ГЛАВА 14

Ронни уже забыла, что такое настоящий поцелуй. Губы у него, оказывается, горячие, сухие, сердитые. Жадные, жадные губы. Она приоткрыла рот и отдалась на волю жаркой страсти.

Том оторвался от нее и посмотрел сверху вниз, его глубоко посаженные глаза сверкали. Она мечтательно улыбнулась.

– Повторим?

– Все. Больше я на публике играть не буду, учитывая, что где-то здесь шныряет газетчик. Идемте.

– Куда?

– Как – куда? В отель, конечно.

Он весь пылал.

– Отлично.

Ронни улыбнулась и перестала сопротивляться. “В отель” означало определенные перспективы. Он повел ее к выходу.

Они вышли из боковой двери в пустынный переулок. Крепко держа Ронни за руку, Том провел ее за угол, затем они пересекли улицу и оказались на стоянке. Там царила темнота, которую не могли рассеять фонари, расположенные по углам площадки. По пути Куинлан постоянно озирался. Кого он боялся увидеть? Газетчика, о котором твердил ей в баре? Ронни было безразлично.

На улице были и другие парочки, явно только что покинувшие “Желтый пес”. Они обнимались прямо на стоянке, среди машин. Ронни с завистью смотрела на них. Ее губы все еще ныли после поцелуя Тома.

Ей хотелось, чтобы он повторил. И она позаботится о том, чтобы он это сделал. И далеко не только это.

Том подвел Ронни к светло-голубой машине, открыл дверцу, почти втолкнул ее в салон и наклонился над ней, чтобы застегнуть ремень. Она тут же воспользовалась представившейся возможностью: отбросила в стороны полы его пиджака и погладила его грудь. Белая сорочка была гладкой и прохладной, но под ней угадывалось теплое, твердое тело.

Застегнув ремень, Том быстро поцеловал ее в губы. Ронни даже не успела ответить, как он уже выпрямился, захлопнул дверцу и обошел машину спереди. Она проводила его взглядом.

Он уселся рядом с ней, захлопнул дверцу, пристегнулся и бросил на нее суровый взгляд.

– Том.

Она еще раз попробовала на вкус его имя.

– Ронни, – отозвался он, вовсе не столь призывно. И тут же добавил: – Вы представляете себе, что будет, если нас кто-нибудь сейчас снимает? Завтра эти фотографии появятся в газетах.

С этими словами он повернул ключ зажигания.

– А, это когда ты меня целовал?

Ронни решила про себя, что у него в самом деле красивый профиль. Том невероятно красив. В особенности рот. Почему она раньше не замечала, какие у него чувственные губы?

– И это, и все остальное.

Он бросил на нее взгляд, значения которого она не поняла.

Машина выехала со стоянки.

– Если та сцена, когда ты меня целуешь, появится в газетах, люди решат, что у нас роман, – беззаботно откликнулась она. – А больше ничего не было. Мы только танцевали.

– Вы уверены? – Голос Тома звучал очень сухо. – Хорошо еще, что в этом заведении так темно. Сомневаюсь, что при таких условиях можно сделать хоть сколько-нибудь четкий снимок. Ронни, ну как вы не понимаете, что новый скандал поставит крест на кампании!

Пропетляв некоторое время среди машин, они наконец выехали со стоянки.

– А мне все равно.

Он опять посмотрел на нее. Ей показалось, что взгляд его бесстрастен, но эта сдержанность наверняка стоила ему больших усилий.

– Утром вы будете думать по-другому. Когда протрезвеете.

– Я же сказала тебе, что выпила не так много.

– Да, вы так сказали, – жестко произнес Том.

– Так ты мне не веришь?

– Нет.

– Значит, ты считаешь, я пристаю к тебе, потому что пьяна? – очень медленно, взвешивая каждое слово, спросила она.

– Да, что-то в этом роде.

– А ты пьян?

– Я выпил бокал пива.

– Выходит, ты не пьян?

– Нет.

– А ты поцеловал меня. Два раза.

