ГЛАВА 27

Том выпустил Ронни и принял у Льюиса его партнершу, миссис Хилли. Однако музыка через два такта умолкла. Ронни с облегчением отошла от Льюиса и направилась к краю танцплощадки, где стояли дети ее мужа в обществе Кенни и его жены. И – подружки Тома.

Том двинулся в ту же сторону вслед за Льюисом. Ронни не нужно было оглядываться, чтобы догадаться об этом. Теперь все ее нервные окончания извещали Ронни о присутствии Тома.

Подруга оказалась красивой. Ронни, впрочем, так и предполагала. На ней было закрытое голубое платье без рукавов с блестящей каймой у горла. На шею она надела единственную ниточку жемчуга. Ее прямые волосы слегка вились у концов. Полные губы были, пожалуй, главным ее козырем, а вот близко посаженные глаза несколько портили внешность. Ронни могла бы поклясться, что они голубые, хотя подошла еще недостаточно близко, чтобы разглядеть.

Голубоглазая блондинка в голубом платье. Надежная. Предсказуемая. Скучная.

Том заслуживает большего.

Жена Кенни – тоже блондинка, но ее волосы длиннее и пышнее, под стать пышным формам. Она была одета в широкое платье без пояса, черное вверху и белое внизу. Ронни решила про себя, что платье пошло бы ей больше, если бы цвета были расположены наоборот. Кенни как раз что-то говорил ей, и она смеялась. Ее рука по-хозяйски лежала на его запястье.

Когда Ронни, а вслед за ней Льюис приблизились, глаза Марсдена сверкнули, а губы чуть скривились. Ронни знала, как Марсден относится к ней; знала она также, что Марсдену весьма хотелось бы затащить ее в постель. Только это случится, надо полагать, не раньше, чем власть на Земле захватят маленькие зеленые человечки из космоса. Ронни презирала Марсдена не меньше, чем он ее. Нет, даже больше, так как, в отличие от него, не испытывала никакого сексуального влечения к нему.

Жена Марсдена Эванджелина, во всем единая с мужем (так она, во всяком случае, считала), наморщила носик, увидев Ронни, как будто учуяла скверный запах.

В глазах Сида отразилось откровенное восхищение, а в глазах Джоанн – легкая ревность и задумчивость; она перевела взгляд с Ронни на Тома. Ронни вспомнила, что дочь Льюиса когда-то крутила любовь с Томом; возможно, во всем, что касается Тома, она сверхчувствительна. Не исключено, что она обратила внимание на силовые линии, возникшие в этот вечер между Томом и Ронни.

Льюис поравнялся с ней и обнял за талию. Ронни подавила желание сбросить его руку и улыбнулась.

В последнее время она едва переносила прикосновения Льюиса.

– Привет, папа! – Джоанн положила руку Льюису на рукав и встала на цыпочки, чтобы поцеловать его в щеку. – Я не была в шатре, когда резали именинный торт. Прости. И вообще, с днем рождения тебя.

Ронни не могла не признать, что Льюис, пусть и плохой муж, был исключительно нежным отцом. И все трое детей платили ему любовью и преданностью.

– Знаешь, пап, у Картер сегодня опять разболелось ухо. Просто напасть какая-то.

Картер – это четырехлетняя дочь Джоанн.

– Бедная девочка.

– Вы знакомы с миссис Хилли? – спросил Том, подойдя ближе.

Он обошел Ронни, встал рядом с Дианой и взял ее под руку. В нескольких шагах от Ронни.

Ронни сама удивилась, насколько ей стало неприятно.

Вся компания приветствовала миссис Хилли.

– Диана, Энн, вы еще не знакомы с сенатором и миссис Ханнигер. Это Диана Олбрайт. Супруга Кенни Энн Гудмен, – продолжал Том.

– Здравствуйте.

Ронни пожала руки обеим женщинам. Льюис же, поприветствовав Энн, повернулся к Диане и обратился к Тому:

– Значит, мисс Олбрайт с тобой? У тебя по-прежнему хороший вкус, как я вижу.

Диана рассмеялась.

– Благодарю вас, сенатор.

Том едва улыбнулся.

Ронни, задетая внезапной ревностью, сказала Энн:

– Мне очень приятно работать с вашим мужем.

Кенни усмехнулся.

– Это потому, что я неисправимый льстец. Не стану спорить.

Ронни ласково улыбнулась.

