1

Что я могу тебе сказать? — Синди смотрела Анджело прямо в глаза. — Только одно — это чревато. Господи, неужели я не дождусь того дня, когда Номер Один больше не сможет вызвать тебя к себе?

— Он хочет поговорить со мной, а сам приехать не может. Это же немощный старик. Думаю, Номер Один уже до конца своих дней не покинет Палм-Бич.

— Не заблуждайся насчет его немощности, — пробурчала Синди, подходя к окну кабинета Анджело на Третьей авеню. Улицы Нью-Йорка полоскал сильный дождь.

— Дел-то всего на один день. Полечу самолетом, пообедаю с ним, а утром снова в Нью-Йорк.

Синди оглядела кабинет и осталась довольна увиденным. Мебель покупала она, три картины, украшавшие стены, принадлежали «ФКП-Гэллери» — фон Кайзерлинг-Перино. Анджело не любил сидеть на одном месте и проводил в кабинете очень мало времени, но Синди радовало, что атмосфера кабинета способствовала хорошему настроению.

— Ты вернешься к открытию выставки реалистов? И к обеду?

— Ты вбухала в нее большие деньги.

— Хочешь поспорить, что выставка не только окупится, но и принесет небольшую прибыль?

— Если вы с Дицем так думаете, мне остается только согласиться.

— Ты должен вернуться... — настаивала она.

— Сделаю все возможное.

2

— Что ты о себе вообразил? — кричал Номер Один на Анджело. — Я же велел тебе не совать нос в дела моей компании!

— Мне без разницы, что вы там велели, — отрезал Анджело. — Я прилетел сюда за ваш счет без особой радости. Видеть вас у меня нет никакого желания, тем более выслушивать ваши вопли. Если выдумаете, что я буду молча воспринимать ваши оскорбления, можете катиться к черту.

Девяностошестилетний Лорен Хардеман Первый сверлил Анджело взглядом, но сила из этого взгляда уже ушла. В кресле-каталке сидел высохший старик. Костюм висел на нем, как на вешалке, соломенная шляпа наезжала на нос. Глаза Бетси, присутствующей при разговоре, весело поблескивали. Словесная перепалка между прадедом и Анджело забавляла ее. За столом сидел также Лорен Третий, мрачный, перебравший спиртного.

— Ты помнишь, как я модифицировал твой «бугатти»? — спросил Номер Один, злость покинула его голос. — Помнишь?

Разумеется, Анджело помнил. Тогда он впервые встретился с Лореном Хардеманом Первым. Даже прикованный к инвалидному креслу, в 1939 году Номер Один был сильным и, несомненно, влиятельным человеком. При первой встрече Анджело, естественно, не мог знать, насколько влиятельным. Со временем знаний у него прибавилось. В те дни в Детройте жили гиганты, и Лорен Хардеман Первый был одним из них. Десятилетия он верил, что снова сможет стать гигантом, если поднимется на ноги, и не среди пигмеев. Убежденность в этом не оставляла его.

— Я думаю, что заслуживаю с твоей стороны хоть немного уважения, — добавил Номер Один.

— Я, между прочим, тоже сделал вам немало хорошего.

— Ты теперь никак не связан с компанией.

— Совершенно верно, — кивнул Анджело. — Именно на это я и указал в первом абзаце моего аналитического обзора. Написал, что мне все еще принадлежат двести тысяч акций «Вифлеем моторс», но более ничто не связывает меня ни с семьей Хардеман, ни с управлением компании.

Бетси скептически изогнула бровки и бросила на Анджело короткий взгляд, оставшийся не замеченным старшими Хардеманами.

— Ты пишешь, что мы теряем деньги на «сандансере». Почему ты так думаешь?

Анджело повернулся к Номеру Три.

— Что скажешь, Лорен? Ты теряешь деньги?

— Это конфиденциальная информация, — ушел от ответа Лорен.

— Ты пишешь, что стоимость акций падает, продолжал Номер Один.

— Чтобы узнать об этом, конфиденциальная информация не требуется. Биржевые котировки говорят сами за себя. Или вы будете это отрицать?

— Нам нет нужды что-либо отрицать или подтверждать, Анджело, — ответил Лорен.

