Глава 6

Мы договорились с Майком встретиться в Мемфисе второго октября.

Пожали друг другу руки. Он, казалось, был доволен. — Ну теперь все мои планы устроены, — улыбаясь сказал он.

Сара тоже утрясла свои. Она велела Бону все упаковать и приготовить к отъезду в четверг после Дня труда. Она приедет на машине, заберет его, и они отправятся. У меня не было возможности спросить ее, говорила ли она об этом с Макси, но судя по тому, как она об этом рассказывала, я понял, что нет.

По той или иной причине мы не встречались с ней те несколько раз, что она приезжала на Айленд. Она вроде бы не хотела разговаривать со мной, и я не стал навязываться. Не было смысла вступать с ней в споры, и не успел я и глазом моргнуть, как сезон закончился.

Бен привез все из гостиницы обратно в будку, и к четвергу у него все было готово к отъезду. Он был взволнован и счастлив как дитя с огромным леденцом. Он не мог доедаться трех часов, когда она должна была приехать за ним.

— Жаль, что ты не едешь с нами, Дэнни, — говорил он в передней комнате будки, где сидел среди упакованных вещей. — Вначале Сара думала, что ты поедешь с нами. Мы огорчились, когда ты сказал ей, что поедешь с Майком.

И тут-то все вдруг сразу и прояснилось. Остолоп я эдакий! Она все время хотела пригласить меня поехать с ними, но, когда я заговорил с ней о Майке, она передумала. Наверное, она посчитала, что именно так я и хочу поступить.

На успел я ответить, как раздался стук в дверь. Я поспешно натянул штаны и застегнулся. Послышался голос Бена, направляющегося к двери. — Рановато, пожалуй, для Сары.

Я услышал, как открылась дверь, и по мне пробежал холодок. — Ронни здесь? — раздался голос Спита. Я хотел было бежать, но выйти можно было только через переднюю дверь, и я застыл у стены, напрягая слух.

Донесся смущенный голос Бена. — Ронни? Какая Ронни?

Ему ответил другой тяжелый голос. — Не морочь нам голову, приятель.

Ты знаешь, кого мы спрашиваем. Девушку Филдза.

В голосе Бена прозвучало облегчение. — Вы, должно быть, имеете в виду Сару, секретаршу г-на Филдза. Заходите и обождите. Она еще не пришла.

В будке послышались тяжелые шаги, и я прижался глазом к щели в двери.

В центре комнаты стояли Спит и Сборщик. Сборщик засмеялся. — Секретарша Филдза, — загоготал он. — Вот теперь как это называется!

Лицо Бена выразило недоумение. — Г-ну Филдзу что-нибудь понадобилось?

— спросил он. — Я знаю, что Сара не стала бы возражать, если бы понадобилось остаться на несколько деньков и помочь ему.

Сборщик посмотрел на него. — Почему, — спросил он Бена, — она уходит?

Бен кивнул. — Разве г-н Филдз не говорил вам?

Сборщик снова расхохотался. — Вот это номер для Макси. Он очень удивится, узнав, что его детка уходит от него.

Взгляд Бена стал настороженным. — Что вы сказали? — напряженно спросил он.

— Ты все слышал. — Голос у Сборщика был преднамеренно жестоким. — Еще ни одна шлюха не наставляла носа Макси Филдзу независимо от того, как много ей платят.

Бен завизжал как раненый зверь. — Она же мне сестра! — крикнул он и бросился на Сборщика.

Он исчез из моего поля зрения, затем я услышал резкий удар и глухой стук, когда Бен упал на пол. Он завопил. — Сара! Сара! Не заходи сюда!

Послышался звук нескольких ударов и приглушенная ругань, но Бен продолжал кричать. Я переместил взгляд вдоль щели и снова увидел их.

Сборщик стоял одним коленом на груди у Бена и хлестал его по лицу. — Заткнись, сукин сын! — шипел он на него.

Бен продолжал извиваться и визжать. Сборщик ухватил его за руку и злобно заломил ее назад. — Заткнись однорукий обрубок, — пригрозил он, — а то я выдерну тебе и другую!

