Могут быть представлены и другие свидетельства. Лорд Лиелл, прошу вас быть готовым к тому, что вы будете вызваны на встречу принцев еще раз. — Он сделал вид, что просматривает свои заметки. — Кузены, сегодня днем нам предстоит обсудить взаимные торговые соглашения Кунаксы, Фессендена, Изеля и Оссетии. До тех пор объявляется перерыв. Благодарю за внимание наследников и полномочных представителей, принявших участие в заседании, и надеюсь, что они приобрели поучительный опыт.
      Масуль никому не поклонился и на этот раз. Он вышел в компании Мийона, Кабара и Велдена; забытый Лиелл тащился следом за ними. Чадрик сделал несколько шагов к Рохану, как будто хотел что-то сказать, но затем передумал и помог отцу выйти из шатра. Вскоре Рохан остался наедине с Полем, который задумчиво смотрел в пространство. Чтобы дать мальчику собраться с мыслями и сформулировать вопросы, Рохан медленно прошелся по шатру, остановился у водяных часов и провел пальцем по резному дракону, следившему, как сквозь рубин неумолимо, капля за каплей, просачивается время.
      — Отец…
      — Да, Поль?
      — Почему ты не хочешь продолжить это разбирательство днем?
      — Вспомни, чьиторговые соглашения нам предстоит рассматривать.
      Последовала короткая пауза.
      — Мийона… Волей-неволей ему придется отвлечься а ты сумеешь присмотреть за ним. Но ведь остальных это не касается?
      — Нет. Но проследив за торговыми соглашениями, которые заключат с Мийоном другие, можно будет во многом определить позицию, которую они займут и в этом деле.
      — Ох! — Последовала еще одна пауза, и Поль возбужденно выпалил: — Если он будет вредничать со своей шерстью и железом, они могут разозлиться и перейти на нашу сторону!
      — Возможно. — Рохан обернулся и спросил: — Какое у тебя сложилось впечатление о том, что происходит?
      — Похоже, Мийон очень легко поддается влиянию, — проницательно заметил Поль. — Кажется, он считает себя очень умным. Но на самом деле он всего лишь упрям и горд.
      — Опасная смесь. И что бы ты сделал, чтобы… как ты сказал? Оказать на него влияние?
      — Заставил бы Чейла, Пиманталя и Саумера разозлиться на него.
      — И ты думаешь, что с моей стороны было бы мудро сделать это у всех на виду? — Рохан покачал головой. — Знаешь, именно так поступал Ролстра. Он нарочно создавал трения между государствами, чтобы потом вмешаться и властью верховного принца разрешить конфликт, который он же и создал. Это не мой метод, Поль. Если Мийон сам настроит их против себя, прекрасно. Но мне придется действовать более тонко и дать ему понять, что такое настоящий ум. — Он улыбнулся. — Он рвался в бой, а моя армия, всю весну и лето простоявшая на его границе, не добавила ему любви ко мне.
      — Но почему Киле поддерживает Масуля? Похоже, она делает для него все возможное.
      — Интересная женщина, — признался Рохан. — Вполне вероятно, что она участвовала в убийстве «Гонца Солнца». Кстати, я бы совсем не удивился, если бы это сделал сам Масуль. У этого человека врожденный инстинкт к убийству. Посмотри, он играет с Пандсалой как кошка с мышкой. — Рохан тяжело вздохнул. — Поль, между желанием иметь силу и желанием ее надлежащим образом использовать лежит пропасть, фарадимы получают свою силу по наследству, а потом учатся пользоваться ею. Но принцем или атри может стать человек, который не в состоянии понять этого. Он относится к власти как к чему-то само собой разумеющемуся, но не видит главного. Ролстра был как раз таким. Он наслаждался властью ради власти. Я понятно выражаюсь?
      — Кажется, я понял, — медленно сказал мальчик. — Он выступил против тебя, потому что у тебя были власть и мама, но он вовсе не собирался сделать с помощью этой власти то же, что сделал ты. Он просто не мог вынести, что у тебя есть эта сила. — Поль запнулся, но все же продолжил: — Из того, что я сегодня услышал, следует, что принцесса Янте была такой же, как ее отец, верно? Рохан постарался сохранить спокойствие.