Анджело пожал плечами и посмотрел на Бетси.

— Это всем известно.

— Я не знаю, кто присвоил тебе титул «аналитика автомобильной промышленности», — не унимался Лорен, — но после твоего чертова отчета цена наших акций покатилась вниз. Хуже того, мы потеряли восьмерых дилеров.

— Ты только злился или все-таки прочитал мой отчет? — спросил Анджело.

— Нам пора прекратить выпуск автомобилей, — в сердцах бросил Лорен Третий.

Кулак Номера Один опустился на стол.

— Я не желаю об этом слышать! Пока я жив, «Вифлеем моторс» будет изготавливать автомобили. И точка!

— Тогда вам пора начать изготавливать такие автомобили, которые вы сможете продать, — вставил Анджело.

— "Сандансер"...

— В свое время был отличным автомобилем. Однако «Вифлеем моторс» не получила той доли рынка, какую ухватил «Форд» после того, как Ли Якокка буквально заставил Генри Второго перейти на новую модель. В тот раз вы рынок упустили. Ситуация повторится, если вы не прорветесь в первый ряд.

— Я прочитал твой чертов отчет, — прорычал Номер Один. — Легко изображать из себя гения, Когда не делаешь того, о чем пишешь.

— Я тоже прочитала, — поддакнула Бетси. — Там сказано, что «сандансер» для своих дней — и я с этим полностью согласна — был отличным автомобилем, но теперь он навевает мысль о динозаврах, а его прожорливость по части бензина...

— Перестань, — оборвал ее Лорен Третий. — Джордж Ромни думал, что он сможет продавать автомобили с малым расходом топлива. Теперь его «рамблеров» не найдешь и на свалках.

Но Бетси и не думала отступать.

— Когда Джордж Ромни говорил о «детройтских железных динозаврах», бензин продавался по тридцать пять долларов за галлон. Нынче галлон обходится в доллар, и я не удивлюсь, если вскоре с нас попросят полтора. Почему «фольксвагенов» продается сейчас в десять раз больше, чем десять лет тому назад? Потому что «фольксвагену» одного галлона хватает на тридцать миль, а вот «сандансеру» — только на двенадцать. «Фольксваген» уродлив и неудобен, но...

— Он едет, а не стоит и не требует многодневного устранения недоделок.

— И что ты предлагаешь, Анджело? — спросил Номер Один. — Привод на передние колеса...

— Исключается длинный приводной вал.

— И четыре цилиндра, — докончил фразу Номер Один. — Да кто купит автомобиль с четырехцилиндровым двигателем?

— Люди, которые покупают «фольксвагены», «хонды», «тойоты»...

— Да уж, — рассмеялся Лорен Третий. — Шумные пыхтелки. Мощности никакой. Скорость и ту набрать не могут.

Анджело пожал плечами.

— У «MG» четырехцилиндровый двигатель. Как и у «Порше-911». Это тоже пыхтелка, Лорен?

Бетси указала пальцем на отца и рассмеялась.

— Туше!

Лорен Третий сердито глянул на дочь.

Номер Один сунул руку во внутренний карман пиджака и достал вырезку. Ответ Анджело на запрос нью-йоркских страховщиков о текущем положении «Вифлеем моторс».

— "Вифлеем моторс" не имеет мощностей для производства четырехцилиндровых двигателей с приводом на передние колеса. Компания не может в разумные сроки переоснастить производство и начать изготовление этих двигателей". Нам, значит, это не под силу, молодой человек? И что ты предлагаешь? Ты пишешь: «Несколько японских фирм располагают резервными производственными мощностями, а также немалым опытом в разработке и изготовлении двигателей для автомобилей. Они готовы поставлять в Америку мощные и экономичные малогабаритные двигатели. Для таких компаний, как „Вифлеем моторс“, импорт этих двигателей с последующей установкой их на свои модели — не самое худшее решение». Значит, выход ты видишь в гибриде, наполовину американском, наполовину японском. Ты хочешь, чтобы мы запустили в производство такой автомобиль, Анджело?

— Этим можно спасти компанию.

— Всю мою жизнь фраза «Сделано в Японии» ассоциировалось с дешевкой.

