Добираться из Кенилуорта до Йорка было так же неприятно, как пересекать Ла-Манш. Оуэн подумал о пилигримах, скончавшихся в аббатстве, и ему в голову пришло, что легче всего объяснить их смерть трудной дорогой в зимнее время в этот забытый Богом край. Днем в ушах завывал влажный северный ветер, обжигавший лицо и продувавший насквозь даже самую теплую одежду. Ночью к дьявольскому голосу ветра добавлялись голодные крики волков. Путешествовать было бы гораздо приятнее с отрядом солдат или хотя бы в компании друзей — Бертольда, Лифа, Неда и Гаспара. Но как только у него возникала эта мысль, он тут же гнал ее прочь. Ратные дни остались для него в прошлом. Он должен забыть о той жизни.
      Оуэн прибыл в Йорк усталый, замерзший и заранее настроенный возненавидеть этот город. Он вошел с юга, через заставу Миклгейт, перешел по мосту через реку Уз, источавшую стойкий запах рыбных лавок и общественных туалетов, пересек Королевскую площадь и направился в собор, чтобы для начала представиться секретарю архиепископа. Город представлял собой нагромождение узких улочек, затемненных нависающими вторыми этажами и пропахших отбросами, совсем как Лондон и Кале. Оуэн удивился, где нашлось столько глупцов, которые согласились жить в этом убогом городишке, открытом северному ветру.
      Но собор произвел на него сильное впечатление. Когда закончится строительство, это будет грандиозное сооружение. Оуэн отошел назад и задрал голову, представив себе, как две квадратные башни фасада увенчаются высокими шпилями. По крайней мере, йоркширцы знали, как воздать хвалу Господу за то, что он помогает им продержаться длинными зимами.
      Церковный служитель с суровым лицом довел Оуэна до самой приемной архиепископа, после того как все попытки объясниться на словах не увенчались успехом. Ни тот ни другой не понимали произношение собеседника. Когда Оуэн входил в приемную, мимо него проскользнула какая-то странная личность: маленький жилистый человечек с оливковой кожей, редкими волосенками и хитрыми водянистыми глазками под нависшими веками. Запах рыбы еще долго оставался в дверях, хотя человечка и след простыл. Оуэн никак не ожидал встретить подобного типа в покоях архиепископа.
      Йоханнес, секретарь архиепископа, оказался, к удовольствию Оуэна, приятного вида молодым человеком с хорошими манерами.
      — Его светлость будет рад узнать, что вы добрались благополучно. Шотландцы — настоящее бедствие зимой для путешественников в этих краях.
      — В дороге я встретил лишь несколько таких же, как я, глупцов, если не считать грабителей, шнырявших по лесу.
      Юноша слегка улыбнулся.
      — Ваш акцент может насторожить местных жителей, они считают всех непривычно говорящих шотландскими разбойниками. Теперь понятно, почему каноник Гутрум не отходил от вас ни на шаг.
      — Его светлость забыл предупредить меня об этом. Теперь я буду стараться сгладить свою речь.
      Йоханнес выложил на стол два документа. На одном стояла печать архиепископа. Печать на втором документе Оуэн не узнал, и именно этот листок пододвинул к нему церковный служитель.
      — Это рекомендательное письмо по поводу вас для аббата, составленное мастером Роглио. Здешний лекарь восхищается Роглио. Может быть, это послание поможет развязать ему язык.
      — Значит, вам известна цель моего визита?
      Йоханнес коротко кивнул.
      — Я вам не завидую. Вы убедитесь, что выудить какие-то сведения из йоркширцев — нелегкая задача.
      — А второй документ? — сменил тему Оуэн.
      — Это рекомендательное письмо к мастеру торговой гильдии Камдену Торпу. Я завтра же его отошлю. Возможно, для вас найдется место в аптеке Уилтона, что находится недалеко от площади Святой Елены. Рядом с собором и аббатством.
      — Должность в аптеке?