Его яростный взгляд должен был бы испепелить Ронни на месте. Вместо этого она небрежно закинула ногу на ногу и улыбнулась.

– Послушайте меня, миссис Ханнигер. Ситуация такова: совсем недавно предвыборной кампании был нанесен чувствительный удар, связанный с супружеской изменой. Избиратели как будто склонны простить вашему мужу его грех, так что в целом он потерял не так много. Главное сейчас – и вам, и вашему супругу держаться на высоте. А ваше появление в ночном баре – это несомненный скандал. Репортеров интересует все на свете, и можете быть уверены, что по крайней мере один из них вас уже вычислил. Просто он не был уверен на сто процентов, что видел именно вас. Но я готов последний доллар поставить на то, что он явится в отель, чтобы узнать наверняка, ночевали вы у себя в номере или развлекались где-то до четырех утра. А может быть, он уже каким-то образом установил вашу личность. В любом случае завтрашние газеты выйдут с громкими заголовками, и кампании конец.

На перекрестке он повернул налево. Ронни поерзала на сиденье и поменяла положение ног. Результатом этих манипуляций был быстрый косой взгляд Тома.

– У тебя есть женщина? – спросила Ронни. Том понял, что возможные последствия бесшабашного поведения абсолютно ее не волнуют.

– А в чем дело?

– Просто мне интересно.

– Я только что пытался объяснить вам кое-что. Вы меня слышали?

– Каждое слово. А я, между прочим, задала вопрос и не получила ответа. У тебя есть женщина?

Глаза Тома превратились в узкие щелочки.

– Спрашиваете ради Tea?

Ронни покачала головой.

– Нет. Ради себя.

Пальцы Тома крепче стиснули руль, губы сжались. Ронни показалось, что он обдумывает варианты ответа.

– Да, у меня есть женщина.

– Как ее зовут?

Он помолчал.

– Диана.

– Она из Миссисипи?

– Она живет в Де-Кальбе, недалеко от дома моей матери.

– Почему я никогда ее не видела? Последние три недели ты практически живешь с нами.

– Потому что для меня профессиональные обязанности – это одно, а частная жизнь – другое. Вы удовлетворены?

– И твоя частная жизнь никогда не пересекается с работой?

– Нет, если только этого можно избежать.

– А когда избежать нельзя? – тихим вкрадчивым шепотом спросила Ронни.

– Избежать можно всегда, – отрезал Том. Он притормозил у светофора. Справа их обогнал полицейский автомобиль.

– Она красивая?

– Кто?

– Твоя подружка. Диана.

– Да. Красивая.

– Красивей меня?

Том вновь сжал губы.

– Нет, она не красивей вас. Вы прекрасно знаете, что это невозможно. А теперь, пожалуйста, помолчите и не мешайте мне вести машину. Нам нужно проскочить незамеченными.

Он опять был резок с ней. Ронни послушно замолчала.

В этот поздний (или ранний?) час улицы города были совершенно пустынны. Свет горел только на круглосуточной автозаправке. Когда она осталась позади, Ронни увидела многоэтажный прямоугольник. Отель “Хайетт”.

– Приехали, – прошептала она.

– Слава богу.

– Тебе как будто не терпится избавиться от меня.

– Я буду страшно рад, если вы окажетесь в своей комнате и никто вас не встретит в таком виде.

Куинлан остановил машину возле боковой двери и выбрался наружу. Ронни терпеливо ждала, пока он откроет перед ней дверцу. Но и когда он открыл ее, Ронни не шелохнулась. Тогда он сердито посмотрел на нее и отстегнул ремень.

– Идемте, – сказал он и взял ее за руку.

– Вы не чувствуете себя конвоиром, сопровождающим узницу в тюрьму? – спросила Ронни, кисло улыбаясь, но вышла из машины.

– Нет. Я чувствую себя консультантом, которому неслыханно повезло, так как он дорогой ценой благополучно избавил клиентку от грандиозного скандала. Надеюсь, что избавил.