– Вы – очень милый льстец.

Льюис повернулся к Тому.

– Я слышал, что Том тут слишком сильно закрутил гайки.

– Пап, для этого мы его и пригласили, – вмешался Марсден.

– Я бы свою деятельность так не характеризовал, – возразил Том.

– Давайте лучше спросим у Ронни. – Джоанн посмотрела на мачеху. – Уж она-то должна знать. И как ты думаешь? Том закручивал гайки?

Вопрос прозвучал довольно игриво, и Ронни опять пришло в голову, что Джоанн могла учуять нечто особое в отношениях между ней и Томом.

Ронни взглянула на Тома, как бы задумавшись над вопросом Джоанн. Он был ослепительно красив в этот миг: строгий вечерний костюм, волосы светлые, выгоревшие на солнце, ярко-голубые глаза. Лицо его было бесстрастно, но напряглось чуть-чуть, когда он перехватил взгляд Ронни. Усилием воли она запретила себе улыбаться ему.

– Несомненно, – произнесла она, чувствуя, что уклончивый ответ был бы ошибкой. Том криво усмехнулся:

– Большое вам спасибо.

– Всегда к вашим услугам.

Взгляды Тома и Ронни скрестились, затем Том повернулся к миссис Хилли и стал расспрашивать о ее семье.

Ронни опять обратилась к Энн Гудмен:

– Ваш муж не льстец. Просто он настоящий джентльмен.

– А какую собаку он нам приволок! – вступил в разговор Льюис.

– Он привел вам собаку? – удивилась Энн.

– Огромную! Кличка – Дэвис. Она и Ронни понравилась.

При виде испуганного лица Энн Ронни засмеялась.

– По правде говоря, я очень благодарна Кенни за эту собаку. Дэвис мне очень нравится. Он, наверное, бродит сейчас тут где-нибудь.

– Я запер его в подвале, – сказал Марсден. – Селма пожаловалась, что он атаковал буфет.

– Очень даже может быть, – заметила Ронни, – он всегда голоден.

Все это время она непринужденно болтала и улыбалась, но ни на мгновение не забывала, что Том здесь и их разделяет не больше трех футов. Время от времени она чувствовала на себе его обжигающие взгляды.

Он все еще держал Диану под руку. Но и Льюис обнимал Ронни за талию.

Ронни подумала: может быть, Тому так же неприятно прикасаться к Диане, как ей неприятны прикосновения Льюиса.

– Вообще-то собака – это идея Тома, – признался Кенни. – Мне он поручил черную работу.

– Это так похоже на Тома – переваливать черную работу на других, – сказала Джоанн. Она вспомнила какой-то случай из прошлого, так как переглянулась с Марсденом. – Помнишь, Том потерял тетрадь по химии накануне выпускного экзамена, и тебе пришлось врать профессору, что он уехал домой, потому что его мать сбила машина?

Марсден захохотал.

– Еще бы я не помнил!

– Не надо, ребята, вспоминать про колледж, – с шутливой угрозой в голосе сказал Том, – иначе я найду чем вам отомстить.

Все трое обменялись понимающими взглядами, потом заулыбались. Ронни напомнила себе, что Тома связывает с Марсденом и Джоанн давняя дружба. Об этом обстоятельстве она предпочла бы забыть.

– А вы давно знаете Тома? – вежливо спросила она у Дианы.

– Лет десять. Я работала с…

Диана вдруг умолкла и виновато посмотрела на Тома.

– С Сандрой, – закончил за нее Том. – Все в порядке, Диана. Ты вполне можешь говорить о моей бывшей жене.

Ронни и не знала, что жену Тома звали Сандрой. Она вдруг почувствовала укол любопытства.

– Вы работали вместе? А чем вы занимаетесь?

– Я учительница. Работаю в четвертом классе.

– Потрясающе!

Значит, бывшая жена Тома – учительница.

Ронни метнула на Тома быстрый взгляд.

– Ничего особенно хорошего. Двадцать десятилетних бандитов здорово действуют на нервы. Я надеюсь, что скоро уйду из школы.

– Правда?

С языка у Ронни едва не сорвался вопрос: “Когда выйдете замуж за Тома?”

“Интересно, – подумала она, – рассчитывает ли она выйти за него замуж”.

Ладонь Тома, привычно лежащая на руке Дианы, ответила Ронни на ее невысказанный вопрос: разумеется, рассчитывает. Они уже так давно вместе.

