевывает их все по очереди и заставляет побежденных служить себе. Поговаривают, что их набеги становятся все более успешными и разрушительными. Кроме того, особенностью этих воинов является то, что они носят щиты черного цвета…»

Чем больше Гейл размышлял над этим письмом, тем сильнее страх закрадывался в его душу. Он думал, что окончательно разделался со своим прошлым. Отныне он жил так, как считал нужным и был уверен, что защитил свой народ от любых грядущих невзгод. Однако, теперь он осознал, что впереди надвигается огромное зло, которое успело необычайно разрастись за эти годы. Судя по описаниям Молка, источником угрозы был Гассем.

Гейл надеялся, что его молочный брат давно погиб, пав жертвой собственного безумия. Их ненависть была глубокой и взаимной… Но теперь Гейл знал, что Гассем не только остался в живых, но и сделался владыкой-завоевателем.

Повернувшись, Гейл взглянул через окно на горы, что возвышались на западе и на ночное светило, восходившее над зазубренными пиками. Ему ведомо было, откуда взялись черные шрамы, уродовавшие лик луны, — и так же хорошо он знал, что Гассем сделался безжалостным тираном, свирепым и беспощадным, словно герои древних легенд.

Сейчас духи земель говорили с Гейлом, — голоса, которых не мог слышать никто, кроме него. Они предрекали, что наступит день, когда на широкой равнине, лежащей у берега моря, за западными горами, он, наконец, повстречается со своим молочным братом, и эта встреча станет роковой для них обоих.

Глава вторая

Стоя на ступенях храма, король Гассем созерцал происходящее на рыночной площади. Справа от него пленники укладывали тела своих бывших врагов в полыхающий погребальный костер. На другом краю площади воины Гассема складывали награбленное добро. Там же толпились и оставшиеся в живых жители города. Заглушая треск пламени, слышался детский плач и отчаянные вопли женщин. Это зрелище услаждало взор и слух Гассема, а ноздри его возбужденно трепетали от пряного аромата смерти.

Король Гассем был хорош собой, с длинными густыми волосами цвета бронзы, что ниспадали на плечи, как принято у старших воинов племени шессинов. Однако, в отличие от них Гассем не накладывал краску на лицо, не носил украшений из перьев и меха. Сейчас на короле была лишь красная кожаная набедренная повязка, а на поясе перевязь с мечом. В этом простом наряде он выделялся среди любивших яркие цвета шессинов куда больше, чем в самом пышном одеянии.

— Возлюбленный супруг мой!

Гассем повернулся. К нему по ступеням храма спускалась королева Лерисса. Даже среди шессинов, которых повсюду в мире считали одним из красивейших племен, эта женщина выделялась своим очарованием. Прекрасно сознавая все свои достоинства, Лерисса умело подчеркивала их. К тому же она обожала драгоценные украшения и носила их в таком количестве, что под ними почти не было видно платья. Впрочем, королю были по душе столь вызывающие наряды супруги. Да и вызова тут никакого не было… На Островах не нашлось бы глупца, осмелившегося осуждать королеву.

Но сегодня наряд Лериссы превзошел самое себя. Она прикрыла груди золотыми чашечками, соединенными между собой толстой золотой цепью, — и когда супруг, не удержавшись, подергал за нее, Лерисса отступила, нахмурившись.

— На чем же они держатся? — с усмешкой поинтересовался Гассем.

— Это моя тайна. Перестань. Ты причиняешь мне боль!

Гассем опустил руку.

— Не желаешь ли посмотреть нашу добычу?

Оруженосец, что стоял парой ступенек ниже, протянул повелителю его копье, — восхитительное оружие, выкованное из стали, добытой в одном из победоносных королевских походов.

Именно это копье было символом власти Гассема и подчеркивало его превосходство над прочими смертными. Оруженосец с большим черным щитом в руках последовал за королем, которого остальные воины приветствовали истошными воплями.

Сами шессины были слишком большими гордецами, чтобы кланяться даже королю, однако уроженцы иных племен благоговейно опустились на колени и на разных наречиях затянули победные песнопения. Отточенное бронзовое оружие воинов грозно сверкало под лучами солнца.

Король с королевой осмотрели захваченные клинки, одеяния, богатую утварь. На площади грудой были свалены самые разные вещи, от драгоценных украшений до тончайших стеклянных безделушек и тюков окрашенной шерсти.

— Как богаты жители материка! — воскликнула Лерисса. — Здесь так много всего… Тебе придется захватить еще пару больших кораблей, чтобы мы могли переправить на Острова нашу добычу.

— Мы не станем ничего никуда отправлять, — возразил король.

Супруга смерила его пристальным взором.

— Что ты имеешь в виду?

— Пора нам обосноваться на материке. Мне понравился этот город, и здесь удачно расположенная гавань. Скажи, госпожа моя, не желаешь ли ты поселиться здесь, во дворце? Тогда нам не пришлось бы в конце каждого мореходного сезона вновь отправляться восвояси и пересылать туда добычу.

С торжествующей улыбкой Лерисса бросилась в объятия супруга.

— Как я счастлива! Сбылась моя мечта! Когда же мы начнем строить дворец?

— Когда пожелаешь. Я собираюсь отправиться на юг месяца на два. Ты же тем временем отбери нужных мастеров и пусть берутся за работу. Теперь это наши рабы. Кстати, как называется этот город?

— Флория. Похоже, его назвали так в честь богини цветов.

Гассем пренебрежительно ухмыльнулся.

— Боги и богини! Как могут глупцы верить в эту нелепость? Мы смогли завоевать их земли и обратить людей в рабство… Какое еще доказательство немощи богов можно им предоставить?

У самих шессинов никаких богов не было, — а только духи, вредоносные или полезные. Впрочем, сам Гассем не верил даже и в духов.

— Мы наречем город по-новому. Дадим ему достойное столицы имя и выстроим наш дворец вот здесь. — Лерисса указала на холм позади рыночной площади, где возвышалось несколько зданий. — Там обитал их правитель. Говорят, он трусливо сбежал, едва лишь завидев наши корабли.

— Отлично, — кивнул Гассем. — Можешь выбрать себе рабов из них… — рукой он указал на людей, выстроенных на другом конце площади. — Я пока взгляну на пленных воинов. Возможно, кого-то из них я сочту достойным вступить в мое войско.

— На твоем месте я не слишком бы на это рассчитывала, — предупредила королева. — На Островах ты мог привлечь на свою сторону тысячи великолепных воинов после того, как силой подчинил себе их племена. Но здесь солдаты служат своим владыкам не из любви к битвам, а лишь из страха перед командирами. Впрочем, чтобы завоевать материк, полагаю, тебе придется использовать и таких воинов.

Обняв жену за шею, Гассем запустил руки ей в волосы. Пышные пряди Лериссы были такими светлыми, что под ярким солнцем казались почти белыми.

— Ты совершенно права, моя возлюбленная. Теперь все эти люди — мои рабы, и я откажусь лишь от тех, кто ни на что не годен.

Пока король направился к пленным солдатам, Лерисса занялась отбором рабов. Ей было приятно, что Гассем прислушался к ее словам. Несмотря на всю хитрость и расчетливость, порой в душе ее супруга брала верх природная дикость, что толкало его на жестокие, бессмысленные деяния.

Поначалу пленных раздели, чтобы убедиться в отсутствии у них увечий или каких-либо физических недостатков. Лериссе было любопытно наблюдать за их поведением. Иные плакали и тряслись от страха, другие были настолько ошарашены, что никак не реагировали на происходящее, третьи казались невозмутимыми и отрешенными.

Кто-то пояснил королеве, что эти последние были рабами и прежде, чем Гассем захватил город. Для них не было ничего трагичного в смене владык. У Лериссы они не вызывали ничего, кроме презрения.

Шессины не становились рабами, даже когда попадали в плен, предпочитая смерть столь жалкой судьбе. Но раз эти люди смирились с утратой свободы, стало быть, достойны оставаться рабами навсегда.

— Слушайте меня! — заявила им Лерисса. Вопли и слезы тут же прекратились: пленники осознали, что сейчас решается их судьба. — Отныне все вы — рабы Гассема, повелителя Островов. Позже, если вы станете вести себя подобающим образом, то ваше положение может измениться к лучшему. Однако, сейчас смиритесь с мыслью, что вы рабы. Лишь по милости короля вы остались в живых. Будьте смиренны и покорны и получите награду. Любая дерзость будет наказана, а неповиновение карается смертью. Я — королева Лерисса, превыше моей власти — лишь власть самого короля.

Пленники затихли в угрюмом молчании. Лерисса хорошо сознавала, что всех их нужно с самого начала призвать к покорности. Рабы должны знать свое место!

— Вам надлежит исполнять приказы любого шессина, если только это не противоречит приказам короля или моим собственным. Известно ли вам, как отличить своих новых хозяев? — С этими словами королева обвела рукой личных стражей Гассема, которые стояли, опираясь на черные щиты и с интересом взирали на все более увеличивающуюся груду военной добычи. Все они были высокими, синеглазыми, с оттенком волос от темно-золотистого до пепельного. Кожа шессинов была красноватой с медным оттенком.

— Кроме того, вы должны будете подчиняться приказам королевских воинов из других племен, если это не противоречит приказам шессинов. Отныне вы лишаетесь всех прав свободных людей. Забудьте о прошлом. Смирите свою гордыню. Отныне для вас осталась единственная добродетель: покорность. И горе тому, кто пренебрежет ею! Теперь же я намерена выбрать из вас тех, кто станет прислуживать лично мне. Стойте спокойно. Ваши крики и слезы бессмысленны. Смерть миновала вас, так что все самое страшное уже позади.

Лерисса хорошо знала, какие рабы ей нужны. На мужчин она даже не взглянула: королеве, выросшей среди отважных воинов, был ненавистен вид здоровых, крепких мужчин, не пожелавших сражаться.

Точно так же не заинтересовали ее и женщины с детьми. Ничего нет хуже служанок, которые то и дело отвлекаются от своих обязанностей! Также не имело смысла и брать в услужение знатных дам, которые еще вчера наслаждались свободой и сами владели рабами. Таких почти невозможно привести к безоговорочному подчинению. Наконец, Лерисса увидела перед собой высокую черноволосую женщину с очень белой кожей. Та была довольно хороша собой и стояла невозмутимо, не смущаясь ни своей наготы, ни происходящего вокруг.

— Ты рабыня по рождению? — поинтересовалась Лерисса.

— Меня захватили в плен еще ребенком, госпожа. — На вид женщина казалась смиренной, голос ее звучал ясно и мелодично.

— Откуда ты родом?

— С юга, госпожа. Мы жили на границе с Чивой.

— А где ты служила до вчерашнего дня?

— В доме верховного жреца бога Аква, госпожа.

— Стало быть, с работой в большом доме ты знакома не понаслышке?

— Да, госпожа.

— Ступай и встань рядом с тем молодым воином, — королева указала на одного из своих охранников, стройного мускулистого юношу, с волосами, заплетенными во множество мелких косичек, что было отличительным признаком младших воинов-шессинов.

Затем Лерисса отобрала для себя еще два десятка рабынь, обращая внимание прежде всего на их красоту и способность подчиняться. Большая часть среди них были рабынями и прежде, но Лерисса также выбрала и нескольких юных девушек, бывших прежде свободными. Королева полагала, что они вскоре привыкнут к своему новому положению.

На самом деле Лерисса, выросшая в простых суровых условиях на Островах, не слишком нуждалась в рабах. Она пренебрегала услугами портних, поскольку даже здесь, на материке, зачастую ходила в одной набедренной повязке; она также не нуждалась в помощи для того, чтобы уложить свои волосы в прическу. Не по душе королеве была и музыка, столь любимая в этих землях, а вкусы в еде и напитках были достаточно просты, так что ей не было нужды не только в музыкантах, но и в поварах… Лерисса уже вознамерилась уйти прочь, как вдруг ее остановил чей-то голос.

— Госпожа!

Обернувшись, Лерисса увидела хрупкую невысокую девушку, которую прежде намеренно обошла вниманием, потому что та с независимым видом держалась в стороне от остальных рабов, — а, стало быть, демонстрировала нежелание повиноваться. Возможно, в иное время королева и пожелала бы принять дерзкий вызов, но сейчас ее мысли были поглощены строительством будущего дворца и управлением новым захваченным городом. Проще всего было бы не обратить внимания на своевольную рабыню, а еще лучше — покарать ее за дерзость, однако Лерисса была любопытна, как и всякая женщина, и потому все же откликнулась:

— Чего ты хочешь?

— Служить тебе, госпожа!

Протянув руку, королева за подбородок откинула голову девушки назад, и лишь сейчас осознала, что перед ней не юница, а женщина зрелых лет с пышной, но стройной фигурой. Судя по впалому животу, детей у нее еще не было. У женщины оказались черные волосы, смуглая кожа и широко распахнутые зеленые глаза.

— Кто ты такая?

— Я знатного рода… — начала та и тут же спохватилась, — госпожа…

— Это значит, что проку от тебя не будет. Ты лишена нужных мне умений и не способна подчиняться.

— У меня есть иные умения, госпожа. Я могу стать незаменимой спутницей для королевы.

Это дерзкое утверждение насмешило Лериссу.

— Что ты хочешь этим сказать?

Торжествующая улыбка мелькнула на пухлых губах женщины. Она добилась своего: теперь королева выслушает ее.

— Госпожа, ты владычица Островов. Однако, здесь, на материке, жизнь сильно отличается от всего, к чему ты привыкла. Несомненно, тебе не обойтись без советов, как подобает жить королеве.

— Я и сейчас живу как королева. Моей воле покорны все, кроме короля.

— Прости меня, госпожа, но ваша власть распространяется лишь на тех, кому грозят копья ваших воинов. Однако, мир куда более обширен, что вы себе воображаете. На материке множество земель, и повсюду свои владыки.

Лерисса пришла в ярость.

— И что с того? Рано или поздно все они станут покорны королю Гассему!

— Несомненно, госпожа. И все же пока этого не произошло, вам придется вести с ними дела. Посольства, королевские визиты и так далее… Даже столь великий завоеватель, как твой супруг, должен будет обращаться с ними как с равными, а не как хозяин с рабами. Разумеется, до тех пор, пока не завоюет их земли… И прочие королевы станут безжалостно издеваться над тобой, госпожа, за любые промахи в манерах и обращении. Они могут быть очень умны и жестоки, моя госпожа.

— Я тоже, — возразила королева. — И твоя дерзость меня удивляет. Желаешь унизить меня, указав на мое невежество? Или попросту желаешь испытать на себе мой гнев?

Но женщина лишь продолжала улыбаться.

— Это не так, госпожа. Я лишь хотела привлечь к себе внимание. Я желаю помочь тебе.

— Но с какой стати тебе делать это? Ты все равно останешься рабыней, а своих рабынь я караю и милую, но могу даже убить. Все вы зависите от моих прихотей.

— Я смирилась с рабской участью, госпожа. Однако, я желала бы стать именно твоей рабыней.

Лерисса смерила женщину внимательным взором.

— Как тебя зовут?

— Денияз, госпожа.

— Ступай со мной.

В сопровождении охранников королева отправилась в особняк на холме, который выбрала в качестве временной резиденции.

Тем временем король Гассем за городской стеной осматривал взятых в плен и разоруженных солдат противника. Он был окружен своими военачальниками, опытными командирами, среди которых были представители всех народностей Островов. Сам Гассем предпочитал иметь дело с шессинами, однако прекрасно сознавал, что за своими сородичами воины других племен пойдут куда охотнее. Поэтому он щедро вознаграждал всех, кто отличился в боях, и не обращал внимания на то, из какого племени они родом.

— Впервые вижу воинов, таких сонных и неповоротливых, как больные кагги, — заметил суровый вождь осасов, указывая на пленников.

Несколько сотен разоруженных невванцев стояли перед ними. Иные все еще выглядели воинственно, но, без всякого сомнения, все они были напуганы. С них сняли доспехи, оставив только рубашки или набедренные повязки. Это были коренастые темноволосые мужчины — типичные представители племен, населявших эту местность. Битва за Флорию длилась недолго. Гарнизон города был захвачен врасплох. Корабли с армией Гассема вошли в гавань на рассвете. Островитяне, прикрываясь выкрашенными в черный цвет щитами, лавиной обрушились на побережье. Солдаты гарнизона мужественно оборонялись, пытаясь отбить атаку, но крепостная стена со стороны моря имела бреши, и захватчики, без труда преодолев их, проникли в город, невванцы не прекратили сопротивления, сражаясь на улицах, но вскоре большая часть их офицеров, желая сохранить жизнь, сдалась врагу. Солдаты гарнизона, оттесненные к рыночной площади, были вынуждены сложить оружие, после того как вождь захватчиков предложил им сдаться.

— Вы все! Слушайте короля! — выкрикнул офицер. — От внимания, с которым вы отнесетесь к его словам, зависит ваша жизнь.

Вперед с копьем в руках выступил Гассем.

— Вы — отважные воины, — начал король, не обращая внимания на презрительные ухмылки своих соплеменников. — Я рад, когда ко мне на службу поступают храбрые мужчины. Я пришел на материк и останусь здесь, завоевав эти земли, как покорил ранее Острова. Посмотрите на воинов, которые взяли ваш город. Вы видите людей из разных племен. Многие смогли занять высокое положение. Это может произойти с каждым, кто вступит в мою армию. Ни один город не устоит передо мной, и все вы получите свою долю добычи!

Он заметил, что, как только упомянул о трофеях, пленные вмиг приободрились.

— Мне нужны только добровольцы. Те, кто хочет сражаться в моей армии, пусть встанут здесь! — Наконечником копья Гассем указал справа от себя.

Пленники не стали тратить время на обдумывание и по двое, по трое, а затем и небольшими группами начали переходить к месту, указанному королем. Еще недавно мрачные и подавленные, сейчас они вновь обрели надежду: возможность участвовать в походах победоносного и удачливого воителя. И все же около сотни воинов остались на месте.

Гассем подозвал к себе бритоголового мужчину.

— Слушаю тебя, мой король, — подобострастно улыбнулся тот.

Король указал на воинов, не пожелавших присоединиться к его войску:

— Им всем мы сохраним жизнь. — При этом его немало позабавило облегчение на их лицах. — Но пусть каждого оскопят и отрубят правую руку. Затем отпустят. — Король повернулся и двинулся обратно в город, сопровождаемый криками ужаса, раздавшимися сзади.

Лерисса одобрила действия супруга, когда он обо всем ей рассказал. Королева отдыхала на кушетке, среди груды мягких подушек. Она лежала, положив подбородок на ладони. Несколько рабынь прибирались в ее спальне: прежние владельцы, забрав самое ценное, второпях покинули город, оставив дворец в полном беспорядке.

То, как король обошелся с солдатам Флории, было Лериссе не в диковинку. Воины Гассема были свирепы и сильны, но его армия не могла сравниться по численности с войсками, которые были в распоряжении правителей на материке. Королева знала, что большая часть рекрутов тоже набиралась ими с завоеванных земель. Как правило, им не оставляли другого выбора: либо служба, либо смерть. Поэтому Лерисса была уверена, что многие охотно присоединятся к армии ее мужа, который обещал им великие победы и богатую добычу.

— Превосходно! — заявила Лерисса. — Несомненно, то, как ты поступил с пленными солдатами, пойдет тебе на пользу. Бежавшие из города будут распространять о нас пугающие слухи, и твое решение сделает более сговорчивыми пленных, которых мы возьмем в других городах. А преуспевание тех, кто выбрал службу в твоей армии, скоро покажет остальным, как вести себя при встрече с истинной силой.

— Верно, — согласился Гассем. — Враги будут наполовину побеждены еще до того, как мы вступим в сражение. — Он лениво протянул руку и похлопал молодую рабыню пониже поясницы.

Девушка испуганно покосилось на королеву, но бесстрастное лицо Лериссы ничего не выражало. В душе, королеву позабавило смущение рабыни, вызванное жестом Гассема. Большинство ее новых прислужниц были смышлеными, но испуганными, что совершенно естественно для красивых женщин, с рождения находившихся в неволе.

Они прекрасно усвоили, что их благополучие, а возможно, и жизнь, зависит от настроения хозяев. Однако расположение хозяина могло стоить им жизни в том случае, если оно возбудит ревность госпожи. Лерисса усмехнулась. Она не ревновала к рабыням, однако говорить им об этом не собиралась. Рабов надлежит держать в страхе. Это делает их более покорными.

Лерисса не сомневалась, что у ее супруга мог возникнуть лишь мимолетный интерес к другой женщине. Королева всегда старалась предугадать все его желания. Они знали друг друга с детства, и в свое время заключили соглашение, что никогда простая рабыня не сможет рассчитывать на нечто большее, чем послужить усладой королю. И если Гассем увлекался кем-нибудь, Лерисса знала, что эта женщина нужна ему лишь для минутной услады. Королева же всегда останется королевой, и это главное. Обычаи шессинов позволяли иметь несколько жен, но до сих пор Гассем не изъявлял желания взять вторую супругу.

У короля Гассема была лишь одна страсть — это неограниченная власть. Он ничуть не сомневался, что судьбой ему суждено стать покорителем мира, и все остальные желания меркли по сравнению с этой великой целью. Ему нравилось обладать богатством и рабами, потому что это было одним из признаков власти. Однако куда большее наслаждение ему доставляло взирать на свои войска и армады кораблей. Он знал, что это — подлинное проявление его силы.

Но чем была для него королева? Лерисса вынуждена была признать, что на самом деле не знает этого. Она была его соратницей, а может быть, и просто орудием. Хотя, в конце концов, не это было самым важным. Главное, что она шла рядом с ним к грядущей великой цели.

— Мой господин, как ты полагаешь, скоро ли король Неввы двинет против тебя войска?

— Я не стану этого ждать, — заявил Гассем. — Я нападу первым.

— Может, сначала стоит узнать о его возможностях?

— Я и без того о них знаю. Любому правителю с материка требуется немало времени, чтобы собрать все свои силы. До окончания мореходного сезона я должен перевезти с Островов оставшуюся часть моей армии. Во время сезона штормов они будут учиться, как вести военные действия на материке.

Лерисса ценила своего супруга за то, что он никогда не отказывался выслушать ее.

Другой мужчина мог бы расценить ее вмешательство как оскорбление своей воинской гордости, но только не Гассем. Всему на свете он предпочитал победу, какой бы ценой она ни была завоевана — обманом, запугиванием или тщательным обдумыванием каждого шага. Король прекрасно знал, что война изнуряет солдат и восстановить боеспособность армии — нелегкая задача. Длительные походы значительно отличались от редких скоротечных стычек, к которым привыкли его соплеменники. Повелитель Островов равно верил как в смелость, так и в осторожность.

— Мне кажется, — продолжала Лерисса, — нам следует заслать побольше соглядатаев, чтобы узнать о планах короля Неввы. Для этого лучше всего подойдут мелкие купцы. Они бывают в разных землях и могут многое разведать.

— Отличная мысль, — после недолгого раздумья согласился Гассем. — Но я буду слишком занят делами армии, так что устроить это дело могла бы и ты. Используй побольше людей и не скупись на вознаграждение. Каждый из них не должен знать, что работает не в одиночку. Лучший способ — послать в одно и то же место нескольких соглядатаев. Ты сразу различишь обман или измену, если их донесения будут заметно отличаться друг от друга.

— Думаю, мне это под силу, — сказала королева. — Кроме того, это занятие доставит мне удовольствие. Успех могут приносить не только победы, одержанные в бою. Уверена, что шпионы окажутся не менее полезны, чем воины.

Осмотрев выбранных Лериссой рабынь, Гассем остановил свой взор на Денияз. По знаку короля, женщина приблизилась, заметно встревоженная его вниманием.

— Похоже, красотка, ты родилась свободной? — любезно спросил Гассем.

— Да, мой господин, прежде я была знатной дамой, — отозвалась она, вмиг растеряв большую часть той надменности, которую недавно выказывала перед королевой.

— В моем племени люди почти не имели рабов, — задумчиво проговорил Гассем. — Шессины не похожи на людей материка, которые обращаются с рабами, как с бессловесными животными. Мы никогда не забываем, что рабы — такие же люди и точно так же имеют уши и голову на плечах. — Неожиданно взгляд его стал жестким, и король пристально взглянул на Денияз. — Ты понимаешь меня?

— Клянусь, мой господин, никто и никогда за стенами дворца не узнает, что я слышала и видела здесь!

— Иначе и быть не может. Иначе… ты и представить себе не можешь, что я с тобой сделаю, если ты нас предашь. — В голосе короля чувствовалось холодное дыхание смерти.

После ухода Гассема, королева приказала рабыням продолжать работу и обратилась к Денияз:

— Ты, конечно, понимаешь, что имел в виду король?

— О, да, моя госпожа, — ответила женщина. Казалось, с уходом короля к ней вернулось самообладание.

— Вот и славно. А теперь расскажи мне о короле Неввы. Что он представляет собой и как взошел на трон?

Королева по-прежнему лежала на кушетке. Денияз, скрестив ноги, села на подушку, брошенную на полу у изголовья.

Лерисса все еще возлежала на кушетке. Денияз уселась, скрестив ноги, на подушку у изголовья.

— Король Пашар происходит из славного королевского рода Халасидов. Прежний правитель не имел прямых потомков по мужской линии. Пашар — его двоюродный брат — был знаменитым военачальником и главой королевского совета. Затем, после неожиданной смерти короля, совет возвел Пашара на престол. После окончания периода траура он стал новым правителем.

— Была ли естественной смерть прежнего короля? — поинтересовалась Лерисса.

Денияз повела плечами.

— Разумеется, как всегда в подобных случаях, ходили слухи, будто это Пашар убил прежнего короля, однако сплетни вскоре затихли. Людям нравится, когда ими правят твердой рукой.

— Ты ведь знатного рода, так что тебе известно, как отнеслись к перевороту аристократы. Что сейчас они думают о короле Пашаре?

— Госпожа, даже в самых знатных семействах женщины плохо разбираются в таких делах. Их не посвящают в политику.

— Но ты же совсем не глупа. Уверена, что ты интересовалась тем, что творилось вокруг. Так что же тебе известно?

— Все зависит от того, к какой группировке принадлежит семья. Знать из провинции, чьи имения находились на юге Неввы, считали Пашара узурпатором, но у них не было своего претендента на престол. Самой большой поддержкой король пользовался у столичных аристократов. Они полагали, что прежний король не был достоин престола. За время его правления Невва утратила немало своих исконных земель. Пашар же всегда был очень сильным военачальником, и они надеялись, что он сумеет восстановить королевство в его прежних границах.

Лерисса уложила подбородок на ладони, так что ее глаза оказались вровень с глазами рабыни.

— А как относилась к происходящему твоя семья?

Во взоре королевы не читалось прямой угрозы, однако Денияз никогда не рискнула бы ей солгать.

— Мои родичи оказывали Пашару поддержку, — откликнулась она.

— И каково же родовое имя твоей семьи?

— Халасиды, госпожа, — шепотом отозвалась Денияз.

— Так вы в родстве с королем?

— Пашар приходится моему отцу старшим братом, госпожа. — Теперь женщина дрожала, словно в ознобе, и Лерисса кивнула с удовлетворенным видом. — Однако, в качестве заложницы я едва ли смогу быть тебе полезна, госпожа. Меня изгнали из столицы с позором.

Лерисса пальцами коснулась нежной, точно лепесток розы, щеки Денияз.

— Заложница? К чему нам заложники? Зачем менять одних рабов на других, если вскоре мы обратим в рабство всех жителей материка? Не тревожься об этом. Но я рада, что теперь знаю о тебе все. И впредь никогда не пытайся хранить от меня никаких тайн.

— Я не посмею, госпожа!

— Теперь поведай мне о врагах Пашара.

— Он не воевал ни с кем из соседей, госпожа. — Денияз, словно обретя почву под ногами, вновь обрела невозмутимый вид.

— Налей-ка мне вина, — велела ей королева. — И можешь взять бокал себе.

Денияз подошла к столу, где стоял кувшин с вином и несколько великолепных кубков. Наполнив два из них, один она протянула Лериссе и сама уселась на прежнее место.

Не спеша потягивая вино, королева принялась поглаживать рабыню по блестящим черным волосам. Таков был ее излюбленный прием: выводить людей из равновесия, неожиданно переходя от ласки к необузданной ярости. Для того, чтобы привести раба к покорности, требовалось немало труда, но усилия оправдывали себя. Лерисса не сомневалась, что ловкая, преданная рабыня может быть ей очень полезна.

— То, что он не воевал, это не так уж важно, Денияз. Все короли соперничают между собой. Так каковы же противники Пашара?

Рабыня постаралась дать своей новой госпоже все интересующие ее сведения о жизни на материке.

— Южнее Неввы лежит королевство Чива, самое западное из всех. Там царит изнуряющая жара, в горах и джунглях водятся странные птицы и рептилии. Король Чивы является одновременно верховным жрецом. Говорят, в жертву своим богам они приносят людей. О королевствах к востоку от Чивы мало кто знает, но, по слухам, они богаты и содержат огромные, хорошо обученные войска… На северо-востоке от Неввы находится королевство Омайя, раздираемое постоянными междоусобными войнами. Впрочем, король там обладает немалой властью и следит за тем, чтобы знатные семейства не уничтожили друг друга окончательно. Невва пристально следит за происходящим в Омайе и, при удобном случае, готова завоевать ее. На юго-востоке лежит огромная пустыня, которая не принадлежит никому. Те земли именуют еще Отравленными или же Зоной. Ее населяют загадочные уродливые создания. Люди там не вполне похожи на людей, и животные также сильно отличаются от тех, к каким мы привыкли. Еще в пустыне находится Каньон — диковинное место, где люди занимаются магией и черным колдовством. По другую сторону великой горной гряды, за Омайей, лежит плодородная равнина, населенная кочевниками-дикарями, которые почти всю жизнь проводят в седле, переходя с одного пастбища на другое. Лишь в последнюю пару лет торговые караваны смогли проникнуть в эти труднодоступные земли.

Королеве понравилось то, что она услышала от Денияз. Судя по всему, королевства материка не пожелают объединиться, чтобы вместе дать отпор островитянам. Скорее всего, они станут воспринимать их нашествие как досадную неприятность, — а затем станет слишком поздно. В этих странах знать разобщена и пребывает в упадке. Никто не способен оказать Гассему достойный отпор.

А вот земли кочевников могут представлять для островитян куда больший интерес. С тех пор, как Лерисса прибыла на материк, она уже видела нескольких всадников верхом на кабо: на Островах они не знали ничего подобного, поэтому она попросила Денияз побольше рассказать о землях за горами.

— В последние годы король Пашар поддерживает переписку с человеком, который создал в тех краях некое подобие королевства, хотя я никак не могу понять, как назвать королевством дикие земли, где даже нет городов.

— И кто этот человек?

— Его имя Гейл, госпожа.

Озноб пробрал Лериссу, и руки ее задрожали так, что она даже расплескала вино.

Гейл!

Но она тут же заставила себя успокоиться. В конце концов, это не столь уж редкое имя, и к тому же рабыня произносила его чуть иначе, на невванский манер. Разумеется, речь идет о совсем другом человеке!

— Это какой-нибудь племенной вождь, что подчинил себе всех остальных, подобно тому, как мой супруг Гассем воцарился на Островах?

— Нет, госпожа. Он человек случайный и родом вовсе не с равнины. Я знаю об этом наверняка от своей двоюродной сестры Шаззад. Пару лет назад они были с ним знакомы. — Денияз помолчала. — Сейчас Шаззад стала принцессой. Она — дочь Пашара.

Лерисса постаралась, чтобы голос ее звучал небрежно.

— Так что же рассказала тебе Шаззад об этом человеке?

— Насколько я понимаю, этот Гейл прибыл в Кассин на одном из торговых кораблей. Совершенно случайно ему удалось привлечь к себе внимание Шаззад. Это случилось в храме, когда жертвенный кагг вырвался из пут и растоптал нескольких служителей. Однако, Гейл с легкостью усмирил разъяренное животное. В благодарность за свое спасение принцесса пригласила его в отчий дворец. — Денияз усмехнулась. — Моя сестра никогда не могла пройти мимо смазливого юнца.

— И что было дальше? — в тоне королевы было нечто такое, что насторожило Денияз. Похоже, рассказ рабыни был очень интересен Лериссе.

— Однажды, когда Шаззад вознамерилась прокатиться верхом, один из полуприрученных кабо принялся брыкаться. Гейл, который никогда прежде не видел верховых животных, попросил дать ему сесть в седло, хотя мог при этом погибнуть. Шаззад согласилась: она обожает всевозможные развлечения.

Лериссе это было понятно: она и сама славилась необычным выбором удовольствий.

— Стало быть, он избежал гибели?

— Да, и более того, он подчинил кабо своей воле. Такого не случалось никогда прежде! Господин Пашар, узнав об этом, предложил Гейлу отправиться вместе с отрядом, что разведывал подступы к Равнине. Однако, там Гейл исчез. А спустя несколько лет в Невву стали приходить послания от тамошнего владыки. Причем к королю он обращался на равных. Очень странная история…

— О, да, странная, — полуприкрыв глаза, откликнулась королева. — А не говорила ли тебе твоя сестра, откуда взялся этот дикарь?

Подумав, Денияз откликнулась:

— Сдается мне, точно так же, как и вы, он родом с Островов. Хотя, я не знаю этого наверняка.

Лерисса прижала ладони к щекам. Гейл… Он жив… Разумеется! Имя могло оказаться простым совпадением, но не этот дар общения с животными. Значит, теперь, как и Гассем, он сделался королем. Некогда эти двое были молочными братьями и ненавидели друг друга. В юности Гейл был влюблен в Лериссу, но она предала его, дабы стать женой Гассема. Гейл казался ей бесполезным юнцом, а в будущее величие Гассема она верила безоговорочно. Гейл же был странным мальчиком, не похожим на других. Он не смог стать Говорящим с Духами лишь потому, что с детства остался сиротой. Покуда он не достиг возраста воина, у него не было иных друзей, кроме Тейто Мола, старого Говорящего с Духами и ее, Лериссы. Дело в том, что подобно Гейлу, она тоже отличалась от других детей. Внешность ее была столь необычной, что шессины считали ее уродливой. Однако, они не позволяли себе слишком дурно обращаться с девочкой, ибо она все же была дочерью старейшины. Но еще больше все удивились, когда из дурнушки она сделалась несравненной красавицей.

Почти все юноши племени ухаживали за ней, но младшим воинам запрещалось жениться. Лерисса знала, что ее выдадут за одного из старших воинов или даже за старейшину. Ей нечего было и мечтать о ровесниках. Но Гассем не желал с этим смириться. Наделенный изворотливым умом и тщеславием, он уже тогда лелеял планы стать не только старшим из племенных вождей, но и подчинить себе все Острова. Однако, чтобы стать его возлюбленной, а затем и его королевой, Лерисса должна была помочь ему разделаться с Гейлом, его ненавистным молочным братом.

Лерисса была уверена, что никогда больше не увидит Гейла. Но теперь он опять вернулся. И пусть он пока далеко, но это ничего не меняло, ведь рано или поздно Гассем намеревался подчинить себе весь материк. И пусть Гейл сейчас возглавлял лишь пару кочевых племен… Ведь точно так же и Гассем сперва возглавил лишь несколько общин воинов-пастухов.

— Что-то случилось, госпожа?

Не открывая глаз, Лерисса ощутила, как невванская рабыня присела рядом с ней. Ловкими сильными движениями та принялась осторожно разминать ее затекшие плечи. Ощущение показалось королеве непривычным, но весьма приятным.

— Не останавливайся…

— Мне жаль, если своим рассказом я доставила вам беспокойство, госпожа, и буду рада своим искусством загладить эту вину. — Невванка умело поглаживала спину королевы, искусно расслабляя ноющие мышцы.

— Это не имеет значения. Я лишь думала о трудностях, которые могут возникнуть в будущем. Но о каком искусстве ты говоришь? Неужели твои действия сродни тем статуям или картинам из мозаики, которые я видела на материке? В таком случае скажу, что твое искусство доставляет мне куда больше удовольствия, чем все эти безделушки.

— Госпожа желает сказать, что ей неизвестен массаж? — Чтобы ей не мешали украшения, Денияз расстегнула цепочки на шее королевы.

— После состязаний в борьбе воины разминают свое тело, но это совсем другое дело. Неужто подобным искусством владеют все знатные женщины?

Денияз улыбнулась.

— О, нет, госпожа. Обычно это обязанность рабов, что прислуживают своим хозяевам во время купания. Однако, и знатные женщины ищут все новые способы доставлять друг другу наслаждение. Мне их известно немало, госпожа.

— И я желаю, чтобы ты показала мне их все! — воскликнула королева.

Глава третья

Король Пашар взволнованно расхаживал по тронному залу, а придворные следили за ним беспокойными взглядами. В отличие от своего предшественника, король лишь очень редко, в случаях крайней необходимости, садился на сам трон, стоявший в этом роскошном, богато убранном помещении. По мнению Пашара, предыдущий король потерял свой престол именно потому, что слишком любил восседать на нем.

Рослый, жилистый и худощавый даже в свои шестьдесят, Пашар оставался крепким мужчиной. Он был полководцем прежде, чем стал королем, но за время своего правления с военной угрозой столкнулся впервые. Впрочем, угрозой ли? Не столь давно войско островитян казалось ему лишь мелкой докукой, но теперь, похоже, к этим дикарям стоило присмотреться повнимательнее.

В зал торопливо вошел слуга.

— Мой господин, советники в сборе.

Четыре десятка мужчин, среди которых были полководцы и жрецы, торопливо поднялись, когда в Зал Совета вступил Пашар. Простое и строгое убранство помещения располагало к серьезным беседам: задрапированные тяжелой тканью стены и потолок делали зал похожим на походный шатер.

Взойдя на возвышение, король занял свое большое кресло, советники также расселись, а писец пристроился у короля за спиной и, взяв табличку, перо и чернила, приготовился вести записи. Однако, едва лишь слуга согласно обычаю принялся перечислять имена всех собравшихся и вопросы, интересовавшие их, как Пашар, вскинув руку, прервал его.

— Мы не можем терять время. Пусть говорят лишь те, кто что-то смыслит в военных делах. Пусть войдут офицеры из гарнизона Флории.

В зале появились несколько мужчин в обычной одежде, без всяких знаков воинского отличия. Их бледные лица были угрюмы, а глаза смотрела затравленно. Последнего из офицеров внесли на носилках. Даже из-под повязок у него проступала кровь. Король обернулся к военным.

— Можете говорить, хотя я не представляю, какие оправдания вы приведете в защиту своей трусости.

— Сир, — перед королем склонился мужчина в богатом плаще, — нападение оказалось слишком неожиданным. Мы не успели защититься. Дикари прорвали нашу оборону на крепостных стенах раньше, чем мы заметили их корабли.

— Но почему же никто не следил за морскими подходами к городу? — возмутился правитель. — На северном мысе Флории стоит сторожевой маяк, возведенный еще моим дедом.

Офицер побагровел.

— Разумеется, вы правы, сир. В ту ночь часовые были на постах, однако стена… В ней были проломы…

— Это городской совет должен был заниматься укреплением стен, сир, — поддержал товарища другой офицер.

— Их всех, кто остался в живых и не попал в рабство, ждет суровая кара, — заверил король. — Но почему гарнизон не встал на защиту города? Сумели ли вы оказать достойный отпор?

— Боюсь, что нет, сир, — потупился первый офицер. — Нас было слишком мало… То есть…

Советники принялись возбужденно переговариваться, заглушая голос военного.

— Что значит — вас было мало? Насколько был укомплектован гарнизон? — воскликнул король. — Я был уверен, что с городской стражей во Флории все обстоит хорошо. Или я ошибался? Шаула?

От сурового тона Пашара окружающих невольно пробрала дрожь. Писец взял в руки свиток с королевской печатью.

— Сир, вы изволили отправить во Флорию гарнизон ровно месяц назад. Это подтверждает бумага, которую подписали офицеры, что стоят сейчас перед нами.

С этими словами Шаула передал документ королю. Тот внимательно прочел его, а затем вручил офицерам.

— Надеюсь, вы не станете отрицать, что это ваши подписи? Кто из вас может что-либо сказать в свою защиту? — Однако все офицеры подавленно молчали. Король окликнул главу своей личной стражи: — В кандалы этих предателей! За измену и сговор с врагом завтра их ждет казнь на кресте.

В зале наступила гробовая тишина. Пленных увели, остался лишь раненый воин на носилках, и к нему теперь обратился король:

— Ты продолжал бой, пока не был ранен и солдаты не унесли тебя с поля брани. Поэтому ты не будешь наказан. Но я хочу знать, что случилось во Флории.

Рабы подложили подушки под спину раненому офицеру и помогли ему приподняться.

— Сир, я младший офицер из четвертого приграничного полка. Мое имя — Нийха. — Несмотря на боль и потерю крови, раненый старался говорить твердо. — Я не был в карауле в ту ночь, когда на нас напали. Незадолго до рассвета внезапно послышалась боевая тревога. Я тут же вскочил, натянул доспехи и бросился прочь из казармы. Мои солдаты — их было всего шестеро — последовали за мной. Мой командир, которого ты только что приговорил к смерти, собирался прислать еще шестерых, но… К тому времени, как мы добрались до места схватки, нападавшие уже взобрались на крепостные стены. Я сразу понял, что эти дикари имеют превосходную воинскую выучку.

— Почему ты так решил? — поинтересовался король.

— Они нападали не единой беспорядочной массой, а отрядами, состоявшими из людей одного племени. У них не было единообразной формы, но все носили черные щиты. Их действия отличались упорядоченностью и мало кто бросался в бой в одиночку. Отважнее всех сражались бронзововолосые дикари, наряженные в шкуры и с перьями в волосах. У них были превосходные длинные копья со стальными наконечниками. Эти люди сражались, словно не ведая страха, и… в них было нечто удивительное.

— Подобное оружие мне знакомо, — задумчиво проговорил король. — Эти дикари из племени шессинов. Но что же удивило тебя?

— Не знаю, смогу ли я объяснить. Они словно пьянели в угаре боя. Даже раны и усталость не могли удержать их. Они словно черпали наслаждение в жестокости битвы.

— Ты видел, кто вел их в бой?

— Увы, нет, сир. Еще на стене я был ранен в плечо, а затем в бок — когда мы отступили к складам. Наконец, уже у ворот порта я получил ранение в голову и, должно быть, после этого потерял сознание. Мои люди вынесли меня с поля боя.

— Спасибо за рассказ. Поправляйся, восстанавливай силы, и получишь повышение. Мы ценим доблестных офицеров, которые сражаются до последнего и не бегут от врага. — Пашар подал знак рабам: пусть его отнесут в лазарет.

Когда раненого унесли, король вновь подал голос:

— Генерал Текас! — в тоне Пашара явственно читалась угроза.

С места поднялся разнаряженный мужчина с тонкими сжатыми в нить губами.

— Слушаю вас, государь.

— Ты должен был держать оборону на Северном Берегу. Почему никто не докладывал мне о нашей неспособности отразить удар с моря?

— Государь, ваш предшественник ясно дал нам понять, что его подобные мелочи не интересуют. Он считал, что угроза для нас может исходить лишь от Чивы и Омайи.

Пашар ударил кулаком по поручню кресла.

— Неужто ты считаешь меня полным болваном?! Твой долг — служить правящему монарху, а не нести какую-то чепуху о том, что интересовало покойного короля! За свою преступную небрежность ты заслуживаешь смерти! Если не желаешь, чтобы позор лег на твою судьбу, можешь сам лишить себя жизни, но поторопись! А теперь — вон отсюда!

Генерал побледнел, и все же, широко расправив плечи, вышел из зала. Пашар вновь оглядел своих советников. Теперь все они взирали на короля с нескрываемым ужасом. До сих пор он не казнил ни одного из аристократов, и за годы правления Пашара знать уверилась в своей полной безнаказанности.

— Позвольте молвить слово, государь, — обратился к королю толстяк в жреческих одеждах.

— Дозволяю.

— Возможно, государь, прискорбные события во Флории нам надлежит рассматривать как знак небес. Нападение этих дикарей с Островов — лишь досадное недоразумение. — Толстяк переплел пальцы на объемном животе и растянул губы в слащавой улыбке. — Несомненно, этот факт достоин всевозможного сожаления, но зато теперь нам стали очевидны все недосмотры и продажность местных военачальников. — Жрец, обернувшись, ехидно улыбнулся мужчине в военной форме, стоявшему рядом. — Вообразите, сколь ужасно было бы, если бы все те же факты вскрылись во время нападения сильного войска Чивы! Так что, повторяю, я уверен, что сами боги помогли нам в этом. Дикарям всего-навсего удалось завладеть небольшим портовым городом. Скоро мы выбьем их оттуда, они вернутся восвояси, а мы спокойно восстановим разрушенное.

— Надеюсь, высокомудрый Гебос, — отозвался король, — что ты говоришь правду. Пусть войдет глава гильдии морских торговцев.

У человека, что вошел в зал, был усталый вид, словно его потрепало множество штормов. Глаза были окружены густой сеткой морщин: должно быть, ему нередко приходилось щуриться на солнце. Он склонился перед королем.

— Чем могу служить вам, государь?

— Капитан Молк, насколько нам известно, дикари до сих пор занимают Флорию. Как ты полагаешь, когда они, наконец, уберутся к себе на острова?

Молк распрямился.

— Давно прошел тот срок, когда им следовало бы отчалить. Наши суда еще три недели назад встали на зимнюю стоянку, и теперь путь к Островам небезопасен.

— Ты хочешь сказать, что они вознамерились остаться на материке?

— Не вижу иного ответа. Сезон штормов начался. Они не так глупы или безумны, чтобы выйти в море в это время.

— Но это также означает, что дикари не получат подкрепления с Островов, — возразил жрец.

— Они могли получить его раньше, — промолвил король.

— Молк, что тебе известно об островитянах?

— Много различных племен проживает на архипелаге, государь. Одни занимаются рыбной ловлей, другие — охотой и земледелием. Но самые свирепые — это племена пастухов. Они то и дело совершают набеги на соседей, порой ради захвата скота, а иногда и просто ради потехи. Племя шессинов — самое грозное среди пастухов. Однако, никогда прежде они не выходили в море. Но не столь давно там появился некто Гассем, который объявил себя владыкой всех Островов. Сперва он объединил вокруг себя племена соседей, затем захватил пару небольших кораблей и стал нападать на близлежащие острова. Наконец, и тамошние племена рыбаков научились строить большие корабли. Они дали Гассему возможность совершать дальние переходы.

— Похоже, этот человек весьма дальновиден, — заметил Пашар. — Едва ли такого можно назвать невежественным дикарем.

— Вы правы, государь. За время своих морских набегов он никогда не причинял зла кораблям торговцев. Гассем стремился лишь объединить под своей властью Острова. Что касается торговцев, то им он обещал хорошую прибыль и, польстившись на это, моряки помогали его людям освоить мореходное искусство и даже перевозили его воинов на своих судах.

Один из самых старших членов совета подал знак, что хотел бы задать вопрос.

— Но возможно ли было догадаться заранее о том, что этот человек пожелает напасть на материк?

— Боюсь, что да, — согласился Молк. — Когда он отдыхал после похода, то останавливался в портовых городах и там привечал купцов и путешественников. Гассем любил расспрашивать их, какие народы обитают на побережье материка, что за города они строят, с кем торгуют…

— И как способны защищаться, — продолжил Пашар.

— Да, государь. Это также интересовало Гассема. Эти сведения он получал изустно, поскольку дикари не знакомы ни с письменностью, ни с картографией… Кроме того, мне известно, что супруга короля Гассема столь же умна и тверда духом, но также наделена несомненной красотой. И все же она остается необузданной дикаркой. Эти двое поистине стоят друг друга.

«В истории говорится о подобных королевах», — подумалось Пашару.

После того, как король отпустил капитана Молка, он предложил высказаться своим советникам. Многие были уверены, что варвары скоро уберутся восвояси. Невва была богатым королевством, на нее нередко нападали соседи. Пограничные районы порой по многу раз переходили из рук в руки, и приграничные конфликты не слишком тревожили советников.

И только считанные голоса поднялись за то, чтобы немедленно собрать войско и разбить дикарей. Большей частью об этом говорили аристократы, владевшие поместьями в тех местах.

Наконец, король принял решение.

— Генерал Крауш, поручаю тебе собрать все войска Неввы, стоящие на расстоянии трехдневного перехода от столицы. Не трогай лишь пограничные отряды. Мы двинемся на север после того, как соберем армию.

Генерал вскочил.

— Слушаюсь, государь. Но к чему вам лично принимать участие в столь незначительном походе?

Пашар покачал головой.

— Войско возглавишь ты, но я хочу своими глазами увидеть, на что способна моя армия в походных условиях. Мы слишком давно не вели серьезных боевых действий, и потому для нас такой неожиданностью стало это поражение во Флории. Не думаю, что поход займет много времени, однако он явно будет непростым, и станет отличной проверкой боеспособности наших войск. Жрец Гебос был прав, указав нам на опасность легкомыслия и неподготовленности… Кроме того, у нас появится возможность провести военные маневры, не привлекая излишнего внимания венценосных соседей.

— Слушаюсь, государь, — поклонился генерал.

— И еще… — продолжил Пашар.

— Да, государь?

— Я лично стану пристально следить за всеми случаями казнокрадства и преступными ошибками. Суровое наказание ждет всех тех офицеров, которые не смогут привести свои отряды. Все возможные уловки хорошо мне известны, так что пусть никто не рассчитывает на снисхождение. По каждому отсутствующему солдату я желаю видеть заключение лекаря о болезни или иное обоснование его отпуска.

— Я все понял, государь, — нахмурился военачальник.

— Любого офицера, который скажется больным, дабы избежать участия в походе, должны будут осмотреть королевские лекари и принять решение о годности к службе. Медиков будут сопровождать королевские палачи.

— Слушаюсь, государь, — теперь генерал говорил почти шепотом.

После того, как Пашар отпустил, наконец, советников и придворных, он направился в сад, — его излюбленное место для размышлений. Король был мрачен и встревожен. Он был уверен, что орда островитян представляет куда большую опасность, чем кажется его советникам. Те явно недооценивали молодого алчного завоевателя, под началом у которого — свирепая и прекрасно обученная армия. Разумеется, Пашар и помыслить не мог о том, что потерпит поражение в борьбе с Гассемом, но не сомневался, что война будет тяжелой.

Существовала также угроза, что соседние державы решат воспользоваться его трудностями. Успех завоевателя с Островов мог подтолкнуть и их к набегам на земли Неввы…

— Отец!

Король обернулся на голос и увидел перед собой Шаззад. Пашар любил свою единственную дочь и гордился ею, и сейчас был искренне рад видеть ее.

— Подойди ближе, дитя.

Король с нежностью обнял Шаззад. Разумеется, лишь он один считал ребенком эту женщину, которая в свои двадцать лет с небольшим уже успела стать вдовой. Впрочем, эту тему Пашар всегда старательно обходил стороной: гибель ее мужа была напрямую связана со смертью предыдущего короля.

— Я вижу, ты чем-то огорчен, — промолвила Шаззад. — И не вздумай отпираться. Но что случилось? Это из-за тех дикарей, что захватили Флорию?

Смех дочери звучал столь заразительно, что король невольно улыбнулся ей в ответ.

— Да, дитя. Я этим огорчен. Разумеется, дикари не внушают мне страха, однако благодаря их нападению вскрылись некоторые тревожные явления.

Шаззад обняла отца за пояс.

— Расскажи мне обо всем, — попросила она.

Пашар в подробностях описал дочери все, что происходило на заседании совета. В отличие от большинства отцов, он трезво оценивал способности и недостатки дочери. Он понимал, что Шаззад была непредсказуема и капризна, что она чересчур увлекалась плотскими наслаждениями, и все же, подобно своей покойной матери, эта молодая женщина была наделена острым проницательным умом, и ее мнением не стоило пренебрегать.

— Полагаю, ты прав, — промолвила Шаззад, дослушав рассказ отца. — Угроза и впрямь серьезная. Кстати, помнишь ли ты того мальчишку, Гейла, что теперь также возомнил себя королем?

— Разумеется, помню. Еще на прошлой неделе я получил от него новое письмо.

— Так вот, они с этим Гассемом из одного племени. Помнится, Гейл рассказывал, что стал изгнанником именно из-за предательства этого человека.

— Удивительно, что среди дикарей могли разом появиться два столь выдающихся человека.

Шаззад задумчиво поглаживала золотые кисти шторы на окне. Сейчас на ней была юбка и короткая накидка для верховой езды. Привычный дневной наряд… Но в последнее время принцесса стала замечать, что начала полнеть. Скоро одних лишь прогулок верхом будет недостаточно, чтобы поддерживать стройность фигуры.

— Отец, а почему бы мне не поехать с тобой во Флорию? Ты еще никогда не брал меня в военные походы.

— Война — это неподходящее место для женщины, — отрезал Пашар.

Шаззад засмеялась.

— Как ты можешь так говорить, отец? Война касается женщин не меньше, чем мужчин. Разве не так было во Флории? Если воина не место для женщин, то почему сейчас они подвергаются насилию со стороны дикарей и те обращают их в рабство?

Пашар нахмурился, предчувствуя, что, в конце концов, как всегда, будет вынужден уступить дочери. Ну что ж, возможно, это даже неплохо. Для Шаззад будет полезно побывать в настоящем военном походе и увидеть жизнь с иной стороны. Опасность ей не грозит: ведь принцесса будет находиться под защитой королевской гвардии. Скорее всего, основную тяжесть удара примут на себя передовые отряды, а ядро войска довершит разгром дикарей….

— Ну что ж, если ты пообещаешь, что будешь слушаться меня во всем, то, возможно, я буду настолько мягкосердечен, что позволю тебе отправиться с нами.

Шаззад бросилась отцу на шею.

— Отец, я всегда слушаюсь тебя.

— Если бы, — усмехнулся Пашар, высвобождаясь из дочерних объятий. — Но я говорю серьезно. И если ты хоть раз посмеешь меня ослушаться, то немедленно отправишься в столицу на самом быстром скакуне.

— Клянусь, отец! — радостно воскликнула принцесса и вновь обвила шею отца руками.

Расставшись с королем, молодая женщина вернулась в свои роскошные покои, которые занимали почти все восточное крыло дворца, и там занялась необходимыми приготовлениями к магическому обряду, который должен был содействовать успеху замыслов Шаззад, а также обеспечить ее безопасность в походе. Прислужники и жрецы уже подготовили все необходимое в комнате, где горели свечи и негромко играла музыка.

Приняв ванну, Шаззад нанесла на свое еще не вполне обсохшее тело ритуальные узоры, умастилась благовониями и встала в центре рисунка, выложенного мозаикой на полу. Чуть поодаль, полукругом, выстроились слуги, призванные помочь в проведении обряда. У них за спиной застыли жрецы, которые держали в руках плетки-девятихвостки с вплетенными в них острыми шипами.

Шаззад была верховной жрицей культа, известного повсюду на материке, но запрещенного в Невве. Этот культ не чурался жертвоприношений и чудовищных оргий, но зато даровал своим служителям магическую силу, превосходящую мощь простых смертных. В свите Шаззад были не только знатные люди, но и рабы, которых она избрала благодаря их способностям. Высокое положение Шаззад защищало запретный культ от угрозы преследования со стороны властей.

Один из прислужников вручил принцессе изузоренное кадило на трех медных цепочках и, раскачивая сосудом, женщина затянула ритуальное песнопение. Ноздри Шаззад трепетали, вдыхая наркотический дым, а под звук заклинаний взлетали и опускались плети, терзая обнаженную плоть рабов. Впрочем, стоны и возгласы не тревожили верховную жрицу: ей приходилось видеть и куда более жестокие обряды.

Наконец, один из жрецов зашел за спину принцессы и удар бича обрушился на плечи Шаззад. Несмотря на то, что шипы разорвали кожу, ее голос по-прежнему звучал ровно и звучно. Жрец продолжал хлестать принцессу, пока все тело ее не было омыто кровью, — так был завершен обряд очищения.

Теперь можно было приступать к завершающей части ритуала. Наслаждение, что ждало этих людей, было столь же острым и совершенным, как недавняя боль.

Глава четвертая

Король Пашар с хмурым видом взирал на свое войско, и на губах его блуждала безрадостная усмешка. Поход оказался куда труднее, чем он ожидал. Сезон штормов выдался еще хуже обычного. То и дело разражались ливни, превращая в грязное месиво даже самые лучшие дороги. Солдаты скользили по глине, комья налипали на ноги и копыта кабо, и армия двигалась очень медленно.

Правитель Неввы с беспокойством поглядывал на небо, затянутое тяжелыми серыми тучами. Рабы, скакавшие рядом с ним и Шаззад, старались защитить их от дождя под самодельным навесом.

Пашар старался не смотреть на походную золотистую накидку дочери с проступившими на ткани бурыми пятнами. Разумеется, он знал о том культе, верховной жрицей которого являлась его дочь, и хотя не одобрял этого, но и не возражал в открытую, покуда ее занятия не угрожали королевской власти. Король считал, что было бы куда хуже, если бы Шаззад попала под влияние какого-либо честолюбца, — и с таким он разделался бы без всякой жалости…

Удивительно, но от всех трудностей похода дочь короля, казалось, получала удовольствие. Но, впрочем, ни она сама, ни ее отец не испытали на себе тех тягот, что переживали простые солдаты.

Сейчас Пашар со свитой наблюдали за продвижением войск со скалы, нависавшей над дорогой. Если подъездные пути к столице еще были достаточно обустроены, то здесь дороги находились в безобразном состоянии. Это еще более задерживало невванскую армию. Люди промокли насквозь. Зеленоватая патина покрыла ярко блестевшие прежде наконечники солдатских копий. Горделивые некогда плюмажи офицеров теперь беспомощно поникли. Тягловые животные с трудом волочили доверху груженые повозки обоза.

— Что за жалкое зрелище! — воскликнула Шаззад. — Если бы дикари сейчас могли увидеть нашу армию, то они умерли бы со смеху.

— Увы, дочь моя, но я должен с тобой согласиться. Хуже всего то, что в этом есть и моя вина. Я был так занят укреплением власти, что совсем забыл про армию. Я даже не подумал о том, чтобы организовать учения в сезон дождей, дабы приучить солдат действовать в любую погоду. Тогда сейчас им не пришлось бы столь тяжко… — Король пожал плечами под бронзовыми доспехами. Впрочем, полагаю, у нас нет серьезных причин для беспокойства. Пусть этот поход закалит солдат и сделает их более выносливыми. Надеюсь, что к тому времени, как мы доберемся до Флории, этот сброд будет больше похож на настоящее войско.

— Ты полагаешь, что их бравого вида хватит для победы на дикарями? — засмеялась Шаззад.

Король принял это дружеское подтрунивание.

— Разумеется, только на это я и уповаю, — отозвался он в тон дочери. — Если только еще раньше дикари не испугаются, завидев женщину в свите короля.

— Но разве самого Гассема не сопровождает повсюду его жена?

— Да. И это еще один довод в пользу того, что он намерен остаться во Флории, если, конечно, мы не выбьем его оттуда. Когда в поход идет отряд, то это простой набег за добычей. Армия — захват территории. Но вот когда следом идет женщина, то это значит, что грабитель намерен укрепиться на новом месте. И ему нужно куда больше сил и мужества, нежели простому налетчику, который хочет лишь захватить добычу и сбежать восвояси.

Дождь с такой силой ударял по навесу, что собеседникам приходилось напрягать голос и слух, чтобы расслышать друг друга. Впрочем, рабам, что промокли до нитки, удерживая балдахин над головой повелителя, приходилось еще хуже, но они и не думали роптать.

— И все же нам будет противостоять всего лишь орда дикарей, — заметила Шаззад. — И даже пусть наше войско… скажем мягко… не слишком хорошо подготовлено, но я уверена: мы с легкостью разобьем захватчиков.

— Не сомневаюсь в этом, — кивнул Пашар. — Однако, от наших разведчиков мы получили донесение, что с Островов уже две недели назад как вышло подкрепление к дикарям. Мы никогда не подозревали, что Острова заселены настолько плотно. Боюсь, эта кампания окажется куда более тяжелой, чем мнилось нам поначалу. И все равно победа будет за нами.

Шаззад с улыбкой тронула отца за руку, однако в мыслях ее не было и тени веселости. Принцессе было больно сознавать это, но ее отец сейчас был совсем не тем человеком, что десять лет назад. В ту пору никто не смог бы противостоять стоять ему! В ту пору Пашар никогда бы не позволил своей армии прийти в столь жалкое состояние. Шаззад по-прежнему не сомневалась в победе, однако на всякий случай решила и прикинуть план своих действий на случай маловероятного поражения. Надо будет непременно взглянуть на этого Гассема… Все же он был лишь мужчиной, а с мужчинами, даже самыми влиятельными и грозными, она прекрасно умела обращаться. Принцессе вспомнился Гейл. Ведь этот юный воин был также одним из племени шессинов, и даже оказался способен говорить с духами, — и все равно она с легкостью подчинила его своей воле. Разумеется, он был еще почти мальчишкой, но ведь и она с тех пор поумнела и повзрослела. Принцесса и верховная жрица без труда очарует невежественного дикаря с Островов. Очарует и подчинит своей власти.

Вот уже двенадцать дней продолжался их поход, и солдаты, свыкшись с тяготами и лишениями, понемногу воспряли духом. К концу первой недели они уже принялись грубовато шутить над скверной погодой, задирать нытиков и слабаков. Теперь почти все время на марше звучали бодрые песни.

Это не могло не радовать Пашара. Пусть в войске почти не осталось закаленных в боях ветеранов, но после такого перехода уже можно было надеяться, что армия не разбежится при первой же опасности.

Неожиданно дожди закончились, дороги подсохли, и теперь солнце теплыми лучами ласкало бодро марширующую армию, понемногу приходящую в боевой порядок. Им оставалось еще около двух дней пути до цели. Теперь, когда погода наладилась, улучшилось не только настроение и вид, но даже запах войска: от одежды больше не разило плесенью и сыростью. Солдаты и офицеры до блеска начистили копья и доспехи. Армия обычно снималась с места до рассвета, и первые лучи солнца освещали уже взбодрившихся, готовых к любым неожиданностям солдат. По мнению Пашара в таком раннем подъеме было множество преимуществ. Ведь в большинстве стран армия привыкла к куда более ленивому распорядку. На рассвете заспавшиеся солдаты едва лишь продирали глаза и являли собой легкую добычу.