Бен побледнел и остался молча лежать на полу, испуганно глядя на Сборщика. Я почувствовал, как в животе у меня поднимается тошнота. Никогда еще не видел я столько страха в глазах человека.

— Может лучше оттащить его в заднюю комнату? — послышался голос Спита. — Если эта шлюха увидит его, она может заорать.

Сборщик кивнул и поднялся на ноги, все еще удерживая за руку Бена.

— Вставай, — рыкнул он.

Бен неуклюже попытался встать, но не смог. Сборщик дернул его за руку, и Бен вскрикнул от боли. — Я не могу встать! У меня всего лишь одна нога!

Сборщик засмеялся. Он отпустил руку Бена и подняв его под мышки, как поднимают ребенка, поставил его на ноги. — Ну, парень, — грубо сказал он, — ты совсем развалина. — Он ткнул Бена в спину. Бен вскрикнул от боли и поковылял к моей двери.

Я стал отчаянно озираться. У двери стоял стальной стержень, которым я подпирал свое оконце в жаркие дни. Я схватил его и, взвесив в руке, спрятался за дверью.

Дверь открылась, спотыкаясь вошел Бен, за ним следовал Сборщик. Не оборачиваясь. Сборщик захлопнул дверь ногой, и пошел за Беном.

Я бесшумно шагнул за ним и взмахнул стержнем. Раздался глухой звук, и кровь брызнула из уха Сборщика там, где пришелся удар. Он тихо свалился на пол. Он так и не узнал, что его стукнуло.

— Я все думал, где ты, — хрипло прошептал Бен.

Я поднял глаза со Сборщика и встретился взглядом с Беном. — Я был здесь, — прошептал я, — но пришлось ждать подходящего момента. — Во рту у меня был дурной привкус.

Его устроило мое объяснение. Но его волновало нечто более серьезное.

— Ты слышал, что они говорили о Саре? — прошептал он.

Я кивнул.

— Это правда?

Я глянул на него. На лице у него была такая боль, какой не бывает от физического воздействия, она проистекала из сердца. Сара — его младшая сестренка. Он воспитывал ее в школьные годы после смерти родителей, а она заботилась о нем, когда он был искалечен. Я вдруг понял, что он поверит лишь тому, что скажу ему я. В силу многих причин он был вынужден поступить так, но более всего потому, что ему этого хотелось. Может быть, когда-нибудь он и узнает, что она наделала, но только не от меня.

Я покачал головой. — Нет, — уверенно сказал я. — Макси Филдз, конечно, жулик, но у него много и законных дел. Сара стала у него секретарем, а к тому времени, когда выяснилось, что он представляет собой на самом деле, и она захотела уйти, она уже знала слишком много, и он не захотел ее отпускать.

Боль слегка отступила на лице у Бена, но не вся. — Бедная девочка, — пробормотал он, — Чего только ей не пришлось пережить из-за меня. — Как ты с ней познакомился?

— Я поругался с этим мужиком и был ранен. Она спасла меня. — Только теперь впервые Бен спросил меня, что тогда случилось. До сих пор он довольствовался ее объяснением, что я упал с машины в ту ночь, когда она привезла меня сюда, чтобы работать у Бена. — Она честная девушка, — сказал я.

Он внимательно посмотрел мне в глаза, и я выдержал его взгляд.

Постепенно лицо у него расслабилось, и оставшаяся у него в глазах боль прошла. — А как быть с этим парнем в той комнате? — спросил он.

— Сейчас мы с ним уладим, — сказал я и нагнулся над Сборщиком. Он тяжело дышал. Я расстегнул ему пиджак и вытащил пистолет из кобуры под мышкой. Я выпрямятся и осторожно взвесил пистолет в руке. Не хотелось бы, чтобы произошел несчастный случай.

Бен уставился на пистолет. — Ну этим объясняется многое, — с удивлением произнес он. — Вот почему ей пришлось так спешно уезжать. Вот почему она не смогла ждать меня, пока я соберусь, и должна была прихватить меня уже при самом отъезде. Вот почему ей нужно было всегда бежать назад на работу. Она не хотела, чтобы я знал.

— Да, — кивнул я. — Так оно и есть.

