- Это был Финн, - звуки прошелестели в тени, полной лиир. - Их должен произносить вождь клана и тот, кто мог бы стать Мухааром, - он улыбнулся, увидев, что я собрался возразить. - Нет, я вовсе не желаю этого, Кэриллон. Если бы желал, никогда не привел бы тебя сюда. Здесь, во Чреве Жехааны, ты родишься снова. Станешь истинным Мухааром.
      - Эти слова, - настойчиво повторил я. - Что они значат?
      - Ты достаточно знаешь Древний Язык от Финна, чтобы понимать, что не все в нем можно перевести однозначно. В нем есть свои оттенки смысла, которые теряются при переводе, есть то, что не произносится, а передается жестами... он продемонстрировал знак толмооры. - "Жа-хай, чэйсу, Мухаар"
      - это что-то вроде молитвы богам по сути своей. Прошение. Хомэйн мог бы сказать: Примите этого человека, этого Мухаара. Я фыркнул:
      - Что-то непохоже на молитву.
      - Просьба - или молитва - как та, которую произнес Финн, а теперь произношу я - требует особого ответа. Боги всегда дают ответ. Жизнью - или смертью.
      Я снова встревожился:
      - Значит, я могу умереть здесь, внизу..?
      - Можешь. И, что бы с тобой ни произошло, тебе придется пройти через испытание одному.
      - Ты знал об этом, - внезапно сказал я. - Хэйл рассказал тебе?
      Лицо Дункана было спокойно:
      - Хэйл рассказал мне, что это. А о существовании этого места знает большинство Чэйсули, - по его лицу скользнула улыбка. - Это не так уж и страшно, Кэриллон. Это всего-навсего Утроба Земли.
      Я почувствовал, что по моей спине стекают струйки холодного пота:
      - Какая утроба? Какая земля? Дункан... Он указал. Прежде я смотрел только на стены, не обращая внимания на пол. Теперь я увидел яму в центре этого маленького зала.
      Подземная темница. В такой человек мог умереть. Я инстинктивно отшатнулся, чуть не сбив с ног стоявшего у дверей Дункана, он протянул руку и забрал у меня факел. Я мгновенно обернулся и потянулся за ножом, которого у меня не было, но Дункан уже укрепил оба факела на стенах у входа. Теперь комната была залита светом.
      Однако свет, падавший в яму в середине зала, полностью исчезал, поглощенный темнотой.
      - Ты спустишься в Утробу, - спокойно сказал он, - и, когда выйдешь из нее, ты родишься Мухааром.
      Я сдавлено выругался. Я бы шею ему свернул - хотя и не был уверен, способен ли я на это - но все равно остался бы в подземелье. Но Утроба - нет, это совсем другое дело.
      - Просто - спуститься? Но - как? Здесь что, есть веревка? Или уступы, за которые можно уцепиться?
      Я остановился, глупо было задавать такие вопросы. Подземелья строятся, чтобы держать в них людей. И из этой темницы не поможет мне выбраться ничто. Ты должен прыгнуть.
      - Прыгнуть, - мои руки сжались в кулаки, ногти впились в ладони. Дункан... - Быстрее войдешь - быстрее выйдешь, - он не улыбался, но в глазах плясали веселые искорки. - Земля - такая же жехаана, как и остальные, Кэриллон: она сурова, ее легко разгневать, она зачастую нетерпелива, но отдает тебе свое сердце. Она дает жизнь ребенку. Сейчас мы хотим, чтобы в мир пришел Мухаар.
      - Я уже пришел в мир, - напомнил я ему, - Я уже однажды родился, меня родила Гвиннет Хомейнская. Одного рождения вполне достаточно - по крайней мере, его-то я не помню. Давай покончим с этим и пойдем куда-нибудь еще: я не охоч до утроб.
      Его рука легла мне на плечо:
      - Ты останешься. Мы закончим то, что начали. Если придется, я заставлю тебя.
      Я повернулся к нему спиной и отошел в самый дальний угол, старательно обходя край ямы. Там я и ждал, прислонившись к камню, когда ощутил на своей шее осторожное прикосновение крыльев сокола. Это заставило меня отодвинуться от стены.