Внезапно Пашар заметил, что к войску быстрым шагом приближается небольшая группа всадников. Это были разведчики, высланные вперед дозором. Король было уже вознамерился призвать их к себе с докладом, но вовремя вспомнил, что обещал не вмешиваться в командование войском. К тому же правителю не годилось во время столь незначительного военного похода, который нельзя было даже считать настоящей военной кампанией, демонстрировать излишнее беспокойство. Чуть погодя генерал Крийша дал приказ, чтобы войска перестраивались и готовились к бою. Со всех сторон стали доноситься звуки горнов, визг флейт и бой барабанов. Послышались крики офицеров. Вскоре войско Неввы уже представляло собой ряд стройных шеренг. Вьючных животных отвели в тыл и избавили от груза. В седле остались лишь старшие офицеры. Внезапно к ним, покинув свое обычное расположение в рядах войска, приблизилась небольшая группа всадников верхом на кабо с позолоченными рогами. Это были отпрыски знати, исполнявшие обязательную воинскую повинность. Они просили у офицеров дозволения отъехать в сторону, дабы надеть парадную сбрую на своих скакунов. Поскольку врага еще не было в пределах видимости, им позволили сделать это. Вскоре кабо преобразились, украшенные позолоченными уздечками.

Подъехав к Пашару, генерал доложил:

— Войско готово к бою, мой государь!

— Превосходно. У солдат весьма бравый вид. А теперь давайте послушаем донесение разведчиков.

Командир отряда вытянулся перед королем и начал было делать доклад ему напрямую, но Пашар взглядом тут же напомнил ему об ошибке, и разведчик, вспомнив, что король в походе выступает лишь в роли наблюдателя, тут же повернулся к военачальнику. Несмотря на усталость, разведчик старался держаться бодро и говорил четко и ясно: генерал, нам навстречу выдвинулся небольшой отряд противника. Мы видели, как наконечники их копий сверкают на солнце.

— Что ты имел в вид под «небольшим отрядом», мой мальчик, — пожелал уточнить Крийша.

— Я не сумел их сосчитать, мой генерал, но, судя по числу копий, их три, от силы четыре тысячи.

— И ты полагаешь, что видел их всех, храбрый юноша?

— Уверен, мой генерал. Их колонна растянулась на большое расстояние, так что я не мог ошибиться… Ну, если только на тысячу человек…

Король терпеливо выслушал этот бессмысленный обмен вежливыми фразами. Он прекрасно понимал, что люди нуждаются в нехитрых ритуалах, которые помогают им преодолеть страх перед надвигающейся битвой. Пашар, как и юный воин, старался не показывать своей тревоги. Отобрать у солдат их детские игры означало наполовину их обезоружить.

— Они следуют походным маршем? — уточнил генерал.

— Нет, мой генерал, они отнюдь не маршируют, — отозвался разведчик.

— О, неужели я плохо расслышал? То есть орда дикарей стоит на месте?

— Нет, мой генерал! Они бегут…

Это сообщение было встречено дружным хохотом собравшихся вокруг короля офицеров.

— Бегут! — воскликнул один из них. — Превосходно! Когда мы встретимся, они будут настолько изнурены, что наши солдаты смогут поберечь свое оружие и голыми руками раздавят дикарей!

— Стало быть, ты оставил их далеко позади. Когда, ты полагаешь, они окажутся здесь? — спросил Крийша.

— Учитывая характер местности, примерно через два часа, мой генерал, — ответил разведчик. — Но мне трудно представить, как они смогут сохранить такой темп бега без передышки.

— Ты принес прекрасные известия, мой мальчик! — воскликнул генерал, после чего обратился к окружавшим его офицерам: — Предположим, они будут двигаться без остановки. Дайте солдатам подкрепиться, но не зажигайте костров. Когда дикари покажутся, я подам сигнал. А до тех пор не покидать боевых позиций и быть готовыми к бою. Всем разойтись!

Офицеры отправились к своим отрядам. Они были взволнованы, как люди, которые напуганы, но не желают даже думать о своем страхе. На месте они сообщили подчиненным приказ командующего. Солдаты присели перекусить, переговаривались друг с другом; в их голосах чувствовалась тревога.

— Шаула! — окликнул король. Писец поспешно приблизился. — Карту, — коротко велел Пашар.

Королевский писец развернул свиток, на котором была подробно изображена местности, где они сейчас находились.

— Дочь моя!

Шаззад был прекрасно знаком этот не допускающий возражений тон.

— Да, отец?

— Какой кабо у тебя под седлом?

— Красавица. Она лучше всего подходит для путешествия.

— Оседлай самого быстрого кабо. Если что-то пойдет не так, — не медля скачи в столицу и не останавливайся, пока за твоей спиной не захлопнутся городские ворота. Ты поняла?

— Если такова твоя воля, отец. — Принцесса с любопытством взглянула на карту.

— Сейчас мы находимся вот здесь, мой господин. — Писец ткнул в свиток перепачканным в чернилах пальцем. — Но это старая карта. На ней не указаны высоты, а я всегда твердил о чрезвычайной важности этих сведений.

— Я знаю, Шаула. Нас с трех сторон окружают холмы.

— Это невыгодное положение, отец? — вмешалась в разговор Шаззад.

— Может стать таковым, если у противника сильная конница и мощное метательное оружие. Насколько нам известно, копьями и дротиками они пользуются, но верхом не ездят вообще. Если они разместят своих солдат на этих высотах, то будут иметь преимущество, двигаясь со склона. Однако не думаю, что это поможет им смять боевые порядки армии, которая знает, как воспользоваться этими сведениями.

Шаззад показалось, что в голосе отца не чувствуется былой уверенности. Она подала знак своему конюху:

— Приведи мне Молнию.

Слуга тут же отправился оседлывать самого быстроногого кабо Шаззад.

Последние несколько дней армия Неввы двигалась вдоль берега большой реки, и генерал Крийша решил использовать этот поток для укрепления левого фланга. Он выстроил пехоту в три шеренги так плотно, что щиты стоявших рядом воинов соприкасались друг с другом. В тылу оставались резерв, включавший примерно одну пятую его сил, и конница. Всадников он собирался ввести в бой, когда варвары дрогнут. Крийша не сомневался, что дикарей приведет в панику вид всадников, которые помчатся на них, подняв смертоносные копья, способные пронзить даже самые крепкие щиты. Только обученная и дисциплинированная пехота может устоять и не рассыпаться в стороны перед лавиной несущихся кабо. Вне всякого сомнения, эти варвары не имеют ни малейшего понятия о дисциплине.

Готовить войско к бою — дело, не терпящее суеты. К полудню каждое отделение стояло на своей позиции. Когда командиры убедились, что все в порядке, они разрешили солдатам сесть на землю, чтобы те понапрасну не тратили силы перед боем. Примерно через час впереди показались отряды захватчиков.

У короля глаза были столь же зоркими, как в молодости, и он успел заметить дикарей на гребне горы на минуту или две раньше, чем ему успели доложить об их появлении. Расстояние все еще было слишком большим, чтобы различить детали. Пашар видел только крохотную фигурку человека, двигавшегося впереди войска противника. В руках тот держал нес большой овальный черный щит. Через пару минут с ним поравнялись другие воины. Отряд дикарей по-прежнему передвигался бегом. Скоро в пределах видимости оказались уже сотни варваров. Многие из них остановились, увидев перед собой армию неприятеля и, горланя боевые песни, пустились в пляс.

— Издалека они вовсе не внушают страха, мой господин, — заметил Шаула.

— После такого бега они должны быть совсем измотаны, — предположила Шаззад.

— Ты права. Я тоже пока не вижу ничего, что могло бы вселить в меня тревогу, — отозвался король. — Но боюсь, как бы эти хитрые дикари не приготовили нам какую-нибудь неприятную неожиданность.

Король оказался прав. Дикари сгрудились на гребне холма над армией Пашара. Они стояли, опираясь на длинные черные щиты, словно на непробиваемую стену. В руках варвары держали длинные копья с лезвиями из бронзы. В центре их расположения появился мужчина, почти на голову возвышавшийся над остальными воинами. Островитяне затянули грозную боевую песню, в такт мелодии ударяя по щитам тупыми концами копий. Тщательно начищенный перед боем металл блестел под лучами солнца так, что казалось, будто дикари стоят среди языков пламени. Копье в руках гиганта отливало серебром.

— Должно быть, это и есть прославленный Гассем, — предположил Пашар. — Даже прежние короли Неввы не были столь расточительны. Все металлы ценны, так как встречаются крайне редко, но сталь — самый драгоценный из всех.

— Похоже, этот человек хочет начать переговоры, отец, — сказала Шаззад.

Высокий воин поднимался по склону холма в сопровождении пятерых шессинов. Впереди шел воин из другого племени, одетый в яркий килт. Его голову украшал капюшон из скальпа зубастой рептилии. Он нес длинный, высеченный из камня шест, на котором болтался лоскут белой ткани — древний знак перемирия перед битвой.

— Давайте, я поговорю с ним, мой господин, — предложил генерал Крийша. — Не думаю, что он может сообщить нам что-то интересное, но формальности должны быть соблюдены.

— Согласен, но я пойду с тобой, — сказал Пашар. — Хочу поближе взглянуть на этого человека.

— Нет, государь, вам ни в коем случае нельзя этого делать! — воскликнул генерал. — Во-первых, это излишняя честь для дикарей. А во-вторых, мышление варваров настолько примитивно, что они запросто могут нарушить условия перемирия. И в-третьих, этому Гассему все равно осталось жить не более часа, так что нет никакого смысла к нему приглядываться.

— Гассем все же король, — ответил Пашар, — хоть и самозванец. А мы, монархи, считаем, что нас отличает особая аура королевского величия. Пренебрегать этим не следует. К тому же мы подъедем к ним верхом. Судя по моему опыту, примитивные люди гораздо серьезнее относятся к различного рода табу, чем народы цивилизованного мира. И, в конце концов, мы должны предоставить ему возможность добровольно сдаться, а короли редко сдаются в плен кому-либо, кроме того, кто равен им по положению.

— Как пожелаете, мой господин, — не стал больше спорить Крийша.

— Позволь мне поехать с тобой, отец!

Пашар покосился на дочь, затем перевел внимательный взгляд на ее скакуна. Это действительно был самый быстрый кабо из королевских конюшен, и, судя по всему, он находился в отличной форме.

— Не возражаю, только держись позади и внимательно приглядись к Гассему и его спутникам. Даже если король Гассем будет убит, островитяне уже успели попробовать на вкус кровь людей материка и его богатства. Несомненно, они им понравились. Так что вряд ли мы сталкиваемся с этими дикарями в последний раз. Шаула, ты тоже поедешь с нами. О своих наблюдениях доложишь мне, когда вернемся в столицу.

Небольшая группа людей под белым флагом остановилась. Дикари выставили перед собой черные щиты — все, кроме Гассема. На лице короля островитян играла высокомерная усмешка. Шессины за его спиной, с бронзовыми копьями в руках, стояли в потешной позе: согнув одну ногу и упершись ступней в колено другой.

Дикарь, что держал флаг перемирия, был приземистым, с черными густыми волосами, выбивавшимся из-под его причудливого шлема, и очень смуглой кожей. Шессины внешне разительно отличались от него: их кожа блестела, натертая ореховым маслом, а длинные волосы имели бронзовый оттенок. Все, кроме Гассема, были одеты в меха и перья и украшены татуировками. Их руки и ноги украшали браслеты из драгоценных камней, на шее висели разноцветные бусы. У воинов, сопровождавших короля дикарей, глаза были ярко-синими — как чистое небо на рассвете. Весь их вид излучал крайнее высокомерие.

Пашар отметил про себя, что несмотря на всю нелепость их одеяния ему никогда не доводилось встречался с более свирепыми на вид воинами.

Когда обе группы сблизились, генерал Крийша нарушил молчание:

— Мы видим, что вы несете флаг переговоров. Что вы можете нам сказать?

Командующий вздернул подбородок, пытаясь произвести впечатление на варваров, однако, на них это не возымело ни малейшего действия. Гассем мельком покосился на генерала и, не обращая на него внимания, обратился к королю:

— Ты — король Пашар?

— Да. А ты, должно быть, король Гассем. Я приветствую тебя, однако со всеми вопросами, что касаются предстоящей битвы, обращайся к генералу Крийша.

— Мне нечего сказать твоему рабу. Я желаю говорить с тобой как король с королем.

— Ну что ж, — согласился Пашар. — Ты причинил нам некоторые неприятности, но мы готовы простить тебя. Оставь Флорию, освободи моих подданных, которых ты захватил в плен, верни наши богатства — и мы позволим тебе уплыть на свои Острова. Мы даже не выступим против тебя с военными действиями и никогда не напомним о причиненном нам ущербе. Если вы не будете нападать на наши территории и выполните все указанные условия, через два года ты сможешь прислать в Невву свое посольство. Тогда мы обсудим торговые отношения между нами.

Не слушая короля, Гассем прошел мимо него, остановился перед кабо Шаззад и провел ладонью по морде скакуна.

— Великолепное создание! — заметил он.

Шессин гладил кабо, но взгляд его был обращен к женщине. Его голос оказался глубоким и звучным, и Шаззад почувствовала, как по ее телу пробежала дрожь.

— Не думаю, что это имеет отношение к нашему обсуждению, — нахмурился Пашар.

Гассем обернулся к нему:

— Нам нечего обсуждать. — Теперь голос короля звенел, подобно стали его копья. — Ты можешь немедленно отречься от королевской власти. Я оставлю тебе корону и твоих придворных, но отныне ты будешь править как мой вассал. Ты первый король материка, которому я предоставляю такую возможность. Второй раз я повторять не стану.

— Мой государь! — воскликнул Крийша. — Мы теряем время, разговаривая с этим безумцем. — Генерал выехал вперед и с издевательской ухмылкой бросил Гассему: — Я с удовольствием взгляну, как ты обмочишься от страха, храбрец, когда в атаку пойдет моя конница!

Эти слова вызвали у шессинов приступ хохота. Они не могли остановиться, точно мальчишки, услышавшие что-то на редкость смешное.

— Досадно. Мы могли бы стать друзьями, как и надлежит правителям двух сильных держав, — сказал Пашар. — Однако если вам по душе такой способ простится с жизнью, — да будет так. Мне придется уничтожить твое войско!

Он развернул кабо и неспешной рысцой пустил его к боевым порядкам невванцев. Там Пашар и сопровождающие его Шаззад и Шаула устроились на сиденьях под балдахином, установленным на возвышенности, чтобы перед королем открывалась картина поля боя. Генерал Крийша отправился произвести последний смотр войскам.

Слуги принесли кубки с вином.

— Итак, дочь моя, что ты думаешь обо всем этом?

— Этот дикарь просто великолепен! В нем чувствуется сила. Что же касается его людей… — Шаззад улыбнулась. — Мне всегда нравились знающие себе цену мужчины, а уж об их внешности и говорить не приходится — они восхитительны!

— Слава богам, красота не равняется воинской доблести, — фыркнул король. — А твое мнение, Шаула?

— Шессины столь похожи друг на друга, что могли бы быть братьями. Это говорит об исключительной плодовитости их женщин… — Оглянувшись, писец понизил голос и продолжил: — Государь, мне кажется, генерал Крийша ошибался, предположив, что дикари испугаются одного вида нашей конницы.

Пашар пристально покосился на него:

— Почему ты так решил?

— В свое время я немало беседовал с юным Гейлом. У меня нет достаточных сведений о других племенах дикарей, но шессинов с юного возраста воспитывают одновременно и воинами, и пастухами. Еще совсем детьми они начинают ухаживать за каггами. С этими животными нелегко обращаться, они могут быть опасны. Шессины сызмальства учатся защищать этих животных от хищников, которых на Островах водится великое множество. Они не устрашаться наших кабо, господин.

Пашар нахмурился:

— Это очень важно. И все же, уверен, эти варвары никогда не видели оседланных кабо, на которых скачут дисциплинированные, прекрасно вооруженные воины!

Принцесса глубоко задумалась. В первую очередь она пыталась прикинуть возможности захватчиков. Ее отец оценивал шессинов с точки зрения воина, Шаула — как ученый. Она же смотрела на них глазами женщины, и то, что она видела, вполне пришлось ей по вкусу. Эти дикари излучали мужскую привлекательность: высокие, стройные, под кожей рельефно выделяются крепкие мышцы. В их движениях сквозила удивительная грация великолепно тренированных атлетов.

Их манера себя вести также притягивала Шаззад. Дикари обладали естественным высокомерием, и в них было непосредственное веселье, свойственное людям, для которых ни прошлое, ни будущее не имеют особого значения. Они жили настоящим, как способны лишь варвары. По сравнению с этими людьми, все прочие выглядели жалкой насмешкой на мужчин. Однажды Шаззад встречала человека, подобного им — юного шессина Гейла. Но он мыслил слишком глубоко и этим, судя по всему, отличался от соплеменников.

Совсем иным был Гассем. Даже сейчас одно лишь воспоминание об этом мужчине вызывало у принцессы сладостное томление. Король Островов обладал той подлинной дикостью, с какой ей не приходилось ранее сталкиваться. В нем гораздо яснее можно было различить природную силу, чем то, что привнесла в его натуру цивилизация. К тому же Гассем, несомненно, был умен и расчетлив. Он смотрел на нее так, как не осмеливался смотреть до сих пор ни один мужчина. Принцесса Шаззад привыкла к восхищенным, подобострастным взглядам. Гассем же смотрел на нее как человек, обдумывающий, покупать ему рабыню, или нет. И хуже всего, что ей это нравилось…

С наблюдательного поста было слышно, как Крийша обращается к войскам:

— Солдаты, вы видели врагов и убедились, что дикарей не так уж много. Думаю, у вас появится возможность слегка поразмяться! — По рядам прокатился взрыв смеха. — В этой битве будет немного трофеев, — продолжал командующий, — потому что все, что у них есть, награблено во Флории. Это добро необходимо вернуть. Однако у дикарей великолепное оружие, особенно бронзовые копья шессинов. Я обещаю выплачивать немалую награду за каждое добытое копье. Когда мы разобьем дикарей, будет много пленных. Их продадут на аукционе, а выручку поделят между вами. — Это сообщение было встречено одобрительным гомоном. — Идя в атаку, они кричат и завывают. Зрелище, не спорю, не для слабаков, но все это только видимость. Вопли, размалеванные лица и воткнутые в волосы перья не могут убивать. Самое главное — держите строй, подчиняйтесь командам и не бойтесь врага! Нынче же вечером мы войдем во Флорию! — Солдаты радостно заорали и затрясли оружием.

— Скверное напутствие, — заметил Пашар. — Принижать врага — значит сделать солдат уязвимыми, особенно если это ожидание не оправдается. Право презирать врага дает только победа.

— Мне кажется, командовать надо было тебе, — заметила Шаззад.

Пашар не ответил. Затем их внимание привлекли оглушительные крики, раздавшиеся с гребня холма. Дикари вскинули оружие и потрясали в воздухе щитами. Со стороны войск Неввы послышались пронзительные звуки боевых сигналов горнистов и размеренный бой барабанов. Пехота прикрылась стеной щитов и ощетинилась копьями.

Боевая песнь дикарей зазвучала грозно, и войска островитян двинулись вперед. Они спускались по склону холма, не придерживаясь размеренного шага, как невванцы, а неровными скачками. Это зрелище будоражило: неистовство варваров в сочетании с примитивной дисциплиной производило сильное впечатление. Посреди толпы дикарей выступали шессины, выделяющиеся своими яркими нарядами. Окружающие их представители других племен имели различное вооружение, но у всех были черные щиты. Фланги, загибаясь, отставали от центра войска Гассема так, что оно напоминало голову огромного животного. Шессины были лбом этого чудища, а их союзники — рогами.

Едва дикари приблизились на прицельное расстояние, послышался голос трубы. По этому сигналу в воздух взвилась туча стрел и обрушилась на варваров. Однако те лишь подняли свои щиты, не замедлив движения. Стрелы поразили немногих. Через несколько мгновений они оказались настолько близко, что позиция невванских лучников не позволила им вести стрельбу по стремительно приближающимся дикарям, рискуя при этом поразить собственную пехоту.

Теперь уже из задних рядов шессинов полетели дротики с бронзовыми наконечниками, которые они метали с огромной силой и поразительной меткостью. Среди невванцев послышались предсмертные крики: дротики легко пробивали щиты и доспехи. Когда первые ряды встретились, над полем боя взмыли обычные звуки битвы: стук металла клинков о кожу и дерево щитов, хруст скрещивающихся копий, звон мечей, вопли, мычание, стоны, проклятья воинов, столкнувшихся в беспощадной схватке.

— Они нас обходят с левого фланга! — закричал Пашар.

Принцесса заметила, что один из «рогов» неприятельского войска загнулся вокруг левого крыла войска Неввы, Даже ее неискушенный взгляд мог различить, что число варваров было в этом месте слишком незначительным, чтобы использовать преимущество такой позиции.

Она окинула взглядом поле боя.

— У нас не так много потерь, отец, — заметила она. Король покачал головой:

— По-настоящему бойня еще не началась. Оба войска пока сохраняют боевой порядок. Но как только одна из сторон его нарушит, тогда-то и начнется резня. До тех пор пока сохраняется построение, большой опасности нет и каждый солдат может сосредоточить внимание на своем противнике. В хаосе же смерть грозит со всех сторон, и никто не чувствует себя в безопасности.

Вновь взвыла труба, и кавалерия, с нетерпением ожидавшая своего часа, ринулась вперед. Обогнув правый фланг варваров, всадники устремились им в тыл.

— Рано… слишком рано! — пробормотал Пашар. — Крийша должен был подождать, когда дикари начнут выдыхаться. — Король с досадой ударил кулаком по колену.

— Отец! — воскликнула Шаззад. — Я надеюсь, ты не сочтешь мои мысли предательскими, но мне кажется, что эти варвары способны воевать без устали хоть сутки напролет.

— Боюсь, ты права, — угрюмо ответил король. — Все равно, мы вскоре обратим их в бегство. Дикари даже не заметили всадников у себя в тылу.

Однако Шаззад отнюдь не была в этом так уверена. На гребне холма, откуда дикари начали наступление, она разглядела одинокую фигуру, опирающуюся на стальное копье. Она видела, как этот человек поднял оружие и потряс им в воздухе. Внизу всадники на огромной скорости вломились в задние ряды дикарей. В считанные мгновения копья должны были вонзиться в их спины и сокрушить шессинов на глазах у первых рядов невванской пехоты.

Принцесса ожидала, что шессинов при появлении конницы охватит паника, но все получилось совсем наоборот. Она не услышала сигнала, но три задних шеренги шессинов стремительно развернулись и, прикрывшись щитами, выставили вперед смертоносные копья. Кабо замедлили шаг и застыли в нескольких шагах перед ощетинившейся копьями стеной щитов, не обращая внимания на ругань и понукания своих всадников. Вместо того чтобы нестись на противника, невванские всадники тщетно пытались заставить двигаться своих скакунов. Из строя шессинов взметнулась новая туча дротиков. С необычайной меткостью они находили щели в тяжелых доспехах невванцев и поражали всадников. Многие из них были сброшены мечущимися в ужасе раненными скакунами, однако Шаззад видела, что шессины стремились поразить людей, но не животных. Кровавое побоище продолжалось всего несколько минут, затем всадники развернули кабо и отступили. Но половина из них осталась лежать на поле боя.

Шаззад ощутила какой-то запах, напомнивший ей о жертвоприношениях в храме, и она тут же узнала его. Это был запах свежей крови, всегда чрезвычайно возбуждавший принцессу. Во время жертвоприношений кровь собиралась в мраморные или золотые чаши, и ее испарения смешивались с ароматами благовоний. Здесь же, над полем битвы, витал запах крови, хлещущей из ран и орошающий землю, пьянящий, одурманивающий. Если бы не трагедия, что разворачивалась сейчас на глазах у принцессы, Шаззад ни на что не променяла бы возможность остаться здесь и полностью насладиться этим столь волнующим ее ароматом.

Внезапно серебристый отблеск на склоне холма ослепил ее: Гассем вновь подавал какой-то сигнал.

Пашар побледнел, и лицо его стало похожим на мраморную маску. Он видел, как половина воинов в задних рядах шессинов отделилась от основной массы войска противника. Они разбились на две группы и быстро двинулись в разные стороны. Прочие шессины повторили их маневр, и вскоре их «рога» окружили невванскую армию.

Фланги войска несли серьезные потери: длинные копья шессинов легко проникали внутрь недостаточно защищенных щитами рядов воинов. Вскоре ряды невванцев были смяты, и дикари зашли в тыл войскам Пашара. Над полем боя раздавались крики ужаса, охватившего окруженных солдат. Дикари, безжалостно сея смерть, приходили в неистовство. Они покидали строй, углублялись в ряды противника и рубили, кололи, проламывали черепа, действуя мечом, копьем или каменной булавой и, казалось, вовсе не замечая ран, пока сами не падали замертво.

Это было ужасающее зрелище. Еще минуту назад перед принцессой была боеспособная дисциплинированная армия — и вдруг ее глазам предстала беспорядочная толпа ополоумевших от ужаса людей. Шаззад видела, как поднимаются и опускаются копья шессинов и каждый их удар достигает цели. Внезапно она поняла, что странный приглушенный звук, который доносится откуда-то сзади, — это голос ее отца.

— Дочь моя!

Она обернулась, встретившись взором с королем.

— Что происходит, отец? Почему они бегут? Ведь причин для паники нет. Мы все еще превосходим их численностью более чем вдвое!

— На поле боя царят сейчас ужас и смерть. Храбрость наших солдат испарилась, как только они увидели, что дикари не бегут, как мы этого ожидали. А паника возникла, когда они поняли, что окружены с флангов. Здесь уже больше ничего нельзя поделать. Ты видела достаточно. Теперь немедленно отправляйся в город.

— Ты должен поехать со мной, отец! — воскликнула Шаззад.

— Нет, я не смогу вернуться в столицу, неся на своих плечах бремя такого позора!

— Не говори глупостей, отец! — рассердилась принцесса. — Дикари одержали победу в незначительной битве у неподготовленной армии. У тебя в резерве еще пять таких армий! И кроме того, у нас есть союзники. Собрав их воедино, ты вернешься и уничтожишь самое воспоминание об этих варварах!

Губы короля растянулись в невеселой улыбке.

— У моей дочери стали в характере больше, чем у короля дикарей в наконечнике копья. Я, конечно же, не останусь здесь навсегда, но я не могу уйти до тех пор, пока мое войско сражается.

— Большая часть его скоро будет мертва, — жестоко заметила Шаззад. — Ты не должен медлить, отец!

Она обернулась к командиру личной стражи короля, который с мертвенно-бледным лицом наблюдал за происходящим. Дабы вывести его из оцепенения, Шаззад с размаху отвесила ему пощечину — такую сильную, что отбила ладонь. Однако это, казалось, лишь привело офицера в состояние еще большей растерянности. Следующая оплеуха заставила его наконец оторвать взгляд от гибнущей армии и взглянуть на принцессу.

— Слушай мой приказ! Отец велит мне отправляться в столицу. Уведи его за мной как можно скорее. Если вы окажетесь в Касине позже чем через час после меня, я подвергну тебя и твоих людей страшным пыткам, а потом ваши тела зашьют в парусину и бросят в море — как урок охране, которая придет вам на смену. Ты меня понял?

Гвардеец низко поклонился:

— Все будет исполнено, принцесса!

Шаззад удовлетворил такой ответ. Люди прекрасно знали, что она никогда не грозила понапрасну. К тому же это вполне совпадало с желанием гвардейцев: больше всего они хотели поскорее убраться с этого проклятого места. Принцесса села на своего лучшего скакуна и, в последний раз оглянувшись, посмотрела на вершину рокового холма. С необычайной ясностью, которая пришла на смену полному беспорядку в ее чувствах и мыслях, она увидела, что рядом с королем шессинов теперь стоит маленькая фигурка, которую Гассем обнимают за плечи. Несомненно, то была его королева. Интересно, как может выглядеть женщина столь грозного мужа? Неожиданно Шаззад осознала, что смертельно ей завидует. Шепча про себя проклятия, принцесса поскакала в столицу.

Король Гассем с вершины холма смотрел на то, как его воины уничтожают армию невванцев. Одной рукой он сжимал копье, другой обнимал Лериссу; его лицо оставалось бесстрастным. Только королева могла понять его, и она знала, что нынешняя ночь запомнится надолго и ей самой, и, возможно, некоторым плененным во Флории женщинам. После выигранной битвы Гассем внушал благоговейный трепет. Лерисса погладила его бедро через красную кожаную набедренную повязку, и король до боли сжал ее руку.

— Погоди, моя королева. Позже… А пока дай мне насладиться зрелищем.

— Ты одержал величайшую победу, мой господин! — Королева видела, как внизу их воины преследуют последних спасавшихся бегством невванцев и сгоняют вместе всех кабо, оставшихся без всадников.

— Это только начало, — проследив за ее взглядом, заметил Гассем.

— Многим ли удалось сбежать? — Лерисса прибыла лишь к концу сражения. — Ведь ты мог бы полностью окружить войско Пашара?

— Разумеется, мог, — усмехнулся король. — Даже худшие из моих воинов куда подвижнее этих черепах, которые прячутся за своими доспехами. Окруженные, они обезумели от отчаяния. Но если ты выигрываешь битву, всегда нужно оставлять врагу возможность для спасения. Иначе он не будет побежден полностью.

— Ты так мудр, мой любимый. Справились ли шессины с новой тактикой?

— Она не такая уж и новая. Еще в племени мы использовали такой прием, но с более плотным построением. Никто из шессинов не бьется в одиночку. Если позволить людям врезаться в самую гущу врагов, они убьют многих на своем пути, но неизбежно погибнут сами. Те, кто сохраняет боевой порядок, несут меньшие потери. Лучше предоставить умирать иноплеменникам, а шессины лучше будут убивать сами. Я должен сохранить своих людей. Шессины — драгоценная сталь в оправе бронзы моей остальной армии.

Внизу понемногу стихали звуки боя, и островитяне затянули древний победный гимн. Король и королева наблюдали с холма за кровавой резней. Когда они спустились на поле битвы, Лерисса увидела яркие капли крови, сверкавшие, как драгоценные камни, на стеблях травы и на ветвях деревьев. К тому времени, когда они достигли места расположения основных сил, ее ноги были обагрены кровью по щиколотку. Капли кровавого дождя падали с мечей, копий и кинжалов, когда воины выдергивали оружие из тел, добивая раненых.

— Кампо! — окликнул король.

Широкоплечий шессин приблизился к нему и отдал честь копьем.

— Да, мой господин?

— Велики ли наши потери?

— Меньше сотни человек, господин!

— А среди шессинов?

— Двое убитых. Еще двое получили серьезные ранения и могут не дожить до следующего утра.

На лице Гассема появилась торжествующая улыбка.

— Вот видишь, моя королева? Нашим воинам пришлась по вкусу эта тактика. Теперь они знают, как просто побеждать войска на материке.

Их окружила толпа воинов, распевавших победные песни и размахивавших захваченными трофеями. Древний гимн вскоре превратился во всеобщее скандирование одного имени, которое они повторяли раз за разом:

«Гассем! Гассем! Гассем!..»

Явив таким образом восхищение своему вождю, воины вернулись к прежнему занятию — обшаривать тела мертвецов и обирать пленников. Гассем взглянул на Лериссу. Теперь даже лицо ее и волосы были забрызганы кровью.

— Возвращайся в лагерь, моя королева. Сегодня я приду к тебе в шатер. Оставь при себе темнокожую малышку, а прочих рабынь отпусти. И не смывай с себя кровь!

Отчаянно подгоняя кабо, Шаззад за несколько часов преодолевала расстояние, на которое армии потребовался бы не один день. Во время скачки она пыталась обдумать, что ей делать, когда она достигнет городских стен. Как себя вести? Ни в коем случае нельзя было допускать, чтобы в столице воцарились паника и отчаяние.

Самым правильным было бы сразу собрать отдаленные гарнизоны, но она не обладала для этого достаточной властью. Придется ждать возвращения короля. Как следует все взвесив, Шаззад решила, что, если о поражении армии Пашара узнают раньше времени, может возникнуть опасность государственного переворота. Женщин в Невве всегда старались держать в стороне от политики и войны, но она зато прекрасно знала жрецов. В голове принцессы начал созревать некий план.

Рассвет близился, когда Шаззад узрела вдали сигнальные огни на крепостных стенах. За полмили до ворот она остановилась, чтобы привести себя в порядок перед тем, как войти в город. Из седельной сумки принцесса достала новую накидку и, набросив ее на плечи, прикрыла запыленную в пути одежду. Затем, закрыв лицо капюшоном, она рысью направила кабо вперед.

Шаззад оказалась у ворот, как раз когда их открывали, и назвала свое имя. Стражник, охраняющий ворота, преклонил колени.

— Принцесса! Все ли благополучно с войском?

— Конечно. Там не происходит ничего особенного. Мне просто там наскучило, и я решила вернуться раньше. Здесь гораздо больше развлечений. Да, чуть не забыла! Отец велел передать тебе кое-какие распоряжения.

— Я готов исполнить любой приказ твоего отца, госпожа.

— В армии было случаи дезертирства. Предатели украли кабо и могут попытаться выдать себя за людей благородного происхождения. Возможно, появившись здесь, они постараются попасть в порт, чтобы, захватив корабль, уплыть прочь.

— В это время года, принцесса?

— Ах, да, конечно… Ну, тогда просто затеряться в городской толпе. Так или иначе, их нужно немедленно арестовать и поместить в одиночные камеры. Ни в коем случае никому нельзя позволить говорить с ними. Тебе ясно?

— Я исполню свой долг, госпожа!

— Превосходно. Все остальные должны помогать тебе в этом. Если возникнет нужда, пленных нужно будет любым способом заставить молчать.

— Я все понял, принцесса.

Шаззад въехала в город. Она корила себя за оплошность: как можно было упустить из виду, что мореходный сезон закончился! По счастью, стражник оказался слишком туп, чтобы заподозрить неладное. Когда она прибыла во дворец, то сразу же послала рабов, чтобы немедленно собрать служителей пяти самых крупных культов Неввы. Только после этого принцесса велела согреть себе ванну.

Окунувшись в горячую ароматную воду, Шаззад жестко пресекла все попытки рабынь поболтать с ней и попыталась расслабиться. Когда доложили о приходе жрецов, она велела тотчас провести их к себе. Разумеется, обычно она не принимала гостей в купальне, но жрецов нельзя было считать настоящими мужчинами. Как и все служители государственных культов, они были кастратами.

Толстые, самодовольные жрецы изумленно воззрились на возлежащую в мыльной пене принцессу. Их чувство благопристойности явно было оскорблено.

— Моя госпожа! — воскликнул верховный жрец морского бога Аква. — Что стряслось, если ты велела призвать нас, оторвав от утренних молений?

Шаззад с трудом удалось удержаться от смеха. Никто из этих старых ленивых болванов уже по крайне мере лет двадцать не отправлял никаких утренних служб. Все дела, требующие хоть каких-то усилий, они препоручали младшим жрецам и послушникам.

— Я ценю вашу исполнительность. Но сейчас я намерена воззвать к вашему патриотизму.

— Патриотизму, госпожа? — Жрец был так удивлен, будто никогда в жизни не слышал подобного слова.

— Выслушайте меня внимательно. Нам предстоит сделать очень многое, а времени у нас мало.

Рассеянно продолжая водить губкой по своему великолепному телу, она в общих чертах сообщила посетителям с происшедшим под стенами Флории.

В паузах она склонялась к воде, чтобы смыть пену с волос. Подняв голову, принцесса сделала вид, что ей в нос попала вода, и это наконец-то дало ей возможность рассмеяться.

Больше сдерживаться она уже не могла — настолько потешно выглядели жрецы. Узнав о поражении, которое произошло вдали от стен столицы, они побледнели, взмокли от пота и затряслись.

— Я видела как армия была разбита значительно меньшим войском лишь по одной причине: солдатам показалось, что они попали в окружение, из которого нет выхода. Мы можем потерять и наш город, и все королевство лишь потому, что горожане сочтут это нелепое поражение непоправимой катастрофой. Однако в действительности все обстоит совершенно иначе. Толпа трусливых бездельников была разбита свирепыми и прекрасно обученными дикарями. Король Неввы в безопасности и скоро вернется в столицу. Возвратится также примерно половина нашей конницы, хотя я велела задержать их до того времени, пока все в городе не успокоится. Вскорости король соберет новую боеспособную армию и разгромит варваров. В этом нет никаких сомнении, и наша главная задача: сохранить здесь порядок, пока он не прибудет в столицу.

— Но что же нам делать, госпожа? — вопросил жрец бога штормов, обеспокоенный больше других.

— Именно об этом я и собираюсь вам поведать. Случилось так, что прошлой ночью всех вас разом посетило видение, ниспосланное богами. Они поведали вам, что скоро город получит известие, которое поначалу покажется ужасным, но горожане ни в коем случае не должны терять присутствия духа. Это весть о большой крови — ничто иное, как великая жертва богам, очистительный обряд для народа, забывшего свой долг по отношению к богам и их служителям.

— Это невозможно, госпожа! — воскликнул жрец бога огня в алых одеждах. — Сделать вид, что нам было видение… Это святотатство…

— Нет, это спасение. Это значит, что еще много лет — сколько вам отведено прожить на белом свете, — вы будете протирать своими толстыми задницами храмовые троны! — Яростный крик Шаззад эхом отразился от мозаичных стен купальни. — Вы не только спасете страну, но и укрепите свое влияние на людей! Даже сами боги не станут возражать против этого!

— Мы исполним твою волю, госпожа, — склонил голову жрец морского бога.

— Тогда ступайте и действуйте без промедления!

Жрецы поспешили удалиться. Шаззад крикнула рабам, чтобы те принесли полотенца. Теперь она могла по-настоящему расслабиться. Она с детства не верила в общепринятых богов, но понимала, что с помощью этих культов легко управлять народом, влияя на его дух. С ранних лет людей воспитывали в суеверии, к тому же они обожали красочные зрелища храмовых служб, так что власть за жрецами была необходима для любого владыки. Принцессе подумалось, что из нее мог бы выйти неплохой правитель. Она сознавала, что должна еще многому научиться и что слишком много времени потратила, предаваясь разгулу и бездумным развлечениям. Но теперь самое время было заняться более серьезными делами.

Отец всю жизнь служил для Шаззад примером. Пашар был сильным и влиятельным человеком. Самые знатные люди Неввы признавали его главенство — как в военном деле, так и в управлении государством. Прежний король был лишь марионеткой на троне. Ее же отец рожден для власти. Когда он занял королевский престол, это показалось всем совершенно естественным: он должен был получить титул и почести монарха, поскольку в течение долгих лет уже фактически правил страной. И, разумеется, естественным и справедливым было то, что она сама стала принцессой королевской крови. Видят боги, она куда более достойна этого, чем жалкие блеклые создания — дочери прежнего короля, ранее обитавшие во дворце.

Для Шаззад отец всегда казался едва ли не божеством. Однако годы брали свое — рано или поздно это происходит со всеми смертными. Пашар по-прежнему оставался уверенным и сильным, но это уже был не тот человек, которого она знала в детстве. Значит, король нуждается в помощи. Рядом с ним должен встать молодой крепкий человек, на чьи плечи он сможет переложить часть своего бремени. И поделиться с ним властью. Шаззад намеревалась играть именно эту роль.

Подобные раздумья не принесли принцессе радости. Она подумала о том, что груз державных забот пригнет ее к земле. Она постареет, ее красота поблекнет… Но за свою жизнь Шаззад усвоила несколько жестоких уроков, и один из них гласил, что юность и красота проходят, а вечна лишь власть. Если ее не могут удержать старые руки, власть переходит к более молодому и сильному. У Шаззад не было ни братьев, ни сестер, ни иных родичей, и ей приходилось постоянно общаться с влиятельными царедворцами, которые жаждали занять престол.

Однако она владела мощным оружием. Официальные религиозные культы Неввы были скучными и малопривлекательными, их обряды предназначались лишь для того, чтобы даровать некое чувство единства гражданам, не причиняя при этом особого беспокойства властям. Но существовали и иные культы, гораздо более древние и могущественные. Их не одобрял закон. Шаззад подумала о жестоком ритуале, через который прошла перед походом против варваров. Этот обряд должен был поддержать ее и привести к успеху. Во время ужасной скачки на обратном пути в столицу Шаззад испугалась, что боги оставили ее, но теперь она поняла, что, напротив, получила от них великую награду. Если бы она не участвовала в походе и не стала свидетельницей поражения армии и того, как слабеют силы ее отца, она не имела бы возможности изменить свое будущее. Сейчас же принцесса отчетливо представляла свою дальнейшую жизнь. Возможно, именно боги запретных культов позволили ей узнать короля Островов. Воспоминание об этом мужчине до сих пор отзывалось в ее теле жаркой дрожью, порождая сладостное томление. Шаззад была совершенно уверена, что отныне их судьбы тесно переплетены. Однажды она уже испытывала нечто подобное по отношению к соплеменнику короля Гассема, Гейлу.

Шаззад изо всех сил боролась с подступающей усталостью. Она не хотела засыпать, пока не удостоверится, что ее отец окажется в безопасности здесь, во дворце. Из потайной шкатулки она достала порошок, способный взбодрить человека, и бросила его в бокал с разбавленным вином. Выпив целительный напиток, принцесса прошла в кабинет, где достала три древние фолианта и, полистав, раскрыла их в нужном месте. Пользуясь приведенными в них описаниями, Шаззад принялась изучать детали древнего обряда, самого сильного из всех, что она когда-либо проводила.

Если сделать все правильно, то она сумеет приворожить короля Гассема…

Луна уже поднялась высоко в небе, когда в город прибыл король в сопровождении охраны и гвардейцев. Все всадники были измучены и покрыты грязью, однако Пашар изо всех сил старался казаться подтянутым и бодрым. Одна лишь Шаззад могла видеть, насколько тяжело это дается отцу. Она негодующе покосилась на капитана гвардейцев, однако король не дал ей сказать ни слова.

— Погоди, дочь моя. Благодарю тебя за заботу, но здесь лишь я решаю, кого карать, а кого миловать. Мы не стали загонять до смерти наших кабо, поскольку в этом не было нужды: никто не гнался за нами. Я просто ждал наступления темноты, ибо не хотел, чтобы горожане видели, как возвращается после поражения войска их повелитель.

Шаззад бросилась отцу на шею и незаметно прошептала:

— Пусть они все уйдут.

Пашар был удивлен, и все же обернулся к солдатам:

— Ступайте по казармам и как следует отдохните. Завтра с рассветом вы должны быть здесь. У нас много дел…

Затем, когда они, наконец, остались одни, король обернулся к дочери:

— Ты что-то хотела мне сказать?

Шаззад поведала отцу обо всем, что успела сделать за это время, то и дело прерывая рассказ, чтобы отдать указания рабам приготовить для короля ванну, ужин и чистую одежду. Выслушав дочь, Пашар удовлетворенно кивнул.

— Ты поступила совершенно верно, моя дорогая. Сейчас я слишком устал для серьезной беседы, но завтра ты должна быть рядом со мной. Однако, повторяю: ты сделала все возможное, чтобы предотвратить самое худшее развитие событий.

Принцесса отправилась в опочивальню весьма довольная собой.

Когда король Пашар проснулся наутро, то почувствовал себя вполне отдохнувшим и окрепшим. Вместе с дочерью они выслушали доклад об обстановке в городе. Разумеется, люди были удивлены и подавлены, однако в храмах жрецы вовсю сообщали об явившемся им видении, и это предотвратило возникновение паники. Хотя, конечно, весь город полнился самыми тревожными слухами.

— Хорошо, — промолвил король и обернулся к военачальнику, ответственному за оборону города. — Что скажете нам вы, лорд Рассек?

— Государь, мы сделали опись всех припасов и фуража. У нас хватит корма для скота, однако нужно многое сделать, чтобы подготовить город к осаде: срубить лес для временных укреплений, выселить смутьянов-иноземцев за городскую черту, подготовить оружие…

— Это ни к чему! — покачал головой Пашар. — Приготовления к осаде лишь усилят страх горожан. Мы потерпели поражение от дикарей на открытой местности и теперь знаем, на что они способны. У них нет штурмовых сооружений и опыта по осаде городов. Кроме того, на северном побережье они задержатся по меньшей мере до весны. До тех пор нам едва ли стоит ожидать нападения.

Шаззад хранила молчание, но пристально наблюдала за окружающими, оценивая каждого из них. Сейчас ей повсюду мерещились предатели, особенно среди верхушки знати: ведь аристократы с легкостью могли воспользоваться ситуацией, чтобы попытаться захватить престол. Принцесса вглядывалась в их лица, стараясь за маской фальшивой искренности различить подлинную суть этих людей.

— У меня будет приказ для нашего главного военного интенданта, — продолжил король. — Мы должны возместить потери в живой силе. Пусть в городах набор солдат проходит как обычно, но в крупных поместьях и деревнях мы должны увеличить призыв. Пусть у нас будет больше солдат из крестьян. Однако, они должны знать, что их служба продлится недолго: лишь до той поры, пока мы не изгоним варваров со своих земель. Но если кто будет сопротивляться, то их наделы будут конфискованы в казну.

— Государь! — взволнованно воскликнул главный казначей и продолжил, даже не дожидаясь позволения говорить: — На какие средства нам содержать такое войско? Казна пуста…

Король с суровым видом воззрился на него.

— Напомню вам, лорд Хамас, что на севере мы потеряли целую армию. Начни с того, что вычеркни имена погибших из списков на выплату жалованья. Впрочем, их семьям мы должны будем выплатить пособие… Также введите дополнительные налоги начиная с гильдии купцов. Именно они больше других страдают от нашествия дикарей и будут готовы заплатить за их скорейшее изгнание. Кроме того, денег дадут и землевладельцы с севера… Если поискать, то можно найти немало иных источников дохода.

Распустив совет, Пашар оставил дочь при себе и рабы принесли им легкий завтрак и вино.

— Полагаю, ничего важного мы не упустили, — промолвил король. — Но мне показалось, ты хочешь что-то сказать, дитя?

— Ты неправ, отец, мы упустили еще очень многое, — возразила Шаззад с волнением. — До сих пор мы лишь старались предотвратить панику. Но сейчас ты совершаешь все те же ошибки, что и этот болван Крийша. Ты не понимаешь природу варваров.

Пашар усмехнулся.

— Ну почему же. И не будь так сурова к бедняге Крийше. Виноват в случившемся скорее я, чем он. К тому же он искупил вину своей смертью на поле брани. Правители всегда должны возлагать на себя ответственность.

Принцесса столь резким жестом опустила кубок с вином, что забрызгала себе руку.

— Но к чему набирать в войско крестьян? У нас ведь есть форты и гарнизоны на границе. Почему бы не забрать солдат оттуда? Мы ведь ни с кем не воюем и можем не опасаться вторжения соседей. У тебя есть союзники, с которыми заключены договоры. Почему бы не обратиться за помощью к ним?

Король продолжал улыбаться.

— Я вижу, тебе еще многому предстоит научиться, дочь моя. Управлять государством не так просто…

— Об этом я и толкую! — воскликнула Шаззад в нетерпении. — Научи же меня всему, что знаешь сам!

— С радостью. Но слушай внимательно. Мои союзники остаются друзьями лишь до той поры, пока считают меня сильнее. Опасно объединяться с кем-либо из них против общего врага. Если чужое войско войдет на наши территории, то, во-первых, все узнают о моей слабости, тогда Чива и Омайя могут попытаться захватить земли на юге и на северо-востоке. Они непременно сделают это, если мы снимем гарнизоны из приграничных крепостей. Пойми, дочь моя: королевская армия — это не все население державы, а лишь те люди, кого король способен вывести на поле брани. Сюда не входят отряды, охраняющие границы. Именно в этом сила таких дикарей, как Гассем. Их армия невелика, но он не должен защищать города и границы. Мое же войско может показаться огромным лишь на пергаменте, но я окружен врагами и потому смогу повести в бой лишь треть от общего числа.

— Об этом я не думала, отец, — неохотно признала Шаззад. — Прости, если говорила с тобой слишком резко, но я тревожусь…

— Не извиняйся, дитя мое. Я рад, что ты выказываешь подобную силу духа, и также я хочу, чтобы ты знала обо всем, что происходит, и проявляла терпение. Теперь поговорим об армии Гассема. На совете я сказал правду. У него нет осадных орудий, поэтому за крепостными стенами нам нечего бояться. Кроме того, дикари не выйдут в поход раньше середины весны, потому что до тех пор Гассем будет ждать подкреплений с Островов. К тому времени я постараюсь взять под контроль все морские пути. Так что мы постараемся лишить его флота. Мы устроим Флории морскую блокаду.

— Хороший план, отец. И я понимаю, почему ты не желаешь вести в бой отряды из приграничных гарнизонов. Но неужели ты полагаешь, что войскам Гассема сможет противостоять из одних только необученных крестьян?

— Разумеется, нет. И никто не говорит о том, чтобы отказаться от помощи союзников. Но я не хотел бы делать выбор между Чивой и Омайей. Разумеется, король Чивы охотно вышлет войско нам на помощь и едва ли при этом постарается сам захватить наши земли. Но тем не менее нельзя забывать, что по пути его армия пройдет через наши провинции, на которые Чива уже зарится в течение многих веков. За свою помощь они могут потребовать их в уплату… Что до Омайи, то она и вовсе нападет на нас при первой же возможности, поэтому надлежит как можно скорее укрепить наши границы, прежде, чем их правитель получит весть о нашем поражении.

— Так что же нам предпринять, отец?

— Об этом я размышлял с того самого мига, как покинул поле боя. Шаула! — громко окликнул король.

На зов немедленно явился писец.

— Да, мой господин?

— Нам нужны твои принадлежности для письма. Я желаю отправить послание.

Не прошло и нескольких мгновений, как Шаула вернулся с ларцом, откуда извлек перья, чернильницу и листы пергамента.

— Слушаю вас со всем вниманием, государь.

— От Пашара, владыки и верховного военачальника Неввы, — повелителю Равнинных Земель Гейлу… — неспешно принялся диктовать король.

Глава пятая

Недавно прошел снегопад, и сугробы лежали повсюду, однако внутри большого длинного дома царило тепло. Эту зиму король Гейл, по обычаю, проводил среди матва, — к этому племени принадлежала его возлюбленная супруга. Помимо них, в доме сейчас находилось все многочисленное семейство, их друзья, а также домашние животные. Огонь весело потрескивал в очаге, у которого сидел Гейл; на коленях у него резвилась крохотная дочурка.

Превыше всего из обычаев матва Гейлу досаждала их манера селиться всем вместе в относительно небольших домах, где из-за этого вечно царила теснота и духота. Там, где он родился, принято было, чтобы каждый человек имел собственную хижину. Впрочем, шессины вообще под крышей проводили мало времени: там они только спали, укрывались от непогоды или занимались любовью. Однако, там, где жили матва, было куда холоднее, и потому ради сохранения тепла они вынуждены были строить общие жилища. Гейл видел в этом свои резоны, однако по-прежнему недолюбливал подобный образ жизни.

Сейчас король покачивал на коленях дочь, смеялся и разговаривал с ней, уверенный в том, что малышка понимает его и откликается с радостью. Чуть поодаль, на полу, копошась в ногах у взрослых, играли двое его сыновей. Мать супруги короля отдавала приказы служанкам, а его тесть Афрам был занят починкой большого лука: старик по-прежнему не желал привыкать к новомодному оружию, введенному в обращение Гейлом.

— Малышка скоро умрет от голода, дай ее мне!

Владыка Равнинных Земель покорно передал дочь жене. Та расстегнула пряжку, скреплявшую платье на плече и поднесла дочь к груди. Маленькая принцесса довольно зачмокала, сжав материнский сосок губами. Гейл вытянул ноги, закинув их на край очага, и с восторгом принялся наблюдать за королевой Диеной. Для него не было ничего слаще этих часов, проведенных в кругу семьи после бесконечных войн и походов. Ради этого он мог даже смириться с тем, чтобы жить в тесных душных жилищах матва.

Внезапно снаружи донесся какой-то шум.

— Дорогу! Дорогу! — услышали они.

Вскоре трое эмси в легких кожаных доспехах предстали перед королем. Они сопровождали человека в форме королевского гонца Неввы.

— Мы случайно нашли его в горах у большого ущелья. Он едва не погиб от холода. — Говоривший не был эмси, он принадлежал к матва, но проводил зиму на равнинах вместе с воинами из прочих союзных племен.

— Я принес послание королю Гейлу от владыки Пашара. — Гонец в недоумении огляделся по сторонам. — Где мне найти его?

— Я — Гейл. Можешь отдать послание мне.

Гонец недоуменно покосился на худощавого молодого мужчину в ярком шерстяном наряде, затем на женщину, что кормила грудью ребенка. Похоже, совсем не таким он ждал увидеть короля. Тем не менее, гонец передал Гейлу небольшую медную трубку.

— Благодарю тебя. Ты проделал трудный путь. Можешь пока отдохнуть и выпить вина. Скоро нас ждет обед.

— Благодарю тебя за любезность, — с обескураженным видом ответил гонец, который явно не ожидал столь простого приема. — Однако, я должен как можно скорее доставить твой ответ королю Пашару.

— Ты намерен немедленно отправиться в путь через горы? — поинтересовался Гейл.

Гонец пожал плечами.

— Я лишь исполняю свой долг.

Гейл улыбнулся.

— Отличный ответ. Я дам тебе одного из своих лучших кабо. Своего можешь оставить здесь — пусть как следует отдохнет. Похоже, даже кабо не столь выносливы, как люди, которые служат королям.

Оглянувшись, гонец отыскал на скамье свободное место и сел. Друзья и родичи Гейла со стороны жены молча и с интересом взирали на короля. Похоже, всем было любопытно, о чем говорится в послании, но никто не владел чудесным искусством грамоты: оно было доступно одному лишь Гейлу. Взломав тяжелую печать, король вытащил затычку из медного цилиндра и извлек оттуда свернутый в трубочку свиток. Он не спеша развернул пергамент, сломав при этом еще одну восковую печать. Все прочие наблюдали за ним, точно Гейл совершал некий магический обряд. Откашлявшись, тот начал читать:

«От Пашара, повелителя и верховного военачальника Неввы, владыки Равнинных Земель Гейлу. Привет тебе, мой дорогой и уважаемый собрат».

—  Похоже, у него что-то стряслось, — заметил Афрам. — Прежде мы не слышали от него таких почтительных слов… — Поскольку теперь у старого вождя матва в зятьях был король, то он считал себя большим знатоком в отношениях между державными владыками.

— Помолчи, — перебила его жена, — пусть мальчик читает дальше.

«Уповаю на то, что сие послание застанет твои владения процветающими и милость богов снизойдет на них. Пусть земли твои будут обширны, подданные — многочисленны, казна — наполнена, а войска — отважны и сильны. Надеюсь также, что дети твои и досточтимая супруга и королева пребывают в здравии и благополучии. Да будут боги столь же милостивы к твоему правлению, как и к моему.

Я поспешил послать к тебе гонца, не дожидаясь благоприятного времени для путешествий, ибо желал сообщить об опасности, возникшей в наших землях. Шаула, мой писец, что записывает сейчас это послание, утверждает, что сообщал тебе об опасности набегов с Островов. До нынешнего года мы не терпели от этих дикарей особого урона. Но теперь все изменилось. Островные племена объединил самозваный король по имени Гассем, который теперь именует себя повелителем Островов».

Гейл прервался. Обведя взглядом присутствующих, он заметил тревогу в глазах Диены: лишь она одна понимала, о ком шла речь в этом письме.

— Пусть мальчику нальют вина, — велел Афрам. — Чтение — это тяжкий труд…

Гейл продолжил:

«В начале осени дикари дерзко захватили один из моих городов — Флорию. Крепостные стены там были повреждены от времени, а за долгие годы мира гарнизон ослаб и обленился. Что касается дикарей, то, разграбив Флорию, они не вернулись, как прежде, на свои острова, а остались на материке, тем самым бросив вызов нашей королевской власти. Хуже того, они принялись совершать набеги на окрестности.

Мы приняли их вызов, спешно собрали небольшую армию и направили ее к северному побережью, чтобы наголову разбить дерзких разбойников и их выскочку-главаря.

Однако, оказалось, что дикари намного превосходят нас числом и весьма искусны в ведении войны. Они отбили нападение, и нам пришлось вернуться в столицу, дабы подготовиться к новому походу.

Мы желали бы предложить нашему дорогому другу, королю Гейлу, принять участие в этой кампании и привести с собой отряды всадников-лучников, что наводят такой ужас на его врагов. Тем самым, помимо помощи в разгроме дерзких островитян, мы ожидаем возможности для двух наших народов слиться в братском единстве и скрепить вечный и плодотворный мир.

Мы с нетерпением будем ожидать твоего ответа и согласия принять участие в этой войне».

Гейл с задумчивым видом свернул свиток.

— И это все? — изумился Афрам. — Неужто Пашар и впрямь послал гонца через горы среди зимы лишь ради такой безделицы?!

— Я понимаю язык, который правители используют для составления подобных бумаг, — ответил Гейл. — Все не так просто, как кажется. Если он пишет, что его войска отступили, это значит, что они потерпели полное поражение. Это правда, гонец?

Тот в замешательстве оторвал глаза от кубка с вином:

— Нет-нет… Я уверен, король сказал именно то, что хотел сказать. И вообще, это не моего ума дело…

— Ты сам участвовал в битве? — напрямую спросил Гейл. Помедлив, гонец отозвался:

— Да, господин. Королевские гонцы всегда сопровождают короля в походах.

— Ты можешь говорить начистоту, — заверил его Гейл. — Не сомневаюсь, что король Пашар одобрил бы это. Он просит моей помощи, но не хочет говорить прямо, поскольку послание может попасть в руки его врагов. Расскажи мне, что произошло под Флорией. Я должен знать подробности, прежде чем решу, отдавать ли моим войскам приказ выступать в длительный и опасный поход.

Невванец заговорил более уверенно:

— Все случилось именно так, как ты предположил, господин. Армия короля не была особенно большой, но она вполне могла бы изгнать дикарей-захватчиков. Однако все обернулось совсем иначе.

— Подробнее! — Гейл подал знак мальчику наполнить кубок гонца. — Опиши все с самого начала.

Гонец начал рассказ о трудном переходе по раскисшим от дождей дорогам, о первой встрече с дикарями, о переговорах, за которыми он наблюдал издалека, и наконец о битве, закончившейся поражением, и о последовавшем затем беспорядочном бегстве остатков невванской армии. Пока он говорил, в комнате царило молчание.

— Я состоял при короле и видел все своими глазами, — завершил свое повествование невванец.

— Ты слышал, о чем шла речь во время переговоров? — поинтересовался Гейл.

— Нет, но потом король и члены его свиты кое-что рассказали нам. Они говорили, что вождь варваров вел себя дерзко и был столь самонадеян, что предложил королю Пашару сдать ему не только армию, но и свое королевство!

— Да, он и впрямь наглец! — заметил Афрам.

— Король Пашар настолько отчаялся, что просит у нас поддержки. Это означает, что он хочет, чтобы мы привели большие силы. Судя по словам этого храброго человека, кавалерия Пашара принесла мало пользы в том сражении и не стала для дикарей неожиданностью. Ни шессины, ни асаса, ни другие народы пастухов-воинов не впадут в панику при виде оседланных скакунов. На Островах нет кабо, но все островитяне прекрасно знают, что любое ездовое животное отступит под ударами копий. И всякий пастух, даже самый юный, знает, что единственное спасение от мчащегося стада в том, чтобы держаться плечом к плечу, выставив вперед копья или хотя бы палки.

— Немудрено, что он просит нас о помощи, — заметил один из сопровождавших гонца эмси. — Это лучшая мысль, что могла прийти в голову королю Пашару.

— Он надеется удивить их нашей новой тактикой ведения боя, — заметил Гейл. — К весне Пашар соберет новую армию, но и Гассем получит подкрепление. Я знаю, что жители материка всегда недооценивали численность островитян и то, что большую их часть составляют воины. Их основное оружие — копья. Гассем приучил своих людей к железной дисциплине и четкому боевому построению. Шессины всегда выставляли в центре боевого порядка опытных старших воинов, вокруг которых младшие воины образовывали фланги в виде изогнутых рогов. Против такого построения всадники бессильны. Однако Гассему еще не приходилось сражаться против опытных стрелков. Невванские слабые луки больше годятся для охоты, чем для войны. К тому же они считают, что это оружие подобает лишь безродным наемникам…

— Выходит, король Неввы и тебя считает таким наемником? — язвительно спросила Диена.

Воин матва в эмсийской одежде усмехнулся.

— Мы покажем невванцам, кто ценнее на поле боя! — Прочие матва радостно засмеялись и громкими криками поддержали его слова.

— Что ты намерен ответить? — осведомился Афрам.

— Сначала я соберу своих приближенных, — ответил Гейл. — Военачальников, глав деревенских советов и старейшин племен, а также Говорящих с Духами.

— Но ты ведь не хочешь отправить свое войско в Невву сражаться с людьми, которые пока на нас не нападали? — в ужасе воскликнула Диена.

Воины эмси были поражены — не столько словами королевы, сколько тем, что она осмелилась вообще подать голос. Среди народов Равнин женщины не имели права выступать на советах мужчин.

— Мне придется сделать это, — возразил Гейл. — Пару лет назад мы укрепили свои границы и очистили наши земли от разбойников. Воины перестанут быть воинами, если им время от времени не предоставляется возможность участвовать в сражениях. Кое-кто уже начал требовать, чтобы я отпустил их в наемники к правителям южных земель. До последнего времени мне удавалось отговорить людей от этого, но дольше удерживать их я не в состоянии. Если я не позволю им отправиться на войну, они начнут сражаться друг с другом, как это было до того, как я объединил наши племена.

— Но ведь Невва так далеко! — не уступала королева, перекладывая ребенка к другой груди.

— Не для всадников, — засмеялся Гейл. — Мы можем выступить в поход ранней весной, одержать победу и вернуться еще до конца лета. У нас нет ни пеших отрядов, ни обозов, которые замедляют передвижение армии. И помимо всего прочего это укрепит наши отношения с королем Неввы. Я поставлю условием своего участия в войне щедрую оплату для своих воинов и выгодные условия торговли между нами. Мы утвердим себя среди других народов как державу, с которой всем следует считаться. — При этих словах короля раздался одобрительный гомон.

— Отличная мысль, — заметил Афрам. — Молодые воины, как правило, причиняют много хлопот старшим. Эта война пойдет им на пользу. Они не выполняют никакой работы, так что вряд ли кто-нибудь будет сожалеть об их отсутствии до осени. Конечно, мы стремились к миру и покою, но все же без прежних стычек иногда становится скучно!

Присутствующие встретили одобрительным гулом и эти слова.

Когда чуть позже Гейл остался наедине с женой, то вновь заговорил о причинах, склонивших его в пользу этого союза. Они лежали на широкой постели в комнате, имевшей отдельный вход. Гейл настоял на таком устройстве жилища, и матва пошли ему навстречу. В глубине души они считали Гейла пусть и благословенным духами, но все же безумцем, а безумство всегда почиталось среди этого народа. В крошечном очаге потрескивало пламя, в ногах кровати стояла колыбель, в которой мирно посапывала их дочка. Сыновья ночевали в общем зале вместе с дедом, бабкой и прочей родней.

— Я с самого начала знала, что тобою движут не только интересы нашего народа, — с горечью сказала Диена. — Причина — тот человек, Гассем, твой молочный брат, которого ты по-прежнему ненавидишь. Ты идешь на войну только из-за него, признай это!

