Глава 22

В сердце каждого вулканца жили голоса и видения прошлого. Жила память о тех событиях, про которые рассказывали в течение многих лет, минувших со времен Реформации, и о которых говорили шепотом, как о тяжелых испытаниях.

Благодаря этим воспоминаниям они становились свидетелями прошлого, заглядывая во времена рождения их культуры, отстоявшего от них на расстоянии двух тысяч лет стандартного летоисчисления Федерации, Интеллект вулканцев и тогда был не одинаковым. Призрак гибели, который встал над их планетой, был виден всем, многими признавался, и только немногие вулканцы находили в себе силы не смириться с ним и отвергать его. Многим сопротивление казалось бессмысленным. Величайшие умы и знаменитые ораторы Вулкана исступленно предрекали своим последователям последнее вознаграждение за необузданность страстей: войны, разруху и постепеннее угасание, постигшее уже многие миры Вселенной.

И как часто случалось на многих мирах, некоторые личности возвысили свои голоса против обреченности и выступили против неизбежного. Этим немногим удалось заставить себя слушать. Но величайшим триумфом Вулкана в его предзакатный час оказалось то, что люди прислушались к голосам мудрецов.

Одного из них звали Шурак, и его обращение было простым и точным:

– Если неконтролируемые эмоции властвуют над нами до тех пор, пока нас не уничтожат, то первое, что мы должны сделать, – это поставить их под контроль. Только так мы выживем. – Это был призыв к Тотальной Логике. И он предлагал планете спасение. Обратись Шурак со своим призывом на сто лет раньше, его никто бы не услышал. Сделай он это на сто лет позже, ему заткнули бы рот или даже убили бы прежде, чем его кто-нибудь услышал. Но в то время, когда он заговорил, вулканцы находились как раз на последнем рубеже. Они оставались достаточно цивилизованными для того, чтобы иметь политические органы власти, в которых Шурак мог представлять и отстаивать свои взгляды. С другой стороны, обстановка на планете достигла той критической точки, когда в его идеях многие четко услышали предупреждение, очень недвусмысленное.

Когда на планете началось обсуждение его обращения, Шурак приобрел много последователей и много врагов. Врагов все-таки оказалось меньше, чем друзей. А самыми опасными для него стали члены его семьи. И возглавила их женщина по имени Т'Пел. Она была воином по натуре и тосковала о древний временах, когда человека ценили тем выше, чем больше он проливал изумрудной крови на зыбучие красные пески вулканских пустынь. Будущее, пусть какое угодно короткое, но полное воинских подвигов и славы, было для нее намного предпочтительнее той смехотворной скуки, которую проповедовал ее двоюродный братец.

И Т'Пел похитила идеи Шурака, преобразовала их в нечто свое собственное. Миру, который жаждал ответов, она дала полное освобождение от необходимости отвечать, освободила от мучительной ответственности за свои поступки, называя ее порабощением человеческой личности. Свое учение она назвала «аналогикой», и во время публичных дебатов с Шураком использовала его же, только перевернутые с ног на голову принципы, чтобы логически отрицать его призыв к логике.

Некоторые в аудитории, слушая ее, смеялись, другие раболепствовали или ежились от страха. Но были и такие, которые видели в системе, не требующей больше от них критических размышлений, возможность обрести покой. Как учила Т'Пел: самый большой покой можно найти только в смерти.

Поэтому случилось так, что задолго до торжества Реформации наступила черная ночь разочарований и ужаса, в которые погрузили планету тайные убийцы и заговорщики, ее Адепты, как называла их она, – Адепты Т'Пел.

