Глава 8

Раздражение копилось и копилось.

Довольно быстро выяснилось, что я — меченый. Мне оказывалось всемерное содействие, но на каждый чих уходило больше времени, чем требовал здравый смысл.

Шесть недель спустя я все еще сидел в своем кабинете, пытаясь заполучить три серийных двигателя для «сандансера», их лучшего на тот день автомобиля.

Наконец я снял трубку и позвонил Номеру Один.

— Меня обложили со всех сторон.

Он хохотнул.

— Ты схлестнулся с настоящими профессионалами, По сравнению с ними водители детских автомобильчиков, с которыми ты имел дело, жалкие дилетанты.

Я рассмеялся. Он говорил чистую правду.

— Я просто хотел получить ваше разрешение на ответные действия.

— Валяй. Для этого ты мне и нужен.

Я тут же перезвонил Уэйману.

— Завтра я лечу на Западное побережье.

Он удивился.

— Но двигатели еще не поступили.

— Некогда мне их ждать. Если я не начну формировать команду техников и водителей для гонок следующего года, у нас не будет ничего, кроме машин.

— А как же модернизация?

— Кэррадайн из конструкторского отдела подготовил всю документацию. Он приступит к работе, как только получит двигатели.

— А корпус?

— Дизайнеры уже занялись им. Я одобрил их эскизы, и теперь они ждут визы финансового отдела, — это был камушек в его огород.

— Они еще не попали ко мне на стол, — попытался оправдаться Уэйман.

— Скоро попадут.

— Как долго вас не будет?

— Две или три недели. Я позвоню, как только вернусь.

Положив трубку на рычаг, я стал ждать. Звонок раздался через две минуты. Лорен Третий. Он звонил мне впервые после того, как я переступил порог «Вифлеем моторс». Когда же я пытался связаться с ним, у него в кабинете непременно проводилось важное совещание. Мне он не перезванивал.

— Все собирался позвонить тебе, да текучка заела.

Как идут дела?

— Не могу пожаловаться. При удаче мы выйдем на старт уже весной.

— Это хорошо, — последовала пауза. — Между прочим, сегодня я пригласил кое-кого на обед, и Алисия велела мне спросить у тебя, не сможешь ли ты присоединиться к нам.

— С удовольствием. В какое время?

— Коктейли в семь, обед в половине девятого. Смокинг.

— У меня его нет.

— Тогда темный костюм. Алисия почитает свои обеды торжественными событиями.

Следующим позвонил Кэррадайн. Его голос вибрировал от радости.

— Что вы с ними сделали? Мне только что сообщили, что двигатели поступят завтра. Их снимут прямо с конвейера.

— Как только они придут, приступай к делу. Я улетаю в Калифорнию. В конце недели позвоню.

Только я положил трубку, позвонили дизайнеры.

— Финансовый отдел одобрил наши проработки, но срезал общую сумму на двадцать процентов.

— Будем следовать намеченному плану.

В голосе Джо Хаффа послышалось недоумение.

— Но что у нас получится, Анджело? Вы-то знаете, что отпущенных средств нам не хватит.

— А вы знакомы с таким понятием, как перерасход?

Давайте мне железо. А ответственность я возьму на себя.

С работы я ушел раньше, чем обычно, в превосходном настроении. Дымовая завеса дала отличные результаты, Теперь я мог переходить к главному.

Я прибыл первым. Дом Хардеманов находился лишь в четырех кварталах от нашего. Дворецкий ввел меня в гостиную, справился, что я буду пить, подал мне полный бокал. И только я сел на диван, как в дверях появилась высокая женщина.

— Привет, — поздоровалась она. — Я, похоже, заявилась слишком рано.

Я уже вскочил.

— Только не для меня.

Она рассмеялась и прошла в комнату.

— Я — Роберта Эйрес, гощу у Алисии.

— Анджело Перино.

Ее рука задержалась в моей.

— Автогонщик?

— Теперь уже нет.