Гейл не привык к столь гневным упрекам жены, которая редко высказывалась против его решений.

— Все те причины, что я перечислил вечером, истинные, и они все они весьма веские. Поверь, я бы поступил так, даже если бы вождем завоевателей был не Гассем, а кто-то другой. Я бы никогда не отправил молодых воинов в тяжелый длительный поход, из которого далеко не все вернутся обратно, только ради того, чтобы отомстить давнему врагу.

— Тогда почему? — со слезами на глазах спросила королева.

Откинувшись на постели, Гейл уставился на стропила, едва различимые в темноте. Казалось, он всматривается в свое прошлое.

— Я не хочу ненавидеть Гассема за то, что он сделал со мной. Если бы я остался среди шессинов, кем бы я был сейчас? Я никогда не мог стать в своем племени тем, кем хотел — Говорящим с Духами. Сейчас я был бы старшим воином, как тысячи других. Имел бы стадо кагг и, возможно, одну жену…

— Но не ту единственную, которую ты желал, — заметила Диена.

— Да, — согласился Гейл. — Гассем забрал и ее тоже. Впрочем, я в любом случае не смог бы жениться на ней. К тому времени она уже давно была бы замужем за кем-то из старейшин.

Диена со вздохом прижалась щекой к груди мужа, и он обнял ее за плечи.

— Честно говоря, я даже рада, что тогда Гассем так обошелся с тобой…

— И я тоже. Конечно, из-за него я был изгнан из племени, но зато я переплыл море, увидел огромные города и сотни больших деревень. Я познакомился с мудрыми и могущественными людьми, которых никогда бы не увидел на своем родном острове. Благодаря предательству Гассема, я нашел тебя, когда ты была при смерти, и полюбил тебя. Я создал свое королевство, стал его правителем и теперь окружен любовью и уважением моего народа, жены, сыновей, а теперь ты подарила мне и дочь. Разве я могу после этого ненавидеть Гассема?

— Тогда в чем же дело? — повторила свой вопрос королева. В ее голосе больше не слышалось гнева. — Гассем далеко от нас. Он не может угрожать ни тебе, ни нашей земле.

— Пойми, Гассем — это абсолютное зло, какого я не встречал более никогда на своем пути. Я знаю, что люди часто называют так своих врагов, но обычно это просто означает, что они в чем-то не согласны между собой или, наоборот, что-то не могут поделить. Но с Гассемом все иначе. С самого детства он пытался выдвинуться, используя для этого других людей, унижая их или же просто уничтожая. Он выискивал имеющих власть и влияние и подчинял их себе. Старшие воины, старейшины и вожди поначалу относились к нему с подозрением, но затем неизбежно попадали под его влияние. Ему не удавалось использовать в своих целях только старого Говорящего с Духами, поскольку сам Гассем властью над духами не обладал.

И не думай, что это просто детские обиды. Ты говоришь, что Гассем далеко, но на самом деле это не так. Посмотри, чего он достиг. Не имеющий друзей отпрыск небогатой семьи сразу стал командовать среди младших воинов. С ранних лет он искал расположения старших, учился произносить убедительные, прочувственные речи у человека, славящегося своим красноречием, а умению держать себя и изяществу движений — у известного своим мастерством танцора. Гассем искал способы, с помощью которых он мог бы влиять на людей, он льстил им, учился у них и их же использовал. Всего лишь через год после того, как мы вошли в общину младших воинов, к нему уже относились так, будто он один из старших.

— Все равно, он далеко от нас! — не уступала Диена.

— Неправда! Сперва он стал владыкой нашего острова. Тогда, казалось, он еще далеко от других островов. Но он пришел на соседний остров и завоевал его, потом на другой, а потом объединил их под своей властью. Будучи королем Островов, он находился далеко от материка. Но сейчас он пришел на материк и утвердился там, разгромив войско самого могущественного из западных владык. Ты понимаешь? Везде, где бы он ни появился, он покоряет и подчиняет себе людей. Если Гассема не остановить, скоро он будет править Неввой. Потом — Чивой и Омайей, потом — южными королевствами. Пройдет не так много времени, и он подступит к нашим границам, причем с такой силой, что мы не сможем ей противостоять. Он никогда не уничтожает своих врагов полностью, он просто лишает их собственной воли и подчиняет себе.

— Гассем — это же ты сам, — медленно промолвила королева. — Гассем — твое темное отражение.

Гейл помолчал.

— В твоих словах есть доля истины. Но существует и еще одна причина. Я должен встретиться с Гассемом лицом к лицу, и тот из нас, кто победит, будет решать, станет ли мир, который мы знаем, миром любви и покоя или превратится в черный кошмар, где людьми правит зло…

На другой день Гейл сидел у окна, наслаждаясь редким теплом зимнего солнца. Перед ним на складном столике были разложены принадлежности для письма и свиток великолепного пергамента, который выделывали на юге. Он уже разослал гонцов, чтобы собрать своих приближенных. Сейчас король намеревался ответить на просьбу Пашара. Обмакнув тростниковое перо в чернила из ламповой сажи, он начал писать:

«Мой досточтимый друг король Пашар! Поскольку я пишу сам и у меня нет человека, владеющего слогом столь искусно, как наш друг Шаула, то мне придется обойтись без присущего ему изящества стиля и выражений, подобающих при монаршем обмене посланиями. Однако, уважение, что я к тебе испытываю, от этого отнюдь не станет меньше.

Твоя весть о вторжении войск Гассема привела меня в большую тревогу. Я хорошо знаю этого человека: это не просто алчущий чужого добра грабитель, но безумец, который не остановится до тех пор, пока не покорит весь мир. Необходимо остановить его прежде, чем он сумеет закрепиться на материке по-настоящему.

Ты правильно сделал, что обратился ко мне за помощью. Разумеется, твое войско велико и хорошо обучено, однако мне кажется, оно не способно победить островитян в обычном сражении. Полагаю, ты уже и сам понял это. Беспорядочная, недисциплинированная орда беспомощна против регулярных армий цивилизованных стран, но отвага дикарей велика. Если же их воинское мастерство, присущее с детства, соединить, как это сделал Гассем, с хорошей организацией, то возникает могучая сила, вовсе не зависящая от того, сколько бойцов участвует в сражении. Советую тебе до тех пор, пока мои войска не подоспеют на помощь, держать свою армию в крепостных стенах, где она будет в безопасности, ведь у захватчиков нет ни осадных орудий, ни опыта ведения такой войны.

Я созвал на совет вождей племен, чтобы они поддержали мое решение прийти тебе на помощь. Сомневаюсь, что кто-либо из них станет возражать. Наши молодые воины жаждут настоящего дела, а Равнинным Землям пока не грозит никакая опасность. Разумеется, условия нашего союза мы сможем обсудить, когда я прибуду в твою столицу, но ты должен понимать, что мои воины не могут вернуться домой без богатой добычи: иначе никогда больше племенные вожди не согласятся прийти тебе на помощь.

Твердо могу обещать привести с собой не меньше пяти тысяч верховых лучников. Возможно, тебе покажется, что это не столь большое число, но поверь: они являют собой куда большую силу, чем может показаться на первый взгляд.

Мы выступим в поход как можно скорее, а пока я попрошу тебя подготовить подробные карты пути и послания к правителям тех земель, через которые нам предстоит пройти. Я намерен двинуться либо севером через Омайю вдоль прибрежного торгового пути, либо югом, ведь в это время года перевали завалены снегом. Послание к правителям нужны, чтобы они открыли нам беспрепятственный проход через свои земли. Насколько мне известно, у Шаулы имеются подробные описания всех этих мест, и для нас это может оказаться очень полезным.

Мое послание доставит твой гонец. Не сомневайся в моей поддержке: я поспешу к тебе на помощь со своими лучниками, но пока хочу напомнить, — и пусть мои слова не покажутся тебе оскорбительными, — ничего не предпринимай в открытую против Гассема до тех пор, пока мы не составим совместный план действий.

Искренне преданный тебе друг, повелитель Равнинных Земель. Гейл».

Свернув пергамент в трубочку, он скрепил его печатью. Гейл опасался, что тон послания оказался слишком резким, но он и не пытался щадить королевскую гордость Пашара. Он никогда не был опытным царедворцем, а все эти придворные уловки на его устах звучали бы фальшиво, хуже издевки. Вложив свиток в тубу, он позвал гонца.

— Как скоро ты сможешь доставить письмо в Кассин? — поинтересовался он, вручая бронзовую трубку невванцу.

— Примерно за две недели, но все будет зависеть от погоды и воли богов.

— И все равно это довольно быстро. Когда много лет назад мы шли сюда с караваном, то на дорогу у нас ушло несколько месяцев.

— Самое главное мне — пересечь горы и оказаться в Омайе. Там устроена особая служба на дорогах, где в конюшнях для гонцов держат свежих скакунов. В Омайе я смогу менять кабо через каждые два десятка лиг, и если скакать на перекладных, можно двигаться очень быстро.

Гейл кивнул.

— Это отличная идея. Нужно будет и мне устроить подобные конюшни на дорогах. Надеюсь, ты преодолеешь этот путь легко. — Он обменялся с гонцом рукопожатием. — Пусть духи благословят тебя и подарят легкий путь.

Лагерь для членов Совета вождей разбили у подножия холмов на краю степи. Место это было выбрано намеренно, чтобы вожди матва и эмси равным образом чувствовали себя здесь уютно. На этих землях располагались владения Гейла, где его люди объезжали и обучали кабо, а также скрещивали животных между собой, стараясь вывести как можно более крепкую и сильную породу. Эмси поселились в собственных шатрах, а для матва установили в лагере временные жилища. Совет решено было проводить на открытом воздухе, хотя на случай непогоды подготовили самый просторный дом.

Уже через пять дней после того, как Гейл известил своих приближенных о Совете, люди начали прибывать на назначенное место. Еще неделю шли сборы. Ежедневно Гейл устраивал пиршество с играми и состязаниями, танцами и музыкой. По утрам все вместе они отправлялись на охоту в горы, так что настроение всю эту неделю царило скорее праздничное, чем деловое. Кроме вождей двух самых крупных племен собрались также представители общин поменьше из тех, что обитали на окраинах Равнины. И едва лишь прибыл последний из приглашенных, как в тот же вечер Гейл объявил Совет открытым.

Вожди со своими приближенными расселись на земле вокруг огромного костра и весело шутили и смеялись, обсуждая, как отлично провели последнюю неделю, — редкость в столь тоскливое время года. Опоздавшие не могли не позавидовать тем, кто прибыл сюда раньше, но Гейл утешил их щедрыми дарами: яркими тканями, прекрасным оружием и чистокровными кабо. У Говорящих с Духами вид был более серьезный и торжественный, нежели у старейшин и военных вождей, однако и они с удовольствием принимали участие в празднествах. Их одобрение было особенно важным для Гейла. Ведь люди воспринимали его одновременно и правителем, и военным вождем, и Говорящим с Духами, — то есть он соединил в своих руках все возможные нити власти.

Гейл во многом отличался от владык цивилизованных оседлых земель. Племена, которыми он правил, были лишены монарших традиций, и вообще не имели представления о королевской власти. Среди матва должность вождя могла быть наследственной, однако это не было обязательным условием, и Совет племени всегда мог отстранить вождя, если бы счел его неспособным к правлению, а на его место общим голосованием назначить другого. Что касается эмси, то там в племени мужчины с юности утверждали себя в боевых искусствах, самые мудрые и отважные становились военачальниками. Говорящих с Духами также избирали с раннего детства и начинали обучать этому таинственному искусству.

Чужеземец Гейл возглавил этих людей, которые считали его героем древних легенд. По пророчеству этот герой должен был дать племенам новое величие и, несмотря на то, что он обладал почти неограниченной властью, но, принимая важные решения, Гейл всегда считал необходимым посоветоваться со старейшинами. Те редко оспаривали его волю, если не считать тех немногих случаев, когда им хотелось напомнить о своем положении. Однако, Гейл прекрасно осознавал, что в любой миг они способны заартачиться, если вдруг решат, что им оказывают недостаточное почтение.

После традиционных слов приветствия Гейл объяснил, зачем собрал здесь своих приближенных. Старейшины выслушали новость достаточно спокойно, но при одном упоминании о богатой добыче у младших воинов тут же вспыхнули глаза.

Затем приглашенные по очереди стали брать слово. Ни один из них не был против похода в Невву. Они любили воевать и в душе противились тому миру, что установился на их землях с приходом Гейла. К тому же они полагали, что молодых воинов необходимо закалять в битвах, иначе они никогда не повзрослеют по-настоящему. Так что предоставившаяся возможность повоевать обрадовала всех, тем более, что была обещана богатая добыча. Никому и в голову не пришло, что Гейл способен затеять такой поход лишь ради мести давнему обидчику. Впрочем, даже если бы они и узнали об этом, то отнюдь не сочли бы странным: такой повод не хуже любого другого годился для войны. Также никто из вождей не был против союза с Неввой, хотя им и казалась смехотворной мысль, что когда-нибудь им самим может понадобится помощь невванцев.

После завершения Совета воины в возбуждении принялись обсуждать грядущий поход, а к Гейлу приблизился старик Нарайя, Говорящий с Духами, который первым узрел нечто необычное в чертах чужеземца и поддержал будущего короля.

— Я предчувствовал нечто подобное, — промолвил он. — Вот уже много лун духи необычайно возбуждены, словно сама земля знает о твоем походе.

— Я скоро вернусь, — уверил его Гейл.

— Не сомневаюсь. В пророчестве говорится, что тебе суждено даровать нашим народам подлинное величие, и речь идет не о простом объединении племен. Если остановиться на этом, то после твоей смерти союз распадется, и все вернутся к той жизни, которую вели до твоего прихода. Нет, впереди тебя ждут куда более величественные свершения, и нынешний поход — часть этого.

Гейл задумчиво смотрел на языки пламени.

— Сейчас не один я решаю судьбы материка.

— Ты полагаешь, что другой — это Гассем? — заметил Нарайя.

— Вероятно, так считает он сам. Тейто Мол, Говорящий с Духами нашего племени, в свое время утверждал, что не видит в Гассеме даже искры небесного огня и считал его воплощением зла, но тогда Гассем был совсем юн и неопытен. Я боюсь даже вообразить, во что он превратился сейчас.

Глава шестая

В сопровождении вооруженных до зубов телохранителей король Гассем спускался с холма, где находилась его резиденция, в обществе одного из невванских мореходов. Мощеная улица с двух сторон была ограничена сточными канавами, в которых сейчас бежала вода: ночью на город обрушился сильный шторм. Воздух был свежим и прохладным, хотя настоящих холодов в этих краях никогда не знали.

— Корабль довольно потрепанный, господин, — говорил мореход, — но ты сразу сможешь оценить его возможности.

— Именно в этом я и нуждаюсь, — отозвался Гассем. — Знания… В войне на суше мне нет равных, но я не имею опыта морских сражений.

Они свернули на набережную, что тянулась вдоль самой гавани. У причалов еще стояли корабли, что были там в день захвата Флории, но теперь рядом с ними стояли суда, на которых прибыли воины Гассема. Когда булыжная мостовая сменилась каменными плитами, спутники свернули к длинному доку, внутри которого стояло поврежденное судно. Нос корабля украшал бронзовый таран. Рядом с кормой валялись обломки разбитого рубля.

— Древняя лохань, — пояснил мореход. — Должно быть, ее бросили здесь, когда невванский флот ушел на юг. Корабль нуждался в починке, но, разумеется, когда твои воины напали на город, об этом все позабыли.

Гассем по трапу взобрался на палубу корабля.

— И на что же он способен? — поинтересовался король у моряка, последовавшего за ним.

— На таких парусах можно идти лишь при попутном ветре. Зато весла помогают хорошо маневрировать в бою. Таран используют при сближении с противником. Если правильно выбрать курс, то вражеский корабль обречен, но лишь когда на море не слишком сильное волнение. Как видишь, на палубе установлены катапульты — это метательные орудия, которые применяют на значительном расстоянии от противника. Для снарядов используют горючие смеси, которые вспыхивают даже на воде, так что даже если стрелок промахнется, вражескому судну все равно грозит большая опасность.

— Так значит, при морских сражениях никто не схватывается в рукопашной? — разочарованно спросил король.

— Почему же? Чаще всего именно этим все и заканчивается, — возразил моряк. — Первым делом врага обстреливают из катапульт…

— Да, похожее орудие я видел на крепостной стене, — вспомнил Гассем.

— Затем корабли сближаются, продолжая осыпать друг друга градом снарядов, — продолжал пояснения моряк. — В отверстиях вдоль борта укрепляются щиты, чтобы прикрыть гребцов. На больших кораблях их рассаживают под верхней палубой. Когда корабли сближаются, то они выбрасывают крючья, стараясь взять противника на абордаж. Лучше всего нападать с кормы, потому что это самая незащищенная часть судна, и если же враг отобьет нападение, то нужно попытаться при отходе сломать ему руль, чтобы избавиться от преследования.

Гассем задумчиво кивал, впитывая новые для него сведения.

— И скольких воинов вмещает такой корабль?

— Это зависит от многих условий. Обычно судно такого размера берет на борт два десятка тяжело вооруженных солдат. При абордаже они первыми идут в атаку, и если возникнет такая необходимость, то гребцы также могут вступить в бой: у них имеются щиты, топоры и кинжалы… Но это судно совсем невелико. Если же говорить о крупных кораблях, то там может быть не меньше двух сотен воинов и три или четыре сотни гребцов. А если судно уходит недалеко от родного порта или за ним по берегу следует армия, то к началу морского сражения корабль берет на борт столько человек, сколько способен выдержать.

— Отлично. Я все понял. А теперь ответь мне еще на один вопрос. Тебе известно, что у меня нет настоящего флота, кроме тех кораблей, на которых мы переправили сюда воинов с Островов. Ты полагаешь, что король Неввы использует флот против меня?

Мореход погрузился в раздумья.

— Пашар вполне способен на такое. Он мог бы морем доставить в эту гавань свои войска. Полагаю, для этого он обратится за помощью к правителю Чивы.

— С какой стати? — полюбопытствовал Гассем.

— Лишь у чиванцев во флоте есть несколько катамаранов: это огромные двухкорпусные галеоны, способные перевозить тысячи воинов. Этого будет достаточно, чтобы захватить порт. Галеоны они пошлют вперед, поставят у причалов и спустят сходни. Как только на берег сойдут первые воины, то прочие невванские суда станут пришвартовываться к тем, что пристали первыми, и воины по палубам будут перебираться на сушу. Мне доводилось видеть подобный маневр.

— Раз тебе знакомо подобное искусство, то ты должен знать и о том, как защититься от нападения с моря. Что нам надлежит сделать?

— Прежде всего, мой господин, следует перекрыть подходы к причалу. Для этого нужно соорудить преграды для судов из цепей или заостренных бревен. Кстати говоря, в любом приморском городе должен быть королевский чиновник, ведающий этими вопросами. Если он остался здесь, мы могли бы расспросить его. Если же нет, то мы и сами можем выяснить принципы обороны этой гавани.

— Я вижу, ты знаток своего дела, — улыбнулся Гассем. — Я выделю тебе в помощь несколько человек, чтобы вы обыскали порт и нашли все необходимое для защиты от нападения с моря. О результатах поисков немедленно доложишь мне.

Мореход вытянулся в струнку.

— Твоя воля для меня закон, господин!

Гассем кивнул. Досадно, что этот человек — лишь один из немногих невванцев, кто добровольно пошел на службу к новым хозяевам.

— Служи мне честно. Когда я начну строить собственный флот, то мне потребуются опытные люди. Те, кто хорошо проявит себя, смогут подняться очень высоко. — Судя по выражению лица моряка, слова короля попали в цель: тот был тщеславен, хотя и старался это скрывать. — Но, мне кажется, ты говорил и об иных способах защиты. Что ты имел в виду?

— Пашар может попробовать доставить солдат на огромных галеонах и высадить их на берег неподалеку от города. Вероятно, он уже понял, что в открытом поле с тобой ему не тягаться, но он может попробовать осадить Флорию. В его войске есть для этого особые люди…

— И на что они способны? — поинтересовался король.

— К примеру, они могут вырыть ходы под стенами, чтобы через них ворваться в город.

Шессины из свиты короля, услышав эти слова, расхохотались.

— Где же это слыхано, чтобы люди рылись в земле подобно рогачам?!

Король также засмеялся.

— Пожалуй, ради того, чтобы взглянуть на это зрелище, стоит подпустить их поближе к стенам. Впрочем, нет. Я не стану рисковать. Мы установим дозорные посты по всем направлениям на много дней пути от города. Тогда мы сможем обнаружить наступающую армию задолго до того, как враг приблизится.

— Сомневаюсь, чтобы Пашар осмелился на это, когда понял, что ему не одолеть тебя в бою, — заметил моряк. — Я лишь описываю все существующие возможности. Но больше верю в морскую блокаду. Он постарается перекрыть фарватер и захватывать или топить все корабли, что постараются прийти к тебе на помощь. Тогда на многие месяцы он сможет перекрыть доступ к гавани.

— А с какой скоростью идут военные корабли? — вдруг полюбопытствовал Гассем.

— Ну, это не всегда однозначно… Если ветра нет, то на веслах они движутся довольно быстро, а под парусами — куда медленнее. Но если толково использовать одновременно паруса и гребцов…

— Нет, мы поступим иначе… — король задумался. — Пожалуй, моряк, у меня будет для тебя другое поручение. Я желаю, чтобы за неделю ты восстановил и подготовил к плаванию этот корабль. У тебя будут все необходимые полномочия. Можешь брать столько людей и материалов, сколько тебе понадобится. Гребцов наймешь среди моряков, что болтаются в гавани. Справишься?

— Разумеется, господин. Но я хотел бы предупредить тебя…

— О чем?

— Сомневаюсь, что эта утлая лохань сможет составить ядро твоего флота.

Гассем рассмеялся, но в смехе его звучали неприятные угрожающие нотки. И все же он с дружелюбным видом похлопал моряка по плечу.

— Пусть тебя это не тревожит. Я отнюдь не намерен идти в бой с невванским флотом на этом суденышке. Просто приведи его в порядок и спусти на воду. Потом я скажу тебе, что делать дальше. И не забудь о поиске защитных сооружений в гавани.

— Слушаю и повинуюсь, мой господин, — бодро откликнулся мореход.

Гассем, вернувшись во дворец, поведал Лериссе о своем замысле. Королева лежала на кушетке, а вокруг вертелись ее прислужницы. Опочивальня была переделана в соответствии со вкусами Лериссы, а со стороны внутреннего дворика доносился шум нового строительства. По комнате расхаживала дрессированная птица. Остановившись, она эффектно распустила роскошный веер изумрудно-зеленых и алых перьев. Это создание величественно поводило великолепным ярким хвостом и поглядывало на присутствующих с такой потешной важностью, что королева не могла удержаться от смеха.

— У местной знати в домах было полно дрессированных животных, птиц и каких-то совершенно невероятных созданий. Они держали у себя даже крошечных древолазов, которых ценили за забавные ужимки, — пояснила Лерисса.

Король погладил ее по плечу:

— Богатство стало причиной их падения. Такие люди не способны измыслить оригинальные развлечения.

В юности Гассем считал, что быть богатым означает владеть каггами или другим скотом. Теперь он знал, что правителю гораздо важнее иметь собственный флот.

— По-моему, ты прав насчет кораблей, — заметила Лерисса. — Несомненно, мы проверим его слова, но я уверена, что твой моряк говорит правду. Мои соглядатаи донесли, что Пашар уже несколько раз встречался с послами Чивы. Это совсем не похоже на обычный обмен любезностями между двумя дружественными державами.

Королева понемногу осваивалась с новой ролью руководителя тайной службы Гассема. Впервые она смогла наконец участвовать в делах своего мужа.

— А что происходит в Омайе? — спросил Гассем.

— Ничего особенного. Как видно, у Неввы отношения с этим королевством весьма натянутые. Король Омайи Оланд с радостью прибрал бы к рукам приграничные невванские земли. Он в любой момент может заявить, что Пашар — узурпатор, незаконно занявший трон. Это сразу же уничтожит все договоренности Омайи с прежним королем Неввы.

Гассем попытался представить себе расположение этих стран.

— А какие еще королевства, кроме Чивы и Омайи, граничат с Неввой?

Он до сих пор и не научился разбираться в географических картах, а удержать все сведения в голове было непросто. Королева обернулась к рабыне.

— Отвечай, Денияз.

Та опустила глаза и стояла в той позе, которую всегда принимала при появлении короля. Ее шею охватывал медный ошейник рабыни.

— Омайя лежит на северо-востоке, — произнесла Денияз. — Чива — на юге и юго-востоке от Неввы. Между этими двумя государствами лежит плохо изученная территория, которая именуется Зоной. На нее не претендует ни одно королевство. Местные жители имеют странное обличье, живут в деревнях обособленно и не общаются друг с другом. В Зоне существует горная местность, Каньон. Людей, которые там обитают, называют колдунами. Земли эти почти бесплодны, хотя через них протекает большая река.

— Кто бы мог подумать, колдуны… — усмехнулся Гассем. — С этим надо будет разобраться. А что находится к северу отсюда?

— На север от Флории… О, прошу меня простить, господин, я хотела сказать — от Города Победы… — Так Гассем переименовал захваченный город, — … очень мало поселений. Четкой границы, отмечающей пределы Неввы, не существует. Народы северных земель — дикие охотники и скотоводы. Они не представляют угрозы цивилизованным государствам, поэтому на тех рубежах Неввы не построено даже пограничных крепостей. Я могла бы показать на карте… — Это был тонко рассчитанный и безошибочно угодивший в цель укол, напомнивший, что король не умеет ни читать, ни разбираться в географических картах.

— Плевать я хотел на картинки, которые малюют какие-то болваны! — грубо перебил ее Гассем. — В них нет никакого смысла! Зато я знаю земли, по которым прошел со своим войском!

— Лучше поведай нам о бесплодных пустынях. — Лерисса попыталась увести разговор от предмета, так разгневавшего короля.

— Сама я никогда там не бывала, только слышала рассказы, — отозвалась рабыня. — Это иссушенная солнцем местность, где крайне редко выпадают дожди. Люди селятся вдоль русла рек или в оазисах — немногочисленных плодородных островках среди пустыни. К пришельцам там относятся очень недружелюбно. На этих землях властвует человек, которого одни называют королем, другие же считают колдуном и магом. Никто не знает, откуда он взялся и сколько лет правит Пустынными Землями. Поговаривают, будто он живет на свете уже не одну сотню лет. В любом случае, эта местность никому не нужна: помимо оазисов, там только камни и песок. Кроме того, там полно опасных диких зверей и еще каких-то жутких созданий, которых не встретишь ни в каком другом месте. В королевском зверинце Касина выставляли пустынную змею — это было чудище длиной в два десятка шагов и толщиной с туловище взрослого мужчины. Тварь выглядела вялой и ко всему безразличной, но раз в месяц в ее клетку помещали кагга, и она пожирала его целиком, в один присест.

— Не самые привлекательные земли, — протянул король, — но я овладею и ими тоже. А вся эта магия… — Он задумался. — Об этом нужно узнать подробнее. Моя королева, пусть твои соглядатаи соберут побольше сведений об этих землях, об их правителе, верованиях — в общем, обо всем, что только можно. Если, конечно, эта странная земля и вправду существует.

— Я сделаю все возможное, — пообещала Лерисса. — Ты усматриваешь в этом какую-то угрозу?

Гассем поморщился.

— Даже не знаю. Возможно, мы извлечем из этого какую-то пользу. Сперва необходимо узнать об этих местах как можно больше. Пока я не уничтожил на Островах всех бездельников, именующих себя Говорящих с Духами, они успели настолько заморочить людям головы, что те искренне верили, будто завывания этих старых недоумков наделены колдовской силой.

— Но ведь магия и правда существует, — возразила королева.

Король кивнул.

— Да, но мы видели только небольшие ее проявления. Охотники на Островах, владеют магией огня и могут призывать диких животных. Но я никогда не видел, чтобы колдовство давало полную власть над другими людьми. Впрочем…

— Ты веришь, что такая магия существует? — спросила Лерисса.

— Я поверю во что угодно, лишь бы это придало мне сил, — засмеялся Гассем.

С искренним восхищением король Гассем наблюдал, как военный корабль маневрирует в маленькой гавани Города Победы. Вместе с королевой он сидел на складном кресле у края длинного мола. В честь их появления, пристань была украшена дорогими тканями и цветами из оранжереи, ранее принадлежавшей храму богини цветов. День выдался яркий, солнечный и на диво безоблачный, хотя все признаки указывали, что скоро начнется сильный шторм. Впрочем, такое нередко случалось в это время года.

За спиной у королевской четы и на соседних причалах собралась огромная толпа народа. По внешнему виду людей нетрудно было определить, как изменился облик города при новом правителе. Здесь было множество шессинов и женщин-островитянок, присоединившихся к своим мужьям. Местное население тоже выглядело не так, как раньше. Многие рабы теперь получили свободу и служили новым хозяевам, пытаясь во всем подражать завоевателям. Мужчины отращивали длинные, как у шессинов, волосы, а женщины, носившие прежде вычурные, со множеством складок, одежды, теперь на манер островитянок одевались в простые платья и набрасывали на плечи накидки. Кое-кто даже пытался подражать королеве и ее придворным дамам, которые вообще почти не прикрывали свои великолепные тела, однако отнюдь не все выглядели столь же привлекательно.

Мореход по имени Голба наблюдал за своими гребцами, которые старались в такт, без единого всплеска, погружать в воду весла, поднимать их над поверхностью, когда кораблю предстояло замедлить ход и резко опускать, чтобы судно остановилось.

Гассем подал знак, и четыре большие лодки отделились от причала и устремились в гавань. Каждая из них была раз в шесть меньше галеры и несла по пяти гребцов с каждого борта. Галера стала их преследовать. Обладая превосходящим числом весел, она могла двигаться намного быстрее, но каждый раз, когда судно подходило к одной из лодок, та ускользала, резко меняя курс или разворачиваясь. Чтобы не упустить беглянку, галере приходилось замедлять ход и таким образом терять драгоценное время.

— Так я и знал, — воскликнул Гассем. — Военный корабль двигается быстро, но он не столь подвижен.

— Лодки могли бы обогнать судно, если бы на борту было меньше народу, — сказала королева.

— Люди, что находятся там, изображают воинов, которых нам нужно доставить с Островов в следующем году, — пояснил король. — Я должен быть уверен, что они смогут пробиться через блокаду. К тому же большие корабли еще менее маневренные, чем эта галера.

— А вдруг противник также станет использовать небольшие суда? — спросила Лерисса.

— К тому времени, как они до этого додумаются, мои воины уже окажутся на материке. А на будущий году я буду иметь флот, достаточно сильный для того, чтобы предотвратить нападение противника с моря. Теперь взгляни на это… — Гассем подал знак, и высокий воин взмахнул длинным красным вымпелом.

По сигналу, лодки развертелись и атаковали галеру. Каждая пыталась занять наиболее выгодную позицию у кормы корабля, но действовали они разобщенно. Толпа с берега радостно приветствовала появление первых воинов на палубе захваченного корабля. Те были вооружены тренировочным оружием — тупыми копьями, легкими дубинками и булавами. С палубы корабля в нападающих полетели затупленные стрелы. Оружие обеих сторон было помечено яркими красками, чтобы потом можно было определить, кто больше попал в цель. За учебным боем наблюдали находящиеся на судне опытные воины.

— Славная возможность поразмяться, — усмехнулся король. — Лодки орудуют достаточно умело, но им еще предстоит научиться лучше согласовывать свои действия. — Гассем, как и все наблюдающие за учебным боем зрители, от души захохотал, когда высокий воин свалился за борт и, беспорядочно хлопая по воде руками, пытался удержаться на ее поверхности.

— Им нужны щиты поменьше, мой король, — предположил вождь асаса, который стоял за плечом Гассема. — Большие щиты мешают двигаться по палубе.

— Нет, — возразил другой командир. — Большие щиты нужны для защиты от стрел и камней. Но те, кто пойдет в атаку, могут сменить свои щиты на меньшие.

— Вы оба правы, — заметил король, выслушав обоих. — И еще нам потребуется очень много коротких мечей. Смотрите, воины могут использовать копья, только пока находятся в лодках. На борту корабля они бесполезны.

Лерисса позволила себе ненадолго отвлечься. Мужчины обожают увлеченно обсуждать мельчайшие подробности сражений. Сейчас они забавляются, словно дети, но в настоящем бою все куда серьезнее. Он будет кровавым и жестоким.

За прошедшие месяцы королева привыкла слушать рассказы Денияз о великолепии королевских дворов. Члены королевских семей и высшая знать жили в свое удовольствие, проводя время в развлечениях и интригах. Гассем считал, что такое существование бессмысленно, но Лериссе оно казалось не столь уж непривлекательным. Какой смысл завоевывать весь мир, если не пользоваться плодами этих побед? Суровой жизни можно было вдоволь хлебнуть и в воинских общинах шессинов!

Гассем ценил власть ради нее самой, тогда как Лерисса мечтала о тех удовольствиях, которые эта власть может дать. Конечно, властвовать, возвышаясь над остальными, приятно само по себе, но, на ее взгляд, этого все же недостаточно. Пусть рабы ползают у ее ног, но при королевских дворах дамы развлекаются куда более изысканно. Денияз рассказывала о некоторых таких развлечениях: наркотиках, усиливающих ощущение наслаждения, и разнообразии любовных игр, неведомых на Островах. Но больше всего королеву интересовали интриги. Ни одна женщина ее народа не могла сравниться с Лериссой по положению, но всем этим она была обязана Гассему. И когда островитяне чествовали ее, они просто выказывали одобрение избраннице короля. На самом деле, они ценили только силу и воинское искусство. Однако интриги должны были помочь королеве добиться истинной власти. Пару недель назад Денияз заметила, что королева, возможно, могла бы развлечься перепиской с некоторыми придворными дамами из Неввы, Чивы или Омайи. Эта мысль удивила Лериссу, ведь ее супруг воюет с Пашаром.

В ответ Денияз лишь рассмеялась, — теперь, оставаясь наедине с королевой, она вела себя куда более вольно.

— Нет, госпожа, это никому не покажется странным! Война — мужское дело, и отношения между знатными дамами их не заботят. Однако, после окончания войны нередко победители и побежденные стараются скрепить новые отношения, устраивая браки между своими отпрысками.

Лерисса провела рукой по волосам женщины, поражаясь, какие неожиданные мысли рождаются в этой голове. Впрочем, эта идея показалась ей любопытной.

— И кому же, ты полагаешь, мне стоит написать ко двору Пашара?

— Лучше всего — принцессе Шаззад, моей кузине. Она единственная в Невве, кто равен тебе по положению. К тому же она далеко не глупа и понимает, что ее отец — старик, проигравший Гассему важную битву. Меня ничуть не удивит, если принцесса и сама уже подумывает о том, чтобы наладить отношения между вами.

Зная непредсказуемый нрав своего мужа, королева спросила у Гассема дозволения вести такую переписку.

— Делай, что хочешь, — пожал плечами король. — Все равно эта Шаззад скоро станет твоей рабыней, так что в этом не будет особого вреда. Но какую пользу ты хочешь получить от такой переписки?

— Шаззад может быть известно многое из того, что не узнают твои соглядатаи.

— Но если она умна, то никогда тебе этого не расскажет, — возразил Гассем. — Либо, наоборот, солжет, чтобы ввести тебя в заблуждение.

— Уверена, что смогу распознать обман, — уверила мужа Лерисса.

— Тогда действуй. Однако, придерживайся той же тактики, что и со своими соглядатаями: все подвергай двойной проверке. И пусть каждое полученное письмо тебе читают несколько разных людей, чтобы ты могла быть уверена в том, что правильно поняла все, о чем там говорится.

— Ты совершенно прав. Порой мне кажется, что было бы неплохо и самой научиться читать. Не думаю, что это искусство окажется слишком сложным.

— Поступай, как считаешь нужным, — дал согласие король.

Писцы, бывшие у королевы в услужении, объяснили ей, что искусством чтения лучше всего овладевать с детства, однако, к своему удивлению, Лерисса обнаружила у себя немалые способности. К тому же сам процесс обучения увлекал ее. Понемногу она даже научилась разбираться в картах. Постепенно королева узнавала, насколько сложен окружающий ее мир. Города — это не просто увеличенные в размерах деревни, — там жизнь куда более сложная и запутанная, а жрецы и торговцы занимают порой куда более важное место, нежели воины. Кроме того, их интересы зачастую переплетаются. Что касаются государств, то они напрямую зависели от городов и развивались на протяжении многих столетий, когда на престоле сменялись не только короли, но и целые династии. Порой королева подолгу лежала ночами без сна, размышляя о том, что в истории этих земель все победоносные завоевания Гассема, возможно, так и останутся лишь крохотной страницей…

«Дражайшая сестра моя, королева Лерисса, я была счастлива получить твое послание. До сих пор для меня ты была лишь одной из многих, кто следует за могущественным завоевателем — королем Гассемом…»

Когда Денияз дошла до этих строк, внимательно слушавший ее Гассем усмехнулся с довольным видом. Денияз продолжила чтение:

«Между прочим, мне довелось увидеть твоего царственного супруга в день той роковой битвы, когда он говорил с моим отцом…»

—  Еще бы ей не считать ту битву роковой, ведь Пашар ее проиграл! — воскликнул Гассем. — Так, стало быть, эта девица, что сопровождала короля, была принцессой Шаззад… То-то она показалась мне похожей на нашу малышку Денияз…

— Они с Шаззад — двоюродные сестры, — пояснила Лерисса. — Читай дальше.

«Я весьма досадую на то, что наша встреча невозможна, из-за ведущейся войны. Не столь часто выпадает возможность пообщаться с умной и красивой женщиной, равной тебе по положению. Двор моего отца, в основном, состоит из мужчин и, полагаю, у вас все обстоит точно так же. Эти бесконечные военные совета делают придворную жизнь невыносимо тоскливой. На меня нагоняют скуку эти постоянные переговоры и приемы послов из Чивы и Омайи».

— Ложь! — прорычал Гассем. — Ведь твои соглядатаи доносили, что у Пашара и Оланда Омайского весьма прохладные отношения…

— Ну, конечно, она лжет, мой дорогой, — засмеялась королева. — В своих посланиях я тоже лгу и лукавлю. Несомненно, мы еще скажем друг другу немало неправды. Однако, наша задача — выделить среди этой лжи редкие зерна истины.

Король захохотал, и Лерисса вздрогнула от неожиданности. Она так редко слышала его смех!

— Ладно, я так рад, что ты, наконец, нашла себе игру по душе. К тому же, похоже, ты в ней преуспела. — Гассем сжал руку королевы. — Впрочем, меня это не удивляет. Как-никак мы с тобой не совсем обычные люди.

Лерисса с улыбкой взглянула на своего мужа. В такие мгновения любовь к нему затопляла ее сердце.

«… досадно, что все достойные внимания молодые люди только и думают, что о верховой езде, поединках и военных упражнениях. Меня это очень огорчает. Полагаю, что тем же самым занимаются и превосходные воины твоего супруга».

— Эта женщина и впрямь столь глупа или просто хочет такой казаться? — полюбопытствовал король.

— Полагаю, она отнюдь не дура, но очень старается выглядеть глупее, чем на самом деле, — откликнулась Лерисса.

— Понимаю. Я видел ее лишь мельком, но мне она показалась умной и сильной женщиной. Было бы жаль ошибиться.

«… мне показалась знакомой рука, что писала твое послание. Неужто ты взяла к себе на службу мою беспутную двоюродную сестру Денияз, доставившую нам всем столько огорчений? Когда твой супруг захватил город, она находилась во Флории, будучи изгнанной из столицы и до сих пор не вернулась. Напомню, что женщин столь знатного рода отправляют в изгнание лишь за вполне определенные проступки…»

Денияз прервала чтение, вспыхнув от гнева и стыда, а король с королевой с довольным видом рассмеялись. Стиснув зубы, Денияз продолжила:

«Чудесно, что теперь между нами возникла эта связующая нить. Я всегда относилась к Денияз с любовью, несмотря даже на ее не вполне уместные предпочтения…»

Забывшись в ярости, Денияз швырнула на пол пергамент.

— Мерзавка! — выдохнула она. — Эта гадина воображает, будто ей все позволено лишь потому, что она королевская дочь! Знали бы вы, чем она сама занимается на своих проклятых обрядах…

— Каких еще обрядах? — удивилась королева.

— Она — верховная жрица одного из запретных культов, но ее никто не осмеливается тронуть, опасаясь гнева отца.

Лерисса с живым интересом подалась вперед.

— А теперь расскажи нам поподробнее обо всем, что касается твоей сестры…

Глава седьмая

На столе перед Гейлом лежали карты и свитки. Увы, но сведения их были не слишком полны и достоверны.

— На юго-запад нам придется двигаться через Зону, — произнес он задумчиво.

— Неужели это так необходимо? — удивился Йокайм, один из вождей матва.

— Да, потому что отношения между Неввой и Омайей складываются не лучшим образом. Я просил короля Оланда дать нам дозволение беспрепятственно пройти через его земли, но он ответил отказом, хотя и сопровождая его тысячами извинений. Мне кажется, Пашар не сумел с ним договориться.

— И тем не менее ты готов рискнуть? — нахмурился Нарайя.

Гейл кивнул.

— Да, мы зашли слишком далеко, чтобы отступать. К тому же я все равно собирался разведать, что творится в Зоне. Теперь предоставился удобный случай сделать это. Меня тревожит то, что близ наших земель лежит огромная территория, о которой нам известно даже меньше, чем о джунглях, что простираются за пределами южных королевств.

— Эти земли безжизненны. Что еще тебе нужно знать? — сказал Йокайм.

— Ничего. Мы пройдем вдоль рек или ручьев, которые нанесены на карту.

— А ты не опасаешься враждебности обитателей Зоны? — спросил Нарайя.

— Это невозможно предугадать, — отозвался Гейл. — Однако, я надеюсь, что жители засушливых земель должны очень ценить воду, и я приготовил для них подходящие дары. Возможно, это облегчит нам путь.

— Говорят, там обитают колдуны, — промолвил Йокайм, невольно понизив голос до шепота.

— Если это так, то мы тем более должны убедиться в этом, — возразил Гейл. — Нам нужно наладить отношения с обитателями Зоны. Возможно, они пожелают торговать с нами.

Йокайм ухмыльнулся.

— Не думаю, чтобы мы нуждались в том, чем владеют тамошние дикари.

— Я предпочел бы выяснить это наверняка, — просто ответил Гейл.

Холодным хмурым утром отряд двинулся в путь. Сперва Гейла сопровождали лишь тысяча всадников матва, но, по мере продвижения по равнине, к нему присоединялись все новые отряды, пока, наконец, численность войска не достигла шести тысяч копий.

До этого им и прежде приходилось расставаться с Диеной, но на сей раз Гейла почему-то не покидало гнетущее предчувствие, и он подумал невольно, не окажется ли это расставание последним. Сыновья просились в поход вместе с ним, и он ответил так, как говорят все отцы в таких случаях: «Может быть, в другой раз».

На безоблачном небосводе ярко сияло солнце. Кабо ровным шагом трусили по равнине. Впервые за долгое время Гейл смог вздохнуть свободно. Бесчисленные хлопоты и тревоги остались позади, а перед ним простирались новые земли. По крайней мере теперь он на время избавится от скученности в тесных домах и от утомительных бесконечных обсуждений повседневных забот.

Гейлу не терпелось попасть в Зону. Настолько загадочной была эта земля, что никто не ведал даже ее названия. За ней же лежала Невва и море, и… Да, и, разумеется, там был Гассем.

Все новые и новые отряды присоединялись к ним, приветствуя короля громкими возгласами и лязгом оружия. Яркие стяги украшали наконечники длинных копий. Бронзовые доспехи сверкали под лучами солнца. Гейлу приятно было осознавать, что столь великолепное войско повинуется его приказам.

Бескрайняя равнина простиралась перед их взором. Помимо людей и прирученных ими животных здесь обитали также дикие кагги, мохнатые жирные туны, стада пугливых ветверогов и винторогов. Войску хватало мяса для пропитания, и потому Гейл отдал приказ охотиться, а не тратить запас провизии, взятый с собой. Возможно, там они не смогут найти, чем поживиться, и сейчас излишки мяса вялили на солнце, подвешивая прямо к седлам, чтобы запастись на будущее.

Вечером воины на привале усаживались вокруг костров, распевали песни и рассказывали походные байки. Несмотря на то, что здесь были представители многих племен, споры и разногласия редко возникали между ними, и король всегда мог усмирить зачинщиков. Все его люди в первую очередь ощущали себя частью войска, и это объединяло их.

Бесчисленные хищники и пожиратели падали, привлеченные запахом свежей крови и жарящегося мяса, постоянно кружили близ лагеря. Вид этих тварей внушал ужас. Здесь были острозубые летучие мыши, гигантские степные коты и птицы-убийцы — нелетающие твари с сильными ногами, украшенными когтями, похожими на кривые кинжалы, и крупными головами, не меньше, чем у кабо.

На восходе луны каждый вечер Гейл, глядя на ее испещренный шрамами лик, произносил привычную молитву племени шессинов и просил ночное светило простить людей за раны, нанесенные ему в прошлом.

Хотя новый вождь степняков давно порвал все связи, роднившие его с шессинами, отказался от их верований и запретов, этот единственный обряд он соблюдал до сих пор. Давным-давно, в эру Великого Колдовства, люди метнули огненные копья и поразили ими луну. Впрочем, никто уже толком не помнил, что случилось на этой войне, и все народы по-разному толковали эту историю.

Несмотря на то, что их войско шло сейчас по родным землям, Гейл сразу стал требовать от своих людей особого порядка построения, которого следует придерживаться и на враждебных территориях. В авангарде, на флангах и в арьергарде скакали всадники, под защитой которых находились пешие воины, в том числе и прекрасно обученная личная гвардия короля. Каждый воин на марше четко знал свое место, а командир мог уследить за подчиненными. Поначалу люди были не слишком довольны, когда Гейл ввел подобные порядки, и роптали, что истинному воину подобная дисциплина ни к чему, однако вскоре они осознали, что именно она делает их практически непобедимыми, и отныне во всем повиновались Гейлу.

В отсутствие обоза ничто не могло замедлить продвижение армии. Несколько вьючных животных тащили на своих спинах тяжелое оружие и походные шатры; иных тяжестей с собой не брали. Всадники были готовы к тому, что поход окажется нелегким, и стремились сохранить способность быстро передвигаться — в этом заключалось одно из преимуществ войска Гейла.

Главным оружием всадников были луки. Это освобождало их от необходимости вступать в ближний бой, а значит, и от тяжелых доспехов. Толстые куртки из нескольких слоев кожи и небольшие кожаные щиты надежно защищали их тело, а прочные шлемы — голову. Некоторые всадники вообще не носили доспехов, полагаясь на свое искусное умение прикрываться щитом от вражеских стрел и копий.

Гейл знал, что создал очень сильную армию, в которой отвага и воинское искусство сочетались с железной дисциплиной. Однако до сих пор его войско не опробовало свои силы в схватках с регулярными армиями цивилизованных стран. Судьбе было угодно испытать боеспособность войска Гейла в сражении с закаленной в боях пешей армией его молочного брата.

Эта мысль тревожила Гейла. Ему не хотелось думать о том, что придется воевать со своими соплеменниками. Шессины обошлись с ним жестоко и несправедливо, но в Гейле до сих пор не угасли воспоминания юности. Он помнил дружбу со своими братьями по воинской общине. И до сих пор не забыл женщину, которую любил… и которая предала его.

Десять дней спустя войско достигло предгорий. Люди Гейла были полны решимости продолжать переход, однако уверенность в своих силах, окрепшая во время удачного похода, могла их подвести. Перед ними лежали неизведанные земли. Племена, объединенные властью Гейла, безраздельно владели Равнинными Землями, но никогда не пересекали этих гор, за которыми обитали люди, пользовавшиеся дурной славой колдунов.

Впрочем, сейчас гораздо больше, чем неведомые маги, Гейла волновал климат этих мест. Он внимательно осмотрел едва слышно шелестевшее зеленое море травы, затем взглянул на плывущие по небу облака.

— Здесь много травы, — произнес он, — и она весь год остается зеленой. Однако сразу за горами начнутся Пустынные Земли, а ведь эти горы не такие уж и высокие. Почему же тогда с той стороны так сухо?

— На тех землях лежит проклятие, — сказал Бамиан, один из эмсийских военачальников. — Говорящий с Духами моего племени рассказывал, будто сама Луна прокляла это место, потому что именно отсюда родом были те люди, что метали в нее огненные копья.

— Неплохое объяснение. Впрочем, не хуже любого другого. Так или иначе, но нам придется во всем разбираться самим, — промолвил Гейл. — Сегодня мы встанем здесь лагерем. Проследите, чтобы кабо напоили как следует. Потом пусть каждый наберет столько травы, сколько сможет унести его скакун. Неизвестно, что нас ждет по ту сторону гор, и я не хочу, чтобы нам пришлось задержаться из-за того, что животных будет нечем кормить.

Повинуясь королевскому приказу, воины взялись за работу. Большинство из них питало отвращение к любому труду, кроме ратного, но они любили своих кабо и были готовы на все, чтобы их скакуны не испытывали ни в чем нужды. Вскоре мужчины рассыпались по равнине, срезая охапки сочной зеленой травы деревянными изогнутыми серпами с кремневыми пластинками, насаженными по внутреннему краю, и связывая небольшие снопы. Обычно такую работу выполняли в племенах женщины, но в военном отряде у мужчин не было иного выбора.

К Гейлу, который наблюдал за необычной сценой, подъехал Йокайм, полускрытый за вязанками травы, притороченными к седлу.

— Это зрелище стоит проделанного пути: эмси за работой!.. Хорошо еще, что их сейчас не видят женщины. Они и впрямь очень преданы тебе, Гейл.

Тот улыбнулся:

— Просто они не хотят идти пешком. Они прекрасно знают, что голодный кабо не понесет на себе всадника. Там, куда мы направляемся, без кабо нам не выжить.

Когда фуража было заготовлено достаточное количество, Гейл решил, что солнце стоит еще высоко и отправиться в горы можно еще сегодня. Разведчики уже осмотрели ущелье в скалах, узкое, но вполне проходимое. По каменистому дну стремился бурный поток, и его рев был единственным звуком, нарушающим мертвую тишину этих мест.

Тьма опустилась на землю, задолго до того как войско достигло вершины горного хребта, и Гейл скомандовал привал. Все постарались устроиться на ночлег с наибольшими удобствами, насколько это было возможны в столь негостеприимном месте. Воины разожгли костры из веток сухих колючих кустарников и немногочисленных деревьев, чудом выросших на скудной почве. Кабо отпустили пастись среди остатков зеленой травы.

Это было весьма странное место, но если тут и обитали злые духи, Гейл не почувствовал никакой враждебности. В мерцающих отблесках заката он мог наблюдать странную картину. На северных склонах гор клубились огромные белые облака, но их продвижение словно бы останавливала незримая стена. На юге небо было совершенно чистым. Это необъяснимое явление почему-то вселило в него тревогу.

Воины стали укладываться на ночлег рядом со своими кабо. Им явно не нравилось это место, и было видно, что по первому сигналу командиров они с удовольствием отправятся дальше. Этой ночью вокруг костров даже не было слышно привычного пения.

Несмотря на все недобрые предчувствия, ночь прошла спокойно. Задолго до рассвета воины уже оседлали кабо и были готовы двинуться в путь. С первыми же лучами солнца длинная колонна всадников осторожной рысью, а порой даже переходя на шаг, устремилась вперед. Гейл возглавлял войско, так как хотел первым услышать доклады посланных вперед разведчиков. Вскоре те наткнулись на очередное ущелье и углубились внутрь, чтобы проверить, не поджидает ли там какая-нибудь опасность.

Присоединившегося к ним Гейла потрясло открывшееся ему зрелище. Над этим ущельем явно потрудилась рука человека. Узкая тропинка превратилась в широкую дорогу, выложенную камнем, словно мостовая городской улицы. У одной из стен ущелья стояла огромная статуя высотой в три человеческих роста, изображавшая крепкого, коренастого мужчину. Его ноги походили на стволы деревьев, тело прикрывала короткая, не достигающая колен рубаха. Одна рука изваяния была отставлена в сторону, другая согнута в локте и сжата в кулак таким образом, что с первого взгляда становилось ясно: некогда он держал какой-то предмет, не выдержавший испытания временем. Лицо мужчины обрамляла длинная лопатообразная борода, спускавшаяся на грудь причудливыми завитками. Нос напоминал загнутый птичий клюв, густые брови были свирепо сдвинуты. Чело венчал высокий головной убор, обвитый венком из листьев.

Напротив изваяния стена сплошь была испещрена какими-то письменами. Строчки состояли из символов — они представляли собой вертикальную линию, от которой отходили в стороны прямые и волнистые черточки. Можно было насчитать по крайней мере сотню таких строчек, выбитых в камне. Верхние терялись во мраке ущелья. Воины в тревоге уставились на поразительную картину.

— Ты когда-нибудь видел что-либо подобное? — воскликнул Йокайм, подъехавший к королю вместе с другими командирами.

Гейл покачал головой:

— В Невве и Омайе я повидал немало статуй, но ничего похожего на эту. Думаю, это изваяние было высечено много веков назад.

От статуи и впрямь веяло грубой и жестокой мощью, невванские скульптуры казались куда более изысканными и утонченными.

— И что же гласят эти письмена? — спросил командир эмси.

— Не знаю.

— А я-то думал, ты умеешь читать, — засмеялся Йокайм.

— Существует немало различных видов письменности, и эта мне незнакома. Не удивлюсь, если надписи не под силу прочесть никому из живущих. Но сейчас нам следует взглянуть, что находится по ту сторону прохода.

Они направились дальше, и копыта кабо звонко зацокали по мощеной дороге, эхом отражаясь от высоких стен ущелья.

— Должно быть, немалых трудов стоило создать такое, — заметил Гейл.

— Да, если только они не были гигантами, подобными этому каменному парню!

— Гигант он, бог или король… кто знает? — возразил Гейл.

— Если бы я смог прочесть, что написано на стене, возможно, мы узнали бы это.

— А может, в камень был обращен настоящий великан? — предположил второй командир эмси. — Может, он сторожит ущелье?

— Но ведь нас он даже не пытался остановить, — засмеялся Гейл. — Так что если он и правда страж, то совсем никудышный.

— Возможно, он чувствует, что мы пришли с миром, — пожал плечами Йокайм. — Или же понял, что ты и сам — великий король.

Гейл пристально покосился на говорившего, пытаясь определить, не смеется ли тот над ним. У матва никогда не поймешь, шутят они или нет, поскольку лица их в любом случае остаются совершенно бесстрастными.

Вскоре они оказались у выхода из ущелья, и их взорам открылась бурая безжизненная равнина, простиравшаяся до самого горизонта. То тут, то там на ней проглядывали островки скудной растительности.

— Теперь многое стало понятным, — сказал Гейл, глядя на высившиеся у горизонта скалы.

Хребты гор тянулись с севера и здесь обрывались, так что от равнины внизу их отделяли тысячи футов. Король вспомнил, что резкий перепад высот влияет на движение облаков: горы словно становятся преградой на их пути. Снизу дул сильный ветер.

В мощных воздушных потоках парили ширококрылые птицы — единственные живые существа, которых здесь можно было увидеть.

— Если тут есть зелень, стало быть, где-то найдется и вода, — предположил Бамиан.

— Стало быть, эти земли не совсем бесплодны, — добавил Йокайм. — Хотя выглядят они не слишком гостеприимно.

— Мы ведь не собираемся здесь поселиться, — пожал плечами Гейл. — Нам лишь нужно пересечь равнину, и чем скорее, тем лучше.

— Хорошо, что мы захватили с собой траву, — заметил Бамиан, окидывая взглядом сухую, растрескавшуюся землю.

Спуск в долину оказался проще, чем виделось на первый взгляд. Вымощенная камнем дорога шла по южному склону, мягко понижаясь и огибая естественные препятствия.

— С той стороны, откуда мы пришли, наверное, тоже когда-то была дорога, — вслух размышлял Гейл, — но за прошедшие века дожди и ветры уничтожили ее. Здесь же климат сухой, и поэтому она сохранилась.

Его спутники молча кивали с понимающим видом, но на самом деле никто из них не мог себе вообразить отрезок времени, больший, чем человеческая жизнь, и никто не верил, что все это сделано руками простых смертных.

Они даже не заметили, когда наконец закончился спуск, потому что у подножия гор почва была засыпана слоем каменной крошки. Окружающий мир оказался отнюдь не был таким безжизненным, каким казался сверху. Тут и там виднелись пятна бурой растительности с редкими вкраплениями маленьких, но ярких цветов.

Животные также обитали в этих местах, хоть их и было куда меньше, чем на Равнинных Землях. Вослед кабо из укрытий выглядывали различные маленькие существа, с удивлением посматривавшие на невиданных здесь пришельцев. Гейл, как обычно, с интересом разглядывал неведомых животных. Здесь были млекопитающие, рептилии и нелетающие птицы с тусклым защитным оперением. Почти все вели себя одинаково: совершали длинные стремительные прыжки, а затем распластывались по земле, застывая без движения. Гейл пришел к выводу, что хищники в этих краях чаще всего нападали с воздуха, — в противном случае подобное поведение казалось бессмысленным.

— Здесь, похоже, нет крупных хищников? — поинтересовался Бамиан, оглядываясь по сторонам с таким видом, словно это его огорчало.

— Крупным хищникам нужны крупные жертвы, — ответил Йокайм. — Но это не означает, что здесь безопасно. Мелкие твари порой способны принести вреда не меньше, чем большие.

— Ближе к ночи мы сможем увидеть множество других хищных созданий, — предупредил Гейл. — Не сомневаюсь, здесь есть и более крупные животные, в том числе и те, что могут нападать на человека. Я ощущаю их присутствие. Так что нынче мы выставим хорошо вооруженную верховую охрану.

Никто не усомнился в словах короля. Все уже не раз убеждались в его способности чувствовать диких животных на большом расстоянии, и считали это совершенно естественным. Вскоре один из разведчиков обратил внимание остальных на странные следы. Никто не видел ранее ничего похожего. Существа, оставившие их, имели толстые, вывернутые наружу пальцы с длинными кривыми когтями.

— Какая тварь могла оставить такие следы? — удивился один из эмси.

Даже Гейлу трудно было вообразить себе облик этого чудовища. Судя по всему, по большей части оно передвигалось на двух конечностях, но иногда опускалось на все четыре лапы, причем их отпечатки выглядели еще более странно: следы двойных крючков были полустерты то ли свободно свисающим мехом, то ли складками кожи.

— Ладно, на сегодня довольно, — объявил наконец Гейл. — Пора подумать о ночлеге. Лагерь нужно разбить у воды. Пусть разведчики проследят, куда ведут эти следы. Там, где они сойдутся, и будет водоем.

Обрадованные близким отдыхом, разведчики двинулись по следу. Арьергард войска пересек горы, и Гейл смог позволить людям немного расслабиться.

Вскоре мощеная дорога под ногами исчезла. Возможно, она была построена лишь для того, чтобы облегчить переход через горы, но Гейл подозревал, что в свое время она пересекала также и пустыню, а теперь оказалась поглощена песками.

Разведчики вернулись лишь поздно вечером. Они обнаружили подходящий водоем — неглубокий пруд, берега которого были истоптаны многочисленными следами. Кабо разделили на небольшие группы, чтобы, утоляя жажду, те не слишком замутили воду и напиться смогли бы все животные.

— Да, не по душе мне эти места, — заметил Гейл. — И воды явно недостаточно…

Сразу после восхода луны, люди внезапно вскочили на ноги от пронзительный крика. Он был настолько жутким, что дрожи не могли сдержать даже храбрецы.

Гейл приказал людям затихнуть, но его никто не услышал. Как будто в ответ на первый жуткий вопль прозвучал другой, не менее устрашающий. Вскоре душераздирающие крики неслись уже со всех сторон. Гейл попытался определить источники звуков, но это ему не удалось. Он прикрикнул на своих людей, чтобы те замолчали, однако паника в отряде нарастала, и Гейл не мог сосредоточиться. Обычно даже в ночной тьме он мог указать место, где находится крупный зверь, но сейчас оказался не в силах сделать это. Среди царящей неразберихи эти существа каким-то образом скрывали себя. Несомненно, твари были многочисленны и весьма проворны. Это было единственное, что удалось ощутить Гейлу. Как же эти создания могли так бесшумно передвигаться во тьме?

— Берегите кабо! — закричал он и тут же ощутил, что чудовищ охватывает беспокойство.

Окрик короля заставил людей на время забыть страх и позаботиться о животных. Кабо, обезумев, беспорядочно носились повсюду, сталкиваясь друг с другом, и воинам Гейла стоило огромного труда усмирить скакунов, хрипящих, закатывающих глаза и клацающих зубами от страха.

Совершенно взбесившиеся кабо наконец повалили ограждение и, охваченные слепым ужасом, рванулись в ночь. Неожиданно пронзительные крики сменились негромким рычанием и возбужденным визгом.

Переменилось и направление, откуда исходили вопли. Гейл понял, что чудовища оставили в покое людей и перегруппировались, намереваясь, преследовать вырвавшихся на волю кабо. Король взмахнул рукой, призывая к себе ближайших воинов.

— Все за мной! — закричал он. — Иначе они погубят наших кабо… Вперед!

Несмотря на то, что шум и завывания продолжались, отряд ощутил облегчение, ведь теперь стало ясно, что неведомые чудища ведут себя как обычные хищники у них на равнине.

— Перед нами обычные падальщики! — воскликнул Гейл, стараясь подбодрить своих спутников. — Они охотятся по ночам, и поэтому голос — их единственное оружие. Нужно уничтожить этих тварей, чтобы спасти наших кабо!

Несколько человек уже успели зажечь факелы. Под призрачным светом луны, заливавшим землю, они бежали по пустыне, и вдруг какая-то тень мелькнула между ними и кабо, захрипевшими от ужаса. В мерцающем свете факелов его глазам открылось пространство, заполненное какими-то темными силуэтами, исторгавшими невыносимые вопли. Гейл побежал еще быстрее и через какое-то время обернулся и заметил, что далеко оторвался от своих спутников. Подобно всем шессинам, Гейл был превосходным бегуном, и ни матва, ни, тем более, эмси, выросшие в седле, не могли тягаться с ним. Король сознавал, что подвергает себя опасности, но не мог бросить любимых животных на произвол судьбы.

Он побежал быстрее и вскоре очутился рядом с кабо.

Существа, что их окружали, были ростом с человека. Один из них метнулся к Гейлу, но тут же наткнулся на копье. Лезвие вошло в плоть, и существо истошно засвиристело. Его собратья скопом обернулись к Гейлу. Во тьме толком было ничего не различить, однако Гейл видел, как сверкают клыки в лунном свете, и вдруг осознал еще одну странность: он не мог уловить привычного блеска на мордах созданий, там, где должны располагаться глаза.

