ГЛАВА 20

– Мам, куда мы едем?

– Подожди, увидишь.

Хороший вопрос задала Лиззи. Они находились в дороге уже несколько часов. В Джексоне они остановились, чтобы перекусить в “Макдонадцсе”. Потом Лиззи немного повозилась на игровой площадке, после чего Марла усадила ее в машину и выехала на федеральное шоссе 55. Она не знала, куда именно направляется. Знала она только одно: надо бежать, и как можно скорее.

Слава богу, у нее хватило ума припарковать машину не возле гостиницы, а в двух кварталах оттуда. Наверное, у нее было предчувствие. Нет, не предчувствие – страх. Марла боялась, что тот, кто обыскивал ее квартиру, увидит на улице ее машину, стоящую возле гостиницы, сложит два и два и поймет, куда она сбежала. Еще вчера эти страхи вполне можно было приписать развивающейся паранойе. Но оказалось, что напрасная вроде бы предосторожность спасла жизнь и Марле, и Лиззи.

Увидев того человека из окна гостиницы, она взяла Лиззи за руку, схватила свою сумочку и выскочила из номера. Лифт был занят (может, негодяй уже поднимался на второй этаж?), поэтому они с Лиззи помчались вниз по лестнице. В номере по-прежнему горел свет, по телевизору шел мультсериал, а хлопья высыпались на пол в ту секунду, когда Марла стащила девочку с кровати.

Конечно, она напугала Лиззи. Когда малышка громко запротестовала, Марла велела ей молчать. Можно было подумать, что за ними гонится сам дьявол.

В какой-то мере так оно и было. При первых звуках голоса Марлы Лиззи побледнела, и даже зрачки ее расширились. Вспомнив эту картину, Марла мысленно извинилась перед дочкой. Но им удалось по крайней мере спастись.

Когда они оказались в машине, Лиззи принялась приставать к ней с вопросами. В конце концов Марла нашла верный ответ: “Нас могут арестовать за неуплату”.

И Лиззи ее поняла. Что такое неуплата, она знала очень хорошо.

Марла не могла открыть ребенку истину: неизвестный лысый человек преследует их, чтобы убить.

Почему-то она знала, что иного исхода быть не может. Она доверяла своим инстинктам.

Коль скоро этот тип нашел их в паршивой дешевой гостинице, значит, он знает свое дело. Значит, он в состоянии выследить их. Уже нельзя сомневаться, что он знает о существовании Марлы, хотя и неизвестно откуда. Он наверняка знает ее фамилию, и вообще он много чего знает. Внешность ее тоже известна ему – по фотографии на водительском удостоверении.

Что должен был сделать профессионал, охотящийся за нею? Обратиться в автомобильную инспекцию и обзавестись копией ее водительского удостоверения. Наверняка он установил, какая у нее машина. Может быть, ему уже известен и номер ее кредитной карточки. Лишь накануне вечером Марла воспользовалась кредитной карточкой в магазине в двухстах метрах от гостиницы. Неужели ее преследователь выяснил и это обстоятельство?

Ее охватила паника. Им некуда ехать. Нет в этой стране места, где они с Лиззи будут в безопасности. У них почти нет денег. Марла боялась трогать те гроши, что остались на ее счету.

Придется обратиться в полицию. Но тогда у нее отнимут Лиззи. Она не перенесет разлуки с девочкой.

И все же это лучше, чем погибнуть. Вместе с ребенком.

Вероятно, он уже гонится за ними.

– Мам, я писать хочу.

Марла пообещала, что скоро они где-нибудь остановятся.

– А куда мы едем?

Лиззи практически никогда не ныла, но сегодня выдался особенный день.

– Мы с тобой путешествуем, – ответила Марла, думая о том, что ей уже надо определить конечный пункт этого “путешествия”. – Вдвоем. Разве тебе не нравится?

– Ты опять выписала неправильный чек? – спросила Лиззи строго, как мамаша у непутевой дочери.

– Нет! – возмутилась Марла.

– Так почему мы удираем?

– Что за слова? Никуда мы не удираем. Просто нам нужно кое с кем встретиться.

– С кем?

Марла не знала, сердиться на дочь или радоваться ее цепкому уму.

Позади осталась зеленая табличка, извещавшая, что до Поупа пятьдесят миль. И тут Марле пришла в голову мысль.

Есть человек, который в состоянии им помочь.

Она уверенно взглянула на Лиззи и ответила:

– С одним моим старым другом.

