10

– Тигр, – позвала она, – пора ехать.

Может быть, но я бы предпочел еще немного отдохнуть. Я не пошевелился.

Дел потянула за край одеяла.

– Мы должны идти, – настаивала она. – Они уже оттаивают.

Я начал выпутываться из одеяла.

– Кто от… – я откинул одеяло, сел и сердито посмотрел на сияющее солнце. В сторону борджуни я намеренно не поворачивался.

– Если ты голоден, мы можем поесть по дороге, – объявила Дел. – Я не хочу здесь больше оставаться.

Что-то в ее голосе меня насторожило. Дел и раньше убивала, ей к этому не привыкать, и будет убивать и дальше. Она привыкла к смерти как и полагается танцору меча, не находя ни радости, ни удовлетворения, ни ненормальной гордости в убийстве. Дел была лишена фантазии и действовала как профессионал, не выставляя напоказ свои чувства. Но произнесенные ею слова звучали странно. Что-то взволновало Дел до того, что ее голос дрожал.

Я смотрел на своего талантливого собрата по мечу и видел испуганную женщину.

– Дел, – я поднялся на колени, – баска, в чем дело?

Как только я начал двигаться, Дел шарахнулась от меня. Она согнулась, сгорбилась, словно чувствуя свою уязвимость. Дел не лишена обычных человеческих эмоций – я видел ее испуганной, разъяренной, довольной и счастливой – но обычно она глубоко скрывает свои чувства из страха раскрыть себя. Дел носит щит и нередко скрывается за ним даже от меня.

Теперь она снова прикрылась этим щитом. Дел была похожа на привидение.

Она отошла еще дальше, когда я начал вставать. В ее руке сверкнула Бореал.

– Нужно уходить отсюда, – повторила она.

– Аиды, Дел, в чем дело?

– В этом месте! – отчаянно закричала она и по долине пронеслось эхо.

– Это случилось здесь… здесь…

Она не могла продолжать, а когда я сделал шаг, чтобы дотронуться до нее, повернулась ко мне спиной. Она торопливо прошла по траве, обходя замерзших борджуни, и застыла в другом конце крошечной долины. Сжимая меч, Дел упала на колени.

– Здесь, – повторила она. – Это было здесь.

Я едва слышал ее. Не желая беспокоить Дел, я подошел к ней медленно, бесшумно, раздумывая, как же вывести ее из этого состояния. Дел себя не контролировала.

Она покачивалась вперед-назад, сжимая обнаженный меч. Подносила рукоять к губам, обхватив пальцами крестовину, прижимала к себе Бореал, словно меч мог успокоить ее.

Что ж, раньше у него это получалось.

– Я не знала, – шептала Дел, – я не знала… я не узнала это место. Я отошла в сторону и только тогда все поняла, – она жадно захватила воздух.

– Я даже представить не могла, что снова…

Я посмотрел на расщелины между пригорками. Краски в этом мире были охряно-золотые и лиловые, солнечный свет золотил рожденную мечом изморозь и подтаявшие льдинки. Такая симпатичная маленькая долинка для такой неприятной истории.

– Я думаю, забыть было нетрудно, учитывая обстоятельства.

– Обстоятельства, – слабо отозвалась она. – А ты знаешь, какими были эти обстоятельства?

Конкретно не знал. Дел никогда не рассказывала.

– Их было очень много, – заговорила она, – все закутанные в Южные шелка… они орали, смеялись, подзадоривая нас бросить им вызов… – она вздрогнула и еще сильнее сжала клинок. Дыхание со свистом вырывалось через рукоять. – Мы не поняли их намерений и, как положено, оказали им гостеприимство. Они приняли его, приняли и отплатили нам за нашу доброту, не заботясь, кого убивают и как, – она крепко зажмурила глаза. – Детей они убили сразу, не хотели с ними возиться… мужчин разрубили на части… женщин оставили для себя и издевались над ними, пока не замучили до смерти. Те, кого они не убили – не слишком молодые и не слишком старые – предназначались для продажи в рабство.

– Дел…

– Нас осталось двое, Джамайл и я. Все были мертвы.

– Дел…

– За ним, как за мужчиной, следили. Но я женщина, и я принадлежала Аджани. Он объявил меня своей и должен был сам беспокоиться, чтобы я не сбежала, – она снова открыла глаза и уставилась в никуда. – Потом Аджани расслабился, перестал следить за мной… и мне удалось бежать. Оставив им брата.