Кабо сгрудились и приготовились к защите от нападавших. Первую же неосторожную тварь скакун поддел рогом и швырнул в воздух. Существо истошно завопило, и тут же Гейл с копьем в одной руке и с длинным мечом в другой ворвался в толпу чудовищ, нанося удары во все стороны. Однако, эта атака не принесла почти никакого результата.

Гейл вознамерился отступить, но тут первые из матва подоспели на помощь с факелами в руках. Лишь теперь Гейл смог различить тех, с кем сражался. Эти странные создания напоминали людей с небольшими шишкообразными головами, пастями, полными острых зубов, и огромными оттопыренными ушами.

Началось настоящее побоище: воины били врагов копьями, мечами, приканчивали их палицами с каменными наконечниками.

К месту схватки, наконец, подоспели и эмси, и один из них догадался вскочить на кабо верхом. Отгоняя нападавших тварей своей дубинкой, он сумел вывести своего скакуна из толчеи и бросился обратно в лагерь.

Немало тварей нашли свой конец на этой равнине, а прочие отступили и растворились в спасительном мраке, — прочь от света факелов и смертоносного оружия. И, наконец, все затихло.

— Что это было? — воскликнул один из воинов.

— Понятия не имею, — откликнулся король. — Нам нужно вернуться в лагерь. Прихватите с собой тела нескольких тварей — днем постараемся разобраться, с кем мы имеем дело.

Прикасаться к омерзительным существам никому не хотелось, и все же воины обвязали их веревками и поволокли за собой. Внезапно душераздирающие вопли послышались вновь, и к Гейлу подъехал Йокайм с факелом в руках.

— Они жрут собственных мертвецов, — скривившись от отвращения, сказал он. — Вот уж никогда бы не подумал, что призраки способны на такое.

— Почему ты решил, что это призраки, — удивился Гейл. — Обычные падальщики. Не думаю, что они так уж опасны. Чтобы убить какое-нибудь животное, они вынуждены сперва загонять его до изнеможения, а затем навалиться всем скопом. Их делают страшными лишь мрак и эти ужасные вопли.

При свете костров невозможно было толком рассмотреть этих диковинных созданий, и потому Гейл ограничился тем, что выставил вокруг лагеря хорошо вооруженные караулы, а всех прочих отправил спать. Воины, измученные донельзя, повалились на землю. Больше до утра не было никаких причин для беспокойства.

При солнечном свете они взялись изучать то, что ночь оставила им в наследство. Твари оказались еще более диковинными, чем казалось в темноте: покрытые коротким черно-серым мехом, чуть меньше человеческого роста. У них были круглые маленькие головки, посаженные на узких плечах. Рот, скорее, походил на широкую щель с длинными кривыми зубами, а носы были плоскими и треугольными, образованными тонкой перепонкой. В складках почти не было видно глаз, а огромные уши стояли торчком. Еще более удивительными оказались конечности этих созданий. Ноги оказались кривыми и короткими, с бесформенными ступнями, заканчивавшимися не то пальцами, не то когтями. Что касается верхних конечностей, то отчасти они напоминали руки, но были столь длинны, что локтями едва не касались земли. Очень длинными были также и предплечья, а из пяти пальцев на трех имелись ногти. С рук складками свисала поросшая волосами кожа, которую ночью люди приняли за темную одежду.

В полном недоумении воины рассматривали чудовищных тварей, как внезапно один из молодых эмси воскликнул:

— Это не люди! Это огромные летучие мыши, только без крыльев.

— А ведь он прав, — согласился Гейл. — Взгляните на эти кожистые складки. Прежде они были крыльями. Эти твари слепые, поэтому могут охотиться только по ночам.

— Но разве летучие мыши бегают на двух ногах? — удивился один из командиров.

— Почему бы и нет? В этом удивительном месте есть и нелетающие птицы, и летающие ящеры, и какие-то мохнатые сумчатые твари, которые плавают не хуже рыб. Почему бы здесь не быть и двуногим летучим мышам?

Йокайм поморщился.

— Верно, загадок здесь немало. И, думаю, эти проклятые места еще сумеют нас удивить.

Оседлав кабо, они начали дневной переход. Гейл намеревался двигаться на юг, пока не выйдет на запад от Неввы. Шаула прислал ему карты, где центральная и западная часть Зоны были изображены довольно подробно, однако на эти сведения едва ли можно было полностью полагаться, ведь их составляли добрых два века назад. Хуже всего то, что на этих картах не было никаких сведений ни о воде, ни о возможных пастбищах для кабо. Им очень пригодился бы какой-нибудь проводник из местных, но до сих пор люди не встречались отряду Гейла.

Он огляделся по сторонам. Со спины кабо всаднику открывался широкий обзор. В отличие от его товарищей, Гейл не чувствовал себя чужим в пустыне. Любая земля, даже самая диковинная и непонятная, прежде всего остается землей, у которой есть собственные духи. Гейл дал себе слово, что непременно изучит эти края, узнает все их особенности. Точно так же он поступал на родном острове, затем на море, на побережье, на зеленых равнинах и в стране холмов. Гейл твердо знал, что и в этих краях не встретит для себя неодолимых препятствий.

Глава восьмая

— Государь, еще слишком рано, — заявил адмирал, стоявший на широком кассинском причале рядом с королем Пашаром. Дождь сплошной пеленой скрывал склоны холмов, окружавших гавань. Причал был расположен в северной части порта, где находились доки, сберегавшие флот Неввы до окончания сезона штормов. Когда корабли выступали в поход, то выстраивались перед этим причалом, дабы погрузить на борт необходимые товары и припасы.

Четверо рабов поддерживали балдахин, укрывавший от дождя Пашара и его спутников. Король не сводил взора с морской глади. За пределами гавани он с трудом мог разглядеть скалу, именовавшуюся мысом разбитых кораблей. Там, за ней, на крохотном островке, высился величественный маяк Первин, самое высокое сооружение во всем мире. Все время, пока длился мореходный сезон, рабы безостановочно таскали по лестнице из гладкого отполированного камня корзины, доверху полные масляных кулачных орехов, служивших топливом для громадного костра, что горел наверху башни. Костер этот тушили лишь когда заканчивалась навигация.

— Этот пират Гассем придерживается иного мнения, — наконец, отозвался Пашар. — Судя по донесениям моих соглядатаев, он уже начал переправлять с Островов своих воинов.

— Несомненно, он потеряет многих из них, государь, — заверил короля адмирал.

Кряжистый, крепко сложенный адмирал Хену напоминал причальную тумбу на пирсе. Подобно большинству морских офицеров Неввы, почти всю жизнь он был шкипером торгового судна и превосходно знал каждый поворот береговой линии и все острова, что лежали на торговых путях. В отличие от сухопутной армии, на флоте карьера офицера не могла зависеть от его происхождения или связей при дворе. Морское дело надлежит изучать с ранней юности, многие годы проводить в плаваниях и быть не только способным командиром, но знать также обязанности всех членов экипажа, вплоть до юнг и матросов.

— Соглядатаи доносят мне совсем иное. Гассем больше не использует купеческие корабли, чтобы перевозить людей. Они прибывают на странных судах, похожих на огромные каноэ с выносными уключинами. За счет легких парусов такие суда очень маневренны. В шторм они убирают паруса, и половина экипажа садится на весла, в то время как другая — вычерпывает воду.

Адмирал поскреб подбородок, поросший небритой щетиной.

— Вы правы, государь, такие корабли примитивны, но тонут очень редко.

— Мы уже знаем, что дикари не страшатся риска, — добавил король, чуть помолчав. — Так что можешь отдать начальнику гавани приказ развести на маяке огонь.

Костер на башне маяка служил знаком, уведомлявшим о начале мореходного сезона. Обычно невозмутимый адмирал воззрился на короля с недоумением.

— Государь, но ведь осталось не меньше месяца до начала навигации!

— Без моего дозволения в море не выйдет ни один корабль, — заявил Пашар. — Однако, уже сейчас они должны начать готовиться к плаванию. Флотские офицеры и матросы должны собраться в казармах. Приказываю, чтобы в течение двух недель корабли были оснащены и подготовлены к долгому походу! Мы отправимся на север, как только погода устоится. Наш путь лежит во Флорию!

— Как будет угодно вашему величеству, — покорно кивнул адмирал.

Выйдя из-под навеса, он отправился отдавать все необходимые распоряжения, и вскоре барабанный бой и звон гонгов огласил огромную гавань.

Дождь прекратился к полудню, и небо расчистилось, — ничего удивительного для этого времени года. Казалось, все идет, как обычно… В сопровождении придворных дам и рабынь принцесса Шаззад покинула залы дворца, опостылевшие ей за зиму, и вышла на широкую террасу, с которой открывался превосходный вид на город. Служанки принялись тщательно вытирать каменные скамьи и расстилать на них покрывала, в то время, как садовники бросились очищать клумбы от увядших и поломанных растений, которые могли бы оскорбить требовательные взоры знатных дам своим неподобающим видом. Наконец, рабыни принесли подносы с закусками и напитками, приготовили опахала, — и лишь после этого принцесса Шаззад изволила ступить на террасу.

Одежда принцессы как нельзя более подходила для дождливого дня: на ней были просторные жемчужно-серые шаровары, — цвет бога грозы, — и коротенькая голубая туника с белыми полосами. На ногах у нее были легкие атласные туфельки, расшитые жемчугом; и им же были украшены волосы Шаззад, заплетенные в косы.

На фрейлинах принцессы была одежда чуть проще, — в соответствии с их рангом и положением родителей, — но и в ней также преобладали серо-голубые цвета, в тон одеяниям принцессы.

Женщины расположились на мраморных скамьях, и тут же музыканты с балкона заиграли на флейтах и дудочках. Придворные дамы весело обсуждали последние сплетни, интриги и романы, готовые в любой миг поспешить на зов своей госпожи, однако та, похоже, не намеревалась принимать участие в беседе. Последние дни Шаззад казалась очень замкнутой.

Сейчас принцесса с рассеянным видом перебирала засахаренные фрукты, лежавшие на блюде, но, похоже, еда вовсе не привлекала ее. Вообще, в последнее время все ее желания казались какими-то смутными, что отнюдь не походило на Шаззад. Обычно она предпочитала рискованные развлечения, принимала самое живое участие во всех придворных интригах, на которые было так щедро ее окружение. Обычно по утрам она спускалась на конюшню к своим любимым кабо, а вечера проводила с очередным возлюбленным. Как верховная жрица, она вершила ритуалы в нескольких храмах и втайне принимала участие в темных обрядах запретных культов, которые весьма интересовали принцессу. Поскольку ее ранг позволял ей удовлетворять любые капризы, она ни в чем не знала себе отказа.

Но в последнее время былые наслаждения потеряли для нее всякую прелесть. Познав истинную власть над людьми, Шаззад мечтала овладеть ею в полной мере.

Принцесса видела, как люди сражаются и умирают на поле брани, видела грозную силу варваров, способную уничтожить ее королевство, и все прочее меркло в сравнении с этими необычайно яркими впечатлениями. К тому же она знала, что ее действия помогли предотвратить панику, которая могла привести к необратимой катастрофе. Но Пашар, выразив дочери искреннюю благодарность, казалось, напрочь позабыл о ней и больше не обращался за помощью. Это выводило надменную и самолюбивую женщину из себя.

Король Пашар вовсю готовился к войне с Гассемом.

Поначалу он еще приглашал принцессу на военные советы, где обсуждалась будущая кампания, однако вскоре почувствовал, что его советники воспринимают вмешательство женщины в их дела как личное оскорбление, хотя ни один из них, разумеется, не высказал этого вслух. Довольно скоро по Касину поползли слухи, что принцесса Шаззад нарушает все установленные традиции. Шаззад понимала, что отцу куда важнее поддержка придворных, чем ее помощь, и не стала спорить, когда Пашар велел ей отказаться от участия в советах. Принцесса не виделась с отцом уже несколько дней.

За последнее время ее переписка с королевой Лериссой превратилась в весьма увлекательную игру. Да, супруга Гассема была наивна и необразованна, но эти недостатки искупались ее живым природным умом. Впрочем мысли Шаззад куда больше занимал муж этой дикарки. Гассем словно зачаровал принцессу. Она сознавала, что еще никогда в жизни не была так увлечена мужчиной. Иногда Шаззад чувствовала, что не может противостоять влиянию этих чар и полностью покорена королем варваров.

Король Пашар всегда служил для нее примером идеального правителя: сильного, мудрого, иногда, по необходимости, жестокого. Он нежно любил свою дочь, однако ко всем прочим относился с подозрением и недоверчивостью, что отвечало обстановке дворцовых интриг.

Пашар узурпировал трон, но принцесса сознавала, что иначе он поступить не мог — прежний король был не способен управлять государством, а ее отец обладал и волей, и мудростью истинного владыки. Шаззад всегда думала о нем как о короле, даже когда была всего лишь маленькой девочкой, а он — герцогом среди множества равных ему по рангу сановников.

Совсем другим был Гассем — варваром, наделенным могучей природной силой, схожей с силой грозной стихии. Гассем покорял мир, и никто не мог противиться его власти. К тому же он был молод… Перед всем этим меркли сила и величие короля Неввы.

И к тому же Гассем был хорош собой! Теперь Шаззад поняла, что не знала истинной мужской красоты, пока не увидела шессинов. Они были самыми красивыми людьми в мире — и вместе с тем свирепыми грозными воинами. Вспоминая о взгляде Гассема, которым тот смерил ее с головы до ног, принцесса возмущалась до глубины души, но одновременно ее охватывал невероятно сладостный трепет. Шаззад, как только достаточно повзрослела, легко заводила и меняла любовников, но они всегда оставались для нее лишь развлечением. Она пользовалась ими и без сожаления бросала, как только они начинали ей надоедать. Принцесса никогда не думала, что может мечтать о мужчине, пока не встретила Гассема. И если он так великолепен, то какова же его королева?

Внезапно одна из придворных дам в удивлении поднялась с места и подбежала к парапету.

— В чем дело? — спросила принцесса, очнувшись от своих невеселых раздумий.

— Смотрите! — закричала женщина, указывая куда-то вдаль.

— Маяк!

Теперь вскочили все, и аристократки, и рабыни. Женщины столпились у края террасы.

— Не может быть! — воскликнула одна из них. — Наверное, это просто случайный отблеск. Возможно, рабы полируют бронзовые короба, в которых носят наверх дрова.

— Нет, — возразила Шаззад, прикрывая ладонью глаза от прямых лучей заходящего солнца. — Это сигнал начала мореходного сезона! Я вижу дым!

— Но это же невозможно! — возразила другая дама, жрица морского бога. — Храмовые священники еще не принимали решения об открытии сезона, и кроме того, все равно… Все равно слишком рано! Как могло случиться такое?

— Только мой отец, король Неввы, наделен такой властью! — скривив губы, заметила Шаззад. Она была в ярости, что Пашар ни словом не обмолвился ей о своем решении.

— Тогда нам следует поспешить домой! — заволновалась одна из женщин. — Необходимо переменить одежду, и ума не приложу, как я сделаю это. Ведь все мои весенние платья еще не готовы!

— А я так располнела за зиму! — запричитала другая. — Со мной это всегда случается в сезон штормов. Ни один из весенних нарядов на меня просто не налезет! Теперь моим швеям придется работать день и ночь, и все равно я несколько дней не смогу появиться на людях!

Кровь застучала в висках у Шаззад, ей казалось, что она вот-вот упадет в обморок. Произошло чрезвычайное событие, а эти безмозглые создания могут болтать только о своих тряпках! Принцессу охватило жгучее желание схватить плетку и пройтись ею по плечам и спинам этих никчемных тупиц. Шаззад попыталась взять себя в руки. Если она даст волю чувствам, оскорбленные аристократки могут жестоко ей отомстить. Принцесса сосредоточила свое внимание на музыкантах. Она вдруг осознала, что они заиграли весеннюю музыку. Когда Шаззад уверилась, что может наконец говорить спокойно, то обратилась к своим дамам:

— Полагаю, вам и впрямь лучше вернуться домой и заняться своим гардеробом. Должно быть, маяк зажгли, потому что отец готовится к войне против вторгшихся в нашу страну варваров. Он хочет как можно быстрее двинуться морем на север. Огонь на маяке — древний сигнал для сбора флота. Вот и все. Это знак боцманам, чтобы они начинали вытаскивать пьяных матросов из кабаков, и офицерам, чтобы те возвращались на свои суда из загородных усадеб. Во время войны для принятия подобных решений королю не требуется согласия жрецов.

Разумные речи принцессы успокоили взволнованных женщин, и они вернулись к своей обычной болтовне о нарядах. Шаззад подумала, что, похоже, ее народ действительно близок к вырождению. В таком случае он достоин того, чтобы его поработили варвары.

Когда придворные дамы наконец удалились, Шаззад отпустила слуг, оставив при себе лишь нескольких рабов-охранников, и вернулась в свои покои. Она потребовала одежду для верховой езды и велела оседлать кабо. У принцессы не было настроения при параде шествовать по улицам города в паланкине, который несли на плечах четверо рабов.

Рабыни раздели принцессу и смыли с лица искусно наложенную краску, затем аккуратно распустили сложную прическу и выбрали из волос нити жемчуга. Шаззад облачилась в плащ с широкими рукавами, кожаный жилет, короткие узкие штаны и высокие шнурованные сапожки из мягкой кожи.

— Уверена, у королевы Лериссы нет подобных нарядов, — сказала она Тивале, одной из своих приближенных рабынь. — Когда она встает утром, то натягивает на себя какую-нибудь тряпку и ходит в так до вечера. Возможно, бывают даже дни, когда она не утруждает себя и этим.

— Вероятно, так, — согласилась Тивала.

— И все же Лерисса — истинная королева. Ей не нужна роскошь, чтобы утвердить свое положение. Она может не прикрывать свою наготу, но все равно ее боится весь цивилизованный мир. Каждое ее желание беспрекословно выполняется. Вот в этом и заключается подлинная королевская власть!

— Госпожа, ее подданные — дикари, обыкновенные варвары. Разве у них есть истинное величие?

И все же Шаззад знала, что это не так. Почти все королевские династии современности были основаны грабителями, пиратами, дикарями — достаточно сильными, чтобы завоевывать и удерживать завоеванное. С годами они приобретали лоск, респектабельность, жрецы придумывали им подобающие родословные, восходившие к самим богам.

Принцесса не сомневалась, что основатели королевской династии Неввы некогда были такими же варварами.

Шаззад привели ее кабо, она вскочила в седло и поскакала прочь из дворца. Она была в таком возбуждении, что когда принцесса мчалась на своем скакуне по узким улочкам столицы, люди шарахались по сторонам. В Касине было запрещено ездить верхом в утренние часы, когда на рынки доставлялись товары из окрестных усадеб. Разумеется, Шаззад не обращала внимания на этот запрет, как и на множество других правил, установленных для обычных людей.

Капли дождя падали с портиков храмов, а дым жертвоприношений клубами поднимался к небесам, наполняя воздух запахом жареного мяса. Не только простолюдины, но и жрецы с тревогой взирали на дочь короля, которая галопом проносилась по главной площади города.

Достигнув набережной, Шаззад направилась на север, к гавани. На одном из причалов спешно грузили на баржу кулачные орехи, чтобы доставить их на маяк. Для того чтобы поддерживать пламя костра, каждые сутки требовалось очень много топлива.

Небольшие группы рыбаков разгружали свои лодки. Эти утлые суденышки выходили в море лишь в хорошую погоду, а при первом же признаке надвигавшегося шторма возвращались в защищенную бухту. Если их все же застигала буря, то рыбаки для защиты от стихии растягивали между бортами непромокаемые полотнища.

В порту бурлила жизнь. У причалов в спешке готовили к отплытию маленькие и большие суда. Шаззад миновала ряды огромных складов, где чиновники следили за тем, как распечатывают двери, а клерки с длинными пергаментными свитками, перьями и чернилами проверяли свои описи. Повсюду царили неразбериха и суматоха. Из открытых дверей тех складов, где были соблюдены все положенные формальности, рабы выносили огромные мотки веревки, бочонки с краской и смолой, тяжелые тюки ткани, предназначенной для шитья парусов. Рабочих рук явно не хватало — в такой короткий срок оказалось невозможно набрать достаточно работников.

Шаззад остановилась, наблюдая за происходящим. Чиновники начали проверку с дальнего конца причала. Шесть складов уже были открыты. Следующий остался запертым, и перешли сразу к восьмому. Худой лысеющий писец лишь искоса взглянул на печать с королевским гербом.

— Восьмой склад! — объявил толстый чиновник, напомнивший Шаззад одного из верховных жрецов.

Писец быстро делал на пергаменте какие-то пометки. Королевскую печать на дверях осмотрели и признали нетронутой.

— Ломайте! — решительно велел толстяк.

Рабы вскрыли печать и распахнули двери, чиновники зашли внутрь и приступили к описи. Шаззад направила своего кабо к толстяку, который, узнав ее, склонился в низком поклоне.

— Принцесса, какая честь… — Он выпрямился, утер пот со лба и представился елейным голосом: — Я Куама, глава снабжения морского порта. — Затем он пустился в объяснения: — То, чем мы сейчас занимаемся, должно было произойти лишь через два месяца, госпожа. Все эти хлопоты свалились на нас так неожиданно!.. Мы проверяем склады. Это весьма важное дело.

— Я вижу, чем вы заняты, — перебила его Шаззад. — Но почему вы не сделали этого прежде, чем двери были опечатаны?

— Мы это сделали, принцесса, — чиновник говорил с ней, как с ребенком. — Правила предписывают производить повторную проверку. Первая происходит в присутствии специальных чиновников, а затем результаты сравнивают в Адмиралтействе.

— Чтобы выявить злоупотребления, верно?

— Воистину так, принцесса. Конечно, подобное случается очень редко.

— Но почему тогда не открыли эту дверь? — спросила принцесса, указывая плетью на пропущенный склад.

Куама обернулся, словно не понимая, о чем идет речь:

— А… там хранится вино. Оно еще долго не понадобится, поэтому этот склад не распечатают до тех пор, пока не будут набраны команды кораблей.

— Откройте его!

— Прошу прощения, госпожа… — Куама оглянулся на стоявших неподалеку чиновников, бездельников и зевак. — Я не могу нарушить заведенный порядок!

Шаззад указала на маяк, на башне которого уже горел огонь:

— Ты сам видишь, что все правила уже нарушены. Открывай! Я приказываю.

Куама скрестил руки на груди и с отчаянной решимостью воскликнул:

— Не стану! Только мое начальство…

— А я кто, по-твоему, недоносок? — Шаззад ударила его плетью по лицу. На щеке Куамы выступила кровь, и тоненькая струйка потекла на воротник. Воцарилась тишина. Принцесса повернулась к лысому писцу. — Проверьте печать на этом складе! — велела она.

Тот внимательно осмотрел пломбу и побледнел.

— Склад седьмой! — выкрикнул он. — Королевская печать осмотрена в присутствии свидетелей! Обнаружены повреждения!

Шаззад обратилась к морскому офицеру, стоявшему поодаль.

— Взять его! — и указала на толстого чиновника.

Офицер подал знак, и двое вооруженных стражников заломили Куаме руки. Принцесса подъехала к дверям склада и велела их открыть.

— Взгляните, госпожа! — сказал писец. — Печать была сломана, а затем скреплена воском.

Шаззад велела рабу взломать двери склада, сохранив поврежденную печать. Едва рабы распахнули дверь, как в нос всем ударил запах прокисшего вина. Склад был заполнен рядами винных бочонков, заткнутых деревянными пробками и залитыми пчелиным воском. На полу растекались лужи липкого жижи, от которой несло уксусом.

— Дай мне свой меч! — велела Шаззад морскому офицеру.

Тот передал ей клинок, и она направила кабо к ближайшему бочонку. Размахнувшись, принцесса ударила по нему мечом. Бочонок разлетелся вдребезги, и из него на пол вытекло с полгаллона мутной прокисшей жидкости. Шаззад проехала вдоль первого ряда сосудов, постукивая по каждому клинком, чтобы определить, есть ли среди них пустые.

Чуть погодя она выехала на свежий воздух и остановилась перед дрожащим от страха Куамой, которого по-прежнему держали под локти двое солдат. Принцесса посмотрела на склады, откуда рабы выносили провиант.

— Должно быть, продажа снастей приносит не столь большую выгоду, Куама? — зловещим тоном поинтересовалась она. Чиновник молчал, кровь текла по его толстому подбородку. — Но на складах еще хранится много ценных вещей. Король Неввы закупает для своих солдат неплохое вино, поэтому здесь перед тобой открывается прекрасная возможность для мошенничества, не так ли? Если продавать его в тавернах, можно получить немалую выгоду! У тебя хватило времени наполнить бочонки вместо вина каким-то мерзким пойлом, а также подделать печать и ночью снова повесить ее на двери склада. Ты прекрасно знал, что об открытии мореходного сезона объявят еще не скоро, поэтому ты успеешь заменить ту пакость, что сейчас находится в бочонках, дешевым вином. Так было в течение многих лет, но не сейчас! — Она повернулась к охранникам: — Внимательно следите за тем, чтобы он не успел покончить с собой. На казни будет присутствовать весь город. Если ему удастся избежать справедливого наказания, тогда вы сами займете его место на виселице или на кресте.

Принцесса развернула кабо и направилась к причалу, где стояли военные корабли.

Причал блестел свежеструганным деревом, там приятно пахло смолой. Рабы грузили на суда снаряжение и оружие: весла и канаты, щиты, связки стрел и копий, разобранные на части метательные машины.

Шаззад увидела своего отца на палубе среди моряков. Пашар, обернувшись, и с изумлением воззрился на дочь, а затем перевел взгляд на окровавленное лицо Куамы.

Кабо принцессы попятился, прядая ушами, однако Шаззад ударами плети принудила животное подняться на палубу. Там она спешилась и подошла к отцу. Моряки отшатывались от принцессы, словно от зачумленной. Наконец она осталась лицом к лицу с королем и по суровому лицу Пашара поняла, что переступила все возможные границы.

Принцесса похолодела.

Король шагнул к ней и выхватил плеть из внезапно онемевших пальцев дочери. С перекошенным от гнева лицом он сжал кулаки.

— Что я вижу, дочь моя? Почему ты позволяешь себе так обращаться с королевскими чиновниками? Как ты посмела появиться верхом на палубе моего корабля? Ты заслуживаешь кары за свою дерзость!

Внезапно осознав, что она натворила, Шаззад в страхе рухнула на колени перед отцом, что делала прежде лишь на официальных церемониях. Она прижалась щекой к его ноге.

— Можешь убить меня, отец, но поверь: я поступила так лишь для твоей пользы и на благо державе.

Пашар внезапно наступил ей на шею, и принцесса испугалась еще пуще, ожидая продолжения.

— Немедленно объясни, что ты имеешь в виду! — велел король.

Шаззад торопливо постаралась описать все, что ей удалось узнать. Когда она, наконец, замолчала, Пашар обернулся к стоявшему под стражей портовому чиновнику.

— Принцесса говорит правду, — подтвердил офицер охраны. — Поврежденную печать мы сохранили, и вы, государь, сами можете увидеть пустые винные бочонки в седьмом складе.

Шаззад охватило необычайное облегчение, когда отец, наконец, снял ногу с ее шеи. Затем, грубо ухватив дочь за волосы, Пашар рывком поставил ее на ноги и вновь обратился к стражникам:

— Заковать виновного в кандалы! — После этого он рявкнул подоспевшим чиновникам: — Займитесь своими делами. А ты пойдешь со мной, — велел он Шаззад и, крепко держа дочь за руку, провел ее к носу корабля, где они, наконец, остались наедине. Через некоторое время король успокоился. — Никогда прежде не видел подобной дерзости, — еще немного, и я велел бы тебя казнить!

Понемногу страх Шаззад проходил, уступая место гневу.

— О какой дерзости ты говоришь, когда тебя окружают лжецы и изменники? Я помню, не столь давно, ты велел казнить всех предателей в своем окружении. Неужели сейчас ты решил взяться за меня?

Король не сводил взгляд с дочери, теребя пальцами плеть. Внезапно, губы его растянулись в улыбке — а затем он расхохотался. Напряжение исчезло. Пашар бросил дочери ее плеть.

— Возьми! Я вижу, ты владеешь ею даже лучше, чем шессины — своими копьями.

Между отцом и дочерью вновь воцарился мир, и Шаззад нежно стиснула руку короля.

— Отец! Не прошло и нескольких месяцев с тех пор, как ты обнаружил всю беспомощность нашего войска, но почему ты думаешь, что дела на флоте обстоят лучше? Сейчас нам, как никогда, необходимо расправиться с продажными чиновниками и восстановить порядок перед грядущими морскими сражениями.

Пашар задумчиво кивнул.

— В твоих словах истина. Теперь я вижу, что все эти месяцы я должен был не разлучаться с тобой. Увы, но мои подданные уверены, что управлять ими может только мужчина.

Теперь рассмеялась и Шаззад.

— Да разве они мужчины? То, что болтается у них между ног, не сделает мужчиной того, у кого душа раба и евнуха. Порой мне кажется, что это я — единственный мужчина в твоем окружении. И единственный человек, кому ты можешь полностью доверять.

Правитель печально вздохнул.

— Увы, ты права… Но что же будет с Неввой? — пройдясь по палубе, он обратился к офицерам: — Слушайте меня все! На время этой кампании я передаю управление Морской Службой принцессе Шаззад, да смилуются над вами боги, если ей будет в чем вас упрекнуть.

У Шаззад радостно забилось сердце, однако на лице не отразилось никаких чувств.

По трапу она спустилась на причал, чувствуя на себе удивленные настороженные взгляды офицеров. Женщина не отличалась высоким ростом и терпеть не могла смотреть на людей снизу вверх, поэтому когда один из чиновников подвел ей кабо, и Шаззад смогла сесть в седло, то вмиг почувствовала себя гораздо увереннее.

— Слушайте меня внимательно! Отныне я стану тщательно и строго следить за подготовкой и загрузкой каждого корабля. Я стану проверять каждый канат, каждое весло, каждый гвоздь. За то время, что осталось перед отплытием, я могу приказать разгрузить любой корабль, чтобы внимательно все осмотреть. Любого недобросовестного офицера ждет наказание, а продажных — казнь. Такова воля короля.

Во взглядах окружающих мелькали изумление и страх. Наконец, чиновники и морские офицеры поняли, что принцесса не шутит, и осознали всю серьезность своего положения. Они всегда были готовы исполнять приказы, в особенности если в ином случае их ожидало наказание.

— Сегодня, еще когда у меня не было всех необходимых полномочий, я обнаружила случай подлого воровства. Все вы прекрасно знаете, что скверное вино ведет к расстройству здоровья и недовольству солдат. Гнилой канат или плохо закрепленная катапульта могут обернуться в бою настоящей бедой. А что будет, если шторм поломает мачты, сделанные из непросушенного дерева? Стоит ли тогда винить в неудаче моряков? Нет, ведь именно их жизни будет грозить опасность. — Слушатели при этом согласно закивали. — Нет, вина лежит на поставщиках и надсмотрщиках, которые годами наживались на воровстве, будучи неподконтрольны никому. — Принцесса ледяным взором окинула собравшихся. — Я желаю, чтобы наш флот стал лучшим из когда-либо существовавших в Невве. Завтра я буду здесь на рассвете. Будьте готовы отвечать на все мои вопросы. Приведите ко мне командира морской стражи!

Крепкий немолодой мужчина выступил вперед.

— Это я, принцесса Шаззад. Капитан Харах готов исполнить любой твой приказ.

— Тогда поставь на ночь охрану возле складов. Не хочу, чтобы ночью кто-то смог прокрасться и уничтожить следы воровства. Кроме того, я вижу, что ты одет не по форме. Чтобы завтра этого не было!

— Повинуюсь, принцесса, — с поклоном ответил Харах. Он улыбался, но без дерзости. Хотя бы одному офицеру ее суровость показалась справедливой.

Провожаемая приветственными возгласами, Шаззад направилась обратно во дворец. Эти крики были ей приятны, но она все же досадовала, сознавая, что ее приветствовали вдвое громче, будь она мужчиной.

И еще об одном она подумала по пути во дворце. Разумеется, приятно было вновь заняться настоящим делом, но и трудностей впереди ожидало немало. Принцесса была совершенно неопытна в морском деле, однако сознавала, что этого от нее и не требуется. Необходимо найти опытных людей, которые бы ей помогли, и лучше, чтобы люди эти были не из числа придворных.

И тут Шаззад вспомнила о Молке, одном из глав морской торговой гильдии. Принцесса уже не помнила, кто рассказывал ей об этом человеке, но знала, что он честен и обладает огромным опытом. Нужно будет сразу послать за ним, как только она доберется до дворца… Принцессе не терпелось взяться за дело.

При одной мысли о казнокрадах и мошенниках Шаззад охватывал гнев. Предательство — это она еще могла понять, но не мелкое воровство… Зато, благодаря происшедшему, она получила в государстве толику реальной власти. Это куда более приятные хлопоты, чем выбор подходящего наряда по утрам…

Глава девятая

Вот уже второй день всадники при полном безветрии поднимались по пологому склону, которому, казалось, никогда не будет конца. Еще более усиливало это впечатление то, что туман серой стеной скрывал горизонт. Теперь воины уже знали, что в пустыне из-за множества норных грызунов велика опасность для кабо оступиться и сломать ногу, поэтому Гейл приказал двигаться не спеша, чтобы не потерять ни одного скакуна. К тому же, не было никакой нужды торопиться: все равно они к середине весны окажутся в Невве. Лишь самые молодые из воинов рвались побыстрее в бой, но даже они не решались спорить с королем.

Гигантские летучие мыши оказались первыми, но отнюдь не единственными диковинными созданиями, с которыми пришлось столкнуться войску. Были еще здесь и огромные змеи, достигавшие в длину полусотни шагов и не меньше десяти локтей в обхвате. Они оставляли глубокие следы, больше похожие на канавы, но при приближении людей лишь поднимали головы и шипели, не нападая первыми. Вероятнее всего, охотились эти змеи по ночам, но Гейл даже не мог предположить, на кого именно.

Утомительный подъем завершился ближе к вечеру. Пелена, которую всадники приняли за туман, оказалась огромным облаком дыма, поднимавшегося откуда-то издали. Гейл сверился с картой и понял, что источник дыма лежит прямо у них на пути.

— Может, это горит трава? — предположил Йокайм.

— Ее здесь слишком мало, чтобы вызвать такой пожар, — возразил Гейл. — Полагаю, завтра мы все узнаем.

К утру пепел засыпал все шатры и снаряжение, покрыл крупы кабо и забил животным ноздри.

— Что же может так гореть? — изумился Дамиан, который, как обычно, проснулся до рассвета.

— Понятия не имею, — пожал плечами Гейл, у которого, впрочем, еще накануне возникла догадка, которую он теперь собирался проверить.

— Даже огонь в этих проклятых местах необычный, — ворчал Дамиан. — Скорее бы нам убраться отсюда.

Едва лишь солнце показалось на небосводе, как король сел в седло и наставил в сторону дымового столба свою подзорную трубу. В пустыне лишь на рассвете и можно хоть что-нибудь разглядеть: днем подзорная труба делается бесполезной из-за того, что теплый воздух от раскаленной земли уплотняется и мерцает, делаясь почти непроницаемым.

— Это Дымящие Горы! — воскликнул Гейл. — Они указаны на моих картах к югу от того места, где мы находимся. Если верить легендам, то эти вершины появились среди ночи из земных недр и превратились в горы за считанные месяцы.

— Быть такого не может, — возразил Йокайм, — горы существуют вечно, они не могут расти, подобно цветам.

К тому времени, как солнце стало клониться к закату, войско Гейла, наконец, приблизилось к источнику дыма. Его исторгала из себя вершина горы и при этом издавала грохот, слышимый за множество миль. Большую часть гари и пепла ветром относило в сторону, и всадники смогли разглядеть, как из кратера, стекая по склону, вырывается пламя и потоки жидкого огня. Животные были напуганы этим зрелищем, шумом и резким серным запахом, и Гейл решил не останавливаться здесь на ночлег.

К утру они оставили позади гору, извергающую пламя. Гейла больше всего тревожило отсутствие воды, ведь даже маленькие, подернутые ряской озерца теперь попадались им все реже. Его спутники ссылались на близость Дымящей Горы, но Гейл в этом сомневался. И все равно, будет скверно, если придется вставать лагерем там, где воды не будет.

Хорошо еще, что поднявшийся ветер принес прохладу. Должно быть, в середине лета здесь царит невыносимая жара. Судя по глубоким промоинам в земле, дожди в этих местах случались редко, но были очень сильными. На второй день после того, как отряд Гейла миновал горы, разведчики, посланные вперед, возвратились с радостной вестью:

— Вода! — крикнул один из них.

Гейл с интересом последовал за ними и через пару миль обнаружил неприметную пещеру. Когда люди вошли в нее, то им открылся поразительный вид. Зеленую площадку в несколько сотен ярдов шириной окружали деревья и кустарники со странными пушистыми верхушками. Почуяв воду, кабо Гейла едва не перешел в галоп.

Король въехал под сень деревьев, наслаждаясь ароматом цветов и каким-то еще пряным щекочущим ноздри запахом. Насекомые роились вокруг плодовых деревьев, а впереди слышался шум падающей воды. Гейла удивило, что в пещере может находиться водопад.

— Сюда, мой господин! Ты только взгляни! — разведчик направился к воде.

Последовав за ним, Гейл вскоре застыл от удивления, завидев водоем, несомненно, созданный руками человека. Это был бассейн правильной прямоугольной формы длиной в сотню шагов и шириной вдвое меньше. Края были выложены мраморной плиткой и на несколько футов поднимались над уровнем земли, — должно быть, для того, чтобы в воду случайно не свалились животные. Первым попробовав кристально чистую воду, король затем позволил напиться своему скакуну.

На другой стороне водоема он обнаружил статую, изображавшую коленопреклоненную женщину, вырезанную из белого камня. На плече обнаженная красавица держала кувшин, из которого вода и падала в бассейн. Когда кабо, наконец, утолил жажду, Гейл подъехал ближе, чтобы рассмотреть изваяние повнимательнее. Статуя была сделана из неизвестного королю гладкого белого камня. Если она и состояла из нескольких частей, то стыки оказались совершенно незаметны. Когда Гейл подъехал совсем близко, то обнаружил, что камень не остался идеально гладким, на нем оставила свои следы непогода. Сколько же веков простояла здесь эта коленопреклоненная красавица? Гейл осторожно дотронулся до статуи рукой. В этом изваянии он не ощущал той грубой силы и ярости, которую почувствовал в статуе стража-мужчины. Неужто их делали одни и те же люди? В душе Гейл ощущал, что это не так. Он не видел на стенах пещеры никаких надписей. Так откуда здесь это изваяние? Изображает ли оно какую-то богиню? Возможно, олицетворяет дух весны, щедро дарующий воду, — или это просто дань человеческой красоте? Гейлу было ясно, что он никогда не узнает ответа. В пустыне слишком много неразгаданных тайн…

Постепенно в пещеру подтянулась и основная часть отряда. Воины радостно загомонили при виде воды, и Гейл тут же принялся отдавать приказания. Сперва необходимо напоить кабо, затем — наполнить фляги. Скакунов расседлали и пустили пастись на зеленой траве. Король ощущал, что им нельзя нарушать мир и покой этого удивительного оазиса. Напоив животных, люди, наконец, и сами решились окунуться в бассейн.

Время было уже за полдень, и Гейл выслал за дичью отряд охотников. Он не сомневался, что вблизи воды они отыщут немало добычи, но приказал не причинять вреда тем существам, которые хоть чем-то будут напоминать домашний скот. Король удивлялся, что до сих пор не обнаружил в этих местах никаких следов пребывания человека. Судя по хорошей почве и наличию воды, эту землю когда-то обрабатывали. Также не было случайностью и то, что деревья оказались плодоносящими.

Охотники, посланные за дичью, вернулись с тушей жирного туны и какого-то животного, напоминавшего винторога. Вскоре аромат жареного мяса распространился повсюду.

— Эта статуя мне куда больше по душе, — заметил Йокайм.

— Да, по крайней мере, у нее не такой вид, словно она желает прикончить нас на месте, — согласился помощник командира эмси. — Та статуя в ущелье больше походила на чудовище, каким пугают непослушных детей.

— Неужели все это дело рук человеческих, мой король? — спросил Бамиан.

— Разумеется. Когда мы доберемся до Неввы, вы увидите статуи, размерами значительно превосходящие эту. Однако они не столь красивы. Странно видеть прекрасное изваяние здесь, вдали от цивилизованного мира. Это место выглядит заброшенным… но главное, что здесь есть вода и пища для кабо.

— Возможно, что-то отпугивает отсюда людей, — предположил Йокайм.

— Или это место вовсе не так уж и заброшено, — сказал Гейл. — Может, люди покинули его ненадолго. Они могут быть кочевниками, которые переходят от одного источника к другому, чтобы не дать истощиться почве. Если так, то они могут возвратиться в любую минуту.

Бамиан расхохотался:

— С нашим войском нам некого бояться. Прочие командиры тоже засмеялись.

— Ты прав, здесь едва ли встретится большая армия, — согласился Гейл. — Но мне не хотелось бы портить отношения с местными жителями. Если встретим хозяев этой долины, будем вести себя дружелюбно и предложим плату за постой. Следите за своими словами и манерами, чтобы не разозлить их и не вынудить к нападению. Это приказ! — Помолчав, он продолжил: — Люди, а главное, животные, утомлены. Мы пробудем здесь еще один день. Будем отдыхать и отъедаться.

Позже вечером, когда костры уже догорали и большинство людей заснули, завернувшись в покрывала, Гейл направился к источнику, чтобы наконец смыть с себя дорожную грязь и пот.

Затем он вылез из воды и подошел к статуе, но неожиданно резко отвернулся, намотал набедренную повязку, взял копье и направился к выходу из пещеры. Удивленный охранник уступил ему дорогу. Он знал, что королю лучше не задавать лишних вопросов.

Ночной воздух холодил кожу, однако Гейл привык к суровым зимам в холмистых землях, где обитали матва. Здесь он чувствовал себя как в детстве на родном острове. Король прогуливался около получаса, стремясь уйти подальше от спящих людей и животных.

Это удовольствие редко выпадало ему в последние годы: он никогда не оставался в одиночестве. Отойдя достаточно далеко, он остановился и раскрыл свой разум и душу окружающему миру. При этом он принял привычную для пастухов позу аиста — уперся пяткой согнутой ноги в колено другой, опираясь на копье. Шессины часами могли неподвижно простаивать в таком положении.

Со временем к Гейлу пришло ощущение, что поблизости находятся какие-то создания. На равнинах, в горах или на родном острове с ним не раз бывало нечто подобное, но здесь все казалось иным — в пустыне животных вообще было немного, а в это время года большая их часть затаилась в спячке. Кроме того, многие попрятались, почуяв приближение множества людей и животных. Внезапно он ощутил какой-то сигнал, идущий с юго-востока. Он был довольно слабым, но все же обеспокоил его. Гейл не мог понять, животное это или человек. Король редко мог воспринимать импульсы, исходящие от людей, и только в том случае, если те принадлежали к примитивным народам, по сравнению с которыми даже матва и эмси можно было считать достигшими вершин цивилизации.

Гейл уже двинулся было в ту сторону, но затем остановился: существо, привлекшее его внимание, оказалось намного дальше, чем он предполагал. Он хотел взглянуть на него, но понимал, что это будет неразумно. Со вздохом король повернулся и пошел обратно к пещере.

Вернувшись в лагерь, король вошел в шатер. При его появлении несколько командиров пробудились от сна.

— На юго-востоке я обнаружил что-то непонятное, но оно слишком далеко. Завтра вышлем туда разведку, — устало сказал он и улегся в дальнем углу шатра, завернувшись в покрывало.

Командиры знали, что король, в отличие от других людей, способен чувствовать то, на что остальные даже не обратят внимания. Если он говорит, что ощутил присутствие чего-то чуждого, значит, так оно и есть. Именно по этой причине многие племена, ранее враждовавшие между собой, согласились подчиняться ему. Гейл обладал невероятной внутренней силой. У людей этих племен не было богов, но они верили в различных духов, а Гейл умел общаться с ними.

Наутро король выслал разведчиков на юго-восток и поручил им разузнать что-либо о непонятном явлении. Для этого он отобрал самых надежных людей. В полдень несколько разведчиков возвратились и доложили, что ничего не смогли обнаружить. Это обеспокоило Гейла, поскольку он и сейчас ясно ощущал присутствие каких-то живых существ на расстоянии не более лиги отсюда. Возможно, те за ночь переместились с юго-востока в другом направлении, но королю трудно было это определить в окружении своих воинов.

Днем всадники отдыхали, чистили и штопали одежду, чинили упряжь и приводили в порядок кабо. Они расчесывали их блестящие гривы, полировали на рога, обновляли рисунки, нанесенные на головы и тела животных, которые должны были защитить кабо от злых духов.

Воины собирались перекусить, как вдруг послышались крики. Люди тотчас схватились за оружие.

— Разведчики возвращаются! — раздался голос часового.

— Откуда? — спросил Гейл.

— С юго-востока.

— Десятники! — окликнул Гейл. — Соберите людей, постройтесь и приготовьтесь выступать. А командиры пусть подойдут ко мне.

В лагере началась суматоха. Юный воин подвел к Гейлу кабо, и король тотчас вскочил в седло. Его лук был наготове, в колчане поблескивала оперением сотня стрел, к передней луке седла был приторочен длинный меч. Гейл медленно направил своего кабо сквозь густую растительность. За ним последовали его командиры.

— Они вон за той вершиной, мой король! — доложил дозорный. — Я видел их, когда они были на гребне горы. Затем они спустились в ущелье.

— Сколько их? — спросил Гейл.

— Около полусотни, мой король. И они передвигаются на…

— На чем?

— Смотрите! — закричал один из командиров, указывая в сторону ущелья.

Оттуда выехала группа всадников в свободных развевающихся одеждах, с длинными копьями в руках. Они миновали небольшую возвышенность и сейчас оказались в двух сотнях шагов от людей Гейла. Но самым удивительным было не это: животные, на спинах которых сидели неизвестные всадники, оказались двуногими!

— Что это за твари? — спросил изумленный Йокайм. — Птицы-убийцы? Грязевики?

Птицы-убийцы считались самыми жестокими хищниками Равнинных Земель. Их дальние сородичи грязевики питались только травой.

— Такой породы я еще не видел, — сказал Гейл. — И никогда не слышал о людях, разъезжающих верхом на птицах.

Как зачарованный, он взирал на приближающихся всадников. Их фигуры было трудно разглядеть под просторными одеяниями защитных тусклых цветов. Когда они подъехали ближе, Гейл заметил, что они прикрывают лица полой одежды. Оперение птиц тоже не выделялось на фоне пустыни. Их головы покачивались на длинных шеях, на лапы были украшены длинными когтями. Очевидно, эти создания могли бегать очень быстро.

Всадники приблизились на сотню шагов и остановились одновременно, будто по команде. Вперед выехал всадник на чернокрылой птице.

— Я лично поговорю с ним, — сказал Гейл. — Двигайтесь за мной, но остановитесь чуть поодаль. Не стоит пока его пугать.

Приближенные Гейла последовали за королем, стараясь не делать резких движений, однако держа наготове копья и луки. Гейл знал, что если их попытаются атаковать, то его воины уничтожат и птиц, и людей за считанные секунды, поэтому он мог чувствовать себя в безопасности. Эти люди, без сомнения, никогда не видели ни копий, ни больших луков.

— Стойте! — приказал Гейл, когда они подъехали на тридцать шагов к всаднику на черной птице.

Его спутники придержали кабо, и дальше он двинулся один, пока не приблизился к незнакомцу на расстояние около трех шагов. Кабо двуногая тварь явно не пришлась по душе, но скакун не испугался. Всадник на птице застыл, как изваяние, опираясь на тонкое длинное копье. Он произнес несколько непонятных слов, затем повторил их еще раз, значительно медленнее, и тогда Гейл распознал одно из южных наречий, на котором мог достаточно свободно изъясняться.

— Кто ты такой? — спросил всадник, по-прежнему скрывая свое лицо.

— Я король Гейл.

— Ты явился с севера? Прежде оттуда не приходил ни один человек. Где твой дом?

Гейл указал назад.

— За этой горой, на равнине.

— Ты прошел по ущелью и миновал стража? Это запрещено.

— Никто нам ничего не запрещал, — пожал плечами Гейл.

— И страж ущелья не пытался нас остановить.

Правда, он тут же вспомнил, как тревожно чувствовали себя и он сам, и его люди ночью, перед тем как увидели гору и ее хранителя. Если существовало некое древнее заклятье, охранявшее долину от вторжения, то оно, несомненно, еще действовало.

— Зачем ты сюда явился?

— Мы хотим попасть в Невву, — терпеливо отвечал Гейл. — Вам не нужно бояться нас. Мы не причиним вам зла. А как твое имя?

— Джосс. — Первый звук имени звучал странно и непривычно, Гейл не слышал его до сих пор ни в одном языке. — Наше племя именуется вебба, и это наш оазис и наша земля. Твои животные пьют нашу воду.

— И мы благодарны вам за это, уверяю, — отозвался Гейл. — Нам ни к чему с вами ссориться. Мы не знали, чья это вода. В Равнинных Землях водоемы никому не принадлежат.

— Эта вода не для всех, — нахмурился Джосс. — Ее подарила нашим предкам богиня.

— Я уверен, это доброе божество. Но мы тоже щедры. Мы несем с собой дары для тех, кто пожелает стать нам друзьями. Ваша долина щедра и плодородна и, надеюсь, мы не нанесли вам особого ущерба. На этих землях трава, которую съели наши животные, вырастет вновь очень быстро. Однако нам не знакомы ваши земли, и мы нуждаемся в проводнике, чтобы найти дорогу. Вы согласны помочь нам?

Гейл был уверен, что эти всадники — кочевники. Обычно такие люди обижались, если им предлагали плату за услуги, ибо считали, что это равняет их с торговцами или наемниками. Однако от подарков они никогда не отказывались.

— Мне по душе твои слова, — заметил Джосс. — Но сперва я спрошу у богини, не оскорбили ли вы ее. Дайте нам дорогу.

С этими словами Джосс натянул поводья, Гейл поднял копье, и они бок о бок двинулись к оазису. Присмотревшись внимательнее, Гейлу заметил, что вебба не пользуются стременами и поводьями. Джосса босыми пятками упирался в бока птицы за короткими крыльями.

Остальные всадники двинулись следом, причем все птицы одновременно ступали с правой ноги. Это зрелище поразило Гейла.

— Если позволишь, я хотел бы узнать, о чем ты намерен спросить богиню?

— Не оскорбили ли вы ее. По нраву ли ей то, что вы пользовались водой, травой и плодами.

— А если мы ей не пришлись по душе? — поинтересовался Гейл.

— Тогда мы вас убьем, — невозмутимо ответил Джосс.

Гейл с трудом удержался от смеха. Как полсотни всадников могут расправиться с шестью тысячами прекрасно вооруженных воинов?!

Под сенью деревьев вебба затянули какую-то ритуальную песнь. Гейл тщетно пытался разобрать слова, но либо кочевники пели на непонятном древнем языке, либо просто использовали бессмысленные сочетания звуков.

Возле бассейна птицы выстроились в одну линию на одинаковом расстоянии друг от друга, а затем, как по команде, опустили головы и принялись пить. В отличие от кабо, птицы, набрав воду в клюв, запрокидывали голову назад и шумно глотали.

Заинтересованные необычным зрелищем, воины Гейла собрались поодаль. Чтобы не вызвать недовольство вебба или их скакунов, король приказал командирам отвести людей назад.

После того, как птицы утолили жажду, Джосс спешился и подошел к изваянию. Гейл с удивлением отметил, что он совсем коротышка, как и все прочие вебба, хотя верхом они выглядели весьма внушительно.

Джосс что-то негромко запел, поднимая руки. Затем лицом и ладонями он прижался к каменному бедру статуи и застыл… и наконец выпрямился и что-то сказал своим людям, но так быстро, что Гейл не разобрал слов. Прочие всадники спешились и, вытащив чаши из складок своих просторных одеяний, наполнили их водой и принялись пить так же жадно, как и их птицы.

Тем временем птицы по прежнему вели себя одинаково, как единое целое. Они с негромким курлыканьем прохаживались вдоль бассейна, покачивая головами. Затем одна обнаружила свободный от травы участок и принялась купаться в пыли.

— Богиня не гневается на вас, — сообщил Джосс. — Она сказала мне, что вы вели себя с почтением и не оскорбили ее гостеприимства. Добро пожаловать на нашу землю!

— В таком случае, окажите мне и моим людям честь отобедать с нами. Мы как раз собирались сесть за трапезу, когда дозорные сообщили о вашем появлении.

— Отличная мысль! — По знаку Джосса к нему подошли еще четверо мужчин. — Это мои десятники. Если не вы не против, они останутся со мной.

— Мы будем только рады. Остальные твои люди могут расположиться у костров с моими воинами.

Все вместе они расселись у королевского костра. Джосс и его спутники аккуратно прикрыли ноги полами одежды.

— Вы пришли с юго-востока? — поинтересовался Гейл. — Я высылал туда разведчиков. Как они могли вас не заметить?

— Когда мы не хотим, чтобы нас видели, мы уходим в пещеры. Наши птицы способны низко пригибаться к земле. Потом я покажу вам, как они это делают. А у вас есть птицы, на которых ездят верхом?

— Нет, у нас тоже есть крупные птицы, но ездить на них мы не умеем. Птицы-убийцы слишком опасны для этого, а грязевики не вынесут человека на своей спине. А почему ваши люди не ездят верхом на кабо?

— Эти животные не водятся в наших местах, — отозвался Джосс. — На юге дикари ездят на горбунах и на кабо, но мы не ведем дела с этими народами.

— А чем питаются ваши птицы? — полюбопытствовал Гейл. — Я заметил, что к опавшим плодам они не притронулись.

— Мясом. Мы делимся с ними добычей после охоты.

Наконец, мясо пожарилось, и на время разговор прервался. Один из спутников Джосса принес широкий лист, на который уложили плоды с деревьев, растущих в оазисе. Уроженцы равнин не решались попробовать их до сих пор. Если мясо животного хорошенько прожарить, то оно почти всегда безвредно, но за незнакомые плоды никто не мог поручиться. Однако, сейчас, следуя примеру вебба, спутники Гейла с удовольствием отведали этих фруктов. Особенно обрадовались матва, которые, в отличие от эмси, предпочитали растительную пищу. Затем вэбба покормили своих птиц мясом из седельных мешков.

Наконец, утолив первый голод, люди продолжили беседу.

— Но зачем вы пересекли горы и движетесь через пустыню? Насколько нам известно, в Невве люди селятся в тесных домишках, словно ненавидят небо, солнце и вольный ветер…

— Меня попросил о помощи мой собрат, король Неввы. Он ведет тяжелую войну, и его войску необходима помощь моих верховых лучников.

— Так там воюют? — оживился Джосс. — Значит, вас ждет добрая добыча?

— Надеюсь на это. Хотя в цивилизованных королевствах говорить о таком вслух не принято. Возможно, вы желали бы присоединиться к нам? Полагаю, король Пашар будет рад таким союзникам. Одним своим видом ваши птицы повергнут в ужас любого врага.

Джосс разочарованно вздохнул.

— К сожалению, это невозможно. Наши птицы не способны покидать пустыню. Мы не раз пытались повести их на юг или на восток, но стоит им покинуть родные края, как эти существа становятся вялыми и вскоре гибнут. Должно быть, духи удерживают их здесь, и все же спасибо за приглашение.

— Досадно, что вы не можете пойти с нами, — искренне заметил Гейл. Теперь, когда между ними и вебба наладились отношения, можно было поговорить и о деле. — Чтобы вовремя поспеть в Невву, нам нужно двигаться быстро и без задержек. У меня есть карты этих земель, но они очень старые, и им нельзя доверять. Нам необходимы проводники, которые хорошо знают пустыню.

Джосс с улыбкой кивнул.

— Ты прав. Только мы знаем, где отыскать в пустыне воду, без которой люди и животные долго не протянут.

— Воистину так. И к тому же, опытный проводник позволил бы нам с миром пройти через земли окрестных племен. Мы были бы рады, если бы помог нам.

Джосс с деловитым видом почесал подбородок, откинув покрывало, прикрывавшее лицо. У него оказались изящные правильные черты и небольшая ярко-рыжая бородка.

— Полагаю, мы сможем вам помочь. С нами никакая опасность не коснется вас, ведь вебба внушают страх всем обитателям пустыни.

Гейл сомневался, чтобы целое племя могло убояться полусотни всадников, пусть даже верхом на птицах. Впрочем, шести тысяч лучников на кабо они испугаются и подавно.

— Буду счастлив отправиться дальше вместе с вами.

— Мы все равно шли на юг, а с хорошими спутниками дорога будет веселее. Правда, мы также намеревались поохотиться: ведь эти места богаты дичью.

— Надеюсь, вы не пожалеете о том, что приняли такое решение, — заметил Гейл. — Нынче богиня подарила нам чудесный вечер у своего водоема. Если позволишь, в свою очередь мы желали бы принести вам ответный дар…

Из своей седельной сумы Гейл достал пару мотков медной проволоки и украшения тонкой работы. Еще у него были и золотые монеты, но их лучше было сохранить до встречи с более цивилизованными племенами, которые больше смыслят в драгоценных металлах. К подаркам Джосс отнесся невозмутимо, словно принимал лишь знак внимания, выказывая доброе расположение к дарящему.

Уже наутро войско короля Гейла двинулось на юг в сопровождении всадников верхом на птицах.

Глава десятая

Капитан и вся команда в почтительном поклоне склонились перед принцессой Шаззад, взошедшей на борт «Лунной Искры». Как обычно, на принцессе был наряд для верховой езды, который больше всего подходил для ее нынешнего образа жизни. В Невве не существовало морской формы для женщин, а в мужской принцесса боялась, что станет выглядеть нелепо. Сейчас она никак не могла позволить себе выглядеть смешной.

«Лунная Искра» была ее собственной яхтой, на которой Шаззад в былые времена устраивала увеселительные прогулки, но теперь, приказав перестроить и переоснастить ее, принцесса превратила суденышко в быстроходный парусник. Чтобы увеличить устойчивость судна, она даже велела уменьшить размеры своей роскошной опочивальни. Изящную раззолоченную мебель заменили на куда более скромную. На нижней палубе установили скамьи для гребцов, а вдоль бортов сделали уключины. Яхта была выкрашена в желтый и зеленый цвета — традиционные цвета флота Неввы. Как и у отцовского флагмана, паруса были в красную и белую полоску.

Принцесса поприветствовала моряков, с удовольствием внимая ликующим возгласам толпы, собравшихся вдоль причалов и на площади за складами. Вот уже несколько недель, если позволяла погода, люди являлись на берег, посмотреть, как укрепляется невванский флот. В Кассине всегда гордились своими кораблями, и принцесса, принимавшая в них такое живое участие, теперь стала популярна во всем королевстве.

Изначально Шаззад сама рассылала своих людей в город, чтобы те рассказывали о том, как она старается восстановить флот. В тавернах, игорных домах и борделях — повсюду говорили о принцессе, которая оказалась куда более здравомыслящей, чем все придворные и взяла в свои руки управление пришедшим в упадок флотом, дабы возродить его былую славу. Теперь все казнокрады, мздоимцы и мошенники пуще смерти опасались взгляда Шаззад.

Уже при входе в порт были очевидны плоды ее трудов: в несколько рядов здесь тянулись кресты с распятыми телами чиновников, прежде пользовавшихся неограниченным доверием короля. Шаззад с первого же дня проявляла острый ум и беспощадность. Знать и адмиралы флота прежде спокойно смотрели на продажность чиновников, считая это неизбежным злом, но принцесса подошла к делу совсем иначе и начала тщательную проверку. Казнокрадство оказалось еще не самым страшным злом: обнаружились также предательство и шпионаж. Шаззад смогла уличить в измене трону нескольких министров и чиновников рангом пониже.

Кроме того, в один из дней она велела построить в шеренгу всех гребцов, имевшихся в распоряжении флота. Обнаженные мужчины ежились под порывами прохладного весеннего ветра и под пронизывающим взглядом принцессы. Шаззад прошлась вдоль рядов, тщательно осмотрев каждого мужчину, прежде всего проверяя их силу и крепость мышц. Все те, кто показался ей больным и слабым, были немедленно списаны на берег. После завершения осмотра четыре десятка самых сильных и привлекательных гребцов Шаззад отобрала для «Лунной Искры».

Теперь, когда оставался лишь один день до выхода в море, Шаззад ощущала удовлетворение плодами своих трудов. Флот напрочь преобразился. Увы, лишь на его руководство она никак не могла повлиять, ибо это от нее не зависело.

Она отнюдь не стыдилась того, что сама распространяет слухи, прославляющие ее в глазах кассинцев. В этих слухах не было неправды, а поддержка простого народа шла ей только на пользу. К тому же Шаззад сознавала, что прежде пользовалась у людей дурной славой из-за своих непристойных развлечений и участием в запретных культах. Пару лет назад все вокруг судачили о том, что она якобы отравила своего мужа. На самом деле в этом не было вины принцессы, но оправдываться она не желала. Тем более, подозрения пугали прочих соискателей ее руки, а Шаззад отнюдь не стремилась к повторному замужеству. Ей было выгодно оставаться вдовой.

— Каковы будут ваши приказания, принцесса? — спросил капитан «Лунной Искры».

— Давайте сделаем круг по гавани, капитан.

Заиграли флейты, и для гребцов начался обряд посвящения. Это была красивая древняя церемония, которая за много веков превратилась в некое подобие танца. Каждый гребец по очереди брал весло, стоявшее на подставке у мачты, и подходил к своему месту на скамейке. Затем гребцы одновременно садились, вставляли весла в уключины и отточенным движением поворачивали их.

Мелодию ускорилась, весла поднимались и опускались.

«Лунная Искра» отошла от причала. Послышался сигнал, и гребцы плавно развернули парусник. Ритм снова поменялся, и судно, увеличивая скорость, пересекло гавань. Толпа на берегу начала аплодировать, оценив, с каким мастерством был исполнен этот маневр.

Шаззад восседала под балдахином на корме. Она дала указание Саану пройти вдоль строя кораблей, стоявших на якоре. Вдоволь налюбовавшись, принцесса приказала пройти мимо них еще раз, чтобы осмотреть каждое судно уже более критическим взглядом. Капитан Молк, глава Гильдии морских торговцев оказался для Шаззад неоценимым помощником и наставником. Он научил принцессу определять, как установлен балласт, и теперь она могла, глядя, как корабль покачивается на волнах, сделать вывод, правильно ли он размещен.