— К примеру, с телевизором «Сони» или камерой «Никон», — ввернула Бетси.

Номер Один хлопнул ладонью об стол.

— Пока я жив, ни на одном автомобиле, построенном на моем заводе, не будет стоять японского двигателя!

Анджело улыбнулся.

— То же самое Хэнк Форд говорил Ли Якокке. По правде сказать, плевать я хотел на то, что вы будете делать, а чего не будете. Мой анализ соответствует действительности, нравится вам это или нет. Я не прошу вас принять мои рекомендации. Я готовил их не для вас. Я выполнял заказ нью-йоркских страховщиков. Но попробуйте занять денег, друзья мои. Или провести новую эмиссию акций.

— А ты подумал, что мы можем подать на тебя в суд? — подал голос Лорен Третий. Анджело словно его и не услышал.

— Котировки ваших акций падают. Биржевые аналитики советуют избавляться от них. Они полагают, что жить «Вифлеем моторс» осталось недолго.

— Как и мне, — буркнул Номер Один. — Ешь этот чертов суп, пока он совсем не остыл.

3

Анджело знал, что Бетси обязательно придет в его комнату. Знал он также и то, что запереть дверь перед ее носом не менее опасно, чем впустить ее. Кроме того, запирать дверь не хотелось.

— Мы с тобой идеальная пара, — прошептала Бетси ему в ухо после того, как они ублажили друг друга. Протянула руку к бокалу коньяка, который принесла с собой, отпила, поднесла бокал к его губам. — Почему мы должны встречаться по ночам, Анджело? Брось ее! Дай ей денег и приходи ко мне.

— Она мать моего сына, — коротко ответил Анджело.

Бетси вновь глотнула коньяку и поставила бокал на прикроватный столик.

— Полагаю, ты ее к тому же еще и любишь. Любишь?

Анджело кивнул.

— Я уверена, что она будет тебе хорошей женой. Но я стала бы еще лучшей.

— Если ты немного напряжешь память, то вспомнишь, что ты была замужем, когда я женился на Си иди.

— Ты же знал о наших с Максом договоренностях. И мог бы подождать.

Анджело покачал головой.

— Они жаждут крови, — продолжила Бетси. — Старик и мой папаша. Я не преувеличиваю. Они бы убили тебя, если в знали, как потом выйти сухими из воды.

Анджело пожал плечами.

— Я нисколько не навредил им.

— Речь идет не отвоем анализе. Они полагают, что это ты дал Турману материалы для его большой статьи. Ты знаешь, о чем я говорю.

Анджело знал. Гай Турман опубликовал двадцатистраничную статью о семье Хардеман в одном из ведущих ежемесячных журналов...

"Черты характера, благодаря которым отцы становятся великими, редко передаются детям. Вернее, эти самые черты характера тяготеют к тому, чтобы подавлять их проявление в детях. Вышесказанное в волной мере относится к Лорену Хардеману, основателю «Вифлеем моторс». Его сына и внука также назвали Лорен Хардеман, поэтому, чтобы различать их, старшего стали знать Номер Один, его сына — Номер Два, внука — Номер Три.

Поэтому не приходится удивляться, что Номер Один полностью подмял под себя своего сына, слабого и безвольного человека, к тому же гомосексуалиста, ставшего жертвой шантажа. В 1952 году Номер Два покончил с собой. Номер Три, хитрый, завистливый, умеющий манипулировать людьми, не единожды пытался перехватить у деда контроль над «Вифлеем моторс».

Озаботившись поисками человека, который мог бы взять на себя разработку спортивного автомобиля, — он хотел назвать его «бетси», в честь своей правнучки, — Номер Один остановил свой выбор на Анджело Перино, которого он знал еще ребенком.

Анджело Перино получил диплом инженера. С Номером Один его роднили стремление создавать новые автомобили и твердость характера. Перино несколько лет участвовал в гонках, поднялся даже до второго места в мировой классификации, чуть не погиб в автомобильной аварии. У него были собственные средства, и он не боялся рисковать.

