Когда Джесси получила записку, в которой ее просили приехать в «Тюльпановый холм» в тот же день, чтобы обсудить какой-то крайне важный вопрос с обеими мисс Эдвардс, она состроила мину. Без сомнения, старые леди намеревались допрашивать ее «с пристрастием» о местонахождении Клайва. В «Мимозе» она всегда могла увильнуть от разговора с ними, если тот становился слишком затруднительным, под предлогом какого-нибудь неотложного дела. Но в «Тюльпановом холме» она будет всецело в их власти.
      Однако ничего не поделаешь. Если они специально попросили ее приехать к ним, она поедет.
      Она оделась в одно из своих черных платьев с длинными рукавами, пышной юбкой и глухим воротом, которые стали ее повседневной одеждой и будут еще в течение всего года траура по Селии. Сисси расчесала ей волосы, уложила их в простой узел на затылке и подрезала локоны вокруг лица. После смерти Селии она похудела, решила Джесси без особого интереса, глядя на себя в зеркало, пока надевала шляпу. Теперь она была даже чересчур худой, с темными кругами под глазами, отчего те казались огромными и очень темными. Кожа выглядела очень бледной, почти прозрачной, на фоне мрачного черного платья.
      Тьюди, которая стерегла ее как курица цыпленка после отъезда Клайва, поехала в «Тюльпановый холм» вместе с ней. Они взяли коляску, и Прогресс правил лошадьми. Когда они приехали, мисс Лорел встретила Джесси в холле, а Тьюди была отправлена на кухню поболтать с Кловер на время визита.
      – Здравствуй, дорогая. Как поживаешь? – приветствовала ее мисс Лорел, расцеловав в обе щеки.
      – Хорошо, благодарю. Было очень любезно с вашей стороны пригласить меня.
      – Ну мы же знаем, каково это – быть в трауре. Не слишком много возможностей выезжать.
      Голос мисс Лорел звучал почти нервозно, и Джесси еще никогда в жизни не держали в холле. Она нахмурилась.
      – С вами и мисс Флорой все в порядке?
      – О да, да, хорошо, вот и Флора. Флора, вот и Джессика.
      – Ну так веди ее в гостиную, глупая.
      – Я не хотела делать это одна…
      – Что вы не хотели делать одна? – спросила озадаченная Джесси. Никто не ответил. Мисс Флора повелительно поманила ее и мисс Лорел к передней гостиной.
      – О, дорогая, надеюсь, ты не очень рассердишься. Я не хотела делать это так, – пробормотала мисс Лорел, к полному недоумению Джесси, когда мисс Флора открыла двойные двери и впустила их впереди себя в гостиную. – Я считала, что нам следовало вначале самим приехать и подготовить тебя.
      Джесси бывала в этой комнате много раз с того ужасного вечера, когда мебель была вынесена и она танцевала с Митчем и Клайвом. Это была красивая комната, убранная, быть может, в том стиле, который был в моде лет двадцать назад, но такая чистая и свежая, с расставленными повсюду вазами со свежесрезанными цветами, что отнюдь не выглядела старомодной. Сегодня шторы были открыты (обычно они были задвинуты, чтобы мебель не выгорала на солнце), и из окон открывался чудесный вид на переднюю лужайку. В камине горел небольшой огонь.
      Мисс Флора закрыла за собой двери и встала к ним спиной. Мисс Лорел стояла с ней рядом, стиснув руки перед собой. Обе леди выглядели до нелепости нервничающими. Окончательно сбитая с толку, Джесси уже открыла было рот, чтобы потребовать объяснения, но так и не успела.
      – Здравствуй, Джесси, – произнес хрипловатый голос. Сердце Джесси подпрыгнуло. Она развернулась так быстро, что юбки взлетели колоколом, и увидела до боли знакомого высокого черноволосого мужчину, поднимающегося с одного из вертящихся кресел у камина.
      – Клайв! – ахнула она, затем тут же зажала рот рукой, когда до нее дошло, что она выдала его перед предполагаемыми тетями.
      Невероятно, но он улыбнулся своей кривой улыбкой, которая осветила лицо, делая его совершенно неотразимым.
      – Все в порядке. Они знают.
      – Знают?! – Джесси искоса взглянула на мисс Флору и мисс Лорел. Мисс Лорел энергично закивала.
      – Он нам все рассказал, Джесси, дорогая, – сказала мисс Флора. – Ему не следовало притворяться нашим племянником, разумеется. Но, знаешь, настоящий Стюарт никогда в жизни не навещал нас и, вероятнее всего, никогда бы и не навестил. Он был добр к нам, Джессика, и мы полюбили его. Наши чувства не изменились оттого, что изменилось его имя.
