11

Женщину звали Адара. Массоу было десять лет, Киприане пятнадцать. Адара рассказала, что они жили у Границы и покинули крошечное поселение, расположенное в дне езды от Харкихала, чтобы отправиться на Север. Муж Адары был Северянином, хотя сама она наполовину Южанкой – типичный житель Границы, где смешивались культуры Севера и Юга. Ее муж хотел, чтобы их дети воспитывались так же как и он, и жили, уважая традиции предков, о чем давно забыли на Границе. К несчастью, этого он уже не увидит: не выдержав трудностей долгого путешествия, он умер неделю назад. От напряжения, сказала Адара, сдало сердце.

Мы съежились у крошечного костра под пологом, который Адара натянула и закрепила на крыше повозки и шесте, потягивая зернистый чай эффанга и знакомясь поближе, прежде чем начать работы по починке повозки (я не любитель эффанга, но акиви у них не было и я решил, что в такой ситуации надо брать что дают. Вино у нас почти закончилось. Эффанга, по крайней мере, рос на моем родном Юге). Массоу и Киприана сидели прижавшись к матери, видимо считая, что этим они защищают ее, так же как она защищала их. Дел и я потеснились, оставляя им место и не желая злоупотреблять гостеприимством больше, чем это было необходимо.

– Неделю? – я удивился, что они так быстро отправились в путь после его смерти и что они вообще поехали дальше.

Адара тяжело вздохнула.

– Конечно мы хотели повернуть назад, но Кесар приложил столько сил, чтобы довезти нас сюда. Мы не могли предать его.

Я посмотрел на мальчика, на девочку, на женщину.

– Это нелегкое путешествие, – тихо сказал я. – Даже мы с Дел понимаем, насколько это рискованно.

– А мы не понимаем? – кроткой на язык я бы Адару не назвал и говорила она безжалостно жестоко. – Нас дважды обкрадывали, Песчаный Тигр. Первый раз ночью, второй днем. У нас почти не осталось еды, старая кобыла выбилась из сил, а у повозки отвалилось колесо. Ты думаешь мы слепые и не видим, как рискуем?

– Ты не поняла, – мягко вмешалась Дел. – Он хотел сказать, что разные люди по-разному приспособлены к рискованным путешествиям.

Киприана откинула с лица светлые волосы.

– Я не ношу меч, но это не значит, что я не могу постоять за нас.

Дел не улыбнулась.

– А почему бы не переложить обязанности защитника на Массоу?

Киприана открыла рот, но не нашла, что сказать. За нее ответила Адара.

– Я заставила Киприану отдать брату меч, – тихо сообщила она. – Меч – мужское оружие.

Ее дети посмотрели на Дел – рукоять яватмы виднелась из-за левого плеча. Дел вздохнула и опустила голову.

– Южанину, конечно, неизвестны привычки жителей Границы. Я поддерживаю Кесара в его стремлении позволить детям жить там, где у них будет свобода выбора.

Румянец разлился по щекам Адары.

– Ты приняла наше гостеприимство…

– …и я благодарна вам, но это не значит, что я должна разделять ваши убеждения, – мягко прервала ее Дел. – Воспитывай детей как ты считаешь нужным, они твои, а не мои. Но ты должна знать, что если женщина берет на себя обязательства выполнять то, что обычно делает мужчина, она должна быть готова и поступать по-мужски, – Дел посмотрела на девочку. – Киприана, у тебя есть мужество и боевой дух, но если ты собираешься защищаться посохом, лучше сначала научиться пользоваться им, – она перевела взгляд на мать. – А тебе, Адара, лучше прятать нож в ботинок, а не в складки одеяла. Мужчина не ждет от женщины обдуманных действий. Он уверен, что она сразу начнет паниковать. А что касается Массоу и его меча… – Дел покачала головой. – Думаю, ему пока больше подойдет праща. Ее можно спрятать и незаметно нанести удар. От такой защиты больше толку.

Они смотрели на Дел, все трое, онемев оттого, как спокойно и со знанием дела она подвела итоги. Я глотнул эффанга, закашлялся и отвернулся, чтобы чихнуть. По лицу текли слезы.

Адара отвела взгляд от Дел и засмеялась.

– Бедный Тигр, – посочувствовала она, – у тебя несчастный вид.