Оркестр вновь заиграл.

– Люси, не желаете потанцевать? – спросил Льюис у миссис Хилли.

– Спасибо, Льюис, идемте. Я была очень рада с вами познакомиться.

Миссис Хилли одарила всех улыбкой, и Льюис увел ее на танцплощадку.

– Извините, что напоминаю вам, – сказал Том, обращаясь к Марсдену, – но и тебе, и Джоанн, и Ронни нужно постоянно быть среди гостей. Вы сегодня как бы на работе.

– Это верно, – согласился Марсден. – Эванджелина, идем. Вдруг мы вправду можем быть полезны. – Он взял жену за руку. – Еще увидимся.

Джоанн вздохнула.

– Действительно, у нас сегодня тяжелый вечер. Пошли, Сид. Болтать в самом деле некогда.

Ронни осталась в обществе своих политических консультантов и их половин. Энн уже притопывала в такт музыке.

– Родная, пойдем потанцуем, – сказал ей Кенни, небрежно извинился и утащил Энни на площадку.

Том взглянул на Ронни. Ему ничего не нужно было говорить вслух, все его мысли она читала в его глазах.

Ему страшно хотелось танцевать с ней, но он был обязан танцевать с Дианой.

“Трус”, – без всякой обиды подумала она. И улыбнулась Диане.

– Оставляю вас наедине. Я пока пойду в дом, что-то разболелась голова. – Она пристально посмотрела Тому в глаза. – Как ни странно, во время шумных сборищ уютнее всего я чувствую себя в кабинете.

Том все понял, это было ясно по его глазам. Станет ли он действовать? Да, если только он не меньше, чем она, хочет поговорить с глазу на глаз.

– Мне было очень приятно познакомиться с вами, – с явным облегчением произнесла Диана.

– Зовите меня Ронни. И я очень рада с вами познакомиться. Друзья Тома…

Не договорив, она помахала Диане, метнула на Тома последний серьезный взгляд и пошла в дом.

На кухне она перекинулась парой фраз с буфетчицами, которые вновь наполняли тарелки под бдительным надзором Селмы, и налила себе воды в стакан.

– Ваш вечер удался, – заявила Селма и улыбнулась. – Музыка выше всяких похвал.

– Селма, вы бы тоже пошли потанцевать, – сказала ей Ронни.

– А я уже там была, – ответила Селма. – И еще пойду. Только надо проследить, чтобы креветки были холодными, а горячие бутерброды – горячими. А то эти дуры меняют посуду как бог на душу положит. В прошлый раз они положили креветки на неохлажденные тарелки.

– Ну хорошо, Селма. Спасибо, что вы обо всем позаботились.

Ронни допила воду и поставила стакан на стол.

– Не беспокойтесь, все будет сделано на высшем уровне, – серьезным тоном заверила ее Селма.

Ронни улыбнулась ей и вышла из кухни. На лестнице она не встретила никого. Напевая себе под нос, Ронни стала подниматься к себе в кабинет, чувствуя, как жар разливается по телу.

А что, если Том не придет?

Внизу хлопнула дверь, послышались мужские голоса. Ронни глянула вниз и увидела мужа, направлявшегося к своему кабинету, расположенному в восточном крыле дома, в сопровождении Бо Хилли. Оба сенатора, по всей видимости, были поглощены серьезной беседой, но Ронни не стала прислушиваться, ее вовсе не интересовала тема их разговора. Она поспешила наверх.

– Ронни, это ты, солнышко? – окликнул ее Льюис.

Ронни поняла, что проскользнуть незамеченной ей уже не удастся, поэтому она остановилась на верхней ступеньке и послала двум замершим внизу мужчинам ослепительную улыбку.

– Льюис? Я вошла на минутку, чтобы присмотреть за кухней. Вы не скучаете, сенатор Хилли?

– Бо, – поправил ее Хилли, ухмыляясь.

Ронни хорошо знала, что означает подобное выражение на лице мужчины. Однако она продолжала улыбаться. Сенатор Хилли пьян и похотлив, но он влиятельный политик и друг Льюиса. Так что пусть смотрит, лишь бы не распускал рук.

– Бо, – послушно повторила она.

– Так вот, я тут говорил Льюису: я пришел в дом, а ни про какой звонок никто не слышал. Будьте спокойны, я потребую у вашего парня объяснений.