      - Ты не Чэйсули, - сказал Дункан. - Ты не можешь стать Чэйсули. Но тебя можно заставить понять, что значит чувствовать и думать, как Чэйсули.
      - И это сделает меня человеком? - мне не удалось до конца скрыть насмешку.
      - Это сделает тебя, хотя бы ненадолго, одним из нас, - его лицо в свете факелов было спокойным и торжественным. - Это не продлится долго. Но на мгновение ты сможешь ощутить, что значит быть Чэйсули. Сыном богов, - он сделал жест толмооры. - Это сделает тебя хорошим Мухааром.
      У меня пересохло в горле:
      - Мухаар - слово Чэйсули, не так ли? А Хомейна?
      - Мухаар означает - король, - тихо ответил он. - Хомейна - это фраза: всех кровей.
      - Король всех кровей, - я почувствовал, как все внутри у меня сжимается. Итак, поскольку ты не можешь посадить на трон Чэйсули, то решил сделать все, чтобы превратить меня в одного из вас.
      - Жа-хай, чэйсу, - вместо ответа сказал он. - Жа-хаи, чэйсу, Мухаар.
      - Нет! - крикнул я, - Ты что, хочешь предать меня богам? Дункан... мне страшно...
      Эхо подхватило это слово. Дункан ждал. Он уже почти подчинил меня своей воле. Я чувствовал, как по моему телу течет пот, страх охватил меня. Меня била дрожь.
      - Человек должен предстать перед богами обнаженным.
      Итак, он хочет, чтобы я еще и разделся. Угрюмо, зная, что он сейчас увидит, как съежились мои гениталии, я стянул сапоги, рубаху, а под конец и штаны. В глазах Дункана не было ни жалости, ни насмешки. Только сопереживание и понимание.
      Он подошел к факелам, взял их и двинулся к лестнице. Дверь была открыта, но я знал, что уже не выйду через нее.
      - Когда я закрою выход, ты должен прыгнуть.
      Он закрыл выход.
      И я прыгнул...
      Глава 19
      Жа-хай, чэйсу, Мухаар...
      Эти слова эхом отдавались в висках.
      Жа-хай, чэйсу, Мухаар...
      Я падал и падал. Так далеко... В черноту, в совершенную пустоту. Так долго - так далеко...
      Я закричал.
      Звук отразился от стен колодца - гладких скругленных стен, которые я не мог видеть. Эхо возвратило его, усилив, заставив вибрировать мои кости.
      Я падал.
      Я подумал, слышал ли меня Дункан. Я подумал... подумал... Я больше не думал ни о чем. Я просто падал.
      Жа-хай, чэйсу, Мухаар...
      Эта пропасть поглотила меня, я падал назад во Чрево. И не знал, извергнет ли оно меня снова...
      Дункан, о, Дункан, почему ты не предупредил меня ...но можно ли предупредить об этом, как должно? Или остается падать, и падать, и падать, чтобы узнать, чтобы понять?..
      Вниз.
      Я был пойман. Что-то задержало, остановило меня в моем бесконечном полете вниз. Что-то обвилось вокруг моих лодыжек и запястий. Руки? - нет, что-то иное, что-то, что протянулось из темноты, крепко охватив мои запястья и лодыжки, ноги и грудь. Я висел животом вниз над кромешной тьмой.
      Меня вырвало. Блевота, поднявшаяся из глубины желудка, хлынула у меня изо рта вниз, в глубину. Я был опустошен - оболочка трепещущей плоти. Я висел совершенно неподвижно, не решаясь ни пошевелиться, ни вздохнуть - безмолвно моля, чтобы то, что меня поймало - что бы это ни было - не выпустило меня снова.
      Боги... не дайте мне упасть... только не это - снова...
      Сеть? Прочная тонкая сеть, возможно, укрепленная на невидимых мне выступах по окружности ямы? На верхних краях я ничего подобного не видел, но, может быть, стены ямы вовсе не такие гладкие, как мне показалось? Может, отсюда даже можно выбраться...
      Невидимые жгуты не впивались в тело - просто поддерживали меня в неподвижности, так, что я касался только воздуха. Сеть поддерживала меня - но так, что я не ощущал ее.
      Колыбель. И - ребенок, висящий лицом вниз в Утробе.
      - Дункан? - прошептал я, страшась, что звук моего голоса нарушит шаткое равновесие. - Так и должно быть?..
