1

Призналась она Аманде.

— Что скажет Анджело, меня не пугает. В конце концов у него есть сын от другой женщины. К тому же он может поверить, что ребенок его.

— Пока этот ребенок не вырастет и не начнет преждевременно лысеть, — резонно заметила Аманда. — Я не уверена, что ты сможешь сохранить это в тайне. Ты не захочешь жить с таким камнем на душе. Как такое вообще могло случиться?

— Как только я вышла замуж, я хотела иметь детей. Мы зачали Джона в первый же год. Потом я какое-то время принимала противозачаточные таблетки, чтобы выдержать двухгодичную паузу между Джоном и Энн. Та же история повторилась с Моррисом и Валери. А с Мэри пауза затянулась на четыре года. После Мэри я пила таблетки пять лет. Но мой гинеколог посоветовал сделать перерыв. Вот...

Аманда все еще работала над третьим портретом Синди. Синди стояла на возвышении. Аманда оставила мольберт, подошла к ней. Поцеловала, сначала губы, потом соски. Обняла, погладила, вернулась к мольберту.

— Марк хочет сказать Анджело. Он хочет ребенка.

— Ему же не придется его воспитывать.

— Времени у меня в обрез. Мне надо принять решение.

— Для тебя это сложно? — спросила Аманда. — Я имею в виду решение об аборте? Синди кивнула.

— В Детройте, на похоронах, мать Анджело спросила меня, крещеные ли наши дети. Пришлось сказать ей, что нет. Она добилась у меня обещания окрестить их. Разумеется, она хочет, чтобы они стали католиками. Я не могу этого сделать. Ни один священник не будет их крестить, пока родители не дадут обещания воспитывать их в католической вере. Я к этому еще не готова. Меня крестили в пресвитерианской церкви. Анджело воспитывали как католика Дело в том, что, сделав аборт, я не смогу сказать об этом Анджело. Вроде бы я знаю Анджело, но...

— Позволь задать тебе один вопрос, — прервала ее Аманда. — Он признался, что Бетси родила от него ребенка. Он признавался в чем-то еще? Были у него другие женщины, кроме Бетси?

Синди пожала плечами.

— Я никогда не говорила ему о Дице, да и о нас с тобой. Или Марке. Я не знаю, что он думает. Он реалист...

— Что у вас за отношения? Свободная любовь? — Синди улыбнулась.

— Я дитя шестидесятых. И так и не стала яппи. Когда я повела Мэри в подготовительный класс, все мамаши были куда моложе меня. За чаем с пирожными одна из них заявила, что я, возможно, не так серьезна, как она, потому что мое поколение не дорожит теми моральными ценностями, что незыблемы для нее.

Аманда рассмеялась.

— Ценности. От таких слов меня тошнит. Аманда вновь подошла к возвышению и поцеловала Синди в спину.

— Я не могу, — прошептала Синди и внезапно зарыдала. — Я просто не могу позволить себе еще одного ребенка!

Аманда обняла Синди.

— Я тебе помогу. Я сделала два аборта. Есть отличная клиника в Нью-Хеивене. Мой доктор — женщина. Она о тебе позаботится. Я отвезу тебя туда и обратно.

На следующей неделе в клинике Нью-Хеивена зародыш удалили. Врач посоветовала Синди больше не принимать противозачаточные таблетки и предложила перевязку маточных труб. Неделей позже, когда Анджело улетел в Детройт, откуда собирался отправиться в Японию, Синди вернулась в Нью-Хейвен, где ей и сделали эту операцию.

Марку она ничего не сказала. Он посетил хирурга на Парк-авеню, где ему сделали вазэктомию. Марк рассказал Синди о вазэктомии, и она решила не говорить ему, что нужды в его операции не было, она и так обезопасила себя. (Иссечение семявыносящего протока).

2

Триш Уэрнер решила не останавливаться в отелях и мотелях Гринвича. Вместо этого в аэропорту Ла-Гуардия она взяла напрокат автомобиль и поехала в «Стауфферс инн» на автостраде, пересекающей округ Уэстчестер. Они с Леном решили, что в Гринвич ей лучше отправиться одной. Она могла изменить облик, а он — нет.

Прежде всего Триш обстригла волосы, оставив ежик высотой в полдюйма. Потом надела каштановый парик. Перино не видел ее лица после пластической операции, так что узнать не мог.

