5

Когда на следующий день я вернулся в отель, меня там ждал Макаллистер.

— Ты нашел его? — спросил он.

Я покачал головой.

— Он задержался в Тетерборо, только чтобы получить деньги по фальшивому чеку, пятьсот долларов.

— Низко же он опустился. Куда он мог дальше отправиться?

— Не знаю, — я снял пальто, повесил его на кресло и сел. — Насколько мне известно, он сидит в тюрьме в каком-то заштатном городишке, о котором мы даже и не слышали. Боже мой! Фальшивый чек!

— Что я должен сделать? — спросил Макаллистер.

— Ничего. Но я обещал Роджеру, что постараюсь найти его. Лучше подключить к этому делу детективное агентство. Если и они его не отыщут, то Роджер, по крайней мере, будет знать, что я сделал все, что мог. Ты звонил Хардину?

— Да. Он будет здесь с минуты на минуту. Но зачем он тебе понадобился? — Макаллистер удивленно посмотрел на меня.

— Мы займемся издательским бизнесом.

— Зачем? — спросил Макаллистер. — Ты ведь даже газет не читаешь.

Я рассмеялся.

— Я слышал, что он собирается выпускать киножурнал, а я делаю фильмы. Я знаю, что лучший способ стать хозяином положения — это купить журнал, но если мы поможем ему с киножурналом, то он будет рекламировать нас в своих изданиях, а это двенадцать миллионов экземпляров в месяц.

Макаллистер промолчал. Раздался звонок в дверь, и Робер пошел встретить посетителя. Это был Хардин собственной персоной. Он вошел в комнату, раскинув руки.

— Джонас, мальчик мой, — прохрипел он, — я рад тебя видеть.

Мы пожали друг другу руки.

— Вы знакомы с моим адвокатом Макаллистером? — спросил я.

Хардин одарил Макаллистера радостным взглядом.

— Очень приятно, сэр, — сказал он, с энтузиазмом пожимая его руку. Потом повернулся ко мне. — Я удивился, получив твое послание. Что ты задумал, мальчик?

— Я слышал, что вы собираетесь выпускать киножурнал? сказал я.

— Да, я подумываю об этом, — кивнул Хардин.

— Я также слышал, что у вас некоторые затруднения с деньгами, чтобы начать дело.

— Ты же знаешь издательское дело, мой мальчик, — Хардин всплеснул руками. — У нас всегда затруднения с деньгами.

Я улыбнулся. Послушать его, так он нищий, у которого нет даже ночного горшка. Он все время плакался, хотя у него была куча денег. Он так грабил свою собственную компанию, что Берни Норман был бойскаутом по сравнению с ним.

— Я собираюсь снять фильм после восьмилетнего перерыва, — сказал я.

— Поздравляю, Джонас, — воскликнул Хардин. — Это лучшая из новостей, которые я слышал за последние годы. В кино должны работать именно такие люди, как ты. Напомни мне, чтобы я дал задание брокеру приобрести акции твоей компании.

— Хорошо, напомню.

— И можешь быть уверен, что наш журнал прорекламирует тебя. Мы понимаем толк в хорошей рекламе.

— Вот об этом я и хотел поговорить. При вашем размахе стыдно не иметь киножурнала.

Хардин бросил на меня пронзительный взгляд.

— Я тоже так думаю, Джонас.

— Сколько понадобится денег для его создания?

— О, двести-триста тысяч. И можешь быть уверен, что он окупится за год.

— Успех подобного журнала, однако, зависит от редактора, не так ли? Удачный подбор редактора решает все дело.

— Абсолютно верно, — сердечно произнес Хардин. — Моя редакторская группа — самая лучшая в журнальном бизнесе. Я вижу, что ты разбираешься в издательском деле, Джонас. Меня всегда интересовал свежий взгляд на вещи.

— Кого вы собираетесь назначить редактором светской хроники?

— Как, Джонас? — Хардин в изумлении раскрыл глаза. — Я думал, ты знаешь. Конечно, ту маленькую леди, с которой ты вчера обедал.

Я рассмеялся. Тут уж я ничего не мог поделать. Старый ублюдок оказался хитрее, чем я думал. У него повсюду были соглядатаи.