– Таким он и останется, пока я не вернусь на Юг, – я нахмурился, взглянув на Дел. – Солнце скоро скроется за горами, баска. Если мы собираемся возиться с повозкой, давай займемся ею сейчас же, пока мне не стало хуже.

– Благодаря мне.

– Благодаря тебе, – я поднялся, выпрямился и мысленно выругался, потому что все суставы дружно запротестовали.

Любопытный Массоу не удержался от вопроса.

– А почему ты винишь ее?

– Потому что это ее вина, – я помрачнел, глядя на безмятежное выражение лица Дел, и задумался, можно ли объяснить ребенку, каким образом Дел меня простудила и насколько дико такое объяснение будет звучать.

– Забудь об этом, Массоу… Пойдем займемся повозкой.

Исправить поломку труда не составило. Пришлось приспособить новую чеку и, приподняв повозку, чтобы надеть колесо на деревянную ось, надеть чеку и закрепить ее там. К несчастью, именно на мою долю выпала почти вся тяжелая работа. Даже с рычагом, подручными и их горячим желанием помочь большая часть дела требовала просто грубой силы.

Что ЕСТЕСТВЕННО сваливалось на меня, как заметила Дел. Мы с ней перекинулись ехидными взглядами, Адара с Киприаной расхохотались, а Массоу уставился на меня в полной растерянности.

Я вздохнул и посоветовал:

– Посмотри на свои руки и ноги, малыш. Когда ты вырастешь и станешь таким же большим как я, тебя тоже будут называть грубым.

С улыбкой понаблюдав как Массоу изучает свои руки и ноги, Дел пошла осматривать кобылу. Она осторожно проверила ноги, копыта, выковыряла камешки и болотную грязь, ногтями измерила глубину трещин в копытах – свидетельство старости, прощупала суставы. Кобыла ткнулась мордой в волосы Дел, а потом снова впала в полудремотное состояние, застыв между оглобель.

Помрачнев после осмотра, Дел повернулась к Адаре.

– Куда вы направляетесь?

– В Кисири, – ответила женщина. – Там живет родня моего мужа.

Дел задумалась. Губы изогнулись, выдавая сомнения.

– Я думаю, до Кисири она не дойдет. Придется пробираться через Перевал Грабителей, – Дел покачала головой и похлопала кобылу по лопатке. Одного взгляда на животное было достаточно, чтобы понять причины беспокойства Дел. К старости у кобылы провисла спина, ослабли ноги, а ребра можно было пересчитать издалека. Путешествие, едва начавшись, совершенно измучило животное.

– В горах ей будет совсем плохо. Ей нечем будет дышать.

– Ей придется пройти с нами до конца. Мы не можем тащить повозку на себе, – Адара кинулась к кобыле, грубо оттолкнув Дел. Женщина ласкала старую пегую морду и бормотала слова ободрения. – Она устала, вот и все. К утру ей будет лучше.

– К утру она может умереть.

Адара повернулась к Дел.

– Ты что, хороших слов не знаешь? Тебе обязательно отнимать у нас последнюю надежду?

Адара покосилась на Киприану и мальчика. Дети, с побелевшими лицами и испуганными глазами, внезапно осознали положение, в котором оказались, и представили, что их ждет.

– Ты забыла, что мне нужно заботиться о детях?

Голос Дел остался мягким, но под этой мягкостью скрывалось тонкое острие отлично отточенной стали.

– Вранье им не поможет. Если кормить их мечтами и фальшью и заставлять верить в выдуманный мир, жизнь их погубит.

Зеленые глаза Адары сузились. Я смотрел на нее и видел перед собой женщину, которая ничем не уступала Дел – ни силой, ни решимостью. Под шерстяными юбками и длинной, подпоясанной туникой скрывалось крепкое тело, привыкшее переносить трудности. Не те трудности, которые знала Дел, но от этого бороться с ними было не легче.

Адара открыла рот, чтобы ответить, но промолчала и кинула взгляд на меня, снова обдумывая свои слова. Немного успокоившись, она заговорила спокойно, но решительно.

– Киприана станет женой, а не воином. И мужчина, о котором она будет заботиться, будет ее мужем, и жить он будет с ней в их доме. Ему не понадобится ни меч, ни жена, которая владеет оружием.