      — Для маскировки. Аптекарь слег на Святках. Прикован к постели параличом. Его светлость подумал, что вы могли бы помочь миссис Уилтон. Ваш опыт работы у армейского лекаря позволяет вам претендовать на такую должность.
      Перспектива Оуэну понравилась.
      — Как я узнаю о решении гильдмейстера?
      — Я пришлю вам ответ на дом.
      Оуэн встрепенулся.
      — Кстати о доме. Я давно ни о чем другом не могу думать. Где-нибудь найдется для меня горячая еда и теплая постель?
      Йоханнес слегка смутился.
      — К сожалению, не могу сказать ничего определенного. Его светлость считает неразумным устроить вас здесь даже на первую ночь. Нельзя, чтобы вас связывали с могущественными людьми. Я бы предложил вам обратиться к Бесс Мерчет, в таверну Йорка. Она находится рядом с аптекой Уилтона. Если у Бесс не окажется свободных мест, доверьтесь ей, и она поможет вам найти ночлег в доме, где вы сможете отдохнуть, выпустив из рук оружие.
      — Дружелюбный городок.
      — Чужаков нигде не жалуют. Ну и, конечно, тех, чья речь кажется непривычной.
      — После ваших слов я не очень-то стремлюсь познакомиться с населением Йорка.
      — Самоуверенность тоже плохой помощник.
      — Я заметил, что отсюда вышел какой-то странный тип.
      Секретарь задумался, припоминая, кто был его последним визитером.
      — А, это был Поттер Дигби, судебный пристав архидиакона Ансельма.
      Совпадение позабавило Оуэна. Должность судебного пристава как раз подходила такому хорьку. Поттер Дигби действительно внешне напоминал этого шустрого маленького хищника.
      — Похоже, он был рожден для такого занятия.
      Йоханнес замаскировал смех кашлем.
      — Насколько я понял, мне также следует обеспечить вас дополнительными средствами.
      Оуэн понял намек и откланялся, больше не пытаясь посплетничать. Но, направившись к двери, остановился, вспомнив, что уже слышал это имя — Дигби. Неужели совпадение?
      — Как мне разыскать повитуху по прозвищу Женщина с Реки? — Он специально не назвал имя.
      Йоханнес удивился.
      — Какое у вас к ней дело? Неужели ваша подруга попала в беду?
      Оуэн покачал головой.
      — К ней обращался Фицуильям незадолго до своего приезда в аббатство.
      — Ясно. — Йоханнес кивнул. — На задворках аббатства вы найдете тропинку, которая ведет к реке. Я бы посоветовал идти туда только в дневное время.
      — Вот как?
      — Там небезопасно. Можно поскользнуться.
      — Вы имеете в виду крутую тропку или местных обитателей?
      Йоханнес позволил себе улыбнуться.
      — И то и другое.
      — Хорошо, я буду внимателен. Так как мне найти эту женщину?
      — Ее лачуга стоит на скале посреди отмели. Когда река выходит из берегов, она оказывается на собственном острове.
      — А имя у нее есть?
      — Магда Дигби. Мать судебного пристава.
      — Как интересно.
      — Да, занятная семейка.
      Когда Оуэн выходил, какое-то движение слева заставило его остановиться и задержать дыхание. Он развернулся, готовый к нападению, и увидел здоровым глазом, как за угол завернул человек. В воздухе запахло рыбой. Оуэн усмехнулся. Видимо, он разжег любопытство хорька.

* * *

      Таверна Йорка приносила неплохой доход Бесс Мерчет и ее мужу Тому. Клиентура улучшилась с тех пор, как восемь лет назад Бесс, став женой хозяина, взяла все в свои руки. Она вывела всех паразитов, как людских, так и прочих, отмывала все и чинила, пока таверна не засияла чистотой, приобретя респектабельный вид. Том сразу оценил усилия жены и передал ей бразды правления. Таверна, где несколько комнат сдавалось внаем, процветала.