Для того чтобы построить «бетси», пришлось преодолеть яростное сопротивление оппозиции, возглавляемой Лореном Хардеманом Третьим, который всеми силами стремился похоронить проект. Не только из ревности и зависти, но и полагая, что компания «Вифлеем моторс» должна прекратить производство автомобилей и сосредоточиться на более доходном бизнесе — бытовой технике.

Война длилась три года. Когда Номер Три увидел, что проигрывает, он попытался уничтожить экспериментальную модель. Эта тактика успеха не принесла, и тогда он нанял бандитов, чтобы те избили Анджело Перино..."

Номер Три подал на Турмана в суд, но дело быстро замяли, хотя Лорену пришлось оплатить услуги адвокатов.

— Турман мог узнать такие подробности только у тех, кто имел к этой истории самое непосредственное отношение, — добавила Бетси.

— Я тут ни при чем. Клянусь Богом, я никогда не встречался с Турманом, не разговаривал с ним, не писал ему.

— Они тебе не поверят. Будь с ними настороже, дорогой. Не поворачивайся к ним спиной. Они... — Бетси пожала плечами. — Черт с ними. Займемся более приятными делами.

Она склонилась над Анджело. Ее груди начали поглаживать его член.

— Перевернись на живот, — хрипло прошептала Бетси.

Он перевернулся. Она раздвинула его ягодицы, прижалась к ним лицом, ее язычок ввернулся в его анус. Дыхание Анджело участилось. Язычок касался чего-то такого, что посылало импульсы удовольствия по всему телу. Минут пять она трудилась одним язычком, потом просунула руку между его ног, нашла вздыбившийся член, начала его поглаживать. Анджело кончил через полминуты,

— Видишь... — прошептала Бетси. — Готова спорить, что она тебе такого не делает.. Анджело удовлетворенно улыбнулся и кивнул. Он солгал. Зачем Бетси знать, что от Синди он может получить то же самое.

1

«ФКП-Гэллери» расположилась на Парк-авеню, в нескольких кварталах к северу от «Уолдорфа», на западной стороне улицы. В понедельник в апреле Синди и Диц открыли выставку Аманды Финч, молодой художницы, которую Синди нашла через одну из своих сокурсниц.

Аманда Финч в колледже не училась, а вот Мэри Уилкерсон училась. Мэри, которая жила в Гринвиче, поступила на художественные курсы в «Силвермайн гилд», где Аманда позировала в классах графики, рисования и скульптуры.

Женщины познакомились, когда Аманда обходила мольберты, чтобы посмотреть, какой видят ее студенты. Она дала Мэри пару дельных советов, и в завязавшемся разговоре выяснилось, что Аманда — художница, но подрабатывает моделью, чтобы иметь средства и время для своей работы. Мэри увидела несколько картин Аманды и тут же пригласила Синди в Коннектикут, чтобы взглянуть на остальные.

Картины Аманды полностью соответствовали реалистическому направлению, которое усиленно продвигала «ФКП-Гэллери». Аманда так тщательно вырисовывала детали, что издалека ее картины зачастую воспринимались как очень четкие фотографии. На цветах выписывались тычинки и пестики, на листьях — прожилки. В той же манере писались и портреты, точно передавались оттенки кожи, бородавки, родинки, шрамы. А брови и ресницы она, похоже, рисовала кистью в один волосок.

Но самое большое впечатление производили ее ню. Аманда не могла платить моделям: реалистическая манера требовала многочасовых сеансов, поэтому она рисовала себя, глядя на свое отражение в высоком зеркале. На двух картинах она стояла. На третьей сидела на деревянном стуле, обхватив ногами передние ножки. Для этого ей пришлось развести колени, и свои интимные места Аманда выписала с той же тщательностью, что и пестики с тычинками.

Все присутствующие, разумеется, знали, что эта скромная девушка в серой юбке и белой блузе (к этой одежде она явно не привыкла) не только художница, но и модель. Ню с раздвинутыми ногами ушла в день открытия выставки за семь с половиной тысяч долларов.

