В начале января 48 г. до Р.Х. Цезарь уже был в Брундизии. Он сделал смотр армии и флоту - многое его не удовлетворило. Кораблей оказалось в два раза меньше необходимого, а среди легионеров нашлось много больных, негодных к дальнейшей службе. Кроме того, стоял разгар зимы, то есть время самое неудобное для мореплавания. Но Цезарь считал жизненно необходимым немедленно выступить против Помпея, несмотря ни на какие препятствия. Он лично отобрал наиболее боеспособные части, погрузил на транспортные суда семь легионов и в бурю отплыл к берегам Эпира. Удача как всегда сопутствовала ему в этом дерзком предприятии. Помпей, имея в своем распоряжении более ста прекрасных боевых кораблей, мог легко погубить Цезаря в самом начале войны. Но никто не ждал, что он явится так рано, пренебрегая бурной погодой и почти не имея при себе боевых кораблей. Поэтому, не встретив никакого сопротивления, Цезарь высадил солдат между Ке-равнийскими скалами и сейчас же отправил корабли за второй частью своей армии. На этот раз его флоту повезло меньше. Бибул, командовавший помпеянской эскадрой, напал на корабли Цезаря и сжег 30 из них вместе со всем экипажем.
      Сам Цезарь ускоренным маршем двинулся на Орик и взял его без боя. Отсюда он стремительно отправился к Аполлонии, принял ее сдачу и продолжил свой путь на север, надеясь также легко овладеть Диррахием, где находились главные продовольственные склады Помпея. Тот одновременно узнал о переправе Цезаря и о падении своих городов (Цезарь: "Гражданская война"; 3; 2-4, 6, 8, 11-13). Он выступил из Македонии с великой поспешностью и успел прийти к Диррахию прежде Цезаря (Аппиан: 14; 55-56). Цезарь встал лагерем у реки Апса вблизи Аполлонии, решив там дожидаться прибытия своих легионов из Италии.
      Но прошло много месяцев, зима уже приближалась к концу, а те не появлялись. Известно было, что помпеянский флот плотно блокирует побережье, поэтому легаты не решались начать переправу (Цезарь: "Гражданская война"; 3; 13, 14, 25). Раздосадованный их нерешительностью, Цезарь решил сам отправиться в Брундизий. Он переоделся в одежду частного человека и никем не узнанный сел на корабль, направлявшийся в Италию. Но началась буря, и кормчему, к великому негодованию Цезаря, пришлось вернуться обратно в Эпир. Тогда Цезарь отправил через море Постумия с четырьмя приказами немедленно приступить к переправе. Первый приказ Постумий должен был вручить Габинию. Если бы тот отказался, то второй приказ поручал это сделать Антонию, а третий - Калену. Четвертый должен был быть прочитан перед войском в том случае, если бы никто из легатов не решился исполнить волю Цезаря. Габиний действительно не осмелился на плавание, вместо этого он повел добровольцев вокруг моря по берегу. Когда командование перешло Антонию, тот посадил солдат на грузовые суда и вышел из Брундизия, доверившись удаче Цезаря. Случилось так, что отряд Габиния почти полностью был перебит в Иллирии. Антоний же, преодолев все препоны, благополучно добрался до Эпира (Аппиан: 14; 57-59).
      С наступлением весны война прияла более деятельный характер. Помпей разбил лагерь неподалеку от Диррахия на высоком месте, где корабли могли без особого труда приставать к берегу. Цезарь понял, что Помпей сознательно затягивает войну, рассчитывая таким образом обречь своих противников на голод и лишения. Так как флот помпеянцев господствовал на море, Цезарь не мог получить никаких припасов из Италии или Галлии. Добывать же продовольствие на месте оказалось очень непросто - местность была суровая и гористая, никогда не обеспечивавшая себя хлебом даже в мирное время, а теперь к тому же разоренная Помпеем.