До нас донесся шум автомобиля, остановившегося перед домом. Мы повернулись и посмотрели друг на друга. Я дал ему знак вернуться на койку и отступил за дверь. Мы оба затаились.

Я услышал, как открылась входная дверь. Спит произнес очень спокойным голосом: «Привет, детка. Макси послал нас за тобой сразу же, как обнаружил, что все твои вещи исчезли».

Послышалось, как она резко вздохнула. Затем завопила. — Бен! Что вы сделали с Беном?

Спит ответил встревоженным, но успокаивающим голосом. — С ним все в порядке, Ронни. Сборщик увел его в заднюю комнату, чтобы не было никаких недоразумений.

Раздались ее торопливые шаги, и дверь раскрылась. Она вошла в комнату. — Бен! Бен! — воскликнула она. — Ты цел?

Бен встал и улыбнулся ей. Спит прошел за ней в комнату. Я вышел из-за двери и приставил пистолет ему к спине.

— Стой спокойно, Спит, — медленно произнес я. — Я очень волнуюсь.

Мне еще не приходилось работать с такой штукой.

Тут надо сказать вот что. В течение этого лета Спит тоже повзрослел.

И поднабрался ума. Он не повернул головы. Он даже не шевельнулся, голос у него был осторожный, но в нем сквозило любопытство.

— Дэнни?

Я ткнул его пистолетом. — Иди к стене, Спит, — сказал я. — И уткнись в нее носом.

Он осторожно переступил через Сборщика. — Опять за старое, Дэнни, — спросил он, — Сначала деньги у Макси, а теперь его шлюху?

Я повернул пистолет в руке и двинул его по лицу. Он качнулся, и я пихнул его рукой. Он шмякнулся об стенку. Я снова ткнул его дулом в спину и вытащил у него из ножен нож.

— Макси это не понравится, Дэнни, — угрожающе сказал Спит. — Один раз ты отвертелся, но он но потерпит, чтобы его ребят снова калечили.

Я рассмеялся. — Его ребятам еще меньше нравится быть мертвыми, холодно ответил я. — Или у Макси есть прямой телефон и в преисполню?

Он заткнулся и стал у стены. Я слегка обернулся и посмотрел назад.

Бен обнимал Сару. Она отчаянно рыдала у него на груди. — Не плачь, сладкая, утешал он ее. — Тебе больше не придется работать у него.

Она вдруг перестала плакать и вопросительно посмотрела на меня. — Он все знает, Дэнни? — приглушенно от испуга спросила она. — Они, что...

— Я сказал эму, что за человек, у которого ты была секретарем, — перебил я ее. Я сказал ему, что он не хочет отпускать тебя потому, что ты слишком много знаешь о его делах.

— Теперь мне известно о нем все, Сара, — сказал Бен. — Почему ты мне раньше не сказала? Вместе мы что-нибудь придумали бы.

Она теперь посмотрела на меня с благодарностью. Я улыбнулся ей. Она снова повернулась к брату. — Я боялась его, Бен. Я не смела.

Бен успокоил ее. — Ну теперь нечего волноваться. Мы просто сдадим этих ребят в полицию и тронемся в путь.

Страх снова прозвучал у нее в голосе. — Нельзя этого делать, Бен!

Я поддержал ее. — Они лишь задержат вас, и вам так и не удастся уехать, — сказал я. — Вы лучше поезжайте, а я их сдам, когда вы уедете.

— Годится ли так? — замялся было Бен.

— Конечно, — поспешно заявил я. — Поторапливайтесь. Грузите вещи в машину.

Тут раздался приглушенный голос Спита у стены. — Я больше не могу так стоять, Дэнни. Можно мне повернуться?

— Конечно, — ответил я, потянувшись за мотком проволоки на полке.

— Через минуту.

Я связал ему руки за спиной и плотно стянул их, затем повернул его.

Глаза у него сверкали.

— Садись, Спит. Устраивайся поудобней, — сказал я, стукнув его в челюсть и повалив на койку.

Он сидел там попыхивая, но не говоря ни слова. Я посмотрел через плечо. Почти весь багаж Бена уже исчез. Оставалось одно небольшое место.