Вместе с Мелком они тщательно подсчитали необходимое для похода количество припасов, а капитан Саан поделился опытом по закупке лучших канатов, парусов и других снастей. Он лично управлял переоснасткой «Лунной искры» и набирал экипаж.

Из-за своего желания участвовать в походе Шаззад всерьез поссорилась с отцом.

— Я должна отправиться с вами, отец! — настаивала она. — Я спасла флот от разграбления, я возродила его. Этот флот — мой! И я должна быть там!

Король резко развернулся и гнев в его взоре испугал принцессу, хотя та и продолжала настаивать на своем.

— Твой флот? — взревел Пашар. — Я — король Неввы! Все здесь принадлежит только мне! И если я позволил тебе исполнять кое-какие чиновничьи обязанности…

— Чиновничьи? — возмутилась Шаззад. — Много ли твоих подчиненных способны выполнить ту грязную работу, что я успела проделать за это время? К тому же моряки любят меня, и мысль о том, что я с ними, укрепит их дух.

Король взял себя в руки.

— Ты — слабая женщина, дочь моя, и я не хочу, чтобы ты рисковала собой в предстоящей битве.

Она улыбнулась и стиснула его ладонь.

— Отец, я понимаю, что ты заботишься обо мне, но во время боя «Лунная Искра» будет держаться далеко от места сражения. Я не настолько глупа, чтобы идти на маленьком суденышке против военных кораблей. Ты на своем флагмане будешь рисковать намного больше, так как настоял на том, чтобы самому командовать эскадрой. Если я потеряю тебя, то уже не осмелюсь вернуться в Касин: за последние несколько недель у меня в столице появилось немало врагов. Но зато я смогу начать погоню за твоими убийцами.

В итоге король уступил мольбам дочери. Несмотря на испытываемое ею удовлетворение Шаззад была вынуждена признать, что это также свидетельствовало о том, что ее отец утратил былую силу. Раньше он или сразу сказал бы «да», или бы просто ударил ее, но никогда не стал бы спорить. Принцесса подумала: очень хорошо, что она будет сопровождать эскадру. Не исключено, что ее помощь может понадобиться королю.

Шаззад в последний раз осмотрела величественную эскадру и ощутила неведомые ей прежде гордость и удовлетворение. Эта армада представляла собой реальную силу, и сейчас принцесса как никогда понимала, что власть была единственной целью в мире, которая стоила, чтобы за нее сражаться в смертельном бою или плести сложные интриги. Прежние развлечения казались ей теперь всего лишь глупым ребячеством. Сейчас она со всей ясностью поняла, что именно двигало Гассемом.

И вот наступил долгожданный день выхода в море. Со всех стен свисали, развеваясь на ветру, знамена. Над храмами поднимались столбы дыма: были принесены обильные жертвы богам, чтобы те даровали успех в походе и уберегли флот. Береговым оркестрам вторили с палуб кораблей барабанщики и трубачи.

Горожане и все окрестные селяне собрались у причалов, чтобы проводить невванскую эскадру, которая шла на север, дабы в бою вернуть королевству былую честь и славу. Люди распевали гимны и молились богам моря и ветров. На берегу развернулась огромная ярмарка со множеством балаганов. В этом году она была устроена намного раньше обычного. Когда раздались удары установленного на флагмане огромного барабана, многотысячная толпа затихла.

На бортах кораблей появились весла, делая их похожими на диковинных многоножек. Число рядов гребцов соответствовало количеству палуб. Первым с тяжеловесным достоинством стал набирать ход «Боевой дракон». Под взмахи весел огромный корабль возглавил шествие эскадры. В кильватер флагману, медленно и величаво, словно придворные дамы в торжественном танце, проследовали остальные корабли. Сначала шли суда с тремя рядами весел, потом с двумя, а затем — парусники, на которых вдоль каждого борта мог уместиться только один ряд гребцов. Замыкала процессию «Лунная Искра».

Суда, несшие на борту все необходимые припасы, должны были последовать за боевыми кораблями через несколько дней. Их было очень много, так как невванской эскадре предстояло провести в море не одну неделю.

Наконец армада легла на курс, и «Боевой дракон» развернул красно-белые паруса. У других кораблей паруса были красного или коричневого цвета. Величественная процессия медленно начала набирать скорость, провожаемая ликующими криками собравшейся на берегу толпы.

На палубе «Лунной Искры» для принцессы поставили кушетку под балдахином, и в первый раз за многие дни Шаззад смогла по-настоящему расслабиться. Она сделала все, что было в ее силах и теперь спокойно наслаждалась морской прогулкой. Принцесса взяла с собой только одного прислужника и девочку-рабыню, которая сидела у ее ног, держа в руках поднос с изысканными яствами и бокалом охлажденного вина.

Покуда судно шло под парусами, гребцы могли отдыхать, растянувшись на палубе. Здесь были представители многих рас: сильные, привлекательные мужчины. Шаззад восхищалась буграми мускулов, перекатывающихся под загорелой блестящей кожей, и запахом здорового пота, смешанного с маслом кулачных орехов, которым она приказывала им натирать тело каждое утро. Принцесса лениво размышляла о том, что надо бы выбрать того, с кем можно провести предстоящую ночь, но вдруг с удивлением осознала, что ей этого совсем не хочется.

Но почему? Ведь прошло уже несколько недель, или даже месяцев, с тех пор как она делила ложе с мужчиной. Но Шаззад как будто и не чувствовала потребности в усладах плоти. Подумав, она нашла этому объяснение: со дня битвы с варварами ее интересовал лишь один мужчина — Гассем.

Принцесса протянула руку, и девочка вручила госпоже запотевшую чашу вина. Эта малышка была превосходной рабыней. Немая от рождения, она точно и быстро улавливала любое пожелание хозяйки. К тому же она была прекрасной слушательницей и никогда не утомляла Шаззад своей болтовней, которой обычно надоедали своим хозяевам даже самые преданные рабы. А самым ценным было то, что девочка не могла выдать ее тайн. Шаззад пригубила вино, произведенное в одном из ее собственных поместий.

— Майна, — обратилась она к девочке. — У нас теперь прекрасный флот, и я уверена, что на море нет равных. Но я опасаюсь за отца. Он действует неразумно…

Рабыня кивнула, огромными зелеными глазами с серьезным видом взирая на хозяйку из-под копны каштановых волос. Шаззад часто говорила с девочкой, так как ей было легче всего привести в порядок мысли, когда она высказывала их вслух. На свете было не так много людей, кому она могла довериться.

— К примеру, я считаю, что мы слишком рано выступили в поход. Еще не подоспел нам на помощь король Гейл со своими воинами. Я думаю, отцу следовало подождать, пока прибудет этой войско, и лишь потом, соединив обе армии, двинуться к Флории, поручив морскую операцию кому-нибудь из своих адмиралов. Таким образом, он одновременно нанес бы Гассему удары и с суши, и с моря. Отец утверждает, что хочет помешать дикарям переправляться с Островов, но по-моему, что он просто слишком нетерпелив и горит желанием поквитаться за свое унижение.

Она немного помолчала, затем продолжила:

— Я когда-нибудь говорила, что давным-давно Гейл был моим возлюбленным? — Девочка помотала головой. — Это было задолго до того, как ты стала моей рабыней. Он был замечательным… таким красавчиком… Но все же он был еще мальчишкой. — Она с сожалением взглянула в бокал. — Он и Гассем — соплеменники, но они такие разные! Это все равно, что сравнивать «Боевого Дракона» с «Лунной Искрой». Должно быть, Гассем не выглядел мальчишкой, даже когда был молод. Конечно, и Гейл теперь тоже возмужал и вырос. Забавно! Когда я видела его в последний раз, у него было одно копье и кабо, подаренный моим отцом, и он сопровождал караван как простой охранник. А теперь он король. Гейл, должно быть, теперь стал интересным мужчиной. Возможно, столь же привлекательным, как Гассем…

Два дня ушло у эскадры на то, чтобы обогнуть юго-западную оконечность материка. Стояла погода, благоприятная для плавания, легкий бриз раздувал паруса, и гребцы садились на весла лишь для того, чтобы поддерживать себя в форме. По вечерам слегка штормило, но волны не представляли опасности для невванских кораблей, а дождь наполнял резервуары свежей водой, которой хватало даже для мытья. Это было воспринято как хороший знак для начала похода, поскольку за время длительного плавания, когда вода выдается небольшими порциями, корабли зачастую превращаются в настоящую помойку.

К вечеру третьего дня эскадра достигла Мыса Отчаяния. Огромная скала прямо вырастала из моря, напоминая вознесенный к небесам кулак разгневанного бога. По сигналу флагмана, корабли бросили якорь.

Шаззад приказала своему капитану подойти к «Боевому Дракону». Король Пашар вышел на палубу и с улыбкой помахал дочери рукой.

— Почему мы остановились, отец? — спросила она, глядя снизу вверх и прикрывая глаза от солнца.

— Нужно ждать, — коротко ответил Пашар, но больше не дал никаких объяснений.

Добрых два дня эскадра простояла на якоре. Томившаяся от безделья Шаззад хотела было искупаться в чистой голубой воде, но потом решила, что не стоит делать это на глазах у мужчин. Принцесса решила, что отныне это ей не подобает, а потому не оставалось ничего иного, кроме томительного ожидания. Как всегда, принцесса поделилась своей досадой с рабыней.

— Мой отец — типичный мужчина, верно? — воскликнула Шаззад. — Даже сейчас он хочет показать, что у него есть дела, в которые я не должна вмешиваться. — Она потягивала ледяное вино, не находя себе места от скуки. За последнее время перед отплытием принцесса привыкла постоянно быть занятой.

Наутро Шаззад пробудилась на своей узкой койке, ощущая легкое покачивание яхты. Рядом на тюфяке тихонько посапывала девочка-рабыня. Принцесса не могла понять, что могло ее разбудить. С палубы доносился обычный шум и приглушенные голоса часовых. Вся команда имела строгие указания не разговаривать громко, пока принцесса почивает. Затем она услышала какие-то сильные и ритмичные звуки, доносившиеся издалека. Может, это гром? Не похоже…

— Поднимайся, — велела она рабыне, ласково похлопав ее по смуглому плечику. Девочка села, протирая глаза. — Что-то стряслось. Поторопись, мне нужно поскорее привести себя в порядок.

Девочка вскочила, наполнила водой серебряный кувшин и помогла госпоже умыться, убрать волосы и одеться. После этого принцесса вышла на палубу.

Последние ночные звезды гасли на небесах, уже начинавших розоветь на востоке. Шаззад озябла, так как весной по утрам было весьма прохладно. Вне каюты звук был слышен более отчетливо. Свободные от вахты матросы собрались на палубе, глядя куда-то на юг.

Шаззад подошла ближе. В утреннем тумане различить что-либо было можно лишь на расстоянии нескольких сотен шагов. Когда совсем рассвело, принцессе показалось, что она видит по левому борту четыре корабля, но выглядели они как-то необычно. Шаззад повернулась к человеку, стоявшему рядом с ней. Это был флейтист, который задавал ритм гребцам.

— Что происходит? — спросила принцесса. Музыкант улыбнулся, показав щель между передними зубами.

— Пришли чиванские военные галеоны, принцесса. Два больших корабля.

Сейчас стало отчетливо видно, что приближающиеся корабли имели по два корпуса с двубортной весельной оснасткой, каждый из которых превосходил размерами «Боевого дракона». На общих палубах, соединяющих корпуса возвышались массивные носовые и кормовые надстройки. Катамараны имели мощную парусную оснастку, нок-реи были двойной толщины, грозные тени метательных орудий выступали с палуб и надстроек. Загадочный шум доносился именно с этих монстров: это гигантские барабаны отбивали ритм сотням гребцов.

К принцессе подошел капитан Саан:

— Вы прежде видели таких чудищ, госпожа?

— Нет, никогда, — отозвалась принцесса. Шаззад была удивлена, и удивление оказалось даже сильнее гнева. — Почему мне не доложили о том, что происходит? Откуда взялись эти корабли? И почему они такие большие?

— Чиванцы — неумелые мореходы, и потому предпочитают строить корабли с большой остойчивостью. Они медлительны, как само время, но на море нет ничего более могущественного. Это настоящие плавучие крепости. Однако их гребцы не могут сражаться, если придет нужда, как заведено у нас на флоте: чиванцы сажают на весла рабов, скованных цепями.

Солнце, встававшее над горизонтом, окрасило паруса катамаранов в пурпур с оттенком золота. Ритмичный звук барабана окончательно разбудил принцессу. Она захотела побывать на борту этих чудовищ. Матросы на паруснике оживленно обсуждали приближающиеся корабли. Большей частью они пренебрежительно отзывались о мореходных качествах чиванских судов: те были слишком велики и неуклюжи, медлительны и не очень маневренны. К тому же галеоны были попросту огромными плавучими тюрьмами, — хотя об этом упоминали вполголоса и с оглядкой. И все же невванские моряки были поражены зрелищем тяжеловесной силы, которую олицетворяли собой морские монстры чиванцев.

Шаззад никогда не бывала в Чиве, и единственными представителями этой страны, с кем ей доводилось встречаться, были послы и торговцы. Она знала, что Чива — очень богатое государство, что там отправляют кровавые мрачные религиозные ритуалы и приносят богам человеческие жертвы. Чиванцы торговали и вели войны в основном с южными соседями. Во время правления двух предыдущих монархов Чива установила с Неввой дружеский союз.

Через пару минут на мачте «Боевого дракона» возник сигнал, что принцессу Шаззад приглашают к королю. Саан отдал приказ, и «Лунная Искра» обогнув строй, пришвартовалась к флагману. Шаззад вернулась в свою маленькую каюту и подозвала Майну.

— Быстрее! Приведи меня в порядок!

Один из чиванских кораблей встал на якорь рядом с «Боевым Драконом». Верхняя палуба гигантского катамарана возвышалась над флагманом по крайней мере на пятнадцать футов. С помощью длинной выносной стрелы с катамарана на борт «Дракона» опустили резные сходни, которые чиванские матросы мигом закрепили на борту флагмана, упав ниц перед царственными особами.

— Ты уверен, что этот трап безопасен, отец? Он может упасть, и мы разобьемся.

— Думаю, ничего не случится. Вряд ли чиванцы станут подвергать риску монарха союзной державы. Следуй за мной, моя дорогая, и старайся не смотреть вниз!

Король с дочерью с бесстрастным видом двинулись вперед. Пашар выглядел великолепно в своих парадных доспехах и красной мантии, его волосы и борода были подкрашены черным. Шаззад надела свое лучшее платье, предназначенное для летних приемов на свежем воздухе; краска на лице превращала его в безжизненную маску, как и подобало при приеме чужеземных гостей.

Шаззад ступала на три шага позади отца. Когда принцесса взошла на трап, она увидела, что обит тонкой зеленой тканью. На палубе чиванского корабля матросы дули в конусообразные морские раковины, издававшие низкий рев. Эти звуки сопровождали удары маленьких барабанов и перезвон колокольчиков. На вершине трапа стоял человек, одетый в набедренную повязку из дорогой ткани, с яркой накидкой из перьев на плечах. Когда Пашар с Шаззад взошли на борт корабля, он поклонился и отступил назад. Пожилой мужчина, стоявший на коленях у трапа, при их появлении вскинул руки ладонями вверх и закричал высоким дребезжащим голосом:

— Тысячу раз привет тебе, король Пашар, славный владыка Неввы, царственный собрат короля Диваза Девятого, правителя Чивы! Привет пятьсот раз тебе, принцесса Шаззад, дочь короля Пашара из Неввы, дочь сердца короля Диваза Девятого Чиванского! Привет вам тысячу пятьсот раз на борту «Диваза, попирающего варваров».

Старик говорил на южном наречии, с детства знакомом Шаззад.

— Все наши почести тебе, король Пашар, и тебе, принцесса Шаззад, — промолвил человек в накидке из перьев. — Я контр-адмирал принц Мачаз, сто двадцать пятый сын короля Диваза Девятого.

Шаззад, не удержавшись, заморгала, тут же разозлившись на себя за то, что не смогла сдержать удивление, и порадовалась, что отец не заметил ее оплошности. Пашар говорил ей, что принцесса крови должна оказаться способной не шевельнуть ресницами, даже когда муха усядется прямо ей на глазное яблоко.

— От всего королевства Неввы, приветствуем тебя, принц Мачаз! Добро пожаловать в нашу эскадру! Офицеры нашего флота выражают надежду на успешные совместные боевые действия, — произнес Пашар.

Глашатай у него за спиной выкрикнул слова приветствия, используя принятые ритуальные выражения. Мачаз вновь поклонился.

— Позвольте представить вам, — он указал на мужчину, одетого почти так же, как он сам, — морского министра Чивы, принца Штичили, восемьдесят девятого сына короля Диваза Девятого и командира нашего второго корабля — «Вечно победоносный король Диваз».

В ходе бесконечного ритуального приветствия королю Пашару были поочередно представлены остальные чиванские аристократы. Затем Пашар представил своих старших офицеров, которые сопровождали королевскую семью.

Но вот наконец обмен любезностями закончился, и Мачаз предложил королю с дочерью осмотреть корабль. На небольших жаровнях, расставленных по всей палубе, курились благовония, однако даже этот резкий пряный запах не мог заглушить вонь от немытых тел гребцов, прикованных к скамьям. В отличие от невванских собратьев с «Лунной Искры», их явно не заставляли принимать ежедневные ванны.

Офицеры и вся команда катамарана на огромной палубе преклонили колени перед королем и его дочерью. Кроме двух громадных надстроек, на каждом конце палубы имелось еще несколько сооружений, украшенных в своеобразном чиванском стиле. Матросы в ярких набедренных повязках и головных уборах из перьев носили лакированные доспехи из расщепленного бамбука, обтянутые кожей рептилий, и были вооружены короткими мечами и секирами с каменными и бронзовыми лезвиями. Большинство людей, как успела заметить Шаззад, носили тяжелые кольца в нижней губе и в одной или двух ноздрях и, а также крупные серьги в ушах. Все тело чиванцев покрывала татуировка. На палубе также оказалось несколько женщин, одетые лишь в килты и головные уборы из перьев. Этих женщины были татуированы еще больше мужчин. Сперва Шаззад подумала, что это рабыни, но потом с удивлением обнаружила, что они носят оружие. Эти воительницы имели немало шрамов на теле, а кольца и украшения висели у них не только в ноздрях или ушах, но и в проколотых сосках грудей. Пока Мачаз беседовал с ее отцом, к Шаззад подошел принц Штичили.

— Позвольте мне сопровождать вас, принцесса, — предложил он.

Теперь, когда все формальности завершились, на его лице играла приветливая улыбка.

— Я буду вам признательна, принц Штичили. — Ей было нелегко произносить это непривычное имя.

— Можете называть меня просто Ли, принцесса… так обычно зовут меня друзья.

Шаззад с трудом могла вообразить себе, что друзей человека, у которого на лице была вытатуирована семиконечная звезда.

— Я восхищаюсь вашим кораблем. У нас в Невве нет ничего подобного.

Принц рассмеялся, показывая подпиленные зубы:

— Мы переняли кораблестроение у невванцев много веков назад. В то время мы сами плавали только на плотах. Сначала мы не доверяли кораблям с глубокой осадкой и всегда помещали рядом с ними плоты для увеличения остойчивости. Но в конце концов все же достигли кое-каких результатов.

— Но это, наверное, очень сложно! — воскликнула Шаззад. Они вступили под навес из пальмовых листьев, где был накрыт пиршественный стол.

— Вы правы, — признал принц Ли. — Однако опыт наших мореплавателей доказал преимущества таких судов.

Скрестив ноги, они уселись за низким столом и приступили к трапезе. Вначале прозвучало несколько тостов за здравие монархов и победу в походе. Ли предложил Шаззад небольшой вертел с нанизанными на него кусочками мяса и фруктов. Кушанье выглядело весьма изысканным и оказалось очень вкусным.

Трапеза оказалась долгой и приятной, вот только мешали музыканты, гремевшие какие-то бравурные мелодии. Впрочем, Шаззад уже начинала привыкать к чиванским излишествам. Вскоре появилось танцовщицы. Принц объяснил, что их танец повествует о древнем короле, лишенном престола коварной богиней, и о кровавых деяниях богов и героев.

После трапезы Ли пригласил Шаззад на прогулку по кораблю. Они начали с гребного отсека, где ей показали ряды скамеек, к каждой из которых был прикован цепями гребец. Ритм поддерживал стук барабана, а гребца, допустившего сбой, немедля карал кнут надсмотрщика. Зрелище было довольно тягостным и вместе с тем величественным. Крепкие мускулистые гребцы двигались, словно части огромного механизма. Зловоние здесь было просто нестерпимым.

На палубе Шаззад продемонстрировали гигантские метательные машины, которые по размерам превосходили самые большие из невванских орудий. Подобные катапульты стояли лишь на стенах Касина. Носовая и кормовая надстройки катамарана были около двадцати футов в высоту и могли увеличиваться в размерах за счет штурмовых сооружений.

На чиванских воинах были праздничные наряды. Среди них Шаззад заметила лучников, чьи стрелы были украшены перьями красочных птиц, а наконечники сделаны из вулканического кремня, похожего на черное стекло. Шаззад спросила принца и о поразивших ее воображение воительницах.

— Этих женщин с детства начинают обучать военному искусству. Они родом из племен, выплачивающих Чиве положенную дань детьми, — пояснил Ли. — Будущих воительниц растят обособленно, и они не знают иной цели в жизни, кроме служения королю. Шрамы на теле говорят об их участии в кровопролитных сражениях, а также о занимаемом положении в отряде.

— Но не могут же они силой равняться с мужчинами! — заметила Шаззад.

С этими словами, она с размаху ударила кулачком по животу женщины, на лице которой было больше шрамов, чем у ее соплеменниц. Рука принцессы ощутила железную твердость мускулов и рубцы от шрамов. Ей показалось, будто кулак наткнулся на обтянутый кожей щит.

— Они ни в чем не уступают мужчинам, ибо они отчаянные и беспощадные воины, — сказал Ли. — Война — их единственное занятие. У них нет земель, мужей и детей, которые могли бы отвлекать женщин от выполнения их обязанностей. На их тела еще в детстве начинают наносить татуировку — таким образом будущих воительниц приучают переносить боль. С раннего возраста их привлекают к допросам захваченных в сражениях пленников, а также заставляют добивать раненых в битве врагов. Так что они получают отменный опыт даже прежде, чем впервые идут в бой.

— Поразительно, — прошептала Шаззад, завороженно глядя на огромный рубин, вдетый в сосок одной из женщин. Должно быть, этих рабынь высоко ценили в Чиве. Она заметила, что воительницы не носили украшений в губах, и это ей понравилось: рваные губы казались принцессе отвратительными. — Я хотела бы приобрести нескольких таких женщин.

— Увы, но это невозможно, — отозвался Ли. — Они собственность короля и не подлежат продаже. Однако я буду рад одолжить их вам на время этой кампании.

Принцесса улыбнулась:

— Больше всего мне нравится вот эта. — Она взглянула в упор на сероглазую воительницу. — Как твое имя?

— Кровавая Секира, — ответила та.

— У них нет имен… только прозвища, полученные в битвах. — пояснил Ли. — Эти женщины беспрекословно подчиняются старшим по званию и поклоняются королю Чивы как божеству. Точно так же они будут относиться и к тебе.

Прежде чем покинуть корабль, Шаззад все же решилась задать вопрос, который удивлял ее с момента представления чиванских вельмож:

— Скажите, принц Ли, вы восемьдесят девятый сын короля Диваза, а принц Мачаз — только сто двадцать пятый. Почему же он занимает более высокое положение?

— У нас важнее происхождение матери, а не время рождения ребенка, — ответил принц Штичили.

Король и его дочь в сопровождении свиты возвратились на флагман. Ступив на палубу, Шаззад поразилась, насколько маленьким ей показался корабль. Принцесса намеревалась сменить парадное платье на одеяние, более подходящее для морского похода, но сперва решила поговорить с отцом.

В роскошной каюте рабы снимали с Пашара доспехи. Шаззад присела на диван среди подушек и приняла из рук слуги бокал с вином. Пашар также пригубил напиток. Принцесса знала, что лекарь добавляет в вино лекарственные травы, которые должны предотвратить болезни, свойственные преклонному возрасту.

Она всегда опасалась, что это зелье может пагубно воздействовать на рассудок короля.

— Ну, дочь моя, что ты думаешь о наших союзниках? — с довольным видом поинтересовался Пашар.

— Мне они показались весьма… живописными. Интересно, они и впрямь каннибалы, как болтают в Касине? Мне показалось неловко спросить об этом напрямую.

— До меня также доходили разные слухи, — отозвался король, усаживаясь рядом с дочерью на диван. — Но омайцы, наверняка, говорят то же самое и о нас. И все же я пристально следил за теми блюдами, что подавали на банкете… Как бы то ни было, сюда их привели более серьезные намерения. Что ты думаешь об их гигантских кораблях?

— Они весьма внушительны и выглядят угрожающе. Но на них нет таранов.

— В самом деле?

— Неужто ты не заметил? Я, конечно, не знаток, но ясно вижу, что эти монстры не предназначены для морских сражений. Я полагала, что мы двинемся на север, чтобы напасть на суда Гассема, и попытаемся вынудить его воевать с нами на море.

— Да, это входит в наш план, — осторожно ответил король.

— Но на самом деле, ты намерен осадить город, не так ли? Ты собираешься войти в бухту Флории и взять приступом крепостные стены? — спросила принцесса.

— Именно это я и сделаю, — кивнул Пашар. — Если разведка покажет, что причалы и гавань хорошо охраняются, мы используем штурмовые возможности чиванских кораблей. Стены Флории, что выходят к морю, довольно низкие. Плавучие крепости чиванцев помогут нам одолеть их.

Шаззад была взволнована. Впервые король был с ней так откровенен.

— Отец, но почему ты не хочешь подождать, пока прибудет короля Гейла? Имея превосходство как на суше, так и в море, ты смог бы наголову разгромить Гассема. Зачем же штурмовать город сейчас?

Пашар со снисходительной усмешкой удостоил дочь терпеливого объяснения:

— Дитя мое, в письме король Гейл сообщил, что спешит нам на помощь с большим войском. Не знаю, правда ли это, но если да, то его армия будет вынуждена пересечь Зону — неизведанную и крайне опасную территорию. Кто знает, что с ним может там случиться? Даже если ему удастся миновать Запретные Земли, сохранив большую часть своих людей и кабо, все равно он может появиться слишком поздно. Если он прибудет вовремя и приведет крупные силы, мы с радостью примем его помощь, но я не могу всерьез на это рассчитывать.

— А что если Гассем отразит все наши атаки? Если он одержит новую победу и закрепится на материке?

Король пренебрежительно махнул рукой.

— Однажды Гассем поразил меня. Мы ожидали увидеть орду дикарей, а перед нами предстала довольно организованная армия. Но то было на суше. На море же Невва господствует до сих пор. Сухопутные войска можно подготовить к бою всего за пару недель, но нужна целая вечность для создания флота. И потребуется не один десяток лет, чтобы должным образом научиться воевать на море.

— Однажды мы уже недооценили противника и проиграли сражение, — заметила принцесса.

— Довольно, дочь моя, — резко оборвал ее король. — Транспортные корабли доставят войска для взятия причалов и крепостных стен. Такой атаки Гассему не выдержать.

Шаззад пришла в бешенство. Король, вместо того, чтобы посоветоваться с ней, вновь внял нелепым советам своих царедворцев.

— Послушай, отец, Гассем и его воины — кочевники-дикари. Город им ни к чему. Если ты одержишь победу, они просто сбегут по суше и захватят любой из соседних городов. Что нам делать тогда? Гнаться за ними на кораблях по земле?

— Замолчи! — прорычал король. — Довольно с меня твоих дерзких речей! Возвращайся к себе на корабль. Я согласен, что ты заслужила право видеть, как мы уничтожим орду Гассема. Ты проделала немалую работу, чтобы привести флот в порядок, но никто, даже родная дочь, не смеет противиться моей воле!

Шаззад склонилась перед отцом в покорном поклоне. Сейчас она была бессильна что-либо изменить, но возвращаться в столицу ей не хотелось.

— Прошу простить меня, отец. Я желаю лишь верно служить тебе и тревожусь о твоем благе. Мне не по душе, когда ты рискуешь собой больше, чем требуется. Поверь, что лишь поэтому я говорила с тобой так резко.

— Я прощаю тебя, — смягчившись, проронил Пашар. — Но не тревожься: мы как следует продумали свою стратегию. Ты увидишь, как легко мне будет одолеть Гассема.

Бормоча себе под нос худшие ругательства, Шаззад вернулась на «Лунную Искру» и велела немой рабыне снять с нее парадное одеяние.

— У меня недоброе предчувствие, Мина. Отец намерен ринуться в бой в уверенности, что Гассем станет воевать именно так, как того желает король Пашар. Он убежден, что Гассем незнаком с тактикой ведения морского боя, однако, дикарь ведь захватил портовый город, и там наверняка нашлось немало предателей, готовых послужить новому хозяину.

Девочка помогла госпоже умыться. Но прежде чем Шаззад начала переодеваться, в дверь постучал капитан.

— Принцесса, к вам люди с корабля чиванцев.

Она поднялась на палубу. У самого борта покачивалась на волнах длинная лодка, нос которой был украшен изваянием трехглавого змея. Помимо гребцов и рулевого, там стояли десять женщин-воительниц.

— Взгляни на моих новых телохранителей, — представила их Шаззад капитану. — Наши новые союзники дали мне эту свиту.

— Но где же нам их разместить? — почесал в затылке капитан.

— Они готовы спать даже на палубе. Говорят, эти женщины гордятся своей стойкостью, с какой переносят любые невзгоды.

Матросы в изумлении наблюдали за тем, как воительницы, сильные и гибкие, точно кошки, взбираются на борт судна.

— Подойди ко мне, Кровавая Секира, — на южном наречии велела Шаззад.

Тем временем женщины осматривались по сторонам, не скрывая своего презрения к пялившимся на них мужчинам. Воительница обернулась на голос Шаззад. От нее резко пахло потом.

— Я вижу, Кровавая Секира, что у тебя больше всех шрамов, так что ты будешь отныне начальником стражи. Согласна?

— Да.

— Отлично. Будешь отвечать за своих подруг. Отныне обращайтесь ко мне «принцесса» или «хозяйка», или «госпожа». Объясни это всем остальным.

— Наши обычаи запрещают…

— Ваши обычаи мне известны. А сейчас позволь поведать тебе о наших. Я уступаю тебе физической силой, но зато мне служат крепкие мужчины. И если кто вознамерится обидеть меня, то преступника распинают на кресте. Он может прожить еще четыре или пять дней после этого, дабы раскаяться в своем преступлении. Ты понимаешь, что я хочу сказать? Едва ли ваш король станет портить отношения между нашими державами, даже если я велю казнить любую из вас… Или всех десятерых.

По выражению лица принцессы чиванка ясно поняла, что та и не думает шутить.

— Да… госпожа.

— Вот и славно. Кроме того, мне не нравится, как от тебя пахнет. Пока вы на борту моего короля, я желаю, чтобы ежедневно вы мылись с головы до ног и натирались маслом, как мои гребцы.

— Твоя воля — закон, госпожа.

— Должно быть, вы полагаете себя обманутыми и огорчены, что не будете участвовать в грядущей битве. Если так, то я могу вас порадовать: мой отец и впрямь надеялся, что мы останемся в стороне от морского сражения и даже вне досягаемости от орудий противника. Однако, я нарушу его приказ. Очень скоро вокруг нас будет кипеть битва, и я надеюсь, Кровавая Секира, что оправдаешь свое воинственное прозвание.

Женщина растянула губы в широкой улыбке, обнажив подпиленные зубы, украшенные бронзовыми вставками.

— Мы оправдаем твои надежды, госпожа!

Глава одиннадцатая

Вот уже более недели войско Гейла шло по безжизненной пустыне. Эту совершенно плоскую местность лишь порой нарушали невысокие холмы причудливой формы и круглые кратеры, не разрушенные ветрами лишь благодаря чахлой растительности, что обрамляла их склоны, подобно вытоптанному пыльному ковру.

Не проходило и дня, чтобы Гейл не возблагодарил духов этой суровой земли за то, что те послали им вебба. Всадники на птицах были способны отыскать колодцы и источники воды в самых неожиданных местах. Еще больше изумился Гейл, услышав от Джосса, что вебба никогда дважды не ходят одним и тем же путем, чтобы никакой враг не смог пройти по их следу.

Чаще всего вебба приходилось разделять войско Гейла на отряды и вести их к разным источникам, поскольку ни один колодец в пустыне не мог разом напоить несколько тысяч людей и животных.

Вечером десятого дня Джосс объявил:

— Завтра мы достигнем Запретного Кратера и окажемся на плодородных землях, где начинается территория Каньона. Там обитают немногочисленные земледельцы, но среди них есть могущественные колдуны. Так что следует быть очень осторожным, если намереваешься ограбить кого-то в тех местах: колдуны способны принести беду.

— Я вовсе не собирался их грабить, — возмутился Гейл. Джосс повел плечами.

— Твое дело. Но, по-моему, глупо не применить силу, если имеешь такую возможность.

— А почему у этого места есть имя — Запретный Кратер, а все прочие места, где мы шли, остались безымянными.

— Все здешние места прокляты, — пояснил Джосс. — Однако, проклятье Запретного Кратера — самое опасное. Мириады злых духов обитают в тех местах и приносят погибель всему живому.

— Погибель? — подивился Гейл. — Ты хочешь сказать, что люди умирают, попав туда?

— Это мне неизвестно, — потер переносицу Джосс. — Вот уже много тысяч лет, как никто не ступал на эти земли. Такой запрет наложили боги и предки.

Уже на следующий день они оказались у кратера, кромка которого четко выделалась на фоне безоблачного неба. Он был несравненно выше всех тех холмов, что прежде попадались у всадников на пути, и его края еще не осыпались. Гейл остановил отряд.

— Я намерен взглянуть, что там внутри, — заявил король, которого это место притягивало с неведомой силой. Насколько мог судить Гейл, никаких злых духов здесь не имелось… Ни злых, ни добрых.

— Не делай этого! — воскликнул Джосс. — Не надо! Ты погибнешь!

— Не тревожься за меня, — усмехнулся Гейл. — Я умею говорить с духами и убежден, что они не причинят мне вреда.

— Если хочешь, мы отправимся с тобой, — предложил Дамиан.

— Это ни к чему. Ждите меня здесь. Полагаю, я скоро вернусь.

Развернув своего кабо, Гейл направился к краю кратера. Джосс с остальными вебба, не поверившие обещанию короля, затянули какую-то тоскливую песнь. Впрочем, Гейл сомневался, чтобы их молитвы могли защитить его от несчастья.

Он и сам толком не знал, почему его так тянет к этому месту. Возможно — простое любопытство, что всегда толкало его посетить новые неизведанные места и изведать опасные приключения, и если тут имелась какая-то тайна, то он обязан попытаться сдвинуть скрывавший ее покров.

Не без труда кабо взобрался на склон. Никакой тревоги он не ощущал: похоже, это место не внушало ему опасений. Придержав скакуна, Гейл постарался внимательно рассмотреть грязно-белые края кратера, словно созданные рукой человека. Приподнявшись в стременах, король тронул рукой поверхность, ощущая под пальцами мелкие острые камешки. Судя по всему, это был цемент, но не пористый и мягкий, а твердый…

Давным-давно был утерян секрет его изготовления. Здесь и там на поверхности проступали коричневатые пятна, указывавшие на инородные вкрапления.

Охваченный волнением, Гейл заглянул внутрь кратера. Он был всего лишь с десяток локтей в глубину, но очень широким. У короля возникло ощущение, что много веков назад здесь произошла какая-то неведомая катастрофа. Должно быть, многие годы после этого здешние места оставались пристанищем злых духов, давая почву для пугающих слухов и легенд. Однако, вероятно, магия либо исчезла совсем, либо с тех пор значительно ослабла.

Дно кратера было усеяно огромными бетонными глыбами, громоздившимися там подобно ледяным торосам северной земли. Гейл не заметил никаких признаков жизни, — вероятно, он был первым человеком, проникшим сюда за очень долгое время.

Гейл спешился, чтобы получше рассмотреть огромную глыбу, в которой было полно коричневатых вкраплений. В свое время он много общался с ремесленниками, что изготавливали из металла оружие и иные предметы, и видел образцы металлов, привезенные купцами, так что сейчас он сразу понял, в чем дело, стоило лишь ему, подобрав кусочек камня, царапнуть коричневатое пятно на глыбе. Корка ржавчины тут же отвалилась, и на поверхности блеснуло нечто серебристое.

Гейл готов был возблагодарить богов этой земли, но не ведал их имен. Ведь перед ним была сталь! Самый драгоценный металл на земле!

Не теряя времени даром, он вновь вскочил в седло и принялся внимательно обследовать дно кратера. Здесь было несметное число бетонных глыб, и в каждой проглядывали драгоценные вкрапления. На поверхности сталь за много веков проржавела и с хрустом рассыпалась от любого прикосновения, но внутри бетона металл не поддавался воздействию времени.

Гейл был вне себя от волнения. Нужно привести сюда людей, установить плавильные печи, и тогда он добудет столько стали, что его королевство станет богатейшим в мире! Войско, вооруженное стальным оружием, не будет знать поражений! Но, увы, устроить это будет непросто. Понадобится время и немалая хитрость… А пока следует хранить в строжайшей тайне эту поразительную новость.

Завидев возвращавшегося Гейла, вебба не сумели сдержать изумленных возгласов. Никто не ожидал, что он сумеет живым выйти из запретного кратера.

— Похоже, ты и впрямь могущественный колдун, если смог уцелеть в этом проклятом месте, — благоговейно поклонился королю Джосс.

— Это место — и впрямь необычное, — отозвался Гейл. — Думаю, ваши боги желали, чтобы я его увидел.

С тех пор вебба стали относиться к Гейлу с еще большим почтением.

Через три дня они встретились с обитателями Каньона.

Земля здесь была не слишком плодородной, но по сравнению с пустыней, которую они прошли недавно, эта холмистая местность с небогатой бурой растительностью радовала глаз. На склонах росли невысокие деревья, в долинах текли ручьи. Воду из них черпали кожаными ведрами и поднимали ее на террасы, засаженные злаками и овощами. Люди, населявшие эти места, были низкорослыми, худощавыми и темнокожими. Они походили на вебба и говорили на сходном наречии, но гордые птичьи всадники ни за что не признали бы своего родства с кроткими и трудолюбивыми землепашцами.

Во многом жизнь здесь напомнила Гейлу его родной остров. Он многое повидал с тех пор, но земледелие по-прежнему казалось ему не особенно достойным занятием, немногим лучше пребывания в рабстве. Он никак не мог взять в толк, зачем люди живут, прикованные к своим жалким делянкам, когда могут свободно скитаться по равнинам или бороздить морские просторы?

Крестьяне с интересом глазели на неизвестно откуда взявшихся всадников. Гейл строго велел своим людям не задевать местных жителей, но никаких попыток сблизиться с ними не предпринимал: знакомство непременно вылилось бы в бесконечные церемонии и задержки. Кабо, повалив кое-где ограды, пощипали траву и напились воды из ручьев, не нанеся, впрочем, никому значительного ущерба. Гейл хотел было расплатится с крестьянами, но Джосс заявил, что это бессмысленно.

— Великий брайо, эти деревенщины могут и сами починить изгороди, причем совершенно бесплатно! — Джосс обращался к Гейлу так, как у вебба было принято именовать Говорящих с Духами. — Это все, на что они способны. Ты не представляешь, как они счастливы и тем, что никто не тронул ни их самих, ни их жилища!

— Все равно я не хочу оставить после себя плохую память. Обратно мы будем возвращаться этим же путем, и ни к чему, чтобы они разбегались при нашем появлении. К тому же, мне следует обсудить с ними одно дело.

— Какое еще дело? — изумился Джосс. — С крестьянами? Какое дело может обсуждать с ними воин, если, конечно, он не хочет воспользоваться плодами их труда или имуществом?

— Это заботы брайо, — отрезал Гейл.

С того дня, как они покинули Запретный Кратер, король старался запоминать местность, по которой они шли: это пригодится на обратном пути. Обитатели Каньона могут обеспечить его рабочей силой, необходимой для добычи металла. В отличие от воинов, селяне привыкли к черной работе… и к тому же жили всего в нескольких днях пути от богатого сталью Кратера.

Правда, короля опасался, что если начнет раскопки, то все узнают его тайну, и старательно обдумывал, как этого избежать. Можно провести работников к Кратеру запутанным путем, можно завязать им глаза. Они сделали бы все необходимое и вернулись обратно, даже не догадываясь, где побывали. Пищу, воду и орудия труда можно доставлять туда с караваном, и с ним же вывозить в Равнинные Земли добытое сырье. Для перевозок понадобятся привычные к климату пустыни наски. Кабо слишком драгоценны, чтобы использовать их в качестве вьючных животных.

Но вот как высвободить сталь из бетона? Гейла решил, что надо доставить в Кратер кузнечный горн, а затем самим сделать необходимые инструменты из первой добытой стали. Для этого не понадобится много топлива. Куда легче будет разбивать бетон, если вооружить рабочих инструментами из стали.

Это была блестящая мысль! Кому в голову могла прийти идея использовать драгоценное железо для изготовления столь простых вещей, как кирка и лопата? Из стали делалось оружие для состоятельных людей. Только ювелиры имели стальные инструменты, да и то совсем небольшие. Но когда запасы Запретного Кратера истощатся, рабочие инструменты можно будет переплавить… Гейл был полностью занят этими раздумьями, как вдруг перед ним неожиданно появились обитатели Каньона.

— Горбачи! — воскликнул Джосс.

Он указал на дальний холм, где показались маленькие точки — фигурки всадников. Они не двигались, но по их построению было ясно, что они готовы к боевым действиям.

— Кто это такие? — спросил Гейл.

— Обитатели Каньона, — пояснил Джосс без тени испуга, но впрочем и без особого удовольствия. — Наверняка хотят узнать, кто ты и зачем явился сюда.

— Правильно, — кивнул Гейл. — Если бы кто-нибудь заявился на мои земли в сопровождении шеститысячной армии, я бы тоже потребовал от него объяснений. Надеюсь, мы с ними поладим.

Джосс тряхнул головой:

— Они все колдуны и несут в себе зло. Но ты ведь не боишься магии? — с надеждой спросил он. — Человек, осмелившийся побывать в Запретном Кратере, к которому благоволят боги этого проклятого места, сумеет подружиться даже с обитателями Каньона. Однако нам настало время вас покинуть. Местные жители не слишком дружественно относятся к вебба. Мы продолжим путь на северо-восток, и если вы снова окажетесь в наших краях, я всегда буду рад повстречаться с тобой.

— Надеюсь, наши народы всегда будут жить в мире друг с другом, — сказал Гейл, на прощание пожимая Джоссу руку.

Вскоре птичьи всадники скрылись вдали, и ничто, кроме клубов пыли, поднятых крепкими ногами диковинных скакунов, не напоминало об их присутствии.

Гейл со своими людьми двинулся вперед. По мере приближения к горбачам и их всадникам, можно было лучше рассмотреть этих животных. Горбачи оказались довольно неуклюжими высокими созданиями с длинными изогнутыми шеями и клинообразными головами, увенчанными короткими рогами. Их называли горбачами из-за жировых отложений на спинах, напоминавших горбы. У этих животных был густой волнистый мех, окрашенный в тусклые цвета пустыни: серовато-коричневый, рыжевато-бурый, черно-серый. От них исходил неприятный резкий запах. О выносливости горбачей складывали легенды. Они могли находить пропитание там, где кабо погибали с голода, могли идти много дней без воды. Кроме того, на них можно было ездить верхом.

Когда войско Гейла приблизилось к холму, горбачи стали спускаться по склону. На животных были пестрые попоны, украшены бахромой и блестящими безделушками. Всадники носили свободные развевающиеся одежды ярких цветов, призванные защитить от палящего солнца, а лица их скрывали капюшоны. Вооружены они были луками и копьями, а у некоторых к седлам были приторочены длинные мечи.

Всадников оказалось не больше десятка, так что никому из людей Гейла и в голову не пришло принять какие-то меры предосторожности. Кабо явно не понравился вид и запах горбачей, и они нервно переминались с ноги на ногу. Горбачи остановились в нескольких шагах от Гейла, и всадники откинули капюшоны. По рядам воинов прокатился изумленный ропот.

Из всех людей, которых доводилось видеть Гейлу в своих странствиях, эти люди, несомненно, выглядели наиболее странно: у них была голубая кожа! Сперва Гейл подумал, что это краска, но тут же понял, что это естественный цвет. Настолько же необычными оказались глаза незнакомцев — голубые, карие, серые, зеленые, желтые и даже пурпурные. У всадников были длинные вьющиеся волосы, отливавшие серебром.

— Обитатели Каньона приветствуют вас, — произнес один из этих удивительных людей, высокий и гибкий, как все его спутники, и с ярко-желтыми глазами. — Мы хотели бы знать твое имя, откуда и зачем ты пришел на наши земли. — Человек говорил на непривычно звучащем южном наречии… возможно, то был некий древний диалект.

— Я — Гейл, король Равнинных Земель. Мы идем издалека, пересекли пустыню и горные хребты. Мы идем воевать, но на вашу землю пришли с миром. Нам необходимо попасть в Невву, где король Пашар ждет моей помощи. Мы не причиним вам зла. Наше единственное желание — как можно быстрее миновать эти земли.

— Чимай, — приказал желтоглазый всадник, — выясни, говорит ли этот человек правду.

Один из горбачей выступил вперед, и кабо Гейла отпрянул в сторону, но король удержал своего скакуна.

— Я должен дотронуться до тебя, — произнес всадник. — Не бойся.

К вящему удивлению Гейла, голос, принадлежал женщине. Пол этих людей определить было довольно сложно, внешне женщина почти не отличалась от своих спутников, лишь губы были чуть более пухлыми. У всех обитателей Каньона были правильные черты лица, а мужчины не носили бороду. Их волосы были причесаны одинаково, а тела скрывались под длинными развевающимися одеждами.

Горбач незнакомки был намного выше кабо, поэтому ей пришлось нагнуться, чтобы кончиками пальцев притронуться ко лбу Гейла. Эта женщина не носила никаких особых знаков, указывающих на ее особый дар, но Гейл сразу же понял, что перед ним — Говорящая с Духами. Она зажмурилась и принялась беззвучно шевелить губами. Через пару минут глаза женщины широко распахнулись. Они оказались лилового цвета. Отдернув руку, она отпрянула.

— Он лжет? — поинтересовался незнакомец, первым обратившийся к ним.

Гейл порадовался, что лишь немногие из его воинов говорили на южном диалекте, иначе горячие головы уже пустили бы в ход оружие, услышав такие речи о своем короле.

— Нет, — женщина покачала головой. — Он сказал правду. Но… Я не могу толком объяснить… Я чувствую в нем силу. Духи… Они пронизывают его подобно тому, как воды Коллы текут по Каньону.

— Как и ты, я способен говорить с духами, — сказал Гейл. — А еще я король и воин. У вас нет причин бояться нас.

На самом деле, единственным, кто испытывал тревогу, был он сам. Гейл еще никогда не встречался с подобной разновидностью магии. Эта женщина могла прикоснуться ко лбу человека и определить, лжет он или говорит правду. Он знал людей, которые утверждали, будто умеют читать мысли, но эта женщина владела этим искусством по-настоящему. Прикоснувшись ко лбу Гейла, она сразу же узнала о том, что отличало его от других людей. Он впервые поверил, что жители Каньона владеют могущественной магией.

— Рад это слышать, — произнес желтоглазый. — Если вы пришли с миром, вам будут рады в наших землях. Позволь нам стать твоими проводниками. Недалеко отсюда протекает река Колла. — При этих словах, незнакомцы поднесли кончики пальцев к губам, а затем ко лбу, выказывая, вероятно, почтение к упомянутой реке. — Там вы найдете воду, чтобы утолить жажду людей и животных. Мы будем идти вдоль реки несколько дней, а потом вы повернете на северо-запад, в сторону Неввы.

— Я вам искренне благодарен, — промолвил Гейл. Похоже, их путешествие все же близилось к завершению.

Путь от невванской границы до Касина был неблизким, но его армия окажется в цивилизованной стране, где их прибытия с нетерпением ожидает сам король, и там они получат любую помощь, какая потребуется.

— Тогда мы готовы отправляться в путь. Лучше бы нам достигнуть реки еще до темноты.

Гейл перевел все сказанное своим воинам, умолчав о том, что женщина владела даром ясновидения.

— Мое имя — Манва, — объявил незнакомец. — Я родом из города Священного Покоя. Ты уже знаком с Чимай, нашей Говорящей с Духами. — Затем он представил остальных, и Гейлу впервые удалось как следует к ним присмотреться: половина всадников оказались женщинами. — Но расскажи нам, с кем воюет король Неввы? Прежний правитель этой страны много лет назад посылал сюда отряд, чтобы потребовать с нас дань. Мы отправили их восвояси… и не думаю, что кто-то из них осмелится сюда вернуться.

— Я видел одного из тех людей, — заметил Гейл. — Он говорил, что вы колдовством убили их военачальника.

Чимай усмехнулась:

— Всякий защищается как умеет. И кто может запретить нам использовать наши умения?

Гейл тоже незаметно улыбнулся. Никто никогда не признается в том, что не обладают могуществом, которое приписывают ему другие.

Многозначительные намеки внушают куда большее почтение, чем громкое хвастовство. Он сам нередко пользовался этим приемом.

— Земли короля Пашара на северо-западе подверглись нападению варваров с Островов. Они захватили портовый город и обосновались там, поэтому Пашар просит, чтобы мои всадники приняли участие в этой войне.

— Стало быть, сейчас ему не до нас, — заметила Чимай.

— Вот и славно, — сказал Манва. — У нас хватает хлопот с Граном и Соно.

Это были южные королевства, с которыми торговал Гейл.

— Мне будет досадно, если вы решите обратить свое могущественное колдовство против Соно, — сказал Гейл. — Мы покупаем у них великолепные седла.

Мужчина и женщина рассмеялись — их смех звучал так же мелодично, как и речь. «Эти нежные голоса, изящные жесты и приятная внешность составляют слишком резкий контраст с животными, на которых они ездят», — подумал Гейл. Горбачи не шли ни в какое сравнение с кабо, которые были столь прекрасны, что на них отлично выглядел даже самый неуклюжий всадник.

По дороге обитатели Каньона беседовали с Гейлом. Все они обладали особой манерой разговора, никто не говорил о серьезных делах, точно опасаясь, что собеседник узнает от них что-то важное. Королю казалось странным, что, обитая среди почти первозданной природы, его спутники пользуются уловками утонченных царедворцев.

Солнце еще стояло высоко на небосводе, когда они достигли берегов Коллы. Воины Гейла вскрикнули от удивления, увидев такой широкий поток. На Равнинных Землях реки были узкими и разливались только после сильных дождей. Колла же оказалась не менее сотни шагов в ширину, полноводной и стремительной. Берега ее поросли густой травой.

— Можете напоите кабо и отпустите пастись, — велел Гейл. — Потом разбейте лагерь.

Топлива для костров у них не было. Король увидел, что на берегу валяется немало сухой древесины, выброшенной мощным потоком, и хотел было распорядиться собрать ее, но тут же вспомнил, с каким благоговением относятся к реке жители Каньона — похоже, они поклонялись ей, как святыне.

— Прошу меня простить, — промолвил он, осознав, что вел себя необдуманно. — Я отдал приказание слишком поспешно. Есть ли какие-то ритуалы, которые я должен исполнить, прежде чем воспользоваться дарами великой реки?

Чимай вновь улыбнулась, на сей раз не скрывая своего расположения:

— Это ни к чему. Реку не заботят дела смертных. Это самонадеянно с нашей стороны считать, что мы можем обидеть ее своими действиями. Однако мы благодарны тебе за то, что ты побеспокоился о наших традициях.

— Я всегда стараюсь не оскорблять богов и духов других народов. Я также стремлюсь, находясь на чужих землях, придерживаться местных традиций.

Король наконец спешился. Он и его люди провели в седле длинный нелегкий день и сильно устали. Жители Каньона также сошли на землю. Для этого горбачи улеглись, и всадники задом наперед соскользнули у них со спины.

— Когда мы увидели вас, нам показалось, что с вами едут вебба, — заметила Чимай. — Как вам удалось подружиться с ними?

— А сами вы общаетесь с этим племенем? — в свою очередь поинтересовался Гейл.

Манва хмыкнул.

— Без вебба никому не обойтись. Но вести с ними дела нелегко: вебба малочисленны, но очень высокомерны. Они думают, что езда на каких-то глупых птицах делает их значительными, а на самом деле они всего-навсего воры и грабители. Но, конечно, в пустыне они — непревзойденные воины, и вы правильно сделали, что завязали с ними дружбу.

Вечером, когда все расселись у потрескивавшего костра, Гейл рассказал о пути, который они проделали, и о тех чудесах, что им довелось увидеть: о гигантском страже ущелья и непонятных письменах, а также о водоеме со статуей прекрасной богини.

— У нас есть сказания о Страже — каменном великане, что охраняет проход в скалах, — сказала Чимай. — Однако мы впервые слышим о чудесном оазисе. Ничего удивительного, что вебба держат это в тайне.

— Твое имя нам знакомо, король Гейл, — заметил Манва. — Мы часто торгуем южанами, даже когда воюем с ними. Торговцы рассказывали о новом властителе северных земель, который создал королевство из диких племен и покорил огромную территорию.

— Что еще они говорят обо мне? — заинтересовался Гейл.

Манва усмехнулся:

— Они также утверждают, что ты… не очень богат.

Гейл рассмеялся.

— Вот тут они ошибаются! Я богат людьми и кабо, деревнями и землей. У меня самые широкие просторы, самое высокое небо и самые красивые горы — лучше, чем у любого другого монарха. У меня есть семья: трое прекрасных детей и жена, которую я люблю и которой доверяю больше всех на свете. Может ли какой-нибудь другой король похвастаться тем же?

— Воистину, тогда ты самый счастливый владыка на свете, — сказала Чимай. — А сейчас скажи мне, почему, покинув обожаемую жену и детей, ты уехал так далеко, подвергая себя и своих воинов серьезной опасности? Почему ты спешишь на помощь королю Пашару, хотя его королевство находится так далеко от твоих земель?

Сложный вопрос… Обычно Гейл старался уйти от ответа, но сейчас словно что-то принудило его ответить к искренности. Казалось, он говорит только с Чимай, хотя вокруг костра сидело еще много людей. Король Равнин рассказал о своем детстве на острове, о предательстве Гассема и Лериссы, о том, как попал в Невву и там встретился с Пашаром. Он рассказал о великом зле, которое ощущает в душе Гассема.

Обитатели Каньона слушали Гейла очень внимательно, а когда он закончил, они некоторое время хранили молчание. Затем подал голос Манва:

— Мы всегда рады узнать, что происходит в мире, от мудрого человека. Чаще всего до нас доходят лишь рассказы из вторых и третьих уст, слухи, истории, поведанные торговцами, которые часто сознательно искажают истину, чтобы повысить спрос на свои товары. Возможно, тебе покажется важным то, что мы сможем тебе рассказать. — Манва кивнул молодому человеку, сидевшему подле него: — Хосвей, принеси мне длинный тюк. — Затем он снова обернулся к Гейлу: — Король Гейл, вел ли ты когда-нибудь торговлю с Имазией, что лежит на востоке?

— Я слышал об этом королевстве. Торговцы с далекого северо-востока рассказывали о нем.

— У нас существует древняя традиция, — вступила в разговор Чимай, — что восток — это место, где обитает Зло. Долгое время мы полагали, что те места вообще не заселены людьми. У других народов есть предания о том, что их предки пришли оттуда, спасаясь от войны или какой-то катастрофы.

— На моих родных Островах, — промолвил Гейл, — вообще ничего не было известно о востоке. Мальчишкой, я полагал, что материк — это что-то вроде очень большого острова. Племена, которыми я сейчас правлю, тоже с недоверием относятся к восточным землям, хотя причина никому не известна.

Юноша вернулся с объемистым тюком, который Манва положил около себя.

— Около года назад, — пояснила Чимай, — эту вещь привез с собой купец, проезжавший с северо-востока через наши земли. Он захворал и отстал от каравана. Нашему целителю удалось вылечить торговца, и в благодарность он сделал нам подарок. Эта вещь сделана в Имазии, что лежит на берегах Великой реки.

Чимай извлекла из тюка плоский сосуд, напоминавший флягу, высыпала на ладонь щепотку серо-черного порошка и бросила его в костер. Порошок вспыхнул, зашипел и исчез, оставив после себя облако дыма с отвратительным запахом.

— Похоже, ты не удивлен? — разочарованно протянула Чимай. — Ты видел его раньше?

— Порой купцы привозят к нам этот огненный порошок и преподносят его в качестве подарка, утверждая, что это совершенно новая и необычайно ценная вещь. Но никто из нас не смог придумать, как его использовать. Торговцы утверждают, что доставляют порошок из страны, где течет Великая река.

— Ему нашлось применение, — заявил Манва. — И сейчас я вам покажу. — Он достал из свертка странное устройство, какого Гейл раньше никогда не видел. Оно состояло из куска дерева необычной формы, к которому была прикреплена трубка из материала, похожего на керамику. Поднявшись с места, Манва насыпал немного порошка в трубку, затем вынул из мешка небольшой шарик, завернутый в лоскут ткани, и палочкой протолкнул его вслед за порошком. — Теперь смотри как следует.

На другом конце трубки располагалось небольшое углубление с крошечным отверстием, а над ним — устройство, состоящее из изогнутого кусочка меди с выпуклым концом, который крепился к деревянной части с помощью шарниров. Манва отвел большим пальцем медный выступ, и изнутри послышался щелчок. Бронзовый выступ подвинулся немного назад, и наружу показалась маленькая бронзовая распорка. Из мешка Манва достал продолговатую затычку и поместил ее в трубку сзади.

— Теперь ты видишь очень мощное оружие, — заявил мужчина. — И оно заряжено. — Он оглянулся по сторонам. Уже сгустились сумерки, но звезд еще не было видно. В полусотне шагов от костра, там, где паслись горбачи, было заметно какое-то движение. — Ты видишь, что там такое?

— Полосун, — поморщился Гейл. Этих мерзких тварей ненавидели все пастухи.

— У одного из наших горбачей поранена голень, и полосун чует запах крови. Смотри!

Манва поднял оружие и упер широкий конец деревянной части к плечу. Прищурившись, он прицелился. Затем его палец нажал на маленькую бронзовую скобку. Послышался оглушающий звук, похожий на раскат грома, из трубки вырвался язык пламени. Люди Гейла в смятении вскочили на ноги, но вновь уселись, когда поняли, что нет причин для тревоги. Они не заметили того, что видел Гейл: полосатик, засучив лапами, повалился на бок.

Один из жителей Каньона встал и подошел к животному, которое через пару секунд затихло, и вскоре вернулся, волоча полосуна за задние ноги. В свете костра Гейл осмотрел его — на теле зияла сквозная рана, как от удара копьем: маленькое входное отверстие и зияющее выходное, через которое были видны осколки разлетевшейся вдребезги кости. В воздухе все еще витал резкий, щекочущий нос запах дыма.

— И как же действует это оружие? — поинтересовался Гейл.

Взяв удивительный предмет у Манны, Гейл рассмотрел его получше. Оружие оказалось на диво легким, но поразительно прочным: трубка была сделана из керамики, — ничего подобного королю еще не доводилось видеть. Она зазвенела, когда Гейл постучал по ней кинжалом. Манва продемонстрировал Гейлу, как действует это оружие, состоящее, помимо трубки, из нескольких бронзовых деталей и изогнутой стальной пластины.

— От удара этой пластины вспыхивают маленькие шарики, которые нужно вставлять в углубление. Через отверстие огонь воспламеняет главный заряд, который заставляет шарик вылетать из трубки с огромной скоростью. Это оружие способно убить любое животное и пробить доспехи. — Манва подбросил в воздух один из смертоносных шариков, и Гейл, вскинув руку, перехватил его. Шарик оказался легким и размерами с кончик большого пальца. — Если его удается достать, то для снарядов используют свинец, — объяснил Манва. — Если же нет, то можно делать шарики и из глины, но тогда они годятся лишь для охоты.

— Весьма впечатляющее оружие, к тому же грохот и вспышка еще больше способны напугать противника, — заметил Гейл. — Однако, чтобы стрелок его успел перезарядить, ему нужно столько времени, что лучник успеет выпустить дюжину стрел.

— Согласен, — кивнул Манва. — Но торговец утверждал, будто на востоке армии, вооруженные таким образом, не знают преград. Они не торгуют этим оружием, не позволяют его вывозить в другие земли… Тот торговец украл его в надежде с выгодой продать одному из правителей запада.

— А с кем воюют эти восточные армии? — поинтересовался Гейл.

— Все, что мы знаем, мы слышали от торговцев, но, как я уже говорил, им не стоит особенно доверять. В тех краях стало слишком много купцов, и потому они намеренно привирают, чтобы набить себе цену и продать подороже свой товар.

Гейл вернул шарик Манве.

— И все равно я никак не могу понять, почему этот крохотный снаряд причиняет такие разрушения.

— Это из-за скорости полета, — пояснила Чамай. — К тому же, шарик настолько мал, что его невозможно разглядеть. Он может убивать и за сто шагов, хотя трудно попасть в цель на таком расстоянии.

— Тут есть над чем поразмыслить, — промолвил Гейл. — Спасибо, что поделились со мной своими знаниями. Вероятно, рано или поздно мне нужно будет отправиться на восток, чтобы увидеть, как используют это оружие в сражениях.

Той ночью он долго не мог заснуть, размышляя над увиденным. Как и любой опытный воин, он ничего не принимал на веру и видел все недостатки нового оружия: его слишком долго нужно было готовить к стрельбе, и, по сравнению с луком, дальность была невелика. Кроме того, в отличие от иных видов оружия, это было каким-то некрасивым… Но так мог размышлять лишь обычный воин. Королю следовало мыслить иначе. Гейл постарался представить, что произойдет, если он вооружит таким образом своих солдат.

Прежде всего он подумал о поразительной прочности нового оружия. Луки, копья и все прочее было весьма сложно в уходе и изготовлении. Огненная трубка же, на первый взгляд, выглядела весьма простой и, похоже, в особом уходе не нуждалась. К тому же на нее почти не шло металла, хотя пока Гейл не имел представления о том, как добиться столь высокой прочности керамики. Если вооружить армию таким образом, это существенно снизит расходы. Луки, даже самые хорошие, портились уже через пару лет. Стрелы для них были дороги и изготовить их было непросто. Куда дешевле обходятся свинцовые или глиняные шарики, которые, к тому же, можно использовать по нескольку раз.