Самых верных своих Адептов Т'Пел тренировала в специальных школах боевых смертоносных искусств, даруя им страшную силу разрушать и уничтожать, не беспокоясь о мотивах и угрызениях совести. Затем она предлагала им свой мир, мир, в котором они должны были быть готовы в любой момент совершить акт терроризма, который от них потребуют. При этом никогда не планировалось спасение самого Адепта. Планировался как можно более страшный шок от бессмысленного убийства и разрушения. В известном смысле, чувство страха и отвращения, которые испытывало большинство, узнав об очередной акции Адептов, заставляло все большее и большее число вулканцев внимательнее слушать Шурака. Он говорил своим слушателям о том, каким может стать мир будущего, если эмоции вулканцев не удастся взять под контроль. Т'Пел показывала тем же самым людям, каким этот мир станет. И симпатии общества медленно, но неотвратимо, стали поворачиваться к Шураку и его Тотальной Логике. Т'Пел и ее Адептов начали, поносить и гнать отовсюду. Дорога к будущему планеты Вулкан лежала там, куда указывал Шурак. И его последователи не желали, чтобы в новой жизни осталось место безумию Т'Пел. Под напором могучей и неотразимой Логики Адепты со своей руководительницей исчезли с Вулкана и даже из вулканских летописей. Это была та часть прошлого, о которой логичные вулканцы могли знать, но которую ни один пришелец на планету не смог бы постигнуть. Деяния Т'Пел, ее школы, ее последователи были преданы забвению, а сведения об этом оказались погребены в секретных хранилищах Вулкана. Об этой части истории Вулкана догадывались на других мирах, но никто ничего не знал наверняка.

Но у Шурака были и другие враги, не все, правда, такие яростные, как Т'Пел… поначалу.

Странники тоже отвергали Шурака и его идеи. И поступив так, отвергли Вулкан. В своих чудовищной величины кораблях они покинули мир, который отказался от них, и отправились искать новый мир, чтобы приручить его и установить на нем древний порядок, который они так любили и перед которым преклонялись. И были среди них те, кто имел другие причины, чтобы покинуть Вулкан. Те, кто изгнание предпочел смерти. И глубоко в недрах кораблей странников отправились за своим последним шансом на свободу Т'Пел и ее оставшиеся в живых Адепты.

Наконец Странники отыскали систему из двух планет, которые только от полного отчаяния можно было считать пригодными для жизни. Наиболее трудную для освоения назвали кх'Хавран. На пустынном мрачном Восточном континенте пришельцы обнаружили места, пригодные для посадки кораблей. Именно там клан, образованный потомками Т'Пел и ее Адептов, смог полностью проявить свои «таланты».

Странники охотно отказались от всего вулкайского, что еще в них оставалось. Был создан даже новый язык. Возникли новые обычаи. В их основе лежала глубокая ненависть к тому миру, откуда они пришли. И эта ненависть разрасталась все сильнее и сильнее, пока не уничтожила все, что осталось им в наследство от Вулкана. Так было везде, кроме Восточного континента.

За исключением наций Кихай и Ллуних, которые в темных, потайных комнатах сохранили старые традиции и из уст в уста шепотом передавали имя и учение той, ради которой они готовы были пожертвовать последней каплей изумрудной крови. Имя это было Т'Пел.

Все остальные вулканские имена были забыты. Сами странники называли себя теперь Риханнсу. А потом появились пришельцы из глубин космоса и дали им имя ромуланцы. И тогда для гордых людей, однажды уже оставивших целый мир ради своих принципов, снова настало время действовать.

Некоторые из народа Риханнсу хотели послушать пришельцев, понять их и жить с ними в мире. Но на Восточном Континенте у наций Кихай и Ллуних старые традиции не умерли. Принадлежавшие именно им корабли начали преследовать и уничтожать звездолеты Федерации, совершая все более дерзкие и наглые акции, пока война не стала неизбежной.

Для Адептов наступили славные времена. Умы и души обитателей сотен миров содрагались от ужаса при одном только напоминании об этой нации.

Адепты наполнили Вселенную страхом и болью, возродив наяву тот кошмар, которого так благополучно избежал Вулкан.

Однако в той первой войне Федерация победила. И снова Адептам Т'Пел пришлось исчезнуть так, чтобы все поверили, будто они разгромлены наголову. Но война, которую они начали, дала им новые, важные знания.

Вселенная сильно изменилась со времен Странников. Теперь появилось бесчисленное количество новых миров, а цивилизации объединились в одну.

Зачем теперь Адептам ограничивать себя разрушением одного мира и одной культуры, когда появился такой богатый выбор.

Адепты Т'Пел ждали этого момента две тысячи лет. Галактика звала их к себе, манила, и они сливались с ней, изучали ее традиции, постоянно в то же время клянясь и призывая в свидетели свою древнюю кровь и древнее имя, что прежде, чем их вынудят вновь бежать, они заставят содрогнуться всю Галактику от ужаса.