– Наверное, он что-то перепутал, – сказала Ронни. – Прошу прощения, не буду мешать вашей беседе. Мне еще надо кое-что сделать.

– Мы через пару минут освободимся, – объявил Хилли. – Пойдете танцевать? Оркестр – первый сорт. Льюис, ты не говорил Ронни, что она превратится в зануду, если не будет развлекаться время от времени?

– Много раз говорил, – улыбнулся Льюис.

– Спасибо вам, Бо, что вы так обо мне заботитесь. – Ронни наклонила голову. У нее сложилось впечатление, что сенатор Хилли – полный кретин. Может, виноват алкоголь? Горе Америке, если ею управляют подобные законодатели. – У меня еще есть дела. Давайте встретимся там же, на танцплощадке, скажем, через час. Идет?

– Мне назначают свидание! – сияя, воскликнул Хилли и посмотрел на часы. – Значит, в двенадцать тридцать? Не забудьте!

– Не забуду, – пообещала Ронни.

Она задержалась на верхней ступеньке, прислушиваясь к удаляющимся голосам и с досадой думая о том, что им с Томом придется искать другое место для уединения. Нельзя допустить, чтобы Хилли – или Льюис – явился к ней в кабинет и застал там Тома.

Ронни вошла в кабинет, затворила дверь, прислонилась к ней и прикрыла глаза. Измученная, взволнованная, счастливая.

Господи, только бы он пришел…

Хотя окна были закрыты, до нее доносились звуки музыки. Ронни подошла к окну. Свет она не зажигала, так что снаружи ее никто не увидит. Благодаря бесчисленным японским фонарикам открывающийся из окна пейзаж приобрел сказочный вид. Особое очарование ночи придавали высокие светильники, расставленные в саду. Дамы в разноцветных платьях и мужчины в вечерних костюмах дефилировали по петляющим дорожкам, танцевали на площадках, толпились возле длинных столов с напитками и закусками.

Ронни увидела, как из дома решительным шагом выходит Селма.

Что ж, Селма следит за угощением, Льюис, его мать и дети развлекают гостей, так что отсутствие Ронни останется незамеченным. Вся ночь в ее распоряжении.

В коридоре послышались быстрые шаги. Ронни отпрянула от окна, быстро задернула штору и замерла. Сердце ее готово было выскочить из груди.

Шаги сделались громче и замерли возле двери кабинета, которую Ронни предусмотрительно не заперла. Дверная ручка повернулась. В освещенном дверном проеме Ронни увидела мужской силуэт.

Улыбаясь, она шагнула ему навстречу.

Теперь не время для слов.

ГЛАВА 28

Том шел к дому, негромко подпевал солисту и криво усмехался. Наверное, в этот вечер между ним и солистом установилась телепатическая связь.

Солист исполнял романтическую балладу, исполненную страсти, и тело Тома остро отзывалось на каждое слово.

Его пронизывало одно всепоглощающее желание, пульсирующее во всех жилах. Он был побежден, захвачен в плен теплым ветром, звездным небом и женскими чарами.

К черту нравственность, осторожность, здравый смысл. Справиться с собой невозможно.

В эту ночь он получит то, что ему нужно. И плевать на последствия.

– Привет, Том!

Tea махала ему с веранды. Том уже подходил к парадному входу, так что до веранды было футов тридцать. Поэтому он, не останавливаясь, помахал в ответ.

На Tea было облегающее черное платье, расшитое блестками.

Том видел, что ему стоит только поманить ее пальцем, и через двадцать минут она будет с ним в постели. И никаких угрызений совести впоследствии, никакой катастрофы. Старый добрый секс, тот, что доставляет удовольствие и мужчине, и женщине.

Плохо одно: ему не нужна Tea. Он равнодушен к ней. И всегда был равнодушен. Она не зажигала его.

Как и Диана.

Как и все женщины, за исключением Ронни.

Может быть, его возбуждают рыжие волосы.

А может быть, все дела в больших карих глазах, или чувственных губах, или белой, как фарфор, коже; или в пропорциях тела, или в аромате духов и трехдюймовых каблуках.

Или просто все дело в Ронни.

Как бы то ни было, ему нужна только Ронни.

Это не детская ветрянка. Это во сто крат сильнее.