Он захлопнул дверцу автомобиля и повернулся к ней, не выпуская ее руки. Ронни неожиданно обнаружила, что нетвердо держится на ногах. Ей пришлось прислониться к машине. Том позаботился о том, чтобы припарковать машину на приличном расстоянии от фонарей, и только луна освещала местность. Голубоватая луна на усыпанном яркими звездами небе.

Дул теплый ветерок. Прядь волос упала на губы Ронни. Она отбросила волосы назад. Том наблюдал за ней, чересчур пристально, как ей показалось. Взгляды их встретились, пальцы переплелись, и губы соединились.

Ронни не успела ничего сказать, а Том уже отвернулся и потянул ее за собой к слабо освещенной боковой двери.

– Почему мы пошли здесь?

Ронни вдруг поняла, что идти на трехдюймовых каблуках довольно трудно.

– Затем, что в холле вас могут поджидать, чтобы заснять на пленку. Возвращение жены сенатора под утро, да еще в таком виде.

– Я об этом не подумала.

– Неудивительно.

Том открыл дверь при помощи магнитной карточки от своего номера и пропустил Ронни вперед. Дверь захлопнулась за ними с негромким щелчком.

Они оказались в длинном коридоре, по обе стороны которого располагались двери. Неяркие полукруглые лампы освещали волнистые бежевые и зеленые полосы на обоях. Ярко-зеленый ковер под ногами скрадывал звук шагов. В здании стояла такая тишина, что Ронни мысленно сравнила отель с замком Спящей красавицы, куда вошли два живых человека – она и Том.

Том держал ее за руку, ведя по коридору. Она понимала, что он не выпускает ее руки не потому, что ему хочется прикасаться к ней. Просто он опасался, что она может внезапно развернуться и убежать. А она была рада тому, что ее рука утонула в его большой, широкой ладони.

Она хотела его. И она его получит. Может быть, его разум будет некоторое время сопротивляться, но тело у..се завоевано. Он сгорает от желания, как и она. Ронни была в этом уверена так же, как в том, что в Миссисипи жаркое лето.

Главные лифты отеля находились в центральном холле, но и в каждом из трех крыльев здания тоже были лифты. Том подвел Ронни к одному из боковых лифтов и нажал на кнопку. Несколько секунд спустя двери кабины открылись. Том ступил внутрь, Ронни послушно проследовала за ним.

– Мой номер на седьмом, – напомнила ему Ронни, когда увидела, что Том нажал на кнопку шестого этажа.

– С шестого на седьмой мы поднимемся по лестнице. На всякий случай. Если журналист – профессионал, ему не составит труда выяснить, в каком номере вы живете. Я не удивлюсь, если он подстерегает нас возле лифта.

– Какие мы осторожные!

– Того же и вам желаю.

Ронни вдруг потеряла равновесие и покачнулась. Том немедленно поддержал ее.

– Вы все еще утверждаете, что выпили не так много?

Ронни упрямо кивнула, но ей пришлось вцепиться в руку Тома, чтобы не упасть. Она сама не понимала, почему ноги не держат ее.

Его рука случайно коснулась ее обнаженного бедра. По телу Ронни пробежала дрожь, и он это почувствовал. Она поняла по его глазам.

– Господи, как вы одеты!

Его взгляд скользнул по джинсовым шортам и ниже, по голым ногам. Ронни отлично знала, что у нее красивые ноги – длинные, ровные, загорелые. И изящные длинные ступни ее, почти не прикрытые плетеными босоножками, тоже хороши. Особенно коралловый лак на ногтях.

– Я бы назвала это короткими брюками, – усмехнулась она.

Лифт остановился, и двери кабины открылись.

– Здесь вы правы, они действительно короткие. – Лицо Тома потемнело. – В самый раз для жены сенатора.

– Жены сенаторов – такие же женщины, как и остальные.

– Вы ошибаетесь. Их мужьям необходимы голоса избирателей.

Они вышли в коридор шестого этажа. Том, увидев дверь со светящейся табличкой “Выход”, вывел Ронни на лестничную площадку. Ронни покорно последовала за ним. Впрочем, у нее не оставалось выбора.