Из аэропорта она уехала на неприметном «форде», вооруженная фотокамерой «никои» с компактными телеобъективами. Отснятые пленки она отправляла Лену по почте из Рея, городка в штате Нью-Йорк.

За четыре дня Триш сфотографировала дом Перино со всех сторон, а также всех выходящих и входящих в него людей. Она идентифицировала его жену и детей. Детально изучила окрестности.

Пристрелить Перино из ружья не составляло никакого труда. Оставалось лишь дождаться команды Хардемана.

3

1989 ГОД

Волосы и пушистые усы шестидесятидевятилетнего Фроулиха давно поседели. Кожа на лице обвисла, ее прорезали глубокие морщины. Фроулих носил маленькие круглые очки в роговой оправе и держался с видом человека честного и правильного, которому, однако, приходилось постоянно пребывать начеку, в готовности отразить выпады врагов.

— Я не раз имел дело с наследниками тех, кто построил промышленные империи, — не говорил, а вещал он. — Работа приносила основателям этих империй столь полное удовлетворение, что их просто не интересовало ничто другое. Но их наследники... Поддерживать в должном виде созданное предками — не такая уж заманчивая перспектива. Случалось, они не хотели жертвовать ради этого всем остальным. Они имели права на уверенность в завтрашнем дне и на простые радости жизни.

Лорен, Роберта и Фроулих сидели за обеденным столом в детройтском доме Хардеманов. Лорен только что прогулялся к бару и в очередной раз налил себе виски. Его уже пошатывало.

— Мой муж получил контроль над компанией, когда она катилась под гору, — заметила Роберта. — «Сандансер» терял рынок. В последние годы первый мистерХардеман утратил контакте реальностью.

Фроулих кивнул и поднял бокал вина, салютуя Лорену.

— Мистер Хардеман проявил редкую проницательность, наняв мистера Перино и оформив партнерские отношения с «Шизокой». В результате появился «ХВ-стэльен», вытащивший компанию из пропасти.

— Именно так, — пробурчал Лорен.

Фроулих кивнул, еще выше поднял бокал. Силуэт его великолепно сшитого костюма-тройки портила пачка «Мальборо», оттопыривавшая карман жилетки.

— Мои партнеры и я сам провели всесторонний анализ вашей компании. Поскольку акций в свободном обращении нет, оценить их довольно сложно. В свое время мы склонялись к тому, чтобы предложить вам восемьсот пятьдесят долларов за каждую. Мы даже связывались с вами по этому поводу. Мне нет нужды говорить вам, что биржевой кризис восемьдесят седьмого года радикально изменил цену всех без исключения акций. Я полагаю, что в настоящее время ваши акции стоят порядка шестисот долларов. Возможно, мне удастся убедить моих партнеров предложить вам по шестьсот пятьдесят долларов за акцию.

— Это очень значительное понижение, мистер Фроулих, — покачала головой Роберта. Фроулих кивнул.

— Деньги сейчас в дефиците, миссис Хардеман. Я сомневаюсь, что вы найдете другого покупателя, который согласится заплатить больше пятисот пятидесяти долларов. Хотя компания приносит прибыль, долги ее очень велики.

— А все потому, что этот чертов Перино убедил нас строить новый завод, — прорычал Лорен.

— Который сейчас является гордостью компании, — добавил Фроулих. Роберта покачала головой.

— Новая цифра разочаровывает.

— Попробуйте взглянуть на сложившуюся ситуацию с моей стороны. Свободных денег сейчас нет. Если я предлагаю шестьсот пятьдесят долларов за акцию, я должен предложить их всем акционерам. Если все согласятся, мне придется заплатить шестьсот пятьдесят миллионов долларов. А вот теперь вернемся на вашу позицию. При стоимости акции в шестьсот пятьдесят долларов за весь пакет вы получите сто шестьдесят два миллиона и пятьсот тысяч долларов. Если в акция стоила на две сотни долларов больше, вы бы дополнительно получили еще пятьдесят миллионов, но вы и так станете очень состоятельными людьми. Да еще с ваших плеч свалятся все заботы по управлению компанией. — Лорен кивнул.

— Полагаю, после уплаты всех налогов я еще смогу купить отличную квартиру в Париже и яхту в Сен-Тропезе.

— Вы пришлете нам письменное предложение? — спросила Роберта.