– Аиды, – устало пробормотал я. Я нашел пень – конечно мокрый – и сел на него, дрожа от сырости. Дождь превратился в туман и солнце едва пробивалось сквозь тучи. Мир был темно-серым и грязно-голубым. Даже трава, которой полагалось быть зеленого цвета, покрылась серым налетом. Обегая холмики и возвышенности, по земле текли ручейки грязи.

Дел мрачно спросила:

– Сколько тебе было, когда ты ее родила?

Адара долго всматривалась в Дел, но ответила вежливо.

– Пятнадцать, как сейчас Киприане, – она посмотрела на девочку. Материнская гордость проскальзывала даже в улыбке, смягчившей суровое лицо. – Я была замужем только девять месяцев, когда боги благословили наш союз.

– Пятнадцать… – лицо Дел ничего не выражало, но я знал ее достаточно, чтобы насторожиться: Дел что-то вспомнила. – В пятнадцать я тоже мечтала о муже и дочери… и о спокойной жизни.

Голубые глаза взглянули на меня, Киприану, Адару. Потом голос стал тверже.

– Но боги решили направить меня другой дорогой.

Женщина с Границы не была ни мстительной, ни жестокой, и, хвала валхайлу, не показала быстро бьющий клинок длинного женского языка. Она уловила особые нотки в голосе Дел и поняла их смысл. Враждебность исчезла и вопрос прозвучал очень мягко:

– А другую дорогу выбрать поздно?

Дел ответила так, словно у нее сжалось горло.

– Ты даже не представляешь, как поздно, – и тут же пожалев о своих словах, Дел начала расспрашивать об оставшихся запасах еды.

Адара вздохнула. На ее лице снова прорезались морщины, от них она выглядела старше своих тридцати лет.

– Осталось то, что не взяли воры. Немного муки, финики, сушеное мясо, зерно для кобылы, если ей не хватит травы… немного чая и воды, – Адара опустила голову, но нашла в себе силы взглянуть нам в глаза. Женщина с Границы не могла не понимать, что запасами это трудно было назвать. – У нас был один козленок повзрослее, а другой совсем маленький…

– …и две курицы, – глухо добавила Киприана, – и петух. В корзинах,

– важность сообщения подчеркивалась серьезным выражением лица. – Они забрали всех, кроме кобылы. Они сказали, что она ничего не стоит.

Все как один посмотрели на кобылу. Да, воры на нее не польстились. Ею можно было только пообедать, хотя кобыла была настолько стара и так отощала за время путешествия, что не могла предложить ничего, кроме сухожилий и костей.

Дел кивнула.

– У вас есть деньги?

Даже Массоу, самый маленький, понял возможную подоплеку вопроса, и его, как сестру и мать, вопрос напугал. Вообще-то я не винил их: их слишком часто грабили и отучили доверять незнакомым людям, а нас с Дел они знали всего несколько часов.

– Ничего не осталось, – резко сказала Адара. – Теперь вы возьмете кобылу?

Тон Дел не изменился, изменилось только окончание вопроса.

– У вас есть деньги, чтобы купить еду, когда доберетесь до поселения?

Женщина покраснела. Пряча глаза, она покосилась на меня, съежившегося на мокром пеньке.

– Нет, – ответила она очень тихо. – Я хотела продать кобылу.

Дел покачала головой.

– Это не поможет. Дадут ли что-то за лошадь, которая не нужна даже ворам? – она не стала ждать возражений. – Вот что вам сейчас нужно, так это свежее мясо. Надолго его не хватит, но сегодня вечером и завтра утром как следует наедитесь, – Дел повернулась к Массоу. – Ты умеешь ставить силки?

Осунувшееся от голода лицо мальчика осветилось.

– Да! Отец учил меня, – он побледнел, как только вспомнил, что случилось с отцом. Снова ощутив всю тяжесть потери, он угрюмо уставился в землю.

В голосе Дел проскользнуло сочувствие.

– Приготовь все, что нужно, а потом мы добудем что-нибудь на ужин, – она помолчала и добавила. – Если твоя мать не возражает.

Я не сомневался, что Адара хотела возразить, но промолчала. Жизнь научила ее быть реалисткой: еду приносят откуда-то и делает это кто-то. Холодное тело Кесара лежало в земле.

Адара кивнула.

Массоу посмотрел на Дел.