Когда она увидела перед собой два лестничных пролета, которые предстояло преодолеть, колени ее задрожали.

– Послушай, ну зачем это? – простонала она. – Мы же не в фильме о Джеймсе Бонде.

– Лучше принять меры предосторожности, чем впоследствии жалеть.

Он отпустил ее руку и жестом велел ей идти вперед. Ронни со вздохом шагнула на первую ступеньку. Двигалась она очень медленно. Каждый шаг давался ей труднее предыдущего. Металлические перила холодили руки, но Ронни невольно все крепче сжимала их. Шаги по бетонным ступеням гулко отдавались в тишине. Том не сводил глаз с ее спины и голых ног.

Добравшись до седьмого этажа, Ронни обернулась.

Наверное, Том почувствовал на себе ее взгляд, так как сразу поднял голову. В его глазах на миг сверкнуло неприкрытое желание.

Ронни поджала пальцы ног, почувствовав дуновение холодного воздуха из-под двери.

– У вас есть ключ? – услышала она хриплый голос.

Она кивнула, расстегнула прикрепленную к поясу сумочку и вынула магнитную карточку. Он взял ее, знаком показал Ронни, что она должна стоять тихо, и приоткрыл массивную металлическую дверь в коридор. Он явно увидел то, чего очень не желал видеть.

Железная дверь закрылась почти бесшумно.

– Что такое? – прошептала Ронни.

– Уже торчат у вашей двери. Мужчина и женщина. Наверное, писака и фотограф. У-у, черт!

– Ты смеешься.

– По-твоему, так смеются? – Его лицо сказало ей все. – Надо отдать им должное, хватка у них бульдожья. Если бы они дожидались в холле, вы могли бы проскользнуть мимо. Мы проскользнули бы. Но если вы отсутствовали, то к себе в номер рано или поздно поднялись бы. А если мирно спали, то утром вышли бы. Их позиция беспроигрышна. Если вас сейчас нет, значит, когда-нибудь вы войдете. И они добиваются своего. Черт!

– Если они не сфотографировали меня в баре, как они смогут доказать, что я там была? Может, я пошла прогуляться?

– Романтическая прогулка в три часа ночи по романтическому городу Тьюпило? В таком вот виде? – Он поморщился, потом взял ее за руку и повел вниз. – Пошли.

– Куда?

Собственно говоря, Ронни спросила это машинально. Она пошла бы за ним куда угодно. И о поджидавших ее репортерах она вовсе не думала с ужасом. Какая разница? Ей почти хотелось поставить на избирательной кампании Льюиса крест. Ей до смерти надоело лицемерить.

– Ко мне в номер. Куда же еще?

В голосе Тома не чувствовалось энтузиазма.

Его номер находился на четвертом этаже. Они спустились по лестнице, так как Том не хотел, чтобы шум работающего лифта привлек излишнее внимание, и прошли по пустынному коридору к его номеру. Только тогда он отпустил ее руку, вставил в замок магнитную карточку и отступил на полшага, пропуская ее вперед.

В отличие от апартаментов Ронни, номер Тома представлял собой обыкновенную комнату, какую можно встретить в заурядной провинциальной гостинице: коричневый ковер на полу, кремовые стены, телевизор, два неудобных, судя по виду, стула, круглый стол у единственного окна, цветастые шторы, узкая кровать. Покрывала нет, простыни смяты, одна подушка валяется на полу; значит, эта кровать уже успела послужить Тому. Торшер у изголовья горел.

– Как мило! Ты приготовил мне постель! – проворковала Ронни.

Она стояла посредине комнаты между кроватью и телевизором, всего в нескольких шагах от Тома. А он покачивался на каблуках и не отрываясь смотрел на нее.

– Прости за беспокойство.

– Присядьте. – Кивком он указал ей на стул. – Мне надо подумать, как выкрутиться из этой ситуации.

Ронни улыбнулась ему. Как же он устал и как он смущен! Волосы его всклокочены, лицо из-за щетины кажется еще темнее, чем обычно.

