33

День шел за днем. Погода ненадолго улучшалась, потом становилась еще хуже. Гончие от нас не отставали.

Они всегда были где-то рядом, скользя меж деревьев. Свисток держал их на расстоянии, но преследование они не прекращали и заставляли нас нервничать. Гончие гнали нас на Север и пока наши маршруты совпадали, но кто мог сказать, что они сделают когда мы свернем?

Дел сидела на снегу, заботливо ухаживая за тонкими лепестками пламени. Костер никак не разгорался, огонь не мог справиться с ветром, снегом и влажным деревом. Я старательно изображал щит, прикрывая огонь большим одеялом, хотя давно понял, что все усилия тщетны.

– Аиды, – проворчал я, – как я от всего этого устал! Чем бы я не пожертвовал за несколько минут в тепле!

Дел согнулась над дрожащими лепестками.

– И чем бы ты пожертвовал? – заинтересовалась она.

– Бородой? – с надеждой предложил я.

Дел прикрыла огонь ладонями и удостоила меня насмешливого взгляда.

– Сколько раз тебе объяснять? Тебе же лучше оставаться с бородой. Твоему гнедому зимняя шерсть пошла только на пользу.

– Он лошадь, Дел, а я человек. И я предпочитаю гладкую кожу жесткой шкуре, особенно на лице.

Она тихо засмеялась и кивнула.

– За последнее время ты совсем оброс. Временами мне кажется, что я путешествую с медведем.

Мне это тоже приходило в голову. Кантеада дали нам одеяла, чтобы заворачиваться в них ночью, но забравшись далеко на Север мы стали использовать их как плащи, защищаясь от усиливающегося мороза. Я давно не стриг волосы и не брился. На лице выделялись только три светлых пятна: нос и глаза. И по-прежнему не зарастали шрамы песчаного тигра. Все остальное было покрыто волосами, шерстью и кожаной одеждой.

У Дел, конечно, бороды не было и ей приходилось тяжелее. Она заворачивалась в одеяла по глаза. Чтобы развести костер, ей пришлось снять их, и от резких порывов ветра щеки быстро покраснели, а из глаз покатились слезы.

– Сколько еще идти? – спросил я.

Она, нахмурившись, посмотрела на Север. Листва с деревьев давно опала, на ветках лежал снег. Буря началась прошлой ночью и конца ей не предвиделось.

Дел вздохнула, чуть пожав плечами.

– При хорошей погоде неделю. В снег может быть две.

– Слишком долго, – отметил я.

Она сгорбилась над огнем.

– Знаю, Тигр, знаю.

– А они не дадут тебе отсрочку? Я хочу сказать, из-за этого снега…

– я не закончил. Дел качала головой.

– Вряд ли, – сказала она. – Года более чем достаточно. Они скажут, что я тянула, пока не стало слишком поздно.

– Но ты торопилась как могла, баска. Неужели они не примут это во внимание?

Ледяные крупинки били ее по лицу, застревали в волосах.

– Не думаю, Тигр. Если я опоздаю, значит опоздаю.

Ветер переменил направление. Я вместе с одеялом тоже переместился, прикрывая место костра, чтобы Дел могла возродить огонь к жизни.

– И сколько, ты думаешь, это будет продолжаться?

Она пробормотала что-то на Северном, наверное выругала погасший огонь, и поднялась с колен.

– Я не знаю! – рявкнула она. – Ты думаешь, я все должна знать? – она закрыла лицо руками. – Боги, боги, что же со мной происходит? Почему я злюсь на весь мир?

– Ты устала, – объяснил я, – устала и совсем измучилась, – я проложил дорогу через снег, проклиная тяжесть ледяной крупы, и укутал Дел в одеяло.

– Когда ты приехала на Юг, ты все время беспокоилась о Джамайле. А теперь еще хуже: время, Аджани, вока, гончие… даже плохая погода. Чего же ты ожидала?

Ярость пропала так же неожиданно, как и появилась. Передо мной сидела просто уставшая женщина.

– Я не знаю, чего я ожидала. Сначала я была просто счастлива вернуться домой, а теперь… появились другие заботы. И ты пристаешь с расспросами, что я буду делать, когда суд закончится.

– Отлично.

– Если они позволят мне жить.

– Об этом и вопрос не стоит, – я пробрался через снежные завалы к жеребцу, привязанному к дереву. Жеребец повернулся крупом к ветру и низко опустил голову. Я сгреб с его спины снежную перину и из серого он снова стал гнедым.