      Незнакомец вошел как раз в ту минуту, когда Бесс подмешивала последнюю порцию приправ в жаркое, приготовленное для посетителей.
      «Ну вот, — подумала она, увидев в дверях чужака, не решавшегося переступить порог, — этому парню есть что порассказать, готова биться об заклад». Высокий, широкоплечий, с военной выправкой. Кожаные штаны и жилет, крепкие сапоги, тяжелый плащ, накинутый на одно плечо. Такой пришел не за тем, чтобы клянчить, хотя кожаный лоскут на левом глазу и шрам через всю щеку, возможно, не позволяют ему теперь вернуться в армию. Ей приглянулись и темные локоны, и золотая серьга в ухе. В новом посетителе было как будто что-то дьявольское.
      — Ну что, чужестранец, войдешь или хочешь выпустить на площадь все тепло?
      Он рассмеялся и прикрыл за собой дверь.
      — Это вы будете хозяйка Мерчет?
      Западный говорок. Не в его пользу, но сильная воля и сообразительность могут это компенсировать.
      — Я Бесс Мерчет, владелица здешнего заведения. Чем могу служить?
      Она вытерла пухлые руки о фартук и поправила ленту чепца.
      — Мне нужна комната. В соборе мне посоветовали обратиться вначале сюда. Мол, лучшего жилья в Йорке не найдется.
      Бесс склонила голову набок.
      — А что у тебя за дело в соборе?
      — Дело у меня одно — найти работу, прежде чем закончатся деньги. Но не бойтесь, добрая женщина, у меня припрятана кругленькая сумма, так что хватит заплатить вам за лучшую комнату. Сам архиепископ за это поручится. Именно он передал мне наследство от моего покойного хозяина.
      Добрая женщина, как же. Как будто хозяйку таверны интересует только платежеспособность посетителя. Хотя он упомянул архиепископа. Что ж, посмотрим.
      — Какого рода работа тебе нужна? С виду не похоже, что ты привычен к плугу или торговле.
      — И здесь вы правы. Я был солдатом, пока не лишился глаза. — Он дотронулся до повязки. — Ну что, найдется у вас комната?
      — Не так быстро. Бесс Мерчет никогда не торопится, принимая решение. — Видно было, что ответ его удивил. Наверняка привык к покорным женщинам. Но это из-за воинской службы. А в целом он производил впечатление приличного человека. — Кому ты служил?
      — Покойному герцогу Ланкастеру.
      — А-а, тому самому, кого сменил выскочка Гонт? — Такому действительно есть о чем порассказать. Ей это понравилось: в таверне появится больше посетителей. — А скажи-ка, герцогиня Бланш действительно такая красотка, как поется в балладах?
      — О да. Во всем королевстве не найдется более изысканной и утонченной дамы.
      — А почему архиепископ не найдет тебе работы?
      Он подарил ей одну из своих самых ослепительных улыбок.
      — Обещаю, что смогу заплатить за жилье и стол.
      Неужто он решил вскружить ей голову своей улыбкой? Бесс нахмурилась. Больно прыткий.
      — Не хочешь отвечать на вопрос? Он перестал улыбаться.
      — Я довольно долго пробыл марионеткой в руках великих. Всегда завидовал тем, кто вроде вас может строить планы, знать, что ждет впереди.
      Бесс фыркнула. Можно подумать, люди способны управлять своими жизнями.
      — В той степени, в какой это удается обычному человеку, — добавил он.
      А он более проницателен, чем она думала. Хороший признак.
      — Так какую работу ты можешь выполнять?
      — Я силен и умею обращаться с растениями. Меня бы устроило быть садовником. А еще я немного разбираюсь в лекарствах. После ранения некоторое время помогал армейскому врачу.
      Бесс напряглась. Она не верила в совпадения. Не простая случайность привела этого валлийца к ее дверям, когда именно такой человек нужен ее соседям. Кто рассказал ему о бедах Люси?
