Может быть, он решит, что она без сознания и оставит ее в покое? Просто положит на землю и оставит одну… Он снимал ее с седла, одной рукой обнимая за пояс. У Сары безвольно поникла голова, волосы, пальцы рук и ног касались земли. Мужчина выругался, и перекинул женщину на другую руку, повернув лицом вверх. Сара не двигалась, делая вид, что она в обмороке. Она обмякла, закрыла глаза и дышала быстро и поверхностно, как, обычно делает это Лиза в подобной ситуации.

Вдруг мозолистая пятерня с жесткими длинными пальцами накрыла ее грудь. Сара резко дернулась, вскочила, открыла глаза и сбросила чересчур нахальную руку.

– Ты!.. – Сара возмущенно выдохнула несколько оскорбительных слов, совершенно не замечая, что говорит и делает. Она бросилась на мужчину, сцепив зубы и сжав пальцы в кулаки. Его руки опустились ей на предплечья, мужчина оттолкнул ее прежде, чем она успела ударить его и тем самым нанести хоть незначительный ущерб. Сара злобно уставилась на цветастый платок, которым была перевязана нижняя часть лица похитителя. Невозможно было разглядеть его глаза. Сильные руки безжалостно сжали предплечья. Сара застонала от боли и перестала сопротивляться. Он не отпустил ее, но слегка ослабил хватку.

– Лучше связать эту мегеру. Или придуши ее, – лениво, но не без удовольствия предложил мужчине один из компаньонов. Сара обратила внимание на то, что как и у ее тюремщика, лица мужчин были прикрыты цветными платками. Один спешился и передал здоровяку, который все еще сжимал ей руки, веревку, свернутую кольцом. Мужчина отпустил одну руку Сары, взял веревку и повернул девушку спиной к себе.

Сара поежилась, у нее почти не осталось надежды. Но мужчина просто крепко связал ей руки, он не причинил боли, но как бы намекал своими действиями, что мог бы это сделать.

Сара подняла голову и тоскливо огляделась по сторонам. Высоко в небе серебрился великолепный полукруг.

Случайное облачко попыталось заслонить луну. Вокруг простиралась бесплодная, унылая земля, пустынность которой скрашивали огромные одинокие эвкалипты и островки низкого чахлого кустарника. Пустошь Мерцала в безжизненном свете луны, нигде никого не было видно. Нигде никого, только Сара и трое мужчин. Помощи ждать неоткуда. Руки крепко связаны за спиной. Сама себе она помочь не в силах.

– Ах, – удовлетворенно воскликнул другой мужчина. Сара нахмурилась, пытаясь понять причину его довольства. Но похититель обхватил ее за плечи, повернул к себе лицом. Она услышала блеяние овец. Сара дернулась и посмотрела через плечо. Вдалеке были видны силуэты всадников. Бандиты гнали перед собой стадо овец, которое, вне сомнения, принадлежало ее отцу. Овцы приближались, их голоса становились все громче.

– Угонщики скота! – Сара задохнулась от негодования, наконец сообразив, чего ради было организовано нападение на Ловеллу. Бушрейнджеры – бандиты. Они терроризируют эту часть Нового Южного Уэльса. Вероятно, собрались в шайку и угнали племенных овец отца. Несомненно, восстание каторжников на Ловелле было организовано этой бандой бродячих бушрейнджеров и служило просто прикрытием для нападения. Этим и можно объяснить то, что всего несколько человек оказались на лошадях, а большинство – пешими. Каторжники, которые кинулись на усадьбу с лопатами, топорами и вилами, скорее всего останутся на произвол судьбы. Должно быть, их просто расстреляют. А небольшая группа грабителей настоящих грабителей, скрылась вместе с добычей.

– Успокой ее! – проворчал говоривший раньше бандит. Сара не видела выражение его лица, но голос был злобным.

Сара посмотрела на мужчину, который связал ей руки. Он был необычно высокого роста, крепкий, широкоплечий. Он совершенно не обратил внимания на реплику другого бандита, положил руки ей на пояс, собираясь снова посадить на лошадь. Сара понимала, что не стоит и мечтать о сопротивлении такому сильному и грубому мужчине. Он пугал ее своей огромностью.