– В конце концов твоим поручителем будет Песчаный Тигр.

– Тигр… берегись!

Я тут же отпрыгнул, одновременно потянувшись за мечом, но зверь был уже на мне. Я почувствовал как челюсти сжимают левое запястье, пытаясь прокусить толстую одежду. В ноздри ударил мускусный запах и я услышал низкое рычание. Пойманный врасплох – я себя за это выругал – я упал на одно колено, а челюсти давили все сильнее.

Аиды, у этой штуки были отличные зубы!

Жеребец за моей спиной шарахнулся, пытаясь оборвать веревку, и неистово завизжал. Я упал на спину около его передних ног и гнедой задрожал, беспокойно пританцовывая рядом со мной. Лошадь никогда не наступит на человека со зла, но спасая свою жизнь, может и не посмотреть, что у нее под ногами.

Позади зверя я увидел Дел, Бореал поднята для удара. В глазах Дел была и ярость, и нерешительность: в спешке она могла задеть меня, из-за задержки я мог погибнуть.

Приятно наверное выбирать.

Она сделала шаг вперед, опустилась на колено, по-другому взяла меч и как пику вонзила зверю под живот. Слов нет, как благодарен я был, что в меня она не попала.

Полилась кровь, горячая и едкая. Хищник взвыл, скорчился и отпустил мою руку, чтобы закусить клинок. Внутренности вывалились на снег: Дел не просто вонзила меч, она вырезала зверю кишки.

Я откатился в сторону, пошатываясь встал и сделал три шага, просто потому что меня занесло. Потом я обернулся и посмотрел назад, тяжело выдыхая облака пара.

С неба сыпались снежинки, я увидел лицо Дел, порозовевшее от опасности и перепачканное кровью. Она подняла одну руку в перчатке, чтобы коснуться щеки, растерла кровь и отвела перчатку. Дел не сводила глаз с тела зверя.

Я потянул жеребца за привязь.

– Спокойнее, – сказал я ему, – спокойнее.

Я отвязал гнедого, провел на три дерева дальше и снова привязал. Уводить его далеко я не рискнул: где был один хищник, там могло быть и несколько.

Я поплелся обратно к окрашенному в алый цвет снегу, радуясь, что кровь не моя.

Дел медленно поднялась.

– Волк, – сообщила она.

Я нахмурился. Вначале мне показалось, что это гончая, но рассмотрев тело повнимательнее, я понял, что Дел была права. На снегу лежал самый настоящий волк.

– А как же свисток? – удивился я. – Почему он не отогнал волка?

– Кантеада создали его против заколдованных зверей, а это был обычный волк, и он делал то, что делают все волки зимой – старался прокормить семью.

Я послал ей кислый взгляд.

– Ты его случайно не жалеешь, Дел? Он, между прочим, хотел мною пообедать.

Она пожала одним плечом. Кровь капала с меча и пачкала снег.

– Может ему нужен был жеребец, а ты стоял на пути? – Дел перевела взгляд с волка на меня. – Они очень редко нападают на людей, но зимой, когда пищи мало, а в логове голодные малыши, бросаются на все живое.

Ее, как и большинство женщин, легко было растрогать видом животного, особенно молодого и неуклюжего. Я вспомнил как Дел взбунтовалась против Южных обычаев и прихватила с собой двух осиротевших малышей песчаного тигра, хотя я предупредил ее, насколько опасными будут их когти, когда прорвутся мембраны, и клыки, когда заменят молочные зубы. К счастью, мы избавились от тигрят прежде чем те успели подрасти.

– Нет, – отрезал я.

Дел хмуро посмотрела на меня.

– Что ты хотел сказать этим «нет»?

– Я знаю, о чем ты думаешь. О двух или трех волчатах, которые сидят где-то рядом в норе. И я говорю нет. Возможно у них есть мать.

– Ты не знаешь этого наверняка, Тигр.

– Я знаю наверняка, что у нас нет времени, чтобы разыскивать их.

Дел посмотрела на убитого волка.

– Да, – сказала она, – времени нет, – и повернулась спиной к зверю, отправившись чистить меч.

Помедлив, я последовал за ней.

– Здесь оставаться нельзя. Его тело может привлечь других хищников. Лучше не рисковать, Дел, тем более, что уже начинает темнеть.

Она протерла клинок и убрала его в ножны.