      Но Дункана не было - я остался совершенно один, и понимал, почему он сделал это. Финн не слишком много говорил о ритуалах Чэйсули, связанных с инициацией, поскольку большинство воинов считалось взрослыми, обретя связь с лиир, но я думал, что было что-то еще. И я, будучи хомэйном, то есть неблагословенным, никогда не смогу узнать ничего об этих ритуалах - если только это не поможет мне выяснить, что же делает Чэйсули - Чэйсули.
      Этой ночью я сделаю тебя королем.
      Королем, подумалось мне, или помешанным? Страх может сломать душу.
      Я не шевелился. Я висел. Я слушал. Я думал о том, вернется ли Дункан, чтобы проверить, как я и что со мной. Я услышу его. Для меня сейчас даже его бесшумные шаги прозвучат ударом камня и камень. Я услышу его, потому что вслушиваюсь в тишину с отчаяньем человека, который хочет сохранить разум. И, если он войдет, я крикну ему, чтобы он выпустил меня.
      Возможно, я даже буду умолять его.
      Войди принцем и выйди Мухааром.
      Боги, да стоит ли это того?
      Воздух. Я дышал. Он был безвкусным - не вонючим, не ароматным, может быть, в стенах колодца есть отверстия, через которые можно было бы бежать...
      Я висел в полном безмолвии. Когда повернул голову - медленно-медленно услышал, как проворачиваются в своих гнездах шейные позвонки. Не звук: тень звука, шорох, шепот. Но я слышал его.
      Я слышал, как что-то забилось внутри: па-тамм па-тамм па-тамм...
      Шаги? - нет. Дункан? - нет.
      Па-тамм па-тамм па-тамм...
      Ветер летел сквозь меня, шипя, свистя и рыча. Я закрыл глаза и попытался замкнуть слух.
      Па-тамм па-тамм па-тамм...
      Я висел в пустоте. Обнаженный и совершенно одинокий. Чрево Земли. Снова младенец - вот чем я был, нерожденная душа, заключенная в Утробе. То, что я слышал, было только лишь биением моего сердца, шумом моего дыхания. Я снова стал младенцем - и, боги! как я хотел родиться снова!
      - Дунканннн...!
      Я закрыл глаза. Я висел. Исчезала холодная дрожь страха, я утратил осязание, я не чувствовал больше, что меня держит хоть что-то - даже эти невидимые жгуты...
      Я плыл.
      Тишина.
      По течению...
      Ни тепла. Ни холода. Ничего. Ничто. Я плыл в отсутствии звуков, запахов, ощущений. Меня не существовало.
      Я ждал с бесконечным терпением.
      Звон. Как звон стального клинка о клинок. Звон. Звук...
      Он наполнил мою голову. Мне казалось, я ощущаю его, чувствую его запах - у него был привкус крови. Может, я прокусил губу? Нет. Крови у меня не было. Была только плоть, поддерживаемая невидимыми и неощутимыми.
      Я знал, что мои глаза открыты, что они смотрят. Слепо. Я видел только тьму - совершенное отсутствие света. А потом она поднялась - восстала, захлестнула меня - и на меня обрушился свет мира.
      Я закричал. Весь свет мира - это слишком, слишком - или вы хотите ослепить меня?
      Это ненадолго сделает тебя одним из нас.
      - Дункан?..
      Я прошептал это имя - но в невыносимой тишине оно прозвучало криком. Я задергался в своих путах - и осознал, что у меня есть тело. Тело. Две ноги, две руки, голова. Я - человек. Мужчина. Кэриллон Хомейнский.
      Ненадолго - ты поймешь, что значит быть Чэйсули.
      Но я не понимал этого.
      Я вообще ничего не понимал и не знал сейчас.
      Я думал только о том, чтобы родиться.
      Шелест крыльев - и, показалось, скрежет когтей. Кай?.. Нет. Дункан оставил его наверху.
      Шорох крыльев - словно большая птица развернула их, расправила - снова сложила и принялась чистить перышки. Крик сокола - яростный голос ястреба, настигающего добычу - вопль разгневанного орла...