— Но… — тут она вспомнила про свою руку, отдернула ее.

Я улыбнулся, потому что уже начал привыкать к подобной реакции.

— Мне сделали пластическую операцию и вернули прежнее лицо.

— Извините, я не хотела показаться бестактной. Но я видела вас в гонках. Много раз.

— Ничего страшного.

В гостиную вернулся дворецкий.

— Что будете пить, леди Эйрес?

Вот тут я вспомнил эту фамилию. Ее муж, отличный автогонщик-любитель, несколько лет назад погиб, выходя из крутого поворота на Нюобюргринге.

— Очень сухой «мартини», пожалуйста.

— Извините, мне следовало узнать фамилию. Ваш муж был прекрасным водителем, леди Эйрес.

— Спасибо за доброе слово. Но беда Джона заключалась в том, что он считал себя куда лучшим автогонщиком, чем был на самом деле.

— Все мы такие.

Она рассмеялась, дворецкий принес ей полный бокал.

Она подняла его.

— За быстрые машины.

— Нет возражений.

Мы выпили.

— Чем вы теперь занимаетесь?

— Готовлю команду «Вифлеема» к соревнованиям.

Она с любопытством глянула на меня.

— Вы, похоже, не очень разговорчивы.

Я улыбнулся.

— Зависит от обстоятельств.

— Об этом и речь, — она рассмеялась. — На мои вопросы вы отвечаете двумя словами.

— Я этого не заметил, — тут рассмеялся и я. — Вот уже и три слова.

Мы еще смеялись, когда вошел Лорен.

— Вижу, вы уже познакомились.

— Даже стали давними друзьями, — добавила леди Эйрес.

Странное выражение промелькнуло в его глазах. И исчезло, прежде чем я успел истолковать его. Он наклонился и поцеловал ее в щеку.

— Сегодня вы очаровательны, Бобби.

— Спасибо, Лорен, — ее рука чуть коснулась его. — Должна отметить, что и у вас превосходный костюм.

— Вам нравится? — он радостно улыбнулся. — Я заказывал его у лондонского портного, о котором вы мне говорили.

— И правильно сделали.

Тут все стало на свои места. Может, решил я, для Лорена еще не все потеряно. По крайней мере, он выказывал признаки того, что в его голове находилось место не только для бизнеса.

Появилась Алисия. Я подошел к ней, поцеловал в щечку.

— Эй, ты, — приветствовал я ее.

— Эй, ты, — откликнулась она, и мы оба рассмеялись.

Лорен и леди Эйрес вытаращились на нас.

— Шутка, — пояснил я.

— Анджело и я вместе учились в средней школе, — добавила Алисия. — Так он здоровался со всеми. Я же сказала ему, что не буду отвечать, если он обратится ко мне не по имени.

— И как же он обращался к тебе после этого? — полюбопытствовала леди Эйрес.

— Эй, Алисия, — тут рассмеялись мы все. — Как же давно все это было.

— С той поры ты совсем не изменилась, Алисия, — возразил я.

Она улыбнулась.

— Не надо мне льстить, Анджело. Моей дочери уже семнадцать.

Начали прибывать другие гости. Всего нас за столом собралось десятеро. Молодые лидеры светского общества Детройта.

Разговор вертелся вокруг привычных тем. Налоги.

Вмешательство государства в производственную деятельность. Новые требования по безопасности и охране окружающей среды, вкупе с их проповедником Ральфом Надером[6]. Все получили свою долю проклятий.

— Мы же не отрицаем необходимости этих требований, — вещал Лорен. — Но не можем согласиться с тем, что нас выставляют сущими злодеями! А общественность как-то сразу запамятовала, что на нас все время давили: давайте машины помощнее да побыстрее. Мы соответственно и реагировали. Даже теперь, при всех этих воплях о загрязнении воды, земли, воздуха, предложи покупателю на выбор за одинаковую цену быстроходный, но экологически менее чистый автомобиль и тихоходный, но удовлетворяющий требованиям защитников окружающей среды, в девяти случаях из десяти он предпочтет первый.