— Разумеется, — кивнул Фроулих. — Но на определенных условиях. Я должен получить контрольный пакет, то есть не только ваши акции, но и акции фонда Хардемана. К тому же я, естественно, не смогу заплатить шестьсот пятьдесят миллионов долларов деньгами, из них сто шестьдесят два миллиона пятьсот тысяч вам. Мои партнеры и я предложат вам сделку: часть — деньгами, часть — векселями, часть — акциями нашей компании. Последние мы уступим вам по цене, ниже биржевой, и вы получите дополнительную прибыль, если захотите их продать. Как я и говорил, после завершения этой сделки вы станете очень богаты. И покупка квартиры в Париже и яхты в Сен-Тропезе нисколько не отразится на вашем благосостоянии.

Лорен улыбнулся.

— Я просмотрю документы сам, а потом их проанализируют мои юристы и бухгалтеры. Но я думаю, что мы договорились.

4

— А я думаю, что договариваться тут не о чем, — отрезала Роберта после ухода Фроулиха. — Она сидела на кухне и пила кофе. Лорен, раздевшийся догола, ставил грязные тарелки в посудомоечную машину. В последнее время он просил Роберту не бить его, потому что не мог больше терпеть боль. Но иногда она все-таки охаживала его кнутом. Вот и сейчас он лежал на столе. И уже дважды она огрела его, заставляя подпрыгивать и верещать от боли.

— Иди сюда. — Лорен подошел, опустился перед Робертой на колени. — Сначала Фроулих предлагал восемьсот пятьдесят долларов за акцию. Теперь — шестьсот пятьдесят, но не деньгами, а бумажками. В итоге он еще спустит цену.

— В этом году мне исполнится шестьдесят. Даже если мы получим двадцать миллионов, мы сможем удалиться отдел и спокойно коротать старость... Не обязательно в Париже.

— Ты этого хочешь?

— Я хочу хоть немного пожить иначе, Роберта. Я хочу уехать туда, где знать не знают Анджело Перино и где я никогда больше не услышу его имени. В этой сделке крайним окажется он. Даже Номер Один не смог бы подложить ему такую свинью.

— Решение принимать тебе. Лорен поднял голову, встретился с Робертой взглядом и кивнул.

— Я выхожу из игры.

5

Роберта сидела на кушетке в «люксе» Анджело в хьюстонском «Хайатт ридженси». Часы показывали десять утра. Приехав в отель вечером, Роберта заприметила Анджело в баре с молодой женщиной и позвонила ему, лишь когда женщина, по ее прикидкам, уже не могла не уйти. Роберта, разумеется, упомянула о ней, но Анджело, рассмеявшись, ответил, что эта рыженькая — компьютерный маг и помогает ему в определении концепции электромобиля. Потом разговор перешел надела компании.

— Что ходить вокруг да около. Я не могу определиться, на чьей стороне мои симпатии. Все встало с ног на голову. Я ничего не понимаю.

— Лорен знает, где ты сейчас?

— Конечно. В Хьюстоне. Он думает, я поехала сюда, чтобы подыскать гнездышко, куда мы удалимся на покой.

— А как же Париж?

— В Париже говорят по-французски. Он боится, что никогда не выучит язык.

— Ему никогда не выучить и техасского диалекта. — Роберта покачала головой.

— Зря ты его ни во что не ставишь. — Она пригубила кофе, который налил ей Анджело из кофейника, стоявшего на сервировочном столике. Его прикатил официант из бюро обслуживания.

— Знаешь, иной раз мне кажется, что я куда более достойный наследник Номера Один. Я не позволю Лорену уничтожить компанию.

— Ты действительно сможешь остановить его?

— Не задавай вопросов, тогда мне не придется лгать тебе. Поскольку ты не знаешь, на чьей ты стороне, давай лучше не будем говорить об этом. — Робepтa покачала головой. — Я спасла одну компанию, и что это изменило? Мой первый муж умер и...

— Для очень многих это не пустяк, — прервал ее Анджело. — В Детройте есть семьи, которые больше пятидесяти лет работали в «Вифлеем моторс», а потом в «ХВ моторс». Есть люди, которые многие годы ездят только на «сандансерах», а в последнее время — на «стэльенах». И не хотят пересаживаться на автомобили других марок. Роберта коснулась его руки.

— Мы потрахаемся? — спросила она. Анджело сухо улыбнулся.

— Ты уже знаешь, на чьей ты стороне.

— Не смейся надо мной, Анджело. — Роберта наклонилась и поцеловала его в шею. — У нас с Бетси одна беда на двоих. Она не может выйти за тебя замуж, и я тоже.

