Глава 11

Ее звали Иордана Менсон, и она родилась и выросла в Сан-Франциско. Тут он оказался прав: она была типичной девушкой из Калифорнии. Ее отец и мать развелись, когда она была еще девочкой. У обоих из них появились новые семьи, но они сохранили хорошие отношения, и Иордана часто общалась с отцом, хотя постоянно жила с матерью. Ей было девятнадцать лет, она была одним из организаторов движения «Студенты за Кеннеди» в Беркли, чем и объяснялось ее приглашение на инаугурацию.

Она привлекла внимание кандидатов на слете в Сан-Франциско. Его пресс-атташе отлично поработали, обеспечив его снимки в компании студентов, и он обещал Иордане, что, если победит, то она получит приглашение на инаугурацию.

Она привлекла внимание кандидата на слете в Санние. Она понимала, что ему есть о чем думать. Поэтому она была искренне удивлена, когда почта принесла обещанное приглашение.

В восторге он кинулась к матери.

— Разве это не чудо?

Но мать осталась холодна. Вся семья издавна придерживалась республиканских убеждений.

— Я надеюсь, что там будет кому за тобой присмотреть, — сказала мать.

— Мама, — сказала Иордана. — Сейчас 1960-ый год, а не 1900-ый. Я уже большая. И могу сама позаботиться о себе.

— Не сомневаюсь, что можешь, дорогая, — мягко сказала мать. — Но обеспечили ли они тебе хорошее место, где ты можешь остановиться? И кто будет платить за авиабилеты?

— Я думаю, что сам могу обеспечить себя. Приглашение только на инаугурацию. И там сказано, что мне отведено место рядом с президентом.

— И все же мне это не нравится, — фыркнула мать. — Лучше посоветуйся со своим отцом.

Она позвонила ему. Тот тоже не проявил особого энтузиазма, но он понимал, какое значение для нее может иметь это предложение. Он предупредил ее относительно репутации, которой пользовался Кеннеди, хотя был уверен, что Иордана сама сможет позаботиться о себе. Кроме того он не сомневался, что так как этот человек стал президентом, он изменит свой образ жизни. Отец согласился оплатить ей дорогу, но настоял, чтобы она по совету матери нашла друзей, у которых могла бы остановиться в это время. Отели в Вашингтоне должны были стать сборищем всех пороков: они будут забиты южанами, черными политиканами и иностранцами, которые будут обделывать свои делишки. Но в конце концов они пришли к выводу, что так как все их друзья республиканцы, ей лучше остановиться в отеле, чем дать им знать, что один из членов семьи переметнулся на другую сторону.

Все эти детали Бадр узнал уже во время первого танца. После него они стали искать пустой столик, за которым можно было посидеть и поболтать. Таковой нашелся в маленькой комнатке, примыкающей к залу для танцев. Официанты сновали взад и вперед, стремясь выполнить заказы, которые поступали к ним со всех сторон.

Бадр решил эту проблему проще простого. Поймав взгляд метрдотеля, он помахал рукой, в которой была зажата десятидолларовая банкнота. Через мгновение на столике появилась бутылка «Дом Периньон».

— Она дорого стоит, — сказала Иордана. — Вы уверены, что можете себе позволить такие траты?

— Думаю, что да, — серьезно сказал Бадр. Он поднял свой бокал. — За самую красивую девушку в Вашингтоне.

Она засмеялась.

— Откуда вы это знаете? Вы еще не видели всех девушек.

— Я уже насмотрелся.

Она отпила вино.

— Очень вкусно. Говорят, что калифорнийское шампанское так же вкусно, как французское, но, по-моему, это не совсем так.

— Калифорнийское шампанское неплохое.

— Бьюсь об заклад, что вы его и не пили.

Он засмеялся.

— Я учился в Гарварде, а потом провел несколько лет в Станфорде.

— Чем вы занимаетесь?

— Я бизнесмен.

Она с сомнением взглянула на него.

— Вы слишком молоды для этого.

— В наши времена возраст ничего не значит. Кеннеди всего сорок три года, и он президент.

— Но ведь вам не сорок три, — сказала она. — Сколько вам лет?

— Более чем достаточно, — сказал он, снова наполняя бокалы. — Когда вы собираетесь уезжать отсюда?

— Завтра утром.