      – Конечно же, нет, – вставила мисс Лорел.
      – И мы поговорили об этом и решили, что он такой же наш племянник, каким мы считали его раньше. В наших сердцах, а это самое главное.
      – О да, – поддакнула мисс Лорел.
      – Он хочет тебе что-то сказать, Джессика. Мы думаем, тебе следует его выслушать.
      – Мы будем за дверью, если понадобимся тебе, – добавила мисс Лорел, когда сестры снова открыли двери.
      – Да зачем же мы ей понадобимся? – заворчала мисс Флора вполголоса, когда обе леди выходили из комнаты.
      – Ну, не знаю. И перестань меня так отчитывать. Это же… – Остальная часть спора оказалась отсеченной закрывшейся дверью.
      Сердце Джесси беспорядочно заколотилось. Она одна в комнате с Клайвом. С Клайвом, которого она так жаждала и так страшилась увидеть…
      Ее глаза медленно вернулись к нему. Он был, как всегда, красив, невероятно красив: черные волосы безупречно обрамляли эти совершенные черты с немыслимо голубыми глазами. Он выглядел очень высоким и мужественным в этой изящной женской комнате. Джесси с трудом поборола порыв броситься ему в объятия.
      – Не смотри так испуганно, Джесс. Не бойся, я тебя не съем. – Он отошел от кресла и встал посреди комнаты, в нескольких шагах от того места, где стояла Джесси. Он был чисто выбрит и одет с иголочки, как всегда, но когда Джесси пригляделась к нему повнимательнее, она осознала, что, как и она сама, он был гораздо худее, чем когда она в последний раз видела его. Осознала она и кое-что еще: несмотря на кривую улыбку и поддразнивающий блеск голубых глаз, он нервничает, по меньшей мере так же, как и она.
      – Я не боюсь, – сказала она, хотя это было не совсем правдой. Она боялась, но не его, а себя и тех чувств, которые он в ней вызывал.
      – Я рад, что хоть один из нас не боится, – пробормотал он, и Джесси не была уверена, должна она была это услышать или нет. Несколько неловких мгновений они просто смотрели друг на друга. Сотни слов роились в голове Джесси, но она отбрасывала их все по той или иной причине. Косноязычие, которое, как считала, она давно переросла, поразило ее, как когда-то, много месяцев назад, в этой же самой комнате, пока до нее не дошло, что Клайв тоже затрудняется найти слова. Для сладкоречивого Клайва Макклинтока это уже само по себе говорило о многом.
      – Мисс Флора сказала, что ты хотел о чем-то со мной поговорить, – подсказала Джесси. Мысль, что Клайв смущается в ее присутствии, немного уменьшила ее собственную неловкость. Никогда в жизни она не подумала бы, что он может быть растерянным, и уж тем более перед ней.
      – Да. – Но больше он ничего не сказал.
      – Так о чем же? – Такая нерешительность с его стороны была настолько нехарактерна, что Джесси забеспокоилась. Возможно, вовсе не неловкость от ее присутствия была причиной его необычной молчаливости. Пожалуйста, Господи, только бы это не было каким-нибудь ужасным признанием, которое она предпочла бы не слышать.
      – Я выиграл имение в карты. Его не сравнить с «Мимозой», разумеется, но со временем, вложив труд и деньги, его можно сделать прибыльным.
      – Как мило. – Это то, что он хотел ей сказать? Конечно же, нет.
      – У меня также есть деньги в банке в Новом Орлеане. Мои деньги. Ни одного цента из «Мимозы».
      – Да? – Должно быть, голос выдал ее недоумение, потому что в его глазах внезапно засветились веселые искорки.
      – У меня не очень хорошо получается, да? Я хочу сказать, что больше не нуждаюсь в твоих деньгах или в «Мимозе». Я вполне могу справиться и сам.
      – Рада это слышать. – Если он проделал весь этот путь, чтобы сказать ей, что она ему не нужна…
      – Погоди обижаться, Джесс. Я не закончил. Я также хочу, чтобы ты знала, что я не убивал, повторяю, не убивал, Селию.
      – Этого ты мне можешь не говорить. Я уже давно решила, что это не мог сделать ты. Кроме того, арестовали Сета Чандлера.
      – Чандлера? – Клайв тотчас же отвлекся. – Никогда бы не подумал, что он способен… впрочем, не важно. Главное, чтобы гы знала – я не убивал ее.
      – Я никогда по-настоящему и не верила, что ты это сделал.
      – Итак, мне не нужны твои деньги и я не убивал твою мачеху. Имеются у тебя какие-то другие серьезные возражения против меня?