И этой своей клятве они оставались верны. В самых отдаленных уголках Вселенной, в тайных убежищах и на затерянных планетах, где говорилось о подобном, древнее имя, передававшееся от одного к другому, давало возможность получать несказанное наслаждение и услуги… в уплату за будущую службу. Слишком долго эта Галактика оставалась спокойной. Но тишина не будет длиться долго. Адепты Т'Пел поклялись в этом.

И они вернулись.

Глава 23

– О, Боже! – только и смог прошептать Маккой. Все остальные в комнате продолжали хранить молчание, и в тишине слышны были только звуки работающих механизмов.

– Давно вы про это все знаете? – спросил Кирк; гнев его давно сменился глубокой печалью единственный из всей присутствовавших он знал, чего стоил Споку этот рассказ. Спок назвал свое знание о Т'Пел «священной для вулканцев тайной», и вот оказался вынужден нарушить ее.

А старший офицер между тем начал отвечать.

– О Т'Пел я знаю с детских лет, с тех пор, как прошел первое испытание встречей с древней памятью. Есть у нас в системе образования такой аспект. Вулканцы следуют заветам Шурака не слепо, не просто потому, что это наша традиция. За время этих встреч каждый из нас лично узнает о хаосе, от которого нас спасло его учение и в который мы можем ввергнуться, если не будем следовать путями логики.

Спок по очереди посмотрел на всех, стараясь поймать их взгляды.

Особенно ему казалось важным увидеть глаза Маккоя, и Кирк знал, что таким образом он просит их никогда, ни при каких обстоятельствах не говорить никому о том, что он им рассказал.

Затем Спок заговорил снова.

– А что до того, сколько времени я знал, что Адепты Т'Пел все еще существуют среди ромуланцев… Секретные документы со времен первой Ромуланской войны содержат намеки на это. Анализы, проведенные в течение столетия после нее, тоже вроде бы подтверждают их существование. Но до сих пор нет абсолютно надежных доказательств, потому что не был схвачен ни один Адепт. Живым не был схвачен.

– Но сколько времени вы знаете или подозреваете, что это именно они ответственны за события на Приме? – мягко спросил Кирк.

– С того момента, как получил послание Миры, в котором она сообщила, что коммодор Вулф приказала своим людям пристрелить меня на месте.

– А что это доказывает? – спросила Ухура раньше всех.

– Ну это же нарушает все инструкции и регламентации, – пояснил Кирк, и Спок смог продолжить:

– Вот именно… Звездный Флот строго запрещает использование боевого оружия против невооруженных членов персонала.

– Так как же, черт побери, Вулф могла приказать использовать оружие против вас? – возмутился Маккой.

– Совершенно очевидно, что у коммодора есть причины отныне не считать меня невооруженным.

– Но почему? – воскликнула Ухура.

– Она подумала, что вы, очевидно, Адепт Т'Пел, – тихо предположил Кирк за своего старшего офицера.

– Вероятнее всего, – согласился Спок. – И тогда она должна думать, что я прошел специальную подготовку в школах единоборств. Тело обучавшихся там людей само становится живым оружием, а они превращаются в слепую машину, запрограммированную уничтожать жизнь и порядок любой ценой. Против такого существа коммодор не могла послать своих людей невооруженными. У нее не было выбора. Она обязана была приказать своим людям защищать эту научную станцию самым решительным образом, так, словно мы имеем дело с очень серьезной военной угрозой.

Теперь уже доктору Маккою не понадобилось много времени, чтобы прийти к определенным выводам.

– Но ведь это значит, что Звездный Флот по крайней мере его командование, знает об Адептах, – спросил он. – Там известно о них?

– Видимо, так, доктор, – подтвердил Спок. – Было бы нелогично для вулканцев утаить информацию, от которой во многом зависит стабильность Федерации. В штабе Звездного Флота должны быть люди, знающие о существовании Адептов Т'Пел и о роли, которую они могут сыграть при возникновении любой дестабилизирующей ситуации. Однако эта информация строго засекречена.

– Но почему? – еще больше изумился Маккой, возмущаясь в то же время мелким интриганством штабных чинов, скрывающих такие сведения.