Сара не видела никакого выхода из создавшегося положения. Она покорно позволила мужчине поднять ее на лошадь. Любая попытка сопротивления только ухудшила бы ситуацию. Усаживаясь в седле, она раздвинула ноги и постаралась не обращать внимания на непристойную позу, в которой оказалась и на то, что длинные стройные ноги обнажены. Похититель вскочил в седло позади нее. Сара внезапно подумала о том, что за все время он не проронил ни слова. Он немой? Или просто неразговорчивый? Или?..

Мужчина был гибкий, широкоплечий, мускулистый, крепкий и обращался с ней подчеркнуто фамильярно. Сара удивленно уставилась ему в лицо. Лошадь уже бежала легким галопом, спеша за другими всадниками. Цветастый грязный платок скрывал лицо, черная широкополая шляпа низко надвинута на глаза. Но теперь Сара смогла увидеть их, ошибиться было невозможно, у бандита были ярко-голубые глаза, они выдавали в нем уроженца Ирландии.

– Галагер!

Сара не могла поверить собственным глазам. Он насмешливо наблюдал за ней.

– Кажется, ты очень удивлена. Ты считала, что я давно умер?

Несмотря на то, что маска слегка приглушала голос, Сара где угодно узнала бы этот мягкий отчетливый говорок. Не удивительно, что он все время молчал! Она узнала бы его тотчас же.

– Да, – согласилась Сара. Она в самом деле считала, что он мертв. Его глаза превратились в жесткие злые щелочки. Рука, обнимавшая ее за талию, напряглась.

– Ах ты гадкая сучка! – выругался он. Сара изумленно взглянула на него, не понимая, почему он настроен столь враждебно. Его поведение было необъяснимым. Когда она узнала его, ей сразу же стало намного легче. Похоже, она может не бояться перспективы быть изнасилованной. Однако через несколько мгновений надежда испарилась так же легко. Он почему-то слишком ненавидит ее, хотя Сара никак не могла понять, почему это происходит. Она ничего не сделала ему плохого. Как раз наоборот.

– Ты случайно не родственница паука черная вдова? – продолжал Доминик, скрывая под вежливо-небрежной улыбкой ядовитый подтекст. – Они уничтожают своих возлюбленных сразу же после совокупления. Но в отличие от тебя ведут себя гораздо мужественнее и делают грязную работу самостоятельно.

– О чем ты говоришь? – недоумевала Сара, непонимающе уставившись на молодого человека. Его взгляд, казалось, был готов насквозь пробуравить ее.

– Будь я проклят, но ты прекрасно знаешь, о чем я говорю, – твердо сказал он. – Может быть, ты прекратишь разыгрывать из себя невинную овечку. Я не поверю тебе. Скорее всего, ты еще больше разозлишь меня и только.

– Должно быть, ты сошел с ума, – убежденно сказала Сара, все еще сидя вполоборота, чтобы видеть выражение его лица. – Я не понимаю, почему ты злишься. Ты же не прав. Ты сбежал, ты похитил меня, ты помог угнать овец, которые принадлежали моему отцу.

– А ты с воплями бросилась к папочке. Ну скажите мне, мисс Сара, как вы объяснили папе, что занимались любовью с каторжником? Ты, наверное, сообщила, что я силой принудил тебя? Или честно призналась, что тебе самой очень захотелось? Ваш надсмотрщик – сильный мужчина с плеткой, не счел нужным объясняться со мной. А я оказался в том положении, в каком не задают вопросов.

– Я не понимаю, о чем ты говоришь. Я ничего не сообщала отцу, – Сара опустила глаза, когда Галагер заговорил в открытую о том, что между ними произошло. Девушка не подумала о том, что опущенные долу глаза, как бы свидетельствуют о ее виновности. Галагер втянул воздух сквозь сомкнутые зубы и злобно посмотрел на нее.

– Тогда почему он послал того неотесанного мужлана и двух надзирателей? Они выволокли меня из общежития и высекли в одном из заброшенных сараев.

А вам известно, мисс Сара, что я висел там два дня после порки? Мухи безжалостно жрали мою плоть, кружили над моими рваными ранами и лужами крови на полу. В такую жару мне никто не принес и глотка воды! Разве тебе не известно, что они оставили меня там умирать? Наверное, вас тошнит от такой картины, мисс Сара? Поверьте, я не хочу вас запугать и ничего не преувеличиваю.