      Осмотрев позиции, Цезарь начал захватывать высокие холмы вокруг лагеря противника. Укрепив вершины холмов редутами, он велел затем копать между ними ров и насыпать вал. Таким образом, лагерь Помпея оказался как бы в осаде. Имея большой перевес в коннице, он не мог теперь ею воспользоваться. К тому же вскоре стал ощущаться острый недостаток фуража. Лошадей кормили листьями с деревьев и размолотыми тростниковыми корнями. Когда же были сняты все кормовые травы и не стало хватать даже листьев, Пом-пей решился на вылазку.
      В назначенный день несколько когорт помпеянцев высадились с кораблей позади укреплений Цезаря и внезапно атаковали его солдат с тыла. Не ожидая этого, те были опрокинуты и бежали. Повсюду начались такое смятение и ужас, что остановить их не было никакой возможности (Цезарь: "Гражданская война"; 3; 42, 43, 58, 63, 69).
      Цезарь вышел навстречу солдатам, тщетно пытаясь повернуть бегущих назад. Он хватался за знамена, но знаменосцы бросали их, так что неприятель захватил 32 знамени. Сам Цезарь едва не был при этом убит. Схватив какого-то рослого и сильного солдата, бежавшего мимо, он приказал ему остановиться и повернуть на неприятеля. Тот в смятении перед лицом ужасной опасности поднял меч, чтобы поразить Цезаря, но подоспел оруженосец и отрубил ему руку (Плутарх: "Цезарь"; 39). Все было оставлено, и самый вал вокруг лагеря никем не охранялся, так что если бы Помпей совершил на него нападение, он и его мог бы взять своими силами и этим завершить войну. Но он заподозрил, кажется, какую-то хитрость и послал своих преследовать бегущих вне лагеря. Помпеянцы перебили около тысячи человек, но упустили полную победу. Цезарь прекрасно это понимал, и вечером, когда Помпей отвел свои войска, признался друзьям, что война могла бы быть в этот день закончена, если бы враги имели во главе человека, умеющего побеждать (Аппиан: 14; 62).
      Тем не менее поражение было налицо. Все прежние замыслы Цезаря потерпели крушение, и он решил изменить весь план войны (Цезарь: "Гражданская война"; 3; 73). Сообщают, что, придя к себе в палатку и улегшись, он провел ночь в мучительной тревоге и тяжелых размышлениях о том, как неразумно он командует. Он говорил себе, что перед ним лежат обширные равнины и богатые македонские и фессалийские города, а он вместо того, чтобы перенести туда военные действия, расположился лагерем у моря, на котором перевес принадлежит противнику, так что скорее он сам терпит лишения осажденного, нежели осаждает врага. В таком мучительном душевном состоянии, угнетаемый недостатком продовольствия и неблагоприятно сложившейся обстановкой, Цезарь принял решение двинуться против двух легионов Помпея, расположенных в Македонии под командованием Сципиона. Он рассчитывал либо заманить Помпея туда, где тот должен будет сражаться в одинаковых с ним условиях, не получая поддержки с моря, либо разгромить Сципиона, предоставленного самому себе (Плутарх: "Цезарь"; 39).
      Быстро снявшись с лагеря, Цезарь отступил в Аполлонию, а оттуда ночью стал скрытно отступать в Фессалию. Так как весть о его поражении уже распространилась повсюду, некоторые города стали закрывать перед Цезарем ворота. Тогда он в гневе взял штурмом небольшой город Гофмы и предал его на разграбление своим воинам (Аппиан: 14; 64). Оба войска вступили на равнину Фарсала и расположились там лагерем. Помпей опять хотел вернуться к своему плану затягивания войны, который в его положении был наиболее разумным, но окружавшие его сенаторы и полководцы своими советами упорно склоняли его к тому, чтобы дать генеральное сражение, и в конце концов убедили его на это согласиться (Плутарх: "Цезарь"; 42).
