– Доминик…

Он услышал в ее голосе отчаяние и мольбу и поднял голову. Сара попыталась отодвинуться от него. Он не понимает, как мучительно сладостны его прикосновения. Доминик заметил ее непроизвольное движение и улыбнулся, дыхание его было резким и прерывистым.

– Ты такая вкусная – как мед и пряности, – бормотал Доминик, задыхаясь и вновь накрывая ее тело своим. – Иисус Милосердный, Сара, как я тебя хочу!

Его теплые, влажные губы снова прильнули к ее рту и Сара задохнулась, почувствовав на его губах вкус своей плоти. Это и пугало, и возбуждало одновременно. Она снова обняла его за шею, прильнула покрепче к этому прекрасному мужскому телу. Доминик застонал и тоже прильнул к ней. Чувствительная и гладкая кожа внутренней стороны бедер ощущала прикосновение горячего, готового к действию, сильного орудия. Сара со страстной податливостью возвращала его поцелуи, терлась набухшей грудью о его покрытую волосами грудь, наслаждалась прикосновениями сильных мускулов, его откровенной мужской сущностью. Но вдруг Доминик отстранился, приподнялся над ней, опираясь на, руки.

– Доминик! – Сара запротестовала и снова открыла глаза. Ногти непроизвольно вонзились в его затылок с кошачьей жестокостью. Несмотря на то, что Доминик был довольно тяжелый, она приподняла бедра, раскрылась, прижимаясь мягкими женскими органами к его отвердевшей мужской плоти. Почему он не двигается, почему не входит в нее? Она не выдержит больше ни секунды, сгорит от желания… Но Доминик старался держаться от нее на расстоянии, не отвечая на ее страстные мольбы.

– Подожди, – прошептал он, опустился рядом с ней и положил ладонь ей на живот. – Не сейчас, Сара. Позволь мне сделать это еще лучше.

Пальцы добрались до укромного местечка и принялись ласкать его. Саре казалось, что она сойдет с ума от удивительного наслаждения, она стонала и извивалась, словно безумная. Волосы спутались окончательно, голова металась из стороны в сторону. К тому времени, когда на месте руки Доминика оказался горячий пульсирующий ствол, Сара почти рыдала от страсти, царапала плечи мужчины, обняв ногами его за пояс. Сара так жаждала мгновения, когда он войдет в нее. Он ворвался в ее лоно так резко и стремительно, словно больше не мог терпеть ни минуты, девушка закричала от безграничного наслаждения. Его член был огромным, твердым, обжигающе-горячим. Это было самое прекрасное ощущение!

Доминик принялся двигаться медленно и нежно, сводя Сару с ума просто своим присутствием в ней. Наконец, она не смогла больше быть безучастной, бедра ее стали двигаться в древнем, инстинктивном ритме. Он задохнулся, вскрикнул. Сара ускорила темп, едва не сгорая от восторга, охватившего все ее существо. Она делала его своим пленником и снова отпускала, чтобы снова пленить, это ощущение было невозможно ни с чем сравнить. Сара крепко сплела ноги у него за спиной и выкрикнула его имя.

– Господи, Сара, ты сводишь меня с ума, – хрипло и гортанно прошептал он еле слышно, однако снова сумел овладеть ситуацией, начал двигаться быстрее, сильнее. Наконец он ворвался в нее сильными, резкими толчками, увлекая куда-то за собой…

Ладони Сары лихорадочно скользили по его спине, плечам, ягодицам, лаская исполосованную плетью кожу. Она почти не ощущала грубых рубцов. Он не подавал вида, если она и делала ему больно. Доминик тяжело и шумно дышал, уткнувшись лицом в ложбинку между шеей и плечом. Его плоть входила в нее снова, снова и снова…

– Доминик, Доминик, Доминик, Доминик – Сара звала его, просила пощады, но не отпускала его сама, она стонала и кричала, извиваясь. Она почти рыдала от муки и восторга. Наконец, внутри нее словно бы что-то взорвалось, по всему телу пробежали судорожные волны, все тело словно бы вовлеклось в водоворот безумного жаркого восторга.

Как только Сара позвала его, Доминик приподнялся над ней, хрипло застонал и глубоко погрузился в ее лоно в последнем толчке. А потом содрогнулся, сжал Сару в объятиях. Тела слились воедино, судорожно вздрагивая. Медленно, очень медленно сотрясающая их пульсация прекратилась, молодые люди безвольно прильнули друг к другу.