– Подумайте сами, доктор, – начал терпеливо объяснять Спок. – Если бы широкие слои общественности узнали, что тайная террористическая организация ромуланцев угрожает Федерации, то, несомненно, большое количество людей потребовало бы продолжения войны с ними. Далее, если бы обнаружилось, что Федерация знает о существовании Адептов, то они могли бы заподозрить, что в их организацию проникли агенты Службы Безопасности. А это в свою очередь привело бы к провалу всей агентурной сети слежения за ними. И, оказавшись совершенно бесконтрольными, Адепты стали бы еще более опасными. Нет, ни в коем случае не должно открыться, что в Федерации о них знают.

– Не говоря уж о том, что могут узнать жители Федерации об истории Вулкана, – добавил Нэнси.

– Мы предпочитаем думать о тех временах, как о своей предыстории, уточнил вулканец, – но, конечно, и это тоже одно из важных соображений.

– Получается безвыходная ситуация, – развел руками Маккой. – С одной стороны, за нами охотится коммодор Вулф со своими головорезами, готовая прикончить нас, только бы не допустить раскрытия тайны о существовании Адептов. А с другой стороны, нам приходится полагаться на милость банды ромуланцев, которые желают убить лучших ученых Федерации, только бы получить возможность развязать любезную им войну.

Он безнадежно покачал головой.

– Вот они – люди! Мне следовало стать ветеринаром.

– Я согласен, что положение практически безнадежное, – согласился Спок, – и допускаю, что коммодор желала бы по крайней мере меня видеть мертвым. Но мы не должны думать, что Адепты желают начать войну.

– А почему бы и нет? – поинтересовался доктор.

– Видите ли, Адепты следуют правилам и подчиняются так называемой «дисциплине Аналогии». У них не бывает мотивов. Они убивают просто так, если их нанимают.

– Но без мотивов, – сказал Кирк, – нельзя предотвратить практически ни одного преступления! То есть, я хотел сказать, не зная этих мотивов.

Вот почему так трудно определить, кто может пасть жертвой наемных убийц или убийцы. Преступники и жертвы не связаны между собой. Видимо, существует еще кто-то третий, кто нанял одних для убийства других.

– Но кто же это? – Маккой с каждой секундой погружался во все более мрачное состояние.

– Давайте все же искать мотивы, – предложил Кирк. – Ради каких мотивов Адепты будут работать? Это должно быть где-то за гранью разумного, логичного. Нечто иррациональное – сумасшествие, потрясение, разрушение порядка, уничтожен…

Внезапно капитан повернулся к Споку, глаза его полыхали огнем.

– Да это же Шрадек!! – воскликнул он.

– Убийца? – удивленно спросил Спок.

– Да нет! Жертва!! – Кирк взволнованно потер руки. – Вы же исследовали его работы, и Изыскатель-Два подтверждает это. Шрадек участвовал в работе комиссии по расследованию причин голода на планете Шермана, не так ли?

– Ну, да, – подтвердил Спок.

– Агробизнес! Это же большой бизнес! – начал торопливо объяснять Кирк. – Миллиарды за миллиардами кредитов! Здесь ставится на карту стабильность не одной даже планеты, а многих цивилизаций. Что если Шрадек прекратит свои исследования? Что если действительно голод на планете Шермана и всех ей подобных был создан искусственно? Это вполне возможно.

Представим себе, что некоторая исходная информация, относящаяся к описанию природных условий или состоянию ресурсов, была полностью искажена. Хорошо законспирированная группа злоумышленников могла бы это сделать. В результате такая небольшая неточность повела бы к неверным работам по селекции новых видов растений, затем и ухудшению урожайности, причем очень резкому. Вслед за этим крах планетной банковской системы, голод, болезни… политическая нестабильность. Что если подобное произойдет сразу на нескольких планетах? Шрадек, блестящий вулканский мыслитель, может оказаться единственным, кто увидит истинное положение вещей и догадается, что голод в таких грандиозных масштабах – явление искусственно созданное.

Он никто больше вообще не поверил ни его трудам, ни его выводам. Но поскольку эта кампания в целом не срабатывает, единственный способ предотвратить его вмешательство в их хитроумные планы – это убить его!

Спок несколько мгновений обдумывал гипотезу капитана и наконец кивнул:

– Да, это соответствует фактам и согласуется с ними, – признал он.

– Но вы все же сомневаетесь? – заметил Кирк.

– Тогда мне следовало бы признать, что мое собственное независимое изучение выводов Шрадека оказалось ошибочным.

– Остается только молить небеса, чтобы ваша работа оказалась все-таки верной, – пробормотал Маккой.