– Но… ты женщина. Может он пойдет за мясом? – палец ткнулся в моем направлении.

Выражение лица Дел не изменилось.

– Тигр болен, ему нужно отдохнуть.

– А меня с собой возьмешь? – с надеждой спросила Киприана и кинула страдальческий взгляд на мать. – Можно?

Уголок рта Дел изогнулся.

Адара плотно сжала губы. Я понимал, что ей хотелось сказать и почему. Она не собиралась отдавать обоих детей Дел.

– Тебе лучше остаться здесь, Киприана. Женщины ГОТОВЯТ еду, – и тут же, чтобы Киприана не успела изобразить разочарование, Адара добавила: – Попроси Тигра рассказать тебе о Пендже и о местах, где он бывал.

– А как же я? – забеспокоился Массоу. – Я тоже хочу послушать.

– Не страдай, Массоу. Историй Тигра хватит на всех до конца света, – сухо сообщила Дел. – И в каждой он герой.

Я старательно хлюпнул носом.

– На героя я сейчас не похож.

Адара улыбнулась. Киприана захихикала. Массоу просто смутился.

Я задумчиво кивнул.

– Итак, давным-давно…

Дел развернулась на пятках и полезла на холм.

Поскольку все, что было на мне промокло насквозь, Адара уговорила меня переодеться. Она развязала сверток, который я таскал за Дел по «предгорью» и протянула мне непонятную чужую одежду, а сама тихо ушла к другому концу повозки и увела дочь. Я стянул с себя мокрый шелк, набедренную повязку и перевязь.

К сожалению, поскольку я совершенно окоченел, быстро переодеться мне не удалось. К тому же я никак не мог разобраться, как надевать эти непонятные вещи.

В конце концов, яростно, но неразборчиво бормоча проклятья сквозь стучащие зубы (и поминутно кашляя), мне удалось рассортировать вещи благодаря объяснениям Адары от другого конца повозки.

Из чего-то, называемого шерстью были сшиты мешковатые штаны, доходящие до лодыжек, и нижняя туника с длинными рукавами. Сверху надевалась кожаная туника без рукавов, по краям украшенная серебристой бахромой. Низкие ботинки заменяли сандалии.

Вся шерстяная ткань была синей, но не ровного синего цвета, а пятнистой. Кожаная туника – кроваво-коричневая. Мне показалось, что я закутался в одеяло из разных лоскутков.

Я посмотрел вниз, на горку промокшего шелка и влажную набедренную повязку. На них лежали мой меч и перевязь. Я поднял оружие и понял, что впервые за много лет ремни перевязи не будут привычно прижиматься к коже. Северные одежды плотно облегали тело. Дел, вспомнил я, носила перевязь поверх туники. Мне придется поступить так же. Расстегивая пряжки, я вышел из-за повозки. Киприана украдкой взглянула на меня и сказала матери фразу, составленную в основном из Северных слов. Щеки ее горели.

Адара смотрела не на меня, а на серебряную рукоять меча, торчавшую из ножен.

– Это яватма? – спросила она.

Я застыл, не закончив расстегивать перевязь. Лицо Адары побледнело. Даже Киприану она испугала и та переводила взгляд с меча на мать и обратно.

– А что ты знаешь о яватмах? – я наконец-то расстегнул пряжки и удлинил ремешки. Ножны с тяжелым мечом покачивались.

– Я… мой муж был Северянином. Он немного рассказывал мне о мечах и о людях, которые владеют ими, – она коснулась рукой горла и от этого жеста сразу стала беззащитной и уязвимой. – Это кровный клинок?

Я застегнул пряжки, поправил ремешки, надел перевязь и расправил плечи, проверяя удобно ли она сидит.

– Для другого человека это была яватма, – ответил я. – Для меня это просто меч. У меня он временно, пока я не достану другой.

Адара не повернула головы, но я видел, как часто бьется ниточка пульса у нее на горле.

– Тогда… ты не танцор меча?

Тянет здесь, мешает там… пройдет время, пока одежда обомнется, а я привыкну к тому, что сверху весь покрыт тканью, а не собственной кожей.

– Я танцор меча, – сказал я, – но я Южанин, а это большая разница. Я не знаю, что рассказывал тебе твой муж, но на Юге человек с мечом это просто человек с мечом, а не волшебник, обладающий клинком, который оживает при звуках песни.