      — Да. Она была такой же, как ее отец. — Он потянулся и сказал: — Пойдем поедим. Мне предстоит трудный день. Наверно, ты захочешь вернуться на выгон и позаниматься с лошадью Чейна?
      — Как ты догадался, что я был там? Рохан был рад возможности посмеяться.
      — Твоя мать — или это была Тобин? — удостоверилась, что ты умылся и причесался перед тем, как идти сюда, и даже почистил сапоги. Но ты забыл вытащить из заднего кармана палочку, которой чистят копыта…
      Поль скорчил гримасу.
      — Это была тетя Тобин. А я-то думал, что ты сейчас скажешь что-нибудь таинственное — как обычно делает мама, когда догадывается о том, что ей не следовало обо мне знать.
      — Учись искусству наблюдения. Оно может тебе очень пригодиться — и не только для того, чтобы при случае поразить собственного сына.

* * *

      В это время в другой палатке тоже с глазу на глаз разговаривали отец и сын, но здесь сын удивлял отца.
      — Почему ты не пришел и не рассказал это раньше? — Упрекнул Оствель Рияна. — Что, Клута держал тебя под замком?
      — Вроде того, — ответил Риян. — Извини, отец, но я воспользовался первой же представившейся мне возможностью. Меня отпустили только потому, что сегодня утром Сьонед просто приказала Клуте сделать это. Халиан требует моего постоянного присутствия, хотя я считаюсь оруженосцем Клуты.
      — А разве ты не мог…
      — Нет, — прямо ответил Риян. — Я не мог ослушаться Халиана или сделать что-нибудь необычное. Так же, как не смел рассказать об увиденном никому, кроме леди Андраде. Если Киле и этот Масуль убили Клеве…
      — …то они не поколебались бы сделать то же самое и с тобой. — Оствель удивил своего единственного отпрыска, заключив его в жаркие объятия. — Прости за то, что я ворчал на тебя. Ты поступил совершенно правильно. — Он выпустил сына и сел в кресло. — Итак, у нас теперь есть нечто вроде доказательства.
      — Очень косвенное. Клеве никогда по-настоящему не говорил мне о своих подозрениях. И я ни разу не подошел к дому достаточно близко, чтобы увидеть кого-то другого, кроме Киле. Я не видел Масуля. Я не видел, как он убивал «Гонца Солнца». — Он стиснул руки, и между побелевшими костяшками блеснули арки колец фарадима. — Отец, насколько я знаю, Халиан в союзе с Киле и намеренно держит меня вдали от тебя. Я не доверяю никому, и это пугает меня. — Он на мгновение умолк и покачал головой. — Единственное, что мы можем сделать, это рассказать обо всем Рохану и Сьонед. Может быть, они сумеют использовать это против Киле и как-нибудь напугать ее.
      — Если она узнает, что ты что-то видел, это только подвергнет тебя новой опасности. Я не могу и не буду рисковать тобой, Риян. — Он поглядел в глаза сына и добавил: — Ты все, что осталось у меня от твоей матери.
      Риян редко слышал от Оствеля упоминание о той, которую едва помнил. Юноша проглотил комок в горле. Стоя рядом с креслом отца, он изучал его лицо, его дымчато-серые глаза…
      — Как ты думаешь, что на моём месте сделала бы мать? Оствель печально пожал плечами.
      — Если бы ты знал, сколько раз за эти годы я спрашивал себя о том же… Скорее всего, она повторила бы твои слова. — Он уселся поудобнее и продолжил: — Сегодня мы с Мааркеном и Полем снова ходили на ярмарку и занимались тем, что собирали последние слухи. Масуль — сын Ролстры; нет, никакой не сын и не может им быть; наоборот, должен быть им; сколько времени Рохан позволит ему остаться в живых… — Оствель стукнул кулаком по подлокотнику кресла.