      К этому моменту Цезарь имел до 22 000 человек и, в том числе около 1000 конников. Войско Помпея было примерно в два раза больше, конников же он имел около 7000. Он построил свою армию между городом Фарсалом и рекой Энипеем, Цезарь расположился напротив него (Аппиан: 14; 70, 75). Всего в строю у Помпея находилось ПО когорт. Конницу, всех стрелков и пращников он поставил на левом фланге (правый был защищен рекой). Цезарь выстроил против него в три линии 80 своих когорт. Но боясь, как бы правое крыло его не было обойдено многочисленной конницей, он поспешно взял из третьей линии по одной когорте из легиона и образовал из них четвертую линию, которую выставил против конницы. Между обоими войсками было ровно столько места, сколько необходимо было для взаимной атаки. Однако Помпей отдал приказ ждать атаки со стороны Цезаря, не двигаясь с места. Цезарь велел третьей линии оставаться на месте и повел в атаку первую и вторую. По всему фронту начался упорный рукопашный бой. Тем временем всадники с левого фланга Помпея, сопровождаемые пращниками и стрелками, атаковали правое крыло Цезаря. Конница Цезаря была смята и отступила. Как только Цезарь это заметил, он дал сигнал когортам образованной им четвертой линии. Те быстро бросились вперед сомкнутыми рядами и так бурно атаковали Помпеевых всадников, что из них никто не устоял; все они повернулись и бежали. С их удалением все стрелки и пращники остались беззащитными и были перебиты. Не прерывая атаки, когорты обошли левое крыло и напали на помпеянцев с тыла. В то же время Цезарь приказал третьей линии, которая до сих пор спокойно стояла на месте, броситься вперед. Этой двойной атаки помпеянцы не могли уже выдержать и все без исключения обратились в бегство. Сам Помпей через задние ворота бежал в Ларису. Оттуда с немногими друзьями и в сопровождении тридцати всадников он добрался до моря, сел на корабль и отплыл в Египет. В Пелусии Помпей был коварно убит по приказу царя Птолемея. Всего в сражении при Форсале помпеянцы потеряли 15 000; еще 24 000, укрывшиеся на какой-то горе, сдались на другой день Цезарю. Большинство из них он включил в свои легионы (Цезарь: "Гражданская война"; 3; 88, 89, 92-94, 96, 99).
      Еще не зная о смерти своего врага, Цезарь двинулся на восток. Отправив войско в Азию, он переправлялся в лодке возчика через Геллеспонт, как вдруг встретил Луция Кассия с десятью военными кораблями помпеянцев. Вместо того, чтобы обратиться в бегство, Цезарь, подойдя вплотную к Кассию, сам потребовал его сдачи, и тот покорно перешел к нему (Светоний: "Юлий"; 63). Услыхав, что Помпей отправился в Египет, Цезарь отплыл за ним (Аппиан: 14; 88, 89). С собой он взял два легиона (в обоих было всего 3200 человек) и 800 всадников. Только прибыв в Александрию, он узнал о смерти Помпея.
      Поскольку ничего его здесь больше не задерживало, Цезарь мог бы вернуться в Италию. Но он остался в Александрии еще на некоторое время. Во-первых, его отплытию препятствовали противные ветры, а во-вторых, он решил вмешаться в междоусобную войну, которая шла в это время в Египте между Птолемеем ХШ и его сестрой Клеопатрой VII. Цезарь объявил, что спор между царем и царевной подлежит решению римского консула (Цезарь: "Гражданская война"; 3; 106, 107), и тайно вызвал Клеопатру из изгнания. Покоренный ее красотой и обходительностью, Цезарь решил примирить царицу с ее братом. Молодой царь, совсем еще мальчик, неожиданно увидев сестру во дворце, вскипел гневом и, выскочив на улицу, стал вопить, что его предали, и в конце концов на глазах у собравшейся толпы сорвал с головы царскую диадему и швырнул ее на землю. Так как из-за этого возникло большое смятение, то воины Цезаря схватили Птолемея; египтяне, однако, уже поднялись. С первого же натиска они могли бы взять дворец, напав одновременно с суши и с моря; римляне не были в состоянии оказать им сопротивление, поскольку не позаботились ни о чем, полагая, что находятся среди друзей. И это случилось бы, если бы Цезарь не вышел бесстрашно к египтянам и, стоя в безопасном месте, не пообещал им сделать все, что они хотят. Затем Цезарь появился в многолюдном собрании, поставил рядом с собой Птолемея и Клеопатру и прочел завещание их отца, в котором было написано, чтобы они по египетскому обычаю вступили друг с другом в брак и царствовали бы совместно, а римский народ их опекал. Царство он отдал им обоим и таким образом в тот момент водворил спокойствие. Но потом снова началось возмущение, так как евнух Потин постоянно настраивал египтян против Цезаря и Клеопатры. Ахилла со своими солдатами двинулся от Пелусия на Александрию (Дион: 42; 35-36).