– Мой отец велел избить тебя? – Сара потрясенно уставилась на него. – Не могу поверить подобной чепухе, – прошептала она.

Он рассмеялся, но вовсе не радостно.

– А что, по-твоему, он должен был сделать? Помахать у меня перед носом пальцем и выбранить, словно дурно воспитанного мальчика?

Он наклонился к уху Сары почти вплотную, от его зловещего шепота по спине девушки бежали мурашки.

– А ты знаешь, что такое быть абсолютно беспомощным и беззащитным, зависеть от милости того, кто не знает жалости?

Сара задрожала, он говорил приглушенно и злобно, дыхание щекотало ей шею.

– Поверьте, мисс Сара, скоро вы узнаете.

– Галагер, – начала она, но взглянув ему в лицо, осеклась и испуганно вытаращила глаза. Сейчас в нем не было и намека на мягкость. Над цветастым платком беспощадной яростью пылали ярко-голубые глаза, Сара задрожала, представив, что с ним случилось. Неужели он может предполагать, что… Каким образом он отомстит ей? Теперь они не хозяйка и слуга, теперь они поменялись ролями. Он не отказывался выполнять ее распоряжения, когда она имела власть и распоряжалась его жизнью.

– Галагер, – голос Сара стал хриплым, словно воронье карканье.

Она замолчала, потому что ей внезапно почудилось, что рядом зарычал дикий зверь. Рука Галагера стиснула ее талию железным обручем. Странно, но почему-то на нее успокаивающе действовал стук копыт.

– Принимая во внимание наши отношения – наши новые отношения – тебе следовало бы называть меня Домиником. Меня совершенно не беспокоит, считаешь ли ты такое положение правильным и приличным.

– Что ты имеешь в виду, говоря «наши новые отношения»? – растерянно спросила Сара, запинаясь и страшась услышать его ответ.

– Разве не ясно? Теперь я твой хозяин, Сара. Ты будешь делать все, что я прикажу и когда прикажу.

В голосе слышалось зловещее шелковистое шуршание, у Сары по спине от страха бежали мурашки. Прижавшееся к ней мощное тело пугало не меньше, чем голос и тон.

– А если я откажусь выполнять твои приказы? – это была чистейшей воды бравада. Сара понимала, что не должна показывать ему, как боится. Она ужасалась положением, в которое попала. Поначалу, узнав Доминика Галагера, она даже обрадовалась, но теперь отлично поняла, что ее радость была преждевременной и совершенно неоправданной.

Он ненавидит ее и обвиняет в том, что до окончания срока обязан служить не только ей, но и ее семье. Он был очень разъярен, ему требовался козел отпущения. Это же совершенно ясно. И козлом отпущения стала для него Сара. Девушка закусила губу до боли, во рту пересохло от мысли, что теперь она совершенно беззащитна, он может делать, все, что угодно и никто не помешает ему глумиться над ней.

– А если ты откажешься выполнять мои приказы? – он говорил задумчиво и несколько отстраненно. Отсутствие угрозы в голосе пугало еще больше. Он указал на пустынное место, на всадников, которые прятали по-прежнему лица под масками и казались мрачными видениями в призрачном свете луны, опускающейся к горизонту.

– Что ж, тогда я ничего не стану делать, Сара. Совсем ничего.

Он довольно улыбнулся. Сара увидела, как сузились его глаза, вокруг них веером разбежались лучики морщинок. Но глаза по-прежнему были недобрыми. Сара не совсем поняла, чем он хочет испугать ее. Однако у нее возникло ощущение, что ей лучше и не пытаться узнавать.

Девушка глубоко и серьезно задумалась, размышляя над угрозой Галагера, а он тем временем сжал каблуками бока лошади, заставляя животное перейти на галоп. Сара не свалилась только благодаря тому, что он крепко ее поддерживал. Ей пришлось отвернуться от него и сосредоточить все внимание на том, чтобы не свалиться с лошади. Она прижалась к крупу бедрами и коленями. Пока у нее нет возможности обдумать его угрозы.