      — По твоим словам выходит, что ты подойдешь в помощники аптекарю.
      — Я хотел переговорить с кем-нибудь из гильдмейстеров.
      — А ты разве еще ни с кем не говорил?
      — Я подумал, что сначала лучше найти жилье.
      Предусмотрительный тип.
      — Как тебя звать, валлиец?
      Он удивленно взглянул на нее, и его лицо медленно расплылось в искренней улыбке.
      — А у вас острый слух.
      — Твой говор для меня никакая не загадка.
      — Меня предупреждали, что местные могут принять меня за шотландца.
      — Только не Бесс Мерчет.
      Оуэн стянул перчатку и дружелюбно протянул руку.
      — Меня зовут Оуэн Арчер.
      Бесс пожала ему руку — теплую, сухую, твердую. Крепкое рукопожатие. Такое и должно быть у лучника.
      — Так как насчет комнаты?
      Бесс вздохнула. Здравомыслие подсказывало, что этот человек может принести беду, но рукопожатие ее переубедило. К тому же чужак действительно выглядел усталым. Женщина кивнула, приняв решение.
      — Есть у меня комната. — Она повела его по лестнице.
      Довольно просторное помещение, широкое окно, два тюфяка. Есть даже сундук, чтобы сложить вещи, и несколько крючков на стене, где можно развесить промокшую верхнюю одежду. Бесс отошла в сторону, давая гостю возможность осмотреться.
      Он обвел взглядом предложенное жилище и замер на пороге.
      — А комната в том конце коридора — на одного?
      Эта дуреха Кит, должно быть, оставила дверь открытой, закончив прибираться.
      — Да, но она не сдается.
      — Я заплачу за нее больше обычной цены.
      Ну вот, опять он о деньгах. Бесс покачала головой.
      — Все это не возместит убытка. Я берегу ее для постоянного клиента. И если сдаю, то только на время. Куда я тебя дену, когда он вернется в следующий понедельник?
      — Тогда я заплачу двойную цену за эту комнату, только не подселяйте ко мне никого.
      Бесс нахмурилась. Ей не нравилось, когда швырялись деньгами. Кроме того, нечего зря пустовать одной постели.
      — Отдельная комната — довольно редкое удобство, Оуэн Арчер. Откуда такое стремление жить в одиночку?
      Он промолчал. Она разглядела на его лице тень смущения, и это ее заинтриговало.
      — Неужто ищешь норку, где бы спрятаться?
      — Нет.
      Она ждала, подбоченясь. Внизу по улице прогрохотала повозка. По коридору пробежала кошка.
      Оуэн улыбнулся.
      — Из вас получился бы отличный следователь.
      Бесс ждала.
      — Все просто. У меня остался один глаз, а за плечами годы воинской выучки. Представьте, что кто-то подкрадывается ко мне слева.
      Он резко развернулся. Бесс прижалась спиной к стене, а чужак сделал выпад воображаемым мечом.
      — Милосердная Мадонна. — Бесс перекрестилась.
      Он отступил, убрав в ножны невидимый меч.
      — Я сам себе не доверяю, если меня внезапно разбудить.
      — Мне не нужны тут никакие неприятности, — предупредила женщина.
      — А я не собираюсь намеренно доставлять вам неприятности. — Голос его звучал ровно.
      Бесс разгладила передник и тряхнула головой, подавив улыбку. Эх, будь она лет на десять помоложе и чуть высокороднее…
      — В задней половине дома наверху есть небольшая комнатушка. Я держу ее на тот случай, если приедут родственники. Обставлена просто. Окошко выходит в сад Уилтона.
      Аптекарский огород. Превосходно.
      — Мне бы не хотелось стеснять вашу семью.