— Не торопитесь. После того, как я с таким трудом нашел вас, вы не можете так скоропалительно исчезнуть.

Она засмеялась.

— В понедельник мне нужно быть в колледже. — На лице ее появилось удивленное выражение. — Что вы имеете в виду, говоря, что нашли меня с таким трудом?

— Я увидел вас на инаугурационной церемонии. Я не мог забыть вас и поэтому решил посещать каждый бал, пока не найду вас. Я был уверен, что на одном из них обнаружу вас.

— Честно?

Он молча кивнул.

Она уставилась на содержимое своего стакана.

— Я должна возвращаться.

— Но не завтра же, — сказал он. — Впереди еще целый уик-энд, после которого вы можете уехать.

— Мне здесь холодно. Я еще никогда в жизни так не мерзла. Я не захватила одежды для такой погоды.

— Об этом мы позаботимся. Вечером мы можем улететь в Акапулько. Там тепло.

— Разве есть самолет, вылетающий так поздно?

— Самолеты есть всегда.

— Это сумасшествие, — сказала она смеясь. — Да и кроме того, как я могу быть уверена, что попаду в Сан-Франциско. Вы же знаете, какое в Мексике воздушное сообщение.

— Это я вам гарантирую, — доверительно сказал он. — Так что вы скажете?

Она скептически посмотрела на него.

— Не знаю. Не уверена.

— В чем?

— Зачем вам это надо. Вы же даже не знаете меня.

— Это один из путей узнать вас получше.

Она встретила его взгляд.

— Чего вы пытаетесь этим достичь?

Он спокойно смотрел на нее.

— Получить удовольствие от вашего общества.

— И это все? Ничего больше?

— Разве этого не достаточно? — Он рассмеялся. — Я не сексуальный маньяк, если вы это имеете в виду. Вам абсолютно не о чем беспокоиться.

— Но я даже не знаю, как вас зовут.

— Это легко исправить. — Вынув из жилетного кармана визитную карточку, он протянул ее Иордане.

Она посмотрела на нее: «Бадр Аль Фей. МЕДИА инкорпорейтед, 70 Уолл-стрит, Нью-Йорк», — вслух прочитала она.

— МЕДИА — что это означает?

— Так называется моя компания, — сказал он. — Ассоциация по финансированию развития Ближнего Востока.

— Вы не американец?

— Нет. А вы решили, что я родом из Америки?

— Я подумала, что вы еврей, — сказала она.

— Почему?

— Не знаю. Наверно, потому, что вы так выглядите.

— Многие делают ту же ошибку, — спокойно сказал он. — Но я араб.

Помолчав, она снова посмотрела на карточку.

— Вас что-то смущает? — быстро спросил он.

— Нет. Просто я думаю, вот и все. — Она взглянула на него. — Я никогда так не поступала.

— Всему приходит свой черед.

— Могу ли я подумать и дать вам знать утром?

— Конечно можете, но было бы ужасно жалко потерять целый солнечный день.

Она помедлила.

— Вы в самом деле этого хотите? И без всяких условий?

— Абсолютно.

Подняв бокал с шампанским, она осушила его.

— Моя комната на верхнем этаже этого отеля. Я иду укладываться. Буду готова через пятнадцать минут.

— Отлично, — сказал он, дав знак, чтобы подали счет. — У меня будет время сделать несколько телефонных звонков и заказать самолет. По пути в аэропорт мы захватим и мои вещи.

Пока лимузин медленно прокладывал путь к аэропорту, снова пошел снег. Джаббир, потягивая сигарету, молча сидел рядом с водителем.

— Я надеюсь, что мы не опоздаем на самолет, — сказала она.

— Я тоже, — сказал он.

— Как вы думаете, погода нам не помешает?

— Я летал и в худшую погоду.

Когда они вошли в здание аэровокзала, он был практически пуст. Джаббир и шофер несли за ними багаж.

— Я не вижу остальных пассажиров, — сказала она, когда они подошли к выходу на поле. — Вы уверены, что рейс состоится?

— Уверен. — Он улыбнулся.

Но пока они не прошли через рампу и не поднялись по трапу в «Лир джет» она не понимала, что их ждет личный самолет. Остановившись на верхней ступеньке, она посмотрела на него. Он ободряюще кивнул.

У входа их ждал стюард.