Она не стала садиться, а приблизилась к нему. Том прищурился, вынул руки из карманов, но в остальном сохранял удивительное самообладание.

Ронни остановилась в полуметре от него.

– Мы можем просто выждать, – предложила она. – Не могут же они торчать там вечно.

– Вечно им торчать не придется, – сухо возразил Том. – Вы не забыли, у вас на девять часов запланировано публичное выступление? Если вы не выйдете утром из номера в полной готовности, они смогут определенно утверждать, что вы не ночевали у себя.

Ронни пожала плечами:

– Ну и что в этом ужасного? А если я ночевала где-то еще?

– Вопрос, где и с кем, – пояснил Том. – Поверьте мне, они приложат все усилия, чтобы докопаться до истины.

– Может, они напишут, что я провела эту ночь с тобой, – Ронни беззаботно пожала плечами.

– После вашей комедии в “Желтом псе” это отнюдь не исключено.

– А я бы не возражала. – Она расстегнула пуговицу его рубашки. – А ты?

– Я возражаю, и очень серьезно. – Том взял ее за руку, так как она явно намеревалась продолжить это занятие. – Особенно когда это неправда.

– Так пусть это будет правдой.

Она шагнула к нему, почти прижавшись, и нежно погладила по щеке. Большой палец дотронулся до уголка его рта.

– Ронни! – Он предостерегал ее. – Перестаньте.

Она ничего не ответила, встала на цыпочки и впилась губами в его губы.

ГЛАВА 15

Какое-то время Том стоял неподвижно, но Ронни это не смущало. Из-под полуопущенных век она наблюдала за его реакцией. А он не отрываясь смотрел ей в лицо. Он вздрогнул, когда ее язык скользнул между его неплотно сжатых губ. В каждой клеточке его тела она чувствовала сопротивление. Ее ладони проникли под ткань рубашки и стали гладить теплую кожу. В то же время его нижняя губа оказалась между ее зубами.

Ронни одержала победу. Он издал неопределенный звук, выпустил ее руку, прижатую к груди, обнял за талию, привлек к себе и завладел инициативой с таким пылом, что у нее перехватило дыхание. Он обнимал ее и целовал с жадностью изголодавшегося дикаря, и она дрожала от удовольствия. И целовала его в ответ, обнимая за шею.

Поцелуи Тома кружили голову. Крепкие руки сжимали ее. Мужское тело такое сильное, мускулистое, горячее. Короткие, шелковистые волосы, их так приятно ерошить…

Когда он вскинул голову, она заглянула ему в глаза. Том внимательно изучал каждую черточку ее лица. Ее груди прижимались к его груди; он не отпускал Ронни. Ее желание разгоралось от близости его бедер. Ей передавалось его нетерпение; казалось, что им отпущено лишь краткое мгновение.

– Том, – шепнула она.

Его глаза потемнели, морщины в уголках обозначились резче.

– Ронни.

Это прозвучало как эхо, словно Том передразнивал ее – или себя самого. Но она слышала еще и страсть, и нежность в его шепоте.

Она попыталась стянуть пиджак с его плеч. Том опять заколебался, словно намереваясь протестовать, но затем отпустил ее на мгновение, чтобы сбросить пиджак, и он упал на пол. Ронни начала расстегивать рубашку, рука ее скользнула под белую ткань и принялась гладить волосатую грудь.

– Ронни.

Теперь его голос звучал ниже, глубже, и в нем слышался оттенок предостережения. Но Том не остановил ее. Ему нравилось, как она прикасается к нему.

Его кожа горяча, чуть влажная от пота. Все мышцы напряжены. Глаза блестят, а руки опять крепко сжимают ее талию.

Расстегнув пуговицы на рубашке, она сунула руку под брючный ремень.

Он перевел дыхание, перехватил ее руку и извлек наружу. На короткий миг Том застыл, как статуя; только у статуй не бывает такого огня в глазах. Потом он отпустил ее запястье, обнял и поцеловал. Ронни откинулась на его сильную руку и ответила на поцелуй еще более жадным поцелуем.