— И что нас ждет? — спросил кто-то из гостей.

— Новые государственные стандарты. Новые проблемы. Значительный рост затрат. А если мы не сумеем переложить их на покупателя, нас вышибут с автомобильного рынка.

Такая мрачная перспектива Лорена, однако, особо не беспокоила, и за столом заговорили о пропасти между поколениями и распространении наркотиков в школе. А потом начались истории о том, чем увлекаются их дети.

Я главным образом молчал, кивал и слушал. Однажды, искоса глянув на леди Эйрес, поймал ее изучающий взгляд. Но не придал этому особого значения.

И вроде бы удивился, когда на следующий день она остановилась у моего кресла в самолете. Я разместился в салоне первого класса, чтобы иметь возможность разложить бумаги на столе и поработать в пути.

— Леди Эйрес, — я вскочил. — Какой приятный сюрприз.

— Неужели, мистер Перино? — она села в кресло напротив, лучезарно улыбнувшись. — Тогда почему вчера вы назвали мне номер вашего рейса?

Я рассмеялся.

— На большее я просто не решился, — я наклонился вперед, снял карточку со спинки кресла леди Эйрес и протянул ей.

Она прочитала свою фамилию, посмотрела на меня снизу вверх.

— Вы очень уверены в себе, не так ли, мистер Перино?

— Пора уже звать меня Анджело.

— Анджело, — она словно попробовала имя на вкус. — Анджело. Прекрасное имя.

Я взял ее за руку. Люки захлопнулись. Самолет отбуксировали к взлетной полосе. Несколько минут спустя мы оторвались от земли.

Она посмотрела в иллюминатор на проплывающий внизу Детройт, повернулась ко мне.

— Словно вырвалась из тюрьмы. Как они могут жить в этом паршивом, занудном городе?

Глава 9

На регистрационной стойке отеля «Фэамонт» меня ждал телекс, подписанный Лореном.

«Леди Эйрес вылетела в Сан-Франциско тем же рейсом. Буду признателен, если ты окажешь ей всемерную помощь и поддержку. С наилучшими пожеланиями.

Л. X. III.».

Я сухо улыбнулся и передал ей бланк. Затем повернулся к стойке, расписался в регистрационной книге.

— Мы уже подготовили ваш номер, мистер Перико, — порадовал меня портье. — Он в новом корпусе.

— Благодарю.

Он кликнул коридорного.

— Проводите мистера и миссис Перино в номер 2112, — и улыбнулся мне. — Желаю вам приятного отдыха.

Коридорный вывел нас к лифтам. Лишь в кабине она вернула мне телекс.

Молча. И заговорила, когда мы остались в номере вдвоем.

— Как, по-твоему, откуда он узнал?

— Детройтское гестапо. Служба безопасности. Есть у каждой автостроительной компании. Они не любят секретов.

— Противно все это. Какое им дело, куда я поехала и что делаю?

— Для вас это большая честь. Такого внимания удостаиваются лишь те, кто играет важную роль в их бизнесе.

— А я тут при чем?

— Перестаньте, Бобби. Я видел, как смотрел на вас Лорен. Вы его заинтересовали.

— Как и многих других американских мужчин. Молодая вдова, блондинка и все такое. Почему он должен отличаться от них?

— Потому что он — Лорен Хардеман Третий, вот почему. А короли должны быть выше страстей человеческих.

— Только американские короли, — возразила она. — Уж мы-то, англичане, знаем, что это не так.

Я сел за стол и начал заполнять телеграфный бланк.

И еще писал, когда коридорный принес чемоданы. Знаком я попросил его подождать, пока не закончу.

— Взгляните, — я протянул ей телеграмму.

Она прочитала:

«Хардеману III, Вифмо, Детройт.

Инструкции получены. Ситуация контролируется. Наилучшие пожелания.

Перино».

Она улыбнулась, возвращая ее мне. Я отдал телеграмму коридорному вместе с чаевыми, и он вышел, затворив за собой дверь.