После ухода Хардина я обратился к Макаллистеру:

— Мне ведь нет необходимости присутствовать при подписании контракта с Энглом, не так ли?

Адвокат сердито посмотрел на меня.

— Лично я так не считаю. А в чем дело?

— Я хочу улететь в Калифорнию и приступить к фильму. Зачем мне торчать в Нью-Йорке без дела?

— Но здесь Дэвид и Боннер. Они ждут звонка от тебя.

— Соедини меня с Дэвидом, — сказал я, и через минуту Маккалистер протянул мне телефонную трубку. — Привет, Дэвид. Как Роза?

— Отлично, Джонас. Счастлива.

— Хорошо. Я хотел поблагодарить тебя за великолепную работу с акциями. Послушай, я не хочу торчать в Нью-Йорке, я хочу заняться подготовкой съемок «Грешницы» и поэтому собираюсь улететь в Калифорнию.

— Но Джонас, я ведь привез с собой Боннера.

— Прекрасно, — сказал я, — переправь его обратно на студию и скажи, что я встречусь с ним там. Это единственное место, где можно заниматься фильмами.

— Хорошо, Джонас, — с некоторым разочарованием в голосе согласился Дэвид. — Когда ты улетаешь?

— Думаю, что успею на двухчасовой рейс. Таким образом, завтра утром я буду в Калифорнии.

— Позвони Розе, ладно, Джонас? Она будет рада услышать тебя.

— Позвоню, Дэвид. Кстати, как мне связаться с этой Дженни Дентон? Думаю, мне пора познакомиться с девушкой, которая будет играть главную роль в «Грешнице».

— Она в Палм-Спрингс, в отеле «Тропический цветок», под именем Джуди Белден.

— Спасибо, Дэвид. До свидания.

— Счастливого полета, Джонас.

В половине двенадцатого утра по калифорнийскому времени я припарковал свою машину у отеля «Тропический цветок» в Палм-Спрингс. Справившись у портье, я отправился к коттеджу номер пять. Постучал в дверь, но ответа не последовало. Дверь оказалась не заперта, и я прошел внутрь.

— Мисс Дентон? — позвал я.

Мне никто не ответил. Я услышал звук воды и открыл дверь в ванную. Я увидел ее силуэт за матовой занавеской. Она что-то тихонько напевала низким хрипловатым голосом. Закрыв за собой дверь, я уселся на топчан, закурил и стал наблюдать за ней сквозь занавеску. Долго ждать мне не пришлось. Она закрыла воду, почуяв табачный дым, и из-за занавески раздался ее спокойный голос:

— Если вы посыльный, то вам лучше выйти, иначе я пожалуюсь портье.

Я не ответил.

Прикрывшись полотенцем, она выглянула из-за занавески. Я потянулся и взял ее за руку. Занавеска отодвинулась, и она посмотрела на меня. В ее темно-серых глазах совершенно не было страха.

— В этом отеле отвратительные посыльные, — сказала она, — вечно являются в самое неподходящее время.

— Могли бы и закрыть дверь.

Она вышла из ванны.

— Зачем? У них у всех есть запасные ключи.

Я поднялся.

— Дженни Дентон?

— В журнале регистрации написано — Джуди Белден. — В ее взгляде читался вопрос. — Вы из полиции?

Я покачал головой.

— Нет, я Джонас Корд.

Она посмотрела на меня, и на ее лице появилась улыбка.

— Очень хорошо, я ждала этой встречи.

— Для чего? — улыбнулся я.

Дженни приблизилась ко мне и обняла руками за шею. Она наклонила мою голову, и, когда, встав на цыпочки, поцеловала меня, полотенце слетело на пол. Потом она откинула голову и посмотрела на меня озорными, смеющимися глазами.

— Босс, — прошептала она, — не пора ли подписать мой контракт?

6

Это был тот же самый офис, который я занимал десять лет назад во время съемок «Предателя». Здесь ничего не изменилось, за исключением секретарш.

— Доброе утро, мистер Корд, — одновременно прощебетали они, когда я вошел в приемную.

Ответив на их приветствие, я направился в кабинет. Там уже нервно расхаживал взад-вперед Боннер. Дэн Пирс сидел на длинном диване у окна. Я на секунду задержал на нем взгляд, потом уселся за свой стол.