      Первоначально египтяне имели над римлянами огромный численный перевес. Ахилла занял всю Александрию, а в руках Цезаря остался прилегавший к Большой гавани царский дворец и театр. Он расположил свои когорты в узких улицах перед стенами дворца и отразил все атаки врагов (Цезарь: "Гражданская война"; 111). Ахилла попытался овладеть гаванью, где стояло множество кораблей, и таким образом лишить Цезаря подвоза продовольствия. Цезарь принужден был, отражая опасность, устроить пожар (Плутарх: "Цезарь"; 49). Он сжег все египетские корабли, вместе с теми, которые находились в доках, так как не мог охранять такого большого района малыми силами (Цезарь: "Гражданская война"; 111) Распространяясь со стороны верфи, пожар уничтожил огромную Александрийскую библиотеку (Плутарх: "Цезарь"; 49). Часть солдат Цезарь послал захватить Фаросский маяк и узкий вход в гавань, чтобы подкрепления и провизия могли безопасно подходить к нему морским путем (Цезарь: "Гражданская война"; 112).
      В последующие дни Цезарь расширил и укрепил свои позиции в прибрежной части города. Солдаты строили шанцы, насыпали рвы и пробивали тараном проходы в стенах домов. Тем временем младшая сестра Клеопатры, Арсиноя, попыталась захватить власть. Она приказала убить Ахиллу и поставила во главе eгипетского войска своего воспитателя, евнуха Ганимеда. Впрочем, в положении Цезаря это ничего не изменило, так как Га-нимед руководил военными действиями с такой же бдительностью, как Ахилла. Прежде всего, он попробовал отнять у Цезаря воду. Так как собственных источников в Александрии не было, город снабжался по водопроводу нильской водой. Ганимед приказал заложить подземные каналы и пустить в водопроводы нижней части города морскую воду. Но все усилия египтян пропали даром: обнаружив, что вода в водопроводах испорчена, Цезарь приказал рыть колодцы и вскоре имел в своем распоряжении достаточно хорошей воды.
      На помощь осажденным в Александрию переправился еще один легион с большим запасом продовольствия. Это обстоятельство направило энергию Ганимеда в другую сторону. Понимая, что сохранивший контроль над портом и господствовавший на море Цезарь будет постоянно наращивать силы, он приказал собирать ото всюду корабли и готовиться к морскому сражению. Лучшая часть египетского флота была уже сожжена Цезарем, но александрийцы свели к городу сторожевые корабли, а также отремонтировали несколько старых и вскоре имели в своем распоряжении около тридцати судов - примерно столько же, сколько у римлян. Узнав об этом, Цезарь решил не избегать морского сражения: он объехал со своим флотом Фарос и напал на египтян в гавани Эвносте. Успех сопутствовал ему и здесь: римляне захватили два корабля, а три потопили - остальные поспешно отступили к Фаросу под защиту своих солдат.