Но к тому времени, когда солнце высоко поднялось над горизонтом, у нее почти не осталось сил. Девушка безвольно прильнула к широкой груди Галагера, забыв о враждебности молодого человека. Никогда в жизни она не испытывала такого физического дискомфорта. Обнаженные ноги замерзли ночью, а теперь были красными, потому что кожа сгорела на солнце. Истертые грубым кожаным седлом бедра и внутренняя сторона ног уже» кровоточили. Сара почти не чувствовала пальцев, потому что руки были крепко стянуты за спиной. В довершение всего пыль оседала на кожу и волосы, ветер бросал, в лицо пригоршни крупного песка. Сара сидела, закрыв глаза. Но хуже всего было даже не это. Всякий раз, когда она открывала воспаленные глаза, то ловила на себе похотливые взгляды бандитов. Красноречивость и недвусмысленность взглядов заставляла ее съежиться от ужаса и дурных предчувствий. Бандиты без стеснения рассматривали длинные ноги, обнаженные до бедер и почти незаметные изгибы девичьего тела, которые совершенно не скрывала ночная рубашка. Сара крепко прижималась к Галагеру, чувствуя себя непристойно оголенной. Она старалась не думать о том, насколько ухудшится положение, если она откажется выполнять распоряжения Доминика. Если принять во внимание откровенные взгляды мужчин – ответ становился очевидным. Переживай, не переживай – толку от этого не будет. Сара чувствовала себя совершенно разбитой, чтобы о чем-то задумываться.

Вскоре лошади и овцы перешли на неторопливый шаг. Зной усиливался, быстрое передвижение стало невозможным. Процессия была окружена плотными облаками пыли, стало почти невозможно дышать, пыль забивалась в легкие, скрипела на зубах. У Сары не было даже возможности прикрывать нос и рот ладонью, она делала короткие редкие вздохи. Не хватало только задохнуться пылью. Наконец она не выдержала, сделала глубокий вздох и зашлась в приступе судорожного кашля. Если дышать поверхностно, легкие перестанут работать. Но если после каждого нормального вдоха она будет кашлять и хрипеть, то все равно ее ожидает смерть от удушья.

– О, Господи, – пробормотал Галагер ей на ухо. Это было первое слово за несколько часов. Он остановил лошадь, натянув поводья, и Сара заскользила вниз, но он вовремя подхватил ее и попытался поставить на ноги. Сара почувствовала, что не сможет стоять, колени подгибались от усталости, короткие стебли пересохшей травы кололи обнаженные нежные ступни. Доминик поддержал ее, а потом удивительно бережно положил на землю.

– Проблемы, приятель? – к ним подъехал один из всадников. Он похотливо уставился на Сару, в глазах не было видно и тени хотя бы примитивного сострадания. Девушка открыла глаза, но заметив, как смотрит на нее незнакомец, снова зажмурилась от страха. Пугало выражение лица бандита. Лучше ничего не видеть.

– Ничего, я справлюсь, – недовольно буркнул Доминик.

Мужчина немного помолчал, потом послышался звон стремени и ритмичный стук копыт удаляющейся лошади. Сара не открывала глаз, она чувствовала себя совершенно разбитой и утомленной, не беспокоила даже тупая боль в стянутых руках.

– Скажи ради всех святых, что с тобой? – Сару снова поразил его ирландский акцент. Она открыла глаза только из любопытства, Доминик опустился перед ней на колено. Ей показалось, что он озабочен ее состоянием. Но тут же она сообразила, что мужчина просто раздосадован и неприязненно рассматривает ее.

Сара облизала пересохшие губы, попыталась вздохнуть, откашлялась и заговорила хриплым голосом:

– Я умираю от жажды, нос, рот и легкие забиты пылью, я не чувствую рук. Ноги и лицо обгорели на солнце и я…

– Полураздета, – закончил он за нее, глядя с явным неодобрением. Цветной платок теперь болтался у него на шее. Когда-то он был голубым, решила Сара. Потрепанная, выгоревшая ткань только подчеркивала синеву глаз Доминика. Плечи и грудь были обтянуты красной рубашкой, вероятно, украденной во время побега с Ловеллы. Несколько пуговиц были не застегнуты, открывая грудь и черные вьющиеся волосы. Сара опустила глаза и обнаружила, что он одет в черные узкие брюки каторжника и крепкие тяжелые ботинки.

– Какого черта ты помчалась верхом в одной ночной сорочке? – похоже Доминик был озадачен не на шутку.