      — Мне кажется, что срок жизни Масуля зависит только от самого Масуля, — пробормотал Риян.
      — Попытайся убедить в этом других. Они не знают верховного принца так, как ты и я. Он скорее отрежет себе руку, чем предпримет против самозванца что-нибудь тайное или бесчестное.
      — А потом заявит, что лучше лишиться руки, чем чести.
      — Но попробуй сказать ему, что он слишком благороден, и он рассмеется тебе в лицо. Он говорит, что делает это для свободы.
      — Чьей? — недоуменно спросил молодой человек.
      — Его собственной. Не волнуйся, — добродушно прибавил отец, — я тоже этого не понимаю. Он говорит, что когда ты действуешь, то попадаешь в ловушку этого действия. Но ожидая и наблюдая за ходом событий, сохраняешь свободу выбора. Можешь решать, что делать, а что нет.
      — Ты прав. Я ничего не понимаю.
      — Я думаю, это идет со времен его первой Риаллы, — задумчиво сказал Оствель. — Тогда Рохан сделал то, что заставило других людей предпринять ответные шаги. Принц почувствовал себя в ловушке — а я говорил тебе, что он очень этого не любит. Тебе нужно понять в нем еще одно: он никогда не станет использовать нас. Он точно знает, на что мы способны, знает все наши достоинства и недостатки и в соответствии с этим строит свои планы. Но никогда не будет заманивать нас в ловушку и заставлять что-то делать. Так однажды поступили с ним, и это ему очень не понравилось. Имея дело с Роханом, ты всегда действуешь по собственной воле. Он не станет выворачивать тебя наизнанку и заставлять делать то, что он хочет. Но ты все равно сделаешь это, потому что он знает тебя вдоль и поперек.
      — Он настоящий принц драконов, — слегка удивленно сказал Риян. — Дракон сначала выжидает, какой дорогой пойдет стадо, а уже затем начинает охоту.
      — Каждому видно, что ты делаешь то же самое, — предостерег отец. — Ты никогда не мог утаить от меня свои мысли. Знаешь, у тебя глаза матери, а она ничего не могла скрыть от меня. Так что даже и не думай об этом, Риян. Рохан и Поль должны публично разоблачить этого человека, иначе права Поля всегда будут подвергать сомнению.
      — Жаль, — коротко бросил Риян.
      — Что бы ни пришло тебе в голову, я запрещаю, — предупредил Оствель.
      — А я ни о чем и не думал, отец.
      — Хорошо. Вот и продолжай «не думать». — Серые тучи в глазах Оствеля немного прояснились. — Сядь и расскажи мне об остальном. Я устал от интриг и политики. Как тебе понравилось возвращение к Клуте? Он хорошо учил тебя?
      Риян рассказал отцу о том, как ему живется в крепости Сузил, испытывая не меньшее облегчение от разговоров о таких простых и всем понятных вещах, как лучший способ снимать с лошади седло или смешные словечки незаконных дочерей Халиана. Но хотя эта легкая болтовня помогала ему расслабиться, в глубине души Риян обдумывал способ, с помощью которого можно было бы продолжать следить за Киле; ведь именно таким был приказ воспитывавшего его принца.
      Эта возможность представилась ему в тот же день. Леди Чиане что-то потребовалось в визском дворце, она собралась съездить туда верхом и пригласила с собой принца Халиана. С ее стороны это была довольно прозрачная хитрость: если бы Халиан поехал с ней, то он не смог бы слушать людей, которые сомневались в ее высоком происхождении. Риян, которого Халиан немедленно попросил у Клуты взаймы, ехал с ними и вяло прислушивался к их флирту. Комплименты и дразнящий хохоток Чианы, которые должны были обворожить Халиана, были давно и безуспешно опробованы на Рияне; он слегка посмеивался при мысли о том, что арсенал Чианы очень небогат. Но Халиан глотал все и, похоже, искренне считал, что он первый, кого Чиана пыталась залучить в свои сети. Юноша и жалел этого простака, и чувствовал к нему презрение. Принц благоволил к Чиане, и она могла бы принести ему очень много радости, если бы он оказался настолько глуп, чтобы сделать ее своей женой.