      Видя это, Цезарь решил овладеть Фаросом. Сам он напал со своим флотом на одну часть острова, а на другую переправил с дамбы десять когорт. После упорного боя большинство защитников острова бежало, а 6000 из них сдались в плен. На следующий день римляне захватили и мост, соединявший остров с городом. Проход для кораблей Цезарь велел завалить камнями и таким образом запер египетский флот в гавани. Египтяне немедленно попытались отбить такую важную позицию. Часть из них высадилась с кораблей в тылу у римлян, и затем мост был атакован с двух сторон. Легионеры не выдержали натиска и бежали к кораблям, но многие из них были перебиты или утонули ("Александрийская война"; 1, 4, 9, 10; 12, 13, 16-20). Сам Цезарь сел в ближайшую лодку, однако вскоре сообразил, что из-за множества спасающихся она непременно утонет. Тогда он прыгнул в воду и с немалым трудом доплыл до кораблей. Египтяне пускали в него стрелы, и Цезарю приходилось все время нырять, но он все же не выпустил из рук своих записных книжек (Плутарх: "Цезарь"; 49). Пурпурный плащ его остался в руках врагов, и они повесили его как трофей (Аппиан: 14; 90).
      Возвратившись во дворец, Цезарь отпустил царя Птолемея, который был в плену у римлян с самого начала войны. Он надеялся, что юноша заключит с ним почетный мир, но тот вместо этого стал во главе египетской армии. Впрочем, как показало дальнейшее, он сделал это на свою беду. На помощь Цезарю уже шло большое войско под командованием Митридата (будущего Боспорского царя). Митри-дат с ходу взял Пелусий и устроил свой лагерь на берегу Нила. Царь Птолемей выступил против него со всей египетской армией. Узнав об этом, Цезарь тоже погрузил свои легионы на корабли и благополучно соединился с подошедшим ему на выручку войском.
      Птолемей поставил лагерь на высоком, укрепленном самой природой месте. Не взирая на это Цезарь начал его штурм. Римляне бились с большим ожесточением, но долгое время не могли преодолеть вражеских укреплений египтяне сражались упорно и наносили им большие потери. Вскоре Цезарь заметил, что вражеский отряд, защищавший господствовавшую над лагерем высоту, увлеченный боем, покинул свои позиции. Он немедленно отправил туда три отборные когорты во главе с Карфуленом. Карфулен захватил высоту, а затем атаковал с нее растерявшихся египтян. Эта атака решила исход войны. Враги обратились в бегство. Птолемей пытался спастись на корабле, но тот был сильно перегружен и утонул.
      Воодушевленный этой внезапной и скорой победой, Цезарь с конницей поспешил ближайшим сухим путем в Александрию и победоносно вступил в город. Египтяне при его приближении сложили оружие и оделись в одежды молящих о милосердии. Цезарь принял их капитуляцию и обошелся с побежденными как всегда великодушно. На царский престол он возвел Клеопатру, которая к этому времени сделалась его любовницей, и ее младшего брата ("Александрийская война"; 24, 27, 28, 31). Отдыхая после трудов, Цезарь совершил вместе с Клеопатрой плаванье вверх по Нилу на 400 кораблях, предаваясь любовным наслаждениям (Ап-пиан: 14; 90). Не раз он пировал до рассвета на ее корабле с богатыми покоями, а позже признал своим родившегося у царицы сына (Све-тоний; "Юлий"; 52).
      Покончив со всеми делами, Цезарь отправился сухим путем в Сирию. Он уже знал, что ему предстоят новые войны. Фарнак, царь Боспора и прежний союзник Помпея, захватил Малую Армению, изгнал из Каппадокии царя Арио-барзана и напал на царя Галатии Дейотара. Когда же против него выступил Домиций, которому Цезарь поручил управление Азией, он и ему нанес поражение. После этого Фарнак вернул себе Понт - царство его отца Митридата, и провозгласил себя царем Азии. В то же время пришло известие, что Африка стала оплотом помпеянцев, а в Испании взбунтовались находившиеся там легионы, и провинция эта вновь отпала от Цезаря. Доходили вести и о глухом брожении италийских легионов, а также о беспутном поведении Антония, которого Цезарь оставил вместо себя в столице.
      Цезарь понимал, что все это требует его личного присутствия в Риме, но решил предварительно так устроить те провинции и местности в Азии, которые он собирался посетить, чтобы они освободились от внутренних раздоров, подчинились бы римским законам и управлению и перестали бы бояться внешних врагов. Побывав почти во всех значительных городах, Цезарь определил людям, оказавшим ему услуги, награды от имени государства и от себя лично, произвел расследования и вынес приговоры по прежним местным тяжбам; соседним с Сирией царям, тиранам и династам, которые все поспешили к нему, он обещал свое покровительство, и они простились с ним, полные дружественных к нему и к римскому народу чувств.
