ПРЕДИСЛОВИЕ

Мне уже приходилось объяснять, как некоторые рукописи, принадлежащие, очевидно, перу Джона Г. Ватсона, стали моим достоянием. Комментируя и готовя их к изданию, я пытался по мере сил удостовериться в их подлинности и соответствии действительным событиям, несмотря на то что Ватсону было свойственно путать имена реальные и вымышленные. Однако свидетельства подлинности не являются исчерпывающими, и я должен предоставить решение этого вопроса на усмотрение самого читателя.

Читатели, знакомые с повестью «Шерлок Холмс и железнодорожный маньяк», должны принять во внимание, что если в этой повести Ватсон, очевидно, рассказывает о последнем деле Шерлока Холмса, то «Шерлок Холмс и талисман дьявола» – запись гораздо более раннего эпизода из области совместной работы Шерлока Холмса и доктора Ватсона.

Рисунки Гластонберийского фрагмента и сопутствующие им рукописи так сильно выцвели, что их почти невозможно было расшифровать и поэтому пришлось восстанавливать практически заново.

Барри Робертс

Уолсолл, сентябрь 1994

1

СТАРЫЙ ЗНАКОМЫЙ

За много лет работы детективом-консультантом мой друг Шерлок Холмс имел дело с людьми самыми разными – от первейших негодяев до высших лиц страны. В большинстве случаев мы вторгались в их жизнь ненадолго и трагически, а после окончания дела их больше никогда не видели и ничего о них не слышали. Только изредка и случайно нам доводилось узнавать, что сталось с теми, кто не был приговорен к тюремному заключению или виселице после того, как мы видели их в последний раз. Холмс был на редкость нелюбопытен насчет судьбы наших клиентов и свидетелей.

Едва он завершал дело, как ум его уже настойчиво жаждал новых загадок и о старых наших делах он вспоминал только затем, чтобы похвастаться своими детективными приемами. Меня же судьба наших клиентов продолжала интересовать, и впоследствии я не мог удержаться от того, чтобы не поразмышлять об этом на досуге. Вот почему я испытал большое удовольствие, когда прошлой зимой на Стрэнде встретил одного хорошо одетого американца, лицо которого показалось мне знакомым, хотя имени его я вспомнить никак не мог.

– Доктор Ватсон! – закричал он. – Ведь вы – доктор Ватсон, не так ли? – И наградил меня теплым крепким рукопожатием.

На языке у меня вертелось его имя, но я никак не мог его вспомнить, а он громко рассмеялся, заметив мое замешательство:

– Нет, сэр! Вы и не должны меня узнать. Миновало больше двадцати пяти лет, и в то время я был еще тощим юнцом. Зовут меня Харден, Джон Винсент Харден Младший!

Это имя вызвало у меня воспоминания об одном из самых необыкновенных случаев, которым мы с Холмсом занимались. Я быстро уговорил Хардена пойти со мной к Симпсону, где подавали лучшие для военных времен бифштексы. И мы стали вспоминать.

Ему было уже за сорок, и из худощавого юноши он превратился в достаточно плотного мужчину. Он очень был удивлен, услышав, что Холмс удалился от дел и посвятил себя разведению пчел, и сказал мне, что его отец, Харден Старший, давний наш клиент, уже умер. Харден Старший нажил огромное состояние на выращивании виргинского табака. На мой вопрос, что он делает сейчас в Англии, Харден ответил, что занимается поставкой американским экспедиционным войскам, находящимся во Франции, консервов.

– А к театру вы совсем потеряли интерес? – спросил я.

Он печально улыбнулся:

– Да, доктор, отец настоял на своем, и я на первых порах стал выращивать вместе с ним табак. Мое лучшее и последнее представление я дал для мистера Холмса. Я играл замечательную роль, и зрителям это понравилось. После этого никакой театр уж не мог прийтись мне по нраву! Но мой сын сейчас так же увлечен кино, как я в свое время сценой. Говорит, что, когда подрастет, уедет в Калифорнию создавать себе имя.

Харден спросил о добровольном «Нерегулярном войске с Бейкер-стрит», об этих замечательных уличных мальчишках, которые многие годы были в Лондоне глазами и ушами Шерлока Холмса. Я ответил, что мне было наверняка известно: двое погибли во Фландрии, а один получил медаль «За военные заслуги».