Тут же зазвонил телефон. Со мной хотел поговорить Арнольд Зикер, едва ли не самый крупный специалист по слиянию компаний. Во всяком случае, в Соединенных Штатах.

— Тони Руарк готов пообедать с нами сегодня. Половина девятого подойдет?

— Подойдет, — ответил я. — Где?

— Думаю, в отеле. Так будет проще.

Арнольд славился своей прижимистостью. Обед в отеле означал, что его стоимость автоматически будет внесена в мой счет.

Я положил трубку и повернулся к леди Эйрес.

— Будем обедать в половине девятого Вы не против?

Она покачала головой.

— Отлично. А до этого у нас есть какие-нибудь важные дела?

— Нет.

— Тогда ложимся в постель и потрахаемся. Или ты думаешь, что я прилетела сюда лишь для того, чтобы пообедать?

Это было прекрасно. Действительно прекрасно. Кажется, мы сами удивились, испытав столь сильное эмоциональное потрясение.

Мы лежали, прильнув друг к другу и после того, как страсть иссякла. Мне не хотелось отпускать ее. Я чувствовал, как она дрожит. Ее плоть стала моей.

— Эй, — я все пытался понять, что с нами. — Что произошло?

Ее руки крепко обняли меня за шею.

— Упали звезды, — прошептала она.

Я промолчал.

— Как я хотела тебя. Ты даже не представляешь, как я тебя хотела.

Я прижал палец к ее губам.

— Ты слишком много говоришь.

Она куснула меня за палец.

— Женщины все такие. Потому что не знают точно, какие слова нужны после этого.

Я прижался щекой к ее плечу.

Она повернула голову так, чтобы смотреть на меня.

— Я предчувствовала, что у нас будет именно так.

— Что за сентиментальность. Это не по-британски.

— А что мне сказать, чтобы ты понял: такое случается далеко не всегда, — сердито бросила она.

Я улыбнулся.

— Почему ты думаешь, что я этого не знаю? Мой молодец по-прежнему в тебе, не так ли? А обычно я уже мою его в ванной.

— Я сама помою его. Своим соком. И он снова вырастет.

И тут зазвонил телефон.

Я протянул руку, взял трубку. Лорен.

— Я только что получил твою телеграмму.

— Хорошо.

— Все в порядке? Где она?

— Рядом. Можешь с ней поговорить, — и вложил трубку в ее руку.

— Все отлично, Лорен, — проворковала она. — Нет, нет, не волнуйся… У вас было чудесно, но не могла же я оставаться до бесконечности… Да, благодарю. Я задержусь в Калифорнии на несколько недель, а потом, вероятно, вернусь в Лондон… Перед отъездом позвоню… Мы как раз собираемся на обед… Поцелуйте за меня Алисию™ До свидания.

Она положила трубку на рычаг, затем скинула меня с себя. Я перекатился на спину, она села, зыркнула на меня сверху вниз.

— Да ты просто мерзавец.

И мы оба захохотали.

Они сидели у стойки, когда мы вошли в коктейль-холл. При виде леди Эйрес глаза их широко раскрылись.

Никто не носит мини-юбки лучше англичанок. Кажется, их ноги находятся в непрерывном плавном движении, от которого нельзя отвести взгляда.

Арнольд соскользнул с высокого стула.

— Тони Руарк, Анджело Перино, — представил он нас.

Руарк, крупный черноволосый ирландец, сразу же мне понравился. Мы обменялись крепким рукопожатием.

Я познакомил их со своей дамой, и они раздвинулись, освобождая ей проход к стойке. Начавшийся было разговор оборвался, едва она стала садиться на стул. Там было на что посмотреть. Потом мы заказали коктейли.

Пять минут я мирился со светской болтовней, затем перешел к делу.

— Арнольд говорил, что у вас есть подходящие для меня производственные площади.

— Вполне возможно, — осторожно ответил Руарк.