– Но она обязательно окажется ошибочной! – воскликнул Кирк, чувствуя, что наконец-то все или почти все разъяснилось. – Ведь Изыскатель-Два говорил, что данные по планете Шермана поступили в необработанном виде с Гаммы Мемори. Если заговор проник в систему планет Мемори, то наверняка информация приведет к полному хаосу, и трудно себе представить его последствия!

– Уверен в одном, нам следует предупредить академика Шрадека, решительно заявил Спок, заканчивая обсуждение проблемы.

– Ну наконец-то у вас появилась смелость признать, что капитан прав, – улыбнулся Маккой.

– Уверен, что она у меня всегда была, доктор, – отозвался Спок и посмотрел на Кирка. – Учитывая ваши раны, капитан, сможете ли вы пойти с нами?

Кирк сделал пренебрежительный жест, как бы отказываясь даже обсуждать подобный вопрос, и повернулся к Ромейн.

– Мира, как нам добраться до Шрадека?

Однако, прежде чем она успела ответить, Нэнси сделал шаг вперед.

– Доктор и лейтенант Ухура одеты в гражданское, так что они могут пойти со мной и с Мирой. У меня есть служебные пропуска, поэтому им легко можно будет пройти в помещение для ученых. А вы со Споком доедете туда в прицепной тележке.

– В прицепной тележке? – изумленно переспросил Кирк. Нэнси не менее изумленно посмотрел на него.

– А как, по-вашему, Изыскатель-Два заставил «помощника» привезти вас сюда? Вы думаете, что он тащил вас по всем тоннелям в таком виде и просил солдат отвернуться? – С этими словами Нэнси отвернул покрывало с платформы, на которой Кирк несколько минут назад пришел в себя. Оказалось, что это закрытая повозка на колесах примерно такого же размера, как и сам «помощник». На одном конце у нее находилось специальное устройство, которое, как заметил капитан, могло прицепляться к выступу на задней части «помощника».

– О! – слабо произнес Кирк. – А я как раз хотел узнать у вас, как меня сюда доставили.

Скотт почувствовал под рукой вибрацию светящегося купола идентификатора. Он нервно оглянулся на оператора, который колдовал за пультом своего терминала «Марк II» в углу следственного отсека управления безопасности. Оператор запустил руку в свою пышную темную бороду и посмотрел на коммодора Вулф, стоявшую рядом.

– Подтверждается! – сказал он. – Лейтенант говорит правду, коммодор.

На детекторе – три из трех, как и у доктора Стлура.

Коммодор воззрилась на Скотта. Он почувствовал, как в душе растет возмущение, но постарался ничем: ни взглядом, ни поступком – не выдать его, чтобы не лишиться призрачного шанса заставить-таки коммодора поверить ему. Жизнь Спока и даже капитана зависели от того, сможет ли он доказать коммодору, что настоящая опасность ученым на Приме угрожает не со стороны офицеров «Энтерпрайза», а со стороны роботов.

– Медицинские анализы! – потребовала коммодор.

Андорианин в форме, стоявший рядом с ней, помахал медицинским сканнером над головой и перед грудью Скотта, а потом прочитал данные на своем трикодере.

– Абсолютно никакого присутствия тормозящих наркотических средств и небиологических имплантантов, коммодор, – разочарованно прошипел он.

Вулф склонилась к терминалу и сама внимательно прочитала данные, затем выпрямилась, очевидно, приняв какое-то решение.

– Поставьте детектор на автоматику! – приказала она оператору. – А сами уходите! Оба! – Кивнув андорианину, она сказала:

– Оставьте мне свой лучевой пистолет! Через некоторое время следственный отсек опустел: остались только коммодор и Скотт. Она села на стул, откинулась на спинку и посмотрела на Скотта презрительным взглядом.

– Мистер Скотт, – произнесла она наконец, – я полагаю, что, когда вся эта история кончится, вы все равно захотите остаться в рядах Звездного Флота, хотя, конечно, ваше положение будет значительно отличаться от того, каким было раньше, вы хотите этого, не так ли? – Сказав эти слова, она повернулась к дисплею компьютера.

Скотт проглотил комок в горле и ответил:

– Так точно, коммодор! Конечно!

– Хорошо, – продолжала Вулф, продолжая следить, как отреагирует аппаратура на ответ инженеpa. – Скажите мистер Скотт, вам известно, какие наказания предусмотрены в уставах Звездного Флота за разглашение секретной информации?