Мы приятно провели вечер и расстались около ресторана, но эта встреча побудила меня при первой возможности достать свои записки двадцатилетней давности. Видно, наша встреча произвела такое же впечатление и на Хардена, потому что вскоре я получил от него письмо и немного табака с его плантации. Он не так хорош, как смесь «Старая Аркадия», но поставки ее с началом войны стали нерегулярными, так что и на том спасибо.

Его письмо передо мной:

Мне бы тоже хотелось рассказать о странном приключении, которое свело Холмса с семейством Харденов, и я не раз говорил моему другу, что прошло уже достаточно времени и можно все опубликовать. Но он всегда на это отвечал одно и то же: «Ватсон, вы прекрасно знаете, что это одно из тех дел, когда я неоднократно был вынужден обходить закон. И хотя мне не по душе ваши мелодраматические отчеты о моих расследованиях, я уверен, что вы меня не подведете, дав повод властям преследовать меня, ведь я заслуживаю оправдания. Кроме того, вы не можете все правдиво рассказать, не упоминая о других моих действиях, которые станут объектом критики. Если я окажусь причиной серьезных дебатов на страницах „Таймс“, это вряд ли будет способствовать мирному существованию удалившегося от дел человека».

Мне не по душе было противоречить Холмсу в этом случае, но дело, как он сам заметил, было во многом интересным, а в скором времени его, как и меня, уже не смогут обеспокоить какие-либо разоблачения. Поэтому, выполняя просьбу Джона Винсента Хардена, я излагаю события, происшедшие во время Гластонберийского дела, чтобы их можно было обнародовать, когда мы с Холмсом будем уже недосягаемы для властей и критики. Если Харден не доживет до публикации этих записок – так тому и быть, но я верю, что его потомкам однажды представится возможность узнать об уникальном эпизоде из их фамильной истории, а более широкому кругу лиц еще раз убедиться в своеобразном мастерстве Шерлока Холмса.

2

ДОСАДНОЕ ПРОИСШЕСТВИЕ

Я где-то писал, что годы возвращения моего друга после трех лет отсутствия были самыми насыщенными в его деятельности, и дело Хардена приходится на этот период. Весной 1895 года миссис Хадсон и ее сестра миссис Тернер были вызваны на север ухаживать за смертельно больным родственником. Поэтому на какое-то время нам пришлось переселиться в гостиницу.

Холмс всегда чувствовал себя не в своей тарелке, когда не был занят очередным делом, и вскоре начал проявлять так хорошо знакомые мне признаки раздражения. Со времени приезда из-за границы Холмс ни разу не прибегал к наркотикам, но я боялся, что дальнейшая бездеятельность может снова привести его к употреблению кокаина. Я попытался так или иначе, как уже бывало прежде, его развлечь. Будучи человеком, не склонным к развлечениям, он получал истинное наслаждение лишь в том случае, когда его мозг бился над разрешением какой-нибудь сложной проблемы, а жизнь в удобной столичной гостинице этому не способствовала.

Однажды вечером, когда мы вернулись с концерта, нас приветствовал в вестибюле высокий светловолосый юноша лет пятнадцати. Я узнал в нем постояльца гостиницы, поскольку видел его в столовой с родителями и, видимо, с двумя младшими сестрами. Он обратился к нам, мелодично растягивая слова, как житель Юга Соединенных Штатов.

– Простите меня, пожалуйста, – спросил он, – на самом ли деле я имею удовольствие видеть мистера Шерлока Холмса и доктора Ватсона?

– Имеете, – отвечал Холмс. – Позвольте и нам узнать, с кем имеем честь?

– Я Джон Винсент Харден Младший, – отвечал юноша. – Здесь я с отцом и матерью. Я видел вас, джентльмены, и служащий подтвердил мне, кто вы. Мне только хотелось бы сказать, как я восхищен вашими расследованиями, мистер Холмс. Я читал об этом все написанное доктором Ватсоном.

Восторженность юноши вызвала у Холмса улыбку.

– Приятно познакомиться с вами, мистер Харден. Если доктор Ватсон или я сможем быть полезны вам или вашим родственникам, пока вы находитесь в Англии, вы знаете, где нас найти.