Поднимаясь на крыльцо, Том подумал, что у Tea кто-то уже есть. Даже когда она махала ему, она висла на руке у какого-то парня. Вот и хорошо. Не стоит Энн замечать, что между Кенни и Tea что-то было.

Злая ирония: он упрекал своего лучшего друга за супружескую измену, думая о том, как бы соблазнить замужнюю женщину.

И бесполезно убеждать себя в том, что его случай – это другое дело.

Он сейчас испытывает естественное животное влечение и не в силах ему противостоять.

Да, это аморально. Но он не станет противиться природе. Хватит. Бессмысленно. Он уже проиграл – а может быть, победил. В любом случае у него нет сил, необходимых для отказа.

Том вошел в дом, огляделся, не заметил ни души и поспешно поднялся по лестнице на второй этаж. Он знал, где находится ее кабинет.

Том знал, что они не станут терять времени на разговоры. Он сразу обнимет ее, задушит поцелуем…

Он был уже в холле второго этажа, когда услышал сдавленный крик.

Тогда Том ускорил шаг. Крик повторился, за ним последовал звук глухого удара, потом ему показалось, как будто что-то тяжелое упало на пол. Он побежал.

Дверь кабинета Ронни была распахнута. Свет в кабинете не горел.

При скудном свете, льющемся из коридора, Том прежде всего заметил разметавшиеся рыжие волосы, а потом увидел, как две ноги в босоножках на высоких каблуках отчаянно от кого-то отбиваются.

Он бросился на помощь Ронни. Все было ясно: какая-то скотина – Том мог бы поклясться, что скотину зовут Бо Хилли, – распластала Ронни на ее собственном столе и покрывала грязными поцелуями. Она извивалась и молотила насильника кулаками, стараясь вырваться.

Случаи, когда Тому не шутя хотелось кого-нибудь убить, можно было пересчитать по пальцам одной руки. Сейчас к этим случаям прибавился еще один.

Не говоря ни слова, Том обхватил подонка за шею и оттащил от Ронни. Тот не ожидал нападения и не успел обернуться, как Том нанес ему такой удар правой, что ему позавидовал бы сам Майк Тайсон.

С хриплым стоном негодяй осел на пол.

– Том!

В одно мгновение Ронни соскочила со стола и оказалась в его объятиях. Он прижал ее к себе, чувствуя, как она дрожит и прерывисто дышит. Ее руки обвили его шею. Он ласкал ее, целовал в шею, шептал на ухо, успокаивал ее – и вдыхал ее манящий, завораживающий запах.

Вдруг взгляд его упал на распростертого на полу мужчину, и он застыл на месте.

– Господи!..

Том даже забыл на секунду о женщине, которую только что страстно обнимал. Несколько мыслей одновременно пронзило его мозг. И главная из них: мощным хуком справа он вывел из строя досточтимого сенатора Льюиса Р. Ханнигера-четвертого в его собственном доме за попытку заняться любовью с его собственной женой.

– Что такое?

Не отпуская его, Ронни подняла голову.

– Это твой муж, – зачем-то сказал Том, как будто Ронни сама этого не знала.

Он все еще обнимал ее, но уже не прижимал к себе.

– Ну да.

Естественно, она знала.

– Да что же это такое?

Голос Тома дрожал – от смущения, растерянности и растущей ярости.

– Что значит “что такое”?

Эти зловещие нотки в ее голосе были уже знакомы Тому. Они предвещали бурю. Что ж, если Ронни потеряет голову, он составит ей компанию. Он уже был вне себя. Он терпеть не мог ощущать себя дураком – или мерзавцем. А в создавшейся ситуации он почти наверняка оказывался либо тем, либо другим.

Тому уже как-то приходило в голову, что Ронни затеяла игру с ним только ради того, чтобы вернуть заблудшего супруга. Но это предположение Том не рассматривал всерьез, слишком уж несомненно подлинным было возникавшее между ним и Ронни физическое притяжение. Такое, как ему казалось, невозможно подделать.

Значит, он ошибся.

– Вот что это значит! Он должен был застать тебя со мной или же я должен был застать тебя с ним? – Против воли Том почти рычал. – Или ты ненароком забыла, что предлагала мне зайти?

– Что-о? – Ронни задохнулась, не находя слов. – Ты что, не понял, что Льюис на меня накинулся?

– Он твой муж, – ледяным тоном ответил Том.