— Добрый вечер, мадам. Добрый вечер, мистер Аль Фей.

Он повернулся к Иордане.

— Разрешите показать вам ваши места.

Он подвел Иордану к удобному откидывающемуся креслу и взял у нее из рук пальто. Наклонившись, он пристегнул ремень.

— Вам удобно, мадам?

— Да, спасибо.

— Благодарю вас, мадам, — сказал он, удаляясь.

Сев рядом с ней, Бадр тоже пристегнул ремень. Через минуту появился стюард с бутылкой «Дом Периньон» и двумя бокалами. По знаку Бадра он наполнил их и снова ушел.

Бадр поднял бокал.

— Приветствую вас на борту «Звезды Востока».

— Вы не говорили мне, что у вас есть свой самолет, — сказала она.

— Вы не спрашивали. Вы только осведомились, уверен ли я, что есть подходящий рейс.

Она отпила шампанское.

— Это здорово. Вы знаете, как девушки клюют на такую приманку.

Бадр улыбнулся.

Самолет стал выруливать на взлетную полосу. Невольно она схватила его за руку.

— Я всегда волнуюсь при взлете.

Улыбнувшись, он нежно взял ее за кисть.

— Беспокоиться не о чем. На борту два отличных пилота.

Она посмотрела в иллюминатор, где непрестанно падал снег.

— Но они ничего не видят.

— Им и не надо видеть. Есть радары и другие приспособления.

Взревели двигатели, и через несколько мгновений они уже были в воздухе. Когда снега остались далеко внизу и над ними простиралось только звездное небо, она, повернувшись, почувствовала, что он по-прежнему держит ее за руку.

— Вы странный человек, — мягко сказала она. — Вы часто так поступаете?

— Нет, — сказал он. — Для меня это тоже в первый раз.

Помолчав, она снова отпила шампанское.

— Но почему я? — спросила она.

У него были темно-синие, как ночное небо, глаза.

— Я думаю, что влюбился, как только увидел вас.

Появившийся стюард снова наполнил их бокалы. Отпив глоток, она неожиданно рассмеялась. Он удивленно посмотрел на нее.

— Мне в голову пришла забавная мысль, — сказала она.

— Расскажите мне.

— Во всех фильмах, что я видела, шейх верхом является из пустыни, вскидывает девушку на белого коня и исчезает в ночи. Не так ли действуете и вы?

— Надеюсь, — улыбнулся он. — Видите ли, я собираюсь жениться на вас.

Глава 12

Они провели вместе три года, прежде чем поженились. И этому событию предшествовало рождение их первого сына, Мухаммеда.

В течение этих трех лет они были неразлучны. Куда бы он ни отправлялся в своих поездках по миру, она была с ним. Кроме его визитов на Ближний Восток. Здесь она не показывалась.

— Только после того, как мы поженимся, — сказала она. — Я не хочу, чтобы ко мне относились, как к наложнице.

— Мы поженимся, — сказал он. — По мусульманским законам я могу иметь до четырех жен.

— Прекрасно, — с сарказмом сказала она. — Женись еще на трех арабских девушках.

— Не стоит говорить об этом, Иордана, — сказал он. — Я не хочу жениться ни на ком, кроме тебя. Мне нужна только ты.

— Тогда разводись.

— Нет.

— Почему? — спросила она. — Ты ее не любишь. Ты никогда не встречаешься с ней. Развод для мусульман очень прост, не так ли? Ты сам мне говорил.

— Мы поженились по указанию принца. Чтобы развестись, мне нужно его разрешение, а он никогда не даст его мне, чтобы я мог жениться на неверной.

— Бадр, я люблю тебя, — сказала она. — И я хочу быть твоей женой. Но твоей единственной женой. Ты это понимаешь? Так я воспитана. Только единственной.

Он улыбнулся.

— В сущности, это не самое важное. Просто ты так воспринимаешь положение дел.

— Ну и ладно, — решительно сказала она. — Значит, я так и воспринимаю. Я не изменюсь.

Он не ответил. Он в самом деле не спешил с браком. И не потому, что существовали другие женщины. С тех пор, как появилась Иордана, они почти не появлялись в его жизни. И то лишь в тех редких случаях, когда им случалось разлучаться. Когда они были вместе, он никогда не испытывал потребности в другой женщине.