      По прибытии во дворец она сунула ему поводья, как простому груму, и разрешила отправляться по своим делам. Халиан, увлеченный Чианой, только помахал ему рукой.
      Риян следил за поднимавшейся по лестнице парой, иронически думая о том, что бы сказала Киле, узнав, что ее семейный очаг используют как дом свиданий. Надо отдать Чиане должное, она не была набитой дурой; вокруг толпилось множество слуг, которые могли засвидетельствовать, сколько времени она провела наедине с Халианом, в том числе запершись наверху, в спальне. Если бы Халиан решил, что он может переспать с Чианой просто так, то его ждал приятный сюрприз. Риян пожал плечами и отвел лошадей на конюшню, где перекинулся парой слов со знакомым грумом.
      После короткого спора с самим собой он поехал к сельскому домику, где был убит Клеве. Вскоре он остановился неподалеку, сжав губы и нахмурив брови. Солнечный свет стекал с крыши, как теплая медовая глазурь, трава была усыпана полевыми цветами; ничто не напоминало о разыгравшейся здесь трагедии. Привязав лошадь, он осторожно открыл дверь и вошел внутрь.
      Комнаты были так же пусты, как в ночь убийства Клеве. Никто здесь не был: на кровати лежали все те же смятые простыни, на столе стояли фаянсовые тарелки с испортившейся едой. Риян покачал головой, ругая себя за глупость. Если никто не возвращался сюда, чтобы уничтожить доказательства, значит, их здесь и не было. Но он должен был попытаться найти хоть что-нибудь…
      Риян обнаружил темные пятна на полу, которые могли быть пятнами крови, и другие следы поспешного бегства, которые он пропустил в прошлый раз — мужскую рубашку, закинутую под кровать пинком ноги и забытую там, а также женскую сережку под столом, не видную при свечах, но зато хорошо заметную при дневном свете. Сережка могла принадлежать Киле. Но обыск всех ее шкатулок с драгоценностями мог не дать никакого результата: конечно, она избавилась от второй сережки сразу же, как только заметила пропажу первой. И все же улики были… Это заставило его пересмотреть свое объяснение царившего здесь беспорядка. Никто не возвращался сюда, потому что не осмеливался. Возможно, во время ночных поисков он что-то переставил местами, и это заставило вторгшегося сюда бежать без оглядки. Возможно, кто-то даже видел, как он входил и выходил отсюда. Если это правда, то он чудом остался жив… Риян спрятал сережку в карман и продолжил поиски.
      Ближе к сумеркам он нашел искомое доказательство в чулане, в задней части дома. Живое воображение Рияна подсказало ему, что там может лежать одежда или что-нибудь другое, принадлежавшее Клеве, вроде рубашки или серьги, забытых во время панического бегства.
      Но он не был готов найти там узел из плотной шерсти покрытый засохшей кровью, в котором лежало полотенце с завернутыми в него тремя отрезанными пальцами.
      Риян уронил зловещий сверток и в ужасе отпрянул. В горле его застрял крик. Шатающегося, полуослепшего, едва успевшего выбежать из кладовки Рияна тут же стошнило всем содержимым желудка. Когда юноша, опустошенный и измученный, мыл лицо, ему достаточно было посмотреть на свои кольца, как приступ тошноты повторился снова.
      Казалось, прошла вечность, прежде чем он сумел вернуться. Красно-желтое, запачканное засохшей кровью одеяло лежало там, где он его бросил. Как и полотенце… Риян дрожа опустился на колени, заставил себя прикоснуться к пальцу и попытаться снять с него кольцо. Они нужны Андраде, снова и снова повторял себе юноша. Они нужны Андраде как доказательство.
      И вдруг он остановился, глядя на гладкие кольца, украшавшие отчлененные пальцы.
      Клеве носил шесть колец, доказывавших, что он мастер, умеющий пользоваться как солнечным, так и лунным светом. Но в окровавленном полотенце лежали три отрезанных пальца и только два серебряных кольца.