– Покажи запястье.

Я передернул плечом.

– Болит, но ничего страшного. Он не прокусил кожу.

– Покажи, Тигр. С места не сойду, пока не покажешь.

Я выругался, зашипел и поднял левую руку. Дел завернула рукав.

– Видишь? – сказал я. – Крови нет. Просто немного припухло.

Она коснулась запястья и я дернулся.

– Н-да, – пробормотала Дел, – понятно. Как ты говоришь, немного припухло… – она не закончила.

Я посмотрел вниз, на ее склоненную голову.

– Хочешь не хочешь, а начинаешь думать, что опять кто-то пытался до меня добраться.

Дел ничего не сказала, углубившись в изучение запястья. Потом спросила почему.

– Ну, сначала были локи… потом эти гончие из аид… потом ведьма в воде, теперь волк.

– Конечно Север – опасный мир, – терпеливо согласилась Дел, – как и Юг. Никто не пытается добраться именно до тебя.

– Откуда ты знаешь? Не ты же была мишенью.

Она быстро взглянула на меня.

– Ты уверен? Может разделимся, чтобы выяснить? Держу пари, гончие пойдут за мной. За мной и моим мечом.

Я задумался.

– Нет, разделяться не стоит… ой!

– К утру будет синяк, – сладко улыбаясь, она резко дернула меня за руку. – А может и слабое растяжение, но такого большого, сильного человека как ты, Песчаный Тигр, это не должно беспокоить, – Дел расправила рукав, поднялась и хлопнула меня по плечу. – Отвязывай жеребца и поехали.

Вот и вся любовь. Я угрюмо поплелся к гнедому.

Двумя днями позже мы оставили позади густые леса и забрались в снежные горы, которые Дел называла Высотами.

– Это Перевал Грабителей, – сказала она. – Отсюда около недели до Стаал-Уста. Может еще успеем.

Мы стояли на крутом, каменистом возвышении: Дел, жеребец и я. Перед нами лежали Нагорья, еще ниже Предгорья и где-то совсем внизу Пограничные земли и долины, ведущие к Харкихалу. Снежная буря наконец успокоилась, но теплее от этого не стало. Я дрожал даже укутавшись в шерстяные одеяла и жалел, что не родился медведем, потому что тогда бы я лежал в спячке, нечувствительный к холоду.

Перед нами по-прежнему поднимались горы. Ровные склоны, покрытые льдом, сверкали в слабом солнечном свете как песок в Пендже и слепили глаза. Я отгородился от блеска ладонью.

– Хороший день, – заметила Дел. – Облака такие тонкие, что сквозь них пробивается солнце. Видишь вокруг него кольцо? Оно становится все шире, значит погода исправляется. Боги за нас.

– Хм, – процедил я, не разделяя ее оптимизма. – Как здесь можно жить? Как вы здесь выживаете?

– Это ты занимаешься выживанием, – Дел усмехнулась и откинула на спину перепутанные ветром волосы. – Люди приспосабливаются, Тигр… даже такие, как ты. И когда ты приспособишься к Северу…

– Я не собираюсь приспосабливаться к Северу, – грубо рявкнул я. – Когда ты закончишь с этим судом, я вернусь на Юг.

Дел слишком торопливо отвернулась.

– Пора ехать, Тигр. Мы рискуем попасть в другую бурю.

– Но ты только что сказала, что погода исправляется.

– Может я соврала.

Я вздохнул и посмотрел туда, откуда мы пришли.

– Я не вижу гончих.

– Мы недавно свистели, – напомнила Дел.

– Тогда почему бы им просто не сдаться?

Она покачала головой.

– Не знаю, Тигр. Может они как я… может их песня еще не закончена.

Я резко посмотрел на нее: снова мистика и загадочность. И как всегда от таких мыслей во мне поднялось раздражение.

– Вряд ли. Я думаю, звери…

– А я думаю, – не дала она мне закончить, – что кто-то заставил их петь.

– Дел, брось.

Она вытянула руку, показывая на линию деревьев далеко внизу, где скрывались наши следы.

– Кто-то отправил их за нами, Тигр… кто-то приказал им не отставать от нас. Свисток держит их на расстоянии, но не отсылает. У тебя есть другие объяснения?

– Может они просто голодные?

Она испепелила меня взглядом.

Я повернулся к жеребцу и запрыгнул на спину, едва подавив стон. Запястье болело, но сообщать об этом Дел я не собирался. Она наверняка использовала бы мою жалобу для очередного невразумительного доказательства превосходства женщины над мужчиной.