По лицу юноши, казалось, пробежала тень. Немного помолчав, он сказал:

– Да, есть кое-что… а впрочем, нет никаких причин отнимать у вас драгоценное время, мистер Холмс, но тем не менее я вам очень благодарен. Простите мою навязчивость. – Юноша вспыхнул, резко повернулся и ушел.

Задумчиво посмотрев ему вслед, Холмс обратился к стоявшему за стойкой клерку:

– Что вы можете мне сказать об этом молодом человеке? – И показал на уходившего юношу.

– Об этом? – спросил клерк. – Он сын полковника Хардена, американского табачного миллионера. Вся семья тут уже неделю. Вы, сэр, наверное, уже видели их в столовой – они всегда занимают стол у окна с полукруглым верхом. Полковник Харден – высокий брюнет вроде вас, а жена его – красивая светловолосая дама. Кроме сына, у них еще две хорошенькие дочки.

– А не знаете ли вы, что привело полковника и его семью в Лондон? – спросил Холмс.

– Сейчас в Лондон приезжают ради своего удовольствия много богатых американцев, – отвечал клерк, сам немного удивленный этим обстоятельством. – Но полковник Харден занимается здесь фотосъемкой наших архитектурных памятников. Об этом написано во вчерашней газете. – Он пошарил под конторкой, достал газету и протянул ее Холмсу. Тот быстро прочитал заметку и передал ее мне.

«Стереоскопия в лондонском Тауэре На этой неделе любители достопримечательностей нашей столицы могли неожиданно наткнуться на американского джентльмена с фотокамерой. Несколько дней этого джентльмена видели в лондонском Тауэре, соборе Святого Павла и других местах, где он фотографировал самые неожиданные детали в наших прославленных исторических сооружениях. Это не является, как некоторые могут предположить, проявлением какой-то одержимости, которая охватывает наших американских кузенов, едва они увидят строения, гораздо более старые, чем их конституция. Джентльмен, весьма известный по ту сторону Атлантики, проводит в нашей стране серьезные научные эксперименты. Нас посетил полковник Джон Винсент Харден из Вирджинии, где этот миллионер владеет громадными плантациями табака. Не в пример другим встречавшимся нам американским „полковникам“ он с полным правом носит свое звание, полученное за службу в армии конфедератов в период злосчастной для них Гражданской войны, в которой он неоднократно отличился.

Наш корреспондент связался с полковником Харденом в Вестминстерском аббатстве, и он любезно объяснил ему свой интерес к нашим достопримечательностям.

– Я привез с собой фотокамеру собственного изобретения. Это совершенно новый стереоскопический аппарат, который дает иллюзию трехмерного изображения, и кажется, будто расстояние между объектами больше, чем оно есть в действительности.

Заметив смущение нашего корреспондента, полковник продолжил свои пояснения и сказал, что его камера позволяет фиксировать самые мельчайшие детали поверхности и значительно увеличивать их размеры.

С помощью своей камеры он уже сфотографировал наскальные надписи в Нью-Мексико, где обитали индейцы племени зуни, сделанные испанскими конкистадорами три века назад.

– Я привез свое оборудование в Англию, чтобы испробовать его на действительно древних поверхностях. Быть может, я обнаружу неизвестные надписи в ваших старых соборах и аббатствах. Я нажил огромное состояние, поощряя одну из самых вредных привычек людей, но мне хочется, чтобы меня помнили за более весомый вклад в сокровищницу человеческого знания, – сказал ученый.

Полковник Харден, покинув Лондон, намерен продолжить свои исследования и ознакомиться с такими доисторическими памятниками, как Стоунхендж и Эвбери, а также посетить некоторые разрушенные аббатства».

Холмс вернул газету служащему вместе с мелкой монетой, и мы поднялись по лестнице в свои комнаты.

Мы уже готовились отправиться спать, когда Холмс задумчиво произнес:

– Меня удивляет, почему сыну полковника Хардена кажется, что его семье, возможно, понадобится моя помощь, и почему он не может сказать мне об этом?

На другой день вечером мы с Холмсом опоздали к обеду. Я с удивлением заметил, что семья Харденов в полном составе покинула стол у окна и теперь занимает тот, что стоял в нише в конце зала. Я и мой друг воспользовались этим и расположились за столом у окна.

Мы уже пообедали и не спеша попивали перед десертом вино. Холмс весь день был непоседлив и чем-то обеспокоен, и сейчас это выражалось в его отрывочных саркастических замечаниях.