— Я попросил Пирса придти сюда, чтобы он помог мне убедить вас, — сказал Боннер. — Нельзя делать такую дорогостоящую картину, не имея в главной роли звезду.

— Если уж я решил, то и Дэн не сможет убедить меня.

— Минутку, Джонас, — быстро сказал Дэн. — Я тебя понимаю, но поверь мне, что я желаю тебе только добра.

Я повернулся к нему.

— Точно так же, как, когда продал Шеффилду акции, не посоветовавшись со мной?

— Это были мои акции, — резко ответил он. — Я не обязан был с кем-либо советоваться. А кроме того, как я мог с тобой связаться? Все знали, что тебе наплевать на компанию, потому что ты тоже продал часть своих акций.

Достав сигарету, я кивнул.

— Ты прав, Дэн. Это были твои акции, и мне ты ничем не был обязан. Ты делал работу, а я платил тебе за нее. Так продолжалось пять лет, и теперь твой контракт закончился. — Я откинулся в кресле и затянулся сигаретой. — Я сделал ошибку. Когда я познакомился с тобой, ты был хорошим агентом, но теперь я не нуждаюсь в агенте.

— Я пытаюсь предостеречь тебя еще от одной ошибки, Джонас, — сказал Пирс. — Когда был написан сценарий «Грешницы», он предназначался исключительно для звезды первой величины — Рины Марлоу. Она тогда была лучше всех. Ты не должен брать на главную роль неопытную девушку, о которой никто ничего не слышал. Тебя просто засмеют.

— И что же, по-твоему, я должен делать? — спросил я.

В глазах Пирса промелькнула уверенность.

— Пригласи актеров с именами, — сказал он. — Если хочешь, можешь использовать эту девушку на вторых ролях, а на главную роль надо пригласить какую-нибудь знаменитость: Богарт, Трейси, Коулман, Гейбл, Флинн. Любая из них принесет фильму успех.

— Предполагается, что ты сможешь с ними договориться?

— Пожалуй, я смог бы помочь, — задумчиво произнес Пирс.

— Ладно, успокой свое кровоточащее, маленькое десятипроцентное сердчишко. С твоей стороны было очень любезно предложить мне содействие. — Я встал. — Убирайся, Дэн. Убирайся, пока я не вышвырнул тебя. И чтобы я больше никогда не видел тебя на площадке.

Пирс уставился на меня, лицо его побелело.

— Ты не смеешь так говорить со мной, — крикнул он. — Я не твой лакей, которых ты можешь покупать и продавать.

— Я купил тебя и я тебя продал, — холодно ответил я. — Ты остался таким, каким был, когда пытался продать шоу Невады. Да если тебе будет выгодно, ты продашь и собственную мать. Но меня продавать ты больше не будешь. Я не покупаюсь.

Я нажал кнопку звонка на столе, и в кабинет вошла секретарша.

— Слушаю, мистер Корд.

— Проводите мистера Пирса.

Лицо Дэна побагровело от ярости.

— Ты еще пожалеешь об этом, Джонас.

Дверь за ним захлопнулась, и я повернулся к Боннеру.

— Извините, Джонас, — смущенно произнес он, — я не знал...

— Ничего, все в порядке, — успокоил я его. — Вы ведь действительно ничего не знали.

— Но судя по смете фильма, затраты составят свыше трех миллионов, и я подумал, что лучше пригласить знаменитостей.

Я покачал головой.

— Знаменитости — это хорошо, и я не возражаю против них. Но этот фильм совсем другое дело. Мы собираемся рассказать историю из Библии, и когда люди будут видеть на экране Иоанна или Петра, я хочу, чтобы они видели именно Иоанна или Петра, а не Гейбла, Трейси или Богарта. А кроме того, у меня свои планы в отношении этой девушки.

— Но ведь никто даже не слышал о ней.

— Ну и что? — спросил я. — А для чего у нас существует отдел рекламы? К моменту выхода картины в мире не останется мужчины, женщины и даже ребенка, которым не будет известно ее имя. Ведь вы же думали о ней, когда устраивали кинопробу, не так ли? Хотя тогда она для вас была просто девушка, с которой вы познакомились на вечеринке.