Анджело познакомился с Амандой на второй день работы выставки. В первый день он слишком поздно вернулся из Чикаго. Перед Анджело предстала симпатичная женщина, но не красавица. Всем своим видом она давала понять, что подумать о собственной внешности времени у нее нет — есть дела поважнее. Слишком широкие брови. Близорукие карие глаза, прячущиеся за круглыми очками в золотой оправе. Широкий, тонкогубый рот. Фигура, как следовало из картин, самая обычная. Если что и выделялось, помимо глаз за толстыми линзами, так это руки, неестественно большие в сравнении со всем остальным, как у Давида Микеланджело. — Я в неоплатном долгу перед миссис Перино, — сказала она Анджело. — О такой выставке я мечтала всю жизнь. Даже если я завтра умру, то буду считать, что жила не зря.

Синди услышала ее слова, подошла, обняла девушку.

— Ты согласна отдать фиалки за полторы тысячи? А гладиолусы, похоже, уйдут за три.

— О, мой Бог!

— И мне предложили четыре тысячи за одну из твоих ню. Я пока не согласилась.

— Мой Бог...

— Следующие шесть месяцев рекомендую провести перед зеркалом, — улыбнулась Синди.

Синди опять была беременна, живот уже начал увеличиваться.

— Если в не твое состояние, я бы заказал Аманде твой портрет, — заметил Анджело.

— У нее прекрасное состояние.

Анджело пристально посмотрел на Синди.

— Только место для такой картины не здесь, а в нашей квартире.

На том и порешили. В начале июля Аманда переселилась к Перино. Синди позировала четыре часа в день, Аманда рисовала шесть.

Результатом стала картина, которую Анджело посчитал самой прекрасной из виденных им. Синди, стоящая в профиль, гордо несла свой живот. Взгляд ее проникал внутрь, словно она видела ребенка, которого носила под сердцем. Одна рука покоилась на животе, повыше пупка, вторая лежала на бедре. Кожа чуть блестела от пота, лето выдалось жарким, и Аманда ухватила и это, как, впрочем, и все другие особенности тела Синди, с мастерством художника, а не иллюстратора.

Портрет повесили в спальне Анджело и Синди, но показывали только самым близким друзьям. Видели его, разумеется, и Диц, и Мэри Уилкерсон.

Анджело заплатил Аманде пятнадцать тысяч долларов и договорился, что она нарисует его портрет, как только он найдет время для позирования.

2

Номер Один глотнул «Канадиен клаб». Что бы там ни говорили врачи, от виски он так и не отказался. Номер Один сидел в инвалидном кресле на веранде, оглядывая безбрежный Атлантический океан. Лорен Третий расположился в шезлонге. Роберта, теперь уже миссис Хардеман, — в кресле с виниловой обивкой в цветочек. Она пила шотландское и курила «честерфилд».

— Сегодня при закрытии биржи наши акции стоили восемнадцать и три четверти, — заметил Номер Один. — Два года тому назад их продавали за шестьдесят. Мы становимся беднее.

— Все дело в экономике, — вздохнул Лорен. — Они выперли Никсона из...

— Мы едва удерживаем два процента автомобильного рынка, — оборвал его Номер Один. — И холодильники не продаются так хорошо, как хотелось бы, несмотря на эту дорогостоящую красотку, которая открывает и закрывает их дверцы на телевидении.

— Цена пластмассы опять поднялась, — вздохнул Лорен.

— Она поднялась для всех, — обрезал его Номер Один.

— Маленькие компании выжимают с рынка, — подала голос Роберта. — Это обычное дело. Основы экономики. «Дженерал электрик» и «Дженерал моторс» могут снижать издержки производства до недоступного нам уровня. Такова правда жизни.

Номер Один обратил внимание на это «нам», и его брови чуть поднялись.

— Я много лет успешно конкурировал с ними. Как ты это объяснишь?

— Вы создали автомобиль, который люди хотели купить, — ответила Роберта. — Как Студебекер. Паккард. Гудзон и Нэш. Люди могли купить «форд» или «шеви», но некоторые хотел и «сандансер». Или «студебекер», из-за необычного внешнего вида. Он выделялся среди остальных моделей. Так же, как и «сандансер».

— Это точно, и мы, между прочим, пережили их всех, — покивал Номер Один. — «Студебекер» нынче не купишь, а «сандансер» — пожалуйста.

— Мы теряем деньги на каждом экземпляре, — вздохнул Лорен.