      Птицы. Меня окружили птицы. Я чувствовал дуновение ветра, поднятого их крыльями - легкие, как вздох, прикосновения перьев к лицу... Как же мне хотелось стать одним из них, ощутить ветер, наполняющий меня, поддерживающий меня, почувствовать, как мои крылья рассекают воздух - свободную радость полета, и танцевать - да, танцевать в потоках воздуха...
      Какое искушение! Я крикнул - крикнул изо всех сил:
      - Я человек, а не птица! Человек, а не зверь! Человек, а не Изменяющийся!
      Тишина обняла меня, коснулась моего лба. Па-тамм, па-тамм, па-тамм...
      Шепот.
      ДемонДемонДемон... Я плыл в пустоте. ДемонДемонДемон... Я вздрогнул. Нет.
      ИзменяющийсяОборотеньЧейчули НетНетНет.
      Я улыбнулся. ЧеловекЧеловекЧеловек.
      Ты Изменяешься ИзменяешьсяИзменяешься...
      Благословение богов, заметил я. От него не отрекаются.
      ЗверьЗверьЗверь...
      Нет!Нет!Нет!
      Я плыл в пустоте. Я стал зверем.
      ***
      Я бежал. Бежал на четырех лапах. Четвероногий зверь с пушистым хвостом - я бежал. Я познал радость этой свободы.
      Теплая земля под моими лапами - мои когти вонзались в нее. Запахи деревьев и трав, неба и ветра. Радость краткого прыжка-полета через ручей. Горячая кровь добычи, вкус мяса на языке. Но более всего - свобода, совершенная, полная свобода: отбросить все горести и тревоги, жить настоящим. Не вчерашним и не завтрашним днем: настоящим. Жить по-настоящему. Теперь. Сейчас. В этот миг.
      Я осознавал себя лиир.
      Лиир?.. Я остановился. Я стоял в тени старой березы. Солнечный свет, пробивавшийся сквозь листву, золотыми монетами усыпал мой путь.
      Лиир?
      Волк. Такой, как Сторр: серебряный мех, янтарные глаза. Свобода, сила н грация, которой никогда не знать человеку.
      Как? спросил я. Как, это произошло?
      Финн никогда не мог объяснить мне это так, чтобы я понял: не мог подобрать нужных слов. Лиир-и-воин-и-лиир, говорил он. Финн не умел выразить это по-другому. Разделить их - значит предать их смерти, скорой или медленной.
      Огромная, чудовищная пустота, которую нечем заполнить, ведет к безумию: лучше смерть, чем такой конец.
      Впервые я узнал, что значит менять облик. Я чувствовал это всем своим существом, кровью и плотью - будь это плоть человека или волка. Я чувствовал, как моя душа устремляется вниз, к сердцу земли, чтобы, коснувшись его, призвать магию изменения.
      Пустота. Странный искаженный облик человека, изменяющего свой облик на облик иного существа. Он изменял облик по своей воле, когда желал того, отдавая свой человеческий образ земле. Словно бы покров плоти тающим снегом соскальзывал с костей, и сами кости изменялись. Все, что не было нужно человеку в облике лиир - одежда, оружие, излишняя тяжесть тела - все это уходило в землю, и магия земли хранила то, что оставалось от человека. Обмен. Человек отдавал все лишнее - и обретало новый образ.
      Магия. Могущественная магия, чьи корни таились в сердце земли. Я почувствовал, как густая шерсть на загривке встает дыбом. Изменение коснулось не только моего тела. Изменилась и моя душа.
      Я знал, что такое пустота, которая поглощает человека, чтобы извергнуть зверя. Я знал, почему она существует. Боги создали пустоту, чтобы защитить глаза и разум тех, кто видел превращение. Даже для сильнейшего из людей непереносимо было бы увидеть, как тает и меняется плоть, утекая в землю и перерождаясь, как плавятся кости, обретая новую форму - как человек обращается в нечто иное... Потому изменение окружала тайна, покров магии и колдовства. Ни один человек, увидевший изменение, никогда больше не назвал бы Чэйсули людьми.
      Теперь этого не мог сделать и я.
      Страх охватил меня, я дернулся в своих путах...
      Путы. Я висел в пропасти. Человек, не волк, не зверь. Но если я не пойму, что такое Чэйсули, я никогда не стану Мухааром.
      Ибо Чэйсули суть - Хомейна. Сердце, душа, кровь Хомейны.