Наверное, прошла целая вечность прежде, чем Доминик вновь приподнялся на локтях и посмотрел на Сару. Она пришла в себя и почувствовала, как ее невольно охватывает ощущение обнаженности, неприкрытости. Сара почувствовала, что Доминик разглядывает ее, и неохотно открыла глаза, подумав о том, что в объятиях этого мужчины она вновь сбросила маску леди и стала распутной, словно уличная женщина.

Сара чувствовала, что краснеет от стыда, представляя картины случившегося. Все, что он делал с ее телом, с ее плотью рисовалось четко и зримо перед ее мысленным взором. Он проделывал позорные, стыдные вещи, а она наслаждалась его ласками… Наверное, он теперь будет презирать ее? Насмехаться?

– Сара.

Конечно, она не ошиблась. В его тоне ощущался еле сдерживаемый смех. Сара посильней зажмурилась, ей хотелось исчезнуть, сжаться в комочек, чтобы стать незаметной, исчезнуть. Слишком ярок дневной свет, слишком жестока действительность.

– Ну хватит, Сара. Тебе все равно когда-нибудь придется открыть глаза. Я не исчезну только потому, что ты отказываешься глядеть на меня, верно?

Подчиняясь неизбежности, Сара принудила себя открыть глаза и испугалась, когда его лицо оказалось так близко. Девушка буквально оцепенела, когда заметила, что он улыбается.

– Не смейся надо мной! – голос дрожал от негодования.

Доминик ласково убрал с ее лба спутанные пряди волос. Сара дернулась от прикосновения длинных, сильных пальцев. Но он взял ее голову в свои теплые ладони, чтобы она не могла отвести взгляда. Сара неприязненно посмотрела ему в глаза и смутилась от неожиданности. В ярко-синих глазах светились одновременно грусть, и радость и безграничная нежность.

– Я не смеюсь над тобой, Сара. Я смеюсь над собой, над всеми нами, над ситуацией, которая невообразима забавна. Ты была вне себя от злости, грозилась повесить меня, высечь, попыталась избить прикладом ружья. Но я думал о том, как ты прекрасна, как ты очаровательна. Я злился на себя за влечение к тебе, хотел любить тебя, хотел овладеть тобой, но по пути не встречалось подходящего для этого места. И вот мы с тобой, на одеяле, в пыли, в пустыне…

Он замолчал и снова рассмеялся. Сара смущенно смотрела на худое загорелое лицо.

– Никогда раньше я не хотел женщину с такой страстностью. Сегодня я рискую спалить до волдырей кожу на спине или умереть от укусов блох.

Сара долго смотрела ему в глаза, пытаясь понять, что это за мужчина. Потом пугливо и нерешительно улыбнулась одними губами. Доминик тут же наградил ее поцелуем. Сара вздрогнула от короткого, нежного прикосновения, ладони оказались у него на плечах, девушка не замечала, что неосознанно поглаживает упругие мышцы.

– Ты тяжелый, – нерешительно сказала Сара. Она высказалась только потому, что считала необходимым что-то сказать, но не находила нужных слов. По правде говоря, не хотелось даже шевелиться. Нравилось лежать, прижимаясь к земле, ощущать тяжесть мужского тела. Мало беспокоило то, что шерстяное одеяло грубое и колючее, что по обнаженным телам стекают струйки пота… Сара ощущала, что плоть Доминика все еще находится внутри нее, но вот-вот выскользнет. И так хотелось отдалить это мгновение.

– Как ты чувствуешь себя теперь? – он услужливо скатился, лег на бок, подпер голову одной рукой, а второй крепко обнял Сару за талию, не давая ей подняться.

– Надо бы встать, – Сара очень стеснялась. Солнце светило так ярко, что невозможно было скрыть хотя бы одну деталь ее худого обнаженного тела. К тому же Доминик принялся с откровенным любопытством разглядывать ее. Сара вздохнула, она стыдилась маленькой груди со светло-розовыми сосками, узких бедер, тонкой, слишком тонкой талии и по-мальчишески длинных ног. Взгляд голубых глаз замер на влажном холмике золотистых волос, Доминик улыбнулся безмятежно. Сара задохнулась от волнения и стыда, попыталась сесть. Но Доминик с легкостью удержал ее на месте, даже не двигая при этом рукой.