Вдруг он рывком подхватил ее на руки. Голова у Ронни закружилась, как от шампанского, и она обвила шею Тома руками. Том отнес ее к кровати, одной рукой отбросил покрывало и осторожно уложил Ронни. Она не отпускала его шею, поэтому он присел на край кровати, склонился к ней и принялся целовать – губы, шею, ухо, ключицу.

– Господи, какой запах, – восхищенно выдохнул он.

Ронни улыбнулась. Он красив, он сексуален. Он – идеал мужчины.

Ронни стянула с себя футболку и отшвырнула ее в сторону. Сейчас ей хотелось только одного – остаться обнаженной в его объятиях.

– Ты прекрасна.

Теперь его взгляд был прикован к ее груди. На ней был обыкновенный белый лифчик, ничего особо сексуального. У Ронни были красивые груди, округлые, упругие и не слишком большие.

Сейчас соски ее затвердели и были отчетливо видны под тонким кружевом.

Том опять посмотрел ей в глаза. От его тела исходил жар. Глаза блестели.

Не говоря ни слова, он вдруг поднялся.

– Том! – застонала Ронни и потянулась к нему.

– Не надо ложиться в постель в обуви, – усмехнулся он.

Ронни вцепилась ногтями в края матраса, чтобы унять охватившую ее дрожь, а Том подошел к изножью кровати, расстегнул ремешки на ее босоножках, приподнял одну ее ногу и поцеловал узкую ступню. Остро и сладко поцелуй отозвался во всем теле. Том повторил то же самое с другой ногой. Ронни чувствовала, что плавится изнутри.

С босоножками в руках Том вернулся к изголовью кровати. На его пылающем лице было написано вожделение – и что-то еще. Что-то слишком важное для Ронни, чтобы она могла разобрать, что именно.

Он отнес босоножки к двери, очень аккуратно поставил их на полочку для обуви и обернулся. Его рубашка была расстегнута, и Ронни увидела, как играют мускулы на заросшей темными волосами груди. Одна пола рубашки выбилась из брюк. Ронни сдвинулась к краю кровати, красноречиво приглашая Тома лечь рядом. Взгляды их скрестились.

– Ты изумительна, ты блистательна, я до безумия хочу тебя, – с каким-то отчаянием пробормотал он.

Отчего же столько отчаяния в его голосе?

– Том, иди ко мне.

Ронни дотянулась до его руки и потянула ее к себе. Ей было не до тонкостей интонации.

– У меня есть еще одно дело. Он мягко отстранил ее руку – вроде бы для того, чтобы укрыть Ронни.

– Какое еще дело! – воскликнула Ронни и села на постели.

– Ты забыла про репортера?

Секунду поколебавшись, Том наклонился к ней и поцеловал в губы, а потом взял ее руки в свои, помешав ей кинуться ему на шею.

– Том!

– Я прогоню стервятников и вернусь.

Он выпрямился.

– Не оставляй меня!

– Это займет минут пятнадцать, не больше, – пообещал Том. – До утра еще долго.

Ронни почувствовала досаду. Ей хотелось убить Тома за то, что в такую минуту он в состояний думать о чем-то еще. Но он обещал скоро вернуться, а она верила ему.

– Закрой глаза и подумай о чем-нибудь приятном, – посоветовал ей Том. – Договорились?

– Пятнадцать минут.

Она смотрела на него с негодованием.

– Это недолго, честное слово. – Он поцеловал ее ладони и выпустил их. – Я скоро буду с тобой.

Том отошел от кровати, поднял валявшийся на полу пиджак и надел его. Через несколько минут негромкий щелчок замка сообщил Ронни, что Том вышел из номера. Она взглянула на электронный будильник со светящимся табло. 4:20. Пятнадцать минут…

Ронни не могла унять дрожь страсти. Не помогла и мягкая подушка, в которую она уткнулась лицом. Все члены ее отяжелели. Голова шла кругом.