      Я почувствовал, как на меня накатывает волной безумие, и безумие выталкивало из горла слова.
      - Примите! - крикнул я. - Примите этого человека, этого Мухаара! Тишина.
      Безмолвие.
      - Жа-хай! - почти вопль отчаянья, рвущий легкие в клочья. - Жа-хай, чэйсу, Мухаар!
      - Кэриллон.
      - Жа-хай, - выдохнул я. - Жа-хай!.. О боги, примите. О боги, примитеПримитеПримите... - Кэриллон.
      Если они не примут меня... если не примут...
      - Кэриллон.
      Прикосновение плоти к плоти. Плоть - к - плоти.
      Рука, поддерживающая мою голову.
      - Жехаана? - хрипло выдохнул я. - Жехаана? Жа-хай... жехаана, жа-хай...
      Чьи-то руки приподняли мою голову. Чьи-то руки поддерживали меня, баюкали, словно ребенка, который слишком слаб еще, чтобы подняться на ноги самому. Я лежал на холодном каменном полу, а надо мной склонялась какая-то тень.
      Ослепленные глаза мои могли различить только силуэт. Мужчина. Нет, это не была моя жехаана.
      - Жехаан? - одним дыханием, уже без голоса.
      - Нет, - ответил он. - Рухолли. Сейчас, в этот миг, я - твой рухолли.
      Руки на мгновение крепче сжали мое, еще безвольное и бессильное, тело:
      - Рухо, все уже окончилось, - Жа-хай ?
      - Жа-хай-на, - проговорил он, словно бы успокаивал меня. - Жа-хай-на Хомейна Мухаар. Ты - родился.
      РодилсяРодилсяРодился...
      - Жа-хай-на?..
      - Принят, - мягко проговорил он. - Родился король всех кровей.
      Ко мне снова вернулся хомэйнский язык, но голос мой можно было назвать человеческим только с большой натяжкой:
      - Нет, - я внезапно понял это. - Я - только хомэйн.
      - Четыре дня ты был - Чэйсули. Этого вполне довольно.
      Я тяжело сглотнул.
      - Здесь темно. Я почти не вижу тебя. Это было правдой. Я видел только силуэт - темный силуэт на фоне кремово-белого мрамора, во мраке казавшегося темно-серым, силуэты лиир, покрывавшие стены, были сейчас почти неразличимы.
      - Я оставил факел на лестнице, дверь почти закрыта. Пока ты не будешь готов, пусть лучше остается так.
      Глаза у меня болели от света, пробивавшегося сквозь узкую щель - там, где был выход. Луч света сверкнул, отразившись от золотых браслетов, едва не ослепив меня сиянием, черной чертой обозначился шрам на лице того, кто назвал меня - рухо...
      Шрам. Не Дункан - Финн.
      - Финн... - я попытался сесть - и не смог. Не хватило сил.
      Он снова заставил меня лечь.
      - Не спеши. Ты пока еще... не обрел цельности. Не обрел цельности? Но что тогда со мной..?
      - Финн... - я замолчал, потом продолжил, - я выбрался? Выбрался из... из этой ямы?
      Я просто не мог в это поверить.
      Финн улыбнулся, напряжение и усталость покинули его лицо.
      - Ты выбрался из Утробы Земли. Разве я не скачал тебе, что ты родился?
      Я начал чувствовать холод мрамора и вспомнил, что прошел это испытание обнаженным. Лежать было неудобно. Я подтянул ноги, пытаясь понять, что со мной.
      Нет, кажется, все было в порядке - по крайней мере, с моим телом. А-с разумом?
      - Я сошел с ума? Ты это имел в виду?
      - Отчасти - может быть. Немного. Но это скоро пройдет. Это... - он на мгновение замолчал. - Мы нечасто делаем такое, заставляя человека рождаться заново. Это тяжело пережить.
      Я наконец сел, внезапно осознав - я стал другим. Я больше не был Кэриллоном. Я был чем-то иным. И это "что-то" заставило меня приподняться и сесть. Я заглянул в лицо Финна, в его глаза - желтые даже во мраке. Глаза зверя...
      Я коснулся рукой своего лица - но не мог, конечно, определить на ощупь цвет моих глаз. Они были голубыми.. а - теперь? И - кто я теперь...