— Мы теряем деньги на твоих чертовых холодильниках! И не говори мне, что мы должны остановить автомобильные конвейеры! Я этого не допущу!

— Компания идет ко дну, — раздался еще один вздох Лорена.

Номер Один посмотрел на Роберту.

— Нет, не идет, — возразила она. — Вы двое сможете удержать ее на плаву. — Она протянула руку и похлопала Лорена по плечу. — Я верю в этого мужчину, мистер Хардеман.

Номер Один снял шляпу и принялся обмахиваться ею, словно веером.

— Сынок, — обратился он к внуку, — выброси из головы мысль о прекращении производства автомобилей. Подумай лучше, что надо сделать, чтобы они продавались. Я знаю, тебе это по силам.

Лорен взглянул на Роберту, та кивнула.

— Дед, мне так не хочется это говорить... но, боюсь, придется признать правоту Анджело Перино. «Сандансер» слишком большой. Он сжигает слишком много бензина. Мы должны изготавливать автомобили...

— С этим чертовым приводом на передние колеса! — взревел Номер Один. — И новыми трансмиссиями. А... а теперь ты намерен заявить мне, что изготавливать мы их не можем.

Лорен кивнул.

— Не можем. Нет, конечно, мы можем все, будь у нас время и инвестиции. Но конкуренты ушли далеко вперед. Если же мы закупим трансмиссии в Японии...

— И построим полуяпонский автомобиль...

— Это наш последний шанс, — прямо заявил Лорен.

— Хорошо, — кивнул Номер Один. — Скажи мне прямо и без уверток. Скажи, что мы должны кооперироваться с японцами, чтобы остаться в автомобильном бизнесе.

— Дед, мы должны кооперироваться с японцами, чтобы остаться в автомобильном бизнесе.

— У нас есть нужные люди?

— Мы их найдем.

— Мне нет нужды говорить тебе, кто нам нужен.

Лорен покачал головой.

— Нет. Нет, клянусь Богом! Этот итальянский сукин сын...

— Он нам нужен, черт побери! Но запомни следующее. Он работает на тебя. Разве мы не преподали ему этот урок? Когда он работает на нас, он работает именно на нас.

— Он не согласится.

Номер Один улыбнулся.

— Я знаю, как его пронять. Он будет здесь через двадцать четыре часа. И вдвоем мы заставим его плясать под нашу дудку.

3

Номер Один отправился спать рано, сразу после обеда. Он позвонил Анджело Перино в Нью-Йорк, но секретарь ответила, что мистер Перино вернется только на следующий день. Лорен и Роберта остались за обеденным столом после того, как Номера Один укатили в спальню. Они поговорили о текущих делах, а потом решили прогуляться по берегу, прежде чем идти в свою спальню.

Об Анджело Перино они упомянули лишь в одиннадцатом часу. Роберта уже надела перламутровый пеньюар с прозрачной врезкой, выставляющей напоказ ее роскошную грудь. Она курила «честерфилд», под рукой стоял стакан с виски.

Лорен, голый, сидел у ее ног. Изредка он наклонялся и целовал ей пальцы.

— Чтобы использовать Перино для своих целей, его надо держать в узде, — изрекла Роберта.

— Да, конечно. Только как это сделать?

— Твой дед тебе поможет. И я тоже.

— Ну, не знаю...

— Ты должен верить в себя, Лорен, — одернула его Роберта. — Старик клялся, что не допустит установки японского двигателя в автомобиль «Вифлеем моторс». Сегодня ты выиграл это сражение.

— Анджело Перино меня ненавидит. И у него есть на то веские причины.

Роберта наклонилась и погладила Лорена по щеке.

— Ты допустил ошибку. Каждый имеет право на ошибку, даже крупную ошибку. Но больше такого не повторится. Мама за этим проследит.

Лорен раскинул полы пеньюара Роберты и начал целовать ее ноги.

— К тому же на этот раз старик на нашей стороне.

— А куда ему деваться? Подумать только... мой дед трахал мою мать! И кем мне теперь приходится Энн? Сводной сестрой или теткой?

— Какая разница? — пожала плечами Роберта. — Она в Европе со своим князем и ни во что не вмешивается.

— Опять же Перино трахал мою вторую жену.