Ронни отступила от Тома, так как сенатор со стоном пошевелился. Том инстинктивно сжал кулаки. Костяшки на правой руке болели.

Ронни глянула на пол, затем опять перевела взгляд на Тома.

– До свидания, Том, – устало произнесла она, повернулась на каблуках и вышла из комнаты.

Сенатор повернулся на бок и сел, ошалело тряхнув головой.

Том не знал, следует ли ему бежать за Ронни или же оказать помощь пострадавшему. Все-таки он решил, что сенатор заслуживает внимания, и опустился около него на одно колено.

С Ронни, в сущности, ничего не случилось. A sot Льюис, возможно, получил серьезные повреждения. Все-таки он далеко не молод, а удар удался на славу.

Том чувствовал себя трусом и предателем.

– Извините, сенатор. Вы в порядке?

– Это ты, Том?

Льюис недоуменно моргнул. Он был очень пьян. От запаха спиртного у Тома едва не щипало в глазах.

– Это я, сенатор. Челюсть двигается?

Том дотронулся до скулы Льюиса и убедился, что вывиха нет.

– Знаешь, она мне так и не дала. – Сенатор потер ладонью подбородок. – Она мне уже больше года не дает. Даже завела отдельную спальню. Чего ради, спрашивается, я на ней женился?

– Значит, она с вами не живет? – осторожно переспросил Том.

– А с виду горячая штучка, правда? Я заметил, и ты к ней неровно дышал. Черт побери, я тоже. А на самом деле она ледышка. Ей этого не надо. Я пытался… Послушай, я даже пытался ее уговаривать! Отказывается! Не говори только Марсдену, что я тебе рассказал, – вдруг спохватился Льюис.

– Не буду, – пообещал Том и еще раз ощупал нижнюю челюсть сенатора. Уже появилась небольшая припухлость, но кость как будто была в порядке.

– У меня, между прочим, есть права на нее. Я пытался ей это втолковать. А она заявила, что уйдет от меня, если я ее заставлю. Приперла меня к стенке. Понимает, что второй развод мне ни к чему. Мне и первый сам знаешь как сшиб рейтинг.

– Сенатор, я бы сказал, что вы не вправе ее заставлять, – все так же осторожно возразил Том. – С юридической точки зрения, это было бы изнасилованием.

– Чушь! Нельзя изнасиловать законную жену!

– Времена меняются, и меняются законы. Насколько я понимаю, если женщина – даже если она ваша законная жена – говорит “нет”, ее слово свято, и у вас нет права ее принудить.

– Господи, да что за издевательство! – Теперь сенатор явно взывал к мужской солидарности Тома. – Послушай, мне повезло, что ты явился. Я ведь пришел затем, чтобы получить то, на что имею полное право. Она могла застрелить меня – при ее-то темпераменте. Или вызвать полицию, и меня бы арестовали. Даже не знаю, что хуже. Представляешь, какой был бы скандал! Мои соперники такого не упустят.

– Можете подняться?

Том выпрямился и помог сенатору встать. Тот слегка покачнулся, но скорее всего вследствие попойки, а не удара. Все же для страховки Том придержал его за локоть.

– Что-то у меня пропало желание праздновать, – проговорил сенатор и потер челюсть. – Пойду спать.

– На вашем месте я бы не стал больше насиловать жену, – сказал Том.

Льюис гордо, но слегка пошатываясь, вышел в коридор. Том следовал за ним.

– Я больше и не собираюсь, – мрачно бросил Льюис. – Только объясни, что мне делать? Жена не желает меня удовлетворять, а как только меня застукали с другой женщиной, поднялся шум на весь мир. А потом всякие придурки будут кричать, что миром правят мужчины!

– Вы совершенно правы, сенатор.

Том проводил Льюиса в спальню, где сенатор немедленно рухнул лицом вниз на постель, даже не потрудившись сдернуть покрывало. Не прошло и минуты, как он захрапел. Том постоял над ним, засунув руки в карманы, потом снял с сенатора галстук и стащил с его ног туфли. Затем, решив, что достаточно позаботился о сенаторе Ханнигере, он покинул комнату и не забыл закрыть за собой дверь.

В глубокой задумчивости он спустился по лестнице.

Десять минут назад он едва не вышиб мозги из человека, от которого не видел ничего, кроме добра, который предложил ему работу, когда он отчаянно в ней нуждался, и на которого он с ранней юности привык смотреть снизу вверх.