— Там есть все, что нужно, — вмешался Арнольд Зикер. — Восемнадцать тысяч акров. Из них две тысячи — ангар, который можно использовать хоть сейчас. Кроме того, пристань и железнодорожная ветка.

Я словно и не слышал Арнольда. Ему лишь бы получить комиссионные.

— Я не понимаю, почему вы решили продать завод? — обратился я к Руарку.

— Честно?

Я кивнул.

— Никакой перспективы.

Я молчал, предлагая ему продолжать.

— Все написано черным по белому. Уменьшение расходов на оборону прежде всего ударит по нам.

— Почему вы так думаете? — спросил я. — Куда они денутся без вертолетов?

Компания Руарка выпускала в основном винтокрылые машины.

— Они потребуются, — согласился он, — но не в таком количестве. У нас все ладилось, пока титаны занимались своими дорогостоящими проектами. «Боинг» строил «747-й», «Локхид» — «1011»[7] и сверхзвуковой бомбардировщик, серийное производство которого никак не утвердит Конгресс. А теперь все, что останется, отдадут им.

И это естественно. У них больше работников, больше наличных средств.

— А как насчет коммерческого использования ваших вертолетов?

— Исключено. Рынок заполнен. А потом, наши вертолеты не приспособить для мирных целей. Они проектировались как боевые машины, — он отпил из бокала. — Мы уже получили извещение, что на следующий год заказов не будет.

— Я это ценю, — я смотрел ему прямо в глаза. — Вашу честность и откровенность.

Он улыбнулся.

— Вы спрашиваете, я отвечаю. Да я ничего и не сказал вам такого, чего вы не узнали бы сами, если б навели справки.

— Все равно спасибо. Вы сберегли мне немало времени. Вся необходимая документация по заводу у вас с собой?

— Да, — он указал на «дипломат», стоящий на полу у его ног.

— Хорошо, — кивнул я. — Тогда давайте пообедаем, а потом поднимемся ко мне и все обстоятельно посмотрим.

Из нашего номера они ушли в четвертом часу утра.

— Как надумаете осмотреть завод, сообщите. Я пришлю за вами самолет.

— Благодарю. Я свяжусь с вами завтра.

Джон Дункан прилетал утренним рейсом. Из «Вифлеем моторс» он уволился четыре года назад, когда ему стукнуло шестьдесят. В наши планы Номер Один посвятил только его.

— Джон Дункан для меня что Чарли Соренсен для Генри Форда. В автомобилях для него нет тайн, — сказал мне как-то старик.

— Но он на пенсии, — возразил я.

— Он вернется, — заверил меня Номер Один. — Насколько я его знаю, ему уже до смерти надоело корпеть в гараже над газотурбинным двигателем собственной конструкции.

Номер Один не ошибся. Джон Дункан задал мне лишь один вопрос: когда мы намерены начать?

Закрыв за ними дверь, я вернулся в гостиную, налил себе виски, сложил бумаги в стопку, сел на диван.

— Они ушли? — донесся с порога спальни ее голос.

Я поднял голову. Ночная рубашка из тончайшего батиста не скрывала таящихся под ней сокровищ. Я кивнул.

— Я заснула, но сквозь сон слышала ваши голоса.

Сколько времени?

Я посмотрел на часы.

— Двадцать минут четвертого.

— Ты, должно быть, совсем вымотался.

Она налила себе джина с тоником. Села в кресло. Пригубила бокал.

— Может, я чего-то не понимаю, но мне кажется, всего этого не нужно для изготовления нескольких гоночных автомобилей, не так ли?

Я не стал с ней спорить.

— То есть ты задумал что-то еще?

— Да.

Она замялась.

— Лорен знает об этом?

— Нет.

Она помолчала, выпила джин.

— А ты не волнуешься?

— На счет чего?

— Насчет меня. Что я могу ему рассказать.

— Нет.

— Почему? Ты же ничего обо мне не знаешь.