– Певец меча, – прошептала Киприана. Голос ее был полон благоговения.

Я нахмурился.

– Думаю, это название в некоторой степени соответствует… по крайней мере по отношению к яватме, – я пожал плечами, всем своим видом показывая, что тема закрыта и потянулся к мечу, чтобы проверить, легко ли он выходит из ножен.

Несколько секунд стояла ледяная тишина.

– Дел тоже? – Адара не скрывала потрясения.

Я улыбнулся.

– А ты думала кто она? Женщина, которая таскает меч в надежде запугать его видом?

Похожий вопрос задавала мне Дел в те времена, когда я еще был самодовольно убежден, что она была не тем, на что претендовала, а просто глупой женщиной, взявшейся за безнадежное дело: найти брата, украденного Южными налетчиками и проданного Южным работорговцам.

Конечно постепенно я все понял.

В конце концов.

В противном случае, Дел доказала бы это другим способом.

Адара медленно покачала головой.

– Я думала… думала… – она запнулась. – Не знаю, что я думала, – она словно оцепенела. – Но я знаю, кто такие танцоры мечей, чем они занимаются… – зеленые глаза расширились и потемнели. – Ты хочешь сказать, она убивала людей?

Отрицать это было бессмысленно.

– В круге и за его пределами.

– И ты?

– И я.

Даже губы Адары побелели. Она изумленно пробормотала:

– Кого я к нам пустила?

Я чихнул. Чихнул еще раз. Прижал ладонь к тяжелой голове.

– В эту минуту, – с трудом пробормотал я, – я просто жалкое подобие человека, – я громко хлюпнул носом. – Боги… если вы существуете, ну почему бы вам не послать мне хоть несколько лучиков солнца?

Киприана улыбнулась.

Ее мать – нет.

12

Адара быстро развернулась, прошла через наш грязный лагерь туда, где валялись мои набедренная повязка и бурнус, осторожно расправила мокрый комок, аккуратно сложила одежду и принесла мне.

Остановившись передо мной, она неуклюже попыталась изобразить деловой тон.

– Мы благодарны за помощь, которую вы оказали нам, починив повозку, но я должна просить вас уйти.

– Уйти?

– Уйти, – ровно повторила она. – Я не допущу, чтобы мои дети стали свидетелями жестокости и убийств.

Аиды…

– Адара…

– Просто уходите, – она отвернулась, всем видом показывая, что не желает меня слушать.

Я вздохнул, понимая, что объяснения и убеждения не помогут – я уже сталкивался с подобными людьми.

– Ты не возражаешь, если я подожду здесь Дел?

Ее покоробил мой сухой тон, но она воздержалась от ответа в таком же духе.

– Как только она вернется, вы уйдете, – отрезала Адара.

– Ты должна позволить им остаться до утра, – спокойно вмешалась в разговор Киприана, чем удивила и мать, и меня. – Они помогли нам с повозкой, а Дел принесет еду. Мы должны по меньшей мере разрешить им провести ночь у нашего костра.

Мать не сводила глаз с дочери, осуждение боролось с уважением. Резким движением Адара сунула одежду мне в руки.

– Киприана, ты не знаешь, кто они.

– Танцоры мечей, – сообщила Киприана. Девочка была реалисткой. – Я не слепая и не глухая, а мы жили на Границе. Все мы ездили в Харкихал. И я, и Массоу видели там танцоров мечей, – Киприана пожала плечами. – Я даже видела танец мечей.

– Киприана!

– Я видела! – Киприана уверенно встретила взгляд матери. – Это было красиво.

Я вздохнул.

– Чаще всего так и бывает. Танцуют, чтобы показать свое мастерство.

Киприана кивнула.

– Эти люди хорошо танцевали. Даже папа сказал, что они хорошо владеют мечами, но их умения было недостаточно для истойя или ан-истойя, – светлые брови сошлись в прямую линию. – Что означают эти слова? Я спрашивала, но папа не объяснил.

Я посмотрел на Адару, ожидая, что она прервет разговор, но она ничего не сказала. Только отвернулась, гордо выпрямившись, и опустилась на землю около огня. Распущенные волосы, красные как медь, скрывали ее лицо. Адара нетерпеливо откинула их назад.