      - Человек, - ответил Финн.
      Я прикрыл глаза и замер во мраке, слушая свое дыхание - так, как я слышал его там, во Чреве Земли.
      И - па-тамм, па-тамм, па-тамм...
      - Жа-хай-на, - мягко повторил Финн. - Жа-хай-на, Хомейна Мухаар.
      Я потянулся к нему и обхватил пальцами его запястье - быстрее, чем он успел отстраниться или хотя бы сделать какое-то движение. Осознал, что в первый раз опередил Финна, и держал его руку теперь - так же, как когда-то он держал мою, готовясь вспороть кожу и плоть кинжалом. У меня сейчас не было кинжала но зато он был у Финна. Мне оставалось только протянуть руку и взять клинок.
      Я улыбнулся, чувствуя под своими пальцами живую плоть и кровь. Он человек, смертный человек. Не чародей, способный жить вечно.
      Не как Тинстар. Чэйсули, не Айлини.
      Я взглянул на его руку - он даже не пытался высвободиться, просто ждал.
      - Это трудно? - спросил я. - Когда твое "я" уходит в землю, и ты принимаешь иное обличье? Я видел, как ты это делаешь. Я видел выражение твоего лица, пока лицо - еще лицо, покуда ты еще не скрыт пустотой, - я помолчал. Мне нужно это знать.
      Его глаза потемнели:
      - В хомэйнском нет слов, чтобы...
      - Тогда скажи словами Чэйсули. Скажи на Древнем Языке.
      Финн улыбнулся.
      - Сул-хараи, Кэриллон. Вот что это такое. Однажды я уже слышал от него это слово. Это было в Кэйлдон - мы сидели и пили уиску, и говорили о женщинах, как говорят только мужчина с мужчиной. Конечно, многое так и не было произнесено вслух - но мы уже научились понимать друг друга без слов. Мы оба думали об Аликc... От этой ночи в моей памяти сохранилось только одно слово: сул-харай.
      Оно означало высшее блаженство, какое только могут почтить в слиянии мужчина и женщина - совершенное, почти священное чувство. И хотя в хомэйнском языке действительно не хватало слов, чтобы объяснить это до конца, я понял остальное по тону Финна, каким было произнесено это слово.
      Сул-харай. Когда мужчина и женщина сливались, как две части целого, на краткое мгновение. Теперь, наконец, я понял сущность превращения Изменяющихся.
      Финн отодвинулся к ближайшей стене и откинулся назад, положив руки на колени. Смоляно-черные, давно не стриженные волосы почти скрывали его лицо. Но теперь я заметил в нем еще одно: даже в облике человека он напоминал изображения лиир, украшавшие стены. Во всех Чэйсули есть что-то от хищников.
      Что-то дикое.
      - Когда ты вернулся? Он улыбнулся:
      - Узнаю Кэриллона! Думаю, теперь с тобой все в порядке.
      За его спиной находилось изображение ястреба, когда Финн пошевелился, показалось - он расправляет крылья... но - нет, это было даром его брата.
      - Я пришел два дня назад Во дворце была страшная суматоха, мне сказали, что Мухаар куда-то пропал. Сперва я подумал, что тебя убили, но Дункан очень спокойно объяснил мне, что отвел тебя сюда, чтобы ты родился заново.
      Я потер лоб:
      - Ты знал о существовании этого места?
      - Я знал, что оно здесь есть. Не знал, где именно. И уж совсем не подозревал, что Дункан замышляет что-то подобное, - Финн наморщил лоб. - Он упрекал меня за то, что я рисковал тобой, призывая магию звезд, а сам привел тебя сюда... Не понимаю его. - Он мог бы стать Мухааром, - задумчиво проговорил я, чувствуя, как при этих словах у меня сжимается горло. - Дункан вместо меня. Если бы хомэйны не правили...
      Финн пожал плечами:
      - Но они - и ты - вы правите. Нет смысла думать о том, что могло бы быть.
      Дункан - вождь клана, для Чэйсули этого вполне достаточно.
      Я поднял руку, внимательно разглядывая ее. Кожа иссеченная шрамами, кости, одетые плотью... И все таки эта рука совсем недавно была волчьей лапой.