Но помимо самого оружия нужно думать и о тех, кто пользуется им. Здесь тоже имелись свои преимущества. Стрелять из огненной трубки мог не только Манва, но даже Чамай или любой другой человек… Или ребенок. Никаких усилий для этого не требовалось. А вот луком, мечом и копьем могли владеть лишь сильные мужчины. Требовалось немалое мужество и выносливость, чтобы вступить в рукопашную, тогда как огненную трубку мог использовать кто угодно. И пусть в ста шагах она уже не могла бить точно в цель, но если на поле боя сходятся две армии, то в особой меткости и нет никакой нужды.

Гейл широко распахнул глаза в темноте и едва удержался, чтобы не вскочить с постели, вообразив себе открывающиеся перспективы. У него в распоряжении было не так много умелых опытных воинов. Требовался тщательный отбор, чтобы создать боеспособное войско из кочевников, а огненные трубки мог успешно использовать любой человек, у которого есть руки, ноги и глаза, дабы отличить своих от врагов. Если же выяснится, что изготовить такое оружие несложно, то солдатом может стать любой мужчина или даже женщина… Гейл вновь заставил себя закрыть глаза, но так и не сумел заснуть в ту ночь.

Глава двенадцатая

Осыпая все вокруг хлопьями пены, волны бились о прибрежные скалы и заливали крохотные заводи, где во множестве копошились мелкие морские создания.

Чуть дальше к северу глазам Шаззад являлось устье реки и мол, защищавший гавань Флории, куда пока не было доступа невванскому флоту. Медлительные корабли из Чивы должны были приплыть лишь через пару дней. Тем временем город словно и не обращал на осаду никакого внимания, правда отсюда Шаззад видела лишь обращенную к морю верхнюю часть крепостной стены, узкую полосу земли к югу от города и вершину холма, застроенного белыми домами. Флорию все называли красивым городом… до того, как дикари захватили ее.

— Принцесса! — воскликнул один из матросов. — Сигнал!

Пройдя по палубе, Шаззад подошла к борту. Цветные флаги полоскались на реях ближайшего корабля, и все суда, стоявшие за ним, повторяли этот знак.

— Что это значит? — поинтересовалась принцесса.

— Они заметили на северо-западе корабли неприятеля, — объяснил капитан.

— Немедленно правьте туда. Я хочу видеть, что происходит.

— Слушаюсь, госпожа.

Капитан отдал команду, и, подняв парус, корабль повернул на север. Ветер был попутный, поэтому гребцы пока отдыхали. Воительницы оживленно переговаривались между собой, наводя боевую раскраску и украшая перьями головные уборы.

— Не спешите радоваться, — огорчила их Шаззад. — Едва ли сегодня нам доведется вступить в бой.

Через час их корабль подошел к северному флангу линии осады. Чуть дальше принцесса заметила цепочку быстро приближавшихся узких силуэтов.

— Это дикарские каноэ, — пояснил капитан. — Но они слишком большие. В прошлом году Гассем перевозил своих воинов на купеческих кораблях, а вот таких каноэ я никогда прежде не видел.

— Как им удается двигаться так быстро? — изумилась принцесса.

— Для гребли на каноэ используют одно широкое весло и короткие частые гребки. — Поразмыслив немного, капитан добавил: — На обычных лодках гребец пользуется двумя веслами сидя или стоя, и гребок получается очень длинным. Маленьким каноэ управляют стоя на коленях, а большим — в полный рост. Достоинство такого способа в том, что можно куда быстрее поднимать и опускать весло.

— Выходит, они способны обогнать наши суда? — спросила Шаззад.

— Сейчас нам это предстоит выяснить, — откликнулся капитан.

— Бросьте якорь у входа в гавань, так, чтобы мы не попали под обстрел городских катапульт, — отдала приказ Шаззад.

— Слушаюсь, принцесса, — и капитан принялся отдавать необходимые приказы.

Шаззад внимательно наблюдала за тем, как с южной стороны приближаются островитяне. По большей части они плыли на огромных каноэ. Наперерез первому двинулось двухпалубное судно, с которого тут же полетели стрелы, но каноэ оставалось для них вне досягаемости. Оно явно направлялось ко входу в гавань, но невванский корабль уверенно шел ему наперерез.

Команда «Лунной Искры» и чаванские воительницы наблюдали за происходящим, словно за увлекательным состязанием и махали руками, словно их действия могли повлиять на этот поединок.

Еще несколько кораблей ринулись к каноэ. Ядра полетели из катапульт, однако, подобно стрелам, не достигли цели. Гребцы на больших кораблях работали веслами на предельной скорости, но долго они не могли поддерживать такой темп. Чтобы придать судам большую остойчивость, капитаны велели спустить паруса.

Когда каноэ оказалось в досягаемости для стрел, оно уже почти подошло к берегу. Лишь сейчас Шаззад осознала еще одно преимущество гребли одним веслом: с его помощью каноэ с гораздо большей легкостью могло менять направление и сделалось куда более маневренным, невванский корабль попытался протаранить каноэ, которое тут же легло на другой курс и ускользнуло от врага. Стрелы невванцев бессильно упали в воду, отраженные высокими щитами дикарей.

Одно за другим каноэ, словно резвые винтороги, скачущие среди старых жирных полосатиков, проскальзывали мимо невванцев и достигали побережья.

— Что нам делать, принцесса? — встревоженно спросил капитан.

— Мы ничем не сможем им помешать. Будем держаться наготове. Едва ли они решатся нас атаковать. Полагаю, что каноэ задержатся, чтобы дождаться более медлительного флота.

Капитан повиновался, и каноэ прошли мимо на расстоянии всего в один полет стрелы. Островитяне с изумлением косились на крохотное суденышко с воительницами на борту.

Толпа, собравшаяся на берегу, приветствовала прибывающих островитян радостными возгласами. Почти все каноэ мирно миновали «Лунную Искру». Однако, два из них слегка поотстали.

— Давайте атакуем их! — велела Шаззад.

Капитан отдал приказ начальнику гребцов, а тот передал указания горнисту. Воительницы собрались на носу судна и завыли свою боевую песнь. К принцессе со щитами в руках приблизились двое матросов, которые должны были защищать госпожу от неприятельских стрел.

Шаззад дрожала от волнения, но старалась этого не показать. Сейчас на ней был обычный наряд для верховой езды, и никакого оружия, кроме плетки, — хотя многие уже успели узнать, как умело действует ею принцесса.

Рулевой направил корабль к ближайшему из двух каноэ. Шаззад успела разглядеть на борту стройных высоких островитян, чьи волосы отливали бронзой, а кожа имела медный оттенок. У них в руках были высокие черные щиты и длинные копья.

— Там шессины! — воскликнула она. — Не трогайте их! Мы нападем на другое каноэ.

Капитан велел рулевому сменить курс. Второе каноэ попыталось ускользнуть, но «Лунная Искра» была куда меньше и маневреннее гигантских галеонов. Темнокожие низкорослые дикари, вплетавшие в волосы кости и акульи зубы, были вооружены копьями с бронзовыми наконечниками, а также кинжалами и пращами. Однако, из-за скученности на борту каноэ они так и не смогли использовать метательное оружие.

— Идем на таран! — велел капитан. — Поднять весла!

Дикари услышали эти слова, и на их лицах отразились ярость и страх.

«Лунная Искра» своим небольшим тараном врезалась в корму каноэ. Воины и гребцы повалились на дно лодки, иные упали за борт. Матросы тут же забросили абордажные крюки и подтянули каноэ вплотную к своему кораблю. Разгорелся ожесточенный бой.

С огромным усилием Шаззад удалось остаться невозмутимой, и все же это зрелище потрясло ее. Островитяне были более многочисленны, но благодаря высоким бортам «Лунной Искры» у наступающих была более удобная позиция.

Ярость чиванских воительниц была несравненной, и это оказалось для дикарей полной неожиданностью. Женщины словно вмиг превратились в неукротимых хищниц, не знающих пощады и усталости.

Несколько воительниц спрыгнули на корму каноэ, чтобы оттеснить островитян и дать дорогу своим подругам. Дикари уже больше не пытались вскарабкаться на борт парусника и лишь отчаянно силились отцепить абордажные крюки. Гребцы бросили щиты и схватились за весла, но тут сверху на них набросились воины Шаззад. На борту завязался кровавый бой.

Заметив, что остальные островитяне уже выбираются на берег, Шаззад метнулась к перилам и закричала:

— Оставьте пару человек в живых! Мне нужны пленники!

Кровавая Секира прокричала что-то своим подругам, и те изменили тактику боя. Одна из них прикрывала вторую, та выхватывала у противника оружие, а третья выводила его из строя. Все они держали наготове веревки, чтобы связать пленных.

Бой длился не больше десяти минут. На залитом кровью дне каноэ валялось множество трупов, через пробоину в корме хлестала вода. Нескольким дикарям повезло: они смогли избежать клинков противника и теперь плыли к берегу. Полдюжины их товарищей тяжело стонали, лежа на палубе «Лунной Искры». Чиванки водружали на носу парусника отрубленные головы врагов.

Последние каноэ скрылись за молом. Как и предполагала Шаззад, никто из них не пришел на помощь соплеменникам: иначе они рисковали столкнуться с невванским флотом, который быстро приближался к месту скоротечной схватки.

— Саан, мы направляемся к флагману, — приказала принцесса. Она была довольна тем, что голос ее почти не дрожит.

— Госпожа, убиты двое гребцов и один матрос, а также две охранницы…

— Выполняй приказ! — рявкнула она. — Об убитых и раненых доложишь позже. — С какой стати ей вникать в такие мелочи?!

В этот миг к принцессе с довольной улыбкой подошла Кровавая Секира.

— Отличный бой, госпожа! Но почему ты не позволила нам атаковать шессинов? Мы были бы не прочь взять в плен этих красавцев-дикарей. Никогда прежде я не видела столь привлекательных мужчин!

— Я тоже. Но скоро ты поймешь, почему я не хочу пока связываться с шессинами.

Шаззад спустилась в свою каюту, где ее ожидала немая рабыня. Девочка еще стояла на коленях, поскольку только что выбралась из-под кровати, где спряталась в самом начале боя. При виде хозяйки, глаза рабыни расширились от изумления. Она сделала такое движение, будто выкручивала белье.

Принцесса покосилась на свою одежду, дотронулась до волос и вдруг осознала, что вся в поту.

— Забавно, — пробормотала она. — Как я ухитрилась так вспотеть, почти не двигаясь с места? Бой — странная вещи… Иди сюда, Майна, помоги мне раздеться и оботри тело губкой. Надеюсь, у меня еще осталась чистая смена одежды?

Шаззад не знала, захочет ли отец ее видеть, а потому часом позже почувствовала огромное облегчение, увидев на борту «Боевого Дракона» улыбающееся лицо короля. Саан выждал, пока она приведет себя в порядок.

Сейчас на принцессе было обычное дорожное одеяние, а свежевымытые влажные волосы она покрыла тонкой золотой сеткой. Морские офицеры, стоявшие рядом с ее отцом, с завистью поглядывали на головы, которые украшали нос «Лунной Искры».

— Приветствую единственный корабль, добывший боевые трофеи! — воскликнул Пашар.

В голосе отца принцесса уловила какую-то натянутость.

— Я кладу их к твоим ногам! — выкрикнула она в ответ слова древнего невванского приветствия.

— Так взойди же на борт и прими награду из рук сюзерена, — завершил ритуальную фразу Пашар.

Принцесса легко взбежала по сходням и поднялась на палубу. Отец обнял ее и развернул лицом к офицерам, стоявшим на палубе. Те громогласно приветствовали Шаззад: старшие — по долгу службы, а младшие офицеры и матросы — совершенно искренне. Принцесса заметила человека, в глазах которого читалось неподдельное восхищение. Шаззад попыталась вспомнить его имя: это был флотский капитан Харах, с которым она разговаривала в первый день своего назначения. Он был одним из тех, кто разделял ее взгляды.

Обратившись к отцу, Шаззад прошептала:

— Не нужно делать из меня бич, чтобы покарать остальных командиров, отец. Они не виноваты, что их корабли медлительнее, чем «Лунная Искра».

Король глубоко вздохнул.

— Этот ублюдок Гассем вновь сумел меня переиграть. Быть может, ему помогают демоны?

«Скорее уж, твои болваны-придворные», — подумала принцесса, но вслух промолвила лишь:

— Он использовал свою природную сметку и советы понимающих людей. Боюсь, во Флории нашлось немало предателей. В порту были захвачены корабли со всей командой и офицерами на борту. Гассем знал о возможностях наших судов задолго до того, как мы вышли в море.

— Проклятый мерзавец! — прорычал король так тихо, чтобы его не услышали придворные. Затем усталым тоном добавил: — И тем не менее у нашего флота хватит сил для осады. Теперь нам ничего не остается, как только взять штурмом город.

Шаззад пришлось воззвать ко всей своей выдержке, чтобы не застонать вслух. Король так ничего и не понял!

Алые отблески заката легли на паруса огромных чиванских галеонов, плывущих по проливу. Там, где невванские суда проходили беспрепятственно, кораблям Чивы приходилось продвигаться крайне осторожно, чтобы не сесть на мель.

— Эти плавучие крепости легко могут блокировать порт, — завил Харах.

Шаззад пригласила моряка отужинать с ней на борту «Лунной Искры». Пленных и раненых уже переправили на борт флагмана, а теперь принцесса и ее гость расположились на корме и наслаждались трапезой из свежепойманной рыбы и фруктов.

— Могут, наверное, — с сомнением отозвалась принцесса.

Она уже поделилась с Харахом своими сомнениях, умалчивая, разумеется, о некоторых подробностях, о которых решилась бы поведать только отцу.

— На войне не обойтись без риска и неопределенности, — вежливо улыбнулся Харах.

— Это верно, однако мудрый военачальник старается лишний раз не подвергать войско опасности, — заметила Шаззад. — Король не должен начинать военную кампанию, если не уверен в победе. Я считаю, что всегда нужно иметь запасной вариант действий на случай неудачи.

— Но, принцесса, ведь эту войну развязали не отнюдь мы. Дикари захватили невванский город, и ваш сиятельный отец не смог оставить это безнаказанным.

Шаззад протянула бокал, и рабыня-прислужница вновь наполнила его вином.

— Надеюсь, Харах, ты не сочтешь мои слова предательством, но отец сильно сдал за последние годы. По-моему, не следовало так спешить. Мы могли выждать, а затем начать одновременные действия на суше и на море.

— Да, но ведь помимо дикарей нам угрожает и Омайя. Пашар не может оставить столицу без должной защиты, иначе король Оланд нападет на наши земли, — неуверенно возразил Харах.

— Вот именно. Разумнее было бы сперва предотвратить угрозу со стороны Омайи, — воскликнула Шаззад.

— И оставить Флорию дикарям?

— И что такого? С Гассемом мы могли бы заключить перемирие. Нам бы пригодился такой союзник…

— Союзник? — возмущенно переспросил капитан.

— Разумеется. Он помог бы нам, а за это мы отдали бы ему на разграбление Омайю. На это у варваров ушел бы не один год. Короли всегда откупались от корыстолюбивых наемников, отдавая им земли побежденных.

— Но ведь они захватили невванский город!..

— Капитан Харах, если ты сейчас начнешь твердить мне о чести, я в тебе разочаруюсь.

Шаззад вертела в пальцах бокал с вином, восхищаясь игрой лучей заходящего солнца на гранях. Харах помолчал.

— Принцесса, — вымолвил он наконец, — чего вы хотите от меня?

— Когда капитаны этих чиванских гигантов удостоверятся, что не сядут на рифы, мы начнем штурм города. Может, город и удастся взять без труда, но вероятнее всего, победа достанется нам лишь после долгого, изнурительного боя. Впрочем, эти возможности меня не слишком тревожат. В любом случае, затем мы вернемся домой и устроим в столице великое празднество в честь победы. Но все может обернуться и совсем иначе.

— Вы полагаете?

— Гассем чудовищно хитроумен, и нас наверняка поджидает впереди еще много неожиданностей. Наш король должен быть под надежной защитой. Сейчас здесь собралось много штурмовых отрядов и, по-моему, нет необходимости посылать в бой морских пехотинцев с «Боевого Дракона».

— Я — капитан этого корабля.

— Да, знаю. Так что будь начеку и не упусти какую-нибудь хитрость Гассема. Я хочу, чтобы ты все время держался рядом с королем и следил за его ближайшим окружением. Я не доверяю этим людям. Они могут попытаться убить его и захватить флот или сдать его Гассему за приличное вознаграждение. Даже если тебе велят отправляться на берег и вступить в бой, все равно оставайся со своими людьми возле короля.

— Ты запрещаешь мне подчиняться приказам?

Шаззад в гневе ударила ладонью по столу:

— Я велю тебе защищать короля! Если мы проиграем битву, отец может попытаться покончить с собой. Если ты заметишь это, силой доставь его на «Лунную Искру». Как и многие мужчины, мой отец слишком много думает о чести. Редкостная нелепость! Что такое одна битва? Что такое потеря нескольких тысяч человек? Мы вернемся домой и будем готовиться к новой войне. У нас есть столица, есть армия, и в конце концов, в нашей власти — целое королевство! Если нужно, я буду воевать с Гассемом хоть тридцать лет! Не одну королевскую династию привело к краху заблуждение, будто победа или поражение в войне зависят от результатов одного-единственного сражения.

Харах задумался и наконец проронил.

— Я слышу мудрость в ваших словах, принцесса.

— Да, и по-моему, я последний человек в королевстве, у кого она осталась. Ты исполнишь мою просьбу?

— Да, госпожа.

— Отлично. Позже я скажу тебе, что нужно делать дальше. Если не я, то защитить королевство будет некому. Мой отец окружен болванами. Я бы никогда не позволила подобным людям приближаться к себе на полет стрелы! Как глупо выбирать приближенных из знати, искони окружающей престол. Я бы лучше согласилась иметь слугой смышленого третьего сына какого-нибудь провинциального барона, чем держать при себе полоумного герцога! — Принцесса окинула взглядом пролив. Чиванские галеоны были готовы присоединиться к флоту Неввы. — Ладно, час уже поздний. Можешь возвращаться на свой корабль, капитан Харах.

Ее собеседник низко поклонился принцессе. После его ухода Шаззад велела принести ей ларец с письменными принадлежностями. На рассвете в столицу уйдет быстроходное судно, и она надеялась успеть отправить с ним свои послания.

Подобно неотвратимой стихии или приливной волне, невванский флот медленно надвигался на город. Во главе флотилии шли лодки со штурмовыми отрядами, которые должны были захватить плацдарм на побережье и помешать врагу установить катапульты.

Жаждавшая быть в гуще событий, Шаззад стояла рядом с Сааном на наблюдательной площадке, сооруженной по ее указанию на верхушке мачты. К перилам была прикреплена подзорная труба, сделанная руками лучшего невванского оптика.

Внезапно они увидели, как нос вырвавшейся вперед лодки взлетел вверх, и воины кубарем посыпались в воду. Миг спустя та же участь постигла и лодку, идущую следом. Остальные начали маневрировать, чтобы замедлить ход.

— Что происходит? — спросила принцесса Саана, который наблюдал за происходящим, приникнув к подзорной трубе.

— Там какие-то подводные заграждения, — пояснил капитан, уступая ей место. — Скорее всего, наклонные колья, вкопанные в песок.

На эти заграждения напоролись несколько упавших в воду солдаты, и их кровь окрасила волны. Тонущие люди с истошными криками хватались друг за друга. Шаззад отвела глаза от трубы. Капитан указал на транспортные суда — находившиеся на борту солдаты рассаживались в шлюпки.

— Там ныряльщики и подкопщики, — объяснил Саан. — Они уничтожат преграду. Похоже, нам предстоит длинный и тяжелый день…

Солнце еще лишь поднималось над горизонтом. Шаззад с любопытством наблюдала за работой подкопщиков. Торчащие колья из воды они обвязывали веревками, затем подкапывали их, концы веревок прикрепляли к лодкам, после чего гребцы, налегая на весла, вытаскивали подводные заграждения. Некоторые колья оказались врыты слишком глубоко, так вытянуть их не удалось, — тогда веревки забрасывали на галеоны. Все это время противник осыпал их градом стрел. На кораблях вблизи подводных заграждений для защиты моряков спешно расставляли переносные деревянные щиты.

Прежде Шаззад казалось, что бой — это всегда кровопролитное сражение, но теперь ее глазам предстала тяжелая, кропотливая работа. Значит, война бывает и такой тоже… Принцесса с удовлетворением отметила, что хотя бы эти люди прекрасно знают свое дело. Вообще-то, она уповала на то, что до настоящей битвы дело не дойдет, невванцы могли одолеть противника и без этого. Шаззад знала, что хотя дикари и прекрасные воины, но тщательной подготовкой к бою они пренебрегают.

Пирс и узкую набережную невванцы заняли легко и быстро, но теперь на причалы хлынули варвары. Принцессе померещилось, будто они свободно взлетают по вертикальным стенам, хотя на самом деле люди часто срывались в воду, вздымая фонтаны брызг.

— Откуда они взялись? — спросила Шаззад.

— Скорее всего, приплыли на плотах с катапультами.

В этот миг обрушился один из щитов, прикрывавший «Лунную Искру», и со стены на парусник снова посыпался град стрел.

— Госпожа, взгляните туда, справа от башни…

Шаззад повернула подзорную трубу в указанном направлений и обнаружила двоих людей, что наблюдали за битвой с крепостной стены, удобно расположившись на ложах. Издалека фигурки казались крошечными, но даже с такого расстояния Шаззад смогла узнать Гассема и его королеву. Принцесса до рези напрягла зрение, но ей так и не удалось рассмотреть черты лица королевы. Единственное, в чем она уверилась, так это в том, что дикарка почти не носит одежды.

Тем временем, бесконечный день продолжался. Уже не раз Шаззад покидала свой наблюдательный пост, чтобы подкрепить силы и освежиться. Она с огорчением думала, какой ущерб ее нежной коже нанесут солнце и ветер. Принцесса поражалась, как могла Лерисса так долго лежать на стене почти обнаженной и с непокрытой головой. После полуденной трапезы к Шаззад обратилась Кровавая Секира.

— Госпожа, я не понимаю, это война или какая-то стройка? Я никогда не видела стольких бездельников, недостойных именоваться воинами!

— А ты сама не желаешь им помочь? — спросила Шаззад.

— Сражаться — да, но они ведь и не сражаются!

— А что, на юге вы воюете по-другому?

Женщина засмеялась.

— Еще бы! Хорошая драка — вот что важно для воина!

— Тогда к чему твоему королю все эти сооружения? — спросила принцесса, указывая на покачивавшиеся на волнах чиванские галеоны.

— На островах и побережьях полно крепостей, где хозяйничают соперничающие друг с другом мелкие князьки, дикари и пираты. Для их штурма и нужны большие корабли, — пояснила Кровавая Секира.

«Интересно, кого считает же эта женщина дикарями?!» — невольно подумала Шаззад.

— Потерпи еще немного, — вздохнула Шаззад. — Скоро крови будет так много, что даже ты останешься довольна…

Солнце закатилось, но работы продолжались даже ночью, при свете факелов и ламп, заправленных маслом кулачных орехов. Подкопщики и ныряльщики трудились в поте лица, и Шаззад как зачарованная наблюдала за этим зрелищем.

В полумраке лучники на берегу не могли правильно определять расстояние, и обстрел прекратился. Шаззад приказала Саану подвести парусник ближе к берегу.

«Искра» подошла туда, где разбирали подводные заграждения. Принцесса видела, как блестят от пота и морской воды тела воинов, чувствовала резкий запах, исходивший от их тел. Казалось, эти люди не ведают усталости. Повсюду на поверхности воды плавали трупы и какие-то деревянные обломки. Течением их сносило к югу — поутру они уже скроются с глаз.

Огней на крепостной стене Шаззад не видела, а значит, Гассем и его королева, если они еще были там, наблюдали за происходящим из темноты. Впрочем, скорее всего, они ушли. До утра бой точно не начнется, а возможно, что и до полудня. Принцесса отдала приказ отвести корабль на прежнее место и, уставшая до изнеможения, удалилась в свою каюту.

К утру следующего дня большой участок гавани оказался расчищен. Едва лишь солнце озарило морской простор, Шаззад вернулась на свой наблюдательный пост. Вымпелы на флагмане и других кораблях были сперва подняты, а затем приспущены. Барабаны и трубы подали сигнал, и флот двинулся ко входу в гавань, но на сей раз уже не одновременно. Сперва в порт направились двухпалубные суда, затем — трехпалубные. «Боевой Дракон» пока оставался на месте.

— Саан! — велела капитану принцесса. — Мы должны встать как можно ближе к волнорезу. Я хочу видеть, что происходит в гавани.

— Хорошо, госпожа, — ответил моряк. — Но если дикари вновь начнут стрелять, я буду вынужден повернуть обратно. Таков приказ вашего отца.

— Делай, что я тебе говорю!

Лучников на волнорезе не было заметно, возможно, потому что эти укрепления уже находились в руках невванцев. К тому же Шаззад сомневалась, что враги станут расходовать стрелы на ее суденышко, когда перед ними — весь невванский флот.

И вот первый корабль вошел в гавань. Вражеские воины толпились на причалах, размахивая копьями и распевая боевые песни. Плоты с катапультами исчезли.

Над головой Шаззад послышался какой-то свист. Подняв голову, принцесса увидела огромный зазубренный снаряд, летящий к городу. Он упал за крепостной стеной, зацепив верхушку. Это стреляли с катапульты ближнего чиванского галеона.

— Наконец-то эти монстры проявили себя, — заметил подошедший к принцессе Саан.

Наконец первое судно вошло в порт под радостные крики невванских солдат, стоявших на волнорезе. Нос корабля был закрыт огромным щитом, над гребным отсеком высился легкий деревянный навес. Как только судно подошло ближе, начала стрелять большая вражеская катапульта. Камни ударялись о щит и отскакивали с ужасным грохотом. Один из снарядов угодил по веслам и раскрошил часть из них в щепы. Шаззад услышала отчаянные крики.

За этим судном следовало другое, и на него тоже обрушился град камней из катапульт. Второй корабль не был защищен так хорошо, как первый, и снаряды ранили многих моряков на борту. Несколько гребцов были убиты, но судно даже не замедлило ход.

И два следующих корабля также угодили под обстрел, а когда в гавани показалось пятое судно, в бой вступили огромные метательные орудия на стенах. Первый же снаряд, обрушившийся на корабль, пробил его палубу насквозь. Этот камень был в десять раз крупнее тех, которыми стреляли прочие катапульты.

Послышались испуганные вопли, и на судне началась паника. Нос корабля накренился, и вода хлынула через борт. За считанные мгновения был выведен из строя руль.

— О боги! — закричал Саан. — Взгляните, госпожа!

Очередной корабль на полной скорости входил в гавань. Его огромный медный таран поддел тонущее судно за корму и поднял его почти вертикально. Затрещали ломающиеся доски, люди попадали в воду, и многие тут же пошли ко дну. С берега донеслись радостные вопли дикарей.

В порт двинулись остальные трехпалубные суда. Оборонявшиеся варвары еще сыпали камнями из катапульт, но град снарядов поредел — на перезарядку требовалось слишком много времени.

Тем временем огромные палубные катапульты начали обстреливать крепость и плоты. Первые меткие попадания были встречены всеобщим ликованием. Теперь пришел черед торжествовать невванцам. Чиванские галеоны принялись осыпать город снарядами.

Шаззад в подзорную трубу наблюдала происходящим на берегу. Половина катапульт бездействовали, их спешно разбирали и перетаскивали в город. Принцесса догадалась, что их намерены установить на крепостной стене, чтобы они оттуда продолжали обстреливать наступающий флот. Из строя удалось вывести лишь одно метательное орудие, но Шаззад уже успела заметить, что проку от них немного: снаряды, попадая в цель, несли большие разрушения, но гигантские катапульты не могли делать больше десяти выстрелов в час.

— За этими катапультами — не шессины, — заметила Шаззад.

— Они считают, что пользоваться ими недостойно воинов, — объяснил Саан. — Вероятно, варвары вообще никогда не видели осадных машины до того, как пришли на материк. Сейчас обстрел ведут рабы и те предатели, что перешли на сторону врага.

— Ясно, — отозвалась Шаззад и направила подзорную трубу на стену, где вчера заметила Гассема и его королеву.

Там никого не было. Принцесса решила, что сейчас они, должно быть, находятся в одной из боковых башен, и стала рассматривать площадь у причалов. Там толпились шессины и другие островитяне. У корабельных доков было заметна какая-то суета. Затем оттуда вышли длинноносые лодки.

— Каноэ! А я-то гадал, куда они подевались, — заметил капитан.

— Для чего им каноэ в такой неразберихе? — удивилась Шаззад.

Тем временем корабли в гавани пытались построиться в ряд перед крепостной стеной. Вошедшее первым трехпалубное судно спешно очищали от обломков протараненного им корабля. В воде еще барахтались еще живые люди и виднелись тела погибших.

Не слишком маневренные суда эскадры стали прекрасными мишенями для стрелков в каноэ, которые осыпали их палубы градом стрел и дротиков.

Корабельные катапульты были бессильны против юрких суденышек. Многие из кораблей подверглись абордажной атаке. Было очевидно, что воины на каноэ действуют очень умело. Прикрываясь щитами, они проворно взбирались на борт галеонов.

— Что скажешь? — спросила принцесса у Саана, занемевшими руками отводя в сторону подзорную трубу. Шаззад вдруг осознала, что уже очень давно, не отрываясь, наблюдает за ходом сражения.

— Толково придумано. — Капитан поскреб щетинистый подбородок. — Этот Гассем, хоть и дикарь, но вовсе не глуп. Или у него хорошие советники. Он лишает наши корабли всех их преимуществ. От больших судов толку не больше, чем от лоханок. Это совсем не похоже на настоящую морскую баталию. Среди наших солдат и офицеров немало опытных, умелых бойцов, но когда на борт взбирается толпа свирепых дикарей, тут уж всяко начнется паника. В рукопашной, госпожа, побеждает тот, кто не знает страха и жалости.

Шаззад вспомнила бой под стенами города, когда дикари теснили невванцев, покуда те не утратили способности сопротивляться. Внезапно она наморщила лоб.

— Саан, но почему варвары не пытаются с помощью катапульт поджечь наши суда?

— Я и сам гадаю, принцесса. Никто так не воюет! Сдаемся мне, король Гассем намерен захватить наши корабли.

У Шаззад от изумления замерло сердце.

— Захватить корабли? Но…

— У Гассема имеется армия куда сильнее нашей… простите меня за эти слова, принцесса. Но флота у него нет, если не брать в расчет каноэ. Однако он получит суда, если сумеет выиграть этот бой. — Капитан говорил бесстрастным тоном, но лицо его сделалось суровым.

— Но ведь капитаны должны отдать приказ затопить корабли, если возникнет угроза захвата противником! Разве не так велит им присяга? — впрочем, Шаззад тут же осознала нелепость своих вопросов.

— Принцесса, полагаю, мне не нужно объяснять, каковы наши старшие офицеры флота. В случае поражения они не станут топить корабли и уж тем более лишать себя жизни. Они скорее сдадутся на милость победителей и будут служить Гассему. Будь уверена, в благодарность за спасение своих жизней они с удовольствием станут ему угождать во всем…

Шаззад с такой силой сжала ограждение палубы, что побелели костяшки пальцев.

— Что же он за человек? — воскликнула она, хотя сама прекрасно понимала, чем Гассем непохож на всех прочих завоевателей.

Внезапно послышался странный звук, от которого у нее кровь застучала в висках.

— Что это такое? — в недоумении спросила она.

— «Разрушитель», госпожа. Так наши моряки назвали чиванский галеон, взамен его бесконечного непроизносимого имени. Второй корабль именуют «Победоносным».

К гавани подходил гигантский корабль Удары, которые слышала Шаззад, издавал огромный барабан, задающий ритм гребцам.

— Его палуба высится в двадцати футах над водой, — восхитилась Шаззад. — Наверняка варвары не смогут забраться на него со своих каноэ.

— Я тоже на это надеюсь, принцесса, — подтвердил Саан. Он посмотрел вниз, чтобы проверить, все ли в порядке на корабле. У матросов был встревоженный вид, но они были рады, что не участвуют в битве. Иначе были настроены чиванки: они досадовали, что не имеют возможности вступить в бой, тогда как их подруги на борту «Разрушителя» сейчас готовились к схватке.

«Победоносный» замер у входа в гавань. Его катапульты, установленные на подвижных платформах, вели непрерывный огонь по стенам города. За «Разрушителем» следовала целая флотилия грузовых судов.

— Что за нелепость? Зачем они здесь? У них ведь нет вооружения! — воскликнула Шаззад, указывая на корабли.

— Вероятно, чиванские гиганты войдут в гавань и будут прикрывать десант. Транспортные корабли подойдут вплотную к чиванцам, и тогда солдаты смогут перебраться по их палубам, чтобы помочь десанту. Может, этот замысел еще и сработает…

— Но почему же в бой вступил лишь один галеон? Нет, не отвечай, я и сама вижу: для второго просто нет места. Гавань не может вместить разом весь невванский флот и обоих этих монстров.

— Госпожа, осмелюсь ли я кое-что предложить тебе, не опасаясь быть немедленно казненным? — спросил Саан.

Поразмыслив, Шаззад ответила:

— Саан, я верю в твою преданность. Говори, я заранее прощаю тебя.

— Ветер сейчас с севера. Позволь мне поставить паруса и доставить тебя в Касин! Мне не нравится все происходящее, и думаю, что наши беды еще не закончились…

Шаззад глубоко вздохнула, зажмурилась и попыталась сосредоточиться среди окружавшего ее хаоса и гвалта. Соблазн был велик. Она все равно не могла повлиять на ход событий. Однако принцесса все же покачала головой.

— Нет, Саан. Я останусь до конца.

Наконец огромный чиванский катамаран вошел в гавань, и завидев его, дикари подняли невообразимый шум. Они потрясали копьями, поднимали щиты и испускали боевые кличи. Защитники заняли свои позиции на стенах.

«Разрушитель» вышел на середину гавани в сопровождении судна поменьше и развернулся носом к городским воротам.

Тем временем, невванские корабли продолжали вести ожесточенный бой с каноэ. Одно судно, похоже, было уже захвачено неприятелем, и сейчас его отводили прочь от невванских кораблей. Потом каноэ взяли его на буксир и двинулись в сторону причалов.

— Когда же наконец вступят в бой чиванцы? — взволнованно спросила Шаззад.

— Вероятно, они ждут короля, госпожа, — ответил Саан. — Что там такое? — капитан вдруг указал рукой на вход в гавань. — Не может быть!

«Боевой дракон» на полной скорости входил в гавань. Корабль шел на веслах, красиво, точно на маневрах. Напротив городских ворот судно начало разворачиваться. Корма «Дракона» находилась теперь в сорока ярдах от парусника Шаззад, по другую сторону волнореза. Судно бросило якорь на южном фланге невванского флота. К «Дракону» немедленно направилось не меньше дюжины каноэ.

— Отец! — закричала Шаззад. — Прочь отсюда! Скорее!

Но король, разумеется, не мог слышать ее слов. Да и даже услышав, он наверняка пропустил бы их мимо ушей. На борту «Боевого Дракона» взлетели сигнальные флажки, и чиванский галеон начал продвигаться вперед медленно и осторожно, чтобы не врезаться в каменные причалы. Подойдя вплотную к городской стене, катамаран отдал швартовы. Когда с обоих корпусов судна на стену города были перекинуты штурмовые лестницы, послышались одобрительные крики невванцев.

Вверх, на помощь морскому десанту и сухопутным войскам устремились штурмовые отряды. Шаззад впервые в жизни видела большое судно с низкой осадкой, способное штурмовать городские укрепления.

Принцесса ощутила проблеск надежды. Может, им сегодня и улыбнется удача? Дикари, должно быть, напуганы одним лишь видом этой всесокрушающей мощи. У городских ворот наблюдалась какая-то суета, и она навела подзорную трубу, чтобы выяснить, что происходит, но видимость почему-то оказалась плохой. Взглянув на запад, Шаззад обнаружила, что солнце садится. Неужели день мог пролететь так быстро? Ей казалось, что первый невванский корабль совсем недавно вошел в гавань.

— Они распахивают ворота, принцесса, — сказал капитан.

— Зачем? — спросила Шаззад.

Способны ли дикари защищать город от штурма? Вскоре принцесса увидела, как из городских ворот показалась цепочка воинов с черными щитами, вооруженных длинными шессинскими копьями. Варвары изготовились атаковать.

— Это шессины! — хриплым от волнения голосом прошептала Шаззад. — Вот для чего берег их Гассем!

На узкой береговой полосе завязалось ожесточенное сражение. Повсюду доносился лязг оружия. На оборонявшихся в огромном количестве продолжали сыпаться снаряды, но те умело прикрывались щитами. Над городом царила какофония звуков: ликующие крики, пение, плач, стоны. Раненые воины, пошатываясь, брели вдоль причалов и падали, спотыкаясь о трупы.

Все это время передовые отряды пытались прорваться в город, но их усилия пока не увенчались успехом. Шаззад видела, что на местах предполагаемого штурма городских стен Гассем приказал соорудить настилы, и теперь там стояли шессины. Вместо отдельных групп воинов, отчаянно пытающихся отразить натиск неприятеля, атакующие столкнулись с целой армией. Завязался жестокий бой. Шессины подняли щиты, чтобы защититься от стрел, которые летели с катамарана.

За считанные минут штурмовые отряды оказались вытеснены с городской стены, и теперь шессины вели ожесточенную борьбу на штурмовых лестницах. Бой проходил на огромной высоте, но дикари не ведали пощады. Казалось, наконечники их острых копий сами по себе брызжут кровью. Шессины на причалах метали дротики на борт катамарана. Шаззад никогда бы не поверила, что это оружие с бронзовыми наконечниками может с такой невероятной точностью поражать цель на большом расстоянии. Дротики островитян с легкостью пробивали щиты и доспехи, поражая невванских воинов.

— Но почему наши моряки не обрубят швартовы и не отступят? — воскликнула Шаззад.

— Копейщики убьют любого, кто попытается сделать это, — ответил Саан.

Шаззад видела, как кто-то из офицеров велел солдатам обрубить канаты, удерживающие катамаран. Когда один из воинов приблизился к ним с поднятым топором, его пронзили сразу три копья. Солдат упал на палубу, корчась от боли. Несколько невванцев выступили вперед, прикрываясь, вместо щита, крышкой люка. За ними следовали солдаты с топорами. Солдатам удалось наконец обрубить канат, но было слишком поздно. Шессины уже штурмовали палубу корабля и его надстройки.

Шаззад отвернулась от подзорной трубы с болью посмотрела на Саана.

— Отцу следовало увести оставшиеся корабли из гавани. Все кончено…

— Еще нет, — возразил Саан, указывая рукой на кормовую надстройку «Разрушителя», где развевались сигнальные флажки. Снова послышалась барабанная дробь. В гавань входил второй чиванский катамаран.

— Уже совсем темно. Как они будут воевать ночью?

Словно в ответ на вопрос принцессы, из-за стен города вынесли факелы, осветившие причалы. На кораблях невванцев подвешивали к бортам светильники с маслом кулачных орехов. Шаззад увидела, что дикари захватили еще два судна, причем одно трехпалубное. Плененные корабли они отводили к дальним причалам. Принцесса вдруг заметила, что в той стороне показалось какое-то зловещее темное пятно.

— Что это? — воскликнула Шаззад.

Капитан посмотрел в подзорную трубу:

— Кажется, двухпалубный корабль. Скорее всего, он достался дикарям после захвата города.

— Но как движется это судно? Я не вижу весел и не слышу плеска воды!

Саан пригляделся повнимательнее.

— Сзади идут каноэ, которые толкают корабль.

Тем временем двухпалубное судно медленно продвигалось по гавани. Корабли невванцев были обращены кормой к волнорезу, а «Разрушитель» пришвартован к причалу. Таким образом, середина гавани оставалась свободной. Гребцы каноэ что-то протяжно завывали. Корабль прокладывал себе путь среди плавающих в воде трупов и еще живых людей, а прочие каноэ спешили дать ему дорогу. Корабль направлялся прямо к «Победоносному», который в эту минуту медленно входил в гавань. С борта двухпалубного судна спрыгнул в воду и поплыл к берегу какой-то человек.

— Неужто они намерены идти на таран? — спросила Шаззад. — Этот корабль слишком мал, чтобы… — Принцесса осеклась при виде дыма, столбом поднимавшегося над палубой.

— Похоже, госпожа, нам больше нет нужды тревожиться из-за темноты…

Над бортами корабля показались языки пламени. Гребцы повернули каноэ обратно и с удвоенной силой заработали веслами. Корабль, двигаясь по инерции, почти вплотную подошел к «Победоносному». Внезапно его палуба с грохотом разлетелась на куски, и оттуда рванулся вверх столб огня. На чиванский корабль, как из жерла вулкана, стали извергаться горящие бочки, наполненные маслом кулачных орехов. Огромный корабль мгновенно превратился в огненный шар. Даже на расстоянии двухсот ярдов Шаззад ощущала жар от этого чудовищного костра.

С берега доносились ликующие вопли. Шессины окончательно захватили «Разрушитель». Принцесса увидела на его кормовой надстройке группу дикарей. Над головами они подняли большой щит, на котором стоял человек. Освещенный языками пламени, он поднял вверх стальное копье, и вся гавань и городская стена огласились победным гимном варваров. Голос Саана вернул Шаззад к реальности.

— Увы, но теперь и правда все кончено, принцесса. Фарватер заблокирован, и эскадра не сумеет покинуть гавань. Мы в западне. Полное поражение… Нам следует немедленно спасаться бегством.

Шаззад, как завороженная, наблюдала происходящим в гавани, пытаясь разглядеть посреди всего этого хаоса и неразберихи что-либо, что может дать хоть какой-то проблеск надежды.

— Но большинство кораблей еще в строю! — воскликнула она.

— Это ненадолго. Взгляните, госпожа! — На волнорезе шло ожесточенное сражение между шессинами и невванцами. — Скоро варвары захватят волнорез, а оттуда переберутся на корабли. Это конец. Я могу давать команду к отплытию?

Разгневанная Шаззад обернулась к нему.

— И думать забудь! Прежде всего мы должны спасти короля!

Не теряя времени, она сбежала вниз по трапу.

— Кровавая Секира! — закричала она. — Веди свой отряд за мной на волнорез!

Принцесса сорвала с себя тунику, сковывавшую движения, и прыгнула в воду. Сделав несколько гребков, она почувствовала ногами дно и вскарабкалась на мол. Все ее люди были заняты борьбой с шессинами, помочь ей было некому. Обувь пропиталась водой и тянула принцессу вниз. Ей следовало бы разуться, но на это не хватило времени. Когда она бегом преодолела короткое расстояние до «Боевого Дракона», Шаззад показалось, что ее легкие горят огнем. Борта корабля возвышались над Шаззад. Подоспевшие первыми чиванки подхватили принцессу и подняли ее себе на плечи, чтобы Шаззад вскарабкалась на борт корабля. За ней последовали воительницы.

В толпе людей на корме Шаззад разглядела отца. За этот день он постарел на два десятка лет. Окружавшие его придворные что-то отчаянно кричали. Шаззад успела различить: «Сдавайтесь!» — и тут за спиной короля возник человек с кинжалом в руке. Принцесса указала на него рукой, и одна из чиванок тут же метнулась вперед, снеся ему голову топором.

Обернувшись, король с удивлением воззрился на свою дочь.

— Что ты здесь делаешь, Шаззад? Почему ты не…

— Немедленно поднимайся на «Лунную Искру», отец! — закричала принцесса.

— Нет, — возразил один из адмиралов. — Нам следует сдаться, чтобы выторговать более выгодные условия…

— Ты желаешь продать врагу своего короля? — в ярости воскликнула Шаззад. — Убейте его! Прикончите всех этих негодяев!

Чиванские воительницы с готовностью выполнили ее приказ, и палубу обагрили реки крови.

— Шаззад… — в голосе Пашара явно слышалась дрожь. — Но я должен…

Однако, принцесса не слушала отца. Перегнувшись через перила, она взглянула вниз, туда, где шессины, ловко орудуя копьями, теснили морских пехотинцев.

— Харах! — закричала Шаззад, завидя капитана. Тот повернулся. Его лицо заливал пот. На нем был шлем из бивней туны. Кираса из акульей кожи была во множестве мест пробита вражескими копьями. Кровоточащие раны покрывали мощные руки Хараха. Что-то крикнув своим людям, он бросился к Шаззад.

— Принцесса? — воскликнул он, приветствуя ее.

— Немедленно собирай своих людей и доставьте короля на борт «Лунной Искры»! — она указала на быстро приближающихся шессинов. — Взгляни! Скоро они будут здесь.

Отвернувшись, Харах несколько раз дунул в свой свисток, и морские пехотинцы тотчас же собрались вокруг командира. Шаззад с гордостью наблюдала за ними, радуясь тому, как быстро и беспрекословно подчиняются ее приказам. Но сейчас не было времени для этих мыслей, у нее оставалось слишком много дел. Тем временем, по абордажным крюкам на каноэ перебирались какие-то светлокожие бритые наголо воины, каких Шаззад никогда прежде видеть не доводилось.

Харах со своими людьми взбежал по трапу. На бегу несколько человек рухнули, сраженные вражескими копьями.

— Принцесса? — спросил Харах в ожидании новых приказов.

— Ты должен сопровождать моего отца на «Лунную Искру». Парусник стоит по ту сторону волнореза. Любой ценой он должен достичь столицы.

Харах немедленно принялся отдавать приказания. Не обращая внимания на протестующие возгласы, его люди подхватили короля и передали вниз своим товарищам. Обрадованная, Шаззад схватила Хараха за плечи и наградила крепким поцелуем.

— Можешь быть уверен: за это я сделаю тебя генералом! А теперь нам пора уходить. Нужно еще успеть отдать приказ к отходу малым судам. Тогда мы хоть немного отравим удовольствие Гассему…

Она вернулась к борту, и Харах собственноручно передал ее телохранительницам, а затем и сам прыгнул вниз. Корабль был уже почти полностью в руках дикарей, которые убивали последних защитников, прикрывавших отход короля. Шаззад видела, как капитан машет им рукой с борта «Лунной Искры». Звуки боя доносились все ближе.

К Шаззад повернулась Кровавая Секира, но в этот миг вражеский топор вонзился в ее горло. Замертво рухнул последний невванский офицер, и шессины заняли корабль. Чиванские воительницы окружили принцессу, чтобы защитить ее и как можно дороже продать свою жизнь. Оглянувшись, Шаззад смогла разглядеть, как на борт «Лунной Искры», стоящей по ту сторону волнореза, поднимаются люди. Ветер уже раздувал паруса. Харах даже не попытался вернуться, чтобы спасти Шаззад. «Он в точности выполняет мой приказ, — подумала принцесса. — Будь у нас побольше таких людей, невванцы не потерпели бы столь унизительное поражение…»

Одна за другой падали чиванские телохранительницы, сраженные ударами врагом. Шаззад не стала сопротивляться, когда ликующие дикари окружили ее. Принцессу заставили встать на колени и что-то холодное коснулось ее горла. Подняв глаза, принцесса увидела прямо перед собой ослепительно сверкающий наконечник копья. Затем второе лезвие уперлось ей в шею. Копья скрестились под подбородком Шаззад. «Стоит им надавить еще немного, и у меня голова слетит с плеч», — невольно подумала принцесса без всякого страха. Сейчас она даже желала для себя смерти. Но копья внезапно отодвинулись, и чьи-то руки подняли Шаззад на ноги. Она поняла, что приставленные к горлу копья для шессинов были символом взятия пленника. Подталкивая остриями копий принцессу в спину, ее повели в город. «Похоже, мои беды только начинаются», — с досадой сказала себе Шаззад.

Однако она исполнила свой долг: правитель Неввы был в безопасности.

Глава тринадцатая

Даже после восхода солнца дым по-прежнему шел от «Победоносного» и остатков уничтожившего его корабля. Рядом лежал на боку остов двухпалубного судна, пораженного снарядом катапульты, а вокруг плавали обломки других кораблей и трупы воинов.

Прислонившись спиной к крепостной стене, Шаззад, пытаясь согреться, подставила свое тело солнечным лучам: шессины сорвали с принцессы всю одежду и оставили ее обнаженной.

На шее у Шаззад лежало тяжелое деревянное ярмо, запястья были скованы наручниками, у которых вместо цепи был жесткий деревянный брусок. Помимо нее у стены сидело еще не меньше полусотни пленников, большинство из которых оказались подкопщиками. Пленных матросов, морских пехотинцев и солдат собрали где-то в другом месте. Раненые, которым никто не собирался помогать, лежали на земле, и лишь порой к ним приближался кто-то из островитян, с помощью меча или копья избавляя от мучений тех, кому явно не суждено было выжить.

Все тело принцессы было в ссадинах и кровоподтеках. Она ощущала лишь боль и усталость. Когда-то давным-давно ей, вместе с другими знатными невванцами, нравилось предаваться эротическим играм в «рабов» и «господ», причем принцесса получала наслаждение, покоряясь чужой воле. Но тогда она знала, что по ее желанию игра завершится в любой миг, и с подлинным рабством это не имело ничего общего.

Внезапная дрожь охватила принцессу, когда перед ней вдруг возник какой-то человек.

— Поднимись, женщина, — велел ей властный голос.

Шаззад покорилась. Несмотря на то, что колодка всей своей тяжестью сгибала ее шею, Шаззад подняла голову и взглянула мужчине в глаза. Лицо его не предвещало ничего доброго. Он был гладко выбрит, если не считать длинной пряди на темени, скрепленной золотым кольцом. Также золотые кольца украшали и его уши. На нем была кожаная туника с широким ремнем, расшитая кораллами, которая указывала на довольно высокое положение незнакомца. Вероятно, он был надсмотрщиком и, скорее всего, родом не с Островов.

— Твое имя? — спросил мужчина.

Островитяне уже собрались вокруг любопытной толпой. Шаззад молчала. Надсмотрщик подал знак кому-то, стоящему у нее за спиной, и принцессу внезапно словно обожгло огнем: ей на спину обрушился удар бича. Надсмотрщик подошел ближе.

— Почему ты молчишь?

— Я не привыкла говорить со всяким отребьем! — рявкнула Шаззад. Неожиданно изловчившись, она сумела ударить надсмотрщика в челюсть колодкой, висевшей у нее на шее, и, заслышав, как хрустят кости, ощутила мрачное удовлетворение. Мужчина рухнул на землю, и Шаззад подумала, что теперь ей пришел конец. Однако, ожидания принцессы не оправдались: толпа внезапно взвыла от восторга, словно, наконец, увидела зрелище, которого ждала уже очень долгое время.

— Взгляни на меня! — внезапно услышала Шаззад властный женский голос. Принцесса медленно обернулась и завидела двух женщин в окружении шессинских воинов. Одна из незнакомок была одета лишь в узкую набедренную повязку и носила множество дорогих украшений. Шаззад подивилась ее красоте: ей никогда в жизни не доводилось видеть более прекрасной женщины.

— Я — королева Лерисса, — послышался голос незнакомки сквозь шум и выкрики толпы. — Как ты посмела сопротивляться надсмотрщику?

В руках королева держала плеть, — именно она только что ударила принцессу. Сейчас рукоятью она вздернула подбородок Шаззад, и та невольно поморщилась от боли.

— Кто ты такая, женщина? — спросила королева. Несмотря на всю властность, ее голос был звучным и приятным.

— Перед тобой невванская принцесса Шаззад, — отозвалась пленница.

Толпа удивленного зарокотала. Королева обернулась к своей спутнице, — темноволосой женщине с кожей медного оттенка, шею которой охватывал широкий ошейник. Подойдя ближе, женщина внимательно вгляделась в лицо Шаззад.

— Она вся грязная и в крови, госпожа. Я не знаю, лжет она или нет, — промолвила, наконец, спутница королевы.

— А тебе этот ошейник очень идет, Денияз. Помнится, ты с детства обожала играть в рабов, — насмешливо заметила Шаззад.

— Тебе оковы тоже очень подходят, — не менее язвительно откликнулась Денияз. — Если моя госпожа вознамерится высечь тебя за строптивость, я попрошу, чтобы это доверили мне. Уж я-то точно знаю, как тебе угодить. — Она обернулась к королеве. — Это и впрямь принцесса Шаззад.

— Тогда ты пойдешь со мной.

Шаззад повиновалась. Ей больно было ступать босыми ступнями по острым осколкам разбитых плит, но на время она забыла о боли и унижении, созерцая длинные ноги королевы Лериссы и ее великолепные бедра. Никогда прежде Шаззад не встречала женщин, способных превзойти ее красотой, и сейчас для нее это было куда больнее, чем тяжесть оков и боль в ногах.

— Сегодня утром ко мне пришел один из воинов, — не оборачиваясь, промолвила королева, — который сообщил, что его люди взяли в плен женщину. На рассвете они обнаружили, что пленница одета как знатная дама, и тогда он вспомнил, что захватил ее на невванском флагмане. Воин решил, что мне пригодится еще одна рабыня. Но, похоже, он захватил куда более богатую добычу, чем сам рассчитывал.

— Пусть с меня снимут колодку, — воскликнула Шаззад.

— С какой стати? — изумилась Лерисса.

— Я — принцесса крови, а не безродное отребье. Ты должна обращаться со мной соответственно, — гневно заявила Шаззад.

— Что за нелепость! Ты просто пленница, ничем не лучше других, — отрезала королева.

— Цивилизованные люди не должны так поступать, — Шаззад сдвинула брови. Дыхание ее сделалось прерывистым, когда дорога пошла в гору.

Повсюду на улицах люди низко склонялись перед королевой, и лишь шессины ограничивались простым воинским приветствием.

— К вашему цивилизованному миру я не имею никакого отношения. Больше того, я не перестаю радоваться, что не принадлежу к нему. Впрочем, не буду скрывать, твои письма доставляли мне удовольствие. Забавно было пытаться отличить в них ложь от истины.

— Именно это и означает, что ты становишься цивилизованным человеком, — заметила на это Шаззад, по-прежнему тяжело дыша. — Я бы даже сказала, что в твоих посланиях ложь отличалась особым изяществом, хотя в них и чувствовалась рука Денияз. И все же я всегда верила, что мы станем друзьями.

— Я не ищу друзей среди пленников и рабов, — ледяным тоном отрезала Лерисса. — Твоя жизнь в моих руках, никогда не забывай об этом.

Наконец, они подошли ко дворцу, и Шаззад вздохнула с облегчением. Убранство его показалось ей весьма безвкусным: королева-дикарка заполнила его теми вещами, которые казались красивыми лишь ей самой, а она явно не славилась своей утонченностью.

Лерисса подозвала рабыню в легком прозрачном одеянии, которая была здесь надсмотрщицей.

— Пусть эту женщину искупают и приведут в порядок волосы, — велела королева. — Затем надень на нее ошейник и приведи ко мне. — Окинув напоследок Шаззад холодным взглядом, Лерисса удалилась в сопровождении злорадно ухмыляющейся Денияз. Надсмотрщица проводила принцессу к купальне, вовсе не похожую на ту, к какой привыкла Шаззад. Скорее всего, здесь принимали ванну слуги, и все равно это было куда лучше лохани на борту «Лунной Искры». Рабыни помогли Шаззад смыть с тела кровь и грязь, и впервые за много дней она почувствовала себя действительно чистой. Принцесса даже не замечала боли от бесчисленных ссадин, наслаждаясь тем, что ее избавили от оков.

Рабыни принесли полотенце, и Шаззад вытерлась, а затем надсмотрщица усадила ее на низкую скамью. Одна из служанок принялась расчесывать спутанные волосы принцессы, а другая постаралась скрыть на теле ссадины и кровоподтеки. Впрочем, в их действиях не было никакого человеческого участия: так дома у Шаззад золотили рога кабо и расчесывали им гривы и хвосты прежде, чем вывести на верховую прогулку. Судя по всему Лерисса, подобно самой Шаззад, ценила красоту, вот только их представления о красоте не имели между собой ничего общего.

Самый сильный удар ожидал принцессу, когда ее привели в небольшую кузню и одели металлический ошейник с цепью. Для этого у наковальни имелась специальная подставка, на которую Шаззад пришлось встать на колени. А после этого, в ошейнике в качестве единственного одеяния, Шаззад отвели в покои Лериссы.

— Да, так гораздо лучше, — удовлетворенно заметила королева, оглядывая пленницу. Она возлежала на кушетке, в то время как Денияз массировала своей госпоже плечи. — Поставьте ее вон туда, — Лерисса указала на дальнюю стену, где в кольцо была вмурована короткая цепь.

— К чему все это? — воскликнула Шаззад.

— Такова моя воля, — просто отозвалась королева.

Она поднялась с кушетки, а складки ткани, на которой возлежала Лерисса, оставили следы у нее на животе и груди, но вскоре эти рубцы исчезли, и Шаззад с огорчением была вынуждена признать, что никогда еще не встречала ни у одной женщины столь великолепного оттенка кожи.

— Я многое узнала о тебе, принцесса, — продолжала Лерисса. — У меня в Касине есть свои люди. От них я услышала о том, как ты наводила порядок на флоте.

— Это не помогло нам победить, — с горечью отозвалась Шаззад.

— Будешь открывать рот, только когда я тебе позволю, — холодно прервала ее Лерисса. — В твоих рассуждениях я не нуждаюсь. Как я уже сказала, мне известно, что у тебя сильная воля и ты очень независима. Значит, что ты обязательно попытаешься сбежать. Поэтому я стану держать тебя на привязи до тех пор, пока уверюсь в твоей покорности. Времени у меня достаточно. Кроме того, мне доставляет удовольствие покорять таких упрямиц, как ты. Я все равно найду способ сломить твою волю.

В этот момент в комнату кто-то вошел. Денияз и другие рабы вскочили и принялись низко кланяться. На лице королевы появилась улыбка.

— Что я вижу? У тебя новая забава?

У Шаззад кровь застыла в жилах. Она узнала голос Гассема.

— Это моя новая рабыня. Бывшая невванская принцесса Шаззад, дочь короля Пашара.

Король приблизился к Шаззад и опустился на одно колено. Он был очень высок ростом, и ей пришлось приподнять голову, чтобы заглянуть ему в глаза.

— Откуда ты здесь взялась? Еще вчера я видел тебя на маленьком суденышке, откуда ты наблюдала за ходом сражения. Теперь у меня тоже есть подзорные трубы. Вы, невванцы, умеете изготавливать прекрасные вещи. Но скоро все ваши мастера, будут работать на меня. — Он обворожительно улыбнулся, но в глубине его глаз принцесса ощутила пугающую бездну.

— Полагаю, мне следует поздравить тебя с победой, король Гассем, — сказала Шаззад, пытаясь сохранять достоинство.

— Великолепный бой, не правда ли? Это моя лучшая победа, — улыбнулся Гассем.

— Да, весьма зрелищно.

— Ты выбрала подходящее слово, — кивнул король. — Однако в гавани остались следы сражения. Я послал пленных очистить ее, а то уже появился запах тления. Я люблю только свежую кровь, поэтому предпочитаю драться на суше. Когда покидаешь поле боя, падальщики очищают его от трупов.

— Битва была прекрасна, — вмешалась Лерисса. — Никто из тех, кто видел ее или принимал в ней участие, никогда о ней не забудет. Захват кораблей, пожар на галеоне… наверняка, все это войдет в легенду.

— Моя королева, меня всегда восхищал твой дар облекать мысли в слова, — промолвил Гассем. — Ты должна написать моему царственному собрату Пашару. Пусть знает, что его дочь у нас в плену, живая и невредимая.

— Отец заплатит за меня щедрый выкуп, — заверила короля Шаззад. На самом деле, она в этом сомневалась: война оказалась слишком разорительной для Неввы.

Гассем усмехнулся.

— Почему-то все мои знатные пленники воображают, будто их королевства обладают чем-то таким, что я не смогу взять силой. Я не собираюсь отдавать тебя отцу. Мне принадлежишь и ты сама, и все его богатства — их я просто еще не успел у него отнять.

— Жаль, не удалось захватить в плен самого короля, — заметила королева.

Гассем повел плечами.

— Может, оно и к лучшему. Если бы я взял в плен Пашара, невванский трон захватил бы кто-то другой, как только весть об этом достигла бы столицы. Все равно кто-то должен согревать для меня невванский трон… почему бы и не Пашар.

Эти речи Гассема задели Шаззад. Она испытывала страх, отвращение — и одновременно странное возбуждение, какое, видимо, испытывает любая женщина в присутствии сильного, волевого и красивого мужчины. Принцесса видела, как король-победитель взглянул на Денияз, и попыталась, чтобы никакие чувства не отразились у нее на лице, как подобает знатной госпоже. И все же она чувствовала, как жар поднимается из глубины ее существа и у нее начинают пылать щеки.

— Как ты поступишь с чиванскими воительницами? — поинтересовалась у мужа Лерисса.

— Они восхитительны, — ответил он, — но отказываются мне служить. Все же я попытаюсь подчинить их себе — это разумнее, чем просто казнить. Такие солдаты стоят затраченных на них усилий. — Он повернулся к Шаззад. — Почему так трудно столковаться с этими женщинами? Большинство оставшихся в живых невванцев готовы служить мне верой и правдой.

— Они поклоняются чиванскому королю, как божеству, — пояснила принцесса.

— Значит, теперь их богом стану я. — Король повернулся к Лериссе. — Что мне для этого сделать?

Она задумчиво нахмурилась.

— Лучше всего сыграть на их гордыне. Во-первых, они страдают от позора, ибо их взяли в плен живыми. Пусть они как можно сильнее ощутят свое унижение. Затем пусть узнают, что чиванский король обманул их и предал. Ты — подлинный король-бог, и только ты достоин той преданности, которой они прежде они удостаивали неблагодарного… Как там его зовут?

— Диваз Девятый, — подсказала Денияз.

— Диваза Девятого. Уверена, они будут рады подчиниться тебе. Эти женщины не представляют себе иной жизни, кроме служения. Они верные воины короля-бога, и только. А сейчас у них есть выбор: служба новому королю или смерть.

— Что бы я делал без тебя, моя королева? — с довольным видом усмехнулся Гассем. — Обладая силой, я властвую над людьми, но тебе подвластно куда большее — их души. Я сделаю, как ты сказала.

— Эти женщины станут достойным пополнением твоего войска, мой господин, — промолвила Лерисса. — Но вчера ты захватил и других пленников. Надеюсь, среди них найдутся искусные матросы и гребцы?

— Да, нам повезло, — кивнул король, наливая себе в бокал янтарную пенящуюся жидкость. — Большинство моряков и морских пехотинцев уже присягнули мне на верность. Потери среди наших воинов мы восполним с помощью гребцов с чиванского галеона. Следующим летом я проведу учения.

— Ты используешь чиванский корабль? — спросила Лерисса.

— Навряд ли. Есть и другие способы захватывать портовые города, а галеону нужно слишком много гребцов и вооружения. Я думаю разобрать его, а дерево использовать для строительства новых кораблей. Я мечтаю о таком судне, где будет всего один ряд весел, но более широкая палуба, чтобы вместить как можно больше воинов.