– О нет, не делай этого, Сара. Если я позволю тебе встать, ты, возможно, достанешь патроны из кармана моих брюк, зарядишь ружье и в один миг прицелишься в меня. Как я должен тебе признаться, мне доставляет истинное наслаждение вид тигрицы в клетке. Пусть мои бедные кости отдохнут еще немного. И пусть отправляются ко всем чертям глупые песчаные блохи.

Сара осмелилась посмотреть в глаза Доминику. Ей было немного стыдно и вместе с тем приятно касаться его обнаженного тела. Ее нагота и недостаток женской округлости фигуры были слишком явственно видны при ярком дневном свете. Сара не знала, что делать, и предпочла просто не думать об этом. Доминик мягко и тепло улыбался, в глазах посверкивали насмешливые искорки. Сара пристально всмотрелась в его красивое лицо и почувствовала, как сильно и неровно застучало сердце.

– Каким образом ты сумел разрядить ружье? – удивленно спросила она, стараясь думать о чем угодно, кроме нарастающего болезненного желания. Кроме того, ей и на самом деле было интересно.

Ладонь Доминика скользнула по ее спине, потом словно бы неосознанно накрыла маленькую грудь и принялась поглаживать ее. Сара шумно втянула воздух, потому что грудь тотчас же набухла. Девушке захотелось снова прильнуть всем телом к молодому человеку. Она отвела взгляд от его сильных смуглых пальцев, испытующе взглянула в глаза. Доминик усмехнулся.

– Священник, с которым я дружил в Ирландии, старый мошенник, если можно говорить подобное, несмотря на его священный сан, учил меня различным хитростям. Дабы в случае необходимости я мог избежать протестанской тюрьмы. Тогда я был еще мальчишкой. Одному гнусному трюку я научился. Надо было перехватить петлю веревки, которой тебя связывают и закрутить вокруг ладони. Именно это я и сделал, когда ты решила связать меня. Кстати, ты справлялась со мной очень умело, меня восхищает и умиляет твоя изобретательность. Когда ты крепко уснула, я без труда освободил руки. Ну а дальше все было еще проще…

– Развязался, взял ружье, разрядил его, а потом снова связал себя. Не удивительно, что узлы утром оказались такими тугими! – возмутилась Сара.

– Должен признать, что связать себя было гораздо труднее, чем я предполагал. К счастью тебя больше волновали веревки, которыми ты привязала меня к стволу дерева.

– И ты позволил мне весь день командовать, как будто я действительно могла застрелить тебя, если бы ты не подчинился, – рассердилась Сара, глаза у нее сверкнули негодующе.

Доминик заулыбался еще веселее, показывая ей белоснежные зубы. Сара решила, что не будет ни о чем вспоминать, нельзя позволять ему сбить ее с толку. Но какие гладкие эти зубы, когда их ласкаешь языком.

– Ты так веселилась, так торжествовала, – попытался объяснить он, извиняющимся тоном.

– Ты, ты… – взорвалась Сара, задохнувшись, не в силах выговорить бранное слово, так и рвущееся с языка.

– Свинья? Скотина? – услужливо подсказал Доминик.

– Нет, – не согласилась она и, совершенно не подумав, выпалила грязное ругательство, которому научилась у него же.

Он вытаращил глаза, с ужасом посмотрев на нее, а потом разразился громким хохотом, упал на спину и невольно потащил ее на себя.

– О, Сара, – сказал он, задыхаясь от смеха, когда дар речи вернулся к нему. Глаза сверкали, в них светилось озорство и лукавство. Сара лежала на нем, раскинувшись совершенно бесстыдно, хотя и не по своей воле. – Ты просто прелесть, – сказал Доминик. – Мне так и не удалось заметить, когда ты – моя радость, такая леди даже в ночной рубашке, внезапно стала самой собой.

– А какая, по-твоему, я на самом деле? – Сара уперлась ему в грудь руками, стыдясь и своей позы и вырвавшегося у нее ругательства. Волосы рассыпались у нее по плечам, легли спутанными прядями на его грудь, поросшую темными волосами. Девушка тряхнула головой, стараясь закрыть густой гривой смущенное покрасневшее лицо.

– Ты женщина, – тихо и серьезно сказал он. – Настоящая, живая, честная перед Богом женщина, у которой столько огня под холодной маской чопорности.