      Затем он посетил Киликию, Каппадокию и Галатию, собирая силы для борьбы с Фарнаком. Легионы, которые ему удалось стянуть к себе, были весьма посредственными. Из старых его частей с ним был только один 6-й легион (в котором к этому времени осталось не более тысячи человек), два легиона он сформировал из разбитого войска Домиция, и один легион дал ему царь Галатии Дейотар. С этими силами Цезарь вступил в Понт. Фарнак ожидал его на одном из высоких холмов вблизи города Зелы. Цезарь занял холм поблизости и стал устраивать здесь лагерь. Внезапно он увидел, что Фарнак вывел свое войско из лагеря и повел на штурм его позиции. Эта внезапная атака, противоречащая всем канонам военной науки, застала Цезаря врасплох. Он бросился поспешно строить свои легионы, началась суматоха, которая едва не переросла в панику. Но все же римляне удержались на вершине холма, а затем на правом фланге 6-й легион начал теснить противника. На крутом склоне отступление понтийцев превратилось в беспорядочное бегство, так что на плечах врагов римляне ворвались в лагерь Фарнака и захватили его. Все его огромное войско было либо перебито, либо сдалось, он сам спасся бегством вместе с немногими всадниками ("Александрийская война"; 34, 40, 65, 66, 69, 72-76). Передают, что по поводу этой внезапной и, против бжидания, легкой победы. Цезарь сказал: "О, счастливый Помпей! Так, значит, за то тебя считали великим и прозвали Великим, что ты сражался с такими людьми при Митридате, отце этого человека!" В Рим Цезарь послал следующее донесение: "Пришел, увидел, победил" (Аппиан: 14; 91). Всю военную добычу Цезарь подарил солдатам. Вместо Фарнака он сделал царем Боспора Митридата, оказавшего ему большую помощь в Египте, а сам поспешно двинулся в Европу ("Александрийская война"; 78).
      По пути он разбирал дела городов, но, узнав, что в Риме произошло восстание и что Антоний, начальник его конницы (Цезарь на этот год был провозглашен диктатором), вынужден с войском охранять форум, Цезарь все бросил и поспешно отправился к Риму. Он вернулся в Италию в конце 47 г. до Р.Х.
      Когда Цезарь вернулся в Рим, гражданское волнение улеглось. Но вспыхнуло новое волнение уже в самих войсках из-за того, что им не выдали вознаграждение, которое были им обязаны выдать за победу при Фарсале, и из-за того, что они до сих пор еще, вопреки закону, продолжают оставаться на военной службе. Войска требовали, чтобы их всех распустили по домам. Цезарь и в самом деле им однажды обещал какие-то неопределенные награды в Фарсале и другой раз - по окончании войны в Африке. В ответ на все эти требования Цезарь послал к солдатам некоторых из начальников с обещанием выплатить каждому воину еще по 1000 драхм. Но войско ответило, что оно не хочет больше обещаний, а хочет, чтобы деньги были выданы тотчас. Саллюстий Крисп, посланный к ним по поводу этого, чуть не был убит, его спасло только бегство. Тогда Цезарь, несмотря на то, что друзья увещевали его остерегаться нападения со стороны войска, направился к воинам на Марсово поле и внезапно показался на трибуне.