– Послушайте, Ватсон, кто это сказал, что родственники не только не знают, как надо жить, но и когда следует умереть? – спросил он, подняв бокал.

Я уже хотел ответить, что источник мне неизвестен и что, очевидно, его замечание относится к семье миссис Хадсон, когда раздался звук, похожий на сильный удар по стеклу, и окно за спиной Холмса разлетелось на мелкие осколки. Почти одновременно в руке Холмса лопнул бокал с вином, залив белую скатерть.

Меня совсем не задело, и я вскочил на ноги с криком:

– Холмс! Вас не ранило?

– Я в порядке, Ватсон, – ответил Холмс, стряхивая осколки на стол. – Но такие шутки очень досадны.

3

ХОЛМС ПРЕДУПРЕЖДАЕТ

Убедившись, что друг мой не пострадал, я сразу же выбежал из столовой и помчался через вестибюль к подъезду. Выскочив из подъезда на улицу, я услышал щелканье кнута и стук колес отъезжающего экипажа. Одинокий пешеход показал тростью на экипаж, словно подтверждая мое мнение, что стреляли именно из него. Однако на улице не было видно ни кебов, ни полицейского, и мне ничего не оставалось, как только вернуться к Холмсу.

В столовой царило полное смятение. Некоторые из постояльцев, испуганные нападением на Холмса, сразу побежали за мной, а другие уже требовали у портье свои счета. Третьи, оставшись за столом, возбужденно обсуждали случившееся. Полковник Харден со своей семьей отправился в свои комнаты. Два официанта подбирали вокруг стола осколки.

Холмса я нашел не сразу, а потом заметил, что он ползает на коленях в углу комнаты, пристально осматривая ковер под столом. Внезапно Холмс сел на корточки – большим и указательным пальцем он держал что-то крошечное.

– Вот! – воскликнул он. – Я так и думал!

При виде меня он крикнул:

– Ватсон! Вы упустили этого человека?

– Его было невозможно задержать, – мрачно ответил я, подошел и кратко рассказал ему об увиденном на улице.

– Не важно, – успокоил меня Холмс. – В руках у меня то, чем стреляли, оно поможет нам кое-что разузнать о случившемся.

Он пододвинул стул от свободного стола и уселся, я тоже. В столовую вошел помощник управляющего и направился к нам:

– Надеюсь, мистер Холмс, вы и доктор не пострадали? Чем могу служить? Быть может, подать бренди?

– Нет, благодарю, – отмахнулся Холмс. – С нами все в порядке. Бренди не нужно. Мы и так достаточно возбуждены. Может, полбутылки вина, которое мы пили за обедом?

Пока подавали вино, я внимательно глядел на моего друга. Несмотря на опасность, которая недавно угрожала его жизни, случившееся освежило его, как вода увядающее растение. Он бросил маленький предмет на скатерть и тот перекатился ко мне.

– Что это, по-вашему, Ватсон?

Я взял в руки и внимательно рассмотрел цилиндрический кусок стали в полдюйма длиной и четверть дюйма диаметром. Один конец был остро заточен.

– Какая-то самодельная пуля, – предположил я. – По-моему, ее не отливали, а отпилили от стального прута и подточили.

– Именно так, – согласился Холмс. – А из какого оружия можно такой пулей выстрелить?

– Вряд ли из обычного огнестрельного оружия. Как поместить ее в магазин?

– Понюхайте его, – приказал Холмс.

Я понюхал его, но учуял только слабый запах масла, в которое могли погрузить стальной прут.

– Нет порохового запаха, – добавил я.

– Правильно! – ответил Холмс. – Короче говоря, как вы заметили, стреляли не из огнестрельного оружия.

– Значит, из духового? – спросил я.

– У меня такое же предположение, – ответил Холмс.

Меня пронзила мысль.

– Конечно, вы не думаете, что профессор Мориарти… – начал я.

Холмс поднял руку, чтобы я не продолжал.

– Уверяю вас, Мориарти мертв, но было бы большим заблуждением считать, что если он и его сообщники когда-то любили применять против меня духовые ружья, то тот, кто сегодня стрелял, – агент покойного профессора.

– Однако, Холмс, прошел едва ли год, как Мориарти пытался убить вас из духового ружья!