– Да… – снова ответил он, усиленно стараясь понять, какое отношение все это имеет к тому, что он ей рассказал.

– Очень хорошо, – Вулф, прищурившись, посмотрела на инженера с «Энтерпрайза». – Так вот, позвольте мне сообщить вам, что часть из сказанного мной в вашем присутствии может попасть как раз под категорию секретности. Но какая именно часть, я вам говорить не стану, поэтому отныне вы будете прочно связаны вашей клятвой о неразглашении военной тайны и никому не расскажете о содержании нашего разговора, в противном случае, вам грозит пожизненное заключение на планету Рок. Вы понимаете, что я вам только что сказала?

– Так точно, коммодор, – сухим, прерывающимся голосом ответил Скотт.

– Что вы знаете об организации, известной под названием Адепты Т'Пел?

– Глаза Вулф так и впились в цифры, появившиеся на детекторе «Марк II».

А Скотт, услышав вопрос, растерянно посмотрел на горящие световые полосы под потолком отсека. Это имя почему-то показалось ему странно знакомым.

– Я… э-э-э. Нет, я ничего не знаю об этой организации, – сказал он.

– Индикатор на детекторе говорит другое, мистер Скотт, – сурово, словно произнося приговор, объявила коммодор. – Я даю вам последний шанс сказать мне правду!

– Ах, да! Т'Пел! – внезапно вспомнил Скотт. – Об этом капитан спрашивал у доктора Стлура.

Коммодор улыбнулась, и Скотт внезапно испугался, что нечаянно выдал капитана, сказав то, чего не следовало говорить.

– Какого рода информацию желал получить капитан? – продолжала расспрашивать Вулф.

Скотт нахмурился, стараясь восстановить в памяти разговор в читальном зале.

– Капитан… э-э… капитан спросил доктора Стлу-ра, что означает это имя, как раз перед тем, как мы собрались идти к вам.

– И что ответил вулканец? Скотт снова нахмурил лоб, припоминая ответ Стлура.

– Доктор сказал, что это имя… его бабушки.

Для самого Скотта это не имело никакого смысла, но по выражению лица Вулф было видно, что это известие чрезвычайно важное.

Вопросы и ответы продолжались еще очень долго, так как коммодор хотела, чтобы Скотт во всех подробностях восстановил разговор капитана и Стлура. Когда Скотт закончил, Вулф потерла устало глаза и, подперев щеку ладонью, глубоко задумалась.

– Коммодор, – окликнул ее Скотт, не в силах дальше оставаться в неизвестности.

Вулф посмотрела на него, разрешая задать вопрос.

– Почему вдруг такая перемена?

– О чем вы, мистер Скотт? – не поняла она.

– Почему вы так относитесь к капитану? Я хочу сказать, что мне понятно, почему вы посадили Спока под домашний арест. Получив послание из штаба Звездного Флота, когда мы подлетали к вашей Базе, вы не могли поступить иначе и выполнили приказ. Даже сам Спок признал совершенно логичным ожидать от вас, что вы будете подозревать его в совершении диверсии на кохрановых генераторах.

Коммодор, услышав это, удивленно расширила глаза, но промолчала.

– Но чего я не могу понять, так это почему вы так набросились на капитана?! Конечно, он защищал мистера Спока, потому что сильно сомневается в выдвинутых против него обвинениях. Но неужели вы не понимаете, что Спок – это его… его экипаж. Да у капитана Кирка просто нет другого выбора! – Скотт взволнованно посмотрел на коммодора. Он не собирался говорить так много. И не хотел, чтобы она подумала, будто он бросает ей вызов. Но мысль о том, что Кирк – его командир и он просто обязан защитить его от несправедливости, вынудила инженера говорить. Он сказал то, что подсказывали ему сердце и чувство долга.

Вулф посмотрела на Скотта долгим, тяжелым взглядом.

Его удивило, что за всю его речь она ни разу не взглянула на показания детектора. И наконец она заговорила:

– Мистер Скотт, вы хорошо знаете, что за человек Джеймс Т. Кирк? Она не дала ему ответить и сразу продолжила:

– Вы хоть представляете себе, сколько на свете людей – мужчин и.женщин – мечтает стать капитаном и командовать звездолетом? Иметь шанс идти первым? Быть первыми! Видеть и испытывать то, чего никто не видел и не испытывал до них. Кирк – один из тех, кому удалось этого добиться. Он много и упорно работал. Я это знаю.