– Почему сам он не приехал к нам?

– Потерпи, почемучка, и ты все поймешь.

– Мам, у нас даже зубных щеток нет, – продолжала реветь девочка, – мы все вещи оставили в гостинице.

– Ничего страшного.

– Я хочу писать.

Доехав до Поупа, Марла остановилась возле местного универмага, отвела Лиззи в туалет, а сама прошла в телефонную будку на автостоянке и принялась листать телефонную книгу. Отыскав знакомое имя, она опустила двадцать пять центов в щель и набрала номер, не переставая испуганно озираться.

Про себя она повторяла: “Господи, пожалуйста, пусть он ответит”. Трубку снял мужчина.

– Джерри? – Марла не могла унять дрожь в голосе.

– Я.

– Это Марла.

– Какая Марла?

– Помнишь Марлу из Билокси? Агентство моделей?

– Боже мой, Марла, это ты? Выкладывай, зачем звонишь?

Марла облизнула губы.

– Джерри, у меня неприятности. Мне нужна помощь.

ГЛАВА 21

– Вчера Том наорал на меня из-за “Женского домашнего журнала”, – сообщила Tea.

Она занимала одно из двух кожаных кресел у камина, а Ронни сидела в таком же кресле за письменным столом. Эта комната на втором этаже дома в Седжли с некоторых пор превратилась из второй гостиной в рабочий кабинет Ронни. Камин окружали книжные полки, занимавшие все пространство стены до потолка в двенадцать футов высотой. Два узких окна, задернутые желтыми шторами, располагались напротив камина и выходили на задний двор.

Кабинет Ронни был оформлен в мажорных тонах, стены оклеены обоями в розовую и белую полоску; потолок, камин, подоконники и оконные рамы были окрашены в белый цвет. Восточный ковер с голубыми и розовыми узорами покрывал почти весь пол. Всякому вошедшему сразу бросался в глаза массивный письменный стол Ронни, выполненный из красного дерева. Этот стол был гордостью Льюиса в те времена, когда он стоял в кабинете Льюиса в здании сената.

Сейчас Ронни сосредоточенно, с карандашом в руках изучала план мероприятий на неделю.

– Правда? – равнодушно бросила она.

– И еще Том распорядился, чтобы я не вносила никаких изменений в планы, не проконсультировавшись с ним, – сообщила Tea.

– Вот как?

На это раз Ронни оторвалась от лежавшей перед ней бумаги.

Tea весело улыбнулась:

– Он мне нравится, когда выходит из себя.

– Помни только, что ты работаешь в моей, а не в его команде.

– Да-да, я ему так и сказала.

– И что он?

– Тогда-то Том и взбеленился. Поджал губы, прищурился. Не сомневаюсь, что он припомнил все известные ему ругательства. А потом рявкнул: “Я с тобой завтра поговорю” – и вышел. Да не вышел – выбежал. Через минуту я услышала, как он отъезжает. Рванул так, что следы от резины остались на асфальте.

Ронни хмыкнула и вновь погрузилась в лежащий перед ней машинописный лист. Ей не хотелось проявлять излишний интерес к Тому и его реакциям. Ей и вправду было безразлично.

– Тебе никогда не хотелось затащить его в постель? – спросила Tea.

Этим вопросом Tea настолько попала в точку, что Ронни невольно вскинула голову. Tea поспешила добавить:

– Ну да, ты-то замужняя женщина. А вот меня он волнует. Он разведен, ты знаешь?

– Да?

Ронни занесла карандаш, чтобы вычеркнуть из списка церемонию вручения наград победителям на конкурсе школьников штата по орфографии, но вдруг задумалась. Разумеется, эта церемония включена в план Томом. Он постоянно твердил, что непрестанное внимание к проблемам школы должно привлечь на ее сторону симпатии образованных дам. Но ей не захотелось разочаровывать детей даже ради того, чтобы разозлить Тома. Так что, поколебавшись, она оставила этот пункт в плане.

– Кенни говорил, что у Тома есть подружка, и вовсе не исключено, что они в ближайшие дни поженятся, – продолжала Tea. – Они вроде бы встречаются не первый год. – Tea усмехнулась. – Правда, Кенни – лапочка? Хоть он и не такой яркий, как Том.

– Да, мне тоже нравится Кенни, – произнесла Ронни.

У нее засосало под ложечкой при мысли о предстоящей женитьбе Тома на старой подружке.