– Ты едешь? – спросил я.

Дел взяла меня за запястье – то, которое болело – и запрыгнула на мохнатый круп. За время нашего путешествия жеребец похудел, ему приходилось везти двоих, но он был настойчивым, упрямым и храбрым, и я знал, что он никогда не сдастся.

Так же, как и Делила.

34

Дел наклонилась вбок и вытянула руку вперед, прижавшись к моей спине.

– Видишь, впереди, – сказала она. – Стаал-Уста.

Я взглянул и не смог скрыть удивления: она показывала на озеро, стеклянно-черное озеро среди высоких гор. В середине озера плавал остров.

– Это? – на всякий случай уточнил я.

– Это, – подтвердила она. – К берегу ведет тропинка.

Тропинку мы вскоре нашли. Она ныряла вниз и извиваясь вела к черной воде. У меня не возникло желание спуститься – озеро казалось бездонным, а плавать я не умел.

– Баска…

Но Дел уже соскочила с жеребца и широкими шагами дошла до начала тропинки. Здесь ветер дул постоянно, хотя и не с ураганной силой. Он сдувал с промерзшей темной земли и черных валунов редкие снежинки. Дел застыла. Ветер играл ее волосами за спиной, а она смотрела вниз, на Обитель Мечей. Не знаю, что она там видела, но Дел менялась на глазах.

Я отпустил жеребца и позволил ему выдирать жесткую волокнистую траву, растущую на небольших холмиках между камнями. Это занятие должно было отвлечь его от мыслей о побеге. Я подошел со спины к Дел и положил руки ей на плечи. Пряди волос запутались в моей бороде, светлые на каштановом, и криво улыбнувшись, я освободил их.

Дел глубоко вздохнула.

– Шесть лет назад я пришла сюда одна, потому что у меня была цель. Больше никто не мог отомстить за убийство моей семьи: не осталось ни близких, ни дальних родственников. Только я, пятнадцатилетняя девочка, которая поняла, что только меч может принести освобождение и ей, и ее брату, если она решится взяться за это дело, – голос Дел стал тверже. – И я выбрала. Тогда я сделала выбор сама. Но теперь я вернулась с незаконченной песней, чтобы выбор сделали за меня: жить мне или умереть.

Я рассматривал снежные склоны гор, построившихся рядами вокруг озера. Берега острова были изрезаны как кружево. Голые ветки деревьев перепутались и в этот черно-белый узор вплетались голубоватые иголки незнакомых мне, нечувствительных к холоду деревьев. Цвета были грязными и скучными, как и сам зимний пейзаж: дымно-голубой и серо-стальной, подернутый траурной белизной. С высоты остров казался совсем маленьким, но мы с его берегов были еще меньше. Если нас вообще могли видеть.

Я сжал ее плечи.

– Давай спускаться, Делила. Ты слишком долго ждала.

Вниз. Мы пошли, ведя жеребца в поводу: тропинка была крутой, а гнедой устал везти двоих. Дел шла передо мной, я перед жеребцом – он выглядел довольным и покачивал головой в такт шагам.

Вниз, вниз и вниз, пока мы не достигли дна. Неровная линия берега уходила направо и налево, скользя вдоль покрытых снегом горных склонов.

Я нахмурился.

– Что это за бугорки?

Дел ответила не сразу. Поплотнее завернувшись в позаимствованное у Кантеада одеяло, она пошла вперед, к озеру, к бугоркам.

Трава, словно в угоду пейзажу, стала коричневой, но осталась живой. Она покрывала весь берег от кромки воды до тропинки, по которой мы спустились. Она лежала на загадочных продолговатых бугорках как покрывало, смягчая все неровности.

На полпути к озеру Дел остановилась, обернулась и посмотрела на меня.

– Это не бугорки, – сказала она. – Это курганы. Видишь камни? Это пирамиды и дольмены, отмечающие ряды могил.

Я остановился так резко, что жеребец налетел на меня. Он фыркнул, покачал головой и толкнул меня под локоть.

Аиды. Могилы.

Я задержал дыхание. Ближайшие ко мне бугорки-курганы не были отмечены камнями, это были простые продолговатые насыпи, покрытые травой. Но могилы ближе к озеру, около которых стояла Дел, венчали конусы темного камня или большие плоские надгробия. Одни лежали на вершине курганов, другие как бы во главе. Присмотревшись, я заметил на камнях руны.