Киприана смотрела на меня внимательно и ждала ответа. В этот момент она была очень похожа на Дел – обе блондинки с голубыми глазами и светлой кожей. Только в глазах девочки была невинность, а в глазах Дел – опыт.

Я наклонился, опустил на землю набедренную повязку и бурнус и закрутил их в сверток.

– Это Северные слова, – объяснил я, проверяя узел. – Они означают почти одно и тоже: «ученик». Но ан-истойя выше рангом, чем истойя.

Растрепанные светлые волосы, нежные как шелк, рассыпались по плечам. Киприана засунула пряди за ухо привычным движением Дел.

– А ты кто? – спросила она.

– Я? Я – Южанин, – я усмехнулся и выпрямился. – На Юге все совсем по-другому.

– А Дел?

– Дел… это Дел, – я пожал плечами. – Она сама за себя говорит.

– Она кайдин, правильно? – глухо прозвучал голос Адары. – Она носит яватму.

Я долго молчал, но любопытство взяло верх.

– Для женщины, которая так настроена против танцоров мечей, – сказал я, – ты знаешь о нас слишком много.

Она бросила на меня резкий, злой взгляд, словно я обидел ее, усомнившись в ее умственных способностях.

– Я жила на Границе, – отрезала Адара. – Жизнь там заставляет многое узнать.

– Например как выжить, – я согнулся, забираясь под полог, и опустился на корточки около огня. – А ты успела узнать…

Закончить вопрос я не успел, потому что к нам с ближайшего холма слетел Массоу, держа что-то в руках. Адара тут же поднялась и, скользнув между веревками полога, пошла приласкать сына.

– Смотри! – кричал он. – Смотри! Она меня чуть не убила! – обеими руками он сжимал тонкую темную веревку – змею, на переливающейся чешуе цвета индиго расплывались серые пятна. – Она пыталась укусить меня, но Дел вынула меч и отрубила ей голову, – он с энтузиазмом показал безголовый конец, не обращая внимания на вытекающую кровь. – Она пыталась укусить меня за руку, когда я наклонился, чтобы поставить силки, но ОНА отсекла ей голову, хотя эта уже бросилась.

Та самая она спокойно спускалась с холма позади него с пустыми руками. Бореал отдыхала в ножнах.

– Силки поставили. К утру будет мясо.

– Она говорит, что это можно есть, – Массоу застенчиво протянул голубоватое тело матери, но Адара не смотрела ни на него, ни на змею. Она не сводила глаз с женщины, которая спасла жизнь ее сыну.

– Лазурная змея, – сообщила Дел. – Намного вкуснее кумфы, – она наклонилась, чтобы забраться под полог, опустилась на корточки, потянулась за чаем и посмотрела на меня поверх чашки. Ее брови медленно поползли наверх. – К нам присоединился Северянин?

Я вздохнул.

– Все остальное промокло.

– Поэтому я все это и купила, – терпеливо объяснила Дел. – Чем дальше мы будем забираться на Север, тем будет холоднее. Ты еще в меха закутаешься, когда дойдем до Перевала Грабителей.

Массоу переполняли впечатления от пережитого им приключения и он жаждал поделиться ими со всем миром, и особенно со своей матерью.

– Жаль, что ты не видела! – не унимался он. – Я наклонился, чтобы поставить силки… вот так, – он наклонился, шлепнув мертвую змею в грязь,

– а она лежала вот так, свернувшись кольцами и подняв голову, и ждала. И она бы меня укусила, но Дел увидела ее и слипп! Отрубила ей голову.

Киприана, внимательно вникавшая в случившееся, скорчила кислую мину.

– Ты не смотрел под ноги, Массоу, – спокойно напомнила Дел. – Мир опасен, если не обращать на него внимания.

Получив замечание, Массоу немного успокоился, хотя вряд ли понял смысл сказанного. Он был слишком взволнован, чтобы надолго забивать голову мудрыми советами. Очевидно больше он не считал Дел неспособной ставить силки или заниматься чем-то подобным, хотя обычно все это были дела мужские. В глаза Массоу Дел показала себя достойной занять место в мире мужчин.

– А когда она умерла, Дел сказала, что мы можем съесть ее. Я хотел оставить на память голову, но Дел объяснила, что это не трофей. Она сказала, что мужчина не должен гордиться своими промахами, – голубые глаза взглянули на меня. – И еще она сказала, что ты носишь на шее ремешок с когтями, но эту вещь хранить достойно, потому что ты спас своих людей от песчаного тигра, который ел всех детей.