      Джесси заморгала:
      – Что?
      Его губы сжались, чуть дернулись.
      – Присядь, Джесси. Если я собираюсь это сделать, то лучше сделать как положено.
      – О чем ты говоришь? – спросила она в полной растерянности. Она была настолько сбита с толку его уклончивыми речами, что позволила взять себя за руки и подвести к канапе, на которое он ее и усадил. Когда он опустился перед ней на одно колено, продолжая держать за руки, она все еще недоумевала.
      – Я люблю тебя, Джесси, и прошу выйти за меня замуж, – тихо сказал он. – За меня, Клайва Макклинтока. Не за Стюарта Эдвардса.
      – О Боже!
      – Это не совсем ответ. – Он не сводил глаз с ее лица, когда поднес руки, одна за другой, к своим губам. Он поцеловал тыльную сторону ее ладоней, и Джесси почувствовала, как трепет пробежал по позвоночнику даже от такого легкого прикосновения. Только Клайв вот так действовал на нее. И вероятнее всего, так будет всегда.
      – Что мы скажем соседям? – прошептала она. Потребовалось мгновение, чтобы до него дошло. Когда это случилось, эти небесно-голубые глаза вспыхнули.
      – Это означает «да»?
      Джесси кивнула. Он ослепительно улыбнулся, встал и потянул ее в свои объятия.
      – Ты серьезно?
      – Да, конечно.
      – О Боже. – Он крепко обнял ее. Руки Джесси обвились вокруг его шеи, и она закрыла глаза. На своей груди она чувствовала неистовое биение его сердца. При этом губы ее изогнулись в улыбке. Похоже, он не единственный, у кого азарт игрока в крови. Глупо или нет, но она собирается рискнуть и послушаться своего сердца.
      – Я скучала по тебе, – прошептала она и погладила его затылок. Он поцеловал ее висок, щеку, мочку уха. – Прости, что прогнала тебя. Я поступила очень глупо. Но ведь я не думала, что ты и вправду уедешь.
      – Я тоже скучал по тебе, – сказал он очень низким голосом. – Больше, чем ты можешь себе представить.
      Затем, когда она думала, что он поцелует ее, он немного отстранил ее от себя, взяв за руки повыше локтей. С минуту он серьезно смотрел на нее, ничего не говоря.
      – Верь мне, я буду хорошо заботиться о тебе, Джесси. Я решил, что в том, что касается махинаций, игра не стоит свеч.
      – Я верю тебе, – успокоила она его, и в ее глазах засветилась нежность. Ее руки скользнули по широким плечам, рассеянно поглаживая темно-синюю шерсть сюртука. – У меня к тебе только один вопрос, сударь. Ты провел этот месяц со своей подружкой Люси? Потому что если да…
      – Я был непорочен, как монах, даю тебе слово. В сущности, я готов, жажду и могу доказать это в любое время.
      Джесси оглядела его.
      – Твое счастье, – удовлетворенно сказала она и обвила его руками за шею, чтобы поцеловать. Тогда он привлек ее к себе и наклонил голову, завладевая ее ртом.
      Когда наконец он оторвался от нее и поднял голову, Джесси задыхалась и трепетала от желания.
      – Я люблю тебя, – прошептала она, дрожа, в мягкую кожу у него на шее под подбородком. Руки, обнимающие ее, сжались.
      – Скажи еще, – пробормотал он ей на ухо. – Только на этот раз как положено.
      Как положено? Джесси поняла и улыбнулась.
      – Я люблю тебя, – послушно прошептала она и добавила то, что, она знала, ему хотелось услышать, – Клайв.
      Он поцеловал ее снова. Как раз тогда, когда ее кости начали плавиться, а колени грозили подкоситься, она услышала позади них какой-то слабый звук. Клайв, очевидно, тоже услышал. Он поднял голову, и Джесси оглянулась.
      Звук, который они услышали, издали открывающиеся двери. Мисс Флора, мисс Лорел и Тьюди стояли в дверях, их лица выражали одинаковое ожидание.
      – Она сказала «да», – доложил Клайв через голову Джесси, и мисс Флора с мисс Лорел тут же расплылись в широких улыбках. Тьюди, однако, выступила вперед. Наблюдая за приближением своей старой няни, Джесси ощутила укол тревоги. Не стоит и говорить, что способна сказать или сделать Тьюди в защиту своего ягненочка.
      – Ну-ну, Тьюди… – начала она, надеясь остановить ее.
      – Мисс Джесси, это между ним и мной, – сказала Тьюди и подошла вплотную к Клайву, который был выше на добрый фут, но далеко не такой широкий.