– Правильно, но оружие, выпустившее эту пулю, не было изготовлено фон Гердером или какой-нибудь мелкой террористической группой, как в случае с Мориарти. Это оружие – скорее всего из серии так называемой «палки браконьера» или «трости-ружье».

– Я не знаю такого оружия.

– И неудивительно, но если бы вы практиковали в провинции, то могли бы столкнуться с последствиями его применения. Это простое, но эффективное духовое ружье, состоящее из двух металлических цилиндров, входящих один в другой и соответствующих по длине и диаметру трости для загородных прогулок. Оно имеет механизм для сжатия воздуха и спусковой крючок. Один цилиндр движется в другом туда и обратно, создавая давление, и когда оно становится достаточным, ружье может произвести мощный выстрел. Такие ружья продаются в магазинах, но, как видите, их можно изготовить и самим.

– Трость для прогулок! – воскликнул я. – У человека на улице такая и была!

– Да, Ватсон, – сказал Холмс. – Возможно, он и стрелял. А экипаж должен был отвлечь внимание в случае серьезного преследования. Слабое утешение знать, что нападали не любители, а профессионалы.

– Но кто же мог напасть на вас, Холмс, именно сейчас? – спросил я.

Холмс слегка рассмеялся:

– Силы небесные, Ватсон! Да ведь целились и стреляли не в меня! А теперь давайте допьем вино. Нам нужно нанести визит одному лицу, если оно захочет с нами иметь дело.

Когда мы выходили из столовой, Холмс жестом руки остановил проходящего мимо помощника управляющего.

– Где можно найти полковника Хардена? – спросил он.

– По-моему, сразу после нападения на вас, мистер Холмс, полковник увел свою семью в комнаты. Я его больше не видел.

– Не будете ли вы так любезны отнести полковнику мою визитную карточку и попросить его оказать нам честь встретиться с нами в курительной? – попросил Холмс.

Инцидент в столовой заставил многих постояльцев подняться в свои комнаты или отправиться в бар, поэтому, когда мы пришли в курительную, там никого не было. Мы закурили сигары и вскоре увидели, как к нам направляется полковник. Это был высокий худой человек лет шестидесяти. В его темных волосах уже мелькала седина, и он носил длинные бакенбарды. Бравая выправка выдавала его военное прошлое.

– Мистер Холмс, доктор Ватсон, – обратился он к нам. – Думаю, вам известно, что я имею честь быть полковником Джоном Винсентом Харденом. Надеюсь, вы не пострадали?

Мы заверили его, что оба невредимы, и Холмс предложил полковнику сигару. Наш гость закурил и внимательно посмотрел на нас:

– Вы просили меня, мистер Холмс, встретиться с вами. Могу ли я быть вам чем-нибудь полезен?

Холмс выпустил дым в воздух и спокойно ответил:

– Я рассчитывал, полковник Харден, услышать от вас, каким образом можем помочь вам мы.

Харден чопорно выпрямился:

– Видимо, я вас не понимаю. Сожалею, что на вас напали. Я надеялся, что в Лондоне законы соблюдаются лучше, чем в каком-нибудь грязном городишке на границе Голубых гор, и так или иначе помогу вам поймать злодеев, но не понимаю, почему вы решили, будто я нуждаюсь в вашей помощи?

Холмс улыбнулся:

– Вчера вечером, полковник Харден, доктор Ватсон и я познакомились с вашим сыном. Юноша произвел на нас прекрасное впечатление. Он чуть было не рассказал нам, каким образом мы можем помочь вашей семье, но в последнюю минуту не решился на это.

Харден наклонился вперед, но Холмс остановил его, подняв руку:

– Пожалуйста, выслушайте меня, полковник! Сегодня вечером вы и члены вашей семьи обедали не в привычном для вас месте около окна, а за столом в дальнем конце зала. Во время обеда с улицы раздался выстрел, который едва не убил человека, сидевшего на вашем месте и внешне похожего на вас. Из этого невозможно не заключить, что вам угрожает опасность и что вы получили предупреждение.

– Вы меня разочаровали, мистер Холмс, – сказал наш гость. – Я так много читал о вашем удивительном дедуктивном методе, но сейчас вы решительно ошибаетесь. Могу приписать это лишь тому, что вы недавно избежали опасности и еще как следует не пришли в себя.