Но, во-первых, ее родители были в ужасе. Они стали менять к нему отношение лишь после того, как он перевел солидные комиссионные на счет ее отчима. Затем они как-то пообедали с ее родителями во время пребывания в Сан-Франциско. Но обед был чисто личным, семейным делом, и ни у кого не было желания объяснять, что Иордана живет во грехе, тем более с арабом.

Бадр снял виллу на юге Франции, и они проводили там все свободное время. Иордана училась и совершенствовалась во французском. Ей нравилась Ривьера. Здесь всегда было весело, шумно и обычно стояла хорошая погода. Твоя личная жизнь здесь никого не интересовала. Главное, чтобы у тебя были деньги и ты умел их тратить ради своего удовольствия.

Зимой они жили в Нью-Йорке и отдыхали в Акапулько, где купили тот дом, в котором провели свой первый уик-энд. Время от времени они отправлялись покататься на лыжах, но так как Бадр не любил холода, она не злоупотребляла лыжами. Каждые три месяца Бадр летал домой, где проводил две недели. В это время Иордана навещала в Сан-Франциско свою семью. Но всегда по истечении двух недель, она прибывала в Нью-Йорк или Лондон, или Париж, или Женеву, чтобы встретить его.

Только однажды, когда он приехал в их апартаменты в Нью-Йорке, она его не ждала.

— Есть известия от мадам? — спросил он у дворецкого, принявшего у дверей его шляпу и пальто.

— Нет, сэр, — ответил тот. — Насколько я знаю, она еще в Сан-Франциско.

Он ждал ее появления весь день и наконец вечером, после обеда, позвонил в дом ее матери в Сан-Франциско. К телефону подошла Иордана.

— Дорогая, я уже начал беспокоиться, — сказал он. — Когда ты возвращаешься?

У нее был усталый голос.

— Я не вернусь.

— Что ты имеешь в виду? — изумленно сказал он.

— То, что я сказала. Мне двадцать один год и я должна устраивать свою жизнь. Я не вернусь.

— Но я тебя люблю.

— Этого мало, — сказала она. — Я устала от этой двусмысленной жизни. Я думаю, что двух таких лет с лихвой хватит для любой женщины. И я уже взрослая.

— У тебя есть кто-то другой?

— Нет. И ты это отлично знаешь. После тебя у меня никого не было.

— Тогда в чем дело?

— Неужели ты не можешь понять, что я просто устала от такой жизни? Устала от необходимости играть роль миссис Аль Фей, к которой не имею никакого отношения.

— Она начала плакать.

— Иордана...

— Не пытайся уговорить меня, Бадр. Я не похожа на арабских женщин, которых ты знаешь, к которым ты привык. Просто я не могу этого принять. У меня есть собственная голова.

— Я не пытаюсь уговорить тебя. Просто я хочу, чтобы ты еще раз все обдумала.

— Я уже все обдумала, Бадр. Я не вернусь.

Он почувствовал прилив гнева.

— Не жди, что я примчусь за тобой, — сказал он. — Я уже это делал.

— Прощай, Бадр.

Телефонная трубка, которую он сжимал в руке, смолкла. Он гневно швырнул ее. Несколько минут он тупо смотрел в пространство, затем снова набрал ее номер.

На этот раз ответила ее мать.

— Могу ли я поговорить с Иорданой? — спросил он.

— Она поднялась в свою комнату, — сказала мать. — Я позову ее.

Бадр ждал, пока ее мать снова не подошла к телефону.

— Она сказала, что не хочет говорить с вами.

— Миссис Мейсон, я не понимаю, что происходит. Что с ней случилось?

— Все в порядке вещей, Бадр, — спокойно сказала она. — Во время беременности женщины всегда излишне возбудимы.

— Беременности? — вскричал он. — Она беременна?

— Конечно, — сказала миссис Мейсон. — Разве она вам не сказала?

Через семь месяцев он стоял рядом с ее кроватью в больнице. На руках у него лежал его сын.

— Он похож на тебя как две капли воды, — застенчиво сказала она. — У него такие же голубые глаза.

Он вспомнил слова отца, когда-то сказанные ему.

— У всех новорожденных голубые глаза, — сказал он. — Мы назовем его Мухаммедом.

— Джоном, — сказала она. — В честь моего дедушки.