      - Сны, - пробормотал я.
      - Не нужно ничего рассказывать, - посоветовал Финн. - Мухаар - ты, а не я, все, что произошло, должно остаться при тебе. От этого магия станет только сильнее.
      Я уронил руку, чувствуя себя слишком слабым даже для того, чтобы просто пошевелиться, не говоря уж о том, чтобы подняться на ноги.
      - Какая магия? Я же хомэйн.
      - Но ты снова родился из Чрева Земли. Верно, у тебя нет нашей крови, ты лишен дара лиир... но теперь и у тебя тоже есть крупица нашей магии, - он улыбнулся. - Магия - уже то, что ты выжил.
      Внезапно я почувствовал сосущую пустоту в желудке.
      - Еда. Боги, как же мне нужно поесть!
      - Тогда подожди. У меня есть для тебя кое-что. Финн поднялся и вышел, когда он вернулся с винными мехами в руках, я бесцельно разглядывал стены.
      Глотнув, я едва не захлебнулся:
      - Уиска!
      - Молоко жехааны, - подтвердил Финн. - Сейчас это тебе нужно. Пей, только не слишком много. И перестань пускать слюни, как младенец.
      Я слабо улыбнулся - одни боги знают, какого усилия мне это стоило:
      - Боги, ну неужели мне не дадут поесть...
      - Тогда одевайся и пошли отсюда.
      Одеться... я тоскливо посмотрел на кучу одежды рядом со мной. Рубашка, штаны, сапоги.. я сомневался, что смогу надеть хотя бы рубашку.
      И тут я внезапно вспомнил, как утратил власть над своим телом - там, в пропасти, меня обдало жаром.
      - Боги, - сумел я выговорить через несколько мгновений. - Я не могу пойти прямо так...
      Финн вздохнул, сгреб одежду и начал одевать меня, словно я действительно был беспомощным ребенком.
      - Ты слишком велик, чтобы я мог нести тебя на руках, - хмыкнул он, когда я, пошатываясь, поднялся на ноги. - Кроме того, это может запятнать твою репутацию: подумать только, Мухаар Кэриллон вусмерть напился где-то в закоулках дворца! Что только скажут слуги?
      Я коротко и ясно объяснил ему, что я думаю о слугах, которые позволят себе чесать языки на мой счет. Говорил я на армейском жаргоне, и это заставило Финна улыбнуться. Потом он на мгновение взял меня за руку.
      - Жа-хай-на. В этом нет ничего оскорбительного. Я повернулся к двери, пошатываясь, шагнул вперед и увидел - свет.
      - Идем, господин мой Мухаар. Твоя жехаана и твоя рухолла здесь и ждут тебя.
      - Ступеньки...
      - Поднимайся. Шагай, - посоветовал он. - Если, конечно, ты предпочитаешь идти, а не лететь.
      На миг - только на краткий миг - я подумал, смог бы я полететь, или нет.
      Вздохнул, понимая, что не способен на это. И медленно начал подниматься вверх по лестнице.
      Глава 20
      Я разглядывал свое отражение в зеркале из полированного серебра, висевшем на стене. Мои волосы были подстрижены короче, чем обычно, и больше не спадали на плечи неровными прядями, так же аккуратно выглядела и борода. Впервые за все эти долгие годы у меня была возможность привести в порядок свою внешность, и сейчас я с трудом мог узнать себя.
      - Больше не принц-наемник, - проговорил Финн.
      В зеркале я видел и его тоже. Как и я, он был одет в парадную одежду, хотя она и была из кожи, не из бархата. Белая кожа - от этого его собственная казалась еще темнее. Золото: серьга, браслеты, пояс. И - кинжал с золотым гербовым львом. Хотя на свадебной церемонии никто, кроме Мухаара, не имел права быть при оружии, для Чэйсули было сделано исключение. С Финном, подумалось мне, и не могло быть по-другому: он был скорее варваром, чем придворным, скорее воином, чем гостем на свадьбе.
      - А ты? - поинтересовался я, - Кто теперь ты? Он улыбнулся:
      - Твой ленник, господин мой Мухаар. Я отвернулся от зеркала и нахмурился:
      - Сколько времени осталось?
      - Достаточно, - ответил он, - Кэриллон, перестань так нервничать. Ты думаешь, что она не придет?