– Развлекалась, – собрав силы и приподнявшись, ядовито проворчала Сара. Он прищурился. – Какое это теперь имеет значение, – снова заговорила она. – Можешь поверить, что я не планировала нашу встречу. Пожалуйста, развяжи мне руки, если, конечно, пальцы еще не отвалились. Вряд ли мне удастся с тобой справиться, даже если мне очень захочется. Ты же гораздо сильнее меня.

Доминик смотрел на нее, поджав губы. Понятно, что ему не нравится подобный тон, но он ничего не сказал, а просто перевернул ее на бок и принялся развязывать веревку. Внезапно выругался и очень осторожно распутал узлы.

Сара почувствовала, что руки у нее свободны и снова легла на спину, с большим трудом удалось приподнять распухшие ладони. Руки и плечи, казалось, пронзили тысячи иголок. Она продолжала настойчиво растирать их, пока не почувствовала, как к пальцам прилила кровь. Сара принялась растирать кровоточащие запястья.

Галагер не сказал больше ни слова, его лицо буквально окаменело, когда он увидел вокруг нежных запястий кровавые рубцы. На мгновение Саре показалось, что сейчас он попросит у нее прощения за крепко стянутую веревку. Она посмотрела на него, надеясь, что его извинение окажется добрым знаком. Но увы. Доминик молча поднялся и направился к тому месту, где его лошадь, низко опустив голову, нашла среди засохшей травы крохотный островок зелени. Доминик отвязал от седла замшевую сумку.

– У тебя есть вода, – сердито прохрипела Сара, вспомнив о том, как много часов подряд мечтала о глотке воды, чтобы можно было смочить запекшиеся губы.

Галагер внимательно смотрел на девушку. Она лежала в маленьком пятне тени, которую отбрасывал куст желтинника. Желто-коричневые волосы рассыпались густой гривой вокруг заострившегося лица, потемневшие веки прикрывали золотистые раскосые глаза, мягкие полные губы растрескались от жажды и покрыты пылью. Сара чувствовала его взгляд. Ощущала, что сейчас он смотрит на неприкрытые ноги и инстинктивно попыталась натянуть на колени подол ночной рубашки, пропитанной потом и пылью. Но у нее почти не осталось сил. Рука безвольно упала.

– Несколько запоздалая стыдливость, – ядовито прокомментировал он, опустился рядом с ней на колено, подложил под голову ладонь, приподнял голову и поднес к губам Сары горлышко бурдюка. Сара жадно пила до тех пор, пока он не отнял у нее воду.

– Если пить сразу много, то заболеешь, – предупредил он. Сара слишком много времени прожила в стране жестокого солнца, должна была и сама знать об этом, не раз наставляла других. Но никогда не подозревала, что человек может так страстно желать воды, тянуться к ней и пить, пить, совершенно забыв об опасности. Она протянула руку, но Галагер уже поднялся на ноги. – Немного погодя получишь еще.

Поднявшись, он заслонил солнце своим огромным телом. Запрокинув голову, тоже отпил немного воды. Сара внимательно смотрела на гладкие линии шеи и подбородка. Кожа у него сильно загорела, стала почти бронзовой. Она была гораздо темнее, чем месяц назад, когда он бесследно исчез с Ловеллы. За ночь у него отросла щетина, он выглядел очень суровым, больше походил на бандита, чем на бывалого бушрейнджера. Доминик слегка поправился, плечи стали еще шире. Талия, бедра и ноги были по-прежнему стройными, но мускулы на них выглядели более рельефно.

Он отвернулся и отошел к лошади. Сара почувствовала, что к ней возвращаются силы, и подумала, что, вероятно, можно было бы сбежать, скрыться. Но потом поняла, что надежды бессмысленны и беспочвенны. Он поймает ее в считанные секунды. Галагеру для этого даже лошадь не потребуется.

– Вот, – он вернулся и снова стал перед ней на колено, положив рядом одеяло. Как только он наклонился, Сара обратила внимание на то, что у него на шее платка нет. Доминик держал платок в руке, смочив глотком пресной воды.

– Ты должна была сказать, что тебе неудобно и больно.

Сара посмотрела на него без интереса, потом почувствовала ткань на горящей коже. Она немного смягчилась, но не подавала вида.

– У меня нет оснований считать, что тебя обеспокоит моя боль.

Его лицо снова стало жестким, безжалостным.