Бен подхватил его и в нерешительности посмотрел на меня. — Ты уверен, что у тебя все получится нормально, Дэнни?

— Я ухмыльнулся. — Все будет в порядке, Бен. Давайте, валяйте отсюда.

Он подошел ко мне и погладил меня по плечу. — Прощай, малыш, сказал он. — Спасибо тебе за все.

— Благодарю тебя, Бен, — ответил я. — Прощай.

Он повернулся и вышел из дверей как раз в тот момент, как вошла Сара.

Она подошла ко мне и посмотрела мне в глаза. В них была напряженность и любопытство.

— Так все-таки ты не хочешь поехать с нами? — спросила она, поджав губы.

Мне удалось улыбнуться. — Сейчас я не могу, — ответил я. — Я тут несколько занят.

Она попробовала было улыбнуться моей шутке, но у нее это не получилось. Она повернулась было уходить, затем глянула назад на меня. — Дэнни! — вскрикнула она и бросилась мне в объятья.

— Лучше уезжай, Сара, — трезво сказал я. — Таким образом все останется позади. И ничто тебе не будет напоминать о прошлом.

Она согласно кивнула и глянула вверх на меня. В глазах у нее стояли слезы. Она быстро поцеловала меня в щеку и пошла к двери. — Бывай, Дэнни.

Удачи тебе, — произнесла она и скрылась, так что я и не успел ответить.

Я повернулся к Спиту. Он наблюдал за мной. — Мы побывали везде, кроме этого места, Дэнни, — сказал он. — Но следовало бы догадаться. Ронни в ту ночь не было на месте. Теперь я припоминаю.

В нем появилось нечто необычное. Сначала я этого не заметил, но теперь понял. Он что-то сделал с губами. Губа у него больше не была раздвоенной, и он не брызгал теперь слюной во все стороны при разговоре.

Он увидел, что я заметил это. Глаза у него загорелись. — Я забыл поблагодарить тебя, Дэнни, но ты мне и не давал возможности. Когда ты стукнул меня той ночью, ты снова порвал мне губу. Доктору пришлось делать пластическую операцию, и при этом он заодно починил мне весь рот.

Я ухмыльнулся. — Не за что, Спит. — Я угрожающе поднял кулак. — Всегда к твоим услугам.

Он съежился на койке. — И что ты теперь будешь делать? — испуганно спросил он.

Я взяв еще кусок провода. — Ложись на пузо, — сказал я. — Сейчас увидишь.

Он неохотно растянулся на узкой койке. Я быстро перевязал ему лодыжки и пропустил провод сквозь руки, крепко связал. Я выпрямился и посмотрел вниз на него. В таком виде он продержится довольно долго.

Он тихо лежал там, а я склонился над Сборщиком. Кровь перестала сочиться у него из уха, и дышал он уже легче. Я приподнял ему веко и посмотрел а глаз. Он был мутным и тупым. Он тоже еще полежит.

Я собрал кое-что из своих вещичек и сложил их в небольшой купленный раньше чемоданчик, а Спит все время наблюдал за мной с койки.

— На этот раз тебе не удается отвертеться, Дэнни, — сказал он. Я вернулся к койке и посмотрел на него сверху вниз. В задумчивости я поднял пистолет и заметил, как страх заметался у него в глазах. — Откуда ты знаешь? — спросил я.

Он ничего не ответил, а просто смотрел на пистолет большими испуганными глазами. Немного спустя я улыбнулся и сунул его в карман. На лице у него появилось выражение облегченья.

— Мы, кажется, уже встречались в такой ситуации, — сказал я. — Вроде бы в мае, не так ли?

Он кивнул, не в силах ничего сказать от страха.

— Ты все так же любишь меня в сентябре, как это было в мае? — засмеялся я.

Он не ответил.

Я нагнулся над ним и хлопнул его ладонью по лицу. — Если ты только умен настолько, насколько я тебя считаю таковым. Спит, — сказал я, подхватив свой багаж и направляясь к двери, — то тебе следовало бы больше со мной не встречаться. — Я открыл дверь. — Ведь не всегда же тебе будет так улыбаться счастье. В голове ведь дырки не штопают так, как они заштопали тебе губу.