      Бесс расслышала в голосе Оуэна скорее вежливость, нежели искренность. Ему хотелось поселиться в той комнате, а ее семейство могло катиться к черту. Что ж, в этом ничего плохого нет. Мысль о дополнительной выручке пришлась ей по душе. Ее мужу, Тому, нужна новая пара сапог, а она должна купить осла для повозки — Флик совсем состарился.
      — Не волнуйся насчет моих детей. Они редко нас навещают. А выросли они на ферме — мой второй муж, Питер, упокой Господь его душу, держал ферму возле Скарборо. Так что они привыкли обходиться малым. Давай покажу тебе комнату.
      Она извинилась за скрипучую лестницу, которая вела на третий этаж. Они с Томом уже давно не обращали на это внимание, но лучник, возможно, привык к лучшему.
      — В детстве я ночевал в загоне с козами, — заверил он хозяйку.
      — Ну, здесь тебе не придется этого делать.
      Она толкнула низенькую дверцу. Оуэн наклонился, переступая через порог, а оказавшись в комнате, выпрямился и поднял руки над головой. Пальцы достали до потолка. Он подошел к окну, распахнул его, высунулся на секунду, а потом обернулся с улыбкой.
      — Мне это подойдет, хозяйка Мерчет.
      Ей нравилось, как в его устах звучало ее имя. Она назвала цену, слегка превышавшую ту, что она брала за комнату на двоих.
      — Более чем скромно. Я сегодня же заплачу вам вперед за две недели.
      Бесс перечислила ему правила, заведенные в доме, и оставила устраиваться. Ей предстояло отнести жаркое Люси. Она решила пока не рассказывать подруге про нового постояльца. Нужно еще выяснить, что это за птица.

* * *

      Обессилев, Люси задремала, уронив голову на конторские книги. Бедняжка ни разу спокойно не поспала с тех пор, как заболел муж. Даже сейчас ее сон то и дело прерывало бормотание Николаса. Все равно хорошо, что он разбудил ее. Нельзя было засыпать. Она ведь закрыла лавку, чтобы пообедать и еще раз просмотреть счета. Дела шли неплохо. За время болезни Николаса аптека не потеряла ни одного клиента. Судя по книгам, доход не уменьшился.
      В расходном реестре тоже все в порядке. Николас всегда тщательно записывал отпущенные лекарства, чтобы разумнее использовать огород. Ему все еще приходилось приобретать на стороне некоторые коренья, а также кое-какие минералы и драгоценные камни — размолотый жемчуг и изумруд были весьма популярны среди богатых клиентов, — но большинство используемых растений можно было найти в собственном огороде.
      Люси с превеликим трудом распределила смертельную дозу аконита, прибавив в записях щепотку к одному лекарству, щепотку к другому, и так за целую неделю. Книги не должны были вызвать подозрения.
      Интересно, сколько она еще продержится в таком ритме. Женщина потерла шею и медленно выпрямилась, чувствуя, как ноет каждая косточка. Слишком много всего навалилось — и лавка, и дом, и сад. Она уже обращалась к гильдмейстеру с просьбой разрешить ей взять ученика. Она сама считалась ученицей, а потому понимала, что вряд ли он согласится. Он был слишком вежлив, чтобы прямо сказать ей это в лицо, но Люси сама знала порядок. Зато он искренне похвалил ее работу. С тех пор как Николас слег, она не отказала в помощи ни одному покупателю.
      Но за это Люси расплачивалась усталостью, которая сказывалась все больше и больше. Бесс, добрая душа, опекала ее, взяв на себя заботу о еде. Этим утром хозяйка таверны уволокла к себе целый ворох одежды, требующей починки. Дай ей волю, так она бы весь дом выскребла. Люси давно сдалась в борьбе с пылью — тонкий ее слой теперь лежал во всех помещениях, наверху и внизу. Но только не в лавке. Там царила безукоризненная чистота. В лавке миссис Уилтон не забывала ни о чем. Николас ею гордился, да она и сама собой гордилась. Одно дело считаться учеником, и совсем другое — отвечать за семейное дело. Она с удовольствием работала, и все же испытывала при этом опасения. Каждую минуту каждого дня, с каждой отмеренной крупицей она сознавала доверие, которым ее наделили жители Йорка. В ее руках была их жизнь и смерть. Один просчет, одна неверно отмеренная доза — и лекарство могло стать смертельным. Люси проверяла все по два и даже по три раза, полностью концентрируя внимание на том, чем занималась.