На лице Боннера появилось замешательство.

— Но это совсем другое дело, это была просто шутка, и я не думал, что кто-нибудь воспримет ее всерьез.

— А Дэвид посмотрел пленку и воспринял ее всерьез. И я тоже.

— Но ведь проба это еще не фильм. Может, она не справится с ролью?

— Справится, — оборвал я его, — вы это знаете. Вы уже знали это, когда предложили ей сняться в кинопробе.

Боннер повернул ко мне свое безобразное лошадиное лицо и нервно зачесался.

— А она... она рассказывала вам об этой вечеринке? — нерешительно спросил он.

Я кивнул.

— Она рассказала мне, что вы весь вечер не спускали с нее глаз, а потом подошли и предложили приехать на студию для кинопробы. Вы, ребята, удивляете меня: то находите Лану Тернер у прилавка с газированной водой, то Дженни Дентон на вечеринке. Как вам это удается?

Боннер смутился. Он хотел что-то сказать, но в этот момент у меня на столе зазвонил телефон. Я взял трубку, это была секретарша.

— Мисс Дентон закончила гримироваться. Хотите, чтобы она зашла?

— Да. — Я положил трубку и повернулся к Боннеру. — Я отослал Дженни в гримерную, у меня есть одна идея, которую я хочу проверить.

Распахнулась дверь, и в дверях показалась Дженни. Она медленно, нерешительно прошла в центр комнаты и остановилась перед моим столом. Не спеша повернулась. Ее длинные волосы были уже не светло-каштановые, а белокурые и блестящие. Локоны спускались на шею и плечи, обрамляя загорелое лицо.

— Боже мой! — в изумлении прошептал Боннер. Я посмотрел на него. Глаза режиссера были прикованы к Дженни, губы тихонько шевелились. — Как будто... как будто это стоит она.

— Да, — медленно произнес я, чувствуя, как сжимается сердце. — Рина... Я хочу, чтобы костюмы для нее сделала Элен Гейлард.

— Не знаю, — ответил Боннер. — Она ведь уволилась, думаю, что вернулась на Восток, в Бостон.

Я вспомнил одинокую, печальную коленопреклоненную фигурку на могиле Рины.

— Пошлите ей фотографию Дженни. Она приедет.

Боннер подошел к столу.

— Кстати, — сказал он, — я разговаривал с Остином Гилбертом. Сценарий ему подошел. Завтра он приедет посмотреть пробу, и если актриса ему понравится, он возьмется за работу.

— Хорошо, — сказал я. Так всегда бывало с крупными директорами. Двести тысяч, которые они получали, было для них не главное. Главное, чтобы им понравился сценарий и актеры.

Боннер направился к двери, но остановился на полпути и оглянулся на Дженни.

— Пока, — сказал он на прощание.

— До свидания, мистер Боннер, — вежливо ответила Дженни.

Я кивнул, и он вышел.

— Могу я теперь сесть? — спросила Дженни.

— Пожалуйста.

Она села и стала смотреть, как я перебираю на столе бумаги: предварительная смета, оценка стоимости декораций. Боннер был прав, этот фильм будет стоить больших денег.

— Я обязательно должна быть похожей на нее? — тихо спросила Дженни.

— Что? — я оторвал взгляд от бумаг.

— Я обязательно должна быть похожей на нее?

— Почему ты спрашиваешь?

— Не знаю, — Дженни покачала головой. — Просто чувствую себя как-то неуютно, вот и все. Как будто это больше не я, а моя пустая оболочка. — Я промолчал. — Значит, все, что ты увидел в пробе, это Рину Марлоу? — спросила она.

— Рина была величайшей актрисой, когда-либо появлявшейся на экране, — ответил я.

— Я знаю, — медленно сказала Дженни, — но я не она и никогда ей не стану.

Я посмотрел на нее.

— За две тысячи долларов в неделю ты будешь тем, чем я тебе прикажу быть. — Дженни молча смотрела на меня, взгляд ее был мрачным, и я не мог понять, о чем она думает. — Запомни это, — тихо сказал я. — Тысячи девушек, подобных тебе, ежегодно приезжают в Голливуд. Я могу выбрать любую. И если тебе это не нравится, можешь возвращаться к тому, чем занималась до встречи с Боннером на вечеринке.