Я закрыл за собой дверь, прошел через переднюю комнату и вышел из домика. Навесил замок на дверь и плотно его защелкнул. Прошел по скату на настил, зашел в один из магазинов, где и оставил ключ для агента по аренде.

Маленькая седая женщина, работавшая в магазине вместе с мужем, взяла его у меня, — Уже уезжаешь, Дэнни? — спросила она, улыбаясь мне сквозь очки в стальной оправе. — Все в порядке?

— Конечно, г-жа Бернстайн, — с улыбкой ответил я. — Теперь все в порядке.

Глава 7

Автобус южного направления стоял на пароме, выходившем из дока, когда я посмотрел назад в окно на огни Нью-Йорка. Они бешено сверкали. Только что начался дождь.

Меня это устраивало. Именно так я себя и чувствовал. Что-то осталось позади. Не знаю что, но что бы это ни было, дождь смоет все, и все уже пропало. Когда-нибудь я вернусь. Может быть, тогда все будет по другому.

Я устроился поудобнее на сиденье и раскрыл утреннюю газету. И только тогда, когда мы уже катили по равнине в Нью-Джерси, в одной из бродвейских колонок я увидел такую заметку. Но даже увидев напечатанное черным по белому, я никак не мог поверить этому.

"СЭМ ГОТТКИН, король арендаторов и разнобытовиков, в прошлом претендент на звание чемпиона в полутяжелом весе под именем Сэмми Гордон, женился вчера на Мириам (Мими) Фишер, сестре Дэнни Фишера, чемпиона Главз.

После медового месяца на Бермудских островах они поселятся в шикарной квартире на улице Сентрал-парк-саут, которую он отремонтировал специально для невесты".

Рука у меня автоматически потянулась к кнопке звонка, чтобы остановить автобус. Пальцы мои помедлили на ней, и затем я убрал руку.

Возвращаться было ни к чему. Я ничего не смогу изменить.

Я медленно опустился назад на сиденье и снова перечитал эту заметку.

Меня охватило одиночество. Мими и Сэм. Интересно, как это случилось? Как они познакомились? И что стало с тем парнем, по которому она сходила с ума? Я устало закрыл глаза. Теперь это все уже не имело значения. Ничто из того, что произошло, не будет больше иметь значения. По крайней мере для меня. А что до них, то я исчез, как будто бы меня и вовсе там не бывало.

Дождь разрисовал татуировкой окно автобуса и притупил мои чувства. Я стал подремывать. Передо мной все время вспыхивали изображения Сэма и Мими. Но они никогда не появлялись вместе. Когда одно из них попадало в фокус, второе исчезало. Я заснул, так и не удержав их вместе достаточно долго, чтобы пожелать им счастья.

Меня там не было, когда... она сидела у трюмо и безудержно рыдала. Крупные слезы катились у нее по щекам, оставляя длинные фиолетовые следы от краски для ресниц. В руках она беспомощно сжимала платок, который то и дело прикладывала ко рту.

Отец нервно обернулся. — И чего она ревет? — спросил он мать. — Ведь это же ее свадьба. О чем теперь плакать?

Мать сердито посмотрела на него. Она взяла его за руку и вытолкала за дверь в небольшую часовню. — Иди, пообщайся с гостями, — твердо сказала она. — Когда придет время церемонии, у нее все будет в порядке.

Несмотря на протестующее выражение его лица, она закрыла дверь и щелкнула замком. У нее было спокойное и понимающее выражение лица, когда она ждала, пока пройдет приступ слез. Ей не пришлось долго ждать. Наконец Мими перестала плакать. Она сидела в своем кресле, маленькая и жалкая, и смотрела на платок, который нервно перебирали и комкали ее пальцы.

— Ты не любишь его, — спокойно сказала мать.

Мими вскинула голову. Глаза ее встретились со взглядом матери, и затем она опустила взор. — Я люблю его, — ответила она жалким и усталым голосом.

— Тебе совсем на обязательно выходить за него замуж, коль ты его не любишь, — продолжала мать так, как будто бы и не слышала того, что сказала Мими.