— Я даже не подозревал, что у тебя возникала такая мысль.

— Пожалуй, я об этом не думала. Во всяком случае, серьезно. И моя беда не в том, что я не смогла выйти замуж за тебя, а в том, что мне не удалось найти такого мужа, как ты. Обоих моих мужей я подмяла под себя. Пришлось. Если в я этого не сделала...

— Дальше можешь не продолжать, — оборвал ее Анджело.

Она поставила кофейную чашку на стол.

— Чего я хотела бы, так это шотландского. Неплохо это меня характеризует, не так ли? Пить виски до полудня.

— А как насчет «мартини»? Холодного, как лед? Я готов составить тебе компанию.

Роберта кивнула, и Анджело направился к маленькому бару-холодильнику.

— Мне раздеться? — спросила она.

— Как же мы будем трахаться, если ты не разденешься?

— То, с чего я хотела бы начать, раздевания не требует. Иди сюда. Посмотрим, какие ощущения вызывают губы женщины, смоченные ледяным «мартини».

6

Виконтесса Невилл умела добиваться желаемого. Она хотела, чтобы ее первенец, Лорен ван Людвиг, которого все звали Ван, получил образование в Гарварде. И в 1989 году его приняли на первый курс. Занятия начинались осенью.

Бетси позвонила Синди и попросила об одной услуге. Не может ли Ван приехать в июне и пожить у Перинодо отъезда в Кембридж? Он никогда не бывал в Штатах, поэтому ему важно освоиться в Америке до того, как его поселят в студенческое общежитие.

Синди вышла со встречным предложением. Почему бы Бетси не привезти Вана в Америку вместе с Джоном, чтобы тот познакомился со своими сводными братьями и сестрами.

На том и порешили. Они прибыли 3 июня, Бетси и два ее сына, семнадцатилетний Ван и шестилетний Джон. Для троих гостей в доме места не хватило, поэтому Бетси и Джон поселились у Алисии. Вану отвели комнату в доме Перино на все лето, чтобы в Кембридж он приехал уже настоящим американцем.

7

Лен Брэгг надел свой лучший темно-синий, в мелкую полоску костюм, белую рубашку и синий, в белый горошек галстук. Стоял теплый весенний вечер, поэтому он обошелся без плаща. Триш остановила свой выбор на брючном костюме.

За рулем сидела она, поскольку знала здешние дороги. Кроме того, Лен заметно нервничал и опасался, что может нарушить правила дорожного движения. Привлекать же внимание полиции не хотелось.

Они сняли номер в «Кортьярд инн» в округе Уэст-честер. Зарегистрировались как мистер и миссис Энглхард. Наличные могли бы привлечь внимание портье, поэтому Лен запасся кредитной карточкой Visa, выданной на фамилию Энглхард. Пользоваться ей он намеревался только в мотеле. Триш взяла напрокат «шевроле» по кредитной карточке их фирмы, выданной в Детройте. Но сделала это в аэропорту Ла-Гуардия, где ежедневно брали напрокат сотни автомобилей.

Винтовку Лен купил год тому назад в Индиане. За наличные. Самозарядный «ремингтон» с отличным оптическим прицелом. Со ста ярдов он просто не мог промахнуться. Более того, в течение десяти секунд он мог выстрелить и дважды, и трижды. В упавшего человека попасть легче, чем в стоящего и тем более идущего. Во всяком случае, с сотни ярдов. Ближе Лен подходить не собирался.

Триш не зря ездила на разведку. В этой части Гринвича жители отдавали предпочтение каменным заборам, отделявшим их участки от дороги. Поэтому соседи Перино не могли увидеть автомобиль, стоящий на обочине.

Намеченный план позволял без особых хлопот осуществить задуманное. С автомобильной стоянки в аэропорту Уэстчестера они могли засечь приземлившийся самолет компании «ХВ моторс». А потом и самого Перино, выходящего из здания аэропорта и направляющегося к своему автомобилю. Триш предложила тут же его и пристрелить. Но смущало большое число свидетелей. Да и полиции хватало. Поэтому они решили, что стрелять лучше у дома Перино, когда он выйдет из автомобиля.

Триш отметила, что Синди Перино ставит свой «порше» в гараж. Дочь Перино ездила на «стэльене», который занимал место рядом с «порше». А вот сам Перино оставлял свой «стэльен» на подъездной дорожке.