– Баска…

– Я бросила его! – закричала она. – Ты видел, что с ним случилось, что с ним сделали!

Это был крик не страха и боли, а ярости и осознания. Злой, задушенный крик, который поднимался к причитанию от слепой ненависти к себе. Я и представить не мог Дел в таком состоянии. Она уже ничего не видела и не слышала.

И я понимал почему.

Я дотянулся до нее, схватил за плечи и поднял с земли. Я не взглянул на Бореал, даже когда та с глухим звуком упала на дерн. Я крепко сжал Дел и заставил ее посмотреть на меня.

– Не вини себя.

– Я бросила его…

– …потому что была вынуждена. Потому что у тебя не было другого выхода. Потому что только так ты могла помочь ему освободиться.

– Они увезли его на Юг…

– …и продали его, что собирались сделать и с тобой, – мне хотелось встряхнуть безвольное тело, но я только сжал ее руки. – Ради своей родни и долга ты сделала больше, чем кто-либо, кого я встречал в своей жизни. Но у всего есть конец, Дел… должен быть. Ты не можешь потрошить себя за это вечно. Ты считаешь, что недостаточно страдала?

Ее голос был безжизненным.

– Джамайл страдал больше.

– Он такой, каким стал! – зашипел я. – Немой, кастрированный. Он уже не тот мальчик, которого ты знала. Он уже не станет прежним… ты должна понять это.

– Ему было десять…

– …а тебе пятнадцать. Ты потеряла не меньше чем он, только кое-что другое, – я прерывисто втянул воздух. – Баска, ты думаешь я так мало знаю? Ты забыла, сколько ночей мы провели вместе? Я знаю все твои сны и грезы.

Она дрожала в моих руках.

– Он нужен мне, – прошептала она. – Мне нужен Аджани.

– Я знаю. Я знаю, Дел. Но ты уже приняла решение.

– Разве? – с горечью спросила она.

– Ну, мне показалось, что ты дала мне понять раньше… когда просила меня быть твоим поручителем и выступить за тебя, убедить их, что ты должна жить, – я отпустил ее. – Если теперь ты собираешься отправиться за Аджани…

– Это нечестно, Тигр!

– Скажи мне что-нибудь поновее, – я наклонился, поднял Бореал – я уже мог это сделать – и протянул ее Дел. – Нужно решать сейчас, баска. Если ты собираешься отправиться за Аджани, лучше нам вернуться в Харкихал и выяснить, где можно разыскать кого-то, кто расскажет нам о нем. Не исключено, что Аджани сам услышит о нас, кажется у него есть преданные люди.

– Мертвые люди, – ровно сказала Дел.

А сколько еще живых?

Дел пожала плечами.

– Десять, пятнадцать. Было около двадцати. Я не могла всех пересчитать… временами я ничего не соображала, – она снова пожала плечами, словно отгораживаясь от лишних воспоминаний. – Я убила пятерых, но этого недостаточно. Я не успокоюсь, пока не убью Аджани.

– Решать тебе, Дел.

Она взглянула на меня, в тайне надеясь, что решение приму я.

– А что бы ты сделал, Тигр?

– Решать тебе, баска.

– У тебя нет своего мнения? У тебя же всегда есть правильное решение.

– Есть. Но я опасаюсь тебе о нем говорить, – я криво улыбнулся. – Если ты последуешь моему совету, позже можешь прийти к выводу, что это была не лучшая идея, и тогда в случившемся в первую очередь будешь винить меня.

Она открыла рот, чтобы возразить, задумалась, потом закрыла рот и угрюмо кивнула.

– Ты можешь отправиться на поиски Аджани, – продолжил я. – Ты можешь выследить его, поймать и убить. Это ты и собираешься сделать. Но на такую охоту может уйти больше двух месяцев… к тому времени ты станешь такой же дичью, как и он.

Дел смотрела на меч.

– Или можешь вернуться домой, предстать перед судом, выслушать приговор… а потом отправиться за Аджани.

– Если они позволят мне жить.

– Если они позволят жить нам обоим.

Она потрясенно уставилась на меня, а я улыбнулся.