— Но будет ли такой корабль обладать достаточной скоростью, имея всего один ряд весел? — с сомнением спросила королева.

— Да, если на каждое весло посадить по два или три гребца. Мы больше не станем использовать тараны, ведь нам нужно не топить, а захватывать вражеские корабли. Абордаж куда полезнее, но для этого требуется очень много людей.

Шаззад была потрясена: эти люди не думали ни о чем, кроме войны, помышляя лишь о войне, могуществе и безраздельной власти над людьми. Кто мог противостоять такому напору? Ей вновь пришла в голову горестная мысль о том, что ее собственный народ вырождается, погрязнув в плотских наслаждениях, а потому вполне заслуживает быть завоеванным этими одержимыми варварами.

Был полдень, когда «Лунная Искра» вошла в гавань Касина. Король решил не возвращаться в столицу крадучись, словно вор, под покровом ночи. Впрочем, в этом не было нужды, так как известие о поражении еще не достигло города. Зеваки увидели парусник принцессы, входящий в порт Касина. На борту был приготовлен крытый паланкин, чтобы доставить короля прямо во дворец. Перед тем как корабль бросил якорь, Харах обратился к собравшимся на палубе матросам и морским пехотинцам. Им приказали снять доспехи и тщательно уничтожить все следы, которые могли бы указать на проигранное сражение.

— Не вздумайте болтать лишнее, — сурово предупредил их Харах. — Король сперва должен посовещаться с советниками. Если кто из вас вздумает распускать язык, будьте уверены, я немедленно узнаю об этом, и тогда болтун позавидует тем, кто угодил в плен к дикарям. А если люди станут спрашивать о принцессе, говорите, что она захворала в пути и осталась пока под присмотром лекарей.

Последним в крытом паланкине покинул «Лунную Искру» сам король. Телохранители не подпускали к нему никого, кроме капитана Хараха.

— Как ты думаешь, что случилось с малышкой Шаззад? — то и дело с горечью вопрошал Пашар у капитана морских пехотинцев. Похоже, теперь он воспринимал дочь как маленькую девочку.

— Ее взяли в плен, — вновь и вновь повторял Харах. — Я видел, что она была жива, когда мы уплывали прочь: варвары под конвоем уводили ее с палубы «Победоносного». Должно быть, очень скоро они пришлют требование о выкупе.

— Я готов заплатить любые деньги, лишь бы вернуть мою крошку. О, бедная девочка! — воскликнул король с непривычной нежностью. — Она была моим лучшим советником, но я не слушал ее, внимая нелепым речам этих болванов-придворных. Боги покарали меня за глупость.

После этих слов короля у Хараха появилась надежда: возможно, теперь король вновь станет прежним.

— Она спасла вам жизнь, ваше величество! Может быть, она спасла все наше королевство. Принцесса могла бы избежать плена, но ей было важнее спасти правителя державы, и она велела мне любой ценой доставить тебя в столицу. — Капитан при каждом удобном случае старался напомнить об их взаимном доверии и дружбе с принцессой. Он еще не забыл, как Шаззад обещала произвести его в генералы.

— Я должен вернуть дочь во что бы то ни стало, — вновь и вновь повторял король.

Оказавшись во дворце, Пашар немедленно удалился в свои покои, попросив Хараха дождаться его. Король велел слугам немедленно привести себя в порядок, ибо желал как можно скорее собрать совет, по крайней мере тех его членов, кто еще оставался в живых и не попал в плен.

Принимая ванну и попивая вино, настоянное на лекарственных травах, король принялся обдумывать положение. Едва ли помощь жрецов, к которой в первый раз прибегла Шаззад, окажется действенной и на этот раз. Впрочем, попробовать все равно стоило. Если даже затея не сработает, доверия лишатся жрецы, а не сам король.

Среди царедворцев было немало тех, которые немедленно попытаются свергнуть короля, узнав о его поражении. Следует приструнить их прежде, чем они на это осмелятся. Пашар стал прикидывать, кого ему поставить на ключевые посты в государстве. Это должны быть люди, настолько преданные королю, что если к власти придет другой человек, то их карьере придет конец. Он знал немало таких придворных, и прежде всего — капитана Хараха. Вот кто на деле доказал свою преданность Пашару!

Но как долго ему удастся держать народ в узде? Внезапно король вспомнил о Гейле. Где же тот сейчас? Еще когда Пашар был герцогом, этот мальчик гостил у него во дворце… А сейчас со своими знаменитыми верховыми лучниками, Гейл мог бы спасти короля. Нужно срочно выслать гонцов на юго-восток. Если Гейл уже движется сюда, то пусть поторопится… Но действительно ли он идет на выручку Пашару?

Через пару часов король, наконец, вышел из своих покоев и обратился к Хараху:

— Ты должен идти со мной в зал Совета.

Теперь, когда король принял ванну, его волосы были причесаны и заново подкрашены, а также после сытного обеда, он словно сбросил полтора десятка лет, и мало чем напоминал беглеца, тайком прибывшего во дворец. Что касается Хараха, то он радовался возможности возвыситься при дворе, и оставалось лишь надеяться, что возвышение это не окажется кратковременным. Сейчас на капитане была форма королевского стража, до блеска начищенные доспехи, а на боку висел короткий парадный клинок.

При появлении короля советники склонились в поклоне. Еще до начала заседания правитель успел переговорить со жрецами, и те согласились помочь ему, поскольку у них не было иного выхода. Они готовы были объявить народу, что боги явили им новое знамение.

Король уселся во главе стола Совета.

— Увы, но я принес вам недобрые вести, — начал он. — Наш флот… — Внезапно он увидел в зале человека, которого никак не ожидал обнаружить сейчас во дворце. — Что ты делаешь здесь, Ашгар? — обратился он к усталому офицеру в перепачканном мундире. Разве ты не должен охранять границу с Омайей?

Для офицера не было худшего проступка, чем без дозволения оставить свой пост. Лорд Ашгар поднялся.

— Я тоже принес дурные вести, государь. Король Орланд напал на нас с северо-востока и захватил часть наших земель.

Пашару стоило огромных усилий не выказать своего ужаса. Теперь катастрофа сделалась неминуемой. Он медленно стиснул кулаки. Неужели Гейл не придет на помощь?!

Глава четырнадцатая

Тем временем, войско, ведомое Гейлом, завершало свой переход через пустыню. Благодаря помощи проводников, армия добралась до отрогов огромной горы, что разделяла западную низину и высокогорье.

Идти по горам оказалось нелегко: они словно сплошь состояли из древней породы, в любой миг готовой рассыпаться в прах, и потому двигаться приходилось очень осторожно. К тому же на всем пути не оказалось ни одного источника. Лишь когда всадники преодолели последний склон и вышли на плодородную равнину, воины слегка приободрились. У первой же речушки, несущей свои воды в западное море, армия остановилась, дабы напоить животных.

Пока кабо утоляли жажду, к Гейлу подошел Йокайм.

— Может, нам стоит послать охотников за дичью? Должно быть, здесь нас ждет богатая добыча.

— Нет, не стоит, пока не узнаем наверняка, кому принадлежат эти земли. Теперь, когда мы пересекли границу Неввы, нам надлежит вести себя более сдержанно.

Утро выдалось прекрасное. Вскоре вернулись разведчики и донесли, что впереди обнаружили небольшой поселок и пограничный форт, над которым развевалось знамя короля Неввы. Впрочем, все укрепления были в скверном состоянии, поскольку с юго-востока королевству никогда не грозила опасность, и потому все деньги из казны шли на укрепление западной границы.

Из форта навстречу войску Гейла вышла процессия из сотни пехотинцев, во главе которой ехал одинокий всадник в выцветшем плаще поверх кольчуги и в шлеме из крепкой кожи туны. Судя по всему, это был командующий пограничного отряда.

— Должно быть, ты король Гейл, — промолвил он, ответив на приветствие. — Кто еще мог бы явиться из пустыни во главе тысяч всадников? Я — капитан Туула. Нас предупредили о том, что следует ожидать твоего появления в этих местах. Добро пожаловать в наш форт! Твои люди могут разбить лагерь у крепостных стен. Все равно близится вечер, и вам придется устроить привал.

Похоже, невольно подумал Гейл, что этот человек просто рад возможности пообщаться с чужаками.

— Благодарю вас, капитан. Вы позволите мне выслать охотников за добычей?

— Ну, конечно. У нас не будет столько провианта, чтобы накормить вас всех. К югу имеются отменные охотничьи угодья. Кроме того, на всей территории Неввы король дает вам право пополнять свои запасы на любом складе за счет казны.

Гейл отдал приказ разбить лагерь у стен форта, а сам последовал за Туулой, который предоставил в распоряжение короля уютное жилище, на крыше которого был разбит цветник. Гейл уселся под тростниковым навесом, и изящные юноши-слуги принесли подносы с закусками и охлажденное вино.

— Прошу простить меня за столь скромный прием, — промолвил невванец, освобождаясь от доспехов. — Когда живешь в глуши, неудобства неизбежны. Все местные жители — сущие дикари, ничем не лучше обитателей пустыни.

— Получали ли вы вести с полей сражений? — поинтересовался Гейл, которому скучно было слушать речи капитана.

— Нам известно очень немногое. Последний гонец прибыл три недели назад, когда король готовил эскадру к северному походу. Я даже не знаю, вышла ли она уже из Кассина. Никто и не думает вводить нас в курс дела. В Невве наш форт считается захолустьем еще с тех времен, когда Луна была белой.

Гейла удивило то, что капитан использовал это древнее выражение, мало кому известное на материке. Считалось, что Луна была белой, пока ее не поразили огненные копья… Много веков тому назад.

— Надеюсь, что королевский флот выйдет в море лишь после того, как я доберусь до столицы, — заявил Гейл. — Далеко ли отсюда до Кассина?

— Верхом можно добраться дней за восемь, если, конечно, не будет никаких неожиданностей в пути. Я бы дорого дал за то, чтобы отправиться с вами. На войне всегда появляется возможность проявить себя, быть замеченным королем… Тогда я мог бы, наконец, покинуть эту глушь.

«Восемь дней…» — повторил про себя Гейл. Ну что ж, они ускорят шаг и постараются уложиться за шесть. Кабо эти пойдет лишь на пользу, ведь по пустыне они были вынуждены идти шагом. К тому же хорошо, что запасы можно будет пополнять на королевских складах. Это позволит кабо восстановить силы перед сражением. Когда наступит час битвы, его войско будет к ней готово.

Наутро Гейл попрощался с Туулой, который явно досадовал, что больше не может проявить гостеприимство. Гейлу оставалось лишь гадать, как мог этот аристократ оказаться в такой дыре, но, несомненно, к тому имелись свои причины.

Воины Гейла заметно повеселели, когда армия двинулась быстрее. Также они со смехом наблюдали за тем, как разбегаются во все стороны перепуганные крестьяне. Неизвестно откуда взявшееся грозное войско вызывало ужас у невванцев. Лишь немногие офицеры королевской армии знали о том, что всадники Гейла идут к ним на помощь, но, разумеется, никому и в голову не пришло предупредить об этом простых людей.

Раз уж король Пашар даровал ему такую возможность, то Гейл, не стесняясь, брал на складах все, что считал необходимым, — от седельных сумок и накидок, до принятых в Невве знаков военного различия.

Впрочем, больше всего, разумеется, армии на марше требовалось продовольствие. Королевские чиновники стонали от ужаса, когда видели то количество припасов и фуража, которое потребляет и забирает с собой армия Гейла. Со складов подчистую вывозили муку, сушеные фрукты и вяленое мясо. Чтобы накормить голодных воинов, целые стада домашних кагг и квилов пускали под нож. Однако, на все жалобы и возражения чиновников Гейл невозмутимо отвечал, что он со своими людьми совершил труднейший переход, дабы прийти на помощь королю Пашару, и потому имеет право получить все самое лучшее. К тому же при необходимости они могли бы взять это и без дозволения… Этот довод обычно оказывался решающим.

Постепенно земли, по которым шло войско Гейла, становились все более богатыми. У городов были высокие крепостные стены, а через реки были перекинуты красивые каменные мосты. Всадники, привыкшие вброд пересекать любую водную преграду, сперва отказывались верить, что эти совершенные творения — дело рук человеческих. С таким же восторгом созерцали они и небольшие молельни, установленные вдоль дорог. Поначалу степняки полагали, будто керамические цветные фигурки, помещенные в святилищах — это настоящие человеческие существа.

Впрочем, вскоре воины привыкли к чудесам, и теперь мало что вызывало у них удивление. Пожалуй, последним потрясением стал въезд в город когда толпа горожан плотно окружила всадников, стараясь как можно лучше рассмотреть нежданных союзников, причем женщины, не стесняясь, гладили молодых красавцев по бедру или по руке.

— Что у них за мужчины?! — презрительно бросил один из помощников Гейла. — Немудрено, что стоило здесь появиться настоящим воинам, как они пришли в такой восторг!

— У нас сейчас нет времени на развлечения, — остановил его Гейл. — Однако уверен, что после окончания войны невванские женщины смогут в полной мере показать свое гостеприимство, и им порадуют вас всех.

— Ладно, уже ради этого стоило идти в поход, — сказал командир. Он был из племени эмси и очень гордился своими длинными черными волосами, к которым прикреплял бесчисленное множество маленьких серебряных колокольчиков и украшений из металла, что привозили на Равнины торговцы с юга.

— Надеюсь, так же сильно ты желаешь и повоевать, и захватить богатую добычу, — заметил Гейл. — Очень скоро вы сполна удовлетворите все свои желания.

В трех днях пути от столицы к Гейлу прибыл гонец от Пашара, вручивший королю союзников послание, скрепленное государственной печатью Неввы.

— Это послание было доставлено морем! — доложил гонец.

— Морем? — уточнил Гейл. — То есть эскадра уже в пути?

— Да, они выступили много дней назад, — сказал невванец.

— Что это значит? — спросил Йокайм Гейла после того, как тот отпустил гонца.

— Пока не знаю. Возможно, Пашар желает, чтобы я двигался к Флории и блокировал ее с суши, в то время как он сам будет вести осаду города с моря.

— Вести осаду? — недовольно протянул Йокайм. — Какая же это битва?! Мы пришли сюда сражаться, а не сидеть под крепостными стенами!

Гейл сломал печать и, вскрыв тубу, расправил свиток.

«Короля Гейла, — так начиналось послание, — приветствует давний друг, принцесса Шаззад…»

—  Кто это такая? — поинтересовался Йокайм.

— Дочь Пашара. Это правда, мы давно с ней знакомы.

Он продолжил читать:

«Король, мой отец, решил не дожидаться твоего прибытия и повел эскадру на север, в надежде, что штормов в этом сезоне уже не будет. Сейчас мы стоим у входа в гавань Флории. Воины Гассема снуют мимо наших судов на каноэ. Похоже, нам нечего противопоставить этим маневренным суденышкам. Наслушавшись советов своих придворных и не приняв во внимание мои предостережения, отец предполагает завтра утром начать штурм города с моря. Я знаю, что он совершает огромную ошибку, и прошу тебя приложить все усилия, чтобы поскорее присоединиться к нам. Я предвижу ужасную катастрофу, похожую на ту, что произошла несколько месяцев назад, когда отец и его советники недооценили боеспособность армии Гассема. Я сполна оценили свирепость и воинское мастерство шессинов. Впрочем, ты и сам знаешь, на что способны твои соплеменники. Заклинаю тебя поспешить, ибо нам не обойтись без твоей помощи!»

Письмо было лишено принятых цветистых оборотов, что было совсем не похоже на принцессу и выдавало ее отчаяние.

Командиры с тревогой взирали на Гейла.

— И что мы будем делать теперь, мой король? — спросил Бамиан.

— То же, что и раньше, — ответил он, сворачивая свиток. — Если король Пашар совершил глупость, это не означает, что за нее должны расплачиваться мои люди. Мы дойдем до Касина, и на месте я разберусь, что происходит. А теперь — в путь! Нам следует торопиться.

И все же Гейл не мог не думать о письме. Конечно, Шаззад больше не была той самоуверенной взбалмошной девицей, которую он знал когда-то. В то время она была совсем юной, а он в реальном состоянии дел и вовсе мальчишкой. Но что-то от прежних времен сохранилось в характере принцессы: ведь, судя по всему, она отважилась сопровождать Пашара в морском походе.

На утро седьмого дня, что войско Гейла двигалось по территории Неввы, разведчики доложили королю о замеченном ими странном явлении.

— Небо выглядит как-то странно, — сказал разведчик-эмси.

— Что случилось? — поинтересовался Йокайм.

Они поднялись на ближайший холм, и перед Гейлом открылась картина, которая привела в замешательство его разведчиков. Небосклон к западу был весь покрыт облаками причудливой формы, а под ними, насколько хватало глаз, тянулась темно-синяя полоса с редкими белыми проблесками.

Гейл рассмеялся.

— Это море! — воскликнул он. — Здесь суша заканчивается, и внизу нет ничего, кроме воды. — Однако король видел, что его слова остались непонятны жителям равнин, которые не представляли, что воды может быть так же много, как песка в пустыне.

— Это вроде большого озера? — спросил Бамиан.

— Не совсем. Но к чему тратить слова — вы все увидите собственными глазами. Вперед! Думаю, мы окажемся на побережье к полудню.

Войско начало спуск с возвышенности на прибрежную равнину. Всюду простирались возделанные земли, широкий тракт, по которому двигалась армия Гейла, был вымощен красноватыми гранитными плитами. Через каждые несколько миль располагались колодцы для домашнего скота, а также верстовые столбы, указывающие направление к столице и другим крупным городам Неввы. Спустившись на берег, жители равнин не смогли сдержать изумления перед видом бескрайнего размерами океана, шумом волн и незнакомыми запахами. Некоторые воины подъехали к самым волнам, заставляя своих кабо зайти в воду. Людей, как и животных немало удивило то, что вода оказалась соленой.

Лодки, снующие вдоль берега, степняки приняли за забавных морских животных, а крепостные стены невванской столицы — за скалы. Стены Касина тянулись от края огромного залива до холмов на востоке, пересекая узкую полосу побережья. Воины Гейла были поражены размерами главного города Неввы, который показался им превосходящим размерами все деревни и города, что им довелось увидеть на своем пути.

— Неужели кто-то способен взять такую крепость? — спросил кто-то из воинов.

— Вполне, — заверил его Гейл, — хотя это непросто. Город, подобный этому, можно одолеть долгой осадой, при наличии сильного войска и флота. Его также можно взять штурмом или хитростью, если у тебя есть союзники в стане обороняющихся.

На крепостных стенах Касина развевались знамена, отовсюду слышался рев труб. Гейл приказал своим людям попридержать кабо и соблюдать порядок. Знаменосцы выдвинулись вперед, чтобы следовать за королем и старшими командирами. Воины отряхнули пыль с доспехов, достали спрятанные в седельных сумках украшения и придали лицам воинственную суровость, дабы не ударить в грязь лицом перед столичными жителями.

Когда колонна приблизилась к городским воротам, оттуда показалась группа богато одетых придворных, выехавших на великолепных кабо поприветствовать воинство Гейла. Некоторые из встречающих были облачены в придворные одежды, другие — в военную форму и доспехи. На их лицах сияли искренние улыбки. Первым подал голос герольд, выступивший с длинным официальным приветствием.

В конце своей речи герольд пригласил славного короля Гейла и его не менее прославленную армию войти в столицу Неввы. Когда процессия подошла к воротам, на крепостные стены высыпали горожане, громко приветствовавшие армию Гейла. Войдя в город, его воины вынуждены были буквально протискиваться сквозь радостно гомонящую толпу. Люди размахивали флагами Неввы, осыпали всадников лепестками цветов. Владельцы таверн протягивали воинам бокалы, кувшины и фляги с вином. Поскольку Гейл не догадался заранее запретить им это, воины с готовностью принимали любые подношения.

— Похоже, они и правда нам рады, — воскликнул Йокайм, пытаясь перекричать гул толпы.

— Это не просто радость, — отозвался Гейл. Похоже, горожане были смертельно напуганы и приветствуют не просто союзников, но своих спасителей.

Проехав по рынкам и площадям, по широким улицам, мимо огромных храмов, где над жертвенными алтарями поднимались густые столбы дыма, всадники остановились перед дворцом невванского короля. Завидев на широкой лестнице самого монарха, Гейл спешился.

— Ждите здесь, — велел он своим командирам.

Ему навстречу спускался молодой невванский офицер в мундире королевского гвардейца, который взирал на гостя с явным замешательством.

— Приветствую… э-э… короля Гейла. Я капитан Харах. Его величество король Неввы приказал мне сопровождать вас.

Гейл двинулся вверх по лестнице, а Харах негромко промолвил:

— Боюсь, я был не слишком вежлив, король Гейл, но ваша внешность…

— Ты хочешь сказать, я выгляжу как шессин, против которых вы сражались?

— Да, у тебя такой же цвет кожи, волосы, глаза… И особенно твое копье! Те из наших воинов, кому посчастливилось выйти живыми из битвы, до сих пор видят эти копья в ночных кошмарах.

Гейл улыбнулся. Подобная прямота была ему куда больше по вкусу, чем лесть придворных.

— Я и правда родом из племени шессинов. Разве тебе не говорила об этом принцесса Шаззад?

— Да, и она сама, и его величество. Однако вид твой все равно внушает трепет. Когда я командовал отрядом морской пехоты, то отлично запомнил шессинов.

— Ты принял участие в морском походе?

— Да, господин.

— И вы потерпели поражение?

— Все верно, — вполголоса отозвался капитан. — Но об этом лучше говорить без свидетелей.

Когда Гейл смог получше разглядеть короля Пашара, то был потрясен его видом — властный осанистый мужчина средних лет превратился в старца, который мужественно пытался бороться с присущим его возрасту сонмом болезней. Краска на лице и притемненные волосы не могли скрыть этой перемены.

Пашар обнял Гейла, и толпа внизу приветствовала этот дружеский жест громкими возгласами.

— Рад видеть тебя, Гейл. — сказал Пашар. — Сегодня во дворце в твою честь мы зададим пиршество. Не беспокойся о размещении своих воинов, они могут разместиться в казармах невванской армии.

— Многие из них наверняка предпочтут свои шатры, — сказал Гейл. — Эмси привыкли жить на открытом воздухе.

— Пусть делают, что хотят. Я был бы рад угодить тебе получше, но, как ты сам понимаешь, обстоятельства не способствуют веселью.

— Я заметил на стенах куда больше стражи, чем в первое посещение Касина. Неужели Гассем угрожает твоей столице?

Пашар вздохнул:

— Нет, это не Гассем. Тот засел во Флории и наслаждается, присвоив себе остатки моего некогда прекрасного флота. Я вел себя как последний болван, Гейл. Гордыня и тщеславие толкнули меня, не дожидаясь твоей помощи, напасть на Гассема с моря — и я потерпел жестокое поражение. Но этого мало. Мои отношения с Омайей вот уже много лет оставались напряженными, а теперь король Оланд, узнав о нашем крахе, воспользовался моментом и захватил земли к северу от Змеиной реки.

— И впрямь, для веселья нет причины, — заметил Гейл. — Но я бывал в Омайе. Население ее невелико и состоит в основном из пастухов, а не купцов и земледельцев, как в Невве. Вы наверняка без труда сумеете разобраться с Омайей после того, как покончите с Гассемом.

Пашар улыбнулся.

— Ты стал мудрым правителем, мой друг Гейл. Это славно. Но когда я думаю о том, что Гассем и Оланд могут объединиться против меня, то, скажу честно, меня охватывает страх. Не знаю, что сейчас творится в Чиве, но ясно, что на их помощь рассчитывать нечего, после того как флот потерял в битве у Флории два драгоценных штурмовых катамарана короля Дивазом.

Они прошли в небольшой зал, где был накрыт стол с закусками. Пашар усадил гостя за маленький столик, а сам устроился напротив. Одной стены в помещении не было, и перед Гейлом открывался вид на очаровательный внутренний дворик с журчащим в центре фонтаном.

— Да, ты и правда в отчаянном положении, король Пашар, — произнес Гейл. — Но я пришел помочь тебе одолеть Гассема. Мои земли, как и твои, граничат с Омайей. Через это государство пролегают наши торговые пути на северо-запад. Ни у меня, ни у тебя нет мирного договора с Омайей, но пока в мои ближайшие планы не входит портить с ней отношения. Я пришел сюда по твоей личной просьбе, чтобы помочь отразить вторжение островитян.

— Или все же свести старые счеты с Гассемом? — не удержался от язвительного замечания Пашар.

— Он — наш общий враг! Я никогда не повел в бы Невву войско только ради того, чтобы отомстить Гассему.

— А если Оланд все же объединится с Гассемом, то война против них станет нашим общим делом? — продолжал настаивать Пашар.

— Что ж, в таком случае мне придется пересмотреть свои отношения с Омайей.

В распоряжение Гейла были отданы просторные покои, и он отправился туда, чтобы хоть немного отдохнуть перед пиршеством. Когда он вошел, слуги отвесили ему низкий поклон, и тут он увидел еще одного старого знакомца.

— Шаула! — Мужчины крепко обнялись.

— Друг мой Гейл! — Писец отстранил от себя от короля Равнин на вытянутую руку, чтобы как следует разглядеть его. — Вид у тебя не самый королевский… Садись, и давай выпьем! Ты не против, если мы обойдемся без церемонных любезностей? Мне так хочется поведать тебе обо всем, что произошло со времени нашей последней встречи, но сперва я обязан рассказать тебе о последних событиях.

— Все верно, Шаула. Ты был у стен Флории?

— Еще бы! Это не было настоящим морским сражением, впрочем, ты наверняка уже слышал об этом. Я не слишком разбираюсь в военной науке, так что другой человек опишет все куда лучше. А вот и он!

Гейл покосился на вновь прибывшего.

— Я уже знаком с капитаном Харахом.

Тот присоединился к собеседникам.

— Я не знаю, что тебе рассказал король Пашар, — промолвил Шаула. — Но едва ли он рискнул назвать вещи своими именами.

— Он сказал, что вел себя как последний болван, — без обиняков ответил Гейл.

— Он слишком строг к себе, — возразил Харах. — Он просто человек в возрасте, которому хочется думать, что он все еще тот бравый вояка, каким был тридцать лет назад. И даже после первого поражения он не мог поверить в то, что его одолел какой-то невежественный дикарь.

— Расскажите обо всем, что вам известно, — попросил Гейл.

Невванцы поведали ему о приготовлениях к морскому походу, самом походе и катастрофе, его завершившей. Гейл иногда задавал вопросы, интересуясь их оценкой происходившего: ему хотелось знать точку зрения различных сторон.

— Все обстоит куда хуже, чем я ожидал, — проронил Гейл, когда рассказ был закончен. — Король Пашар не упомянул ни о том, что Шаззад, спасая его, попала в плен, ни о том, что все офицеры на борту его флагмана были убиты. Шаула, мне понадобятся твои лучшие карты северных районов Неввы, где ты должен обозначить территории, захваченные Омайей.

Писец поднял с пола обтянутую кожей шкатулкой и поставил его перед собой.

— Все здесь.

— А чем, вообще, заняты сейчас омайцы? Они захватили еще какие-нибудь земли?

— Нынче утром гонцы доложили, что омайцы по-прежнему держатся к северу от Змеиной реки.

— Они хорошие воины? — спросил Гейл.

— Я больше сражался на море, — сказал Харах. — Но нам говорили, что омайцы предпочитают вести в бой легкую пехоту: пращников, лучников, метателей дротиков. Немногочисленные копейщики вооружены длинными пиками и маленькими щитами. Омайская армия легка на подъем и передвигается очень быстро.

— А они используют конницу? — поинтересовался Гейл.

— У них имеются отряды легковооруженных всадников, — ответил Шаула. — Число их не постоянно, но не превышает двух-трех тысяч. Правители Омайи всегда содержали небольшую регулярную армию, а остальную часть составляют рекруты и наемники. Поэтому трудно предположить заранее, сколько воинов будет в их распоряжении. Должно быть, королю Оланду удалось заручиться поддержкой большей части своих вельмож, если он осмелился напасть на Невву.

— Видно, осмелели после поражения прошлого нашей армии, — предположил Харах. — А узнав о разгроме под Флорией, могут обнаглеть еще больше.

— Король страшится союза Гассема и Омайи. Вы думаете, это возможно?

— Увы, да, — вздохнул Шаула. — Хотя цели у них слишком разные, так что не исключено, что они начнут драться друг с другом. И все-таки если они объединятся, то Чива тоже не останется в стороне, пожелает захватить наши южные земли, и тогда в войну будут втянуты уже четыре силы.

Гейл задумчиво помолчал, а затем воскликнул:

— Никак не могу поверить, что виной всему — мой молочный брат Гассем, над глупым тщеславием которого смеялись все младшие воины шессинов! Похоже, он не уймется, пока не втянет в войну весь мир.

— Смутные времена настают, — сказал Шаула. — История на редкость коварна. Все может оставаться неизменным в течение веков, а затем приходит великая личность, и все меняется. Изучая древние рукописи, я заметил, что такие деятели редко появляются в одиночку, обычно их бывает двое или трое, потому что у каждого всегда находятся достойные противники. Ты удивлен неожиданным взлетом Гассема? Ну а ты сам, мой друг Гейл? — Писец указал на оружие короля. — Когда я впервые встретил тебя, твоей единственной собственностью был вот этот меч, да шессинское копье. Сегодня ты вернулся во главе шеститысячной армии всадников. Ты правишь огромным королевством — оно не досталось тебе по наследству, ты создал его сам. Твои деяния уже стали легендой. Так что сейчас в мире есть уже двое людей, которые смогут полностью его изменить.

— Если бы принцесса Шаззад родилась мужчиной, она стала бы третьей, — заявил Харах.

— Насколько я могу судить по содержанию ее письма, она сильно изменилась с тех пор, как я был здесь в последний раз.

— Мне не ведомо, происходит ли это по воле звезд, богов, или по иным, земным причинам, однако сейчас как раз такое время, когда люди проявляют себя с самой неожиданно стороны — в особенности те, кто способностями превосходит простых смертных. К добру это или к худу, но мир меняется у нас на глазах!

Последующие несколько дней для Гейла оказались весьма насыщенными. В его честь задавали пиршества и приемы, также он посещал военные советы, осматривал жилье, предоставленное его воинам и следил, чтобы они не задирались с местными жителями. Вскоре он велел своим людям поставить шатры за крепостной стеной. Встревожила короля и загадочная болезнь, поразившая некоторых из его спутников, но, впрочем, вскоре недомогание прошло.

Также Гейл посетил верфь, где корабелы работали, выбиваясь из сил, дабы поскорее построить суда взамен погибших под Флорией. Проблемой оставалось также, где раздобыть гребцов: торговая гильдия не соглашалась отдать своих людей, опасаясь, что это послужит в ущерб интересам купцов.

В военных поселениях за городом Гейл следил, как недавно набранные рекруты обучаются военному делу под надзором младших офицеров.

— В Невве почти не осталось опытных солдат, — как-то пожаловался Гейлу Харах, взбираясь в седло. Моряк больше привык к корабельной палубе, нежели к верховой езде, и по-прежнему был скверным наездником, однако иначе было никак не попасть в лагерь, где проходил подготовку отряд рекрутов, набранных в деревнях.

— Ты только взгляни на этих увальней! Они держат копья как вилы!

— Ничего, научатся, — бодро возразил Гейл, надеясь в душе, что он не ошибается. — По крайней мере, они еще не успели изведать горечь поражения. Они не сомневаются в грядущей победе.

Однако, сам Гейл знал, что в бою этим бывшим крестьянам никогда не устоять против шессинов. Лишь его верховые лучники могли дать отпор беспощадному и великолепно обученному войску Гассема. Однако, если новобранцы хоть недолго сумеют удержать боевой порядок, этого окажется довольно.

Как-то вечером Гейлу пришлось высидеть до конца на очередном бесконечном военном совете. Военачальники по очереди произносили нудные речи, пытаясь вознести себя до небес, принизить соперников и снять с себя всякую ответственность за происходящее. Ближе к концу совета появился гонец, вручивший королю какое-то послание. Пока тот читал, собравшиеся тревожно наблюдали за правителем.

— Увы, — промолвил, наконец, Пашар, — наши худшие опасения подтвердились. Из Флории доносят, что брат короля Оланда, Амос, прибыл в город с большой свитой. Теперь я убежден, что Омайя заключила союз с дикарями против Неввы.

Впрочем, на советников эта весть не произвела особого впечатления. Раздосадованный Гейл негромко сказал королю:

— Вели этим болванам разойтись прочь, и пусть сюда придут Шаула с капитаном Харахом.

Правитель с усталым видом исполнил его просьбу. Вскоре в зал с поклоном вошли те, кого желал видеть Гейл. Из шкатулки Шаула извлек карты, а Гейл выдвинул на середину зала большой стол. Затем по его приказу слуги зажгли лампы, и они с писцом разложили карты, придавив края свитков чернильницами, кубками и любыми тяжелыми предметами, что попадались под руку.

Гейл обернулся к Пашару.

— Я хочу как можно скорее отправиться в бой, пока загадочный недуг не поразил еще больше моих людей. Но твои советники затягивают дело. Давайте лучше сами попытаемся принять решение.

Король насупил брови.

— Ты прав, они и впрямь слишком много болтают. Может быть, мои советники подкуплены врагом?

— Друг мой Пашар, я искренне надеюсь, что все эти люди преданы тебе всем сердцем. Но я не осмелился бы это утверждать. Впрочем, не имеет значения. Займемся лучше делом.

И четверо мужчин с тревожным видом склонились над разложенными на столе картами.

Глава пятнадцатая

Как ни удивительно, но король Гассем не возражал против того, чтобы принцесса Шаззад присутствовала на его военных советах. Несмотря на то, что ее приковывали к стене, молодая женщина с интересом следила за происходящим. Теперь бронзовые браслеты никогда не покидали лодыжек Шаззад, поскольку уже несколько раз она пыталась спастись бегством. Однажды она сумела перерезать веревки копьем, которое кто-то из воинов по неосторожности бросил в комнате, затем она выпрыгнула из окна и бросилась на конюшню, но, к несчастью, там не оказалось ни одного кабо. Так же безуспешно закончились и все прочие попытки. Теперь рубцы от ударов плетки покрывали все тело принцессы, — такое наказание назначала ей всякий раз Лерисса. Шаззад страдала, но утешалась тем, что по крайней мере, в отличие от других пленников, ее пока не пытали каленой бронзой и не ломали пальцы на руках и ногах.

Помимо короля с королевой, в военных советах также принимали участие старшие командиры. Собирались они под открытым небом, поскольку шессины не любили душных помещений.

На последнем совете присутствовал брат омайского короля Аймос с двумя десятками офицеров. На этих людях были диковинные шаровары и шерстяные накидки, а также узорчатые сандалии. Они отпускали длинные волосы и связывали их в узел на затылке, а также носили длинные усы, — шессины, лишенные растительности на лице, немало потешались над этим, ибо считали усы и бороду признаком истинных дикарей.

Даже если омайцы и удивились, увидев пленницу, прикованную к стене, они не решились задавать Гассему никаких вопросов. Впрочем, их привели сюда слишком важные заботы, чтобы обращать внимание на рабов.

Говорили омайцы медленно, ведь их наречие сильно отличалось от языка островитян. Вот почему Денияз всегда держалась на советах рядом с королевой, чтобы, если понадобится, перевести ей, о чем говорят чужеземцы.

— Мой брат, досточтимый владыка Омайи Оланд, — торжественно провозгласил Аймос, — пришел в ярость от предательских деяний короля Пашара Невванского, который вновь попытался захватить земли, исконно принадлежащие нашей державе.

— Ясно, — кивнул Гассем. — А что, Пашар и прежде нападал на вашу страну?

— Нет, — отозвался ошарашенный Аймос. — То был один из его предшественников.

— И давно это было?

Омайец досадливо поморщился.

— Какая разница! Все земли на севере от Змеиной реки принадлежат Омайе. Там захоронен прах наших предков! Честь и справедливость не ведают времени!

— Тогда можешь передать омайскому королю, что я считаю его требования справедливыми, — заявил Гассем, — и не стану мешать ему в борьбе за эти территории, пока он не станет помехой на моем пути.

— У его величества никогда не было подобных намерений, — заверил его Аймос. — Прибрежные земли не нужны Омайе, ибо мы не строим кораблей. Подобно шессинам, мы пасем стада кагг и квилов и охотимся на диких зверей, тогда как невванцы — нация торгашей. Это недостойно великого народа!

— Совершенно с тобой согласен, — чуть заметно усмехнулся Гассем. — Наши народы должны дружить между собой.

— И не просто дружить, — предложил Аймос, который подводил разговор именно к этому. — Мне кажется, нам надлежит вступить в военный союз против Неввы.

— Эта мысль мне по душе, — промолвил Гассем, но тут же прервался, демонстрируя искреннее раскаяние: — Боюсь, я проявил себя как негостеприимный хозяин! Вы долго были в пути и наверняка проголодались. Нынче вечером я устрою пир в вашу честь, однако утолить голод вы можете немедленно.

Он хлопнул в ладоши, и по знаку короля тотчас выбежали рабы с подносами, уставленными едой и напитками. Королю они подали огромную чашу из огненного дерева, украшенную богатой резьбой, где плескалась густая розоватая жидкость со странными красными вкраплениями. Король взял чашу обеими руками и сделал большой глоток, после чего протянул сосуд шессину, сидящему от него справа, а тот в свою очередь, отпив немного, вручил чашу соседу. Причмокивая от удовольствия, те вкушали странный напиток, в то время как королева с любопытством наблюдала за гостями. Что до омайцев, то они словно окаменели и забыли о голоде, наблюдая за шессинами. Шаззад знала, что в чаше находится молоко, смешанное с кровью каггов, — среди дикарей это было основной пищей младших воинов. Ей также было известно, что сам Гассем давно отказался от этого напитка, отныне предпочитая более изысканные блюда народов материка, но сейчас он намеренно пугал гостей, чтобы выбить тех из седла. В этом намерении он преуспел. Гассем давно позаботился о том, чтобы повсюду шли слухи, как шессины пьют кровь своих врагов.

— Теперь, — объявил Гассем по окончании трапезы, — я желаю знать, чего хочет от нас король Оланд.

Аймус откашлялся.

— Мой брат король намерен выступить в поход, пересечь Змеиную реку и…

— А вот это уже любопытно, — перебил его Гассем. — Кажется, ты говорил, что ваш король заявляет свои права на земли, лежащие севернее Змеиной реки?

— Совершенно верно, — поспешил с ответом Аймус, — ведь мы не сомневаемся, что вероломный невванский король собирается вторгнуться в Омайю, чтобы захватить наши земли. Мы желаем опередить его и первыми разгромить армию Пашара.

— Ты имеешь в виду те жалкие остатки его войска? — пожелал уточнить Гассем. — Ведь его армию уже давно разгромил я сам.

— И потомки восславят тебя за это! — пробормотал Аймус вне себя от ярости. — Тем не менее мы намерены захватить столицу Неввы и расправиться с Пашаром.

— Насколько мне известно, Кассин — это самый крупный порт к северу от Чивы, — заявил Гассем. — К чему доблестным воинам-пастухам короля Оланда город на побережье?

Аймус пожал плечами.

— Захватить столицу — это значит одержать полную победу. Если твое доблестное войско пожелает объединиться с нашим, то ты сумеешь должным образом использовать кассинские верфи и местных корабелов. В этом городе немало полезного для мореходов.

— Согласен, — кивнул Гассем. — И, разумеется, я намерен захватить Кассин. Для этого мне никакие союзники не нужны.

— Ты прав, мы оба способны одолеть Пашара и завоевать Невву без помощи со стороны…

— Стало быть, вы все же желаете захватить куда более обширные земли, чем те, о которых ты говорил в начале?

— Неправда, — рявкнул Аймус. — Мы просто вынуждены обороняться. Хитрец Пашар наверняка заключил союз с Чивой. В эскадре Пашара, которую ты разгромил, было два чиванских катамарана. Эта морская битва наверняка войдет в историю. Но сейчас король Диваз IX жаждет мщения. Для него стало огромным позором потеря двух кораблей, которыми командовали его сыновья. Если отряды чиванцев вольются в армию Пашара, и они вместе двинутся на север, то даже столь великим полководцам, как ты и мой брат Оланд, будет разумно заключить союз между собой.

— Здесь есть над чем поразмыслить, — с важным видом кивнул Гассем. — И в знак этого, на пути домой тебя в качестве моих представителей и посредников между нами будут сопровождать несколько воинов. — Он обернулся к двоим суровым старшим воинам сидящим слева от него. — Люо и Пенда, отберите людей, которые последуют вместе с вами за этими почтенными посланниками. — Затем он снова обратился к Аймусу: — Эти двое — мои лучшие доверенные командиры. Мы все когда-то были младшими воинами в общине Ночного Кота. Они будут поддерживать связь между нашими армиями.

— Воля короля — закон для нас, — хором отозвались воины, но даже не попытались скрыть страдальческого выражения на лицах.

Аймус откланялся, объяснив, что им надо подготовиться к вечернему пиршеству. Когда они удалились, шессины разразились взрывом долго сдерживаемого хохота.

— Мой король! — воскликнул Люо. — Неужто нам с Пендой и впрямь надо идти за этими трусливыми пожирателями падали? — Он скривился от отвращения. — Мы готовы умереть за своего короля, но якшаться с этими ничтожествами…

Гассем усмехнулся:

— Служба не всегда бывает легкой и приятной. Урлик, ты видел армию омайцев. Что ты о ней скажешь?

Человек, к которому обратился Гассем, был командиром племени асаса, которые внешне были очень похожи на шессинов, если не считать темных глаз и волос.

— Сегодня утром мы возвратились из дозора, — пояснил Урлик для тех, кто еще не слышал его донесения. — С холма мы наблюдали за подготовкой омайской армии. Мне кажется, они не обладают ни дисциплиной сухопутной армии Неввы, ни воинским духом чиванских мореходов. Они достойны только презрения. Лишь твоя победа под Флорией подстегивает их алчность.

Присутствующие надменно рассмеялись. Никто не поинтересовался численностью армии Омайи: для островитян значение имел только боевой дух. Однако королева, которая за это время не произнесла ни слова, нахмурилась. После короткого совещания Гассем отпустил командиров. День выдался на редкость погожим, и король с супругой не стали возвращаться во дворец.

— Что-то тревожит тебя, моя королева? — спросил Гассем. — Это на тебя не похоже: обычно ты не молчишь, особенно, если слышишь речи глупцов.

— Я не успела сообщить тебе последние вести, мой господин, — промолвила Лерисса. — Прямо перед советом пришло донесение от моих шпионов в Касине. В столицу прибыл Гейл во главе шеститысячной армии.

Король погрузился в молчание. Сердце Шаззад запело.

— Этот сопляк! — воскликнул наконец король. — Неужели это и правда он?

— Да, и никто иной. В донесении говорится, что всадников возглавляет шессин по имени Гейл. Шаззад утверждает, что встречала его вскоре после того, как он был изгнан с острова. А потом он отправился на восток и там провозгласил себя королем.

— И почему только я не убил его, когда имел такую возможность?! — в ярости воскликнул Гассем.

Лерисса обняла его за плечи.

— В ту пору это было немыслимо: обычаи запрещали тебе кровопролитие. Но сейчас ничто больше не сдерживает тебя!

Лицо короля прояснилось.

— Воистину, так. К тому же всего шесть тысяч воинов… Это не так уж много!

— Но меня все же терзают дурные предчувствия, — возразила королева. — Мы ничего не знаем об этих всадниках.

— Мы уже сражались против кавалерии, — возразил Гассем. — Верховые животные нам не страшны.

— Однако Гейл тоже шессин, и он лучше, чем кто бы то ни было в нашем племени умел понимать животных. Я боюсь, что он нашел новые возможности для их применения в бою, как ты сам сделал это с захваченными кораблями. Не делай ошибку, недооценивая этого человека! И еще: шпионы докладывают, что его всадники вооружены луками.

— Для защиты от стрел достаточно хороших щитов, — поморщился король. Поразмыслив, он добавил: — Я приму к сведению твои предостережения, моя проницательная королева, и буду осторожен. Похоже, эти омайцы появились как раз вовремя.

— Что ты задумал? — Королева откинулась на ложе, взирая на Гассема взглядом, полным обожания. Шаззад всегда содрогалась от таких взглядов, поскольку слишком хорошо понимала, что последует дальше.

— Лучший способ выяснить, на что способен Гейл, это стравить его с другой армией.

Королева восторженно рассмеялась.

— Любовь моя, ты мудрее всех людей!

Гассем с довольным видом усмехнулся.

— Чем больше я размышляю, тем сильнее мне все это нравится. Подумай сама: Невва — страна землепашцев, с которых хорошо брать дань, но не более того. Омайя — это и вовсе ничтожное захолустье. На Островах мы были вынуждены воевать с другими племенами за лучшие пастбища, и в этих схватках гибли отличные воины. Но теперь, закрепившись на материке, мы могли бы привезти с Островов не только людей, но и кагг. К ним добавятся и стада омайцев, после того как мы обратим их в рабство. Это куда быстрее и проще, чем превращать в пастбища невванские пашни.

Лерисса бросилась мужу на грудь.

— Ты — настоящий провидец! И как только такие глупцы, как Оланд, Пашар и Диваз могут мнить себя королями?!

— Скоро на свете не останется других владык, кроме меня, — засмеялся Гассем. — Я завоюю весь мир и подомну его под себя. Островитяне расселятся повсюду и будут процветать, а шессины станут править всеми народами и племенами. В мире не будет места жалким слабакам! — Он впился губами в уста Лериссы, мощными руками обхватив ее талию.

Покуда королевская чета предавалась утехам плоти, Денияз приблизилась к прикованной к стене Шаззад. Поставив на пол кувшин, она, скрестив ноги, уселась перед сестрой.

— Теперь ты знаешь, что тебя ждет, — промолвила она. — Бегство для тебя — единственное спасение.

— Боюсь, что ничего не выйдет. Я погибну, Денияз. В отличие от тебя, я не создана для рабства.

— Случаются вещи и похуже, чем жить в любимицах у королевы Лериссы.

— Ты останешься с ней, пока не утратишь красоту. Но что будет потом, Денияз. Сделаешься простой служанкой? Станешь рожать и растить новых рабов для своих повелителей?

Денияз протянула указательный палец и ногтем провела по телу Шаззад от пупка до ключицы… На коже принцессы сразу возникла тонкая алая полоса.

— Так, стало быть, ты, моя дорогая сестрица, рабству предпочитаешь смерть? Зато я могу сказать, какая смерть ждет тебя. Ты ведь знаешь, что порой королева оказывает мне небольшие милости.

Королева, тем временем, часто задышала, а затем начала издавать протяжные стоны. Теперь Шаззад уже не могла притворяться, будто не видит происходящего у Денияз за спиной.

— Как могут эти чудовища в человеческом обличье так любить друг друга? — удивилась она.

— Они же дикари, Шаззад, — ответила Денияз. — И как все дикари, они чувствуют острее, чем мы. Разве ты не завидуешь им? Для этих двоих на свете больше никто не существует. Они беспомощны друг без друга. Разве ты не видишь, сколь неполной была бы его власть, если бы рядом не было обожающей Лериссы.

Шаззад задумчиво кивнула.

— Ты права.

— В свою очередь и она великолепно дополняет его, словно две половинки одной вазы. По одиночке они ничто, зато вместе составляют могучее целое. Они знакомы почти с рождения. У него — сила. У нее — осторожность. Он мгновенно принимает решения, враз просчитывая массу вариантов. Она же продумывает все более глубоко и прорабатывает подробности. К тому же они не ведают угрызений совести и ни о чем не жалеют. Они знают, что не похожи на прочих людей.

Шаззад откинулась к стене, дабы уменьшить боль в пояснице и запястьях.

— Прежде я думала, что высокое положение ставит меня над законами, которым вынуждены подчиняться простые смертные. Но даже я не ведала столь полной свободы. Как такое возможно?

В этот миг любовники, судя по страстным стонам, достигли высшей точки наслаждения.

— Ты по-прежнему не понимаешь их природы, Шаззад. Я ведь говорила тебе, что они — дикари. Они происходят из малочисленного, никому не ведомого народа, обитающего на далеких островах. В их мире нет никаких писаных законов и королевской власти, — лишь запреты и традиции. Обычаи и табу для дикарей играют роль высших законов. Гассем и Лерисса один раз нарушили их, и после этого любые запреты вообще перестали существовать для них. Чему же удивляться, если подданные боготворят их? В цивилизованном мире все совсем иначе. Даже повинуясь монаршей власти, мы никогда не забываем, что на троне не всегда оказываются самые достойные, но лишь самые ловкие и беспощадные. Разве твой собственный отец не сбросил с престола продажного немощного правителя? Варвары воспринимают Гассема как человека, явившегося из ниоткуда, дабы объединить племена в единую нацию и поработить все прочие народы мира. — Она придвинулась к Шаззад. — Этим двоим не стоило бы именовать себя королем и королевой. Они — боги, даже если еще сами не знают об этом.

Наконец, король ушел, а королева велела приготовить ей ванну, и Денияз тут же бросилась прислуживать своей госпоже. Отчасти Шаззад было жаль ее: Денияз добровольно стала рабыней у бездушных дикарей и искренне восторгалась ими. Но затем принцесса вспомнила, как плеть впивалась в ее тело, — и все теплые чувства исчезли.

Теперь она думала об одном лишь Гейле.

Глава шестнадцатая

Лишь когда до столицы Неввы оставалось два дня пути, Гейл дал разрешение своим воинам поупражняться в стрельбе из лука. В пустыне переход давался слишком тяжело, и у них не было такой возможности, а на землях Неввы Гейл слишком опасался вражеских соглядатаев. Однако, теперь он мог больше не думать об этом: Гассему все равно не успеть разгадать все замыслы своего молочного брата.

Войско короля Пашара шло следом за всадниками Гейла. Теперь Гассему, несомненно, донесут, что противник намерен осадить Флорию, — Гейлу это будет лишь на пользу. Разумеется, от осады он отказываться не собирался, но отнюдь не намерен был лично принимать в ней участие.

По настоянию Гейла командование невванской армией поручили Хараху. Правда, тот не имел достаточно опыта ведения масштабных боевых действий на суше, но Гейл прежде всего желал иметь рядом с собой преданного человека, а Хараху он доверял, как никому другому. Ему пришлось долго уговаривать Пашара, льстить и даже угрожать ему, но он все же убедил короля остаться в Касине и позволить другому человеку возглавить войско. Основным аргументом послужило то, что если Пашар вновь оставит столицу, то может возникнуть опасность измены среди придворных.

Гейл также уговорил короля отпустить с ним Шаулу. Приличия ради писец попытался сопротивляться, утверждая, что слишком стар для нового похода, однако Гейл прекрасно знал, что в душе его друг жаждет приключений.

Гейл выслал вперед дозорных, которых, несмотря на все возражения, заставил облачиться в невванскую одежду, вооружиться местным оружием и даже для кабо использовать невванскую упряжь: он не желал, чтобы враги раньше времени узнали о его присутствии здесь.

Гейл был уверен в своих силах, но все же сознавал, что грядущая битва станет первым серьезным испытанием для его войска. Ему и прежде доводилось объединять силы племен, дабы очистить равнину от многочисленных разбойничьих шаек, а затем — против воинственных племен, нападавших с юга и юго-востока. Но никогда прежде им не доводилось сражаться против армий цивилизованных государств. Гейл не представлял себе, на что способен его молочный брат. Бесспорно, тот был безумцем, но безумие это отнюдь не лишало его разума в том, что касалось военных дел. Напротив, его хитроумные замыслы словно бы получали благословение самих небес.

Забот у Гейла хватало, и думал он не только о грядущей битве. Повелитель Равнинных Земель хотел привести домой всю свою армию, а не ее жалкие остатки. Если цена победы окажется слишком высока, это будет равносильно поражению.

В этом он отличался от Гассема, который мог позволить себе бездумно тратить людей. Для него жизнь воинов не значила ничего. Люди были лишь средством для удовлетворения честолюбивых устремлений. Судя по донесениям соглядатаев, Гейл понимал, что единственными, кого ценит Гассем, были шессины, а прочими он жертвовал без всякой жалости. Сомнительно также, чтобы он ценил шессинов лишь потому, что они были его соплеменниками: просто это были лучшие воины.

Как мог, Гейл старался гнать прочь мысли о Лериссе, но это ему не удавалось. Некогда он без памяти любил ее, а она предала его ради Гассема. Теперь она повсюду сопровождала своего супруга и правила во Флории как королева. Пашар показывал ему послания от Лериссы к Шаззад. Их писала двоюродная сестра принцессы, ныне ставшая пленницей Гассема, и потому говорить об этом Пашару явно не доставляло удовольствия. Но тщетно силился Гейл в этих письмах отыскать хоть какие-то черты той Лериссы, которую знал прежде. Та девочка отличалась от всех прочих детей так же, как и он сам, — именно поэтому они сдружились с малолетства. Он был сиротой и ощущал интерес к миру духов, отнюдь не свойственный шессинам. Впрочем, уже тогда между ними были важные различия: в отличие от низкорожденного Гейла, Лерисса была дочерью племенного вождя. Повзрослев, девушка превратилась в удивительную красавицу.

Впрочем, Гейл прекрасно осознавал, насколько бесплодны все его мысли и сожаления. Даже если бы шессины не изгнали его из племени, Лерисса никогда не стала бы его женой. А теперь об этом и вовсе нечего говорить. Он порвал с племенем, и теперь у него было королевство, любимая жена и дети.. И все равно, он не мог думать о Лериссе без боли. Боль причиняла любовь, что он прежде питал к ней… И ее предательство. Возможно, Гассем подкупил ее или же изначально зло таилось в ее душе? Впрочем, как мог он рассуждать о добре и зле? Вера Гейла давно уже не была столь наивной и чистой, как в юности, и он не знал ответа на все эти вопросы.

Прежде он полагал, что и Шаззад воплощает в себе зло. Он даже подозревал, что именно она наняла человека, пытавшегося прикончить Гейла, но теперь он понимал, что стать такой ее вынуждало общество, где никто не принимал всерьез любые моральные устои.

Но все изменилось после вторжения Гассема: Шаззад по сути стала править королевством. Действия ее были решительными и беспощадными, так что даже многое повидавшие на своем веку невванцы со страхом вспоминали о людях, распятых на крестах и о пытках, которым подвергались подозреваемые. Однако, жестокость ее была отнюдь не бессмысленной. Гейл видел, что она действовала ради укрепления Неввы и власти отца. При битве в гавани Флории она пожертвовала собственной свободой, а, возможно, и самой жизнью ради спасения короля, — и всей державы. Сейчас Гейл готов был предположить, что в ту пору много лет назад не принцесса, а именно Пашар нанял для него убийцу, но, впрочем, теперь это не имело никакого значения. Сейчас нужно было победить Гассема!

Ибо в одно Гейл по-прежнему верил твердо: Гассем воплощал в себе мировое зло.

Тем временем, разведчики принесли важное донесение.

— Впереди стоит войско Омайи, государь. Их великое множество. Они выстроились в шеренги, но воинским искусством явно уступают невванцам. Вооружены лишь щитами и копьями, и мало у кого есть мечи. Однако, их армия очень велика и почти вдвое превосходит нас числом.

— Одолеть их будет нелегко, — с невозмутимым видом добавил другой разведчик.

— А были ли среди них воины Гассема? У них должны быть волосы того же оттенка, что и у меня, а из вооружения — длинные копья и черные щиты.

— Мы не сумели подобраться достаточно близко, так что трудно сказать наверняка, — отозвался первый разведчик. — Их войска выстроились посреди чистого поля, а в окрестных лесах слишком много людей, чтобы мы могли проскользнуть там беспрепятственно.

— Придется отправиться и взглянуть самому, — решил король.

Своим помощникам он отдал приказ разбивать лагерь. Если бой должен состояться, — то не раньше, чем на завтра.

Взяв с собой разведчиков, Гейл двинулся по направлению к неприятельскому войску. Они по-прежнему находились далеко к югу от Змеиной реки, но король был уверен, что омайцы совершат переправу. Однако, сейчас самым главным было узнать, успела ли армия Омайи объединиться с войсками Гассема. Если это случилось, то бой будет очень нелегким, хотя Гейл и надеялся застать врага врасплох и одним ударом сокрушить обоих неприятелей. В том же случае, если войска еще не успели объединиться, то следует начать с небольших стычек. У его всадников не было большого военного опыта, и сейчас им как никогда нужны были победы, дабы укрепить свой дух.

Час спустя Гейл и его спутники остановилась около поросшего лесом холма. Дорога вела между двумя вершинами к седловине горы.

— Их можно увидеть с вершины, мой король, — сказал разведчик.

Гейл слез с седла и передал поводья одному из своих людей, а затем достал мощную подзорную трубу.

— Спрячьтесь получше и ждите меня здесь. Дальше я пойду один.

Король знал, что эмси, к племени которых принадлежали разведчики, гораздо лучше чувствовали себя верхом, чем пешими.

Гейл ступил под сень деревьев. Свой длинный меч он оставил притороченным к седлу — это оружие сейчас только мешало бы ему. Он сунул сложенную подзорную трубу за пояс и достал из кармана длинный мягкий чехол, который надел на острие копья, чтобы блеск не выдал его. Каждый шессинский воин всегда имел при себе подобный чехол для защиты оружия от непогоды.

Король стал подниматься на холм. Торопиться было ни к чему, и он продвигался медленно, прислушиваясь к своим ощущениям. Пробудившиеся от долгой спячки птицы и животные спаривались, строили гнезда и метили свою территорию. Их совершенно не тревожило близкое соседство людей.

Судя по картам, имевшимся у Гейла, между рекой и грядой холмов лежала широкая затопленная равнина. Во время сезона бурь с гор стекали потоки воды, и уровень воды в реке резко повышался. Дорога, по которой двигалась армия Гейла, упиралась в место, где существовал брод, когда вода стояла низко, и где было удобно переправляться на пароме, когда вода поднималась. Король прикинул, что если омайцы построят плоты, то переправа займет у них не больше пары дней.

С вершины холма Гейл оглядел лагерь омайской армии, который был разбит между холмами и рекой. Гейл оценил численность войска Омайи примерно в пятнадцать тысяч человек. Его разведчики почти не ошиблись, хотя и брали в расчет только всадников. Если бы армии Омайи и Неввы встали друг против друга в открытом поле, они оказались бы почти равны. Небольшое преимущество Омайи ничего не значило. Если все пойдет по намеченному плану, то появление верховых лучников Гейла окажется для противников неприятной неожиданностью.

Гейл ощутил приближение омайских разведчиков и лесорубов задолго до того, как те смогли бы его заметить. Он ощущал тревогу лесных обитателей, которую те испытывали при приближении человека. Король бесшумно прокрался между деревьями и, достигнув зарослей кустарника, уселся, скрестив ноги и положив рядом с собой копье. Потом он достал подзорную трубу.

Это замечательное устройство позволяло рассмотреть все в подробностях, но расстояние между ним и объектом наблюдения все же оставалось слишком большим. Люди казались крошечными фигурками, а их одежду и внешность различить было и вовсе невозможно.

Однако Гейл мог видеть шатры всех цветов, форм и размеров, что явно указывало на большое число племен, принимавших участие в походе.

Воины Омайи не готовились к сражению — казалось, они просто бездельничают, собравшись у костров. Их оружие было свалено без присмотра. В этом лагере не чувствовалось никакого порядка. Дозоры были выставлены только вокруг лагеря, что Гейл счел серьезной ошибкой. Он сам расставил бы часовых вдоль гребней холмов и выслал бы конные дозоры на несколько миль ниже по дороге. Омайцы не узнают о приближении невванской армии до тех пор, пока не окажутся с врагом лицом к лицу. Это было на руку Гейлу, и в то же время он испытывал определенную досаду, что солдаты — пусть они и воевали на стороне противника — вынуждены подчиняться легкомысленным болванам. Да, похоже, этим войском командует отнюдь не Гассем.

Посреди лагеря стоял большой шатер, принадлежавший, должно быть, королю Оланду или его верховному военачальнику. Гейл направил подзорную трубу в ту сторону. По обе стороны от входа стояли двое мужчин, вооруженные длинными копьями, напомнившими ему оружие шессинов. Но на таком расстояния наверняка сказать было нельзя.

Хорошо бы еще взять пленника, но сидеть в засаде и ждать, пока сюда забредет какой-нибудь омайский лесоруб, было невозможно. Гейл сложил подзорную трубу и вновь заткнул ее за пояс. Он и так узнал почти все, что его интересовало.

Вернувшись в лагерь, он двинулся прямиком в штабной шатер, где его ждали Шаула и Харах. Писец с улыбкой взглянул на Гейла:

— Такой же деятельный, как и всегда. Впрочем, в молодости я сам был таким. А сейчас радуюсь, когда не слишком ноет спина. Обычно к этому времени она разламывается от боли. И что тебе удалось разведать?

— Омайцы разбили лагерь у переправы, — сообщил Гейл. Шаула с торжествующим видом взглянул на Хараха:

— Я же говорил, что они там! — Затем он снова повернулся к Гейлу: — Они точно намерены переплыть Змеиную реку?

— Я видел, как омайцы на веревках перетягивали через реку плоты. Похоже, они пока переправляют припасы, а значит, окажутся на нашем берегу завтра утром. Тогда мы нанесем удар. — Гейл повернулся к часовому, который стоял снаружи, облокотившись на копье: — Собери всех командиров.

Часовой окликнул горниста, и тот дал сигнал сбора командного состава. Через пару минут все командиры Гейла уже были в походном штабе.

— Утром мы начнем сражение, — объявил король. Воины радостно загомонили.

— Выступаем за два часа до рассвета, — продолжил Гейл. — Я хочу, чтобы наша армия выстроилась на равнине до того, как враги догадаются о нашем присутствии. — Он описал им местность, где предполагал дать сражение. — Я лично назначу командира каждого подразделения. Сразу после того как воины закончат вечернюю трапезу, погасите костры. Я не хочу, чтобы кто-нибудь наступил на горячие угли, когда мы будем покидать лагерь. Пусть не берут с собой ничего, кроме оружия. Команды отдавать только голосом, причем негромко. Мы не станем использовать факелы, даже в темноте. Последнюю милю предстоит преодолеть в полном молчании. А теперь слушайте особо внимательно. Резерва не будет! К неприятелю мы выйдем в следующем порядке… — И он начал перечислять названия подразделений, а командиры делали пометки на своих вощеных табличках.

Когда все наконец разошлись, король присел под навесом вместе с Шаулой и Харахом. Все было сделано, и он радовался короткой передышке, чтобы слегка расслабиться перед сражением.

— Ты хочешь идти в бой, не оставив резерва? — озабоченно спросил Шаула. — Ты хорошо подумал? Я читал немало военных отчетов, и везде говорится, что мудрый полководец всегда имеет резерв на случай непредвиденных обстоятельств.