– В отличие от тебя я не испытываю удовольствия, заставляя людей страдать без причины. Наказание, которое я для тебя придумал, не имеет ничего общего с болью. По крайней мере, если ты будешь хорошей девочкой и станешь делать то, что тебе велят, то никто тебя не обидит.

Он неторопливо протирал влажным платком ее лицо и шею. Сара облегченно вздохнула, ощущая благословенную прохладу на шее, потом на плечах. Внезапно рука Галагера скользнула под вырез ночной рубашки, влажная тряпка скользила между и под грудями. Суставы пальцев мужчины коснулись мягких вершин. Сара предположила, что это произошло случайно. Но совершенно не случайно соски стали твердыми, отвечая на легкое прикосновение. Сара разозлилась, попробовала сесть и оттолкнуть его руку.

– Убери от меня руки, – приказала она.

Он тотчас же вскочил и широко улыбнулся, довольный произведенным эффектом. Правда, улыбка была не из приятных.

– Думаю, ты, Сара, не поняла, что я имел в виду. Наше положение изменилось. Теперь ты не отдаешь приказы. Это делаю я. И тебе необходимо это хорошенько запомнить.

– Но ты не должен лапать меня всякий раз, когда тебе этого захочется! – она слишком испугалась собственной реакции на его прикосновения и даже немного поглупела. Невозможно бросать ему вызов, но сказанного не вернешь. Теперь ей требовалось время, чтобы обдумать сложившуюся ситуацию. Казалось, что там, где его рука прикоснулась к ее груди, пылает пожар. Сара вспомнила обо всем, что произошло между ними, вспомнила, как бесстыдно он себя вел и, как еще более бесстыдно она ему отвечала. А потом, когда все закончилось чувством унижения, отчуждением. Сара решила, что навсегда забыла о привлекательности Доминика. Но отчего же все повторяется? Видимо, рассудок все осознал, а до предательского тела никак не доходит. И Галагер, свинья, прекрасно понимает это. Сара видела, как он поддразнивает ее, пристально глядя на твердые, торчащие под сорочкой соски.

– Я не стану тебя лапать до тех пор, пока ты меня хорошо об этом не попросишь, – заявил он, мерзко ухмыляясь.

Сара могла бы облегченно вздохнуть, услышав довольно мягкий ответ на собственный дерзкий вызов, но в синих глазах плясали чертики, смущая и озадачивая. Ей отлично известно, что может сделать с ней Галагер. У нее нет возможности остановить его. Он не поднял брошенную ему в лицо перчатку только потому, что не видел в этом необходимости. Неожиданно Сара заволновалась.

Галагер наклонился и подхватил одеяло. Сара насторожилась, лихорадочно соображая, зачем он достал блестящий кривой нож из чехла, висящего на поясе? Держа одеяло в руке, он прорезал сначала одну дырку, потом – вторую.

– Галагер, – осторожно заговорила Сара, когда он убрал нож. Он сердито посмотрел на нее, и девушка торопливо исправилась:

– Доминик, – он спокойно кивнул, одобряя ее покладистость. – Зачем ты утащил меня? Чтобы отплатить отцу за побои?

– Не отцу. Тебе. Я собираюсь расквитаться с вами, мисс Сара.

– Но я никому, никому не рассказывала о случившемся! Если бы подобное пришло в голову, то мне пришлось бы вытерпеть столько же, сколько и тебе.

– Ну, не совсем. Я ведь чуть жизни не лишился.

– Но не из-за меня же!

Он холодно взглянул на нее, и Сара поняла, что она не просто впустую тратит время и силы, она рискует довести его до бешенства. Она решила перевести разговор в другое русло.

– Когда ловят каторжника, а обычно, подобное случается со всеми, то беглеца вешают. Если Персиваль или мой отец велел избить тебя, то можно понять мотив твоего побега. Если ты вернешься и привезешь меня, я смогу объяснить, что ты спас меня от бандитов. Тебя в этом случае вообще не накажут. Я могу заставить отца сократить твой срок. Он сделает это из благодарности. Не лучше ли стать свободным пораньше, чем провести всю жизнь в бегах?

– М-м-м.

Доминик бросил одеяло, подняв громадное облако пыли. Сара поперхнулась, закашлялась и отвела глаза. Если есть надежда уговорить его увезти ее домой, то лучше быть посдержанее.