– Ты привела меня сюда, Дел. Вместе дойдем и до конца.

– Но если они приговорят меня к смерти, а они могут это сделать по праву…

– Праву, траву, – проворчал я. – Если у них хватит дури это сделать, мы станцуем вдвоем против всех.

Дел долго не сводила с меня глаз, потом слабо улыбнулась, засмеялась и кивнула.

– Да уж, это будет история на века.

– Беллину она, конечно, понравится, – я повернулся и направился обратно к одеялам. – Давай собираться, баска. Нам еще долго идти, независимо то того, какую дорогу мы выберем.

Солнечные лучи ливнем обрушивались на нас, высасывая из кожи драгоценную влагу. Воздух был раскален так, что я не мог вдохнуть его. Еле передвигая ноги, я хрипел и стонал, чувствуя, что мое тело – и внутри, и снаружи – сплошной ожог. Я понимал, что если мы в ближайшее время не найдем колодец, мы умрем, как того и хотели Ханджи, жестокое племя, которое бросило нас в Пендже без лошадей, без воды, оставив нам только оружие, потому что нас принесли в жертву солнцу – голодному божеству.

– Тигр?

Кожа сошла с тела Дел, обнажив сухожилия и мясо. Исчезла Северная баска, ее сожгло Южное солнце. Пришла моя очередь.

– Тигр…

Я шарахнулся от ее прикосновения. Слишком больно. Она и с меня сорвет остатки кожи.

– Тигр, остановись!

Я остановился, поморгал, осмотрелся. И вспомнил, что мы на Севере, а Юг далеко… Мы шли не по пустыне.

Мягкий день и мягкий полдень, полный дождевой дымки и клоков тумана. Воды вокруг столько, что можно утонуть. Из-за нее дорогу развезло, а на мокрой траве ноги скользили. Каждый шаг давался с усилием.

И проклятьем в адрес жеребца, которого я лишился три дня назад.

Я не мог не признать, что привязался к парню. Мы бродили вместе семь лет… и за эти годы успели договориться до дружеского вооруженного перемирия. Жеребец был резким, сильным и жизнерадостным настолько же, насколько подлым и хитрым. Но мы успели изучить наши привычки и притерпеться друг к другу, особенно в сложных ситуациях.

Теперь я остался один.

Люди говорят, что лошади глупы. А я бы сказал, что лошади просто позволяют людям верить в эту ложь, поскольку человеку приятно чувствовать себя главой, когда он сидит в седле.

– Тигр, – позвала Дел, – с тобой все в порядке?

– Давай отдохнем, – пробормотал я и шлепнулся на землю. Я согнулся, положив руки на колени, и попытался отдышаться. Голова была забита тряпками, в глаза кто-то насыпал песок, а когда я прищурился, потекли слезы.

– Воды? – тихо спросила Дел, потянувшись за флягой, висевшей у нее на ремне, перекинутом через грудь.

Я покачал головой, кашлянул, мечтая, чтобы прошла головная боль, снова кашлянул. Грудь сжимали тиски, дышать было больно.

Дел нахмурилась.

– Голова не кружится? Иногда такое бывает с людьми, когда они первый раз попадают в горы.

– Не кружится… Ее будто камнями набили, – я чихнул и тут же пожалел об этом. – Аиды, ужасно себя чувствую.

Дел нахмурилась сильнее.

– Чем тебя били?

– Да никто меня не бил, – я постучал по макушке суставами пальцев. – Такое ощущение, что у меня камень вместо головы.

Она вздохнула, сочувственно наморщив лоб.

– По-моему ты замерз и простудился.

Замерз. Минуту назад, затерявшись в воспоминаниях, я страдал от зноя.

Я выпрямился, прислушиваясь к легким. Каждый раз, когда я пытался вдохнуть или пошевелиться, глубоко в груди что-то всхлипывало.

– А что это такое?

Дел хлопнула глазами.

– Простуда? – она помолчала. – Ты не знаешь?

– Это болезнь?

– Не совсем болезнь, – Дел все еще не могла опомниться от моей неосведомленности, отчего легче мне не становилось. – Неприятное состояние… Ты правда никогда не слышал о простуде?

С бесконечным терпением я спросил:

– Как может человек замерзнуть и простудиться, если он живет в раскаленной пустыне?