Она сказала себе, что женитьба – это скорее всего не более чем праздный домысел. В ту незабываемую ночь Том сказал, что она, Ронни, красивее, чем его подруга. Разве мужчина может так отозваться о своей невесте?

– Кенни рассказывал, что раньше у них с Томом была очень серьезная имиджмейкерская фирма, но Том ввязался в какое-то темное дело, они погорели и обанкротились. Теперь им во что бы то ни стало нужно выкарабкаться, и для них жизненно важен успех нашей кампании.

Теперь, когда Tea увела разговор в сторону от интимной жизни Тома, Ронни решилась поднять глаза. То, о чем говорила Tea, объясняло многое: и очевидное материальное неблагополучие Тома, и отчаянный энтузиазм в работе.

– Что еще за темное дело? – вырвалось у Ронни.

Tea пожала плечами:

– Не знаю. Кенни ничего не говорил, а я не спрашивала. Может…

Внезапно на столе Ронни вдруг зазвонил телефон.

– Подойти?

Tea поднялась с места еще до того, как Ронни успела кивнуть.

– Офис миссис Ханнигер. Нет, сейчас ее нет. – Tea слушала сообщение, постукивая пальцами по столу, что обычно означало нервозность. – Завтра в девять сорок пять? Обязательно передам. Отлично. Пока, Мойра.

– Что такое? – нетерпеливо спросила Ронни.

– Это Мойра из Вашингтона, – зачем-то пояснила Tea и, поколебавшись, сказала: – Интервью для “Женского домашнего журнала” перенесено на завтра, на десять утра. Надо полагать, Том перезвонил им, сказал, что произошло недоразумение, и они согласились прислать человека. Но теперь они хотят говорить не только с тобой, но и с сенатором. С вами обоими. Мойра сказала, что сенатор не сможет сегодня быть дома, но завтра он будет ждать тебя в библиотеке в девять сорок пять. Он будет в темно-синем костюме. Голубая рубашка и желтый галстук. Подбери что-нибудь подходящее. Так сказала Мойра.

ГЛАВА 22

Спустившись по центральной лестнице дома в холл, Ронни увидела Тома.

Матовые стекла по обе стороны входной двери пропускали яркие лучи утреннего солнца. Хрустальная люстра сверкала, и золотые пылинки плясали в воздухе. Отделанные мрамором стены сияли чистотой, и немудрено: Селма старательно вымыла их накануне.

Оглядевшись, Ронни убедилась, что Том был один. Он стоял у входа, засунув руки в карманы. На нем был темно-серый костюм и тот же галстук, что и в понедельник. Этот галстук отлично гармонировал с цветом его манящих глаз.

При виде его Ронни ощутила новый прилив ярости. Накануне вечером она пообещала себе, что будет вести себя с Томом сдержанно и холодно, несмотря ни на что, но выполнить обещание оказалось так же невозможно, как взлететь.

– Надоедливая скотина, – пробормотала она вполголоса.

– Доброе утро, миссис Ханнигер.

Тягучее произношение, любезная улыбка и издевательское “миссис Ханнигер” немедленно вывели ее из себя.

– Как вы посмели через мою голову обратиться к моему мужу, чтобы интервью, которое я уже отменила, состоялось?

Она приближалась к нему, грозно наставив на него указательный палец. По опыту Ронни знала, что этот прием заставляет мужчин отступить, но с Томом он почему-то не сработал. Том продолжал стоять и смотреть ей в глаза.

– Вам никто не мешает отменить его вновь. Правда, на этот раз о причинах такого решения вам придется объясняться с мужем.

Он перехватил направленный на него указательный палец и задержал его в руке, теплой и твердой. Жесткая усмешка тронула его губы.

– Едва ли вы захотите выложить ему все как есть: вы захотели меня, я вас отверг, и вы в отместку готовы на что угодно, лишь бы уязвить меня. – Том помолчал, сверля ее взглядом. – Кстати, позавчера вы с вашим Майклом играли только в теннис? Или вам удалось вовлечь его в другую игру?

Ронни вспыхнула и отдернула руку. В ту же минуту входная дверь отворилась, и вошел Кенни. На нем были брюки со стрелками, но поверх рубашки он накинул зеленую спортивную куртку. На поводке он вел неуклюжее приземистое существо, скорее всего помесь пуделя с сенбернаром. От головы до кончика хвоста животное было покрыто крупными черными и белыми пятнами. Черных глаз почти не было видно из-за длинной кудрявой шерсти.

– Это еще что? – выдохнула Ронни.