Поэтому Триш оставалось только подъехать первой к дому Перино, что она могла сделать, раньше выехав со стоянки. При этом она не хотела подъезжать к дому слишком рано. Они привлекли бы внимание, если бы стояли на обочине больше двух или трех минут. К тому же дороги в Гринвиче постоянно патрулировались полицией.

Акцию назначили на вечер четверга. Обычно Перино прилетал в Уэстчестер перед заходом солнца. Если в он не прилетел, они бы дожидались его в пятницу: большинство уик-эндов Перино проводил дома.

Однако удача от них отвернулась. Самолет «ХВ моторс» не приземлился. Они прождали до десяти вечера.

Лен и Триш не были любовниками. Оказавшись в одном номере и на одной постели, они ублажили друг друга, но без особого энтузиазма.

Утром вернулись в аэропорт, чтобы посмотреть, не приземлился ли самолет ночью. Оказалось, что нет.

В пятницу они мимо дома Перино не проезжали. Жили там только местные, так что слишком часто появляющийся автомобиль с нью-йоркскими номерами мог вызвать ненужные вопросы.

День они провели в номере, перед телевизором. Каждые пять минут Лен подходил к окну, чтобы взглянуть на «шевроле»: он вбил себе в голову, что кто-то может найти лежащую в багажнике винтовку. Они поели, выпили совсем немного.

В шесть поехали в аэропорт.

С наступлением сумерек опознавать приземляющиеся самолеты стало сложнее. Но «лирджет» коснулся земли до того, как совсем стемнело. На хвостовом оперении четко читались буквы «ХВ».

Вскоре Перино вышел из здания аэропорта. Они узнали его, поскольку при первой встрече в «Ренессанс-Центре» следили за ним не один час. В руке Перино нес небольшой чемодан, плащ перекинул через плечо.

Триш завела двигатель «шеви», подъехала к воротам, заплатила за пользование стоянкой и помчалась в Гринвич. По их расчетам получалось, что у дома им придется ждать Перино лишь несколько минут.

Ни один из них не произнес ни слова. В своей карьере частных детективов им доводилось совершать уголовно наказуемые поступки. Они вламывались в чужие дома. Избивали людей. Подслушивали телефонные разговоры. Но срока никто не получал. Разве что Триш пришлось провести тридцать дней в тюрьме за незаконное пребывание на территории частного поместья. Но человека они еще не убивали. Даже не рассматривали такой возможности.

В данном же случае... Они ненавидели Перино. По, его милости им крепко досталось. Триш пришлось пройти через несколько хирургических операций. Она до сих пор помнила ужас и боль после удара дубинкой по лицу. К тому же Хардеман должен был заплатить им полмиллиона долларов. Половину они уже получили. Они даже посмеялись над возникшей проблемой: как потратить деньги, о которых им не следовало упоминать в налоговой декларации.

Планировали операцию они с легким сердцем. И только теперь до них дошло, что им предстоит убить человека! Неудивительно, что разговор в автомобиле не клеился. Им было о чем подумать.

Они свернули на нужную улицу. Триш поставила автомобиль на определенное несколько недель тому назад место, с которого открывался наилучший вид на подъездную дорожку. Затем выключила фары и габаритные огни.

Лен поднял с пола завернутую в одеяло винтовку. «Ремингтон» предназначался для охоты, в обойме были длинные, мощные патроны. Тупой конец пули гарантировал, что, попав в цель, она расплющится, нанеся лосю или оленю смертельную рану. То же самое ждало и человека. Лен стрелял по деревьям и знал, как эти пули размалывают даже древесину.

Он опустил стекло. Передернул затвор, загоняя патрон из обоймы в казенник. Поставил винтовку на предохранитель.

Перино проехал мимо них и свернул на подъездную дорожку.

Лен вернул рычажок предохранителя в исходное положение и приник глазом к окуляру оптического прицела. Выйдя из автомобиля, Перино оказывался в круге света, отбрасываемом сильным фонарем на крыше гаража. Именно там Лен и мог пристрелить его: перед воротами гаража. Имелся и запасной вариант: крыльцо, где он стоял бы спиной к улице, открывая дверь своим ключом. Второй вариант представлялся Лену более предпочтительным, поскольку стрелять пришлось бы по неподвижной цели. Лен решил остановиться на нем.