– Вы к нам крайне несправедливы, полковник, – ответил Холмс. – Вы думаете, что опасности не было. Однако вы, как человек чести, зная, что посетителю, занявшему ваше место, грозит опасность, несмотря ни на что остались бы там сами. Вы были уверены, что против незнакомца, сидящего у окна, ничего не предпримут, но не учли, что человек этот может быть внешне похож на вас. И вы знаете, что этот выстрел – предупреждение. Если преступник хотел бы выстрелить в человека, севшего на ваше место, он имел для этого полную возможность. Полковник Харден, это было явное предупреждение вам и вы можете избавить себя от большой беды, если расскажете нам, в чем все-таки дело.

Харден встал.

– Сожалею, – сказал он, – но могу лишь повторить, что тут вы заблуждаетесь. В Англии у меня нет врагов. Я недавно вступил на эту землю. Ни мне, ни моей семье ничто не угрожает, и более мне нечего вам сказать. Спокойной ночи, джентльмены.

– Очень хорошо, – ответил Холмс, – если вы хотите понимать это так – дело ваше, но если вы игнорируете предупреждение ваших врагов, то прошу учесть мое предостережение: нападение сегодня вечером было хитроумно спланировано заранее. Мое предложение остается в силе. Сейчас вы можете от него отказаться, но придет время и вы попросите моей помощи. Спокойной ночи, полковник.

Харден молча вышел.

4

СРОЧНОЕ СООБЩЕНИЕ

Когда мы на следующее утро завтракали, полковник Харден уже ушел со своей семьей, а вскоре мы узнали, что миссис Хадсон уже вернулась на Бейкер-стрит и ждет нас. Чтобы собраться и уплатить по счету, много времени не потребовалось и еще до полудня мы с радостью возвратились в наш дом. Как только мы вошли, Холмс сразу же бросился на кушетку и, вертя в руках пулю, уставился в пространство, размышляя о грозящей Харденам опасности.

После нескольких часов этих молчаливых раздумий я рискнул заметить, что, видимо, у него недостаточно данных для построения рабочей гипотезы.

– Я уже говорил вам, Ватсон, – ответил Холмс, – что ресурсы человеческого мозга неисчерпаемы и в основном нам еще неизвестны. Восточные мудрецы и философы уверяют, что все в мире связано со своим временем и стоит только досконально понять одно, как открывается все, что может быть отнесено к данному периоду. Когда-то в начале нашего знакомства у нас возник спор, когда я высказал мысль, что теоретически возможно из песчинки сделать вывод о существовании целого океана. Отчего же этой пуле не стать уликой в этом деле?

Я прекратил разговор и вернулся к своим книгам, а Холмс продолжал предаваться своим раздумьям, когда поздно вечером миссис Хадсон доложила о посетителе. Когда Холмс узнал, что это не посланец от полковника, он был крайне разочарован. Я сказал, что к нам пришла молодая красивая леди (я видел, как она направлялась к нашему дому), но Холмс заупрямился.

– Ватсон! – воскликнул он, – Я не разделяю ваше пристрастие к прекрасному полу. Они расставляют ловушки и отвлекают от дела. Скажите этой молодой леди, что сегодня день Святого Георгия[1] и я чту национальные традиции или что я уехал в Стратфорд-на-Эйвоне по случаю дня рождения Шекспира – короче, скажите что угодно, только сплавьте ее!

– По-моему, вы, Холмс, изменяете своему собственному логическому методу мышления. С одной стороны, вы провели почти весь день, пытаясь разгадать проблемы полковника Хардена, который, похоже, вас не поблагодарит, даже если вы преподнесете ему решение на тарелочке! А с другой стороны, несчастная молодая женщина приехала издалека только для того, чтобы изложить вам свои затруднения, – и я должен отослать ее ни с чем!

Холмс сел и несколько секунд бесстрастно смотрел на меня:

– Ладно, Ватсон, – наконец сказал он. – Если вам так хочется, я приму молодую леди. Пригласите ее войти, и мы постараемся помочь ей.

Несмотря на саркастические выпады относительно женского пола, когда посетительница появилась, Холмс стал сама любезность, и мисс Вайолет Смит за несколько минут обрисовала нам события, которые я уже описал в рассказе «Одинокая велосипедистка».

История мисс Смит заинтересовала Холмса, но не слишком; кроме того, было ясно, что он не хотел покидать Бейкер-стрит. Поэтому после ее ухода Холмс объявил мне, что рано утром в понедельник я должен буду отправиться в Суррей и провести на месте кое-какое расследование.