— Знаю, и предостаточно, — я поднялся, добавил в бокал канадского виски, повернулся к ней. — Помимо того, что в постели с тобой едва ли кто потягается, мне думается, что ты очень честная и порядочная женщина.

Она замерла, облизала губы розовым язычком.

— Я тебя люблю.

— И это мне известно, — ухмыльнулся я.

Она швырнула в меня бокал, и мы отправились в спальню.

Глава 10

Она подошла ко мне, когда я брился.

— Ночью ты кричал во сне, — расслышал я сквозь жужжание электробритвы. — Сел, закрыл лицо руками и начал кричать.

Я смотрел на ее отображение в зеркале.

— Извини.

— Сначала я не знала, что и делать. Потом обняла тебя, уложила, и ты успокоился.

— Ничего не помню, — я выключил электробритву.

Конечно, я обманывал ее. Этот кошмар никогда не покидал меня. Ни во сне, ни наяву. Я протер лицо лосьоном.

— Скажи, Анджело, почему твои глаза не улыбаются?

— Я побывал на том свете… Счастливчики остаются там. Мне же не повезло.

Ее отображение исчезло. Слишком поздно я вспомнил об участи, постигшей ее мужа, и последовал за ней в спальню. Она стояла у окна, глядя на Сан-Франциско. Я обнял ее, повернул к себе.

— Я говорил только про себя.

Она прижалась лицом к моей груди. По щекам ее катились слезы.

— Я понимаю, что ты хотел сказать, но ничего не могу с собой поделать.

— Все нормально. Ты такая красивая.

Внезапно она разозлилась. Отпрянула от меня.

— Да что же это с вами такое? Джон ничем не отличался от тебя. Почему вы никого не подпускаете к себе?

Почему в ваших душах нет ничего, кроме безумного желания разбиться о какую-нибудь стену?

— Ладно.

— Что «ладно»? — фыркнула она.

— С этим я уже покончил. Придумай что-нибудь поновей.

Еще мгновение она смотрела на меня, сверкая глазами, затем злость ее исчезла, она вернулась в мои объятья.

— Извини, Анджело, — прошептала она. — Я не имела права…

Я приложил палец к ее губам.

— У тебя есть все права. Пока я не безразличен тебе.

«Фалькон» стоял среди «Боингов-707» и «747», ожидавших разрешения на взлет, словно воробей, затесавшийся в орлиную стаю. Пилот повернулся к нам.

— Ждать осталось недолго. По очереди мы четвертые.

Я посмотрел на сидящего в кресле напротив Джона Дункана. Лицо напряженное, словно маска. Он не любил летать и, увидев самолет, едва не выскочил из такси, чтобы вернуться в отель.

Я подмигнул Бобби.

— Вам удобно, Джон?

Он не улыбнулся. Легкая беседа не отвлекла его, и он молчал, пока мы не вырулили на взлетную полосу.

— Если ты не возражаешь, Анджело, обратно я вернусь поездом.

Я рассмеялся. Годы не изменили его. Возможно, волосы и поредели, но руки и глаза остались такими же быстрыми и уверенными. Я видел перед собой прежнего Джона Дункана, который тридцать лет назад собирал в парке мою педальную машину.

Самолет приземлился на заводском аэродроме. Тони Руарк встретил нас у трапа. Я представил его Дункану.

— Я взял на себя смелость снять вам номера в местном отеле, — сказал Тони. — Полагаю, вам понадобится не меньше двух дней, чтобы осмотреть завод.

С двумя днями он сильно просчитался. Мы провели на заводе всю неделю. И без Джона Дункана я бы просто захлебнулся в потоке информации. Тут я начал понимать, почему Номер Один полностью доверялся ему. Он не упускал ни единой мелочи. Даже глубину канала, ведущего к нашим причалам, на случай, если придется принимать тяжелые баржи.

В конце недели мы сидели над планом завода в моем номере. Бобби налила нам по бокалу и удалилась в спальню.

— Каково ваше мнение? — осведомился я.