      – Все в порядке, – заверил Клайв Джесси, но ей показалось, он чуть-чуть поморщился, встретившись с суровым взглядом старой женщины.
      – То, что вы сделали, нехорошо, как ни посмотри. – Тьюди не скрывала своего осуждения. – Но говорю вам правду: если бы вы не появились здесь в скором времени, я бы сама поехала и привезла вас. Мой ягненочек ужасно по вам тосковала.
      Клайв улыбнулся медленной обворожительной улыбкой, от которой у Джесси перевернулось сердце.
      – Благодарю, Тьюди. Я ценю, что ты сказала мне это, – тихо проговорил он. Затем, чуть отодвинув Джесси, протянул Тьюди руку.
      Она секунду смотрела на нее, потом отвела в сторону.
      – Мы семья, мистер Клайв, – сказала она и крепко обняла, чуть не оторвав его ноги от пола.
      Он тоже обнял ее, улыбаясь, и Джесси, глядя на двух самых дорогих для нее людей, почувствовала, как на глаза навернулись слезы.
      Тьюди отступила назад, нахмурилась и сказала, словно только что вспомнив:
      – При условии, что вы будете добры к моему ягненочку. – Клайв громко рассмеялся:
      – Я буду добр к ней, Тьюди, обещаю тебе.
      Тогда Джесси снова вернулась в его объятия, и Тьюди отошла, удовлетворенная.

      Минуло почти девять месяцев после смерти Селии, и восемь из них Джесси была миссис Клайв Макклинток. Учитывая обстоятельства, свадьба проходила в здании суда в Джексоне в присутствии только мисс Флоры, мисс Лорел и Тьюди, которая и слышать не хотела, чтобы ее ягненочек выходила замуж без нее. Но медовый месяц молодожены провели на великолепном пароходе «Красавица Луизианы», и он был воистину незабываемым.
      Как и предсказывала Джесси, объяснить смену имени мужа соседям оказалось сложновато. Но с поддержкой мисс Флоры и мисс Лорел, не говоря уже о решительной, горячей защите и поддержке всех людей в «Мимозе» и «Тюльпановом холме», им удалось пройти через это неловкое испытание относительно благополучно. Принятию обществом Стюарта Эдвардса, который оказался вовсе не Стюартом и не Эдвардсом, в значительной степени способствовал и всеобщий неослабевающий интерес к событиям, связанным с судом над Сетом Чандлером за убийство Селии. Как раз когда его вина, казалось, была полностью доказана, Лисса Чандлер в слезах призналась, что не ее муж, а она совершила убийство.
      Джесси с Клайвом, как оказалось, были не единственными свидетелями рандеву Сета Чандлера с Селией в тот вечер на дне рождения. Лисса, не замеченная никем из них, тоже видела тот поцелуй. Позже она предъявила мужу обвинения, и он не только признался в любовной связи с Селией, но и сказал, что думает развестись, чтобы жениться на Селии. Лисса, напуганная подобной перспективой, воспользовалась первой же возможностью, чтобы поехать в «Мимозу» и попытаться урезонить Селию. Но, не дойдя до дома, она увидела Селию, направлявшуюся в уборную. Поэтому она ждала, когда Селия выйдет, праздно разглядывая кучу мусора позади уборной. Там, среди прочего, была старая кочерга с поломанной ручкой. Когда Селия появилась из уборной, Лисса сказала ей, что все знает, и умоляла оставить ее мужа в покое. Селия стала смеяться и издеваться над ней, затем отвернулась, все еще смеясь. Лисса, вне себя, схватила кочергу и ударила ею Селию по голове. Первый удар, вероятно, не был смертельным, и Лисса в истерике ударила еще семнадцать раз.
      Дочь окружного судьи в Джексоне, Лисса быстро была признана душевнобольной. Было маловероятно, что она когда-нибудь предстанет перед судом.
      Когда дело наконец завершилось, все жители долины Язу вздохнули с облегчением. В их маленьком сообществе еще никогда не было так много волнений, как в период между убийством Селии и судебным разбирательством. В контексте этих событий смена имени Стюартом Эдвардсом не заслуживала большего, чем поднятия бровей или пожатия плеч. Человек может называть себя, как ему заблагорассудится. Но что же теперь будет с бедными девочками Чандлеров?
 
      В этот день Джесси сидела, обмахиваясь от жары, на верхней галерее, недовольная тем, что приходится торчать дома, когда Клайв работает в поле. Но она была уже на девятом месяце беременности – живой сувенир, привезенный из их медового месяца, – и он упорно обращался с ней как с хрупкой фарфоровой статуэткой. По сути дела, он запретил ей ездить на Звездочке весь срок, что она считала немыслимым своеволием с его стороны. Поддерживаемый Тьюди, которая была его союзником почти во всех заявлениях, касающихся благополучия Джесси, Клайв был непреклонен. Джесси ездила в коляске или вообще не ездила.