      Солдаты с шумом, но без оружия сбежались к нему со всех сторон. Когда он их спросил, чего они хотят, они в его присутствии не осмелились говорить о вознаграждении, но, считая требование, чтоб их уволили, более умеренным, стали кричать об этом, надеясь, что Цезарь, нуждаясь в войске для предстоящих войн, будет с ними говорить о вознаграждениях. Цезарь же, к изумлению всех, нисколько не колеблясь, сказал: "Я вас увольняю". Когда они были еще более этим поражены и когда настала глубокая тишина, Цезарь добавил: "И выдам все обещанное, когда буду справлять триумф с другими войсками". Когда они услышали такое неожиданное для себя и одновременно милостивое заявление, ими овладел стыд, к которому присоединились расчет и жадность: они понимали, что, если оставят своего императора в середине войны, триумф будут справлять вместо них другие части войск, а для них будет потеряна вся добыча с Африки, которая, как они полагали, должна быть велика; к тому же, будучи до сих пор ненавистны врагам, они станут теперь ненавистны также Цезарю. Беспокоясь и не зная, что предпринять, солдаты совсем притихли, дожидаясь, что Цезарь им в чем-нибудь уступит и под давлением обстоятельств передумает. Цезарь со своей стороны тоже замолк, а когда приближенные стали увещевать его что-нибудь сказать еще и не говорить кратко и сурово, оставляя войско, с которым столь долго он вместе воевал, он в начале своего слова обратился к ним "граждане" вместо "солдаты"; это обращение служило знаком того, что солдаты уже уволены со службы и являются частными людьми.
      Солдаты, не стерпев этого, крикнули, что они раскаиваются и просят его продолжать с ними войну. Когда же Цезарь отвернулся и сошел с трибуны, они с еще большей стремительностью и криками настаивали, чтобы он не уходил и наказал виновных из них. Он еще чуть-чуть задержался, не отвергая их просьбы и не возвращаясь на трибуну, показывая вид, что колеблется. Однако все же он взошел на трибуну и сказал, что наказывать из них он никого не хочет, но он огорчен тем, что и 10-й легион, который он когда-то предпочитал все другим, принимал участие в мятеже. "Его один, - сказал он, - я увольняю из войска. Но и ему я отдам обещанное, когда вернусь из Африки. Когда война будет закончена, я всем дам землю, и не так, как Сулла, отнимая ее у частных владельцев и поселяя ограбленных с ограбившими рядом, так что они находятся в вечной друг с другом вражде, но раздам вам землю общественную и мою собственную, а если нужно будет, и еще прикуплю". Рукоплескания и благодарность раздались от всех, и только 10-й легион был в глубокой скорби, так как по отношению к нему одному Цезарь казался неумолимым. Солдаты этого легиона стали тогда просить метать между ними жребий и каждого десятого подвергнуть смерти. Цезарь при таком глубоком раскаянии не счел нужным их больше раздражать, он примирился со всеми и тут же направил их на войну в Африку (Аппиан: 14; 92-94).
      Он двинулся в новый поход в самом начале 46 г. до Р.Х., на который его в третий раз избрали консулом. Война, предстоявшая Цезарю, обещала быть очень трудной и опасной. В Африку бежали все его самые заклятые враги и лучшие полководцы Помпея: Сципион, Лабиэн и Петрей. Доносили, что помпеянцы успели собрать и обучить двенадцать легионов. Союзником их был нумидийский царь Юба, а Нумидия в военном отношении представляла из себя грозную силу. Ходили слухи, что кроме четырех собственных легионов, обученных на римский манер, царь имел бесчисленную конницу, несколько эскадр боевых кораблей и 120 слонов.
      Все это, впрочем, не смущало Цезаря, который всем своим видом демонстрировал бодрость и уверенность в победе. Переправившись на Сицилию к Лилибею, он тотчас же объявил о своем желании сесть на корабли, хотя при нем было не больше одного легиона новобранцев и вряд ли шестьсот всадников. Свою палатку он поставил у самого берега, так что волны почти что разбивались о нее. Это он сделал с той целью, чтобы никто не надеялся на какую-либо задержку, но чтобы все были со дня на день и с часу на час готовы к отъезду. Противные ветры и бурная погода задержали отплытие. Тем временем к Лилибею подошли еще четыре легиона из новобранцев и пятый, набранный из ветеранов, а также конница в количестве около двух тысяч человек. С этими шестью легионами Цезарь погрузился на корабли и пустился в плаванье. Сильный ветер разметал его корабли, большинство из них сбились с курса и направились в совершенно различные стороны. Цезарь достиг Африки и высадился на берег около Адрумента ("Африканская война"; 1-3). Говорят, что, сходя с корабля, он оступился и упал. Многие сочли это за дурную примету, но он тут же обратил это в хорошее предзнаменование, воскликнув: "Ты в моих руках, Африка!" (Светоний: "Юлий"; 59). Между тем под его началом оказалось не более трех тысяч пехотинцев и шестьсот всадников. С такими ничтожными силами рисковано было начинать войну. Цезарь отправил Ва-тиния с десятью кораблями на поиски потерявшихся, а сам устроил лагерь у города Руспины. Переправа и сбор войска в одном месте из-за бурной погоды проходили очень медленно и затянулись на несколько недель.