– Стаал-Китра, – тихо сказала Дел. – Обитель Духов.

Я поежился.

– А как мы попадем на остров? Лодки нет, а плыть я не собираюсь, да и в общем-то не умею.

– Лодка будет, – Дел смотрела на остров, – но сначала я должна кое-что сделать. Потом мы узнаем, позволят нам попасть в Стаал-Уста или уже поздно.

Издалека донеслось лошадиное ржание. Жеребец насторожился, поднял голову и ответил. Звук звонко пронесся сквозь чистый зимний воздух.

– Кто-то едет, – насторожился я.

Дел покачала головой.

– Нет еще. Кто-нибудь, конечно, придет за жеребцом, но еще рано, – она кивнула на восток, вдоль линии берега. – Лошадей держат в поселке, это в паре миль отсюда. За ними по очереди ухаживают дети, это приучает к ответственности. Там живут и взрослые: семьи истойя и ан-истойя. Семьи тех, кто получил высочайший ранг, живут на острове.

– Почему так далеко? Почему не здесь?

– Это Стаал-Китра, – просто сказала Дел. – Здесь живут только мертвые.

Жеребец снова заржал, почувствовав близость лошадей. Я подобрал повод и взял его накоротко, хотя гнедой запротестовал: я не хотел терять его, он еще мог мне понадобиться. И очень скоро.

– Что ты собираешься делать? – спросил я.

– Сообщить вока что я здесь, – Дел скинула одеяла, аккуратно сложила их и опустила на землю. Ветер теребил ее тунику и штаны, дергал за кожаные ремни и узлы.

– Это не займет много времени, Тигр.

Стоя среди курганов, надгробий и дольменов Стаал-Китра, Обители Духов, Дел вынула Бореал из ножен и взяла яватму так, как делала это раньше, на границе между Севером и Югом, положив рукоять и клинок на раскрытые ладони, предлагая Бореал небесам, богам, своим близким. А может и духам.

Или вока, который ждал ее, чтобы свершить правосудие.

Потом, ничего не говоря, она опустила меч, перехватила рукоять и воткнула клинок в землю. Яватма гордо возвышалась над ковром коричневой травы.

Дел опустилась на колени и начала петь.

Над водой поднималось беспокойство. От него вставали дыбом волосы.

За моей спиной тяжело дышал жеребец. Он забыл о лошадях, для него сейчас существовала только Дел и ее меч. И ее песня.

Она пела, пока лодка не ударилась о берег. Тогда она замолчала и застыла в ожидании, оставив Бореал в ножнах живой земли.

Мужчина. Северянин. Блондин. Молодой. Во всяком случае не намного старше Дел. Как я и ожидал, голубоглазый и картинно красивый. Он двигался с грацией и экономией, сочетание, которому нельзя научиться, с ним только рождаются, а у Северянина этих качеств было в изобилии.

Как Гаррод, он заплетал волосы в косы, но его косы были завернуты снизу доверху в серый мех и перевязаны черным шнурком. Одет он был во все черное, без украшений, выделялась только кожаная перевязь, расшитая серебром, таким же чистым, как рукоять меча, который он носил за спиной.

Рукоять поднималась над правым плечом. Значит левша.

– Брон, – сказала Дел. Только это, но я уловил удивление, радость и благодарность в ее голосе. Она слегка расслабилась, но с колен не поднялась.

– Делила, – он остановился перед ней, кинув короткий взгляд на меня. Выражение его лица было жестким и суровым, слишком застывшим, потому что лицо его было создано для смеха и веселья. Но в голосе льда не было.

– Ан-истойя, – продолжил он. Ресницы едва заметно дрогнули.

– Танцор меча, – спокойно поправила она его на языке Границы. – Ты произнес не мое звание, Брон. И ты сам знаешь почему.

Она снова посмотрел на меня и сказал что-то на диалекте, которого я не знал.

Дел ответила, слегка кивнув головой в мою сторону. Я уловил только слово означавшее «Южанин».

Теперь ему пришлось подстраиваться под меня. Его губы сжались, а выражение лица стало совсем суровым. Он приветствовал меня на языке Границы с сильным акцентом. Северянин явно предпочитал чистый диалект Высокогорий, но ему приходилось говорить на знакомом мне языке. Он не мог меня игнорировать, я был поручителем ан-истойя.