Пятнадцать минут. В самом деле, не так много. А за то, что он заставил ее ждать, он заплатит, но ему понравится эта плата: она не даст ему заснуть остаток ночи.

А пока лучше всего – последовать его совету. Она прикрыла глаза.

Проснулась она от пронзительной трели телефона над ухом. И сразу острая боль пронзила мозг. Ронни перекатилась на спину и открыла глаза. Полумрак, незнакомая комната. Звон продолжался, и она, собравшись с силами, запустила подушкой в ту сторону, откуда он, по ее мнению, доносился. И вдруг она увидела Куинлана, который подошел к ночному столику, обогнув кровать в изножье.

– Доброе утро, Спящая красавица.

Улыбнувшись ей, он снял трубку. Ронни сразу заметила, что на нем только серые брюки, а торс обнажен и на шее висит полотенце. Половина лица покрывала мыльная пена, вторая половина была чисто выбрита.

Воспоминания стали возвращаться к ней.

– Отлично. Спасибо, – сказал Том в трубку и положил ее на рычаг.

Ронни посмотрела на часы. Семь ноль пять.

– Пятнадцать минут, – пробормотала она, приподнявшись на локте.

Том смотрел на нее и криво улыбался.

– Вы спали, а я не стал вас будить, – сказал он. – Одевайтесь. – Он подобрал с пола что-то темное и передал Ронни. Она увидела, что это ее футболка. – Вам нужно вернуться к себе в номер. Сейчас звонили из службы охраны отеля. Наших преследователей только что вывели из здания.

Ронни посмотрела на футболку, и до нее дошло, что выше пояса на ней надет только лифчик. Впрочем, она ничего не имела против того, чтобы показаться Тому в таком виде – но в случае, если он не ограничится созерцанием.

Он подошел к окну, отдернул шторы и вернулся в ванную. Яркий солнечный свет залил комнату.

Ронни со стоном прикрыла глаза ладонью. Мириадами режущих частиц свет вонзился в ее мозг. Правда, через некоторое время боль чуть отступила, и она опустила руку, чтобы натянуть мятую футболку. Из ванной доносился шум воды.

Зрение Ронни все еще не обрело обычной четкости, но она села и спустила ноги с кровати. Все вокруг покачнулось и поплыло, а рот как будто наполнился ватой. И опять нахлынула головная боль.

– Возьмите.

Том уже стоял перед ней, протягивая стакан с водой и две таблетки аспирина. Рубашки на нем по-прежнему не было, и Ронни залюбовалась ровным загаром. Теперь он был тщательно выбрит.

– Пожалуйста, задерни занавески.

Морщась, она взяла у него аспирин и воду.

– Голова болит? – спросил он сочувственно и в то же время чуточку злорадно, однако послушно подошел к окну и наполовину задернул занавески.

– Угу.

Она проглотила таблетки и запила их глотком воды. Подняв голову, Ронни увидела, что Том уже застегивает белоснежную сорочку. Его взгляд рассеянно скользнул по ней.

Держась за спинку кровати, она медленно поднялась. Голова тут же закружилась так, что захотелось сесть обратно. Она охнула, и Том немедленно оказался рядом с ней.

– Все в порядке.

Ронни отступила от него на шаг, не позволяя ему поддержать ее, и очень осторожно двинулась по направлению к ванной комнате.

Она умылась с мылом ледяной водой, прополоскала рот освежающей жидкостью, которую обнаружила на полочке под зеркалом, и кое-как причесалась расческой Тома. После всего этого она почувствовала себя несколько лучше.

Посмотревшись в зеркало, она подумала, что к ней очень подходит популярное определение “после вчерашнего”: лицо бледное, под глазами темные круги, волосы свисают безжизненными патлами. Черная футболка измята до крайности. Хорошо хоть кожаная сумочка, которую Ронни носила на поясе, осталась при ней, и Ронни нашла в ней губную помаду и пудреницу. Сначала она аккуратно стерла с губ следы вчерашней помады и уже наносила на лицо пудру, когда раздался стук в дверь.