Во взгляде Дженни появилась настороженность. Не помешает, если она будет слегка побаиваться меня, а то она слишком самоуверенна.

— А Боннер рассказывал тебе обо мне? — спросила она.

— Он ничего не говорил, да я и не спрашивал. Все, что мне надо о тебе знать, ты рассказала сама. Девушки вроде тебя всегда ищут режиссеров, в надежде произвести на них впечатление. Тебе повезло, ты произвела нужное впечатление на одного из них. Смотри, как бы это впечатление не испарилось.

Дженни облегченно вздохнула, настороженность в ее глазах пропала. Внезапно она улыбнулась.

— Хорошо, босс, как скажешь.

Я вышел из-за стола, подошел к ней и обнял. Губы ее были мягкими и теплыми, глаза закрыты. И в этот момент зазвонил проклятый телефон. Я взял трубку. Это звонил Макаллистер из Нью-Йорка.

— Детективы разыскали Уинтропа, — сказал он.

— Хорошо. Свяжись с ним и вели ему притащить сюда свою задницу.

— Агент сказал, что он никуда не поедет.

— Тогда позвони Монике и попроси ее поговорить с отцом, ее он послушает.

— Я звонил, — быстро сказал Макаллистер, — но она сегодня выехала в Калифорнию на студию «Двадцатый век». Если тебе нужен Уинтроп, то лучше поговори с ним сам.

— Я слишком занят, чтобы ехать в Нью-Йорк.

— А этого делать и не надо, Эймос в Чикаго. В местном детективном агентстве тебе объяснят, где его найти.

— В Чикаго? Тогда, пожалуй, я смогу съездить к нему.

Я положил трубку и посмотрел на Дженни.

— Наступает уик-энд, — тихо сказала она, — я ничем не занята. Чикаго великий город.

— Ты поедешь? — спросил я.

Она кивнула.

— Мы ведь полетим, правда?

— Обязательно, — ответил я.

7

Дженни посмотрела на меня.

— Вот как надо путешествовать, — сказала она, — в нашем распоряжении целый самолет.

Я оглядел пустой салон самолета, который Баз выделил для нашего полета после моего звонка. Было уже почти девять, и, взглянув на часы, я переставил их на два часа по чикагскому времени. Стало слегка закладывать уши, значит, мы набирали высоту.

— Наверное, это здорово — владеть авиакомпанией? — с улыбкой спросила Дженни.

— Это очень удобно, особенно когда спешишь куда-нибудь.

— Я тебя не понимаю.

— Что ты не понимаешь, девочка?

— Тебя, ты меня просто удивляешь. Большинство мужчин я понимаю, они намечают себе какую-нибудь цель и сосредотачиваются на ней. А ты совсем другое дело, у тебя уже все есть.

— Не все.

Она кивнула на огни Чикаго, сверкавшие под нами.

— Ты имеешь в виду, что вот это не принадлежит тебе?

— Это верно, но мне много и не надо, вполне хватает того, что я имею здесь.

Ее глаза затуманились.

— А что если самолет потерпит аварию?

Я щелкнул пальцами.

— Ну и черт с ним, легко пришел — легко уйдет.

— Именно так?

— Именно так.

Дженни глянула на секунду в окно и повернулась ко мне.

— Я думаю, что точно так ты относишься и ко мне.

— Я говорил не о тебе, — ответил я, — а о самолете.

— Знаю, но на самом деле это одно и тоже. Твоей собственностью является каждый, кто работает на тебя, и если даже ты сам не стремишься к этому, то это за тебя делают деньги.

— Деньги делают многое для меня, — сказал я.

— Почему ты тогда не позволяешь им купить тебе ботинки?

Я посмотрел на свои ноги — я сидел в одних носках.

— Не волнуйся, у меня есть ботинки, они где-то здесь, в самолете.

Она засмеялась, потом снова стала серьезной.

— Деньги могут купить тебе время, они также позволяют тебе делать людей такими, какими ты их хочешь видеть.

Я удивленно вскинул брови.

— А я и не знал, что ты не только актриса, но и философ.

— Ты еще не знаешь, актриса ли я.