– У нас в Миссисипи такие штуки обычно называют собаками, – насмешливо отозвался Том.

Ронни не успела отомстить за издевательский ответ уничтожающим взглядом, так как на лестнице показался Льюис. На нем, как и говорила Tea, был темно-синий костюм с желтым галстуком. Его серебристые волосы были тщательно зачесаны назад. Никто не решился бы отрицать, что у него представительный вид. Ронни пришло в голову исчерпывающее определение: государственный муж.

В последний раз она видела Льюиса в воскресенье утром. Потом он улетел в Вашингтон, и нельзя сказать, что Ронни по нему скучала.

– Как дела, солнышко?

Льюис обнял жену за плечи и поцеловал в щеку. Она улыбнулась и вдруг поняла, что давно не улыбалась Льюису так тепло. Выходит, Том добился своего.

Улыбка тут же увяла.

– А, собака уже тут? У нее есть кличка? – спросил Льюис у Тома.

Том кивнул на Кенни, и тот ответил:

– Его зовут Джефферсон Дэвис[4], господин сенатор.

– Мы его нашли в приюте для бездомных животных, – объяснил Том. – Тактика следующая: миссис Ханнигер увидела его там, пожалела, заплатила за него деньги и привезла в Седжли. И спасла таким образом собаку от неминуемого усыпления.

Ронни неодобрительно посмотрела на Тома. Выходит, теперь он предлагает ей солгать насчет приобретения этой… собаки.

– Пожалуйста, извините меня, – выдавила из себя Ронни и направилась в комнату, где должно было состояться интервью.

Эта комната некогда представляла собой нечто вроде салона. Обставлена она была старинной мебелью. На стенах висели картины. Восемь окон высотой от пола до потолка делали ее торжественной и светлой. Всякий раз, когда Ронни входила в эту комнату, ей чудилось, что она попала в музей или павильон, где снимается исторический фильм. Да и никто из домочадцев, за исключением Дороти, не представлял себе, что в такой комнате могут обитать обыкновенные люди. Обычно эта комната служила для торжественных приемов. Кроме того, с ее помощью Льюис успешно пускал пыль в глаза многочисленным посетителям, прежде всего журналистам.

– Имя для собаки я тоже сама придумала? – бросила через плечо Ронни. – Как ее там? Джефферсон Дэвис?

– Такое имя должно польстить избирателям вашего супруга, – пояснил Том. – Видите ли, мы все здесь – южане, а поскольку вы прибыли с Севера, то вам важно показать, что вы близко к сердцу принимаете наши интересы…

Льюис двинулся вслед за Ронни. За ним – Том. Кенни с собакой на поводке замыкал шествие.

– Его можно звать просто Дэвисом, – сказал Кенни. – Он отзывается.

Ронни фыркнула.

– Он на любую кличку отзовется. Вы не пробовали называть его собачкой?

– Знаешь, Ронни, – заговорил Льюис, – мы тут поговорили с Томом, и ему пришла в голову одна мысль, на мой взгляд, очень удачная. Эта собака должна привлечь на нашу сторону симпатии всех избирателей Миссисипи. Том советует тебе рассказать, что ты увидела эту вот собаку в приюте для бездомных животных, пожалела ее и привела к нам. И назвала ее в честь героя Юга. Ты сразу станешь как бы ближе жителям штата. И вообще я давно везде говорю, что хочу завести собаку.

Ничего подобного на памяти Ронни Льюис не говорил. В течение тридцати восьми лет ни о каких собаках в Седжли не могло быть и речи, так как Элеонор страдала аллергией на собачью шерсть. Судя по всему, всех обитателей дома такое положение вполне устраивало. Но ради Его Величества Успеха Льюис готов был предоставить кров хоть слону.

– Хорошо. Как скажешь, – буркнула Ронни.

Злоба на Тома застилала ей глаза. Не желая выдать себя, она поспешно открыла тяжелую дверь полированного красного дерева и вошла в комнату, где на розовом парчовом диване сидела Дороти, элегантная дама в летнем зеленом костюме.

– Доброе утро, Дороти, – с улыбкой сказала Ронни.

– Здравствуй, Ронни.

– Здравствуй, мама.

При виде вошедшего вслед за женой Льюиса лицо Дороти осветила улыбка.

– Сынок, ты сегодня ослепительно выглядишь.

Льюис ничего не сказал, а только наклонился к матери и поцеловал ее в щеку. Когда он выпрямился, Дороти взглянула на Ронни, которая отошла к столику возле окна, чтобы налить себе чашку кофе.