Глаза у Мими теперь стали спокойными. Не мигая, она смотрела на мать.

Голос у нее был спокоен и бесстрастен. — У меня теперь все в порядке, мать. Я просто вела себя как ребенок.

У матери было серьезное выражение на лице. — Ты, наверное, думаешь, что, раз ты выходишь замуж, то уже взрослая? Не забывай, что мне все-таки пришлось расписываться в твоем свидетельстве о браке в том, что я даю разрешение.

Мими повернулась и посмотрела в зеркало трюмо. У нее были красные глаза, и весь макияж был испорчен. Она быстро встала из кресла и прошла к раковине умывальника в углу.

Мать протянула руку и остановила ее. — Всю жизнь, Мириам, — тихо сказала она, — тебе придется жить с ним. Всю жизнь тебе придется быть с таким чувством. Всю...

— Мама! — отчаянный истерический тон ее голоса прервал слова матери.

— Не говори так! Теперь уже слишком поздно!

— Нет, еще не поздно, Мириам, — настаивала мать. — Еще можно изменить решение.

Мими покачала головой. На лице у нее появились решительные черты.

— Слишком поздно, мама, — твердо сказала она. — И было поздно уже тогда, когда я пошла к нему в первый раз, чтобы узнать, куда делся Дэнни. Что мне теперь делать? Вернуть ему деньги, которые он потратил на поиски Дэнни?

Вернуть ему пять тысяч долларов, которые он дал отцу взаймы на магазин?

Вернуть ему все платья, что он купил мне, и кольцо, и сказать: «Извините, это была ошибка»?

Боль в глазах матери стала глубже. — Уж лучше так, — тихо сказала она, — чем быть несчастной. Не допускай, чтобы мы с отцом поступили с тобой так, как поступили с Дэнни. — Глаза у нее стали наполняться слезами.

Мими обняла мать. — Не вини себя за то, что случилось, — быстро произнесла она. — Это все отец виноват.

— Нет, я все-таки могла остановить его, — настаивала мать. — Вот почему я сейчас разговариваю с тобой. Такой же ошибки я снова не допущу.

У Мими появилось решительное выражение на лице. — Здесь нет ошибки, мама, — твердо сказала она, как будто бы знала ответ на все. — Сэм любит меня. Если я и не люблю его так, как он любит меня, то со временем стерпится-слюбится. Он хороший, добрый и щедрый человек. Все будет хорошо.

Мама вопросительно посмотрела ей в лицо. Мими импульсивно наклонилась к ней и приложилась губами ко лбу матери. — Не беспокойся, мама, — мягко сказала она. — Я знаю, что делаю. Именно этого я и хочу.

Она села в постели, тело у ней было напряжено от страха. Она слышала, как он шумно чистит зубы в ванной. Внезапно шум бегущей воды прекратился.

Послышался щелчок выключателя, она быстро легла в темноту постели и свернулась клубочком.

Она слышала, как он в темноте обошел кровать со своей стороны, и почувствовала, как прогнулась кровать под его весом. Она тихонько лежала, тело у ней напряглось и похолодело, она чуть ли не стучала зубами.

Некоторое время было тихо, затем его рука медленно коснулась ее плеча. Она стиснула зубы. Раздался его шепот: «Мими».

Она заставила себя ответить: «Да, Сэм».

— Мими, повернись, — просящим тоном произнес он в темноте.

Низким, сдержанным голосом она ответила. — Пожалуйста, Сэм, не надо сегодня. Больно.

У него был мягкий и понимающий голос. — Мы не будем делать этого сегодня. Я просто хочу, чтобы ты положила голову мне на грудь. Я не хочу, чтобы ты боялась меня. Я люблю тебя, крошка.

Глаза у нее вдруг наполнялись слезами. Она быстро повернулась и положила голову ему на грудь. Она прошептала жалобным голосом:

— Правда, Сэм? Любишь ли ты меня после всего того, что я сделала тебе?

Она почувствовала его дыханье у себя на волосах.

— Конечно, детка. Ты ничего такого не сделала. Все хорошие девушки чувствуют себя так в первый раз. Она постепенно расслабилась в его объятьях, подняла к нему лицо и легонько поцеловала его в губы, совсем как маленькие девочки целуют отца. — Спасибо, Сэм, — благодарно прошептала она.