      Но продолжать работать с таким усердием не удалось бы без сна. Она обязательно должна поспать. И ей нужно было заручиться чьей-то помощью. Если не ученика, то, по крайней мере, служанки.
      — Люси, ты что, спишь за столом?
      Она дернулась и поморщилась от боли в спине. Хорошо хоть Николас пришел в себя, узнает ее. Речь его была затруднена, словно язык ворочался с трудом, но говорил он разборчиво. А когда он смотрел на нее своими светлыми глазами, то уже видел перед собой жену, а не какого-то призрака, как в те первые ужасные ночи.
      Придя в себя, Николас поинтересовался, выздоровел ли пилигрим. Пришлось сказать, что лекарство не помогло. Тогда аптекарь, перекрестившись, бессильно уронил голову на грудь. Люси про себя взмолилась, чтобы ей никогда не пришлось открыть ему всю правду.

      Оставшись один в комнате, Оуэн сел на табурет под окном и сорвал повязку с глаза, чтобы помассировать шрам. Тереть пришлось сильно: кожу стянуло от долгой дороги по холоду, и глаз время от времени пронзала острая боль. Все пять дней пути пришлось терпеть ледяной дождь и снег. Только глупцы отправляются на север в середине февраля. Он поискал в котомке мазь, которую обычно наносил на шрам. Снадобья осталось ровно на день. Вот и нашлась причина, чтобы заглянуть в аптекарскую лавку.
      Он не торопясь вытряхнул из дорожного мешка чистую рубаху и рейтузы, стянул с ног сапоги, поморщившись от неприятного запаха. В дороге он весь провонял. Нужно будет узнать, где здесь бани.
      Убедившись, что в окнах противоположного дома никого нет, как и в саду, он высунулся из окна и внимательно осмотрел аптекарские посадки. Аккуратные грядки необычной формы. Много разнообразных растений. Вполне может сойти за монастырский садик. За изгородью из остролиста выглядывало какое-то строение — должно быть, теплица. Видна была только задняя часть дома: дверь, ведущая в сад, одно окошко на первом этаже, два — на втором. Скромное, но удобное жилище.
      Внизу Бесс Мерчет во все горло проорала какой-то приказ. Оуэн улыбнулся. Эта женщина могла ему пригодиться. Она ему нравилась. Сметливая, решительная, миловидная для матери взрослых детей — ярко-рыжие волосы, округлая, но не расплывшаяся фигура и вдобавок хорошее чувство юмора. Такая ничего из виду не упустит. Ей известны все мало-мальски важные слухи и сплетни.
      Он натянул сапоги, нацепил повязку на глаз и спустился вниз, захватив баночку для мази и кошель.
      — Ты, наверное, проголодался, — поприветствовала его Бесс и кивком указала на место за большим столом. — Кит! Поднос с хлебом и порцию жаркого. И кружку свежего эля.
      Через черный ход вошел мужчина с бочонком в руках. При виде Оуэна он кивнул и произнес:
      — Том Мерчет. А вы, должно быть, сэр Арчер.
      Муж Бесс был моложе ее на несколько лет, плотного сложения, с добрыми глазами.
      — Точно. Зовите меня Оуэн, если вы не против. Наверное, я поживу какое-то время в вашем доме.
      Том поставил на пол бочонок и наполнил кружку элем, после чего вручил ее Оуэну и отошел назад, сложив руки.
      — Ну-ка попробуйте и скажите, подают ли лучший эль в Лондоне.