      - В Тронном Зале собрались сотни людей, - раздраженно ответил я. - Если Электра решит оскорбить меня, опоздав на церемонию, я ничем не смогу ей помешать. У меня и так скверное предчувствие... Боги... Я не должен был соглашаться на это...
      Финн рассмеялся:
      - Думай о ней, как о враге, а не просто как о невесте. В конце концов, так оно и есть. Как бы ты встретился с ней тогда?
      Я фыркнул и поправил на голове золотой обруч:
      - Я с большей радостью встретился бы с ней в постели, чем перед священником.
      - Ты говорил, что хочешь мира между двумя государствами. С тех пор ты уже успел переменить решение?
      Я вздохнул и положил руку на рукоять меча. Один взгляд напомнил мне о том, что сделал Тинстар: рубин был черным и по сию пору.
      - Нет, - ответил я. - Это нужно сделать. Но я бы предпочел остаться свободным.
      - А, - он поднял брови, - Теперь ты, наконец, увидел, что есть свой смысл в жизни холостяка. Будь ты на моем месте... - он не окончил фразы и пожал плечами. - Но ты не на моем месте. И у меня был выбор... - он снова пожал плечами. - Все будет в порядке.
      - Кэриллон, - в дверях моей комнаты стояла Торри в платье цвета бронзы и жемчужном ожерелье, - Электра почти готова.
      Я почувствовал что-то очень похожее на страх. Потом понял, что это и есть cтрах.
      - О боги... что мне делать? Как я пройду через все это? - я посмотрел на Финна, - Я был глупцом...
      - Ты им часто бываешь, - согласилась Торри, подходя ко мне, чтобы снять мою руку с меча. - Но теперь тебе придется доказать другим, особенно Электре, что ты не таков. Думаешь, она ничего не скажет, если ты явишься перед ней таким? - она поправила мой темно-зеленый камзол, разглаживая какую-то невидимую мне складку.
      Я нетерпеливо сбросил ее руки:
      - О боги, есть же еще и подарок! Чуть не забыл... - я прошел мимо нее к мраморному столу и открыл резной ларец слоновой кости. На бархате глубокого синего тона мерцало серебро. Я вынул из ларца пояс, украшенный жемчужными и сапфировыми подвесками. Серебряные звенья будут обвивать талию Электры очень низко, драгоценные подвески будут спускаться спереди на юбки...
      - Кэриллон! - Торри смотрела на драгоценность восхищенными глазами. - Где ты нашел такое чудо?
      Я вынул из ларца ожерелье - тонкий серебряный обруч, украшенный единственным сапфиром и двумя жемчужинами по сторонам синего камня. Там были еще и серьги, но у меня уже не хватало рук. Рука Финна протянулась к обручу и схватила его, я выпустил серебряный ободок из рук и увидел гнев в глазах Чэйсули:
      - Ты знаешь, кому это принадлежало? Мы оба - я и Турмилайн - недоуменно уставились на него.
      Наконец я кивнул:
      - Они принадлежали Линдир. Все драгоценности короны были доставлены мне три недели назад, чтобы я мог выбрать что-нибудь для Электры. Я подумал, что это...
      - Это сделал Хэйл, - лицо Финна побелело, и только шрам пересекал его багровой полосой. - Мой жехаан сделал это с такой любовью, какой тебе никогда не узнать. А теперь ты собираешься отдать это ей?
      Я медленно положил пояс назад в ларец.
      - Да, - тихо ответил я. - Мне очень жаль - я не знал, что это работа Хэйла. Но что до предназначения этих вещей - да, они - для Электры.
      - Ты не сделаешь этого. Они принадлежали Линдир, - губы Финна сжались в белую тонкую линию. - Мне нет дела до памяти Хомейнской принцессы, ради которой мой жехаан нас оставил, но до того, что он создал, мне есть дело. Лучше отдай это Торри.
      Я коротко взглянул на сестру и увидел, как побелело ее лицо при этих словах. Что ж, я не винил ее. Финн высказал свои чувства без громких слов.
      - Кэриллон, - начала было Торри, но я прервал ее.
      - Верни это, - сказал я Финну. - Мне очень жаль, как я и сказал, но эти драгоценности предназначены для Электры. Для Королевы.