— Мухаммедом, — повторил он. — В честь Пророка.

Он посмотрел на нее.

— Ну, теперь ты выйдешь за меня?

Она посмотрела на него.

— А ты сначала разведешься?

— Я не могу себе позволить, чтобы неверная была моей единственной женой, — сказал он. — Примешь ты нашу веру?

— Да, — сказала она.

Приподняв ребенка, он прижал его к груди. Малыш начал плакать.

С гордой отцовский улыбкой он посмотрел на Иордану.

— Наш сын будет принцем, — сказал он.

Когда Бадр вошел, старый принц поднял на него глаза. По мановению его руки молодой мальчик, сидевший рядом с ним, встал и вышел.

— Как ты поживаешь, сын мой? — спросил старик.

— Я принес вам новость — у трона есть наследник, ваше величество, — сказал Бадр. — У меня родился сын. С вашего разрешения я хотел бы назвать его Мухаммедом.

Старик пристально посмотрел на него.

— Ребенок от неверной наложницы не может быть наследником престола Пророка.

— Я женюсь на этой женщине.

— Перейдет ли она в нашу веру?

— Она уже перешла, — сказал Бадр. — И она уже знает Святой Коран лучше меня.

— Я разрешаю тебе жениться на этой женщине.

— Я прошу еще об одном благодеянии от вашего величества.

— Каком?

— Не подобает, чтобы наследник трона явился от второй жены в доме. Я прошу вашего разрешения на предварительный развод.

— Для этого должны быть основания, — сказал принц. — Коран воспрещает развод из-за тщеславия или прихоти.

— Основания имеются, — сказал Бадр. — После рождения последнего ребенка моя жена стала бесплодной.

— До меня доходили такие разговоры. Это верно?

— Да, ваше высочество.

Принц вздохнул.

— Я дарую тебе такое разрешение. Но все должно быть организовано как следует и согласовано со Святым Писанием.

— Все так и будет.

— Когда ты женишься на этой женщине, я хотел бы увидеть ее и твоего сына.

— Как вы того пожелаете, ваше высочество.

— Все в воле Аллаха, — сказал старик. — Когда твоему сыну минет десять лет, он будет объявлен наследником престола.

Наклонившись, он протянул руку, которую Бадр поцеловал.

— Иди с миром, сын мой.

Во время свадьбы Иордана поразила и обрадовала его родителей, заговорив с ними по-арабски. Втайне от них она наняла учителя и прошла с ним ускоренный курс языка, так что теперь говорила по-арабски достаточно хорошо, но с легким приятным американским акцентом, который придавал музыкальность ее произношению. Бадр припомнил, как восхищены были его мать и сестры, увидев его наследника, как, нежно лаская, они притрагивались к нему, обмениваясь замечаниями относительно его нежно-золотистой кожи. Он вспомнил также, с какой гордостью его отец взял на руки первого внука.

— Мой маленький принц, — нежно сказал он.

После свадебной церемонии они совершили хадж в Мекку, не на верблюдах, бредущих через пустыню, как довелось его отцу с матерью, а на «Лир джете», который покрыл это расстояние за несколько часов. Бок о бок стояли они рядом в спокойной тишине площади, окруженные другими пилигримами в белых развевающихся одеяниях, одетые точно так же, как они, и когда с мечети донесся призыв муэдзина к молитве, они простерлись на земле перед Каабой, святилищем арабского мира.

На обратном пути, когда они летели к принцу, он, повернувшись к ней, заговорил по-арабски.

— Ну, теперь ты настоящая мусульманка.

— Я была ею с первого же дня нашей встречи, — сказала она. — Только я не подозревала об этом.

Он взял ее за руку.

— Я люблю тебя, моя жена.

По арабскому обычаю, она подняла его руку к губам и поцеловала ее.

— И я люблю тебя, мой повелитель.

— Если твоему сыну суждено быть моим наследником, — сказал старый принц — я хочу, чтобы ваш дом был рядом с моим, и я мог бы смотреть, как он растет и мужает.

Бадр видел, как над вуалью, которую Иордана по мусульманскому обычаю носила на людях, удивленно округлились ее глаза. Движением головы он дал ей понять, чтобы она молчала.

— Вы будете жить в доме внутри дворцовой ограды, — продолжил принц, — так, чтобы вы были вне досягаемости злых сил.