Некоторое время она помолчала, затем тихо проговорила. — Коли хочешь, Сэм, я попробую снова.

— Да ну, сладкая? — обрадовано и счастливо прозвучал его голос.

— Да, Сэм, — тихо ответила она.

Она крепко закрыла глаза и ощутила, как его руки стали гладить ей волосы. Губы его слегка прижались к ее щеке и переместились на шею. Так же делал и Джордж. Она сердито отогнала от себя эту мысль. И зачем ей понадобилось думать сейчас о нем? Это нечестно по отношению к Сэму. Он не ответственен за то, что было. Это ее вина. Ей этого хотелось с самого начала, когда они с Нелли пошли к нему.

Она с раскаяньем подняла руку я погладила его по щеке. У него было гладкое лицо. Он побрился перед самым сном. Губы его прижались к ее губам.

Они были теплыми и нежными. Она поцеловала его в ответ.

Она замерла в моментальном испуге, когда почувствовала его легкую прохладную руку у себя под ночной сорочкой. Прикосновение его было легким, успокаивающим, и постепенно она расслабилась, тело у ней обмякло и перестало противиться. Сердце его стучало рядом с его сердцем.

Ей стало тепло и щекотно. Она уже чувствовала себя как прежде... О чем она думает?.. Ей стало хорошо, и она была рада, что может так чувствовать себя сейчас.

Его губы остановились у ней на груди. Она была довольна. Руки ее держали его голову, когда она целовала его в лоб. Она зажмурилась и подумала о Джордже. Вот так бы оно и было с ним. С ним было бы легче. Она не боялась его так, как боялась... Он встревожено прошептал:

— Тебе хорошо, сладкая? — Она резко кивнула, не доверяя своему голосу.

Сэм спокойно лежал рядом с ней, поглаживая ей румяную щеку. В голосе у него сквозила тайная гордость, когда он прошептал ей: «Видишь, дорогая, а ты боялась».

Она спрятала лицо у него на груди. — Да, — прошептала она. Но в душе она знала, что лжет. Ей всегда придется лгать ему. Она будет вечно бояться. Ведь не его лицо возникло перед ней во время оргазма. — О, боже, — взмолилась она про себя, — неужели мне так и суждено прожить всю жизнь?

Вечно в страхе?

Ей ответил внутренний голос. Он был сочный и тяжелый, а слова были из венчальной церемонии. — Повторяй за мной, дитя мое. «Я, Мириам, беру тебя, Самуэла, в законные венчанные мужья, и буду жить с тобой в богатстве и бедности, в болезни и здравии, обещаю любить, почитать и лелеять до тех пор, пока не разлучит нас смерть».

Он спал, дыханье у него было глубоким и удовлетворенным. Она смотрела в темноте на его спокойное лицо. Теперь он был счастлив. Так-то оно и лучше.

Она отодвинулась назад на свою подушку и закрыла глаза. Она отправилась к нему, чтобы разыскать меня, а теперь ей придется до конца своих дней и ночей быть рядом о ним. Но он никогда не узнает о подлоге, ему этого знать не надо. Только она будет знать, что она обманула его и будет обманывать во все безумные мгновенья их совместной жизни.

Глава 8

Я стоял посреди опустевшей площадки под проливным дождем. Поднял воротник макинтоша, чтобы было поуютнее под защитой широкополой шляпы, и стал попыхивать сигаретой. Посмотрел вверх на небо. Дождь и не думал прекращаться. Я двинулся вперед по площадке. Мокрые стенки серо-бежевых палаток безрадостно хлопали на ветру.

Два года вот такой жизни. Много времени прошло. Я потратил изрядное количество времени на эти стены из брезента. Дни иногда бывали настолько жаркими, что, казалось, стоишь в печи в какой-то жуткой части ада, а ночи бывали так холодны, как будто костный мозг замерзает как лед на озере зимой.

Два года такой жизни. Толпы народа, толкающегося на площадке, глазеющего по сторонам со ртом, набитым сахарной ватой, сосисками и мороженым. Толпы с настороженными глазами, глядящими на тебя как на бродягу, стремящиеся купить твой товар и возмущающиеся тем, что ты его продаешь.