Дел пожала плечами.

– Бывает. Север, Юг – не имеет значения. Ты никогда раньше не болел?

– Дел помолчала. – Я имею в виду настоящие болезни, а не головную боль после акиви. Этому я сама была свидетелем.

Я нахмурился и покачал головой.

– Несколько раз была лихорадка, а больше ничего, – я засопел и почувствовал, как звук отдался внутри черепа. – Дел, простудиться – или как там это называется – это как-то связано с мечом? С той бурей? – я помрачнел. – Когда ты на меня налетела, мне было холодно как в аидах… Это из-за тебя я заболел? – я сердито уставился на Дел. – Это твоя работа, баска?

Она с вызовом подняла подбородок.

– Если бы ты надел теплую одежду, как я и говорила, и мех…

Я покачал головой.

– Они слишком тяжелые.

– Когда отморозишь себе гехетти, мне не жалуйся, – она раздраженно показала на сверток у моих ног. – Не хочешь одеваться – пошли… мы теряем время.

Я посмотрел туда, откуда мы пришли, и туда, куда должны были идти.

– Где мы, баска? Я уже заблудился.

– Все еще на Торговом Тракте. Нам еще долго идти, – она помолчала. – А из-за тебя мы еле ползем.

– Мне жаль, – пробормотал я, хотя на самом деле жаль мне не было. Я откашлялся и всмотрелся в клубящийся туман. – Здесь когда-нибудь бывает сухо?

– Это дожди в середине зимы, – объяснила Дел, – погода будет только ухудшаться пока мы не доберемся до нагорья. Там лежит снег.

Меня затрясло, когда порыв ветра приласкал кожу. Мокрый шелк прилип к телу.

– Аиды, баска… хотел бы я, чтобы ты была Южанкой.

– А я нет, – выразительно отрезала она. – Я дорожу своей свободой.

Я вздохнул.

– Я только хотел сказать, что в этом случае сейчас мы шли бы туда, где всегда тепло.

Дел скривила губы.

– Пройдем еще немного, Тигр. Где-нибудь у дороги найдем гостиницу. Поедим, переоденемся в сухую – теплую – одежду и будем отдыхать до утра.

Я наклонился и поднял с земли свой сверток.

– Ненавижу дождь, – изрек я просто чтобы удостовериться, что Дел об этом знает.

Дел, видимо, давно догадалась. Она повернулась ко мне спиной и полезла на следующий холм.

Гостиницу мы так и не нашли. Зато нас нашел жуткий ливень с ураганным ветром, который превратил меня в ходячее воплощение несчастья, обернутое мокрым шелком. Я брел по слякоти, скользил по траве, кашлял, чихал и еле волочил ноги, то взбираясь на холм, то слезая с него, опасаясь, что начну жаловаться и дам Дел лишний повод для издевок. Все мое внимание было сосредоточено на правильном выполнении следующего шага.

Прямо на острие меча.

Я смутно услышал, что Дел закричала мне остановиться, но не понял ее. Или просто ее крики слились с шумом в моей груди, где что-то сопело, гудело и ворчало с таким постоянством, что я стал слышать только собственные хрипы, игнорируя все остальные звуки, включая любые крики, которые могли меня о чем-то предупредить.

Моя реакция мне совсем не понравилась, но я слишком устал, чтобы беспокоиться.

Я посмотрел вниз, на кончик меча. Он застыл около мокрого, обтянутого шелком живота. И он дрожал, этот меч, потому что руки, которые держали его, были маленькими, слабыми и неумелыми.

Мальчишке лет десять, не больше, подумал я.

– Стой, – решительно приказал он.

– Хорошо, – согласился я. – Уже стою.

– Не двигайся, – другой голос. Женский. Молодой. Тоже яростный и непреклонный.

Я нахмурился, перевел взгляд с мальчика на девочку, которая стояла в трех шагах позади него и держала белый боевой посох в позе защиты, хотя я сомневался в ее умении пользоваться этим оружием. Обучение владению боевым посохом занимает несколько лет даже для мужчины, а она, без сомнения, была женщиной. Точнее девочкой.

Дел опустила седельные сумки. Руки ее свисали по бокам. Она не пыталась вытащить меч или выбить из рук девочки посох.