      Оуэн сделал добрый глоток, после чего, отставив кружку с громким стуком, кивнул и заулыбался.
      — Слышал я похвалы элю, что подают в таверне Йорка, но ни одна из них не отдала ему должное, — сказал он, ничуть не покривив душой.
      Том ушел довольный. Тут подоспела еда — ее принесла молодая женщина. Следом за служанкой появилась Бесс.
      — Ступай теперь, Кит, перекуси на кухне.
      Девушка с радостью поспешила выполнить распоряжение.
      Пока Оуэн смаковал жаркое, Бесс все время крутилась рядом: передвигала скамейки, смахивала невидимую паутину. Покончив с едой, Оуэн допил остатки эля и поднялся из-за стола.
      — Ты быстро приобрел друга, так высоко отозвавшись об эле, — сказала Бесс.
      — Я не скуплюсь на похвалу, если она заслужена. Ни в одной из гостиниц, где я бывал, так вкусно не кормили. Это жаркое достойно украшать стол вельможи. Лучникам, даже капитанам лучников нечасто доводится отведывать такое угощение.
      — Приправы и кое-какие овощи с огорода Уилтона. Николас всегда щедро делится со мной.
      — Аптекарь?
      — Да. Его лавка за углом, на Дейвигейт.
      — Хорошая аптека?
      Бесс фыркнула.
      — Лучшая на севере.
      От Оуэна не ускользнуло, что она не сказала «в королевстве». Значит, в ее словах нет преувеличения. Она не стала утверждать, будто и в Лондоне нет лучшего заведения.
      — Мне нужна мазь для глаза.
      На лице Бесс зажглась лукавая улыбка.
      — Там тебе помогут.
      — Почему вы улыбаетесь?
      Бесс пожала плечами.
      — Просто так. У меня в голове сразу с десяток мыслей.
      Заметив, как хитро поблескивают ее глаза, Оуэн почувствовал себя не в своей тарелке. Впредь придется быть поосторожней.
      — Давайте я сейчас заплачу вам за две недели вперед, а потом пойду осматривать город.

* * *

      Бесс сунула деньги в карман фартука и усмехнулась про себя. Люси полезно пообщаться с этим симпатичным чужестранцем. Пусть заведет интрижку, пока ее стареющий больной муж прикован к постели. Приключение согреет ей кровь, придаст силы на будущее. Бесс не сомневалась, что Люси Уилтон приглянется Оуэну Арчеру. Светловолосая, стройная, с хорошей осанкой, ясными голубыми глазами и завораживающей улыбкой — которая, впрочем, очень редко появлялась на ее лице в последнее время.
      Оуэн напомнил трактирщице ее первого мужа, Уилла, падкого на девушек клерка из Скарборо. Бесс поймала Уилла в свои сети благодаря ярко-рыжим локонам и бойкому язычку. Именно Уилл научил ее читать и писать. Умница Уилл. Красавец Уилл.
      Бесс знала, каково это — выхаживать умирающего мужа и со страхом смотреть в будущее. Она сама похоронила двух мужей, любимых мужей. Отцов ее детей. У бедняжки Люси нет даже такого утешения, как дети.
      Оуэн Арчер может оказаться как раз тем мужчиной, который приободрит Люси. Одна только мысль не давала Бесс покоя — уж очень вовремя появился этот незнакомец, как раз тогда, когда Уилтонам не обойтись без его услуг.
      Оуэн не собирался заводить с аптекарем долгий разговор, он хотел только познакомиться с ним и составить первое впечатление. Дверь в лавку была слегка приоткрыта.
      За прилавком стояла женщина, отмеряя в кисет порошок для покупателя, который расхаживал по аптеке, жалуясь на непогоду. Покупатель был хорошо одет, а его грубоватый говор выдавал в нем жителя северных графств. Скорее всего, какой-нибудь торговец. Видимо, он совсем не огорчился, что его обслуживает не аптекарь, а молодая женщина, которую Оуэн принял за дочь хозяина.