— Лучше бы ты оказалась актрисой, иначе я буду выглядеть круглым дураком.

— А тебе бы этого не хотелось?

— Дураком выглядеть никому не хочется, и я не исключение.

— Тогда почему ты берешься за такое дело, Джонас? Тебе ведь это совсем не нужно. В деньгах ты не нуждаешься, для чего тебе делать фильмы?

Я откинул голову на спинку кресла.

— Может быть, потому что хочу, чтобы обо мне вспоминали в связи с чем-нибудь еще, кроме пороха, самолетов и пластмассовой посуды.

— Но тебя будут в основном вспоминать именно из-за них, а не из-за фильмов.

— Ты думаешь? — я повернулся к ней. — А почему ты вспоминаешь человека? Потому что он заставил тебя переживать или потому, что построил самое высокое здание в мире?

— Из-за того и другого, — мягко сказала она, — ведь и то и другое сделал именно он.

— Ты философ, не думал, что ты так хорошо понимаешь мужчин.

Дженни рассмеялась.

— Я женщина, а мужчины — это первое, что стараются понять женщины.

Колеса коснулись земли. Инстинктивно я подался вперед, словно хотел выровнять машину на полосе. Потом расслабился. Замечательная все-таки вещь привычка — всегда пытаешься получше посадить самолет, независимо от того, управляешь им сам или нет.

Когда в открытую дверь ворвался порыв холодного ветра, Дженни поежилась и накинула тонкое пальто. От посадочной полосы к зданию аэропорта нам пришлось идти по снегу.

Ко мне подошел шофер и приподнял фуражку.

— Машина ждет вас, мистер Корд.

Дженни и в машине продолжала дрожать от холода.

— Я уже и забыла, какой холодной может быть зима, — сказала она.

Через сорок пять минут мы были в отеле. Возле дверей нас встретил помощник управляющего Картер.

— Рад снова видеть вас, мистер Корд, ваш номер приготовлен. Звонили из вашего офиса в Калифорнии.

Он щелкнул пальцами. Словно по мановению волшебной палочки, подошел лифт, и мы вместе с Картером поднялись наверх.

— Я взял на себя смелость заказать для вас горячий ужин, мистер Корд, — сказал помощник управляющего.

— Благодарю вас, Картер, вы проявили похвальную сообразительность.

Картер открыл перед нами дверь номера. В гостиной стоял небольшой обеденный столик, бар сверкал разнообразными бутылками.

— Позвоните, когда будете готовы, мистер Корд, и вам немедленно подадут ужин.

— Нам надо несколько минут, чтобы умыться и привести себя в порядок.

— Очень хорошо, сэр.

Я посмотрел на Дженни, которая все еще не согрелась.

— Картер!

— Да, мистер Корд.

— Мисс Дентон явно не готова к такому снегу. Как вы думаете, мы сможем достать ей теплое пальто?

Картер позволил себе бросить быстрый взгляд на Дженни.

— Я думаю, мы все устроим, сэр. Конечно, норковое?

— Конечно, — ответил я.

— Хорошо, сэр, мы подберем мадмуазель то, что ей требуется.

— Спасибо, Картер.

Он удалился, закрыв за собой дверь. Дженни посмотрела на меня широко раскрытыми глазами.

— Вот это да! А я-то думала, что меня уже ничем не удивишь. Ты знаешь, сколько сейчас времени?

Я посмотрел на часы.

— Десять минут первого.

— Но ведь никто не покупает норку после полуночи.

— А мы и не пойдем ее покупать, они принесут ее прямо сюда.

Дженни долго смотрела на меня, потом кивнула.

— Понятно, а в этом есть какая-нибудь разница?

— Конечно.

— Послушай, а почему к тебе здесь такое почтение?

— Потому что я плачу за аренду номера.

— Ты хочешь сказать, что этот номер всегда за тобой?

— Конечно, — ответил я, — ведь я не знаю, в какой момент придется очутиться в Чикаго.

— А когда ты здесь был последний раз?

Я почесал щеку.

— Примерно года полтора назад.

Зазвонил телефон, я взял трубку, потом протянул ее Дженни.

— Меня? Но ведь никто не знает, что я здесь, — удивилась она.