Я прищурился, надеясь, что разойдется туман перед глазами. Дождь прекратился, но день остался голубым и серым, с синими и стальными пятнами.

За спинами девочки и мальчика стояла повозка. На полпути к дороге она косо застыла на склоне холма. Старая пегая кобыла уныло ссутулилась меж оглобель: шея опушена, голова между ног. Повозка, подумал я, была совсем старой и ветхой. Одно заднее колесо, правое, валялось в грязи. Приподнять повозку, чтобы починить ее, мог только очень сильный мужчина. Детям это было не под силу. Ничем не могла им помочь и завернувшаяся в старое одеяло женщина, выглянувшая из повозки. Женщина с тревогой и испугом смотрела на Дел, меня и детей. Я понял, что это ее дети.

А у ребят смелые души, и удача на их стороне – и Дел, и я не собирались причинять им вреда, а любой другой мог бы сразу убить их за безрассудство. Легко. Не задумавшись.

Я вздохнул. Глубоко в груди что-то захрипело.

– Ничего плохого мы вам не сделаем, – пообещал я. – Мы путешествуем, как и вы.

– Они так же говорили! – выкрикнула девочка. – Мы оказали им гостеприимство, а они ограбили нас!

– Кто-нибудь ранен? – тихо спросил я.

– Только наша гордость, – неохотно выдавила женщина. – Мы слишком легко верили людям, но мы получили урок и больше никому не доверяем.

Я показал рукой на повозку.

– Рано или поздно вам придется кому-то довериться. Не думаю, что иначе вы сможете починить повозку.

– Мы сами все сделаем, – яростная, гордая молодая госпожа. Пятнадцать или шестнадцать лет, подумал я. Блондинка, как Дел. Голубые глаза. И как Дел, намерена доказать, что она ничем не хуже мужчины.

Я чуть не улыбнулся, но сдержался, решив, что девочка заслуживает большего.

Дел не сводила глаз с мальчика. Она побледнела и тяжело дышала, но говорила очень мягко:

– Меч тебе не понадобится. И посох тоже. Мы поможем вам починить повозку.

Девочка показала посохом на Север.

– Уходите, – упрямо потребовала она. – Идите своей дорогой и оставьте нас.

– И позволить вам столкнуться с кем-то другим? С кем-то, кто будет настроен не так миролюбиво, как мы? – я покачал головой. – Чтобы доказать вам наши добрые намерения, позвольте нам снять перевязи. Какую угрозу мы можем представлять без оружия?

– Идите своей дорогой, – повторила девочка.

– Киприана, – в голосе женщины звучала мягкая укоризна.

– А откуда мы знаем, что они не перережут нам глотки? – никак не могла успокоиться дочь. – Почему ты думаешь, что они лучше тех?

– Вы достаточно мудры, – сказала Дел, – чтобы проявить осторожность. Я уважаю твою решительность, но Тигр прав: сняв оружие, мы сможем вам помочь.

– Киприана? – мальчик был младше сестры и видимо давно привык подчиняться ей.

Она пожала плечами и высоко подняла голову. Потом, одним резким движением, убрала посох.

– Я не дура, – яростно заговорила она, а голубые глаза наполнились слезами гнева. – Я понимаю, что если вы захотите расправиться с нами, вы это сделаете. Что можем мы с Массоу против вас?

– Кое-что можете, – мягко сказала Дел, – а прежде чем мы расстанемся, я покажу вам еще несколько приемов.

Женщина спустилась из повозки, прижимая к себе складки одеяла. Ее нельзя было назвать ни молодой, ни пожилой – что-то среднее. Высокая, привлекательная, с рыжими волосами, упрямой челюстью и зелеными глазами. Волосы были подняты наверх и перевязаны тонкой веревкой, ставшей бронзовой от влаги. Выбившиеся из прически пряди завивались в колечки.

Она остановилась около девочки и мягко коснулась ее плеча.

– Киприана, Массоу, вы все хорошо сделали. Я горжусь вами. Но теперь отпустите этих людей. Они предложили нам помощь и наименьшее, чем мы можем им отплатить, это принять их предложение с любезностью.

Мальчик слишком быстро расслабил пальцы, сжимавшие меч, и оружие, выпав из детских рук, глухо шлепнулось на траву. Мальчик посмотрел на меня с тоскливым отчаянием.