      Он набрал полные легкие воздуха, пытаясь успокоиться. Отец сказал ему, что Сьонед каким-то образом сумела получить одно из золотых колец; таким образом они узнали про смерть Клеве. Должно быть, оно было снято с левого большого пальца, отсутствовавшего в этой скорбной коллекции. Другое золотое кольцо носили на правом большом пальце. Это было самое почетное кольцо из всех — пятое кольцо, означавшее полный статус «Гонца Солнца». На омертвевшей коже еще виднелся белый ободок от кольца, которое Клеве носил большую часть жизни. Где же было пятое кольцо?
      Риян вскочил, подошел к окну и распахнул настежь, давая доступ чистому воздуху. Потом он вынул из стопки, хранившейся в бельевом шкафу, чистую простыню и завернул в нее улику. Во вторую простыню юноша завернул одеяло — толстое желто-красное одеяло, изделие кунакских ткачей. Не оставалось никаких сомнений: в этом одеяле куда-то тащили труп Клеве. Говорили, что Масуль высок, мускулист и широкоплеч; у него бы хватило сил, чтобы в одиночку справиться с этой ношей. Риян снова почувствовал приступ тошноты, поняв, что пока сам он рыскал вокруг домика, Масуль относил тело Клеве туда, где его могли найти мусорщики. Почему он не возвратился тогда, когда Риян еще был доме? Молодой человек горько пожалел об упущенной возможности, но тут же опомнился и понял, что сама Богиня сжалилась над ним той ночью.
      Почему же Масуль не отрезал Клеве руки целиком? Даже если бы он снял с него все кольца, на загорелой коже неминуемо остались бы белые ободки. А без рук никто не опознал бы в нем фарадима. Спустя секунду ответ был готов. Труп без рук мог означать только одно: убитого «Гонца Солнца». Значит, Масуль поленился избавиться от отрезанных пальцев; глупая ошибка. Нет, роковая. Неужели он верил, что если ничего не нашли в первый раз, то не найдут никогда, и что никто не вернется, чтобы провести более тщательные поиски, которые только что предпринял Риян? Или спешка заставила его потерять осторожность? Боялся ли он вернуться сюда, или его наконец подвела собственная наглость? Риян думал о перепуганном бедняге, который нашел тело Клеве. Теперь он понимал, почему никто не поспешил сообщить об этом. Кому хотелось быть обвиненным в убийстве и расчленении тела «Гонца Солнца»? Как золотое кольцо попало к Сьонед? Эта тайна мучила юношу, пока он прятал простыни в седельные сумки. Возможно, кто-то отправился разыскивать Клеве, когда до него дошли какие-то слухи, или увидел остальные кольца, снятые с его пальцев, чтобы продать. Это не имело большого значения, и Риян велел себе не испытывать терпение Богини. Богиня сама присматривает за своими фарадимами; он обязан был в это верить. Имела значение только страшная улика, которая была надежно укрыта в кожаных сумках.
      Он вернулся в дом и еще раз вымыл лицо и дрожащие руки. Наступили сумерки; должно быть, Чиана и Халиан с нетерпением ждали его возвращения. Он пустил лошадь галопом. Стук копыт и прохладный вечерний воздух развеяли страх и добавили решимости его гневу. Он увидит, как Масуля казнят за это, а вместе с ним и Киле. Они убили «Гонца Солнца». Он надеялся, что Андраде изберет для них казнь не менее жестокую, чем учиненное этой парой преступление. Халиан и Чиана уехали без него. Риян пожал плечами, ничуть не беспокоясь о том, какому наказанию подвергнет его принц за пренебрежение своими обязанностями. Юноша оставался во дворце ровно столько времени, сколько понадобилось, чтобы опорожнить две большие чаши вина, а затем поскакал в лагерь. Он не стал останавливаться у светло-зеленых палаток Луговины, а поехал прямо к шатру верховного принца.