Сара была потрясена серьезностью тона. Она убрала волосы и пытливо посмотрела на мужчину. Да он не смеется и даже не улыбается.

– Доминик…

Ей удалось выговорить только его имя, после чего его ладонь легла ей на затылок. Доминик пригнул ее голову и потянулся губами к ее губам. Сара подалась к нему без принуждения, чувствуя, как по всему телу разливается чудесное тепло. Она застонала, как только губы слились в поцелуе. И очень удивилась, когда его тело мгновенно отреагировало на соприкосновение губ. Когда они отстранились после затянувшегося поцелуя на мгновение, его плоть затвердела и набухла, он был готов снова любить ее. Доминик заставил ее сесть ему на бедра, положил большие ладони ей на талию. Сара изумленно посмотрела на лежащего под ней мужчину, глаза стали похожими на огромные золотые блюдца. Неужели люди так часто отдаются друг другу? Она знала, что животные совокупляются не более одного-двух раз в сезон.

– Не смущайся, Сара, – сказал Доминик, и голос у него был хриплым от страсти. – Ты так прекрасна. Нет ничего особенного в том, что я хочу тебя снова и снова…

У Сары бешено застучало сердце, она боялась поверить его словам.

– Ты действительно считаешь, что я – красивая, Доминик? – она пыталась говорить спокойно, но руки вздрагивали, выдавая невольное волнение. Девушка упиралась ладонями во влажную грудь, покрытую вьющимися волосами. Он смотрел на нее нежно и открыто.

– Да, – Доминик ответил без колебаний, уверенно и серьезно. – Форма лица – почти совершенный овал, высокие скулы, гладкий круглый лоб, упрямый маленький подбородок. Волосы – густые, мягкие, цвета золотистого меда, пряди поблескивают, они прекрасны. Глаза – золотистые, словно солнышки, брови немного смешные, вразлет, но тоже прекрасны. Губы такие полные, розовые, чувственные – прекрасны…

– Доминик, – Сара попыталась остановить его, она счастливо засмеялась, до глубины души тронутая тихими соблазняющими словами. Он крепче сжал ее талию ладонями. Глаза, темные от страсти, как ночное небо, нахмурились предупреждающе.

– Я еще не все сказал, – остановил Доминик Сару, внимательно разглядывая ее. – Как я уже говорил, твоя шея, длинная, стройная – прекрасна. Твои плечи и руки – прекрасны. Еще прекраснее – нежная, белая грудь с маленькими розовыми сосками, они пахнут земляникой и как раз вмещаются в мою ладонь. Узенькая талия стала бы предметом зависти любой модницы в Дублине, она – прекрасна. Животик, покрытый шелковистой кожей – прекрасен. Длинные великолепные ноги и все, что между ними – прекрасно. Прекрасен твой замечательный задок, ты и представить не можешь, что делает со мной твоя маленькая круглая попка, эти замечательные ягодицы. Но самое прекрасное в тебе…

Доминик остановился, заставляя ее подождать, а потом завершил свою пылкую речь:

– Самое прекрасное в тебе, Сара, это ты. Храбрая, веселая, добрая. Под чересчур порядочной внешностью скрывалась женщина, которая заставляла меня дрожать от страха и страсти. В зависимости от обстоятельств. Я действительно трепетал всем своим существом. О да, Сара, ты можешь не сомневаться! Ты – прекрасна!

– О, Доминик! – Сара почувствовала, что на глаза навернулись слезы, и смахнула их. Вот уж абсурд! Она расплакалась от шутливого поддразнивания. Сара покачала головой, волосы соблазнительно скользили по груди Доминика. – Боюсь, что ты набрался плохого у Камня Лести, мистер Галагер.

Она попыталась передразнить его ирландский акцент, Доминик весело рассмеялся.

– Нет, – запротестовал он, снова внимательно осматривая ее. – Но ежели ты и говоришь правду, то вторая ирландская легенда гласит о том, что девушку постигнет страшная кара, если она увидит Камень Лести и не поцелует его.

– Правда? – спросила Сара и позволила ему притянуть ее к себе.

– Да, – дохнул Доминик ей в губы, нарочито преувеличивая свой провинциальный выговор. Сара видела, как нежно он улыбается ей.

– Боюсь, моя Сара, что ты вот-вот встретишься с ним.

– А теперь? Что будет теперь? – прошептала она и подставила розовые мягкие губы для поцелуя.