— Но моя работа, ваше высочество, — запротестовал Бадр, — заставляет меня много времени бывать вне дома.

Принц улыбнулся.

— В таком случае, ты будешь чаще бывать здесь. Нехорошо, если мужчина так надолго расстается с семьей.

— Это невозможно, — ночью в их покоях сказала ему Иордана. — Мне здесь нечем заняться. Я сойду с ума.

— Долго это не продлится. Немного погодя мы развеселим его, затем я скажу ему, что ты мне нужна как помощница в работе, и он все поймет.

— Я не выдержу! — воскликнула она. — Я не арабская женщина, с которой можно обращаться как с рабыней!

В голосе Бадра появились ледяные нотки. Таким она его раньше никогда не видела.

— Ты мусульманская женщина, — сказал он, — и ты будешь делать все, что тебе приказывают!

Может быть, именно тогда все стало меняться в их отношениях. Бадр был прав, предполагая, как будут развиваться события. Но прошло не менее шести месяцев, прежде чем ему удалось убедить принца, что они должны иметь дома в самых разных местах. К тому времени между ними уже пролегла глубокая трещина, и оба они чувствовали ее.

Невидимый барьер вырос между ними и их любовью, и как они ни старались, им не удавалось проломить его.

Глава 13

Иордана не спала. Широко открытыми глазами она смотрела в темноту, прислушиваясь к дыханию человека, крепко спящего по другую сторону огромной кровати. Ничего не изменилось. Даже чудодейственное снадобье Джаббира не смогло объединить их.

До того, как они поженились, их сексуальные отношения были полны тепла и нежности, хотя в них присутствовали некоторые моменты, которых он не мог себе позволить. Он целовал ее груди и живот, но в смелости ласк дальше не заходил. Много раз она побуждала его к ним, но он никогда не позволял ей занять положение, когда она могла бы контролировать свои движения. Без слов он давал ей понять, что вещи, которые она хочет от него, унижают его мужское достоинство. Мужчина никогда, ни при каких обстоятельствах, не позволит себе подчиниться женщине.

Тем не менее, все это было неважно. Он был отличным любовником. Но вскоре после женитьбы она заметила в нем определенные изменения. К этой стороне жизни он стал относиться с некоторой небрежностью. Он брал ее без любовных игр, и все быстро кончалось. Сначала она все объясняла его усталостью от работы. Принц постоянно нагружал его все новыми и новыми заданиями. Его дела распространялись на все страны западного мира, и его организация становилась все сложнее. Постепенно вокруг Бадра подобрался штаб из молодых людей, которые, как и он, были выходцами с Ближнего Востока, прекрасно ориентирующихся в проблемах Запада. Каждый из членов этого штаба располагался в странах, с которыми был лучше всего знаком, и в его повседневные обязанности входило следить за инвестициями Бадра. Да и сам Бадр постоянно путешествовал из страны в страну, принимая окончательные решения и координируя направления деятельности, которые должны были принести наилучшие результаты.

Со временем устаревший «Лир джет» уступил место модели «Мистер-20», затем «Супер-Каравелле» и наконец «Боингу-707 Интерконтинентал». Ныне он мог покрывать большие расстояния без посадки, но и даже в этом случае путешествия занимали у Бадра все больше и больше времени.

Их летние каникулы во Франции остались только воспоминаниями, а громадная яхта, которая была куплена для отдыха, куда чаще без дела стояла в гавани на приколе.

Вскоре после рождения Самира, их второго сына, любовные ночи практически исчезли из их быта. И однажды ночью, когда она в отчаянии потянулась к нему, он взял ее руку, отвел в сторону и холодно сказал:

— Жене не подобает предлагать себя.

Ошеломленная его словами, она сначала заплакала, а потом пришла в ярость. Включив свет, она села на кровати и потянулась за сигаретами. Не торопясь прикурив, она сделала глубокий вдох, стараясь успокоиться.

— В чем дело, Бадр? Разве я когда-нибудь оскорбляла тебя?

Он не ответил.

— У тебя есть другая?

Открыв глаза, он тяжело посмотрел на нее.

— Нет.

— Тогда в чем дело?

Помолчав с минуту, он встал с кровати.

— Я устал, — сказал он. — Я хочу спать.