      Не сказав ни слова, Риян прошел мимо Таллаина. Он поклонился и бросил мрачный взгляд на своего отца и Рохана, который тут же умолк, как только на его стол легли седельные сумки.
      — Доказательство, — коротко бросил он.
      Оствель открыл кожаные сумки и затаил дыхание. Когда перед Роханом разложили их содержимое, принц не промолвил ни слова. Он долго изучал улики, а потом посмотрел Рияну в глаза.
      Тому понадобилось лишь несколько минут, чтобы рассказать о приключившемся днем. Оствель выглядел убитым, но в глазах Рохана медленно разгорался такой гнев, который способен был все сокрушить на своем пути.
      — У одного из них хранится кольцо Клеве, — закончил Риян. — Я в этом уверен. Догадываюсь, что это было пятое, золотое кольцо, которое носится на большом пальце. Кольцо полного «Гонца Солнца».
      — Для Киле слишком велико, — пробормотал Рохан. — Но Масулю в самый раз. Да.
      — Если он посмеет надеть его, то окажется у нас в руках.
      — Возможно. Возможно. — Рохан сложил простыни и снова поместил свертки в седельные сумки. — Твой отец рассказал мне остальное. Но сейчас я, твой принц, должен отдать тебе приказ, которому тебе будет трудно подчиниться, потому что ты «Гонец Солнца». — Он поглядел Рияну прямо в глаза. — Ничего не говори об этом Андраде. Ни слова.
      Риян не колебался ни секунды.
      — Я был вашим слугой со дня рождения. Светлые брови слегка изогнулись.
      — Что, ни малейших угрызений совести? Андраде это не понравится. Ты ведь не только мой слуга, но отчасти и ее.
      — Мой принц, все, что у меня есть, принадлежит вам, — со скромным достоинством ответил Риян. Рохан задумчиво кивнул.
      — Ты оказываешь мне честь, Риян. Возьми с собой Таллаина и возвращайся в лагерь Клуты. Если кто-нибудь спросит пусть он скажет, что как только ты вернулся в лагерь, я послал за тобой. Это избавит тебя от необходимости объясняться с Халианом. Что же касается твоего отсутствия днем…
      — Я отчитываюсь перед принцем Клутой, милорд, а не перед Халианом.
      — Я понял. Но если возникнут какие-нибудь трудности, дай мне знать.
      — Да, милорд. — Он поклонился, шагнул к пологу, но затем остановился и обернулся. — Я прошу вас об одолжении. Вы можете пообещать, что они будут умирать долго?
      У Оствеля в горле застрял какой-то негромкий звук. Но Рохан просто кивнул.
      — Да, Риян. И Масуль, и Киле будут умирать очень долго.
      — Спасибо, милорд. — Полностью удовлетворенный, Риян поклонился снова, доверяя своему принцу так же безоговорочно, как доверял отцу, и вышел.
      Оствель поднял седельные сумки и прижал их к груди.
      — Вы знаете, какое наказание следует за убийство фарадима?
      — Да. Но не сейчас. Только после того, как будут отвергнуты его требования. Оствель, до тех пор у меня связаны руки. — Он стиснул кулаки с такой силой, словно сжимал горло Масуля. — О Богиня, — прошептал он, — с каким наслаждением я убил бы его сию минуту!— Тут он поднял глаза. — За Рияном нужно следить в оба. Если Масуль что-нибудь заподозрит, его песенка спета. У тебя есть друзья среди «Гонцов Солнца», приехавших вместе с Андраде?
      Оствель кивнул.
      — Я попрошу их о личном одолжении, и Андраде ничего не заподозрит.
      — Хорошо. Отныне все пойдет так, как нужно нам, мой друг. Не для того мы зашли так далеко и сделали так много, чтобы видеть, как все это разрушается у нас на глазах.
      Оствель слегка поклонился.
      — Я никогда не верил в такую возможность, мой принц, — тихо сказал он.
      Когда он ушел, забрав с собой седельные сумки, Рохан пробормотал:
      — Мне бы толику твоей уверенности, мой друг…

ГЛАВА 19