Или буду в конце концов, когда Брон разрешит нам перебраться на остров.

Но он не разрешил.

– Год истек три дня назад, – объявил он. – Я послан сказать клинку, что больше она не имеет имени и пригласить ее войти в круг. Здесь. Сейчас. В Стаал-Китра, чтобы лишь духи были свидетелями и клинок без имени не осквернил бы своим присутствием Обитель Мечей.

Дел резко поднялась и выдернула клинок из земли.

– У меня есть имя, – твердо сказала она.

– Уже три дня у тебя нет имени.

– У меня есть имя, – повторила она.

Он медленно покачал головой.

– Брон… – начала она, но осеклась и повернулась ко мне. – Песчаный Тигр, – ровно сказала она, – окажешь ли ты нам честь, нарисовав круг.

Я посмотрел на Брона. Он был спокойным, как все Северяне, но поездив с Дел, я научился читать по лицам людей. Он держал себя под постоянным жестким самоконтролем и ему это нравилось не больше, чем ей, но Северянин был связан кодексом чести как и женщина, с которой ему предстояло танцевать.

Я развернул веревку жеребца с колышком и, наступив на колышек, легко вогнал его в мягкий дерн. Потом сделал шаг в сторону и вынул из ножен меч.

Нет. Не мой. Меч Терона. И Брон узнал его.

Он казался совершенно спокойным, но я умел читать по глазам, по натяжению кожи, по напряжению мускулов. И один дернулся у его левого глаза.

Они ждали молча, Дел и Брон, пока я рисовал круг. Дерн легко расходился, поддаваясь отточенной стали, и из-под него появлялась влажная земля. Танцуя, они могли ногами затереть линию, но я чувствовал, что не понадоблюсь им как судья чтобы предупреждать об опасной близости к границе круга. Дел и Брон слишком хорошо знали друг друга.

Я отошел в сторону, протер клинок и он с шипением вернулся в ножны. Я смотрел как они снимают перевязи, перчатки, бросают их на землю, пересекают линию, кладут клинки в центре и встают напротив друг друга, ожидая моей команды, чтобы начать танец.

Впервые за всю жизнь я изменил ритуал.

– Три дня – пустяк, – сказал я. – Она здесь. Они готова предстать перед вока, принять их приговор. Тебе не кажется, что происходящее несколько излишне?

Брон был потрясен. Он смотрел на меня, лишившись дара речи, а потом бросил на Дел взбешенный взгляд, словно обвиняя ее в моем поведении.

– Или ты просто хочешь умереть? – не унимался я. – Потому что так и случится. Она прекрасно танцует, Брон, но ты это и без меня знаешь, ты и раньше танцевал с ней, – я сложил руки на груди. – Давайте прекратим заниматься ерундой и пусть все решает вока. Не стоит проливать кровь, – я помолчал, – пока еще.

Он сказал что-то Дел на быстром, чистом языке Высокогорий. Я ничего не понял, но почувствовал, что он разъярен. Он едва сдерживался.

Дел покачала головой и с тревогой посмотрела на меня.

– Тигр, пожалуйста… начни танец.

– Зачем? – удивился я и пожал плечами. – Вы же оба не хотите танцевать, я это вижу. А ты нет? – я помолчал. – Ты тоже видишь, вы просто в этом не сознаетесь, – я снова небрежно пожал плечами. – Ведь можно мирно взять лодку, доплыть до острова и разобраться во всем вместе с вока. Разве у них нет власти? Разве не они судьи?

Брон бросил что-то на Северном. Лицо Дел залилось краской.

– Не лишай меня чести, – она не умоляла, она просила. – Не лишай чести круг.

Я посмотрел на Брона. На Дел. Склонил голову и опустил руки.

– Приготовьтесь.

Северяне запели нежные песни смерти на языке, которого я не знал и не хотел знать.

– Танцуйте, – бросил я.

35

В жизни я видел много танцев мечей. За большинством я не просто наблюдал, а сам принимал в них участие. Но глядя на Дел и Брона, я понял, что такого совершенного танца еще знал. Танца прирожденных танцоров.

Они танцевали совсем не так, как это делают на Юге. Грубую силу заменяла искусность, мощь – ловкость. Они танцевали с невероятной скоростью и проявляли удивительную реакцию. Я большой, сильный и ловкий, со мной трудно справиться, но Дел – воплощение быстроты, гибкости и расчетливости. Ее научили и исчерпывать до дна чужую выносливость и лишать противника самоконтроля, делая бесполезным его мастерство, этим уничтожая его морально. Он совершит ошибку. Она – нет.