– Ты, Ронни, тоже хороша сегодня.

– Спасибо, Дороти. И вы великолепно выглядите.

Ронни знала, что свекровь не льстит ей. На ней было бледно-желтое, почти кремовое платье (его подобрал для сегодняшнего интервью один из советников Тома), облегающее фигуру, но не вызывающее, с небольшими вырезами спереди и сзади. На шею она надела тройную жемчужную нитку, подаренную в свое время Льюисом. Кожаные туфли бежевого цвета на двухдюймовых каблуках дополняли наряд.

В таком платье и Дороти выглядела бы столь же безупречно.

– Боже мой, что это за чудовище? – воскликнула Дороти при виде входящего в комнату Дэвиса.

Когти собаки громко стучали по паркету.

Кенни, державший пса на поводке, хотел было ответить, но его опередил Льюис:

– Мама, мы решили взять собаку специально для интервью. Это идея Тома, и она мне понравилась. Собак любят все. А еще Том придумал для моей кампании забавный девиз. – Он обернулся к Тому: – Повтори, пожалуйста.

– ХРУ, – отозвался Том. – Ханнигер Разобьет Уорда.

– ХРУ, – повторил Льюис, обращаясь к матери. – Ханнигер Разобьет Уорда. Мы выпустим наклейки для бамперов с этим лозунгом.

Джордж Уорд был когда-то депутатом законодательного собрания штата. Согласно опросам общественного мнения, его популярность заметно выросла после второй женитьбы Льюиса, когда сенатор стал терять очки. Судя по всему, именно Уорд должен был стать главным соперником Льюиса на выборах в сенат.

– Уорда мы разобьем без труда, если будем продолжать в том же духе, – улыбнулся Том.

– Я тоже так считаю, – покровительственно произнес Льюис.

– Как его зовут? – поинтересовалась Дороти, имея в виду пса.

– Джефферсон Дэвис, – сухо ответила Ронни. – Можно звать просто Дэвис.

Услышав свое имя, Дэвис вильнул хвостом и едва не смахнул с низкого столика фарфоровую пастушку. Ценная вещица была спасена только благодаря быстроте реакции Кенни.

– Хорошая собака, – сказал Льюис и погладил Дэвиса.

– Господин сенатор, миссис Ханнигер, миссис Льюис! Прибыла мисс Кембридж, а с ней мисс Топал и мистер Фолджер из журнала, – объявила возникшая в дверях Селма.

Все головы повернулись к ней. Первой в комнату вошла Tea, за ней мужчина с собранными в хвостик волосами и с фотоаппаратом через плечо и дама средних лет, одетая в бежевый костюм делового покроя и очень тщательно причесанная. В одной руке у нее был кожаный чемоданчик, в другой – надкушенный жареный пирожок.

Дэвис молнией метнулся к пирожку. Мисс Топал взвизгнула и выронила портфель. Настольная лампа полетела на пол. С пирожком во рту Дэвис устремился в холл. Кенни, Tea и Селма бросились в погоню.

– Возьмите, – прошипел Том на ухо Ронни и сунул ей в руку что-то холодное и скользкое.

Ронни взглянула на этот непонятный предмет и поморщилась. Том передал ей кусочек ветчины, снятый с одного из бутербродов.

Какого черта?..

Она непонимающе взглянула на Тома. Удивление ее было так велико, что она даже позабыла про свой гнев.

– Дэвис, ко мне! – донесся из холла голос Кенни.

Когти застучали по паркету, и несколько секунд спустя пес опять появился в комнате. Несчастная мисс Топал едва успела отпрыгнуть от двери, пропуская животное и его преследователей.

Собака задержалась на пороге, огляделась, понюхала воздух, после чего уверенно направилась к Ронни.

Как загипнотизированная, Ронни следила за ней.

– Позовите его по имени, – прошептал Том так требовательно, что она не могла не послушаться.

– Дэвис! – выдавила она из себя.

Собака немедленно остановилась перед ней, вильнула хвостом и принялась лизать ее ладонь. Фотограф извлек свой аппарат из футляра.

– Улыбнитесь, – услышала Ронни последнее наставление Тома, и затвор защелкал.

ГЛАВА 23

– Сынок, с собакой ты гениально придумал!

С веселым смешком сенатор хлопнул Тома по плечу. Они входили в столовую, где Селма уже накрывала на стол.