И тут же убедился в своей правоте. Перино буквально вылетел из кабины с чемоданом и плащом в руках и поспешил к дому. Движущаяся цель, легко и промахнуться. А вот у двери...

Внезапно дверь распахнулась. Две маленькие девочки выбежали навстречу Перино. Он тут же подхватил их на руки. Появилась еще одна девочка, подросток, схватила его за руку. Дети буквально облепили его.

— Святой Боже... — выдохнул Лен.

— Не хватает духу, — прошипела Триш.

— Нет.

— Выберем другое время.

— Придется выбрать. Двести пятьдесят тысяч мы уже получили.

8

— Давайте повременим, — решил Лорен. — Ситуация сейчас сложная. Пусть еще поживет, может, от этого будет толк. Но не думайте, что вам удастся положить мои деньги в банковский сейф и забыть о них. Я вам позвоню, рано или поздно.

9

Следующая возможность представилась нескоро. Анджело провел дома неделю, чтобы побыть с сыном, которого редко видел, и провести побольше времени с семьей. Они ездили в Нью-Йорк осматривать достопримечательности: Статую Свободы, Эмпайр-стейт-билдинг, Манхаттан.

Синди предоставила Анджело и Бетси возможность побыть вдвоем. Они ею не воспользовались.

На третий вечер пребывания Бетси в Гринвиче, лежа в постели, Анджело шепнул Синди: «Я не заслуживаю такую идеальную жену, как ты. Принять моего сына от Бетси...»

— Анджело, я тоже не святая.

— Я знаю. Во всяком случае, догадываюсь. Диц? Марк?

— Слушай, я же не задаю тебе много вопросов.

— Господи... Не то, чтобы мне без разницы. Но я только еще больше люблю тебя. Не меньше. Синди потянулась к его концу, нежно сжала.

— Мне представляется... наверное, все женщины клана Хардеманов. Включая Алисию. Господи! Мать и дочь. И... Мой Бог! Даже Роберту, да? Не потому ли иной раз от нее столько пользы?

Анджело улыбнулся, поцеловал жену.

— Бизнес есть бизнес.

— Но меня ты любишь больше, чем всех остальных вместе взятых, не так ли? Я вот люблю тебя больше всех, с кем мне довелось быть.

— Я люблю тебя больше всех женщин мира, — ответил Анджело.

В эти мгновения взаимной откровенности ее так и подмывало сказать ему об аборте. О перевязке маточных труб она ему рассказала раньше, назвав причиной совет доктора больше не принимать противозачаточных таблеток. Но аборт... Нет, о нем она сказать Анджело не могла.

10

Ван с трудом приспосабливался к американским нравам. Многое его изумляло. Он никак не мог поверить, что должен называть мистера и миссис Перино Анджело и Синди. Джон и Энн Перино познакомили его с молодыми американцами. Вана просто потрясли ругательства, которыми те щедро пересыпали свою речь. И плевать они хотели на общепринятые нормы приличия.

Когда Джон привел Вана в спальню родителей и показал ему картины, изображающие обнаженных миссис Перино и его самого, Ван покраснел до корней волос.

Прощаясь с матерью и маленьким Джоном, возвращающимися в Лондон, Ван поневоле задумался, а не оставляют ли его в варварской семье, живущей в стране варваров.

Впрочем, в одном из членов семьи Перино он сразу почувствовал родственную душу — в четырнадцатилетней Энн Перино. Такой красавицы ему еще не доводилось видеть. Не просто красавицы, но девушки нежной и отзывчивой. Она, судя по всему, понимала, в каком он смятении, и сочувствовала ему. Не прошло и недели, как Ван решил, что любит Энн. Но он понятия не имел, что ему теперь делать.

Удивляла Вана и свобода, которой вовсю пользовались американцы. Он и Шарль пребывали в постоянном страхе даже от мысли о том, что кто-то может прознать об их ночных проделках. Американцы не обращали внимания на такие мелочи.

Джон брал его с собой на вечеринки, где молодые американцы пили, курили травку, тискали друг друга, обнажались. Бог знает, что еще они выделывали. Это была свобода, о которой мечтали он и Шарль, свобода, которая никогда не стала бы для него явью, если в он остался во Франции. Ван понял, в чем разница между ним и Шарлем и этими молодыми американцами. Он и Шарль стыдились того, что делали, а вот американцы не испытывали ни малейшего стыда. Как зверята, они подчинялись своим инстинктам и желаниям, не задаваясь вопросом, а куда они могут их завести.