Два года вдали от дома без весточки о том, что там делается. Нелли.

Папа и мама. Мими. Сэм. Эти имена все еще причиняли боль. Как только я начинал считать, что уже привык к этому, тут снова возвращалось это чувство одиночества. Оно захоронено глубоко, но так и осталось в душе.

А теперь я почти дома. Почти, но не совсем. Филадельфия. Я могу сесть на поезд на вокзале Маркет-стрит и некоторое время спустя выйти на вокзале Пенн. В мыслях все очень просто. Всего лишь час десять езды до дома.

Но в мыслях все всегда очень просто. Когда не принимаешься что-либо делать, то никогда ничего не получается просто. Воспоминания о том, что произошло, нахлынули на меня. И снова я сержусь. Негодую по поводу вынужденной ссылки. Боюсь того, что будет, если мне суждено вернуться.

И все же мне хочется домой. Мне всегда хочется домой. Есть узы, связывающие меня с теми, кто находится там, даже если они и не хотят моего возвращенья. Узы, которые я не могу выразить словами, которые живут во мне эмоциями. Сегодня от всего этого меня отделяет лишь час десять минут.

Послезавтра, когда палатки снова двинутся на юг по своему ежегодному маршруту, до дому будет шесть часов езды, через неделю — двадцать часов, а через месяц — это будет путешествие в несколько дней, и я, возможно, так и не совершу его за всю свою жизнь.

Я снова посмотрел на небо. Дождевые тучи нависли низко и плотно, ветер бросал мне сырость в лицо, сигарета во рту у меня намокла. Дождь на этой площадке будет идти всю ночь.

Я роняю сигарету изо рта, и она шипит в луже у меня под ногами.

Слышно, как сердито шипит огонек, тщетно пытаясь перебороть воду. Думаю о том, что я подобен этой сигарете и борюсь за свою жизнь с быстро наваливающимся дождем. Я не могу дышать, воздух становится тяжелым у меня в легких. Мне надо домой. Надо. Надо. Мне надо снова увидеть Нелли. И маму, и Мими. И отца тоже, независимо от того, хочет он меня видеть или нет. Даже если я знаю, что не смогу там остаться, даже если я должен вернуться на площадку завтра. Другой раз, когда будет возможность съездить домой, может оказаться очень не скоро. Я уже устал от одиночества.

Когда я, откинув клапан, вошел в палатку, там шла непременная карточная игра. Игроки мельком глянули на меня, когда я хлопнул шляпой по штанине, отряхивая ее, и снова уткнулись в карты.

Обходя вокруг стола, я посмотрел на их лица, освещенные слабым светом лампады. Я остановился позади Майка, посмотрел на карты у него на руках и улыбнулся про себя. Он никогда не разбогатеет, пытаясь набрать три карты подряд.

— Дождь будет идти всю ночь, — сказал я, — Да уж, — рассеянно ответил Майк. Он сосредоточился на своих картах.

Над столом раздался голос банкомета. — Сколько?

Майк ответил глухим голосом. — Две.

Карты полетели через стол к нему. Он быстро подхватил их и стал рассматривать. Усмешка скривила ему губы. — Пас, — сказал он, бросая карты на стол и поворачиваясь, чтобы поглядеть на меня.

Все быстро раскрыли карты, и банкомет взял куш. — Сыграешь, Дэнни? — радушно предложил он.

— Нет, спасибо, — покачал я головой. — У вас и так уж достаточно моих денег. — Я посмотрел вниз на Майка. — Как насчет отгула? — спросил я.

Майк ухмыльнулся. — Достань-ка и мне дамочку, и тогда мы с тобой оба отгуляем эту ночь.

— Не сегодня, Майк. Я хочу скатать в Нью-Йорк. Сегодня уж ничего больше делать не будем.

Банкомет фыркнул. — Чего ты выпендриваешься, Дэнни? Лучше поостерегайся этих цыпочек из Филли. У каждой из них брат военный.

Глаза у Майка стали серьезными. — А зачем тебе туда ехать?