– Я, Холмс? – удивился я. – Наверняка будет лучше, если в Суррей поедете вы. Ведь вы никогда не остаетесь удовлетворены моими действиями. Если вы сами займетесь этим делом, все разрешится гораздо быстрее.

– Ватсон, те, кто угрожает полковнику Хардену, – профессионалы, хитрые и наглые. Они в любую минуту могут предпринять более опасные для него шаги. И когда это случится, я должен быть досягаем. А вы, Ватсон, отправляйтесь в Суррей. Я знаю, вы сделаете все, что в ваших силах.

Однако, по мнению Холмса, мои старания были столь неэффективны, что на следующий день он отправился в Суррей сам. Ничто человеческое мне не чуждо, и я ощутил некое удовлетворение, когда увидел, что Холмс вернулся с кровоподтеком на лбу и рассеченной губой. Несмотря на это, он был в очень приподнятом настроении – он так нокаутировал противника, что того вынуждены были отправить в повозке.

Спустя неделю после визита мисс Смит мы уже оба были в Суррее, а к концу дня вернулись на Бейкер-стрит, успешно закончив дело.

Холмс опять стал раздумывать над странным поведением полковника Хардена. К полудню следующего дня наша гостиная была полна дыма, так как, сидя, словно Будда, на груде подушек, Холмс беспрерывно курил трубку.

– Может, это связано с его воинской службой? – спросил Холмс после двухчасового молчания.

– О ком вы? О Хардене? – спросил я. – Гражданская война в Америке, Холмс, окончилась тридцать лет назад. И старые счеты уже давно сведены.

– Возможно… возможно… но некоторые люди до сих пор еще ищут золотой клад конфедератов. Кроме того, убийцы Линкольна тоже до сих пор не попали в руки правосудия.

– Но ведь Бута расстреляли, а его сообщников повесили? – сказал я.

– То была мелкая рыбешка! – отмахнулся Холмс. – Главарь, гениально организовавший заговор, так и не был пойман.

– Вы предполагаете, что Харден связан с похищением клада конфедератов или причастен к убийству Авраама Линкольна? – спросил я.

– Вряд ли, – отвечал Холмс. – Я просто полагаю, что война, как все войны, оставила полковнику в наследство много дел. Гражданская же война, как никакая другая, рождает злобу и месть.

– А по-моему, секрет заключается в его богатстве, – предположил я. – Во время своих деловых операций полковник наверняка кого-нибудь всерьез обидел или кто-то счел себя обиженным и теперь хочет свести с ним счеты.

– Очень хорошо, Ватсон, очень хорошо – но почему все происходит в Англии? Полковник ведь никогда здесь раньше не был. Наверное, подобную месть устроили бы в штате Виргиния или по крайней мере где-то на территории Соединенных Штатов?

Я еще не успел ему ответить, как негромкий стук в дверь возвестил о приходе миссис Хадсон. Она подала Холмсу визитную карточку посетителя, и он передал ее мне, широко улыбаясь. На карточке с затейливой гравировкой красовался американский герб с орлом и надпись «Лоренс Г.Крейн, посольство США».

Холмс довольно хмыкнул:

– Думаю, это свидетельство того, что наш сюжет получает развитие, Ватсон. Пожалуйста, впустите джентльмена, миссис Хадсон, и принесите нам чаю.

Миссис Хадсон впустила плотного краснощекого молодого человека, и я предложил ему плетеное кресло. Одет он был в строгий костюм чиновника, находящегося на дипломатической службе. Он с интересом рассматривал необычную обстановку нашей гостиной.

– Мистер Крейн, – сказал сыщик. – Я Шерлок Холмс, а это мой друг и партнер доктор Ватсон. Что случилось с полковником Харденом?

Молодой человек изумился:

– С полковником Харденом, сэр? Почему вы об этом спросили? Я ведь никому ничего не рассказывал!

– Но это одна из моих особенностей – знать о вещах, о которых мне никто не рассказывал, мистер Крейн. А теперь пейте свой чай и объясните, что вас сюда привело.

– У меня для вас срочное поручение, сэр. Это касается полковника Хардена. Посол получил от него сообщение и приказал мне немедленно передать его вам и сопровождать вас в пути.