      Женщина подняла взгляд на Оуэна. Потом снова посмотрела на него, на сей раз с каким-то беспокойством. Оуэну было жаль, что он встревожил эту миловидную особу с тонкими чертами лица и ясными глазами. Он прекрасно понимал, откуда эта тревога. Входит незнакомец, весь в шрамах, в пропыленной одежде. Недалеко и до беды. Возможно, она права. Он подождал, пока покупатель не ушел, и только тогда приблизился к прилавку. Женщина внимательно рассмотрела его, задержав взгляд на шраме, пересекавшем скулу.
      — А хозяин есть?
      Женщина насторожилась.
      — Сейчас нет. Чем могу быть полезна?
      Как глупо. Он ведь знал, что аптекарь прикован к постели. Да, неудачное начало разговора.
      — У вас найдется мазь из посконника и окопника? Шрам стягивается и ноет от холодного ветра.
      Она перегнулась через прилавок и дотронулась до его скулы. Он заулыбался.
      — Какое нежное прикосновение.
      Она отдернула руку, словно обожглась.
      — Я понимаю, это трудно, но вам придется смириться с мыслью, что я и есть аптекарь.
      Глаза ее сверкали, а от тона веяло холодом. Что за дерзкая девчонка, надо же — назвалась аптекарем.
      — Прошу прощения. Просто ваше прикосновение привело меня в замешательство.
      — Сладкие речи…
      — Я ведь уже попросил прощения. Она кивнула.
      — Лучше всего смягчает кожу мед с календулой. Спросите у любой придворной дамы.
      — Смягчает. Да. Именно это мне и нужно. Но еще то, что ослабляет жжение. Я имею в виду шрам. — Он улыбнулся.
      Она осталась серьезной и чуть напряженной. Ее голубые глаза излучали холодный блеск.
      Тогда он перестал улыбаться и закашлялся.
      — Еще раз прошу прощения.
      — Я могу кое-что добавить для охлаждения кожи. — Она склонила голову набок, по-прежнему пристально глядя на него. — Вы как-то странно говорите. Вы ведь не с севера.
      — Моя родина — Уэльс. А шрам я заработал на службе у короля.
      — Солдат?
      Он видел, что ей это не понравилось. Да, разговор как-то не клеился.
      — Теперь уже нет. Я понял свою ошибку и свернул с того пути. — Он подарил ей самую обезоруживающую улыбку, на какую был способен.
      — Вы везунчик.
      Не похоже, чтобы ему удалось очаровать ее.
      — Это служит мне оправданием, если я неловко обращаюсь с женщинами. — В частности, Йоркскими женщинами.
      Она улыбнулась довольно вежливо и отошла от прилавка, чтобы приготовить мазь. Оуэн наблюдал за ней, отмечая ее плавные движения, грациозные и уверенные. Волосы женщины были убраны под белый платок, так что взгляду открывалась длинная, стройная шея. Он пожалел, что не может любоваться ею двумя глазами.
      Она напряженно обернулась.
      — У меня что, рога выросли?
      Он покраснел, только сейчас поняв, что неприлично уставился на аптекаршу. Но ведь она не могла не заметить восхищения в его взгляде. На этот раз Оуэн не стал извиняться, ведь он не сделал ничего, что могло бы ее оскорбить. Но на всякий случай решил сменить тему.
      — Я заметил выход в сад. — Он показал на дверь. — Вы держите пчел?
      — Пчел?
      — Чтобы иметь мед для мази.
      — У нас нет ульев. Я хотела бы завести пчел, но нет времени ухаживать за ними. Муж болен. Мед мы берем в аббатстве Святой Марии. А вы садовник?
      Ее муж? Неужели перед ним миссис Уилтон? Не может быть.
      — Я был садовником в другой жизни.
      Она удивилась. Какие все-таки у нее ясные голубые глаза. Они глядят прямо в душу.