— До того, как она стала твоей женой. За это ты не можешь его ненавидеть. У тебя же нет ненависти к моему умершему мужу.

— Тут другое дело. Анджело знал, что мы с Бобби собираемся...

— Забудь об этом, Лорен. У тебя более чем достаточно других забот.

— Я не позволю этому итальяшке вновь вытереть об меня ноги. Роберта, я ненавижу Анджело Перино. Мой дед готов умолять его вернуться в компанию. А я мечтаю о том, чтобы его самолет потерпел катастрофу по пути во Флориду. Наверное, это можно устроить.

Роберта улыбнулась и покачала головой.

— Пожалуй, тебе пора расслабиться, очень уж ты агрессивный. — Она встала, подняла подол пеньюара и снова села, широко расставив ноги. — Давай. И сделай все, как надо, чтобы маме не пришлось наказывать тебя.

4

Поначалу Синди чувствовала себя не в своей тарелке, когда позировала Аманде. Вдвоем им оставаться не удавалось. Заходил и уходил Анджело. Тут же сидел маленький Джон, но он в силу своего возраста не видел ничего необычного в том, что из всех находящихся в квартире голышом ходит только его мать.

Синди как раз позировала, когда вошедший Анджело сообщил ей о новом звонке Номера Один, который вновь просил его прилететь во Флориду.

— Хозяин зовет, — усмехнулась Синди. — Ты полетишь?

— Считаю, что должен. Возможно, он просто хочет попрощаться. Ему, между прочим, девяносто семь.

Они привыкли обсуждать свои дела при Аманде. Синди скорчила гримаску.

— Он будет жить, пока кто-нибудь не прострелит ему сердце серебряной пулей.

— Номер Один не раз говорил мне, что задался целью дожить до ста лет.

— А если он тебе что-нибудь предложит?

— К примеру?

— Контроль над компанией. Анджело покачал головой.

— Такому не бывать.

— А зря. Компания идет ко дну. Анджело искоса посмотрел на Аманду. Та вроде бы и не слушала. Но слышала и знала, о чем речь.

— Он не может положиться на Номера Три. Это ясно, как Божий день. Номер Один звонит, чтобы ты вытащил их из трясины. Если ты на это пойдешь, значит, ты круглый дурак. Один раз Лорен Третий пытался тебя убить. Как ты можешь это забыть?

Анджело вновь бросил взгляд на Аманду.

— Я выясню, что он хочет. И не буду брать на себя никаких обязательств, не переговорив с тобой.

1

Расположившись на веранде, они наблюдали, как дождь поливает берег и океан. Такое во Флориде случалось: черные тучи, затянувшие небо, ни дуновения ветерка и потоки воды, падающие вниз. Заметно похолодало, поэтому сиделка заботливо укутала Номера Один теплым пледом.

— Какому царю клали в постель девственниц, чтобы те согревали его своим теплом? — спросил он.

— Давиду, — улыбнулся Анджело. — Если вы не потребуете именно девственниц, мы вам кого-нибудь найдем.

По губам Номера Один пробежала слабая улыбка.

— В моем возрасте уже нет разницы, девственница в твоей постели или нет. Все равно... К черту! Я поклялся, что доживу до ста лет, и, боюсь, так оно и будет. Нельзя давать обещания самому себе. Ты можешь их и исполнить.

По пути из аэропорта Анджело заехал в мотель. Предчувствуя, что добром дело не кончится, он снял номер, обеспечив себе запасную позицию. Прибыл он в легком пиджаке, белой рубашке с отложным воротником и светло-коричневых брюках.

Лорен Третий сидел задумчивый, погруженный в себя, не замечая ничего вокруг. Анджело даже подувал, уж не наглотался ли тот «колес». Оделся Лорен так, словно собрался поиграть в гольф. Но больше всего заинтересовала Анджело Роберта. Он слышал о ней, но встретился впервые. Роберта ^форд (не из тех Фордов) Росс Хардеман. Ему еще не доводилось видеть столь уверенную в себе женщину. Номер Один не разрешал другим женам Лорена присутствовать на деловых встречах, а вот этой разрешил. Анджело удивило, что такая женщина могла заинтересоваться Лореном.