— Наш резерв составляют лучники, — пояснил Гейл. — Они в десять раз проворнее пеших бойцов. Кроме того, с невванскими солдатами мне придется придерживаться самой простой тактики ведения боя. Я просто укажу им место, где они должны будут сражаться. Если они выдержат первый натиск, то можно считать, что победа будет за нами.

— Мне бы твою уверенность, — вздохнул Шаула.

Харах промолчал. Все равно, его слова уже ничего бы не изменили.

Луны серебрила дорогу. Толком не проснувшиеся солдаты вяло шагали вперед под приглушенный лязг оружия. Когда очередное подразделение отправлялось в путь, командиры будили людей из следующего. Солдаты сперва сонно спотыкались, но затем взбодрились при мысли, что они наконец-то идут в настоящий бой, о котором так долго мечтали. Все воины, от ветеранов до зеленых юнцов, прекрасно сознавали, что далеко не каждый, кто встретил сегодня рассвет, доживет до заката.

И все же они ничуть не сомневались в победе. Они будут сражаться не с наводящим ужас королем Островов, а лишь с презренными омайцами, известными своей трусостью и глупостью. Разумеется, невванские пехотинцы и не подозревали, что точно так же думают о них самих и омайцы… Более всего веру в победу поддерживало присутствие появившегося из ниоткуда чужеземного короля, так не похожего на настоящего правителя. Его войско также не походило ни на одно войско цивилизованных государств, где в кавалерии всегда служили аристократы. Но это была прекрасно организованная армия дикарей, беззаветно преданная своему владыке. Они казались непобедимыми. А король Гейл ничуть не походил на изнеженных сановников, которые уже едва не привели Невву к гибели. Все это внушало людям уверенность.

Когда последнее подразделение покинуло лагерь, Гейл довольно кивнул и направил своего кабо в начало длинной колонны. Сперва король миновал своих всадников, а затем подразделения невванской пехоты. Всадники злились, что им приходится плестись в хвосте, но именно это было важнейшей частью плана Гейла.

Когда войска перевалили через гребень холма и спустились в долину, горизонт понемногу начал светлеть, и теперь близ реки стали заметны отблески множества догорающих костров. В лагере противника царила сонная тишина.

Внезапно в омайском стане послышались звуки труб, барабанов и флейт: неприятель заметил приближающееся войско. Омайцы покидали лагерь и с воинственным кличем выстраивались в неровные шеренги. Войско Гейла выглядело несомненно достойнее. Первые лучи утреннего солнца играли на бронзовых наконечниках копий. Командиры были вооружены мечами со стальными клинками. Гейл вспомнил об огромных запасах стали, которые обнаружил в пустыне, и представил, как грозно будет выглядеть армия со стальным оружием. С талантливым полководцем такое войско будет непобедимым. Противостоять ему не сможет никто!

Понемногу омайцы оправились от неожиданности. Когда их армия построилась в боевой порядок, они обнаружили, как малочислен их противник, и принялись отпускать в адрес невванцев презрительные шутки. Некоторые затянули военные гимны. Толстый мужчина на породистом кабо с богато украшенной сбруей выехал вперед и начал произносить речь. В паузах между фразами омайцы принимались трясти оружием и восторженно вопить.

Тем временем, невванские воины хранили молчание. Солдат выставили перед собой щиты и придерживали их одной рукой, другой сжимая копья. На воинах в трех первых рядах были доспехи из бамбуковых пластинок, скрепленных между собой жестким кожаным шнуром. Деревянные поножи защищали их голени, а головы — шлемы из толстой кожи, отделанные бронзой. На задних воинах были легкие кожаные шлемы, а на вооружении — копья и легкие щиты. Лучников в этой армии не имелось.

Уверенные в легкой победе, омайцы, презрев все общепризнанные нормы, не стали высылать парламентеров. Под барабанный рокот они двинулись вперед. Возглавлявшие их офицеры время от времени оборачивались и, размахивая мечами, что-то кричали, пытаясь, по всей видимости, удержать боевое построение.

— Щиты вверх! — скомандовали невванские командиры.

Воины подняли их до уровня глаз — и как раз вовремя. Омайцы стали стрелять из луков. Гейл видел, что большинство стрел летит с флангов, где шли не прикрытые доспехами лучники, которые то и дело останавливались, чтобы спустить тетиву. Однако предусмотрительно поднятые щиты невванцев отражали эти залпы, и лишь несколько стрел нашли цель.

Гейл, верхом на кабо, держался поодаль, на небольшом возвышении, и внимательно вглядывался в ряды врага, но пока не видел среди них воинов Гассема. Затем он заметил какое-то движение на другой стороне реки. Достав подзорную трубу, король направил ее на место переправы армия Омайи и увидел сооруженное на берегу шаткое строение, похожее на наблюдательный пункт. В это время омайцы пошли в атаку, и Гейл оторвал взор от другого берега.

С дикими воплями враги устремились к противнику и завязалась рукопашная схватка. В солнечных лучах засверкали клинки мечей и лезвия боевых топоров. Почти никто из омайцев не носил доспехов, но зато их копья были длиннее, и невванцам было нелегко вести ближний бой. Ожесточенная схватка завязалась на правом фланге, где солдаты Омайи оказывали наибольшее давление.

Движением копья Гейл подал условный знак, и первый отряд всадников рванулся к правому флангу. Они выстроились за спиной у пехоты, меньше чем в пятидесяти шагах от ошеломленных омайцев. Тонкие стрелы, пущенные ими, легко проникали между щитов, поражая незащищенных доспехами омайских солдат.

Воины Гейла собрались рядом с королем, и тогда он вложил копье в притороченную к седлу перевязь и расчехлил лук. Наложив стрелу на тетиву, он повел своих людей в обход левого фланга.

Никакие команды всадникам были не нужны: воины точно знали, что делать. Стрелы градом посыпались на ряды омайцев. Всадники, выпустив пару стрел, повернули налево, заходя в тыл омайской пехоте. На другом фланге группа всадников проводила такой же маневр, и вскоре стрелы полетели в омайцев с обеих сторон. Тем временем невванцы стойко удерживали свои позиции в центре.

Омайцы не выдержали такого напора, в их рядах началась паника. Офицеры отчаянно силились вернуть своих солдат в строй, но им это не удавалось. Омайская армия таяла на глазах.

Когда натиск на ряды невванцев уменьшился, те, в свою очередь, пошли в атаку. Медленно, шаг за шагом, они принялись теснить врага. Трупы валялись повсюду, и омайцы, отступая, то и дело спотыкались о тела павших товарищей. Паника охватила омайское войско, и оно, распавшись, обратилось в беспорядочное бегство.

Лучники и пехотинцы гнали отступающего неприятеля, не давая ему передышки. Обращенные в бегство омайцы вынуждены были пересечь свой лагерь, спотыкаясь о растяжки шатров. И повсюду их настигали стрелы, выпущенные с нечеловеческой меткостью.

Впереди оказалась река, и омайцы бросились в воду с отчаянной решимостью, будто там их ожидало спасение, причем некоторые забывали даже о том, что не умеют плавать. Всадники безжалостно преследовали беглецов, поражая их из луков.

— Прекратить стрельбу! — выкрикнул Гейл.

Он проехал среди лучников с копьем в поднятой руке. Командиры, увидев условленный знак, отдали приказ своим воинам.

Было очевидно, что армия Омайи полностью разгромлена и возродиться ей не суждено. Гейл не терпел бессмысленного кровопролития. По всему полю его воины спешивались и вытаскивали из тел погибших свои стрелы. Узкие бронзовые наконечники имели огромную убойную силу, и воины Равнин расходовали свои стрелы очень бережно. И не только потому, что металл стоил очень много. Гейл сам изобрел такие стрелы и не собирался открывать их тайну врагам.

— Взгляните, мой король! — воскликнул вдруг ехавший за Гейлом всадник, указывая на небольшую группу людей на берегу реки. — Они похожи на вас, как братья!

Гейл в изумлении уставился на могучих, словно отлитых из бронзы воинов с высокими черными щитами. Сделав знак своим командирам, король направил к ним кабо. Воины даже не пытались бежать и смотрели на приближавшегося короля дерзко и с вызовом. Их было не больше дюжины, и у некоторых волосы были заплетены в мелкие косички, что выдавало в них младших воинов шессинов. Они не участвовали в битве и, похоже, все это время не покидали лагерь.

Гейл натянул поводья кабо и вгляделся в их лица. Двое из них показались ему знакомыми.

— Люо? Пенду? — воскликнул он, не веря своим глазам. — Это, и впрямь вы?

Лица шессинов остались непроницаемыми, они мало походили на тех мальчишек, которых Гейл когда-то знал. Впрочем, он и сам изменился. Никто не может навеки оставаться ребенком.

— Гейл! — без тени радости проронил наконец Пенду. — Так значит, это правда? Ты стал вожаком трусов, стреляющих из луков со спины кабо?!

Король обнаружил, что отвык от родного наречия: он впервые разговаривал с шессинами за годы изгнания.

— Эти люди прошли полмира, чтобы оказаться здесь сегодня, — заметил Гейл. — Так что будьте повежливее. И вообще, собратья из общины Ночного Кота могли бы приветствовать меня более сердечно!

Люо презрительно поморщился:

— Прежних общин больше нет! Для них не осталось места в этом мире. И ты правильно сделал, что сбежал от нас. Такой глупец недолго прожил бы под властью нашего короля.

— Я никуда не сбегал, — отрезал Гейл. — Если помните, шессины сами изгнали меня из племени. И это было делом рук Гассема и Лериссы. Скажи, а Гассем сумел бы своими руками прикончить длинношея? До меня это не удавалось ни одному человеку, и я уверен, что никто никогда не сделает этого впредь. А Гассем всегда находил тех, кто сделает за него черную работу.

— Ты говоришь как мальчишка, каким был когда-то! — Пенду скривил губы в злой ухмылке. — Гассем — наш повелитель, и он привел нас к величию. А кто ты такой?

— Полагаю, ты знаешь, с кем говоришь! И лучше придержи язык, если не желаешь отведать моего гнева. Где Данут, мой чабес-фастен?

— Его больше нет с нами, — отозвался Люо. — Он погиб в сражении на Островах.

Гейл поник. Данут был ему ближе, чем брат.

— А Ребья?

— Ребья стал вождем на острове Бурь, — сказал Люо. — Как и все мы, он предан своему королю. Довольно вспоминать былое, Гейл. Ты намерен нас убить? Так что же ты медлишь? Ты больше не шессин и, наверняка, давно забыл, как пользоваться копьем, но я уверен, что эти недоноски, которыми ты командуешь, смогут с безопасного расстояния засыпать нас стрелами.

— А что с Тейто Молом? — Гейл словно и не слышал последних слов Люо.

— Казнен по приказу короля, — отозвался Пенду. — Гассем приказал убить всех Говорящих с Духами. Они настраивали людей против него, а значит, должны были умереть.

— Тогда шессинам конец, — с печалью в голосе проронил Гейл. — Мы были народом, свято хранившим свои традиции. Мы внимали словам духов. Но Гассем уничтожил все это. У вас, как я понял, теперь не существует воинских общин? Никаких вождей племен, только Гассем, единоличный правитель. Никаких Говорящих с Духами. Вы стали слепым орудием в руках человека, которого некогда презирали.

— Неправда! — без особой уверенности воскликнул Пенду. — Мы — народ завоевателей! И победы нашего короля докажут это всему миру! Говорящие с Духами держали нас в вечном страхе. Мы не могли сделать ничего, опасаясь нарушить какое-нибудь из их глупых табу. Но мы освободились от их власти и теперь можем одолеть все прочие народы и призвать их к покорности.

— Так где же он, этот избранник судьбы? — полюбопытствовал Гейл. — Здесь я его не заметил.

Пенду широко ухмыльнулся.

— Он был здесь, но вернулся в Город Победы.

— Был здесь? — изумленно переспросил Гейл.

— Да, вон там, — и Люо указал на другой берег реки.

Повсюду в воде виднелись трупы и тела раненых, еще пытавшихся бороться за жизнь. На берегу собрались воины с равнин, которые пытались подтащить ближе убитых, чтобы извлечь свои стрелы. На другом берегу высилось шаткое сооружение, которое Гейл заметил еще до начала боя.

— Оттуда вчера командовал переправой этот толстый глупец, брат омайского короля. Наш повелитель прибыл накануне вечером, и он видел, когда ты вышел на поле боя. Гассем привел с собой пару сотен воинов, дабы показать, что готов к союзу с Омайей, но с самого начала он не собирался помогать этим болванам. Гассем пришел лишь для того, чтобы проследить за тобой.

Гейл шепотом выругался. Гассем никогда не позволял обстоятельствам застать его врасплох! Он явился сюда, чтобы увидеть происходящее своими глазами.

— И чем вы занимались все это время?

— Сперва мы крутились с омайцами, якобы ради того, чтобы держать связь между войсками, но на самом деле докладывали обо всем происходящем Гассему, — пояснил Люо.

Гейл задумался, а затем промолвил:

— Я не стану убивать вас. — Лица шессинов по-прежнему ничего не выражали. — Я хочу, чтобы вы вернулись к своему королю и передали ему мое сообщение. Я напишу его на пергаменте, так что Гассем услышит мои точные слова. Дожидайтесь здесь и не пытайтесь бежать, если жизнь вам дорога.

С этими словами Гейл развернул своего кабо и двинулся в омайский лагерь, где надеялся отыскать письменные принадлежности и пергамент. Встреча с друзьями юности далась ему нелегко, — теперь он видел, что прошлое ушло безвозвратно. Прежде Гейл питал наивные иллюзии, что виной всему один лишь Гассем, и если разделаться с ним, то жизнь сразу станет такой, как прежде. Лишь теперь он осознал, как глубоко заблуждался.

В лагере его отыскал Йокайм.

— Мой господин, нам тут под руку попался какой-то толстяк, который утверждает, что он брат короля Омайи.

В просторном шатре Гейл обнаружил непомерно толстого человека, восседавшего на складном табурете с надменным озлобленным видом. Впрочем, он отнюдь не выглядел испуганным, поскольку был уверен, что родство с королем защитит его от любых посягательств.

— Я — король Гейл. Это ты командовал омайской армией?

— Ты — король?!

Этот человек никак не мог поверить в то, что стоявший перед ним мужчина в простой верховой одежде, покрытой грязью, может быть правителем могущественной державы.

— Да, я король, хоть и не ношу корону. Можешь спросить у моих спутников, если желаешь.

— Мое имя Аймус, я младший брат короля Оланда. Должно быть, ты явился обсудить условия…

— Нам нечего обсуждать, — заявил Гейл. — Я пришел лишь для того, чтобы передать тебе наши требования. У твоего короля будет десять дней на то, чтобы вывести из Неввы свои войска. Если он не сделает этого, мы сотрем его войско с лица земли. Ты видел нашу силу и знаешь теперь, на что мы способны. Король Пашар отправит к твоему брату послов, и они обсудят сумму возмещения ущерба, которую Омайя должна будет выплатить Невве за свое предательское вторжение.

— Хорошо, я передам брату твои слова, — с досадой отозвался Аймус и тут же добавил со злостью: — Напрасно ты вмешался в наши дела, король Гейл. Прежде Омайя по-доброму относилась к Равнинному Королевству. Мы торговали ко всеобщей выгоде, но теперь я даже не знаю, чем все это может закончиться.

— Виноват в этом не я, а твой брат, который вступил в преступный сговор с безумцем и завоевателем Гассемом. А теперь ступай прочь и беги к своему брату. Кстати, надеюсь, ты умеешь плавать?

— Что? — возмутился Аймус.

Гейл ничего не ответил и лишь махнул рукой в сторону выхода из шатра. Двое воинов со смехом заставили подняться протестующего омайца и, не обращая никакого внимания на его вопли, поволокли прочь. Тем временем король занялся поисками пергамента и чернил.

Глава семнадцатая

«Повелитель Равнинных Земель Гейл шлет привет Гассему, королю Островов» , начала читать Денияз.

— Я вижу, этот человек не признает моей власти на материке, — заметил Гассем, отхлебывая из кубка гойл, — сок забродивших фруктов, столь любимый на его родных Островах. Чуть поодаль от него сидела королева и воины Люо и Пенда, которые доставили это письмо. — Читай дальше, девочка.

«Я разгромил войско короля Омайи, твоего союзника. Ты видел это своими глазами. Теперь, чтобы прийти на помощь моему другу, невванскому королю Пашару, я намерен изгнать тебя с материка. Советую не тратить времени понапрасну и начать переправлять своих людей обратно на Острова. Кроме того, ты немедленно должен освободить из плена захваченную тобой принцессу Шаззад» , — с этими словами Денияз покосилась на Шаззад, как обычно, прикованную к стене цепями.

— А Гейл ничуть не изменился, — усмехнулся Гассем. — Все та же нелепая чувствительность!..

«Теперь я желаю говорите не как король, но как бывший член воинской общины шессинов. Гассем, брат-предатель, мне передали, что тел убил моего верного друга, Тейто Мола и прочих Говорящих с Духами. Ты погубил свой народ, уничтожив его традиции и обычаи, и потому я намерен собственной рукой принести тебе погибель. Можешь бежать вместе со своим войском, но будь уверен, что рано или поздно я отыщу и уничтожу тебя. Я мог бы сделать это и без всякой войны, но начал поход и завершу его с честью. Нам двоим не место под одним небом».

Дочитывая письмо, Денияз заметно побледнела, но Гассем с удовольствием выслушал послание Гейла.

— Этот мальчишка всегда был упрямым, но подобной дерзости я в нем раньше не замечал. Прежде он был куда скромнее — вечно опасался прогневить старейшин или духов. Ты закончила, девочка?

— Осталась лишь небольшая приписка, мой господин. Похоже, это пришло ему на ум уже после того, как он закончил письмо.

«Можешь передать своей королеве, что я больше не питаю к ней ненависти. Уж если ты способен уничтожить целый народ, то немудрено, что сумел и склонить к предательству одну слабую девушку».

Ледяная ярость вспыхнула в глазах Лериссы.

— Какая дерзость! — взвизгнула она. — Когда ты схватишь его, мой супруг и повелитель, отдай его мне. Я покажу ему, что такое настоящее мучение!

— Всему свое время, моя королева, — невозмутимо отозвался Гассем. — Скажите мне, Люо, Пенда, как сейчас выглядит Гейл? Через подзорную трубу я не сумел его разглядеть.

Все это время воины сидели на полу, попивая гойл. Они двое были знакомы с Гассемом очень давно, — еще с тех пор, как король был младшим воином в общине Ночного Кота.

— Мы все изменились, и он тоже, — отозвался Люо. — Стал старше и строже. В нем всегда чувствовалось что-то необычное. Это ощущается и сейчас. Но не осталось никакой мечтательной задумчивости в глазах.

— Да, как же, помню! — засмеялся Гассем. — У него всегда был такой вид, будто ему промеж глаз ударили дубинкой. Должно быть, все от того, что он слишком много якшался с Говорящими с Духами.

— Разумеется, я не стал бы сравнивать вас двоих, мой король, — вмешался в разговор Пенда, — но в нем тоже заметна особая властность, и я думаю, что люди бросаются исполнять его приказы, словно их изрекает какой-нибудь небожитель. Честно говоря, меня это очень удивило.

— Недаром в детстве он все время крутился рядом со мной… Должно быть, чему-то все же научился, — невозмутимо промолвил Гассем, однако взгляд его сделался тревожным. — А что скажете о его войске?

— Лучших всадников мы отродясь не видели! — воскликнул Люо, воодушевившись, как это свойственно шессинам, когда они говорили о войне. — Один верховой лучник Гейла стоит десяти невванских всадников и двух десятков омайцев. Они словно сливаются воедино со своими кабо. Разумеется, Гейлу мы об этом не сказали ни слова, но конница его производит столь же сильное впечатление, что и чиванские воительницы.

— Среди всадников Гейла в основном были люди двух племен, — добавил Пенда. — Одни — коренастые, приземистые, черноволосые и смуглокожие, другие — рослые, худощавые, с более светлыми волосами. Оружие у всех одинаковое, но одежда у темноволосых большей частью из кожи, а у светлых — из ткани.

— А ты что заметил интересного? — обернулся Гассем к Люо.

Тот пожал плечами.

— По-моему, в войске были люди и из других племен, но из этих двух больше всего. Еще луки у них какие-то странные: изогнуты на концах. — Люо сорвал цветок, росший в окне на горшке, отломил стебель и попытался изобразить нужный изгиб. — Что-то вроде этого. Они тугие и короткие. Я бы не отказался подержать в руках такое оружие. И, похоже, они сделаны не просто из дерева, а со вставками из рога.

Раб-невванец, показавшись в дверях, распростерся ниц перед королем.

— Мой господин, там собрались вожди. Ты просил, чтобы тебе сообщили об этом.

— Не станем заставлять людей ждать, — поднялся с места Гассем.

Вместе со своими спутниками он вышел во внутренний двор. Денияз шагала последней и вела на цепи принцессу Шаззад.

Король уселся на краю мягкого ложа, а Лерисса по привычке улеглась рядом с ним. Письмо Гейла встревожило женщину и неожиданно пробудило в душе ее давно забытое чувство вины.

— Вожди и соратники! — начал Гассем. — Полагаю, многие из вас уже слышали вести о том, что наши доблестные омайские союзники… — Гассем помолчал, чтобы дать своим вождям вдоволь посмеяться, — потерпели сокрушительное поражение. Я видел все своими глазами и могу поведать вам некоторые подробности.

Король рассказал обо всем, что сумел разглядеть со своего места на берегу реки. После этого выступили воины, сопровождавшие правителя к Змеиной реке, и каждый поделился тем, что ему запомнилось из битвы. Последними говорили Люо и Пенда, видевшие всадников вблизи. Гассем запретил им упоминать о письме Гейла.

— Обойдемся без пустых слов о трусости и отваге, — продолжил король, когда высказались все остальные. — Нам никогда прежде не доводилось встречаться с той тактикой боя, какую применяют всадники с Равнин. Я не намерен сходиться в битве с этим войском, покуда не найду способа, как ему противостоять. Невванская конница, которую мы разбили с такой легкостью, была вооружена копьями. Чтобы воспользоваться своим оружием, они должны были подойти к нам достаточно близко а на этом расстоянии мы сумели подчинить их скакунов своей воле.

Однако, эти лучники действуют на расстоянии, причем их оружие очень необычное. На Островах у охотников также были луки, но столь слабые, что стрелы им приходилось смазывать ядом. На материке в военных действиях луки также используются, но и они не слишком действенны, и от стрел легко заслониться щитом. Однако, у всадников с Равнин куда более опасное оружие. Их стрелы пробивают не только щиты, но даже доспехи. Я не думаю, что сейчас мы сможем дать им отпор. Мы не сумеем приблизиться на расстояние удара копьем, а они издалека засыплют нас стрелами.

Пристальным взглядом окинув своих командиров, Гассем с удовольствием отметил, что на лицах их нет ни страха, ни сомнений, а лишь жадное любопытство.

— Это будет лишь краткая отсрочка, — продолжил он. — Когда я объединил все племена на своем родном острове, то решил завоевать соседние острова. Ради этого шессинам пришлось преодолеть страх перед морем и научиться на лодках перебираться с одного острова на другой. Затем мы пришли на материк и здесь нам пришлось учиться морским сражениям, чего мы также никогда не делали прежде. Но мы преуспели и в этом искусстве.

В ответ присутствующие разразились одобрительными возгласами.

— Вот и теперь, нам просто нужно научиться чему-то новому. Лишь слабые люди не способны на это. Вот почему они становятся рабами. Я все силы положу на то, чтобы одолеть всадников с Равнин. Гейл, который прежде был младшим воином шессинов, создал отличное войско. Победа над ним станет для нас важным шагом на пути к покорению материка.

Вожди вознамерились было завести победную песнь, но Гассем властным жестом остановил их.

— Пока еще рано праздновать победу, у нас слишком много дел. Нам пора начинать подготовку. Вождь Касло!

— Слушаю тебя, мой господин! — вперед вышел бритоголовый человек с одного из южных островов.

— Я велел тебе узнать, как защищать город в случае осады. Что тебе удалось выяснить?

— Мой господин, я не думал, что нам придется так скоро использовать городские укрепления, однако рабов у нас достаточно, и я заставлю их трудиться.

— Отлично. Войско Гейла скоро будет здесь. Мы должны подготовить к осаде крепостные стены и ворота.

— Будет исполнено, — отозвался Касло. — Но вся хорошая древесина пошла на строительство кораблей, а нам не обойтись без деревянных щитов, чтобы закрыть людей на стенах от стрел всадников.

— Здравая мысль, — согласился король. — Можешь привлечь столько работников, сколько потребуется, а для строительного материала разбирай стены домов и храмов. А если и этого будет недостаточно, забери все, что нужно, из доков.

— Я понял тебя, мой господин. Но неужели мы будем прятаться за крепостными стенами, покуда в поле будут сражаться наемники?

Гассем засмеялся.

— Конечно, нет. Когда я смотрел, как сражаются воины Гейла с омайцами, то понял, что против укрепленных позиций верховые лучники бессильны. На стены мы выставим перешедших на нашу сторону невванцев: они привычны к такому способу ведения войны. Осада города даст нам необходимое время для подготовки.

Вновь усевшись на ложе, король взял за руку Лериссу. Та уже успела успокоиться, и теперь улыбнулась супругу.

— Друзья, когда мы пришли сюда, то были сущими невеждами. Мы понятия не имели, как велик материк, и сколько на нем различных королевств, которые мы сможем покорить силой наших копий. Этот маленький городишко очень неплох, но кроме него, существует немало других. В отличие от властителей этих земель, мы не собираемся вечно сидеть на одном месте и никакие границы не сдерживают нас. Нам будут принадлежать все земли, и мы вправе отправиться куда пожелаем!

И вновь слова Гассема заглушили приветственные вопли его вождей, воодушевленных речами своего командира… Пусть даже они и не понимали их до конца.

— Так ступайте же и готовьтесь к осаде, — велел им король. — Конечно, это не самое приятное дело для воинов, но исполняйте мою волю — и вместе мы покорим весь мир!

После ухода вождей Гассем глубоко задумался. Лерисса поглаживала его по спине, а Шаззад, наблюдая за ними, размышляла о предстоящей осаде. Теперь принцесса не жалела о том, что не сумела сбежать из Флории. Если к крепостным стенам подступит армия Неввы, то союзник в городе им не помешает. Вот только ей бы освободиться от цепей…

— Что ты намерен делать? — спросила королева.

— Нужно побольше узнать об этих верховых животных. Скажи мне, девочка, — обратился Гассем к Денияз, — ты ездила когда-нибудь верхом на кабо?

— В Невве этому обучаются все аристократы.

— А в королевстве Гейла на них ездят и простые воины, — промолвил король. — Скажи, где эти животные водятся в большом количестве?

— По-моему, у чиванского короля большие стада кабо, — заявила Денияз.

— Вот и славно, — усмехнулся Гассем. — Стало быть, я немедленно напишу своему царственному собрату, королю Чивы.

Король Пашар отправился на север, чтобы лично участвовать в осаде Флории. Победа на Змеиной реке восстановила его авторитет и влияние в Невве и теперь он мог спокойно оставить столицу, не опасаясь, что за его спиной немедленно начнут плестись сети заговора. Гейл был этому рад: у него самого не было ни опыта осады городов, ни особого желания этим заниматься.

Пашар был воодушевлен и горд собой.

— Отвоевав Флорию, мы разгромим варваров. Дикари ничего не знают о трудоемких и требующих особых навыков оборонительных работах, — твердил король.

Покинув Змеиную реку, войско двинулось к Флории и встала лагерем у границы, за которую не залетали снаряды метательных орудий, установленных на стенах. Союзники не предпринимали попыток овладеть городом, но наглухо перекрыли доступ к нему, так что никто не мог ни выйти из Флории, ни войти в нее. Несколькими днями позже прибыл осадный отряд невванцев. Установив катапульты, они приступили к обстрелу города. Под прикрытием метательных орудий были сооружены защитные навесы до самых стен крепости. Они дали возможность подкопщикам приступить к их нелегкому делу. Ни днем, ни ночью не прекращалась кропотливая работа.

Воины Гейла с большим интересом наблюдали за происходящим. Они удивлялись, что люди могут работать, словно гигантские насекомые. Также лучники Равнин развлекались тем, что обстреливали воинов на крепостных стенах. Поначалу они без труда поражали цель, поскольку защитники города считали расстояние слишком большим для попадания, но скоро этому пришел конец: на стенах были установлены огромные деревянные щиты. Воины Гейла приняли вызов и стали пытаться послать стрелы в узкие щели между щитами, что требовало необычайной меткости. Гейл вынужден был запретить подобные упражнения, чтобы не тратить попусту стрелы.

В свою очередь, защитники также не бездействовали. Перед их метательными орудиями, хоть и менее мощными, чем установленные за стенами, были куда более удобные мишени. Время от времени один из деревянных щитов отодвигалась в сторону, и со стены со свистом вылетал тяжелый снаряд. Если он задевал какой-либо из защитных навесов, то причинял серьезные разрушения. Кроме того, со стен сыпался град дротиков и стрел, лилась расплавленная смола.

— Мой господин, — заметил однажды Йокайм. — Мне кажется, что эта глупая война очень уж затянулась.

— Боюсь, что ты прав, — отозвался Гейл.

Король и его командиры собрались у лагерного костра. С начала осады они остались практически не у дел.

— Тогда почему бы нам не вернуться домой? — предложил Бамиан. — Мы одержали победу, и перед нами открыт путь на Равнины. Под Флорией не будет настоящего сражения.

— Верно, — согласился Гейл. — Но я явился сюда, чтобы помочь Пашару в борьбе против человека, который сейчас находится за стенами города. Если мы покинем короля Неввы, люди Гассема выйдут из-за стен и уничтожат его армию. И тогда перед нами встанет куда более сложная задача. А я должен рассчитаться с Гассемом. Потерпите еще немного. Нынешнее положение не продлится долго, и у нас будет много времени, чтобы добраться до гор, пока перевалы не занесет снегом. К тому же я хочу получить с короля Пашара обещанную плату.

— Надеюсь, он не станет скупиться, — мечтательно произнес Йокайм.

— Конечно, не будет. И вы можете пообещать своим людям, что обратная дорога окажется куда более приятной, чем путь в Невву. Теперь мы пойдем не по пустыне, а через Омайю. Король Оланд поплатится за свое дерзкое нападение.

После этих речей к вождям вернулась бодрость духа. Воины Равнин стали куда богаче, с тех пор, как их королем стал Гейл. Их стада неуклонно увеличивались, а властвовать над огромными территориями было куда приятнее, чем участвовать в мелких набегах на соседние племена.

Хотя были и такие, кто тосковал по былым стычкам между племенами. Иные эмси сетовали, что теперь не могут совершать набеги на холмы матва, но таких было немного. Когда Гейл размышлял об этом, ему приходило в голову, что он подчинил народ Равнинных Земель так же, как Гассем — островитян.

Но он сделал это, не прибегая к разрушению и порабощению, которыми, похоже, так наслаждался его молочный брат. Гейл верил, что он сделал жизнь своих подданных куда более счастливой. Но, возможно, Гассем думал про себя точно так же? Не стал ли Гейл, сам того не ведая, таким же разрушителем? Эти вопросы терзали его бессонными ночами. Однако он чувствовал, что его поступки предопределены свыше, он исполнял свое предназначение, поскольку был одним из тех немногих людей, что обладали силой вести народы по новому пути.

Как-то раз Харах пригласил Гейла в шатер, где проходили советы командования. Когда они вошли, там находились только Пашар и Шаула. Король Неввы с улыбкой приветствовал правителя Равнинных Земель.

— Хочу тебя порадовать, друг мой: завтра мы захватим Флорию.

— Прекрасная весть, — сказал Гейл. — Но почему ты так уверен, что это случится именно завтра?

В разговор вмешался Шаула:

— Нам повезло. Флория построена на песчанике и фундамент очень мягкий. Командир подкопщиков доложил, что его люди миновали крепостную стену и сегодня утром проникли в подвал какого-то заброшенного дома внутри города.

— Мы держали это в строжайшей тайне, — добавил Пашар. — Проход сейчас расширяют. Завтра мы атакуем всем фронтом, и пока Гассем будет собирать свои силы на стенах, отборный отряд проникнет в город через подкоп, захватит ворота и откроет их войскам. А уж когда они ворвутся внутрь, Флория будет наша. Гассема ничто не спасет — ни хваленая отвага его воинов, ни хитрые тактические уловки. Для того чтобы занимать улицу за улицей, не требуется ничего, кроме подавляющего численного превосходства хорошо вооруженной пехоты, защищенной тяжелыми доспехами.

— Звучит заманчиво, — проронил Гейл. — Еще немного, и я уже не смог бы удерживать своих людей под стенами города. — Он взглянул на карту Флории, где было отмечено место, куда выходил подкоп. — Я проберусь в город сегодня ночью, — сказал король.

Все с изумлением воззрились на него.

— Ради чего? — спросил Пашар. — Зачем тебе это надо?

— На то есть две причины. Во-первых, я поклялся уничтожить Гассема, и сделаю это. Во-вторых, необходимо найти Шаззад и вывести ее из города, если, конечно, она еще жива. Когда Гассем узнает, что ворота открыты, он способен убить ее.

— Я на многое готов ради дочери, Гейл, — сказал невванский король. — Но я не хотел бы, чтобы из-за нее ты подвергал себя такой страшной опасности.

— Иного выхода нет, — спокойно возразил Гейл. — К тому же, если Гассем будет убит, его армия не сможет оказать серьезного сопротивления. Они считают своего властителя едва ли не богом и не оправятся от такой потери.

— Но тебя могут узнать! — воскликнул Харах.

— С какой стати? Во Флории я буду всего лишь одним из воинов-шессинов, — усмехнулся Гейл. — В темноте никто не сможет опознать меня.

Шаула был единственным, кто не пытался его разубедить.

— Наши соглядатаи донесли, что Гассем со своей королевой обосновался в самом лучшем здании города, вот здесь, на холме. — Он показал место на карте. — Раньше здесь был дворец королевского наместника. Как видишь, это самое высокое место в городе. Ты без труда отыщешь его даже ночью. — Королевский писец внимательно посмотрел на Гейла, как будто видел его в последний раз. — К сожалению, в донесениях не указывается, там ли сейчас принцесса.

— Если я отыщу Гассема, — заверил его Гейл, — то найду и Шаззад.

У себя в шатре король снял тунику, штаны и сапоги и надел простую набедренную повязку и несколько украшений, которые так любили шессины. Свои длинные волосы Гейл тщательно расчесал и распустил по плечам, как это делали старшие воины. Король решил не брать меч, чтобы не привлекать излишнего внимания, и нацепил только кинжал.

Вечером он вышел из шатра и подхватил свое копье, воткнутое в землю у входа. Король прошел через лагерь. Воины сидели у костров и никто его не заметил.

Гейл подошел к месту, где при свете факелов трудились подкопщики. Прорытый ими лаз уходил глубоко в землю, и из него то и дело появлялись люди, несущие корзины с отвальной породой. Другие тут же исчезали внутри с пустыми корзинами.

Командир подкопщиков приветствовал Гейла.

— Нас предупредили, что вы появитесь здесь, господин. Следуйте за мной.

Вслед за воином Гейл проник в подземный ход. Он был узким, и им пришлось прижиматься к стенам, чтобы разминуться с носильщиками. Факелы чадили, от присутствия множества людей воздух был спертым. По мере того как они продвигались вперед, становилось все более холодно и сыро. Под ногами начала чавкать густая жижа.

— Море близко, — пояснил командир, — поэтому почва такая сырая.

В самом конце лаза ход еще не был расширен. Командир показал на узкое отверстие.

— Там подвал дома, господин, — прошептал он. — Наверх ведет лестница. Удачи вам!

Не без труда Гейл протиснулся через пролом в фундаменте дома. Вокруг стояла кромешная тьма, но ему понадобилось всего несколько секунд, чтобы отыскать лестницу, по которой он поднялся к деревянной двери. Король распахнул створки, вздрогнув от визга несмазанных петель, и вошел в комнату. Похоже, здесь не было ни души, с тех пор, как дикари захватили город и жители Флории в панике разбежались от мародеров.

Дверь на улицу оказалась приоткрыта. Гейл выглянул наружу. Узкая улочка выглядела пустынной, она была загромождена грудами мусора и обломками мебели, выброшенной с верхних этажей. Не теряя времени, король двинулся вверх по улице.

Вскоре он оказался на площади, окруженной с трех сторон зданиями храмов, и впервые за время пребывания в тылу неприятеля заметил каких-то людей. Площадь слабо освещали несколько факелов, воткнутых в щели стен. Гейл решительно пересек открытое пространство.

С копьем на плече, он вышагивал горделивой поступью шессинов, не снисходящих до того, чтобы обращать внимание на обитателей местных развалин. Горожане спешили убраться с его пути. Воины с Островов также уступали ему дорогу, хотя и без особой поспешности. Чем выше по склону холма поднимался Гейл, тем больше шессинов встречалось ему. Младшие воины, когда он проходил мимо, почтительно склоняли головы.

И вот уже Гейл достиг на вершине холма, где высилось огромное здание со множеством новых пристроек. Несмотря на ночное время, здесь кипела бурная деятельность, вереницы рабов сновали туда и обратно, таща на плечах какие-то грузы. На широких ступенях маленькими группами стояли шессины, они болтали между собой и смеялись, словно и не находились в осажденном городе.

Гейл поднялся по ступеням. Как он и предполагал, никто не решился его остановить. Шессины слишком недавно познакомились с цивилизацией, чтобы успеть освоить ее плоды, в особенности касательно придворных церемоний. Для них этот город был всего лишь большой деревней, а дворец короля ничем не отличался от хижины вождя, куда члены племени могли заходить, когда пожелают. Здесь не было нужды ни в охране, ни в паролях, ни в рекомендательных письмах.

Король вошел во дворец. Внутри надзиратели при свете масляных ламп подгоняли снующих рабов. Гейл протиснулся сквозь толчею и отыскал взглядом человека, похожего на управляющего.

— Я пришел с поручением к королю Гассему! — заявил Гейл. — Где находятся его покои?

Управляющий направил его вперед по длинному коридору. Миновав его, Гейл оказался во внутреннем дворике, где мелодично журчал фонтан. Из анфилады комнат, выходивших во двор, доносились звуки голосов. Король не мог разобрать слов, но с уверенностью узнал говор островитян. Он глубоко вздохнул и направился к этим покоям. На полпути Гейл остановился при виде женщины, вышедшей во двор. Она была невысокой и черноволосой, с медовой кожей, в коротком платье и с медным широким ошейником.

— Шаззад? — окликнул король.

Он не рассчитывал отыскать ее так легко. Женщина распахнула, но тут же встревоженно нахмурилась, и Гейл понял, что обознался. Это была не Шаззад, хотя сходство казалось несомненным.

— Я не знаю тебя, воин, — произнесла женщина. — Но откуда ты знаешь принцессу Шаззад? Кто ты такой?

Она стала медленно отступать в жилые покои, но Гейл стремительно протянул руку и ухватила ее за ошейник, а затем приставил к подбородку копье.

— Прости, — промолвил король. — Я не виделся с Шаззад несколько лет, а ты очень на нее похожа. Твое имя, часом, не Денияз? — Женщина испуганно кивнула, стараясь при этом не наткнуться на копье. — У меня есть дело к твоим господину и госпоже. Они там, внутри? — В подтверждение последовал еще один кивок. — Вот и славно. А теперь скажи, только тихо, где принцесса Шаззад?

— Она с ними.

— Как это кстати… Тогда нанесем визит твоим господам.

С этими словами Гейл выпустил ошейник и развернул женщину к себе спиной. Удерживая ее за запястья, он подтолкнул Денияз к двери.

Когда они вошли, его взгляд вмиг обежал комнату, узрев светловолосую женщина, распростершуюся на ложе, и другую, смуглокожую, со спутанными волосами, прикованную к стене. Светловолосая нахмурилась, глядя на вошедших.

— Денияз, что случилось? Кто там с то…

— И тут на ее лице проступила мертвенная бледность, нижняя губа предательски задрожала.

В тот же миг темноволосая подняла взор, и радостно вскинулась.

— Гейл! — воскликнули обе женщины одновременно.

— Гейл! — повторила Шаззад с торжествующей улыбка. — Забери меня отсюда, и поскорее!

— За этим я и пришел, принцесса, но не будем торопиться. Сперва я должен покончить еще с одним делом. — Он взглянул на Лериссу. Это казалось невероятным, но она стала еще прекраснее, чем когда он видел ее в последний раз. — Ты очень нелюбезна, дорогая. Правда, мы расстались не лучшим образом… Если помнишь, я был изгнан из племени, за то что спас тебе жизнь.

— Глупец! — дрожащим голосом воскликнула она. — Зачем ты явился?

— Разве ты не догадываешься? Чтобы убить твоего мужа. Где он?

Лерисса быстро взяла себя в руки:

— Ты стал еще безумнее, чем прежде, Гейл. Неужто ты и впрямь решил, будто можешь убить Гассема?

— Не только решил, но и сделаю это, если только найду его. — Он встряхнул Денияз за плечи. — Ты, кажется, ты говорила, что он здесь!

— Как я могла что-либо сказать, когда ты приставил мне к горлу копье?

Гейл отпустил женщину.

— Освободи Шаззад. И поживее!

— Если хочешь остаться в живых, Гейл, то убирайся прочь! — выкрикнула Лерисса.

— Где Гассем? — требовательно спросил Гейл и поднес копье к лицу королевы. Однако во взгляде Лериссы не было страха.

— Ты никогда не смог бы убить меня, Гейл. Некогда ты был в меня влюблен, и этого довольно, чтобы я чувствовала себя в безопасности. В тебе нет и десятой доли решимости, которой обладает Гассем.

— О, Гейл! — в нетерпении воскликнула Шаззад. — Дай мне копье!

Руки принцессы были свободны, хотя лодыжки еще скрепляла короткая цепь. Она вырвала у Гейла из-за пояса кинжал и, схватив Денияз за волосы, вынудила ту опуститься на колени. Приставив лезвие кинжала к горлу женщины, Шаззад наконец дала волю гневу.

— Где он? Отвечай, шлюха! Ты ведь знаешь, я не такая добрая, как Гейл. Если не заговоришь, я изрежу тебя на куски!

— Не знаю! — взвыла Денияз.

— Тогда я просто постараюсь получить удовольствие. И начну, пожалуй, с левого уха.

Принцесса, и правда, рассекла мочку уха Денияз, и не столько боль, сколько страх перед решимостью Шаззад, заставили ее кузину подать голос:

— Он в доках — следит за погрузкой кораблей.

Она хотела сказать что-то еще, но осеклась, подавившись рыданиями.

Гейл обернулся к Лериссе.

— Это правда? Гассем бежит из города? Ему наскучило властвовать на материке?

— Не болтай чепухи! — воскликнула королева. — Ты же прекрасно знаешь, что шессины не живут в городах, поэтому мы просто уходим отсюда. Было славно пожить здесь некоторое время, но теперь пора двигаться дальше. Так всегда поступали шессины.

— Прекрасно, значит, вперед — в доки! — Опустившись на колени, король быстрым движением мощных рук разорвал бронзовые звенья цепи, соединявшей ножные кандалы Шаззад. — Думаю, тебе стоит что-нибудь накинуть на себя, принцесса, — заметил он. — Иначе кто-нибудь может принять тебя за пленницу.

— Судя по тому, как одевается королева дикарей, во всем дворце не найдется приличного платья! — С этими словами Шаззад стащила с ложа роскошное покрывало и набросила его на плечи. — Пока сойдет и это…

— Есть ли короткий путь из дворца? — спросил Гейл.

— За той дверью — терраса, — указала принцесса. — Лестница ведет в конюшни. Я однажды попыталась бежать этим путем. Из конюшен мы можем попасть на одну из улиц, что ведет к гавани. Мы будем там уже через пару минут.

— Тогда пойдем, — велел Гейл. — Что может быть естественнее, чем королева, которая спускается взглянуть, как идут дела в порту, в сопровождении своих прислужниц и телохранителя-шессина? — Он поднял Денияз на ноги и подтолкнул Лериссу. — Ну, поднимайся!

Королева неохотно повиновалась.

— Прежде я вспоминала о тебе не без теплоты, Гейл, но раз уж ты так уж настаиваешь, я с удовольствием полюбуюсь, как мой муж прикончит тебя.

Шаззад кончиком кинжала ткнула Лериссу в поясницу.

— Может, король Гейл и не способен убить тебя, мерзавка, но я-то сделаю это с наслаждением. Так что попробуй только позвать на помощь! Это, кстати, относится и к тебе, Денияз.

— Зачем? — фыркнула ее кузина, к которой также вернулось самообладание. — Король Гассем и без моей помощи расправится с этим выродком!

Они беспрепятственно покинули дворец и стали спускаться по кривой улочке к гавани. Встречные, узнав королеву, с поклонами уступали дорогу маленькой процессии.

— Где сейчас король? — спросил Гейл у шессина, наблюдавшего за погрузкой корабля.

Протянув руку, тот ткнул копьем в сторону деревянного помоста, где стояла группа людей. Держа в руках разноцветные фонари, они управляли перемещениями десятков кораблей и лодок у причалов.

Происходившее в порту больше всего походило на спешное бегство. Войска, оружие и трофеи грузили на бывшие невванские суда и корабли, построенные по воле Гассема. В тусклом свете луны, выглянувшей из-за низких облаков, взору открылась вся гавань, которую покидали тяжело груженые суда и бесчисленные лодки и каноэ.

Женщины первыми приблизились к помосту. Впервые за все эти годы Гейл смог увидеть Гассема в деле. Король островитян находился в своей стихии. Более всего на свете он любил надзирать за тысячами людей, покорными его приказам.

Гейл обернулся к Шаззад и негромко велел:

— Затеряйся в толпе или найди где-нибудь поблизости укрытие и спрячься там. Армия твоего отца займет город с первыми лучами солнца. Ступай!

Принцесса без единого слова шагнула в сторону и исчезла среди людской суеты.

Узкая лесенка вела на помост, и Гейл подтолкнул туда заложниц, улавливая боковым зрением, что ворота порта начали закрываться. Гассем, почувствовав за спиной движение, обернулся.

— А, моя королева… Я ждал, когда же ты наконец придешь. Не правда ли, это… — Он вознамерился широким жестом указать на происходящее в гавани, но вдруг осекся, нахмурившись. — Нет! Не может быть…

Теперь обернулись и прочие шессины, стоявшие на помосте.

— Да, это я, Гассем, — сказал Гейл. — Неужели у тебя не найдется добрых слов, чтобы поприветствовать своего молочного брата?

Он выступил вперед, придерживая копье в обычной, обманчиво небрежной манере шессинов. Владыка Равнинных Земель был насторожен и напряжен, словно ночной кот перед прыжком.

— Конечно, найдется, — процедил Гассем. — Я и так слишком долго это откладывал. — Он повернулся к своим людям. — Убейте его!

Но прежде чем те успели сделать хоть шаг, Гейл вскинул копье.

— Гассем! — выкрикнул он звучным голосом, перекрыв стоявший в порту шум. — По праву старшего воина шессинов, я вызываю тебя на поединок!

Вокруг, точно рябь по воде пруда, расходились волны тишины. Воины, толпившиеся на пристани, умолкли, осознав наконец, что на помосте разыгрывается необычная драма.

Гассем рассмеялся с нарочитым презрением.

— Ты опоздал, Гейл! У нас больше нет Говорящих с Духами и всех этих нелепых обычаев. Я уничтожил все это, и теперь закон — это только мое слово!

— Тогда народ, которым ты правишь, недостоин более носить имя шессинов! За всю нашу историю ни один шессинский воин не отказывался от вызова на поединок. Ты хочешь, чтобы тебя называли трусом? Поединок — обычай воинов, духи не имеют к этому никакого отношения.

Гассем огляделся по сторонам, и его взгляд уперся в непроницаемые лица соплеменников, казалось, утратившие свои очертания в предрассветной мгле.

— На материке — иные обычаи, Гейл. Кому, как не тебе, это знать! — Правитель Островов явно надеялся привлечь шессинов на свою сторону, но не преуспел в этом.

— Не увиливай, Гассем, — заявил король Равнинных Земель. — Ты всегда боялся столкнуться со мной лицом к лицу. Это я, а не ты, голыми руками убил длинношея, чтобы спасти женщину, которая теперь стала твоей королевой. А у тебя хоть раз хватало духу убить самому?! Сейчас перед тобой не король, а воин. Наберись же храбрости — и сражайся… если ты, конечно, способен на это!

С крепостных стен послышался страшный шум.

— Вы слышите? — воскликнул Гассем. — Враги ворвались в город! Так вот чего хочет этот изгой! Он пытается задержать нас, пока его проклятые союзники с материка не захлопнут ловушку!

Шессины обернулись к востоку, где серое небо окрасилось первыми красками рассвета. Шум стал громче, но пока, похоже, не приближался. Один из воинов подошел к Гассему — Гейл узнал в нем Люо.

— Противник пытается разбить ворота, но чтобы ворваться в город, им понадобится какое-то время. Прими вызов, Гассем. Ты — правитель шессинов, но даже король не может отказаться от поединка, не покрыв себя позором.

Лицо Гассема исказилось от звериной ярости. Лерисса с нежностью опустила руку на плечо мужа.

— Это нелепо, любимый, но ты должен согласиться, потому что нужно сохранить уважение шессинов. Убей этого наглеца, и больше никто на свете не посмеет бросить тебе вызов, убей его, Гассем, убей ради меня, если не ради себя самого!

Гассем понял, что у него не осталось иного выхода.

— Прекрасно! — заявил он громко, силясь вернуть утраченное самообладание. — Я проявил непростительное великодушие, отказавшись убить этого глупца, когда мы были еще мальчишками. Теперь я должен исправить свою ошибку. — Он огляделся по сторонам. — Продолжайте погрузку! Увидеть, как я убью этого презренного изгоя, можно с борта корабля! Королю шессинов не пристало опускаться до подобной глупости, но если мой народ этого желает — я вынужден уступить.

На помосте остались лишь два короля, Лерисса и Денияз. У Гассема кроме копья был короткий меч, тогда как Гейл не успел забрать у Шаззад свой кинжал. Он надеялся, что принцессе удалось надежно спрятаться. За спиной Гассема он видел, как из гавани выходят корабли. Звезды на небосводе быстро тускнели, а шум у стен города доносился все громче. Соперники осторожно кружили в центре помоста, не спуская друг с друга напряженных взглядов.

Но вот наконец Гассем бросился вперед, целя копьем в правый бок Гейла. Тот легко отступил в сторону и, отбив удар клинка, нанес короткий укол в лицо противника, тотчас обратив его в быстрый режущий удар, направленный к запястью короля островитян. Тот отбил его, круговым движением отбросив копье Гейла. Обмен ударами занял считанные мгновения, лязг сшибшихся клинков был отчетливо слышен в притихшей гавани, где единственным звуком, нарушавшим тишину, стал теперь скрип корабельных снастей.

Гейл сразу понял, что противник уступает ему в ловкости и быстроте, но его стальное копье было легче бронзового, и это уравнивало силы. К тому же, сталь была крепче бронзы. Он видел подобное оружие в действии и знал, что сильный удар стального клинка способен перерубить острие его копья. Он нанес Гассему серию колющих ударов, часть из которых была призвана отвлечь его внимание. Тесня соперника к краю помоста, Гейл попытался закончить схватку быстрым выпадом, но Гассем успел увернуться и, метнувшись противнику за спину, нанес опасный удар. И все же он промахнулся: клинок лишь скользнул по ребрам короля Равнин.

— Первая кровь за мной, братец! — прохрипел Гассем.

— В счет идет лишь последняя кровь! — отрезал Гейл.

В это время года светало быстро. Теперь уже отчетливо был слышен гул приближающейся армии невванцев.

— Убей его, мой господин! — закричала Лерисса. — У нас мало времени!

С истошным воплем Гассем бросился вперед, размахивая копьем, как длинным мечом. Гейл знал, что защита острием может оказаться для него роковой: сталь перерубит бронзу. Нырнув в сторону, он перехватил свое копье и, ухватив врага за лодыжку, сбил того с ног. Гассем тяжело рухнул навзничь и выронил копье, глухо ударившееся о помост. Гейл молниеносно выпрямился и, отведя правую руку назад, нацелил острие в сердце Гассема.

— Нет! — послышался отчаянный крик, и кто-то бросился на Гейла сзади, обхватив его шею.

Повелитель Равнин был настолько увлечен схваткой, что даже не сразу понял, что произошло. Уловив пряный аромат, он решил, что это Лерисса бросилась спасать мужа, но, заметив темную прядь волос, понял, что это Денияз. Он попытался оттолкнуть женщину, чтобы вложить всю силу в решающий удар, но та цеплялась за копье с отчаянием обреченного.

Тем временем, Гассем извернулся и откатился в сторону, а Гейл все еще пытался избавиться от неожиданной заступницы. Когда ему наконец удалось разжать мертвую хватку женщины и высвободить древко копья, короткий меч Гассема предательски вошел ей в спину. Казалось, в сыром воздухе еще звенит прерванный на высокой ноте вопль Денияз, но из ее широко раскрытого рта уже хлынул поток алой крови. Глаза женщины закатились, и она осела на помост.

Безумие этого бессмысленного убийства ошеломило не только Гейла, но и его врага, взиравшего на распростертое тело с несвойственным ему выражением раскаяния.

— Бежим! — Лерисса схватила Гассема за руку и подтолкнула к краю помоста.

Тот оступился, и Гейл, опомнившись, поднял копье. Лерисса заметила его движение и рванулась, заслоняя собой мужа. Тот, перемахнув через перила, прыгнул в воду. Лерисса напоследок обожгла Гейла торжествующим взглядом и прыгнула вслед за супругом. Экипаж ближайшей галеры уже готовился поднять на борт плывущую к ним королевскую чету.

Король Равнин отшвырнул свое оружие и схватил стальное копье Гассема: более легкое, оно лучше подходило для дальнего броска. Но блики на воде мешали прицелиться и к тому же он никак не мог различить пловцов между собой. С галеры бросили канат, и Гассем с Лериссой схватились за него, чтобы взобраться на борт.

— Невероятно… — Обернувшись, Гейл и увидел Шаззад. — То, что сделала эта женщина…

— Что здесь творится? — послышался голос взбирающегося на помост Хараха. При виде принцессы, он отвесил ей низкий поклон.

— Где мои лучники? — спросил Гейл, не отрывая взгляда от двух фигур, взбиравшихся на борт галеры. Весла корабля начали медленно опускаться.

— Они еще далеко, — отозвался Харах. — Им не удастся быстро пройти по этим узким улочкам. Эти выродки сбежали?

С пристани невванцы метали дротики в галеру, но расстояние было слишком велико, и цели не достигал ни один.

Стоя на палубе рядом с Лериссой, Гассем смотрел в сторону берега.

Гейл размахнулся, вкладывая в бросок всю мощь всего тела, все свои силы, всю свою жизнь… Стальное копье сверкнуло серебром в лучах восходящего солнца.

Затаив дыхание, все следили за невероятно долгим полетом копья. Невванские солдаты были не в силах поверить, что простой смертный способен на такой бросок.

Гассему копье сперва казалось лишь серебряной точкой: в полете трудно судить о скорости снаряда, особенно, когда он метит в тебя. Он даже не пытался укрыться и спокойно стоял, обняв за плечи Лериссу. Прицел Гейла оказался точным, но когда смертоносное острие уже должно было пронзить Гассема, тот небрежным движением уклонился в сторону и, пропустив мимо себя острый наконечник, схватил копье за короткую деревянную рукоять. Сила инерции заставила Гассема пошатнуться, но, прокрутив копье сверкающим серебряным колесом, он вскинул вверх свое великолепное оружие. Экипаж галеры взорвался торжествующими воплями. На берегу несколько невванских солдат тоже восхищенно загомонили, но тут же замолкли под грозными взглядами своих командиров.

— О, боги! — вздохнул Харах. — Поразительно!..

Гейл нахмурился. Хотя Гассем сильно проиграл в глазах своих воинов, когда бежал с поединка, но он наверстал это одним движением, поймав в воздухе копье. Невванец протянул королю Равнин его собственное копье, и тот очень медленно поднял оружие, отдавая дань удачливости своего соперника. Галера стремительно удалялась прочь.

Гейл отвернулся. Шаззад, склонившись над телом Денияз, нежно гладила ее по густым черным волосам, так похожим на ее собственные. Когда Гейл приблизился, она со вздохом подняла глаза.

— Бедная Денияз, — промолвила Шаззад. — Такого знатного рода — и рабыня в душе… И все же она была моей сестрой. Я устрою ей пышные похороны. Это поможет примирению наших отцов. — Принцесса взглянула на море, где исчезали последние корабли. — Куда он держит путь, Гейл?

— Не знаю, — с отрешенным видом отозвался король. — Но, боюсь, мы выясним это очень скоро…

Оба короля устроились на просторной террасе дворца, который недолгое время был резиденцией захватчика с Островов. Никаких срочных дел уже не осталось. Золото, серебро и прочие металлы, предназначенные в уплату воинам Гейла, были запакованы для перевозки. Помимо этого, каждому из воинов досталось по одному, а офицерам — по несколько превосходных чистокровных кабо из личных конюшен Пашара. Это был превосходный подарок.

— Я был бы рад принять твое приглашение, друг мой, — заявил Пашару Гейл, — но мы не можем здесь задерживаться. До зимы уже рукой подать, а я еще обещал своим людям, что мы сможем от души повеселиться во владениях короля Оланда. Ты уверен, что это не отразится на ваших с ним отношениях?

Пашар небрежно махнул рукой.

— Оланд сглупил и теперь заслуживает наказания. Он доставил нам немало хлопот, так что пусть теперь и у него прибавится проблем. К тому же я отлично знаю Оланда: пару месяцев между нами будет царить вражда, но затем он запросит мира. То же самое и с тобой: пока он вновь не осмелеет и не решится наделать глупостей, омайский король будет клясться тебе в вечной преданности и называть братом. Поскольку мы окружаем его с двух сторон, то он будет вынужден проявлять осторожность. Кстати, мы ведь с ним родичи: он доводится мне сводным братом.

— Так он — дядя Шаззад? — удивился Гейл. Пашар покачал головой.

— Нет, мы приходимся родней по его первой супруге. И, кстати, раз уж мы заговорили о женах и о Шаззад… — Гейл ожидал, что беседа неминуемо сведется к этому. — Гейл, ты мне как сын. Ты ведь знаешь, что у меня нет прямых наследников мужского пола, чтобы передать им невванский престол…

— Зато у тебя есть дочь, которая одна стоит десяти сыновей, — возразил правитель Равнинных Земель.

— Да, я знаю это, — подтвердил Пашар. — Но невванцы никогда не потерпят, чтобы ими правила женщина.

— Друг мой, если дочь твоя пожелает править Неввой, то никто не сможет ее удержать. Однако, у меня уже есть королева. Я люблю ее, она мать моих детей. Я скучаю по ней и желаю как можно скорее вернуться домой.

— И я рад за тебя, Гейл. Но законы дозволяют мужчине иметь множество жен. А мне кажется, было бы славно объединить наши владения.

— Увы, Пашар, но даже ради столь благой цели есть вещи, на которые я никогда не пойду. Для меня одной жены вполне достаточно. Однако, дам тебе совет: если Шаззад нуждается в супруге, то Харах как никто другой подошел бы для этого.

Пашар задумался.

— Это верно. Происхождение у него подходящее. И он был верен престолу. К тому же он человек чести.

— И влюблен в Шаззад, — добавил Гейл.

— Ну, это не новость. Покажи мне мужчину, кто бы не был в нее влюблен. И все же я ценю твой совет, поскольку вижу теперь, что ты настроен решительно. Ну, что ж, жаль, что так вышло. Тогда ступай с миром, Гейл, и пусть удача во всем сопутствует тебе. К несчастью, опасаюсь, что мир продлится недолго, и Гассем доставит нам еще немало хлопот.

Гейл уже собирался покинуть дворец, когда его отыскала Шаззад.

— Судя по всему, интриги моего отца не увенчались успехом, — заметила она.

— Клянусь, Шаззад, если бы я еще не был женат… — Гейл постарался сгладить неловкую ситуацию.

Впрочем, все попытки его оказались тщетными. Не без горечи принцесса рассмеялась.

— Гейл, ты никогда не умел лгать. Так возвращайся же к своей счастливой избраннице. Сказать по правде, мы все равно не были бы удачной парой — такой, как Гассем с Лериссой. Знаешь, мне неловко говорить об этом, но в душе я даже рада, что ты не убил его. Ты замечательный человек, Гейл, и великий воин, но все же в Гассеме есть нечто такое, что способно свести с ума всякую женщину.

Обняв Гейла, она поцеловала его, а затем, оторвавшись, взглянула прямо в глаза.

— А теперь уходи, Гейл! Мне нужно о многом поразмыслить…

В лагере за стенами города король отыскал своих вождей. Они уже готовы были к походу. Первым ведя в поводу горячего скакуна, к Гейлу подъехал Йокайм. Король сел в седло.

— Нам пора восвояси! — воскликнул Гейл. — Мы совершили прекрасный поход, но родные холмы и равнины ожидают нас!

В этот миг Гейл невольно вспомнил о Лериссе с Гассемом, а затем о залежах металла в пустыне и о странном оружии, которым владели жители Каньона.

— И все же жизнь никогда больше не будет такой, как прежде… — промолвил он негромко.

А затем он вспомнил о королеве Диене, которую нашел при смерти, когда сам еще был безвестным изгоем. Будучи королем, он превыше всего ценил державу, но, как обычный мужчина, еще выше он ценил домашний очаг, созданный ими с Диеной.

Когда Гейл покидал жену, ему казалось, что с ней он оставил половину души. Вернувшись в Невву, он встретился с Лериссой и Шаззад, женщинами из его прошлого, и теперь еще больше полюбил Диену. Он думал о детях, о том, как они с супругой станут ждать рождения каждого нового малыша, о той радости, которую принесут ему любимые чада. Гейлу хотелось верить, что его королевство в безопасности, что он всегда сумеет защитить то, чего достиг, свою землю, свой народ — и свою семью. И все же отныне, после этого кровопролитного похода, в глубине души его не оставляло предчувствие, что все, сотворенное им, может обрушиться в любой миг, как падает крепкое на вид строение под натиском стихии.

Гейл вспомнил то озеро, на берегу которого они с Диеной впервые любили друг друга и обменялись обетом верности. Это озеро по-прежнему таилось где-то в глубине леса. Оно было вечным, как и духи этой земли. Вернувшись домой, он вновь отведет туда Диену, и там они повторно обменяются клятвами, дабы сделаться непоколебимыми перед лицом меняющегося мира. Гейл был уверен, что на свете есть вещи, неподвластные разрушительному бегу времени.

— Ты что-то сказал, мой повелитель?

Но Гейл в ответ лишь тряхнул головой.

— Нет, ничего, пора трогаться в путь.

Пришпорив своих скакунов, всадники устремились вперед.