      Но это не значит, что ей это нравилось.
      Удар гонга, объявляющий о конце рабочего дня, прозвучал несколько минут назад. Клайв вот-вот должен быть дома. Работники, пешие и на запряженных мулами повозках, уже запрудили дорогу к «Мимозе». Томас ждал Храбреца во дворе. Из дома доносился соблазнительный запах домашней ветчины и батата – любимой еды Клайва.
      Подъехав, он помахал Джесси, спрыгнул с лошади и обменялся несколькими словами с Томасом, прежде чем мальчик увел Храбреца. Затем поднялся по ступенькам, и Джесси вышла ему навстречу.
      – Как мой маленький арбузик? – спросил он с улыбкой, кладя ладонь на округлившийся живот жены и наклоняясь, чтобы чмокнуть ее в щеку.
      Джесси угрюмо улыбнулась.
      – Не в настроении выслушивать шутки о моем животе, – ответила она.
      – Мы раздражительны, да? – весело отозвался он. – Не унывай, дорогая, скоро все закончится. Тьюди говорит, что все идет просто чудесно.
      – О, в самом деле? – пробормотала Джесси, следуя за ним в дом. Он будет принимать ванну и переодеваться перед обедом, а она – лежать на кровати и смотреть на него. Он не позволяет ей даже потереть ему спину. А Тьюди еще хуже, чем Клайв. Когда она рядом, то не позволяет Джесси самой даже завязывать шнурки на туфлях.
      Джесси и Клайв теперь делили ее спальню. Горячая ванна, от которой поднимался пар, как всегда, ждала его. Он начал снимать рубашку, как только вошел в комнату. Джесси закрыла за ним дверь и прислонилась к ней, наблюдая, как он раздевается.
      Он был грязным, потным, с бугрящимися мускулами и совершенно великолепным. Только лишь глядя, как он стаскивает сапоги, потом снимает брюки, она чувствовала, как по всему телу разливается тепло. Единственное, что он не запретил ей делать во время беременности, – это заниматься с ним любовью. Джесси сильно подозревала, он чувствовал, что должен воздерживаться, но, оказавшись перед лицом соблазна, просто не мог устоять. В любом случае тот факт, что они все еще умудрялись иметь интимные отношения, был единственной частичкой информации о ее беременности, которой она не поделилась с Тьюди.
      Тьюди была весьма откровенна с ним о необходимости воздержаться от близости с женой в последние месяцы. Джесси слышала лекцию, которую ему прочитали, и всякий раз, вспоминая об этом, не могла сдержать улыбки. Это было всего единственный раз с тех пор, как они знакомы, когда она видела, как Клайв покраснел.
      Иногда, когда он начинал соблазнять ее, а она была в проказливом настроении, то грозилась пожаловаться на него Тьюди.
      – Джесс, не лучше ли тебе прилечь? – крикнул он из ванны. Спорить не было никакого смысла. Если она не ляжет, он просто встанет, возьмет ее на руки и положит на кровать. Что временами могло быть интересным, но в данный момент она вполне довольствовалась тем, что смотрела, как он моется.
      Джесси послушно вытянулась на покрывале, одну ладонь положив на живот и наблюдая, как он энергично трет руки.
      – Я тут подумала, – начала она, когда он полил себе на лицо.
      – Я не расслышал.
      – Я сказала, что думала, – повторила она громче.
      – Лучше б ты этого не делала.
      – Ах ты! – Джесси выхватила из-под головы подушку и бросила в него. – Серьезно, Клайв.
      – Серьезно, Джесс, – с улыбкой передразнил он, затем встал, обернул полотенце вокруг пояса, подошел и сел на кровать рядом с ней. Он положил ладонь на ее большой живот, и она поднесла его руку туда, где чувствовала толчки ребенка. – О чем же ты думала на этот раз?
      – Если будет мальчик, я знаю, как мы его назовем.
      – Как? – Его глаза расширились, когда ребенок толкнулся ему в руку. Наблюдая за ним, Джесси чувствовала, как сердце распирает от любви.
      – Стюарт, – ответила она и плутовато улыбнулась.
      Клайв посмотрел на нее, застонал, рассмеялся и наклонился, чтобы поцеловать.
      – Ты, должно быть, шутишь.
      Но она не шутила, и когда родился мальчик, они дали ему имя Стюарт Клайв.