Он много работал в Академии – я преподавала у него, поэтому и знаю. Но там было огромное множество и других, кто работал не менее упорно, мечтал так же самозабвенно, как и он, но так и не смог этого добиться, потому что в Звездном Флоте слишком мало кораблей галактического класса. – Вулф встала, резко отбросив волосы назад, и посмотрела на Скотта глазами, в которых одновременно был и вопрос, и ответ ему. – Никто точно не знает, как отборочный комитет решает, кто получит звездолет, кто – крейсер, кто станет командиром Звездной Базы, а кто – космопорта. А я слишком долго была на службе, чтобы понять одно: начальству вопросов не задают. Я прошла через это, мистер Скотт. И я приняла это. И могу также добавить, что я не зверь. Если бы я им была, я не смогла бы удержаться во Флоте.

Она взяла лучевой пистолет, про который совсем уже было забыла, и Скотт напрягся совершенно непроизвольно, но в следующую секунду увидел, что коммодор просто прицепила оружие к поясу. От нее не ускользнула реакция инженера с «Энтерп-райза», и она, усмехнувшись, продолжила:

– Так вот, я удержалась и сейчас учу всех тех, кто приходит в Академию. Те же самые надежды, те же самые мечты у очень многих, Скотт…

Галактический крейсер… Полеты к дальним мирам… Я обучаю их как можно лучше, отдаю им все, что знаю… И когда один из моих курсантов все же добивается этого, ну или хотя бы почти добивается, я радуюсь за него или за нее. Потому что, когда мой студент уходит в дальний космос, к неизвестным мирам, частичка меня уходит вместе с ним.

Она прижала палец к выключателю детектора «Марк II», собираясь вызвать обратно часового, и закончила:

– И вот я увидела, что Кирк нанес удар по всему этому. Я увидела, как он взял все, что имел и чего добился, и бросил в лицо всем тем, другим, и мне в том числе, которые отдали бы полжизни, лишь бы получить тот шанс, который выпал ему. Так вот, мистер Скотт, насколько я понимаю, Джеймс Т.

Кирк – просто предатель. Он предал не Звездный Флот и не Федерацию, он предал мечту, мистер Скотт. Мечту!

Итак, Скотт услышал ответ на свой вопрос. Но, что он может теперь сам ответить стоящей перед ним много повидавшей женщине?

– Он не предатель, коммодор, – тихо сказал он. – Точно так же, как и мистер Спок.

– Я бы очень хотела, чтобы вы были правы, мистер Скотт, – отозвалась Вулф. Голос у нее был спокойный, но глаза смотрели сурово и прямо, и Скотт чувствовал, что ей непросто дается это внешнее спокойствие. – Я бы хотела, потому что слишком многое поставлено на карту. И я не могу принять то, что вы мне с доктором Стлуром рассказали.

Она нажала кнопку, и сразу позади нее, в стене, открылась дверь и на пороге появилась фигурка андорианина в форме. Считая разговор законченным, Вулф направилась к выходу и сказала на прощанье, печально посмотрев на арестованного.

– Мне очень жаль, поверьте, мистер Скотт, очень.

Скотт почувствовал, что отчаяние слепящей волной захватило его и, боясь опоздать, он закричал ей вслед:

– Ну так хотя бы отмените свой приказ о немедленном убийстве Спока!

Пусть солдаты поставят оружие на режим парализатора!

Коммодор Вулф даже не оглянулась, только сказала:

– Я не могу, мистер Скотт. Я выполняю приказ.

– Так вот в этом и есть разница между вами и капитаном Кирком! Скотт вскочил с места, не обращая внимания на солдата, который пытался усадить его обратно. – Вы говорили, что служите достаточно долго и привыкли не задавать начальству вопросов, так вот это как раз то, что делает капитан! Вопросы! А не слепое повиновение! И только поэтому вся эта система еще и работает! Поэтому все здесь честно и…

Коммодор задержалась в дверях, по-прежнему не оборачиваясь, но и не делая попытки уйти. А Скотт кричал ей вслед, понимая уже, что все напрасно, и желая теперь только сказать ей все, что о ней думает.