Я посмотрел на Дел. Она искренне улыбалась.

– Ну да… было такое, – я залез под кожу и шерсть и вытащил ремешок с когтями, прислушиваясь к знакомому пощелкиванию. Взгляд мальчика стал таким открытым и внимательным, что у меня язык не повернулся приукрасить историю. Но и пройти мимо такого шанса поведать о своих подвигах я не мог.

– Кто-то должен был это сделать, вот я и пошел.

– Тебе было трудно?

Я похлопал по щеке.

– Довольно трудно и опасно. Видишь шрамы?

– Это сделал песчаный тигр?

– Да. Так я получил свое имя, – по привычке бросил я и тут же пожалел об этом.

– Получил имя? – нахмурилась Киприана. – Разве у тебя не было имени?

Я посмотрел на Дел и по ее лицу понял, как она жалела, что вообще затеяла этот разговор. Каждый из нас долго жил в одиночестве, потом мы общались только друг с другом и успели позабыть, какими прямыми могут быть дети, как они могут требовать – и заслуженно – честного ответа.

Я глубоко вздохнул и постарался говорить спокойно.

– Вы жили на Границе. Как вы называли рабов?

– Чула, – сразу ответила Киприана и быстро прикрыла рот ладошкой.

Голубые глаза Массоу стали огромными.

– Ты когда-то был рабом?

Даже Адара ждала ответа. Дел потягивала чай.

– Когда-то, – тихо ответил я. – Очень давно.

Они смотрели на меня, все трое. Смотрели и молчали. Мне стало неуютно и я почувствовал, как поднимается раздражение, хотя знал, что эти люди не хотели обидеть меня. Думаю, в глубине души я даже понимал их: перед ними сидел профессиональный танцор меча, сам признавшийся, что был чулой. На Юге для хозяина вещи дороже рабов. Рабы не люди, и чтобы подчеркнуть это, рабам не дают имен. Поэтому убив кота, я взял его имя, в знак своей победы, как символ завоеванной свободы.

Зеленые глаза Адары смотрели куда-то в пространство. Она что-то вспоминала, потом медленно повернулась к Дел.

– А ты? – спросила она. – Ты тоже была…

– Чулой? – Дел покачала головой. – У Северян нет рабов.

– Тогда… – взгляд Адары скользнул на костер и застыл. – Мне не стоило спрашивать.

– Да, не стоило, – тихо согласилась Дел. – Но раз уж ты спросила, я отвечу: я выбрала свою жизнь как ты выбрала свою… и я не осуждаю людей, которые идут не по моей дороге.

Адара подняла голову.

– Я защищаю детей!

На левой щеке Дел дернулся мускул.

– Да. Конечно.

– Если бы у тебя были дети…

Дел спокойно прервала ее.

– Если бы у меня были дети, – тихо, но четко выговорила она, – я бы научила их думать самих за себя.

Адара побелела и оглянулась на детей. Сначала на Киприану, одетую в серую шерсть, уже не девочку, но еще не совсем женщину. Потом на Массоу, мальчика в коричневом, все еще сжимавшем тонкое тело змеи. На детей, получивших в наследство от отца светлые волосы и голубые глаза. Я знал, что Адара обдумывала слова Дел, сопоставляя их со своими убеждениями, вспоминая поведение Дел и ее интонации. Дети не сказали не слова, прекрасно почувствовав напряжение, возникшее между двумя женщинами, но не зная, как реагировать на это.

Когда Адара взглянула на меня, я понял, что она решила покориться судьбе.

– Я приготовлю змею.

– Я могу это сделать, – предложение Дел было равносильно желанию пригладить взъерошенную шерсть.

Адара поняла. Она криво улыбнулась.

– Нет. Ты сделала свое дело, добыв еду. Мое дело – приготовить.

Женщина с Границы говорила сухо, но враждебности я не почувствовал. Адара взяла у сына змею.

– Киприана, поможешь мне?

Девочка открыла рот, собираясь отказаться, ей хотелось о многом расспросить двух незнакомцев с мечами, но она ничего не сказала. Она только кивнула и пошла к матери.