— Может получиться. Главный сборочный корпус придется удлинить, чтобы добиться максимальной эффективности конвейера, но с этим проблем не будет. Места предостаточно. Удачно расположены подготовительные цеха. Кое-что придется пристроить, но не очень много. Беспокоит меня другое.

— Что именно?

— Сталь. Я не знаю металлургических заводов Западного побережья. Если они не смогут насытить наши потребности, лист придется возить с Востока, и мы разоримся до того, как с конвейера сойдет первый автомобиль. Я бы предпочел, чтобы у нас был собственный металлургический завод. Как раз этим «Форд» и «Джи эм» всегда били нас. Они выпускали автомобили, а мы ждали, когда подвезут стальной лист.

— Мы этим займемся. Что еще?

Он покачал головой.

— В остальном полный порядок.

— Вы можете сказать, какая сумма потребуется на реконструкцию завода?

— Не зная, какой автомобиль будет выпускаться?

Нет.

— «Форд» строит новый завод для выпуска малолитражек. Во сколько он обойдется?

— Я слышал, в сто миллионов.

— Нам потребуется столько же?

— Возможно. Я бы хотел привлечь к этому делу специалистов. Не люблю догадок.

— Много у них уйдет на это времени?

— Три-четыре недели.

— Слишком долго, — я покачал головой. — С покупкой завода решать надо незамедлительно. Мы не можем не говорить ни да, ни нет.

— Решать-то будешь ты, — он заулыбался. — Ты напоминаешь мне Номера Один. Тот тоже никогда не ждал точных расчетов.

— Вы думаете, завод стоит шесть миллионов, которые просит за него Руарк?

— А вы делали оценку?

— Да, — кивнул я. — Дважды. В одном случае его оценили в десять миллионов, в другом — в девять и шесть десятых.

— И что Руарк намерен делать с заводом по истечении контракта с министерством обороны?

— Продать его.

— Он никогда не найдет покупателя на весь завод.

Придется продавать по частям. На это у него уйдет полжизни, — Дункан задумался. — Интересно, жаден ли он до работы?

— Не знаю. Уходить от дел ему вроде бы рановато.

Человек он энергичный.

— Походив по заводу, я проникся к нему уважением.

В автостроении он добился бы блестящих успехов. Если, конечно, его это заинтересует.

— К чему вы клоните? — я действительно не понял, о чем ведет речь Дункан.

— Почему бы не использовать его опыт? — продолжил тот. — Поработав со мной пару лет, он станет едва ли не лучшим специалистом в нашей области. А я ведь не молодею.

Мы с Руарком договорились встретиться в три. Я вошел в кабинет. Огляделся. Никаких излишеств. Тут только работали.

Он предложил сесть в кресло.

— Хотите чего-нибудь выпить?

— Нет, благодарю.

Руарк закурил.

— Так что вы надумали?

— Полагаю, я могу назвать вам длинный перечень причин, побудивших меня отказаться от покупки. Но, наверное, для вас это не важно.

Он кивнул.

— Согласен с вами. Причины не важны, — он глубоко затянулся, выпустил струю дыма. — Знаете, я даже рад.

Завод этот я, можно сказать, построил собственными руками. Капитан должен идти на дно со своим кораблем.

— Нет, это романтическая глупость. Умный капитан подбирает себе другой корабль.

— Куда я пойду? — спросил он. — Обратно к «Беллу»? «Сикорскид?[8] Нет уж. Я слишком долго был вольным стрелком. А где еще я смогу приложить свои знания? У вертолетов своя специфика.

— А вы не думали об автомобилях? Их строят по всей стране.

— Вы, должно быть, шутите! — воскликнул он. — Что я понимаю в автомобилях?

— В производстве летательных аппаратов и автомобилей принципиальной разницы нет. Только в последнем случае количество изготавливаемых изделий несравненно больше.

Он молчал.

— Джон Дункан говорит, что за два года сделает из вас лучшего специалиста в отрасли. А этот хитрый шотландец зря слова не скажет. Уж можете мне поверить.