      Тем временем цезарианцы с большим трудом добывали себе провиант. Помпеянцы разорили страну и свезли весь хлеб в хорошо укрепленные города. Цезарю, чтобы не раздражать население, приходилось действовать уговорами и просьбами, и таким образом ему удалось свезти в свои укрепленные пункты некоторое количество хлеба, которое он бережно расходовал. Когда же помпеянцы, возглавляемые Сципионом, разбили свой лагерь в непосредственной близости от лагеря Цезаря и их конница начала перехватывать его фуражиров, войско цезарианцев стало терпеть страшную нужду в провианте и фураже. В этой крайности ветераны и всадники собирали на берегу морскую траву, промывали ее в пресной воде и кормили лошадей. Сципион несколько раз выстраивал свое войско, вызывая Цезаря на бой, но тот благоразумно держал своих солдат внутри укреплений. Вскоре положение его несколько облегчилось: заблудившиеся корабли постепенно собирались к нему, из Сицилии прибыло несколько свежих легионов, а претор Саллюстий Крисп доставил из Кирены большой транспорт с хлебом.
      Тогда Цезарь тоже стал выводить солдат за укрепления и вступать в стычки с помпеянцами. Многое в этой войне было непривычно даже для его ветеранов. Никогда еще Цезарю не приходилось иметь дела с такими массами конницы, которая буквально не давала его легионам сделать ни одного шага, постоянно атакуя с тыла и флангов. Поскольку собственных всадников у Цезаря было мало, ему пришлось обучать легионеров тактике отражения конных атак, и он. как фейхтмейстер новичков-гладиаторов наставлял своих солдат, на сколько шагов они должны отступать от врага, как они должны против него становиться, на каком расстоянии оказывать сопротивление, когда выбегать, когда отходить и грозить отступлением, с какого места и как пускать копья. Еще больше смущали цезарианцев слоны, которых Сципион имел у себя около шестидесяти. Чтобы приучить солдат к их виду, Цезарь велел доставить из Италии несколько этих животных и показал, в какую часть их тела можно легко попасть копьем, даже тогда, когда они защищены броней. К виду, реву и запаху слонов приучали также лошадей.
      Наконец, собравшись со всеми силами, Цезарь двинулся к Тапсу и осадил его. Сципион также подошел сюда со всем своим войском и в сопровождении Юбы. Обе стороны стали готовиться к решительному сражению ("Африканская война"; 8, 9, 12, 19-21, 24, 34, 71, 72, 79).
      В то время как Сципион трудился над устройством лагеря, Цезарь, с невероятной быстротой пройдя лесистыми местами, удобными для неожиданного нападения, быстро атаковал его строй, находившийся перед валом (Плутарх: "Цезарь"; 53). Против слонов, стоявших на флангах помпе-янцев, Цезарь поставил по пять когорт 5-го легиона, которые сами просили предоставить им эту честь. На правом фланге пращники и стрелки осыпали слонов снарядами и стрелами. Устрашенные свистом пращей и камней, те повернули, перетоптали сзади себя много столпившегося народа и бурно устремились в недоделанные ворота вала. Следом за ними бежала нуми-дийская конница. Легионы с ходу овладели валом, перебили тех немногих храбрецов, которые пытались защищаться, и бросились истреблять бегущих. В этот день перебили до десяти тысяч человек, причем собственные потери Цезаря были минимальны.