Мы с Дел много раз тренировались. Мы даже танцевали, но перед публикой, чтобы заработать деньги. Теперь, против Брона, в Северном круге встретив Северного противника, Дел показала все свое мастерство, продемонстрировав такие способности, о которых я и не подозревал.

Дел всегда мастерски вынуждала противника совершить ошибку, заставить его нервничать. Она неоднократно добивалась этого в танце со мной и теперь пыталась сделать тоже с Броном.

Но Брон не уступал ей. Он был лучшим танцором их тех, кого мне доводилось видеть, и не собирался становиться жертвой ее уловок.

Песни вызвали к жизни мечи: жемчужно-розовый меч Дел и медно-золотой Брона. Они изменили течение времени, превратив зиму в весну, осветив грязно-серое небо сиянием, рожденным Северными звездами.

Они были прекрасно обучены, танец поражал своей красотой, но я не забывал, что один из них должен умереть.

Танцоры мечей. Певцы мечей. Мастера своего дела, собравшие все силы и умение, чтобы убить друг друга.

Клинки сталкивались, визжали, со скрежетом разлетались. Удары высекали искры в зимнем небе. Чужие руны спутывались в узлы, потом раскручивались и все начиналось снова еще решительнее.

Я видел как между ними в воздухе загорелись узоры. Каждый рисовал решетку, ткал живую ткань из тонких четких ударов, которые каждому танцору служили личной подписью. Северный стиль использует работу запястий как художник холст. Мазок здесь, завиток там, сложный узор. Только кисти этих художников были сделаны из стали, а рисовали они кровью.

Лица блестели от пота. Пар от дыхания висел между ними плотным облаком. Брон напряженно следил за Дел, стараясь предугадать следующее движение, но я заметил, что танцевал он уже спокойнее, не так судорожно и слегка открываясь. Все его движения были невероятно изящны, особенно для мужчины. Если меня Дел сравнивала с медведем, то он был оленем. Спрятанные под мех светлые косы раскачивались при каждом шаге. Он двигался мягко, легко, не замечая бугорков травы под ногами. Его не беспокоили неровности почвы – именно этого и хотела добиться от меня Дел, но не смогла.

Когда Дел танцует, она живет в другом мире, поднимаясь выше нормальных материй и их ограничений. Можно сказать, что она сама становится мечом, используя все мастерство убитого ею ан-кайдина.

Но я понимал, что она устанет раньше Брона, независимо оттого, насколько хорошо она танцует, потому что Дел слишком долго была на Юге. Она быстрее выдохнется и почувствует головокружение от недостатка кислорода. Ей пора было кончать танец.

Но конца танцу я не видел. Я не понимал, как он может закончиться.

Клинки превратились в пятна света, озаряя день. Узоры стекали с мечей как мед с ложки и застывали в воздухе. На фоне озера и острова они создали новую палитру и разбили серость дня.

Аиды, хоть бы это поскорее кончилось. Прежде чем я не выдержу и обесчещу танец.

Дел закричала. Выдохшаяся, измученная, доведенная до отчаяния, она крикнула что-то на Северном и собрала все силы для удара.

Он не заставил себя ждать – быстрый, прорубающий воздух. Брон, с риском для себя, прорвал узоры и попытался разрезать ей живот.

Бореал вспыхнула, встретила его клинок, отвела в сторону силу удара, если не сам удар, и вскрикнула в отчаянном протесте, когда яватма Брона скользнула по рунам.

Я увидел, как разошлась ткань туники Дел, увидел под ней бледную кожу и уже ожидал, что появится кровь, но ее не было.

Рукояти сцепились. Потом Дел вырвала свою, освобождая оружие, отклонилась в сторону и повторила атаку, нанося удар со всей силой запястий.

Клинок Брона промахнулся. Бореал – нет.

Она проткнула ему живот. Это был чистый простой удар, не задевший костей, которые могли бы отклонить оружие и спасти жизнь человеку. Вместо этого мечу была предоставлена свобода нести смерть. Ее ан-кайдин был бы горд. Смерть была достойной лучшей ученицы.

Брон упал, едва Дел вытащила меч. Его собственный клинок яростно дернулся, выскользнув из рук вылетел за пределы круга и лег на траву. Брон остался в круге.