– Стой ровно, – приказал он, положил одеяло ей на голову. Сара подпрыгнула, пытаясь сбросить душное покрывало. Но ее голова пролезла в длинный разрез. Галагер сделал ей некое подобие пончо. Серое одеяло с мелким черным рисунком, давным-давно вытканное аборигенами вручную, оказалось потрепанным и пыльным. Однако Сара решила, что оно лучше закрывает от солнца и похотливых посторонних взглядов, чем изорванная ночная сорочка. Одеяло свешивалось ниже колен, ночная сорочка была видна от икр до тонких лодыжек. Сара подумала о том, что сейчас, должно быть, очень похожа на пугало. Голые грязные ноги торчат из-под одеяла, по которому рассыпались, пыльные, безнадежно прямые волосы. У одеяла, конечно же, было достоинство – оно хорошо укрывало.

– Га… Доминик, – обратилась она как можно спокойнее, когда он отрезал полы от «пончо» и взял веревку, которой связывал ей запястья. Потом наклонился, изучающе разглядывая ее ноги. Сара решила позволить себе роскошь и посмотреть на склонившуюся у ее ног пыльную шляпу. Галагер приподнял ее ногу, приложил к ступне лоскут, отрезанный от одеяла и привязал веревкой. Чтобы привлечь его внимание, Сара потрясла ногой.

– Доминик.

– Стой спокойно, – он поднял голову и нахмурился, потом передвинул ногу по лоскуту, проделал в нем несколько дыр, разрезав веревку, снова сунул нож в ножны.

– Ты слышишь? – Сара еле сдерживала раздражение, охватившее ее. И голос выдавал. Но Галагер занимался своим делом сосредоточенно и, казалось, увлеченно. Он снова примеривал лоскут к ступне, потом обвязал его веревкой так, что получилась нелепая сандалия.

– О, я слышу, – сухо сказал он, быстро взглянув на нее. – Может, я и каторжник, Сара, но не дурак. Есть ли смысл отдавать жизнь в твои руки? Ты можешь только пообещать. А если говорить честно, дорогая, то я тебе не доверяю. Ты должна радоваться и благодарить Бога, за то, что я не отхлестал тебя плеткой и не дал тебе всласть понять прелесть подобных ощущений. Между прочим, меня выпороли только за то, что я стал твоим любовником, кстати, при твоем активном участии. Могу только предполагать, какое наказание ты придумаешь за похищение и все прочее! – он покачал головой. – Я не намерен быть чересчур любопытным.

– Я не секла тебя плетью!

Он тем временем заворачивал другую ногу в лоскут одеяла. Поля шляпы скрывали от Сары выражение лица молодого человека.

– Возможно, ты не приказывала, но, черт возьми, ты прекрасно знала, что произойдет, если ты пожалуешься отцу. «Ах, папа, что он со мной сделал!»

– Уверяю тебя, что не жаловалась.

– Ладно, теперь это уже не важно, – устало сказал Галагер. – Я не собираюсь спорить с тобой, Сара. Ты теперь здесь и здесь останешься. Давай не будем больше препираться.

– Ты можешь, по крайней мере, предположить…

– Нет, не могу и не хочу, – он взглянул на нее яростно и зло. – Я сыт по горло подобной жизнью. Не ногу быть хуже всякого слуги. Я не вернусь на ферму. Ты – тоже. По крайней мере, не сейчас.

– Доминик…

– Замолчи! – он резко поднялся, протянул руку и поднял Сару, а она все еще пялилась на него, в общем-то, ничего не понимая.

– Я все давно решил. Поставим на этом точку. Он сорвал с головы шляпу и нахлобучил ее на спутанную гриву Сары.

– Вот. Не хочу, чтобы у тебя по моей вине приключился солнечный удар. И тебе понадобится еще это.

«Это» оказалось грязным, все еще влажным платком, которым он старательно обвязал ей нос и рот. Сара, не мигая, смотрела на Доминика, пока он суетился возле нее.

– А как же ты? – ее голос прозвучал из-под маски приглушенно.

Доминик стоял, внимательно и удовлетворенно оглядывая девушку. Жаркое солнце играло в черных блестящих волосах мужчины. Глаза на загорелом лице казались небесно-голубыми. Наконец он безразличным голосом сказал:

– Думаю, что жару я переношу лучше тебя. Потом обхватил ее за талию и усадил в седло боком, чтобы грубая кожа не ранила нежные бедра.