Она в упор взглянула на него.

— А я хочу трахаться, — откровенно сказала она. — Я в чем-то неправа?

— Хватает и того, что ты ведешь себя как шлюха, — сказал он. — Ты не должна пользоваться их языком.

— Тебе-то уж он известен, — едко сказала она. — Ты провел с ними немало времени.

Его лицо потемнело от гнева.

— Тебя не касаются мои дела.

— Я твоя жена, а ты месяцами не приближаешься ко мне. Так что ты имеешь в виду, говоря, что меня это не касается?

— Обязанность жены — подчиняться желаниям мужа.

— После замужества я отнюдь не стала человеком второго сорта, — фыркнула она. — У меня есть и права, и чувства.

— Ты забываешь о том, что написано черным по белому, — сказал он. — Ты моя жена, моя собственность, и у тебя есть право лишь на те права и чувства, которые я соблаговолю позволить тебе.

Она смотрела на него.

— Тогда я потребую развода. Так я не хочу жить.

— Ты получишь отказ, — сказал он. — Ты будешь жить так, как я тебе прикажу.

— Мы не в средневековье, — сказала она. — А также и не на Ближнем Востоке, где ты можешь запереть меня в гарем. Завтра я отправляюсь домой и подаю на развод. В его глазах был ледяной холод.

— Если ты это сделаешь, — тихо сказал он, — ты никогда больше не увидишь своих детей. И ты знаешь, что у меня есть силы сделать это.

В голосе ее были ужас и потрясение.

— Ты этого не сможешь сделать!

— И смогу, и сделаю, — бесстрастно сказал он.

Захлебнувшись в слезах, она не смогла выдавить из себя и слова.

С минуту он смотрел на нее, а когда заговорил, в голосе его не было ни тени сожаления и тепла.

— Развода не будет. Слишком много поставлено на карту. Я не хочу, чтобы право моего сына на трон подвергалось сомнению из-за скандала. Тем более после тех жертв, на которые я пошел ради него.

Она недоверчиво посмотрела на него.

— О каких жертвах ты говоришь?

— Подавив свою гордость, я просил разрешения жениться на неверной, несмотря на все возражения против такого поступка. Но я хотел, чтобы моему сыну достался трон. Он был обещан ему.

— Но ведь я сменила веру, не так ли? — Она плакала.

— На словах, но не в сердце. Будь это иначе, ты бы знала свое место и не обсуждала бы мои действия.

В отчаянии она закрыла лицо руками.

— О господи, — она не в силах была сдержать рыдания.

— К какому господу ты взываешь? — спросил он, и в голосе его были холод и жестокость. — Твоему или моему?

Опустив руки, она взглянула на него.

— Нет бога, кроме Аллаха.

— Скажи и остальные слова.

Мгновение она молчала, затем опустила глаза.

— И Магомет пророк его, — прошептала она.

Переведя дыхание, он направился к дверям.

— Помни их.

— Бадр. — Что-то в ее голосе остановило его. — Что ты хочешь, чтобы я делала?

Он в упор посмотрел на нее.

— Я даю тебе свободу делать все, что ты хочешь, пока мы остаемся мужем и женой. Но с двумя ограничениями. Первое — благоразумие. Ты не имеешь права поступать так, чтобы навлечь позор на наш дом. Для всего мира наш брак существует, как обычно.

— И второе?

— Ты должна избегать евреев. Этого я не потерплю.

Помолчав, она кивнула.

— Все будет, как ты хочешь.

Закрыв дверь, он тяжело подошел к постели и остановился, глядя на нее сверху вниз.

— Я не хочу, Бадр, — сказала она. — Мне...

— Меня не интересует, чего ты хочешь или не хочешь, — хрипло сказал он. — Ты ведешь себя и говоришь, как шлюха — и обращаться с тобой будут как со шлюхой.

Он сорвал с нее ночную рубашку и ничком швырнул на постель.

— Ты этого хотела, неверная шлюха?

— Бадр, — застонала она.

Резко, с оттяжкой он ударил ее по обнаженным ягодицам. Рука его поднималась снова и снова, и она стонала, извиваясь от боли...

...Затем, после всего, она недвижимо лежала на своей половине постели, медленно приходя в себя. Он тоже молчал. Она не двигалась. Между ними порвались все отношения.